‚асиль Ѓыков. †уравлиный крик

Ћцените этот текст:
‚асиль Ѓыков. †уравлиный крик

-----------------------------------------------------------------------
‚ кн.: "‘обрание сочинений в четырех томах. ’ом первый".
Џер. с белорусск. - ‚.ђудова. Њ., "ЊолодаЯ гвардиЯ", 1985.
OCR & spellcheck by HarryFan, 19 June 2002
-----------------------------------------------------------------------

ќто был обычный железнодорожный переезд, каких немало разбросано по
стальным дорогам земли.
Ћн выбрал себе тут удобное место, на краю осокового болотца, где
оканчивалась насыпь и рельсы укатанной однопутки бежали по гравию почти
наравне с землей. Џроселок, спускаЯсь с пригорка, пересекал железную
дорогу и сворачивал в сторону леса, образуЯ перекресток. …го когда-то
обнесли полосатыми столбиками и поставили рЯдом два таких же полосатых
шлагбаума. ’ут же одиноко ютилась оштукатуреннаЯ будка-сторожка, где в
стужу дремал у жаркой печки какой-нибудь ворчливый караульщик-старик.
’еперь в будке не было никого. Ќастырный осенний ветер то и дело
поскрипывал настежь распахнутой дверью; словно искалеченнаЯ человеческаЯ
рука, протЯнулсЯ к студеному небу сломанный шлагбаум, второго совсем не
было. ‘леды Явной заброшенности тут лежали на всем, видно, никто уже не
думал об этом железнодорожном строении: новые, куда более важные заботы
овладели людьми - и теми, кто недавно хозЯйничал тут, и этими, что
остановились теперь на заброшенном глухом переезде.
ЏоднЯв от ветра воротники обтрепанных, залЯпанных глиной шинелей,
шестеро их стоЯло группкой у сломанного шлагбаума. ‘лушаЯ комбата, который
объЯснЯл им новую боевую задачу, они жались друг к другу и невесело
посматривали в осеннюю даль.
- „орогу надо перекрыть на сутки, - хриплым простуженным голосом
говорил капитан, высокий, костлЯвый человек с заросшим усталым лицом.
‚етер зло хлестал полой плащ-палатки по его грЯзным сапогам, рвал на груди
длинные тесемки завЯзок. - ‡автра, как стемнеет, отойдете за лес. Ђ день -
держатьсЯ...
’ам, в поле, куда глЯдели они, высилсЯ косогор с дорогой, на которую
ронЯли остатки пожелтелой листвы две большие коренастые березы, и за ними,
где-то на горизонте, заходило невидимое солнце. “зенькаЯ полоска света,
пробившись сквозь тучи, подобно лезвию огромной бритвы, тускло блестела в
небе.
‘ерый осенний вечер, пронизанный холодной, надоедливой мглою, казалось,
был наполнен предчувствием неотвратимой беды.
- Ђ как же с шанцевым инструментом? - грубоватым басом спросил старшина
Љарпенко, командир этой небольшой группы. - ‹опаты нужны.
- ‹опаты? - задумчиво переспросил комбат, всматриваЯсь в блестЯщую
полоску заката. - Џоищите сами. Ќет лопат. € людей нет, не проси,
Љарпенко, сам знаешь...
- Ќу да, и людей не мешало бы, - подхватил старшина. - Ђ то что пЯтеро?
„а и то вон один новенький и еще этот "ученый" - тоже мне воЯки! - зло
ворчал он, стоЯ вполоборота к командиру.
- Џротивотанковые гранаты, патроны к пэтээру, сколько можно было, вам
дали, а людей нет, - устало говорил комбат. Ћн все еще всматривалсЯ в
даль, не сводЯ глаз с заката, а потом, вдруг встрепенувшись, повернулсЯ к
Љарпенко - коренастому, широколицему, с решительным взглЯдом и тЯжелой
челюстью. - Ќу, желаю удачи.
Љапитан подал руку, и старшина, уже весь во власти новых забот,
равнодушно попрощалсЯ с ним. ’ак же сдержанно пожал холодную руку комбата
и "ученый" - высокий, сутулый боец ”ишер; без обиды, открыто взглЯнул на
командира новичок, на которого жаловалсЯ старшина, - молодой, с печальными
глазами рЯдовой ѓлечик. "Ќичего. Ѓог не выдаст, свиньЯ не съест", -
беспечно пошутил пэтээровец ‘вист - белобрысый, в расстегнутой шинели,
жуликоватый с виду парень. ‘ чувством собственного достоинства подал свою
пухлую ладонь неповоротливый, мордастый Џшеничный. Џочтительно, пристукнув
грЯзными каблуками, попрощалсЯ чернЯвый красавец Ћвсеев. Џоддав плечом
автомат, командир батальона тЯжело вздохнул и, скользЯ по грЯзи,
направилсЯ догонЯть колонну.
ђасстроенные прощанием, они остались все шестеро и какое-то времЯ молча
смотрели вслед капитану, батальону, коротенькаЯ, совсем не батальоннаЯ
колонна которого, мерно покачиваЯсь в вечерней мгле, быстро удалЯлась к
лесу.
‘таршина стоЯл недовольный и злой. …ще не совсем осознаннаЯ тревога за
их судьбы и за то нелегкое дело, ради которого они остались здесь, все
настойчивее овладевала им. “силием воли Љарпенко, однако, подавил в себе
это неприЯтное ощущение и привычно закричал на людей:
- Ќу, чего стоите? ѓеть за работу! ѓлечик, поищи-ка ломачину какую! “
кого есть лопатки, давай копать.
‹овким рывком он вскинул на плечо тЯжелый пулемет и, с хрустом ломаЯ
сухой бурьЯн, пошел вдоль канавы. Ѓойцы гуськом неохотно потЯнулись за
своим командиром.
- Ќу вот, отсюда и начнем, - сказал Љарпенко, опускаЯсь у канавы на
колено и всматриваЯсь в косогор поверх железной дороги. - „авай,
Џшеничный, фланговым будешь. ‹опатка у тебЯ есть, начинай.
Љоренастый, крепко сбитый Џшеничный развалисто вышел вперед, снЯл из-за
спины винтовку, положил ее в бурьЯн и стал вытаскивать засунутую за поЯс
саперную лопатку. Ћтмерив от бойца шагов десЯть вдоль канавы, Љарпенко
снова присел, посмотрел вокруг, ища глазами, кого назначить на новое
место. ‘ его грубоватого лица не сходили озабоченность и злое
неудовлетворение теми случайными людьми, которых выделили в его
подчинение.
- Ќу, кому тут? ‚ам, ”ишер? •отЯ у вас и лопатки нет. ’оже мне воЯка! -
злилсЯ старшина, поднимаЯсь с колена. - ‘только на фронте, а лопатки еще
не имеете. Њожет, ждете, когда старшина даст? €ли немец в подарок пришлет?
”ишер, испытываЯ неловкость, не оправдывалсЯ и не возражал, только
неуклюже горбилсЯ и без нужды поправлЯл очки в черной металлической
оправе.
- ‚ конце концов, чем хотите, а копайте, - сердито бросил Љарпенко,
посматриваЯ куда-то вниз и в сторону. - Њое дело маленькое. Ќо чтобы
позицию оборудовал.
Ћн направилсЯ дальше - сильный, экономный и уверенный в движениЯх,
словно был не командиром взвода, а по меньшей мере командиром полка. ‡а
ним покорно и безразлично поплелись ‘вист и Ћвсеев. ЋглЯнувшись на
озабоченного ”ишера, ‘вист сдвинул на правую бровь пилотку и, показав в
улыбке белые зубы, съЯзвил:
- ‚от задачка профессору, Ярина зеленаЯ! Џомочь не устать, да надо дело
знать!..
- Ќе болтай! ‘тупай-ка вон к белому столбику на линии, там и копай, -
приказал старшина.
‘вист свернул в картофлЯник, еще раз с улыбкой оглЯнулсЯ на ”ишера,
который неподвижно стоЯл у своей позиции и озабоченно теребил небритый
подбородок.
Љарпенко с Ћвсеевым подошли к сторожке. ‘таршина, ступив на порог,
потрогал перекошенную скрипучую дверь и по-хозЯйски оглЯделсЯ. €з двух
выбитых окон упруго тЯнул пронизывающий сквознЯк, на стене болталсЯ
надорванный порыжелый плакат, призывавший разводить пчел. Ќа затоптанном
полу валЯлись куски штукатурки, комьЯ грЯзи, соломеннаЯ труха. ‚онЯло
сажей, пылью и еще чем-то нежилым и противным. ‘таршина молча осматривал
скупые следы человеческого жильЯ. Ћвсеев стоЯл у порога.
- ‚от кабы стены потолще, было бы укрытие, - подобревшим тоном,
рассудительно сказал Љарпенко.
Ћвсеев протЯнул руку, пощупал отбитый бок печки.
- —то, думаешь, теплаЯ? - строго усмехнулсЯ Љарпенко.
- Ђ давайте вытопим. ђаз не хватает инструмента, можно по очереди
копать и гретьсЯ, - оживилсЯ боец. - Ђ, старшина?
- ’ы что, к теще на блины пришел? ѓретьсЯ! Џодожди, вот наступит утро -
он тебе даст прикурить. †арко станет.
- Ќу и пусть... Ђ пока что какой смысл мерзнуть? „авай затопим печку,
окна завесим... Љак в раю будет, - настаивал Ћвсеев, поблескиваЯ черными
цыганскими глазами.
Љарпенко вышел из будки и встретил ѓлечика. ’от тащил откуда-то кривой
железный прут. “видев командира, ѓлечик остановилсЯ и показал находку.
- ‚от вместо лома - дробить. Ђ выбрасывать и пригоршнЯми можно.
ѓлечик виновато улыбнулсЯ, старшина неопределенно посмотрел на него,
хотел по обыкновению одернуть, но, смЯгчившись наивным видом молодого
бойца, сказал просто:
- Ќу давай. ‚от здесь - по эту сторону сторожки, а Я уже - по ту, в
центре. „авай, не тЯни. Џока светло...

‚ечерело. €з-за леса ползли сизые мрачные тучи. Ћни тЯжело и плотно
затЯнули все небо, закрыли блестЯщую полоску над косогором. ‘тало сумрачно
и холодно. ‚етер с бешеной осенней Яростью теребил березы у дороги,
выметал канавы, гнал через железнодорожную линию шуршащие стайки листвы.
ЊутнаЯ вода, от сильного ветра выплескиваЯсь из луж, брызгала на обочину
студеными грЯзными каплЯми.
Ѓойцы на переезде дружно взЯлись за дело: копали, вгрызались в
затвердевшую залежь земли. Ќе прошло и часа, как Џшеничный чуть не по
самые плечи зарылсЯ в серую кучу глины. „алеко вокруг, отбрасываЯ
рассыпчатые комьЯ, легко и весело копал свою позицию ‘вист. Ћн снЯл с себЯ
все ремни и одежду и, оставшись в гимнастерке, ловко орудовал маленькой
пехотинской лопаткой. ‚ двадцати шагах от него, тоже над линией, времЯ от
времени останавливаЯсь, отдыхаЯ и оглЯдываЯсь на друзей, с несколько
меньшим старанием окапывалсЯ Ћвсеев. “ самой будки со знанием дела
оборудовал пулеметную позицию Љарпенко; по другую сторону от него
старательно долбил землю раскрасневшийсЯ, потный ѓлечик. ‚зрыхлив прутом
грунт, он руками выбрасывал комьЯ и снова долбил. Ћдин только ”ишер
тоскливо сидел в бурьЯне, где оставил его старшина, и, прЯча в рукава
озЯбшие руки, листал какую-то книжку, временами припадаЯ взглЯдом к ее
истрепанным страницам.
‡а этим занЯтием и увидел его Љарпенко, когда, приостановив работу,
вышел из-за сторожки. “сталого старшину передернуло. ‚ыругавшись, он
набросил на потную спину залубенелую от грЯзи шинель и вдоль канавы
направилсЯ к ”ишеру.
- Ќу что? „олго вы будете сидеть? Њожет, думаете, если нечем копать, Я
вас в батальон отправлю? ‚ безопасное место?
‘ виду безразличный ко всему ”ишер вскинул голову, его близорукие глаза
под стеклами очков растерЯнно заморгали, затем он неловко поднЯлсЯ и,
заикаЯсь от волнениЯ, быстро заговорил:
- Њ-м-можете не беспокоитьсЯ, товарищ командир, это исключено. џ н-н-не
меньше вас понн-н-н-нимаю свои обЯзанности и сделаю все, чт-т-то нужно,
без лишних эксцессов. ‚-в-вот...
‘легка удивленный неожиданным выпадом этого тихого человека, старшина
не сразу нашелсЯ, что ответить, и передразнил:
- €шь ты: эсцексов!
Ћни стоЯли так друг против друга: взволнованный, с дрожащими руками,
узкоплечий боец и уже спокойный, властный, полный уверенности в своей
правоте коренастый командир. Ќахмурив колючие брови, старшина с минуту
раздумывал, что делать с этим неумехой, а потом, вспомнив, что на ночь
нужно выставить дозор, уже спокойнее сказал:
- ‚от что: берите винтовку и марш за мной.
”ишер не спросил, куда и зачем, с подчеркнутым безразличием засунул за
пазуху книжку, взЯл за ремень винтовку с примкнутым штыком и, спотыкаЯсь,
покорно побрел за старшиной. Љарпенко, на ходу надеваЯ шинель, осматривал,
как окапывались остальные. ЏроходЯ возле своей Ячейки, он коротко бросил
”ишеру:
- ‚озьми лопатку.
Ћни вышли на переезд и по заслеженной сотнЯми ног дороге направились на
пригорок с двумЯ березами.
‘умерки быстро сгущались. Ќебо совсем потемнело от туч, сплошной массой
обложивших его. ‚етер не стихал, зло рвал полы шинелей, забиралсЯ за
воротники, в рукава, выжимал из глаз студеные слезы.
Љарпенко шагал быстро, не особенно выбираЯ дорогу и уж совсем не жалеЯ
своих новых кирзовых сапог. ”ишер, поднЯв ворот шинели и натЯнув на уши
пилотку, тащилсЯ за ним. Љ бойцу снова вернулось обычное длЯ него
безразличие, и он, скользЯ взглЯдом по загустевшей дорожной грЯзи,
старалсЯ не шевелить забинтованной, в чирьЯх, шеей. ‚етер ворошил в
канавах листву, вокруг неуютно щетинилась стернЯ осеннего полЯ.
Ќа середине косогора Љарпенко оглЯнулсЯ, издали окинул взглЯдом позицию
своего взвода и тут увидел, что его подчиненный отстал. …ле-еле
переставлЯЯ ноги, он снова листал на ходу свою книгу. Љарпенко был
непонЯтен подобный интерес к книгам, и он, немало удивленный, остановилсЯ
и подождал, пока боец догонит его. Ќо ”ишер так был поглощен чтением, что
не видел старшину, позабыл, вероЯтно, куда и зачем шел, только перебирал
страницы и что-то тихо шептал про себЯ. ‘таршина нахмурилсЯ, но по
обыкновению не прикрикнул, только нетерпеливо переступил на месте и строго
спросил:
- ќто что за библиЯ?
”ишер, видно, еще не забывший недавней ссоры, сдержанно сверкнул
стеклами очков и отвернул черную обложку.
- ќто биографиЯ —еллини. Ђ вот репродукциЯ. “знаете?
Љарпенко глЯнул на снимок. Ќа черном фоне стоЯл обнаженный,
взлохмаченный человек и, глЯдЯ в сторону, хмурил брови.
- „авид! - между тем объЯвил ”ишер. - ‡наменитаЯ статуЯ Њикеланджело.
‚споминаете?
Ќо Љарпенко ничего не вспоминал. Ћн еще заглЯнул в книжку, окинул
недоверчивым взглЯдом ”ишера и сделал шаг вперед. Ќужно было спешить,
чтобы засветло выбрать место длЯ ночного дозора, и старшина торопливо
зашагал дальше. Ђ ”ишер озабоченно вздохнул, расстегнул противогазную
сумку и бережно положил туда книгу рЯдом с куском хлеба, старым "Ћгоньком"
и патронами. ‡атем, как-то сразу повеселев, уже не отставаЯ, пошел за
старшиной.
- ‚ы что, взаправду ученый? - почему-то насторожившись, спросил
Љарпенко.
- Ќу, ученый - это, может, чересчур громкое определение длЯ менЯ. џ
только кандидат искусствоведениЯ.
Љарпенко немного помолчал, стараЯсь понЯть что-то, а потом сдержанно,
словно опасаЯсь выЯвить свою заинтересованность, спросил:
- ќто что? Џо картинам спец или как?
- € по картинам, но, главным образом, по скульптуре эпохи ‚озрождениЯ.
‚ частности, специализировалсЯ по итальЯнской скульптуре.
Ћни поднЯлись на пригорок, из-за которого открылись новые, уже
затуманенные вечером дали - поле, ложбина, покрытаЯ кустарником, далекий
ельник, впереди у дороги - соломенные крыши деревни. ђЯдом, у канавы,
качаЯ на ветру тонкими ветвЯми, жалобно шелестели порыжелой листвой
березы. Ћни были толстые и, видно, очень старые, эти извечные сторожа
дорог, с потрескавшейсЯ, почерневшей корой, густо усыпанные шишками
наростов, с вбитыми в стволы железнодорожными костылЯми. “ берез старшина
свернул с дороги, перепрыгнул заросшую бурьЯном канаву и, зашуршав по
стерне сапогами, направилсЯ в поле.
- Ђ он что, этот голый, из гипса вылеплен или как? - спросил он, сделав
Явную уступку невольной своей заинтересованности. ”ишер сдержанно, одними
губами снисходительно улыбнулсЯ, словно ребенку, и поЯснил:
- Ћ нет. ќта пЯтиметроваЯ фигура „авида высечена из цельного куска
мрамора. ‚ообще гипс длЯ монументальной скульптуры в древности и во
времена ђенессанса мало применЯлсЯ. ќто уже распространенный материал
нового времени.
‘таршина снова спросил:
- ѓоворишь, из мрамора? Ђ чем же он такую глыбу высек? Њашиной
какой-нибудь?
- Ќу что вы? - удивилсЯ ”ишер, шагаЯ рЯдом с Љарпенко. - ђазве можно
машиной? Ѓезусловно, руками.
- Ћго! ќто же сколько нужно было долбить? - в свою очередь, удивилсЯ
старшина.
- „ва года, с помощниками, конечно. Ќужно сказать, что в искусстве это
еще небольшой срок, - помолчав, добавил ”ишер. - Ђлександр €ванов,
например, работал над своим "Њессией" почти двадцать два года, француз
ќнгр писал "ђодник" сорок лет.
- ‘мотри ты! Ќаверно, трудно. Ђ он кто такой, этот, что сделал „авыда?
- „авида, - деликатно поправил ”ишер. - Ћн итальЯнец, уроженец
”лоренции.
- —то - муссолинец?
- „а нет. Ћн жил давно. ќто знаменитый художник ‚озрождениЯ. ‚еличайший
из великих.
Ћни еще прошли немного. ”ишер уже держалсЯ рЯдом, и Љарпенко искоса
раза два глЯнул на него. •удой, со впалой грудью, в короткой, подпоЯсанной
под хлЯстик шинели, с забинтованной шеей и заросшим черной щетиной лицом
боец выглЯдел весьма неприглЯдно. Ћдни только черные глаза под толстыми
стеклами очков теперь как-то ожили и светились отражением далекой
сдержанной мысли. ‘таршина про себЯ удивилсЯ тому, как иногда за таким
неказистым видом скрываетсЯ образованный и, кажетсЯ, неплохой человек.
Џравда, Љарпенко был уверен, что в военном деле ”ишер не многого стоит, но
в глубине души он уже почувствовал нечто похожее на уважение к этому
бойцу.
агах в ста от дороги Љарпенко остановилсЯ на стерне, посмотрел в
сторону деревни, оглЯнулсЯ назад. Џереезд в ложбине едва серел в вечернем
сумраке, но отсюда еще был виден, и старшина подумал, что место длЯ дозора
тут будет подходЯщее. Ћн притопнул каблуком по мЯгкой земле и, переходЯ на
обычный свой командирский тон, приказал:
- ‚от тут. Љопай. Ќочью спать - ни-ни. ‘мотри в оба и слушай. Џойдут -
стрелЯй и отходи на переезд.
”ишер снЯл с плеча винтовку и, взЯвшись обеими руками за короткую ручку
лопатки, неумело ковырнул стерню.
- ќх ты! Ќу кто так копает! - не выдержал старшина. - „ай сюда.
Ћн выхватил у бойца лопатку и, легко врезаЯ ее в рыхлую землю пашни,
ловко растрассировал одиночную Ячейку.
- Ѓот на... ’ак и копай. ’ы что, кадровую не служил?
- Ќет, - призналсЯ ”ишер и в первый раз искренне улыбнулсЯ. - Ќе
довелось.
- Ћно и видно. Ђ теперь вот намаешьсЯ с вами, этими...
Ћн хотел сказать "учеными", но смолчал, не желаЯ вкладывать в это слово
своего прежнего Язвительного смысла. Џока ”ишер кое-как ковырЯлсЯ в земле,
Љарпенко присел на стерне и, защищаЯсь от ветра, стал сворачивать цигарку.
‚етер выдувал из бумажки махорочную труху, старшина бережно придерживал ее
пальцами и торопливо завертывал. ‘умерки тем временем все плотнее
окутывали землю, на глазах затЯгивалсЯ тьмой переезд со сторожкой и
сломанным шлагбаумом, растворЯлись в ночи далекие крыши деревни, только
по-прежнему тревожно шумели у дороги березы.
‡акрываЯ от ветра трофейную зажигалку, старшина сгорбилсЯ, стараЯсь
прикурить, но вдруг лицо его дрогнуло и насторожилось. ‚ытЯнув жилистую
шею, он глЯнул на переезд. ”ишер тоже почувствовал что-то и, как стоЯл на
коленЯх, так и замер в напрЯженной, неловкой позе. Ќа востоке, за лесом,
приглушеннаЯ ветром, слаженно раскатилась густаЯ пулеметнаЯ очередь.
‚скоре на нее отозвалась втораЯ, пореже, видно, из нашего "максима". ‡атем
слабым далеким отсветом, прорвав вечерний сумрак, загорелась и потухла
мерцающаЯ россыпь ракет.
- Ћбошли! - сердито, с досадой бросил старшина и выругалсЯ. Ћн вскочил,
всматриваЯсь в далекий потемневший горизонт, и снова со злостью, отчаЯнием
и тревогой подтвердил: - Ћбошли, гады, черт бы их побрал!..
€, беспокоЯсь за людей, оставленных на переезде, Љарпенко быстро
зашагал по полю в направлении дороги.

Ќа переезде первым услышал стрельбу Џшеничный. …ще засветло он вырыл
глубокий, в полный рост, окоп, сделал на дне ступеньку, с которой можно
было стрелЯть и выглЯдывать, а затем - Ямку внутри, чтобы в случае
необходимости быстрее выскочить наверх. Џотом старательно замаскировал
ломким бурьЯном бруствер и отдал лопатку ѓлечику, который все еще ковырЯл
землю железным прутом. ‚ыполнив таким образом приказ старшины, он
притаилсЯ на дне своего нового укрытиЯ.
’ут было тихо и относительно уютно. ЃрошеннаЯ на дно охапка бурьЯна
защищала от зЯбкой сырости. Џшеничный заботливо укрыл им ноги в стоптанных
грЯзных ботинках, вытер о полу шинели руки и развЯзал вещевой мешок. ’ам
боец приберегал краюху добытого в какой-то деревне крестьЯнского хлеба и
добрый кусок сала. Ћн давно уже проголодалсЯ, но на людЯх все не
отваживалсЯ есть, потому что тогда надо было бы поделитьсЯ, а делитьсЯ
Џшеничный не хотел. Ћн знал, что из съестного, кроме разве куска черного
хлеба, ничего ни у кого не было. Ќо не его это забота, пусть каждый
стараетсЯ сам длЯ себЯ, а на то, чтобы беспокоитьсЯ обо всех, есть
начальство, хотЯ бы тот же Љарпенко, этот строгий, крикливый служака. €
теперь, сидЯ в добротном, только что вырытом окопе, где никто его не мог
видеть, Џшеничный разложил на коленЯх завернутое в бумажку сало, достал из
кармана складной, на медной цепочке ножик и, разделив кусок пополам,
порезал одну его половину на тонкие ломтики. Ћстальное опЯть завернул в
клочок газеты и спрЯтал на дно набитого всЯкой всЯчиной вещевого мешка.
Џшеничный аппетитно жевал своими не очень здоровыми, попорченными уже
болезнью и временем зубами и думал, что нужно бы еще притащить бурьЯна,
зарытьсЯ в него и "покемарить", как говорит ‘вист, часок-другой ночью.
Џравда, взводный попалсЯ придирчивый и настырный, этот придумает еще
что-нибудь до утра, но Џшеничный - не ѓлечик и не подслеповатый ”ишер,
чтобы покорно исполнЯть все, что прикажут. ‚о всЯком случае, он сделает не
больше, чем длЯ отвода глаз, и уж себЯ не обидит.
’ихое течение этих праздных, медлительных мыслей было прервано далекими
раскатистыми выстрелами. Џшеничный с набитым ртом от неожиданности притих,
прислушалсЯ, потом, быстро запихав в карман остатки еды, вскочил. Ќад
лесом взвилась в небо рассыпчатаЯ гроздь ракет, осветила на миг черные
вершины деревьев и погасла.
- ќй! - закричал Џшеничный товарищам. - ‘лышите? Ћкружают!..
“же совсем стало темно. Ѓелыми стенами слегка выделЯлась сторожка,
вырисовывалсЯ в небе сломанный остов шлагбаума; слышно было, как рЯдом, в
окопе, копошитсЯ старательный ѓлечик и у железной дороги долбит землю
‘вист.
- Ћглохли, что ли? ‘лышите? Ќемцы в тылу!
ѓлечик услышал, выпрЯмилсЯ в своей еще неглубокой Яме. ‚ыскочил из
окопа Ћвсеев и, прислушавшись, через картофельное поле торопливо подалсЯ к
Џшеничному. ѓде-то в темноте замысловато выругалсЯ ‘вист.
- Ќу что? - кричал из окопа Џшеничный. - „окопались! џ же говорил еще
утром. ЌадеЯлись на тыл, а там уже немцы.
Ћвсеев, стоЯ рЯдом и вслушиваЯсь в звуки далекого боЯ, уныло молчал.
‚скоре из темноты вынырнул ‘вист, подошел и остановилсЯ сзади
настороженный ѓлечик.
Ђ там, далеко за лесом, громыхал ночной бой. Љ первым пулеметам
присоединились другие. Ћчереди их, сталкиваЯсь друг с другом, слились в
далекий, приглушенный расстоЯнием треск. ЃеспорЯдочно и неторопливо
щелкали винтовочные выстрелы. ‚ черное поднебесье еще взлетела ракета,
потом втораЯ и две вместе. „огораЯ, они исчезали за мрачными вершинами
деревьев, а на низком, обложенном тучами небе еще какое-то времЯ мигали их
неЯркие пугливые отсветы.
- Ќу, - не унималсЯ Џшеничный, обращаЯсь к настороженным, примолкшим
людЯм. - Ќу?..
- —то ты нукаешь? —то нукаешь, мурло? ‡апрЯг, что ли? - зло закричал
‘вист. - ѓде старшина?
- ”ишера в секрет повел, - сказал Ћвсеев.
- Ђ то нукаю, что окружили. Ћкружили ведь, вот и ну, - не сбавлЯЯ тона,
горЯчилсЯ Џшеничный.
…му никто не ответил, все стоЯли и слушали, охваченные тревожным
предчувствием недоброго. Ђ в далекой ночной тьме все рассыпались очереди,
рвались гранаты, ветром разносилось вокруг негромкое эхо. ‹юдей охватила
лихорадочнаЯ тревога, сами собой опустились натруженные за день руки,
тревожно суетились мысли.
‚ унылом молчании и застал их старшина; запыхавшись от быстрого бега,
он внезапно поЯвилсЯ у сторожки и, конечно, сразу понЯл, что согнало людей
к этой крайней Ячейке. ‡наЯ, что в подобных случаЯх самое лучшее без
лишних слов проЯвить свою власть и твердость, старшина еще издали, не
объЯснЯЯ и не успокаиваЯ, закричал с напускной злостью:
- Ќу, чего встали, как столбы на обочине? —его испугались? Ђ?
Џодумаешь, стрелЯют! ‚ы что, стрельбы не слышали? Ќу что, ѓлечик?
ѓлечик растерЯнно пожал в темноте плечами:
- „а вот окружают, товарищ старшина.
- Љто сказал: окружают? - разозлилсЯ Љарпенко. - Љто?
- —то окружают - факт, не булка с маком, - ворчливо подтвердил
Џшеничный.
- Ђ ты молчи, товарищ боец! Џодумаешь, окружают! ‘колько уже окружали?
‚ ’одоровке - раз, в Ѓоровиках - два, под ‘моленском неделю пробирались -
три. € что?
- ’ак ведь всем же полком, а тут что? естеро, - отозвалсЯ из тьмы
Ћвсеев.
- естеро! - передразнил Љарпенко. - Ђ эти шестеро что, бабы или бойцы
Љрасной Ђрмии? Ќас вон в финскую на острове трое осталось, два днЯ
отбивались, от пулеметов снег до мха растаЯл, и ничего - живы. Ђ то -
шестеро!
- ’ак то в финскую...
- Ђ то в немецкую. ‚се равно, - уже немного спокойней сказал Љарпенко и
смолк, отрываЯ от газеты клочок на цигарку.
Џока он ее сворачивал, все молчали, побаиваЯсь вслух высказывать свои
опасениЯ и чутко вслушиваЯсь в звуки ночного боЯ. Ђ там, кажетсЯ,
постепенно становилось тише, ракеты больше не взлетали, стрельба заметно
затихала.
- ‚от что, - произнес старшина, послюнив цигарку, - нечего митинговать.
„авай копать круговую. џчейки соединим траншеей.
- ‘лушай, командир, а может, лучше отойдем, пока не поздно? Ђ? - сказал
Ћвсеев, застегиваЯ шинель и позвЯкиваЯ прЯжкой ремнЯ.
‘таршина пренебрежительно хмыкнул, даваЯ понЯть, что его удивлЯет
подобное предложение, и, отчеканиваЯ каждое слово, спросил:
- Џриказ ты слыхал: закрыть дорогу на сутки? ‚от и исполнЯй, нечего
болтать попусту.
‚се напрЯженно молчали.
- Ќу, довольно. „авай копать, - уже примирительное сказал командир. -
ЋкопаемсЯ и завтра как у •риста за пазухой будем.
- Љак у Њурла в сидоре, - пошутил ‘вист. - € сухо, и тепло, и хозЯин
уважает. •а-ха! Џошли, барчук, работа не стоит, Ярина зеленаЯ, - дернул он
за рукав Ћвсеева, и тот нехотЯ подалсЯ за ним в ночную тьму. ѓлечик тоже
вернулсЯ на свое место, а старшина некоторое времЯ постоЯл молча,
затЯнулсЯ махорочным дымом и вполголоса, чтоб не слышали другие, зло
сказал Џшеничному:
- Ђ ты у менЯ покаркаешь. џ с тебЯ шкуру спущу за твои штучки.
Џопомнишь...
- Љакие штучки?
- ’акие, - послышалось из темноты. - ‘ам знаешь.

Ћбозленный на старшину за угрозу и взвинченный близкой опасностью,
Џшеничный какое-то времЯ стоЯл неподвижно, разбираЯсь в обуревавших его
чувствах, а потом, почти мгновенно принЯв решение, бросил в ночной мрак:
- •ватит!
„а, хватит. •ватит месить грЯзь по этим разбитым дорогам, хватит
стучать зубами от стужи, голодать, хватит дрожать от страха,
копать-перекапывать землю, глохнуть в боЯх, где только кровь, раны и
смерть. „авно уже Џшеничный присматривалсЯ, ждал подходЯщего момента,
взвешивал все "за" и "против", но теперь, попав в эту мышеловку,
наконец-то решилсЯ. "‘воЯ рубашка ближе к телу, - рассуждал он, - а жизнь
длЯ человека дороже всего, и сохранить ее можно, только бросив оружие и
сдавшись в плен. Ђвось не убьют, ерунда все эти сказки о немцах. Ќемцы
ведь тоже люди..."
‚етер шумел в ушах, остужал лицо. ‘тараЯсь укрытьсЯ от него и отдатьсЯ
разбуженным, но еще не додуманным до конца мыслЯм, Џшеничный снова
спустилсЯ в окоп. ’раншею копать он не стал, пусть это делает ѓлечик, а он
уже отработал свое. …му тут никого не было жаль. ‘таршина зубастый и
въедливый, как фельдфебель; ‚итька ‘вист - блатнЯга и брехун - все Њурло
да Њурло. Џравда, он и остальных, кроме разве Љарпенко, тоже наделил
кличками: Ћвсеев у него Ѓарчук, ”ишер - “ченый, ѓлечик - ‘алага. Ќо те все
молодые, а он, Џшеничный, раза в полтора старше каждого. ’олько Љарпенко
его возраста. Ћвсеев, тот и в самом деле барчук, избалованный с детства
белоручка, способный в учебе, но лентЯй в труде, а ѓлечик еще малец,
послушный, но совсем не обстрелЯнный, боЯзливый подросток, того и глЯди,
струсит в бою; ”ишер - подслеповатый книжный червЯк, из винтовки
выстрелить не умеет, зажмуривает глаза, когда нажимает спуск, - вот и воюй
с такими. ‘ ними разве осилишь тех, сильных, обученных, вооруженных до
зубов автоматами да пулеметами, которые стрелЯют, будто швейные машинки
строчат?..
‚ тиши окопа слышно, как неподалеку долбит землю ѓлечик, изредка
поскрипывает от ветра дверь сторожки и шумит, высвистывает свою осеннюю
песню высохший бурьЯн в канаве. ‘тала донимать стужа. Џшеничный достал из
кармана остатки сала, съел, а потом съежилсЯ и, сомкнув руки, притих -
отдалсЯ течению мыслей, заново переживаЯ все свои беды.
Ќескладно и горько сложилась его жизнь.
Џервые впечатлениЯ от обиды цепко и долго держатсЯ в человеческой
памЯти. €ван как теперь помнит то трудное голодное лето, когда бабы из
соседней деревни Ћльховки с пасхи бродили по межам, собирали щавель,
крапиву; пухли с голоду дети и старики; чернью и молчаливые от горЯ, всю
весну ходили через хутор и поле ольховские мужики. ‹юди ели траву, толкли
древесную кору, терли полову, рады были горсти просеЯнных отходов, чтобы
подмешать в травЯнистую, противную пищу, склеить "травЯники". “ них на
хуторе тоже было не густо, но травы они все же не ели - доились две
коровы, и в клети в закромах кое-что еще имелось. ’ем летом судьба свела
тринадцатилетнего €вана с деревенским парнем џшкой. € оттого, что в свое
времЯ он не сумел сделать выбора между ним и отцом, навалилось на
Џшеничного столько несчастий в жизни.
Ћднажды на какой-то праздник - Џетра или троицу - в душный летний
вечер, когда опустившеесЯ к горизонту солнце заметно растратило уже свой
дневной жар, тринадцатилетний €ванка возвращалсЯ на хутор. Ќезадолго перед
тем родители приехали с базара, и он отвел в кустарник конЯ, где спутал
его и пустил пастись. “же подходЯ к высоким массивным воротам своей
усадьбы, услышал разговор во дворе - чей-то жалобный женский голос и
частое недовольное покашливание отца. Ћтец в новой праздничной рубахе и
жилетке сидел на ступеньках крыльца и посапывал трубкой, а рЯдом,
сгорбившись, закрыв лицо низко повЯзанным платком, стоЯла вдова Њирониха -
их какаЯ-то дальнЯЯ родственница, она плакала и чего-то просила.
‚ ту минуту, когда €ван входил во двор, как раз наступила пауза.
†енщина с надеждой и страхом уставилась на отца, прикрыв рот уголком
платка, а отец зло, как сразу заметил €ван, пускал клубы дыма и молчал.
"‹адно, - наконец подал он голос. - Џусть придет. „ам пудик. Ђ завтра
на зорьке чтоб тут был. Љосы не нужно, косу мою возьмет".
†енщина перестала плакать, высморкалась, начала кланЯтьсЯ и
благодарить, а отец молча поднЯлсЯ и пошел в дом.
Ќа рассвете следующего днЯ мать, как всегда, ласково разбудила €ванку
на сеновале, подала завЯзанный в рушник завтрак - кусок ветчины и краюху
хлеба. Ћн всегда в такое времЯ носил отцу в поле еду, но на этот раз еды
было вдвое больше. €ванка догадалсЯ: это помощнику. ђаботников они
нанимали и раньше - в косьбу, жатву, молотьбу, но держали недолго: отец
был требовательный, очень въедливый, жадный к работе, и мало кто мог
угодить ему.
‚ыйдЯ из ольшаника, €ван увидел наполовину скошенный лужок, а в конце
его - отца и џшку ’ереха. Ќо, видно, что-то там стрЯслось, потому что они
не косили, а стоЯли друг против друга. Ћтец одной рукой держал сломанную у
шейки косу, другой - косовище и зло смотрел на џшку. Ѓатрак, одетый в
нательную рубашку, с закатанными до колен штанами, почесывал худую грудь и
виновато оправдывалсЯ:
"„Яденька ‘упрон, ей-богу, нечаЯнно. ‡амахнулсЯ, а тут камень - и
отлетела".
"‹одырь проклЯтый! ѓультай чертов! - кричал отец, трЯсЯ густой слежалой
бородой. - ’акую косу сломал! Ќебось чужое? Ђ? Љабы свое, иначе б смотрел,
босота! ›х ты!.."
Ћн бросил косу, обеими руками схватил косовище, замахнулсЯ и, все
больше звереЯ, стал им бить парнЯ по плечам, голове, рукам, поднЯтым, чтоб
заслонитьсЯ.
€ван почувствовал, как задрожали от страха, а больше от нахлынувшего
вдруг негодованиЯ ноги. Ћн хотел закричать на отца: мальчику жаль было
тихого, беззащитного џшку, любителЯ рыбной ловли, удивительного знатока
всех окрестных лесных тайн. Ќо €ван не закричал, а потихоньку шел к ним, с
трудом переставлЯЯ ноги. ‹учше бы бежать куда глаза глЯдЯт, чем видеть и
слышать все это.
‡а сломанную косу џшка отрабатывал лишнюю неделю - стоговал, сушил,
возил сено, затем еще помогал в жатву. €ван к нему относилсЯ
доброжелательно. Џосле того случаЯ на лугу он чувствовал себЯ очень
неловко: угнетала неосознаннаЯ еще вина перед парнем и какаЯ-то глубокаЯ,
не совсем понЯтнаЯ обида. ‚прочем, вскоре они подружились, ходили вместе
купатьсЯ, возили сено, расставлЯли на кротов капканы и никогда не говорили
про отца. €ван знал, что џшка ненавидит хозЯина. ќта его неприЯзнь
незаметно передалась и молодому Џшеничному. Ћн чувствовал, что отец
скупой, злой, несправедливый, и это невольно угнетало его.
Њинуло несколько лет. €ван втЯнулсЯ в крестьЯнскую работу и, вопреки
себе, во всем шел за отцом, который безжалостно школил сына в несложной
земледельческой науке, постигнутой на суровом собственном опыте. џшка
вскоре пошел на службу в Љрасную Ђрмию, отслужил там два года и вернулсЯ в
деревню совсем другим - повзрослевшим и как-то вдруг поумневшим. —ерез
некоторое времЯ он стал заводилой всех молодежных дел в деревне, начав
свою общественную деЯтельность с кружка воинствующих безбожников.
€ван сторонилсЯ деревенских парней, в деревню ходил только по
праздникам, на вечеринки, а вообще жил отчужденно - своим хутором,
хозЯйством, под каждодневным отцовским надзором и понуканием. Ќо взаимнаЯ
привЯзанность молодого Џшеничного и былого батрака џшки, видно,
сохранилась в сердцах обоих, и вот однажды поздней осенью, встретившись на
деревенском выгоне, џков пригласил его прийти вечером посмотреть репетицию
"безбожницкой" пьесы. €ван, не подумав тогда, как к этому отнесетсЯ отец,
согласилсЯ. ‚ечером смазал дегтем юфтевые сапоги, набросил поддевку и
пошел. ђепетициЯ ему понравилась. ‘ам он не участвовал в пьесе, зато
посмотреть на других было интересно. Џотом он зачастил в ту обветшалую,
скособоченную вдовью хатку, где собиралась по вечерам деревенскаЯ
молодежь, ближе сошелсЯ с хлопцами и девчатами. …го не обижали, хотЯ
иногда незло подшучивали, называЯ молодым подкулачником.
€ вот об этом как-то узнал отец. Ћднажды утром, расходившись, он
накричал на €вана, ударил уздечкой мать, когда та заступилась за сына, и
пригрозил выгнать из хаты безбожника, позорившего честь отца. €вану было
очень обидно, но давнЯЯ закоренелаЯ привычка во всем подчинЯтьсЯ его воле
взЯла верх, и он перестал ходить к џшке. џков это быстро заметил.
‚озвращаЯсь как-то вместе с мельницы, они разговорились по душам.
ѓоворил, правда, џшка, €ван больше слушал, потому что по натуре своей
был молчалив, но не согласитьсЯ с тем, что говорилось, не мог. Ђ џков
рассказывал о классовой борьбе, о том, что старик Џшеничный - сельский
мироед, что он выжал все соки из его, €вановой, матери, как батрака
заездил самого €вана, что он готов подавитьсЯ от жадности.
"‘лушай, как ты живешь с ним? џ удрал бы от такого злыднЯ. ђазве он
отец тебе?"
€вану было тогда не по себе. Ћни шли по тихой песчаной дороге за
гружеными возами, и перед их глазами, уныло поскрипываЯ, мелькали и
мелькали колеса. €ван верил џшке и понимал, что лучше было бы порвать с
отцом, пойти на свой хлеб, как-нибудь прожил бы, но на это не хватало
решимости. ‚от так, как следует не сомкнувшись, разошелсЯ его путь с
людьми, с теми, кто дал бы ему веру в жизнь, в собственные силы и, быть
может, уберег душу от тоски одиночества.
Ќе прошло и двух лет, отца раскулачили, забрали в сельсовет все их
имущество, описали постройки, а самого с матерью выслали. €ван в ту зиму
жил в местечке у дЯди и училсЯ в семилетке. „ЯдЯ был неплохим человеком,
как говорЯт, мастером на все руки. Љ племЯннику относилсЯ, как и к своим
дочерЯм, никогда ни в чем не упрекал его. Ќо по едва уловимым приметам и
мелочам юноша видел, что он все же лишний, чужой в этой семье, и от этого
не было €вану радости. “чилсЯ он неплохо, понимал и любил математику и
после семилетки подал документы в педагогический техникум. Ћн ждал
экзаменов, видЯ в своем студенчестве единственный счастливый выход из того
тупика, в который загнала его жизнь. Ќо на экзамены его не вызвали,
документы вскоре вернули, и в холодной казенной отписке было сказано, что
в техникум его принЯть нельзЯ, потому что он - сын кулака.
ќто было огромным горем длЯ молодого Џшеничного, гораздо большим, чем
раскулачивание, видеть которое ему не довелось, первой, действительно
незаживающей раной в душе. €ван решил, что он не такой, как все, что тень
отца, как проклЯтие, будет тЯготеть над ним всю жизнь. —то-либо исправить
в этом, казалось ему, уже было поздно.
Џосле неудачной попытки учитьсЯ дальше Џшеничный - уже рослый,
привычный к труду парень - около года перенимал у дЯди его ремесло
каменщика, а затем отправилсЯ в город искать своего хлеба и своего
счастьЯ.
‚ ЃрЯнске он поступил в артель каменщиков, попал в бригаду таких, как
сам, молодых парней, возводил фабричные громады, по узким дощатым дорожкам
гонЯл тачки с раствором, по стремЯнкам таскал на этажи кирпич. ‘ебЯ он не
жалел, работал с жаром, с отцовской въедливостью. ќто вскоре заметили
рабочие и начальство. …го хвалили на собраниЯх, ставили в пример
остальным, и парень постепенно стал забывать о своей ущербности и былых
неудачах. Ћ родителЯх он никому ничего не рассказывал, писем от них не
получал и не знал, где они и что с ними. Џо ночам ему иногда снилось
что-либо из детства, и сердце его сжималось тогда от жалости к тихой,
забитой матери. Ћтца он не жалел, знал: он и там такой же несправедливый и
злой.
‚ то времЯ на стройке создали комсомольскую Ячейку, многие хлопцы
вступали в комсомол и, конечно, потЯнули туда лучшего каменщика
Џшеничного. Ћн подумал, слегка поколебалсЯ, а потом, поощренный доверием и
повеселевший, поверил, что и он сможет стать человеком, и подал заЯвление.
Ќа собрании потребовали рассказать все о себе, о родителЯх и родных и,
когда услыхали, что он сын кулака-хуторЯнина, в приеме в комсомол
отказали.
Ћн тЯжело переживал эту неудачу, несколько дней не ходил на работу,
пластом лежал на койке в общежитии. ‘лучилось так, что не нашлось никого,
кто оказалсЯ бы к нему ближе всех в ту минуту, успокоил, подбодрил.
Ќаоборот, все как-то вдруг переменились, стали его сторонитьсЯ, держатьсЯ
отдельно, своей комсомольской компанией. ќто была смертельнаЯ, на всю
жизнь, обида. €ван Џшеничный уже окончательно уверовал в свою
отверженность.
Ћн уехал из ЃрЯнска, жил некоторое времЯ в „онецке, работал на шахтах и
везде помнил, что он не ровнЯ другим, что он - классовый враг, что между
ним и людьми пролегла глубокаЯ пропасть. Џорой он старалсЯ забытьсЯ в
труде, иной раз - в водке, но это не забывалось, не проходило никак и
нигде. Ћб этом ему напомнили и в военкомате, когда призывали в армию. "’ы
сын кулака и будешь служить в рабочем батальоне", - сказал озабоченный
суетливый капитан. € Џшеничный стал красноармейцем рабочего батальона -
немного училсЯ военному делу, а больше работал: строил железные дороги,
мосты, тоннели. ќто было в ‘ибири, зимой. Ћн наловчилсЯ ходить на лыжах, в
соревнованиЯх однажды занЯл первое место.
Љогда готовили лыжный агитационный пробег на двести километров, длЯ
участиЯ в нем, как лучшего лыжника, записали и Џшеничного. Ћн был рад
выделитьсЯ хотЯ бы этим своим качеством, но и тут чернаЯ тень прошлого
легла на его дороге. “же со старта его вернул комиссар, сказав, что ему
ехать нельзЯ, потому что у него, красноармейца Џшеничного, неладно с
биографией.
Џосле еще было много малых и больших обид, порожденных отцовским
прошлым. € €ван сдалсЯ, отступил в сторону, не лез больше туда, где были
не такие, как он, люди. ’олько сам себе, сам длЯ себЯ, вопреки всему -
такой волчий девиз усвоил постепенно Џшеничный. Ћн не пренебрегал ничем:
когда нужно было, обманывал, воровал, лгал, слабых ненавидел, сильных
побаивалсЯ и тоже ненавидел. Ћн понимал, что становилсЯ нечестным, иногда
подлецом, злопамЯтным и вредным, как отец, но переделать себЯ уже не мог и
катилсЯ все больше туда, куда гнали его обида и злость.
Љогда началась война, среди огромного морЯ человеческого горЯ и слез
нашелсЯ человек, который тайно злорадствовал. ќтим человеком был боец
запасного батальона €ван Џшеничный, ставший затем фронтовиком и сегоднЯ
вот окончательно решивший сдатьсЯ в плен немцам.

Љ ночи ветер слегка успокоилсЯ, но зато откуда-то из шелестЯщей тьмы
стал накрапывать дождь. ‘разу промокли вислоухие пилотки на головах
бойцов, постепенно пропитывались влагой, тЯжелели и становились лубЯными
шинели. ‘вежевскопаннаЯ землЯ быстро превращалась в грЯзь и липла к
ботинкам.
‚ тЯжелом молчании бойцы снова впрЯглись в работу. Џочти ощупью они
скребли в темноте лопатами, рыли траншею, чтобы соединить ею все
стрелковые Ячейки. ’ревога, неожиданно охватившаЯ их от недавней
перестрелки в тылу, постепенно стихала, наткнувшись на внешне непреклонную
уверенность старшины в собственных силах и удаче. Љарпенко, казалось,
оставалсЯ спокойным, прежним, только разве меньше покрикивал га людей, а
какое-то времЯ ночью его совсем не было слышно. Ќо другие тоже работали
молча, больше слушали: мало ли что могла принести им эта ненастнаЯ
фронтоваЯ ночь.
‘делав свое и передав лопатку Ћвсееву, старшина присел на бруствер и
задумалсЯ. —ем больше времени проходило с момента их расставаниЯ с
батальоном, тем все озабоченнее становилсЯ Љарпенко. ‡а день они
оторвались от противника, обессиленный бомбежками полк спешил отступить за
лес, окопатьсЯ, наладить оборону и как-нибудь удержатьсЯ на лесном рубеже.
„орогу на подступах к этой обороне комбат приказал удерживать сутки. Ќочь
вот стоит тихаЯ, а кто знает, каким будет завтрашний день? Љонечно, немцы
могут пойти и другим путем, но если двинут вот этой дорогой, то их
шестерке доведетсЯ хлебнуть горЯ.
ќта мысль все времЯ не давала старшине покоЯ, грызла, точила его душу,
пока он помогал Ћвсееву копать или сидел, вслушиваЯсь в ночь. ‘ виду
спокойный и всегда уверенный в себе, Љарпенко на самом деле не был таким:
случалось, и сомневалсЯ, и беспокоилсЯ, иногда и боЯлсЯ. Ќо за
продолжительное времЯ службы в армии он усвоил одно немудреное правило:
все сомнительное, неопределенное прЯтать в себе, а напоказ выставлЯть
только уверенность и непреклонную твердость воли. "Џрав или не прав, а
сказал - стой на своем", - так некогда учил его старшина сверхсрочной
службы Ѓроваров, и Љарпенко на всю жизнь запомнил мудрые слова старого
служаки.
„ождь не переставал. •олодные струйки воды, стекаЯ с висков, ползли за
воротник, вызываЯ неприЯтный озноб. ‘таршина поднЯлсЯ с бруствера и
осмотрелсЯ: забывать об осторожности нельзЯ. ‚се копали. ђЯдом ‘вист и
Ћвсеев, за сторожкой - ѓлечик. ‘о всех сторон обложила землю глухаЯ ночь,
ненастье, холод и неосознаннаЯ, как давно прошедшаЯ забота, тревога.
Ќе услышав ничего подозрительного, Љарпенко взЯл с бруствера свой
мокрый "ручник" и, прЯча его от дождЯ, поставил под стену сторожки. Џотом
он туда же перетащил два Ящика с патронами и остановилсЯ у груды вЯзкой
земли над траншеей, где, сопЯ и покрЯхтываЯ, ковырЯлсЯ Ћвсеев. Ѓоец
почувствовал присутствие старшины; не разгибаЯсь и не выпускаЯ из рук
лопатки, как-то обиженно пожаловалсЯ:
- ‘изифов труд. „олбишь, долбишь - и никакого следа.
- Џлохо долбишь, значит, - думаЯ о другом, сказал Љарпенко.
Ћвсеев бросил в темную Яму лопату и выпрЯмилсЯ.
- € вообще на кой черт все это? Џолк отошел, а нами прикрылсЯ? Љак это
называетсЯ?
Ћн еле стоЯл на ногах от усталости, тЯжело дышал и говорил с давно
накипевшей злостью.
- ќто называетсЯ: выставить заслон, - спокойно ответил старшина.
- Ђга, заслон? Ђ чем кончаетсЯ такой заслон, тебе, командир, известно?
- Ќа что намекаешь? - насторожилсЯ Љарпенко.
Ћвсеев зашевелилсЯ в траншее, швырнул в темноту ком земли и сказал
тоном, в котором чувствовалось: нечего, мол, спорить о том, что и так
понЯтно.
- Ќамекаю! Ѓудто сам не знаешь: смертники мы!
- ‚от что, Ћвсеев, - помолчав, твердо сказал старшина. - ’ы думай, что
хочешь, но трепатьсЯ не смей! ‘лышишь?
Ћн не стал больше говорить с этим слишком догадливым бойцом и пошел
прочь. ‘апоги скользили по размокшей земле, усталое тело сковывала зЯбкаЯ
дрожь. ‚ непроглЯдной, кромешной тьме уже густо и споро шумел дождь, мелко
барабанил по куску жести на крыше сторожки.
‘таршине было неприЯтно, что его затаенные даже от самого себЯ догадки
и подозрениЯ так легко разгадал этот хитроватый, смекалистый боец. ‡а
месЯц совместной службы Љарпенко так и не узнал, какой на самом деле этот
Ћвсеев и как ему, командиру, относитьсЯ к нему. ‚ мирное времЯ из Ћвсеева
скорее всего вышел бы неплохой боец - такой на политзанЯтиЯх получал бы
пЯтерки, был бы лучшим по физподготовке, да и в прочих науках многие
позавидовали бы ему. Ќо теперь, в лихую годину войны, Ћвсеев из-за своей
хитрости, чрезмерной догадливости и сообразительности относительно разных
ходов-выходов не нравилсЯ старшине. Џравда, до сих пор эта сторона его
характера еще ничем особенным не проЯвилась.
"‚от хорошо", - подумал про себЯ Љарпенко, подходЯ к позиции ѓлечика. ‚
ночной тьме неопределенно чернел на земле широкий бугор бруствера, а
где-то в глубине траншеи все продолжала шаркать лопатка.
Љарпенко помолчал, довольный старанием молодого бойца. •отел похвалить
его, но сдержалсЯ. ’акие усердные, как ѓлечик, в мирное времЯ при
определенных способностЯх тоже бывают хорошими красноармейцами, дисциплины
они не нарушат, за их поступки к начальству не вызовут. Ќо каким он будет
завтра, этот послушный тихонЯ ѓлечик? Ќаверное, уткнет голову в угол своей
глубокой траншеи и будет дрожать, как осиновый лист, пока вокруг не
отгремит бой. Ђ может, и того хуже? ‘амое страшное в таких случаЯх - это
старшина знал по себе - начало. ѓлавное - пережить его, выстоЯть, а там
уже станет закалЯтьсЯ боец.
- ’ы родом откуда, ѓлечик? - спросил Љарпенко, стоЯ над траншеей.
- џ? €з Ѓелоруссии, Ѓешенковичского района, может, слышали? - охотно
отозвалсЯ боец.
- Ђ как же ты очутилсЯ здесь, в ђоссии?
- ‘бежал. Ѓыл в ‚итебске, в ”‡Ћ училсЯ, а когда немцы подошли, сбежал.
‚ ‘моленске пошел в военкомат, взЯли в армию.
- „оброволец, значит? - нарочно удивилсЯ старшина.
- „а нет. Њой год уже начали призывать. Љак раз в тот день приказ в
военкомат пришел - брать двадцать третий год.
- ’ак сколько же тебе?
- Ќу считайте - с двадцать третьего года, уже восемнадцать.
- „а, не много, - задумчиво произнес Љарпенко. - Ђ почему это ты один
копаешь? ѓде Џшеничный?
- ‹адно, Я и один справлюсь, - уклончиво ответил из темноты ѓлечик.
- Џшеничный! - позвал старшина. - „авай помогай. €шь мне хитрец, на
одного свалил все!
ѓде-то рЯдом завозилсЯ в бурьЯне Џшеничный, видимо, с трудом
расставаЯсь со своими сокровенными думами. Ќа этот раз он не возражал,
послушно ввалилсЯ в траншею к ѓлечику и взЯл из его рук лопатку.
Ђ дождь все усиливалсЯ. ‡аметно тЯжелела на плечах шинель, сапоги
чавкали в набрЯкшей земле. Ћт железной дороги старшину позвал ‘вист,
Љарпенко подошел к нему.
- ‚се! Џринимай работу, - объЯвил боец.
‘таршина спрыгнул в траншею, сделал несколько шагов, в одном месте она
была до поЯса - не выше.
- „авай глубже, так не пойдет.
‘вист витиевато выругалсЯ, постоЯл, отдышалсЯ и, поплевав на ладони,
снова начал копать.

Ќаверное, уже к полуночи выгнутаЯ дугой траншеЯ кое-как соединила пЯть
стрелковых Ячеек. Ќе везде она была нужной глубины - на делЯнке
Џшеничного, на долю которого вместе с ѓлечиком выпал еще и участок ”ишера,
она доходила не больше чем до колен. Љ тому же получилась криваЯ Я
угловатаЯ. Ћно и понЯтно - ночнаЯ работа. ‚прочем, на это не обращали
вниманиЯ ни бойцы, ни их командир.
‚се они сильно намокли. ‚ полночь ‘вист, первым кончив работу, вошел в
сторожку, заткнул какой-то ветошью оба ее окошка и принЯлсЯ растапливать
печку. ‘таршине, пришедшему туда следом, его самоуправство не очень
понравилось, но он все же не возразил ни ‘висту, ни Ћвсееву, когда тот
присоединилсЯ к этому занЯтию. Љарпенко понимал, что как ни понукай, а
людЯм нужно отдохнуть до утра, потому что завтра их ждет немало других
забот и других, куда более трудных дел.
’ак постепенно в эту покинутую людьми железнодорожную хибарку сошлись
пЯтеро. ‚ раскрытой печке весело трещали сухие еловые щепки, а заботливый
‘вист все еще что-то щепал на полу своей незаменимой пехотной лопаткой.
“ютом сторожка, конечно, не могла порадовать: дуло из окон, дым
почему-то не хотел идти в трубу и, расползаЯсь под низким потолком, слепил
и ел глаза, но все это казалось раем после слЯкотного ненастьЯ на улице.
ѓлавное - тут было сухо, дождь и холод остались за дверью и напоминали о
себе лишь непрерывным шорохом ветра да стуком капель по крыше.
Љарпенко прилег на топчане, устало вытЯнув залЯпанные грЯзью ноги. ’ело
сразу одолела сладкаЯ истома, сами собой стали слипатьсЯ глаза: хотелось
прикорнуть хоть на минутку. “ печки, на полу, уставЯсь на мигающий огонь,
сидели Ћвсеев и ‘вист, в темноте, у порога, крЯхтЯ и посапываЯ,
переобувалсЯ Џшеничный. ‘зади всех расплывчато белело лицо ѓлечика.
- ќх, Ярина зеленаЯ, думаю иногда и диву даюсь, как это неважнецки
человек устроен, - рассудительно заговорил ‚итька ‘вист, вороша щепкой
угольЯ. - …сть много, хочетсЯ еще больше. Ђ нет ничего, какой-нибудь
пустЯк - мечта. ‚чера под Ћзерками, когда нас утюжили танки, Я только и
мечтал: скорей бы стемнело. Љазалось, все бы отдал за одну минуту темноты.
Ђ теперь вот и немцев нет, и танков не слыхать, так хочетсЯ еще и тепла, и
жратвы. —удно...
- Ћткрыл Ђмерику, - буркнул Ћвсеев. - …ще експир сказал: "ЉонЯ, конЯ!
Џолцарства за конЯ!" Џонимаешь? ‡а конЯ. Џрипечет, так захочешь...
Ћбхватив колени пальцами, он сидел так, посматриваЯ в печку, усталый,
раздражительный и невеселый.
- Ђ что это немцы сегоднЯ выходной себе устроили? Ќе слышно почему-то,
- накручиваЯ обмотку, осторожно заметил Џшеничный.
‘вист иронически хмыкнул:
- Ќаступит утро, услышишь.
Ћн еще пошевелил щепкой огонь и вдруг воскликнул:
- •лопцы! €деЯ! „авайте ужин сообразим. Ђ то кишка кишке марш играет.
Џшеничный, доставай свой котелок!
- Ђ что сварим?
- Ќу, брат, что у кого есть. “ менЯ - полпачки пшена.
- “ менЯ горохового концентрата немного было, - отозвалсЯ из темноты
ѓлечик.
- ђасчудесно. Ѓудем кашеварить назло фашизму, - потер руки ‘вист. …го
белобрысое тонкогубое лицо засветилось воодушевлением. - Њурло, жми за
водой, да чистой набери, чтоб как из-под крана.
- ѓде ее наберешь теперь чистой? ‚езде грЯзь.
- ќх, чудак-человек, Ярина зеленаЯ. Џод крышу подставь. ‡абыл, как баба
корыто наполнЯла? Ђ ты солдатского котелка не наберешь?
Џшеничному не хотелось трогатьсЯ с места, но и не было желаниЯ
заводитьсЯ с этим ‘вистом. ’Яжело поднЯвшись, он завЯзал вещмешок и вышел.
Љак только за ним хлопнула дверь, ‚итька молниеносно подхватил его тугой,
увесистый "сидор" и ловко запустил туда руку.
- ’ак, ремень командирский на конец войны Њурло припасает, какаЯ-то
банка, новаЯ рубаха, сухие портЯнки - на, салага, держи на смену. - Ћн
сунул ѓлечику пару портЯнок и снова полез в мешок. - Ђга, вот она, краюха,
так, так... ‘ахару кусочек... Ћ, братва, сало! “ра Џшеничному, молодчина,
не все слопал. Љаша будет с салом.
Ћн тут же завЯзал тесемки и швырнул мешок в угол.
- ‘лушай, ‘вист, нехорошо так, - бросил с топчана Љарпенко. - Ќужно бы
спросить.
- Ћго, спросить! ”игу с него, жмота, возьмешь.
‚скоре вошел Џшеничный, подал ‘висту котелок с водой и, крЯхтЯ, уселсЯ
на свое место в углу. ‘вист, моргнув белесыми ресницами, простодушно
посмотрел на него.
- Ѓраток Џшеничный, нет ли у тебЯ какого куска к общей складчине?
Џшеничный молча покрутил головой. ‘вист снова подмигнул друзьЯм.
- Ќу что ж... ЋграничимсЯ гречко-овсЯной смесью.
‘коро котелок с водой, втиснутый в печку, зашипел на горЯчих угольЯх, а
‘вист на разостланной поле шинели стал растирать куски спрессованного
концентрата. Ћвсеев уныло глЯдел на огонь. Ќеподвижно застыл за спиной
‘виста медлительный ѓлечик. Ђ в углу неопределенно шевелилась широкоплечаЯ
тень Џшеничного. ‘таршина, опершись на руку, лежал на боку, посматривал на
свой маленький взвод и думал о том, как им повезет завтра, справЯтсЯ ли
они с той задачей, ради которой их оставили здесь? •ватит ли сил и умениЯ?
‚се ли одолеют страх? Љому суждено будет выстоЯть до конца? Љарпенко все
еще не мог примиритьсЯ с тем, что людей ему дали случайных, без выбора,
первых, кто попалсЯ комбату, а это, по его мнению, было неверно. Ќе
нравилсЯ сегоднЯ старшине надутый Ћвсеев, немногого ждал он от ѓлечика,
знал, что завтра нужно будет смотреть в оба. Ћдин ‘вист пока не вызывал
опасений. Ћн неплохо вел себЯ в эти тЯжкие недели отступлениЯ, но кто
знает?.. ‘таршина слышал, что боец уже побывал в тюрьме, и хоть с виду
веселый и преданный, но еще неизвестно, что он носит в себе. „умалось и о
”ишере. Ќа миг старшине почему-то стало жаль умного человека, не
привычного к невзгодам военной жизни, слабого и болезненного. Љак они от
батальона, так и ”ишер от взвода подставлен теперь под первый удар, и, кто
знает, дождетсЯ ли он смены. „умалось: хотЯ бы не уснул он до утра, потому
что тогда может случитьсЯ беда, от которой и им не уйти. Њысли о себе не
очень-то донимали Љарпенко. ‘амому себе он был понЯтен, знал, что если уж
понадеЯлись на него комбат и командир полка, то он не подведет их. Њожет,
убьют его, может, ранЯт, но, если останетсЯ невредимым, сделает все, что
от него потребуетсЯ.
’рещала, брызгала искрами печка, за стеной где-то лилась с крыши вода,
шумел за окном ветер, и очень хотелось спать. Ќо старшина усилием воли
отгонЯл дрему. Ѓойцы сидели на полу и внимательно глЯдели на стоЯвший на
угольЯх котелок.
- ’ак, так... ‚липли мы на этом чертовом переезде, - тоскливо сказал
Ћвсеев, опершись подбородком на согнутые колени. - ќто уже аксиома.
…му никто не ответил и не возразил, только ѓлечик вздохнул в тишине да
Џшеничный громко высморкалсЯ.
- Ћвсеев, - глуховатым, но решительным голосом после минутной паузы
сказал Љарпенко, - бери винтовку - и на пост.
Ћвсеев круто повернулсЯ на полу.
- Ђ почему Я? •уже всех, что ли?
- Ѓез разговоров.
- „авай, давай, Ѓарчук, - заговорил ‘вист. - Ќе бойсЯ, каши не
прозеваешь. Ћставим, клЯнусь соленым огурцом с хвостом селедки.
Ћвсеев посидел еще, потом неторопливо застегнулсЯ и неохотно вышел,
сильнее, чем нужно, хлопнув дверью.
Љаша выдалась удивительно вкусной. ‘вист незаметно положил на дно
котелка вытащенное у Џшеничного сало, от чего все это несоленое месиво
получилось жирным и наваристым. …ли все вместе, из одного котелка, дружно
скребЯ по его бокам деревЯнными и алюминиевыми ложками, а ‘вист - даже
трофейной вилкой, скрепленной с черенком ложки. Љогда уже на дне осталось
немного, Љарпенко облизал ложку.
- •ватит. Ћстальное Ћвсееву и ”ишеру...
- Ќу, браток Њурло, как кашка? - хитровато подмигнув, спросил ‘вист.
- Ђ ничего. ‘ голодухи сама во рту тает, - довольно отозвалсЯ
Џшеничный. …го мордастое, толстогубое лицо стало лениво-сытым.
- ‡а это скажи спасибочко самому себе. ‘лавное у тебЯ было сальце.
Џшеничный удивленно захлопал глазами и тут же схватилсЯ за мешок.
- ‚орюга ты! - зло бросил он из темноты, щупаЯ свой набитый мешок. - ‡а
такие штучки тебе нужно морду бить, сволочь блатнаЯ.
- „лЯ твоего ж брюха, чудак-человек, - смеЯлсЯ ‘вист. - Ђ то б кокнули
тебЯ завтра голодного, и какой-нибудь ѓанс порезал бы твое сало тоненькими
ломтиками на свой бутерброд. Ђ так вот и жизнь повеселела, все равно как
сто грамм пропустил.
Џшеничный еще ворчал что-то в углу, а разморенный сытостью ‘вист сладко
растЯнулсЯ на полу, разбросав кривые ноги.
- Ќу вот и чудесно, - говорил он, поглаживаЯ живот. - „авно такого
удовольствиЯ не испытывал. ђазве только, когда из лагерЯ вышел.
- ‘лушай, ‘вист, а за что ты в лагерь попал? - спросил Љарпенко,
сворачиваЯ самокрутку. Ћн снова уселсЯ на топчане, тоже подобрел от тепла
и еды, стал по-домашнему простым, свойским, таким, как и все.
- Ђ, длиннаЯ историЯ. €сториЯ с географией. Ѓыло дело, да.
- —то, может, ни за что?
- Ќе скажу, - сразу став серьезным, ‘вист задумалсЯ. - Ѓыло за что.
Њогли б и больше припаЯть, отбрыкалсЯ двумЯ годами. Њогу рассказать, коль
интересует.
Ћн помолчал, глЯдЯ в закопченный потолок, прислушалсЯ к завыванию ветра
снаружи, потом вздохнул и пошуровал в печке. ’ам что-то треснуло,
выстрелило, Ярче загорелись дрова, осветив насупленного в углу Џшеничного
и любопытное курносое лицо ѓлечика.

- Ѓестолковый Я человек... вот. альной, безголовый... - говорил ‘вист.
- Ћдним словом, обормот. ’олько теперь понЯл. Љак говорЯт, не вши менЯ
заели, а молодость загубила. †ил в ‘аратове на Њонастырке. Љрасота
городок, скажу вам, первый сорт. ‘аратов... „а... - Ћн помолчал,
мечтательно вспоминаЯ что-то и все посматриваЯ в печку. - —етыре года уже
как не был, душа истосковалась. ’ак вот, училсЯ малость. “читьсЯ не любил.
„а и дисциплина хромала. Њать, бывало, ходит, ходит в школу по вызовам,
лупит менЯ, а толку как от козла молока... Ђ вообще-то била мало. Ѓольше
нужно было бить, может, и человек вышел бы, а так - осколок, подобие одно.
Џодрос, зашилсЯ в компанию - дружки-милушки, Ярина зеленаЯ. Ђ все же
хорошее было времЯ. ђаздолье, особенно летом. Њать на заводе - на
подшипниковом - работала, а Я - будто в раю. Ќа кладбище в войну играем -
да, там у нас —ернышевский, писатель, похоронен, - деловито сообщил ‘вист,
повернувшись к Љарпенко. - ЏамЯтник такой громадный, как шалаш. ’ак вот,
на кладбище, на ‹ысой горе, в соснЯке, а иной раз вырвемсЯ и на ‚олгу.
‚от, брат, счастье, Ярина зеленаЯ, сто чертей и бочка рому! Ќикто в тех
местах не видел ‚олги? Ќет? Ћ, у нас есть на что посмотреть! ирь,
простор, вода, солнце, небо, и, если б вы знали, ни в сказке сказать, ни
пером описать, райский уголок - ‡еленый остров посредине. ‘тЯнем
чью-нибудь лодку, переправимсЯ туда - и забав, игр на два днЯ. Њать ищет и
в милиции, и в колонии, и в тюрьме, а мы на острове кинжалы выстругаем и
разбойников изображаем...
‚итька вздохнул, запихнул в печку конец какой-то доски, озабоченно
пошуровал там щепкой.
- Џотом пошел работать, - продолжал он. - ‚начале ѓригорий ‘еменович,
сосед наш, менЯ к токарному делу определил. ђаботал на том же
подшипниковом, втулки делал. ‘перва ничего, а потом надоело, опротивело,
как горькаЯ редька. Љак говоритсЯ, послал бог работу, да отнЯл черт охоту.
“тром - втулки, вечером - втулки, вчера - втулки и завтра - втулки, зимой
и летом - одни втулки. “ж эти кольца да дырки ночью снитьсЯ стали -
отрава! ‘ тоски к водке потЯнуло. ‚ыпивал. Љак-то в пивной познакомилсЯ с
одним - ”роловым по фамилии. Ќе было печали, так черти накачали! ’ак хитро
ко мне подъехал, и так, и этак, смотрю - милый человек. € денег не жалеет.
Џили. ‹овко он мне житуху отравил, и не заметил, как окрутил дурнЯ. ’ы,
говорит, свой парень, зачем тебе мозоли натирать? •очешь, устрою,
работенка - лафа. € что ж? “строил продавцом в хлебный магазин. ђаботаю
месЯц, второй. Ќе скажу, чтоб очень нравилось. Џравда, сыт - тогда
голодновато было на ‚олге, - а так - почти как и на подшипниковом - нуднаЯ
работа, только и знай, режь килограммы. ЏЯть тонн сегоднЯ, пЯть тонн
завтра. Ќе смотри, что хлеб, а нарежешьсЯ за день, так хуже, чем на
заводе, устанешь. •отел Я уже драла дать, да однажды заЯвлЯетсЯ этот
”ролов, говорит, приходи в "Џоплавок", дело есть. Џрихожу. ‘идЯт в углу
под пальмой - ”ролов и еще один, дЯдей Ђгеем звали. —то, думаю, за дело?
‚ыпили, закусили - ничего не говорЯт, еще выпили, закусили - молчат. …ще и
еще. Ђ потом Ђгей и шепни: так и так, дескать, подбросим пару пудиков
сверх накладной - продашь? Џродам, говорю, не залежитсЯ: товар ходкий. "Ќу
вот и порЯдочек, парень свойский, и комар носа не подточит", - тешилсЯ
Ђгей, потираЯ руки. Ђ мне спьЯну и невдомек, что это - первый мой шаг к
черту в зубы. •орошо на душе, смелости хоть отбавлЯй, угодить хочетсЯ
людЯм - вот и согласилсЯ. Ќе знал того, Ярина зеленаЯ, что сегоднЯ - пару
пудов, а завтра - десЯток, а потом тоннами подбрасывать мне хлеб станут.
Џридет машина - начнут сгружать, этот Ђгей и еще один, смотрю - на весах
две тонны, а накладную дают на полторы. Ћстальное наше. „еньги все им
отдавал. Ђ они делили. ‘начала скребло у менЯ на душе, думаю, до добра не
доведет. Ќу, а потом деньги сбили с толку - повалили кучей. Ќе привык
столько иметь, не знал, что делать с ними. Ќе пропьешь: поллитровка шесть
рублей - и только.
- Ќу это ты врешь, - вставил Џшеничный. - ‘ деньгами еще ни у кого не
было заботы.
- Ќе было? - Язвительно переспросил ‘вист. - —то ты понимаешь, Њурло,
душа копеечнаЯ?..
- ‹адно, хватит вам. „авай дальше, - оборвал ссору Љарпенко.
- Ђга. Ќу тут разгорелась моЯ фантазиЯ, увлексЯ фотографией. Љупил
аппарат, всЯкие к нему штучки, начал изводить бумагу и пластинки. ‘нимал.
€ на ‚олге, и на ‡еленом острове, и в парке. ЌаловчилсЯ со временем -
ничего получалось. Џодумал было: а не поступить ли мне в фотоартель?
‘казал однажды ”ролову - тот только зубами заскрипел. Џопробуй, говорит.
’ак, живу дальше. Ќадоело фото, купил байдарку и вечером, и в выходные -
на ‚олгу. ‚от это дело Я любил. ‚идно, душа такаЯ: все простора просит.
”ролов с Ђгеем тоже иногда приходили, катал. Џотом продал байдарку, купил
моторку. ‘нова ‡еленый остров, только уже - не разбойники, а жулики, и не
игра, а на самом деле. Џьем, рыбу ловим. ’уда же один раз привезли они
‹ельку. „евка, брат, такаЯ, Ярина зеленаЯ, во! ‡акачаешьсЯ. ЋгневаЯ,
боеваЯ, веселаЯ. ‡ахмелела моЯ башка в один вечер - и водки не нужно.
Љупались, пили, и там в кустах изловчилсЯ Я, сгреб ее в охапку и
поцеловал. „умаю, в морду лЯпнет, а она - куда там - обхватила менЯ обеими
руками за шею, впилась в губы, и дух мне занЯло, будто в прорву ринулсЯ.
‡акрутила менЯ любовь с этой ‹елькой, места себе не найду. ѓоворю, давай
поженимсЯ, жить будем по чести, а она только смеетсЯ. •одит ко мне на
свиданиЯ, целуетсЯ, но все тайком, чтоб ”ролов не знал. —то ты, говорю,
маленькаЯ или он отец тебе, чего боишьсЯ? ЌельзЯ, говорит, чтобы знал, и
все. Ќе знаю, чем бы это кончилось, кабы однажды такаЯ историЯ не
приключилась. „оговорились встретитьсЯ - уже не помню, в какой праздник, -
прихожу, а она стоит у танцплощадки в парке рЯдом с этим самым ”роловым.
Џочувствовал Я недоброе, но подошел, а ”ролов берет менЯ вот так за локоть
и выводит в боковую аллейку. „умаю, что-то будет, а он мне говорит: оставь
‹ельку, не тронь - не твоЯ. ‡лость во мне взыграла. Ђ чьЯ, говорю, может,
твоЯ? ЊоЯ, говорит. Ђ глаза, как у зверЯ, рука в кармане что-то
нащупывает. Ќу, Я не обратил на это вниманиЯ, изловчилсЯ да как саданул
ему в скулу. Ќачалась драка, пырнул он менЯ финкарем в лопатку, но и Я
кулака отвесил. ‘бежались люди, закричала ‹елька, ну, нас и взЯли. Џривели
в отделение - протокол и так далее. ‘мотрю, этот, собака, чужую какую-то
фамилию называет, и документ у него соответствующий в кармане.
‚збунтовалась во мне кровь - ах ты, гад ползучий, думаю, снова кем-то
заслонитьсЯ хочешь! ‚еди, говорю конвоиру, к главному. Џозвали начальника,
взЯл Я и рассказал все: про хлеб, и про ЂгеЯ, и про наши шахер-махеры.
Ќичего не утаил - утаил только про ‹ельку. —увствовало мое сердце, что и
она не так себе, тоже в кодле, а назвать не мог. Ќе назвал...
‘вист почему-то умолк, задумалсЯ, заглЯдевшись на огонь. ‚округ, ожидаЯ
продолжениЯ, сидели товарищи. Љарпенко, подперев голову рукой, лежал на
топчане и тоже ждал. ‘вист молчал, поглаживаЯ горЯчие от огнЯ колени и,
видно, уже по-новому переживаЯ старую свою беду.
- Џосадили нас в ЉЏ‡, начали следствие. Љо мне неплохо относились все -
и милиционеры, и тюремщики, и следователи, а тут однажды замечаю: что-то
переменилось, подозрительно так посматривают и все стараютсЯ на слове
поймать. "‚ чем дело? - спрашиваю. - џ все вам выложил, по совести". -
"‚се ли? - говорит один черный такой, с виду кавказец. - Ђ почему про
‡лотникову молчишь?" - "Љакую ‡лотникову?" - "Џро ‹ельку", - отвечает и
так всматриваетсЯ, словно в душу хочет заглЯнуть. ЋказываетсЯ, этот гад
”ролов уже выдал ее. Ќу и вот, судили. –елую шайку. Љак глЯнул Я на суде,
так аж испугалсЯ. џрина зеленаЯ, оказываетсЯ, Я только кончик нитки им
дал, а весь клубок распутали без менЯ. —еловек двадцать разных ворюг. €
‹елька. ’Яжко мне было видеть ее там. ‡а себЯ не так обидно, как за нее. Ђ
она в глаза мне не глЯдит, не говорит. Ќеужто, думаю, менЯ доносчиком
считает? Њолчание ее душу мне выворачивает, хочетсЯ заговорить, а нельзЯ.
Ќу, дали кому сколько. ”ролову десЯть, ‹ельке - три, мне - пЯть. Џотом
поползла жизнь тюремнаЯ, лагернаЯ. ‚ ‘ибири лес валили. Џихта, ель. ‘нег
до пупа, сопки, мороз. „ым от костра даже теперь ночью чувствую - снитсЯ.
‚се, кажетсЯ, им провонЯло. ‚ывозили в распадок. Џайки хлеба, баланда,
нормы. ‹юд разный. Ћдни - ничего, душевные, другие - сволочи. Ћхрана тоже.
’рудно было. Џотом привык. ‘ зачетами отбыл два года. Ћтпустили. Људа
податьсЯ? ѓоворЯт бывалые: на запад не суйсЯ, теперь ты с блЯмбой на веки
вечные. ’ам ты - как волк в облаву. ‚се атукать будут - судимый! Ђйда на
восток. Џоверил, подалсЯ на восток. Ќа ‘ахалин прибилсЯ, повкалывал в
шахтах - не понравилось. ‚спомнил ‚олгу - пошел матросом на сейнер. Љрабов
в ’атарском проливе ловили, сельдей, в путину - лососей. ’руднаЯ житуха
морскаЯ, а привык - ничего. Њоре, оно притЯгивает - муштрует и не
отпускает, как капризнаЯ зазноба. ‚ременами, в шторм, припечет, свет белый
проклЯнешь, а когда стихнет, успокоитсЯ - лучшего и желать не надобно:
простор, ветер - милаЯ душа, Ярина зеленаЯ.
Ђ тут - война, - снова помолчав секунду, продолжал ‚итька. - „а, забыл
вам рассказать. Ѓыл еще в моей жизни человек, уважал Я его больше матери.
Ќе многих уважал, а его - от души. ‚ладимир Љузнецов. ‹етчик. Љапитан.
…ще, помню, Я мальцом по Њонастырке по садам лазал, а он приезжал в отпуск
- в серой гимнастерке, в желтых ремнЯх. ”уражка такаЯ золотаЯ с крабом. Ќо
особенно мне нравились его нагрудные значки. Џомню, "‚орошиловский
стрелок", Џ‚•Ћ, ѓ‘Ћ и парашютистский. ‹юбили мы, ребЯта, за ним бегать, и
он не сторонилсЯ, дружил с нами. Ћднажды Я записку от него €нке
ѓолощековой носил - была у нас такаЯ деваха. Ќу вот, а потом этот самый
‚ладимир исчез - ни слуху ни духу. Ћтец его, ѓригорий ‘еменович, тот
самый, что менЯ к токарному делу пристроил, ходил молчаливый, угрюмый,
мать все горевала, а где он - никто не знал. ’олько через год или два
объЯвилсЯ наш ‚ладимир ѓригорьевич. “же три шпалы в петлицах, вместо
значков - два ордена Љрасного ‡намени, только что-то со здоровьем у него
неладно стало. ђанен, оказываетсЯ, был. „умаете, где? ‚ €спании. ‘
франчуками дралсЯ за республику. Џотом он сам мне это по секрету
рассказывал. “волили его со службы из-за ранениЯ, и начал он чернеть от
какого-то горЯ, как котелок от сажи. ‘тал печальным, молчаливым - и все
один. Ђ увидит самолет над городом, так, поверите, прищуритсЯ, смотрит,
смотрит, смотрит... ’от уже за облака скроетсЯ или на посадку пойдет, а он
все стоит и всматриваетсЯ. Ђ на глазах слезы. ‚от горе было у человека!
Љогда Я спуталсЯ с этой чертовой фроловской компанией, он сразу заметил
неладное - конечно, по соседству долго не утаишь - и все говорил мне:
"Ѓрось ты, ‚итька, не тем занимаешьсЯ". ’олько Я не послушал. •отел и не
мог. Ќу, а любил Я его очень. € теперь сердце болит, что не послушалсЯ,
хоть, конечно, не знал он всего, мог только догадыватьсЯ... € вот получаю
на ‘ахалине письмецо из ‘аратова от племЯнницы, пишет - того взЯли, этого
призвали, а Љузнецова сын на второй день войны сам пошел. Ќе хотели брать
летчиком, потому что здоровье никудышное, так он в пехоту напросилсЯ. Ќу,
думаю, картина, Ярина зеленаЯ. € что за гады - фашисты, если уж такой
человек готов даже в пехоте с ними дратьсЯ? „умаю: все мои знакомые - на
фронте, один ‘вист в тылу. ’о сидел в тюрьме, а теперь в теплом местечке
пристроилсЯ, на рыбфлоте. Ќет, думаю, Я тоже человек, а не скотина. Џодал
заЯвление: давайте расчет. Ќе пускают. ѓоворит начальник кадров: "Ѓрось,
‘вистунов, - менЯ все ‘вистуновым звал - хорохоритьсЯ. ’ут ты за милую
душу до конца войны досидишь, на кой тебе лезть на рожон?" - "Ђх ты
прохвост, - говорю, - там люди жизни не щадЯт, а тут - сиди. Ќе в тюрьме
же Я, отсидел свое. „авай деньги". ‚ыбил у него косую и прикатил в Њоскву.
Џо старой привычке пошел к начальнику ЌЉ‚„. ’ак и так: бывший заключенный,
хочу на фронт. Џомогите. € помогли. „ал полковник бумажку, и менЯ - на
пополнение в стрелковую дивизию, а потом на фронт. Џод Џолоцком окружили.
…ле-еле с дружком одним, Ђлешей ѓореловым, ноги унесли. ‚от на вас
наткнулись. ‚зЯл ваш комбат. ђасспросил все - как и что, куда и откуда - и
взЯл...
‚ сторожке потемнело, под потолком клубилсЯ дым, в окна временами
прорывалсЯ ветер. Љарпенко курил, лежа на спине.
- „а, хлебнул ты, видно, горЯ, - задумчиво проговорил старшина. - ќто
не сладко - тюрьма. ’олько было за что: виноват, как ни крути.
‘вист даже зашевелилсЯ от этих слов, видно было, они больно отозвались
в его и без того изболевшейсЯ „уше.
- Ѓыло за что - это правда. „али пЯть - согласилсЯ. „али б десЯть - ни
слова б не сказал. ‚се б отбыл. ‡аслужил - получил по справедливости.
’олько, знаешь, не хочу, чтоб всю жизнь попрекали. —то было, то прошло и
быльем поросло. Ќужно, еще отсижу, стерплю, только без бирки, без Ярлыка -
человек Я ведь, Ярина зеленаЯ... € хоть балда безголоваЯ, дурак последний,
только, думаю, не хуже многих других - тихоньких, ровненьких... ‚от...
Љарпенко в ответ не сказал ничего. ‚се молчали, и слышно было, как
выл-завывал за окном неумолчный осенний ветер.

‚ыйдЯ из сторожки, Ћвсеев остановилсЯ и прислушалсЯ. Џосле света из
печки, пусть ничтожно малого, в этой кромешной тьме ни зги не было видно,
только по-прежнему монотонно шелестел дождь да судорожно выл ветер. Ѓойца
сразу охватила глухаЯ осеннЯЯ ночь, тело вздрогнуло от зЯбкой
промозглости, он поднЯл воротник, нерешительно ступив во тьму.
Џод ботинками чавкала грЯзь, однообразно стучал и стучал дождь по
намокшей спине, пилотке, и тЯжелое предчувствие все глубже и глубже
забиралось в душу бойца.
Ћдно из двух, думал Ћвсеев, или все они во главе со старшиной круглые
остолопы, или он сам нытик и трус. Ќо трусом он не признал бы себЯ ни за
что, потому что помнил в жизни моменты, когда Ђлик Ћвсеев решалсЯ на такие
поступки, на какие не всЯкий был способен. Џросто теперь он понимал то,
что не хотели или не могли понЯть ни старшина, ни ‘вист, ни ѓлечик, ни
”ишер, и это не на шутку беспокоило его. Ќу, конечно, их оставили в
заслоне не длЯ того, чтобы они, просидев спокойно сутки, могли затем
догнать батальон. …сли уж приказали держать эту дорогу, значит, именно
здесь подстерегает опасность, здесь ожидаетсЯ тот главный удар, от
которого хочет уйти полк. Ќо что они, шестеро, могут сделать против
фашистской оравы, когда с ней четвертый месЯц не справлЯетсЯ всЯ наша
армиЯ? Џервым же ударом их тут прихлопнут, как комара на лбу. Љто только
придумал такое пожертвование? џвный просчет, глупаЯ затеЯ, никудышнаЯ мера
- и только. Ђ этот твердолобый, недалекий Љарпенко уперсЯ как баран в
новые ворота, и знай себе заладил: приказано - выполнЯй.
Ћвсеев прошелсЯ по меже, далеко не отходЯ от сторожки, прислушалсЯ и,
не услышав ничего подозрительного, решил спрЯтатьсЯ под крышу. …сли там
прижатьсЯ к самой стене, можно хоть немного укрытьсЯ от дождЯ и
пронизывающего ветра. Ћкоченевшие руки сами ищут тепла за пазухой и в
карманах, из сторожки слышитсЯ разговор, о чем-то треплетсЯ ‘вист.
Љакой-то непонЯтный он человек, этот ‘вист. ’ак вроде и ничего -
сообразительный, ловкий и многое повидал, а никакого критического подхода
к обстоЯтельствам. “дивительно даже, как он, анархист и блатнЯк по натуре,
может так беспрекословно подчинЯтьсЯ воинской дисциплине? ‚начале, когда
он только поЯвилсЯ в их роте, Ћвсеев хотел даже подружитьсЯ с ним, потому
что никого подходЯщего больше тут не было - все какие-то неотесанные, с
которыми ни поговорить, ни поразмыслить. Ќо постепенно Ћвсеев убедилсЯ,
что этот ‘вист больше тЯнетсЯ к другим, любит держатьсЯ компании, и Ћвсеев
махнул рукой - черт с ним.
‚ полку Ћвсеев жил сам по себе. ќто было не очень весело; дело в том,
что ему казалось, будто он куда умнее и интеллектуальнее, чем все те, кто
в этой армейской жизни был рЯдом с ним. Њногих он презирал, на других,
таких, как ѓлечик, просто не обращал вниманиЯ.
Џостепенно привыкнув ко тьме, Ћвсеев стал различать тусклую линию
железной дороги, очертаниЯ столбиков на переезде, слышал, как печально
шумели молодые посадки у линии. Ќа горе, на дороге все было тихо. Ќемцы,
видно, не торопились или заночевали где-нибудь в такую непогодь, не то
быть бы беде. ’олько нет худа без добра. Ќочью они еще сумели бы
оторватьсЯ от врага, скрытьсЯ во тьме, отойти, а вот завтра врЯд ли.
‡автра всем им придетсЯ туго, возможно, они погибнут. ќто скорее всего. Ђ
погибать, прожив только двадцать лет, Ћвсеев совсем не хотел. ‚сЯ его
душа, каждаЯ клеточка тела гневно протестовали против гибели и жаждали
одного - жить. Љ дьЯволу эту войну, к дьЯволу муки и кровь, если человеку
нужно только одно - жить! ‘только услад в жизни - познанных и еще не
познанных, столько радости и счастьЯ, что погибать в самом ее начале -
преступление перед самим собой. ќтот твердолобый Љарпенко готов разбитьсЯ
в доску, чтобы только выполнить приказ. Ђ он, Ћвсеев, привык всегда все
взвешивать, анализировать, думать и находить лучшие длЯ себЯ варианты из
всей суммы возможных. ќту привычку он приобрел давно, еще в школе, когда
понЯл, что большего иногда можно достигнуть и малыми средствами. Ћн много
читал, училсЯ легко, среди учителей и товарищей слыл способным и развитым.
Ѓез особого труда давались ему гуманитарные предметы. Њатематику он тоже
знал, но она требовала усидчивости, настойчивости, въедливости до мелочей,
а это было не по душе "утонченной" натуре Ђлика. Ѓесконечные домашние
заданиЯ по алгебре, тригонометрии, физике бесили его тем, что "съедали"
все свободное времЯ, так необходимое длЯ спорта, удовольствий и забав. €
он договорилсЯ с одноклассником угайло, недалеким учеником-переростком,
который неплохо справлЯлсЯ с математикой и второгодничал в восьмом классе
из-за абсолютной неспособности к Языкам. угайло стал готовить за Ђлика
все домашние заданиЯ по математике, писал за него контрольные, одним
словом, облегчал все его математические обЯзанности. Ђлик помогал ему во
времЯ диктантов и сочинений, но делал это хитро, и если по математике
отметки у них были одинаковые, то по Языковым работам оценка у угайло
редко когда поднималась до 4. Ђлик нее был круглый отличник.
Ћтец его, военврач подполковник Ћвсеев, в дела юноши-сына почти не
вникал: у него было полно своих хлопот. ‡ато мать, уже немолодаЯ и очень
добраЯ женщина, обхаживала своего единственного за пЯтерых отцов и пЯтерых
матерей. ‘ детства она находила в Ђлике множество различных и необычайных
способностей. ‘тоило малышу, балуЯсь, тронуть клавиши пианино, как мать
тут же восторгалась и бежала к отцу, соседЯм, знакомым, говорила: "ќто же
чудо-ребенок, он уже взЯл аккорд! Ћ, он будет композитором". …сли Ђлик,
послюнив карандаш, выводил на бумаге какие-нибудь каракули, мать
подхватывала листок и бежала показывать другим. …сли он, случалось, обижал
малышей во дворе и на него жаловались соседки, она, закрыв двери,
одобрЯла: "Њолодчина, сынок. Ќе разрешай брать верх над собой".
Љогда Ђлик подрос, он пошел в музыкальную школу, неплохо проучилсЯ там
два года, но потом бросил. Њать очень переживала. “дивлЯлись
преподаватели, почему он, такой способный к музыке, вдруг потерЯл к ней
охоту. Ћвсеев никому ничего не объЯснЯл, но сам знал определенно, что
поступил правильно. "‹учше быть первым в ѓаллии, чем вторым в ђиме", -
вычитал некогда Ђлик и понЯл, что в музыкальной школе ему никогда не быть
первым. Џервой там была Ќина Њашкова, а на второе место длЯ себЯ Ђлик не
мог согласитьсЯ.
—ерез месЯц Ћвсеев записалсЯ в студию изобразительных искусств, купил
альбом, медовые акварельные краски и всю зиму писал натюрморты. Ђлику
казалось, что его рисунки не хуже работ других студийцев, но преподаватель
‹еонид …вгеньевич, старичок в поношенной толстовке, иногда, остановившись
у его мольберта, теребил узенькую бородку и непонЯтно почему спрашивал:
- ‚ам, Ћвсеев, спорт нравитсЯ?
- ЌравитсЯ, - быстро поворачиваЯсь к нему, говорил Ђлик, и учитель
согласно кивал головой.
- Џравильно, футбол, например, чудесное занЯтие длЯ юноши.
‘перва Ћвсеев не понимал, а потом догадалсЯ о смысле тех туманных
намеков и перестал посещать студию. Љак раз начиналась весна, пригревало
солнце, на детском стадионе до поздней ночи бухали мЯчи - и Ђлик Ћвсеев
отдалсЯ спорту.
Џосле нескольких тренировок его зачислили в юношескую футбольную
команду, котораЯ затем в городских соревнованиЯх занЯла первое место.
‘нимок команды-победительницы поместили в местной газете. Ђлик в решающем
матче забил два гола и почувствовал себЯ так, словно стал намного старше
своих шестнадцати лет. …го перестали интересовать одноклассники и даже
учителЯ, несмотрЯ на возросшее их уважение к юноше-спортсмену. Ћн замечал,
какими влюбленными глазами посматривали на него девчата и как товарищи
томились от зависти к его спортивным успехам. ‚се это приЯтно щекотало его
самолюбие, и Ђлик начинал уже думать, что нашел свою дорогу в жизни, как
вдруг в начале лета на их команду посыпалсЯ рЯд неудач. ’ри раза подрЯд на
ответственных соревнованиЯх они позорно проиграли. Ћднажды Ђлика вывели из
игры за грубость и в конце концов заменили другим.
„олго после этого Ћвсеев в одиночестве переживал свои жизненные
невзгоды, но мать утешала сына, доказываЯ, что он очень способный,
всесторонне одаренный, но немножко ленитсЯ, а если постараетсЯ, станет
просто гениальным. ќтот усвоенный с детства довод постепенно успокоил
Ђлика, наполнил его сердце презрением к другим и дал основание смотреть на
себЯ как на исключение. Ќо другие почему-то упрЯмо не хотели замечать
исключительности Ћвсеева и совсем не так, как того требовала его натура,
относились к молодому человеку. Ћсобенно Ярко это проЯвилось, когда Ђлик
приехал в ‹енинград и поступил в артиллерийское училище.
…ще занимаЯсь в десЯтом классе, Ђлик понЯл, что искусство, музыка,
живопись, а также спорт - не его стихиЯ, потому что там нужны фанатичнаЯ
самоотверженность, упорство и каторжный труд. Ђ все то, что достигаетсЯ
огромными усилиЯми, через трудности - Ћвсеев был уверен в этом, - не
приносит удовлетворениЯ: радость достигнутого омрачаетсЯ трудностью
достижениЯ. ‚оенное дело влекло его воображаемой романтикой жизни и
красотой формы. Ћн любил смотреть на строй красноармейцев во времЯ
парадов, ему нравилсЯ бравый вид молодых командиров в портупеЯх, с
планшетками и пистолетами на боку, он восхищалсЯ мощью боевых машин и
вычитанными из книг геройскими подвигами во времЯ войны. Ћтец не возражал
против новой склонности Ђлика, мать же, во всем угождаЯ сыну, отступила от
своих прежних намерений относительно его карьеры на поприще искусства, и
за год до войны Ћвсеев стал курсантом пехотного училища.
Ќо случилось так, что с первых же дней своей военной жизни курсант
Ћвсеев почувствовал разочарование. Љомандиром отделениЯ, в которое
зачислили Ћвсеева, назначили мешковатого тугодума ’одорова. ќтот
недалекий, по мнению Ђлика, человек совсем не хотел видеть, что Ћвсеев
умнее его и многих курсантов, более развитой и ловкий, куда лучше
воспитанный. Љстати, этого не хотели также замечать ни старшина, ни
командир взвода. …го школили так, как и всех. € когда он попыталсЯ
выделитьсЯ, показать свои знаниЯ и способности, доказать, что он стоит
большего, тогда его невзлюбили товарищи.
Џравда, те невзгоды быстро прошли. ‹етом, когда началась война, его в
числе большой группы курсантов отозвали из училища и с маршевой ротой
направили на фронт. Ћвсеев вначале даже обрадовалсЯ и, по пыльным дорогам
добираЯсь до передовой, был полон решимости совершить какой-нибудь
героический поступок: все хотелось показать, на что он способен. Ќо в
первом же бою его оглушило грохотом взрывов, ослепило страхом близкой
смерти, обожгло болью неудач. "Ќет, - сказал он себе. - ќто не длЯ менЯ".
„альше он только и думал о том, как бы уцелеть.
„о сих пор ему везло, но, кажетсЯ, пришел конец его удачам. Ћвсеев
очень беспокоилсЯ за завтрашний день, чувствовал, ныло его сердце - быть
беде, Я все думал: что предпринЯть, чтобы отвести от себЯ гибель?
‘тоЯ так под краешком крыши и отчаЯнно ища выхода из тупика, Ћвсеев не
заметил, как прекратилсЯ дождь. Ќаступила тишина. Џерестали стучать капли
по крыше, кажетсЯ, постепенно унималсЯ и ветер. Ќеизвестно, который был
час. Ћвсеев чувствовал слабость во всем теле и, сердито подумав о тех, что
остались в сторожке и не сменЯют его, рванул на себЯ дверь.

€з сторожки пахнуло теплом, дымом, кислыми испарениЯми от мокрых
солдатских шинелей. Ќе переступаЯ порога и держа дверь настежь раскрытой,
Ћвсеев спросил:
- Ќу что? ‚ы менЯ смените сегоднЯ?
- —то-то ты больно скоро, - отозвалсЯ с топчана Љарпенко. - …ще, верно,
и двух часов не прошло.
Ћн неторопливо вытащил из карманчика старые "кировские" часы на цепочке
и повернулсЯ к скупому свету из печки.
- „а пЯть часов! ‘коро рассвет. Ќу кто? ѓлечик, давай ты.
ѓлечик с готовностью вскочил с пола, но его опередил Џшеничный.
- Џостой. џ пойду. ѓлечик пусть отдохнет. Ћн копал много, так что...
Ќе ожидаЯ согласиЯ командира, боец запахнул шинель и полез в дверь.
Ћвсеев поставил в углу винтовку и стал устраиватьсЯ у печки.
- „ождь, кажетсЯ, утихает? - спросил Љарпенко.
- ‘тих, - ответил Ћвсеев, протЯнув к огню озЯбшие красные руки.
ђЯдом, разомлев от жары и поджав ноги, сидел ‘вист. Ћн все, видно, не
мог одолеть своего задумчиво-меланхолического настроениЯ и с тихой грустью
в светлых глазах, уставленных на горЯщие угольЯ, говорил:
- Џовидал Я людей и там, и тут, смерти насмотрелсЯ и думаю: эх,
человек, не знаешь ты, что тебе надобно. ‚ыкамариваешь, как малое дитЯ,
пока тебЯ жареный петух в зад не клюнет. Ђ клюнет, тогда враз ум поЯвитсЯ.
’огда докумекаешь, как жить надо. ќто Я о самом себе думаю. „опер вот,
Ярина зеленаЯ.
- Ћно так, - отозвалсЯ Љарпенко, вытЯгиваЯ ноги на топчане. - ’олько
пропади она пропадом, война эта. Њне она всю жизнь поломала. ’олько на
ноги поднЯлсЯ, на свою дорогу набрел, как тут трах-бах - понесло...
- ќто правда, - согласилсЯ ‘вист. - € когда уж мы его осилим, гада?
Џрет и прет, паразит окаЯнный!
- Ќичего, осилим. Љ Њоскве не допустим. ќто уж точно.
Ћвсеев, греЯ мокрые руки, неприветливо блеснул на старшину черными
холодными глазами.
- Ќу да. Њожно подумать, Њосква за “ралом.
- ‡а “ралом не за “ралом, а Њоскву не отдадим.
- ќто мы уже слышали, - хмыкнул Ћвсеев. - Ђ три месЯца отступаем...
- …рунда, - живо отозвалсЯ ‘вист. - Љутузов тоже отступал. ’ут план,
может, такой - как с французами. Ђ что? ‡аманить поглубже в леса, болота,
окружить и кокнуть к чертовой матери, чтоб ни одного не осталось.
Љарпенко курил, пускаЯ в потолок широкие кольца дыма, и о чем-то
сосредоточенно думал. Ћвсеев, отогревшись, стал доедать кашу. ‚итька
сгребал у печки последнее топливо, а ѓлечик, полный вниманиЯ на круглом
мальчишеском лице, оперсЯ на руку и слушал. „рова в печке догорали,
сверкала, переливалась жаром куча углей, тьма все плотнее окутывала
силуэты людей. ’ускло светились лишь их лица и руки.
- Ђх, гады, гады! —то сделали с ђоссией, - говорил ‘вист, подбираЯ во
тьме остатки топлива. - Ќу подожди, доберемсЯ - никому пощады не будет.
- ‡ачем так, - подумав, заметил Љарпенко. - ‚сех на одну мерку нельзЯ
мерить. …сть и среди немцев люди. Џодпольщики. Ћни свое дело делают.
- —то, может, пролетарскую революцию готовЯт? - невесело улыбнувшись,
съехидничал Ћвсеев. - џ слыхал, один политрук про революцию в ѓермании
агитацию разводил. ѓоворит, скоро немецкий пролетариат подниметсЯ против
ѓитлера.
- Ђ что? ‚озьмет и подниметсЯ. —то ты думаешь? Њы не знаем, а там,
возможно, дело делают. Ќе может того быть, чтоб все немецкие рабочие за
ѓитлера стоЯли.
- „а, жди, - буркнул Ћвсеев.
- ќх ты, умник, - разозлилсЯ Љарпенко. - —то-то, смотрю, все ты знаешь,
все понимаешь.
- € понимаю, а что ж!
- Џонимаешь! ‚от посмотрю завтра на тебЯ, умника.
Ћвсеев смолчал. ‘тало тихо. ѓлечик насупилсЯ. ‘вист рассудительно
говорил:
- ќто ничего, ничего. Џускай! ЏонЯтно, беда, да кто беды не бедовал.
•лебнуть доведетсЯ, но беда жить научит. ќх, Ярина зеленаЯ. - Ћн вдруг
переменил тон на свой обычный шутливо-разухабистый. - ‘лушайте анекдот на
закуску, да нужно кемарнуть часок.
Љарпенко улыбнулсЯ, поворачиваЯсь на бок. ѓлечик придвинулсЯ ближе к
печке. Ћвсеев пренебрежительно скривил губы.
- ’ак вот, про женское любопытство. Љто "против", кто "за"? €дет. Ќу
вот, Ярина зеленаЯ, слушайте. Ѓыл у одного человека знакомый. ‚стречаютсЯ
однажды: "Љак жизнь?" - "Ќичего". - "‘мотрю, что-то тощий ты больно,
еле-еле душа в теле. —то такое?" - "„а жена заела". - "ќк, а жена что,
тоже похудела?" - "ѓде тал: печь-баба". - "Ќу, Я помогу, отучу ее от
ссор". € вот ЯвлЯетсЯ как-то этот знакомый в выходной. ‘тук-стук.
"‡дравствуйте". - "‡аходите, милости просим". - "„а Я по делу, к хозЯину".
- "Ќу что ж". •озЯин притих, понЯтно, ведет гостЯ в комнату, дверь на
ключ. †ена нервничает: в чем дело? Ќу и к двери, понЯтно, глаз в дырочку -
что такое? Ђ знакомый бух перед хозЯином на колени. ‘лышит баба, умолЯет
простить. "Ќе могу, - говорит хозЯин, - сам знаешь, не могу". - "•ристом
прошу: прости, молодой был, бес попутал". - "Ќе проси, не в моих это
силах". € так с полчаса. Ќаконец вышли оба совершенно убитые. ‡накомый за
шапку да к двери, не попрощавшись. †ена к мужу: "—то такое?" - "Ќе могу,
говорит, дорогаЯ, не моЯ тайна". Ћна и так и этак; а он: "Ќе могу, и все,
не проси". †ена не спит ночами, перестала есть, все думает, гадает,
допытываетсЯ, просит раскрыть ей тайну. Ђ муж ни в какую. ‚о второй
выходной снова та же историЯ. Џриходит знакомый, запираютсЯ, и снова один
просит, а второй упорствует. †ена места себе не находит, сохнуть начала,
обед не варит. Ђ муж молчит - и все. ’ак трижды приходил этот человек и
все умолЯл простить его, а на четвертой неделе высохшую как щепка жену
отвезли в больницу.
- ‡дорово, - сказал Љарпенко. - Ќе очень смешно, но правильно. Ќу а
теперь на пару минут - молчок.
‡аскрипев топчаном, он повернулсЯ на другой бок и сразу затих. ‘идЯ
прислонилсЯ к теплой печке промокший Ћвсеев, на полу с головой укрылсЯ
шинелью ‘вист. ѓлечик подвинулсЯ ближе к печке и, обхватив колени руками,
печально смотрел на дотлевавший огонь.
Љогда совсем догорели дрова, еще долго Ярко краснели угли, по ним
кое-где пробегали синевато-прозрачные огоньки, но их становилось все
меньше. Џотом угольЯ стали покрыватьсЯ тоненькой пеленой пепла, и эта
пелена, будто живаЯ, шевелилась, дышала, расползалась по топке. ‚ груди
ѓлечика отчего-то все больнее сжималось сердце, полное давних горестных
терзаний.

‡а это страшное времЯ неизмеримых людских страданий ѓлечик уже порЯдком
огрубел душой и перестал замечать мелкие жизненные невзгоды. Ќе очень
допекали его марши и окопы, стужа, голод. Џривык он и к требовательности
командиров. ’олько одна всепоглощающаЯ боль, ни на минуту не утихаЯ, день
и ночь жила в его сознании.
Ћн был робким и молчаливым. Ќикто никогда не слышал от него ни одного
слова жалобы, так же как никому не открывал он своей души, не делилсЯ
затаенными страданиЯми, и, слушаЯ других, думал, что его горе - не горе.
Џравда, от этого было не легче, и сердце его тоскливо сжималось.
ќх, если бы можно было остановить времЯ, перекроить жизнь заново,
"собрать с дороги камни те, что губЯт силы молодые". Ќе поступил бы,
может, и он, ѓлечик, так опрометчиво, не обидел бы самого близкого
человека - родную мать. Ќо сделанного не исправишь. Ћттого так и болит
теперь его сердце.
ЃезмЯтежным и тихим было детство ‚асилЯ ѓлечика. Љирпичный завод на
окраине поселка, огромные старые карьеры, залитые широкими лужами
желтоватой воды, длинные сушильные навесы да множество кирпича - сырого,
подсохшего и обожженного. Ќа сыром можно было запросто написать свою
фамилию, нарисовать звездочку. Ћбожженный кирпич, жесткий и звонкий,
краснел как медь. ‚ карьерах поселковые сорванцы ловили весной
головастиков, баловались, купались, пропадали у воды спозаранку дотемна,
пока на обрыве не поЯвлЯлсЯ ‚асин отец и не разгонЯл их по домам.
Ћтец ‚асилЯ ѓлечика, конечно, имел самое непосредственное отношение к
заводу, работал обжигальщиком, считалсЯ чуть ли не полновластным хозЯином
длинной, как пещера, гофманской печи, котораЯ всегда полыхала жаром.
„обрЯк по натуре, он никогда не обижал ‚асю, в получку обычно приходил
слегка навеселе и приносил сыну игрушки и конфеты. Њать тогда хмурилась, и
маленький ‚асилек никак не мог понЯть, почему она сердитсЯ - ведь отец в
такие часы был еще ласковее и добрее, чем всегда. Ќу а когда мать
обижалась, ‚асилек не мог чувствовать себЯ счастливым, он тоже переживал и
тоже дулсЯ на отца, потому что очень любил мать. ‚сегда веселаЯ,
жизнерадостнаЯ, с приветливой, открытой улыбкой на спокойном красивом
лице, она была ровной со всеми, и, бывало, каждый при встрече с ней сразу
радостно и светло улыбалсЯ. Ћни очень счастливо жили тогда. ‚асилек училсЯ
в школе. •арактером он пошел в мать, был старательным, честным,
уважительным к старшим и до пЯтнадцати лет не знал, что такое настоЯщее
горе.
Ќо горе нагрЯнуло - неожиданное, обидно-нелепое и страшное. Ћднажды в
дождливый, как сегоднЯ, осенний вечер они все - отец, мать, ‚асилек и
трехлетнЯЯ Ќасточка - сидели за столом и слушали музыку. Ћтец не ловкими,
огрубевшими от работы пальцами вставлЯл в мембрану неделю назад купленного
патефона иголку и осторожно опускал ее на пластинку. Њать, облокотившись
на подоконник, казалось, всЯ ушла в музыку, - она была очень красива
тогда, какаЯ-то мечтательно-грустнаЯ и тихаЯ-тихаЯ. € вдруг снаружи
донессЯ дикий, нечеловеческий крик.
‚се вздрогнули, отец бросилсЯ к окну, затем к двери, ноги в сапоги и
как был - в одной рубахе, без шапки - выскочил на улицу. ‚асилек тоже
выбежал следом и сразу за углом, у забора, в свете фонарЯ увидел
незабываемо-ужасное. ‘ мокрого от дождЯ невысокого столба электросети
сползал вниз человек. ќто был их сосед ’рошкин. Ђ на земле, распластавшись
в грЯзи, неподвижно лежал отец. ‚асилек бросилсЯ к нему, закричал.
‚ыскочила мать, сбежались люди. Ќо уже ничего нельзЯ было сделать - отца
убило током.
‚ тот вечер кончилось ‚асильково счастливое детство. Ћтца похоронили.
Њать почернела от горЯ и слез. ‚асилек тоже плакал, но тайком от всех:
неожиданно он почувствовал себЯ самым сильным в осиротевшей семье и
сдерживалсЯ как мог. †ить стало трудно, томительно-скучно и одиноко. Ћн
тогда окончил семилетку, но мать хотела, чтобы сын училсЯ дальше, и сама
пошла на завод формовать черепицу. ‡арабатывала она немного, денег на все
не хватало, они берегли каждую копейку и кое-как сводили концы с концами.
‚асилек старалсЯ помогать матери - собирал металлолом, ремонтировал
вагонетки, грузил на машины кирпич. Њать постепенно оправлЯлась от горЯ,
успокаивалась и иногда, положив спать Ќасточку, садилась у окна, говорила:
"Ќичего, не горюй, сынок, как-нибудь проживем. ‚се ж нас двое,
работников". ЏолнаЯ нежности, она гладила его по коротко остриженным
вихрам, а ‚асильку было очень не по себе от этой ее ласки, и он стыдливо
уклонЯлсЯ. Ќо в такие минуты мальчик готов был на любые невзгоды, лишь бы
облегчить жизнь матери. Џосле смерти отца он стал любить ее вдвое сильней.
Њать неожиданно повеселела.
Љак-то в погожий выходной день она обула свои белые, купленные еще
отцом туфли, взЯла маленькую сумочку и пошла, наказав ‚асильку
присматривать за Ќасточкой и никуда не отлучатьсЯ из дому. ‚ернулась она
под вечер, веселаЯ, быстраЯ, по-прежнему красиваЯ и ласковаЯ. Ћна долго и
радостно играла с Ќасточкой, гладила по голове ‚асилька, но в душе сына
вдруг возникла к ней непонЯтнаЯ, ничем не объЯснимаЯ враждебность. Џравда,
он тогда ничего не сказал ей, а, тихонько выйдЯ из дому, направилсЯ к
карьеру и до сумерек просидел на обрыве.
—ерез несколько дней обида улеглась; мать, веселаЯ и добраЯ, как
всегда, много работала, вечером приходила усталаЯ и успокоеннаЯ. Ќо
однажды в какой-то праздник она поднЯлась очень рано, сбегала в магазин,
тщательно убрала в комнате, приготовила посуду и сказала ‚асильку, что он,
если хочет, может погулЯть, потому что к ним придет гость. ‚асилек сразу
насторожилсЯ, насупилсЯ, гулЯть не пошел, а залез на крышу сараЯ и стал
высматривать гостЯ. €м оказалсЯ Љузьмиченков - бухгалтер завода, уже не
молодой человек, который всегда ездил на велосипеде с пристегнутым к раме
портфелем. ‚асилек убежал на карьер и до полуночи не возвращалсЯ домой.
Ђ мать в тот вечер долго не ложилась спать: все ждала сына. Ћна,
конечно, сразу почувствовала его отчужденность и вздохнула, когда он,
придЯ, молча завалилсЯ на кровать, потом всплакнула и сказала, что он еще
мал и не понимает всего, что нужно было б понЯть. ЉакаЯ-то жалость к
матери на мгновение шевельнулась в его душе, но понЯть мать окончательно
он действительно не мог, а главное - не хотел.
—то-то в нем ожесточилось, он утратил свою прежнюю искренность, избегал
оставатьсЯ с ней наедине. € когда год назад мать привела в дом
Љузьмиченкова и сказала, что он теперь будет их отцом, ‚асилек понЯл: тут
ему оставатьсЯ нельзЯ.
„ва днЯ спустЯ он взЯл новую рубаху, зимнюю отцовскую шапку, три
червонца полученных накануне денег и отправилсЯ на станцию. ’ам сел в
пригородный поезд и приехал в ‚итебск. ‚ его кармане лежала потрепаннаЯ
газета с объЯвлением о приеме учащихсЯ в школу ”‡Ћ. ’ак ‚асиль ѓлечик
перешел на свой хлеб.
„ома он не сказал никому, куда поехал, за что и на кого обиделсЯ. Њать,
видно, немало пережила, пока отыскала его в ‚итебске, приехала, просила
вернутьсЯ, а главное - не обижатьсЯ, но он молчал, ни слова не сказал ей
при встрече, не отвечал на письма. ‚ начале войны он узнал, что
Љузьмиченков пошел в армию, а мать с Ќасточкой остались одни. € парень
тогда заколебалсЯ. Ћн знал, что перед той бедой, котораЯ неудержимо
катилась на восток, ему надо быть ближе к матери, но прежнЯЯ обида нет-нет
да и давала еще о себе знать.
Џока он взвешивал и раздумывал, немцы подошли к ‚итебску, и нужно было
спасатьсЯ самому. ‚асилек прицепилсЯ на станции к заднему вагону
последнего поезда и, где пешком по шпалам, а где в эшелонах, добралсЯ до
‘моленска. ‚идно, в огромном людском горе растворилась и его обида.
Ћсталось только болезненное сознание своей так поздно понЯтой
несправедливости к матери...
ѓлухаЯ тьма наконец целиком завладела сторожкой; потухли последние
искорки в печке. ‘тало холоднее. „ружно посапывали красноармейцы,
похрапывал старшина, а ѓлечик широко открытыми глазами смотрел во тьму.
‡автра может настигнуть его беда, он может погибнуть. ќто будет его первый
бой с ненавистным врагом. Ќо не страх смерти, не жалость к себе терзали
парнЯ в эти последние минуты покоЯ.
- Њама, дорогаЯ моЯ мамулЯ, - беззвучно шептал во тьме ѓлечик, -
простишь ли ты когда-нибудь мое непослушание, мои глупые выходки? Џочему Я
был тогда таким дурнем, зачем оставил тебЯ - родную, единственную мою? Љак
ты теперь там, во вражьем плену, одна? —то сделают с тобой кровавые
изверги и кто заступитсЯ за тебЯ?..

’ем временем старшине Љарпенко снилсЯ несуразный, тЯгостный сон.
—удилось ему, будто вот в этой сторожке у печки, на том месте, где
разлегсЯ ‚итька ‘вист, сидит его, ѓригориЯ Љарпенко, отец. ‘трогий,
озабоченный, сгорбленный от нелегкой житухи старик закручивает
взлохмаченный седой ус, хрипловатым голосом говорит: "‚от что, сыны. Љак
себе хотите, а надел больше делать не будем. Џока Я жив - не дам.
„оделились - с сохой повернутьсЯ негде. ‹Яксей пусть живет, остальные геть
в свет - своего хлеба искать".
€ тут видит Љарпенко: из тьмы выступают его братьЯ - старший Ђлексей,
хромой –ипрон, сварливый Ќикита, а с другой стороны он, младший, ѓришка.
Љак и тогда, лет пЯтнадцать назад, злой, горластый Ќикита в ответ на
отцовские слова сорвал с головы замусоленную от пота шапку и, ударив ею об
землю, закричал: "Ђга! ‹юбимчику, старшенькому, черт его дери! Ђ мы что?
Људа мне четверых босЯков девать? Људа? ѓовори, отец!" - бил себЯ кулаком
в расхристанную грудь Ќикита.
ЃратьЯ загудели, задвигались, недовольные отцом, вытЯнули жилистые руки
и стали наступать на него, готовые растерзать сгорбленную фигуру у печки.
Ќо отец сидел спокойный, строгий, лишенный всЯкого страха, словно
чувствовал в себе какую-то магическую силу, способную защитить его. Ђ он,
ѓришка, испугалсЯ и, бросившись к старику, заслонил его.
’огда братьЯ замахали длинными, как поломанный шлагбаум, руками,
растопырили над ним костлЯвые, с отросшими ногтЯми пальцы, жадно
потЯнулись к его шее.
"Ђга, - шипел из тьмы голос Ќикиты. - •орошо тебе: ты в армию пойдешь,
до командира дослужишьсЯ, жалованье получишь, а мы что? —то мы-ы-ы?"
€ вот костлЯвые пальцы брата ухватили ѓришку за горло, сжали, он стал
задыхатьсЯ, но отбивалсЯ как мог. Ђ отец все сидел у печки и, наблюдаЯ за
дракой, противно хихикал: "Ђга, ага! ‚от так его, так-так, так..."
ѓригорий изо всех сил рванулсЯ, выскользнул из сжавших его мертвой
хваткой объЯтий и бросилсЯ прочь.
Џотом что-то переменилось во сне, и он лежал уже за станковым пулеметом
под огромным заснеженным валуном, на берегу того безымЯнного озера в
”инлЯндии, где совершил свой первый воинский подвиг. ‡а вторым таким же
камнем притаилсЯ с "ручником" взводный - лейтенант •иль. Ѓольше из их роты
не осталось никого, и они третьи сутки из двух пулеметов отбивались от
финнов. ’олько теперь, во сне, на них почему-то наступали не лыжники
особого батальона "‘уоми", а немецкие эсэсовцы. Ћни ровной густой цепью
бежали по заснеженному льду озера. Љарпенко стрелЯл и стрелЯл, но его пули
где-то пропадали, не причинЯЯ врагу никакого вреда. Ћн спохватилсЯ, что не
поставил на планке прицел, и тогда оказалось, что нет и самой планки, что
ее срезало осколком, а пули из перегретого ствола падали на снег прЯмо
перед самой его позицией. “жаснувшись от мысли, что может попасть в плен,
Љарпенко схватил в обе руки по "лимонке" - они были последними - и с
криком: "‡а ђодину!" - замахнулсЯ на врагов. € в этот момент послышалсЯ
сзади хорошо знакомый ему простуженный голос командира батальона, который
вчера оставил их здесь, на этом переезде: "’ак их, так их, Љарпенко!.."
“дивленный старшина повернулсЯ на этот голос и почему-то увидел
Ћвсеева, который спокойно выскребал из котелка остатки каши, сваренной
‘вистом, и говорил: "’ы чудак, командир. ‡ачем так артачишьсЯ? „авай лучше
есть кашку с котлетами. Ќе видишь разве - это же наши".
…ще больше недоумеваЯ, Љарпенко всмотрелсЯ в цепь на льду и понЯл, что
это действительно шли наши, красноармейцы в буденовках, а Ћвсеев,
облизываЯ ложку, продолжал: "Ќу вот, командир, теперь у тебЯ медальку и
отберут. Џочему в своих стрелЯл?"
€змученный ужасами, старшина с опаской глЯнул на свою грудь, где рЯдом
со значком "Ћтличник ђЉЉЂ" висела медаль "‡а боевые заслуги", и вдруг
почувствовал там чью-то руку, ласково гладившую его. Ћн приподнЯл голову:
рЯдом стоЯла ЉатЯ - Љатерина ‘еменовна, его молодаЯ жена, котораЯ
неизвестно как очутилась тут. Ћна гладила его грудь, отчаЯнно цеплЯЯсь за
шею, и плакала, плакала, как в тот день, когда провожала его в военкомат -
на вторую, куда более страшную, войну.
"’ак смотри ж, - говорил Љарпенко, большими рунами обнимаЯ худые острые
Љатины плечи. - ђодитсЯ, береги его..."
"Ћй, родненький, никогда он длЯ тебЯ уже не родитсЯ, - запрокинув
голову; сквозь слезы причитала жена. - Џогибнешь ты, пропадешь, любимый,
хороший мой!.."
ќто было невыносимо. Ћхваченный страхом, Љарпенко напрЯгсЯ, чтобы
освободитьсЯ от него, и проснулсЯ.
‚ сторожке царила слепаЯ тьма. Њерно посапывал на полу ‘вист, где-то
ровно и сдержанно дышал Ћвсеев. Љарпенко спустил с топчана ноги. ’ело его
застыло от холода, который уже успел забратьсЯ в это дырЯвое помещение, и
старшина зЯбко закуталсЯ в шинель. Ћн пощупал карманы, вытЯнул кисет,
свернул цигарку. ‡ажигалка почему-то не загоралась, только высекала
маленькие синеватые искорки, которые тут же и гасли. Љарпенко сунул ее
обратно в карман и осторожно, стараЯсь не наступить на кого-нибудь,
пробралсЯ к печке. Џод пеплом еще кое-где тлели угольки. ‘таршина достал
один и, взЯв его пальцами, прикурил. Ѓумажный кончик цигарки вспыхнул
Ярким испуганным пламенем, осветив на мгновение сонное, нахмуренное лицо
старшины, сверкнул в настороженных глазах лежавшего у печки ѓлечика.
‘таршина бросил уголь в печку, затЯнулсЯ и снова пошел к топчану.
- ’ы почему не спишь? - спросил он из темноты ѓлечика.
- ’ак, не спитсЯ.
- Ђ ну ложись! ‡автра врЯд ли удастсЯ, - заметил он, а сам, весь во
власти только что приснившегосЯ, отмахнулсЯ мысленно: "…рунда! Ќаплелось
всЯкое..."
Ћн снова улегсЯ на топчане, курил и думал о том, что навеЯл ему этот
нелепый кошмарный сон...
„а, нелегко сложилась жизнь крестьЯнского сына Љарпенко. Ћтслужив
срочную помощником командира взвода, он осталсЯ в армии и лет десЯть еще
тЯнул лЯмку старшины роты. ЃеспокойнаЯ это служба, кто знает - не
позавидует старшинскому хлебу. Ќо ѓригорий привык, втЯнулсЯ в бесконечные
казарменные хлопоты. „а и вынужден был привыкнуть, потому что возвращатьсЯ
домой, на Ћрловщину, не выпадало: в отцовской хате жил со своей
многодетной семьей Ђлексей, все остальные братьЯ разбрелись по свету.
Џравда, потом организовалсЯ колхоз, но он на первых порах крестьЯнам
ничего не давал. Љаждый пробивалсЯ как мог. Џостепенно жизнь налаживалась
и в деревне, и в городе. Ќо внезапно началась финскаЯ война. ’ут Љарпенко
довелось хлебнуть горЯ. ’Яжелое ранение надолго вывело его из строЯ, потом
он получил боевую медаль и наконец осуществил свою давнюю мечту - уволилсЯ
в запас. Љак участника войны и награжденного, его назначили заместителем
директора льнозавода, дали хорошую квартиру во второй половине поповского
дома, где была заводскаЯ контора, и Љарпенко вскоре женилсЯ на Љате,
молоденькой учительнице местной начальной школы.
‡аводские дела его увлекли. Џо старой армейской привычке он не жалел ни
сил, ни времени, вместе с директором, одноруким красным партизаном орцем,
сделал этот завод одним из лучших в районе. Ћн сдержанно, по-своему, без
особой ласки, но крепко любил свою Љатю и с необычной, никогда прежде не
испытанной нежностью ждал поЯвлениЯ малыша.
€ тут снова война.
’Яжело и неудачно началась она. Љаждый день погибали люди. Ќо Љарпенко
на фронте все же везло. €х дивизию летом разгромили под ‹епелем, однако
остатки полка, в котором служил старшина, как-то выбрались из окружениЯ,
вынесли оружие и знамЯ. Џравда, погибли в боЯх три командира его роты,
сменилось несколько комбатов, уже совсем мало осталось тех, кто выдержал
первый бой, а Љарпенко по-прежнему был невредим. Ќаконец он уже привык к
мысли о своей неуЯзвимости, больше заботилсЯ о других и почти не
тревожилсЯ о себе. ‘лучалось, он ненадолго оставалсЯ командиром батальона,
дольше - командиром роты. Ќемцы наседали крепко, но обычно выходило так,
что и Љарпенко, наловчившись, давал им хорошей сдачи. Ћн не терЯлсЯ сам,
внимательно следил за боем, не давал спуска трусам. Ѓойцы немного
обижались на него за излишнюю строгость, но в боЯх по-настоЯщему ценили
крикливого командира...
Љарпенко докурил цигарку, полежал еще. ‘он больше не шел. ‚ сторожке
по-прежнему было темно, но чуткий ко времени старшина догадывалсЯ, что
скоро утро. Ћн снова поднЯлсЯ, плотней запахнул шинель и, переступив через
‘виста, открыл дверь.
Њедленно светало. ’ьма постепенно редела, отползала от переезда, уже
проглЯнула из мрака железнодорожнаЯ насыпь и дорога с блестЯщей лужей
посредине. —ерной расплывчатой полосой вдоль дороги тЯнулись посадки.
‚етер стих, потеплело, с лощины через пути ползли серые космы тумана.
‘таршина осмотрелсЯ, ища часового Џшеничного, но того нигде не было. Ћн
обошел сторожку, заглЯнул в траншею, позвал. "“дивительно, - подумал
Љарпенко, - неужто задремал?" Ћн еще осмотрелсЯ, потом зло выругалсЯ.
‚ этот момент на дороге за березами чуткую предрассветную тишину
прорезала гулкаЯ пулеметнаЯ очередь...

‡а несколько часов до того, оставшись один в поле, ”ишер встревоженно
слушал дальнюю стрельбу за лесом, смотрел на мигающие сполохи ракет и
думал, что их дела здесь, видно, плохи. …сли немцы уже зашли с тыла,
удержать эту дорогу будет невозможно. ’еперь, наверно, в тыл вышла лишь
небольшаЯ группа фашистов, но их основные силы не минут этого единственно
пригодного длЯ машин пути. Љогда они хлынут? Љакие это будут силы? “дастсЯ
ли им, шестерым, удержать переезд на сутки? ќтого ”ишер не знал, и именно
это не давало ему покоЯ.
Љогда стрельба за лесом утихла, ”ишер все же стрЯхнул с себЯ тревожную
задумчивость и взЯл лопатку. “же совсем стемнело: небо, поле, дорогу с
березами заволокло туманной мглою, еще немного видна была стернЯ у ног и в
ней - неровнаЯ полоска определенного старшиной контура окопа. ”ишер взЯлсЯ
копать, азартно, но беспорЯдочно, неумело разгребаЯ в стороны мЯгкую от
влаги почву со стерней. ‚скоре образовалась Ямка, похожаЯ на воронку.
„альше землЯ стала тверже и не хотела поддаватьсЯ. Ѓоец устал, расстегнул
ремень, снЯл противогазную сумку, немного постоЯл, хотЯ и не отдохнул, но
дальше стал работать спокойнее.
Ћт однообразного труда и монотонной ветреной тиши к ”ишеру пришла
привычнаЯ потребность рассуждать, добиратьсЯ до скрытого смысла
разнообразных Явлений и обстоЯтельств его военной судьбы.
‘ложное и противоречивое чувство вызывал в нем Љарпенко. ”ишер не любил
этого человека. …го угнетали неизменнаЯ требовательность старшины, злые
окрики, черствость его солдатской натуры. —асто, когда старшина
бесцеремонно, грубо за какие-нибудь мелочи кричал на бойцов, ”ишеру
хотелось возмутитьсЯ, дать ему отпор, потребовать доброжелательного,
ровного отношениЯ к людЯм. •отелось, но ни ”ишер, ни кто другой из тех,
кто тоже про себЯ возмущалсЯ его наскоками, не решались сделать этого.
‘амоуверенность старшины обезоруживала, парализовывала волю, и ”ишер
временами чувствовал, что он просто побаиваетсЯ взводного. Љарпенко же, по
всему было видно, не любил "интеллигентов-умников" и, как натура
элементарно простаЯ, не умел скрывать своего к ним отношениЯ. ”ишер
временами презирал старшину, временами ненавидел, но стоило тому хоть на
минуту просто, по-человечески подойти к нему, стать Љарпенко-товарищем,
как ”ишер уже забывал о своей неприЯзни и готов был простить все свои
прежние обиды.
‚от и теперь, после короткой стычки на переезде, стычки, во времЯ
которой, накопившись, взорвалось наконец давнее возмущение ”ишера, стоило
Љарпенко заговорить с бойцом просто и уважительно, как тот сразу обмЯк. €
хоть ему было очень не по себе тут, в этом холодном, продутом всеми
ветрами поле (и одиноко, и боЯзно, и горели ладони от свежих мозолей, и
где-то точила маленькаЯ обида - почему на такое дело назначили его, а не
другого), он молчаливо терпел. ‡нал: это нужно полку, батальону, им,
шестерым, на переезде, и еще в каком-то уголке души тлело затаенное
желание - угодить командиру.
Ђ угодить было трудно. —ем глубже он зарывалсЯ и землю, тем неудобнее
становилось копать в тесноте узкой Ячейки - ни согнутьсЯ как следует, ни
выбросить полную лопатку - она тыкалась о стены и рассыпала землю. ”ишер
все чаще вынужден был выпрЯмлЯтьсЯ и, тЯжело дыша, вслушиватьсЯ в ночь.
Ќо тогда сразу становилось холодно на ветру, порывы которого делались
все неистовее, наполнЯЯ ночь шелестом берез у дороги, шорохом стерни и еще
какими-то неЯсными звуками. ‘тал накрапывать дождь.
“же можно было с грехом пополам укрытьсЯ в окопчике-Ямке, отрытом
”ишером. Ќо старшина приказал окопатьсЯ как следует, и боец, отдохнув, все
сгибалсЯ и сгибалсЯ в черной тесноте убежища.
“дивительно, думал ”ишер, как это получаетсЯ, что он, молодой,
способный, как раньше утверждали многие, ученый, знаток многочисленных
человеческих истин, хотЯ втайне, но все ж таки не прочь угодить какому-то
малограмотному солдафону. Ќеужели все дело в грубой силе или в тех
дисциплинарных правах, какие дает командиру устав, а может, в нагловатой
самоуверенности этого человека? Ћднако, поразмыслив, ”ишер пришел к иному
выводу. Ћн подсознательно почувствовал, что Љарпенко имеет свои настоЯщие
преимущества перед ним, свою потенциальную силу, на которую опираетсЯ и
он, боец ”ишер. Ќо в чем была та сила, он понЯть не мог. Ќе мог же он
допустить, что старшина умнее его или лучше разбираетсЯ в военных
обстоЯтельствах, от которых ежечасно зависела их судьба. ”ишер хоть и не
был кадровым военным, но за времЯ своей фронтовой жизни научилсЯ понимать
обстановку, как он думал, не хуже Љарпенко.
„ождь все настойчивей стучал по спине, пилотке. Џо лицу стекали
студеные капли. Џромокла повЯзка на шее. ”ишер выпрЯмилсЯ, вытер горЯчей
ладонью мокрые колючие щеки и жалобно посмотрел в небо, словно там можно
было что-либо увидеть. ‡атем он измерил глубину - бруствер еще не достигал
и груди, но уже покрылсЯ грЯзью. ‚ грЯзи выпачкались мокрые полы шинели,
руки, пудовые комьЯ прилипли к ботинкам. Ќигде в эту ночь не было спасениЯ
от холодной противной сырости, котораЯ наполнЯла собой все окрест.
”ишер минуту постоЯл, отдышалсЯ и решил, что копать уже хватит. Ќе
вылезаЯ из окопчика, он кое-как разровнЯл на бруствере землю, взЯл
лежавшую в стороне винтовку, поднЯл воротник шинели и скорчилсЯ на дне
укрытиЯ.
ЌепреодолимаЯ, страшнаЯ усталость охватила его. ‘ама собой склонилась
голова - сильно захотелось спать. Ќо спать ему было нельзЯ. “сталое,
разомлевшее тело очень скоро охватил озноб. •олод с каждой минутой все
дальше за ворот запускал свою ледЯную руку, заставлЯл бойца сжиматьсЯ в
комок и мелко дрожать. „ождь становилсЯ гуще. ‘овсем вымокла пилотка;
зЯбла на ветру недавно остриженнаЯ голова. ‘омкнув руки в рукавах, ”ишер
дрожал, поводил плечами, топал ногами, стараЯсь как-нибудь облегчить
страданиЯ. Ќо согретьсЯ было невозможно.
€ постепенно, видимо, уже свыкнувшись с безвыходностью или, может,
отупев от холода, он смирилсЯ со своим положением, и, хоть замерзал еще
больше, им завладели новые чувства и мысли.
‚от уже несколько дней в привычные горестные восприЯтиЯ его - чувства
безысходности и боли за неудачи войны, отступление - как-то постепенно
входило подсознательное недовольство собой, неЯсное ощущение какой-то
своей вины. Ќо хорошенько разобратьсЯ в этом все было некогда - то
бомбежки, то марши, короткие схватки на случайных рубежах и снова
отступление. Ћн боЯлсЯ признатьсЯ самому себе, но, кажетсЯ, где-то в
глубине души надломились несокрушимые до сих пор устои его бытиЯ, устои,
которые с детства усвоил себе Ѓорис ”ишер и на которых строил всю свою
жизнь.
Ћн был не так уж молод - недавно разменЯл четвертый десЯток, но за все
прожитые годы ни разу в нем не поЯвилось и тени сомнениЯ в извечной силе
прекрасного. ‚се самое лучшее, самое вечное и мудрое видел он в высочайшем
проЯвлении человеческого духа - в искусстве.
Ћн рос в ‹енинграде. “ его отца, доктора ”ишера, была ценнейшаЯ
библиотечка монографий о великих художниках, и первые рисунки, захватившие
мальчика, оказались репродукциЯми из альбомов живописи и скульптуры. Ѓорис
рос тихим не по летам, болезненным мальчиком, неохотно и редко спускалсЯ в
тесный, захламленный двор, в котором всегда было студено и сыро, и часто
подолгу рассматривал рисунки в отцовских книгах.
Џотом он сам с трепетным волнением в сердце взЯлсЯ за кисть и краски,
рисовал то, что видел из окна квартиры: дома, улицу, лошадей, собак.
‚зрослые хвалили, а мальчику хотелось плакать от обиды, что все, такое
красивое в представлении, так плохо выходило на бумаге. Ќаперекор людским
убеждениЯм о его одаренности, Ѓорис знал, что художник из него не
получитсЯ. Ќо окончательно он убедилсЯ в этом, вероЯтно, тогда, когда всЯ
душа его без остатка оказалась в плену у искусства, и юноша уже не мог
мыслить и существовать без него. ЌепонЯтной болью очарованиЯ душили его
слезы перед босыми ногами "Ѓлудного сына", истошный крик гнева и ужаса
всегда рвалсЯ из груди перед катастрофой Џомпеи, ему хотелось молитьсЯ на
"„жоконду", бесконечно рассматривать необычные лица, позы, одежду
знаменитого ивановского "џвлениЯ •риста народу", стыдливаЯ радость жизни
охватывала его у полотен ђубенса.
€ он, не став художником, все же свЯзал свою жизнь с искусством.
“чилсЯ, читал, думал, исследовал сам и в двадцать пЯть лет защитил
диссертацию на звание кандидата искусствоведениЯ. Ѓлиже всех ему в эту
пору стал €ванов с его бескорыстной самоотверженной душой, сгоревшей в
многолетних поисках высшего смысла жизни, с его фанатичной приверженностью
к мудрости и правде. ”ишер преклонЯлсЯ перед его "џвлением...", любовалсЯ
воздушной тонкостью его итальЯнских пейзажей, но особенно поразили эскизы
художника. Ћн нашел в них €ванова - чудесного графика, и €ванова -
философа, неутомимого искателЯ вечного. …го "‚ирсавиЯ" казалась ”ишеру не
оцененным по справедливости гимном жизни, зенитом акварельного мастерства,
шедевром гениЯ, который творил, не подозреваЯ о величии своего творениЯ.
€скусство навсегда очаровало ”ишера, наполнило его непреодолимой жаждой
прекрасного. Џосле диссертации он несколько лет исследовал итальЯнское
‚озрождение, написал монографию о Њикеланджело. Ѓезмерное величие
захватывающего и высокого открывалось ему в каждом из великих деЯтелей
прошлого, и он очень жалел, что так быстро идет времЯ и так коротка
человеческаЯ жизнь. Ћн не очень интересовалсЯ политикой, той беспокойной,
хлопотливой жизнью, что бурлила, плыла, обгонЯла его. “ченого мало
заботили дела и планы действительности: с детства он обособилсЯ от всего,
что не составлЯло чарующих интересов искусства. Џо этой, вероЯтно, причине
он не понимал и не очень интересовалсЯ братом - инженером-конструктором
самолетостроениЯ. …ще с юношеских лет они как-то взаимно отдалились,
встречались редко и по духу были чужими друг другу. Џоследний раз братьЯ
съехались два года назад на похороны отца и несколько дней провели вместе.
Ѓрат был совсем другим. ќнергичный, быстрый, находчивый, он во всЯком
деле чувствовал себЯ как рыба в воде и все понимал с полуслова. Ћни должны
были уже расстатьсЯ и как-то в последний вместе проведенный вечер медленно
шли по проспекту. Џарило, было душно. ‘ ”онтанки приЯтно тЯнуло прохладой.
Ћдна за другой выскользнули из-под Ђничкова моста на середину реки
байдарки. ЃратьЯ остановились у одной из скульптур клодтовского
"“крощениЯ" и лениво посматривали на слаженные рывки гребцов.
- ‚от так и у нас с немцами, - продолжал прерванный разговор брат. -
Ѓудто и согласие, и дружба, и мир, а на самом деле...
Ћн не кончил, смолк, вглЯдываЯсь в мутную водЯную рЯбь, а Ѓорис никак
не мог понЯть, что означало это "на самом деле". …му казалось, брат
утрирует, ибо давнЯЯ вражда с ѓерманией улажена, договор заключен, газеты
дают немецкую информацию о войне на ‡ападе, вовсю развиваютсЯ торговлЯ и
культурный обмен. Љ чему же тогда это "на самом деле"?
Ћн высказал все брату, а тот, затЯнувшись папиросой, только улыбнулсЯ.
Џотом, помолчав немного, объЯснил:
- Ћтстал ты, Ѓорис, от времени. ‡анафталинилсЯ в древности. Љонечно,
твое дело, но в наше времЯ это удивительно и, Я бы сказал, даже
непростительно. - Џомолчав, добавил: - Њир на грани большой войны, пойми,
брат.
Ѓорис тогда не поверил, а она вскоре грЯнула и понесла, эта страшнаЯ,
большаЯ война. Ѓорис ”ишер остановилсЯ на сорок восьмой странице своей
новой монографии и больше уже не взЯлсЯ за нее.
‚ армии он почувствовал себЯ белой вороной, ни к чему не пригодным,
самым незадачливым из всех в этой разноголосой, разноликой массе людей. Ћн
никак не мог научитьсЯ ходить в ногу, быстро вскакивать при подъеме,
неуклюже, под громовой хохот товарищей отдавал честь, занЯтиЯ по штыковому
бою вконец обессиливали его. ‘начала он горько переживал все это,
болезненно сносил наскоки крикливых сержантов, каЯлсЯ за пренебрежение
военным делом в институте и думал, что он самый неспособный человек на
земле. Џотом слегка освоилсЯ. Ќа фронте уже другие, большие страхи и
заботы вытеснЯли болезненное самолюбие интеллигента. —еловек вдумчивый, он
понимал, что в страданиЯх и муках медленно рождалсЯ в нем тот, кем он
меньше всего готовилсЯ быть, рождалсЯ боец. Ќо в то же времЯ он почти с
тревогой следил, как все меньше и меньше оставалось в нем от былого - от
искусствоведа ”ишера. ѓрубаЯ, страшнаЯ жизнь ежедневно и неумолимо стирала
в его душе великую значимость искусства, которое все больше уступало
пробуждавшимсЯ инстинктам борьбы. ‚ыходило, что то высокое и вечное, чем
дышал он почти тридцать лет, теперь, в этом военном хаосе, просто стало
ненужным. € тогда пришло затаенное сомнение, в котором он сегоднЯ наконец
призналсЯ себе: в самом ли деле искусство - то действительно великое и
вечное, чему стоило отдать лучшие годы? Ќе ошибсЯ ли он, признав его своим
единственным крестом, не вернее ли поступил брат, отдав времени и людЯм
усилиЯ другого порЯдка, усилиЯ, воплотившиесЯ теперь в реальную силу,
способную защитить мир?
Ќеизвестно, сколько прошло времени, а черное ветреное небо все сыпало в
ночь спорый шепотливый дождь. ”ишер окончательно закоченел, все в нем
дрожало от непрекращающихсЯ судорог, сводило челюсти, но какое-то
мертвЯщее оцепенение отобрало способность шевельнутьсЯ, чтобы согреть
себЯ. Љ спине и плечам липла холоднаЯ мокраЯ одежда, с бруствера плыли
потоки грЯзи, в которой, увЯзаЯ все глубже, противно хлюпали ноги. ”ишер
подтЯнул их к самому лицу, прикрыв колени мокрыми полами шинели. Љогда от
нестерпимого холода особенно сильно вздрагивало тело, он усилием стрЯхивал
с себЯ дремотную безучастность и тревожно прислушивалсЯ. ‚округ
по-прежнему завывал ветер и часто сыпал „ождь.
’ак постепенно проходила эта мучительнаЯ, сыраЯ ночь. Џод утро ”ишер
прикорнул, будто провалилсЯ куда-то в мутную бездну мыслей о себе,
старшине Љарпенко, об историзме ‚азари, новаторстве Њикеланджело и о том,
как все-таки ужасно трудно стать настоЯщим бойцом.

Џрикрыв за собой дверь сторожки, Џшеничный с отчетливой Ясностью понЯл,
что он навсегда уже отделен от этих пЯтерых людей, с которыми свела его
непутеваЯ военнаЯ судьба. ‘ самой этой минуты, когда он ступил в дождливый
мрак ночи, он оказалсЯ один, не свЯзанный уже ни с кем во всем белом
свете. ‚се его неладное прошлое осталось теперь за дверью темной
задымленной сторожки, осталось по его доброй воле, будущее же лежало
где-то на грЯзной, неизведанной дороге.
Љакое-то времЯ Џшеничный боролсЯ с внезапным волнением от сознаниЯ
близкого осуществлениЯ своей затаенной мечты. ‚друг в его душе неприЯтно
шевельнулась непонЯтнаЯ жалость, словно робкий боЯзливый укор самому себе.
€ он, почувствовав, что это может отразитьсЯ на его намерении, мысленно
выругал себЯ: "Ќе кисни! Ќе из-за чего!"
Ћн направилсЯ к железной дороге, перепрыгнув траншею, взошел на
невысокую насыпь и всмотрелсЯ во тьму. „ождь перестал, понемногу ослабевал
и ветер. Ќочь окончательно сгустилась, утопив в осенней глуши все вокруг.
Џшеничный знал: скоро начнет светать, а на рассвете, возможно, на дороге
поЯвЯтсЯ немцы, и тогда уже будет поздно. ’огда он может очутитьсЯ между
двух огней, и поэтому нужно было спешить.
Ћн еще постоЯл, вслушалсЯ, оглЯнулсЯ на сторожку, от которой доносилсЯ
приглушенный расстоЯнием голос ‘виста, и сказал себе: "„авай!" Џотом
торопливым воровским шагом сбежал с песчаной насыпи, перескочил канаву и,
не разбираЯ - по грЯзи и лужам, быстро пошел дорогой.
‚зойдЯ на гулкий настил мостика в ложбинке, Џшеничный еще раз оглЯнулсЯ
и тут снова с особой силой почувствовал в душе щемЯщую тоску и еще -
начало неизвестного своего одиночества. ќто чувство, помимо его желаниЯ и
воли, вдруг охватило его так цепко, что он даже остановилсЯ, но затем
снова разозлилсЯ на себЯ и, вспомнив недобрую озабоченность Ћвсеева,
приободрилсЯ. Ќет, он не ошибаетсЯ, он прав уже хотЯ бы потому, что все
они там, в сторожке, осуждены на смерть. Ђ он наконец постараетсЯ оседлать
свою судьбу, заслужить, доказать свое право на человеческую жизнь, жизнь,
которой он достоин, несмотрЯ ни на какие невзгоды.
‘ этими горЯчечными мыслЯми, в беспорЯдке суетившимисЯ в голове, он
быстро шагал, разбрызгиваЯ лужи, скользЯ по грЯзи, остерегаЯсь свалитьсЯ в
канаву. ’ем временем стало светать. Њутным расплывчато-туманным отсветом
обозначилсЯ горизонт, отчетливо проступила из темноты грЯзнаЯ, в лужах,
дорога. Џшеничный выбиралсЯ на взгорок с березами. Ћн знал, что где-то
здесь в секрете должен быть ”ишер, и слегка замедлил шаг. ”ишера он не
боЯлсЯ, с этим ученым-неудачником он справилсЯ бы запросто, но все же
считал, что лучше не попадатьсЯ ему на глаза. Џшеничный снЯл с плеча
винтовку, повернул голову, прислушалсЯ - нигде никого не было.
‚скоре березы остались позади. Џшеничный пошел дальше, изредка
настороженно оглЯдываЯсь. ’усклый серый рассвет, просачиваЯсь неизвестно
откуда, отслаивал землю от неба, раздвигал туманный простор полей,
постепенно отвоевывал у тьмы дорогу, канавы, редкий кустарник.
ЏорЯдком уже отдалившись от переезда и берез, Џшеничный отметил, что
самое страшное пройдено. “ него отлегло от сердца, поЯвились легкость и
какаЯ-то вольность в мыслЯх. Џеребросив из одной руки в другую винтовку,
он подумал, что оружие теперь ни к чему, а при встрече с немцами может
только повредить ему. Ќе останавливаЯсь, схватил винтовку обеими руками за
штык, размахнулсЯ и швырнул в канаву. “слышав, как она гулко шлепнулась о
размЯкшую землю, Џшеничный криво ухмыльнулсЯ. ’еперь его ничто уже не
свЯзывало с армией, с обЯзанностЯми гражданина ‘оветской страны. ’еперь он
осталсЯ один между небом и землей. ќто было непривычно - чувствовать себЯ
одиноким, вне какой бы то ни было зависимости от людей, и он знал: так не
проживешь. —тобы спастись от гибели и заполучить у судьбы лучшую долю, в
его положении самым благоразумным будет сдатьсЯ немцам - на их милость и
власть.
Ћт быстрой ходьбы Џшеничный разогрелсЯ, расстегнул ворот шинели, слегка
замедлил шаг. ’ем временем утро уже разогнало тьму, и он, обходЯ лужи,
пошел по обочине дороги. Ћднообразие ходьбы совсем уже сгладило его
недавнюю взволнованность. Џшеничный захотел есть и, подумав о том, что
нужно воспользоватьсЯ тишиной и одиночеством, на ходу развЯзал мешок. ’ут
он недобрым словом еще раз помЯнул ‘виста, вытащившего сало. Џравда,
краюха хлеба с сахаром показалась ему не менее вкусной, и Џшеничный, жуЯ,
весь ушел в свои мысли.
Џрежде всего было интересно, как к нему отнесутсЯ немцы. •орошо, если
бы сразу встретилсЯ какой-нибудь интеллигентный, умный офицер. Џшеничный
показал бы ему немецкий пропуск-листовку, некогда найденный в поле и
заботливо припрЯтанный на всЯкий случай. Џотом он попросил бы отвести его
в штаб и там рассказал бы какому-нибудь начальнику, кто он и почему
добровольно сдалсЯ в плен. Џотребовал бы сведений о его полке - он ничего
не утаил бы. ‡ачем? ‚се равно рано или поздно полк разобьют и без того.
Џотребуют еще что-нибудь - он сделает все, потому что все это будет в его
пользу и против тех, от кого он достаточно натерпелсЯ на своем веку. Ќе
может быть, чтобы немцы не оценили его искренности и не вознаградили как
следует. ‚ лагерь его, как добровольного перебежчика, не должны отправить.
‘корее всего отпустЯт на волю, а может, даже предложат какой-нибудь
руководЯщий пост в городе или сельской местности. ќто было заманчиво. Ћ,
тогда Џшеничный проЯвит свои способности, докажет хозЯевам, что они не
ошиблись в нем. Ћн не пожалеет ни себЯ, ни людей, этих покорных
работЯг-тружеников, которых немцы за несколько месЯцев, несомненно, научат
дисциплине и порЯдку. Ќемцам, конечно, нужны преданные люди, ведь
пространства завоеванной ђоссии огромны. € Џшеничный, если хорошенько
постараетсЯ, возможно, добьетсЯ высоких чинов. ЉончитсЯ война, он
обзаведетсЯ небольшим, аккуратным, на немецкий манер, хозЯйством и
спокойно, по-человечески, поживет хоть на старости лет.
‚друг впереди, совсем близко, послышалсЯ чей-то отрывистый говор.
Џшеничный насторожилсЯ, до боли в глазах всматриваЯсь в затуманенную даль
дороги, стараЯсь что-нибудь увидеть и продолжаЯ потихоньку шагать вдоль
канавы. €з тумана тусклыми контурами проглЯнули крыши деревенских хат,
голые ветви деревьев, потом плетень с позабытой трЯпкой на жерди. ‡а углом
крайней хаты, куда сворачивала дорога, угадывалось присутствие людей, и
Џшеничный еще больше встревожилсЯ: кто там? Ѓыло страшно снова встретить
своих, русских, которые неизвестно как отнесутсЯ к нему, безоружному.
ЋпЯть-таки стало боЯзно и немцев. Џшеничный впервые на какой-то миг
почувствовал досаду от того, что так поспешно принЯл решение уйти. Ќо
изменить что-либо было уже поздно.
€з-за угла хаты вдруг показалсЯ сухопарый немецкий солдат,
подпоЯсанный, в фуражке с козырьком. “пираЯсь ногами в землю, он выкатил
на сухое место мотоцикл и, не выпускаЯ из рук рулЯ, поставил ногу на
заводную педаль. Џшеничный не сразу понЯл, кто перед ним, и словно врос в
землю от неожиданно охватившего его страха. Њотоцикл тем временем
затарахтел, и тогда только немец увидел растерЯнного Џшеничного. ‘олдат
встрепенулсЯ, схватилсЯ за автомат, болтавшийсЯ у него на груди. €з-за
хаты выбежал еще один немец в пЯтнистом, зеленом, как жаба, комбинезоне.
Џшеничный почувствовал, как в его груди что-то оборвалось, и неловко, с
каким-то мгновенно возникшим беспокойством поднЯл руки.
Ќемцы стоЯли у мотоцикла, держась за автоматы, а он, с трудом
переставлЯЯ сомлевшие ноги, боЯзливо шел к ним. Ћни не стрелЯли, только
гыркнули зло и враждебно что-то непонЯтное. Ћдин из них, тот, который
заводил мотоцикл, - белолицый, с отвислой губой - пошел ему навстречу. Ћн
что-то крикнул. Џшеничный не понЯл и, не опускаЯ рук, попыталсЯ объЯснить:
- ђус капут. џ - плен, плен...
Ћн опустил одну руку, пытаЯсь достать из-за пазухи непростительно
забытый в такую минуту пропуск-листовку, но немец опЯть угрожающе крикнул
и повел стволом автомата. ‚торой, помоложе, что стоЯл поодаль, также
наставив на него оружие, с холодным интересом лениво рассматривал
перебежчика.
’ак Џшеничный стоЯл с поднЯтыми вверх руками под направленными на него
автоматами. €з дворов выбегали другие немцы, подкатило несколько
мотоциклов с колЯсками, из которых торчали тупорылые стволы ручных
пулеметов. ’огда солдат, что помоложе, и еще один подступили к Џшеничному,
стащили с него вещевой мешок, ощупали карманы, бесцеремонно сорвали с
цепочки ножик. Џшеничному не жаль было своего барахла, его угнетала только
эта беспричиннаЯ озлобленность в их движениЯх и на лицах, настороженнаЯ
подозрительность к нему. ‘начала он пыталсЯ убедить то одного, то другого,
что у него нет плохих намерений и что он сам, добровольно, сдаетсЯ в плен.
Џри этом он криво усмехалсЯ и с незатухающим страхом в глазах бубнил:
- џ плен, камарад немец... ‘ам плен, сам...
‚зглЯд его металсЯ по лицам мотоциклистов. Ћн старалсЯ угадать более
человечного и снисходительного из них или увидеть офицера, и тут его
взглЯд встретилсЯ с мрачными глазами человека в фуражке с высокой тульей и
в шинели, на которой бархатом чернел воротник. ЏонЯв, что все получилось
не так, как он думал, и оттого не в состоЯнии преодолеть дурного
предчувствиЯ, он бросилсЯ к этому немцу:
- ѓосподин офицер! џ ведь сам, Я плен, плен...
Ћфицер даже не взглЯнул на него. Ћн что-то говорил солдатам, натЯгиваЯ
на жилистую руку желтую кожаную перчатку. Џшеничный тогда совсем
перепугалсЯ и окончательно пал духом, почувствовал: случилось
непоправимое.
Ќемцы, разговариваЯ между собой, уже безразлично посматривали на
Џшеничного. Ћфицер что-то сказал солдату с отвислой губой, тот дернул
Џшеничного за рукав и махнул рукой вдоль дороги. Џшеничный догадалсЯ, что
нужно идти, и, оглЯдываЯсь и спотыкаЯсь, пошел, думаЯ, что немец будет его
конвоировать. Ќо солдаты оставались на месте. ‚идЯ его нерешительность и,
вероЯтно, желаЯ подбодрить, они замахали руками в направлении пустой
утренней улицы. Ћн удивилсЯ, понЯв, что они не будут сопровождать. …го
лицо исказилось болезненной гримасой, и Џшеничный, времЯ от времени
оглЯдываЯсь, боЯзливо пошел по дороге.
’ак он отдалилсЯ шагов на сто, немцы все стоЯли сзади, один мотоцикл
затрещал мотором и развернулсЯ, направлЯЯсь за ним. Ћт страха Џшеничный
уже терЯл власть над собой и, не знаЯ куда и зачем, как пьЯный, брел по
грЯзи, изрезанной следами резиновых шин. “ поваленных ворот обнесенного
забором двора неожиданно поЯвилась испуганнаЯ женщина в толстом платке с
пустыми ведрами на коромысле. Џшеничный даже похолодел от неожиданности
этой недоброй в такой момент встречи и в то же времЯ вздрогнул от гулкой
пулеметной очереди сзади. ѓрудь его пронзила адскаЯ боль, и он,
надломившись в коленЯх, осел на грЯзную землю улицы.
Ќапоследок, судорожно хватаЯ ртом воздух, Џшеничный еще услышал
горестные причитаниЯ женщины и дико замычал - от боли, от сознаниЯ конца и
последней лютой ненависти к немцам, убившим его, к тем, на переезде, еще
оставшимсЯ жить, к себе, обманутому собой, и ко всему белому свету...

’а же пулеметнаЯ очередь, что оборвала озлобленно-нелюдимую жизнь
Џшеничного, вывела из полусонного забытьЯ и ”ишера. Ќичего не понимаЯ, он
вскочил в окопе и тут же снова свалилсЯ на его дно, подкошенный болью в
сведенных судорогой ногах. “же совсем рассвело, хотЯ поле и лес еще
затЯгивала редкаЯ пелена тумана. Ѓыло тихо и сыро. “ дороги расплывчато и
неподвижно застыли на фоне мутного неба березы. „орога лежала пустаЯ.
€з-за ложбины тусклым белым пЯтном едва пробивалась сторожка. „еревни,
окутанной туманом, отсюда не было видно.
€ тогда из сумеречной дали, в которой исчезала дорога, прорвалсЯ,
нарушив предутреннюю тишину, беспорЯдочный треск моторов. “ ”ишера
тревожно заныло в груди, ослабели руки. Ќастороженным взглЯдом впилсЯ он в
даль и почувствовал, что именно сейчас наступила минута, котораЯ определит
весь смысл его жизни. Љое-как собрав воедино остатки душевных сил, он
привычно передернул затвор и уже не сводил близоруких глаз с затуманенной
далью дороги, на которой должны были показатьсЯ немцы. €ли враг не спешил,
или так уже ослабело зрение, только он ничего не различал там, а мотоциклы
все продолжали трещать. Ќесколько минут передышки помогли ”ишеру
справитьсЯ с волнением, и он с необычайной Ясностью понЯл, что ему тут
придетсЯ туго. Ќо при таких обстоЯтельствах, когда все его действиЯ в этом
поле были на виду у старшины, он, сам того не сознаваЯ, хотел, чтобы
Љарпенко наконец убедилсЯ, на что способен "ученый". ќто не было
тщеславием новобранца или желанием отличитьсЯ - просто так нужно было
”ишеру. ‚идно, за эту мучительную ночь раздумий немудренаЯ карпенковскаЯ
мерка солдатского достоинства стала в какой-то степени эталоном жизненной
годности и длЯ ”ишера.
€ он ждал, от напрЯжениЯ и вниманиЯ мелко стуча зубами и до боли
прижимаЯ к плечу приклад винтовки. “ мушки слегка колебалсЯ на ветру
какой-то высохший стебелек. Ћт учащенного горЯчего дыханиЯ у ”ишера
запотевали стекла очков, но он боЯлсЯ снЯть их, чтобы протереть. Ћн с
необыкновенной Ясностью осознал сейчас свои обЯзанности и был полон
решимости выполнить их до конца.
Ђ вообще ему было нелегко, и он старалсЯ подбодрить себЯ, успокоить
тем, что гении, творившие искусство вечного, - и Њикеланджело, и —еллини,
и ‚ерещагин, и ѓреков - в свое времЯ брались за шпагу, мушкетон или
винтовку и шли в грохот батарей. ‚идно, борьба за право существованиЯ была
первичнее искусства, и ей, вероЯтно, суждено пережить его. ќтот
неожиданный вывод слегка успокоил ”ишера, и он почувствовал себЯ немного
сильнее.
Љогда наконец из дымчатой завесы тумана вынырнули юркие приземистые
силуэты мотоциклов, ”ишер уперсЯ локтЯми в размЯкшую землю бруствера и
стал целитьсЯ. Ќо от долгого напрЯжениЯ зрение его все мутнело, туман и
проклЯтаЯ близорукость не давали возможности как следует видеть цель.
”ишер перевел дыхание, приложилсЯ еще раз и понЯл, что поразить
мотоциклистов у него немного шансов.
ќто открытие было поистине ужасно, боец испугалсЯ, растерЯлсЯ. Ђ
мотоциклы тем временем, все набираЯ и набираЯ скорость и с каждой минутой
все увеличиваЯсь в тумане, быстро неслись по грЯзной дороге.
Ќе знаЯ, что предпринЯть, чтобы остановить врагов, ”ишер все же как-то
прицелилсЯ и выстрелил. Џриклад сильно ударил ему в плечо, потЯнуло
горьковатым пороховым дымом, а мотоциклы как Ќи в чем не бывало
приближались. Џосле минутного оцепенениЯ ”ишер второпЯх перезарЯдил
винтовку и снова выстрелил. Џотом еще и еще.
‚ыпустив всю обойму, он сощурил глаза и всмотрелсЯ. Љолонна
мотоциклистов по-прежнему неслась по дороге - никто не остановилсЯ, даже
не обернулсЯ в ту сторону, где находилсЯ ”ишер. Џередний мотоцикл уже
приближалсЯ к березам, и бойцу нужно было либо удирать на переезд, либо
притаитьсЯ. Ќо тут перед ним с необычайной отчетливостью предстало
скуластое лицо Љарпенко, и ”ишер почти наЯву услышал его обычный
пренебрежительный окрик: "ђазинЯ!" ќто опЯть ударило по самолюбию; не знаЯ
еще, что сделает, ”ишер впихнул в магазин новую обойму и направил винтовку
в сторону берез.
ќто было самым верным и самым опасным из всего возможного при тех
обстоЯтельствах. ‡а короткое времЯ, пока боец, затаив дыхание, прижималсЯ
к брустверу и вел, вел стволом за мотоциклом, ни одной Ясной мысли не
поЯвилось в его голове. Ћн окончательно выбросил тогда из своих ощущений и
жизнь, и искусство, и рассуждениЯ о назначении своей личности - весь
огромный мир в ту минуту заслонил от него укоризненный злой взглЯд
Љарпенко да эта стремительнаЯ колонна мотоциклов.
ЏереднЯЯ машина, сдержанно покачиваЯсь из стороны в сторону, аккуратно
объезжала лужи и быстро приближалась к березам. “же можно было рассмотреть
плечистого, неподвижного водителЯ в шинели и каске, казалось, он слилсЯ с
машиной; ниже, в колЯске, важно сидел второй немец, на нем высоко торчала
фуражка и темнел черный ворот шинели. ”ишер не думал тогда, что его самого
могут убить раньше, чем он успеет выстрелить. Ћн не старалсЯ спрЯтатьсЯ в
окопе и продолжал целитьсЯ в передний мотоцикл. Љогда мотоциклист
поравнЯлсЯ с березами, ”ишер выстрелил. ‘идевший в колЯске сразу дернулсЯ
на сиденье, обеими руками схватилсЯ за грудь и размашисто стукнулсЯ лбом о
железо колЯски. Љаким-то обостренным, неестественным слухом ”ишер услышал
в рокоте моторов тот звук, и тотчас же оглушительный грохот острой болью
расколол ему голову. Ѓоец выпустил из рук винтовку и, обрушиваЯ руками
мокрую землю, сполз на дно окопа.
Љакое-то времЯ ”ишер еще был жив, но уже не чувствовал ничего, не
видел, как бросились немцы к убитому им офицеру, как бережно уложили его,
окровавленного, в колЯску. Ќе видел ”ишер того, как двое или трое немцев,
шаркаЯ по стерне сапогами, подбежали к окопчику и разрЯдили в него,
полуживого ”ишера, свои автоматы. Њолодой, в пЯтнистом комбинезоне
автоматчик с равнодушными глазами склонилсЯ над ним, рванул за мокрый
ворот шинели и брезгливо отдернул руку. Ќесколько секунд немец постоЯл над
убитым, не знаЯ, что сделать еще, и озлобленно пнул сапогом противогазную
сумку на бруствере. €з сумки выпали кусок черствого хлеба, несколько обойм
с патронами и потрепаннаЯ стараЯ книжка в черной обложке - "†изнь
Ѓенвенуто —еллини, флорентийца, написаннаЯ им самим". ЋтброшеннаЯ в
стерню, она раскрылась, и утренний ветер, который уже начал разгонЯть
туман, потихоньку ворошил ее зачитанные страницы...

“слышав далекую, знакомую по темпу очередь немецкого пулемета, Љарпенко
рванул дверь сторожки и зычным голосом, способным поднЯть полк, крикнул:
- ‚ ружье!
ѓлечик и ‘вист, щурЯ заспанные глаза, бросились к двери. ‘вист
спросоньЯ никак не мог попасть в рукав шинели и так выскочил из сторожки,
недоуменно оглЯдываЯсь вокруг. Ћвсеев, побледнев, сноровисто прыгнул в
траншею и притаилсЯ в Ячейке. Љарпенко тоже занЯл свое укрытие и, зарЯжаЯ
пулемет, залЯзгал затвором.
‘ минуту они сидели не шелохнувшись, боЯсь потревожить тишину. †дали.
Ќо нигде никого не было. ’огда тревога постепенно улеглась. Ѓойцы
осмотрелись, стали совещатьсЯ. Љарпенко, вспомнив об исчезновении
Џшеничного, громко и зло выругалсЯ:
- ѓде же Џшеничный, собачье рыло? —то это такое?
‘вист и Ћвсеев, впервые услыхавшие об исчезновении Џшеничного, в
недоумении смотрели на старшину. ќто событие неприЯтно поразило их, но
нужно было следить за дорогой, ибо, судЯ по всему, там произошло что-то
недоброе.
Џрипав грудью к брустверу окопа, старшина напрЯженно всматривалсЯ в
туман и зло думал о Џшеничном, о недотепе ”ишере, молча сидевшем в поле и
не подававшем никаких признаков жизни, и об ожидавшей их неизвестности.
Љарпенко не сомневалсЯ, что в деревне немцы. Ћн только не знал, когда они
наконец покажутсЯ из тумана, и боЯлсЯ, что ”ишер не дай бог задремлет,
попадет к ним в руки. Ќа какое-нибудь сопротивление этого незадачливого
бойца командир не надеЯлсЯ...
—ерез некоторое времЯ здесь, на переезде, услышали далекое тарахтение
мотоциклов. Љарпенко глЯнул на ‘виста, который, беспечно высунувшись из
окопа, осматривал дорогу, на Ћвсеева, низко пригнувшегосЯ к брустверу, и
тоже впилсЯ взглЯдом в даль. ѓлечика, окоп которого находилсЯ за углом
сторожки, отсюда не было видно. ‘таршина властно скомандовал:
- ‚нимание! ‡амри!
‘ам он припал к прикладу "дегтЯрЯ", хищно сомкнул над переносицей
широкие брови и напрЯженно сжалсЯ. € в ту же минуту все Явственно
услышали, как на взгорке прогремели редкие одиночные выстрелы, и увидели
выползшие из тумана мотоциклы.
- ‡ачем? ‡ачем? - не понимаЯ, почему не спасаетсЯ ”ишер, в отчаЯнии
закричал старшина. - ќх ты, раз-зи...
Ћн не закончил. ‚ыстрелы стихли, а мотоциклы в тумане продолжали
двигатьсЯ дальше. Љарпенко ждал, что ”ишер вот-вот выскочит в ложбинку.
Џотом старшина стал думать, что боец решил затаитьсЯ, пропустить немцев.
Ќо вскоре снова раздалсЯ одиночный выстрел, который, видимо, задержал всю
колонну мотоциклистов. ‘таршина удивилсЯ, ничего не понимаЯ, и вдруг
застыл, пораженный необычной стычкой, завЯзавшейсЯ в поле у двух
коренастых берез. Ћн в недоумении прислушивалсЯ, ожидаЯ, что же будет
дальше. €з этого оцепенениЯ его вывело злое восклицание ‘виста:
- Ђх вы, собаки! џ ж вам влеплю!
Ћн схватилсЯ за свое противотанковое ружье. Ќо до немцев было еще
далеко, и старшина свирепо закричал:
- ‘той! џ тебе влеплю!
Ѓронебойщик недовольно оглЯнулсЯ, но стрелЯть не стал. Ќе прошло и
минуты, как у берез выплыли из тумана два бронетранспортера. Ћни
остановились возле переднего мотоцикла, почему-то постоЯли и потом
медленно, с очевидной опаской стали спускатьсЯ вниз по дороге. ‡а ними
двинулись мотоциклы.
“же совсем стало светло. ‘квозь разорванный ветром туман в небе
показались клочьЯ темных облаков, кое-где между ними сиротливо проступала
голубизна неба.
‘таршину больше всего обеспокоили бронетранспортеры. —тобы ударить
навернЯка, нужно было подпустить их как можно ближе, ж Љарпенко заранее
наметил этот рубеж на дороге - мостик шагах в двухстах от переезда.
- ‘вист! - крикнул он бронебойщику. - Ќачнешь с заднего. ‘лышь?
- Ѓудь спок! - коротко отозвалсЯ ‘вист, наводЯ на машины длинный ствол
Џ’ђ.
’еперь все решали выдержка, стойкость. Ћзабоченный Љарпенко уже не
наблюдал за бойцами и не видел, как одиноко ссутулилсЯ за углом сторожки
молоденький ѓлечик, как настороженно притаилсЯ за бруствером Ћвсеев, как в
напрЯженной позе застыл ‘вист. ЏеребегаЯ в траншею, он, видно, где-то
потерЯл свою пилотку и теперь зЯбко втЯгивал в плечи голову с торчащими во
все стороны нестрижеными льнЯными вихрами.
Џередний транспортер еще не достиг мостика, когда из него вдруг
неожиданно и глухо вырвалось "бу-бу-бу-бу...", и сразу же на железной
дороге, бруствере, на крыше сторожки и еще где-то сзади, с бешеной
лютостью разбрасываЯ землю и щепки, пробарабанила очередь разрывных
крупнокалиберных пуль. Љарпенко вздрогнул, когда на его щеку плюхнуло
грЯзью, но вытирать щеку было уже некогда. Џодумав, что немцы, вероЯтно,
заметили их, старшина старательно прицелилсЯ и дал первую длинную очередь.
‘квозь грохот пулеметной очереди он различил рЯдом звонкий выстрел Џ’ђ
и увидел, как на броне передней машины блеснула искра. ’ранспортер
метнулсЯ в сторону, ткнулсЯ передними колесами в канаву и стал. ‚торой
транспортер выскочил вперед. € снова рЯдом, больно отдавшись в ушах,
грохнул выстрел ‘виста. Њашина, сбавлЯЯ скорость, медленно остановилась.
Њотоциклы завертелись на дороге, словно потревоженные водЯные жуки,
беспорЯдочно застучали немецкие пулеметы, и короткий, стремительный свист
пуль снова рассек воздух над переездом.
Љарпенко хотел крикнуть ‘висту, чтобы тот скорей добивал транспортеры,
но боЯлсЯ оторватьсЯ от пулемета, стараЯсь использовать момент
замешательства и не дать мотоциклистам возможности спрЯтатьсЯ за броню.
†елезной хваткой сжав пулемет, Љарпенко бил по врагам злыми короткими
очередЯми и, кажетсЯ, сделал свое. ‘пустЯ несколько минут два мотоцикла
уже валЯлись в придорожной канаве, перевернувшись вверх колесами, один
застыл на середине, брошенный водителем. ’олько задний успел развернутьсЯ
и помчалсЯ вверх по дороге. Љарпенко дал ему вслед несколько очередей,
однако фашистскому мотоциклисту удалось вырватьсЯ из-под огнЯ и выскочить
на взгорок.
Џоложив пулемет на бруствер, старшина глЯнул в ложбину. ’ранспортер на
дороге горел, охваченный мигающими Языками пламени, расстилаЯ над полем
хвост черного дыма. ‚торой стоЯл в канаве, задрав на обочину длинный
пЯтнистый Ящик кузова, чем-то напоминающий гроб, а вдоль канавы один за
другим удирали к березам шесть немцев.
‘таршина снова схватил пулемет, но в диске уже кончились патроны. ЊенЯЯ
диск, Љарпенко оглЯнулсЯ на бойцов. ‚итька ‘вист торопливо бил
зажигательными пулЯми, стараЯсь поджечь второй транспортер. ‘ оживленным,
даже каким-то вдохновенным лицом высунулсЯ из окопа Ћвсеев, а за углом
поклеванной пулЯми сторожки часто и, казалось, как-то даже весело била и
била винтовка ѓлечика. Љарпенко, не сдержав радости, закричал:
- ЋгнЯ, огнЯ давай! Ѓей! Ћвсеев, Ядреный корень! †ги гадов!
€ они стрелЯли по ложбине, по бегущим на взгорке, пока уцелевшие
гитлеровцы не скрылись за березами. Ќа дороге, в канавах, у транспортеров
распластались неподвижные тела. Ћдна подбитаЯ машина горела дымным,
колеблющимсЯ на ветру пламенем.
Ѓойцы понЯли, что первую атаку отбили, победили, и огромнаЯ радость
охватила всех. ‘вист залихватски выругалсЯ, осмотрелсЯ и с задорным
выражением на веселом своенравном лице подошел к Љарпенко. ђадостно и
сдержанно улыбалсЯ в своей Ячейке Ћвсеев, где-то за сторожкой Явно
неохотно прекратил стрельбу ѓлечик.
- ‚итька - молодец, дай пЯть, - сказал Љарпенко и, крепко сжав,
встрЯхнул руку бронебойщика. Ђ тот, сиЯЯ радостью на курносом лице,
объЯснЯл:
- Џонимаешь, думал по заднему, а когда передний дал очередь, решил:
нет! ѓад, такой трескотни натворил, уже думал, голову продырЯвит. Ќу, Я
ему и звезданул в лобатину.
- —ерт, а мне под самый ствол разрывную всадил, чуть глаза не выбило, -
говорил Љарпенко, вытираЯ рукавом грЯзное лицо. - Ќу, теперь
утихомирились.
- Ђ Я мотоцикл подбил, - вставил Ћвсеев. - ‚он тот, что в канаву
свалилсЯ. ЊоЯ работа.
Ћни, конечно, прихвастывали, счастливо радуЯсь первой победе, каждый
был полон собственных впечатлений, и никто не оглЯнулсЯ назад, где возле
угла сторожки стоЯл со своей драгункой до робости стеснительный ѓлечик.
Ќеизвестно, как выдержал он это свое первое боевое крещение, но теперь в
его мальчишеских глазах светились восторг и восхищение.
‘таршина Љарпенко, однако, недолго радовалсЯ. Ћн вдруг вспомнил ”ишера,
несомненно, погибшего на своем посту, и выражение озабоченности тронуло
его грубое лицо.
- ‘мотри ты, а ученый-то выстоЯл. Ќе струсил, - произнес старшина.
‘вист и Ћвсеев посмотрели туда, где чуть заметным пЯтном выделЯлсЯ в
стерне окопчик ”ишера. Ћни не сказали ничего, только сдержаннаЯ печаль
мелькнула в их взглЯдах.
- џ на него не надеЯлсЯ, - задумчиво продолжал Љарпенко. - Ђ он
молодец, смотри ты...
Ќо короткаЯ радость-возбуждение быстро прошла, люди отдались новым
заботам о самом близком своем будущем. ‘таршина знал, что вскоре опЯть
надо ожидать немцев, да с еще большими силами, чем эти, которые были,
видно, разведкой. Ћн приказал ‘висту, Ћвсееву и ѓлечику подготовитьсЯ и
стал набивать патронами два пустых магазина. ‘вист и Ћвсеев отошли в свои
Ячейки, а Љарпенко, прислонившись спиной к стене траншеи, защелкал в диске
патронами.
Љак-то немного не по себе было командиру оттого, что давеча накричал он
на ”ишера, что вообще не раз пренебрегал этим бойцом, возможно, даже
оскорблЯл его. ’еперь старшина никак не мог понЯть, как этот
интеллигент-книжник отважилсЯ на такой поступок. Ѓесспорно, в характере
его было что-то трудно постижимое, и Љарпенко, всю жизнь уважавший людей
простых, понЯтных и решительных, как он сам, теперь впервые усомнилсЯ в
своей правоте. ‚первые, может быть, почувствовал он, что есть еще какаЯ-то
неизвестнаЯ ему сила, кроме силы мышц и внешней показной решительности.
- Ќо где же этот Џшеничный? Ќеужто сбежал? - сам у себЯ спросил он и
покачал головой, подумав, что и тут проворонил - недосмотрел в человеке
главного.

Ђлику Ћвсееву готовитьсЯ к новому бою, собственно, было нечего:
патронов хватало, винтовка в исправности, окоп довольно глубокий. Ѓоец,
расстегнув крючки шинели, навалилсЯ грудью на бруствер и стал посматривать
на дорогу.
Љаких-нибудь полчаса назад в грохоте короткого боЯ никто не заметил,
что после первой очереди из транспортера Ћвсеев нырнул за бруствер и, как
мышь, затаилсЯ в траншее. Ћн совсем не видел дороги, по которой ехали
немцы, и не стрелЯл, только повернул голову, чтобы видеть Љарпенко. Џока
не прекратилась стрельба, Ћвсеев мучительно переживал, не переставаЯ
упрекать себЯ, что не сбежал ночью, когда стоЯл часовым, не удрал за лес,
где можно было бы присоединитьсЯ к какому-нибудь подразделению и обхитрить
смерть. Ћн уже догадалсЯ, что Џшеничный исчез совсем. …му было обидно за
свою недавнюю нерешительность, и вот теперь придетсЯ расплачиватьсЯ
жизнью. Џротив возможной и даже неизбежной, к тому же бессмысленной, как
считал Ћвсеев, смерти отчаЯнно протестовало все его тело, весь его
напористый дух. ЉаждаЯ клеточка напрЯглась, словно натЯнутаЯ струна, и
жаждала одного - жить.
Ќо прошло некоторое времЯ, а гибели все не было, да и особого страха -
тоже. ‚ыстрелы с дороги стихли, только рЯдом грохало Џ’ђ и тарахтел
пулемет старшины. Ћвсеев осторожно выглЯнул из траншеи.
’о, что он увидел на дороге, сразу отрезвило его. €счезло мучительное
ожидание конца. Ѓоец схватил винтовку и начал стрелЯть. Ћн бил по немцам,
удиравшим канавой. ‚скоре ему даже показалось, что один из них упал,
настигнутый его пулей. ќто, оказываетсЯ, даже приЯтно - боротьсЯ и
побеждать. € хотЯ Ћвсеев знал другое, давно уже определил свое отношение к
этой борьбе, теперь что-то в ней невольно захватило его. Ѓой кончилсЯ
быстро, и он в избытке чувств даже пожалел, что так мало досталось ему
победной радости.
—ем больше проходило времени, тем настойчивее одолевали Ћвсеева другие
мысли. ’еперь он считал, что хорошо сделал, оставшись здесь, не поддавшись
слабости и страху, что теперь и он может не только гордитьсЯ, но и испить
сладость никогда еще не испытанного им приЯтного чувства победителЯ. Њысли
плыли дальше, и Ђлик представлЯл уже, что, если им посчастливитсЯ
выбратьсЯ отсюда живыми, их, вероЯтно, представЯт к награде, тогда и грудь
Ћвсеева украсит медаль или орден - это было необычайно заманчиво.
’ак в раздумьЯх шло времЯ, а вокруг все еще было тихо. ѓде-то за
поредевшими, прорванными до небесной синевы облаками пророкотали и ушли
самолеты. Ћткуда-то донеслись глухие разрывы бомб. „ень снова обещал быть
ветреным, по-осеннему ненастным и студеным, но теперь капризы погоды
отступили длЯ них на второй план.
‘вист все никак не мог справитьсЯ со своим радостным оживлением. Ќе
остерегаЯсь, он вылез из грЯзной траншеи и в незастегнутой шинели с
поднЯтым воротом уселсЯ на тыльном бруствере. Џравда, сейчас можно было и
не остерегатьсЯ, потому что дорога и поле впереди были пусты. ’ранспортер
догорал, подставив ветру закопченный железный бок. ђЯдом валЯлись подбитые
мотоциклы. ‘вист, посматриваЯ туда и сосредоточенно о чем-то думаЯ, не
выдержал:
- Љомандир, - позвал он Љарпенко, очищавшего лопаткой свою Ячейку от
грЯзи, - давай слетаю на минутку. Ђ?
Љарпенко выпрЯмилсЯ, глЯнул в поле, поморщилсЯ: видно было, он не
одобрЯл намерениЯ ‘виста, но и отказать ему не хотел.
- Ђ, командир? - не отставал бронебойщик. - Њожет, из жратвы найдетсЯ
что? Ђ то уже мыши крохи подобрали, Ярина зеленаЯ.
Љарпенко помолчал, еще осмотрелсЯ, нехотЯ согласилсЯ:
- ‹адно, иди. ’олько смотри, кабы какой недобитый фриц не подстрелил.
- Ћ, мы его быстренько прикокнем, - обрадовалсЯ бронебойщик и
перепрыгнул траншею. - Ћвсеев, айда со мной.
- Ќет уж. ‘пасибо.
- Ћтважен кролик, сидЯ под печкой, - пренебрежительно сказал ‘вист и
позвал ѓлечика: - Ђйда, салажонок!
ѓлечик растерЯлсЯ, не знаЯ, как поступить. …му очень хотелось
посмотреть на совершенное ими, но боЯзно было вылезать из траншеи туда,
где еще недавно лютовала смерть. ЋтказатьсЯ он все же не смог, тем более
что ‘вист уже пренебрежительно бросил:
- —то, трусишь? Џошли.
ѓлечик взЯл винтовку и вылез в свободный, просторный и в то же времЯ
опасный мир. Ћни перешли железную дорогу и направились по дороге к
ложбине.
ѓлечику как-то не по себе стало тут, на просторе, все тЯнуло отстать от
‘виста, спрЯтатьсЯ за его спину, думалось, что вот-вот от тех вражьих
машин раздастсЯ очередь - и боль пронижет тело. Ћднако там пока что не
видно было никого, и молодой боец сдерживалсЯ, преодолеваЯ страх, и шагал
рЯдом с товарищем. ’ак они перешли мостик. Ќикто не стрелЯл в них, и
ѓлечик понемногу успокоилсЯ. ‘вист же довольно решительно, с засунутой за
ремень гранатой подошел к стоЯвшему на дороге транспортеру, обошел его,
заглЯнул в открытую сзади дверцу. †ивых тут не было никого, Џоодаль лицом
в грЯзь уткнулсЯ убитый немец, рЯдом с ним в канаве лежал второй. ‚онЯло
жженой резиной, тлеющим трЯпьем и краской. Ќе видЯ опасности, ѓлечик тоже
подошел к машине.
Ћсмотрев все снаружи, ‘вист схватилсЯ за дверцу и прыгнул внутрь
транспортера. ѓлечик, выставив вперед винтовку, полез было следом, но ту
же отпрЯнул: на черном клеенчатом сиденье, откинув голову и свесив вниз
неподвижную руку, лежал гитлеровец. Џреодолев первый испуг, боец с
любопытством, смешанным со страхом, стал всматриватьсЯ в его бескровное
белобрысое лицо, будто стараЯсь увидеть на нем разгадку той воинственной
алчности, которую несла в ђоссию многомиллионнаЯ армиЯ этих чужаков. Ќо
лицо выглЯдело обычным, худощавым, небритым, и ни следа боли, ни
какого-нибудь другого из прежних чувств на нем уже не было. ‘вист же,
безразличный к убитому, бесцеремонно переступил через него и, лЯзгаЯ
каким-то железом, стал рытьсЯ в чреве машины.
- ѓлечик, держи!
Ћн просунул в дверцу новенький, совсем не обгорелый вороненый пулемет.
ѓлечик принЯл его, а ‘вист еще покопалсЯ немного и соскочил с охапкой
металлических пулеметных лент. €х он тоже отдал ѓлечику, а сам подхватил
по дороге трофейный автомат, ногой перевернул на спину его владельца и
брезгливо сплюнул в канаву.
ѓлечику все времЯ было не по себе. “битые лежали совсем как живые: в
шинелЯх, подпоЯсанные, с круглыми коробками противогазов, только не
двигались, но казалось, в любое мгновение они могут вскочить и броситьсЯ
на них. ‘вист тем временем, не обращаЯ на убитых никакого вниманиЯ,
осмотрел мотоцикл, обошел второй транспортер, тот, который засел в канаве
и продолжал дымить. —ерез борт, боец влез в кузов.
- —ерт, нет ничего, - недовольно сказал он. - ‘горел весь харч, Ярина
зеленаЯ.
ѓлечик даже обрадовалсЯ, что ничего не нашлось, - какаЯ там еда, тошнит
от всего этого! „олго тут расхаживать они не стали и вскоре подались
обратно.
ѓлечик тащил пулемет, тЯжелый клубок металлических лент и теперь уже не
чувствовал никакого страха. ќта вылазка даже понравилась ему, он продолжал
восхищатьсЯ своими друзьЯми, учинившими такой разгром. Љазалось даже
невероЯтным, что пЯтерым бойцам удалось так искромсать прославленную
германскую технику, разгромить тех самых немцев, которые завоевали …вропу
и которых от самой границы не могли остановить наши дивизии. ѓлечик не мог
понЯть всего, но чувствовал, что а Љарпенко, и ‘вист, может, и Ћвсеев за
внешней своей простотой и неуклюжестью таЯт в себе что-то надежное и
сильное. € только в нем, ѓлечике, видно, не было никакой военной силы, и
поэтому он боЯлсЯ и переживал: столько страху в недавнем бою натерпелось
его мальчишечье сердце! Ќо он старалсЯ душить в себе этот страх, хотел
хоть чем-нибудь помочь в том общем деле, которое творили они. ’еперь же,
познав радость первой победы и слегка успокоившись, он готов был сделать
все, что угодно, и длЯ командира Љарпенко, и длЯ отважного ‘виста. „о слез
жаль было беднЯгу ”ишера, с которым они даже немного подружились в
последние дни и обычно ели из одного котелка. Њолодой, одинокий и
искренний ѓлечик тЯнулсЯ к ним - к этой маленькой группке бойцов, в
которой и он постепенно стал находить себЯ.
- ‚от это дело, - сказал Љарпенко, когда они подошли к траншее. - ‚от
за это хвалю.
Ћн перенЯл от ѓлечика его ношу, бережно осмотрел новенький пулемет,
схватил и потЯнул на себЯ огромной пЯтерней рукоЯтку.
- ’рофей, - засмеЯлсЯ ‘вист и спрыгнул в траншею к командиру. - Ђ
шамать нечего. Ѓыла торба галет, да и та обгорела. Ђ это тебе, командир, -
все легче твоего пудового "дегтЯрЯ".
Љарпенко вертел в руках пулемет, осматриваЯ его со всех сторон,
подергал затвором, прицелилсЯ, вскинув на руку. Џулемет ему Явно нравилсЯ,
но старшина все еще что-то взвешивал.
- Ђ патроны? - спросил он ‘виста. - ќто и все? Ќет, брат, не пойдет.
Ќа, Ћвсеев, осваивай, воевать будешь, а мне "дегтЯрь" больше по сердцу.
‘вист, удивившись, присвистнул и тронул на вихрах пилотку.
- Ќу и зрЯ. џ его сам взЯл бы, да Џ’ђ - с двумЯ не сладишь.
Ћвсеев без особой радости взЯл пулемет, а ‚итька, запустив руку в
глубокий карман своей шинели, что-то достал и сунул под нос старшине.
- Ќу, а на это что скажешь? Ђ?
Љарпенко осторожно взЯл с его ладони круглые карманные часы на длинной
блестЯщей цепочке, заскорузлыми большими пальцами бережно открыл футлЯр,
покрутил головку. ќто были великолепные карманные часы с секундной
стрелкой, выпуклыми, светЯщимисЯ во тьме цифрами на кремневом циферблате.
- ЏЯтнадцать камней, анкерный ход - вот, брат, трофей! - хвастал ‘вист.
- •очешь, бери. Ќа именины не подарю, а теперь - пожалуйста.
- ‘мотри ты, ладнаЯ штуковина: пЯтнадцать камней, говоришь? - не то
всерьез, не то с иронией спросил старшина. - Њолодец ты, ‘вист, молодчина.
ќтак через годик-два из тебЯ отличный мародер получитсЯ. Џервый сорт,
Ярина зеленаЯ!
- Ќу скажешь еще - мародер! - засмеЯлсЯ ‘вист. - Ќе хочешь, давай сюда.
Ћн протЯнул руку, но Љарпенко, не обратив на это ни малейшего вниманиЯ,
размахнулсЯ и изо всей силы ударил часами об иссеченную пулЯми стену
сторожки. Џосыпалась штукатурка, и, казалось, с тонким звоном разлетелись
в разные стороны, наверное, все пЯтнадцать камешков из часов.
- ‚от и все, и молчок! - сказал командир и отвернулсЯ к своему
пулемету.
‘вист почесал затылок, подмигнул ѓлечику и действительно не сказал ни
слова.

‡аинтересовавшись немецким пулеметом, ѓлечик подошел к Ћвсееву, и они
вдвоем начали осматривать этот пулемет. Ќо Ћвсеев снова почему-то стал
невеселым и замолчал, и нельзЯ было понЯть, рад он оружию или нет,
„емонстративно не замечаЯ ѓлечика, Ћвсеев положил пулемет на бруствер,
сдул с него пыль и открыл затворную коробку.
- "ќмгэ тридцать четыре", последнЯЯ модель, - буркнул он. - ‚ училище
изучали. ‘корострельность огромнаЯ - не ровнЯ нашему "дегтЯрю".
ѓлечик внимательно слушал своего более опытного товарища, с надеждой
посматривал на него, думаЯ, что тот покажет, как обращатьсЯ с пулеметом.
Ќо Ћвсеев вдруг с непонЯтной враждебностью закричал:
- Ђ вообще, на кой черт! ’ы принес, ты и стрелЯй!
- ’ак Я не умею, - чистосердечно призналсЯ ѓлечик. - Ђ ты почему не
хочешь?
Ћвсеев помолчал, пощелкал затвором.
- Њне еще жить охота!
ѓлечику он не хотел говорить, что с пулеметом гораздо опаснее в бою,
чем с винтовкой, что раньше всех погибают пулеметчики, что теперь ему уже
не спрЯтатьсЯ в траншее, потому что Љарпенко потребует огнЯ, и снова
Ћвсееву придетсЯ рисковать головой. ‘разу зловеще омрачилось его
проЯснившеесЯ было лицо, снова в его быстрых светлых глазах забегали
злобные огоньки сожалениЯ: как это он, поддавшись нерешительности и
усталости, не воспользовалсЯ такой подходЯщей длЯ спасениЯ ночью.
’оскливое чувство отрешенности все больше охватывало его. Њорща грЯзный,
мокрый лоб, он продолжал думать о том, как найти выход из создавшегосЯ
положениЯ. Џрикинул: если отдать пулемет ѓлечику, можно, прикрываЯсь от
старшины углом сторожки, по траншее и канаве как-нибудь пробратьсЯ к лесу.
„умалось, напуганный первой стычкой, ѓлечик согласитсЯ на это, а он
пообещает затем помочь удрать и ему. ‚от почему, вдруг круто изменив свое
отношение к молодому бойцу, Ћвсеев по-дружески хлопнул его по плечу:
- ‘лушай, бери пулемет! ‘трелЯть Я тебЯ научу.
- „авай! - обрадовалсЯ ѓлечик и подошел ближе.
Ћвсеев уже воспрЯнул духом и начал было объЯснЯть принцип действиЯ
пулемета, когда вдруг от сторожки послышалсЯ строгий голос Љарпенко:
- Љончай хитрить! Ќе на базаре! ‘трелЯть тебе приказано, ты и выполнЯй.
‘узив на ветру глаза, Ћвсеев с ненавистью посмотрел на старшину и
прикусил губу.
- ‘обака, - чуть слышно процедил он сквозь зубы. - ”ельдфебель. —ерта
ты тут до вечера продержишьсЯ. Џеребьют всех, как мышей.
ѓлечик тревожно глЯнул на него, помолчал, оцениваЯ смысл сказанного, и
не поверил:
- Ќеужто перебьют? ќто с двумЯ-то пулеметами да пэтээром?
- Џулеметами! - передразнил Ћвсеев. - —то ты смыслишь в войне? Ќеуч
зеленый...
ѓлечик в растерЯнности потирал рукавом вороненую сталь пулемета.
’вердаЯ уверенность Ћвсеева в том, что всех перебьют, в конце концов
встревожила и его. Ќо парню не хотелось верить в это, настолько он уже
свыксЯ с мыслью об удаче.
- Џшеничный вот смылсЯ, - мрачно сообщил Ћвсеев. - € правильно сделал.
- Љак смылсЯ? - простодушно удивилсЯ ѓлечик, поднЯв на Ћвсеева большие
чистые глаза.
- Ђ вот так. Њахнул в тыл и теперь, может, где-нибудь в обозе портЯнки
сушит.
ѓлечик уныло потупилсЯ, нахмурил белесые брови, стараЯсь осознать смысл
таинственного исчезновениЯ Џшеничного. Љак можно было бросить товарищей,
взвод, удрать в тыл? ќтого ѓлечик, сколько ни старалсЯ, понЯть не мог.
Џока ѓлечик мучительно раздумывал, Ћвсеев медленно отошел в траншею и
исподлобьЯ внимательно наблюдал за ним. Џервый вариант его плана
провалилсЯ в самом начале, и теперь Ћвсеев с присущими ему хитростью и
изворотливостью думал, что предпринЯть еще. ‘говариватьсЯ с ѓлечиком,
видимо, не имело смысла: парень он недалекий и теперь слегка обстрелЯлсЯ,
осмелел и бежать, вероЯтно, не согласитсЯ. Ќе решаЯсь окончательно
раскрыть ему свое намерение, Ћвсеев прикидывал и так и эдак, пока громкий
голос Љарпенко снова не встревожил весь переезд:
- Љ бою!
Ќевольно подчинЯЯсь команде, Ћвсеев схватилсЯ за пулемет, испуганно
бросилсЯ на свое место ѓлечик, а старшина властно и сурово командовал:
- ‘вист, на прицел - танки! Ћвсеев - по пехоте. ѓлечик - гранаты к бою!
‡амри! Ћгонь по команде!
€ опЯть над переездом нависла смертельнаЯ опасность. ‚дали по хорошо
просматриваемой дороге на выезде из деревни, крыши которой чуть виднелись
из-за пригорка, показались немцы. ‚идимо, это была большаЯ колонна, она
двигалась медленно с несколькими танками во главе.
Ќад серым осенним полем, над перекрестком дорог и далеким лесом, за
которым ждало этих людей спасение, грустной усмешкой блеснуло низкое уже
солнце. ’олько на одно мгновение его лучи скользнули по сырой глине
траншеи, серой седине стерни, пламенем коснулись пожухлой листвы берез. €
эта спокойнаЯ солнечнаЯ ласка острой тоской тронула людские сердца. ѓлечик
направил вдаль винтовку, осторожно загнал в ствол патрон и прижал к плечу
выщербленный деревЯнный приклад. Ѓоец слегка побледнел, зЯбко вздрагивал
и, стараЯсь унЯть тревожную нервную дрожь, плотнее припал к земле.
Љарпенко оставалсЯ внешне спокойным. ’олько морщины на его лбу, казалось,
стали более глубокими, чем прежде. Ћвсеев сморщилсЯ, как от зубной боли, и
одичавшим взглЯдом шарил вокруг, ища, видно, спасениЯ. ‚ этом мучительном
напрЯжении вдруг необычно и дерзко прозвучала любимаЯ поговорка ‘виста:
- ќх, Ярина зеленаЯ, выше головы, огольцы! Џока суд да дело, слушай
побасенку.
ѓлечику за утлом сторожки не виден был этот чудаковатый человек, но он
услышал его и удивилсЯ. “дивленно шевельнул бровЯми затаенно-озабоченный
командир, нервозно повернулсЯ к соседу Ћвсеев, а ‘вист, прижав к боку
обшитый кирзой приклад своего пэтээра и следЯ за противником, говорил:
- ‚от, братки. ‡начит, так. ‘идЯт в тюрьме два босЯка. Ћбругали на чем
свет урЯдника - это было еще до революции, - потому сидЯт голодные и про
жратву мечтают. ѓоворит один: "„авай, …гор, сделаем подкоп и удерем". -
"„авай", - соглашаетсЯ …гор. "Џотом давай собьем замок и влезем в хлебную
лавку". - "„авай", - говорит …гор. "‚озьмем пару буханок и ходу". -
"„авай". - "‘прЯчемсЯ куда-нибудь в подворотню и по очереди: Я кусь, ты
кусь..." - "Ђга", - облизываетсЯ …гор. "’ы кусь, и Я кусь-кусь". - "џ
кусь, а ты кусь-кусь? - взревел вдруг ”илипп. - ‚от тебе!" - € кулаком в
рыло …гору. ’от и взвыл: "’ы ведь сам два раза укусил". € ну дратьсЯ.
‚летел надзиратель, рознЯл и обоих в карцер на одну воду. ‚от... Њожете
теперь смеЯтьсЯ, - заключил ‘вист.
Ќо на этот раз никто не засмеЯлсЯ. Љарпенко не сводил глаз с колонны,
котораЯ все росла и росла на дороге. “же слышно было, как дрожала землЯ от
танков, как стрекотали их тЯжелые широкие траки. Џехоты, кажетсЯ, было
немного - всего несколько машин, а дальше шли, замыкаЯ колонну, груженые
автомобили. —уть поодаль от берез, как раз на самом взгорке, с кузовов
стали соскакивать пехотинцы. Ћни тут же разбегались по обе стороны дороги,
образуЯ неровную суетливую цепь. Њашины остановились. „альше пошли лишь
танки - три грохочущие стальные громадины.
- ‚итька! - среди нарастающего густого грохота встревоженно крикнул
Љарпенко. - Ќе спешить!
‘вист не спешил. ѓде-то в глубине души тоскливо заныло недоброе
предчувствие: знал боец - начнетсЯ нелегкое. Ќо это беспокоило какой-то
момент. ‘вист сразу же перестроилсЯ на обычный свой разухабисто-деловой
лад и стал следить за врагом. …го немного обеспокоило, что танки шли
прЯмо, в лоб. •оть бы один свернул куда-нибудь в сторону, подставил борт,
и тогда ‚итька всадил бы в него зажигательную. Ќо они шли прЯмо, а у
дороги, не в состоЯнии угнатьсЯ за ними и отставаЯ, развертывалась пехота.
‘ середины пригорка передний танк, не останавливаЯсь, грохнул выстрелом
- над переездом что-то фыркнуло, и сзади, в поле, вздрогнула от взрыва
землЯ. ‚торой снарЯд ударил по железной дороге перед траншеей. Ѓойцов
оглушило, обдало землей, кислым смрадом тротила. Ќа линии вздыбилось
несколько вывороченных из насыпи шпал, задралсЯ конец перебитого рельса.
ЏокачиваЯсь на неровностЯх дороги, танки шли в ложбину. Џереезд молчал.
Џередний танк столкнул в канаву брошенный мотоцикл и слегка повернул,
стараЯсь обойти препЯтствие, - развернувшуюсЯ поперек дороги машину. €
тогда, не дожидаЯсь команды, но очень вовремЯ, звонко грохнуло ружье
‘виста. ’анк сразу стал. …ще ничего не было видно - ни дыма, ни пламени,
но сбоку уже отскочила крышка люка, из которого, будто тараканы из щели,
посыпались на дорогу черные танкисты. ‘таршина дал первую очередь, переезд
отозвалсЯ оглушительным грохотом винтовок.
…ще через минуту весь этот унылый осенний простор наполнилсЯ
беспорЯдочным визгом, треском и грохотом. Џопав под обстрел, пехота
поспешно залегла в поле и открыла по переезду огонь. ‚торой танк уже
осторожнее продвигалсЯ по дороге. Ћн оттолкнул в сторону транспортер и,
приостановившись, задвигаЯ орудием, наводЯ его на переезд.
- ‹ожись!.. - голосисто крикнул Љарпенко, и не успел его крик утонуть в
грохоте боЯ, как мощный взрыв черной землЯной тучей накрыл переезд:
траншею, людей, сторожку. Љогда пыль осела, стали видны разлетевшиесЯ в
стороны обломки досок, куски штукатурки, поленьЯ, а на том месте, где
когда-то стоЯла печка, курилась небольшаЯ воронка.
Џереезд смолк, казалось, никого в живых уже не осталось в траншее. Ќо
вот в самом конце ее мелькнул присыпанный песком силуэт ‘виста - боец
схватил ружье и с отчаЯнной злостью выругалсЯ. …го незаменимое оружие, не
раз выручавшее людей из беды, выглЯдывало из-за бруствера коротким
перебитым стволом.
- ‘таршина! ‘таршина! —то натворили, гады ползучие! Џодонки! ‚ыродки! -
неистово кричал ‘вист, без нужды стуча затвором теперь уже бесполезного
противотанкового ружьЯ.
€ тогда из окопа поднЯлсЯ побледневший, медлительный и какой-то
расслабленный Љарпенко. ЌевидЯщим взглЯдом старшина посмотрел на дорогу,
провел рукой по раненой голове, из которой на шинель, бруствер и на
приклад пулемета неудержно лилась кровь.
- ‘вист... Ќе пускать! - каким-то чужим голосом выкрикнул он и свалилсЯ
в траншею.
‘вист, минуЯ Ћвсеева, который, втЯнув голову в плечи, корчилсЯ в
Ячейке, бросилсЯ к старшине, схватил его и приподнЯл. Љомандир тЯжело
хрипел, крутил головой и глохнувшим голосом говорил:
- ’анки, танки... Ѓей танки!
Ћн не знал, что бить танки уже было нечем, и ‘вист ему не сказал об
этом. Ѓронебойщик достал из кармана индивидуальный пакет, начал бинтовать
старшине голову, успокаиваЯ:
- Ќичего, ничего!
Џотом он отскочил в траншею. …му вдруг показалось, что немцы уже рЯдом,
а они только вдвоем. ‚ это времЯ из-за воронки забухали выстрелы ѓлечика.
‘вист обрадовалсЯ. ‘хватил пулемет старшины. Ќемцы с полЯ постепенно
перебегали в ложбину, а два танка очень осторожно, один по правой стороне
дороги, другой по левой, обойдЯ транспортеры, приближались к мостику. Џули
из их пулеметов секли землю, железную дорогу, бурьЯн, визжали в высоте,
рикошетили от рельсов. ‚зрывы и выстрелы наполнЯли простор визгом и
стоном.
‘вист был человеком действиЯ, не в его характере было думать и
рассуждать даже в спокойное, подходЯщее длЯ этого времЯ. ’еперь он понЯл,
что, прорвавшись к переезду, танки передавЯт их в траншее и, никем не
задержанные, пойдут дальше, к лесу. …динственное место, где можно было еще
задержать их, - на мостике, по обе стороны которого лежало грЯзное
болотце. ќта мысль мгновенно озарила его, когда передний танк был от
мостика в каких-нибудь пЯтидесЯти метрах.
Ѓронебойщик бросил пулемет и, рванувшись в конец траншеи, крикнул
скорченному в Ячейке Ћвсееву:
- „авай к пулемету!
‘ам же схватил в обе руки по тЯжелой противотанковой гранате, вылез из
окопа, перевалилсЯ через бруствер, вскочил, затем, пригнувшись, в три
прыжка достиг железной дороги и кубарем скатилсЯ в вырытую снарЯдом
воронку. ’ам он осмотрелсЯ. ’анки продолжали двигатьсЯ. Џули их пулеметов
коротко, но люто фьюкали над самой насыпью. ‘вист слегка помедлил, тЯжело
дыша и собираЯсь с силами к последнему, решительному броску. ‚збиваЯ сырую
землю, наискось от шпал к канаве пробежала очередь "вжик, вжик" - и на
обочине осталась ровнаЯ чернаЯ цепочка пЯтен. Ѓронебойщик вскочил и что
было силы бросилсЯ вниз, под прикрытие невысокой дорожной насыпи.
Џо бедру его все же хлестнуло, боец почувствовал, как к колену побежала
горЯчаЯ струйка крови, но боль была несильной, и он не обращал на нее
вниманиЯ. Џригнувшись за насыпью, он бросилсЯ к мостику, на который,
замедлив ход, словно конь, обнюхивающий надежность опоры, уже въезжал
первый танк. “душливаЯ горечь перехватила ‘висту дыхание. Ћт быстрого бега
громко стучало сердце.
Ћни сошлись как раз на мостике - вконец обессилевший, раненый боец и
это грохочущее, с желто-белым крестом на борту страшилище. ‘вист, слабо
размахнувшись, одну за другой швырнул под гусеницы обе гранаты, но сам ни
укрытьсЯ, ни отскочить уже не успел...

Ќеизвестно, что показалось немцам, но после того, как второй их танк,
подорванный ‘вистом, провалилсЯ под мостик, уткнувшись пушкой в
торфЯнистую топь болота, они поднЯлись по склону пригорка и,
отстреливаЯсь, стали отходить назад. ’ретий танк дал задний ход и тоже
пополз вверх. ‘трельба утихла. Џрисыпанный землей, чумазый, измученный,
ѓлечик оторвалсЯ от своей винтовки.
Ћн весь дрожал от пережитого и сдерживал себЯ, чтобы не расплакатьсЯ,
не потерЯть самообладаниЯ. —увства и разум его не могли примиритьсЯ с
мыслью, что нет в живых ‘виста, что он, уже неподвижный, взрывом
отброшенный в травЯнистое болото, никогда больше не подниметсЯ, не
заговорит, не шевельнетсЯ. Ќо самое страшное длЯ ѓлечика было в смерти
всегда властного, строгого старшины, без которого боец чувствовал себЯ
маленьким, слабым, растерЯнным. Ћн не обрадовалсЯ даже тому, что немцы
начали отходить. Ћхваченный новой неодолимой тревогой, бросилсЯ к
Љарпенко.
‘таршина, видно, очень страдал. ‹ицо его как-то вдруг осунулось, щеки
запали, побледнели под вставшей торчком щетиной, сразу заметно
увеличившейсЯ. Ћн лежал на боку, откинув голову, в набрЯкшей кровью
повЯзке и, вздрагиваЯ, судорожно шевелил губами. ѓлечик, упав на колени,
склонилсЯ к нему, его измученное сердце разрывалось от нестерпимого горЯ
утраты.
- —то?.. Ќу что вам, товарищ старшина? ‘виста нет, нет, - словно
ребенку, мЯгко втолковывал он, придерживаЯ окровавленную голову командира.
- ‘вист!.. ‘вист!.. - не узнаваЯ бойца, тихо шептал старшина. …го
пересохшие губы едва шевелились, паузы между словами все увеличивались.
- ‘вист!.. Ѓей!
ѓлечик понЯл, что командир бредит, и у бойца задрожали губы от жалости
к старшине, к себе, к мертвому ‘висту, от страха и одинокой своей
беспомощности. Ќе знаЯ, чем помочь раненому, он все поправлЯл его голову,
подложив под нее свою пилотку. Ќо старшина не мог лежать спокойно, все
бросалсЯ, скрежетал зубами, хмурил брови, словно наблюдал бой, и натужно
требовал:
- ‘вист!.. ‘вист... ђаз-зинЯ!..
- Ћни уже отступили, - все силилсЯ объЯснить ему ѓлечик. - Ћтошли.
‘таршина услышал это, притих, тЯжело, с усилием открыл глаза и
затуманенным взглЯдом посмотрел на бойца.
- ѓлечик! - будто успокоенно и даже вроде бы радостно произнес
старшина. - ѓлечик, ты?
- —то вам, товарищ старшина? Њожет, воды? Њожет, шинель подстелить?
‘виста уже нет, - говорил ѓлечик, сразу воспрЯнув духом оттого, что
старшина очнулсЯ. ЌеожиданнаЯ радость приободрила ѓлечика, воодушевила
самоотверженностью, он готов был сейчас на все, лишь бы только помочь
старшине. Ќо Љарпенко снова сомкнул веки и сжал зубы - сказать он уже,
кажетсЯ, не мог ничего.
€ тогда в траншее поЯвилсЯ Ћвсеев. Џригнувшись, он торопливо
перепрыгнул через Љарпенко, обсыпав его землей, и неожиданно и загадочно
бросил ѓлечику:
- ’икай к чертовой матери!
‚се еще придерживаЯ голову старшины, ѓлечик вздрогнул и, не понЯв
ничего, огромными глазами смотрел вслед товарищу, который тут же исчез за
поворотом траншеи. —ерез какой-то миг длЯ ѓлечика все стало предельно
Ясно. Ћн почти физически ощутил, как болезненно столкнулись в его душе два
властных противоречивых чувства - жажда спасениЯ, пока была к этому
возможность, и свежаЯ, еще только что осознаннаЯ и гордаЯ решимость
выстоЯть. Ќа минуту он даже растерЯлсЯ и почти застонал от этой
невыносимой раздвоенности. Ђ на дне траншеи металсЯ в бреду командир. …го
окровавленное, потное лицо пылало жаром и судорожно кривилось от мук, а с
губ лихорадочным шепотом срывались одни и те же слова:
- ‘вист, огонь! Ћгонь, скорее огонь... ох!
—то-то словно обожгло душу бойца; из глаз непрошеные и неудержные
брызнули слезы, запекла-заныла обида. “же не таЯсь от врага, он вскочил в
траншею и увидел Ћвсеева, который, мелькаЯ подошвами, бешено отмахиваЯсь
левой рукой, с винтовкой в правой, изо всех сил бежал по канаве к лесу.
‡ахлебнувшись слезами и обидой, ѓлечик по-мальчишески звонко, с отчаЯнием
в голосе закричал вслед:
- ‘той, что ты делаешь?! ‘той!.. ‘той!..
Ћвсеев на бегу оглЯнулсЯ и побежал еще быстрей. ‘тало Ясно - он не
вернетсЯ. ’огда ѓлечик дрожащими руками схватил пулемет старшины,
перебросил его на тыльный бруствер и, почти не целЯсь, выпустил вдогонку
беглецу все, что оставалось в диске.
Џотом, оторвав от приклада грЯзную щеку, он увидел далеко в канаве
серый неподвижный бугорок шинели Ћвсеева. Ѓольше до самого леса ничего не
было видно. Ћбессиленный, ѓлечик в изнеможении опустил руки. Ћсенний ветер
быстро высушил его слезы. Ѓоец вдруг почувствовал полное душевное
опустошение, притих и, шатаЯсь, бесцельно побрел по траншее.
Ћн ходил долго, слепо натыкаЯсь на стены, на угол стрелковой Ячейки, и
в его округлившихсЯ глазах застыла пустота. ‘поткнувшись о ноги старшины,
обутые в кирзовые сапоги, он опустилсЯ возле него на колени. ‘таршина
лежал уже неподвижно, разбросав в стороны согнутые в локтЯх руки и слегка
ощерив широкие зубы. ‚ нем теперь не было ничего от прежней командирской
строгости, только неЯсно угадывалсЯ в застывших чертах какой-то вопрос,
удивление, будто он только сейчас понЯл, кому из них, шестерых, суждено
будет закончить бой.

‚округ было тихо. ‚етер настойчиво гнал низкие лохмотьЯ туч. ‚о многих
местах небо проЯснилось, окаймленное белизной облаков. Њежду тучами
обманчивой скупой лаской проглЯдывало осеннее солнце, и широкие
стремительные тени бесконечной вереницей быстро-быстро плыли по земле.
ќто затишье стало постепенно возвращать к жизни измученного ѓлечика.
Љак ни тоскливо и безнадежно было ему оставатьсЯ одному, но, убив Ћвсеева,
он почувствовал, что придетсЯ стоЯть до конца. Ѓезразличный к самому себе,
не спеша, пренебрегаЯ опасностью, боец ходил по траншее и готовил оружие.
Џулемет старшины он перенес в Ячейку ‘виста, трофейный установил на правом
фланге. Џотом туда же перетащил и ленты. ‚ Ячейке Љарпенко отыскал
последнюю противотанковую гранату, развинтил, посмотрел, зарЯжена ли, и
положил перед собой на бровку траншеи.
Ќемцы, залегшие на пригорке, почему-то молчали, но не отходили; то и
дело поЯвлЯЯсь возле берез, что-то высматривали. ‚скоре, свернув с дороги,
в поле выехали несколько машин с орудиЯми на прицепе. ѓлечик понЯл:
гитлеровцы что-то замышлЯют. Ќо прежнего страха он уже не испытывал. Ќа
миг в его душе шевельнулось злорадство при виде этих многочисленных
приготовлений врага против него, одного.
ло времЯ. ‚ероЯтно, наступил уже полдень. Ќебо становилось светлее,
редели тучи, все чаще показывалось нежаркое осеннее солнце. Ќа ветру
постепенно светлели размЯкшие комьЯ бруствера. Џодсыхала дорога. ’олько
шинель ѓлечика все еще была влажной, измазанной глиной и пудовой тЯжестью
давила на плечи. €спытываЯ невольную тЯгу к теплу и солнцу, боец вылез из
сырого затененного окопа и сел на бруствер, свесив безвольные руки.
’ак, пережив страх и угнетающее опасение за свою жизнь, неподвижно
сидел он на переезде лицом к полю, готовЯсь к очередному удару. ‚ голове
бойца лихорадочно пульсировали невеселые мысли.
‚ сознании необычайно отчетливо предстала ничтожность всех его прежних,
казалось, таких жгучих обид. Љак он был глуп, обижаЯсь когда-то на мать,
отчима, болезненно переживаЯ пустЯчные невзгоды военной службы, строгость
старшины, нечуткость товарищей, стужу и голод, страх смерти. ’еперь все
это казалось ему каким-то очень далеким и удивительно никчемным, ничтожно
мелким в сравнении с гибелью тех, кому больше, чем себе, поверил он и с
кем сжилсЯ. „а, видно, гибель товарищей была длЯ него первым после смерти
отца действительно самым огромным несчастьем. Џодсознательно он
чувствовал, что, пережив это, стал иным, уже не прежним робким и тихим.
—то-то новое, мужественное и твердое, властно входило в его душу...
Њежду тем из деревни в поле выехала вереница немецких машин. Ћни
подались в объезд, в сторону лощины. Ќа пригорке поЯвилось несколько
орудий - враги определенно готовились к штурму переезда. Ђ ѓлечику так
хотелось жить! Џусть в стуже, голоде, страхе, хоть в таком кошмарном аду,
как война, - только бы жить.
Џрищурив глаза, он посмотрел на солнце: оно было еще высоко и не
торопилось на встречу с ночью, так необходимой бойцу. ‚ тот же миг до
слуха его донеслись удивительно тоскливые звуки, отчего он еще выше
запрокинул голову, всматриваЯсь в поднебесье. Џотом улыбнулсЯ и с
непонЯтной, неожиданно сладкой болью в душе долго смотрел в небо. ’ам,
медленно продвигаЯсь под облаками и надрывно курлыкаЯ, летела в неведомую
даль коротенькаЯ цепочка журавлей.
‚ истерзанной душе бойца ожили полузабытые ощущениЯ далекого детства.
ѓлечик сдерживалсЯ, чтобы не расплакатьсЯ, - спазмы непонЯтной обиды то и
дело сжимали его горло. Ћн долго смотрел вслед стайке родных с детства
птиц. € когда его глаза уже едва нащупывали в серой подоблачной выси
маленькую живую черточку, с неба донессЯ второй тревожно-отрывистый звук,
полный печали и тоскливого зова: "Љурл!.. Љурл!.. Љурл!.."
‚догонку за исчезнувшей стаей, из последних сил перебираЯ крыльЯми,
словно прихрамываЯ, на небольшой высоте летел отставший, видно подбитый,
журавлик. Ћт его почти человеческого отчаЯниЯ ѓлечик вздрогнул. —то-то
созвучное своим страданиЯм услышал он в том его крике, и гримаса боли и
жалости искривила круглое мальчишеское лицо. Ђ журавль звал, бросал в
воздушную бесконечность напрасные звуки тревоги, махал и махал ослабевшими
крыльЯми, устремлЯЯсь вперед своей изогнутой шеей. Ќо догнать стаи он уже
не мог.
ЏонЯв это, ѓлечик обеими руками схватилсЯ за голову, заткнул уши,
напрЯгсЯ, сжалсЯ в комок. ’ак, в неподвижности, он сидел долго, сбитый с
толку этой безудержной журавлиной тоской. Џотом отнЯл от ушей руки и, хотЯ
в небе уже никого не было, ему все еще слышалсЯ исполненный отчаЯниЯ
журавлиный крик. Ћдновременно в душе его росли и ширились родные образы из
того далекого прошлого, которое уходило от него навеки. Љак живаЯ, встала
в памЯти мать - но не та приветливаЯ и ласковаЯ, какой была всегда, а
убитаЯ горем и встревоженнаЯ его, сына, судьбой. ‚спомнилась учительница
ЉлавдиЯ џковлевна с ее тихой, неиссЯкаемой добротой к людЯм. ЏоЯвилсЯ
перед глазами непоседа Ђлешка Ѓондарь, а с ним - детские их забавы, походы
в ‘елицкую пущу и некогда увлекательные игры в войну - самую проклЯтую из
всех бед на земле. ‘жалось сердце от старого раскаЯниЯ за ‹юдку,
выдуманной любовью к которой некогда дразнили его в школе, за что он едва
не возненавидел эту девчонку с задумчивыми синими глазами.
Ћхваченный властной силой воспоминаний, он не сразу заметил, как
откуда-то возник тЯжелый танковый гул. Ѓоец очнулсЯ, когда на пригорок,
зажав в клещи дорогу, выползло стадо чудовищ с крестами на лбу. ‚округ
загрохотала, задрожала землЯ. ‘оскочив с бруствера, ѓлечик схватил
единственную гранату, прижалсЯ спиной к дрожащей стенке траншеи и стал
ждать. Ћн понимал, что это конец, и изо всех сил сдерживал в себе готовое
прорватьсЯ наружу отчаЯние, в котором необоримой жаждой к жизни билсЯ
далекий призывный журавлиный крик...

1959 г.
Last-modified: Thu, 20 Jun 2002 20:48:21 GMT
Ћцените этот текст:

‚асиль Ѓыков. †уравлиный крик

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19