езонье на занавесках. Њарта не отрываЯсь смотрела на быстрые руки
     Љурта.
     - ‚идите, все дело в том, что господа приехали  сюда  неожиданно...  ‚ы
ведь знаете эту историю с братом госпожи Њезонье?
     - Ќу, откуда же Я могу знать! - сказал он, продолжаЯ вышивать.
     Њарта покосилась на менЯ.
     - Ђ что это за историЯ? - спросил Љурт равнодушно.
     - ‚идите ли,  -  ответила  Њарта  после  небольшой  паузы,  -  они  лет
пЯтнадцать не виделись друг с другом... ѓосподин Њезонье не поладил что-то с
ним и выгнал его... Ћн что-то там наплутовал с черепами. ‡наете, ученые...
     - „а! - кивнул Љурт. - ‘овсем сумасшедший народ, Я знаю.
     - Ќу вот, и они много лет не виделись, потом - это уже  пЯть  лет  тому
назад - господин Љурцер прислал письмо из ѓермании. ЋказываетсЯ, он сделалсЯ
там каким-то очень большим человеком у ихнего вожака.
     - “ ѓитлера, что ли? - небрежно спросил Љурт, вышиваЯ.
     - Ќе называйте только его имЯ, - поморщилась Њарта. - —то с вами, Љурт?
’о вы поминаете нечистого, то ѓитлера. Џрислал письмо, и тут,  говорЯт,  был
большой скандал.
     - Ћго!  -  удивилсЯ  садовник  и  откинулсЯ  назад,  рассматриваЯ  свое
рукоделие. - ’ак будет хорошо? Ђ? „а, но почему  же  скандал?  Џисьмо  ведь,
наоборот, это хорошо. €ли он написал  что-нибудь  такое,  -  Љурт  пошевелил
пальцами, - неподобное, вроде того, дескать, что же ты, старый...
     - Ќу! - воскликнула Њарта.
     - ...ворон, не знаешь своих ближайших родственников?
     - ѓосподи, с вами с ума сойдешь, Љурт! € что у вас за  дикие  мысли!  -
горестно удивилась Њарта. - Ќет, конечно, ничего подобного он не  писал.  Ќо
он из этих, как  их  там,  нацистов,  занимает  какое-то  особое  положение,
наместника, что ли, и его каждый день треплют во всех  газетах.  Ћн  усмирЯл
там какое-то восстание... впрочем, нет, не знаю. Ћн, кажетсЯ, не  военный  и
работает там... в... гестапо, что ли? Ђ  впрочем,  тоже  не  знаю,  там  ли,
только теперь он написал еще письмо и просил разрешениЯ приехать и отдохнуть
в имении, потому что... Ќо менЯ удивлЯет, Љурт, ведь вы работали у родителей
госпожи Њезонье и вы ничего не знаете.
     - Ќичего не знаю, - покрутил головой Љурт.  -  ђаботал  Я  здесь  всего
несколько месЯцев, и то лет двадцать тому назад, тогда ни господина Њезонье,
ни госпожи, ни ее брата, никого не было, жил один старик  Љурцер,  вот  Я  у
него и ухаживал за розами... - Ћн помолчал. - ’огда  и  этот  институт,  где
работает господин Њезонье,  был  не  здесь,  он  уже  сюда,  кажетсЯ,  после
переехал.  ‚се  принадлежало  Љурцеру,  Я  ему  еще  в  город  ездил  клумбы
разбивать, он любил, чтобы прЯмо перед окном росли цветы и особенно  розы  и
лилии. ќх, и до чего же хороший старик он был, Њарта!.. Ќу ладно, так что вы
хотите сказать? —то с этим братом госпожи Њезонье?
     - “ него что-то неладно с головой, -  Њарта  покрутила  пальцами  около
лба, - переутомилсЯ или что еще, не знаю,  право,  но  врачи  прописали  ему
полный покой.
     - Ћни всегда под  конец  сходЯт  с  ума,  -  сказал  убежденно  Љурт  и
перекусил нитку, - таков уж их конец. џ знал одного палача - он под старость
разговаривал со своим ночным горшком...
     Ћн осторожно взЯл вышивку из рук Њарты, положил ее и встал с места.
     - Ќу вот, крыльЯ и хвост готовы, уже становитсЯ темно, а Я  в  сумерках
плохо вижу. Ћстальное придетсЯ окончить завтра утром... € когда же приезжает
этот господин?
     - Љак же мне благодарить вас, господин Љурт! -  сказала  Њарта.  -  ќто
такаЯ красота, такаЯ красота!
     - ’ак когда же он приезжает? - повторил садовник и так выпрЯмилсЯ,  что
у него хрустнул позвоночник. - Џочистить  хотЯ  бы  ближайшие  аллеи  к  его
приезду надо, приготовитьсЯ... - € вдруг быстраЯ гримаса  пробежала  по  его
лицу, дернула щеку, вывернула нижнюю губу и заставила на  мгновение  закрыть
глаза; он хотел что-то сказать, но только глубоко  вздохнул,  открыл  рот  и
осталсЯ так неподвижно. - Ђ то эти господа  не  любЯт  шуток,  -  сказал  он
нараспев.
     - „а, вам нужно тогда поторопитьсЯ, Љурт, -  сказала  Њарта,  глЯдЯ  на
него с некоторым страхом. - …го можно ждать каждый день...
     - Џойду, - сказал Љурт, зеваЯ, и прикрыл рот рукой. - ЋпЯть разболелась
голова. —то за окаЯннаЯ болезнь!
     Ћн вышел и затворил за собой дверь.
     џ подбежал к Њарте.
     Ћна держала платок за самый кончик двумЯ пальцами и, прищурЯсь, откинув
голову назад, любовалась своей рукой.
     - Ќо хотела бы Я знать, - сказала она вдруг задумчиво, -  где  его  так
изуродовало, что он дергает щекой?
  
                               ѓлава седьмаЯ  
  
     ‚ саду мы играли в индейцев.
     ќто была очень интереснаЯ игра, но и строго-настрого запрещеннаЯ  игра.
—тобы участвовать в ней, нужно было прЯтатьсЯ в песчаные  гроты,  взбиратьсЯ
на деревьЯ, падать в волчьи Ямы, стрелЯть из луков и рогаток, что опЯть-таки
было далеко не безопасным, - словом, проделывать  множество  интересных,  но
абсолютно неприемлемых,  с  точки  зрениЯ  гигиены,  приличиЯ  и  сохранениЯ
одежды, трюков. €грать  поэтому  приходилось  тихонько,  забираЯсь  в  самые
далекие чащи сада и тщательно  хоронЯсь  от  постороннего  глаза.  Ѓыло  нас
восемь краснокожих, смертельно, по замыслу игры, ненавидЯщих  друг  друга  и
твердо выполнЯющих три  основных  правила  -  не  трусить,  не  плакать,  не
жаловатьсЯ.
     ‚ тот день, о  котором  Я  рассказываю,  мне  особенно  не  повезло.  џ
зазевалсЯ и попал в засаду. ЊенЯ сейчас же повалили на  землю,  обезоружили,
свЯзали и бросили в кусты. …ще бы немного - и менЯ пригвоздили бы  к  столбу
пыток  и  расстрелЯли  бы  из  луков.  Ќо  тут  на  моих   врагов   налетело
дружественное нам племЯ, и они  позорно  бежали,  терЯЯ  по  дороге  убитых,
пленных и раненых. ‚ переполохе менЯ совсем позабыли.
     џ лежал свЯзанный по рукам и ногам на  полЯнке,  между  двумЯ  большими
кустами сирени. †есткие листьЯ опущенных ветвей касались моего лица. Ћт  них
шел едва заметный горьковатый запах, какой  бывает,  когда  пожуешь  веточку
сирени.  ЉакаЯ-то  букашка  с  жирным,  мЯгким  телом  и   очень   короткими
металлически-синими круглыми надкрыльЯми не торопЯсь ползла по желобу листа.
     ‚ одном листе было еще немного влаги - утром прошел небольшой дождь,  -
и когда Я задел ветку, на лицо мне упала тЯжелаЯ, чистаЯ каплЯ.
     ’огда Я выполз из-под куста и стал смотреть на небо.
     Ѓыло оно Ясное, высокое и такое голубое-голубое, что  казалось  черным.
Ѓог его знает, где оно начиналось, - возможно, у самого  моего  лица,  -  но
когда Я стал глЯдеть в его глубину, мне вдруг показалось, что времени больше
не существует. Ќебо было пустое, ни единого облачка  не  было  на  нем,  оно
всасывало менЯ в себЯ, и Я падал, падал, падал в него и не  мог  удержатьсЯ.
‘липались глаза, истома охватывала тело, и вот землЯ покачнулась,  тронулась
с места и плавно полетела, несЯ менЯ на себе. …ще борЯсь со сном,  Я  открыл
было глаза, но опЯть увидел черные острые листьЯ,  строгие  и  жесткие,  как
вырезанные из глЯнцевитой бумаги, почувствовал чуть горьковатый запах коры и
земли, а над всем этим опЯть легло  то  же  черное,  пустое  небо.  ’огда  Я
перевернулсЯ на бок, спрЯтал голову и заснул.
     ЋчнулсЯ Я оттого, что кто-то очень осторожно, так, чтобы не  разбудить,
режет мои веревки.
     џ открыл глаза и сел.
     Ќадо мной с ножом в руках наклонилсЯ Љурт.
     - Ђ вас уж искали-искали! - сказал он весело. - Њарта весь сад обежала,
и как она вас тут не накрыла, не пойму!
     Ћн срезал веревку с ног и отбросил ее в сторону.
     - €шь как  затЯнули,  прЯмо  мертвым  узлом,  -  сказал  он,  покачиваЯ
головой. - ‚ индейцев, что ли?
     - ‚ индейцев, - ответил  Я  и  тут  заметил  в  его  руках  самодельную
свирель.
     - —то это у вас? - спросил Я.
     - ќто? ќто ножик, -  ответил  он,  слегка  недоумеваЯ,  -  обыкновенный
садовый ножик, что, не видели такого разве? Ќу, вставайте,  наверное,  новую
рубашку-то всю замазали! €шь ведь какаЯ сырость, - он провел рукой по траве,
как по конской гриве. - Њамаша-то увидит вас таким трубочистом, что скажет?
     - Ќет, не нож, а вот это? - сказал Я, показываЯ на его левую руку.
     - Ђх, это! - он хитро улыбнулсЯ. - ќто Я тут  дрозда  хотел  подманить,
вон в тех кустах у менЯ и силок стоит. ‡десь знаменитый дрозд живет,  только
вот на знаю точно, где его искать. - Ћн посмотрел на  солнце.  -  ‘коро  его
пора придет. „авайте посидим минутку тихо. ’ак, друг около друга,  в  полной
неподвижности, мы просидели минут двадцать. Џотом Љурт  приложил  свирель  к
губам.
     ‘начала он извлек из нее тончайший, как волос, певучий звук, похожий не
то на призыв, не то на сигнал, и сейчас же отнЯл свирель.
     ‚ кустах было тихо.
     Ћн снова посвистел, теперь длинно  и  протЯжно,  остановилсЯ,  переждал
немного и посвистел опЯть. ’огда над нашей головой в кустах что-то зашумело,
колыхнулись и вздрогнули напрЯженные  ветки.  ‚ерхнЯЯ,  с  крупными  острыми
листьЯми, закачалась, как будто ее кто-то толкнул.
     - Џрилетел, - тихо сказал Љурт, - сидит и слушает.
     € он опЯть заиграл.
     ’еперь свирель пела безостановочно  на  какой-то  очень  высокой  ноте,
оповещаЯ, дразнЯ и вызываЯ  на  состЯзание.  ‚верху,  в  кустах,  послышалсЯ
жесткий, гортанный звук: трэнк, рри!  ќто  дрозд  отвечал  своему  незримому
сопернику. ‚етка вздрагивала неровными крупными толчками, как будто  по  ней
барабанил град, и вдруг дрозд запел.
     џ сразу понЯл, что поет он, весь  уходЯ  в  песню,  не  видЯ  ничего  и
забываЯ все на свете. Њне подумалось даже, что, может быть, в это  времЯ  он
закрывает глаза.
     ‚сЯ песнЯ его была светлаЯ и какаЯ-то прозрачнаЯ насквозь. ’огда же мне
пришла на памЯть песнЯ соловьЯ,  и  Я  понЯл  разницу;  вспомнил,  как  поет
скворец, и опЯть решил,  что  это  не  то,  -  тЯнулась,  тЯнулась  сплошнаЯ
музыкальнаЯ  ткань,  сверкаЯ  и  переливаЯсь,  но   никакого   богатства   и
разнообразиЯ не было в  ней,  кроме  необычайной  чистоты.  Ћна  была  более
одухотворенной, чем человеческий голос. Ќикогда и ни в чем человек не  может
достигнуть такой чистоты и слаженности. “ж одно присутствие  мысли  замутило
бы чистоту  этой  песни,  созданной  природой  еще  до  поЯвлениЯ  человека.
Ќаверное, так могла бы разговаривать природа,  если  бы  эти  кусты  сирени,
трава, холм и полЯнка обрели голос.
     џ открыл рот, чтобы сказать что-то, но Љурт сделал мне знак молчать,  и
Я опЯть припал к траве.
     Ђ дрозд заливалсЯ.
     Ћн сидел теперь неподвижно.
     Љусты больше не качались, и где он сидит, определить  было  невозможно.
‚ероЯтно, песнь и не зависела теперь от него. Њожет быть, птицы в эти минуты
своего Ярчайшего цветениЯ утрачивают сознание окружающего, и тогда приходи и
бери их голой рукой.
     Џеснь исходила от него непроизвольно, как свет от гнилушки,  как  запах
от ландыша, как блеск и свечение от озера, залитого  солнцем.  Љонечно,  все
это Я чувствовал, а не думал, здесь  Я  передаю  только  голое  ощущение  от
песни, переведеннаЯ же на слова,  эта  мысль  выразилась  бы  куда  проще  и
понЯтнее. "‘оловей, - думал Я (а о ту пору Я уже слышал и соловьЯ) ,  -  так
петь не умеет. Ћн щелкает и заливаетсЯ  на  тридцать  ладов,  все  хитрит  и
манерничает, а этот дрозд, когда поет, забывает все на свете. ‚от  когда  он
эдак поет, подойти и накрыть его шлЯпой - он даже и не заметит".
     € тут Я увидел, что Љурт поднЯлсЯ с  травы  и  пошел  куда-то  в  обход
кустов.
     "Ќу, теперь он уже его поймает", - подумал Я, и сердце у менЯ  забилось
так, что Я почувствовал, как горЯчаЯ кровь, оглушаЯ, ударила менЯ в виски.
     €  вдруг  песнЯ  прекратилась,  послышалось  звучное  и   пронзительное
"диск-диск,  гри-гих-гих",  потом  быстрые  шаги  и  треск  веток,   наконец
зашуршала под ногами сухаЯ листва, и Љурт вышел из середины кустов.
     - €шь какой строгий! -  сказал  он  с  уважением.  -  €  головы  нельзЯ
показать. Ђ у менЯ на него петли были поставлены, сунулсЯ не вовремЯ,  он  и
увидел. Ќу ничего, в другой раз...
     Ћн наклонилсЯ и тронул менЯ за плечо.
     - €демте домой, а то попадет по первому разрЯду - ишь новаЯ рубашка всЯ
зеленаЯ, - мать возьмет ремень...
     џ посмотрел на него с пренебрежением.
     - ЊенЯ никогда не наказывают физически, - сказал  Я  важно,  -  это  не
педагогично.
     - Ќе пе-да-го-гич-но? - весело удивилсЯ Љурт. - Ќу а менЯ, - он  махнул
рукой и засмеЯлсЯ, - менЯ иной раз драли так, что рубаха к спине приставала.
—естное слово, приставала. Љак возьмут, разложат, да и...  ќх,  и  драли!  -
добавил он с восхищением. - ‡начит, не дерут?  ќто  хорошо!  ђаз  не  дерут,
значит хорошо! ќто кто ж говорит, что не "пе-да-го-гично"? ‘ама матушка, что
ли?
     - ‚ообще бить человека не гуманно, а ребенка тем более,  -  произнес  Я
поучающе.
     - Ћ! - Љурт так оторопел, что даже остановилсЯ. - Ќе гуманно? €шь ты! -
€ он произнес еще раз с особым удовольствием: -  Ќе  гуманно.  -  Џотом,  по
какой-то непонЯтной мне ассоциации, вдруг  спросил:  -  Ќу,  а  вот  дЯдЯ-то
должен приехать, как, дЯдюшку-то вы помните?
     Њы уже вышли с полЯнки и шли теперь по дорожке сада.
     - Њы никогда не  виделись,  -  ответил  Я  холодно,  придумываЯ,  чтобы
соврать матери.
     ‚ид мой был действительно очень нехорош: бок зеленый, в башмаке хлюпала
грЯзь - это Я провалилсЯ в канаву, - один локоть порвалсЯ не  то  о  колючую
проволоку, не то о шиповник. Ќу, сразу можно было определить, что в  течение
целого днЯ Я был индейцем.
     - Ќикогда не виделись? - переспросил Љурт с  особым  выражением,  смысл
которого опЯть-таки уловить Я не мог. - „а, и вот мне к его приезду надо сад
в порЯдок привести, а что Я могу  сделать?  -  Ћн  опЯть  остановилсЯ  среди
дороги. - ђазве Я могу один что-нибудь сделать, - произнес он  с  досадой  и
щека его дернулась, - а?
     Њы подошли к дому.
     €з комнат выбежала Њарта,  с  выражением  ужаса  и  ожесточениЯ,  молча
подбежала ко мне, схватила за руку и потащила в кухню - умыватьсЯ.
     - Ќе гуманно! - повторил  Љурт,  смотрЯ  нам  вслед,  и  снова  чему-то
улыбнулсЯ.
     Ћтец ходил по дорожкам сада, вздыхал и,  если  не  видел  никого  около
себЯ, начинал громко декламировать ‘енеку.
     €ногда он натыкалсЯ на Љурта.
     Љурт вдруг выходил из  кустов  и  останавливалсЯ  на  середине  дороги,
смотрЯ на отца с величайшим сомнением и даже осуждением.
     - Ђ, Љурт! - говорил отец рассеЯнно. - Ќу что, как вы?
     Љурт смотрел на него строго и неподвижно.
     - Ќе в обиду будет вам сказано, господин Њезонье, Я  не  ожидал  этого!
ЉлЯнусь, не ожидал! ’акой сад - и так его запустить! ‡десь черти...
     - „а, да, - говорил отец, ловко обходЯ Љурта, - именно так. €менно так!
‚ы  извините,  мне  сейчас  некогда,  а  потом  как-нибудь  Я  с  величайшим
удовольствием...
     ‘ матерью Љурт почему-то не встречалсЯ и даже  как  будто  избегал  ее.
‚прочем, и некогда было ему особенно долго разговаривать.
     Њарта оказалась неправа.
     Љурт работал с величайшим ожесточением. Ћн  прорубал,  чистил  заросли,
срывал и переделывал все клумбы. Џеред домом  он  вычистил  полЯнку,  остриг
траву, разбил цветник и высадил откуда-то с сотню астр.  ‘лазил  на  чердак,
нашел там зеркальные шары, вымыл их и водрузил посередине клумб.  Џривез  на
лошади две телеги гравиЯ и пересыпал им все дорожки. Џотом... Ћй, да мало ли
что он делал!
     Њарта, с новым платком в руке, на котором  неведомаЯ  птица,  распустив
крыльЯ и хвост, играла всеми цветами имеющихсЯ у нее в наличии ниток, стоЯла
на дороге и с какой-то  сложной,  не  вполне  доступной  мне  гаммой  чувств
смотрела на Љурта.
     - –ыган! - говорила она. - Ђ что ж, если и цыган? Љогда цыган  приметсЯ
за работу, у него все в руках горит. „ругой при такой работе ходил бы свиньЯ
свиньей, а он вон как за собой следит! ‘апоги-то,  сапоги-то  как  начистил!
€шь как блестЯт! ѓлазам больно!
     Ђ отец походил, походил по дорожкам, потом сел за стол и начал  писать.
Ћн писал два-три часа, потом перечитывал написанное, комкал бумагу в  кулаке
и начинал снова.
     Џервый раз он написал: "Њой уважаемый коллега,  дорогой  профессор  г-н
‹анэ!" - скомкал и бросил.
     Џотом: "„орогой профессор!"
     Џотом: "Џрофессор!"
     Ќаконец: "ѓ-н ‹анэ!"
     Џоследнее письмо просто: "ѓ-н ‹анэ (уже  без  восклицательного  знака),
вашу анонимку Я получил".
     Ѓумага была хорошаЯ, гладкаЯ, и Я подбирал ее из корзинки.
     Ќа третий день отец запечатал письмо в конверт и послал менЯ за Љуртом.
     Љурт пришел и встал около двери.
     - „а нет, нет, вы подойдите сюда, что вы там вытЯнулись, - позвал отец.
- ‚о-первых, Я слышу плохо, а во-вторых, просто... ну, проходите сюда.
     Љурт посмотрел на менЯ -  Я  сидел  около  окна  и  мастерил  кораблик.
"Њногоуважаемый коллега" было написано на борту. Љурт подмигнул мне  и  даже
прошептал что-то про себЯ. ѓотов побитьсЯ об заклад, что он окончил шепотком
фразу отца и окончил ее так: "Џросто не гуманно".
     - ‚от! - Ћтец повернулсЯ к Љурту  и  взЯл  конверт  в  руку.  -  џ  вас
попрошу... - Ћн опасливо оглЯнулсЯ. - ‚ы мадам Њезонье не видели?
     - Ћна только что была в беседке, - ответил Љурт.
     - Ћ! ‚ беседке. Ћтлично! -  отец  сразу  повеселел.  -  ’о  письмо  вам
передала госпожа ‹анэ? ‚ы ведь, кажетсЯ, и  у  нее  лет  десЯть  тому  назад
работали?
     - Ќет, сам господин ‹анэ, - ответил Љурт.
     - Ђга, господин ‹анэ! € он вам сказал...
     - Ћн мне сказал: "‚от, Љурт, возьмите, спрЯчьте это письмо  куда-нибудь
подальше, и если вас задержат, будут обыскивать  и  найдут  это  письмо,  то
вы..."
     - ’ак, понЯтно, - кивнул головой отец. - ’еперь вот какое  дело,  Љурт.
‚от и Я даю вам это письмо и... Ќо вы как? “же оглЯдели тут сад и  оранжерею
и все... ну, и все, что подлежит вашему, так сказать, верховному владению...
вашу монархию, что ли? - он бледно улыбнулсЯ.
     - „а, господин профессор, - ответил Љурт очень  серьезно,  не  принимаЯ
улыбки отца, - но должен вам сказать откровенно... џ человек  прЯмой  и  без
этих самых...
     - „а, да, пожалуйста, - сказал отец рассеЯнно, - пожалуйста, Љурт.
     - „олжен сказать, очень запущенное хозЯйство... очень.  ‚ы  посмотрите,
что стало с клумбами. ‚едь на них кра-пи-ва рас-пус-ка-ет-сЯ! ‚ы  знаете,  Я
сегоднЯ очищал одну клумбу... - Љурт  выглЯдел  очень  обеспокоенным,  но  Я
смотрел на его щеку - она не дергалась.
     -  Ќу-ну,  -  сказал  успокоение  отец,  -  как-нибудь   там,   знаете,
помаленьку...
     - Џотом пруд, ведь это черт... €звините, это черт знает что  такое.  Ћн
зацвел, как мокрый сухарь, на нем скоро можно будет уже и грибы собирать.
     - Ќу-ну, уж вы как-нибудь там, Љурт, - просительно сказал отец, он  был
уже не рад, что начал этот разговор.  Ћн  пошарил  в  Ящике  стола  и  вынул
коробку сигар. - ‚ы курите, Љурт?
     - ’олько трубку. Ђллеи! Ќу что это за аллеи!
     - ‹адно, Љурт, ладно! - отец мЯгко дотронулсЯ розовым  пальцем  до  его
грубой, обветренной руки (теперь Љурт стоЯл рЯдом). - ‚едь Я в  этом  ничего
не понимаю, - созналсЯ он виновато. - ’еперь  вот  какое  дело.  ‚идите  это
письмо? …го надо передать  лично,  только  -  вы  слышите,  Љурт,  лично!  -
господину ‹анэ. Џослать сейчас некого, Я знаю, что не ваше дело, но, видите,
- отец развел руками, - никого нет, почта не работает, и вообще...
     - ‹адно, давайте письмо, - сказал Љурт и взЯл в руки конверт.
     - ’олько смотрите, Љурт,  -  отец  поднЯл  палец.  -  это  письмо  надо
хранить.
     - Ќу, - улыбнулсЯ Љурт, - будто Я не знаю!
     Ћн  положил  письмо  на  стол,  опустилсЯ  на  одно   колено   и   стал
разворачивать обмотку.
     (‘егоднЯ он был почему-то не в сапогах,  а  в  несокрушимых  футбольных
бутсах, которые были так грубы, что даже и не блестели, несмотрЯ на все  его
стараниЯ.) ‚ это времЯ вошла мать, и отец проворно схватил письмо.
     Њать подошла и вырвала конверт из его рук.
     - „ай сюда! -  сказала  она,  поглЯдела  на  адрес,  покачала  головой,
вздохнула и пошла из комнаты.
     - Ѓерта! - позвал отец.
     Њать остановилась и поглЯдела на него.
     - Ќет, ты с ума сошел! - сказала она убежденно. - ’ы попросту  сошел  с
ума!  Љак  же  тебе  не  стыдно,  ‹еон!  Њы  с  тобой,  кажетсЯ,  обо   всем
договорились, а сегоднЯ ты... …сть у тебЯ слово или нет?
     - „а нет же, Ѓерта! - отец чувствовал себЯ очень неловко, - ќто  же  не
то, нет, нет! ‘овсем не то.
     - Ќе нет, а да! - сказала мать твердо. -  Џосылать  такой  документ!  ‚
такое времЯ! Љ такому человеку! Џостой, ‹еон, Я пощупаю у тебЯ голову.  ‚едь
ты же сам называл его €удой. Ќу, скажи,  пожалуйста,  что  будет,  если  это
письмо попадет в руки тех...
     - Ќу! - отец покровительственно засмеЯлсЯ. - —епуха. Ѓерта, как  ты  не
понимаешь! ‚едь это же ответ на его собственное письмо.
     - Ђ! - мать даже досадливо сморщилась. - Ќет, право, хочетсЯ  пощупать,
какой у тебЯ лоб... Ќу кто же говорит, что он пойдет и выдаст!  Ќу,  скажем,
найдут у него это письмо, тогда что? ’ы что же думаешь, он  станет  молчать?
‚ыносить побои? „а, Ѓоже мой, он сейчас же скажет: "ќто письмо  написал  мне
профессор Њезонье..."
     - € погубит самого себЯ, - сказал отец.
     - ‚о-первых, пускай даже погубит: ведь он тебе сам пишет, что если  его
начнут бить резиновой дубинкой, он может Ѓог знает что  наговорить.  ‡начит,
как же ему верить? €, во-вторых, ну, скажи, чего он может особенно  боЯтьсЯ?
—то же, они не знают, что он спасает свою шкуру? Ђ ведь только  об  этом  он
тебе пишет. „а еще прибавлЯет, что сделал это  искренне,  и  потом,  -  мать
поглЯдела на Љурта, - ты думаешь, что  ты  делаешь?  ’ы  посылаешь  человека
пешком за сорок километров,  потому  что  транспорта  теперь  не  достанешь,
только затем, чтобы...
     Љурт встал с пола и улыбнулсЯ матери.
     - ‚ы не бойтесь, сударынЯ, - сказал он скромно, - Я  дороги  не  боюсь,
мне пройти сорок километров - это все равно что плюнуть, если дело только за
этим...
     Њать покачала головой и спрЯтала письмо.
     - Ќу, Љурт, - улыбнулась она, - а о саде Я боюсь вас и спрашивать.  ‚се
запущено, разрушено, поломано. Ќо скажите, хоть клумбы-то можно  привести  в
порЯдок?
     ‹ицо Љурта стало серьезно.
     - Ћдну, центральную клумбу, - сказал он продуманно, - Я уже вычистил  и
сегоднЯ же посажу на ней хризантемы и что-нибудь еще погрубее,  ну,  скажем,
георгины... ‚от только не знаю, сколько их есть?
     - Ќадо бы было что-нибудь сделать,  Љурт,  -  сказала  мать.  -  Њы  не
сегоднЯ завтра ждем господина Љурцера.
     - Ђ что у вас с глазом, Љурт?  -  спросил  отец.  -  ќто  у  вас  чисто
нервного порЯдка.  ‚ы,  наверное,  чего-нибудь  испугались,  Љурт,  или  вас
неожиданно со сна разбудили? џ знаю, это иногда бывает.
     - „а нет, - ответил Љурт, и глаз его задергалсЯ. - было дело  несколько
иного рода.
     - “пали, наверное, или ушиблись? „а вы не бойтесь, говорите все. ‚от вы
не хотите говорить об этом вашем физическом недостатке, смущаетесь и боитесь
его, - да, да, боитесь его, - а этого не надо, ни в  коем  случае  не  надо,
наоборот, вы должны позволить обсуждать и говорить о нем.  ’огда  вам  будет
легче и он пройдет. Ћб этом писал еще ќразм „арсин.
     - „а нет, Я не боюсь, - криво улыбнулсЯ Љурт, - только  рассказывать-то
об этом...
     - Џослушай, - вступилась мать,  -  ну  что  ты  мучаешь  человека?  Ћн,
конечно, совершенно не расположен к твоим вопросам.
     - „а нет, Я расскажу, - улыбнулсЯ Љурт. - ’олько вот нога-то у менЯ,  -
и он пощупал колено. - ‚ы сесть мне разрешите? - € улыбка его  стала  совсем
недоброй, он опЯть взглЯнул на менЯ, и лицо его дернулось.
     - „а, да, - забеспокоилсЯ отец, - как же... как же... - Ћн  в  смЯтении
схватилсЯ за Ящик сигар. - Љурите,  пожалуйста.  Ђх,  ѓосподи,  на  стуле-то
книги... ‘кладывайте, складывайте их прЯмо на  пол.  -  Ћн  все  суетилсЯ  с
Ящиком в руках.
     - „а не курю Я папиросы, - снова улыбнулсЯ Љурт.  Ћн  сел  в  кресло  и
подогнул ноги. - Ђ дело-то было так, - начал он нараспев...
 
                               ѓлава восьмаЯ 
 
                               (ђассказ Љурта) 
 
     - џ лежал в больнице, у менЯ, видите ли, припадки с детства.
     - Ђ когда это было? -  осторожно  спросила  мать,  проходЯ  к  столу  и
расчищаЯ его от лишних бумаг.
     - Ѓыло это... было это... - Љурт на минуту задумалсЯ, - было это  около
одного года, - твердо выговорил он., - ‡наете, менЯ с детства бьют припадки.
‚друг упаду, и начнет менЯ швырЯть и бить о землю,
     158
     весь скорчусь, опЯть вытЯнусь, почернею, ну и лежу на боку,  пока  менЯ
не подберут. ‚от эдак менЯ раз подобрали и свезли  в  больницу.  Ѓыла  такаЯ
специальнаЯ лечебница на улице ‹юбаши. Џролежал Я там месЯца два,  наверное.
Џрофессор там был старичок. —то-то он в моей болезни интересное нашел,  стал
какие-то опыты надо мной делать... там... электричество... не могу уж Я  вам
точно объЯснить, зачем, ну, только какой-то новый метод. ‘ажают  на  кресло,
потом включают ток, все жужжит, ток через тебЯ...  в  общем  не  знаю...  Ќо
сильно прохватывало, не гуманный метод, - улыбнулсЯ он криво, - но действен-
ный, кажетсЯ, на мне его первом стали пробовать. Џрохватывает до костей. ’ак
Я месЯца два или три пролечилсЯ, знаете, легче  стало.  Ќу,  были,  конечно,
припадки, но только уже не такие... Њожет  быть,  этот  метод  помог,  может
быть, пора уж такаЯ пришла... Ќе знаю... Џотом вот это и случилось...
     Ћн остановилсЯ, как будто в нерешительности.
     - —то? - спросил отец.
     - Ќу вот, немцы-то пришли, - плавно ответил Љурт.
     - „а, да, - забеспокоилсЯ отец. - Ќу и...
     - „а нет, Я ничего не видел, - медленно сказал Љурт. - ѓоворю  же  вам,
что в больнице лежал. Џотом профессора этого сменили, не подошел им там, что
ли, другого назначили, из немцев, красивый такой,  сероглазый,  высокий.  Ќу
вот, он в первый день менЯ вызвал, начал расспрашивать. ‡наете, обыкновенные
докторские расспросы... Љогда? „а с чего? „а где?.. Ќу, Я сказал:
     "Џервый припадок случилсЯ со мной, когда Я кончил садоводческую школу".
     ’ут он встрепенулсЯ.
     "„а вы разве учились?" - спрашивает он.
     "Љак же, говорю, училсЯ".
     "Ќу, а специальность у вас какаЯ?"
     "‘адовод, говорю, но больше в последнее времЯ работал по агрохимии,  то
есть по удобрениЯм".
     ‹адно, помолчал он, записал что-то себе на бумажку.
     "Ђ где у вас семьЯ"?
     "‘емьи, говорю, у менЯ никакой нет. Ћдин Я".
     ’ут  он  даже  улыбнулсЯ  -  так  ему  понравилось  это.  Џотом   опЯть
спрашивает:
     "Ђ из родителей у вас кто-нибудь этим недугом страдал?"
     "Њать, говорю, болела".
     "•орошо! - ЋпЯть записал. - Ќу а дальше по восходЯщей линии не помните:
дедушка, бабушка, может быть, кто-нибудь из прадедов?"
     "Ќет, говорю, не помню".
     "‹адно, идите".
     ’ак еще Я пролежал сколько-то, приходит раз санитар, говорит:
     "Ѓольной Љурт ‚агнер, собирайтесь, пожалуйста, в ординаторскую, там вас
ждут".
     "Ђ кто ждет?"
     "Ђ это уж, говорит, не знаю, доктора, наверное, какие-нибудь".
     "Ђ! - думаю. - Љонсилиум!"
     Џришел. Ќет, вижу, не доктора!  Ќикакие  доктора!  Џод  халатами  серые
полувоенные формы. Ќа галстуках булавки, а на булавках эти паучки,  и  такие
морды у них, знаете, одна к другой! Љакие же там, к черту, доктора!
     „иректор больницы говорит:
     "‚от он сам, Љурт ‚агнер!"
     ќти военные уставились на менЯ, смотрЯт. ’ут один спрашивает:
     "‚ы химию хорошо знаете? "
     "Љак же, говорю, в том объеме, в каком мне требуетсЯ знать, знаю",
     "’о есть? ЋбъЯсните".
     "Ќу, Я же, говорю, агрохимик, Я искусственное удобрение вырабатываю".
     "’ак. Ђ в лабораториЯх когда-нибудь работали?"
     "Ђ как же, говорю, у менЯ и своЯ  лабораториЯ  была,  Я  длЯ  комнатных
растений удобрениЯ вырабатывал".
     Ћн поморщилсЯ.
     "Ќет, Я не про это. —то там удобрениЯ! Ђ вот в  настоЯщей,  хотЯ  бы  в
фабричной лаборатории работали когда-нибудь?"
     "Ќет, говорю, не приходилось так".
     Џомолчал он, почертил что-то на бумажке, к другому обращаетсЯ:
     "“ вас вопросы есть?"
     ’от спрашивает:
     "Џрипадками давно страдаете?"
     џ ему объЯснил, как, когда, и не один Я, а и мать моЯ тем же страдала.
     ’ут директор подошел с моей историей болезни, пальцем в нее тычет: вот,
мол, и вот что. ’от отмахнулсЯ от него:
     "„а, да, вижу!"
     Џотом повернулсЯ к своим и что-то сказал длинное 'такое, по-латыни, что
ли, Я не понЯл. ’огда тот, что менЯ раньше о химии спрашивал, пожал плечами.
Џотом принесли кресло, круглое такое, с вращающимсЯ сиденьем.
     "‘адитесь".
     џ сел. Ћни начали мне голову измерЯть, уж и  так  измерЯли  и  эдак,  и
вдоль, и поперек вертели, снимут один промер  -  запишут,  снимут  другой  -
опЯть запишут. Џотом стали говорить между собой про эти цифры. ‘лышу  только
слово "неполноценный". ’огда этот, что раньше со мной  про  химию  толковал,
обращаетсЯ к директору и говорит:
     "Ќу что же, дело Ясное, можете его пока отпустить".
     ‚ечером директор вызывает менЯ и говорит, что менЯ выписывают,  болезнь
у менЯ неизлечимаЯ, наследственнаЯ, показаний длЯ операции  нет,  подкрепить
они менЯ подкрепили и  больше  ничего  сделать  не  могут,  но  вот  могу  Я
поступить в лабораторию Ђгрохимического института. Ћн менЯ завтра и  свезет,
если Я хочу. Ћб условиЯх договорюсь на месте.
     "‹адно, говорю, раз Ђгрохимический, это мне подходит".
     Џошел к себе на койку и еще подумал: "‚от как хорошо складываетсЯ".
     Ђ потом другаЯ мысль кольнула: "—то это  он  обо  мне  так  вдруг  стал
хлопотать, ровно это бы не его дело?" €  вдруг  этот,  что  менЯ  про  химию
пытал, вспомнилсЯ. Ћчень он мне не по сердцу пришелсЯ.  ‚от  череп-то  зачем
измерЯли? ‡ачем череп измерЯли? Ќе знаю! Џотом это слово "неполноценный". Ќе
могу вам даже сказать, до чего оно менЯ резануло... Ќехорошее слово! "‚опрос
Ясный"! —то за Ясность такаЯ? ЋпЯть не знаю!  Ќу,  подумал,  подумал,  да  и
забыл.  Ќаутро  он  повез  менЯ  в  этот  институт.  —тобы  не  вдаватьсЯ  в
многословие, скажу, что директор этого института и оказалсЯ тот  самый,  что
менЯ  о  химии  пытал.  „оговорились  мы  с  ним  быстро.  ‘лужить  мне  при
лаборатории, но при собаках.
     "Џри каких, - спрашиваю, - собаках? џ ведь по химии, да и сами  вы  мне
говорили".
     "Ќу, химиЯ, говорит, потом, а сначала собаки".
     "„а какие собаки? Ќу их к Ѓогу! ‚едь по собакам Я не специалист.  „рал,
правда, с дохлых шкуры в детстве, но с тех пор сколько времени-то прошло,  Я
теперь и не помню даже, с чего начинать. џ же вам объЯснил: Я больше  насчет
агроудобрений: всЯкие  там  азотистые  соли,  суперфосфат,  золы  различные,
костнаЯ мука и тому подобное. Њожет быть, это потребуетсЯ? ‚едь  институт-то
Ђгрохимический".
     Џосмотрел он на менЯ, усмехнулсЯ.
     "Ќет, говорит, этого не потребуетсЯ. Џотом  вы,  конечно,  будете  и  в
самой лаборатории использованы, люди нам нужны, но пока вот при собаках".
     "Ќу, ладно, говорю, что  с  вами  поделаешь.  Џри  собаках  -  так  при
собаках, пес с ними, в особенности если питание ваше".
     "Ћ питании, - говорит директор, -  не  беспокойтесь,  даже  и  квартира
казеннаЯ вам будет".
     "Ћ! - говорю. - ќто еще лучше".
     "Ќо  вот  условие:  из  ворот  института  никуда.   ђабота   секретнаЯ,
государственного значениЯ".
     "‚от это уж, говорю, плохо, это не по-моему, Я человек веселый,  мне  и
погулЯть надо, и в театр сходить, и вообще...  „а  и  как  это  -  из  ворот
никуда? Ќе понимаю!.."
     Ћн эдак нехорошо скосоротилсЯ:
     "Ќичего, за это не беспокойтесь! Џоживете - все поймете. Ђ театр мы вам
тут свой устроим".
     "Ќу, - думаю, - пес с вами, устраивайте".
     Џозвонил он, пришел какой-то лупоглазый, в белом фартуке. Ћн ему:
     "‚от вам новый служащий при лаборатории номер  пЯть,  проведите  его  и
познакомьте с обЯзанностЯми. Џокажите, где он будет жить, и потом хорошенько
накормите".
     ‚от он менЯ и повел...
     ...‚ комнате быстро темнело.
     Њать взЯла лампу - электричество не работало, - снЯла  стекло  и  стала
оглЯдывать стол, ища спички.
     ‘пичек не было. „а разве возможно было найти что-нибудь  на  письменном
столе отца!
     - ‘пичек! - догадалсЯ Љурт и достал из кармана коробку.
     Ћтец зашевелилсЯ в кресле. Ћн был очень заинтересован рассказом, у него
был своеобразный вкус, и в художественной литературе после ‘енеки он  больше
всего  любил  детективные  романы  с   похищениЯми,   тайнами,   страдающими
красавицами, убийствами и утраченными секретами.
     - Ќу и что ж в этой лаборатории? - спросил он с нетерпением.
     - „а, в этой лаборатории, - с улыбкой повторил Љурт, смотрЯ на отца.  -
‚ этой самой лаборатории Я и стал работать...
     - ‘ собаками? - спросил отец.
     - ‘обак там было, чтобы не соврать, штук триста.
     - Џородистые? - снова спросил отец.
     - Ќу, породистые! Ћткуда они там возьмутсЯ! ’ам всЯкий сброд. „ворнЯги!
€х по всему городу ловили, а потом секретным порЯдком  нам  доставлЯли.  ’ам
длЯ них специальное помещение было. ‚от они в клетках и  сидели,  на  каждой
клетке номер, и на собаке, где ошейник должен быть, особый номерок.
     Њое дело было какое? Њне собак привезли, Я должен их два  раза  в  день
кормить. €м откуда-то, с бойни, верно, кости привозили. Ќадо,  значит,  было
так распорЯдитьсЯ, чтобы к вечеру все чисто было: где  надо,  чтобы  соломка
была, где надо - песочек посыпан, подручный у менЯ  был,  он-то  все  это  и
делал, Я только следил за порЯдком. ’ак, какой-то курносенький и рыжий, и не
рыжий даже, а просто бесцветный, черт его поймет, что за человек. †ену бы  Я
ему свою доверил, а вот  комнату  -  ни  за  что!  ЋбЯзательно  либо  посуду
перебьет, либо пожару понаделает. Ќу, однако, ничего,  с  делом  справлЯлсЯ.
’олько понукать его нужно было, да иной раз метет, метет, вдруг остановитсЯ,
глаза выпучит, да так и стоит, с открытым ртом. Љрикнешь ему:
     "‘танислав, ‘танислав!" (его ‘таниславом звали).
     "Ђ?"
     "—то ж ты стоишь, как столб?"
     "Ђ?"
     "Џочему не метешь-то?"
     "Ђ?"
     Џодойдешь, толкнешь его легонько в плечо - тут он покачнетсЯ, вздохнет,
посмотрит на тебЯ да как начнет метлой шаркать! Џотом его спросишь:
     "—то с тобой было, ‘танислав?"
     "Ђ ничего!"
     "—то ж ты стоЯл?"
     "’ак, задумалсЯ".
     "Ћ чем же задумалсЯ?"
     "„а так, ни о чем".
     "„а разве можно ни о чем не думать? „умают о чем-нибудь".
     "Ќет, Я всегда ни о чем не думаю".
     ’ак и до сих пор не пойму, что он за человек был. ’ут же, в  собачнике,
и кровать его стоЯла. Љогда делать нечего, сидит он и песни поет. ‚ообразите
обстановку! ‘обаки лают, грызутсЯ, по клеткам бегают. џ полднЯ там побуду  -
у менЯ голова во какаЯ станет, - Љурт руками показал, какаЯ у него  делаетсЯ
голова, - а он целые сутки там, и ничего. ‚  десЯть  часов  вечера  Я  делаю
последний обход. ‘обаки все накормлены, пол,  смотрю,  чистый,  можно  спать
идти. ’ак прослужил Я неделю и никого не видел.
     - Ђ на улицу не пускали? - спросил отец.
     - Ќу, на улицу! - взмахнул рукой Љурт. - ’ут и на двор выдешь, чуть  от
собачника отойдешь не в ту сторону, смотрЯт во все глаза. „вор обширный был,
асфальтированный, и в нем несколько корпусов, а около каждого корпуса  забор
и проходнаЯ будка, в каждый корпус особый пропуск надо. Људа ни  оглЯнешьсЯ,
везде колючаЯ проволока, волчьи зубы, электрическаЯ  сигнализациЯ,  а  ночью
прожектора. ’ут и по двору-то не разгулЯешьсЯ, а то на улицу! Ќу,  верно,  -
прибавил он, подумав, - кормили хорошо, что правда, то  правда,  на  питание
обижатьсЯ не приходилось. „а и  комната  тоже  неплохаЯ  была.  ’ут  же  при
собачнике,   -   электричество,   газ,   водопровод,   паровое    отопление,
электрическаЯ плитка, радио. ‚идно, какаЯ-то лабораториЯ тут раньше была,  в
общем  материально,  -  он  с  особым  выражением  выговорил  это  слово,  -
материально... никак обижатьсЯ не приходилось.
     - Ќо послушайте, зачем же такаЯ пропасть  собак?  -  удивилсЯ  отец.  -
’риста штук! —то с ними делать? - Ћн  обернулсЯ  к  матери.  -  ‚от,  Ѓерта,
наверное, по утрам визг поднимали!
     - —то с ними делать? - переспросил Љурт.  -  Ђ  вот  что,  -  он  хитро
поглЯдел на отца. - „ней через  десЯток  звонЯт  мне  по  телефону.  “  менЯ
телефон над кроватью висел. Џередают телефонограмму:  "Џрислать  сорок  штук
собак в  лабораторию  номер  шесть.  ЋтправлЯем  длЯ  помощи  двух  человек,
доставку организовать немедленно".
     "Љак, - спрашивает, - справитесь?"
     "‘правимсЯ! Ќомера передавать не будете?"
     "Ќомера безразличны, говорит, только в книге отметьте - там графа есть:
"‚ыбыло в лабораторию". ’ак вот вы число поставьте".
     "Ђ обратно они когда придут?"
     "Ђ вам что?"
     "„а как же, говорю, прижилсЯ, привык  за  две  недели,  все  равно  как
родные они мне стали".
     Ќичего не ответил, повесил с грохотом трубку. Ќу, ладно, пес  с  тобой,
мое дело маленькое, хоть все  триста  штук  заберите,  Я  плакать  не  буду.
Ћтобрал Я сорок собак, которые поголосистее, отметил  в  книге,  тут  пришло
двое молодцов, собрали мы собак и повели их в эту  самую  лабораторию  номер
шесть. Џрошли через проходную будку, там уже на нас  двоих  пропуска  лежат.
‡ашли - опЯть двор асфальтированный, колючаЯ проволока,  решетки  на  окнах,
волчьи  зубы  на  заборах,  перед  входом  в  лабораторию  будка  и  часовой
прогуливаетсЯ. Џривели нас в какой-то деревЯнный загончик, говорЯт:
     "‘пускай".
     Ќу, спустили мы их с цепи. ‡абегали они по  этому  загончику,  залаЯли,
стали играть, друг через друга прыгать - рады после клетки-то! ђыжий стоит и
ухмылЯетсЯ. ‚друг смотрю - приходит тот сероглазый, что менЯ сюда определил.
Џосмотрел на менЯ, на собак и:
     "‘колько здесь?"
     "‘орок штук", - отвечаю.
     "Ђ в книге, - спрашивает, - отметил?"
     "A как же! - говорю. - ‚ыбыло в лабораторию номер шесть сорок собак".
     "Ђ что вы там по телефону шуточки отпускаете? —то вам тут,  мюзик-холл,
что ли?"
     "Ќет, говорю, не мюзик-холл!"
     "Ќу вот и советую вам этот стиль  переменить,  здесь  он  не  у  места.
‘обаки кормлены?"
     "…сть стиль переменить. ’ак точно, кормлены".
     Џосмотрел он на менЯ долгим, пристальным  взглЯдом,  ничего  больше  не
сказал, вышел. Џришел Я обратно, тот, рыжий, сидит на Ящике,  песни  поет  -
раньше менЯ вернулсЯ. ‘ел Я напротив, смотрю на него. Ћн  поет,  он  поет  -
глаза, как соловей, закатывает.
     "—то же, - спрашиваю Я, - они с собаками будут делать?"
     "Ђ что с ними делать? куру  долой,  а  мЯсо  нам  же  -  других  собак
кормить".
     "Ћ! - говорю. - —то ж, их там режут?"
     "Ќет, - отвечает, - вроде как давЯт".
     "Ђ зачем? " - спрашиваю.
     "Ќу,  зачем!  ‡начит,  нужно  зачем-то,  какую-то  из  них  науку   там
вырабатывают".
     € снова песни запел.
     Ќу что ты с таким дьЯволом сделаешь?! Џлюнул Я, слез с Ящика и  ушел  к
себе. ‚ерно, на другой день привозЯт нам уже не собак, а сорок собачьих туш.
Џосмотрел Я на них - нет, горло не резаное, раны нигде нет. "—то за черт?  -
думаю. - ‚ерно, давленые они, что ли?" ђазрубили мы их  с  рыжим  на  куски,
бросили собакам - нате, мол, лопайте!  ‘коро  туда  же  пойдете,  раз  такое
дело...
     Ќу-с, вот проработал Я таким образом два месЯца  с  лишком,  все  собак
принимал и отправлЯл, и за это времЯ перевели их, хорошо помню, ни больше ни
меньше как пЯтьсот собак. Џотом раз ночью звонит телефон. ‚скочил Я со  сна.
—то такое? ‘лышу, в трубке голос того, что менЯ сюда принимал:
     "Ќемедленно ЯвитьсЯ в лабораторию номер шесть".
     "‘ собаками?"
     "Ќет, без собак".
     "—то за историЯ?" - думаю. Ќикогда менЯ ночью не вызывали.
     ЋделсЯ, пошел. ‚ проходной будке менЯ  уже  ждут,  прЯмо  без  пропуска
провели в корпус, на второй этаж. ’ам мой хозЯин и еще  какой-то,  помоложе.
Ћба в белых халатах, а из-под халатов серые формы.
     "‡дравствуйте, Љурт", - говорит старший.
     џ поклонилсЯ легонько.
     "‡дравствуйте, господин начальник".
     "Љак ваши собаки?"
     "‘пасибо, говорю, ничего, все благополучно".
     "’ак вот, придетсЯ вам помочь кое-что сделать в лаборатории".
     "—то же, говорю, идемте".
     Џошли.
     ‡авел он менЯ в лабораторию. ‘мотрю -  через  все  помещение  мраморные
столы, а на столах пусто, ничего нет, ни посуды химической, ни приборов,  ни
книг, ничего. ‘мотрю на окна - окна в железную  решетку  убраны,  да  только
как-то странно, со стороны комнат, так, что до стекла не достанешь. "Љ  чему
это, - думаю, - так?" ‘мотрю на стены. Ђ стены  глухие,  пробкой  обитые,  и
ничего на них нет. Ќи полок, ни таблиц, ничего!  ‘мотрю  на  двери  -  двери
железные, герметические, и над ними, так на высоте человеческого роста, окно
проделано, и стекло в нем толстое-толстое, в два пальца. Ћх, как все мне это
не понравилось! ѓлавное - не вижу, на чем же тут работать. ‘толы  да  стены!
Љакой же тут ремонт? € закололо мне сердце, закололо, так нехорошо  стало...
Ќу, прЯмо объЯснить вам не могу, как  нехорошо.  Ќочь...  ’ишина...  Ћкна  в
решетках. ќти стены глухие, столы мраморные. "Ћй, - думаю, - неладно что-то!
Ќе кончитсЯ это добром!" Ќо стараюсь вида не показывать,  как  будто  так  и
должно все быть.
     "’ак что ж прикажете делать?"
     Ђ он с менЯ глаз не сводит. ‘тоит и улыбаетсЯ.
     "Ќу как, припадки у вас быва