онец проЯснилось его перемещение, что едет он
на  восток,  в  родную  свою  Њоскву,  которую  не  видел  тысЯчу  лет,  в
распорЯжение отдела кадров. ’он письма был живой, легкий,  полный  надежд,
ожиданий, и Ѓорис, дважды прочитав его, целый день ходил с комком в горле,
не находил себе места: старшему лейтенанту ‘ельскому,  который  только  на
два года был  старше  его,  сопутствовала  удача,  судьба  улыбалась  ему,
счастливо протЯгивала руку!
   Ђ через трое суток, в канун  „нЯ  артиллерии,  Ѓориса  вызвали  в  штаб
училища, и дежурный с обычной торжественностью в таких случаЯх вручил  ему
телеграмму. ’елеграмма удивила его - она была пространной, уже с  обратным
московским адресом. ‘тарший лейтенант ‘ельский  получил  в  отделе  кадров
назначение, едет на  “рал,  думает  остановитьсЯ  в  Ѓерезанске  на  денек
праздника, хочет до чертиков увидетьсЯ, вспомнить за рюмкой чаю многое...
   ‘нова Ѓорис пробежал глазами текст и даже скрипнул зубами. †изнь просто
играла с ним шутку,  смеЯлась  над  ним:  нет,  им  не  надо  было  сейчас
встречатьсЯ, им  сейчас  не  о  чем  было  говорить  -  ему,  теперешнему,
потерЯвшему уверенность в себе Ѓорису, бывшему командиру орудиЯ,  любимцу,
другу ‘ельского, и этому удачливому старшему лейтенанту. —то теперь общего
между ними? —то их свЯзывает?
   € Ѓорис скомкал телеграмму, сунул ее в карман. ‡лаЯ, нестерпимаЯ досада
охватила его: да, он не хотел встречатьсЯ с ‘ельским в таком положении, не
хотел идти ни к капитану Њельниченко, ни к лейтенанту —ернецову, не мог  у
них просить увольнительную. Ћн уже  полмесЯца  не  ходил  в  город  и  все
выходные дни оставалсЯ в училище, полмесЯца не встречалсЯ с Њайей, и  Ясно
было: он не встретитсЯ с ‘ельским. "Џоздно вы приезжаете, товарищ  старший
лейтенант, поздно, надо было раньше, хотЯ бы на месЯц раньше!"
   Ќо, не желаЯ этой встречи и не желаЯ унижениЯ,  он  с  неправдоподобной
отчетливостью представлЯл последний ‚ислинский плацдарм перед отправкой  в
училище, немецкую танковую атаку на рассвете,  свое  разбитое  в  середине
этого боЯ орудие, горЯщие в тумане танки  перед  самой  позицией  батареи,
отчаЯнные и отрешенные глаза ‘ельского, свою ожесточенность и его  хриплые
команды - и уже чувствовал, что бессилен боротьсЯ с собой: ему  надо  было
увидеть, вспомнить самого себЯ в  те  часы  и  увидеть,  вспомнить  своего
фронтового командира взвода ‘ельского.  €,  сопротивлЯЯсь  этому,  мучаЯсь
сомнениЯми, он не приходил ни к какому решению.


   ‚ этот день все училище готовилось к общему увольнению в  город,  везде
была оживленнаЯ теснота от множества парадных  гимнастерок,  от  мельканиЯ
будто омытых праздничной беззаботностью лиц, везде на лестничных площадках
с ненужным шумом и торопливостью повзводно чистили  сапоги,  мелом  драили
пуговицы   и   прЯжки,   получив   у   батарейных   помстаршин    выходное
обмундирование. € звучно в умывальной плескал  душ,  глухо,  как  в  бане,
раздавались голоса; оттуда то и  дело  выходили,  смеЯсь,  голые  по  поЯс
курсанты, чистые, свежевыбритые, пахнущие одеколоном,  весело  позванивали
шпорами по коридору.
   ‚ ленинской комнате неумело играли на пианино -  и  Ѓорис  остановилсЯ,
поморщилсЯ: "—ерные ресницы, черные глаза", - и он с горьким  покалыванием
в  горле  подумал  о  Њайе...  Ќо  после  всего   случившегосЯ,   как   бы
опрокинувшего его навзничь, после того, что  он  испытал  недавно,  что-то
надломилось в нем, остудилось, и его не тЯнуло даже к  Њайе  -  просто  не
было длЯ нее места в душе его.
   Ѓорис вошел  в  батарею.  ‡а  раскрытыми  дверЯми  умывальной,  залитой
розовым светом заката, среди  розовых,  словно  дымных,  зеркал  двигались
силуэты, и совсем близко увидел Ѓорис тоненького,  как  стебелек,  ‡имина.
’от глЯдел на себЯ в зеркало, старательно  приминаЯ,  приглаживаЯ  белесый
хохолок на макушке; от усиленного этого стараниЯ у него вспотел,  покрылсЯ
капельками веснушчатый носик, весь его вид ЯвлЯл человека,  который  очень
спешил.
   - ‚от наказанье! - говорил он страдальчески.  -  ‘кажи,  Љим,  отрезать
его, а? Ћн лишний какой-то...
   - „елай на свое усмотрение, - ответил серьезный голос Љима.  -  Ќикогда
не был парикмахером. Џринимай самостоЯтельное решение.
   ‡имин суетливо потЯнулсЯ за ножницами на полочке.
   - „а, отрежу, - сказал он. - Ђ знаешь, в парке сегоднЯ жуть:  карнавал,
танцы, фейерверк! "Љоличество билетов ограничено".  Ћгромнейшие  афиши  по
всему городу, даже возле проходной!..
   "ѓлупо! Љак все  это  глупо!  Ћсенью  -  карнавал!"  -  подумал  Ѓорис,
усмехнувшись, и  неожиданно  торопливым  шагом  направилсЯ  к  канцелЯрии.
"ѓлупо", - снова подумал он, с беспокойством  остановившись  перед  дверью
канцелЯрии. „остоЯв в нерешительности, Ѓорис все-таки поднЯл  руку,  чтобы
постучать, и опустил ее - так вдруг забилось сердце. "’русливый  дурак,  у
менЯ же особаЯ причина, у менЯ телеграмма!" - подумал он и, убеждаЯ  себЯ,
наконец решилсЯ, совсем неслышно, почудилось, постучал, не  очень  громко,
напрЯженно сказал:
   - Љурсант ЃрЯнцев просит разрешениЯ войти!
   - ‚ойдите.
   € Ѓорис переступил порог.  ‚  канцелЯрии  были  капитан  Њельниченко  и
лейтенант —ернецов; лицо капитана, усталое, с синими кругами под  глазами,
наклонено  над  столом,  где  лежала,  как   показалось,   карта   …вропы;
сосредоточенный —ернецов стоЯл возле, из-за плеча  комбата  глЯдЯ  на  ату
карту, и Ѓорис услышал фразу Њельниченко:
   - ‚от вам, они не полностью проводЯт демонтаж военных заводов.
   Ћн медленно поднЯл глаза.  Ѓорис  приложил  руку  к  козырьку,  тем  же
напрЯженным голосом произнес:
   - ’оварищ капитан, разрешите обратитьсЯ!
   - Џо какому поводу? - Љапитан выпрЯмилсЯ, раскрыл  портсигар  и  уже  с
видимым равнодушием выпустил Ѓориса из полЯ зрениЯ.
   - Ќасчет увольнениЯ, - неуверенно проговорил Ѓорис  и,  только  сейчас,
опустив руку, подумал: "Љакой Я жалкий глупец! ‡ачем мне это нужно?"  -  џ
должен встретить знакомого офицера. Ћн проездом... ‡накомы были по фронту.
   - Љогда прибывает поезд?
   - ‚ восемь часов, товарищ капитан.
   Ќе взглЯнув на Ѓориса, капитан размЯл  папиросу,  в  синих  глазах  его
мелькнул огонек зажженной спички. ‘просил:
   -  Џочему  вы  обращаетесь  ко  мне,  ЃрЯнцев?  -  и  бросил  спичку  в
пепельницу. - “ вас есть командир  взвода,  лейтенант  —ернецов.  Џрошу  к
нему.
   "‚он оно что!" € в это мгновенье Ѓорису захотелось сказать, что ему  не
нужно никакого увольнениЯ, сказать  и  сейчас  же  выйти  -  отталкивающаЯ
бесстрастность, незнакомое равнодушие звучали в голосе комбата. Ќо все же,
пересилив себЯ,  пересилив  отчаЯние,  он  козырнул  второй  раз,  упавшим
голосом обратилсЯ к —ернецову, заметив, как пунцовый румЯнец пЯтнами залил
скулы лейтенанта.
   - ‚ам нужно увольнение, ЃрЯнцев?
   - „а... џ должен встретить... встретить знакомого... офицера... “  менЯ
телеграмма.
   Ћн достал из кармана смЯтую телеграмму, однако —ернецов, даже  глаз  не
поднЯв, сел к столу, сухо скрипнула от этого движениЯ новаЯ портупеЯ.
   - ‡ачем же показывать телеграмму? „о какого часа вам нужно увольнение?
   - „о двадцати четырех часов.
   ‹ейтенант  —ернецов  заполнил  бланк,  вышел  из-за   стола,   протЯнул
увольнительную Ѓорису.
   - Њожете идти.
   Ѓорис повернулсЯ и  вышел,  задыхаЯсь,  побледнев,  не  понимаЯ  такого
быстрого решениЯ —ернецова.
   "„оброта? - думал он. - ђавнодушие? €ли просто-напросто презрение?"


   ‚ закусочной он залпом выпил два стакана вермута, затем поймал на  углу
свободное такси, и улица сдвинулась, понеслась, замелькали вдоль  тротуара
багрЯные клены, лица прохожих, жарко пылающие от заката  стекла,  сквозные
ноЯбрьские сады, встречные троллейбусы, уже  освещенные  и  переполненные.
Џрохладные сквознЯки охлаждали разгорЯченное  лицо  Ѓориса,  и  он  думал:
"Ѓыстрей, только быстрей!" - но  сердце  сжималось  с  ощущением  какой-то
тошнотной тревоги.
   ‚ квартале от вокзала Ѓорис приказал остановить такси.
   - —то? - спросил широколицый парень-водитель в короткой кожаной куртке,
какие носили фронтовые шоферы.
   Ѓорис молча вылез из машины; стоЯ на тротуаре, отсчитал деньги.
   - Њелочи, кажись, нет, -  сказал  шофер  и  стал  шарить  по  нагрудным
карманам своей кожаной куртки. - Џоди-ка вон разменЯй в киоске. Џодожду.
   - Ћставь на памЯть, - ответил Ѓорис и захлопнул дверцу.
   - Ѓрось, брось, - посерьезнев, сказал  шофер.  -  џ,  брат,  с  военных
лишнего не беру. ‘ам недавно оттуда.
   Ќо Ѓорис уже шел по тротуару, не ответив; легкий хмель от выпитого вина
выветрилсЯ в машине, и головокружениЯ не было.  Ћн  шел  в  вечерней  тени
оголенных, пахнущих осенью  тополей,  шел,  не  замечаЯ  ни  прохожих,  ни
зажигающихсЯ фонарей, не слыша шороха листьев под ногами, и думал:  "‡ачем
сейчас Я спешил? Људа? —то Я хотел сейчас?"
   € чем ближе он подходил к вокзалу,  чем  отчетливее  доносились  всегда
будоражащие душу  свистки  маневровых  паровозов,  тем  больше  он  ощущал
ненужность и бессмысленность этой встречи. "Ћ чем же нам говорить? —то нас
свЯзывает теперь?  †аловатьсЯ  своему  командиру  взвода  ‘ельскому,  быть
обиженным, оскорбленным, выбитым из колеи? Ќет уж, нет! ‹егче умереть, чем
это!"
   € он замедлЯл и замедлЯл шаги, а когда  вошел  в  привокзальный  сквер,
пустынный, голый, облетевший, и посмотрел на часы, зажженные  желтым  оком
среди черных ветвей ("„есЯть минут до прихода поезда"), он сел на  скамью,
закурил в мучительной нерешительности.  Ћн  никогда  раньше  не  переживал
такой  нерешительности.  Ђ  стрелка   электрических   часов   дрогнула   и
остановилась,  как  тревожно  поднЯтый  вверх  указательный  палец.  ’огда
усилием воли он заставил себЯ поднЯтьсЯ. Ќо тотчас же снова сел и  выкурил
еще одну папиросу.
   Љогда же на краю засветившегосЯ фонарЯми перрона  он  нашел  дежурного,
чтобы все-таки узнать о прибытии поезда, тот изумленно уставилсЯ на  него,
переспросил:
   - Љак? Љакой, какой поезд? „вадцать седьмой?
   - „а. Џришел двадцать седьмой?
   - „орогой товарищ, двадцать седьмой ушел пЯть минут назад.
   - Љогда?  -  едва  не  шепотом  выговорил  Ѓорис  и  в  ту  же  секунду
почувствовал такое странное, такое  освежающее  облегчение,  что  невольно
спросил снова: - ‡начит, двадцать седьмой?..
   - “шел, дорогой  товарищ,  пЯть  минут  назад  ушел,  -  пожал  плечами
дежурный. - ’ак что так.
   ‘ застывшей полуусмешкой Ѓорис  остановилсЯ  на  краю  платформы,  тупо
глЯдЯ на рельсы, понимаЯ, как теперь уже было бессмысленным и ненужным его
увольнение, как бессмыслен  был  тот  унизительный  разговор  с  капитаном
Њельниченко, с лейтенантом —ернецовым и как никчемна, глупа была  эта  его
нерешительность,  его  попытка  все  же  действовать,  спешить,  встретить
‘ельского.
   "—то же, одно к одному, - подумал Ѓорис и невидЯщим взором обвел пустую
платформу. - ‚от Я и со своим командиром взвода не встретилсЯ... Ђ зачем Я
этого хотел?"
   Ћн с отвращением подумал о  своей  спасительной  неуверенности,  и  ему
стало  жаль  себЯ  и  так  отчаЯнно  представилось  свое  новое  положение
противоестественным,  что  нестерпимо  страстно,  до  холодка  в   животе,
захотелось ощутить, почувствовать себЯ прежним, каким был год назад  после
фронта, - решительным, несомневающимсЯ, уверенным во всем. Ќо  он  не  мог
пересилить себЯ, перешагнуть через что-то.
   ‘пустЯ минуту он побрел  по  платформе  и  от  нечего  делать  вошел  в
вокзальный ресторан, где запахло кухней, и этот запах почему-то  раздражил
его своей будничностью. Џросторный зал повеЯл холодком: в этот  час  после
отхода поезда он был  довольно  пустынен.  Ћфицианты  бесшумно  двигались,
убираЯ со столиков, иные бежали с подносами, нагруженными грЯзной посудой,
бочком  обходЯ  посредине  ресторана  большой  аквариум   с   подсвеченной
электричеством зеленой водой.
   Ѓорис выбрал отдельный столик возле окна: ему надо было убить времЯ.
   Ќа него обращали внимание - немногочисленные  посетители  оглЯдывались:
он надел все ордена,  и  грудь  его  напоминала  серебрЯный  панцирь.  ќти
обращенные на него взглЯды не зажгли в нем удовлетворенного  чувства,  как
раньше, не возбудили его, и он с прежней  полуусмешкой  положил  на  белую
скатерть коробку дорогих папирос, которые купил в закусочной ради встречей
с ‘ельским, и тут же, как бы увидев себЯ со стороны,  подумал  с  каким-то
тупым, сопротивлЯющимсЯ ощущением: "—то эти люди думают обо мне?"
   €   когда   неслышно   подошел   официант,   весь   аккуратный,    весь
доброжелательный    малый,    и    очень    вежливо,    с     выработанной
предупредительностью наклонил голову:  "‘лушаю  вас",  -  Ѓорис  не  сразу
ответил ему, соображаЯ, что надо все-таки  заказывать,  и  официант  опЯть
спросил:
   - Џить будете? ЉоньЯчок? ‚одку? ‚ино?
   - Џринесите двести граммов коньЯку. €... бутерброды. Љроме того,  пиво,
пожалуй.
   Ќо официант доверительно склонилсЯ  еще  ниже  и  сообщил  таинственным
шепотом, как давнему знакомому:
   - Џиво очень неважное. Ќе советую. †женым отдает. ђижского  нет.  ‹учше
боржом - отличный, свежий. ‚чера из Њосквы.
   - „авайте боржом. ’олько холодного попрошу... ќто - все.
   - Ћдну минуточку.
   Џотом, ожидаЯ, Ѓорис, с  видом  человека,  убивающего  времЯ,  закурил,
облокотилсЯ на  стол  и  сквозь  дымок  папиросы  стал  с  ленивым,  почти
безразличным   вниманием   рассматривать   немногочисленных   посетителей,
зачем-то угадываЯ, кто эти люди, длЯ чего они здесь.
   "—то они знают обо мне?" - снова подумал  он,  слыша  гудки  паровозов,
проникавшие в тихий зал ресторана. - Џо орденам видЯт, что Я воевал.  €  -
больше ничего. џ один здесь..."
   Љогда официант, этот воспитанный малый, через несколько минут скользЯще
приблизилсЯ к столику  и  аккуратно  поставил  поднос  с  заказом,  Ѓорис,
овеЯнный каким-то благодарным огоньком от этой  доброжелательности,  налил
из графинчика в рюмку и фужер и рюмку придвинул официанту.
   - Ќе откажетесь со мной?
   - ‘пасибо. џ на работе. Њне не разрешено.
   - †аль, - сказал Ѓорис и, подумав, живо добавил: - —то  ж,  будем,  что
ли...
   - ‘пасибо, - сказал официант. - Џейте на здоровье.
   Ћгненный коньЯк ожег Ѓориса, он сморщилсЯ и сейчас же стал  закусывать,
чтобы не опьЯнеть; он не хотел пьЯнеть.
   Ђ ресторан стал заполнЯтьсЯ людьми и вместе с  ними  гулом  -  наверно,
пришел какой-то поезд, - забегали живее официанты, уже не  было  свободных
столиков; и внезапно зал с хрустальными люстрами, и столики, и аквариум, и
пальмы, и папиросный дым, и сквозь него лица  заполнивших  ресторан  людей
поплыли  в  глазах  Ѓориса,  мЯгко  сдвинулись.  ЏоЯвилось  необыкновенное
ощущение: тогда, в  Џольше,  на  берегу  осенней  ‚ислы,  они  с  ‘ельским
стрелЯли по танкам, могли умереть и умерли бы, если бы  не  удержались  на
плацдарме, а теперь вот он не встретил ‘ельского, а  сидит  один  за  этим
столиком, пьет коньЯк, слушает этот шум в  ресторане,  гудки  паровозов...
Ќет, тогда все имело смысл, и тогда рЯдом с ‘ельским он мог до  последнего
снарЯда стрелЯть по танкам из одного оставшегосЯ  орудиЯ,  а  потом  ночью
сидеть с автоматами наизготовку  в  засыпанном  окопчике...  "…сли  бы  он
только знал, понЯл бы, как отвратительно, невыносимо у менЯ на душе!  Ђ  Я
не хотел ему всего объЯснЯть!"
   Љолючий комок застрЯл в горле Ѓориса, и, чтобы протолкнуть этот  комок,
он выпил стакан воды, вытер вспотевший лоб, рука  его  со  сжатым  платком
никак не могла найти карман, подумал опЯть с тоскливой горечью: "Ќет,  все
было не вовремЯ".
   - Ѓорис, вы давно здесь?
   Ћн вскинул голову и,  ничего  не  понимаЯ,  вскочил,  как  будто  сразу
трезвеЯ, прошептал перехваченным голосом:
   - ’оварищ капитан... вы?!
   ‚озле столика стоЯл капитан Њельниченко в новом парадном кителе,  прЯмо
в глаза сверкавшем орденами,  погонами,  золотыми  пуговицами.  "‡ачем  он
здесь? Ќеужели следил за мной? Џочему он в парадной форме? -  как  во  сне
мелькнуло у Ѓориса, и он вспомнил тут же: - „ень артиллерии, кажетсЯ".
   - —то вы так удивились? ќто Я, - снимаЯ фуражку, сказал Њельниченко.  -
“видел вас в окно и зашел. —то вы  стоите,  Ѓорис?  ‘адитесь,  пожалуйста.
‡десь ведь все сидЯт.
   - ‚ окно? - прошептал Ѓорис  с  чувством  невыносимого  стыда,  готовый
рукой смахнуть все, что было на столе. "Ќет, неужели он с целью приехал на
вокзал? Ќо с какой целью?" - снова скользнуло у него в сознании.
   Ќо, точно понЯв эти невысказанные мысли Ѓориса,  Њельниченко  отодвинул
свободный стул, спросил:
   - Њожно?
   - „а...
   - “дивлены, Ѓорис? Ќо мы, очевидно,  встретились  с  вами  потому,  что
хотели увидеть одного и того же  человека.  Џравда,  он  не  присылал  мне
телеграмму. Ќо мне хотелось его увидеть.
   Ѓорис опустилсЯ на свое место, глЯдЯ в стол, проговорил:
   - ‘таршего лейтенанта ‘ельского? ‡ачем?..
   - €з любопытства, - сказал Њельниченко. - џ  хотел  взглЯнуть  на  него
издали. Ќо вы не пришли, а Я не знаю его в лицо.
   - џ... не пришел... - Ѓорис замолчал, у него  давило  в  горле,  трудно
было говорить.
   € он поднЯл взглЯд. ‚ синих глазах капитана - они казались сейчас очень
синими на загорелом лице - не было того холода, равнодушиЯ, как  это  было
несколько часов назад, когда Ѓорис  просил  увольнительную,  они  смотрели
вопросительно, чуть-чуть сожалеюще, - и горЯчаЯ, душнаЯ спазма вцепилась в
горло Ѓориса, мешала дышать ему, и он выговорил сдавленным, чужим голосом:
   - ‚ы не думайте... что Я пьЯн...
   - џ ничего не подумал, - ответил Њельниченко.  Ћн  видел:  за  ближними
столиками перестали есть и начали пристально смотреть на них, на  курсанта
и офицера, точно ожидаЯ скандала. - Џрисоединюсь  к  вам,  Ѓорис.  Џопрошу
вас, принесите водки, - громко сказал капитан официанту, который  тоже  не
спускал внимательного взглЯда со столика, как  только  за  него  сел  этот
увешанный орденами офицер-артиллерист.
   - Ќу что  ж  вы  будете  -  коньЯк  или  попробуете  водки?  -  спросил
Њельниченко после того, как официант принес графинчик; и Ѓорис,  испытываЯ
непривычную длЯ себЯ, унизительную скованность, ответил:
   - ’о, что и вы.
   -  Љогда-то  это  носило  свое  название  -  фронтовые  сто  грамм.   -
Њельниченко задумалсЯ на миг, разлил  в  рюмки,  сказал:  -  Ќу,  за  „ень
артиллерии! ‡а "бога войны". ’ак, что ли?
   - „а, товарищ капитан... - выдавил Ѓорис и, сдерживаЯ дрожь руки,  взЯл
рюмку и одним глотком выпил водку, потЯнулсЯ сейчас же к папиросам.
   - ‡апейте боржомом, тоже неплохо, - посоветовал Њельниченко и  налил  в
фужеры боржом. - Љогда-то этой роскоши не было.
   - ђазрешите курить? џ не пьЯн...
   - ќто не имеет значениЯ,  -  проговорил  Њельниченко,  сжимаЯ  пальцами
фужер с боржомом. - ‘лушайте, дружище, вот что мне  хочетсЯ  вам  сказать,
если это вам интересно. ‡аранее  предупреждаю  -  никакой  нотации  Я  вам
читать не собираюсь. ‚ы не мальчик, не со школьной  скамьи  и  воевали  не
один день. Ђ это много значит. Џоэтому и хочу, чтобы вы знали, что Я думаю
о вас. ‚се бы  Я  мог  отлично  понЯть,  всю  жажду  самоутверждениЯ,  что
ЯвлЯетсЯ совсем не последним делом в ваши годы. Њогу представить,  как  вы
воевали, и не только по  вашим  орденам.  Ѓыло  бы  глупо,  Ѓорис,  просто
чудовищно было бы, если бы все люди превратились в сереньких и  одинаковых
и если бы исчезло, например, честолюбие, как  это  ни  парадоксально.  „а,
согласен: честолюбие -  это  стимул,  импульс,  рычаг,  наконец.  €  будем
считать лицемерием утверждение, что преступно и вне нашей морали на голову
выделЯтьсЯ из общей  массы.  ќто  философиЯ  посредственности  и  серости,
утверждение инертности. Ќет,  у  каждого  равные  возможности,  но  разные
данные... ‚се это длЯ менЯ аксиома. ‚ы менЯ, конечно, понимаете?
   - „а, товарищ капитан.
   - Ќо, как это опЯть ни парадоксально, Ѓорис, есть успех, который  нужен
всем,  но  есть  успех,  который  нужен  только  себе.  €   это   уже   не
самоутверждение, а, если хотите, тщеславнаЯ вознЯ. ќто тоже Ясно?
   - ’оварищ капитан! - нетвердо выговорил Ѓорис, и  побелевшее  лицо  его
дернулось. - ‡ачем вы это говорите?
   - ’о, что Я сказал, - правда, и уж если говорить более грубо, то  через
год после войны вы стали трусом, Ѓорис, потенциальным трусом перед  жизнью
и перед самим собой. €менно вот это и хотел Я вам сказать.
   - ’оварищ капитан... џ никогда не был трусом!
   - Ќе были, Ѓорис, но стали! Џотому что самое страшное то, что вы своего
друга предали, жестоко и беспощадно предали...
   - ’оварищ капитан!.. - Ѓорис вскочил и вдруг  с  искривленными  губами,
чувствуЯ какую-то гибельно  подступившую  темноту  перед  собой,  выхватил
трЯсущимисЯ руками деньги из кармана, бросил их на стол  и,  натыкаЯсь  на
стульЯ в проходах, ссутулЯсь, как ослепший, выбежал из зала.
   ‘мутно видЯ лицо гардеробщика, он машинально схватил поданную им шинель
и, на ходу надеваЯ ее, шатаЯсь, вылетел в холодный сумрак улицы.


   Њелькали фонари, освещенные  окна,  толпы  народа  зачем-то  стоЯли  на
улицах, у подъездов, на перекрестках, глЯдели в небо, где расширЯлись  над
крышами дальние светы, но все это как бы скользило  в  стороне,  проходило
мимо его сознаниЯ.
   “же обессиленный, он добежал до знакомого, едва различимого за тополЯми
дома, позвонил на втором этаже судорожными, длительными звонками и  здесь,
в тишине лестничной площадки, не без труда  пришел  в  себЯ,  непослушными
пальцами  застегнул  шинель,  поправил  фуражку;  сердце  тугими   ударами
колотилось, казалось, в висках. Ђ за окнами пышно и космато разрывались  в
небе низкие звезды ракет, мерцали над деревьЯми - и он тогда вспомнил, что
сегоднЯ праздничный карнавал в парке, а это, видимо, иллюминациЯ.
   "—то же это Я? Ћна не ждала менЯ!.. - говорил он сам себе.  -  —то  она
подумает?"
   …му открыли дверь, и тихий ее голос вскрикнул в полутьме передней:
   - Ѓорис? ќто ты?..
   € он вошел, еще не в силах вымолвить  ни  слова,  а  ЊайЯ,  отступаЯ  в
комнату, по-будничному всЯ закутаннаЯ в белый пуховый платок, смотрела  на
него не мигаЯ темными, неверЯщими, испуганными глазами.
   - Ѓорис... Я знала, что ты придешь. Њы поговорим.  Ќикого  нет  дома...
Џроходи, пожалуйста. џ знала...
   Ђ он, покачиваЯсь, неожиданно упал на колени перед ней и, пригибаЯ ее к
себе за теплую талию,  крепко  прижимаЯсь  лицом  к  ее  ногам,  заговорил
отрывисто, с отчаЯнием, с мольбой:
   - ЊайЯ! ’ы только пойми менЯ... ЊайЯ, Я не мог раньше... џ не знаю, что
мне делать... —то мне делать?
   - ’ы пьЯн? -  чуть  не  плача,  проговорила  она  и  почти  со  страхом
отстранилась от него. - ’ы не приходил, а Я... џ одна... целыми днЯми  жду
тебЯ, не хожу в институт. ’ы  ничего  не  знаешь  -  у  менЯ  должен  быть
ребенок!..
   Ћна заплакала, жалко, беспомощно, зажимаЯ рот  ладонью,  отворачиваЯсь,
прЯча от него лицо.
   "‚от оно... ќто выход! - подумал Ѓорис. - ’олько здесь Я нужен,  только
здесь!"
   €,  обнимаЯ,  целуЯ  ее  колени,  он  говорил   исступленно   охрипшим,
задыхающимсЯ шепотом:
   - џ давно хотел... ’еперь ты моЯ. џ только тебЯ люблю,  только  ты  мне
нужна. ’ы понимаешь менЯ, понимаешь?..


        24

   Љогда они взбежали на горбатый  мостик,  видЯ  сверху  танцующих  возле
летней эстрады, праздничное гулЯнье в парке было в разгаре -  серии  ракет
взлетали в черное уже небо, искры разноцветной  пылью  осыпались  в  тихие
осенние пруды, на крыши сиротливо пустынных купален, заброшенных до  лета;
опускаЯсь с  высоты,  трескучий  фейерверк  медленно  угасал  над  темными
деревьЯми, над аллеЯми, над куполом  этой  летней  эстрады,  где  хаотично
шевелилась толпа, гремел духовой оркестр.
   ‚ этот день он впервые зашел к ‚але домой, знаЯ, что здесь жил  капитан
Њельниченко, и не без волнениЯ ожидал официального приема, но вынужден был
полчаса просидеть один в столовой, потому что ‚алЯ, впустив его, сейчас же
ушла в свою комнату, прокричав оттуда:
   - Ђлеша, пострадай, Я переодеваюсь! Џепельница на тумбочке, возьми!
   Ћн, благодарный ей за эту нехитрую догадливость, нашел пепельницу и тут
же почувствовал странное облегчение оттого, что все оказалось  проще,  чем
ожидал, оттого, что он будто считалсЯ частым гостем  в  этом  доме.  ‡атем
кто-то поскребсЯ в дверь, и, лапой надавив на нее,  в  столовую  из  кухни
пролез сквозь щель огромный заспанный кот, лениво мЯукнул, с  любопытством
пожмурилсЯ на ЂлексеЯ и, замурлыкав, стал делать восьмерки вокруг его ног,
потерсЯ боком о шпору и после  этого  изучающе  понюхал  ее,  стараЯсь  не
наколоть себе нос.
   - Љто ты? Љак зовут тебЯ? - спросил Ђлексей и потрепал  кота.  -  „авай
познакомимсЯ, что ли?
   - Ђлеша, ты истомилсЯ? џ уже...
   „верь в другую комнату была полуоткрыта, и он услышал, как  там  ожили,
простучали каблуки, и вышла  ‚алЯ,  уже  одетаЯ,  готоваЯ;  летнее  солнце
оставило на ее волосах свои следы - они стали еще светлее; и эти волосы, и
не совсем пропавший загар на ее лице напомнили ему вдруг о том знойном дне
и о той июльской грозе  за  городом,  когда  от  ее  влажных  волос  пахло
дождевой свежестью, увЯдшей ромашкой и  он  обнимал  ее  за  вздрагивающие
плечи, целуЯ ее холодные губы... Ћн все поглаживал тершегосЯ о шпору кота,
не мог сразу избавитьсЯ от того ощущениЯ ее мокрых волос, ее губ,  а  она,
оглЯдев себЯ, подтЯнуто прошлась перед ним.
   - •очу быть красивой ради тебЯ, цени это! ‡наю, что ты плохо  танцуешь,
но сегоднЯ Я командую, и ты полностью будешь мне подчинЯтьсЯ. ‘огласен?
   ‚ тот миг, когда над эстрадой с шипением, потрескиванием широкой  стаей
всплыла  сериЯ  ракет,  озарила  воду  и  деревьЯ,  рассыпалась  мерцающим
фантастическим светом и длинные огни стали  падать  в  пруд,  как  кометы,
Ђлексей проводил зеленые нити взглЯдом, обернулсЯ к ‚але, спросил:
   - ’ы, конечно, хочешь танцевать?
   - ‡наешь, -  ответила  ‚алЯ  решительно,  -  Я  сейчас  сниму  туфлю  и
подфутболю ее в пруд. Ќе до танцев...
   - Ђ что случилось?
   -  “жасно  жмет.  ‡наешь,  иногда  новые  туфли  могут  испортить   все
настроение. —то с ней делать? „осада какаЯ!
   - Џодожди,  -  сказал  Ђлексей.  -  „ай  Я  посмотрю.  Њожет  быть,  мы
что-нибудь придумаем...
   - Ќичего ты с ней не сделаешь.
   - џ все-таки попробую.
   - Ќу попробуй! Њожно, Я обопрусь на тебЯ?
   Ћна слегка оперлась рукой на его плечо, нагнулась, потом, балансируЯ на
одной ноге, посмотрела на снЯтую туфлю, проговорила со вздохом:
   - ‚от! - и, теперь уже крепко опершись на его плечо, вспрыгнула и  села
на перила мостика, подобрала под себЯ ногу в чулке.
   - „ержись за менЯ и не упади в пруд, Я сейчас, - сказал Ђлексей.
   …е глаза с улыбкой задержались на его лице, а он сосредоточенно  вертел
туфлю в руках, сначала не знаЯ, что с ней делать,  туфлЯ  же  еще  хранила
живое тепло, была узенькой, лаковой, какой-то беспомощной от этого - и он,
ни разу в жизни не имеЯ дела с этими  хрупкими  женскими  вещами,  наконец
решилсЯ и начал растЯгивать задник осторожно; что-то  треснуло  в  ней,  и
‚алЯ ахнула даже.
   - Ќу конечно! ’еперь Я осталась совсем без ничего.  Ќадо  же  приложить
свою силу. ќто ведь туфлЯ - не орудие!  „ай,  пожалуйста,  иначе  останусь
босиком... - Ћна спрыгнула с перил, потопала надетой туфлей, договорила  с
опущенными ресницами: - Ќу ладно уж. ‘пасибо, - и, прощаЯ, поднЯла на него
глаза, словно чем-то синим осветив на миг, а он, мысленно  ругаЯ  себЯ  за
свою медвежью услугу, готовый сказать, что его фронтовых денег, полученных
за подбитые танки, хватит на десЯток пар туфель, взЯл ее под руку, спросил
с озадаченностью:
   - ‚се-таки тебе можно так ходить?
   - Љонечно. Џошли, - закивала она. - Ќо, знаешь, танцевать не будем.
   Ћни брели по аллеЯм мимо толп  танцующих,  среди  потока  масок,  среди
смеха  и  огней;  им  обоим  было   тревожно   немного:   Ђлексею   -   от
рассеЯнно-ласкового, затуманенного взглЯда ‚али, оттого, что покорнаЯ рука
ее доверительно лежала на его рукаве; ей - оттого, что казалось, будто она
снова плывет с ним по той теплой реке, как в ту звездную ночь, а под  ними
жуткаЯ, чернеющаЯ глубина.
   - ’ы что-нибудь помнишь? - спросила она шепотом.
   - ‚се.
   ‚переди над вершинами деревьев катилсЯ, мчась на одном месте,  огненный
круг "чертова колеса", там разносилсЯ озорной визг, и  ‚алЯ,  сильно  сжав
локоть ЂлексеЯ, снова сказала шепотом:
   - Ќет, ты ничего не помнишь.
   ‡десь откуда-то из  толпы  неожиданно  вынырнули  ‚иктор  ‡имин  и  Љим
ЉарапетЯнц,  оба  потные,  на  погонах  поблескивало  конфетти,  закричали
одновременно:
   - „митриев! -  Ќо,  заметив  ‚алю,  тотчас  же  переглЯнулись,  сделали
углубленно-серьезные лица, и ‡имин покраснел. - Ђ-а, ты не один! €звините,
пожалуйста!
   - ќто мои друзьЯ, - представил Ђлексей. - Џознакомьтесь!
   ‚алЯ протЯнула руку, сказала:
   - џ рада...
   ‡имин и ЉарапетЯнц, разом вытЯнувшись, откозырЯли, поочередно пожали ее
руку и, чувствуЯ крепкое  ответное  пожатие,  несколько  смущенно  назвали
фамилии, потом подумали и назвали свои имена.
   - ѓде вы были? - спросил Ђлексей и  чуть  не  засмеЯлсЯ,  уловив  после
своего вопроса неловкое переминание товарищей.
   - Њы? - спросил ЉарапетЯнц солидно.
   -  Њы?  -  спросил  ‡имин  и  скосилсЯ  на  "чертово  колесо",   однако
ЉарапетЯнц, предупреждаЯ его, кашлЯнул дипломатично.
   - ‚ы были на "чертовом колесе"? - сразу догадалась ‚алЯ. - •орошо там?
   - Ћ, замечательно! - с искренним восторгом воскликнул  ‡имин.  -  Ћчень
хорошо! ‡наете, оттуда весь парк виден, ракеты, огни!..
   ЉарапетЯнц  же,  не  разделЯЯ  этого  восторга,  договорил   совершенно
серьезно:
   - Ђ когда кто-то завизжал в другой кабине, ‚итЯ хотел открыть дверцу и,
понимаешь, спасать!
   - ‚от уж не так... ‡ачем ты  преувеличиваешь  как-то...  -  сконфузилсЯ
‡имин. - Ќу, до свиданиЯ, мы должны идти, Љим. Ќам надо. -  €  необъЯснимо
почему обратилсЯ к ‚але по всей форме: - ђазрешите идти?
   - Љонечно.
   Ћни так же мгновенно исчезли в толпе, как и поЯвились, и  ‚алЯ  сказала
улыбаЯсь:
   - Љакие славные ребЯта! ќто самые младшие?
   - ‘амые младшие.
   ‘лева, на площадке аттракционов, колыхалась под фонарЯми  толпа;  возле
нее шнырЯющими стайками бегали  мальчишки,  лезли  на  деревьЯ,  на  спины
людей, стараЯсь через их головы увидеть все,  что  делалось  за  барьером;
соединенный хохот и гул голосов волной проходил по  сгрудившейсЯ  толпе  и
замирал; иногда в короткой тишине слышались вопросы:
   - Џромазал? Џромазал?
   - —то здесь происходит?  -  спросил  Ђлексей  какого-то  бедового  вида
остроносого мальчишку в кепке с пуговкой.
   - ‘оревнование снайперов, товарищ военный! ѓлЯньте-ка!
   - „авай посмотрим, - предложила ‚алЯ. - ќто интересно.
   Ћни протиснулись сквозь толпу к перилам, потом услышали один за  другим
сухие  и  звонкие  щелчки,  увидели  холодную  глубину  тира,   освещенную
электрическими лампочками;  сразу  чуть-чуть  запахло  порохом  и  мокрыми
опилками. ЋказываетсЯ, стрелЯли двое военных; один из них, судЯ по эмблеме
на погонах, курсант автомобильного  училища,  с  неподвижным,  равнодушным
лицом, белобровый,  весь  как  бы  непроницаемый,  стоЯл  перед  барьером,
опершись на духовое ружье, в уголке тонкого рта зажата потухшаЯ  папироса;
новенькаЯ фуражка была сдвинута  на  затылок;  другой  -  лежа  грудью  на
барьере, со старанием целилсЯ, долго  устраиваЯ  локоть,  шинель  неуклюже
коробилась на широкой его спине.
   ђаздалсЯ выстрел. Џулька щелкнула в глубине тира.
   Џо толпе наблюдателей опЯть прокатилсЯ шум, хохоток, вокруг  на  разные
голоса неистово закричали мальчишки:
   - Њазила! ‚ белый свет как в копейку! Људа стрелЯет?
   - Џушку ему дайте, он из пушки трахнет!
   „овольно пожилой, усатый, крЯжистый человек  в  солдатской  шинели  без
погон и без ремнЯ слегка толкнул плечом ЂлексеЯ,  выговорил  с  азартом  и
огорчением:
   - —то ж это, а? естой раз  мажет!  €шь  новую  моду  взЯл!  €з  вашего
училища, должно?
   - „а, артиллерист, Ђлеша, смотри, - сказала ‚алЯ. - ’ы его знаешь?
   ‘трелЯвший положил ружье, потираЯ пальцем переносицу,  полуобернулсЯ  к
зрителЯм, и Ђлексей, к своему удивлению, узнал Џолукарова - тот, как будто
не видЯ толпы позади барьера, не слыша криков мальчишек,  все  потирал  на
переносице след от очков, не выказываЯ никакой заботы.  "—то  его  занесло
сюда?"  -  подумал  Ђлексей  сначала  недовольно,  но  тут  же  при   виде
заведующего тиром  не  мог  сдержатьсЯ  и  рассмеЯлсЯ.  ‡аведующий  тиром,
круглый, лысый,  как  бильЯрдный  шар,  театрально  разведЯ  руками  перед
Џолукаровым, подкатилсЯ на коротких ножках к автомобилисту, услужливо и  с
особой ловкостью зарЯдил ружье и послал в глубину тира воздушный поцелуй.
   - Џрошу снайперский выстрелик!
   ‚ ответ автомобилист промычал невнЯтное, пожевываЯ папиросу,  вроде  бы
совсем неохотно уперсЯ локтЯми в барьер - и мгновенно  выстрелил.  „альнЯЯ
фигурка медведЯ кувыркнулась среди мишеней. ‡рители загудели:
   - ‚раз поддел, глаз вострый! ѓлавную мишень колупнул!
   - ‚от этот... по-нашему! - одобрительно крЯкнув, заЯвил усатый человек.
- ќх, артиллерист! Ѓе-еда. ‘трелок с тыловой кухни!
   - ’ы знаешь этого артиллериста? - повторила ‚алЯ. - ’ы почему  смеЯлсЯ,
Ђлеша? Ћн кто?
   - Ћчень хорошо знаю, - ответил Ђлексей, затем стиснул ей  руку,  и  она
заметила: лицо его чуть-чуть  изменилось.  -  ‚алюта,  подожди  минуту.  џ
сейчас, - сказал он  и  с  тем  же  выражением  лица  подлез  под  перила,
приблизилсЯ к  самому  барьеру,  встреченный  неудовольствием  заведующего
тиром:
   - ’оварищ дорогой артиллерист, тут соблюдать порЯдок надобно, прошу вас
культурно!..
   - Њы вместе, - сказал Ђлексей. - ‚се будет как надо.
   Ѓыла  очередь  Џолукарова,  и  он  уже  навалилсЯ  грудью  на   барьер,
приготавливаЯсь  стрелЯть,  но,  отвлеченный  административным  замечанием
заведующего  тиром,  повернул  большую  свою  голову,  близоруко   щурЯсь,
проговорил:
   - „митриев? ’ы чего? Ћткуда ты?
   - „ай, †енЯ, Я дострелЯю твои патроны,  устал  ждать  свою  очередь,  -
вполголоса сказал Ђлексей. - ќто таким образом можно сделать? -  обратилсЯ
он  к  заведующему  тиром.  -  Ќадеюсь,   это   не   нарушит   культурного
обслуживаниЯ?
   - ќто ваше личное дело, за патроны заплачено...
   ‡аведующий с приЯтностью в лице пожал округлыми  плечами;  автомобилист
же   смерил   ЂлексеЯ   заинтересованно-оценивающим   взглЯдом,   выплюнул
изжеванную папиросу, одним щелчком мизинца  сдвинул  фуражку  на  затылок,
теперь она держалась на его голове лишь чудом,  но  спросил  довольно-таки
безразлично:
   - ‘вежие артиллерийские силы? €ли хочешь закрыть грудью амбразуру?
   - Џопробую. - Ђлексей отстранил Џолукарова, взЯл ружье, оглЯдел мишени.
- ‚ какие фигуры можно стрелЯть?
   - Ќа выбор хочешь? - по-прежнему без эмоций  удивилсЯ  автомобилист.  -
„авай. ‚ трубу крейсера. ‚ бегущего волка... ‚  крутЯщуюсЯ  мельницу.  „аю
пЯть форы... Ќачинай!
   - ”оры не  нужно,  -  ответил  Ђлексей  и,  наслаждаЯсь  этим  моментом
предвкушениЯ, сам зарЯдил два ружьЯ. - Ќачнем, - быстро проговорил  он  и,
тщательно прицелЯсь, стоЯ выстрелил. - ђаз, - сказал  Ђлексей.  -  ‘читай,
автомобилист...
   - Ђй-Яй-Яй! - ответил вместо автомобилиста заведующий тиром.
   ’руба крейсера упала. Ђлексей тотчас поднЯл  другое  ружье  -  и  после
второго  звонкого  щелчка  в  глубине  тира  вращающиесЯ  крыльЯ  мельницы
скрипнули и остановились. ‡а спиной было тихо -  ни  шепота,  ни  возгласа
одобрениЯ. Ђвтомобилист, по-гусиному вытЯнув шею в сторону мишеней, резким
жестом надвинул козырек фуражки на  брови,  но,  сдержавшись,  протЯнул  с
ленцой в голосе:
   - Ћт сотрЯсений валЯтсЯ. •ите-ер!
   - Џравильно, кто-то из артиллеристов тир качает, - согласилсЯ  Ђлексей.
- ‘колько еще  осталось  несбитых  фигур?  „ве?  Џолукаров,  дай  мне  два
патрона.
   - Ђй-Яй-Яй, два патрона?
   ‡аведующий тиром с услужливой торопливостью  высыпал  перед  ним  кучку
патронов, и Ђлексей,  испытываЯ  прежнее  удовольствие  от  своей  веселой
уверенности, опЯть зарЯдил  два  ружьЯ.  ‡атем,  поочередно  поднимаЯ  их,
выстрелил по оставшимсЯ мишенЯм. „важды щелкнули пульки будто по возникшей
недоверчивой тишине, и тут  первыми  разом  засвистели,  заорали,  как  на
стадионе, мальчишки, задвигались в толпе,  когда  он,  положив  на  барьер
ружье, спросил автомобилиста:
   - ’еперь все?
   - ’ама! ’очно! Ќи одной мишени! - подтвердило несколько голосов.
   “же полностью удовлетворенный,  Ђлексей  перепрыгнул  через  перила;  и
‚алЯ, поджидаЯ  его  возле  тира,  с  изумлением  увидела,  как  мальчишки
закипевшим водоворотом закрутились перед ним, дружно крича: "Љак  фамилиЯ?
Љак фамилиЯ? ‚ы снайпер?" - тогда  он  сказал  им  что-то;  один  из  них,
бедового вида, в кепке с пуговкой, ответил  "…сть!"  -  и  водоворот  этот
двинулсЯ по аллее в сторону набережной.
   - ’ы хвастунишка! - улыбаЯсь, заговорила ‚алЯ. - ’ы же  испортил  жизнь
автомобилисту, видишь, он куда-то исчез. Ћн умрет от огорчениЯ... Џридет в
училище, лЯжет на кровать и умрет от горестных воспоминаний. Ћй, не могу!
   Ћна так засмеЯлась, что слезы выступили на ресницах.
   - Љак он надвинул козырек  на  глаза!  ‘ловно  его  кто-то  по  затылку
ударил!
   ‚ это времЯ к ним подошел  Џолукаров;  хмурый,  взъерошенный,  виновато
щурЯсь,  он  хотел  что-то  сказать  Ђлексею,  но   не   сказал   и   стал
раскланиватьсЯ  с   подчеркнутой   воспитанностью,   стесненный,   видимо,
присутствием ‚али.
   - ‹адно, †енЯ, прости, что Я тебе помешал, но, кажетсЯ, все в  порЯдке,
- проговорил Ђлексей.
   - Ћн так плохо стрелЯет? - разочарованно спросила ‚алЯ, когда они пошли
по аллее, не выбираЯ заранее направлениЯ.
   - Ћн близорук. ‘теснЯлсЯ надеть очки, наверно.
   ‚алЯ сказала тихо, взЯв его под руку:
   - Ђ каков ты, хвастун, а? Џравда, ты сумел расположить сердца  зрителей
к себе. џ все видела.
   Ћн ответил полушутливо:
   - џ этого и хотел. Џусть знают, как стрелЯют артиллеристы. ќто все-таки
марка фирмы.
   - Ќа войне тоже была эта марка фирмы?
   - „а. ’олько на войне далеко до хвастовства. ’ам  было  дело.  Ќет,  не
дело, а страшнаЯ работа.
   Ќад деревьЯми небо фиолетово вспыхнуло,  раскололось  фейерверком;  они
оба посмотрели туда, и Ђлексей, проследив за дымными нитЯми впереди, после
короткого молчаниЯ заговорил снова:
   - ‘транно самому - даже вот эти ракеты напоминают  ночь  на  передовой,
хотЯ Я совершенно Ясно знаю, что войны нет, что Я с тобой в  парке  и  все
отлично... Ђ насчет стрельбы ты не думай, что Я стрелЯю особенно.  Џравда,
до артиллерии Я случайно месЯц пробыл в снайперской, но снайпера  из  менЯ
не получилось. Љстати, мой друг ’олЯ „роздов за тридцать шагов попадает из
пистолета в гривенник... Ѓез всЯкой снайперской школы.  Џрекрасно  стрелЯл
Ѓорис из автомата. “ него очень точный глаз.
   ‡амедлЯЯ  шаги,  ‚алЯ  прикусила  губу,  сбоку  наблюдаЯ  за  Ђлексеем,
спросила:
   - Ђ ты наконец можешь мне сказать, что у вас произошло с Ѓорисом?  ‚едь
что-то произошло? €ли это тайна?
   - Ќет, это не тайна, - ответил Ђлексей. - Ќо мне не хочетсЯ говорить об
этом. Џросто, когда терЯешь друга, становишьсЯ как-то беднее. ќто Я понЯл.
   ’ут  из  боковой  аллеи  с  шумом,  топотом  подбежала  к  ним   группа
запыхавшихсЯ мальчишек, и,  как  показалось  ‚але,  предводитель  их,  тот
самый, бедового вида, в клетчатой кепке с  пуговкой,  возбужденно  шмыгнул
носом, выпЯтил по-военному грудь и, задыхаЯсь от усердиЯ, выкрикнул:
   - ’оварищ снайпер, ваши товарищи на набережной. ’ам много курсантов  из
артиллерийского училища! ‚аше приказание выполнено!
   ‚алЯ только повела удивленными смеющимисЯ глазами на ЂлексеЯ, а он даже
не улыбнулсЯ, приложил руку к козырьку, ответил без тени шутки:
   - ‘пасибо, друзьЯ, можете идти.
   - …сть идти! - € мальчишки эти,  видимо  весьма  довольные  выполненным
приказанием,  гурьбой  кинулись  назад  к  боковой  аллее  в   направлении
аттракционов.
   Ђ эта дальнЯЯ глухаЯ аллеЯ, по которой шли они  без  направлениЯ,  была
темноватой, как шалаш, засыпанной кучами  давно  опавшей  листвы,  и  было
непонЯтно, как мальчишки нашли здесь  ЂлексеЯ.  Џо-осеннему  тут  шуршало,
похрустывало под ногами,  горел  одинокий  фонарь  в  черных  ветвЯх,  над
безлюдными скамейками, и везде: в шорохе  листьев,  в  запахе  сырости,  в
оголенном свете фонарЯ - был ноЯбрь.
   - ‚от видишь, - вдруг сказал Ђлексей весело, - мальчишки,  оказываетсЯ,
все  знают.  Џойдем,  познакомлю  тебЯ  с  друзьЯми.   Ћни   должны   тебе
понравитьсЯ, Я уверен. ’олЯ „роздов, ‘аша ѓребнин, Њиша ‹уц, ‘тепанов.  ’ы
их увидишь.
   ‘права был маленький пруд, в нем отраженно качалсЯ у  берега  искристый
круг фонарЯ, на середине загорались и гасли отдаленные звезды ракет, а под
обрывом, в густо-темной недвижной воде собрались целые плоты из кленовых и
каштановых листьев, и дуло пронизывающим холодком от этого  уже  нелетнего
пруда.
   - Њальчишки, снайпер... черт знает что! - проговорила ‚алЯ и неожиданно
повернулась к нему, взЯлась за борта шинели, коснулась губами его щеки.  -
’ы знаешь... Я тебЯ сегоднЯ особенно люблю.


        25

   ‚ двенадцать часов днЯ капитан  Њельниченко  начал  обход  дивизиона  и
только в половине второго спустилсЯ в офицерскую раздевалку, надел шинель,
вышел в главный вестибюль.
   ‘тоЯл солнечный день в предвременье мороза.
   Ѓыл час обеденного перерыва, затихший во времЯ занЯтий училищный корпус
наполнЯлсЯ  жизнью:  зазвучали  голоса  в  кубриках  батарей,  застилались
папиросным  дымом  курилки,  в  комнату  оружиЯ  несли  бу