месте   с   астрономией
наблюдательной  и  так  называемаЯ  строжайшаЯ  "ЌебеснаЯ  механика".   …сть
стариннаЯ гравюра. ‚  годы  моего  детства  ее  любили  все  школьные  курсы
космографии. —еловек в богатой одежде состоЯтельного горожанина или  ученого
дошел до какого-то последнего  круга  земли,  опустилсЯ  на  четвереньки  и,
просунув голову через земную сферу, заглЯнул в открывшийсЯ перед ним  космос
и увидел не ангелов и не пророков, а шестеренки,  вороты,  зубчатые  колеса,
огромный  машинный  парк  ‚селенной,   полигон,   заставленный   чудовищными
агрегатами и механизмами.  „альше  воображение  средневекового  художника  и
стоЯщего над ним астронома или астролога  не  шло.  Ћн  ведь  и  за  пределы
‚селенной, в космос, мог  перенести  только  то,  что  увидел  где-нибудь  в
часовых мастерских Ќюрнберга или  шерстобитных  мануфактурах  €талии.  ‘крип
пружин, вращение колес, свист приводных ремней  -  работа,  работа,  работа.
•удожники же знали и чувствовали  другое:  мы  живем  в  последней  оболочке
‘олнца и свЯзаны с ним глубокой кровной свЯзью. Ћтсюда и  радуги  зарниц,  и
игра лунного света, рассветы и сумерки, тот чудесный "пленэр",  который  был
открыт импрессионистами в первой половине  прошлого  века.  Љто  из  нас  не
помнит голубую или розовую солнечную пену с  полотен  ‚ан  ѓога,  Њарке  или
ђенуара? Ђ в 60-е годы перед наземными наблюдателЯми открылась такаЯ  феериЯ
мирозданиЯ, такие всплески цветов и оттенков, что перед  ними  померкли  все
дворцовые фейерверки и  площадные  гулЯниЯ  куртуазных  веков.  "Њы  увидели
звездные морЯ, красные ѓалактики,  голубые  и  оранжевые  облака  и  орхидею
золотисто-желтого  и  лилово-красного  цвета  -  "’уманность  Ћриона".   Џри
изображении фантастического художнику и писателю предстоит решить  следующую
проблему: как при помощи существующих  средств,  форм  и  цветов  он  должен
"изобразить"  несуществующее,  невероЯтное  сделать   вероЯтным.   ("ЌаучнаЯ
фантастика", 18 сб.,  стр.  196.)  (Џетр  Љуцка.  "Ќи  с  марсиан  началось.
”антастика в живописи".) ‘лово "изобразить" здесь взЯто в кавычки.  ‘  этими
кавычками художник ‘тепанов никак не согласилсЯ. „а и на небо он  не  полез.
ЌебеснаЯ пиротехника его не  привлекла.  Ћн  изображает  не  космос,  а  его
завоевателей, не марсиан, а наших современников, которые пойдут  на  приступ
Њарса, поэтому цвета на его палитре самые обычные  -  холодные  или  теплые,
красные или желтые, зеленые или синие,  фиолетовые  и  голубые.  Џодчас  они
очень интенсивны, подчас нет. €ногда они светЯтсЯ, бывают прозрачными и даже
призрачными (вот как в картине "Љ  другим  планетам"),  чаще  же  всего  они
просто  честно  выполнЯют  свое  назначение:  донести  до  нас   не   только
настроение, но и мысль художника. ‚от поэтому Я и люблю  картины  ‘тепанова:
они прежде всего честны со мной. Њастеру и не приходит в  голову  изображать
орхидеи золотисто-желтого и лиловато-красного цвета, на созвездие Ћриона  он
смотрит, как и Я, с ‡емли. •удожник ‘тепанов работает в самых  разнообразных
жанрах. Ћ его пейзажах Я уже писал, его портреты стоЯт особого разговора.  Ђ
посмотрите на его "†еребЯт" и вы увидите, каким точным  и  острым  взглЯдом,
какой  любовью  ко  всему  живому,  растущему  обладает  художник.  ѓлубокаЯ
нежность к этим только что поЯвившимсЯ тварЯм,  неизведавшим  ничего,  кроме
бездумной радости жить, сквозит в каждом мазке его кисти. „а и  все  полотно
живет, бьетсЯ, дышит в игре солнечных зайчиков, в светлом полуденном мареве.
‹юбое  определение  можно  приложить  к  художнику,  кроме  одного,   сейчас
достаточно модного - фантаст. ’о есть вполне возможно, что длЯ себЯ  Ђлексей
Њатвеевич  допускает  существование  инопланетЯн  и  посещение   в   прошлом
пришельцами из другого мира и культур куда более совершенных,  чем  наша,  -
все может быть,  надо  думать  и  искать.  Ќо  важнее,  что  все  творчество
‘тепанова направлено не от космоса к земле, а от земли к космосу. Ћн уверен,
что длЯ того, чтобы покорить небо, надо быть  очень  земным  человеком.  ‚от
поэтому его полотно, изображающее космонавта, и названо "—еловек  с  планеты
‡емлЯ". ќто современник художника, молодой парень,  один  из  тех,  кого  мы
ежедневно, даже порой не  замечаЯ,  встречаем  на  улицах,  в  автобусах,  в
вагонах метро.
     ‘квозь выгнутый плексиглас скафандра на нас глЯдит  простецкое,  слегка
улыбающеесЯ лицо. € все-таки это лицо  рыцарЯ,  и  облачен  он  в  рыцарские
доспехи. Љонечно, это не та металлическаЯ бронЯ, не то,  нечто  брЯцающее  и
тЯжелое, не  железнаЯ  одежда  Ђмадиса  ѓалльского,  сошедшаЯ  с  наковальни
средневекового мастера, - это всего-навсего гибко схваченнаЯ облегающаЯ тело
эластичнаЯ ткань, она надежна и крепка, ей не страшны никакие силы  космоса.
Ѓелый скафандр, белый шлем, перчатки, сапоги.  Ћн  стоит,  спокойно  опустив
руки, на палубе какого-то межпланетного кораблЯ, на той самой крайней  точке
мирозданиЯ, где уже не существует переходов, ни  света,  ни  теней,  а  есть
только острые, как нож, грани тьмы и света, днЯ и ночи,  восхода  и  заката.
Џоэтому и всЯ ‚селеннаЯ  как  бы  разделилась  четко  на  этой  человеческой
фигуре: одна половина находитсЯ уже в голубой  зоне  днЯ,  другаЯ  почиет  в
лиловой черноте космической ночи. Џодумать  только  -  ангелы  ЏтоломеЯ  две
тысЯчи лет вращали хрустальные сферы, и сферы гудели, не  останавливаЯсь  ни
на секунду. ‚се звучало, пело, грохотало  и  работало  на  тЯжелом  машинном
ходу. € это было  непререкаемо,  как  вечность.  „а  это  и  была  вечность,
неприступнаЯ и непреодолимаЯ, но человек никак не хотел миритьсЯ ни  с  этой
вечностью, ни с этой неприступностью. Ќедаром же на голых скалах  Љазахстана
и ѓрузии еще жители неолитических пещер камнем выбивали карту  созвездий.  Ђ
мы ведь знаем, что наскальные изображениЯ эти были  не  просто  рисунком,  а
магией: нарисовать зверЯ на стене грота значило завладеть им - вот человек и
захотел завладеть небом. € не случайно в ущелье ’ангалы  Љазахстана  до  сих
пор стоит солнцеликий человек с рукой, простертой ввысь.
     €менно с  этой  древней  казахской  степи  оторвалсЯ  от  ‡емли  первый
межпланетный снарЯд, а в нем первый  человек,  переступивший  порог  земного
тЯготениЯ.
     Џосмотрите на этого  первого  из  первых  на  картине  ‘тепанова  "ћрий
ѓагарин".  џснаЯ  полуулыбка,  спокойный,  пристальный  взглЯд  и  вообще  -
молодость, Ясность и простота -  это  первое,  что  приходит  в  голову  при
взглЯде на его лицо. ’аково, очевидно, и было лицо Ђлеши Џоповича при выезде
на богатырскую заставу. ‚округ ѓагарина мерцание цветов,  свечение  каких-то
цветовых туманов, неЯсные растекающиесЯ в этом  мареве  фигуры,  то  ли  это
воспоминаниЯ  космонавта,  то  ли  мысли  художника,  и  только  вверху,   в
продолговатом   иллюминаторе   небесного   кораблЯ   четыре   Ясных   точных
цветораздела. ‚верх - чернаЯ полоса дикого космоса, за  ним  голубаЯ  полоса
атмосферы, и по ней пролегает снежно-белый след  полета,  а  внизу  скромнаЯ
маленькаЯ полоска зелени - наша роднаЯ ‡емлЯ. Џервый космонавт  вернулсЯ  на
‡емлю. Џотому что только любЯ ‡емлю, можно идти на приступ неба. €  рисовать
Љосмос можно только с одной точки - с позиции ‡емли...
     ‚от так четырехлетний мальчуган шел в сказочную  страну  да  наконец  и
дошел до неба.
     €менно поэтому мне и хочетсЯ закончить очерки о казахстанских мастерах,
которых  Я  знал  и   любил,   рассказом   об   этом   мальчике   -   первом
художнике-космисте Ђлексее Њатвеевиче ‘тепанове.
 
        ‡ЂЉ‹ћ—…Ќ€… 
 
     џ написал об алма-атинских художниках. ЏЯть художников  -  пЯть  разных
судеб. Ќичего схожего в этих судьбах нет. € писали они по-разному, и думали,
вероЯтно, несхоже, и, наверное, друг другу бы как художники не  понравились.
џ не знаю, как отзывалсЯ ’елЯковский об €ткинде или Љастеев  о  ’елЯковском.
‚рЯд ли здесь было полное понимание. “ж слишком различные люди они были. ‚се
это так и от этого никуда не уйдешь. €  все-таки  каждый  очерк,  как  Я  ни
стремилсЯ избежать  этого,  мне  приходилось  заключать  одними  и  теми  же
словами: это были все счастливые люди. Џрошу поверить, что  никакой  натЯжки
тут нет. ќто действительно  было  так.  Ћни  писали  картины  и  радовались.
Џоказывали картины друзьЯм и радовались. ќкспонировали их на выставки и  все
времЯ ходили взбудораженные, беспокойные,  даже  раздражительные,  мало  что
понимали, когда к ним обращались, но все равно и это была  радость.  ђадость
признаниЯ,  радость  общениЯ  со   зрителем,   радость   удачи:   нарисовал,
выставилсЯ! †изнь  всех  троих  моих  современников  не  больно  баловала  и
радовала - они ведь принадлежали к людЯм того поколениЯ,  которое  на  своих
плечах выносило все тЯготы истории и поэтому удачниками, в  расхожем  смысле
этого слова, их никак не назовешь. Ќо разве быть талантливым само по себе не
величайшаЯ удача?  ђазве  вообще  может  ли  что-нибудь  заменить  художнику
радость общениЯ с сотнЯми и  тысЯчами  своих  зрителей?  ‘амое  главное  длЯ
художника - это почувствовать, что он не один  или,  хотЯ  бы,  что  уж  ему
недолго быть одному, он дорветсЯ, докажет свое, его увидЯт, поймут и примут.
     ’аким был дикий непризнанный гений ‘.  Љалмыков  -  он  сидел  в  своей
однокомнатной квартире и никого не впускал, а сам,  когда  работал,  выбегал
только на угол, чтобы купить хлеба и молока,  -  под  старость  он  сделалсЯ
вдруг вегетарианцем. Џил молоко и писал. „ень и ночь писал,  и  все  не  длЯ
современников, а длЯ будущих поколений. „вадцать первый век ему был уже ни к
чему, он работал длЯ двадцать второго. „лЯ  этих  отдаленнейших  потомков  и
были написаны его грандиознейшие циклы, сотни  листов  и  холстов  каждый  -
"‹унный джаз", "‚осстание", "”абрика бумов". Ћн ничего  никому  не  показал,
может быть, просто не успел, но народ толпами стоЯл перед его  картинами  на
его посмертной выставке в Ќациональной галерее Љазахстана, и мне не  хочетсЯ
повторЯтьсЯ. џ упомЯнул его здесь только длЯ того, чтобы сказать  о  великом
бескорыстии художника. ‚се длЯ других. „лЯ себЯ только то, что требуетсЯ длЯ
денного пропитаниЯ. ’аковы и те художники, которых  Я  знал  лично.  Ќо  эти
работали длЯ современников. Ћни  знали,  что  такое  признание.  Ћни  ценили
похвалы превыше всего, потому что знали, что они ими заслужены. € еще одно -
они верили в свое назначение, верили в себЯ и именно поэтому  даже  в  самые
горькие минуты были счастливцами, а не неудачниками.
     ‘тараЯ поговорка говорила, что в каждом городе  обЯзательно  есть  свой
гений и свой пророк. ѓород ‚ерный  был  маленький,  захолустный,  незаметный
городишко,  такой,  к  которому  даже  железную  дорогу  не   проводили,   -
приходилось ездить на лошадЯх (прочтите "ЊЯтеж" ”урманова), и все-таки в нем
был великий архитектор ‡енков, архитектор невероЯтных  деревЯнных  построек,
который, может быть, впервые сумел в истории  "одолеть  разрушительные  силы
землетрЯсениЯ".  Ћн  противопоставил  стихии  свой  собственный   инженерный
расчет,  плавную  легкость  конструкций,  прочность   и   гибкость   дерева,
невиданные до сих пор воздушные зазоры в фундаменте. € зданиЯ стоЯт  до  сих
пор, Ђ рЯдом с ним жил другой замечательный человек - гимназический  учитель
рисованиЯ •лудов. Ѓез всЯких изобразительных пособий,  классов,  средств  он
создавал в этом городе ‚ерном художественную студию, и из  нее  вышли  такие
мастера, как художник Љастеев и художник —уйков.
     ‚ каждом городе есть по крайней мере  один  гений,  есть  он,  конечно,
сейчас и в Ђлма-Ђте, только мы не знаем его еще ни в лицо, ни по фамилии,  и
произведений своих он нам  тоже  еще  не  представил.  Њы  знаем  даровитых,
талантливых, способных, одаренных,  но  кто  про  кого  из  живущих  посмеет
произнести это страшное слово "гений"? Ќо гений-то, конечно,  есть.  џ  даже
думаю, что тем и хорошо жить на свете, что  талантливых,  способных  и  даже
гениальных становитсЯ все больше и больше. Џоэтому и  жить  с  каждым  годом
становитсЯ все интереснее. ЌесмотрЯ ни на что. Ќи на что.
     ‚от этим бы мне и хотелось закончить свой рассказ о художниках.

 
        ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€ 
 
     Џод названием "”акел" очерки изданы отдельной  книгой  в  1974  году  в
Ђлма-Ђте. Ќазвание книге дал ее редактор Џ.  Љосенко.  ‚  настоЯщем  издании
восстановлено авторское название очерков.
     ‚ те годы произведениЯ ћриЯ „омбровского у нас не издавались, а имЯ его
не поЯвлЯлось в печати. "”акел" начиналсЯ очерками о Ђ. ‡енкове и Ќ. •лудове
- фрагментами "•ранителЯ древностей". ’аким  образом  писатель  напоминал  о
своем как бы отсутствующем в литературе романе.
 
 
                                                     Љ. ’урумова-„омбровскаЯ