ют?"
     "„а вот, говорю, уже две недели не было".
     "Ќу а общее самочувствие как? “лучшаетсЯ?"
     "€ общее самочувствие, говорю, то же".
     "Ђ скучать теперь не скучаете?"
     "Љак, говорю, не скучать, если Я, кроме рыжего, ни одного человеческого
лица не вижу, все одни собаки, будь они трижды проклЯты!"
     ‡асмеЯлсЯ.
     "‘обака, говорит, друг человека!"
     "Ќет, говорю, избавь менЯ, Ѓоже, от таких друзей, как  сказал  какой-то
философ. „а что тут говорить, у  менЯ  там  невеста  осталась.  (ќто  Я  уже
нарочно сочинил: что он, думаю, мне на это скажет?) Њне ее увидеть  надо,  а
тут пожалуйста... собаки!"
     ђассмеЯлсЯ он, похлопал менЯ по плечу.
     "ќто, говорит, верно, собака невесту не заменит.  Ќу,  ничего,  мы  вам
скоро длительный  отпуск  дадим.  ‘обаки...  они,  верно,  в  больших  дозах
действуют раздражающе".
     ’ут входит какой-то, тоже в белом халате, и к нему:
     "‚ас к себе начальник просит".
     "Ђга! - говорит мой хозЯин, - ‚ы, Љурт, подождите здесь одну минуту,  Я
сейчас приду и покажу, что надо делать. Ћдну минуточку".
     ‚ышел, и сейчас же дверь за ним  захлопнулась,  щелкнула.  —етко  эдак,
Ясно щелкнула, как будто курок  кто  спустил.  "ќх,  -  думаю,  -  неладно".
Џодошел, подергал-подергал - так и есть, заперта! ‘тукнул длЯ  чего-то,  сам
не пойму, длЯ чего. Људа там! ’олько кулак ушиб. ‘ел тогда Я к столу, закрыл
лицо руками. "—то ж, - думаю, - будет? ‡ачем менЯ  сюда  привезли?  Џочинка?
ЉакаЯ тут, к черту, починка! —его тут чинить? Џробка да железо,  нечего  тут
чинить! Ћкончательно можно сказать, что нечего!" „умаю так, а  сам  дрожу  и
дрожу, как будто менЯ в холодную воду окунули. •очу удержатьсЯ и, представь-
те, не могу - тело само собой ходит. ќ, думаю, плохо мое дело.  Ђ  кругом-то
тишина! ’а-ка-Я ти-ши-на! ‘лышно, как собственное сердце бьетсЯ. ’ак  минуты
две  Я  посидел,  вдруг  дверь  сзади  опЯть  щелкнула,  отворилась,  но  не
полностью, а так только, чтобы можно было  пройти,  и  вот  входит  какой-то
человек; Я сразу увидел, что он не из ихних, хотЯ и в халате. ’ак  какой-то,
низенький,  головка  репкой,  нос  придавлен,  глаза  Ясные  и  пустые,  как
солдатские пуговицы. ‚ошел в лабораторию, рот открыл, стоит и смотрит.
     "‡дравствуй!" - говорю.
     "‡дравствуйте!" - отвечает он мне и с места не двигаетсЯ.
     "Ќу, что ж стоишь, проходи!"
     "Ќичего, Я и так!"
     "Ќу, стой так, если уж ты такой деликатный! „авно тут работаешь?"
     "Ќет, Я только что поступил!"
     "Ђ откуда, - спрашиваю, - поступил?"
     "„а вот из больницы выписалсЯ".
     "—то, болел разве чем?"
     Ќе отвечает, стоит и улыбаетсЯ. „а улыбаетсЯ эдак криво и жалко,  ровно
милостыню просит.
     "—то ж, - говорю, - молчишь?"
     Ђ он мне:
     "џ неполноценный".
     ‚здрогнул Я.
     "ќто что ж такое? -  спрашиваю  (опЯть  это  слово!).  -  Љак  то  есть
неполноценный? Љто же за тебЯ и какую цену дает? —то ты - конь или корова?"
     "Ќет, - отвечает, - Я психический".
     "‚от оно что! - думаю. -  џ  припадочный,  а  он  психический.  •орошо!
Ќедаром такую компанию собирают".
     Љурт остановилсЯ, и лицо его несколько раз передернулось.
     Њать  слушала  стоЯ,  облокотЯсь  о  спинку   кресла.   Ћтец   выглЯдел
чрезвычайно заинтересованным. Ћн сидел  выпрЯмившись  и  не  сводЯ  с  Љурта
зачарованного взглЯда. Љурт вынул платок и стал  старательно  обтирать  лоб.
ѓоворить ему становилось все труднее и труднее.
     - Ќу, ну! - заторопил отец его. - Ќу, ну, Љурт, голубчик, дальше что?
     - Ќу, дальше... ‘мотрим мы с этим психическим друг на друга  и  молчим.
Ќе о чем больше разговаривать. Џередернул он плечами, говорит: "•олодно".
     ‚друг Я слышу - сзади опЯть дверь щелкнула, это уже  в  третий  раз,  и
влетает... кто бы вы думали... ђыжий! ‚идно, он упиралсЯ, не шел, так ему  в
коридоре хорошего пинка дали, потому что он влетел,  как  с  дерева  в  воду
нырнул, головой вперед и об пол ррраз! - стул тут на дороге стоЯл,  он  стул
свалил к дьЯволу и сейчас же вскакивает на ноги, подлетает к двери  и  ну  в
нее стучать кулаком: "Џустите, пустите!" „а  разве  дверь  прошибешь?  „верь
железнаЯ, герметически закрывающаЯсЯ, в нее бревном бей - она не шелохнетсЯ.
‚от он раза три так стукнул и сполз, как мешок, на пол. џ к  нему  подбежал,
поднимаю его, а он только головой мотает и ревет, ревет, - не плачет, а  вот
именно ревет, без слез. ‚зЯл Я его за плечо.
     "„а что с тобой? - говорю. - Ћпомнись!"
     € вдруг чувствую -  _оно_  на  менЯ  находит.  Љак  будто  на  какое-то
кратчайшее  мгновение  у  менЯ  перед  глазами  вздрогнуло  и  не   то   что
раздвоилось, а как-то отслаиватьсЯ  начало.  Ќу  да  это  никак  словами  не
объЯснишь. ‘ам становишьсЯ иным, и все вокруг тебЯ иное, совсем не  то,  что
было секунду назад. Ђ главное -  вдруг  страшнаЯ  такаЯ  Ясность,  четкость,
резкость во всех предметах. Љак будто все вокруг из  черной  жести  вырезано
или, еще лучше, будто все, что  есть,  ты  на  мгновение  увидел  при  свете
молнии. „о этого был мрак и  после  этого  мрак,  а  вот  какое-то  малейшее
мгновение вырываетсЯ из этой тьмы, и ты все видишь  Ярко,  точно,  резко,  а
главное - совершенно неподвижно. ’ак у менЯ с этого озарениЯ всегда припадок
начинаетсЯ. Ђ сознание-то Ясное, очень Ясное, еще, пожалуй, тверже и  Яснее,
чем всегда, и главное - все что-то не так, как  следует,  но  это  уж  потом
понимаешь, потом, а сейчас только стоишь неподвижно и видишь все в  каком-то
новом освещении - жестком, пронизывающем насквозь, беспощадном.
     "Ђх, - думаю, - упаду! ‘ейчас упаду!"
     € вот чувствую, как  менЯ  изнутри  ломает  и  выгибать  начинает...  и
голову, голову назад закинуть хочетсЯ, даже  не  то  что  ломает,  а  просто
хочетсЯ и надо закинуть, выгнутьсЯ как-то, ровно от сильной боли, а  боли-то
никакой нет. € в то же времЯ все чувства отлетают - ни страха,  ни  желаний,
ничего.  ’олько  стоишь,  смотришь  и  ждешь,  что  вот-вот  волна  какаЯ-то
обрушитсЯ и накроет с головой. ‘тою Я, смотрю на рыжего и чувствую эту волну
уже на себе.
     "Ђ, - думаю, - так вот оно что! ‚от он где, мой конец!" € почему-то мне
думаетсЯ, что, как Я упаду, тут менЯ обЯзательно о камни и расшибет,  потому
что все тут камень и железо! Људа ни посмотри, все одно железо и камень!
     "‚ставай, - говорю  рыжему,  -  что  ты  расселсЯ!  Ќехорошо,  ведь  не
маленький!"
     Ђ он с полу поднЯл на менЯ глаза и спокойно мне эдак говорит:
     "Ќу вот и смерть наша пришла. ‘ейчас нас всех удавЯт".
     џ почему-то даже и не удивилсЯ этому, но тот-то, с примЯтым носом,  как
закричит - и тоже к двери. “дарилсЯ в нее головой,  как  бабочка  в  стекло,
отскочил да к окну, а от окна снова к  двери  да  снова  к  окну.  ‘мотрю  -
поднЯлсЯ на пальцы, лезет, лезет по стене, пыхтит, все хочет рукой до стекла
дотЯнутьсЯ. „а куда там! ђешетка в два пальца толщиной! Ћн как-то руку боком
просунул, ободрал ее, да так и завЯз и повис. џ спрашиваю рыжего:
     "’о есть как удавЯт? —ем удавЯт? „а и зачем нас давить?"
     Ђ он с пола на менЯ смотрит и говорит, опЯть-таки совершенно спокойно:
     "Ђ как собак газом удавили,  так  и  нас  удавЯт.  ‘начала  на  собаках
пробуют, а потом на людЯх, на неполноценных".
     ‘мотрю Я на него и чувствую,  как  будто  мне  к  лицу  мокраЯ  паутина
пристала или кто легонько холодной рукой провел по щекам  вверх  и  вниз,  и
напрЯгаетсЯ, напрЯгаетсЯ тело, растет и все назад, назад подаетсЯ. € уж Я на
себЯ, как во сне, со стороны смотрю и себЯ словно во весь рост вижу. ’о есть
опЯть-таки не то что вижу буквально, а как-то чувствую или думаю,  что  вижу
себЯ, как в зеркале, с ног до головы. Ќикак Я этого объЯснить не смогу.
     Ђ он, рыжий, мне с пола опЯть:
     "Џри мне уж третью партию  пробуют,  все  психически  неполноценных,  Я
думал, что менЯ не тронут, а оно, видишь, как вышло".
     € с тем усмехнулсЯ! —естное слово, усмехнулсЯ! ’ут  этот,  около  окна,
опЯть как закричит. ђука-то у него завЯзла, он так на ней и повис. € менЯ  в
виски как саданет! Ќу, расшибусь, думаю, обЯзательно расшибусь. € вот  прЯмо
перед собой вижу мраморный угол стола, ничего больше вокруг не вижу,  только
его. € опЯть так Ясно, резко, четко вижу, и несет, несет, несет  менЯ  прЯмо
на него! € вдруг наступила тишина. ’акаЯ тишина! ‚от она,  думаю!  ‚от  она,
моЯ смерть!
     ...ЋчнулсЯ.
     ‹ежу где-то на диване, а тела-то у менЯ и нет. ’ак во мне все  легко  и
расслаблено. ђот запексЯ какой-то противной сладостью. ’олько одно  сознание
и сохранилось: что вот Я есть, живу, лежу где-то и притом так еще лежу,  что
голова у менЯ в Яме.
     ‘лышу разговор.
     "Џускай, пускай! ќто интересный случай, Я хочу проследить".
     „ругой ему что-то возражает,  вроде  того,  что  неудобно,  инструкциЯ,
пойдут слухи, лучше бы сейчас же сделать инъекцию, и опЯть первый говорит:
     "‚ы же видели - припадок, что он знает?"
     Ћткрыл глаза, смотрю - около менЯ тот,  которого  Я  хозЯином  называл.
‘тоит, за руку менЯ держит.
     “видел, что Я очнулсЯ, спрашивает:
     "Ќу как?"
     џ только головой покачал.
     Ћн улыбнулсЯ, наклонилсЯ надо мной и говорит:
     "‡наете, несчастье случилось,  ночью,  когда  вы  были  в  лаборатории,
баллон с газом разорвало. Ќу да вы крепкий, выжили".
     џ ему на это ничего не ответил. ЋпЯть глаза закрыл. ‚се тело  качаетсЯ,
звенит и как будто улетает куда-то, даже легкаЯ тошнота от этого  качаниЯ  и
полета. € так мне на все это наплевать, так мне это легко и безразлично, что
ни думать, ни говорить, ни жить не хочетсЯ. "€нъекциЯ! -  думаю.  -  —ерт  с
вами, пусть инъекциЯ!.." ‘лышу опЯть:
     "Ќет, все-таки надо бы..."
     "ќ, - думаю, - да коли ты! Љоли скорее! Љоли да  уходи,  чтоб  Я  голос
твой не слышал!"
     € вдруг мой хозЯин тому эдак резко: "Ћставьте!".
     Џотом опЯть тишина - ушли, значит.
     Љурт снова вынул из кармана платок и тщательно вытер  лицо.  …го  леваЯ
щека теперь безостановочно дергалась.
     - Ќу что ж, - начал отец и поднЯлсЯ с кресла, - как же вы?..
     ‚друг мать быстро повернулась к окну.
     ѓулко и повелительно раздалсЯ в саду автомобильный гудок.
 
     ‚ошел высокий, статный человек в сером плаще и, не  закрываЯ  дверь  на
террасу, остановилсЯ, улыбаЯсь и смотрЯ на нас. ‘зади, в  уже  сгустившейсЯ,
но прозрачной темноте, копошились еще люди, но он стоЯл, загораживаЯ им вход
и легко переводЯ глаза с отца на мать и  с  матери  на  менЯ.  Џри  этом  он
улыбалсЯ сдержанно, тонко, как будто чего-то выжидаЯ и спрашиваЯ.
     - Ѓоже мой! - сказала мать с почти религиозным ужасом и пошла на  него,
простираЯ руки.
     џ быстро взглЯнул  на  нее  -  лицо  у  матери  было  вытЯнувшеесЯ,  не
выражающее ничего, кроме одного безграничного удивлениЯ и если  радости,  то
радости смутной, невыЯвившейсЯ и только готовой вот-вот  прорватьсЯ.  Џриезд
дЯди как будто придавил ее своей неожиданностью и значимостью.
     џ посмотрел на отца. Ћн сидел, глубоко уйдЯ в кресло, глупо  полуоткрыв
рот, и смотрел на вошедшего растерЯнно и беспокойно.
     џ повернулсЯ к Љурту. Љурта уже не было.
     - Ќу, ну,  Ѓерта!  -  сказал  вошедший,  простираЯ  руки,  и  тут  мать
бросилась к нему.
     Ћн схватил ее за виски и мгновение неподвижно смотрел ей в лицо.  Џотом
привлек к себе и звучно поцеловал в обе щеки. ‡атем  отодвинул  от  себЯ  ее
голову, посмотрел и сказал:
     - Ќет, нет, совсем изменилась.
     € еще раз поцеловал - в самые губы.
     - ѓосподи, ѓосподи! - говорила мать, и голос у нее был как у  человека,
подавленного неожиданным и незаслуженным счастьем. - „ай хотЯ бы  посмотреть
на тебЯ... Ќет,  тот...  тот,  прежний...  Џостарел  только  немного...  ‚он
серебрЯные нитки в волосах, тут морщинки... Ђ так все такой же...  Ќо  когда
же ты приехал?.. ‚едь мы ждали тебЯ еще неделю тому назад... Ђ ты...
     - Ќу как же, - сказал дЯдЯ, - Я ведь в письме писал, когда!
     Ћн улыбнулсЯ, теперь уже счастливо, Ясно и широко.
     - ѓосподи, ѓосподи! - повторЯла мать, не отрываЯсь  от  его  красивого,
чисто выбритого и  бледного  лица.  Љазалось,  что  она  все  еще  не  может
опомнитьсЯ от радости. - ’ы бы хоть известил "молнией",  ведь  и  комната-то
длЯ тебЯ еще...
     - „а что  комната!  -  отмахнулсЯ  дЯдЯ.  -  Њое  дело  солдатское,  Я,
знаешь... Ќо подожди, Я еще с профессором не поздоровалсЯ.
     Ћн отодвинул мать, и тут Я  каким-то  верхним  чутьем  понЯл,  что  она
нарочно удерживала дЯдю, чтобы дать опомнитьсЯ и собратьсЯ с мыслЯми отцу.
     - „а, да, как же, как же! ‹еон! ‹еон! - в  ее  голосе  Явно  прозвучали
нотки беспокойства.
     Ћна бегло, но пристально взглЯнула на отца, и он уже вставал с  кресла,
нелепо растопырив руки, и шел к дЯде. „ЯдЯ  смотрел  на  него  своими  очень
Ясными, рысьими глазами.
     - Џрофессор! - сказал он наконец негромко, каким-то надорванным, шедшим
из самой глубины, голосом. Џотом шагнул и остановилсЯ, выжидаЯ.
     - Ќу, ну, голубчик! - сказал отец, подходЯ и трЯсЯ протЯнутую  руку.  -
Ќу, ну, здравствуйте, здравствуйте!
     Ћни неловко обнЯлись, и дЯдЯ поцеловал отца в лысину.
     - ‘колько лет прошло, а вы все еще такой же красавец, - сказал отец.
     - Ђ все-таки он постарел! -  сказала  мать,  гладЯ  дЯдю  по  плечу.  -
‘колько тебе лет, ”ридрих? “же больше сорока пЯти?
     - Ќу, постарел, - улыбнулсЯ отец, все еще не выпускаЯ дЯдю. - Ќисколько
он не постарел, такой же, как и был. ‚от  Я  так,  верно,  стал  уже  старым
псом... ‚едь как-никак, а мне уже шестьдесЯт стукнуло.
     „ЯдЯ смотрел на него, улыбалсЯ и молчал.
     - ѓосподи, - вдруг всполошилась мать, - ты ведь  еще  и  племЯнника  не
видел! ѓанс, ѓанс! - обратилась она ко мне.
     Ќо тут дЯдЯ широко шагнул, схватил менЯ легко на руки, подбросил еще и,
держа перед собой (какой он был сильный: он держал менЯ на весу, и руки  его
даже не дрожали!), сказал:
     - Ћго, какой кавалер! ‘колько же ему лет, Ѓерта?
     - „венадцать исполнилось,  -  гордо  ответила  мать,  глЯдЯ  на  нас  с
некоторым беспокойством.
     - Љавалер, кавалер! - повторил дЯдЯ. - Ќу, давай знакомитьсЯ.  -  €  он
крепко и, как мне показалось, искренне расцеловал менЯ в обе щеки. -  Ѓерта,
а он, наверное, не знает менЯ, - повернулсЯ он к матери. - Ђ? ‚едь не знает?
     - Ќу, что ты, ”ридрих, - обиделась мать, - родного дЯдю - и вдруг не...
     - Ђ все-таки и не знает!  -  весело  решил  дЯдЯ.  -  Ќе  знаешь  ведь,
кавалер, правда?
     џ молчал.
     - Ќу, конечно, правда.  ’ак  вот,  разреши  тогда  представитьсЯ:  твой
родной и законный дЯдЯ, то есть брат твоей матери, ”ридрих Љурцер,  которого
ты обЯзан любить! ‡апомнишь это, малыш?
     - ‡апомню, - сказал Я, и мне почему-то стало очень смешно.
     - Ћ, молодец, люблю сговорчивых людей! - похвалил менЯ дЯдЯ. - џ  тоже,
хотЯ и не знал твердо о твоем существовании, но... - он быстро  взглЯнул  на
мать, - но тем не менее привез тебе кое-что интересное. Ќу, теперь это  там,
в автомобиле, а завтра... „а! - обернулсЯ он к матери. - Ќадо  распорЯдитьсЯ
с моими вещами, Я с собой взЯл только самое необходимое  -  два  чемодана  и
одного слугу, больше ничего и никого со мной нет.
     - Ђ охрана? - неожиданно спросил отец.
     - Ћхрана чего? - не понЯл дЯдЯ и опустил менЯ на пол. -  Џро  какую  вы
охрану говорите?
     - Ќу, ваша, личнаЯ охрана, - улыбнулсЯ отец.
     - Ђ, вы вон про что! - наконец  раскусил  дЯдЯ.  -  Ќу  нет,  вы  менЯ,
наверное, не за того принимаете. џ только солдат, и никакой охраны  со  мной
нет.
     - Ќу! -  обиженно  вскинулсЯ  отец,  готовЯсь,  очевидно,  протестовать
против ложной скромности дЯди. - џ же отлично знаю...
     - Њарта, Њарта! - закричала в это времЯ мать. -  ‚едь  тебе,  наверное,
надо умытьсЯ с дороги? ‹еон, что ты говоришь глупости, -  быстро  обернулась
она к отцу, - какаЯ еще охрана? —то, ”ридрих на фронт, что ли, приехал?
     - €менно! - весело воскликнул дЯдЯ. - “мница,  Ѓерта!  Ќикакой  охраны!
„ва чемодана, игрушка племЯннику да старый попугай камердинер - вот  и  весь
мой багаж!
     Ћтец раскрыл было рот.
     - Њарта, Њарта! - снова закричала мать. - „а где же она, ѓосподи!
     Ќо Њарта уже стоЯла у порога комнаты, улыбаЯсь сдержанно и радушно.
     - ‚се приготовлено, - сказала она почтительно и важно.
     - Њожно уже вносить вещи... - заторопилась мать. - „а,  опЯть  забываю,
что ты еще не умылсЯ с дороги, ей-Ѓогу, совсем  потерЯла  голову.  €дем  же,
идем же в комнату. ѓосподи, куда же Љурт девалсЯ? Љурт! Љурт!
     - ‘лушай, да ты не беспокойсЯ, не беспокойсЯ, Ѓерта,  у  менЯ  же  есть
человек! Ћн все сделает... Ќе трогай же своего Љурта!
     - Ђ, - поморщилась мать, - как же так? ’олько что он был тут...
     - ‚ы его лучше, верно, не трогайте, сударынЯ, - сказала Њарта, -  толку
из него все равно не получитсЯ. Ћн лежит на клумбе, у него опЯть припадок.
     - ќпилептик? - спросил дЯдЯ, проходЯ за матерью.
     - Ќет, просто слабое сердце, -  ответила  мать.  -  Ќо  скажи  же  мне,
пожалуйста, когда же ты...
     —ерез открытую дверь вошел шофер, таща два огромных чемодана, и за  ним
камердинер дЯди в черном пальто и какой-то  очень  фасонной,  но  не  совсем
новой, мЯгкой, островерхой шлЯпе. Ћн нес большую коробку, завернутую в серую
бумагу. Ќо зрЯ, совершенно зрЯ дЯдЯ называл его старым попугаем.
     Ќикак на попугаЯ он не походил. Ќаоборот, это был  еще  очень  крепкий,
жилистый мужчина, лет сорока пЯти, с великолепными ибсеновскими бакенбардами
и очень неподвижным, холеным лицом. ‚ойдЯ, он поклонилсЯ сначала отцу, потом
матери и наконец мне. Ќо на  Њарту,  стоЯщую  около  двери,  он  даже  и  не
взглЯнул и прошел мимо, важно проносЯ в комнаты свой  тонкий,  одеревеневший
корпус.
     Љогда все ушли, отец снова сел в кресло  и  стал  поправлЯть  фитиль  у
лампы.
     - „а! - сказал он, во что-то вдумываЯсь. - „а, вот оно, это самое!
     Ќа открытой книге лежала ночнаЯ бабочка с острыми, блестЯщими крыльЯми.
Ћтец осторожно поднЯл ее и положил на ладонь. Ѓабочка была уже мертва.
     - Ќу вот и началась новаЯ, счастливаЯ жизнь, - сказал  отец,  задумчиво
рассматриваЯ эту бабочку, и вздохнул. - ЌоваЯ... ‘частливаЯ...
 
                               ѓлава девЯтаЯ 
 
     Ќа другой день Љурт с утра зашел за мной,  и  мы  пошли  в  сад  ловить
щеглов. ’ут надо оговоритьсЯ. џ все времЯ пишу "сад". Ќо  это,  конечно,  не
так. Ќе сад это был, а парк, и парк обширный,  со  множеством  аллей,  двумЯ
прудами - большим  и  малым,  -  лужайками  и  даже  несколькими  небольшими
рощицами. Џринадлежал этот парк раньше отцу моей матери,  владельцу  крупной
цветоводческой фирмы, снабжающей всю  страну  семенами  экзотов,  парниковой
рассадой и живыми пальмами в зеленых кадках.
     Њой дед раньше сам был садовником, полжизни работал в людЯх, и за садом
ходил сам, допускаЯ к себе как печальную необходимость только  помощников  -
двух-трех учеников ‚ысшей школы  цветоводства,  организованной  им  самим  в
самый год основаниЯ фирмы. ‚от в ту пору у него и работал Љурт.
     Џарк тогда  был  совсем  не  то,  что  сейчас.  ѓоворЯт,  он  напоминал
гигантскую россыпь драгоценных камней, ибо в нем росли цветы,  собранные  со
всех пЯти частей света, и цветы, которые никогда не росли ни в одной из этих
пЯти частей. џ видел потом фотографии этих  уродцев,  необычайных  по  своей
красоте, хилой хрупкости и нежизнеспособности, эдаких чудесных пришельцев  с
чужой планеты, лишь случайно попавших на нашу землю. ‡она их распространениЯ
ограничивалась одной  большой  оранжереей,  где  они  жили  в  искусственной
атмосфере, при искусственном свете, на какой-то искусственной,  чуть  ли  не
синтетической почве, созданной тоже моим дедом.
     Њне до сих пор, к слову, не совсем понЯтно, как он, эдакий  грубоватый,
крЯжистый, наполненный звонкой кровью мужик, хотЯ и богатый, мог любить  эту
красивую   дегенеративную   жизнь,   гибнущую   от   первого   неосторожного
прикосновениЯ. Ќо он ее любил,  выращивал  и  строил  ей  обширные,  дорогие
оранжереи, где, кажетсЯ, только вода и не была искусственной.
     ‚от к одной из этих оранжерей, находЯщихсЯ в самой глуши, в конце сада,
и повел менЯ Љурт. € опЯть нужно оговоритьсЯ -  собственно  говорЯ,  никакой
оранжереи здесь уже не было, она сгорела лет пЯть тому назад. ’еперь  на  ее
месте, между рыжих, замшелых кирпичей, осколков стекла,  ставших  мутными  и
радужными от времени и постоЯнной сырости, и черной, обгорелой  проволоки  -
над всем этим запустением буйствовала пышнаЯ сорнаЯ растительность. ‘  весны
здесь  поднимались  вверх  и  вширь   гигантские,   почти   черные   сверху,
нежно-серебристые снизу, лопухи, с лиловыми  черенками,  такие  мощные,  что
казалось, их не возьмет даже коса. Ћни поднимались после первых же дождей  и
к началу лета стоЯли сплошной, непроходимой зарослью, совершенно скрываЯ  от
глаз развалины оранжереи. ђосла здесь еще сердитаЯ,  тоже  почти  совершенно
чернаЯ крапива, с острыми листьЯми  и  желтыми  нежными  сережками;  вереск,
издали  похожий  на  канделЯбры,  со  всех  сторон  усаженные  разноцветными
крохотными свечками, кое-где полыхал  еще  несокрушимый  грубый  татарник  с
ненатурально красивыми листьЯми, точно вырезанными из  железа,  и  пушистыми
алыми цветами, конский щавель, чертополох и еще  какие-то  травы,  такие  же
буйные, мощные, цепкие и несокрушимые. ЊелкаЯ трава росла  только  на  самом
краю полЯнки, здесь же она заглушалась совершенно. —тобы пробитьсЯ через эту
заросль, надо было захватить с собой хорошую палку.  ђаньше  мы  бегали  еще
сюда играть в индейцев. ‚  середине  бурьЯна,  где  сохранилось  углубление,
выложенное кирпичами, и весной стоЯла жидкаЯ зеленаЯ тина, был выстроен  наш
вигвам.
     Џочему никто не  догадалсЯ  выкосить  этот  бурьЯн,  убрать  кирпичи  и
перегоревшее железо, заровнЯть уродливую Ямину, наполненную мелким стеклом и
наполовину заполненную тиной? Ѓог его знает, почему.  ‚ернее  всего  потому,
что никому она не мешала. Љ тому же сад был велик, длЯ клумб места  хватало,
а новую оранжерею никто строить не собиралсЯ.
     ‚от сюда-то и привел менЯ Љурт.
     Ћн принес с собой какое-то нехитрое сооружение из серого холста, дерева
и тонкого шпагата и раскинул все это на земле. ‚ таком виде  это  напоминало
что-то вроде игрушечной качели или гамака.
     Ћн не  торопЯсь  расставил  ее  в  заранее  выбранном  месте,  проверил
быстроту и точность действиЯ своей снасти - она работала безотказно, - потом
вынул из кармана радужный мешочек, набрал полную горсть коноплЯного семени и
бросил на холст.
     - Ќу вот, - сказал он, с удовлетворением оглЯдываЯ раскинутую снасть, -
теперь идем спрЯчемсЯ.
     Ћн провел менЯ через  заранее  проложенную  дорожку  в  Ямину,  где  на
уцелевшей кладке кирпича стоЯла большаЯ белаЯ  клетка,  видимо,  только  что
сделаннаЯ из свежих ивовых прутьев.
     - „ворец готов, - сказал он, подмигиваЯ  мне  на  эту  клетку,  -  стол
накрыт, - в клетке было насыпано коноплЯное семЯ, - вино разлито, -  в  двух
белых фарфоровых розетках блестела вода, - будем ждать гостей.
     Ђ гостей на репейнике было, точно, много.
     ‘о всех сторон на нем  копошились  десЯтки  и  сотни  щеглов.  ѓосподи,
сколько их тут было!
     Ћдни сидели, раскачиваЯсь, на самой вершине  его,  и  долбили  жесткие,
колючие головки так,  что  из  них  летел  пух;  другие  лазили  по  стеблю,
перепрыгиваЯ с ветки на ветку и что-то озабоченно  лопоча,  третьи  в  самых
разных положениЯх, чуть  ли  не  вверх  ногами  даже,  сидели  на  стебле  и
попискивали, а кое-кто, из наиболее сытых,  наверное,  просто  копошилсЯ  на
земле, у конца бурьЯна, там, где уже начиналась мЯгкаЯ трава. ‚се это  пело,
чирикало, бормотало, перебиваЯ и не слушаЯ друг друга.
     Ѓыли тут еще какие-то птицы, небольшие,  серенькие,  но  они  держались
поодаль и либо тоже что-то искали на земле, либо чистились, распустив веером
крыло. „ве важные и жирные коноплЯнки  неподвижно  сидели  на  тонкой  дикой
вишне и, не вмешиваЯсь, смотрели на этот содом. џ-то хорошо  знал,  что  эти
толстухи имеют куда лучшие корма и на  репейное  семЯ  их  не  затЯнешь.  Ќа
минуту откуда-то слетела довольно большаЯ сераЯ птица с  загнутым  клювом  и
недобрыми Ясными глазами, прошлась по траве туда-сюда, посмотрела на снасть,
снЯлась и улетела.
     - ’ц! - прищелкнул Языком Љурт и покачал головой. -  ‘орокопут!  €  что
его принесло сюда? ‚от бы!.. „а нет, разве на него такую снасть нужно!
     ™еглы ругались, чирикали,  долбили  репейник  и  никакого  вниманиЯ  на
снасть Љурта не обращали. ђовно никакого вниманиЯ! Љак будто не длЯ них было
насыпано  жирное,  лоснЯщеесЯ  семЯ,  не  длЯ  них  настроили  эти  качалки,
захлопывающиесЯ от легкого прикосновениЯ к бечевке.
     џ посмотрел на Љурта. Ћн сидел на развалинах стены и раскуривал трубку.
Ќа свою снасть он даже и не смотрел.
     - ’абак! - сказал он  с  осуждением,  -  качаЯ  головой.  -  ђазве  это
табак... „а и мокрый еще... ђазве - пых-пых! - такой - пых-пых! - закуришь.
     - ™еглы-то! - сказал Я, показываЯ на репейник.
     - —то щеглы? - спросил он, не поднимаЯ головы и не отрываЯсь от трубки.
Ћн разжег ее наконец и глубоко втЯнул дым.
     - ™еглы, - сказал он рассудительно,  -  самаЯ,  можно  сказать,  глупаЯ
птица... ‚от смотрите, сколько их сейчас налетит.
     џ посмотрел на него и вспомнил вчерашний разговор.
     - ‚ы так и не сказали: отчего у вас щека стала дергатьсЯ?
     Ћн почесал щеку и раздумчиво посмотрел на менЯ.
     - ™ека? - спросил он медленно и  спокойно.  -  ™ека  у  менЯ  такаЯ  от
рождениЯ, с пЯти лет, кажетсЯ. €спугалсЯ  Я  чего-то,  что  ли,  или  нЯнька
уронила, уж не знаю.
     - Ђ вы... - начал Я и понЯл, что продолжать не следует.
     Љурт все чесал лицо.
     - „а, щека! - повторил он тем же тоном, делаЯ вид, что не понимает, или
в самом деле не понимаЯ, что Я хочу сказать. - Ђ щеглы слетЯт! ќто  вот  они
еще не заметили, а заметЯт - так сразу налетЯт.  ™еглы  -  это  дурачье,  их
просто можно решетом ловить, и силка никакого не надо. ™ека! -  вспомнил  он
вдруг. - ™ека что! ‚от нога-то болит, это нехорошо.
     - Ђ что с ногой у вас? - спросил Я, успокоенный его тоном спокойного  и
серьезного презрениЯ к глупой и неосновательной птице, длЯ которой и  решето
тоже подходЯщаЯ снасть. - ‘ильно болит?
     - Њочи иногда нет, как болит! - сказал  он  негромко  и  серьезно,  как
взрослому и понимающему собеседнику, посмотрел мне  прЯмо  в  глаза.  -  ‚от
то-то и нехорошо, что нога болит. Ќе ко времени это.
     - Џочему? - спросил Я.
     - Џочему болит-то? - Ћн мотнул головой. - ќто долго рассказывать, да  и
не поймете вы. Љак-нибудь потом уж.
     - Ќет, почему не ко времени?
     - Ђх, почему не ко времени? - Ћн вдруг косо улыбнулсЯ, и  щека  у  него
дернулась. - „а времЯ теперь пошло веселое, только успевай пошевеливатьсЯ, а
не успеешь, так и сам не заметишь, как голова отлетит... Ќе гуманное  времЯ!
- сказал он вдруг зло и насмешливо. Џотом провел рукой по лицу и повторил: -
„а, щека!..
     Ѓольшой, красивый щегол с лоснЯщимисЯ перьЯми вдруг  перестал  долбить,
задорно чирикнул что-то и слетел  на  край  западни.  ЏовертелсЯ,  посмотрел
вовнутрь, но клевать не стал, а снЯлсЯ и перелетел на прежнее место.
     - Ќу, сейчас! - сказал Љурт и быстро, по-кошачьи соскользнул со  стены.
- ‘ейчас всей компанией...
     € верно - через минуту не один уже, а целых три щегла,  до  того  мирно
попискивавшие на кустах чертополоха и даже ни разу не посмотревшие на запад-
ню, с разных сторон сели на ее краЯ.
     џ схватил Љурта за  ногу.  Ћн  стоЯл  на  груде  щебнЯ  на  коленЯх  и,
приподнЯвшись, внимательно смотрел на происходЯщее.
     - ‘ейчас, сейчас! - сказал он. - ‘ейчас  все  они  будут  здесь...  ќх,
коноплЯного семени не видели! ѓоворю, неосновательнаЯ птица!
     ™еглы  повертелись,  повертелись,  о  чем-то   взволнованно,   второпЯх
поговорили между собой, и один из них  стремительно  (все,  что  делают  эти
птицы, они делают стремительно) прыгнул в глубь силка.
     - ‚от,  пожалуйста!  -  сказал  Љурт  с  неодобрением.  -  „аже  леснаЯ
канарейка, уж на что глупа, а и то ее так не поймаешь, а эти...
     €х было уже штук пЯть, и все они быстро, ожесточенно клевали коноплЯное
семЯ.
     - Ќу что же вы, что же вы? - дергал Я Љурта. - Ћни же сейчас снимутсЯ и
улетЯт!
     - “летЯт! - Љурт презирал их все больше и больше. - Ќикуда они  улететь
не могут, не такаЯ это птица, чтоб  она...  -  Ћн  приподнЯлсЯ  на  коленЯх,
всматриваЯсь в то, что там происходит, а там уже шла настоЯщаЯ драка. - —тоб
она... ‚от сейчас еще подерутсЯ немного, погодите...
     ‚есь дрожа от возбуждениЯ и вцепившись  в  ногу  Љурта,  Я  смотрел  на
силок, и мне казалось, что Љурт пропустит нужное мгновение, щеглы снимутсЯ и
улетЯт.
     - Ќу! - € он сильно потЯнул бечевку.
     ‘танок дернулсЯ, и сейчас же серый холст закрыл взлетевших было птиц.
     - …сть! - отрывисто сказал Љурт и быстро встал. - „авайте клетку, живо!
     Ћн подбежал к западне и стал вынимать птиц. Ћни пищали  в  его  кулаке,
злобно клевали его круглые, мутные ногти, а он бросал их в дверку  клетки  и
говорил:
     - ђаз, два... €шь  какой  злой,  какой  злой,  дьЯвол,  так  и  норовит
ухватить за палец... „а на! Ќа!  •ватай!  -  он  подставил  ноготь.  -  ’ри,
четыре... ‹ети! ‚от тут, в кормушке семени сколько хочешь...  ЏЯть.  ќ,  это
добрый щегол, добрый! ‚от этот петь будет... есть...
     ‚сех щеглов оказалось двенадцать штук. Ћн поймал  последнего  и  бросил
его в клетку. ‚ это времЯ зашуршал  репейник  и  уже  очень  знакомый  голос
сказал:
     - Ђ, вот он где, с клеткой даже! Ќу и охотник!
     ...’еперь Я мог разглЯдеть его как следует.
     „ЯдЯ был в белом костюме, очень  легком,  простом  и,  очевидно,  очень
дорогом, - не сразу даже можно было понЯть, из какого материала он сшит, - в
легких желтых туфлЯх и светло-кремовой  шелковой  сетке,  под  которую  были
заправлены его мЯгкие, недлинные волосы. ‚ руках у него была  простаЯ  белаЯ
трость с тЯжелым серебрЯным набалдашником. ’аким - белым, легким, сверкающим
- он вышел из кустов и встал на черно-зеленом фоне  крапивы  и  чертополоха.
’аким Я вижу его и сейчас перед собой.
     Џри первых же звуках его голоса, еще  раньше,  чем  он  поЯвилсЯ,  Љурт
вобрал голову в плечи и юркнул в развалины оранжереи, причем сделал это  так
быстро, что Я даже не успел удивитьсЯ.
     „ЯдЯ подошел и поднЯл клетку.
     ™еглы неистово бились и клевали прутьЯ клетки. Ќекоторые  из  них,  как
дЯтлы, даже висели на ее стенках. Љогда дЯдЯ взЯлсЯ за клетку рукой, тот  же
злой и солидный щегол с раздражением ущипнул его за палец, и сейчас же  дЯдЯ
подставил ему свой длинный, полупрозрачный и почти перламутровый ноготь и  с
удовольствием сказал:
     - €шь ты, какой сердитый!
     Ћн повернул несколько раз клетку -  птицы  бились  и  с  дурным  криком
взлетали при каждом толчке - и, держа ее на весу, спросил:
     - Ђ кто с тобой был еще?
     - ‘адовник, - ответил Я.
     - Ђ, садовник, - сказал дЯдЯ и поставил клетку. - ќто тот, припадочный?
Ђ где же он?
     џ оглЯнулсЯ по сторонам. ‚ самом деле, зачем и куда скрылсЯ Љурт?
     ‡аглЯнул в Яму -  там  его  не  было.  Ќо  дЯдЯ  не  повторЯл  вопроса.
Ћчевидно, ему было не внове, что люди бегут и прЯчутсЯ при его  приближении.
Ћн и о садовнике-то спросил только вскользь,  никакого  дела  ему  до  этого
садовника не было, а спросив, сейчас же забыл  свой  вопрос  и  заговорил  о
другом:
     - Ђ  Я  тебЯ  искал,  искал,  весь  парк  обошел.  Џотом  уж  эта  ваша
горничнаЯ... как ее? ѓанза, что ли?
     - Њарта, - сказал Я.
     - Њарта сказала, что ты еще с вечера  сговаривалсЯ  с  садовником  идти
ловить птиц около оранжереи.
     - Ђ откуда вы... - начал Я и остановилсЯ.
     - —то Я? Ћткуда Я знаю, где находитсЯ оранжереЯ? - улыбнулсЯ дЯдЯ. - „а
Я в эту оранжерею ходил вместе с отцом,  когда  мне  было  столько  же  лет,
сколько тебе сейчас, тридцать лет тому назад. ’ридцать лет! -  повторил  он,
сам удивлЯЯсь тому, что с тех пор прошло столько времени. Ћн поглЯдел на за-
росли крапивы и бурые кирпичи. - ќто и все,  что  от  нее  осталось.  ЃеднаЯ
старушка! —то с ней стало?
     - ‘горела, - сказал Я.
     - „а, все переменилось, все переменилось,  и  пруд  заглох,  и  липовые
аллеи уже не те, и дом уже не прежний, и клумб с цветами нет, и все  не  то,
не то, и дом даже не тот. - Ћн говорил, не переставаЯ улыбатьсЯ, но слова-то
были серьезные, и обращалсЯ он ко мне как к взрослому, который может  понЯть
его печаль и если не разделить, то хоть посочувствовать ей.
     - „ом все времЯ был такой, другого Я не помню, - сказал Я.
     - Ќу, где же тебе помнить! - усмехнулсЯ дЯдЯ. - ’ебЯ и на  свете  тогда
не было, когда старый  разрушили.  Ќу  ладно,  потом  мы  с  тобой  походим,
осмотрим, где, что и как... Ђ теперь  идем  домой.  ’ы  забыл,  что  Я  тебе
подарок привез?
     - Ђ с клеткой как же?  -  спросил  Я;  мне  стало  неудобно,  когда  он
заговорил со мной о подарке.
     - Ђ что с клеткой? Љлетку оставь тут, Я сейчас пришлю  за  ней,  да  не
бойсЯ, никто ничего с ней не сделает, все твои щеглы будут целы, ручаюсь.
     Ћн взЯл менЯ за руку, и мы пошли по саду, но  сейчас  же  остановились.
Ћколо клумбы, на большом мраморном пьедестале, стоЯла одна из  скульптур  из
галереи моего отца.
     ЊассивнаЯ, приземистаЯ, сутулаЯ  от  той  огромной  силы,  которую  она
выражала, фигура эта представлЯла таинственное существо, одинаково близкое и
к человеку и к зверю, с высоким  человечьим  лбом  и  тЯжелой,  срезанной  у
подбородка обезьЯньей челюстью. ‚ руках этого существа была  зажата  дубина,
не та бутафорскаЯ, похожаЯ на восклицательный знак палка, котораЯ рисуетсЯ в
старых изданиЯх "Ђйвенго" или "ђобинзона Љрузо", а настоЯщаЯ,  выломаннаЯ  в
лесу, криваЯ и  грубаЯ  корЯга  с  торчащими  в  разные  стороны  корнЯми  и
содранной корой. Ћно скалило зубы, и на лице его, грубом и угловатом, как  у
всЯкой обезьЯны, было множество складок и  морщин.  Ќечеловечески  подвижное
лицо было у этого свирепого чудовища. Ќо разрез глаз был прЯмой, широкий,  и
поэтому глаза казались скорбными, человеческими, а высокий, выпуклый  лоб  и
совсем не подходил к горильей гримасе нижней части лица.
     ќто была статуЯ таинственного пильтдаунского человека, в  существовании
которого отец, как и большинство ученых, сомневалсЯ и  которого  поэтому  не
ввел в свою коллекцию антропоидов.
     „ЯдЯ долго и внимательно смотрел на чудовище, и Я никак не  мог  понЯть
выражениЯ его лица.
     - „а, - сказал он наконец, - ведь вот же существует эта помесь обезьЯны
с человеком, и никто ничего не говорит, а когда Я хотел... - Ћн не договорил
и снова взЯл менЯ за руку. - Ќу,  ладно  уж,  идем.  —то  ж  поделать,  оно,
пожалуй, и лучше, что вышло так. “ченым сейчас  быть...  Ћй,  нехорошо  быть
сейчас ученым! ’аким ученым, как твой отец, особенно.
     Џодарок моего дЯди был разложен на двух креслах.
     ‘ознаюсь, что, увидев его, Я просто обомлел от восторга.
     ‚о-первых, это были блестЯщие  рыцарские  доспехи,  во-вторых,  шлем  с
массивными бычьими рогами и, в-третьих, пистолет "монтекристо"  в  роскошном
кожаном футлЯре. Ћколо него лежала коробка  с  патронами.  ђазве  мог  Я  от
кого-нибудь ожидать такой подарок! ‚ерно,  отец  мне  постоЯнно  покупал  то
книги с раскрашенными картинками, то умных заводных жуков,  которые  ползали
по столу и, дойдЯ до самого краЯ, послушно поворачивали обратно. Ћдин раз он
привез мне даже целую  железную  дорогу  с  двумЯ  паровозами,  разноцветным
составом поездов, семафорами и станцией, но все это было не то, не то  и  не
то! Џока Я, окаменев от восхищениЯ, смотрел  на  это  богатство,  дЯдЯ  снЯл
доспехи со стула и стал их надевать на  менЯ.  лем  с  рогами  был  немного
велик, но дЯдЯ подложил под него свернутый кусок бумаги, и он стал как раз.
     - ‚от, - сказал он, отходЯ в сторону, чтоб лучше разглЯдеть менЯ.
     џ сверкал, как рыба, только что вытащеннаЯ из воды.
     - ЌастоЯщий Ђрминий в ’евтобургском лесу! €ди покажись маме.
     Ќа лестнице менЯ встретил отец. Ћн  осмотрел  менЯ  с  ног  до  головы,
сказал: "•орошо, очень хорошо", - и за руку потащил к матери.
     Њать сидела около зеркала и, надев на руку чулок,  штопала  его  пЯтку.
“слышав брЯцание моих доспехов, - отец потащил менЯ за руку, и Я звенел, как
гремучаЯ змеЯ, - она поднЯла голову и всплеснула руками.
     - Ѓоже мой! - сказала она восхищенно. - Ќеужели  это  тебе  все  привез
дЯдЯ?!
     Ћтец сорвал с менЯ шлем и бросил его в угол.
     - ’ебЯ это восхищает? - спросил он свирепо.
     џ робко посмотрел на  суровое  его  лицо,  дрожащую  нижнюю  челюсть  -
признак самого страшного гнева -  и  захныкал.  Ћн  толкнул  менЯ,  тогда  Я
нарочно упал на пол и заревел уже во все горло.
     Њать бросила чулок и подошла к отцу.
     - —то это, ‹еон? - сказала она с неудовольствием. - ‚едь  мы  с  тобой,
кажетсЯ, договорились  обо  всем?  ђебенок  совсем  не  должен  знать  твоих
настроений. ’акой чудный подарок - и вдруг ты...
     - Ђ? —удный?! - закричал отец в полной  Ярости.  -  Џосмотри,  посмотри
хорошенько, - ты найдешь  на  нем  свастику!  €  вот,  заЯвлЯю  тебе,  Я  не
позволю...
     - „а тише, тише, ради Ѓога! - сказала мать,  страдальчески  морщась,  и
дотронулась пальцем до виска. - ѓосподи, как ты кричишь! ’ам же есть люди!
     - ’ак пусть они слышат и знают, что Я им  не  позволю  уродовать  моего
сына! ‚ыбросить, немедленно выбросить, - приказал он, - все это  барахло!  Ђ
ты... - он потЯнул менЯ за руку, - ты вставай! €шь Ђрминий из ’евтобургского
леса. …ще мал, чтобы носить эти, разбойничьи блЯхи с пауками.  ‚от  закроешь
мне глаза, и тогда...
     - ѓосподи! - сказала мать, гладЯ менЯ по голове, - Я ревел,  уткнувшись
ей в колени. - Ќу, скажи, что может  понимать  ребенок?  „а  и  Я-то  толком
ничего не понимаю. Ќу, шлем, ну, рыцарские доспехи...
     - ђыцарские доспехи! - зло ухмыльнулсЯ  он.  -  „а,  доспехи  рыцарЯ  с
большой дороги.
     - ‹еон... - начала мать.
     - Ѓерта! - вдруг взмолилсЯ отец голосом мЯгким и дрожащим от обузданной
Ярости. - Ѓерта, ты же все-таки жена историка, уж не показывай так  Явно-то,
Явно-то свое азбучное невежество! ќто одежда древнетевтонских воинов  времен
’ацита. ’еперь в нацистской ѓермании, где воскресили культ  Языческого  бога
’ора, их дурачки плЯшут вокруг его  рогатого  идола.  €  вот  эта  идиотскаЯ
жестЯнка с коровьими рогами, - он злобно щелкнул по шлему,  -  их  свЯщеннаЯ
эмблема. € знаешь, что Я тебе скажу. Џусть наша религиЯ как угодно плоха, но
Я никогда не променЯю •риста на ’ора. € если ты не хочешь скандала, большого
скандала...
     - Ќет, не хочу, - сказала мать, - никак не  хочу!  €  ты  его  тоже  не
хочешь... ѓанс, иди-ка, голубчик, погулЯй по саду. ‘ними эти доспехи, сейчас
и без того жарко... - Ћна провела рукой по моему лбу. - ‚он как ты вспотел!
     - ‚от, вот, внушай, внушай ему, что дело только в погоде! Ќи при  какой
погоде, - закричал он, тараща глаза, и борода у  него  затрЯслась,  -ни  при
жаре, ни при дожде ты не наденешь этого кровельного железа - и  марш!..  —то
ты делал?
     - ‹овил с Љуртом щеглов, - сказал Я, глЯдЯ на мать  и  выбираЯ  удобную
минуту, чтобы опЯть заплакать.
     - € марш с Љуртом ловить щеглов!
     Њать снЯла мои доспехи, аккуратно положила их на стул и поцеловала менЯ
в макушку.
     - Џриходи потом в столовую, - шепнула она мне, - Я тебе что-то дам.  Ќо
только не сейчас, а попозже. ‹адно?
     џ побежал отыскивать Љурта. Ќа пустыре его не  было.  џ  пробежал  мимо
клумб - везде были следы его недавнего пребываниЯ; здесь  горшки  с  цветами
стоЯли прЯмо на земле, там клумба была разрыта, кое-где приготовлены  лунки,
а около стены стоЯли садовые грабли и подле них лейка, полнаЯ воды.
     - Љурт, Љурт! - позвал Я.
     Њне никто не откликнулсЯ.
     џ побежал на кухню. ’онкий голубой  воздух  стоЯл  над  плитой.  Њарта,
разомлевшаЯ, сердитаЯ, иссинЯ-краснаЯ, как отварнаЯ свекла, наклонившись над
плитой, колдовала над кастрюлЯми.
     Ћколо нее стоЯл камердинер дЯди и что-то говорил.
     џ прислушалсЯ.
     - ‡атем все это мелко рубитсЯ, поливаетсЯ уксусом, посыпаетсЯ настоЯщим
кайенским перцем, - еще по вкусу можно сюда  добавить  корицы,  и,  пожалуй,
немного ванили, - и ставитсЯ в формах на лед.
     Ћн говорил медленно, солидно и напоминал мне отца,  объЯснЯющего  своим
студентам особенности какого-нибудь доисторического черепа.
     - Љогда так при температуре ноль по –ельсию он простоит не менее восьми
часов... - говорил камердинер.
     - Ќет, пригорит, обЯзательно пригорит! - вдруг  сокрушенно  воскликнула
Њарта. - ђазве на таких дровах что-нибудь сваришь? - Ћна злобно поглЯдела на
камердинера. - Ќу, а щуку по-еврейски вы вашему барину готовите? -  спросила
она с вежливой ненавистью.
     џ побежал дальше.
     Ќе было Љурта и в его комнате. Ќа столе стоЯла  клетка  со  щеглами,  и
двое наиболее отчаЯнных, еще попискиваЯ, взлетали, ударЯЯсь о крышку клетки,
неуклюже трепеща крыльЯми, и злобно бились о прутьЯ; другие, уже смирившись,
клевали коноплю или, нахохлившись, сидели на жердочках. Ќекоторые спали.
     "„а куда же мог он деватьсЯ?" - подумал Я в отчаЯнии.
     € только в середине парка, на полЯнке, образованной  небольшой  липовой
рощицей, Я увидел Љурта. Ћн быстро ходил взад и вперед, что-то бормоча  себе
под нос.