ое поле. Ќовиков  и  Ђлешин  присели  на
станины. Ќо немецкие и наши пулеметы молчали.  ‚  розовом  сумраке  зарева
Ќовиков видел, что Ђлешин смотрит на него прЯмо, не  мигаЯ,  увеличенными,
возбужденными глазами - резких весенних веснушек не было видно. € пахло от
него не шинелью, не табаком, а каким-то приЯтным запахом: то ли шоколадом,
то ли мЯтными галетами, то ли сладковатым мальчишеским потом.  ќтот  запах
был мЯгок, домашен, тепел, никак не вЯзалсЯ он  ни  с  чем,  о  чем  думал
Ќовиков, идЯ сюда, и лишь до Ясной ощутимости  будто  приблизил,  напомнил
‹ену, недавнее тепло ее вздрагивающих пальцев.
   Ђлешин произнес с горЯчей досадой:
   - ’олько ракеты кидают, надоело ждать! „аю  слово,  начнетсЯ  бой,  еще
пЯть танков на мой счет запишете! ‚ерите?
   - ‚ерю, верю...
   ‘мешанное чувство нежности и жалости к Ђлешину ветерком прошло  в  душе
Ќовикова. Ћн, Ђлешин, не утратил непосредственности  молодости  и  торопил
то, что не осознавал или эгоистично не пыталсЯ  осознать,  но  что  хорошо
понимал Ќовиков. ‘ам Ќовиков не смог бы точно определить, где было  начало
и конец тому, что произошло, что могло произойти с ним, с  его  людьми,  с
батареей, с ‹еной.
   - ‚от что, ‚итЯ, шоколад Я твой передал, - сказал  Ќовиков.  -  ’ебе  -
спасибо. Ћна сказала, что очень любит шоколад.
   - „а?  Њне  спасибо?  Ћт  ‹ены?  -  переспросил  Ђлешин,  не  сдерживаЯ
волнениЯ, и звонко, обрадованно засмеЯлсЯ. -  Љак  она,  ‹еночка,  товарищ
капитан? ‹учше? Ћтказалась в медсанбат? Њолодец!
   - „а. Ќо завтра Я все же отправлЯю ее в медсанбат. €ли сегоднЯ ночью. ‚
зависимости от обстановки.
   Ќаступило короткое молчание. ‘нова  взошла  ракета  над  минным  полем,
источаЯ бледный  свет.  Њедленно  угасла.  ’ень  скользнула  по  щеке,  по
напрЯженным губам Ђлешина.
   - Ќе отправлЯйте, товарищ капитан! …сли легкое ранение, не отправлЯйте.
Ћна же  сама  почти  врач,  в  медицинском  институте  училась,  понимает:
перевЯзку там и...  все,  -  захлебываЯсь,  заговорил  Ђлешин  и  умолЯюще
подалсЯ к Ќовикову. - “едет она - и не вернетсЯ. ‚ другую часть пошлют, вы
же знаете. Џростите, товарищ капитан, думаете, Я от себЯ шоколад  посылал?
Ћна просто со мной иногда откровенничала, как с другом... или как  там?  џ
за вас посылал. Ћна мне сказала о вас, что может  или  возненавидеть,  или
уйти из батареи. —естное слово! ‚озненавидеть - это ерунда,  конечно.  ќто
так, со зла, вы тогда с ней не разговаривали.
   - Џоставь часового и иди в землЯнку,  -  с  прежней  строгостью  сказал
Ќовиков, подымаЯсь, заученным движением поправлЯЯ кобуру. - —асовые  пусть
менЯютсЯ через два часа.
   - ‘лушаюсь, все Ясно, - опадающим голосом ответил Ђлешин.
   € тоже поспешно встал, поправлЯЯ пистолет тем же жестом, как делал  это
Ќовиков. € Ќовиков заметил  это,  как  раньше  иногда  замечал  даже  свою
интонацию команд  в  голосе  Ђлешина.  €  внезапно,  чувствуЯ  неудобство,
подумал, что  он,  ‚итЯ,  по-мальчишески  влюблен  в  него,  видЯ  в  нем,
Ќовикове,  то  внешнее,  бросающеесЯ  в  глаза,   что   почему-то   всегда
притЯгивает к себе людей и что притЯгивало прежде Ќовикова  в  других.  Ќо
ведь все это годами вырабатывалось против его воли, -  просто  он  слишком
рано стал командовать людьми, рано носить оружие,  в  то  времЯ  как  ‚итЯ
Ђлешин не знал ничего этого.
   "Ћн подражает мне, как старшему по годам и опыту, видит  во  мне  идеал
офицера, - подумал Ќовиков почти с нежностью. - Ќо он не знает, что  мы  с
ним едва ли не одногодки. Ќе знает, что мы иногда думаем об  одном  и  том
же, что у менЯ никакого опыта, кроме военного, что мне тоже хочетсЯ  жрать
шоколад, стоЯть часовым, откровенно хвастатьсЯ подбитыми танками. Ќо Я  не
могу, не имею  права.  Ќаверно,  и  моЯ  храбрость  кажетсЯ  ему  какой-то
храбростью высшего порЯдка. ќх, ‚итька, ‚итька, когда-нибудь после  войны,
если живы будем, расскажу Я тебе все, и ты навернЯка  удивишьсЯ,  скажешь:
"Ќе может быть". Ђ оказываетсЯ, может быть. ’ы просто осталсЯ моложе менЯ,
а Я ведь за людей отвечаю".
   - ‘покойной ночи, ‚итЯ, - сказал Ќовиков и, против обыкновениЯ,  сильно
пожал руку Ђлешина. - ‚прочем, спокойной ночи не  будет.  Ђ  что  будет  -
посмотрим.
   - —ерт с ним, товарищ капитан! - ответил Ђлешин,  улыбаЯсь,  и  щелкнул
пальцами по сдвинутому со лба козырьку.  -  Ћборона  хуже  всего!  ‹еночке
привет!
   ‚ернувшись к первому орудию, Ќовиков разбудил  ѓорбачева  и  отдал  ему
приказ пройти в город, свЯзатьсЯ с дивизионом, при  любых  обстоЯтельствах
выЯснить обстановку. ‘олдаты по-прежнему не спали.  Ќи  слова  ни  говорЯ,
лежали на брезенте между станин и слушали  приказ.  Ћранжевые  полосы  все
шире расползались от города, освещали всю высоту, лица, орудие,  снарЯдные
Ящики. ‚ тылу отдаленно рокотал бой, изредка сотрЯсаЯ  брустверы  позиции.
ђазноцветные сигнальные  ракеты,  подаваЯ  неизвестные  знаки,  поЯвлЯлись
среди зарева. Ђ перед фронтом батареи,  за  минным  полем,  немцы  молчали
мертво. €  казалось,  высота  тесно  сжата  -  сзади  заревом,  спереди  -
выжидательной тишиной. ’ам были немцы, танки, и кто-то думал, рассчитывал,
определЯл времЯ удара, времЯ, о котором не мог знать Ќовиков.
   - Џойду отдохну, - буднично сказал Ќовиков, чтобы  как-нибудь  ослабить
сжатое напрЯжение  на  огневой,  и  обратилсЯ  к  ђемешкову:  -  €зменитсЯ
что-нибудь - разбудите.
   - ‘лушаюсь, - вскриком ответил ђемешков и сморгнул,  привставаЯ.  -  „а
разве тут заснешь?


   ’емнота блиндажа, пропитаннаЯ запахом соломы,  слоисто,  как  в  крепко
зажмуренных глазах, зашевелилась перед ним, обступила его, когда он вошел.
Ћн немного постоЯл у входа, прислушиваЯсь  к  своему  дыханию,  к  крупным
сдвоенным ударам сердца, потом позвал негромко:
   - ‹ена, ты спишь?
   - џ жду тебЯ... €ди сюда. —то там, наверху?
   …два слышный мЯгкий шепот  повеЯл  на  него  из  непроницаемой  глубины
блиндажа, и он шагнул навстречу ему, как в теплый, качающий его ветерок.
   - Ћкружение, да? ’олько лампу не зажигай...
   - ‹ена, тебе находитьсЯ здесь нельзЯ, - сказал Ќовиков.  -  ’ебе  нужно
куда-нибудь в тихое место. •отЯ бы в особнЯк. Ћколо  высоты.  џ  сам  тебЯ
отнесу. ЋставатьсЯ здесь нет смысла.
   - Ќу вот, по голосу чувствую - нахмурилсЯ. ’ы за менЯ не волнуйсЯ. …сли
ты будешь рЯдом, мне будет спокойнее.
   - Ќо мне - наоборот.
   - ‘транно, но Я понимаю. ‘лушай, что ты стоишь? џ ведь знаю, что мы как
на вокзальном положении. Ќу и что  же?  Џусть...  ‘ними  шинель,  ты  ведь
устал, так будет лучше. Љогда ты ушел, Я  подумала:  вернетсЯ  нахмуренный
или совсем не придет. Ќо если уж пришел,  значит,  ты  хоть  каплю  любишь
менЯ.
   Ћна тихо засмеЯлась счастливым, теплым смехом,  который  так  по-новому
чувствовал сейчас Ќовиков, но который раньше казалсЯ порочным,  нарочитым,
противоестественным в обстановке окружавшей их  грЯзи,  нечистоты,  запаха
пороха, крови и пота. € то, что, дерзкаЯ  с  ним  прежде,  она  неожиданно
сказала о любви к  нему  и  засмеЯлась  ласково,  и  то,  что  его  самого
непреодолимо тЯнуло к ней и, может быть, давно,  -  не  было  той  далекой
любовью,  светившей  ему  из  бездны  лет.  ‡апах  сыроватых  аллей  парка
культуры, желтый  песок  под  белыми  босоножками,  мелькание  за  кустами
загорелых ног под ситцевым платьицем, велосипед,  прислоненный  к  забору,
неожиданнаЯ  встреча  возле  будочки  с  газированной  водой,   Ясно-серые
улыбающиесЯ ему глаза над стаканом пузырЯщейсЯ шипучки  и  снег,  бесшумно
падающий вокруг фонарей...
   ‚се оставшеесЯ  от  того,  прежнего,  детского,  полузабытого,  было  в
кармане его гимнастерки - четыре письма, фотокарточки не было.  €,  снимаЯ
шинель, он на минуту приостановил движение руки,  услышав  хруст  писем  в
кармане. Ћн почувствовал, что предает, разрушает то прежнее, детское,  это
настоЯщее было важнее, сильнее, нужнее ему, дороже и взрослее - он испытал
это впервые.
   - Ќикогда Я... такого не чувствовал, как к тебе, - сказал  он  глухо  и
сел на нары, где лежала она, тихаЯ сейчас, близкаЯ, невидимаЯ в  потемках.
- ’ы веришь?.. Ќикогда!..
   Ћн обнЯл ее. Ћна не поднЯлась, снизу руками обвила его шею, притЯнула к
себе, и с замирающим стуком сердца он ощутил под  гимнастеркой  округлость
ее груди, гибкий шепот дыханием коснулсЯ  его  подбородка,  тонкие  пальцы
исступленно ласкали его волосы на затылке,  родственно,  преданно  гладили
его шею, скользили по плечам...
   - ’ы не жалей менЯ, не жалей. „елай со мной что  хочешь.  ђазве  ты  не
понимаешь, что завтра менЯ не будет с тобой!..


   - ’еперь ты можешь отправить менЯ в госпиталь... —то бы ни  было  -  ты
мой!..
   Ћна лежала всЯ теплаЯ, расслабленнаЯ, утомленно обнимаЯ  его,  целовала
легкими  прикосновениЯми.  ’ихий,  обволакивающий  шепот   будто   черными
шерстинками стоЯл перед глазами Ќовикова, был бесплотен, тающ,  беззвучен;
и в том, как она прижималась к нему, пальцами проводила по лбу, по волосам
его, была сейчас усталаЯ  нежность,  готовность  на  все,  что  могло  еще
случитьсЯ с ними. Ќо после  того,  что  впервые  почувствовал  он,  -  это
короткое, казалось, неповторимое бредовое счастье обладаниЯ  женщиной,  он
не хотел верить в ее слова о госпитале и не верил в  то,  что  завтра  или
сегоднЯ ночью ‹ены не будет с  ним.  Ѓыла  ошеломлЯющаЯ  его,  непонЯтнаЯ,
страшнаЯ ненужность в ее  ранении,  в  их  запоздалом  сближении,  в  этой
кажущейсЯ случайности их близости.
   ‚ потемках, стараЯсь разглЯдеть ее белеющее  лицо,  Ќовиков  слушал  ее
шепот и молчал, - он никогда не  испытывал  такого  горького,  обжигающего
чувства  утраты,  внезапно  случившейсЯ  с  ним   непоправимой   жизненной
несправедливости.  ЏриподнЯвшись,  он  вдруг  стал   целовать   ее   слабо
шевелЯщиесЯ губы, мЯгкие брови,  мохнатую  колючесть  ресниц  и  заговорил
решительно, преувеличенно бодро:
   - Ќи в какой госпиталь ты не поедешь. „алеко Я тебЯ не отпущу. ’олько в
медсанбат. џ сделаю так, что ты будешь в дивизии. ’ы моЯ жена. € все будут
относитьсЯ к тебе как к моей жене. Ќе говори больше о госпитале.
   - †ена... - повторила ‹ена  медленно.  -  Љак  это  ты  хорошо  сказал:
жена... - Џомолчала и договорила со злой горечью: - Ќо здесь не может быть
ни жены, ни мужа.
   - џ не хочу ждать.  џ  с  трудом  находил  людей,  которые  уезжали  из
батареи. „аже своих офицеров. €з тех, кто шел из ‘талинграда, ни одного не
осталось.
   ‹ена не ответила, уткнувшись лицом ему в подмышку,  нагреваЯ  дыханием,
вдыхаЯ запах его здорового, молодого тела; так  пахло  от  него  тогда,  в
блиндаже - терпкий знакомый запах пороха, он  был  еще  весь  пропитан  им
после утреннего боЯ.  „олго  лежала  не  шевелЯсь,  и  он  понимал  по  ее
молчанию, что она не хотела, не могла сказать ему то, что он бы отверг, не
признал, не принЯл. ’огда он сказал отрывистым, неузнаваемым ею голосом:
   - ’ы молчишь, ‹енка? Ђ мне все Ясно.
   - ‚се может изменитьсЯ, пойми менЯ! - ответила она серьезно и страстно.
- ‚се... ‘лишком хорошо  с  тобой  и  неспокойно.  ’ы  послушай  менЯ,  Я,
наверное, чепуху говорю. Ќо бывает так: когда  очень  хорошо  -  начинаешь
всего боЯтьсЯ. Ѓоюсь за тебЯ, за себЯ, понимаешь?
   Ћн не выдержал, обнЯл ее.
   - ’ы действительно чепуху говоришь, ‹енка, - сказал Ќовиков спокойно. -
‘о мной ничего не случитсЯ. Ћб этом не  думай.  џ  убежден,  что  менЯ  не
убьют. …ще в начале войны был уверен.
   Ћна осторожно гладила его шею, его грудь.
   - Ћбними менЯ крепче. Ћчень крепко, - неожиданно попросила она шепотом.
- —тоб больно было...
   ’реск, пронесшийсЯ над накатами блиндажа, короткий крик  возле  орудиЯ,
топот бегущих ног в траншее заставили Ќовикова вскочить, в темноте одетьсЯ
с привычной поспешностью. ‡атЯгиваЯ на шинели  ремень,  ощутимый  знакомой
тЯжестью пистолета, услышал  он,  как  после  беглых  разрывов  на  высоте
заструилась по стенам землЯ, застучала по  плечам  дробным,  усиливающимсЯ
ливнем.
   ‘давленный голос - не то ђемешкова, не то ‘тепанова - толкнулсЯ в дверь
блиндажа:
   - ’оварищ капитан!.. Ќемцы!
   €, услышав это "немцы", он, как бы мгновенно охлажденный, понЯл все.
   Ћн быстро подошел к безмолвно севшей на нарах ‹ене и не  поцеловал  ее,
только сказал:
   - Ќу вот, началось! Џошел!..
   € вышел из блиндажа, застегиваЯ шинель.


   Џобледневшее к утру зарево,  холодно  тлеющий  над  туманными  изгибами
Љарпат лиловый восток, пронизывающаЯ раннЯЯ  свежесть  земли,  влажные  от
росы погоны и желтое, круглое, заспанное лицо ‘тепанова, месЯц, прозрачной
льдинкой тающий среди позеленевшего неба, - ничто детально и точно не было
сразу намечено и выделено  сознанием  Ќовикова.  ‚се  это  даже  не  могло
интересовать его, выделитьсЯ, остановить внимание, кроме одного, что в  ту
минуту реально увидел он.
   ‚сЯ мрачно теневаЯ, темнаЯ еще, покрытаЯ остатком ночи опушка соснового
леса, куда днем отошли немцы, как бы раздвигалась,  оскаливаЯсь  огнем,  -
черные тела танков, тЯжело  переваливаЯсь  через  лесной  кювет,  уверенно
расползались в две стороны: в направлении свинцово поблескивающего  озера,
мимо бывших позиций Ћвчинникова, и  через  минное  поле  -  в  направлении
высоты, где  стоЯли  орудиЯ  Ќовикова.  ‚се,  что  мог  увидеть  в  первое
мгновение он, удивило его не тем, что запоздало началась атака, а тем, что
незнакомое и новое что-то было в атаке немцев, в продвижении их.
   Ќочь, еще непрочно тронутаЯ зарей, заливала темнотой низину,  услужливо
скрывала начавшеесЯ движение танков к высоте. ’олько по чугунному гулу, по
длинно вырывавшимсЯ искрам из выхлопных труб, по красным оскалам огнЯ,  по
железному скрежету  будто  гигантски  сжатой,  а  теперь  разворачиваемой,
упруго шевелЯщейсЯ, дрожащей от напрЯжениЯ стальной пружины Ќовиков  точно
и безошибочно определил это новое направление на высоту.
   Џышно и Ярко встала над разными концами леса  россыпь  двух  сигнальных
ракет. Љак отсвет  их,  ответно  взмыли  две  высокие  ракеты  на  окраине
горЯщего города, в том месте, откуда  ночью  с  тыла  высоты  стрелЯли  по
орудиЯм прорвавшиесЯ из Љасно танки, и Ќовиков, заметив эти сигналы, понЯл
их: "Њы идем на прорыв, соединимсЯ в городе".
   Џлохо видимые танки, разворачиваЯсь  фронтом,  подминаЯ  кусты,  словно
жадно, хищно пожираЯ их, уже вползали в район минного полЯ перед  высотой,
- тогда стало Ясно Ќовикову, что немцы успели за ночь разминировать полосу
низины.
   - —то стоите, ‘тепанов? Љ орудию! Ѓегом! - скомандовал  Ќовиков,  вдруг
увидев, как нервно мЯл, тискал свои мЯсистые щеки ‘тепанов.
   ‘тоЯл он рЯдом  в  ходе  сообщениЯ,  грузно  приседаЯ,  оглЯдываЯсь  на
кипЯщую разрывами высоту, крупные губы прыгали, растЯгивались, он медлил с
желанием выдавить из себЯ что-то; слов Ќовиков не разобрал.
   - Ѓегом!
   "—то это с ним? ‘покойный ведь был парень!  Ќервы  сдали,  что  ли?"  -
подумал  Ќовиков  досадливо  и  удивленно,  видЯ,  как  побежал  к  орудию
толстоватый в  поЯснице  ‘тепанов,  как  при  разрывах  нырЯл  он  большой
головой, так что уши врезались в воротник шинели.
   Ќовиков два раза пригнулсЯ, когда бежал следом за ‘тепановым к  орудию.
Ћсколки рваными даже на слух краЯми резали воздух над бруствером,  звенели
тонко и нежно. € этот противоестественно ласкающий звук смерти  по-новому,
до отвращениЯ ощущал Ќовиков.
   Ќа огневой позиции, неистово торопЯсь возле орудиЯ, солдаты с помЯтыми,
серо-землистыми от  бессонницы  лицами  суетливо  подправлЯли  брусьЯ  под
сошники. Џорохонько сидел на земле без шинели,  сильно  и  жестко  обрубал
топором краЯ канавки в конце станин; нетерпеливо  перекашиваЯ  злые  губы,
кричал  что-то  ђемешкову,  вталкивающему  брус  под  сошники.   “   мигом
повернувшего  лицо  Џорохонько  острые  глаза   налиты   жгучей   радостью
мстительного облегчениЯ. ‚зглЯд его коротко скользнул навстречу Ќовикову -
будто он, Џорохонько, ждал своего часа  и  дождалсЯ.  ‘разу  стало  горЯчо
Ќовикову  от  этого  взглЯда.  €,  рывком  сбрасываЯ,  кинув  на  бруствер
отЯжелевшую шинель, он крикнул:
   - Џо места-ам! ‡арЯжа-ай!
   ‡аметил у бросившегосЯ к казеннику ђемешкова следы снарЯдной смазки  на
небритых скулах, на подбородке, а в полуоткрытых  губах  выражение  слепой
торопливости. ‘кользкий снарЯд колыхнулсЯ в руках его, сочно вщелкнулсЯ  в
казенник, мгновенно закрытый затвором. € снова волчком метнулсЯ ђемешков к
раскрытому Ящику, выхватил оттуда,  родственно  прижал  к  животу  снарЯд,
переступаЯ крепкими ногами, вроде землЯ жгла его.
   "‘ этим парнем  кончено,  -  удовлетворенно  мелькнуло  у  Ќовикова.  -
ЉажетсЯ, солдат родилсЯ". € не  осудил  себЯ  за  ту  жестокость,  которую
проЯвлЯл в эти дни к ђемешкову.
   - ‚ы к панораме или Я? ‚ы или Я, товарищ капитан? Њожет,  Џорохонько?..
’оварищ капитан!.. - не говорил, а просЯще выкрикивал ‘тепанов, крадучись,
боком пЯтЯсь к панораме.
   „осинЯ бледный, весь огрузший, потерЯв прежнюю деловитость в движениЯх,
был он, похоже,  смЯт  чем-то,  подавлен,  разбит.  ЌеприЯтно  отталкивали
Ќовикова  его  опустошенно-светлые  дергающиесЯ  глаза  -  в  них  исчезло
внимание, поЯвилась бессмысленнаЯ рыскающаЯ быстрота. € Ќовиков понЯл. ќто
была подавленность страхом, рожденнаЯ после  нестерпимого  ожиданиЯ  ночью
тем чувством самосохранениЯ, что, как болезнь, возникло у некоторых солдат
в конце войны.
   - ‚ы что раскисли? - Ќовиков взЯл за плечо ‘тепанова, повернул к  себе.
- ‚озьмите себЯ в руки! ‚ыбросьте блажь из головы! ‡абьете чушь в голову -
убьет первым же снарЯдом! Љ панораме!
   € уже с непрекословной силой подтолкнул наводчика к щиту орудиЯ.
   ‘тепанов присел к  панораме,  потЯнулсЯ  судорожно-спешно  к  маховикам
механизмов, а они, чудилось, ускользали из рук его.  ‘хватил  их,  широкаЯ
ссутуленнаЯ спина напружилась, по этой спине чувствовал Ќовиков дрожащее в
‘тепанове напрЯжение, неточно рыскающие сдвиги прицела.
   - Њне бы к прицелу, товарищ капитан! ђазрешите? -  выплыл  из-за  спины
голос Џорохонько и исчез, стертый, раздробленный вздыбившими высоту позади
орудиЯ танковыми разрывами.
   †иваЯ танковаЯ  дуга,  все  увеличиваЯсь,  все  разгибаЯсь  по  фронту,
охватывала высоту, левый край ее продвигалсЯ к  озеру,  но  не  туда,  где
вчера немцы наводили переправу, а мимо  бывших  позиций  Ћвчинникова  -  в
направлении котловины, через которую ночью прорывалсЯ Ќовиков к орудиЯм за
ранеными и где встретил немцев. ЋрудиЯ Ћвчинникова не  задерживали  теперь
танки на  нейтральной  полосе.  –ентр  дуги,  приближаЯсь,  вытЯгивалсЯ  к
высоте, а правый край дуги пересекал прЯмую линию шоссе, - было видно, как
танки угрюмо-черными тенЯми переползали  через  нее,  двигались  фланговым
обходом на город.
   ЏеремигиваЯсь, вспыхивали и затухали ракеты на разных концах дуги.
   Ќизина наливалась катЯщимсЯ гулом, но мутно различимые квадраты  танков
еще не вели массированный  огонь,  -  стрелЯли  по  флангам,  как  бы  еще
выжидательно нащупываЯ цели. € это тоже казалось необычным Ќовикову.
   - Љ телефону Ђлешина! Ѓыстро! - приказал он телефонисту  и  спрыгнул  в
ровик, - белое лицо свЯзиста засновало у аппарата.
   "…сли бы были орудиЯ Ћвчинникова, если бы... - подумал Ќовиков,  в  эту
минуту ничего не  прощаЯ  Ћвчинникову.  -  ’ам,  у  озера,  свободный,  не
прикрытый ничем проход..."
   - Ђлешин, ты? - Ћн стиснул трубку. - Ђлешин...
   Ћтвета не расслышал -  тотчас  ворвалсЯ  в  ровик  гром  артиллерийской
стрельбы: выстрелы - разрывы, разрывы - выстрелы. Ќа  миг  поднЯл  голову:
справа от высоты взлетало и падало рваное зарево.  ‘  неуловимой  частотой
сплетались там багровые выплески,  -  открыли  огонь  по  танкам  соседние
батареи. ђЯдом бегло гремели врытые в землю тЯжелые самоходки. “  Ќовикова
не было свЯзи с соседЯми, он не знал об  их  потерЯх  в  утреннем  бою,  и
внезапнаЯ радость  оттого,  что  соседние  орудиЯ  жили,  зажглась  в  нем
пьЯнЯщим азартом. Ћн улыбнулсЯ  жаркой  улыбкой,  испугавшей  и  удивившей
свЯзиста, крикнул в трубку, прикрываЯ ее ладонью:
   - ‚идишь, Ђлешин, справа огонь?  ‘оседи  живут!  Џо  правым  танкам  не
стрелЯй! Ћгонь по левым! Ќе подпускай к озеру! ‘нарЯды не жалей! ‚се!
   €, бросив трубку, повернулсЯ к орудиЯм, высоким, звонким голосом  подал
команду:
   - ‚нимание!.. Ќаводить по левым танкам... по головному!
   ђакеты уже не  сигналили  больше,  танки  подтЯнулись  из  леса,  атака
началась одновременно на всем протЯжении вытЯнутой дуги. Ќовиков видел это
без биноклЯ.
   ‹еваЯ оконечность дуги резко закруглилась - три крайних танка,  набираЯ
скорость, с вибрирующим воем моторов вырвались вперед, тЯжело катились  по
возвышенности, где низкими буграми лиловели  бывшие  позиции  Ћвчинникова.
Џередний танк взрыл широкими гусеницами бруствер, смело вполз на  огневую,
железно взревев мотором, развернулсЯ там, давЯ остатки  орудиЯ,  и,  когда
кроваво мелькнул его бок, тронутый зарей, Ќовиков успел выкрикнуть  первую
команду:
   - Џо левому... огонь!
   Ќо как только, взорвав воздух на высоте, ударило орудие и вслед,  почти
слитно, ударило орудие Ђлешина, что-то высокое и огненное  взвилось  перед
глазами Ќовикова, землЯ упала под ногами, острой болью  кольнуло  в  ушах.
…го смЯло, притиснуло в окопе,  душным  ветром  сорвало  фуражку,  бросило
волосы на глаза. Ќе подымаЯ фуражки (едва  заметил:  как  будто  иззЯбшими
руками потЯнулсЯ к ней на дне окопа  свЯзист  с  мертвенно-стылым  лицом),
Ќовиков трЯхнул как-то сразу заболевшей головой, встал.  „ымились  воронки
на бруствере, тЯгуче звенело в ушах. —астые рывки огнЯ скачуще сверкали  в
глаза Ќовикову над приближающейсЯ танковой дугой, - непрерывно били танки.
   Ђ высота уже перестала быть  возвышенностью.  „ым,  вставший  над  ней,
казалось, сровнЯл ее. ‘мутные очертаниЯ орудиЯ проступали и тотчас  тонули
во мгле. € не увидел Ќовиков ни фигур снующих  там  солдат,  ни  ‘тепанова
возле  щита  -  ничего  не  было,  кроме  этой  клубами  валЯщей  темноты,
пронизанной трассами танковых снарЯдом.
   - ‘тепанов! - позвал  Ќовиков  так  нетерпеливо  и  громко,  что  болью
отдалось в висках, но ответа не было.
   Љогда подбежал  он  к  орудию,  то  увидел  расширенные,  мутные  глаза
ђемешкова, упорно ползущего к орудию между станинами  со  снарЯдом,  одной
рукой прижатым к  груди.  Ћн  задыхалсЯ  от  гари,  указывал  взглЯдом  на
‘тепанова, стоЯщего на коленЯх перед щитом,  а  его  тормошил,  дергал  за
хлЯстик, кричал что-то весь закопченный дымом Џорохонько.
   - —то? Џочему прекратили огонь? - крикнул Ќовиков. - ‘тепанов!..
   Ќо никто не ответил. Ћн наклонилсЯ, и кинулось в глаза: ‘тепанов  стоЯл
на коленЯх, ткнувшись лбом в  щит  орудиЯ,  съеженным  плечом  упираЯсь  в
казенник. Џилотка держалась на его большой голове, прижатаЯ ко лбу  щитом,
складка шеи с  еще  не  исчезнувшим  загаром,  как  у  живого,  лежала  на
воротнике, но то липкое, густое на вид, что выползало  из-под  разорванной
пилотки, объЯснило Ќовикову это странное несоответствие позы  с  тем,  что
произошло. ‚оронки зиЯли слева и чуть позади ‘тепанова - следы снарЯдов на
бруствере, убивших его.
   - Ћтнесите в нишу, похороним потом, - сказал Ќовиков,  почти  не  слыша
своего голоса, и, задохнувшись, вспомнил, что как-то не так говорил он  со
‘тепановым в  последние  его  часы.  Ќо  не  было  времени,  душевных  сил
возобновить в памЯти, где был прав и виноват он. Ќовиков чувствовал темное
кружение в голове, позывало на тошноту, - видимо, контузило его в ровике.
   - Ћтнесите в нишу, похороним потом, - повторил Ќовиков глухо  и  сейчас
же поднЯл голос до командных, отрезвлЯющих нот: - Џо места-ам!..
   € тут же исчезло, ушло из  сознаниЯ  все,  что  было  несколько  секунд
назад. ‚ерЯ в свою прежнюю счастливую звезду, он стал на колени к прицелу,
припал к резиновой наглазнице панорамы - резина хранила еще живую  теплоту
и скользкость пота ‘тепанова.
   Ћн увидел в панораме уже как бы разжатую и  разбившуюсЯ  на  две  части
дугу атаки: тЯжелые танки, с ходу  ведЯ  огонь,  сползались  от  центра  к
левому и правому краЯм полЯ, скапливались  черными  косЯками.  ’ри  первых
танка миновали позицию Ћвчинникова, неуклюже и круто нырЯЯ, скатывались  в
котловину.
   - Ђ-а, - только и произнес Ќовиков, машинально  тиснув  ладонью  ручной
спуск. …го била внутреннЯЯ дрожь нетерпениЯ, азарта и  злобы,  и  то,  что
делали его руки, глаза, будто отделилось от сознаниЯ, а оно говорило  ему:
"Ќе торопись, не торопись, ты никогда не торопилсЯ!" € все будто  исчезло:
на  перекрестие  прицела  в  упор  надвинулсЯ  широкий,  подымающийсЯ   из
котловины покатый лоб танка, качнулсЯ, дрогнул его длинный  ствол,  слепЯ,
заслонил огнем прицел и выпал из перекрестиЯ  -  с  громом  рвануло  землю
слева от Ќовикова. € в то же мгновение, чувствуЯ солоноватый привкус крови
на закушенной губе, Ќовиков поймал его опЯть, выстрелил и уже не  смотрел,
куда впилась трасса. ‹ишь синЯЯ точка  спичкой  чиркнула  там  по  широкой
груди танка.
   - ’оварищ капитан! Ѓыстрей! Ѓыстрей!.. "Њессера" идут! ’оварищ капитан,
миленький!.. Ѓыстрей!..
   "—ей это голос, ђемешкова?  ‡ачем  он  кричит?  Ќе  кричать,  спокойно,
ђемешков! Ќи одного звука. џ  не  тороплюсь  потому,  что  так  надо,  так
вернее..."
   ‘колько он сделал  выстрелов?  есть?  „есЯть?  „вадцать?  Ќет,  только
девЯть... Ќо дуга все распрЯмлЯлась - где следы выстрелов?  ’анки  идут...
‘нова крик разбух за спиной его,  накаленный  опасностью,  а  может  быть,
бешеной радостью, животный крик, он никогда не слышал этот  неестественный
голос ђемешкова:
   - ’ринадцать штук горЯт! ѓорЯт! Ќет, четырнадцать! Ђлешин  три  смазал!
Њы - шесть!.. - € крик этот точно скосило: - Џикируют!  ‘юда!..  ‚от  они!
’оварищ капитан!..
   ’онкий, режущий свист возник в небе; в грохоте, в  треске  разрывов  он
стал увеличиватьсЯ, расти над самой головой - наклонно к земле скользили в
дыму узкие, как бритвенные лезвиЯ,  вытЯнутые  тела  "мессершмиттов".  Ћни
пикировали прЯмо на высоту, выбрасываЯ колючее пламЯ пулеметных  очередей.
‚зрывы бомб ударили в землю, вскинулось косматое и высокое там,  где  были
пехотные  траншеи,  толчки  передались  к  высоте,  сдвинули   орудие.   ‘
пронзительным звоном  истребители  вынырнули  из  дыма,  выходЯ  из  пике,
стремительным полукругом взмыли ввысь,  серебристо  засверкав  в  утреннем
небе, и оттуда косо понеслись, стали падать на высоту, вытЯнув черные жала
пулеметов. Ћтчетливо и низко мелькнули кресты на узких плоскостЯх, прЯмо в
глаза забились пулеметные вспышки. Џо лицу Ќовикова пронессЯ металлический
ветер, фонтанчики очередей  зацокали  по  брустверам,  зазвенела  пробитаЯ
пустаЯ гильза. ‡нойным ветром толкнуло в спину, в затылок -  разрывы  бомб
встали вокруг орудиЯ. Ќовиков, ощутив эти жаркие удары волн  в  спину,  но
почувствовал большой опасности, не лег, лишь  инстинктивно  прикрыл  рукой
головку панорамы; как во сне, просочилсЯ захлебывающийсЯ голос ђемешкова:
   - ’оварищ капитан, ложитесь... ложитесь,  разве  не  видите?  Ћсатанели
они! Џо головам ходЯт!.. “бьют вас... Џропадем без вас, товарищ капитан...
   Ќо слова эти не задели Ќовикова, прошли стороной, как дуновение  ветра,
как неточные удары бомбовой волны. Ћн верил в прочность земли и не верил в
прЯмое попадание. ‚ыжидаЯ, смотрел, как осиные тела истребителей падали  в
дыму над высотой на орудиЯ.
   Ђ непрерывный писк, едва пробившийсЯ сквозь окруживший огневую  грохот,
назойливо, требовательно звучал за спиной. ЉажетсЯ, зуммерил телефон.
   - Ђппарат! - крикнул Ќовиков, ничего не видЯ в дыму, и сейчас же к нему
пробилсЯ прыгающий от волнениЯ голос свЯзиста:
   - ’оварищ капитан! Ђлешин у телефона! „окладывает! ‘права  танки  через
минное поле прошли!
   - ѓде прошли? ѓде?
   Ќовиков, опираЯсь на казенник, привстал над щитом и тогда увидел справа
и впереди перед высотой, там, где было боевое охранение  пехоты,  немецкие
танки. Ќесколько человек, отстреливаЯсь  из  автоматов,  зигзагами  бежали
оттуда по полю к  высоте  перед  ползущими  танками,  падали,  вскакивали,
тонули в полосах мглы.
   ‚ ту же секунду понЯл Ќовиков, что боевое охранение смЯто.
   - ‘вЯзист! џсно видит Ђлешин  эти  танки?  џсно  видит?  Џередайте  мой
приказ Ђлешину!.. - скомандовал  Ќовиков,  пересиливаЯ  нарастающий  свист
моторов, прерывистый клекот пулеметов. - Џрекратить огонь по левым танкам!
Ћгонь по правым! Џоддержи пехоту!  Ћгонь  туда!  ’уда!  ‘начала  несколько
фугасных!
   €, скомандовав, с ощущением нависшей беды посмотрел перед высотой,  где
разбросанно бежали к чехословацким  траншеЯм  несколько  человек.  ‘нарЯды
Ђлешина взорвались позади  человеческих  фигурок,  землЯнаЯ  стена  встала
перед  танками,  и,  словно  бы  очнувшись,  люди  неуверенно   повернули,
бросились назад, к траншеЯм боевого охранениЯ.
   - ’оварищ капитан! „а что вы? ‹ожитесь!  -  снова  возникли  за  спиной
умолЯющие вскрики ђемешкова. - Џикируют!
   Ќовикова резко дернули за рукав гимнастерки. ђемешков, весь  засыпанный
землей, не в  силах  передохнуть,  сидел  рЯдом,  вскинув  серое  лицо,  в
застывших  от  надвигающейсЯ  опасности   глазах   светилась,   вспыхивала
зеркальнаЯ точка. Ђ эта точка падала с  неба.  Њеталлический  рев  оглушил
Ќовикова, пули звенЯще прошлись по огневой,  запылили,  зыбко  задвигались
брустверы. ЌизкаЯ тень пронеслась над ними  -  и  хвост  истребителЯ  стал
взмывать над высотой, врезаЯсь в небо.
   - Ќе ранило, товарищ капитан? Ќе ранило? - говорил лихорадочно и  сипло
ђемешков, размазываЯ пот по лицу. - —то  же  вы  так?  —то  же  вы  так?..
’оварищ капитан!..
   Ѓудто не слыша его, Ќовиков стоЯл у щита, отчетливо видел, как  впереди
мимо занЯвшихсЯ  дымом  машин  медленно  вползали  в  котловину  танки,  -
вытекали они к  берегу  озера.  ‘амолеты  прикрывали  продвижение  танков.
‘транно, напрЯженно дрожали брови Ќовикова. € ђемешков, который  не  видел
эти танки, не мог знать, что чувствовал Ќовиков, придвинулсЯ ближе к нему,
поднЯл молодое обескровленное лицо, спросил:
   - •удо вам, товарищ капитан? ђанило, а?
   - Љ орудию! - сквозь зубы подал команду Ќовиков. -  ‡арЯжай,  ђемешков!
ѓде Џорохонько? ‡арЯжай! - €, садЯсь к прицелу, обернулсЯ:  -  Џорохонько,
жив?
   Џорохонько лежал на спине среди станин, со злым любопытством следил  за
разворотом  истребителей,  крепкими  зубами  покусываЯ  соломину,  смеЯлсЯ
беззвучно, захлебываЯсь этим жутким, душащим его смехом.
   - Ћгонь! - скомандовал Ќовиков.
   ‘гущенный дым, закрываЯ все, как и вчера утром, кипел над  полем  перед
высотой.  €  теперь  лишь  по  быстрым  молниЯм  выстрелов,  по  железному
шевелению, реву моторов в дыму Ќовиков ощупью угадывал  продвижение  левых
танков по берегу озера.
   Џронзительный свист истребителей носилсЯ над высотой,  пулеметы  пороли
воздух, но все это как будто уже не  существовало  длЯ  Ќовикова.  ЌажимаЯ
спуск, он чувствовал: горло  жгло  сухой  краской  орудиЯ,  он  заметил  -
раскаленный ствол покрылсЯ искристой синевой. Ќо ни о чем не думал,  кроме
того, что, обходЯ высоту, шли танки, пытаЯсь прорватьсЯ в город,  ни  одна
мысль не была логичной, кроме одной: они прорывались к озеру.
   - “ходЯт! - чей-то крик за спиной, и он смутно ощутил: случилось что-то
в воздухе.
   ‘веркающий на солнце клубок вьющихсЯ в выси  самолетов  проносилсЯ  над
высотой. ’рассы перекрестились от самолета к самолету, наискось - к  земле
и в высь утреннего неба, клубок мчалсЯ на запад все ниже и ниже.  €  тогда
по этому сверканию, по извилистому ручью дыма, вытекавшего из тонкого тела
"мессера",  стремительно  уходившего  от  другого  истребителЯ,  догадалсЯ
Ќовиков, что там воздушный бой, как всегда непонЯтный с земли.
   - ‡арЯжай!
   €  он  опЯть  нащупывал  прицелом  шевелЯщуюсЯ  массу  танков  на  краю
котловины, выстрелил два  раза  подрЯд,  обессиленно  и  машинально  вытер
разъедающий пот с глаз, и в эту минуту снова гул моторов повис над землей,
давЯ на голову, раздражающе заполнил уши. Ќо этот новый  гул  был  другой,
бомбардировочный, тЯжелый, ровно и туго катЯщийсЯ по небу.  €  прежде  чем
Ќовиков, готовый выругатьсЯ, увидел самолеты,  крик  ђемешкова  захлестнул
все:
   - €‹ы! ’оварищ капитан! Ќаши штурмовички! ђаз, два...  ѓлЯньте-ка!  ‚он
выровнЯлись! Њиленькие!
   ђемешков, насквозь промокший от пота, стоЯл между станинами  среди  куч
пустых  гильз,  забыто  прижимаЯ  к  груди  снарЯд,   смеЯлсЯ   радостным,
всхлипывающим  смехом,  задрав  голову,  пот  тек  по  крепкой  шее   его.
Џорохонько, без пилотки, со спутанными волосами, глЯдел в небо, прищурЯсь,
шарил рукой по земле, ища  соломинку,  что  ли;  запекшийсЯ  от  гари  рот
усмехалсЯ Ядовито и недоверчиво.
   ЃольшаЯ партиЯ €‹ов низко шла над Љарпатами, на запад, заслонЯЯ солнце,
выстраиваЯсь в боевой порЯдок.
   € слева над пехотными траншеЯми, предупреждающе  сигналЯ,  выгнулись  в
сторону немцев красные ракеты. турмовики, разворачиваЯсь, пошли на  круг.
‘разу бой, казалось, стих, замер на земле.
   "ќто передышка, вот она, передышка! Њожет быть, больше ее не  будет!  -
подумал Ќовиков,  видЯ,  как  первый  штурмовик  клюнул  в  воздухе,  стал
пикировать над немецкими танками. - ‹ена в десЯти шагах отсюда, ‹ена...  џ
успею снести ее в тихое место, в особнЯк. —то она там,  ждет  менЯ?  џ  не
имею права забывать о ней... Ќет, Я не забывал о ней..."
   - Ћстаньтесь за менЯ, -  хрипло  крикнул  он  Џорохонько.  -  џ  сейчас
вернусь.
   Ћн шел к блиндажу  по  осколкам,  шагал,  пошатываЯсь,  как  в  знойном
тумане. Ћн совсем не замечал, что прежней огневой позиции, хода сообщениЯ,
ровиков почти не существовало, -  все  было  изрыто  танковыми  снарЯдами,
зиЯло частыми оспинами воронок, глубоко  взрыхленной,  вывернутой  землей,
брустверы  наполовину  стесаны,  точно  огромные  лопаты,  железные  метлы
прошлись по ним.


   Ћн распахнул дверь в блиндаж и вошел.
   Ћн вошел разгорЯченный, весь черный, потный, остановилсЯ  на  пороге  в
раскрытых дверЯх, не мог ничего сказать, - удушье сжимало его горло.
   ‹ена сидела на нарах одетаЯ,  даже  ремень  с  маленькой  кобурой  узко
стЯгивал ее в поЯсе, свежеперебинтованнаЯ нога свешивалась  с  нар,  будто
она готовилась встать, смотрела на  эту  ногу,  наклонив  голову.  ‘ветлые
волосы заслонЯли щеку.
   - ‹ена... џ пришел за тобой, - глухо и хрипло выговорил он и  шагнул  к
ней. - ‹ена, тебе пора...
   Ќе вздрогнула она, ничего не спросила, она поднЯла, задержала взглЯд на
его лице, долго снизу вверх разглЯдывала, улыбаЯсь, ласкаЯ теплой глубиной
глаз, потЯнулась, нежно и осторожно поцеловала его в шершавые, горькие  от
пороха губы, сказала шепотом:
   - ‚от и все. ’еперь Я в госпиталь, в медсанбат - куда лучше и  быстрей.
Џодожди. ’ы потный весь. †арко было?
   „остала из санитарной сумки кусочек ваты и,  как  делала  это  раненым,
промокнула ему лоб, подбородок, шею, чуть касаЯсь, вытерла то  место  выше
правой брови, где  вчера  легонько  царапнула  пулЯ.  Ђ  он  стоЯл  возле,
чувствуЯ эти легкие, родственные прикосновениЯ, ее близость, ничего не мог
ответить: боЯлсЯ - слова остановЯтсЯ, застрЯнут в горле. € знал: голос его
был сдавлен, хрипл, неузнаваемо чужой от команд, и было странно, чудовищно
странно длЯ самого себЯ - он не смог бы объЯснить этим  голосом  все,  что
испытывал к ней.


        14

   ‚ особнЯке Ќовиков нашел ездового и немедленно верхом послал его  найти
медсанбат во  что  бы  то  ни  стало.  Џотом  они  сели  на  плащ-палатку,
расстеленную на груде смоченных росой листьев, знаЯ, что это их  последние
минуты.
   Ћни оба молчали; сюда доносились нарастающие звуки бомбежки, накаленные
очереди пулеметов за высотой;  штурмовики,  боком  выворачиваЯ  на  солнце
плоскости, повторно заходЯ  на  круг,  поочередно  снижались  над  парком,
наполнЯЯ его, сотрЯсаЯ гулом усыпанные листьЯми аллеи.
   Ќовиков задумчиво смотрел на высоту, на видимые сквозь прозрачные  липы
недалекие орудиЯ: там оставались солдаты, мимо них он только что пронес на
руках ‹ену, и она покорно обнимала его. Ћн тогда всем  телом  почувствовал
их удивленно-понимающие взглЯды, когда сказал ђемешков:  "‚ыздоравливайте,
сестренка, мы вас очень уважали", -  и  когда  Џорохонько  добавил:  "†ивы
будем - побачимось". Ќикто не имел права осудить его и ‹ену,  и  никто  не
осуждал их, узнав теперь все. € это была доброта, та доброта,  которую  он
часто скрывал в себе к ђемешкову, к Џорохонько, к людЯм, которых он любил.
Ћн часто не признавал ничего нарочито ласкового, -  был  слишком  молод  и
слишком много видел недоброго на войне, человеческих страданий, отпущенных
судьбой его поколению. Ћн никогда но задумывалсЯ, любили ли его солдаты  и
за что. € порой был недобр к ним и недобр к  себе:  все,  что  могло  быть
прекрасным в мирной человеческой жизни - чистаЯ доброта, любовь, солнце, -
он оставлЯл на после войны, на будущее, которое должно было быть -  и  то,
что сейчас он не в силах был найти другого выхода, то  есть  не  отправить
‹ену в медсанбат, не потерЯть ее, как будто случайно  найденную,  казалось
ему жестокостью, которой не было оправданиЯ. Ћн знал, что у нее не тЯжелое
ранение, но понимал также,  что  нельзЯ  было  задерживать  ‹ену  даже  на
несколько часов возле орудий, - неизвестно было, чем кончитсЯ этот бои.
   - џ найду тебЯ, - твердо сказал Ќовиков, верЯ в то, что он говорит. - џ
найду тебЯ во что бы то ни было, чего бы это ни  стоило.  ‚  госпитале,  в
тылу, но Я тебЯ найду. ’ы веришь? ’ы должна верить,  что  мы  прощаемсЯ  с
тобой на времЯ.
   - Ќет, - сказала ‹ена и улыбнулась грустно, потЯнулась к нему, волосами
скользнула по щеке. - Ќет, ты менЯ не найдешь, „има.
   - џ найду тебЯ... € Я люблю тебЯ. џ поздно это понЯл...
   Ћна с осторожностью  пальцами  погладила  его  брови,  его  лоб,  будто
запоминаЯ, и, вдруг клонЯ лицо, нахмурилась,  уголки  губ,  брови,  нежный
овал подбородка  мелко  задрожали,  тонко  дрогнули  ноздри.  Ќо  тут  же,
сдерживаЯ рыданиЯ, сотрЯсавшие ее плечи, сказала тихо:
   - “ тебЯ еще много будет женщин...
   - Ќо ты уже есть! Љакие женщины, когда есть ты? - заговорил он,  сильно
обнимаЯ ее, прощально и горько целуЯ ее слабо отвечающий рот. - Њне  пора.
’ы слышишь? - € легонько потрЯс ее  за  плечи.  -  Џрощай!  Њне  пора.  ’ы
слышишь? џ тебЯ найду... џ тебЯ найду...
   Ќовиков встал.  Ћна  смотрела  на  него  как  бы  сквозными  невидЯщими
глазами, безмолвно кусаЯ губы. € он не мог уйти сразу. …е шеЯ, окаймленнаЯ
воротом гимнастерки, волосы, погоны на узких плечах, край щеки - все  было
неспокойно-розовым в свете сочившейсЯ в парк зари. € все, что было рЯдом и
позади ее беспомощно сжатой фигуры, стыло  в  полном  и  тревожном  наливе
зЯбкого утра осени. € показалось на миг, точно на этом  кусочке  земли  не
было войны, а была просто осень и розовый холодный воздух  без  выстрелов,
без гудениЯ танков за высотой.
   ‚ мокрых коридорах аллей  столетних  лип  уже  лежали  красные  полосы,
отсвечивали влажные  кучи  листьев,  золотом  горели  уцелевшие  стекла  в
особнЯке, а перед  террасой,  над  безмЯтежной  утренней  гладью  бассейна
поднималсЯ зыбкий пар. ‡десь были покой, осеннЯЯ  сырость,  запах  обмытых
росой листьев, холоднаЯ и чистаЯ крепость зари,  -  все  говорило  о  мире
вечном, естественном.
   - ‹ена, Я пойду, ‹ена, Я пойду, - глухо повторЯл Ќовиков, уже знаЯ, что
он сейчас уйдет, но не верЯ, что она останетсЯ здесь одна, в этом  страшно
отделившемсЯ от него мире.
   - ‘ейчас, - окрепшим голосом проговорила ‹ена. -  ‚от  сейчас.  “  тебЯ
рукав порванный... ‘ейчас... —то это, осколком, пулей?  Ќе  видел?  „ай  Я
зашью. ‘ними... ќто одна минута. џ быстро...  -  €,  вздрогнув,  испуганно
расширила глаза, посмотрела на высоту. -  ќто  за  тобой.  ‡а  тобой...  џ
зашью, „има, а ездовой тебе передаст. џ зашью... „има. џ зашью...
   —еловек бежал по высоте от орудий и,  размахиваЯ  над  головой  руками,
кричал что-то, звал оттуда. —астые разрывы, поднЯвшиесЯ  по  всей  высоте,
задавили его крик; дым оползал по скату, застилаЯ орудиЯ.
   - ќто за мной!
   Ћн не помнил, как снЯл порванную на локте гимнастерку, как она положила
ее рЯдом под руки себе. џсно одно помнил,  что  не  в  силах  был  сказать
ничего, еще раз прощально поцеловать ее -  этого  невозможно  было  сейчас
сделать.
   Ћн несколько шагов шел от нее спиной вперед, потом повернулсЯ,  побежал
по аллее, по хрустЯщим листьЯм, морщась, стараЯсь проглотить горЯчий комок
в горле - и не мог.
   ’от человек,  кричавший  Ќовикову  от  орудий,  был  младший  лейтенант
Ђлешин. Љогда Ќовиков, задыхаЯсь, вбежал по скату, он вроде  бы  не  узнал
его. ‚есь потный, с мелово-прозрачным лицом, на котором нестерпимой  синью
светились глаза, в грЯзной и прожженной на полах  шинели,  он,  рванувшись
навстречу, закричал надорванным тенором:
   - Џрицел разбило! ’оварищ капитан! “ менЯ! „воих ранило! ’анки опЯть на
мины нарвались...  ‚право  обходЯт!  Ѓронетранспортеры  подошли!  Љак  без
прицела?  ’оварищ  капитан!..  Љак  назло,  разбило...  Ќу  что  делать?..
ЃросилсЯ за прицелами Ћвчинникова, а их раскокошило!
   €, перекосив по-мальчишески лицо, скрипнув зубами, едва не  зарыдал  от
бессилиЯ; и, резко мазнув рукавом шинели по глазам, стоЯл, покачиваЯсь  на
тонких ногах, обтЯнутых хромовыми сапожками.
   - —ерез ствол, ‚итЯ! Ќаводи через ствол! Ѓез  прицела!  Љ  орудию!  Ќу,
‚итенька, давай! - крикнул Ќовиков и подтолкнул Ђлешина в плечо. -  „авай,
‚итЯ, милый!..
   Ђвтоматные очереди хлестали по высоте, сплетаЯсь в сеть.
   Ћн прыжком перескочил через бруствер, за ним  в  дыму  мелькнула  перед
глазами прочно стоЯщ