тый, высокий и  тощий,  как  жердь,
одетый в какой-то балахонистый комбинезон, только попробовал из кружки  и,
недовольно наморщив худое лицо, плеснул молоком на траву. "Ќе понравилось?
—тоб ты пропал!" - подумала ‘тепанида.  ‘о  смешанным  чувством  страха  и
любопытства  она  покорно  стоЯла  возле  подойника,  оглЯдываЯ  нежданных
квартирантов, сердце ее сильно стучало в груди, хотЯ какой-либо угрозы  на
их лицах вроде не было видно. Њожет, попьют и  поедут,  невольно  подумала
она, машинально повторЯЯ: доброе  молочко,  доброе...  Ќемцы,  однако,  не
обращали на ее слова никакого вниманиЯ, как и на нее тоже. Џока  остальные
пили молоко, фельдфебель мелкими шажками проворно обежал двор, заглЯнул на
дровокольню, обошел истопку, она подумала, зайдет в хату, но нет, повернул
к хлеву и вдруг остановилсЯ у колодца. ‘вентковский в начищенных  хромовых
сапогах подалсЯ за ним по росистой траве, и она слышала,  как  они  там  о
чем-то переговаривались на недоступном длЯ нее Языке.
   Ћстальные, напившись молока, также по одному перешли к колодцу,  что-то
их там заинтересовало. Ћна же продолжала стоЯть возле подойника, не  знаЯ,
что лучше - уйти с  глаз  долой  или  еще  подождать?  Ќо  все-таки  надо,
наверно, чтобы здесь  был  хозЯин,  который  куда-то  запропастилсЯ  и  не
показываетсЯ. €ли он не видит, кто к ним  пожаловал,  с  досадой  подумала
‘тепанида.
   - Ѓогатька! - снова окликнул ее ‘вентковский. - ѓерманский  фельдфебель
желает отведать вашей воды. Ѓудьте добры, принесите ведро.
   - ‚едро? ‘ейчас...
   "„обрались-таки наконец", - начинаЯ раздражатьсЯ, подумала она,  вбегаЯ
в  сени.  ’ам  она  сдавленно-тревожным  голосом  крикнула  "Џетрок!"   и,
выплеснув остатки воды в бадейку, вынесла им во двор новое цинковое ведро,
которое у нее перехватил тот, помоложе, в очках. Џристегнув ведро к  цепи,
он ловко раскрутил ворот и, как только ведро  в  глубине  коснулось  воды,
начал легко поднимать его, вращаЯ  железную  ручку;  остальные  неподвижно
стоЯли возле  колодца  -  ждали.  Ќа  нее  они  снова  перестали  обращать
внимание, и она подумала, что все-таки надо  вытолкать  сюда  Џетрока.  Ќо
именно в этот момент он и сам поЯвилсЯ из сеней, в опорках  на  босу  ногу
прошел мимо нее к колодцу и с какой-то боЯзливой  почтительностью  снЯл  с
головы суконную, с обвислым козырьком кепку.
   - Ђга, хорошаЯ водичка, знаете...  -  дрогнувшим  от  волнениЯ  голосом
заговорил он, обращаЯсь к немцам.
   ’ем временем немцы уже вытащили ведро воды и переливали ее  в  какой-то
плоский зеленый сосуд, сдержанно переговариваЯсь  между  собой.  Ќикто  из
них, кроме разве ‘вентковского, даже не взглЯнул  на  хозЯина  хутора,  и,
только когда учитель что-то сказал по-немецки, рЯбой немец смерил  Џетрока
неопределенным  медленным  взглЯдом.  ’от  поклонилсЯ  еще  раз,  и  тогда
молодой, в очках, стоЯвший к нему ближе других,  вынул  из  кармана  пачку
сигарет, сначала взЯл  одну  сигарету  сам,  а  другую  протЯнул  Џетроку.
Џетрок, все комкаЯ кепку, неловко, заскорузлыми пальцами взЯл  сигарету  и
стоЯл, будто не знаЯ, что с  нею  делать.  Ќемец  прикурил  от  зажигалки,
Џетроку, однако, прикурить не дал.
   Ћни что-то там обговаривали, кажетсЯ, обсуждали  колодец,  и  ‘тепанида
взЯла со двора подойник и пошла в  сени.  ‡акрывать  за  собой  двери  она
побоЯлась и из  сумрака  сеней  стала  наблюдать  за  немцами,  слушаЯ  их
разговор и отмечаЯ про себЯ,  как  Џетрок  с  подобострастием  что-то  там
объЯснЯет и показывает. Љепку при этом  он  не  надевал,  и  мелкий  дождь
сеЯлсЯ на его лысоватую, с жалкими остатками седых  волос  голову.  €  они
слушали его, не перебиваЯ. ќта его  легкость  в  обращении  с  немцами  не
понравилась ‘тепаниде, и она подумала: не поведет ли он  их  еще  в  хату?
Џускать  их  в  хату  ей  не  хотелось   до   крайности,   хата   казалась
неприкосновенным   ее   прибежищем,   которое   следовало   оберегать   от
посторонних, тем более чужаков. •отЯ бы они скорее убрались,  думала  она.
Ќо, судЯ по всему, уезжать никто не собиралсЯ - они отцепили  от  огромной
машины свою походную кухню, и все, кроме фельдфебелЯ,  с  раскрасневшимисЯ
лицами стали закатывать ее во двор. Џетрок тоже помогал - натужась, толкал
огромное резиновое колесо,  потом  указывал,  где  лучше  устроить  кухню.
Ќаконец они нашли удобное место  рЯдом  с  колодцем,  и  ‘тепанида  совсем
приуныла - то, чего она больше всего опасалась, случилось:  џхимовщина  от
немцев не убереглась. —то теперь будет?
   Ќо все шло обычным чередом, независимо от чьей-либо воли,  по  каким-то
своим, иногда страшным, иногда странным законам, которые диктовала  война.
“становив во дворе кухню, фельдфебель с учителем направились к  сенцам,  и
этот  дурак  Џетрок  уже  забежал  вперед,  указываЯ  дорогу  в  хату.  Ќа
припорожных камнЯх фельдфебель остановилсЯ, прежде чем перешагнуть  порог,
недовольно-брезгливым взглЯдом  повел  по  темноватому  подстрешню  сеней.
‘вентковский многословно объЯснЯл что-то, ‘тепанида отодвинула  дальше  от
порога бадейку, и немец вошел в сени. —тобы не мешать  им,  она  отошла  к
истопке, все мучаЯсь вопросом: что им  тут  надо?  Ќо  вот  Џетрок  широко
растворил дверь  в  хату,  и  все  они  двинулись  туда  с  каким-то  даже
любопытством на оживившихсЯ лицах. €з-за их спин она будто впервые, чужими
глазами увидела свою давно уже не новую хату с перекошенным  простенком  и
потемневшими балками потолка, стенами,  оклеенными  старыми,  пожелтевшими
газетами. Џол она давно  уже  не  мыла  и  теперь  с  досадой  взирала  на
грЯзноватые, с присохшей картофельной кожурой доски у порога,  закопченные
чугуны возле печи. Џо  всей  избе  топали  чужие  сапоги,  грубые  кожаные
ботинки, оставлЯЯ мокрые и грЯзные следы  на  сухих  досках  пола,  и  она
подумала: какого черта они тут высматривают? Ћна  все  стоЯла  в  сенЯх  в
напрЯженном ожидании,  когда  наконец  они  выметутсЯ.  Ќо  они  не  спеша
разговаривали там, поглЯдывали в окна, осматривали иконы,  а  фельдфебель,
отодвинув дерюжку, заглЯнул в запечье, и губы его брезгливо передернулись.
   Ћна так и не дождалась, когда они выйдут, ее внимание отвлек двор,  где
возле колодца затхло дымила сырыми дровами кухнЯ и  худой,  в  комбинезоне
немец, пригнувшись, ковырЯлсЯ в топке. Џотом  куда-то  решительно  пошагал
через двор, и она испугалась: не услышал ли он поросенка? Ќо нет, вроде не
за поросенком, тот сидел себе тихо,  а  немец  вскоре  опЯть  поЯвилсЯ  во
дворе, перекосившись  в  поЯснице,  нес  к  кухне  целую  охапку  дров.  “
‘тепаниды, увидевшей его, похолодело в душе - это были березовые  полешки,
которые она берегла на зиму длЯ растопки, их была совсем  небольшаЯ  кучка
под самой стрехой возе хлевка. Ќо вот нашел же! Џервым ее побуждением было
выйти и сказать: нехорошо ты делаешь, человек, ведь не твое это, поди.  Ќо
‘тепанида словно бы проглотила тугой комок, застрЯвший в горле, и  сказала
себе: пусть, посмотрим, что еще будет.
   Ћна уже справилась с первым испугом и почувствовала себЯ тут лишней, ей
захотелось куда-то уйти, чтобы не видеть ничего и не расстраиватьсЯ: пусть
хозЯйничают как им угодно. ђазве в чем-либо она сможет им помешать? Ќо она
понЯла, что оставлЯть  усадьбу  тоже  не  годитсЯ,  все-таки  тут  корова,
поросенок, ее девЯть куриц без петуха. Љак на беду, корову отвести в  поле
она не успела, слава богу еще, что перепрЯтала поросенка, которого  теперь
не так легко найти за хатой в крапиве. € еще хорошо, что она не  выпустила
из  хлева  кур  -  те  хотЯ  и  голодают,  но,  может,  пока  пересидЯт  в
безопасности. Љорову же прЯтать не имело смысла, все равно они про нее уже
знают, корову надо было отвести на выпас. ’олько ‘тепанида начала искать в
сенЯх веревку, как из  хаты  выскочил  Џетрок,  его  сморщенное,  заросшее
щетиной лицо светилось каким-то оживлением, почти радостью.
   - Ѓаба, Яиц! џиц давай, быстро!!
   "џиц!" - повторила  она  про  себЯ.  Ќу  конечно,  без  Яиц  у  них  не
обойдетсЯ. ‘  Яиц  они  начинают,  чем  только  кончат?  Ќемного,  однако,
помедлив, она раскрыла дверь в истопку, взЯла  из-под  решета  в  жерновах
старенькую свою корзину, в которой тускло  белело  два  десЯтка  Яиц.  Ћна
хотела отдать их Џетроку в руки,  пусть  бы  угощал  сам,  но  Џетрок  уже
вернулсЯ в хату, и ей пришлось идти следом. Ќе знаЯ, кому отдать Яйца, она
поставила корзину на конец скамьи. ‘разу же к корзине потЯнулись  руки,  и
‘тепанида, отступив на шаг, не в силах была оторвать глаз от  этих  чужих,
жадных рук. Џервой в корзину проворно  сунулась  белаЯ  деликатнаЯ  ручка,
наверно, того фельдфебелЯ, нащупала верхнее  круглое  Яичко  от  рЯбенькой
курочки, самой ее несушки. Ќо чем-то оно  не  удовлетворило  немца,  и  он
положил Яичко обратно, взЯл другое, такое же, только  поменьше  и,  может,
почище или желтее первого. Љруглое же сразу подобрали толстые, как коровьи
соски, пальцы с коричневыми полосками возле суставов; затем взЯла другое с
краю молодаЯ, испачканнаЯ черным, шоферскаЯ рука,  котораЯ  вытЯнулась  из
знакомого коротковатого рукава мундирчика. „алее ‘тепанида  не  могла  уже
смотреть,  она  опустила  глаза  на  запачканные  глиной  хромовые  сапоги
‘вентковского. ЏослышалсЯ треск скорлупы, переговариваЯсь по-своему, немцы
стали бить Яйца и громко высасывать их без хлеба  и  соли.  Ћщутив  легкую
брезгливость, она повернулась, чтобы выйти в сени, и едва не столкнулась с
фельдфебелем, который в стороне от  других  маленьким  ножичком  аккуратно
продалбливал желтое Яичко.
   Љ своему удивлению, она скоро успокоилась,  может,  потому,  что  немцы
оказались совсем не страшными, не ругались и не угрожали, вели себЯ  ровно
и уверенно, как хозЯева этой усадьбы. —то ж, оно и понЯтно: они  победили,
завоевали эту землю, теперь их право делать на ней что захотЯт.  Џо  всему
было видно, что они хорошо знали это свое право и сполна пользовались  им.
Ќо  именно  эта  их  уверенность  в  своей  правоте  вместе  с   сознанием
безнаказанности  за  то,  что  не  принЯто  делать  между  людьми,   сразу
настраивала ее против пришельцев.
   Љогда они высыпали из низкой двери, соскакиваЯ с  каменных  ступенек  у
порога, она стоЯла возле хлева на дворе и ждала. Ћна  намеренно  караулила
на пути к поленнице, чтобы  встретить  того,  в  комбинезоне,  что  теперь
возилсЯ на кухне - накладывал березовые полешки в топку. ‘казать  ему  она
не могла ничего, она только хотела взглЯнуть в его бесстыжие глаза. Ќо  за
дровами он больше не шел, он хорошо расшуровал  свою  кухню-машину,  и  та
нещадно дымила,  времЯ  от  времени  стрелЯЯ  из  трубы  искрами  в  небо.
‘тепанида подумала с опаской: хотЯ бы не случилось пожара.  ‚се  годы  она
боЯлась пожара от печи или от молнии, не раз ей даже  снилось  ночью,  как
горит ее џхимовщина, а она,  будто  на  ватных  ногах,  беспомощно  бегает
вокруг и ничего сделать не может.
   ‚се вместе немцы  вышли  во  двор,  фельдфебель  немного  отделилсЯ  от
остальных и что-то говорил ‘вентковскому, который с подчеркнутым вниманием
выслушивал его. Џотом фельдфебель что-то приказал повару,  и  тот,  бросив
топку, покорно  вытЯнулсЯ,  то  и  дело  приговариваЯ  одно  только  слово
"Яволь". Ћ чем они толковали, ‘тепанида не знала  и  подумала  в  сердцах:
чтоб вы передохли все вместе!
   ’ем временем остальные немцы сгрузили  на  завалинку  несколько  желтых
деревЯнных Ящиков, три тЯжелых мешка с черными клеймами по бокам, там  же,
на завалинке, поставили у стенки две короткие винтовки с желтыми  ремнЯми.
Ћчевидно, все это оставалось тут с кухней, а машина  собиралась  выезжать,
молодой очкарик с высоко подстриженным затылком уже садилсЯ в машину, и та
вскоре зафыркала, затрЯслась, сильно завонЯв бензиновой гарью. ”ельдфебель
вскочил с другой стороны в  кабину,  машина  грузно  откатилась  назад  и,
разворотив Яму в мЯгкой земле, с адским ревом вывернула на дорогу.
   ‚о дворе осталась кухнЯ, при ней двое немцев - тощий, в комбинезоне,  и
пожилой, с рЯбоватым лицом солдат. Ћни принЯлись таскать из колодца  воду,
а Џетрок с виноватой неловкостью подступил к ‘тепаниде.
   - ‚ой, вой! - тихо пожаловалсЯ он. - „олго квартировать будут.
   Ћна молчала, хотЯ от тех его слов ей и совсем стало плохо. Ќо  она  уже
догадывалась,  что  это  надолго.  Џетрок  оглЯнулсЯ,  будто  их  мог  кто
подслушать.
   - ‘казали пол вымыть. ‹ишнее повытаскивать.
   - Људа повытаскивать? - удивилась ‘тепанида.
   - ‘казали, в истопку. Ќам тоже вытрЯхнутьсЯ.
   - —то это, лето - в истопку? Џридумали...
   - ‘казали. —тоб к вечеру все. €х главный приедет.
   - Џусть убирают! Џусть все уберут. Џусть подавЯтсЯ, -  сердито  сказала
она, вспомнив, как Џетрок тЯнулсЯ им  угодить.  €  вот  все  напрасно,  их
выгонЯют.
   Ѓыло уже не рано, низкое небо висело над неприютной  землей,  но  дождь
перестал, ветер тоже стал тише. Џершило в горле от дыма, которым обволокло
хату, истопку, сизаЯ пелена его расползалась  по  картофельному  полю  над
огородом. ‘тенанида решительно  раскрыла  ворота  хлева,  вывела  Ѓобовку.
Џусть делают что хотЯт, ей надо пасти корову, сколько же та может стоЯть в
хлеву? —тобы лишний раз не попадатьсЯ на глаза немцам, она  повела  корову
через дровокольню и огород - напрЯмик в поле. Ѓобовка  раза  два  тревожно
оглЯнулась, почуЯв чужих во дворе, ‘тепанида с ожесточением дернула ее  за
веревку - скорее прочь со двора.
   Ћна вела корову краем картофельного полЯ, вдоль  заросшего  мелколесьем
оврага, крутым обрывом  подступавшего  к  хуторскому  огороду.  Ћвраг  был
глубокий, с извилистым говорливым  ручьем  на  дне.  Ќа  той  его  стороне
высилсЯ десЯток затесавшихсЯ в гае елок, резко выделЯвшихсЯ  на  фоне  уже
поредевшей, жухлой листвы орешника, берез и осин, которые густо разрослись
на обоих склонах. Ћвраг также был как бы частью этого  хутора,  там  можно
было укрытьсЯ от беды,  день-другой  отсидетьсЯ  от  войны,  от  недоброго
чужого глаза. …сли бы не скотина. ‘о скотиной долго не высидишь, ее  нужно
кормить. †аль также и усадьбу с ее каким ни есть крестьЯнским  имуществом,
которое с собой не возьмешь, а без него какаЯ же это  жизнь  в  лесу?  ’ем
более осенью, когда уже  льет  за  шиворот  и  подбираетсЯ  стужа.  ‚от  и
приходитсЯ держатьсЯ жильЯ. Ќо вот это жилье приглЯнулось  и  немцам,  как
будто ничего лучшего поблизости длЯ них  не  нашлось!  Џо-видимому,  всему
виной мост, который им так  понадобилсЯ,  а  заодно  потребовалсЯ  и  этот
хутор.
   Џроголодавшись за утро, корова жадно хватала из-под ног  мокрую  траву,
рвала из рук веревку, и ‘тепанида  подумала:  пусть!  Љонечно,  что  толку
злитьсЯ на этого дурака Џетрока, что он вообще теперь может? Љак ни верти,
а, уж коль приказали, будешь исполнЯть,  готовить  длЯ  непрошеных  гостей
квартиру. Ќо пол Џетрок не помоет, значит, достанетсЯ обоим.  Ќадо  бы  ей
возвращатьсЯ на хутор.
   Ќа небольшой травЯнистой прогалине у самого оврага она привЯзала  конец
веревки к орешине и, немного понаблюдав  за  Ѓобовкой,  пошла  краем  полЯ
назад.
   Ќа  душе  было  тревожно  и  горестно,  чувствовала  она:   возможности
человеческой жизни сходили на нет. ‚ойна ухватистой лапой подбиралась  все
ближе, а теперь и вовсе забралась в хату, под иконы, в застолье. € что тут
оставалось делать, разве что переживать да плакать. Ќо слезами и кровью  и
без того переполнилась нынче землЯ. ’огда что ж  остаетсЯ  -  терпеть  все
молча и ждать лучших времен? ‚рЯд  ли  дождешьсЯ.  —увствовала  она  своим
сердцем: за малой бедой последует беда большаЯ, вот тогда заревешь и никто
тебе не поможет...


        6

   „ва немца возились около кухни, а Џетрок присел у окна в хате и с  горЯ
свернул большую, с бобовый стручок, цигарку. ЏомЯтую в пальцах  желтоватую
немецкую сигаретку сунул за угол иконы - выкурит когда-нибудь после.  Ќадо
было братьсЯ за дело: прибрать в хате, повытаскивать в истопку все лишнее,
а главное, вымыть пол. Ћн  злилсЯ  на  ‘тепаниду  за  ее  несговорчивость.
Ѓросила все, побежала. —ерт бы побрал эту корову, постоЯла бы полднЯ  и  в
хлеву. „о коровы ли тут, когда во двор въехали  эти...  Ћднако  же  задала
нечистаЯ сила забот, наслала немцев -  мало  им  было  городов,  местечек,
малых и больших деревень, так вот добрались до его богом забытого хутора.
   ‘давленно покашливаЯ (с ночи болело в груди), Џетрок поглЯдывал в  окно
на солдат-поваров, которые хозЯйничали теперь у  колодца.  Ћдин,  худой  и
белобрысый, в обвисшем на заду комбинезоне, засыпал что-то белое  в  котел
кухни, из которого валил влажный пар,  а  пожилой,  рЯболицый  раскладывал
какие-то продукты на крышке деревЯнного Ящика, аккуратно застланного белой
клеенкой. "ѓлЯди-ка, культурные!" - с завистью подумал Џетрок  и  печально
вздохнул: из-за их этой культуры теперь берись за ведро и трЯпку,  разводи
грЯзь в хате. Њало им было того, что здесь тепло и  сухо,  так  надо  еще,
чтобы было и чисто. Љультурные...
   –игарка его тем временем расклеилась, он не знал, как прикурить,  хотел
и не решалсЯ попросить у  немцев  огнЯ.  ‚  конце  концов  желание  курить
превозмогло нерешительность. Џетрок вышел во двор  и  остановилсЯ  в  пЯти
шагах от кухни, держа на виду неприкуренную цигарку. Ћн думал, что, может,
они заметЯт и предложат огнЯ, просить ему  было  все  же  неловко  и  даже
немного боЯзно. Ќо они будто не замечали его - долговЯзый все  мешал  свое
варево  в  котле  кухни,  котораЯ  парила  и  дымила  на  всю  усадьбу,  а
приземистый, который, видно, был у него помощником, большущим ножом  резал
на доске сало. Џетрок тихонько прокашлЯлсЯ и сделал два шага вперед.
   - ќто... Џаночки, прикурить кабы...
   ЉажетсЯ, его понЯли, приземистый в белом засаленном фартуке повернул  к
нему широкое рЯбое лицо и добродушно проворчал "Я-Я". Џетрок не понЯл,  но
по тому, что немец больше ничего не сказал, догадалсЯ, что они  разрешают.
ЏодойдЯ к кухне, он кусочком березовой коры выгреб  из  топки  уголек,  не
очень проворно, обжигаЯ пальцы, прикурил цигарку и после первых же затЯжек
почувствовал, как его самосад перебивает на дворе все  прочие,  чужие  тут
запахи.
   - ‚ас, вас? -  с  оживленным  интересом  обернулсЯ  помощник  повара  и
отложил нож на клеенку. Џетрок понЯл и  с  готовностью  вынул  из  кармана
кисет.
   - Ђга, можно. ‘вой это, домашний, если пан хочет...
   Ћт сложенной газетки немец оторвал небольшой клочок  бумаги,  и  Џетрок
отмерил хорошую  щепоть  самосада.  Џотом  немец  довольно  умело  свернул
цигарку, старательно послюнЯвил и прикурил от своей зажигалки -  маленькой
такой штучки, блеснувшей крошечным Язычком пламени. Џетрок наблюдал за ним
почти с детским трепетом, очень хотелось,  чтобы  его  самосад  понравилсЯ
немцу. Ќо  вот  немец  основательно  затЯнулсЯ,  выпустил  дым,  и  Џетрок
подумал: закашлЯет. Ћднако тот не закашлЯлсЯ,  только  сморгнул  светлыми,
словно выцветшими от солнца ресницами.
   - €ст гут!
   - ѓут? - вспомнил Џетрок знакомое еще по той войне слово и обрадовалсЯ.
- џ ж кажу... •ороший, ага. ‘вой, так что...
   -  ѓут,  -  повторил  немец  и  что-то  сказал,  обращаЯсь  к   повару,
орудовавшему огромным веслом в котле. Ќо тот только сердито  гаркнул  раз,
другой, и рЯболицый, положив на край стола цигарку, взЯлсЯ за нож.  Џетрок
подумал, что, наверно, довольно. ‚се-таки они при  деле,  докучать  им  не
годитсЯ, и он задом и как-то боком отошел к крыльцу.
   Ќадо было братьсЯ за уборку, но он все медлил, не знаЯ,  с  чего  лучше
начать.  Ќикогда  он  не  прибирал  в  избе,  этим  занималась  ‘тепанида,
последние годы ей помогала ”енЯ, у него же были другие, мужские заботы. Ќо
вот война, кажетсЯ, уравнЯла, бабское дело не обошло и его. —то ж,  прежде
всего надо было освободить пол, чтобы ничто не мешало мытью,  и  он  начал
вытаскивать в сени  все  горшки,  чугуны,  вынес  вилы,  кочергу,  помело;
отодвинул скамью из угла, где оказалась тьма различного  домашнего  хлама:
рваные опорки, ржавый пустой вазон,  крышка  от  кадки,  какие-то  трЯпки,
щепки, верно, длЯ растопки печи. ‚се  это,  лежавшее  здесь  долгие  годы,
имевшее свое определенное место и никому не мешавшее,  почему  оно  теперь
оказалось помехой этим приблудкам? Џетрок вынес в истопку и разное  трЯпье
с шестка возле печи, убрал с гвоздЯ кожух, осторожно взЯл в руки  скрипку.
‘крипку не годилось выносить в истопку, ее следовало беречь от сырости.  €
Џетрок осторожно засунул ее за иконы. ЊаленькаЯ его скрипочка всЯ скрылась
там, и он подумал: пусть лежит, дожидаетсЯ лучших времен.
   ‚ избе стало свободно, почти пусто. Џетрок, повздыхав, принес из  сеней
ведерко с  водой,  нашел  под  печью  старую  трЯпку.  ‚се  еще  злЯсь  на
‘тепаниду, он полил водой самое  затоптанное  место  возле  печи  -  пусть
отмокает. ‚ода сразу широко разлилась по доскам,  постепенно  собираЯсь  в
черную мутную лужу у порога. Џетрок стоЯл посреди хаты. Ќадо было выйти  в
сени за веником, но он не мог перешагнуть лужу, а разуватьсЯ или мочить  в
разбитых опорках ноги ему не хотелось. Ћставалось дожидатьсЯ,  когда  вода
куда-либо сойдет от порога.
   - Ѓоже, что это? —то ты  наделал?  -  послышалсЯ  из  сеней  ‘тепанидин
голос.
   - Џол мою...
   - ’рЯпкой тебе по глазам! Љто так пол моет? ‘ ума ты сошел?
   ‘тоЯ  за  порогом,  ‘тепанида  рассерженно  шлепала  себЯ  по  бокам  и
бранилась - конечно, он все  сделал  не  так,  по-своему,  за  что  всегда
доставалось ему от жены. Ќо, раз пришла, пусть сама моет, он свое  сделал,
все убрал, осталось пустЯки - помыть.
   - Ђ что ж ты ушла с коровой?
   - “ тебЯ не спросилась...
   €  хотЯ  они  бранились  несколько  сдержаннее,   чем   обычно,   из-за
присутствиЯ чужих во  дворе,  их  все-таки  услышали.  ‘тепанида  все  еще
всплескивала руками в сенЯх, также не  решаЯсь  переступить  порог,  когда
сзади  из-за  спины  поЯвилось  любопытное  рЯбоватое  лицо   немца.   ’от
ухмыльнулсЯ, что-то даже сказал, и она осеклась. Ќемец, однако, вернулсЯ к
кухне, а ‘тепанида бросила через порог трЯпку.
   - ‘обирай воду! ‚сю собирай, до капли!
   Џришлось повиноватьсЯ, и Џетрок, крЯхтЯ от натуги, нагнулсЯ к луже.  Ћн
разгребал трЯпкой грЯзную воду и выкручивал трЯпку над старым  закопченным
чугуном. Ќо воды было все еще много, лужа почти не уменьшалась.  ‘тепанида
тем временем снова исчезла куда-то, и он, чтобы скорее разделатьсЯ с  этой
докучливой работой, начал разгонЯть воду по полу - в углы, под печь,  лишь
бы избавитьсЯ от лужи. ќто ему удавалось с большим успехом,  чем  собирать
воду трЯпкой, Џетрок уже приближалсЯ к старому стоптанному порогу, но  вот
в проеме двери снова поЯвилась тень немца, на этот раз он  был  с  ведром,
полным  воды,  легонько  дымившей  паром.  Џетрок  сразу  все  понЯл  и  с
простодушной благодарностью взглЯнул в простоватое,  немолодое,  сдержанно
улыбавшеесЯ лицо немца.
   - ‘пасибо, паночку. ‚от спасибо вам...
   Ќемец поставил через порог ведро и выпрЯмилсЯ.
   - Ѓитте, битте.
   - ‚от спасибо, - повторил Џетрок, расчувствовавшись,  и  подумал,  что,
верно, за эту доброту надо чем-то отплатить. Ќа добро  следовало  отвечать
добром, это он понимал. - Њинуточку, пане, - сказал он и прошмыгнул  через
сени в истопку, где еще оставалось немного Яиц. Ћн только не знал, где они
были, те Яйца, и, пока заглЯдывал в корзины и  кадки,  во  дворе  раздалсЯ
крикливый голос старшего повара:
   - Љарл, ком! Љарл!
   Џетрок понЯл, что не успеет - ‘тепанида прЯтать умела. € действительно,
немец выбежал  к  кухне,  а  раздосадованный  Џетрок  вышел  в  сени,  где
столкнулсЯ с женой.
   - ‚от, Љарла горЯчей принес.
   - ѓорЯчей...
   Љазалось, ничуть не обрадовавшись, ‘тепанида молча переступила порог  и
поднЯла с пола трЯпку. Ќо не успела она окунуть ее в теплую  воду,  как  в
сенЯх поЯвилсЯ старший  долговЯзый  повар.  ‘  тихим  злобным  шепотом  он
схватил через порог ведро и размашисто опрокинул его над полом. ’еплый пар
густо шибанул к потолку, закрыв окаменевшее лицо ‘тепаниды, ведро  коротко
звЯкнуло, и немец стремительно выскочил из сеней. - —тоб ты сдох, злыдень!
- тихо сказала ‘тепанида, отрЯхиваЯ мокрую юбку. Џетрок оглЯнулсЯ  -  хотЯ
бы не услышали, а то  вдруг  поймут.  Ќаверно,  этот  худой  действительно
злюка, с ним надо держать ухо востро.
   - ’ихо, баба! €х власть, что сделаешь...
   - ‚ласть, чтоб они подавились...
   Џол мыли холодной водой - хорошо, что в бадье ее было запасено с  ночи,
к колодцу теперь не  подступитьсЯ.  Џетрок  не  хотел  туда  и  подходить,
‘тепанида тоже. Ћна старательно терла веником пол,  мыла  скамьи,  скребла
ножом длинный и старый стол, сметала с  подоконников.  Џетрок  прибирал  в
сенЯх, выносил всЯкую рухлЯдь в истопку  или  под  поветь,  на  завалинку,
забросил на чердак паклю. Ќаверно, никогда еще это жилище не  знало  таких
забот, даже перед праздником его не убирали так тщательно, как  теперь  по
принуждению, и Џетрок думал: кто знает, как все это понравитсЯ  немцам?  Ђ
вдруг не угодишь чем-либо, что тогда будет?
   ’ем временем  возле  колодца  доваривалсЯ  обед,  дым  из  кухни  почти
перестал идти, пар тоже  кончалсЯ,  круглаЯ  крышка  кухни  была  неплотно
прикрыта,  и  во  дворе  пахло  жареным  луком,  салом,   которыми   немцы
приправлЯли суп. Ћзлобленно-молчаливый повар вертелсЯ там как  заведенный,
кажетсЯ, не присел ни разу; после короткой стычки  с  ним  уныло  топталсЯ
возле стола присмиревший Љарла. Ќо вот долговЯзый  остановилсЯ,  вынул  из
брючного кармашка часы на блестЯщей цепочке и что-то проговорил помощнику.
Џетрок помалу прибирал в сенЯх, все времЯ  наблюдаЯ  за  ними  и  невольно
сочувствуЯ добрЯку Љарле. ‘удЯ по всему, тому попало от старшего, иначе бы
он так подчеркнуто безразлично не  отворачивалсЯ  от  Џетрока,  когда  тот
выходил на ступеньки, заметал у порога. Ћн еще не кончил  подметать,  а  с
большака донессЯ нутрЯной гул, и знакомаЯ, с  брезентовым  верхом  машина,
покачиваЯсь на колдобинах, свернула к усадьбе. Џетрок с  веником  в  руках
бросилсЯ в сени.
   - …дут! Ѓаба, слышь? …дут!
   —то-то хватаЯ на ходу, ‘тепанида выскочила из хаты  и  прикрыла  дверь,
оба они замерли в сенЯх, ждали и слушали. Њашина тЯжело катилась по  узкой
дорожке, пока не остановилась в воротцах  под  липами.  Џетрок  ждал,  что
вначале кто-то выпрыгнет  из  кабины,  но  в  машине  что-то  металлически
звЯкнуло и сразу же из  брезентового  кузова  один  за  другим  высыпались
человек десЯть немцев. Ћдеты они были по-разному: в мундирчиках,  каких-то
коротеньких куртках, двое в пЯтнистых накидках, каждый с плоским  котелком
в руке или у поЯса. ЋружиЯ почему-то у них не было видно.  Ќемцы,  однако,
не бросились к кухне, возле которой вытЯнулись оба повара, некоторое времЯ
все поправлЯли ремни, одергивали мундиры, ровнЯли на головах кургузые свои
пилотки - наверно, ждали команды. ’ем временем из кабины поЯвилсЯ  человек
в черном клеенчатом плаще и высокой,  как  петушиный  гребень,  фуражке  с
белым  знаком  над  козырьком.  Ћн  что-то  сказал   долговЯзому   повару,
напрЯженно передернувшему плечами и тут же расслабившемусЯ.  Ќаверно,  это
было какое-то разрешение или команда "вольно".
   - Ћхвицер! - догадалсЯ Џетрок.
   ‘тепанида стоЯла за притолокой у растворенной двери  сеней  и  молчала,
полнаЯ сторожкого вниманиЯ ко всему происходившему во дворе. Ќо  страшного
там пока ничего не случилось, солдаты обступили кухню, и над  их  головами
взметнулась длиннаЯ ручка поварского черпака - начиналась  раздача  обеда.
’очно так же, как прошлым летом возле реки на привале, когда обедали  наши
красноармейцы перед тем, как отступить на  восток.  ’еперь  возле  колодца
плотненько столпилось около дюжины немцев, они весело болтали и  смеЯлись,
некоторые ополаскивали котелки в ведре, стоЯвшем под тыном. ’олько  офицер
отошел поодаль, на середину двора и, поглЯдываЯ куда-то вверх -  на  крышу
возле истопки, вынул из кармана тоненький  блестЯщий  портсигар.  Џока  он
закуривал, Џетрок пыталсЯ поймать его взглЯд, но глаз  офицера  совсем  не
было видно за широким, словно лошадиное копыто, козырьком  фуражки.  Ќемец
прикуривал, чуть поводЯ головой и прислушиваЯсь  к  объЯснениЯм  знакомого
кругленького фельдфебелЯ,  который  быстро  и  непонЯтно  говорил  что-то,
указываЯ по сторонам руками. Ќо вот его рука неожиданно указала на  дверь,
и офицер, увидев в сенЯх хозЯев, заметно насторожилсЯ.  Џетрок  тронул  за
плечо ‘тепаниду.
   - ѓлЯди, идут!
   - Џусть идут.
   Ћни несколько растерЯлись, не знаЯ, что  делать  -  стоЯть,  спрЯтатьсЯ
куда или, может, встречать гостей на пороге. Љогда наконец Џетрок стащил с
головы кепку и перешагнул порог, немцы уже шли навстречу. ’огда он подалсЯ
назад, в сени, попЯтилсЯ к истопке, напрЯженным взглЯдом уставЯсь  в  лицо
офицера, чтобы понЯть, с чем, плохим или хорошим, тот идет в хату.  Ћднако
на бритом  моложавом  лице  офицера  не  было  ничего,  кроме  вниманиЯ  и
привычной командирской твердости. ’емные глаза  его  под  черными  бровЯми
лишь безразлично скользнули по  хозЯевам,  дольше  задержались  на  темных
сенЯх, куче картошки в углу, суетливый фельдфебель, однако, уже  раскрывал
дверь в хату, и офицер неторопливо переступил порог.  „верь  за  собой  не
затворили, и Џетрок слышал из сеней, как они там разговаривали  о  чем-то,
голоса были ровные, как  будто  спокойные.  Џотом  с  привычной  длЯ  него
деловитой суетливостью фельдфебель выскочил в сени  и  кого-то  позвал  со
двора  ("Љом,  ком!"),  два  солдата,  затопав  тЯжелыми  сапогами,  бегом
бросились к  сенЯм,  фельдфебель  приказал  что-то,  те  согласно  кивнули
("џволь, Яволь!") и так же бегом бросились к кузову  огромной  машины  под
липами. "Ћднако дисциплинка!" - с невольным уважением подумал  Џетрок,  не
понимаЯ еще, что задумали те, в хате. Ќо вскоре все стало понЯтно. ‘олдаты
вытащили из машины складные  металлические  кровати  -  блестЯщие  спинки,
сплетенные из алюминиевых полос сетки, узлы с бельем  и  одеЯлами,  начали
переносить все в хату. Џетрок еще попЯтилсЯ к истопке, чтобы не мешать  им
наводить свой порЯдок в усадьбе.  Ћт  усердиЯ,  суетЯсь  и  толкаЯсь,  они
топали по еще не просохшему полу, передвигали скамьи, стучали кроватЯми. Љ
нему и ‘тепаниде никто не обращалсЯ, и  Џетрок  начал  уже  успокаиватьсЯ,
думаЯ, что все, может, обойдетсЯ по-доброму. Љонечно,  поработали,  убрали
на совесть, наверное, теперь будут довольны. Ќо только он подумал так, как
из-за косЯка в раскрытой двери поЯвилсЯ  вертлЯвый  фельдфебель  и,  будто
малого, поманил его пальцем.
   - Љом!
   Ћщутив внезапную слабость в  ногах,  Џетрок  вошел  в  хату.  Ќа  месте
отодвинутого в сторону стола уже  стоЯла  собраннаЯ  блестЯщаЯ  кровать  с
узлом бельЯ на сетке; с другой кроватью  возилсЯ  молодой,  болезненный  с
виду немчик. Ћчевидно, у них поЯвилось к Џетроку какое-то дело, и  офицер,
широко расставив на полу ноги, уставилсЯ на  него,  дожидаЯсь,  когда  тот
подойдет ближе.  €х  взглЯды  встретились,  и  сердце  у  Џетрока  недобро
встрепенулось от предчувствуЯ близкой беды.
   - ‚ас ист дас? - со  скрытой  угрозой  спросил  офицер,  ткнув  пальцем
куда-то в стену, оклеенную порыжелыми, местами продранными газетами.  …два
взглЯнув туда, Џетрок помертвел от страха - в простенке, где обычно  висел
кожух, темнел газетный снимок первомайского праздника  в  Њоскве,  на  нем
Явственно виднелось поблекшее лицо ‘талина. -  ‚ас  ист  дас?  -  повторил
немец.
   Џетрок все понЯл и молчал - что тут можно было сказать? Ћн только  тихо
про себЯ выругалсЯ - надо же было так влопатьсЯ! ’ерли пол, стол,  скамьи,
прибирали в углах,  а  на  стены  не  взглЯнули  ни  разу.  €  теперь  вот
расплата...
   - ‘талин, паночку, - запавшим  голосом  наконец  выдавил  он  из  себЯ,
готовый принЯть наказание.
   - ‘талин карашо?
   - Ќу, знаете?.. Њы люди простые... Љому  хорошо,  кому  не  очень...  -
попыталсЯ выкрутитьсЯ Џетрок, думаЯ про себЯ: чтоб  тебЯ  молниЯ  сразила,
чего ты ко мне  вЯжешьсЯ?  ‚зглЯд,  однако,  он  не  отрывал  от  офицера,
стараЯсь понЯть, что будет дальше, какаЯ его ждет кара.  ‚  темных  глазах
того мелькнула гневнаЯ строгость, хотЯ твердое  чернЯвое  лицо  оставалось
прежним, невозмутимо-спокойным. Ќо вот рука  его  потЯнулась  к  ремню  на
поЯсе,  где  возле  прЯжки   топырилась   кожанаЯ   кобура.   Џетрок   как
загипнотизированный не мог оторвать взглЯда  от  этой  руки,  котораЯ  уже
вытаскивала из кобуры черный небольшой пистолет с коротким тупым стволом.
   "Ќу, все! - уныло подумал Џетрок. - Љак несуразно,  однако...  •отЯ  бы
что сказать ‘тепаниде..."
   ‘ прежнею неторопливостью немец  передернул  пистолет,  который  дважды
костЯно щелкнул, и  рука  его  начала  подниматьсЯ.  "‘ейчас  пальнет!"  -
подумал Џетрок и уже сложил пальцы, чтобы  перекреститьсЯ  напоследок,  но
тут офицер на секунду замер,  и  в  избе  оглушительно  грохнуло,  Џетрока
качнуло в сторону от испуга, вокруг завонЯло порохом,  и  синий  дымок  из
ствола медленно поплыл к окну. ‚ стене на середине снимка поЯвилось черное
пЯтнышко.  —тобы  не  опоздать,  Џетрок  загодЯ  торопливо  перекрестилсЯ,
готовый к наихудшему.
   - Љапут! - холодно бросил немец и, дунув в ствол пистолета, сунул его в
кобуру. ‹ицо его снова не выражало ничего, глаза  холодно  глЯдели  из-под
широкого козырька-копыта. ‘ам не свой от страха, Џетрок стоЯл у простенка,
пока фельдфебель не очень сильно, но твердо не подтолкнул его к двери.
   - ‚эк!
   атко переступив порог  и  едва  передвигаЯ  отЯжелевшие  ноги,  Џетрок
побрел в истопку. ‚ пыльном ее полумраке остолбенело застыла ‘тепанида,  и
Џетрок обессиленно прислонилсЯ к ее плечу.


        7

   Џообедав из котелков во дворе, немцы немного потолклись у своей  кухни,
поразговаривали, покурили и снова забрались в машину. Ќа этот раз  с  ними
поехал фельдфебель, офицер закрылсЯ в избе, и его не было  слышно,  верно,
чем-то был занЯт или улегсЯ спать.  Џетрок,  уронив  голову,  сидел  подле
жерновов в истопке и не закуривал даже, после происшедшего не  помогло  бы
даже и курево. ‘тепанида  постепенно  пришла  в  себЯ  от  испуга  и  тихо
затаилась возле оконца, чутко прислушиваЯсь ко двору. Ќо во дворе остались
лишь два повара, все другие поехали на мост. ‚ыждав немного, она с  чуткой
настороженностью в душе вышла в сенцы, прислушалась - за  дверьми  в  хате
все словно вымерло, не слышно было ни звука.  Џожалуй,  настал  подходЯщий
момент покормить поросенка, а то еще начнет визжать по-дурному и тогда  не
убережешь, заколют. Џодумав так, ‘тепанида нарезала  в  чугунок  картошки,
посыпала ее отрубЯми, добавила еще  вчерашней,  вареной,  все  перемешала.
’еперь надо незаметно отнести чугунок в засторонок.
   - Џетрок, глЯнь там, - шепотом сказала она мужу, но тот даже не  поднЯл
головы. - ‘лышишь?
   - Ђ-а-а... Ќе убережешь! ‚се равно...
   - Љак это все равно?
   Ћни тихо переговаривались в истопке. Ќедавний выстрел  в  избе,  видно,
так потрЯс Џетрока, что тот был  сам  не  свой,  словно  впал  в  какое-то
болезненное оцепенение. ‚ другой раз она бы отругала его, но  теперь  было
не до того, понимала,  натерпелсЯ  страху  старик,  и  ‘тепанида  тихонько
выглЯнула из сеней.
   ‚о дворе было пусто, лишь возле колодца, перегнувшись через край кухни,
отмывал котел Љарла; злой повар стоЯл у Ящиков спиной к избе и что-то  там
делал. Ђ почему бы и не выйти, подумала она, мало ли что могло быть у  нее
в чугунке, какое им дело до этого?
   Ћна так и сделала - тихонько пробежала за истопку и  через  дровокольню
прошмыгнула в обросший репейником огород. Џоросенок - молодчина,  даже  не
откликнулсЯ на ее шаги, только  задвигалсЯ  в  соломе,  когда  она  начала
открывать  низкую  дверь  засторонка.  —тобы  не  задерживатьсЯ  там,  она
поставила через порог чугунок и сохой привалила ветхую дверь.
   Џоросенок помалу ворошилсЯ за дощатой стеной, едва слышно  причмокивал,
почти не подаваЯ голоса, а она стоЯла в репейнике и думала, что  не  очень
надежное это убежище, ведь столько людей во дворе - выйдет кто хотЯ бы  по
нужде за угол и услышит. „а еще и куры! Љак-то вначале она не  подумала  о
них, и те неприкаЯнно бродили  теперь  под  изгородью  в  крапиве,  что-то
выискивали себе, клевали. € она не знала,  как  лучше:  запереть  их  всех
вместе в сарайчик или отогнать подальше от усадьбы? Ќемцы, конечно же,  не
слепые, увидЯт, и не останетсЯ ни одной на развод.
   Ћднако кур она прЯтать не стала, куда больше беспокоилась  за  Ѓобовку,
которую на этот раз оставила в кустарнике вместе с џнкиным стадом.  Ќачало
вечереть, џнка мог погнать стадо  в  ‚ыселки.  Џо  сырой,  протоптанной  в
картофельном поле стежке ‘тепанида подалась к краю оврага и  там  взЯла  в
сторону по слегка примЯтому следу в траве. „ень кончалсЯ, небо  так  и  не
высвободилось от облаков, которые сплошь заволакивали его, низко  нависнув
над серым пространством полЯ и лесом. Ѓыло,  однако,  не  холодно,  ветер,
похоже, утихал, жухлый кустарник в овраге обнимала сторожкаЯ  предвечернЯЯ
тишина. ‚ мокрой траве поначалу было неприютно босым ногам, но при  ходьбе
ноги согревались. Љраем полЯ она торопливо шла к Ѓараньему ‹огу и  думала,
что как  ни  плохо  сейчас,  но  скоро,  видно,  станет  еще  хуже,  одним
переселением хозЯев в истопку немцы  не  ограничатсЯ.  …сли  обоснуютсЯ  в
усадьбе надолго, то может случитьсЯ разное, а хозЯйство оберут  до  нитки,
это уж точно. Љак тогда жить? Љак уберечь корову,  поросенка,  кур?  ‡ерно
или картошку, может, и не возьмут, зачем им зерно, но  дрова  пожгут.  Љак
привезти тогда их без лошади? —ем обогретьсЯ зимой?
   ‡абот было множество, как  и  тревог,  плохие  предчувствиЯ  неотступно
терзали душу, но ‘тепанида терпела и внешне казалась спокойной.  Ћна  была
не из тех баб, которые при первой же беде бросаютсЯ в слезы, понимала, что
бед будет с избытком длЯ ее скупых, в свое времЯ  немало  уже  выплаканных
слез.
   Ќебольшое џнкино стадо паслось  в  кустарнике  возле  дуплистой  колоды
поваленного на опушке дуба. Љоровы разбрелись в ольшанике, а џнка,  только
завидев ее, о чем-то горЯчо и тревожно забормотал, то и дело показываЯ  на
поле. Њожет, он что-то увидел? Ќо теперь там было пусто и  тихо,  начинало
смеркатьсЯ, надо было вести корову домой. ‘тепанида  отогнала  Ѓобовку  от
стада и только тут спохватилась, что ничего не взЯла длЯ џнки. Ќо  и  сама
она сегоднЯ еще не имела крошки во рту. ‘тоЯ на опушке, џнка  все  говорил
на своем, понЯтном только ему Языке, тревожно взмахиваЯ руками. € вдруг  с
его уст сорвалось два коротеньких слова, которые теперь понЯтны каждому:
   - Џук! Џук!
   ‘тепанида, однако, не стала  допытыватьсЯ,  что  он  хочет  сказать,  и
быстренько погнала хворостиной Ѓобовку. Џока на усадьбе  не  было  немцев,
надо было успеть подоить корову.
   „аже немного вспотев в толстом платке и ватнике, она подогнала корову к
изгороди у картофельного полЯ и понЯла, что опоздала. ‚о дворе под  липами
уже  высилсЯ  брезентовый  верх  машины  и  слышалсЯ  разговор,  привычные
выкрики, похоже, там что-то происходило. ‚  недоумении  она  остановилась,
Ѓобовка поднЯла голову и замедлила шаг. Ќад  изгородью  было  видать,  как
немцы, толпЯсь у машины, вытаскивали из нее нечто громоздкое и тЯжелое,  а
один, вероЯтно, заметив ее за огородом, молодым  голосом  озорно  закричал
издали:
   - Ћ матка! Њлеко!
   „елать было нечего, она  тихонько  стеганула  хворостиной  Ѓобовку,  та
переступила нижнюю жердь изгороди, привычным путем направлЯЯсь во  двор  к
хлеву.
   Ќа  усадьбе  происходило  как  раз  то,  чего  ‘тепанида  больше  всего
опасалась:  немцы  устраивались  всерьез  и  надолго.  ‚ывалив  из  машины
громоздкий серый брезент, они растЯгивали его на истоптанной мураве двора,
толкаЯсь, забивали в землю короткие кольЯ. „вое по краЯм,  почти  лежа  на
земле, изо всех  сил  тЯнули  за  веревки,  и  брезентоваЯ  крыша  палатки
податливо выравнивалась, образуЯ тугое вместительное сооружение длЯ солдат
на случай ненастьЯ или холодов.
   ‚озле поленницы на дровокольне,  сгорбившись,  стоЯл  Џетрок,  украдкой
поглЯдываЯ из-за угла, и, заметив жену, молча развел руками. Ќо  ‘тепанида
смолчала. —ерт с ними, подумала она, может,  живЯ  в  палатке,  они  будут
докучать меньше. ѓлавное, чтобы не занимали  этот  конец  двора,  где  был
сарай, куриный катушок,  дровокольнЯ,  проход  к  засторонку.  „а  и  тут,
пожалуй, длЯ них слишком грЯзно, им надо, чтобы посуше и чище.  ’от  конец
двора находилсЯ повыше, и, естественно, там было лучше.
   Ѓобовка, очевидно, не меньше хозЯев чувствовала непривычное присутствие
во дворе  чужих  и  только  намерилась  было  выйти  из  дровокольни,  как
нерешительно остановилась и фыркнула - она  их  боЯлась.  ‘тепанида  зашла
вперед,  ласково  погладила  корову  по  теплой,   вздрагивающей   от   ее
прикосновений шее.
   - Ќе бойсь... €ди, иди...
   - Њлека! - пьЯно закричал кто-то из немцев.
   Ќе успела она с коровой подойти к воротам хлева,  как  помощник  повара
Љарла, переваливаЯсь на своих коротких кривоватых ногах, уже нес навстречу
широкое жестЯное ведро. ‘о стороны кухни на нее смотрели  три  или  четыре
немца, и среди них тот  кругленький  краснощекий  фельдфебель,  который  и
теперь там суетилсЯ, кричал, что-то приказываЯ.
   Ћбычно перед дойкой ‘тепанида бросала Ѓобовке охапку  какой-либо  травы
или отавы, занЯтаЯ едой корова стоЯла спокойней и лучше  отдавала  молоко.
’еперь же у нее ничего не было под руками, а  немцы,  судЯ  по  всему,  не
имели намерениЯ ждать. Ћна хотела сказать Џетроку