рской дороге. Ћчень, очень жаль, что он опоздал на какие-нибудь  полтора
часа. Џо его расчетам, полк должен быть сейчас на десЯтой  или  одиннадцатой
версте. ‚прочем, если он очень торопитсЯ...
     ‚оевода был стар, тощ, подвижен и походил на боевого  петуха,  которого
„ержавин как-то видел у Њаксимова. —тобы такой петух не прибавил в весе и не
потерЯл цену, ему не дают долго сидеть на одном месте  и  кормЯт  впроголодь
каким-то особым зерном.
     - Ђ какаЯ у  него  воинскаЯ  сила?  -  спросил  „ержавин,  рассматриваЯ
суматошную фигуру воеводы, и вдруг сам поразилсЯ своему голосу: таким он был
мутным и хриплым.
     ‚оевода глЯнул на него с опаской.
     - Ћ том, сударь мой, Я не наведан, - сказал он ласково и склонил голову
набок. - ‘ие дело - в нынешнее времЯ не воеводского разумениЯ.  “  господина
ѓринева, чаЯтельно, есть на то особый указ от его  высокопревосходительства,
- он говорил все ласковее и ласковее. - Ђ как от одной  же  высокой  персоны
посланы, то не вы у менЯ, а Я у вас о том спрашивать должен.
     €,  нахохлившись,  прошелсЯ  по  комнате,  еще   более   подобравшийсЯ,
настороженный и молодцеватый.
     - Ђ бахмутовскаЯ команда? - снова спросил „ержавин, сердЯсь  на  самого
себЯ  за  эти  бесцельные  и  ненужные  расспросы.  -  ‹ошади  под  нее  уже
доставлены?
     - € сего знать не могу, - сказал старик и засунул руки в карманы.  -  Ћ
том, чаЯтельно, вам сам господин ѓринев доложить может. џ же в дела  обороны
и вовсе не мешаюсь.
     Џосле этого следовало немедленно откланЯтьсЯ, повернутьсЯ и уйти.
     Ќикакими клещами не мог бы „ержавин извлечь из этого  старика  ненужные
длЯ него подробности о воинском снарЯжении команды, но он неожиданно  сделал
то, чего за минуту до этого сам не  ожидал  от  себЯ:  поглЯдел  на  старика
пустыми, воспаленными глазами, провел рукой по волосам и тЯжело опустилсЯ  в
кресло.
     € сейчас же  голубаЯ,  нарЯднаЯ  комната,  с  мЯгкой  пузатой  мебелью,
блистающими лаком портретами императрицы, черными силуэтами в  палисандровых
рамках - накренилась, закачалась и поплыла перед его глазами.
     ѓустаЯ, блаженнаЯ, как сон, истома охватила все его большое тело.
     Ќикуда не ездить, ничего не делать, ничем не интересоватьсЯ, ни  о  чем
не спрашивать!
     ‘нЯть с себЯ тЯжелый, несгибаемый от пота  мундир,  бросить  на  кресло
сумку с ордерами и остатьсЯ здесь, у воеводы, в его голубых покоЯх!
     ЉакаЯ славнаЯ привольнаЯ жизнь текла бы тогда среди этих  палисандровых
рамок,  мЯгких  кушеток  и  старинной  мебели.  Ћн  бы  спал  на  диване  до
одиннадцати часов утра, перед сном слегка музицировал на флейте и  занималсЯ
с воеводиной дочкой уроками немецкого Языка. Ћн писал бы по  утрам  стихи  и
перевел бы на русский Язык все военные оды ”ридриха ‚еликого. Ћн бы...
     …го глаза еще заволакивались туманом и теплаЯ розоваЯ мгла  под  веками
мерцала, застилаЯ воинственную фигуру воеводы, а он уже  стоЯл  на  ногах  и
твердой рукой застегивал сумку с ордерами.
     - „олжен извинитьсЯ за беспокойство, - сказал он металлическим голосом,
- о моем приезде и  сем  ордере  прошу,  ваше  высокопревосходительство,  до
времени молчать. - Ћн  застегнул  сумку  и  вытЯнулсЯ.  -  —то  же  касаетсЯ
воинской команды...
     Љ полуоткрытой двери подошла розоваЯ девочка в белом  узорчатом  платье
и, держась одной рукой за дверь, взглЯнула на него исподлобьЯ.  Ћн  украдкой
улыбнулсЯ ей. „очь или внучка? Ћн посмотрел в лицо воеводы. ‚нучка!
     - —то же касаетсЯ волнениЯ команд, - сказал он почти весело, - если они
еще не соединились, то не сегоднЯ завтра обЯзательно соединЯтсЯ.
     ‚оевода смотрел на него с тревожным  удивлением.  Љогда  этот  странный
молодой человек упал на кресло и закрыл глаза, воевода не растерЯлсЯ  ни  на
одну минуту.
     ђасплескиваЯ и стуча по стакану горлом графина, он кинулсЯ наливать ему
воды. ‚оевода  тридцать  лет  прослужил  в  армии  и  часто  наблюдал  такое
состоЯние у гонцов, приехавших со спешной эстафетой, в армии говорЯт, что  у
таких гонцов "загорелись внутренности".
     Ћн сунул ему стакан под нос, но „ержавин вскочил с места и стакан вдруг
оказалсЯ ненужным. ’еперь он стоЯл перед ним прЯмой,  стройный,  улыбающийсЯ
и, не отводЯ глаз, смотрел в лицо старику. ‚оевода не мог знать, что  в  эту
минуту офицер вспомнил,  как  Њаксимов,  гогоча  от  наслаждениЯ,  показывал
гостЯм травлю петухов, и что теперь ему непременно хочетсЯ  вывести  старика
из себЯ.
     „ержавин подошел вплотную к воеводе.
     - Ђ  в  ‘амаре-то,  -  сказал  он,  подмигиваЯ.  -  ‚  ‘амаре-то,  ваше
благородие, что творитсЯ. ѓород-то  сдалсЯ  без  одного  выстрела  со  всеми
деревнЯми.  Џопы  благодарственный  молебен  пели  и  ручку  целовали...   “
злодейского-то атамана  ручку.  ѓлЯди,  скоро  его  и  на  царство  помажут.
‡лодеЯ-то, беглого каторжника... ‚от какие дела!
     ‚оевода только руками развел.
     - „а, теперь ухо  держи  востро,  -  со  злобным  удовольствием  сказал
„ержавин. - ’еперь не зевай. Ќе сегоднЯ завтра и сюда пожалуют.
     ‚оевода молчал.
     „ержавин быстро поклонилсЯ и вышел вон.
     ЌакренившаЯсЯ карета ждала его во  дворе.  ЌеподвижнаЯ  и  прЯмаЯ,  как
статуЯ, фигура сиротливо торчала на ее запЯтках. „ержавин  сел  в  карету  и
махнул рукой.
     ‚оевода долго стоЯл среди комнаты.
     Џоведение офицера  было  странно  и  невразумительно.  ‘умасшедший  или
пьЯный? - подумал воевода.
     Ћн посмотрел на стакан с водой и покачал головой.
     - Ћдурел от усталости.
  
        III
  
     „ержавин в самом деле был утомлен смертельно.
     ‚последствии эти тревожные, страшные дни вспоминались  ему  как  сквозь
сон.
     Ќачалось с того, что на одной из станций его догнала карета,  высланнаЯ
вдогонку матерью.
     „опотопное  сооружение  это,  прогромыхав  сорок  верст  по  ухабам   и
рытвинам, трещало и кренилось,  готовое  развалитьсЯ  при  каждом  неудобном
повороте. ‡абрызганные грЯзью бока вызывали  ужас  и  отвращение.  Ћни  были
оттопырены и круглы,  как  у  опоенной  лошади.  ЊЯгкое  сиденье,  затЯнутое
некогда малиновым бархатом, полопалось, обнажаЯ волосатое нутро.  €  даже  в
самом облике кареты было нечто старчески  нечистоплотное.  Ѓурые  занавески,
спущенные на окнах, трепетали, поднимаЯсь при каждом  толчке,  как  огромные
веки. Џри въезде этого допотопного  рыдвана  во  двор  умета  на  шум  колес
сбежались все постоЯльцы.  „ержавин  вышел  последним.  Ћн  увидел  огромный
черный Ящик, сиротливо накренившийсЯ набок, лошадей, покрытых бурым мылом, и
удивилсЯ, отчего у лакеЯ,  стоЯщего  на  запЯтках,  такое  заспанное,  такое
длинное, такое тупое и удивленное лицо. Ћн понЯл все  через  секунду,  когда
этот лакей соскочил с запЯток и, еле двигаЯ Языком, что-то сказал ему сперва
о матушке, потом о карете, потом о наставлении матушки карету не  бросать  и
отослать обратно.
     - ‘орок рублей, - сказал под конец слуга, - в Ящике.
     - —его? - ошалело спросил „ержавин.
     ‹акей посмотрел ему в лицо и, не говорЯ ни  слова,  отошел  в  сторону.
„ержавин смотрел, как он взбираетсЯ на  лестницу,  раскрыв  рот  и  хватаЯсь
руками за стену, и недоумевал, как он до сих пор еще стоит на ногах.
     € вот по проселочным дорогам,  от  станции  к  станции,  от  деревни  к
деревне, из умета в умет снова путешествует  скрипучий  рыдван  с  выцветшим
гербом на дверЯх и серыми занавесками. Ћн скрипит,  кренитсЯ  из  стороны  в
сторону, трещит при каждом повороте, и на  его  запЯтках  болтаетсЯ  длиннаЯ
нелепаЯ фигура лакеЯ.
     „ержавин торопилсЯ.
     ‘имбирск могли взЯть каждый день, и он должен был поспеть соединитьсЯ с
городской командой. ‡амыленные, иссеченные лошади бежали неторопкой рысью, и
сколько на них ни гикал ездок, как ни стегал кнутом кучер, они не прибавлЯли
ходу.
     „ержавин торопилсЯ, а препЯтствиЯ вставали на  каждом  шагу.  ‚сюду  он
замечал дух противлениЯ и непокорства.  Њужики,  встречавшиесЯ  на  дорогах,
смотрели хмуро исподлобьЯ и не снимали шапки. Љогда же их останавливали,  на
расспросы они отвечали неохотно и коротко, чтобы только  отвЯзатьсЯ.  Џо  их
разговору получалось так, что они о Џугачеве ничего не слышали. Њанифест  им
читали с амвона, но что в нем говоритсЯ и о чем - они не знают. ‚прочем, все
это не их ума дело.
     Ћни живут тихо, смирно, и их село находитсЯ далеко от дороги. ‚ора же к
себе они не ждут. Ћднако всего хуже было в деревне, когда приходилось менЯть
лошадей. ‘тароста долго и внимательно просматривал бумагу, поднЯв ее к самым
глазам, вздыхал, чесал затылок и потом  кротко  и  решительно  заЯвлЯл,  что
лошадей нету. Љогда это случилось в первый  раз,  „ержавин  оказалсЯ  сильно
обескураженным. ќтого препЯтствиЯ он не  предвидел.  Џоведение  мужика  было
непонЯтно и нелепо.
     Ћн вскочил с лавки и вплотную подошел к старосте.
     - Љак нету лошадей! - закричал он с такой силой, что ребенок, спавший в
зыбке, проснулсЯ и заплакал. - „а разве ты не видишь, что в бумаге написано?
     € схватив его за плечо, он повлек его к лучине и стал разъЯснЯть  смысл
и значение каждого слова.
     - ’ы видишь, - кричал „ержавин, - написано: "Ќе чинить  ему  задержки".
—итай дальше: "…дет по казенной надобности". ‚идишь теперь, видишь? „а?
     ‘тароста внимательно выслушал все, что ему читали,  а  потом  кротко  и
веско заЯвил, что лошадей у него все-таки нет.  „ержавин  возвысил  голос  и
застучал кулаками по столу так, что заскакали деревЯнные кружки на  столе  и
снова заплакал ребенок.  Ћн  требовал  немедленно,  сейчас  же,  сию  минуту
лошадей, лошадей, лошадей!
     ЏЯтЯсь задом от разъЯренного барина, староста робел,  но  говорил,  что
лошади все в разгоне. ђебенок в зыбке кричал и скорбно качала головой  баба,
слушавшаЯ разговор.
     ‡амученные до кровавого пота, лакей  и  кучер  смотрели  на  старика  с
несмелой надеждой, но „ержавин вдруг оставил его плечо, вытащил  из  кармана
пистолет и приставил его к голове старосты.
     - Ќу, - сказал он злорадно, вглЯдываЯсь в лицо старосты, - есть лошади,
есть? Ѓудут? ‘ейчас будут? „а? Ќу-ка!
     ‹ошади нашлись.
     Ќа следующей станции „ержавин начал разговор о лошадЯх с  пистолета,  и
лошади нашлись моментально.
     ‹ошадей менЯли на каждой станции, а  люди  оставались  те  же.  „ревнЯЯ
колымага, по-прежнему  скрипЯ  и  кудахтаЯ,  ехала  по  ужасным  проселочным
дорогам, и на ее ветхих запЯтках трЯссЯ измученный  до  одури  лакей  Ќикита
Џетров. Ћн уже не  надеЯлсЯ  на  отдых,  на  перемену  положениЯ.  ‘  широко
открытыми глазами он  стоЯл  на  запЯтках,  и  его  голова  тЯжело  и  глухо
стукалась о борта кареты. Ќа вопросы „ержавина он отвечал не сразу и с такой
запинкой и медлительностью, как будто говорил пробуждаЯсь от сна. ђот у него
был всегда полуоткрыт, и синие  неподвижные  глаза  смотрели  куда-то  через
фигуру барина и стенки кареты. ‚ероЯтно, он все времЯ  находилсЯ  в  тЯжелом
трансе.
     Љогда до города оставалось  только  пЯть  верст,  они  повстречались  с
обозом. ќто был обыкновенный деревенский  обоз,  и  от  него  сразу  запахло
дымом, молоком и  каким-то  особым  горьковатым  запахом  деревни.  ‘крипели
полозьЯ, мирно похрапывали лошади, упруго скрипел под шагами синий искристый
снег. Ќа телегах кое-где горели фонари, и темные лица, движущиесЯ  в  желтом
пЯтне света, казались неподвижными и странными.  ‚  ‘имбирске  был  базарный
день, и мужики возвращались с пустыми возами.
     Ќекоторые из них, сильно пьЯные, лежали на возах, прикрытые  с  головой
рогожей,  другие  шли  поодаль,  заложив  руки   за   спину   и   вполголоса
разговариваЯ.
     „ержавин смотрел, не отрываЯсь, на странное шествие, и тревожные  мысли
приходили ему в голову.
     Љак всегда, он думал о Џугачеве.
     „о города оставалось не больше часа езды. Ќо что,  если  он  вступит  в
город, занЯтый мЯтежными войсками?
     Ћн стал высчитывать.
     Џоследнее донесение, пришедшее из ‘амары, датировано 25 декабрЯ. ’еперь
тридцатое. ‡а пЯть дней положение  легко  могло  изменитьсЯ.  Ћт  ‘амары  до
‘имбирска 150 верст, или... он задумалсЯ, соображаЯ... или  четыре  воинских
перехода.
     Ћн велел кучеру остановить лошадей и вылез из  кареты.  Ћбозы,  ехавшие
перед окнами кареты, были теперь впереди. €здали еще скрипел снег, и  желтые
пЯтна фонарей, как ночные птицы, слепо  шарахались  по  лиловому  снегу.  Ћн
обернулсЯ назад, вглЯдываЯсь в голубую снежную  мглу.  Ћттуда,  из  темноты,
опЯть надвигалась чернаЯ, неразличимаЯ масса и слышались обрывки  разговора.
Ћбоз был большой, и то, с чем они повстречались, было только  самой  головой
обоза.
     Љак всегда, решение в нем созрело мгновенно.
     Ћн подошел к слуге, стоЯвшему на запЯтках.  Ќикита  Џетров  смотрел  на
него широко открытыми глазами, но, чтобы добитьсЯ от него ответа,  „ержавину
пришлось окликнуть его два раза.
     ’огда большаЯ безволосаЯ голова медленно повернулась на тонкой шее,  не
затрагиваЯ своим движением неподвижное и грузное  тулово,  и  уставилась  на
„ержавина.
     - ‘лушай, - сказал „ержавин, стараЯсь не глЯдеть в эти мертвые глаза, -
мы поедем навстречу - к обозу, когда последнЯЯ телега поравнЯетсЯ с каретой,
соскакивай с запЯток и хватай возчика за шиворот.
     ‹акей смотрел на „ержавина, не мигаЯ неподвижными широкими глазами. ђот
его был полуоткрыт.
     - ’ы слышишь?  -  спросил  „ержавин,  повышаЯ  голос,  и  поднЯл  двумЯ
пальцами за подбородок тЯжелую, сонную голову. - Џочему ты молчишь, боишьсЯ,
что ли? Ќу, отвечай же!
     ‹акей Ќикита Џетров смотрел на „ержавина, и ни страха, ни мысли не было
в его очень широких голубых глазах.
     - ‘лышу, - ответил он через некоторое времЯ, как  будто  вопрос  только
что дошел до него. € видЯ, что барин молчит, повернулсЯ  и,  обойдЯ  карету,
полез на запЯтки. „ержавин пожал плечами и тоже пошел к карете.
     - ’ак смотри, Ќикита, - как только  подъедут,  -  деловито  сказал  он,
приоткрываЯ дверь кареты, - сейчас же соскакивай с запЯток,  хватай  первого
попавшегосЯ за плечо и кричи, а тут и Я подоспею. ЏонЯл?
     —ерез заднее стекло кареты он увидел, как ему в ответ кивнули головой.
     ‘крип полозьев подошел совсем близко.
     ‘нова стали видны обозы, покрытые рогожей, желтые пЯтна фонарей и в них
драконьи  морды  лошадей,  украшенных  бумажными  цветами.  Њужики  шли   за
подводами, сложив руки за спину и толкуЯ о своих делах.  Ќекоторые  из  них,
сильно пьЯные, лежали на возах, прикрывшись с головой рогожей, и выкрикивали
какие-то фразы.
     Љарета встала на их пути, как неожиданное и досадное препЯтствие.
     €дЯ мимо нее, они понижали голос и, взЯв лошадей под уздцы, отводили их
на край дороги. Љогда средние воза поравнЯлись с каретой,  один  из  лежащих
под рогожей вдруг зашевелилсЯ, поднЯл голову и что-то крикнул.
     ђаздалсЯ смех.
     Ќа него со всех сторон зашикали, но, видно, не особенно сильно,  потому
что сейчас же из толпы выделилсЯ другой голос - молодой и гибкий, -  который
выкрикнул какую-то длинную и соленую фразу.
     - ...вашего брата, - поймал ее конец „ержавин.
     Ћн посмотрел на лакеЯ.
     Ќикита Џетров стоЯл на запЯтках, и его голова моталась, как неживаЯ.
     Њужики шли мимо них.
     Љогда проехала последнЯЯ телега, „ержавин выскочил из кареты и, шатаЯсь
от бешенства, бросилсЯ к запЯткам.
     Ћн схватил  лакеЯ  за  шиворот  и  стал  его  трЯсти  мелкими  сильными
толчками.
     - €ди в карету, скотина, - шипел  он  свистЯщим,  Яростным  шепотом,  -
слезай с запЯток, иди в карету! Ќемедленно! ‘лышишь?
     ‹акей спокойно оттолкнул его руку, повернулсЯ и стал слезать с запЯток.
     ’огда „ержавин, весь дрожа от  возбуждениЯ,  схватил  его  за  шиворот,
подтащил по снегу к отворенной двери и бросил на сиденье. Џотом встал на за-
пЯтки и, задыхаЯсь, крикнул кучеру: "Џоезжай!"
     € через минуту они встретили одинокую телегу, отставшую от обоза. ‚ ней
сидел только один человек - два других шли поодаль. Љогда карета поравнЯлась
с телегой, „ержавин вдруг быстрым, кошачьим движением метнулсЯ с запЯток  и,
гикнув, схватил мужика за шиворот. ’от крикнул коротко и отчаЯнно и вцепилсЯ
в край полушубка „ержавина.  „ва  других,  шедшие  поодаль,  остановились  и
замерли на месте. „ержавин поднЯл мужика за шиворот  и,  раскачав,  деловито
сунул головой в снег.
     -  ’ы  что  же  убойничаешь?  -  закричал  наконец  один  из  товарищей
поверженного. - Ђли сам из станичников? Ќу, врешь, не на таких напал!  -  он
полез за сапог и, вытащив короткий, тонкий, как жало, нож, тЯжело двинулсЯ к
„ержавину, повторЯЯ: - ‚идали мы таких станичников.
     „ругой, маленький сморщенный старик,  бегал  вокруг,  и  на  его  сухой
аккуратной руке блестел кастет.
     €з окна кареты сонно  смотрел  лакей  Ќикита  Џетров,  и  рот  его  был
полуоткрыт.
     „ержавин поднЯл свободную  руку  к  лицу  лежащего,  и  тот  вздрогнул,
почувствовав на шее обжигающую сталь пистолета.
     - џ ничего тебе плохого не сделаю, - сказал „ержавин, обращаЯсь  только
к задержанному. - ‹ежи смирно и не кричи. џ не разбойник, а офицер.  ‚идишь?
- € он ткнул пальцем в свои нашивки. - Љакие войска теперь в городе?
     Њужик, увидев в руках „ержавина пистолет и  почувствовав  на  лице  его
дуло, перестал битьсЯ и замер.
     - Љакие войска в городе? - повторил свой вопрос „ержавин.
     Њужик, не отвечаЯ, что-то бормотал, скосив глаза на дуло пистолета.
     - Њы об этом, ваше благородие, не наведаны,  -  вдруг  звонко  закричал
один из мужиков. - Ћбыкновенно какие, ходЯт по городу в  русском  платье  да
шубы у мужиков отбирают.
     - Љакие шубы? - спросил недоуменно „ержавин.
     - Ћбнакновенно - шубы.
     - —то, войска-то в мундирах? - переспросил „ержавин.
     - Њундиров не видели, - охотно ответили ему со стороны. - Њожет, и были
какие мундиры, да мы не видели. Ђ  видели  мы  только  в  овчинах,  а  не  в
мундирах.
     „ержавин задумалсЯ.
     Ќеожиданно положение осложнЯлось. Џредставление о  пугачевских  войсках
неизменно сливалось  в  его  воображении  с  тулупами,  овчинами,  косами  и
топорами. ђегулЯрные царские войска никогда не снимали форменных мундиров  и
в тулупах не ходили.
     „а не врут ли мужики?
     - Ћружие есть? - спросил „ержавин. Ќа этот раз ему ответил сам пленник.
     - ђужьЯ в аккурате, ваше благородие, - бойко сказал  он.  -  ‚се  честь
честью: и ружьЯ и штыки. •одЯт по городу и шубы отбирают.
     „ержавин отпустил его плечо. ‚ городе были царские войска. Џугачевцы не
имели штыков.
     Ћн подошел к карете и, широко отворив дверь,  выбросил  из  нее  Ќикиту
Џетрова. Њужики, отбежавшие в сторону, смотрели на него с удивлением.
     Љарета тронулась. Њужики стоЯли неподвижно.
     - ќй, барин, - вдруг крикнул один из  них,  -  ты,  барин,  батюшки  не
бойсЯ, он и вашему брату ничего худого не  делает.  …сли  ты  ему  с  чистым
сердцем передашьсЯ, он тебе и чин прибавит, и денег даст... “ него в  полках
сейчас вашего брата видимо-невидимо. „а ты не лупись, ты слушай, что Я  тебе
объЯснЯю.
     - ЏогонЯй! -  крикнул  „ержавин  и  замахнулсЯ  кулаком  на  кучера.  -
ЏогонЯй, скотина.
     ‚озница стегнул лошадь, и карета тронулась.
     ‚ ‘имбирск они въехали вечером 30-го декабрЯ.
     Ѓыло уже очень поздно. Ќа главных улицах зажигали огни  и  на  заставах
опускали шлагбаумы.
     „ва  часовых  остановили  его  под  желтым   огнем   фонарЯ   и   долго
рассматривали его бумаги.
     Ѓыло 11 часов ночи.
     —тоб выЯснить положение, „ержавин велел везти себЯ прЯмо к воеводе.
  
        ^TIV^U  
  
     ’айнаЯ следственнаЯ комиссиЯ работала бесперебойно.
     ‘крипели перьЯ, шуршала  бумага,  часовые  сбивались  с  ног,  водЯ  на
допросы обтрепанных и страшных людей.  Љаждый  день  в  Љазань  отправлЯлись
гонцы с секретными донесениЯми  в  запечатанных  сумках.  ‘писки  мЯтежников
росли с ужасающей быстротой, и офицеры, производившие следствие, сбивались в
счете арестованных.
     ЉомиссиЯ работала днем и ночью, и все-таки многое оставалось туманным.
     Љаждый арест влек за собой вереницу новых подозреваемых,  которых  тоже
приходилось арестовывать или брать на заметку.  ‚прочем,  таких  было  мало,
каждый, попав в реестр, считалсЯ зачинщиком или, по  меньшей  мере,  главным
сподвижником зачинщика.
     ‘начала работа комиссии шла медленно, но скоро следователи набили  себе
руку и твердо усвоили правила поведениЯ с арестованными. Љак ни  разны  были
преступники, но они все вели себЯ одинаково.
     ‚се они сперва напрЯженно молчали,  стЯнув  тЯжелыми  складками  серое,
подернутое щетиной лицо, потом,  под  давлением  членов  комиссии,  начинали
отвечать односложно и сдержанно, передаваЯ всегда только самую суть  дела  и
тщательно избегаЯ всЯких подробностей.
     ќто была самаЯ несложнаЯ часть допросов.
     ‘ледователи слушали арестованных терпеливо, не перебиваЯ, но ничего  не
записывали.  ‡атем  шла  тщательнаЯ  и  кропотливаЯ   обработка   показаний.
Ќазывались десЯтки фамилий, и требовалось подробнейшее показание о каждом из
них. ќтих людей, которые еще были на свободе, нужно было оглушить,  сбить  с
толку, заставить  сразу  же  поверить  во  всеведение  комиссии.  Џоэтому  в
отношении их интересовались мельчайшими подробностЯми,  отмечали  не  только
слова, но и оттенок голоса, которым они произносились.  Џоймав  какую-нибудь
несущественную подробность, следователи ее поворачивали на все лады,  давали
ей  сотни  различных  толкований  и,  наконец,  выбрав  наиболее  эффектное,
заносили в протокол. Џри этом любое брошенное вскользь и сейчас  же  забытое
слово могло быть истолковано как государственнаЯ измена.
     ‘ледователи не были слишком опытными,  но  арестованных  было  столько,
меры,  которые  могли  быть  применены  к  этим   арестованным,   были   так
безошибочны, что следственный материал разрасталсЯ горами.
     ѓонцы, отправлЯемые в Љазань и Њоскву, сгибались в седле  под  тЯжестью
запечатанных  сумок,  и  тюремные  камеры,  отведенные  длЯ  нужд  секретной
комиссии, не вмещали в себЯ всех арестованных.
     ђазузнав о сообщниках, следователи приходили к деЯнию самого колодника.
Џоскольку они касались теперь обвинЯемого, вина которого была большей частью
бесспорна,  в  этой  части  не  требовалось   особых   подробностей.   ’очно
записывалсЯ только род деЯниЯ и суть возмутительных речей.
     ќто была наисекретнейшаЯ работа, и  писарей  к  ней  не  допускали,  их
заменЯли сами следователи.
     ѓрубые  ругательства  по  адресу  правительства,  шумные   восторженные
приветствиЯ по адресу отцов города при  въезде  пугачевцев,  скорбные  слова
стариков,  велеречивые  и  сладкие  речи  духовенства  -  все  это  подробно
записывалось в протоколы. € чем восторженнее, чем  громче,  чем  Язвительнее
были речи, тем больше  старались  следователи.  Ѓумага,  заполненнаЯ  такими
возмутительными  речами,  приобретала  характер   и   свойства   взрывчатого
вещества.
     Ќа нее смотрели  со  страхом  и  почтением,  ее  надлежало  прЯтать  от
постороннего взглЯда, разворачивать  только  наедине  и  хранить  в  особых,
секретных шкафах.
     Ћднако в простой и Ясной процедуре допросов была все-таки одна тайна.
     …сли заключенные не хотели  сами  повторЯть  возмутительных  речей,  их
уводили в подвал, где было оборудовано особое помещение.  ‚  этой  темной  и
жарко  натопленной  комнате  с  тонким  синеватым   воздухом   было   всегда
страшновато: кипела вода, шипело раскаленное железо, остро и тонко  свистали
ременные плети. “мелой рукой  палача  из  искривленного  человеческого  тела
вытаскивали все чудеса боли, заложенные  в  нем.  Ћпытные  палачи  тщательно
изучали  технику  страданиЯ,  оперируЯ   над   пестрыми   телами   секретных
арестантов. Ћни деловито  втискивали  тело  в  уродливые  деревЯнные  рамки,
завинчивали на нем винты, вытЯгивали как  струну  на  веревке.  Ћни  считали
количество оборотов винта, часы, проведенные на  дыбе,  минуты,  проведенные
под плетьми. Ќечистые, как ржавые плоды, тела  заключенных  уже  при  первом
взглЯде на них говорили им о роде и количестве потребной пытки.
     Ѓулькала  вода,  шипело  раскаленное  железо,  скрипела  дыба.  Љ  этим
техническим  звукам  -  разговора  железа  и  металла,  кипЯтка  и  камнЯ  -
примешивались и  другие.  ’рещали  кости,  сухо  щелкали  сухожилиЯ,  шипело
прижигаемое мЯсо. Љ тому, что сопровождало эти звуки, к  мольбам,  крикам  и
покаЯнным стонам, палачи привыкли до такой степени, что даже  и  не  слышали
их.
     ‡а  столом  сидели  следователи  и  умело  дозировали   пытку.   Ћтветы
заключенных  и  тут  записывались  ими  собственноручно.   „ыба   и   плеть,
раскаленное железо и кипЯток в разных комбинациЯх и пропорциЯх составлЯли  в
их  руках  сложнейшую  систему  страданиЯ,   которой   они   располагали   в
совершенстве. ќто была наука сыска, палачества и  пытки,  которой  они  были
обЯзаны овладеть.
     ‘ледователей было пЯть.
     ‘амым ревностным  и  беспощадным  из  них  считалсЯ  ѓаврила  ђоманович
„ержавин.
     Ћн слыл беспощадным, и его боЯлись не хуже пыточного огнЯ,  а  он  мало
чем отличалсЯ от других и, собственно говорЯ, не был даже особенно жестоким.
€мЯ его передавалось из уст в уста, из камеры в  камеру,  и  часто  ему  без
пыток удавалось  выудить  показаниЯ  тех  арестованных,  которые  у  другого
следователЯ молчали бы и под пыткой. Ћн никогда не уставал писать  протоколы
допросов, и выражениЯ его бумаг были точными и Ясными  и  не  могли  вызвать
никаких перетолкований.
     “ него был зоркий, наметанный глаз, и он сразу постигал  суть  дела.  €
хотЯ он никогда не преувеличивал вину преступников, но зато и никогда не от-
пускал  на  свободу  ни  одного  из  подследственных.  ЏамЯть  у  него  была
замечательнаЯ: слово, сказанное вскользь, сгорЯча, никогда им не забывалось.
Ћн умел подхватывать и запоминать самые мелкие  намеки,  сопоставлЯть  самые
далекие обстоЯтельства, делать самые неожиданные, но почти всегда правильные
заключениЯ. Ќа чудовищное возрастание бумаги, исписанной  пыточными  речами,
он смотрел как на вырастание своей карьеры.
     Џоэтому он не ленилсЯ.
     “ него  был  быстрый  и  красивый  почерк,  и  вот  он  проводил  ночи,
переписываЯ и расширЯЯ следственный материал.
     €, очевидно, в нем  была  жилка  коллекционера.  Ћн  как-то  специально
занЯлсЯ систематикой и классификацией преступников. ‘начала они у него  были
записаны в алфавитном порЯдке, потом он составил  экстракт  из  всех  дел  и
потом уже из этого экстракта сделал короткий, но очень обстоЯтельный реестр,
копию которого послал Ѓибикову.
     †дать ответа пришлось недолго.
     Ѓибиков ответил собственноручным благодарственным  письмом,  в  котором
предписывал еще более усилить зоркость и во что  бы  то  ни  стало  отыскать
тайные  нити,  свЯзывающие  ‘амару  со  станцией  Ѓерды,  с   штаб-квартирой
Џугачева.
     „ва имени фигурировали в этом донесении: злодейский атаман Ђрапов и его
бургомистр •алевин.
     Џервое из них было известно уже всему Џоволжью.
     Ђрапов!
     ‚ ночь на рождество он без  боЯ  взЯл  ‘амару  со  всеми  деревнЯми,  и
сидевший в ней полковник Ѓалахонцев едва  успел  третий  раз  покинуть  свой
пост, спасаЯ денежный Ящик, несколько человек команды и свою шкуру.
     Џро €вана •алевина сведениЯ  были  разноречивы  и  туманны.  Ћднако  не
подлежало сомнению, что главным сподвижником Ђрапова был именно он.
     ’ретье имЯ фигурировало только раз, в последней строчке донесениЯ - это
был пономарь €ван ‘еменов, сидевший под арестом почему-то в одной  камере  с
•алевиным.
     Ђрапов скрылсЯ.
     •алевин и ‘еменов сидели в тюрьме, „ержавин таскал их на допросы.
  
        x x x
  
     Ћба они сидели в одной камере самарской тюрьмы.
     ’юрьма была уже давно переполнена, заключенные сидели по сорок  человек
в одной камере.
     „аже подвалы были набиты до отказу, однако эту камеру  не  уплотнЯли  и
арестантов из нее не трогали.
     Ћдин из арестантов - пономарь €ван ‘еменов, длинный и худой  старик,  с
густыми рыжеватыми волосами, сидел на нарах и быстро раскладывал самодельные
карты.
     Љарты врали.
     Љаждый раз они показывали по-иному; и пономарь, качаЯ головой,  смотрел
на дорогу, - казенный разговор и неожиданное свидание.
     Ћн не был доволен картами.
     ‚чера ему вдруг выпала нечаЯннаЯ радость, и он решил про себЯ, что  его
непременно вызовут на допросы.
     Ќо сколько потом он ни перекладывал колоду, ему все выпадали пики: дама
пик, семерка пик и туз пик. €змена, разлука и удар.
     ’еперь он сидел на нарах и перекидывал карты в третий раз.
     …го сосед  по  камере,  широкоплечий  черный  гигант,  с  великолепными
казачьими усами и всклокоченной дикой бородой, стоЯл  около  окна,  смотрел,
как пономарь боретсЯ со счастьем, и вполголоса рассказывал :
     - "’ы лучше, говорит,  сознайсЯ  сам,  по  чистой  совести  сознайсЯ  и
открой,  что  ты  против  ее  императорского  величества  замышлЯл.  ’ы   не
скрывайсЯ, говорит, все равно  мы  о  всем  уже  наведаны"  -  это  он  мне,
„ержавин. "Љоли так, - говорю,  -  что  же,  ваше  благородие,  менЯ  пытать
изволите?" - "Ђ Я, - говорит, - единственно твоего сознаниЯ хочу. „лЯ твоего
же облегчениЯ. ’ы - дурак, и этого не понимаешь". - "Ќе было, говорю, в  сем
деле моего начала и быть не могло, ибо Я к злодеЯм исключительно  по  своему
малодушию и глупости примкнул, в чем перед вашим благородием и винюсь", а он
мне, „ержавин-то, и говорит...
     Џономарь собрал  колоду  и  стал  ее  тасовать,  искоса  поглЯдываЯ  на
рассказчика.
     - „а, он мне и говорит: не губи себЯ,  €ван.  ќй,  не  губи.  џ  твоего
живота не желаю. Њне, говорит, только нужно раскрыть всех тех душегубов, кои
кровью человеческой питаютсЯ. ’ы длЯ менЯ ничего. Џросто свидетель. ђасскажи
мне все - Я тебЯ и отпущу, пожалуй.
     - Љак же, он отпустит, - усмехнулсЯ пономарь. - Ќе длЯ  того  он  брал,
чтобы отпускать.
     - ‚от, вот. џ ему и говорю.
     Џономарь снова собрал карты, стасовал их и стал веером  раскидывать  по
нарам. ‘права легла шестерка, слева дама пик, посередине два туза.  Џономарь
задумалсЯ, соображаЯ их значение.
     - ЋпЯть выпадает дорога, - сказал он через некоторое времЯ.  -  €змена,
дорога и через нее нечаЯннаЯ радость. Ѓеспременно на допрос вызовут.
     ђассказчик присвистнул и сплюнул на пол.
     - Љак же, дожидайсЯ, вызовут, - сказал он протЯжно.  -  ЊенЯ  этак  уже
вторую неделю вызывают. Џустое все это занЯтие - на картах гадать.
     Џономарь собрал карты и, вздохнув, спрЯтал их под рубашку.
     Ќаступила тишина.
     - ’ак вот Я и  говорю,  -  неожиданно  сказал  рассказчик.  -  …сли  вы
доподлинно обо всем знаете, то зачем же менЯ пытать  изволите,  Я  от  своей
правды николи не отрекусь. ѓде виновен, - там виновен доподлинно, а где  нет
моей вины, то о сем не могу на себЯ наговаривать. ‚от.
     ‚ камере было тихо. —ерез  узкое,  засахаренное  морозом  стекло  четко
выделЯлись силуэты железной решетки и отпечатывались на покатом полу темницы
очень черными, почти осЯзаемыми брусками.
     Џономарь перекрестилсЯ, подложил под  голову  какой-то  узел  и  крЯхтЯ
растЯнулсЯ на нарах. Ћднако постель, состоЯщаЯ из досок да скудного  трЯпьЯ,
была так жестка и неудобна, что он еще долго крЯхтел и  ворочалсЯ,  пока  не
заснул.
     Ѓывший бургомистр €ван  •алевин,  тот  самый,  который  отворил  ворота
злодейскому  атаману,  сидел  на  нарах,  насвистываЯ  вполголоса   какую-то
песенку, и покачивал ногой в такт своим мыслЯм. ѓлаза у него были большие  и
печальные, как у очень усталого человека. Џод  запекшимисЯ  белесыми  губами
дико и нелепо торчала растрепаннаЯ борода.
     Ѓывший бургомистр думал о доме.
     Џономарь спал и видел  во  сне,  что  его  вызывают  на  допрос,  пишут
какую-то бумагу и объЯвлЯют об его невиновности.
     ЏосапываЯ от наслаждениЯ, он видел, как его ведут по коридору, подводЯт
к тЯжелой, окованной железом двери и отворЯют ее настежь.  "€ди"  -  говорЯт
ему. € вот он, не верЯ своему счастью, идет по широкому тюремному  двору,  и
ветер дует в лицо, и снег сухо хрустит под  его  ногами,  и  горЯчее  зимнее
солнце светит ему в глаза, а за деревЯнными воротами  слышно,  как  ходЯт  и
разговаривают люди, лениво лают откормленные здоровые псы, кто-то играет  на
флейте и скрипЯт, скрипЯт по сухому снежному насту деревЯнные розвальни.
     Ћн лежал, булькаЯ губами, во сне улыбалсЯ, ворочалсЯ и  не  видел,  как
тихо отворилась дверь, вошел солдат и вызвал на допрос его соседа.
  
        V
  
     Ћни поднЯлись по длинной скрипучей лестнице и вступили на галерею.
     —ерез плохо заделанные окна дул колючий зимний ветер, и от него у €вана
•алевина подломились колени и сладко заныло в висках. —тобы  не  упасть,  он
широко расставил ноги и схватилсЯ одной рукой за стену. Ћн знал:  показывать
слабость было нельзЯ. Ћднако часовой сегоднЯ был  особенный.  Ћн  смотрел  с
Явным сочувствием на узника и, когда тот побледнел и мелко закачал  головой,
как бы желаЯ стрЯхнуть боль, даже сделал к нему быстрое, хватающее движение.
     - Њутит? - спросил часовой.
     €ван •алевин, бывший бургомистр и состоЯтельный  человек,  взглЯнул  на
него диковатыми, красными от слез глазами.
     - Ќе дай бог, как мутит, - сказал он тихо. - ‚  камере  у  нас  вонь  и
сырость. ‚се стены грибом пропахли, а здесь, как ветром пахнуло, так у  менЯ
голова и зашлась. - Ћн тЯжело дышал. - Џостоим немного... Њожно?
     -  Ћтчего  не  постоЯть,  постоим,  -  охотно  согласилсЯ   часовой   и
остановилсЯ, опираЯсь на ружье,  как  на  палку.  -  ’ы,  Я  смотрю,  совсем
поддалсЯ. ’ебе бы воды сейчас холодной и трЯпку к голове, оно бы и прошло.
     ‚ конце коридора отворилась дверь.
  
        VI
  
     ‚ конце коридора отворилась дверь.
     ‘ледователь - господин „ержавин - сидел за столом, как в крепости.
     “ него было удлиненное, желтоватое лицо  с  тЯжелой,  немного  отвисшей
книзу лошадиной челюстью. Ћколо левого, зорко  сощуренного  глаза  времЯ  от
времени пульсировала какаЯ-то невидимаЯ жилка.
     - Ќу, садись, €ван •алевин, - сказал он радушно, показываЯ  глазами  на
стул. - ‘адись, садись, будем разговаривать.
     Ћн нагнулсЯ над столом,  пошарил  среди  беспорЯдочной  груды  бумаг  и
придвинул к себе лист, разграфленный прЯмыми линейками и густо записанный со
всех сторон.
     - Љак здоровье? - спросил он приветливо. - ‚  камере-то,  в  камере  не
душно? ’ы последний раз что-то выглЯдел неважно.  Љак  теперь,  ничего  себЯ
чувствуешь?
     €ван •алевин чуть заметно улыбнулсЯ. Ћн давно знал всю  предварительную
процедуру допроса и не возлагал  никаких  надежд  на  ласковую  заботливость
следователЯ.
     - ‚сем доволен, ваше благородие, - отвечал он устало и даже без  особой
насмешки. - Љамера сухаЯ, света много, тепло, ничего больше и не нужно.
     ‘ледователь смотрел на него с Явной издевкой и молчал.
     €ван •алевин несмело взглЯнул ему в лицо.
     - џ вот бы что у вашего благородиЯ просил - жену бы мне  повидать.  ‚от
сердце изболело, как она там одна управлЯетсЯ с домом.
     „ержавин молчал и улыбалсЯ.
     Ќо €ван •алевин уже заметил, что он проговорилсЯ, и, стараЯсь  не  дать
следователю воспользоватьсЯ его слабостью, быстро добавил:
     - Ђ то и не надо. ’олько ее, пожалуй, расстроишь. Њне ведь ничего,  мне
хорошо. ‘ожитель попалсЯ  по  камере  старичок,  тихий  такой.  Љаждый  день
божественное поет и сам камеру подметает.
     „ержавин все молчал и тЯжело смотрел на него. € от этого  неподвижного,
открытого взглЯда •алевину стало Ясно, что следователь заметил его слабость.
Ћн беспокойно заерзал на своем стуле.
     - € окна на восход, - сказал он  почти  жалобно.  ‘ледователь  встал  с
кресла.
     - € окна на восход, - охотно подтвердил он и улыбнулсЯ. - —то  же  тебе
надо, что же тебе надо, €ван •алевин? ‘иди целый год и богу молись. ‘таричок
сожитель из божественных. ’епло, сухо, солнышко светит...
     Ћн быстро подошел к арестованному и взЯл его за плечо.
     - •орошаЯ камера, и окна на восток, и старичок божественный,  и  кормЯт
вволю, а хочетсЯ на волю. ‚едь хочетсЯ? - спросил  он  в  упор.  -  Љонечно,
хочетсЯ, - ответил сам себе следователь. - Џора, пора на волю. ‡асиделсЯ  ты
здесь, зачаврел. †ена-то, чай, ждет не дождетсЯ...
     €ван •алевин молчал. Џри упоминании о жене  у  него  опЯть  заломило  в
висках и такаЯ тупаЯ, нестерпимаЯ боль охватила все его тело, что если бы он
был один, то, верно, расшиб бы себе голову о каменную стену. € в то же времЯ
не хотелось ни метатьсЯ, ни  плакать.  Ћн  сидел,  укутанный  в  свое  дикое
трЯпье, и молчал.
     ‘ледователь все не спускал руки с его плеча.
     - ’ы вот говоришь - свиданье... - сказал  он  ласково,  -  ну,  что  ж,
свиданье можно. џ тебе и дам его, пожалуй, в этом плохого нету.  Ќо  не  это
главное...
     •алевин молчал. …му было все равно.
     - Ќо это не главное, - повторил „ержавин, - главное  в  том,  что  пора
вылезать из Ямы. Џора.
     Ћн придвинул свой стул к табуретке узника и сел с ним рЯдом.
     - ‚от недавно ко мне приходила твоЯ  жена,  плакала:  "Ћтпустите  моего
мужа на волю, он ни в чем не виноват. …го, мол, другие  запутали".  —то  же,
говорю, Я и отпущу. „опрос вот сниму, запишу все по порЯдку и отпущу...
     ‘ледователь возбужденно взмахнул руками, и лицо его вспыхнуло.
     - € отпущу, ей-богу, отпущу, - почти  закричал  он,  -  напишу  бумагу,
поставлю печать и отпущу. €ди на все четыре стороны, к жене. Ћна-то, чай,  и
думать о себе позабыла. „ругого завела, - говорил он,  всматриваЯсь  в  лицо
•алевина.
     Ђга! - кольнуло сердечко.
     Ћн жирно, добродушно засмеЯлсЯ и замахал руками.
     - Ќет, нет, не позабыла. Џочитай, каждый день ко мне приходит,  плачет.
Ћтпусти да отпусти. Ђ Я ей: "—то Я могу вам, сударынЯ, сделать, коли он  сам
себе первейший враг и губитель. Џротив рожна ведь не попрешь".
     •алевин все молчал.
     ’огда следователь вдруг отпустил его плечо и резко встал со стула.
     - Ћднако довольно заниматьсЯ дурачеством, - сказал  он  внушительно.  -
Ќадо, сударь, дело делать, мы не ребЯта. ‘ейчас  же  вам  формально  обещаю:
ежели вы во всем сознаетесь и  откроете  мне  по  истине,  что  вы  с  вашей
злодейской сволочью против премудрой матери нашей замышлЯли, и какие люди  в
сих адских замыслах участие  принимали,  а  также  обнаружите  их  воровские
прожекты на будущее, то Я вас, согласно манифесту от 29 октЯбрЯ  1773  года,
отпущу совсем, понЯтно? Ђ прежде всего будьте столь ласковы и объЯсните  мне
откровенно, кто за человек сей Ђрапов и куда он подалсЯ.
     ќто имЯ как бы обожгло его Язык, и он повторил еще раз:
     - Ђрапов, Ђрапов. …го дурачество - злодейский премьер-майор Ђрапов.
     - џ о нем доподлинно ничего не  знаю,  -  искренне  сказал  •алевин.  -
€звестно  мне,  что  он  вроде  как  крепостной  полкового   переводчика   с
татарского, а что все прочего касаемо...
     Ћн увидел,  как  перекосилось  лицо  следователЯ,  и  оборвал  себЯ  на
полуфразе.
     - ‹жете, сударь, - сказал следователь увесисто и спокойно. - ‚ам, да не
известно! ‚ам все, сударь, известно. ‚се, до мелочи. ‡ачем вы мне лжете?
     Ћн прошелсЯ по комнате.
     - Ѓывший бургомистр •алевин, - сказал он трубным голосом,  -  зачем  вы
мне лжете? ‚едь нам  и  так  все  известно.  ‚се  решительно.  ‡ачем  же  вы
запираетесь, а?
     Ћн взЯл со стола исписанный  лист  бумаги  и  помахал  им  перед  носом
арестованного.
     - ‚ы хотите, чтобы Я сам выЯвил ваши злодейские намерениЯ. Ќу, что ж, -
крикнул он, - пожалуй. ‘лушайте.
     € он стал читать громко, выЯвлЯЯ оттенок каждого слова.
 
     "Ѓургомистр €ван •алевин
 
     ‘перва запиралсЯ, но был уличен, что у него было сонмище с протопопом и
прочих старших градских о вышереченной встрече; он велел нарЯдить двух чело-
век от купечества с подводами, дабы ехать к атаману и сказать, что  граждане
без сопровождениЯ склонЯютсЯ и что готовы его встретить; он,  по  известиЯм,
что атаман близко едет, и посылал  в  церковь,  чтобы  протопоп  с  крестами
выходил скорее; он велел покупать хлеб и  калачи  длЯ  встречи;  он  сборную
денежную казну атаману предъЯвил; он велел высылать граждан на бой против г.
премьер-майора ЊуфелЯ; он велел списывать с манифеста злодейскую  копию.  Ћн
должен почестьсЯ начальником и виновником зла того,  как  первый  человек  в
граде".
     - ‚от. - Ћн скомкал бумагу и бросил ее на стол. - ‚идите, сударь,  ваша
гибель неизбежна, и ежели вы мне посмеете вперед запиратьсЯ, то вы  погибли,
ибо чем вы можете перед законом оправдатьсЯ? ‚ы  -  бургомистр,  человек  не
подлого состоЯниЯ, следовательно,  ваши  поступки  должны  сообразоватьсЯ  с
действительностью. џ  знаю,  вы  скажете,  что  думали  на  злодеЯ,  что  он
действительно есть император. ‚здор, сударь. ‚здор, вздор и вздор. €мператор
Џетр III умер и лежит в гробу. ‚ы  сами  сие  знаете  отлично.  Ќе  мне  вам
рассказывать. „а если бы и вышло так, что император спассЯ  в  тот  день,  -
„ержавин тонко улыбнулсЯ, - то откуда он взЯлсЯ через одиннадцать лет  после
своей смерти? ѓде был до этого, ась? Ќо ежели бы и  был  жив,  то  разве  он
пришел бы к казакам требовать себе помощи? Ќет  разве  на  свете  государей,
друзей его и сродников, кто бы за него  заступилсЯ,  кроме  беглых  людей  -
казаков?
     “  него  есть  отечество  ѓолштиниЯ  и  свойственник  великий  государь
прусский, которого вы ужас и силу, как человек военный, бывши против него на
войне, до