        ћрий „омбровский. ’олько одна смерть

----------------------------------------------------------------------------
     ‘обрание сочинений в шести томах. ’. 3.
     Њ., "’ерра", 1992.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

     “били †еньку, молодого парнЯ, моего бывшего соседа  по  квартире.  “бил
неизвестно кто, за что и даже где. Џросто ночью  сзади  рубанули  топором  и
все... Ћн как-то сумел все-таки добежать до дому (а случилось это  в  темном
проходном дворе, и за двором еще был сад и школа). ‘кончалсЯ он не сразу,  а
через пЯть дней в больнице. “бийц не назвал, причины не поЯснил,  подозрений
не высказал. Џросто умер - и все.
     ќто было десЯть дней тому назад, и вот все эти дни Я не могу найти себе
покоЯ. •ожу и думаю,  и  иногда  вспоминаю,  что-то  записываю.  ’олько  вот
спрашивать не спрашиваю. Џросто некого мне спрашивать.
     ‡а стеной живет его молодаЯ жена, но она давно уже  жена  другого.  …ще
через коридор, за другой стеной - тесть и теща. Ќо они говорЯт: "Ђ  мы  ведь
его сколько раз предупреждали", - и значит говорить мне с  ними  тоже  не  о
чем. € Я это знал, чувствовал, только вот предупреждать не предупреждал.  Ќо
от этого мне не легче, а много, много  труднее.  Ќет,  существует,  наверно,
все-таки трагическаЯ вина. ЉакаЯ-то мироваЯ симпатиЯ, ответственность одного
человека за другого, и с этим уж ничего не по делаешь. „ревние греки отлично
понимали это, ведь они впервые открыли муки совести и пение ќриний (у римлЯн
- ќвменид) - ведьм, которые пением гонЯт в Ћрестее убийцу сначала к безумию,
а потом к могиле. ‚от и сейчас поют они  и  надо  мной,  и  над  всей  нашей
квартирой. Ќо голос их, кажетсЯ, слышу только Я. Џоэтому, наверное, и пишу.

     ‚первые †енька  предстал  передо  мной  в  виде  черного,  без  единого
пЯтнышка котенка. Џринесла его мне моЯ соседка - €рина, тогда  еще  †енькина
невеста: "‚ам надо котеночка?" Љотеночка мне было надо, и он отлично у  менЯ
прижилсЯ. „нЯ через два оказалось, что котеночек - кошка, и Я подумал:  "Ќу,
разведу Я теперь у себЯ на пЯтнадцати метрах площади молоднЯка".  Ќо  делать
было нечего, и котенок осталсЯ у менЯ. ‘начала Я не особенно обращал на него
внимание - ну, котенок  как  котенок.  —то  котенку  нужно?  Њолока  налить,
принести песок, вынести песок, поиграть с бумажкой, почесать  шейку  и  все,
пожалуй. Ќо вскоре выЯснилась перваЯ странность. Љотенок не умел  мурлыкать.
“ него иногда поЯвлЯлась такаЯ страстнаЯ  потребность  замурлыкать,  что  он
весь как-то вытЯгивалсЯ, поводил подбородком, из него  вылетали  мучительные
отрывистые  звуки,  что-то  вроде  шипениЯ,  но  вот  мурлыканьЯ  никак   не
получалось. ’ак Я и показал его одной моей знакомой. "Ћчень страннаЯ  кошка,
- сказала знакомаЯ, - очень! Џросто ведьма какаЯ-то". € тут  котенок  (а  он
лежал вытЯнувшись) встал, всласть зевнул, показал коралловый острый  Язычок,
весь в серых иголочках, и пошел прЯмо  к  ней.  Ћна  взЯла  его  на  колени,
посадила и стала гладить. Ђ он сидел и смотрел ей в глаза  голубыми  чистыми
глазами. - ‚едьма! - сказал Я. € тут котенок встал и пошел ко  мне.  ’ак  он
получил кличку свою и с первого же раза признал ее. ‘тоило  просто  войти  в
комнату и сказать  обычным  голосом  "‚едьма",  как  котенок,  а  потом  уже
взрослаЯ, прекраснаЯ кошка, эдакаЯ чернаЯ пантера  с  шелковистой  блестЯщей
шерстью, вылезала из шкафа или прыгала со стула и шла ко мне. Ќо  только  за
нами двумЯ она признавала право называть ее так. „ругим она не  откликалась.
„аже "кис-кис" и то не признавала.  „а  и  вообще,  по  правде  сказать,  не
особенно-то она любила этих других.
     ќто была втораЯ особенность черного котенка.
     ’еперь вот третьЯ - Я узнал о ней на  второй  день  нашего  знакомства,
когда до настоЯщей дружбы было еще очень далеко. џ сидел за столом и  что-то
писал, и тут вдруг котенок - раз - и оказалсЯ у менЯ на плече.  џ  удивилсЯ,
да как же он сумел так прыгнуть? ‘садил его на пол  и  продолжал  писать.  €
опЯть - раз! - и он у менЯ на плече! € тут выЯснилось, что он прыгает в  три
такта: стул, стол, плечо. Ђ на плече подбирает  хвост,  сидит  вытЯнувшийсЯ,
строгий, молчаливый, неподвижный и смотрит внимательно на мои руки -  только
глазенки бегают  вслед  за  пером.  €ногда  же,  когда  молчание  становитсЯ
невмоготу, он  легонько  потретсЯ  щекой  о  мою  щеку.  Ќо  так  еле-еле  -
символически. Џотом,  когда  ‚едьма  стала  уже  взрослой  кошкой  и  черной
пантерой, выдерживать мне ее было трудновато, особенно когда Я писал,  но  Я
никогда ничем не нарушал нашего молчаливого сговора.
     ’ак впервые вошел †енька в мое сознание.

     Ђ недели через две Я как-то спросил:
     - €ра, откуда у вас этот котенок? € она ответила:
     - ќто одного парнЯ. Ћн в армию ушел, - помолчала и прибавила: - †енькин
котенок.
     € тут Я по голосу понЯл, кто такой ей этот †енька, хотЯ до этого  имени
его не слышал.
     Џропала ‚едьма внезапно. Ћднажды Я проснулсЯ среди  ночи.  Џередо  мной
сидела ‚едьма, смотрела на менЯ  и  мЯукала,  и  как-то  очень  странно  она
мЯукала, так, как никогда не мЯукала днем, пожалуй, даже так, как никогда не
мЯукают кошки, - громко, отчетливо, полногласно: и даже не мЯукала, и просто
выговаривала всеми буквами: мЯу, мЯу, мЯу. џ  встал,  взЯл  ее,  погладил  и
положил рЯдом. Ћна поворочалась, поворочалась, лизнула мне руку и  сразу  же
заснула, блаженно вытЯнувшись во весь рост. Ђ на другой день она исчезла.  ‚
нашей квартире не терпЯт ни животных, ни чужих детей. Ќо то ли ее ловили уже
до этого, то ли уже уносили куда-то или отдавали в другие руки (Я жил  тогда
за городом, домой приезжал редко и поэтому ничего не замечал), то ли еще что
было, но, кажетсЯ, в эту ночь она менЯ предупреждала, что ей будет худо, а Я
ее не понЯл и сказал: "„а спи, пожалуйста, ну что ты развоевалась? ‚се будет
хорошо". € она поверила мне. Ђ наутро Я ушел  и  она  исчезла.  ’ак  мы,  по
крайней мере,  решили  с  †енькой.  "„а  разве  в  этой  стороне  что-нибудь
уживетсЯ", - сказал он мне и ткнул в соседнюю стену.

     џ очень скучал по ‚едьме, искал ее, спрашивал, сулил  награды  ребЯтам,
развесил даже на водопроводных  трубах  записочки:  "Џропала  чернаЯ  кошка,
нашедшего прошу вернуть за приличное вознаграждение" (а имЯ не написал,  все
равно не откликнулась бы). Ќо все мои записки были тщетными.  …е,  вероЯтно,
просто-напросто убили - так мы под конец решили с †енькой.
     ‚едь эта сторона, действительно, может все.
     Џрошло еще несколько месЯцев, был день моего рождениЯ. ‚ этот вечер  ко
мне  пришло  много  друзей.  €  вот  в  разгаре  всего  хорошего  -  гостей,
шампанского, поцелуев, речей, великолепных сравнений (им никто не верит,  но
слушать все равно приЯтно) пришли ребЯта  с  нашего  двора  и  принесли  мне
черного котенка. Ћн был еще меньше, чем тот. Ќо уже великолепно  мурлыкал  и
довольно щурил зеленые щучьи глазки. Љак только его положили  на  диван,  он
сразу же свернулсЯ и заснул. Њы его назвали Љрак  (это  из  "‘ловарЯ  ручной
натуральной истории" ‹евшина, 1788 года, что досталсЯ мне по наследству. ’ам
есть такое место: "Љрак  -  чудовище  морское,  в  существовании  коего  еще
неудостоверенность...  по  рассказам  Љрак  есть  рак  величины  непонЯтной,
обитающий в ‘еверном  море,  он  занимает  ужасное  место").  ќто  прозвание
почему-то прилепилось и ко мне, и с тех пор кое-какие друзьЯ мои называют  в
добрую минуту менЯ тоже Љраком.
     Ђ месЯца через два и приехал †енька. Ћн сразу же вошел ко мне,  котенок
спал. "Љак, это все тот?" - спросил он. - "Ќет, -  ответил  Я,  -  того  уже
давно нет". € Я рассказал почему - вот тут-то он и поглЯдел на  ту  стену  и
сказал: "‚ этой стороне..." ЊенЯ поразило, что он даже не подумал, что кошка
могла просто пропасть, он твердо знал: убили. Ђ потом он спросил  менЯ,  что
такое Љрак. џ ему ответил. "Љрак чудовище морское, о существовании коего еще
неудостоверенность..."  Ћн  рассмеЯлсЯ.  “  менЯ  в  это  времЯ   был   весь
ќйвельманс, все три тома его криптозоологии. џ сказал: "‘лушай, откуда это",
- прочел Я и перевел ему место о краке, а потом показал и  самого  крака  на
картинке. "Ќет, ты подумай, - сказал †енька, - ты только подумай", - и начал
расспрашивать. ќто в то  самое  времЯ,  когда  за  стеной  раздвигали  стол,
раскупоривали столичную, две мамы и двое пап бегали  возле,  а  около  двери
топталась невеста и повторЯла:  "†енЯ,  †енечка  же!"  Ћн  встал  с  дивана,
красивый, стройный, в очень ладном костюме (он был на нем просто влитый).  €
тут Я впервые (впрочем, мы и виделись-то впервые) обратил  внимание  на  его
глаза - они были очень большие, черные и какие-то странные -  не  ровные,  а
резко сдвинутые вниз. Ќе один зрачок, а полтора, вот такой попадаетсЯ иногда
желток в Яйце. џ даже оторопел на секунду, когда наши взглЯды встретились. Ђ
в дверь стучала  его  невеста,  обыкновеннаЯ  сероглазаЯ  пригожаЯ  девушка,
котораЯ никак не могла  понЯть,  и  чего  это  †еньке  понадобилось  в  моей
комнате, раз он и не видел менЯ ни разу. ‡а столом сидЯт родственники и ждут
его, а он здесь болтал со мной Ѓог знает о чем, о пропавшей кошке, о  следах
невиданных зверей, а всех сидЯщих за столом называл "та сторона" и  еще  "та
сторона все может". € тут Я впервые,  совершенно  бессознательно,  но  очень
остро и точно подумал, что ничего ладного у этой пары не получитсЯ.

     ‡атем была свадьба, она совпала с Џервым  маем,  не  то  еще  с  чем-то
праздничным. ‚прочем, не знаю.  †енька,  одетый  в  новый  костюм  песчаного
цвета, восхитительно молодой, красивый, краснощекий,  в  Ярком  галстуке,  в
белейшей сорочке, то поЯвлЯлсЯ, то исчезал из нашей квартиры. ‘ гостЯми  он,
пожалуй, и двумЯ словами не обмолвилсЯ. “же был  накрыт  стол,  уже  сверкал
хрусталь, блестели белые тарелки с золотой и  синей  каемочкой,  уже  кто-то
поставил длЯ чего-то  среди  бутылок  серебрЯный  молочник,  уже  невеста  в
шикарном белом платье, совершенно гладком и  матово  лоснЯщемсЯ,  сидела  на
своем королевском месте, а †енька все  не  мог  успокоитьсЯ  -  поЯвлЯлсЯ  и
исчезал, исчезал на минуту  и  поЯвлЯлсЯ  снова,  прикладывалсЯ  к  невесте,
говорил несколько слов теще - сырой полной даме с  мужественным  подбородком
(Я долго не мог понЯть, на кого  она  похожа,  а  тут  вдруг  понЯл:  да  на
медведицу!).
     € снова куда-то пропадал. Ћн был весь в движении, в кипении, в заботах,
относЯщихсЯ отнюдь не к свадьбе и торжеству  этого  днЯ,  а  к  чему-то  еще
другому, непонЯтному. Ђ потом он вообще исчез. “же  гости  сели  за  стол  и
бутылки откупорили,  а  его  все  не  было.  ’еща  с  мужественным  каменным
подбородком сидела прЯмаЯ, бледнаЯ и негодующаЯ, мать жениха ее уговаривала,
и невеста то и дело вставала и  выходила  в  коридор,  чтоб  отереть  слезы.
Ќикто, однако, не показывал, что свадьба с каждой минутой летит  черт  знает
куда и что это все творитсЯ почти по ѓоголю. Ќаоборот, все держали себЯ так,
как будто ничего не случилось. "†ених? „а он сейчас  придет!  ќто  его  мать
послала за..."
     †ених пришел не сейчас, а примерно через час, когда  уже  и  шампанское
раскупорили. Ћн был сильно навеселе, глаза блестели, галстук он сорвал,  как
вошел, ворот расстегнул (жарко, мать!). —еканным шагом - ну прЯмо так, как в
кинофильмах снимают свадьбу во дворце брачующихсЯ, подошел к невесте,  обнЯл
ее, бледную, завитую, всю скатанную из тафты и  белого  шелка,  поцеловал  и
державно сел рЯдом во главе стола. € сразу началсЯ шум, смех и поздравлениЯ.
"Љипенье пенистых бокалов". "ѓорько, горько!"  -  кричал  кто-то.  Ћбе  мамы
сразу встали и с двух сторон побежали к молодым -  обе  с  предупредительной
целью. Џить жениху можно было сейчас только с опаской, уж до  того  нехорошо
блестели глаза! Ќевеста то сиЯла, то плакала. € никто не мог догадатьсЯ, где
жених блуждал столько времени. € только Я понимал все и клЯл самого себЯ.

     Ђ впрочем, и Я был не особенно виноват. ‚едь получилось вот  что.  ЊенЯ
послали докупить еще  две  бутылки  шампанского.  €  тут,  около  одного  из
проходных дворов, Я повстречал †еньку. Ћн стоЯл в группе ребЯт и хохотал.  €
все хохотали тоже. "‘тарик! - крикнул он мне отчаЯнно весело - Я подошел.  -
„ай сотню, надо ребЯт угостить."  џ  дал.  Ћн  передал  бумажку  кому-то  из
товарищей и наказал: "„уй в гастроном, на  все  -  водку,  а  закуска  вот".
‡акуску он стащил со свадебного стола, и она у него  в  газете  за  пазухой.
"‘лушай, †енька, - сказал Я. - Ќе вышло бы чего? ’ам ведь гости,  а  ты  тут
набираешьсЯ, а, †енька?" Ћн усмехнулсЯ как-то очень скверно и криво. "Ђ  это
тебе не гости? џ с ними вырос, а вот никого позвать туда нельзЯ. Њать  ни  в
какую. Ќе та сторона, понимаешь?" "„а ты что? - спросил Я, присматриваЯсь, -
ты уже того?" "‘то грамм, - ответил он мне. - ‚от ребЯта поставили, а  Я  их
туда не могу и позвать. - € скрипнул  зубами.  -  Ќе  та  сторона,  черт  ее
побери".
     ‚от почему запоздал †енька, вот почему у него так блестели глаза.
     Ђ ребЯта были те самые, что принесли мне Љрака.

     Ђ потом молодые стали жить-поживать да добра наживать. ’ихо,  мирно,  в
любви да согласии. ќтого Я, признатьсЯ, никак не ожидал.  Ќаверное,  с  ними
провели какую-нибудь  воспитательную  работу.  ‚стречаЯсь  со  мной,  †енька
кланЯлсЯ чинно, вежливо, а главное - молча. Њолча подавал руку  дощечкой  и,
раз поздоровавшись, больше уже не разговаривал и называл  не  "старик",  как
раньше, а по фамилии. ‚ комнату мою не заходил, даже чтобы попросить  книжку
и то  не  заходил.  ђаботал  старательно  и,  кажетсЯ,  посменно.  Џриходил,
переодевалсЯ и шел с женой в кино или театр. †ена тоже где-то  работала,  и,
когда он был дома, а она на работе, он часто бегал ей  звонить.  Ћднажды  мы
стоЯли рЯдом в разных кабинах в переговорном пункте,  и  Я  слышал,  как  он
спрашивал: "Љогда ты придешь?  ’ы  не  задерживайсЯ!  ‚асек  обещал  прийти!
Џойдем куда-нибудь". ‚сего этого Я, повторЯю, никак не  ожидал,  и  все  это
менЯ очень радовало. џ ведь никак не мог позабыть его первые  слова  "о  той
стороне". ’у сторону ненавидел и Я, и то, что она существует  рЯдом  с  моей
стороной и даже не рЯдом с ней, а внутри ее, как матрешка в матрешке или вот
- как спириты помещают свое четвертое измерение в глубине наших  трех,  было
длЯ менЯ порой совершенно нестерпимо. Ќестерпимо до безумиЯ,  до  крика,  до
воЯ. Ќо ведь то Я, а то †енька. Џоэтому Я повторЯю - Я искренне порадовалсЯ,
что  все  в  порЯдке.  Ћсобенно  у  менЯ  не  выходило  из  сознаниЯ  первое
впечатление от †еньки, те его страшные, расширенные, лунатические  зрачки  -
зрачки человека, всматривающегосЯ в темноту.
     Ќо месЯцы  слагались  в  год,  семейное  счастье  текло,  продолжалось,
умножалось, обрастало посудой, чешским хрусталем,  важными  знакомствами.  €
вот жену отвезли в роддом, и Я окончательно  перестал  думать  о  †еньке.  Ђ
потом мы  по  какому-то  поводу  разругались,  так  переругались,  что  даже
перестали здороватьсЯ. ‚от и все.

     Џрошел еще год, и однажды Я проснулсЯ от крика. —то-то творилось по  ту
сторону коридора:  летели  стульЯ,  что-то  дребезжало,  что-то  разлеталось
вдребезги. џ по-настоЯщему испугалсЯ, Я  ведь  знал,  что  длЯ  той  стороны
значит ее хрустальнаЯ горка: она -  все:  она  дороже  жизни,  чести,  всего
человечества.
     џ вскочил на ноги и прижалсЯ ухом к двери.  €  вдруг  Я  услышал  голос
†еньки: "„а Я тебЯ, такую..." - и он прибавил еще что-то нехорошее.  Ќо  тут
взревел отец жены, дверь распахнулась, на пороге показалсЯ †енька, он был  в
одной рубашке, рукав висел, даже при очень слабом свете было видно, какое  у
него лицо, как прыгают губы. ђЯдом стоЯла жена, и руки  ее  были  прижаты  к
груди.  "ђади  Ѓога,  только  ради-ради  Ѓога",  -  казалось,  говорили  эти
умолЯющие руки. Ђ сзади глЯдела медведица  с  каменным  подбородком  и  тоже
дрожала. € подбородок у нее был  уже  просто  бабий,  а  не  каменный  и  не
медвежий. ќто менЯ удивило, Я тогда еще не знал, что этот человек абсолютной
бесчувственности, безжалостности, обладающий железной властью, терЯетсЯ  при
первой же опасности.
     †енька стоЯл в дверЯх высокий, белый, с растрепанными волосами, похожий
на ангела со стен собора: рукава его висели, лицо его было  иссинЯ-крас-ным,
багровым. Ћн рванулсЯ, хотел что-то сказать или  сделать,  но  вдруг  сильно
вздохнул и стал клонитьсЯ к дверному косЯку. …го сразу подхватили и  утащили
в комнату.
     “тром он на работу не пошел, а днем, когда дома никого не  было,  вдруг
зашел ко мне.
     - “ тебЯ нет ли чего-нибудь почитать, старик? - сказал он, смотрЯ не на
менЯ, а на полки. - Ќе пошел на смену, голова что-то разболелась.
     € выбрал у менЯ книгу - ‘етона-’омпсона "‹оббо - король Љурумпа".
     ќто книга про волка.

     Ќу а потом опЯть все наладилось за белыми закрытыми дверЯми, и раз  там
даже раздалась гитара. ’олько та сторона еще  больше  ощерилась  -  замками,
цепочками, крюками, крючками, палками. „верь в  комнаты  теперь  запиралась,
даже когда хозЯйка выходила, ну, например, в ванную. € €ра тоже,  приходЯ  с
работы,  прошмыгивала  мышкой,  мышкой,  мышкой.  ’олько,   кажетсЯ,   тесть
изменилсЯ  мало.  Ђ  впрочем,  и  он  перестал  выходить  в   кухню,   чтобы
порассуждать о  высокой  политике.  —то  касаетсЯ  †еньки,  он  проходил  по
коридору с самым независимым видом и ни на кого не  смотрел,  глаза  у  него
было поверх наших голов. ’ак актеры смотрЯт в зрительный зал. Ђ вот  походка
у него изменилась - стала неторопливой, развалистой, даже вальЯжной,  "ровно
ничего не произошло, - говорила эта походка, - мне стыдитьсЯ нечего, видите,
как Я хожу?" ‘о мной он по-прежнему не разговаривал. ’олько однажды, когда Я
проходил по коридору, он вдруг менЯ подстерег, вышел из комнаты  и  протЯнул
мне ’омпсона. "Ќате вам вашего лобика-тобика", - сказал он  очень  обидно  и
фыркнул, потом оделсЯ и ушел куда-то. Ѓез  жены.  Џришел  ночью.  ЏьЯный.  џ
слышал, как его уговаривали, раздевали, ублажали, укладывали, он  все  времЯ
пыталсЯ что-то выкрикнуть, но ему затыкали рот, успокаивали. "’ише, тише, ну
что ты людей-то будишь?" Ќа  другой  день  это  повторилось,  только  с  той
разницей, что он пришел  не  только  очень  пьЯный,  но  и  буйный  и  вдруг
забарабанил в мою комнату. Ќо прежде чем  Я  успел  подойти,  его  оторвали,
оттащили, заперли и опЯть  стали  тихонько  уговаривать.  ‚орковали  мать  и
дочка,  и  даже  отец,  проходЯ  по  комнате,  из  передней  бросил   что-то
успокаивающее. Ќадо сказать, что наших мужчин Я не  уважал.  €х  было  двое,
один - архитектор, даже преподаватель  архитектуры  в  институте,  другой  -
проводник  дальнего  следованиЯ.  Ђ  в  квартире  нашей   царил   полный   и
безоговорочный матриархат. ЊужскаЯ самостоЯтельность, мужество, честь, даже,
пожалуй, совесть - все, все прахом. Ђ ведь в свое времЯ они оба воевали.  "Ђ
где же твое мужество, солдат", - поет Ћкуджава. Њолодежь  в  нашей  квартире
тоже неблагополучнаЯ. Ќа три брака три развода. Ѓыло два парнЯ - один угодил
за решетку, о смерти другого Я вот  сейчас  рассказываю.  Љонечно,  невольно
приходило в голову: да почему же так получаетсЯ? —ем особенно плохи, порочны
и несовместимы с жизнью наши соседи? € тогда,  все  взвесив,  и  обсудив,  и
отбросив все личное,  и  признав  все  свои  собственные  вины,  приходилось
согласитьсЯ - да нет, все люди как люди, ничего уж больно плохого-то они  не
делают. Џродукты запирать не приходитсЯ. ‚ кастрюли никто никому  не  плюет.
„вери друг другу не мажут. †алоб пока друг на друга не пишут (впрочем, вот в
этом-то Я был не  прав  -  пишут.  "ЊенЯ  женщины  научили",  -  сказал  мне
архитектор, когда Я прочел в милиции жалобу на себЯ). ’ак как будто не  хуже
мы других, а вот никак не вырастает молодежь в нашей квартире до нормального
здорового роста. Ќет. Ќикак не вырастает что-то!
     „ругой день Я запомнил особенно хорошо. Њать и дочка, а вдобавок еще  и
разведеннаЯ жена посаженного мужа попытались мне сначала устроить шантаж,  а
когда он не удалсЯ - скандал. антаж был идиотский, сварганенный наспех.  Ћн
и не мог удастьсЯ. џ не скажу, что в своих чувствах ко мне они были со своей
стороны уж вовсе-то не правы. Ќет, Я даже кое в чем понимаю их: в самом деле
квартира - их цитадель, их крепость, их сторона, страна на замке. ѓость  тут
всегда —Џ, а ко мне же валЯт каждый день. €  они  против:  мы  не  хотим,  -
говорЯт они, - делать из нашей квартиры проходной двор. € гости у  менЯ  все
им неизвестные. Џаспорта у них никто не проверЯл, и если что пропадет, ну  с
кого же спрашивать. "Ќо ведь, дорогие товарищи, сколько Я  с  вами  живу,  -
сказал Я как-то, - у вас ведь даже иголка не пропала. Ђ вы кричите."  Ђ  мне
резонно возразили: "Ђ  когда  иголка  пропадет,  то  будет  уже  поздно  нам
кричать." Ќу, тоже, конечно, верно.
     ‡атем второй, еще более щекотливый момент. Ћдна из соседок,  с  которой
мы особенно не ладили, однажды сказала мне негромко, таинственно и  зловеще,
смотрЯ прЯмо в глаза: "‘егоднЯ мой мальчик спросил -  почему  к  нему  ходит
столько женщин?" "—ерт знает что, - сказал Я, действительно ошалев. - „а  за
кого же тогда вас-то, свою мать, считает ваш мальчик, если длЯ него  женщина
не человек?"
     € третье - самое главное: почему †енька рветсЯ в мою комнату, каким там
его медом мажут, а?
     ЏовторЯю,  шантаж  был  мелкий,  поспешный,  он  тут  же   с   грохотом
провалилсЯ, и писать мне о нем просто противно. Ќо тем  страшнее  был  взрыв
страха и бессильной Ярости, который обуЯл  наших  женщин  -  мать,  дочку  и
соседку. †енщина с каменным подбородком -  и  сейчас  он  у  нее  был  точно
каменный - по-медвежьи вставала на дыбы и ревела: "€ чтоб ни мой муж, ни мой
зЯть, чтобы они никогда, никогда... Џосажу!" € тут Я вдруг  понЯл  -  не  на
медведицу она, а на разъЯренную волчицу, на ‹оббо - королЯ  Љурумпа  похожа.
‚изжала дочка, но у ней получалось жидко, дробно, много хуже, чем у  матери,
- еще опыта не было. џ не стал говорить, Я  просто  захлопнул  дверь  у  них
перед носом. Љроме всего прочего, у менЯ в тот день ночевало два моих старых
приЯтелЯ по ’айшету. Њуж и жена. Љак всегда во времЯ отпуска они в эту  пору
приехали в Њоскву, чтобы работать в ‹енинской.
     - —то там происходит? - спросил менЯ муж.
     - Ќичего, - ответил Я. - Ќо этого парнЯ они, кажетсЯ, точно упустЯт.
     Ђ вечером †енька зашел  ко  мне.  Њы  сидели  втроем  и  пили  чай.  Ћн
остановилсЯ на пороге красный, франтоватый, совершенно трезвый и сказал:
     - ‡дравствуйте, товарищи!
     - ‡дравствуй, †енЯ, - ответил Я. - —аю выпьешь?
     Ћн подошел и сел.
     ЊоЯ знакомаЯ налила ему стакан, и он стал молча пить  и  так  о  чем-то
задумалсЯ, что даже положить сахар забыл.
     - Џрости менЯ, старик, - сказал он как-то по-особому.
     - „а ѓосподи же! - ответил Я.
     - ‚от ты видел вчера, какие они?
     - Ќу, ладно, ладно, - ответил Я торопливо. - …ще налить?
     Ћн посмотрел на менЯ, поколебалсЯ и робко спросил:
     - Ђ вот этого самого бы, а?
     џ тоже поколебалсЯ, - ведь это на менЯ орали из-за него сегоднЯ  утром.
Ќу да черт с ним, впрочем,  -  подумал  Я,  подошел  к  шкафу  и  налил  ему
полстакана водки.
     - ‚от все, †енЯ! - сказал Я строго. Ћн махнул рукой:
     - „а ладно, старик.
     - ќто вам ладно, а не ему, - ответил за менЯ мой гость.  -  ‚ы  знаете,
что сегоднЯ было...
     Ћн выпил водку залпом, просто влил ее в глотку и задумалсЯ.
     Њы трое сидели молча и смотрели на него.
     Ђ у него было  очень  задумчивое  и  Ясное  лицо  -  не  печальное,  не
скорбное, а именно Ясное и задумчивое.
     - ’ы же сам все видишь, - сказал он мне вдруг. џ ровно ничего не видел,
кроме того, что все получаетсЯ очень, очень скверно. Ќо все-таки сказал:
     - ‚ижу, конечно. - Њне не хотелось говорить  обо  всей  этой  мути  при
друзьЯх.
     - „а что ж там! - покачал он головой. - „аже котенка не пощадили. Ђ  ты
человека хочешь...
     Ћн больше уже не говорил "страна"  или  "сторона".  Џожалуй,  только  в
первый день знакомства Я слышал от него это словечко. Ќо Я  запомнил  его  -
это жесткаЯ сторона. Ќо только ли в одной жесткости и черствости заключалась
всЯ  ее  античеловечность?  Њне  кажетсЯ,  что  еще  и  отсутствие   простой
человеческой честности и переживал он, и двери запертые  от  всего  мира,  и
собственничество, доросшее поистине до мании, и железный женский  деспотизм,
самый страшный и омерзительный в мире. €  беспомощность  мужчин,  и  многое,
многое другое.
     - Ќу, тут кое-что зависит и от вас, - нравоучительно сказал мой гость.
     Ќо †енька только мельком посмотрел на  него  и  вдруг  спросил  менЯ  с
горькой усмешечкой:
     - Ђ свадьбу-то нашу помнишь?
     Ћх, еще бы мне не помнить эту свадьбу!
     Џопы не церемонились: все  там  было  по  принципу  -  скорей,  скорей!
‚енчали †еньку буквально между двух гробов, а  вообще  в  церкви  стоЯло  их
шесть: Я сосчитал точно. ‚ них вытЯнулось шесть желтых и синих покойников со
сложенными руками, над ними надрывались родственники, махали кадилом и  пели
попы, а посередине было четырехугольное пространство, и вот на нем водрузили
аналой - и поставили невесту в белой фате и  печального  строгого  жениха  с
опущенными глазами, а мы - хотЯ нас было не особенно много - просто путались
среди этих гробов. џ, например, прЯмо-таки упиралсЯ спиной в  один  гроб,  в
тот самый, над которым плакала, ну просто разливалась какаЯ-то бабушка:  "„а
милый ты мой! „а ненаглЯдный же ты мой! „а почему же не менЯ, старуху, Ясный
сокол ты мой..." € вдруг обернулась и зашипела на менЯ: "Љак стоишь? ‡адом к
иконе стоишь, нехристь! Џовернись!" џ повернулсЯ и оказалсЯ спиной к  другой
иконе. …е уже держали над парой. € уже  гремел  "€сайЯ,  ликуй!"  и  "ѓрЯди,
голубица". € розовые туфли, и белаЯ фата, и потупленные глаза, и  молодость,
блеск, счастливый шепот, счастливые слезы.
     Ђ еще были белые свечи, обвитые золотой канителью.
     - ’ы помнишь те белые свечи? - сказал †енька.  -  Ћт  моей-то  отгорело
больше.
     џ только рукой махнул. „ействительно, было  отчего  напитьсЯ.  Ќо  ведь
†енька тогда это и сделал. џ спросил его:
     - ’ак ты думаешь, все потому, что свадьба была такаЯ?
     Ћн вдруг засмеЯлсЯ, посмотрел на менЯ как на маленького и встал.
     - ‹адно, пойду, а то там мои...
     Љогда он открыл дверь, мать мимо нас шмыгнула в кухню.
     †енька кивнул мне на нее и закрыл дверь.

     ‚от это и был самый большой и важный разговор из всех тех,  который  мы
пробовали с ним завести. € то, как видите, он не удалсЯ.
     Ђ потом пошло все  очень  быстро  и  очень  погано.  †енька  стал  пить
беспросыпно и  скандалить.  €  каждый  скандал  сопровождалсЯ  пиротехникой:
звенела посуда, летели стекла, неуклюже, как черепахи,  грохотали  по  кухне
кастрюльки. Њать, мучнисто-белаЯ, стоЯла в коридоре и так трЯслась, что даже
и орать не могла.
     Ђ однажды †енька пришел в час ночи и высадил парадную дверь. € ух,  как
тогда полетели все эти хитрые замки,  крючки,  крючочки,  цепочки!  Љак  они
задребезжали и посыпались к чертовой матери! Љрепость пала  от  трех  ударов
сапог †еньки.
     „ругой раз его  притащили  желто-белого,  страшного,  в  широких  тугих
бинтах, но кровь все равно проступала и через них. ЊенЯ и до сих пор  слегка
мутит, когда Я вспоминаю эти нежно-алые, расплывающиесЯ  бутоны  и  розы  на
стерильно белом фоне. †енька резанул себЯ бритвой и руку  располосовал  чуть
ли не до локтЯ. ‚ызывали "скорую". „о  сих  пор  †енька  стоит  передо  мной
таким, каким Я его увидел  тогда  в  мерзком  свете  коридорной  лампочки  -
страшный, желтоволосый, бледный, прЯмой и весь в бинтах:  так  на  старинных
иконах рисуют воскресшего ‹азарЯ. Џочему-то его завели не в  комнату,  а  на
кухню, и там над ним стоЯл проводник дальнего следованиЯ.
     - „а что ты себЯ все вдоль режешь! Ђ ты поперек рук однажды полосни!  -
кричал он насмешливо и радостно,  и  по-утиному  тарахтели  и  гоготали  две
женщины - жена и теща:
     - Ђ и в самом деле, резани-ка по венам - вот будет здорово! —то? ‘лабо,
наверно!
     „а, действительно, - подумал Я. - Ђ Я еще за котенка на  них  обижаюсь.
Љакой тут котенок! (Љ тому времени у менЯ пропал и Љрак.)
     ‡атем опЯть пошло какое-то  сравнительно  спокойное  времЯ.  …вгениЯ  Я
видел теперь только изредка. Ћн перешел на другую работу и в  другую  смену.
“ходил он рано утром, а Я работаю по ночам, поэтому  просыпаюсь  поздно.  Ќо
опЯть  как  будто  все  наладилось.  ЏоЯвились  белые  рубашечки,   отложные
воротнички и новый, по-моему, теперь уже голубой с  искоркой  костюм.  ’еща,
что все времЯ стонала, охала и подходила к каждому  из  жильцов  с  жалобами
(выдала дочь за алкоголика, черта ненормального, и  вот  мучайсЯ)  -  теперь
вдруг выпрЯмилась, выбелилась, подтЯнулась, помолодела и  похорошела.  ЋпЯть
она теперь походила не на волчицу, а на медведицу,  от  времени  до  времени
превращавшуюсЯ в бюргершу, - читал Я  как-то  одну  такую  немецкую  сказку.
“спокоилась и дочь. Ћт матери она унаследовала страшную легкость - при самых
безоблачных  отношениЯх  вдруг  подсидеть  тебЯ,  подвести,   подстеречь   и
подслушать. Џодслушивать-то было у нее, действительно, страстью, манией.
     € опЯть со  мной  †енька  здоровалсЯ  только  кивком  головы.  €  опЯть
почему-то и как-то мы сумели походЯ, но все-таки очень зло поругатьсЯ с ним.
     ’ак прошла зима. € вдруг случилось что-то новое. ‚сЯ кухнЯ зашепталась,
заулыбалась, засоветовалась, куда-то забегала. Њать с чем-то поздравлЯли,  а
она, гордо улыбаЯсь, отвечала с мудрой осторожностью: "…ще рано, рано, рано.
‡наете, как бывает у нас?" Ђ ее заверЯли: "„а нет, теперь уже все!  ‚се!"  €
как-то все семейство собралось и проследовало куда-то. —ерез два часа пришла
мать, села в кухне на табуретку, вынула из кармана  ключи,  положила  их  на
стол.
     - Ќу, теперь могу сказать, действительно, все - вот они, - сказала  она
гордо.
     Ћказалось, €ре дали квартиру. Џотом  все  ходили  смотреть.  Џриходили,
говорили, что нужен  ремонт,  что  потолки  низкие,  что  лестница  высокаЯ,
крутаЯ. Ќо самое главное: это отдельнаЯ комната. Ћна большаЯ, изолированнаЯ,
и ни от кого теперь не будешь зависеть.
     "„а ведь все ссоры из-за тесноты и  происходили,  -  упоенно,  мЯгко  и
проникновенно говорила теща. - ’олько от этого! ѓосподи, да разве  мы  своим
детЯм враги? —то мы, не понимаем разве, откуда все это беретсЯ".
     € все кивали головой  и  подтверждали:  ну  да,  да,  конечно,  все  от
тесноты...
     € Я, грешный человек, тоже подумал: а  ведь,  наверное,  и  правда,  от
тесноты! (џ видел однажды, как два друга детства - к тому же  еще  вдали  от
дома - подрались в кровь из-за того, что их двоих положили на одну  вагонную
полку, это было во времЯ войны.)
     ‘мотреть квартиру менЯ не позвали. Ќо жили молодые через  два  дома,  и
мне каждый день приходилось несколько раз проходить мимо их жильЯ.  Џожалуй,
иначе, как жилье, это и не назовешь.  „еревЯнный  домишко  еще  пушкинского,
вероЯтно, времени, очень специального назначениЯ. Љаморки, каморки,  каморки
- окна, окна, окна - двери, двери, двери - лестница в одну сторону, лестница
в другую, несколько выходов во все стороны, пустырь! ‚ общем,  Я  могу  себе
представить, что здесь творилось раньше. Ќо как бы там  ни  было,  жизненное
пространство у молодых поЯвилось. ‚се могло начатьсЯ сначала.
     € Я, грешный человек, поверил - так оно и будет.

     € опЯть ошибсЯ, и очень скоро понЯл это. “ менЯ сидели товарищи, и мы о
чем-то спорили и как всегда кричали. € тут Я вдруг услышал †енькин голос. ‡а
эти годы у менЯ уже успел поЯвитьсЯ какой-то особый, избирательный  слух,  и
его голос Я иногда воспринимал даже во сне. ќто, наверно, потому, что во мне
все времЯ бродила какаЯ-то неосознаннаЯ, подспуднаЯ  тревога  о  нем.  „а  и
голоса моих соседей, как только они переходили  в  определенный  настрой,  Я
тоже воспринимал сразу. ’олько голоса, а не слова, конечно, но Я точно знал:
вот они сейчас заговорили обо мне. Њежду собой они ссорились иначе: страшно,
тихо, сквозь зубы, закрываЯ двери.
     €так, Я услышал голос †еньки. Њы  с  ним  уже  не  разговаривали  и  не
здоровались месЯца три. € поэтому Я не пошел прЯмо  на  кухню,  ну,  скажем,
поставить чайник или хотЯ бы налить воды - Я просто тихо вышел в  коридор  и
встал около кухонной двери. †енька что-то кричал,  и  тут  вдруг  Я  услышал
спокойный, приглашающий голос тещи:
     - Ќу что же ты не прыгаешь? Ћкно открыто, прыгай, пожалуйста.
     ‡вЯкнули кастрюли.
     ‚ышибаЯ лбом дверь, Я ворвалсЯ в кухню, сбил тешу, до крови расшиб себе
обо что-то локоть и поймал его, как мне тогда представлЯлось, уже на лету. џ
сам не помню сейчас, как Я сумел это сделать. € вообще,  можно  ли  схватить
человека в воздухе? „а, верно, так и не было - верно, он просто  задержалсЯ,
увидев менЯ,  или  от  страха  (а  он  стоЯл,  переживаЯ  миг  предсмертного
томлениЯ, не надеЯсь уже ни на что), оцепенел на секунду, ведь  в  следующую
навернЯка бы ухнул об асфальт, Я ведь знаю его! Ќо как же не понимала  всего
этого теща? Ќе хотела же она, в самом деле,  его  смерти?  Ђ  впрочем,  если
подумать хорошенько, почему бы и нет. —ем она-то отвечала? ‡а что?  ‚орвалсЯ
пьЯный, нахамил, набезобразил, потом спьЯна же сиганул в окно! ‚от и все! Ћн
и раньше же  резалсЯ,  карету  "скорой  помощи"  вызывали.  ‚  случае  чего,
справьтесь в институте ‘клифосовского! Њы и день помним. ’ак, что ли? €ли  Я
от неприЯзни все это додумываю? Њожет быть, может быть! Ќо Я ведь и  до  сих
пор без дрожи не могу вспомнить это распахнутое окно, тьму и его, распЯтого,
на подоконнике. ‚едь он не прыгал,  как  пловец,  лицом  вперед,  он  именно
падал, падал на затылок. Ќаверно, чтобы сразу разлетелсЯ череп. Ћн все очень
здорово учел, в эти две-три секунды.

     Љогда  Я  стащил  его,  он  припал  ко  мне  и  заплакал.  Џо-простому,
по-человечески, по-мальчишески заплакал. "Ќу что Я сделал? - кричал он. - Ќу
что Я сделал им? ’ебе?  Ќу  за  что  они..."  Ћн  цеплЯлсЯ  за  менЯ  в  том
нестерпимом страхе, который обрушиваетсЯ на людей, когда смерть уже миновала
(Я так же кричал и цеплЯлсЯ, когда менЯ, двенадцатилетнего пацана,  вытащили
из волжского омута).
     Ћн весь дрожал, всхлипывал,  исходил  судорогами,  бормотал  что-то.  џ
подождал, пока он стихнет, тихонько отцепил его от себЯ и ушел.  ‡а  него  Я
уже больше не боЯлсЯ, Я был уверен -  нервный  зарЯд  исчерпан.  Љак  это  у
експира в сцене убийства „ездемоны?

                     Ќе надо шпаг.
                     ’ростинкой преградите путь Ћтелло,
                     € он послушно повернет назад.

     †еньку подхватили и увели за двери "той стороны".
     Љогда Я вошел к себе, все товарищи стоЯли около двери...  "Ќу  что?"  -
спросил менЯ один.
     Ђ менЯ тоже начало трЯсти. џ махнул рукой и почему-то показал  себе  на
горло. € тут один из моих гостей сказал: "Ќу,  на  этот  раз  вы  отделались
легким испугом, а вот в следующий... Ќе все же тебе стоЯть под дверью".
     Ђ самый старый, добрый, мудрый и лучший из  нас,  тот,  что  прошел  не
только огонь и воду, но и Ћсвенцим, где видел жизнь и  смерть  сотен  людей,
спросил менЯ:
     - ‘лушай, а это не просто штучка? Ќу вот перед женой? Ђ?
     џ покачал головой - какие там штучки!
     - —то ж ты с ними не поговоришь? - спросил он с удивленным возмущением.
џ пожал плечами.
     - „а кто его здесь послушает? - усмехнулсЯ кто-то из моих гостей.
     - Ќеважно, - крикнул тот и даже пристукнул кулаком. -  €  как  это,  то
есть, не послушают? —то они, не люди? € что он за писатель,  если  не  может
убедить даже своих соседей, - и застучал на менЯ пальцем. - —тоб  ты  завтра
же... ‘лышь, не откладываЯ, завтра же...
     - ‹адно, - сказал Я вЯло. - ‡автра же...

     Ќо, по совести, что Я мог  сказать  назавтра?  Ћна  стоЯла  у  плиты  и
переворачивала на сковородке котлетки, а Я говорил.
     - Ќина ‘ергеевна, - говорил Я ей в затылок. - ‚едь вот  вчера  чуть  не
дошло до большой беды. € ведь на вас бы она свалилась, а не на него. …го  бы
уж сегоднЯ и не было. ‘ †еньки сейчас ничего требовать нельзЯ. Ћн совершенно
безумный человек. …го  нужно  серьезно  лечить.  "ќто  еще  как?"  Ђ  так  -
поговорить с хорошим психиатром. …сть у менЯ  одна  знакомаЯ,  замечательный
психиатр. Ћна старый друг моей матери. ‚ы помните, как-то она была у менЯ  с
матерью? "џ к вам в комнату не захожу, нечего мне у вас там делать." ’ак вот
она у менЯ была. Ћна зайдет ко мне случайно в гости, Я  потихоньку  приглашу
†еньку с женой. "„а нет, вы уж мою дочку не трогайте. Ћчень  вас  прошу."  €
даже от котлет отвернулась. Ќина ‘ергеевна,  да  ведь  несчастье  же  будет,
огромное несчастье! ђазве вы не видите? "Ђ что мне  смотреть,  мне  смотреть
нечего." Ќо ведь погибнет парень ни за грош. "Ђ мне-то что! Џусть!" ‚едь  он
дошел до последнего предела. …му уж нельзЯ доверЯть  собственную  жизнь,  он
обЯзательно разрушит ее. "‚одку надо меньше трескать - вот что. Њой муж пьет
тоже, а ум не терЯет." Ђ он терЯет, Ќина ‘ергеевна. Ћн не только ум  терЯет,
он  все  терЯет   -   страх,   чувство   самосохранениЯ,   дружбу,   любовь,
привЯзанность. …му ничего не больно. "Ќебось головой об стенку  не  бьетсЯ."
„а это как же не бьетсЯ? …сли б Я запоздал на секунду, он вчера не только бы
от стенку, а об асфальт разбил бы голову.
     Ќо все котлеты у нее уже были готовы, и она  величественно  повернулась
ко мне со сковородкой в руках.
     - € очень жаль, что помешали, пусть бы расшиб свою дурацкую  башку.  Ќе
заплакали бы!
     € уходит к себе мерным шагом командора.
     - ’оже, защитничек у пьЯницы нашелсЯ, - говорит  она  на  пороге  своей
комнаты так громко, чтобы Я навернЯка услышал.

     Ђ потом Я уехал в Љазахстан, пробыл там чуть ли  не  полгода,  а  когда
вернулсЯ, то как-то не сразу отправилсЯ к †еньке, и так  прошло  еще  месЯца
два, и только тогда Я узнал, что †енька развелсЯ с €рой.
     - Ђ живет где? - спросил Я Ќину ‘ергеевну.
     - „а все в той же голубЯтне, - ответила она пренебрежительно.
     џ знал, что †енька прописан у матери, а ордер на  квартиру  выписан  на
имЯ жены, и поэтому стал несколько в  тупик,  про  какую  же  голубЯтню  она
говорит - про ту или про эту. Ќо тут Ќина ‘ергеевна махнула рукой.
     - Ђ нам и не жалко, пусть пользуетсЯ. Њы уж так  рады,  что  отстал  от
нас. Џриходил, подарки  свадебные  требовал.  ѓрафины  делили!  Џомните,  вы
хрустальный принесли? ‘ебе взЯл. џ все отдала: на, уходи!
     - Ќу и что?
     - —то? †енилсЯ. ‘коро ребенок будет. ‚от крестным отцом позовут, ждите!

     Џрошло  еще  несколько  месЯцев.  Ћднажды  Я  стоЯл  в  букинистическом
магазине, рылсЯ в каком-то старье и услышал знакомое и радостное:
     - ‡дорово, старина!
     ќто был †енька и два его товарища. ђослые,  здоровые,  в  таких  модных
рубашках, которые на танцплощадках называют "бобочками".  ‚се  трое  были  в
преотличном настроении, притопывали, посвистывали, у всех в карманах торчали
бутылки. “ †еньки был в руках еще полукруг "докторской" и батон.
     - €дем, старина, посмотришь, как Я живу, - не сказал, а приказал он.
     Џошли.
     Љогда-то студентом, эдак в году, наверное, 28-м в  семинаре  профессора
Њ. –Явловского Я написал  работу  о  поэме  дЯди  Џушкина  ‚асилиЯ  ‹ьвовича
"Ћпасный сосед". ќта поэма, кто ее не знает,  посвЯщена  похождениЯм  вот  в
таком развеселом доме. € есть в этой поэме такие строчки:

                  ‚ошли по лестнице высокой, крючковатой,
                  Љухарка мне кричит: "ЃоЯрин, тароватый,
                  „ай бедной за труды, всю правду расскажу.
                  €з чести лишь одной Я в доме здесь служу."

     ‚от именно такаЯ лестница была и тут: высокаЯ, крючковатаЯ,  изогнутаЯ.
Њолодец архитектор. —тобы втиснуть  ее  сюда,  надо  было  иметь  прЯмо-таки
версификаторские способности. ‚едь, кажетсЯ, кроме чердачной лестницы в  эту
трубу ничего не уставишь, а тут сорок ступенек и две площадки.  ЏредставлЯю,
как во времЯ ‚асилиЯ ‹ьвовича его веселые друзьЯ, да может быть, и  он  сам,
почтеннейший и добрейший, катились по всем этим сорока. ‚едь они  и  сделаны
именно с таким хитрым расчетом. ’олько чуть бодни пьЯного гостЯ пониже спины
- и он, круша ребра, нос и зубы, сразу прогрохает сверху донизу и  шмЯкнетсЯ
на  настил.  „ействительно,  лестница-чудесница,  клад  длЯ   художников   и
кинематографистов.
     ‚  комнате  низкий  потолок,  деревЯнные  стены   (вернее   переборки),
скрипучий пол, жидкаЯ, и как мне сейчас кажетсЯ, фанернаЯ дверь.  џ  нарочно
подошел и посмотрел. ‚ случае чего ее можно  вышибить  одним  ударом.  ‘тол,
стул,  шкаф.  Ђ  в  середине  комнаты  колыбелька.  „евочка  лет   двадцати,
черноволосенькаЯ, остроносенькаЯ, худенькаЯ, сидела перед ней на  табуретке,
слегка покачиваЯ ее ногой, и, как мне помнитсЯ, что-то  шила.  “слышав  нас,
она поднЯла голову и нахмурилась.
     - ‚от старика привел, - сказал †енька радостно. -  ’ы  его  все  видеть
хотела. Ќа, смотри!
     „евочка  улыбнулась,  отбросила  шитье,  встала  и   подошла   к   нам.
Џоздоровались. € враз стукнули бутылки - это их ребЯта выбросили на стол.
     - Њать, что закусить дашь? - спросил †енька деловито.
     -  џ  сегоднЯ  сома,  †енЯ,  купила,  -  доверчиво  взглЯнула  на  него
черноволосе