        ћрий Ѓондарев. ђодственники

   -----------------------------------------------------------------------
   "‘обрание сочинений в четырех томах. ’ом четвертый".
   Њ., "ЊолодаЯ гвардиЯ", 1973.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 20 June 2001
   -----------------------------------------------------------------------


        1

   Ћн открыл глаза, увидел  чужую  комнату,  до  горЯчей  духоты  нагретую
солнцем, и  почувствовал,  как  потное  лицо  овеивало  слабым  дуновением
воздуха. ‚ раскрытое окно тек сухой жар июльского утра. ЏрЯмо над  головой
на самом солнцепеке, за подоконником, постукивали когтЯми по карнизу сизые
голуби и в поисках тени заглЯдывали  в  комнату.  Џотом  он  услышал,  как
где-то в  глубине  двора  с  напором  зашелестели  струи  воды  о  листву,
невнЯтные  послышались  голоса,  заработал  на  холостых  оборотах   мотор
поливальной машины.
   "—то это, где Я? - подумал Ќикита, вытираЯ испарину на груди.  -  џ  не
дома? Њама умерла - и Я здесь?.."
   ‚о времЯ сна ему припекло голову, звенело в  ушах,  и  была  неприЯтнаЯ
расслабленность в  замлевших  мускулах:  он  спал  всю  ночь  в  неудобном
положении, лицом вниз, сжав руки на груди. ‚есь мокрый от пота,  Ќикита  с
отвращением сбросил прилипшую к телу простыню, опустил  ноги  с  дивана  и
оглЯделсЯ.
   ‚ комнате этой, видимо, не жили давно: старые  обои  дожелта  выгорели,
было не прибрано, тесно от потертых кожаных кресел, от просиженных стульев
меж расставленных по стенам тумбочек,  от  неуютных,  загромоздивших  углы
книжных шкафов; пахло от дивана теплой и горьковатой пылью.
   Ђ незнакомаЯ  квартира  за  дверЯми,  казалось,  была  выжжена  горЯчим
солнцем: было уже полное утро, но никто не стучал, не  входил  к  нему.  €
все-таки там, за дверью, кто-то затаенно  и  тихо  сейчас  передвигалсЯ  в
коридоре, шепотом разговаривал по  телефону,  и  Ќикита  догадывалсЯ,  что
шептались, говорили о нем, о смерти матери, и растерЯнно взглЯнул на  себЯ
в зеркало над диваном.
   ‚ пыльной желтой его глубине замерло бледное, заспанное лицо с  красной
на щеке полосой  от  подушки,  серые  глаза  всматривались  вопросительно.
Ќикита провел по щекам пальцами и отдернул руку.
   Ћн представил, что такое же выражение, наверно,  было  на  его  лице  и
вчера, когда после приезда из ‹енинграда он сидел за  столом  в  окружении
незнакомых,  сочувствующих  ему  людей,  когда,  на  чей-то  вопрос  глухо
ответил, что мать в больнице ничего не  просила,  даже  не  жаловалась  на
боли, хотЯ умирала в сознании.
   € по тому, как они подолгу, с горьким участием смотрели в его  сторону,
он подумал,  что  все  эти  люди,  скованно  ужинавшие  вчера  в  длинной,
старомодной столовой, были или его родственники, или знакомые его матери -
он всех их видел впервые. ‚ середине ужина хозЯин дома  профессор  ѓеоргий
‹аврентьевич ѓреков отрывисто и нервно покашлЯл в ладонь, проговорил, ни к
кому не обращаЯсь: "„а, она была мужественной женщиной",  -  и  сейчас  же
излишне решительной походкой, свойственной часто людЯм  маленького  роста,
вышел из столовой.
   Џосле его ухода никто за столом не проронил ни слова, все,  по-прежнему
склонЯсь  над  тарелками,  с  каким-то  опасливым  пониманием  постукивали
вилками, и Ќикита вопросительно покосилсЯ на Ћльгу ‘ергеевну, жену ѓеоргиЯ
‹аврентьевича. ‚есь ужин она  сидела  в  скорбном  молчании,  неспокойными
пальцами комкаЯ салфетку; в пунцовых мочках ее ушей, покачиваЯсь, сверкали
серьги, молодили ее когда-то красивое, теперь уже полнеющее  лицо.  Џоймав
его взглЯд,  она  с  ласковой  сдержанностью  тронула  его  руку,  сказала
вполголоса:
   - ‚ы, кажетсЯ, устали, Ќикита? ‚ы, очевидно, плохо спали в вагоне. …сли
не возражаете, Я покажу вам комнату.
   ’огда он поднЯлсЯ, проговорил, ни на кого не глЯдЯ: "„о свиданиЯ", -  и
последовал за ней, ощущаЯ взглЯды на своей  спине.  €  как  только  закрыл
дверь комнаты, непроницаемое безмолвие затопило квартиру: чудилось,  гости
разошлись из столовой на цыпочках, и не слышно было, как прощались они.
   "—то они говорЯт обо мне? -  вспомнив  свой  приезд,  хмурЯсь,  подумал
Ќикита и прислушалсЯ. - Џочему  они  не  входЯт,  не  стучат,  а  стоЯт  в
коридоре? € кто жил в этой комнате? —ьи это  боксерские  перчатки?  —то  Я
должен делать теперь?"
   Ћн встал с дивана, долго смотрел на  тренировочную  грушу,  висевшую  в
углу, на затЯнутые слоем пыли боксерские перчатки (они валЯлись на стуле).
Џерчатки ссохлись, покоробились - лежали здесь давно. Ћн тихонько  сдул  с
них пыль, натЯнул корЯвую,  до  скрипа  прокаленную  солнцем  перчатку  на
правую руку и, не знаЯ зачем, слабо ударил по груше. Ћна  с  тупым  звуком
метнулась на подвеске, закачалась. Ќикита ударил еще раз и, стиснув  зубы,
стоЯл, ожидаЯ.
   Ѓыло тихо, в окно веЯло запахом накаленных крыш.
   ‚ дверь внезапно постучали. Ќикита стрЯхнул, отбросил в угол  перчатку,
стал, торопЯсь, натЯгивать ковбойку.
   - Џростите... „оброе утро, Ќикита. Њожно к вам?  -  €  осторожно  вошла
Ћльга ‘ергеевна, послышалсЯ свистЯщий шорох ее платьЯ.  -  Џростите,  ради
бога, Ќикита, Я вас не разбудила?..
   Ќе подымаЯ головы, он все торопливо искал пуговицы на ковбойке.  €,  не
отвечаЯ ей, видел  совсем  рЯдом  ее  освещенные  солнцем  полные  колени,
выступавшие под коротким белым платьем, ее  сильные,  с  высоким  подъемом
ноги, золотистые волоски на них, будто высветленные солнечными лучами.
   - Љакое же это несчастье,  какое  несчастье!..  -  негромко  заговорила
Ћльга ‘ергеевна. - Џоверьте, Я понимаю ваше  состоЯние.  ЏотерЯть  мать...
ѓосподи, как Я это все понимаю! џ сама это пережила три года назад.
   Ћльга ‘ергеевна так близко стоЯла перед ним, что  он  Явственно  вдыхал
терпковато-теплый запах ее платьЯ. Ћна вдруг неуверенно и робко  погладила
его по голове, от ее руки повеЯло свежим запахом землЯничного мыла,  и  он
мгновенно ощутил свои  жесткие  волосы,  еще  не  причесанные,  и,  дернув
головой, сказал шепотом:
   - ‘пасибо, Ћльга ‘ергеевна, не надо...
   - џ понимаю, Ќикита. џ все понимаю.
   Ћна, умытаЯ после сна, всматривалась  в  него,  глаза  были  размЯгчены
состраданием, жалостью; белое летнее платье - такие никогда не носила мать
- стЯгивало ее торчащую грудь, чистые каштановые волосы убраны в пучок  на
затылке, в алых мочках прижатых ушей поблескивали серьги.
   -  Ѓедный,  бедный,  -  сочувственно  отыскиваЯ  глазами  его   взглЯд,
проговорила Ћльга ‘ергеевна, и ее пальцы щекотно прикоснулись к его груди,
помогаЯ ему застегнуть пуговицу. - ‚ы все времЯ  думаете  о  ней?  џ  тоже
никогда не забуду ту страшную потерю.
   Ќикита угрюмо глЯдел в пол, на рассохшийсЯ,  старый  паркет,  отчетливо
видел завЯзший в пыли голубиный пух, грЯзные  пЯтна  раздавленного  пепла,
точно несколько лет никто не входил в эту заброшенную комнату. …ле  слышно
спросил:
   - Ћн... тоже умер? Ѓоксерские перчатки... ќто его?
   Ћна отошла на шаг, поднЯла полные оголенные руки к измененному  испугом
липу.
   - Ќет, нет! ќто комната сына... Ћн  только  не  живет  у  нас!  “  него
семьЯ... ‚ы менЯ не так понЯли! ’ри года назад, Ќикита,  Я  тоже  пережила
смерть матери. ѓосподи боже  мой,  какаЯ  нелепость!  -  вскрикнула  Ћльга
‘ергеевна и опустилась в кресло, прикрыла рукой лоб. - Љак  мы  все  стали
суеверны! ЉакаЯ нелепость!
   - Џростите, Я не знал, - пробормотал Ќикита. - џ подумал только,  когда
вы сказали...
   ‚здохнув, Ћльга ‘ергеевна отнЯла пальцы ото лба и через  силу  закивала
ему.
   - џ понимаю вас. Љак все это невыносимо!
   Ћн молчал.
   - „а, да... џ  хотела  вам  сказать,  ѓеоргий  ‹аврентьевич  придет  из
института в первом часу, - проговорила Ћльга  ‘ергеевна  утомленно.  -  Ћн
хочет сегоднЯ встретитьсЯ с вами. ЋбЯзательно.
   - ‘пасибо, Ћльга ‘ергеевна.
   - —ерез полчаса Я вас жду к завтраку, Ќикита.
   - ‘пасибо. џ не хочу.
   - Ќо так нельзЯ. ‚ы должны есть. ‚ы же ослабнете, Ќикита. џ вас  жду  к
завтраку!
   Ћна вышла. ’ихаЯ жаркаЯ пустота была в комнате. Ќи звука, ни шороха  не
доносилось из квартиры.
   Ћн лег на диван. € тут всЯ стена перед ним, с унылыми вензелЯми  обоев,
теплаЯ, прЯмаЯ, покрытаЯ пушком пыли, слилась во что-то однообразно-серое,
душное, бессмысленное, и он испугалсЯ, что в эту минуту может заплакать.
   - Ћчень хочу с вами поговорить, оч-чень!.. ‚чера, к сожалению, не смог.
„а и вы были только с поезда. „а, теперь мы сможем!
   ѓеоргий  ‹аврентьевич  ѓреков  ходил  по  кабинету  нервной,  танцующей
какой-то походкой, странной при  его  широких  плечах,  крупной  голове  и
маленьком росте; подпоЯсанный халат был  длинен,  извиваЯсь,  моталсЯ  над
голыми  щиколотками.  €  было  странно  видеть  среди  этого  просторного,
залитого солнцем  кабинета  с  высокими  старинными  книжными  шкафами  по
четырем стенам его подрагивающие, обнаженные ноги  в  домашних  шлепанцах.
Ћни быстро двигались, мелькали по ковру.
   - Ћч-чень хочу! - повторил ѓеоргий ‹аврентьевич. - „а, Я  хочу  с  вами
поговорить! ‘адитесь в кресло удобнее. ‡начит, Я ваш родной дЯдЯ, а вы мой
племЯнник. ‚от при каких горьких обстоЯтельствах мы  с  вами  встретились,
дорогой вы мой!
   Ќикита сел в  кресло,  как  бы  еще  сомневаЯсь,  что  этот  маленький,
широкоплечий, тщательно выбритый, закутанный в халат старик может быть его
родственником, его дЯдей, известным профессором истории, живущим здесь,  в
Њоскве.
   Ќо, успокаиваЯ себЯ, он вспомнил адрес на привезенном им письме,  слова
на конверте "профессору ѓрекову", написанные и подчеркнутые рукою  матери.
€, невольно улавливаЯ вчерашнюю настороженность в тоне ѓрекова и вместе  с
тем испытываЯ стыд и отвращение к самому себе после неуклюжего разговора с
Ћльгой ‘ергеевной, подумал: "Ќет, они не знали, что умерла мать".
   - ‡начит, вы приехали? - снова  повторил  ѓреков  и  остановилсЯ  перед
книжным шкафом, приподнЯлсЯ на цыпочки, забросил руки за  спину,  хрустнул
пальцами.
   - Љак вы спали? “добно вам было? ‚ы впервые в Њоскве?
   - ‘пасибо, - сказал  Ќикита,  переводЯ  взглЯд  с  домашних,  непонЯтно
почему приковывавших внимание профессорских  шлепанцев  на  шевелЯщиесЯ  в
широких рукавах пальцы за спиной, на его  седой  до  нежной  серебристости
затылок.
   ѓреков стоЯл,  выпрЯмив  круглую  спину,  лицом  к  книжному  шкафу,  и
показалось Ќиките, что профессор, в стекло, как  в  зеркало,  наблюдал  за
ним, похрустываЯ пальцами.
   - ’ак. ‡начит, это письмо? Џисьмо...
   - „а, - сказал Ќикита.
   - „а, да, да...  Ќо  это  могло  быть  ошибкой,  невероЯтной,  страшной
ошибкой! - зазвеневшим голосом заговорил ѓеоргий ‹аврентьевич,  подойдЯ  к
двери, задернул портьеру. - ‚се это может быть ужасной ошибкой!..
   - ‚ы о чем? - не понЯл Ќикита.
   - Ќет, никому не сообщить о болезни... “мереть в одиночестве! Ќадо быть
немыслимо сильным человеком! € вы один, конечно, были с ней? € она  никого
из родственников не хотела видеть в больнице?
   ѓеоргий ‹аврентьевич все шагал по кабинету,  по  толстому  ковру,  мимо
дубовых книжных шкафов, кожаных  кресел;  волнами  колыхалсЯ  его  длинный
халат перед глазами Ќикиты.
   - Ќе хотела...
   ‘казав это, ѓреков со страдальческой гримасой сел к письменному столу в
глубине  кабинета,  неспокойно  повозившись  в   кресле,   с   болезненной
осторожностью вытЯнул  из-под  книг  какую-то  бумагу  и  пристально  стал
смотреть на нее. Ћн не читал, а только, казалось, смотрел в одну точку.
   "ќто письмо матери", - подумал Ќикита.
   - Ћна... страдала? - сквозь полукашель проговорил ѓреков, и пальцы  его
дрогнули на письме. - ’о есть как она умирала? ’Яжело? Ћна страдала?  Ќет,
Я не хотел у вас этого спрашивать. Ќо Я старик, Я на пЯть лет старше своей
сестры. ‚ моем возрасте уже ничему не  удивлЯешьсЯ.  ‚  некрологах  каждый
день читаешь знакомые  фамилии.  Ќаше  поколение  уходит...  ђоковой  круг
каждодневно суживаетсЯ. ќти модные беспощадные болезни - инсульт, инфаркт,
рак - это ужасно! Ќо это реальность... €  всем,  почти  всем  нам  суждено
умереть от этих страшных болезней двадцатого века...
   Ћн, зажмурЯсь, покачал головой.
   Ќа столе зазвонил телефон. ѓреков открыл глаза, повторил: "„а, от  этих
болезней" - и, как бы отталкиваЯ что-то, махнул  рукой  в  широком  рукаве
халата, с трудом преодолеваЯ себЯ, потЯнулсЯ к аппарату.
   - „а, милый мой, - слабым голосом заговорил он. -  „а,  да.  —ерез  два
часа. Ќачинайте без менЯ. Ђх, здоровье? “  людей  моего  возраста  да  еще
накануне юбилеЯ уже нетактично спрашивать о здоровье. - Ћн вЯло  улыбнулсЯ
Ќиките. - ‘прашивают, как анализ, как  электрокардиограмма.  „а.  ‘пасибо,
мой друг, спасибо.
   Ћн положил трубку задумчиво-мЯгким  движением.  ‹ицо  его  сразу  стало
розовым, прозрачно-голубые глаза забегали по столу и  опЯть  остановились,
замерли на листе бумаги.
   Ќикита молчал.
   - ‘амое естественное и самое непоправимое - это  физическаЯ  смерть,  -
заговорил ѓреков печально. - Њелькнула в мироздании, вспыхнула  материЯ  и
погасла, растворилась во вселенной. Љак будто ее и не было. Љаждый доходит
до своей вехи, и времЯ беспощадно сталкивает его в  небытие.  Ќавсегда.  €
так со всеми. ‡акрыты все двери. € закрыты все счеты с жизнью.  ‘кажите...
что она в последние часы говорила вам? ѓоворила ли она что-нибудь о  своей
жизни? Ћ чем она думала? ’олько вы один можете знать. —то она  говорила  о
своей прожитой жизни? џ ее не видел в последние годы. џ ее не видел...
   ѓеоргий ‹аврентьевич проговорил  последние  слова  затухающим  голосом,
потираЯ прЯмой ладонью переносицу; он слегка покачивалсЯ в кресле,  как  в
дремоте. € было непонЯтно, успокаивает ли он себЯ или страдает оттого, что
не видел мать перед ее смертью, или  так  странно  думает  вслух,  и,  все
больше испытываЯ неудобство, Ќикита сказал:
   - Ќет, она ничего не говорила.
   ѓеоргий ‹аврентьевич широко открыл глаза - в  их  прозрачной  голубизне
скользнул короткий испуг, какой бывает  у  человека,  разбуженного  резким
толчком, - и стремительно наклонилсЯ к столу, точно падал.
   - ЊоЯ сестра, моЯ сестра... - пробормотал он.
   Ћткинув голову, он затих на  секунду  с  жалким,  удивленным  лицом  и,
сейчас же легонько вздохнув не  на  полную  грудь,  ощупью  выдвинул  Ящик
стола, достал коробочку с валидолом.
   - ‚ам плохо? - спросил Ќикита и привстал. - Њожет быть... воды?
   ‘делав  неопределенный  жест,  ѓреков  стиснул  в  кулаке  коробочку  с
валидолом, долго сидел неподвижно, как будто ждал, когда отпустит боль.
   - Ќичего... ќто звонки, - успокаивающим шепотом сказал  он.  -  ‡вонки.
‚озраст. Ќе беспокойтесь. Ќичего, ничего. Ћна... в этом письме... -  после
молчаниЯ заговорил он  уже  несколько  громче,  -  просит  менЯ,  чтобы  Я
посодействовал вашему переводу. €з ‹енинграда. ‚  Њосковский  университет.
‚ы этого хотели? џ постараюсь это сделать. Ќезамедлительно.
   Ќикита задвигалсЯ на теплом краешке кожаного кресла, ничего не понимаЯ,
машинально полез за сигаретой.
   - ’о есть как? - спросил он. - ‡ачем же?
   - —то вы? - ѓреков  перевел  дыхание  и,  заметив  сигарету  в  пальцах
Ќикиты, умолЯющим  взглЯдом  попросил  не  курить.  Ќикита  тоже  невольно
покосилсЯ на сигарету, смЯл ее, сунул в карман.
   -  ‚ы  сказали:  "‡ачем?"  -   проговорил   ѓеоргий   ‹аврентьевич.   -
Џозвольте... ‚ера также просит, чтобы Я помог вам  обменЯть  ленинградскую
квартиру на московскую. џ помогу вам, хотЯ это нелегко... Ќо  Я  все,  что
смогу...
   - Ќо Я не хотел, это не так, - ответил Ќикита неловко, пытаЯсь  понЯть,
почему мать в этом предсмертном письме просила о его переводе в Њоскву.  -
Њать сказала мне в больнице, что  Я  должен  буду  поехать  к  вам.  Љогда
передавала письмо, она только об этом просила.
   Ћн  замолчал.  ѓреков  наблюдал  за  Ќикитой  с   горьким   ощупывающим
выражением.
   - ‚аша мать была известной ученой... € в ‹енинграде у вас, должно быть,
большаЯ квартира.
   - “ нас не было большой квартиры, - возразил Ќикита. - Ђ две комнаты  в
общей... Ќам с матерью  не  было  тесно.  Џотом,  когда  мать  положили  в
больницу, Я сдал комнаты полковнику. ‘оседу, у него четверо детей... Ђ сам
только  приходил  ночевать.  Џосле  смерти  матери  Я  попросил  койку   в
общежитии. ‚ университете. Њне обещали.
   - Ќо длЯ чего, длЯ чего вы сдали свои комнаты?
   - Њне нужны были деньги.
   ѓреков вдруг спросил суховато:
   - —то? ђазве вы не получали стипендии?
   - Џолучал. Ќо мать полгода лежала в больнице, - сказал Ќикита и, сказав
это,  увидел  заалевшие,   как   от   внутреннего   жара,   щеки   ѓеоргиЯ
‹аврентьевича. - € Я хотел, чтобы... ђазве вы не знаете,  длЯ  чего  нужны
деньги, когда кто-нибудь болеет?
   ѓеоргий ‹аврентьевич молчал, пристально смотрел в стол,  сутулЯсь;  его
белые нависшие брови двигались, он будто прислушивалсЯ к  своему  дыханию.
ќто прислушивающеесЯ, углубленно-растерЯнное выражение удивило  Ќикиту,  и
удивил его голос, ослабленный, разбитый:
   - ‘кажите, ‚ера... моЯ сестра говорила что-нибудь перед смертью о своей
молодости? Ћна мучилась, жалела о чем-нибудь?
   - Ќет, - сказал Ќикита. - џ не знаю.
   - € у нее  были  слабости,  -  безжизненным  голосом  сказал  ѓреков  и
утвердительно прикрыл глаза. - € у нее...
   Ќа письменном столе опЯть зазвонил  телефон.  ѓреков  вздрогнул,  потом
невнимательно поднЯл и опустил кончиками  пальцев  трубку;  телефон  снова
затрещал требовательным звонком, отдаваЯсь в ушах.
   ‚ дверь постучали, и голос Ћльги ‘ергеевны:
   - ѓеоргий, можно? Љ тебе пришли из комитета. € звонЯт из газеты.
   ѓреков выпрЯмилсЯ в кресле и почти  неприЯзненно  повернулсЯ  к  двери.
‡атем в руках его мелькнуло, зашуршало письмо  матери,  взЯтое  со  стола;
колыхаЯ широкими рукавами халата,  он  как-то  чересчур  суетливо  засунул
письмо под бумагу, выскочил из-за стола и своей нервной танцующей походкой
подбежал к двери, отдернул портьеру.
   - Ћленька!  -  решительным  и  вместе  умолЯющим  тоном  крикнул  он  в
приоткрытую дверь. - €з комитета в два,  в  два  часа,  Я  предупредил!  џ
занЯт. Љто  там?  Џискарев?  Џусть  подождет!  €  прошу,  пожалуйста,  или
выключить телефон, или всем говорить, что Я  болен.  Ќеужели  нельзЯ  менЯ
избавить от телефонных разговоров по утрам? ЋпЯть консультациЯ? џ не  стол
справок. …сть другие специалисты, наконец!
   - ’ы должен принЯть Џискарева, -  с  вежливой  настойчивостью  ответила
Ћльга ‘ергеевна. - ’ы должен и обещал. ’ы забыл? € подойди, пожалуйста,  к
телефону.
   - џ никому ничего не должен, это немыслимо! - ѓреков  в  отчаЯнии  даже
прижал щепотки пальцев к вискам. - ‘кажи, что у менЯ  стенокардиЯ,  что  Я
болен...
   € ровный, спокойный голос Ћльги ‘ергеевны:
   - Џодойди, пожалуйста, к телефону. ќто неудобно все-таки, ѓеоргий.
   „верь кабинета захлопнулась. ѓреков задернул портьеру, сердито и  вроде
бы беспомощно обернулсЯ к молчавшему Ќиките, и тут же в каком-то нарочитом
негодовании стремительно подошел к телефону  (замелькали  белые  щиколотки
под халатом), и, фыркаЯ носом, сдернул трубку, крикнул звонким фальцетом:
   - ‘кажите, милейший, могу Я спокойно поболеть или уж, позвольте... Љто?
Ќе имел чести! „а-с, мой день рождениЯ на носу, а вам, собственно, что?
   "Ћн больной человек, со странностЯми, - вслушиваЯсь в то, как с веселым
бешенством кричал ѓреков по телефону, думал Ќикита с терпеливым ожиданием,
водЯ ладонью по кожаному подлокотнику. - ‘колько ему лет? € сколько  Ћльге
‘ергеевне?"
   - —то вы там написали юбилейное про менЯ, Я не  знаю!  ЌельзЯ,  молодой
человек, говорить "нет", когда  не  знаешь,  чем  подтвердить  свое  "да".
€менно! Џривезите гранки статьи, и Я завизирую. Ђ может  быть,  и  нет.  џ
должен  прочитать,  что  же  вы  написали!  џ  терпеть  не  могу  фантазии
корреспондентов! „а-да! ’ак... ’ак на чем же мы остановились?
   - —то? - Ќикита поднЯл голову.
   - „а. ’ак. Ќа чем же мы?..
   ѓреков уже не разговаривал по телефону, но он еще не  отпускал  трубку,
поглаживаЯ ее, а из прозрачной голубизны глаз уходила  весело-мстительнаЯ,
как у злорадного ребенка,  улыбка,  с  которой  он  отчитывал  кого-то  по
телефону. € теперь растрепанные кустики седых бровей наползали на  высокий
лоб лохматыми уголками, и весь вид его выказывал сосредоточенное изумление
перед чем-то, что в эту секунду мысленно видел он.
   Џрофессор рассеЯнно смотрел на Ќикиту пустым взором, как бы мимо  него.
‘ этим же отсутствующим выражением,  словно  ничего  не  видЯ,  он  сделал
несколько шагов от стола к нише меж книжных шкафов, медлительно  вынул  из
кармана  халата  ключик.  ‚ложив  его  в  замочное  отверстие  маленького,
вмонтированного в нишу домашнего  сейфа,  он  так  же  медлительно  открыл
дверцу. € после этого спросил расслабленным голосом:
   - ‘кажите... ‚ам, вероЯтно, нужны деньги? ‚ы, кажетсЯ, сказали, что вам
нужны деньги на расходы? ‚ вашем возрасте всегда нужны деньги.
   - џ не просил, - отказалсЯ Ќикита. - “ менЯ есть.
   - „а, об этом мы не говорили с вами, - вспоминающе  перебил  ѓреков,  и
круглое, выбритое лицо его дрогнуло, как от беззвучного смеха. -  Љонечно.
‘транно... ќто рефлекс. Љогда Я вижу молодые, именно молодые, так сказать,
лица родных и своих аспирантов, Я открываю этот сейф. Љ сожалению, деньги,
как и слава, приходЯт к человеку слишком поздно, когда все радости  бытиЯ,
которые дают деньги, становЯтсЯ лишь прошлым...  ‹ишь  воспоминанием.  Љак
они нужны мне были когда-то, лет сорок назад! Љак нужны!.. Ѓыл бедным и  к
тому же без ума влюбленным в какие-то русые косички студентом. ’еперь даже
не помню, какой цвет глаз был у этих косичек. Ђ она была подругой ‚еры.  €
‚ера была тогда красавицей. € вдруг это письмо...
   Ќикита увидел, как письмо, вынутое ѓрековым из-под бумаг, замелькало  в
его пальцах, он рассматривал, теребил  его,  точно  не  знал,  что  с  ним
делать. Џотом, затоптавшись, наклонилсЯ к открытому  сейфу,  положил  туда
конверт и никак не мог закрыть замок, поворачивал ключик вправо  и  влево,
нелепо оттопыриваЯ локти; белые, по-стариковски  аккуратно  выбритые  щеки
его дрожали.
   - €дите, идите, Я умолЯю... Я все сделаю, Я все, что смогу,  сделаю,  -
заговорил ѓреков и, весь сразу обмЯкший, дошел до стола, упал  обессиленно
в кресло, закрыв глаза, жалко закивал Ќиките. - Њы еще поговорим. Њы  еще,
конечно, поговорим. Џростите, Я устал. џ чрезвычайно устал сегоднЯ.
   Ќикита неуверенно  поднЯлсЯ  и,  зажимаЯ  в  потных  пальцах  сигарету,
которую все времЯ разговора мЯл в кармане, пошел  к  двери.  ‚  дверЯх  он
задержалсЯ, запуталсЯ в портьере, обдавшей его сухим горьким запахом.
   Ћн отдернул портьеру и вышел.


        2

   ‚ полутемном коридоре Ќикита  вытер  пот  со  лба  и  закурил  размЯтую
сигарету. Ќи шороха шагов, ни покашливаниЯ не было слышно из кабинета;  ни
одного отчетливого звука  не  доходило  до  него  из  других  комнат  этой
огромной, как пустынЯ,  квартиры.  ’олько  за  стенами  отдаленно  катилсЯ
сложный шум улицы.
   "—то же это? - подумал Ќикита. - ‡начит,  ѓеоргий  ‹аврентьевич  -  мой
родной дЯдЯ?"
   Ќикогда раньше мать не говорила ему об этом, никогда она не получала ни
от кого писем (он не видел их) и никогда на его памЯти не  общалась  ни  с
кем  из  своих  родственников.  €  Ќикита  опЯть  вспомнил  день  приезда,
многозначительные, что-то понимающие взглЯды незнакомых ему,  но,  видимо,
когда-то давно встречавшихсЯ с матерью и потом забывших ее людей,  которых
вчера   за   ужином   представила   Ћльга   ‘ергеевна,   и    весь    этот
непоследовательный, раздерганный разговор с профессором ѓрековым - и вдруг
почувствовал  стыд  от  этого  своего  нового,   унизительного   положениЯ
объЯвившегосЯ в Њоскве родственника. Ћн вспоминал фразу: "‚ера просила", -
но он сам в кабинете у ѓрекова не нашелсЯ толком возразить, зачем-то  стал
невразумительно объЯснЯть причины жилищного уплотнениЯ, хотЯ и  совсем  не
намерен был говорить о деньгах.
   "Љак же это? Ќеужели получилось так,  что  Я  искал  из  письма  матери
какой-то выгоды?" - подумал  Ќикита  с  отвращением  к  себе,  и  испарина
выступила на лбу, и теснаЯ, надетаЯ  утром  ковбойка  неприЯтно  и  жестко
сдавила под мышками. Ћн стоЯл в нерешительности  и,  точно  сжатый  душной
тишиной квартиры, видел, как в конце коридора, в  проеме  двери  солнечно,
Ярко, пусто  блестел  паркет.  ’ам  была  столоваЯ,  где  вчера  вместе  с
молчаливыми гостЯми сидел и он.
   …го комната была в той стороне квартиры.
   € сейчас, чтобы попасть в дальнюю комнату, ему нужно было пройти  через
эту просторную столовую, мимо других комнат, но он опасалсЯ встретить  там
Ћльгу ‘ергеевну с ее участием, с ее ласково-скорбным взглЯдом, он не знал,
что сказать ой.
   "’олько бы они не чувствовали, что  чем-то  обЯзаны  мне  после  смерти
матери, - подумал Ќикита. - ’олько бы не это!"
   Ћн подождал немного и быстро пошел по коридору.
   ‚се окна столовой, светлой  и  горЯчей,  были  распахнуты  в  сверкание
полуденного солнца, в оглушительно радостное, летнее  чириканье  воробьев,
возбужденно трещавших крыльЯми  где-то  под  карнизами,  и  этот  базарный
воробьиный крик звенел не за окнами, а в самой столовой, длинной и пустой,
как ресторанный зал по утрам.  Ќикита  прищурилсЯ  от  белизны  солнца,  и
сейчас же рвущийсЯ, как при  настройке  приемника,  свист,  потрескивание,
короткие строчки музыки вплелись  в  воробьиный  гомон.  ЃоковаЯ  дверь  в
столовую распахнулась, звуки музыки  хлынули  оттуда  и  оглушили  хаосом,
свистом разрЯдов.
   - Џривет, родственник! - услышал он обрадованный голос. - •инди,  руси,
бхай, бхай!
   Ќа пороге стоЯл высокий парень с  забинтованной  шеей  и  в  спортивных
кедах, узкое лицо загорело, белокурые  волосы  очень  коротко  подстрижены
ежиком, Яркие глаза насмешливо и  смело  оглЯдывали  Ќикиту.  Џарень  этот
наугад крутил настройку транзистора. ’ранзистор свистел,  гремел  музыкой,
скользили нерусские голоса, взрывы смеха,  кто-то  речитативом  выкрикивал
под всплески аплодисментов мелодию шейка. Ќе  выключаЯ  приемника,  парень
дурашливо-церемонно поклонилсЯ.
   - џ вас горЯчо, родственничек! Ќе успел представитьсЯ: был на дачах,  -
сказал он сиплым, ангинным голосом, подмигиваЯ Ќиките. -  ‡аходи  ко  мне.
‘адись. Ѓудем, что ли,  знакомитьсЯ.  ‚алерий.  ‘ын  уже  известного  тебе
ѓеоргиЯ ‹аврентьевича. Ђ ты - Ќикита?
   - „а, не ошибсЯ.
   -  ‚иноват!  -  ворочаЯ  забинтованной  шеей,  воскликнул   парень,   с
любопытством разглЯдываЯ Яркими глазами Ќикиту. - „аю сразу задний ход: по
рассказам родительницы, вообразил тебЯ тютей! Ќакладка! ’ы похож на  юного
медведЯ с флибустьерского брига, пожалуй! Ќу, ладно,  обмен  нотами,  мир,
давай лапу!
   Ћн,  улыбаЯсь,  крепко  стиснул  неохотно  протЯнутую  руку  Ќикиты   и
бесцеремонно втЯнул его, шагнувшего  неуклюже  через  порог,  в  маленькую
комнату, блещущую, жаркую от натертого паркета, от сплошных, во всю стену,
стекол  книжных  полок.  ‡десь  было  тесно  от  широкой  тахты,  покрытой
полосатым пледом, где грудой валЯлись  магнитофонные  кассеты,  от  низких
кресел возле красного журнального  столика,  на  котором  стоЯл  раскрытый
магнитофон, и было пестро, светло,  даже  ослепительно  от  многочисленных
цветных репродукций в простенках, от большого зеркала, вделанного в дверь,
от множества стеклЯнных пепельниц, предупредительно расставленных повсюду.
€ тут не веЯло запахом теплой  пыли,  сухим  ветерком  запустениЯ,  как  в
комнате, где поселили Ќикиту, - все было  протерто,  вычищено,  все  пахло
уютной чистотой.
   - ‘адись, что ли. Ђ, к черту эту хламидомонаду! - весело сказал ‚алерий
и, подтолкнув Ќикиту к креслу, бросил невыключенный  транзистор  на  тахту
среди магнитофонных кассет. - ’уповато и дико настраиваетсЯ.  ’рещит,  как
обалдевший жених на свадьбе.  Ќаивно  думал,  что  приобрел  модернЯгу,  а
бессовестно  всучили  в  комиссионке  дубину  времен  Љиевской  ђуси.   Ќе
транзистор, а летопись. ђасполагайсЯ, покурим. “ тебЯ какие?
   - "Џамир".
   - ‘амые дешевые? џсно. ќто что, широкий демократизм?  ќто  тоже  модно.
Џредлагаю "Ќовость", - выщелкиваЯ из пачки сигарету, просипел простуженным
горлом ‚алерий.
   Ћн стоЯл перед креслом Ќикиты, был мускулист,  худощав,  дешевые  брюки
обтЯгивали "дудочками" длинные прЯмые ноги, цветнаЯ рубашка  навыпуск,  на
тыльной стороне запЯстьЯ поблескивали на широком ремешке  плоские  часы  -
весь поджарый, гибкий, похожий на баскетболиста.
   - Њожно выключить? - сказал Ќикита, кивнув в сторону транзистора. - ќту
летопись...
   - Ћ, удержу нет! Ћбнаглели!
   ‚алерий кудахтающе засмеЯлсЯ, выключил  транзистор  -  воробьиный  крик
сразу заполнил тишину - и сел в кресло напротив Ќикиты,  удобно  и  вольно
вытЯнув ноги, кеды его были в пыли и довольно поношены.
   - €звини за дворницкий хрип, - сказал он, улыбаЯсь, и оттЯнул  бинт  на
горле. - ’ы никогда не болел детскими болезнЯми?
   - Ќе помню. Ђ что?
   - •ватил неделю назад колодезной воды  на  ‘елигере,  и  горло  сказало
"пас". Ќе приходилось бывать в этих русских местах?
   - Ќет.
   - Љакую обещаешь подарить стране профессию?
   - ѓеолог, если получитсЯ. Ђ в чем дело?
   ‚алерий округлил рыжие, выгоревшие брови и сипло закашлЯлсЯ,  заговорил
с оттенком удивлениЯ:
   - ‹адно. “  менЯ  к  тебе  детективный  вопрос:  ты  где  откопалсЯ,  в
‹енинграде? Џочему Я не знал, что ты существуешь?  Џросто  археологическаЯ
находка!
   - ’оже не знал,  что  существует  такой  остроумный  парень,  -  сказал
Ќикита. - Џривет, познакомились.
   - Ќ-да, нет слов, - пожал плечами  ‚алерий.  -  —резвычайно  интересно.
‡начит, тебЯ поселили в комнате ЂлексеЯ?
   - Ђ кто такой Ђлексей?
   - Ќе знаешь? Ќеужели?
   - Ќет.
   - Ћ, черт! Џредставь, что это твой двоюродный брат. ќто тебЯ радует?  -
‚алерий покачал длинной ногой, обутой в кед, повращал кедом, потом  не  то
вопросительно, не то иронически прищурил один глаз на Ќикиту. -  —то,  был
разговор со стариком? Ѓыла какаЯ-то просьба с твоей стороны?
   - џ ничего не просил, - резко сказал Ќикита.
   - Ћто! - ‚алерий оттолкнулсЯ от  спинки  кресла,  пощелкал  пальцем  по
сигарете, стрЯхиваЯ пепел. ‚сЯ поза его, глаза,  подвижное  лицо  выражали
насмешливое  и  нестеснительное   любопытство,   и   Ќикита   почувствовал
раздражение к его  ангинному  голосу,  к  этой  его  самоуверенной  манере
держать сигарету на отлете.
   - џ ничего не просил, - спокойнее повторил Ќикита. -  Ђ  что  Я  должен
просить?
   ‚алерий развел руками.
   - ќтого, представь, не знаю. € не хочу знать: у каждого свое.  ‚  чужую
жизнь стараюсь  нос  не  совать.  Љак  тебе  понравилсЯ  старик?  ђечи  не
произносил?
   -  Ћн  рассеЯн,  -  ответил  Ќикита  и  замолчал,  намеренно  не  желаЯ
продолжать этот разговор.
   - Ќу, Я ѓеоргиЯ ‹аврентьевича знаю чуть получше тебЯ, - сказал  ‚алерий
добродушно. - ‘тарик  любит  Њ•Ђ’.  ќто  та  рассеЯнность,  когда  человек
приходит в одной галоше в институт, но другую держит  в  портфеле.  Џричем
завернутую  в  газету.  Ќо,  в  общем,  он  добрый  малый,  твой  маститый
родственник.
   Ќикита, нахмурЯсь, сказал:
   -  џ  рад  был  узнать,  что  в  Њоскве  у   менЯ   оказалось   столько
родственников. Ѓольше, чем надо. Ќо просто не знал,  что  всем  необходимо
считать менЯ бедным сиротой из  провинции,  а  Я,  собственно,  ничего  не
прошу! џ привез письмо матери. ќто была ее просьба.
   ‚алерий загасил сигарету в пепельнице, запустив руки  в  карманы  брюк,
начал подрагивать длинной ногой, узкое, с  облупившимсЯ  от  загара  носом
лицо стало сонным.
   - Њилый! ‘ейчас все хотЯт друг другу трЯсти руки  и  все  в  поте  лица
суетЯтсЯ, размахиваЯ категориЯми добра. Ќикто не хочет быть, так  сказать,
черствым в наше времЯ. „лЯ тебЯ это новость?
   - ‚ какое наше времЯ?
   - ‚ противоречивую эпоху  переоценки  некоторых  ценностей,  -  ответил
‚алерий смеЯсь. -  “лыбки,  вежливость,  демократическое  похлопывание  по
плечу - моднаЯ форма самозащиты. ‹юди изо всех сил хотЯт оставить  о  себе
приЯтное впечатление. Ќадо знать это, не надо  быть  наивным.  ђеализм  не
должен убивать прекрасную действительность.
   - ‚алЯ... ‚але-рий!.. - послышалсЯ из  столовой  ласково-певучий  голос
Ћльги ‘ергеевны, и потом легонько,  будто  ногтем,  два  раза  стукнули  в
дверь. - “ тебЯ Ќикита, голубчик? Џрости, пожалуйста. џ жду тебЯ.  €  отец
ждет. Џрошу тебЯ,  прошу,  милый.  €звините,  пожалуйста,  Ќикита,  Я  вам
помешала?
   - €ду, иду, уважаемаЯ мама! Ћдну минуту! - вставаЯ, крикнул  ‚алерий  в
тон ей так же ласково-певучим голосом и,  наморщив  обгоревший  на  солнце
нос, сказал Ќиките: - ‚от видишь, моЯ мама, добрейшаЯ  женщина,  опасаетсЯ
очень, что ты обидишьсЯ. Њир соткан из условностей, Ќикитушка. Ќу ладно, Я
должен ехать с уважаемой мамой в ‘толешников и как любЯщий сын  изображать
грузчика - таскать сухое вино и укладывать  в  машину.  “  нашего  старика
какаЯ-то дата - именины или полуюбилей, понЯть невозможно. ќто знает  один
он.
   ‚алерий посмотрел на себЯ в зеркало, поправил бинт на горле.
   - Ќу, скоро увидимсЯ. ‚сегда делай допуски: плюс - минус. ’огда среднЯЯ
продолжительность  жизни   будет   соответствовать   статистике.   Џокеда!
ђасполагайсЯ у менЯ, полистай прессу и учти: в  холодильнике  на  кухне  -
холодное пиво. ‚прочем, не хочешь ли прокатитьсЯ с нами?
   - Ќет.


        3

   "‘ейчас Я поеду на телеграф и позвоню..."
   Љак только он вышел из подъезда старого шестиэтажного  дома,  вышел  на
солнце, на дующий жаром светоносный воздух летнего днЯ и как только увидел
в тени деревьев, на троллейбусной остановке нежно-белые островки тополиных
сережек,  с  невесомой  легкостью  летевший  над  тротуаром  пух,   Ќикита
почувствовал облегчение, как будто что-то кончилось. Ћн знал, что  впереди
был  длинный  свободный  день  и  до  вечера  не  нужно  было  ни  с   кем
разговаривать, против воли испытываЯ какую-то новую возникшую зависимость,
неприЯтную ему, видеть вынужденное  сочувствие,  подчеркнутую  скорбность,
объЯснЯть то, что не мог никому объЯснить.
   ‚сЯ противоположнаЯ сторона заарбатской улицы  с  шершаво-облупившимисЯ
домами  была  в  коридоре  сплошной  тени.  ‚  густоте  летнего   зеленого
полусумрака тополей темнели  арки  ворот,  прохладно  отблескивали  стекла
старинных подъездов, и в просачивающихсЯ радиусах солнца проступали белыми
пЯтнами под полуразваленными балкончиками мощные торсы кариатид.  €  веЯло
от каменных арок, от затененных листвой окон устоЯвшимсЯ покоем,  какой-то
размеренной, уравновешенной жизнью тихой, отдаленной от центра улицы.
   ’роллейбус показалсЯ в глубине улицы, шел с мЯгким шумом, почти касаЯсь
дугами веселой нависшей зелени, и Ќиките было  приЯтно  видеть  по-летнему
открытые окна, локти людей в  них  и  видеть,  как  на  круглых  синеватых
стеклах,  стеклах  аквариума,  слепЯще  вспыхивали,  перебегали  солнечные
искры, брызгавшие сквозь листву.
   ’роллейбус, весь запыленный, остановилсЯ, жарко  дохнул  пылью;  теплый
ветер от колес поднЯл с мостовой тополиный пух, облепил брюки Ќикиты, и он
вскочил в пневматически разъехавшиесЯ двери.
   ...Ќа многоголосом, душном, наполненном движением  людей,  беспрестанно
звенЯщем вызовами звонков  телеграфе  на  улице  ѓорького  Ќикита  заказал
срочный разговор с ‹енинградом и, томЯсь в ожидании  вызова,  стоЯл  возле
названного номера кабины.
   ‚ тесной кабине  потный,  распаренный  духотой  мужчина  -  на  затылок
сдвинута соломеннаЯ шлЯпа, - начальнически выкатив глаза, угрожающе стучал
кулаком по столику; шлЯпа  его  съезжала  с  круглой  обритой  головы;  он
поправлЯл ее плечом, сиплым голосом кричал в трубку:
   - џ т-тебе не сделаю, Я т-тебе не побегаю, Љурышев! ’ы у  менЯ  попьешь
водочки в номере! Ќе-ет, Я не из базы звоню, на  свой  счет  из  телеграфа
звоню! ’еперь-то досконально все понЯл. џ тебе враз  распомидорю  характер
дурацкий!.. ’ы у менЯ другие арии запоешь!
   Ћколо  соседней  кабины  высокаЯ  девушка  с  распущенным  на   затылке
хвостиком черных волос вынула из сумочки зеркальце, серьезно всматриваЯсь,
провела мизинцем по растЯнутым, подкрашенным губам и вдруг, услышав сиплый
крик из будки, фыркнула смехом в зеркальце, взглЯнула  на  Ќикиту  черными
смеющимисЯ глазами, но сейчас же отвернулась, независимо трЯхнув хвостиком
волос. Ћн успел улыбнутьсЯ ей, как знакомой, и в то же времЯ подумал:
   "Ќо Я могу не застать ее дома. Ћна не знает, что Я в Њоскве".


   ‚ тот день после кладбища он, как в темных провалах, шел  по  „ворцовой
набережной, поднЯв воротник пиджака, щекой прижимаЯсь к жесткому ворсу,  -
дуло предвечерним холодом от Ќевы, его знобило, и он еще физически  ощущал
мертвый холодок материной щеки, к  которой  в  последний  раз  прикоснулсЯ
губами, как сделали другие и сделала ќлЯ, перед тем как  все  должно  было
быть кончено и двое незнакомых людей с лопатами, подойдЯ, равнодушно стали
смотреть вниз.
   Ћн  смутно  видел  свежую  землю,  край  чего-то  узкого,  темного,   с
покачиванием уходЯщего вниз, и, понимаЯ, зачем эта  землЯ  и  это  темное,
прикусив губы, поднЯл голову и на миг встретилсЯ с  огромными,  умолЯющими
глазами ќли.
   Џосле какаЯ-то золотистаЯ  мгла  была  в  небе  над  ‚асильевским,  там
расплавленно горели окна в размытых  закатом  силуэтах  домов,  вспыхивали
стекла  еле  видимых  трамваев  на  далеких  мостах,   тонкими   палочками
равномерно и стеклЯнно взмахивали длинные весла гоночных лодок на Ќеве,  и
все буднично говорило о том, что ничего  не  изменилось  в  городе,  а  он
слышал за собой то отстающий, то догонЯющий цокот каблуков, знал, что  все
времЯ от кладбища сзади шла ќлЯ, но не окликала, не останавливала его.
   Џотом он, замерзаЯ, облокотилсЯ на парапет,  стал  упорно  смотреть  на
враждебно покойную багровость воды, боЯсь взглЯнуть на ќлю. Ћна  замедлила
шаги, приблизилась, совсем неслышно переводЯ дыхание, облокотилась рЯдом и
молчала, не шевелЯсь, как будто ее не было здесь.
   ‘ неотпускающей спазмой в горле он из-за поднЯтого воротника посмотрел,
и ќлЯ сразу почувствовала это - чуть-чуть дернулись брови, и  она  сказала
шепотом:
   - ’ы только ничего не говори... € Я не буду, если тебе не помешаю...
   - ’ы мне не мешаешь, - ответил он с усилием.
   - Џочему люди любЯт смотреть на воду? - тихо спросила она. - €  еще  на
огонь... ‚ детстве Я любила, когда  вечером  топили  голландку.  Ћткрывала
дверцу и садилась к огню.
   - ’ы мне не мешаешь, - повторил он.
   - ‘мотри, сколько чаек на ‚асильевском, - сказала она  и  заплакала,  и
Ќикита увидел, как она пальцем со страхом тронула прыгающие губы.
   ’огда он, дрожа от озноба, подумал, что она тоже все времЯ помнила  тот
тленный холод материной щеки, и он почти судорожно обнЯл ее, прижал к себе
родственно, словно хотел защитить от того, от чего не мог защитить себЯ.
   - ќтого не надо, - сказал он охрипшим голосом.
   - Ќет, нет... џ не плачу.
   - Њы уже ничего не можем.
   - Ќу нет, нет, просто подумала... Ќе обращай вниманиЯ. Ѓольше этого  не
будет. џ в первый раз была на кладбище. џ не знала...
   €, все не  подымаЯ  глаз,  осторожно  положила  ладонь  ему  на  грудь,
провела, потрогала его пуговицы, потом сказала  так  уверенно,  точно  они
были знакомы не шесть месЯцев, а шесть лет:
   - …сли ты хочешь, мы можем пойти к тебе. „елай, как считаешь лучше.
   - Њы не можем ко мне.
   - ’огда, если хочешь, пойдем к нам. џ скажу, и мои все поймут.
   - џ не знаю твоих.
   - Ћни поймут, они должны понЯть, - сказала она.
   - Ќет. Ћни не знают менЯ.
   - ’огда пойдем по набережной? - сказала она, но не тронулась с места  и
все гладила ладонью его пуговицы на груди  успокаивающими  движениЯми;  он
старалсЯ сдержать дрожь озноба, и эта дрожь передавалась и ей.
   ...Ћна училась на первом курсе  филологического  факультета  в  том  же
университете, в котором училсЯ и он, но Ќикита ни  разу  не  встречал,  не
видел ее в коридорах, даже в студенческом буфете, до того  как  зимой  они
случайно познакомились в автобусе.
   ‚ тесноте близ механической  кассы  она  стоЯла  в  облепленном  снегом
пальто и, сдернув перчатку, дуЯ на ладошку, ждала мелочь - сдачу  -  и  на
остановках жалобно смотрела на двери. "Ќе опускайте, пожалуйста, копейки!"
Ќо - видимо, к счастью, - мелочи ни у кого не было, и  Ќикита  из-за  спин
видел ее взмахивающие, влажные  от  растаЯвшего  снега  кончики  ресниц  и
влажные длинные брови. € тогда, набравшись решимости, он сделал  вид,  что
не брал билета, достал мелочь, позвенел ею в горсти, смело протискиваЯсь к
кассе; а она, как бы понЯв, благодарно улыбнулась ему.
   Ќа остановке против университета они сошли вместе.


   - ЏЯтнадцатый, срочный, ‹енинград, втораЯ кабина.
   ‚ысокаЯ  девушка,   котораЯ   только   что   подкрашивала   губы,   уже
разговаривала в соседней будочке, задумчиво чертила пальцем по  стеклу;  и
не было того распаренного, потного,  в  соломенной  шлЯпе  мужчины,  сипло
кричавшего в трубку, эта кабина была  свободна,  -  и  Ќикита  понЯл,  что
вызывали его.
   Ћн  вошел  в  кабину,  густо  надышанную  после  множества  разговоров,
захлопнул за собой  дверцу,  поспешно  схватил  трубку,  шумевшую  слабыми
шорохами пространства. Ќа том конце пространства несколько секунд молчали.
   - Њолодой человек, говорите! ‹енинград, говорите!
   - Њосква, Њосква...
   - ѓоворите...
   - ќлЯ...
   - „а, да, кто это?
   …е голос вдруг приблизилсЯ, задрожал в  текучих  шорохах,  он  был  еще
бестелесен, странно отъединен от нее, от выражениЯ ее лица, глаз, губ,  но
звук этого голоса снова приблизилсЯ и