‚идишь, как палец проколол! Ќаскрозь! ’еперь неделю ни за что не возьмусь!
- Ѓольшой палец его, верно, был обмотан серой трЯпицей. - Ђ вам  что,  длЯ
себЯ или еще куда требуетсЯ?
   - „а не мне, а вот этому молодому человеку, - кивнул на менЯ  директор.
- ‚ Њоскву хочет увезти. „лЯ науки. …сли не очень подорожишьсЯ, конечно.
   - „а что мне дорожитьсЯ! „ороже водки не возьму! Њне теперь водки много
надо! Љонпрессы спиртовые на палец буду класть. Њожет, разобьет  кровь,  а
то - беда! - Ћн поднЯл ведрышко. - Ќу, пойдем, коли так,  в  хату,  не  на
пороге же рЯдитьсЯ!
   ‚зЯл он, однако, с менЯ довольно дорого. џ отдал ему все, что имел,  да
еще у директора призанЯл полтинник. Ќо все равно мы считали,  что  сделали
хорошее дело, и обратно не шли, а летели.
   - Ќу, пЯть не пЯть, - говорил весело директор, - но далеко,  далеко  не
каждый год такие попадаютсЯ, тут он вам не соврал! ‹адно, а что вы  с  ним
делать-то будете? Ќу, положим, вылущить Я вам его помогу, а  вот  как  его
усыплЯть? ќфир ведь, пожалуй, его не возьмет - уж больно здоров!  ЏридетсЯ
хлороформировать, а где хлороформ взЯть? Њожет быть, у ваших  докторов  он
есть?
   - Ќичего, - ответил Я (теперь, когда краб сидел у менЯ в ведре, мне все
казалось легче легкого), - Я вот сейчас его посажу под кровать, а  к  утру
он сдохнет. Ћни же без воды не живут.
   - Џожалуй, - согласилсЯ директор.
   € только мы поднЯлись на высокий берег, как сразу на нас  налетела  ты,
‹ина. ’ы была в белом платье и черных очках, помнишь? ЉакаЯ же ты была, а?
Ђх, ‹ина, ‹ина!


   Ћн погрозил ей пальцем, хохотнул, повернулсЯ на бок,  и  тут  стерильно
белый, ужасный свет наотмашь ударил  его  по  лицу.  Џод  утро  свет  этот
набирал силу и становилсЯ таким пронзительным,  что  пробивал  все:  веки,
ладонь, подушку - все, все! ‡ыбин ненавидел его. ‘он  был  волей,  а  свет
тюрьмой, и тюрьма эта присутствовала во всех его  снах.  ‚от  и  сейчас  -
счастливые, свободные, веселые, они стоЯли на высоком  берегу  над  морем,
болтали, смеЯлись, а белый мертвенный свет, пробившийсЯ из Яви, горел  над
ним, и он все равно был в тюрьме.
   ’ак у него всегда начиналсЯ кошмар;  то  и  это  мешалось,  сон  и  Явь
перебивали друг друга, разрывали его  на  части,  и  он  билсЯ,  бредил  и
вскакивал. Ќо сейчас он не бредил, сейчас он просто  стоЯл  и  смотрел  на
‹ину. Ђ ‹ина взЯла его под руку и сказала:
   - ‚от, €ван Ќиканорович, взглЯните на рыцарЯ! ђаньше рыцарь спасал даму
от разбойников и увозил ее к себе. Ђ этот вот рыцарь спас от разбойников и
смылсЯ! ‘лушайте, спаситель, ведь это же бессовестно, а?
   Ћна говорила и держала его за  ладонь,  улыбалась  и  глЯдела  прЯмо  в
глаза. ќто было так хорошо, что он опЯть тихонько захихикал в подушку.


   ...Ќога у нее, видно, Ђлександр €ванович, прошла, а тогда на берегу она
лежала как мертваЯ, на боку;  вот  так  она  лежала,  смотрите,  Ђлександр
€ванович, Я покажу, вот так она лежала,  и  руки  у  нее  были  раскинуты,
видите  как?  Љак-то  через  голову.  €  такаЯ   восковаЯ   выгнутость   и
неестественность. ‚едь и мертвые тоже лежат так. ‚от почему Я ее принЯл за
мертвую. Ќо все это продолжалось не больше минуты,  нет,  меньше,  меньше!
ЉакаЯ там минута, секунды какие-то! Ћна вдруг поднЯла голову и завопила на
кого-то: "Ѓери и уходи! Ѓери и уходи! Ђ то сейчас наши придут!"


   € только он крикнул это, как белый свет,  как  из  опрокинутого  ведра,
опЯть хлынул на него.
   - ’ише! - шикнул на него Ѓуддо. - Ђ ну проснитесь! ЋпЯть набьете синЯк!
Ђ ну лЯгте как следует быть! Ќу!
   ‡ыбин открыл глаза, увидел прЯмо перед собой  прокуренное,  закопченное
какой-то желтой  копотью  лицо  Ѓуддо,  и  его  мгновенно  передернуло  от
отвращениЯ: "машина Ћ‘Ћ - две  ручки,  одно  колесо",  буро-сизаЯ  щетина,
табачный кадык, шеЯ, как у столетней черепахи, и устоЯвшийсЯ крепкий запах
собачины и махорки.
   - —то с вами такое? - спросил Ѓуддо сердито. -  ЋпЯть  пригрезилось?  Ђ
все оттого, что лежите  не  по-человечески.  ‚от  видно,  что  никогда  не
работали физически. ‹ежать надо свободно, отдыхаЯ, а вы свернетесь крюком,
и, конечно, легкие стиснуты, сердце  работает  с  перебоЯми,  ну  и  лезет
всЯкаЯ дрЯнь.
   - „а, да, да, извините! џ  знаю!  -  поспешно  забормотал  ‡ыбин.  -  џ
сейчас... - € опЯть закрыл глаза. Ќо море уже ушло. Ќе было  ни  морЯ,  ни
солнца, ни ветра, ни чаек - была только розовато-желтаЯ мгла под веками да
этот проклЯтый свет. ’огда он вытЯнулсЯ, закрыл глаза и  стал  считать  до
тысЯчи. € через десЯть минут, верно, свет ушел, и они опЯть были вдвоем.
   ‚двоем они поднимались на гору, туда, где стоит памЯтник. € она  слегка
сомневалась, надо ли сейчас идти, и спрашивала:
   - Ђ не поздно мы идем? ‡десь очень  быстро  темнеет,  а  Я  ведь  такаЯ
трусиха.
   Ђ хромать она все-таки немного хромала.


   ...‚ы понимаете, Ђлександр €ванович, почему она  хромала,  она  в  море
вывихнула ногу. Ќу, это же очень просто - там ее вывихнуть, ведь там везде
эти глыбины, они плоские, скользкие, нога  так  и  едет,  -  ну  вот,  она
встала, поехала, поскользнулась  и  вывихнула  колено.  •орошо,  что  было
совсем мелко, а то захлебнутьсЯ могла. ’ут на плЯже были уж такие  случаи.
’ак вот, было-мелко, она выползла из воды  и  доползла  до  одежды.  Ђ  на
платочке лежали ее вещички -  золотые  дамские  часики,  аппарат  "лейка",
перламутровый бинокль, портмоне. …сли бы это случилось на плЯже и  не  так
рано, то, конечно, беда была бы не больно велика, сразу бы и  помогли,  но
ведь вообразите: дикий высокий каменистый берег, никто на него  не  ходит,
купатьсЯ тут нельзЯ, а времЯ часов шесть, наверно. ‡начит, лежи -  и  жди!
‚от тут к ней и подкатил этот орел - их там в это времЯ до черта, подошел,
посмотрел и с ходу: "Њадам, что с вами? Ќе могу ли чем-нибудь помочь?" Ћна
думала, что человек попалсЯ, обрадовалась, просит его: "‘ходите в такой-то
санаторий, попросите кого-нибудь прийти, Я вот,  видите,  ногу  вывихнула,
идти не могу". "Ћ чем разговор, мадам, сейчас!" Џодошел, хвать портмоне  и
часы и бежать!
   ‚от если бы он, Ђлександр €ванович, не побежал, а пошел себе просто,  Я
бы, пожалуй, не сразу сообразил бы как и что, Я сначала тогда бы  бросилсЯ
к ней, ну а он с концами бы, конечно, но как он  побежал,  то  Я  сразу  и
припустилсЯ за ним. Ђ он пробежал еще метров сто, видит, что не уйдет, что
догоню, и швырнул все в песок. Ќу, конечно, дальше гнатьсЯ  Я  за  ним  не
стал. ‚ернулсЯ, подошел к  ней.  Ћна  лежит.  „линнаЯ,  белаЯ-белаЯ,  лицо
мокрое от слез и пота, губу закусила - лежит. "—то  с  вами?"  -  "„а  вот
нога!" € больше ничего. ‚ы  знаете,  Ђлександр  €ванович,  Я  до  сих  пор
удивлЯюсь: что же менЯ такое осенило? Ћткуда оно взЯлось? џ никогда раньше
с такими вещами и дела не имел, ну читал что-то подобное у  „жека  ‹ондона
или Њайн ђида, не помню уж точно, у кого и что  прочитал.  "Џодождите",  -
говорю. ‘ел на песок, взЯл ее ногу в  руки,  посмотрел,  пощупал  коленную
чашечку - она лежит, только зубы стиснула и  постанывает,  -  Я  приподнЯл
ногу да как крутанул ее!  €  еще  раз,  и  еще!  ™елкнуло  там  что-то  и,
чувствую, стало все на место. Џосмотрел на нее, а она без памЯти, и голова
в песок ушла. Ѓоль-то, конечно, страшеннаЯ. ѓубу  прикусила,  и  все  лицо
мокрое от пота. Ћпустил Я ее ногу, сел с ней  рЯдом,  Ђлександр  €ванович,
взЯл ногу, положил ее себе на колени...


   Ћн хохотнул и слегка потрЯс головой. €з всех самых дорогих воспоминаний
самое-самое дорогое было вот это. Ћн берег его, как сокровище, и все снова
и снова возвращалсЯ к нему, поворачивал так и  этак,  разглЯдывал  все  до
мельчайших подробностей и прибавлЯл еще новые, каких не было.
   Џотом она снова пришла в себЯ, и он стал поднимать ее с песка.  ‘начала
это у них никак не выходило. ’огда он сказал: "‘тойте-ка, попробуем  так".
ЋбнЯл ее за поЯс,  посадил  и  придержал  за  спину.  Ћна  села,  перевела
дыхание, облизала губы, поправила с боков волосы и сказала:  "’ут  у  менЯ
флЯжка  с  холодной  водой,  дайте,  пожалуйста".  Ћн  подал   -   простаЯ
алюминиеваЯ флЯжка. Ћна развинтила  ее,  стала  пить,  пила,  пила,  потом
положила на песок, поглЯдела на него,  улыбнулась  и  сказала:  "‚от  ведь
историЯ, а? ѓлупее ничего и не  придумаешь".  "Ќичего,  -  ответил  он,  -
бывает! ‚от как пойдем-то? €дти вы не можете, а  одну  Я  вас  не  оставлю
тут". Ћн был страшно серьезен, мрачно-серьезен. Џочему-то на шутки его  не
хватало. "‚ы встать можете? - спросил он.  -  „ержась  за  менЯ,  а?"  Ћна
поглЯдела на него и мученически улыбнулась. "Џопробую, только держите менЯ
крепче за поЯс". Ќо ничего из  этого  не  получилось.  Ћна  несколько  раз
пыталась встать, но только приподнималась и тЯжело  оседала  опЯть.  "Ќет,
так не пойдет, - сказала она, -  знаете  что,  подхватите  менЯ  пониже  и
хорошенько подтолкните. ’ут уж ничего не поделаешь". Ћн понЯл, одной рукой
обнЯл ее за поЯс, а другой подтолкнул вверх. € еще раз.  €  еще  несколько
раз. € она встала. Ћна встала и стоЯла на одной ноге,  обнЯв  одной  рукой
его за шею и пошатываЯсь.  „ругой  -  больной  -  ногой  она  только  чуть
касалась земли. "Ќу как?" - спросил он. "„а вот привыкаю, - ответила  она.
- ‡наете что, спустите менЯ опЯть, Я оденусь". Ћн осторожно опустил  ее  и
подал платье. Ћна повертела его в руках, подумала  и  сказала:  "Ќет,  так
его, пожалуй, не наденешь.  „авайте  опЯть  встанем".  ЋпЯть  встали.  Ћна
собрала платье складками, поднЯла  над  головой  и  сказала:  "Џожалуйста,
держите менЯ за поЯс. ’олько осторожно, Я боюсь делать резкие движениЯ".
   € так она оделась, но опЯть как-то неосторожно  двинулась,  разбередила
ногу и застонала. Џотом он опустил ее на  песок,  и  она  надела  тапочки.
Џосле этого она сказала: "’еперь дайте мне полежать спокойно минут пЯть, и
пойдем". Ћна легла и вытЯнулась, а он сидел около нее, смотрел на море.  Ђ
она лежала с закрытыми глазами, легко  дышала  и  такаЯ  была...  такаЯ...
Ќаконец он сказал: "’ут, видите, крутой подъем - придетсЯ мне донести  вас
на руках до дороги. ’ам уж пойдете сами". "•орошо, - сказала она послушно,
- только давайте минутки две отдохнем". Њинут через пЯть он  сказал:  "Ќу,
берите менЯ за шею. Љрепко держитесь? „ержитесь крепче! Ћп-лЯ!" Ћторвал ее
от земли и понес на руках. (ќто опЯть-таки было его самое-самое дорогое.)
   ...Ќу а потом она пошла. •ромала очень, но все равно нести ее Я уже  не
решалсЯ - ведь город же! ЏредставлЯете себе зрелище! Ќа улицах еще  никого
не было, но все равно Я не решалсЯ. Ђ она молодец, шла и даже не  стонала,
только, когда нога подвертывалась, - вскрикивала. Ќо плечо у менЯ три  днЯ
потом болело. ’огда Я ничего не замечал. "Ѓольно?" -  спрашиваю.  "Ќичего,
ничего, идемте, идемте". - "Ђ  может,  отдохнем?  ‚от  лавочка".  -  "Ќет,
пошли, пошли, тут уж недалеко - вот за углом". Ђ как свернули за угол, так
вылетела целаЯ толпа - парни, девушки, кто  с  надувными  поЯсами,  кто  с
мЯчами, и сразу к ней:  "‹ина,  что  с  вами?  —то  случилось?"  Ћкружили,
подхватили за спину, посадили на скамейку. Љто-то за сестрой побежал, ну а
Я сбежал, конечно. ‚от и всЯ историЯ, Ђлександр €ванович, видите, какой  Я
спаситель.
   - „а, - ответил Ђлександр €ванович. - ‚ижу, чувствую. Ђ зачем вы с  ней
в гору поднимались? ’ам что-то было?


   Ќа гору они поднЯлись уже  под  вечер.  Љогда-то  сюда  была  проложена
настоЯщаЯ дорога, сначала лесенка, потом что-то вроде шоссе  -  сейчас  же
ничего не было: осталась только невернаЯ, все времЯ осыпающаЯсЯ под ногами
тропинка, и идти по ней надо было осторожно, держась за  кусты  и  выбираЯ
место, куда встать, а то сразу  ухнешь  по  колено  в  бурьЯн  или  частый
крапивник. Ђ крапива  здесь  вырастала  несокрушимаЯ:  чернаЯ,  высотой  с
человека, с нежными  желтыми  сережками,  всЯ  осыпаннаЯ  серой  цветочной
пылью, и от нее таинственно пахло.  €  вообще  все,  что  находилось  ниже
тропинки, на склонах горы, все было таинственным: черные  круглые  колючие
кусты, бело-желтые, в ржавых пЯтнах камни; козьи кости, собачий  скелет  с
раскрытой к небу частой решеткой ребер. ‘идит на тоненькой осине кобчик  и
смотрит желтым кошачьим глазом; взмахнешь рукой, крикнешь, он  только  длЯ
приличиЯ пригнетсЯ, как на пружинах, и опЯть сидит. €дешь и думаешь: а что
же делаетсЯ в этой гуще? ‚ колючем кустарнике, в желтых и пустых дудках, в
этих мощных лопухах и репейнике, в крапивных зарослЯх - что там? Љто здесь
ходит, кто живет и почему на пустой дудке висит вон насквозь промасленный,
как блин, серый брезентовый картуз? Љто его сюда повесил? ‡ачем? Љогда?
   - Џостойте, спаситель, - сказала ‹ина, отпускаЯ его  руку,  -  Я  сниму
тапочки, а то ноги скользЯт. Џостойте-ка там, вверху.
   Ћна возилась долго, что-то снимала, надевала, и, когда подошла к  нему,
вдруг солнце зашло за тучку и как-то внезапно стемнело. ’о есть  небо  над
ними было еще светлое и море сверкало нестерпимо длЯ глаз, они видели  его
в прорези горы, но по склонам уже легли прозрачные сумерки. Ѓлин на  дудке
теперь казалсЯ совсем бурым. Ђ рЯдом была настоЯщаЯ пропасть. Ћн как-то не
так ступил, и посыпалось, камень оборвалсЯ из-под  его  ноги  и  мЯгко  по
травам поскакал по склону, докатилсЯ до репейников и застрЯл там.
   - Ќу, еще с десЯток шагов, - сказал он бодро, -  еще  один  поворот,  и
пришли!
   Ћн говорил, только чтоб ее подбодрить, но действительно получилось так,
как он сказал. Ћни поднЯлись еще несколько  шагов  и  сразу  очутились  на
прЯмой широкой дороге, а прЯмо перед ними зеленел спокойный, как в сказке,
ровный лужок, поросший невысокой травкой, и белела кладбищенскаЯ стена.
   - Ќу вот, дошли, - сказал он, - может, отдохнем?
   ‘тена была невысокаЯ, по грудь человеку, из-за нее виднелись  кресты  и
склепы - странные кубы и прЯмоугольники из желтого известнЯка. ’ак  строЯт
только длЯ покойников. Ќо рЯдом стоЯли черные кипарисы, и все  равно  было
красиво.  Ћн  посмотрел  на  все  это,  затененное   легкими   прозрачными
сумерками, похожими на дымчатое стекло, и подумал:  "€  дернул  менЯ  черт
притащить ее  сейчас.  ‚едь  минут  через  двадцать  совсем  стемнеет.  “ж
подождать бы утра и поднЯтьсЯ с другой стороны".
   - ‘адитесь, отдохнем, - сказал он и сел на придорожный камень. Ћн лежал
тут на дороге - большаЯ четырехугольнаЯ мраморнаЯ глыба.
   Ћна тоже села, тЯжело вздохнула и закрыла глаза. Ћн посмотрел на глыбу:
с одной стороны она была обтесана, ее, видно, тащили сюда, но почему-то не
дотащили до стен кладбища и бросили. Џочему? Њожет,  революциЯ  подошла  и
живым стало уже не до мертвых?
   Ћн вынул из кармана ее плоскую флЯжку и сказал:
   - Џредложил бы вам водки, но... - Ћна слегка поморщилась.
   - ‚оды бы...
   - —то ж, поищем и воды, - сказал он бодро, - какаЯ-нибудь  труба  здесь
да торчит. —то ж, пойдем, пожалуй?
   - …ще минутку, - попросила она, но  просидела  долго,  пока  совсем  не
стемнело, тогда она поднЯлась и сказала: "€дем".
   € только они прошли несколько шагов, как белаЯ стена оборвалась, и  они
увидели в этом провале ночь. ‚ ней перемешалось все: и  чернота  земли,  и
густота кустарников, и лиловатость мрамора, и ангелы, и  небо  с  крупными
синими звездами, и верхушки деревьев,  и  за  деревьЯми  как  бы  наискось
повешенное море, а по небу быстрые лиловатые вспышки. Ћн вынул из  кармана
фонарик - лиловый лучик скользнул по траве  и  рассеЯлсЯ,  не  долетев  до
стены.
   - Џойдемте, - сказал он.
   ‚стали и снова пошли, но только прошли несколько шагов и  наступили  на
первую могилу, как что-то ухнуло и застонало. Ћна сдавила его  ладонь.  Ћн
тихо засмеЯлсЯ и похлопал ее по руке.
   - Ќу, ну, - сказал он, - ничего особенного, сова. €х в  этом  хозЯйстве
должно быть до черта. ‚он ведь какие апартаменты. -  Ћн  осветил  овальное
узорное окошко с  разноцветными  стеклами  и  бронзовыми  пальмами  вместо
решетки. € вдруг его рука  дрогнула:  высокий  худощавый  старик  в  синем
комбинезоне поЯвилсЯ из-под земли, стоЯл перед ними и  неподвижно  смотрел
на них.
   - „оброй ночи, - сказал ‡ыбин несколько ошалело.
   - „обрый, добрый вечер, - ответил старик благодушно, - какаЯ же  сейчас
ночь? ‚ечер! Ђ Я вот что смотрю: вы ведь с этой стороны поднимались?
   - „а. Ђ что?
   - Љак что? Љак же вы так рискнули? ’ам  же  рогатины  стоЯт.  ‡десь  же
никак ходить нельзЯ. ‘валишьсЯ - костей не соберешь. ‚ прошлом  году  двое
насмерть расшиблись. ЊилициЯ нам строжайше  запретила!  ‡десь  все  скрозь
сыпетсЯ.
   Ћн говорил, а сам как будто улыбалсЯ.
   - „а никаких рогаток мы, дедушка, не видели. - ‹ина прижалась к  ‡ыбину
и слегка потерла подбородком его плечо.
   - „а это как же нет, когда Я сам и ставил, - покачал головой старик.  -
Ќет, они есть, да вы ими пренебрегли. ‚от что! Ќу а если  свалились  и  на
дороге лежат,  то  все  равно.  ’ам  надпись  черным  по  белому:  "Џроход
воспрещаетсЯ".
   - „а совсем там ничего не было! - воскликнул ‡ыбин.
   - „а неужели кто опЯть сбросил?  -  спокойно  удивилсЯ  старик.  -  „а,
наверно, что так! ќто третью мою заграду они ниспровергают! Ќу,  хулиганы!
Ќу, подлодочники! „о всего-то им дело! ‘тоит памЯтник. ’ак он, может,  сто
лет тут простоЯл. …го ни белые, ни красные, ни  зеленые  не  трогали,  так
нет, пришел герой из ваших, ученый в белом костюме, сел  под  него,  вынул
бутылку, хватил стакан-другой, и - все! ђастЯнулсЯ! ‚стал через два  часа,
уставилсЯ, как баран, смотрит: ангел с крестом. ‘мотрел,  смотрел  да  как
швыркнет башмаком - стоит! Ћн его - спиной! ‘тоит! ’ак  он  задом  уперсЯ,
пыхтел, пыхтел, аж посинел - здоровый ведь боров, пьЯный! ‚се стоит ангел.
’ут уж такое горе его взЯло - такое горе! ЏовернулсЯ  от  памЯтника  и  не
знает, что же ему делать? € выпить нет! - хоть плачь! “видел  менЯ:  "„ед,
достань поллитра!" "Ќет, - говорю,  -  водки  у  нас  нет:  покойникам  не
подносим и сами не пьем. Ђ что ж, - говорю, - вы  остановились-то?  ‘пиной
его лупили, задницей перли, давай теперь лбом - вон он у вас какой! может,
свалитсЯ". "Ђ, - говорит,  -  все  равно  все  это  на  снос!"  ‚от  какие
попадаютсЯ ученые! Ђ что это вы так припозднились?  ‘юда  надо  приходить,
пока солнышко высоко. ‚ы что, так гулЯли и забрели или посмотреть пришли?
   ‘транный это был старик, он и расспрашивал, и рассказывал все  одним  и
тем же тоном - легким, смешливым, добродушно-старческим, и было видно, что
ему на все про все наплевать, и на то, что кто-то пойдет по такой  дороге,
а потом и костей своих не соберет. ‡ыбин ответил, что нет, они не гулЯли и
забрели, а пришли специально взглЯнуть на кладбище.
   - Ќу, ну, - как будто по-настоЯщему обрадовалсЯ старик.  -  ‡десь  есть
что посмотреть. Ќу как же? ‡десь один такой выдающийсЯ памЯтник есть,  что
его в музей хотЯт взЯть. - ‡ыбин сказал, что именно из-за этого  памЯтника
они пришли сюда. - ’ак вы не туда идете! ‚ы  сейчас  совсем  заплутаетесь!
‘тойте-ка, Я вас сейчас провожу.
   Ћн отделилсЯ от стены и сразу же исчез, был и нет, не то в стену  ушел,
не то в землю провалилсЯ. ‹ина стиснула руку ‡ыбина, но старик уже вылезал
откуда-то из-под земли. ‚ руках его был большой закопченный  фонарь.  "Ќу,
пойдем", - сказал он. ”онарь он нес, как ведро, махал им, и тени от  этого
шарахались в разные стороны. Ћсвещалось только то, что под ногами:  трава,
землЯ, а впереди была все равно темнота.
   Ћни миновали несколько крестов и  ангелов  и  поравнЯлись  со  склепом,
большим,  длинным,  похожим  на  склад.  Ћдно  окно  горело  снизу  желтым
керосиновым светом.
   - „а тут живут! - удивилась ‹ина.
   ‘тарик махнул фонарем.
   - Ђ как же! - ответил он, с удовольствием вглЯдываЯсь в ее лицо. -  ’ут
вот и живем. ’ам у менЯ инструменталка, а тут жительство. „вое нас:  Я  да
садовник Њитрий Њитрич, такой же старичок,  как  и  Я.  ’ому  уже  восьмой
десЯток давно пошел.
   - ‘адовник? - удивилась ‹ина.
   - ‘адовник, гражданочка, садовник. Њитрий  Њитрич.  ‡наменитый  человек
был. Љогда-то на островах у графа Џолюстрова служил и  на  все  высочайшие
банкеты цветы доставлЯл. …го в –арское сманивали - не пошел.  Њол,  тут  и
дед мой кости сложил, и отец, и Я тут же с ними. „а вот видишь, не  вышло.
Љак в гражданскую тут застрЯл, так и осталсЯ. ‚от вместе теперь живем.
   €  опЯть  голос  у  старика  был  легкий,  шутливый  и   чуть   ли   не
издевательский, как будто  он  рассказывал  и  в  то  же  времЯ  приглашал
посмеЯтьсЯ над рассказом.
   - € не страшно вам? - спросила ‹ина.
   ќто так понравилось старику, что он даже остановилсЯ.
   - Ђ кого ж тут боЯтьсЯ-то? - спросил он весело, и глаза его  насмешливо
заморгали.  -  ‡лым  людЯм  тут  делать,  гражданочка,  нечего.  —ем   тут
поживишьсЯ? ‚от только уж алкоголик затешетсЯ с  пьЯных  глаз  -  это  да!
’акое приключение бывает! Ђ так - все больше парочки, - и он слегка мигнул
фонарем на них обоих.
   ‹ина сжала пальцы ‡ыбина и спросила неуверенно:
   - Ђ вурдалаки?
   - —то-о? - нахмурилсЯ старик.  -  ‚урдалаки?  ‚она  что!  ќто  которые,
значит, из могил выходЯт да кровь сосут! - Ћн вдруг  засмеЯлсЯ  и  покачал
головой. - Ќет! Ћттуда, гражданочка, никто  не  выйдет.  ’ам  дело  вполне
крепкое! ‡ароют, камнем придавЯт, и все! Љак  не  жил  на  свете!  Њертвый
человек - он самый безвредный! ќто живые все шебаршатсЯ, хватают,  к  себе
тЯнут, и все - "мало, мало, дай еще! „авай мне еще и это!". Ђ мертвый  сам
с себЯ все раздает. Ђ как останетсЯ один скелет - это уж,  значит,  точно,
раздал все нажитое - одну основу себе оставил. Ћна уже его собственнаЯ! Ћт
матери! ‚от так, молодые люди! - Ћн говорил и весело глЯдел на них  обоих.
‡ыбин заметил, как ‹ину вдруг передернуло, у нее сейчас было осунувшеесЯ и
сразу как-то похудевшее лицо. ‘тарик, видимо, был дока - он  знал  толк  в
таких разговорах и любил их.
   - ‚се равно страшно, - сказала ‹ина и плотно прижалась  к  ‡ыбину.  ’от
слегка обнЯл ее сзади. Ћна прильнула еще ближе.
   - ‘трашно! „а что вы, помилуйте! - почти по-светски воскликнул  старик.
- Џрирода! ‡акон! ‡акон-с природы! €з земли создан, в  землю  и  отойдешь.
—его ж страшитьсЯ-то? “дивлЯюсь! Ћсобенно вам, ученым,  удивлЯюсь!  “чатсЯ
всЯкому природоведенью, синтаксису, а ведь доведись  что  -  хужее  самого
черного мужика. …й-богу, хужее! ‚он внучок у менЯ в  седьмой  класс  зимой
пойдет, журналы читает, как что - "ты, мама, отсталаЯ, сейчас  так  уж  не
говорЯт". ’акой научный! Ђ был он у менЯ раз, припозднилсЯ - Я аккурат ему
силок мастерил - и лег тут. “тром выбег  по  своему  делу,  смотрю,  через
сколько-то бежит - лица на нем нет! —то такое? "„еда,  деда,  там  мертвЯк
из-под земли вылез!" - "ѓде мертвЯк?  Џо  какому  случаю?  Ђ  ну,  пойдем,
взглЯнем". - "Ќет, нет! џ не пойду!" ‚он  какой  ученый!  -  старик  опЯть
засмеЯлсЯ.  -  ‚ышел  Я,  верно,  кто-то  скребетсЯ,  решетку   у   могилы
раскачивает. Џодошел, а он уже весь  облевалсЯ  и  на  памЯтник  лезет.  Ђ
грЯзный, а страшный, а весь в земле! Ќу правда, вурдалак! ќто он,  значит,
тыкалсЯ, тыкалсЯ, тыкалсЯ в решетку, только башку расшиб. ’ак он сообразил
- на памЯтник полез, чтоб, значит, оттуда, сверху за  решетку  сброситьсЯ.
‚от до чего допитьсЯ можно! ’акие приключениЯ тут - да, случаютсЯ. Ђ  все,
что вы говорите... - Ћн с улыбкой поглЯдел на ‹ину и слегка махнул  рукой.
- Ќу вот мы и подошли. ‚он он, памЯтник, смотрите!


   ...‚ы понимаете, Ђлександр  €ванович,  эта  статуЯ  была  действительно
замечательной. Љогда мы осветили ее фонарем, то  она  прЯмо  взмыла  перед
нами - такаЯ страшнаЯ легкость! Џьедестал-то из черного  гранита,  его  не
видно. Ђ внизу-то, Ђлександр €ванович, и были все эти надписи  -  ночью-то
гранит невидим, конечно,  но  только  тронешь  его  фонарем  -  он  так  и
вспыхнет, так и обдаст голубыми искрами. € вот когда мы его  так  со  всех
сторон обшаривали, и поЯвилась эта старуха...


   Ќе старуха, конечно, она была, ей еще и  пЯтидесЯти  лет,  наверно,  не
стукнуло. Ћни ее сначала точно не заметили. Џросто поднЯлись к памЯтнику -
и  вдруг  из  темноты  послышалсЯ  спокойный,  густой  и  какой-то   очень
полнозвучный голос:
   - ‡дравствуй, Њихеич! ‘ кем это ты?
   € старичок вдруг засуетилсЯ.
   - Ђ, это вы, „ора ‘еменовна, - заблеЯл он. -  —то  ж  не  повестили-то?
ђостислав-то Њстиславич  где?  ’оже  с  вами?  ‚от  видите,  молодые  люди
захотели ћлию ѓригорьевну проведать да заплутались в могилках-то. ‚от Я  и
взЯлсЯ их проводить по случаю ночи.
   - Џоложим, у тебЯ сейчас и днем заплутаешьсЯ,  -  спокойно  сказала  из
темноты женщина. - џ давно тут хожу - никакого порЯдка  нет.  Ќе  смотрите
вы! Ќи ты, ни тот обломок империй!
   - „а какой же тут может быть полный порЯдок, „ора ‘еменовна,  -  махнул
фонарем  старик.  -  Џомилуйте!  ‚се  ведь  в  море  рушитсЯ.  ‚он  дорога
обвалилась, ходить нельзЯ. ‚чера милиционер был,  так  объЯвил:  последнее
лето, а там запретЯт тут жить.
   - „а уж скорее бы гнали вас отсюда, что ли!  ‚се  равно  толку  нет!  -
вздохнула женщина и подошла к ограде. Ѓыла она высокаЯ, плотнаЯ, с пестрой
шалью на плечах.
   -  ‡дравствуйте,  -  слегка  поклонилсЯ  ей  ‡ыбин.  -  ‚от  пошли,  не
рассчитали, темнота застала. ‚ первый раз тут - труднаЯ дорога!
   - …сли правильно идти, то она не труднаЯ, - ответила  старуха.  -  Ќадо
вон оттуда идти, тогда легко. ‹учше всего утром  сюда  приходить  или  при
полной  луне,  а  так,  при  фонарике-то,  что  увидишь?  Ќу,  посмотрите,
посмотрите.
   Ћна вышла из  ограды  и  оказалась  высокой,  крепкой,  еще  не  старой
брюнеткой  с  крупным,  грубоватым,  но  красивым  лицом,  черными,  очень
правильными бровЯми и бархатным взглЯдом. Љогда она поднЯла  руку,  убираЯ
со лба и висков черные тонкие волосы, блеснул браслет.
   - „а уж лучше бы закрывали, - сказала она. - Ќикому сейчас мы не нужны!
‚от до  нынешнего  лета  фотографиЯ  здесь  была  -  так  стекло  разбили,
фотографию дождем смыло. Ђ решетку  с  той  стороны  свалили  и  вон  куда
оттащили. ‡ачем? Љому надо? € жаловатьсЯ некому! Ќу, решетка еще ладно,  а
вот памЯтник жалко. Ѓольших денег он стоит! ЊузейнаЯ же вещь! …е в ќрмитаж
бы!
   - ‡апрещено, „ора ‘еменовна, - вздохнул старик. -  Џриказ  будто  такой
есть особый - культ будто это!
   - ‡наю, что культ! Ќу, смотрите, молодые люди, хорошенько  смотрите!  Ђ
то придете и ничего не увидите: на известку отдадут.  ќто  сейчас  просто!
Љульт. Ћтец ставил, думал, будет триста лет стоЯть, а он и  двадцать  пЯть
лет не простоит! ‚стал бы покойник, посмотрел на дело рук  своих!  ‚от  он
тут как раз рЯдышком лежит. ”амильное место-то!
   - ‘кажите, а вы ее знали? ‚от эту девушку? - спросил осторожно ‡ыбин.
   - Ђ как же! ЊоЯ ж это кузина ћленька!  Ќа  два  года  Я  ее  старше.  ‘
детства ее знаю. Њы  с  ней  все  эти  горы  облазили.  ’огда  тут  курзал
грузинский стоЯл с музыкой.  ашлыки  и  красное  вино.  Ђ  в  этом  месте
скамейки были. Ћна любила сюда приходить утром, пока еще народа  нет.  ‚от
сЯдет тут и рисует все в альбом море - она хорошо красками рисовала.
   - Ђ как она умерла? - осторожно спросила ‹ина.
   †енщина ответила не сразу. Ћна сначала немного как будто подумала.
   - ‘мерть пришла, вот и умерла,  -  ответила  она  равнодушно.  €  вдруг
заговорила часто и резко: - Ќе от любви! Ќет!  ќто  все  курортные  байки.
ђыбак! ЊаЯк! ѓлупость это! Ќичего подобного! Ћна еще,  что  такое  любовь,
как следует и не понимала. Ћбожала нашего кузена-кадета - и все!  Ђ  стихи
эти, что сейчас на камне, - она их в особый альбом списывала. „умала потом
ему поднести. Ѓудто она его любит, а он  ее  нет  -  она  готова  за  него
умереть, а он над ней только смеетсЯ. ‚от такую любовь себе вообразила.  €
письма ему такие писала. Џосле смерти ее все их в шкатулке нашли. Ђ умерла
обыкновенно. ѓлупо то есть умерла. Ћт стрептококковой  ангины.  ‹азала  по
горам и простудилась. Ђ потом эта  зараза  пристала  -  и  все!  ‚  неделю
сгорела.
   Ћна плотнее накинула платок на плечи и  подошла  к  ним.  Ћчень  хорошо
сохранившаЯсЯ сорокапЯтилетнЯЯ женщина с крупным лицом, сочными  губами  и
каким-то большим, спокойным  и  в  то  же  времЯ  глубоким  и  проникающим
взглЯдом, и от этого взглЯда ‡ыбину стало вдруг не по себе. …му  в  голову
пришло что-то совершенно сумасшедшее. "‚от она сейчас уйдет, и мы  никогда
не  узнаем,  кто  она  такаЯ  и  откуда  взЯлась,  -  остро  подумал   он,
всматриваЯсь в лиловые тени около ее насурьмленных глаз  и  в  беспощадный
разлет бровей. - Џридем сюда завтра, и окажетсЯ, что никакого тут  Њихеича
нет, то есть, может быть, он и был, но умер сорок лет назад, а склеп стоит
забитый, и тут Яма, кости и памЯтник". Ћн  думал  так  и  чувствовал,  что
цепенеет от страха. ‚от откуда она взЯлась? ‚едь не было же  ее  здесь,  и
вдруг поЯвилась. € старик откуда-то из-под земли вылез и свел  их  сюда  к
этой старухе.
   Ћн посмотрел на ‹ину. Ћна не отрываЯсь смотрела на женщину.
   - Ђ знаете, Я где-то вас видела, - сказала она вдруг.
   - ’ак и Я вас тоже, - охотно ответила женщина и слегка улыбнулась. - Ќа
плЯже. Њы раз с вами  даже  вместе  купались.  -  Ћна  протЯнула  руку.  -
ђазрешите   представитьсЯ,   артистка   московской   госфилармонии    „ора
€стомина-„ульскаЯ. Њожет, видели афишу с моим портретом? ‚сегда месЯца два
мы гастролируем в этих местах. Ќам, кажетсЯ, по пути? Џойдемте! ‘вети нам,
Њихеич!
   "‘тарый могильщик, старый могильщик, куда же ушел ты, старый могильщик?
‡арой менЯ в землю, старый могильщик, чтобы Я  уж  не  видел,  мой  старый
могильщик..." - он бормотал, ворочалсЯ с боку на  бок,  а  над  ним  стоЯл
солдат, трЯс его за плечо и повторЯл: "‚ставайте, вставайте! Ќа допрос, на
допрос..." Ќаконец он вскочил. ѓорел желтый свет -  значит,  было  еще  не
поздно. Љойка Ѓуддо пустовала. Ћн поднЯлсЯ, пригладил волосы, выпил  воды,
оделсЯ и спросил солдата: "’ак ведь отбой уж?" "€дем", - ответил солдат.
   € они пошли. “ него, наверно, была температура.  €дЯ  по  коридору,  он
хваталсЯ за стенки, его шатало. Ќаконец  они  остановились  перед  той  же
знакомой дверью, что и вчера. "ЏодтЯнись, - прошипел солдат, - что ты весь
расхристанный?"
   „верь отворилась сама. •рипушин стоЯл посередине кабинета. Ћн  поглЯдел
на ‡ыбина и усмехнулсЯ. ‚идно, тот был в самом деле  хорош:  растрепанный,
расстегнутый, башмаки без шнурков. Џотом взЯл квитанцию, подошел к окну  и
подмахнул ее. ‘олдат вышел.
   - Љак вы себЯ чувствуете? - спросил •рипушин мимоходом.
   - ‘пасибо, хорошо, - ответил ‡ыбин, усаживаЯсь на  свой  стул  в  углу.
•рипушин тоже прошел к столу, плотно уселсЯ и положил кулаки перед  собой.
Ћн был отлично выбрит, выглажен, начищен и подтЯнут.
   - Ќу, а без спасибо можно? - спросил он.
   - Њожно, - ответил ‡ыбин и провел рукой по лицу: кажетсЯ, точно  жарок,
вот и разламывает. …ще не хватало, чтоб здесь разобрало. Ђ  как  зарос-то!
†аль вот, зеркала нет.
   - “ вас нет зеркала? - спросил он.
   € тут произошло что-то совершенно непонЯтное. •рипушин  вдруг  взревел,
как бык. Ћн бахнул кулаком по  столу.  €з  чернильницы  взлетели  чернила,
посыпались карандаши, что-то зазвенело.
   - Ђ ну встать! - заревел •рипушин, вскакиваЯ. - „а Я тебЯ! ‚стать,  вам
говорЯт!
   Ќо ‡ыбин продолжал сидеть. ’еперь он понимал, что его точно  лихорадит.
Њысль работала очень туго, он даже хорошенько и не осознал, что произошло.
’огда  •рипушин  как-то  сразу  очутилсЯ  около  него   (через   стол   он
перепрыгнул, что ли?) и вцепилсЯ ему в ворот.
   - ‚ставай, проститутка! - прохрипел он в ухо, раскачиваЯ  его  и  почти
душа. - ‚стать, тебе говорЯт!.. ‡еркало ему! ’ы у своей курвы его спроси!
   ‚се это произошло настолько  внезапно  и  нелепо,  что  ‡ыбин  и  верно
поднЯлсЯ. ’огда •рипушин отпустил его.
   - Ђх ты, - проговорил он как-то даже горестно. - ‚едь совсем  обнаглел,
вражина! ‡еркало ему подавай! „а где ты находишьсЯ? ’ы  что?  ’ы  к  своим
проституткам пришел, гад, враг, сволочь? ‡абыл, где ты?
   ‡ыбин молча смотрел на него. "Ќу вот и все, - подумал он. -  ‘ейчас  он
ударит менЯ, а Я дам ему по скуле и вышибу челюсть. € еще поддам  ногой  в
морду, когда он упадет. ‘ейчас, сейчас! ‚от сию секунду!" Ћн знал, что это
точно будет, что после  этого  сюда  ворветсЯ  банда  будильников,  хорошо
откормленных ражих жеребцов, его стиснут, свалЯт на пол и  будут  топтать,
пока не превратЯт в мешок с костьми. —то-что, а это они умеют. Ќо  тут  уж
ничего не поделаешь, не его на это  волЯ!  †аль  только,  что  следователи
сейчас, сказал Ѓуддо, не носЯт с собой браунинг, а то бы можно было  бы  и
шутку сыграть, и отделатьсЯ безболезненно. Ќо раз так - то  так,  и  он  с
улыбкой поглЯдел на •рипушина.
   - Ќо почему же проститутка? -  спросил  он.  -  ‚едь  вы  троцкизм  мне
предъЯвлЯть не будете? ’ак какаЯ же тогда проститутка?
   •рипушин перевел дыхание и разжал кулаки. Ћн уже что-то понЯл. ’о  есть
он, конечно, ничего не понЯл, но находилсЯ в том высоком взлете  гнева,  в
котором не полагались перерывы. ‚от как взревел он с места в  карьер,  как
ухнул кулачищем по столу, так  и  надо  было  продолжать:  орать,  лупить,
крушить, материть, - словом, сразу превратить человека в кусок дерьма. ’ут
секунды  решают  все.  …сли  враг  поддалсЯ  и  заговорил,  ну   хотЯ   бы
запротестовал, - он уже все расскажет! Ќо сейчас что-то удерживало  его  и
от кулаков, и от криков, и не какое-то там соображение  или  понимание,  а
что-то тонкое  и  острое,  похожее  на  нюх  и  чутье.  Љроме  того,  ведь
разрешениЯ бить он не имел. ’акие разрешениЯ вообще спускаютсЯ не всегда и
не по всем статьЯм. ’ут так: если зек подписал - ну, молодец!  Џобедителей
не судЯт. Ђ будет шум - получай выговор за брак!
   ‚от так они и стоЯли и  смотрели  друг  на  друга.  •рипушин  с  бычьей
Яростью, в которой было, однако, и порЯдком неуверенности; ‡ыбин -  просто
и прЯмо, потому что это был, вероЯтно, его последний день -  тот  итог,  к
которому пришла всЯ его путанаЯ и нелепаЯ жизнь.
   Ќи капли злобы не было у  него  против  этой  здоровенной  орЯсины.  Ћн
испытывал только что-то вроде ощущениЯ кошмара, страшной  нелепости  того,
что происходит, сна, который он не в силах  прервать.  "Љак  хорошо  тогда
было у морЯ, - вдруг остро и быстро подумалось ему, - а  теперь  вот...  €
кому это нужно? „а никому это не нужно".
   Ќаконец •рипушин резко повернулсЯ, пошагал за стол и сел. ‘ел и  ‡ыбин.
€ оба они разом почувствовали, что не знают, что же делать дальше.  ‘идели
и старались не глЯдеть друг на друга. € тут вдруг зазвонил аппарат. "Њайор
•рипушин слушает", - крикнул в трубку •рипушин с облегчением. …го о чем-то
спросили. Ћн ответил, что еще нет, а потом  сказал,  что  да.  ’огда  ему,
видимо, приказали прийти. Ћн гаркнул "есть" и тут же вызвал какой-то номер
(на ‡ыбина он не смотрел). "‡дравствуйте, - сказал он через секунду, - что
вы делаете? ’огда возьмите  работу  и  зайдите  в  такой-то  кабинет".  Ћн
опустил трубку и посмотрел на ‡ыбина.
   - Ќу вот что, - сказал он нехотЯ. - ‚ы много на себЯ  тоже  не  берите.
‚скочил! ‡десь и не таких видали!  Џосидите,  подумайте.  Џисать  вам  все
равно придетсЯ.
   ‚ дверь постучали. "„а", -  сказал  •рипушин.  €  вошел  очень  молодой
светловолосый парень с папкой в руках. “  него  было  совсем  мальчишеское
пухлое  лицо  и  светлые  усики.  Ћн  походил  на  гусара   из   какого-то
историко-революционного фильма.
   - Њожно? - спросил он, останавливаЯсь около ‡ыбина.
   - „а, да, проходите, - сказал •рипушин и встал. - џ сейчас вернусь.


        5

   Њальчик сел у стола и папку раскрыл. Џосидел так немного, полистал  ее,
что-то выписал себе на лист бумаги, потом поднЯл на ‡ыбина тихие  глаза  и
спросил:
   - ’ак что же вы все не сознаетесь? Ќехорошо  это!  -  ’он  у  него  был
солидный, но вполне дружелюбный.
   Ђ ‡ыбин вдруг начал дрожать. ‚ нем все ходило  и  дребезжало.  ‡аломило
позвоночник. ’олько сейчас он понЯл, что такое быть развинченным.
   - „а в чем сознаватьсЯ, - не то пожаловалсЯ, не  то  огрызнулсЯ  он,  -
ведь ни о чем не спрашивают, только орут!
   - Ђ вот не надо быть анонимным, надо все по чести рассказывать, тогда и
с вами будут вежливы, -  сказал  мальчик  нравоучительно  и  вдруг  совсем
по-иному спросил: - Ђ в чем же вы сознаетесь?
   "Ђ  ведь  это  и  есть  будильник",  -  вдруг  сообразил  ‡ыбин  и  так
развеселилсЯ, что даже чуть не рассмеЯлсЯ. Џро будильников ему рассказывал
Ѓуддо. Ѓудильники - это курсанты высшей юридической школы ЌЉ‚„, здесь  они
отбывают практику. ѓлавное их назначение - сидеть на конвейере.  ‘ледствие
должно идти непрерывно несколько суток, иначе толку не будет. ‘ледователь,
положим, отстучал, отрычал положенные ему часы - а Ѓог знает, сколько  ему
уж их там положено - то ли восемь, то ли все двенадцать, - и ушел к жене и
детЯм.  ’огда  на  его  место  садитсЯ  будильник  и   начинает   бубнить:
"‘ознавайтесь, сознавайтесь! Љогда же вы будете  сознаватьсЯ?  Ќадо,  надо
сознаватьсЯ! Џишите, пишите, пишите. ‚от ручка,  вот  бумага,  садитесь  и
пишите". ’ак до утра, до прихода отоспавшегосЯ хозЯина  кабинета.  ‡а  это
будильнику засчитываетсЯ практика. ’ак будущие юристы, прокуроры  и  судьи
не только познают тонкости советского  права,  но  и  готовЯтсЯ  заодно  к
зачетам. Џеред каждым из них лежит учебник или "‚опросы ленинизма".
   Џеред этим же будильником лежали не книги, а какое-то подшитое  дело  -
видимо, он сдавал следственное делопроизводство.
   - ‡дорово! - сказал ‡ыбин. - ’ак вот, оказываетсЯ, вы какие!
   - ’о есть как - какие мы? - удивилсЯ мальчик.
   - „а вот такие будильники! ‚ам что, лет двадцать исполнилось? Ђ знаете,
как вы называетесь по-ученому? ‚еглиа. Њожете  даже  записать.  ‚еглиа,  а
по-русски конвейер, или бдение, а изобретен он не вами, а  в  шестнадцатом
веке болонским юристом €пполитом Њарсельским.  ‚  ђоссии  же  впервые  был
применен,  кажетсЯ,  в  деле  Љаракозова  в  64-м  году  и  дал   отличные
результаты.
   - „а вы что? - ошалело спросил мальчик.
   -  „а  ничего  Я.  Ќичего!  Џравда,  делали  тогда   несколько   иначе.
‡аключенного сажали на высокую скамейку, и  двое  дЯдечек  толкали  его  с
разных сторон, чтоб он не спал. € вот ученый юрист,  €пполит  Њарсельский,
пишет: "џ убедилсЯ,  что  это  как  будто  несерьезное  испытание,  чем-то
напоминающее даже детскую игру, оказалось настолько действенным,  что  его
не выдерживали даже самые лютые еретики". ‘лышите,  юноша,  лютыми-то  они
называли нас, подследственных.
   - „а вы про что все это? џ не понимаю,  -  почти  в  панике  воскликнул
юноша.
   ’ихонько вошел •рипушин, сделал мальчику знак глазами и  остановилсЯ  у
двери, слушаЯ.
   - „а вот про это самое, - продолжал ‡ыбин,  весь  содрогаЯсь  от  своей
отчаЯнности, от легчайшей готовности идти сейчас на все что  угодно  -  на
смертельную драку с будильником, во всЯком случае, вот наконец-то на  него
снизошло то, чего  так  не  хватало  ему  все  эти  дни,  -  великаЯ  сила
освобождающего презрениЯ! € сразу же  отлетели  все  страхи  и  все  стало
легким. "’ак неужели же Я в самом деле боЯлсЯ этих ширмачей?"
   - Џро это самое, - повторил он с наслаждением, - про то, что раньше вас
жандармы проделывали с Љаракозовым. ‡наете вы это имЯ? „а  нет,  куда  вам
знать, там ведь вас не этому учат! ’ак вот, его сажали между двумЯ  такими
будильниками, как вы, только те были не сексоты из студентов, а жандармы -
и они не давали Љаракозову спать. Љогда он засыпал - толкали.  Џотом  один
из них рассказывал: сидит,  говорит,  он  между  нами  и  ногой,  сволочь,
качает, а мы смотрим - как  перестанет  качать,  так  мы  его,  значит,  и
толкаем...
   - Ќу, хватит молоть! - строго сказал  •рипушин,  проходЯ  и  садЯсь  за
стол.  Њальчик  поднЯлсЯ,  и  •рипушин  отпустил  его  кивком  головы,  но
тот-дошел до двери и остановилсЯ, слушаЯ.
   - ’ак вот, рассказывает этот будильник, он так прихитрилсЯ  спать,  что
спит, сволочь, и во сне все равно ногой качает, так мы его...
   - Љончайте, - махнул рукой •рипушин.
   - ’ак мы его все равно стали толкать через каждые пЯть минут, качает он
или нет. ‚от так!
   - € заговорил? - спросил •рипушин.
   - ‡аговорил!
   - ’ак вот и вы тоже заговорите, господин ученый секретарь, - усмехнулсЯ
•рипушин. - € имейте в виду, все до словечка расскажете, до имечка! Џотому
что вы не в царской охранке, а у  советских  чекистов.  Ђ  мы  научим  вас
уважать следствие. ‘пасибо, €горь. €дите.
   Ѓудильник вышел, бросив  на  ‡ыбина  быстрый  и,  как  ему  показалось,
какой-то смеющийсЯ взглЯд. "•ороший мальчик, - подумал ‡ыбин,  -  пожалуй,
посидит тут несколько месЯцев и поймет все. Ђ впрочем,  он  и  сейчас  все
понимает и сидит. „а, силен черт! Ћчень силен!" „ребезжанье в  нем  прошло
совсем. Ћн был сейчас совершенно собран и спокоен. € снова, уже с улыбкой,
посмотрел на •рипушина - но и тот улыбнулсЯ тоже.
   - ‚се  партизаните?  -  спросил  он.  -  €  тут,  значит,  тоже  ведете
антисоветскую агитацию? Ќичего, ведите, ведите, тут вы что  угодно  можете
говорить, советские люди не из слабых.
   Ћн вынул из папки лист бумаги  тетрадочного  формата,  встал  и  поднес
‡ыбину.
   - Џрочтите и распишитесь, - сказал он.
   Ќа листке было напечатано, что он, ѓ.Ќ.‡ыбин, такого-то года  рождениЯ,
такого-то рода занЯтий, по имеющимсЯ в  распорЯжении  ЌЉ‚„  Љазахской  ‘‘ђ
материалам, ЯвлЯетсЯ достаточно уличенным  в  том,  что  он,  проникнув  в
–ентральный  музей  Љазахстана,  распространЯл  пораженческие  слухи,  вел
антисоветскую агитацию, клеветал на мероприЯтиЯ партии и правительства,  а
з