/PROZA/DOMBROWSKIJ/huligan.txt

ћрий „омбровский. ‡аписки мелкого хулигана

---------------------------------------------------------------
ЊенЯ убить хотели эти суки, Њосква, ‚озвращение, 1997
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------

‚ ‘екретариат ‘оюза писателей
от члена ‘оюза ћ. Ћ. „омбровского
(членский билет 0275)
Њосква, Љ-92, Ѓ. ‘ухаревский, д. 15, кв. 30.
Ѓ-3-40-47
„окладнаЯ записка

Ќачну с самого конца: 10 маЯ менЯ вновь повесткой вызвали в тот самый
нарсуд на улице —ехова, где за месЯц до этого Я получил десЯть суток ареста
за мелкое хулиганство. Џеред тем, как пойти туда, Я зашел в ‘оюз и попросил,
чтобы мне дали юрисконсульта. ћрисконсульта мне дали, она была со мной, была
в суде, была во времЯ разговора с нарсудьей Љочетовой, была, когда Я
наконец-то первый раз (тогда, перед судом и осуждением, мне этой возможности
не дали) знакомилсЯ со своим делом.
ђазговор с нарсудьей Љочетовой оказалсЯ очень странным.
‘удьЯ Љочетова (читаЯ больничную справку о моем состоЯнии). € вы, такой
больной человек, полезли в эту историю. Љак же вы могли?
џ. ѓражданин народный судьЯ, все это Я заработал у вас и из-за вас. ‚се
четыре болезни. Ђ насчет дела разрешите мне в конце концов разъЯснить, что
же было...
Љочетова (перебивает). џ ничего не хочу слушать. ђешение уже вынесено.
џ. Ђ если решение это неправильное, неправомерное, не отвечающее
существу дела, если оно какое хотите, но только не справедливое, тогда
что?.. џ спас женщину от ножа! …е резали, ей рвали рот, понимаете вы это?!
Љочетова. ђешение уже вынесено.
џ. “ нее был разорван рот, понимаете? Џальцем! џ видел, как это
делаетсЯ, и на Љолыме, и в ’айшете, в карцерах. Ђ на губе у нее был порез -
полоснули ножом.
Љочетова. Џриговор вынесен.
џ. Љомната была залита кровью, и в крови валЯлсЯ финский нож.
Љочетова (радостно - наконец-то она поймала менЯ на противоречии). ’о
вы говорили, что брали ее в домработницы, то, что...
џ. Ђ разве это одно другому мешает? …сли женщину один берет в
домработницы, то другой ее может резать? џ заЯвил об этом милиционеру, Я
сказал - пойдите вниз, там засела шайка картежников, там всЯ комната в
крови, там...
Љочетова (кончает разговор). Џриговор уже вынесен. џ ничего сейчас не
могу сделать. (џ жму плечами - что говорить дальше?) Ќо так как вы больны,
то Я заменю арест штрафом. ќто единственное, что в моих возможностЯх. ‚ы
согласны?
Џосле этого мы знакомимсЯ с делом. Њоему адвокату его дают на просмотр.
‘идим рЯдом и читаем. Ћно уже пухлое, законченное, обросшее постановлениЯми,
запросами, ответами, аккуратно подшитое. Ќачинаем читать с конца, с того,
что мы в некий период именовали "доносы", о чем мне еще придетсЯ много
говорить. Ђккуратнейший чертежный почерк, буковка к буковке. Џисал
ответственный съемщик. ‚низу тем же полупечатным почерком выведены фамилии
жильцов. Ћн - она, он - она, он - она; пропуск: вот здесь надо
расписыватьсЯ. Ћ, как Я знаю эти старательно выведенные, стандартные буквы,
этот стиль - патриотический, велеречивый, подлый и неграмотный; сколько Я
видел таких бумаг в своих делах, в делах моих товарищей, они откуда-то
выплывали в период реабилитации. ’ворчество этого человека Я знаю особенно
хорошо. …ще бы! ќто его четвертый донос, который Я читаю. € в тех были те же
тщательно вырисованные фамилии с местом длЯ росчерка, те же туманные, но
очень страшные формулы: "ђазлагает...", "нарушает моральный кодекс...",
"антиморально...", "антиобщественно".
‚се это Я, повторЯю, читаю уже четвертый раз.
Џервый раз, когда писалось про первого мужа жилицы справа.
‚торой - когда он писал о муже жилицы слева.
’ретий раз - когда просили дать возможность сыну жилицы справа после
отбытиЯ наказаниЯ прописатьсЯ по прежнему месту жительства. ќто было доброе
дело. Ќо есть люди, которые, как бы им этого ни хотелось, добра сделать не
могут. Ќе дано оно им. Њне кажетсЯ, что и автор всех этих трех бумаг такой
же. Ћбщий смысл этого заЯвлениЯ был такой: мы, жильцы квартиры 30, просим
помиловать ћриЯ Љасаткина; отец ћриЯ - пьЯница и распутник, он бросил жену,
заведовал столовой и пьЯнствовал сутками. Ќа нем уже висит несколько
партийных взысканий (на Љасаткине ничего не висит, он партиец почти с
сорокалетним стажем). ’ак что же ждать хорошего от сына подобного
разложенца? џблочко от Яблони ведь недалеко падает. Џомилуйте сына!
Ќо этот потешный документ был хотЯ бы лишен того, чем два предыдущих и
четвертый (заЯвление на менЯ) оканчивались, - "просим изолировать".
‚ этом слове "изолировать" и был смысл всех трех документов. …ще тогда,
на заре наших отношений, читаЯ первый из них, Я подумал: да сколько же
подобных просьб было написано и подано этой рукой в предыдущие года: года
37-й и 39-й? ѓода 40-й и 53-й? € какаЯ часть из них была уважена - двадцать
пЯть процентов, пЯтьдесЯт, сто? Љонечно, тогда действовали в одиночку в
темноте, на соседа не собирались подписи, не выводились чертежным почерком
фамилии, не оставлЯлись места длЯ росчерка. Ќо и те три документа не
состоЯлись просто потому, что тот первый, к которому "автор" обратилсЯ за
подписью, достаточно Ясно высказал ему это.
Ќо все это, так сказать, заметки на полЯх, вопрос, на который не может
быть ответа. Ћн просто невольно приходит в голову, когда читаешь вот такую
бумагу. €, конечно, она была заготовлена впрок давно. Ќо дана жильцам только
после моего ареста: он - она; он - она.
’аков первый документ, который мы просматриваем. ‚торой документ - мое
объЯснение; третий документ - тоже мое объЯснение. Ћ них Я буду говорить
дальше. ‡атем заЯвление двух соседок. Љраткий, но исчерпывающий смысл его
таков:
"„омбровский в нетрезвом состоЯнии привел к себе в комнату неизвестную
нетрезвую женщину. Ћн хотел ее оставить одну в комнате и уйти. Љогда мы
стали протестовать, он обругал нас нецензурно, сказал, что он писатель и что
ему все дозволено. Џоэтому - мы просим..."
Џоследнее - постановление милиции на форменном, так сказать, фирменном
бланке. ќто бланк о применении закона от 19 декабрЯ 1956 года.
‡аключение: "‡ам. нач. отд. „оставить дело в суд вместе с личностью
„омбровского". €, наконец, бланк и в нем - "10 суток".
Ђдвокат закрывает дело.
"Џисать, конечно, можно, - говорит она, - но, по-моему, ћрий Ћсипович,
у вас врЯд ли что выйдет".
—то ж, может быть, и верно, врЯд ли что выйдет. Ќо писать Я обЯзан.

* * *
†енщину, которую Я привел к себе в комнату, жильцы нашего дома знают
уже лет двадцать. …два Я лет восемь тому назад приехал в этот дом и
поселилсЯ в этой квартире (откуда чуть не буквально сбежал мой
предшественник - поэт ‘идоренко), как мне рассказали: в нашем подвале
притон, там живет преступнаЯ женщина. Ћна вечно пьЯна. “ нее двое детей.
Ѓыло четверо, но двоих из них она не то подбросила, не то придушила. ‚
общем, пропали дети. ‚ подвале пьют, скандалЯт, убивают. Ќа пожарной
лестнице недавно повесилсЯ какой-то мужчина. …е рук дело! € не повесилсЯ он,
а его повесили. ‚ общем, не баба, а черт. ’ак мне рассказали соседи. ‚ своей
жизни чертей Я видел уже предостаточно; мест, "где вечно плЯшут и поют", -
тоже. Џоэтому даже интереса эта "соблазнительница" и ее притон у менЯ не
вызвали. ЏознакомилсЯ с ней лет через пЯть и совершенно случайно: около
нашего парадного постоЯнно играли две девочки, и каждый раз, проходЯ, Я
давал им то гривенник, то конфетку, то печенье, то иллюстрированный журнал,
то детскую книгу с картинками. ‚едь они с такой радостью бежали мне
навстречу и кричали: "‡дравствуйте, дЯдЯ ћра!" Љонечно, не всем детЯм можно
что-то давать на улице, не каждой бы матери, верно, это понравилось бы. Ќо
этим детЯм нужно было все: и печенье, и гривенник, и книжечка Џушкина, и
даже просто ласковое слово, когда у менЯ не было с собой ничего. џ понЯл это
сразу. ‘колько лет было этим девочкам? Ќу, наверно, пЯть одной и четыре
другой. Љогда им исполнилось лет десЯть, Я как-то узнал (мы почему-то
никогда с ними о жизни не разговаривали), что они и есть дети той страшной
женщины, которую боЯтсЯ жильцы и избегают "порЯдочные". “знал Я и ее фамилию
- ‚алентина ЂрутюньЯн. Ђ потом она менЯ вдруг сама остановила на улице.
џ увидел немолодую низенькую женщину, хромую, плохо одетую, истощенную
и бледную (помните "Џрачек" Ђрхипова? ’у фигуру на переднем плане?), которой
иногда даже и по улице пройти трудно, так она хромает. ќто было так
разительно, что Я уже заинтересовалсЯ по-настоЯщему, и отсюда началось мое
грехопадение: Я спустилсЯ в подвал к "неприкасаемым".
’о был поистине страшный подвал. ‘трашный не своей нищетой и ветхостью,
а каменным холодом. ‚се текло и сочилось. Ќе было даже отоплениЯ. Љак можно
жить зимой здесь - Я так не понимаю и до сих пор. џ не хочу ни осуждать, ни
оправдывать эту женщину, но все страшное оказалось ложью: и убитые дети, и
повешенный, и разбой, и даже, как ни странно, притон. Џьют здесь не больше,
чем везде в подвалах, то есть все-таки порЯдочно. ‡аходЯт сюда тоже многие,
либо товарищи ее сожителЯ (или мужа, как хотите, Я что-то вконец запуталсЯ в
этих различиЯх), либо подруги самой ‚алентины ЂрутюньЯн (подруг у нее
достаточно), либо друзьЯ и подруги ее соседа. Љогда-то ЂрутюньЯн жила в
хорошей благоустроенной квартире, у нее был отец, работник ответственный и
даже страшный (так называемые "старые чекисты", наверное, помнЯт и сейчас
Ќиканорова €вана Ќиколаевича), была хорошаЯ обстановка и хорошаЯ жизнь. Ћдна
вещь в этой низенькой, постоЯнно темной комнате (срезали даже
электричество!) напоминает мне об этой поре: это то ли шкаф, то ли сервант -
старинный, дубовый, дорогой, с двумЯ медалЯми на обеих створках (по-моему,
”ранциск II и ЊариЯ ‘тюарт). Џо словам ЂрутюньЯн (и это подтвердила старуха,
которой лет 80 и котораЯ присутствовала при ее рождении), они въехали в
квартиру „зержинского, и отец хорошо знал ‘услова. "џ постоЯнно сидела у
него на коленЯх". ’ак это или не так - опЯть не знаю. Ќо твердо Я усвоил
одно: вот была благополучнаЯ счастливаЯ жизнь самой обыкновенной девушки, не
особенно хорошей и не особенно плохой, а потом посыпались несчастье за
несчастьем: смерть отца, война, смерть мужа, лагерь, первый ребенок
(выпустили, но мать не захотела прописать ее в своей квартире после отбытиЯ
наказаниЯ) и затем вот этот подвал и мужьЯ... один, второй, третий.
џ не судьЯ, не следователь, не милицейский работник, не социолог, а в
данном случае Я даже и не писатель. џ только жилец третьего этажа, который
однажды счел себЯ вправе спуститьсЯ в подвал. ‚се это и было оскорблением
всей квартиры No 30. Ќесмываемым!
Љвартира в подвале имеет две комнаты, одна комната была на замке. Џотом
мне как-то раз удалось заглЯнуть туда. “верЯю вас, в то времЯ это была еще
настоЯщаЯ квартира среднего служащего - стоЯл шифоньер, был дешевенький
фарфор, тахта, ковер, еще что-то такое. ’ак вот, когда Я зашел впервые, эта
комната была замкнута, в нее ЂрутюньЯн не пускали. ‚ ней числилсЯ какой-то
директор магазина. Ќо легально (днем то есть) он спускалсЯ сюда раза два в
год. Ђ потом вдруг замок исчез и комната опустела. ‚ладелец сбежал, фарфор
исчез, ковер содрали - пришла жена и все унесла. Ќо бежать-то директор
сбежал, а друзьЯ-то его (ночные) остались. “ таких людей друзей сколько
угодно - друзей на выпивку, на девочку, на преферанс, на развеселую ночку -
всего этого Я не застал и никогда не видел. Ќо вот с дружками этого
исчезнувшего жильца мне вдруг пришлось столкнутьсЯ, и очень больно. ‚от так
это вышло.
€з ЏЯтигорска ко мне приехал мой знакомый, мы были с ним у ЂрутюньЯн -
длЯ разговора, к сожалению, с некоторых пор моЯ квартира малоудобна (но об
этом после). Ќа второй день нашей встречи мы шли по улице, и менЯ позвала
девочка: "„ЯдЯ ћра, вас мама зовет". Ћ том, что мы увидели, следовало бы, по
всей вероЯтности, писать словами милицейского протокола. Њой слог с этим не
справитсЯ.
"Љомната оказалась залитой кровью. Ќа кровати лежала женщина, зажимаЯ
лицо платком, платок был в крови. ‹ицо женщины было разбито. Џри входе нашем
в комнату она вскочила с кровати и истерически крикнула: "‚ той комнате
играют в карты - менЯ убивают, спрЯчь менЯ, пожалуйста!" ’ак Я написал бы,
если был бы милиционером. Ђ теперь вот от себЯ.
џ увел женщину к себе в квартиру. Џо дороге она мне объЯснила, что ее
избили друзьЯ бывшего жильца. ‘казала, что жилец где-то скрываетсЯ, а друзьЯ
его ходЯт и требуют комнату на ночь, стол, чтобы резатьсЯ в карты, постель
длЯ девочек, а главное, чтобы не было посторонних - и детей вон, вон, вон! -
так она мне рассказала.
‚ерно, ЂрутюньЯн выполнЯла эти требованиЯ очень долго. Ќо вот в этот
день она почему-то откaзалась. ЋпЯть-таки почему - не знаю. € благородных
мотивов у ней предполагать Я не вправе. Ќо разбушевавшаЯсЯ кодла (выражаЯсь
по-лагерному, но иначе и не скажешь), решила ее проучить по тому же самому
тюремному шакальему кодексу. "Ђх, не пустишь, стерва!.." Ѓили ногами на
кровати, свалили на пол и били там, саданули стамеской, резанули ножом. ‚
общем, когда Я и товарищ привели ЂрутюньЯн ко мне, кровь капала с нее, как
из треснутой банки вишневое варенье. ‘ознаюсь, в первую минуту Я просто
растерЯлсЯ, мы стоЯли с товарищем и смотрели, как женщина лежит на диване и
хлюпает, а кровь у нее пузыритсЯ из носа. Џотом Я сказал товарищу: "Ќу вот
что! ’ы побудь с ней, а Я сбегаю за угол за скобками в аптеку". (—то-что, а
сшивать такие раны Я умею - Љолыма научила.) Ќо когда Я отворил дверь в
коридор, то увидел перед своей комнатой мЯукающую и орущую массу женщин.
‘обрались все, кто был: портниха, жена шофера, дочка жены шофера. џ привел в
их квартиру женщину из подвала. Ќеприкасаемую! ‡ачем? Љак Я смел?
- Ќо ее же убьют, - сказал Я.
- Ќу и пусть убивают, - ответили мне, - туда ей и дорога.
- Ќо Я так не думаю, - сказал Я.
- Ђх, не думаешь, - завизжала женщина.
€ тогда пришла милициЯ.
џ ко многому привык и многое узнал за восемь лет, живЯ здесь. џ узнал,
что такое коммунальнаЯ квартира, Я отлично теперь знаю, что значит, в
понимании моих соседей, "мой дом - моЯ крепость". ‘тоит только посмотреть на
запоры этой крепости, ее крючки, крюки, замки, перевернутые так и эдак,
запертые просто и поставленные на ребро, так, чтобы их нельзЯ было открыть
после десЯти часов ни одним ключом (воров такие замки не остановЯт). Џривык
Я и к крикам о том, что в квартиру (ко мне то есть) приходЯт неизвестные, а
кто их знает, что за люди, что у менЯ, кроме книг и картин, воровать нечего
(какому дураку нужны книги и картины, да еще старые?). Ђ у них и новые
платьЯ, и горка хрусталЯ, и три чайных сервиза, и два сервиза обеденных. ’ак
что реакциЯ квартиры, вопли ее у дверей (а иначе, чем воплЯми, их не
назовешь) и даже самый приход милиции менЯ не удивили. ђаз нажато "02",
издан вопль SOS - милициЯ обЯзана садитьсЯ и мчатьсЯ.
“дивило и потрЯсло менЯ совершенно другое. Љогда пришли милиционеры и
увидели в комнате двух совершенно трезвых растерЯнных мужчин и хлюпающую,
как говорЯт, кровью умывающуюсЯ женщину, то они не заинтересовались ни
избитой и порезанной, ни тем, кто ее резал, бил и истЯзал, ни заЯвлением ее
о том, что в подвале режутсЯ в карты и на полу валЯетсЯ финский нож, а
совсем другим: жилец привел неизвестную, а сам собираетсЯ куда-то уходить.
ЋбъЯснить Я ничего не мог - не слушали. ђазговор милициЯ начала в таком
тоне:
- —то? Ѓьют? „а тебЯ давно убить надо.
- “бивают? Ќу что ж? Џохороним!
- ‚ карты играют? ‹адно, ладно, сама приваживала, а теперь плачешь.
- ”инский нож? „а на тебЯ и топора мало.
‚ таком тоне и велсЯ весь разговор. ’он благодушных подвыпивших парней,
"заводЯщих" пьЯного; разговор санитара с сумасшедшим о его миллионах. Ћх,
эта непробиваемаЯ бронЯ служителей порЯдка. ќта смешливость, котораЯ вдруг
нападает на работников милиции, когда их просЯт о помощи. ‘колько Я ее видел
и слышал! ‘унутьсЯ опасно, говорить не о чем, вот начинают смеЯтьсЯ. Ђ потом
еще эпатациЯ: обалделый обыватель отваливаетсЯ сразу. Ћн уже ничего понЯть
не может. Ќапишу только о последнем случае из рЯда очень-очень многих,
которые мне пришлось наблюдать.
ђаз на нас - а нас было четверо, из них две женщины - набросились двое
развеселых парней с гитарой и ножами. ќто было не на окраине, а напротив
бразильского посольства, то есть у самых-пресамых дверей „ома литераторов.
Ѓыло, повторЯю, нас четверо - жена поэта Ќаровчатова, редактор и парторг
ѓослитиздата, художник-декоратор и Я. џ с ѓалиной Ќаровчатовой шел впереди,
поэтому, как и из-за чего возникло столкновение, Я так и не знаю - то ли
пьЯный толкнул кого-нибудь из нас, а тот огрызнулсЯ, то ли вид был у женщин
не тот (шлЯпки, блузки), то ли фамилиЯ у редактора - Љоган, в общем,
повторЯю, Я этого так и не узнал. Ќо просто-напросто один из парней взЯл
Љогана за грудки, да и трахнул его о решетку. Љогда Я бросилсЯ на помощь,
оба парнЯ с радостью переключились на менЯ. ’ут был весь уголовный антураж,
не воров, а тех, кого в лагере зовут "сЯвками", - руки в карман, кулак к
носу и двое вооруженных против двоих безоружных. †енщин попросту отбросили.
џ справилсЯ со всем один: и с матом, и с ножом, и с пальцами рогаткой в
глаза: "’ы что, падло, в лоб захотел?" - и еще кое с чем. ‚ течение трех
минут мы стоЯли друг перед другом, матерились и орали на весь квартал. Ќо в
эти три минуты - великое времЯ длЯ жизни и смерти человека! - ѓалина
Ќаровчатова успела добежать до милиционера и стала звать его на помощь. €
угадайте, что ей сказал милиционер? "‡наешь что?.. ‘ама с ними пила, а
теперь их сдать хочешь?! Ђ ну, иди отсюда!" ‡а точность слов, конечно,
поручитьсЯ не могу, но смысл передаю совершенно точно. Ђ Я ведь знаю, что
длЯ того, чтобы превратить человека в черепаху, достаточно десЯти секунд;
чтобы зарезать и пырнуть под сердце или в горло - и трех секунд, пожалуй,
много, а чтобы добежать и оказать помощь - и минуты хватит. Ђ у милиционера
три минуты ушло на то, чтобы поглумитьсЯ над испуганной и совершенно трезвой
женщиной. Џросто он ржанул, повернулсЯ и пошел в сторону, противоположную
опасности.
џ уже подал в ‘екретариат эту докладную, когда прочел в "‹итературной
ђоссии" что-то совершенно подобное. ‚бегает к ответственному секретарю
газеты сотрудник: "‹юбопытное происшествие! €нтереснейший факт! Џонимаешь,
один участковый милиционер шел вместе с дружинниками по улице. ‚друг шум
скандала. „ружинники ринулись на шум, а милиционер рванул... в
противоположную сторону. "„а ну, - говорит, - из-за пустЯков мне еще нервы
бередить..." ‡а этим случаем наши коллеги просмотрели целую систему ошибок
местной, да и не только местной милиции". Џросмотрели, ох, как они все
просмотрели! (No 29 от 15 июлЯ 1966 г.)
’ак было и в этом случае. Џередаю опЯть почти протокольно.
џ. “бивают же!
‘тарший уполномоченный. Ќу и пусть - плакать не будем, у нас с ней
столько хлопот.
†енщина (визгливо). Ћн ее все времЯ таскает в нашу квартиру. ’о супом
накормит, то детей ее притащит конфетами оделЯть, а сколько вещей он ей
передавал. ђежут, да все не зарежут, небось свой законный муж режет, это -
дело семейное.
„ругой милиционер. “ ней столько мужей, так если за каждым бегать...
Ћбщий вопль. € пусть убивают, и пусть убивают.
Ћперуполномоченный (нравоучительно). Ђ вы вот скандалите, а еще
писатель.
џ. ’оварищ начальник, да что вы слушаете этих шкур, да разберитесь, что
здесь происходит. ќто же шкуры, понимаете, шкуры.
‘тарший. ‘топ! ќто почему вы так выражаетесь?
џ. Џотому что, кроме своей шкуры, их ничего не интересует: режут -
пусть зарежут, убивают - пусть добьют. Ђ подвал и третий этаж не
встречаютсЯ.
‘тарший (обращаЯсь к жилице). Ћн вас назвал шкурой, мы это слышали.
Џишите заЯвление! ‚от Я вам скажу, с чего надо начать: "Џроживающий в нашей
квартире гр. „омбровский в нетрезвом виде..."
џ. ќто Я-то нетрезвый?
‘тарший. Њолчи, пока не спросЯт! "...‚ нетрезвом виде привел
неизвестную..."
џ. „а какаЯ же она неизвестнаЯ, когда...
ЌеизвестнаЯ. ’оварищ милиционер, Я в этом доме двадцать лет живу. ЊенЯ
все знают, и они знают, и вы знаете.
Њилиционер. Њолчи, ЂрутюньЯн, Я не с тобой... "...в нетрезвом виде
привел неизвестную женщину и хотел уходить".
џ. џ шел в аптеку за скобками.
‘тарший. Њолчи, „омбровский, до тебЯ еще не дошло. ’ак вот, значит,
нетрезвый привел неизвестную. •отел уйти неизвестно куда, оставить
неизвестную одну.
Њой товарищ ‘аркисов (он до сих пор стоЯл и молчал). ’о есть позвольте,
а Я? ЊенЯ вы что же, за человека не считаете? Ћн мне специально сказал:
побудь с ней.
‘тарший. —то он вам сказал - нам неизвестно, и кто вы такой - нам тоже
неизвестно.
‘аркисов. ’ак вот мои документы.
‘тарший. Њы у вас их требовать не имеем права. ‚ы тоже неизвестный. €
вообще уходите. ‚ы здесь ни при чем. ’ак, значит, Ясно, товарищи жильцы,
оставил неизвестную, уходил неизвестно куда и зачем, а когда вы стали
возражать, обозвал вас нецензурно. Ќетрезвый.
‚торой милиционер (подсказывает). € милицию тоже.
‘тарший. „а, да, и милицию, конечно, тоже. ‚от так! —тоб через полчаса
бумага была. Џошли, „омбровский. Џошли, пошли, ЂрутюньЯн. Ђ вы, товарищ,
куда? Ќам вы не нужны (это уже на улице).
џ. Ќо он мне нужен, он же свидетель.
‘тарший. ‘видетелей вам не полагаетсЯ. Ђ ты, ЂрутюньЯн, убирайсЯ,
убирайсЯ. € если Я тебЯ еще увижу здесь...
џ. Ќо заглЯните хотЯ бы на минуту в подвал, там ведь весь пол в крови.
‘тарший. ’ы, „омбровский, задержанный и не учи милицию. Ђ ты,
ЂрутюньЯн, поварачивайсЯ быстрее, если не хочешь неприЯтностей. ‡наешь, что
бывает за сопротивление властЯм? „а и вы бы, товарищ, тоже шли. Ќо товарищ
пошел со мной в милицию.
ЊилициЯ, 18-е отделение. Џоследний переулок. Ќачальник - тов. ‘мирнов.
Њне пришлось ждать его порЯдком, без него, оказываетсЯ, никто ни в чем
разобратьсЯ не может. Њного народу. ’о, что Я заступилсЯ за ‚алентину
ЂрутюньЯн, вызывает неудержимое веселье у окружающих. ‚ словах и выражениЯх
здесь не стеснЯютсЯ. ‘мешон сам факт: резали? Љого? ђезали? ‡а что? ђезали?
Љоторый раз? ‘амо слово "резали" - один из самых страшных глаголов в мире -
здесь, кроме смеха, ничего не вызывает. Џриходит и наш участковый Ѓогданов.
€ менЯ, и ЂрутюньЯн, и мое отношение к семье ЂрутюньЯн он знает и понимает
сразу все, что здесь происходит. ‚сЯ улица его уважает. ќто серьезный,
молчаливый, строгий, справедливый человек. Ќо как сказать что-то свое,
противоречащее общему мнению? € вот он тоже говорит о лишении ЂрутюньЯн прав
материнства и о том, что совсем тебе, „омбровский, не нужно бы туда ходить.
’ы же писатель, и лет тебе много. Ѓогданов - человек изумительной
хладнокровной храбрости и выдержки. Ћ нем писали в газете. Ќо тут храбростью
не возьмешь. Ћн понимает это и уходит. Њне предлагают написать объЯснение. џ
сажусь и пишу. Џочерк у менЯ и вообще, скромно сказать, очень неважный
(пальцы отморожены на Љолыме). Ђ тут еще и волнуюсь, и с точки зрениЯ
канцелЯрской мои каракули действительно стоЯт немногого. Љроме того, и сам Я
весь дрожу и с трудом справлЯюсь с дурнотой. Ћна напала на менЯ еще в
подвале.
„ежурный берет мои объЯснениЯ, смотрит и говорит с удовлетворением:
- ‚от, а еще утверждаете, что не пьЯный. ’ы посмотри-ка, что он
накорЯбал...
Ћтвечаю - уж такой у менЯ почерк.
Љто-то, кто менЯ знает, подтверждает: да он всегда пишет так.
- Ђ еще писатель (прЯчет бумагу). Ќапишите вторично.
‡начит, хочет поймать на противоречиЯх.
Џишу вторично. ЏолучаетсЯ почти то же самое. ђука дрожит все больше и
больше. Ќо стараюсь изложить все Ясно и четко. †енщина была изранена, в
крови. Ќа полу, когда Я вошел, валЯлсЯ финский нож. Њы привели женщину ко
мне в комнату. џ оставил ее с товарищем и пошел за скобками. ‡десь на менЯ и
накинулась эта мЯукающаЯ, вопЯщаЯ прорва. (Љонечно, Я слова "прорва" не
пишу.) Ќи оскорблений, ни ругани не было. € нетрезвым Я тоже не был. Џодаю
объЯснение и говорю: "’еперь просьба - подвергните менЯ медицинской
экспертизе. Џусть будет акт об опьЯнении".
‘аркисов. € у менЯ просьба: Я был при всем этом и полностью все
подтверждаю. џ сам видел: кровь, израненную женщину, как „омбровский был
взволнован, как он хотел бежать в аптеку. ‘нимите, пожалуйста, с менЯ
показаниЯ.
„ежурный. ЋбойдемсЯ и без ваших показаний. € акта не будет. ‚от придет
начальник...
Ќо начальника все нет. € только одного мне удаетсЯ добитьсЯ: на одном
из моих объЯснений товарищ ставит и свою подпись. Ђ на другом пишет:
"Џолностью подтверждаю", - и подписывает свой точный адрес.
‚ эту минуту приходит начальник.
џ и вправду и до сих пор считаю его порЯдочным человеком и хорошим
работником: скромный, тихий, спокойный капитан в милицейской форме. “ него
мЯгкие манеры и усталое лицо. „ело его не особенно заинтересовало. ЂрутюньЯн
он знает хорошо. Ђ менЯ вспоминает по другому случаю и говорит: "Ђ ведь
’арасов тогда о вас замечательно отозвалсЯ". Ћ ’арасове разговор еще
впереди. € поэтому Я привожу только слова капитана. ‡атем капитан читает мое
объЯснение.
- Ђ где ‘аркисов? - спрашивает он, оглЯдываЯсь. џ говорю, что он только
что ушел, ему предложили подождать на улице.
- Џойду поговорю с ним (качает головой). „а, эта самаЯ ЂрутюньЯн...
Ѓеда!
“ходит. ‚озвращаетсЯ минут через десЯть, вздыхает.
- Ќу что ж, идите домой, товарищ „омбровский. ‚от только мне надо будет
вас завтра увидеть. Џодпишитесь, пожалуйста, на этой повестке.
Џодписываюсь.
“ходим.
Љонец вечера проводим в „оме литераторов. ’ам Я давно не был и попадаю
в торжественный момент. “ ћриЯ Џолухина родилсЯ сын. ‚ыпиваем за его
здоровье. ђассказываю товарищам о том, в какую идиотскую историю Я чуть не
попал: защитил женщину и мог бы оказатьсЯ мелким хулиганом. …е же прогнали
обратно к тем, кто ее избивал: в общем, иди, и пусть тебЯ добьют. Ќа менЯ
составили протокол. •орошо, что попалсЯ умный начальник.
- ‘лушай, ћрий, да уезжай ты оттуда, - говорит мне Џолухин. - џ твоих
жильцов вот как знаю. Ћт них без оглЯдки бежать надо! —то, неплохие люди?
Џусть неплохие, но жить они дадут только себе, а не тебе. „верь запирай в
десЯть часов. Џосле десЯти не приходи! ѓостей не води! ‚се женщины у тебЯ -
проститутки. ‚се мужчины - пьЯницы. ЏорЯдочные люди ходЯт только к ним.
“езжай ты за ради Ѓога. Ќеужели это так сложно?
„омой пришел в полночь. ‚ подвал Я не заглЯнул. Ќачальник мне сказал,
что пошлет туда людей. џ приду утром, и тогда мы поговорим обо всем.
Ќаступает утро.
Џоднимаюсь рано, как говорЯт, чуть зарЯ. ’рамваи еще не ходЯт. Ќадо
очень много еще сделать до вечера; вечером из ЏЯтигорска ко мне приезжает
друг. Њы не виделись с ним уже года три. ’о он в командировке, то Я в
отъезде, то еще что-нибудь такое. € вот Я прибираю комнату, выкладываю на
стул чистое постельное белье, покрываю его газетой. „руг будет жить тут у
менЯ, других адресов у него нет; накануне мы обо всем договорились по
телефону. Ђ днем нужно писать, писать. ЂЏЌ заказало большую статью длЯ
Ђмерики. •оть умри, но сдай вовремЯ. ‘татьЯ историческаЯ и требует раскопок.
‚от сижу, читаю и выписываю.
‚ десЯть часов приходит ‘аркисов. џ встречаю его с ручкой в руках.
- Ќу что, старик, ты готов? Џойдем, - говорит он. - Џросили пораньше.
‡аходим в милицию. ЏоднимаемсЯ наверх. Љабинет начальника заперт. ѓде
же он? Ќикто не знает. "‘правьтесь в дежурной части", - советует уборщица.
‘пускаемсЯ в подвал. ‡а барьером сидит дежурный и что-то пишет. Ќа
скамейках, позевываЯ, переговариваЯсь, сидЯт несколько милиционеров. ‚идно,
что смена только что кончилась. ‘прашиваю о начальнике. Ћн поднимает на менЯ
глаза: "Ђ что?" џ говорю, что, и сразу все менЯетсЯ: смех и гогот - все то,
что Я уже слышал вчера. Џроизошло что-то очень смешное. ђыжий, что ли, в
парике ввалилсЯ в дежурку, пьЯного ли за руки и за ноги притащили и бросили:
- Џришел? Џришел! Ќу теперь садись жди - скоро поедем!
- „а мне ждать-то долго нельзЯ, - объЯснЯю Я. - Њне еще в ‹енинскую
надо. …сли начальник занЯт, так Я, может быть, потом зайду.
ЋпЯть смеютсЯ. „ежурный говорит:
- „а нет, зачем позже? Џозже ты уж не зайдешь... Џозже мы тебЯ сами в
хорошее место свезем. Ќа машине! ‚идишь, какой почет тебе, „омбровский!
€ опЯть что-то пишет.
џ смотрю на товарища. Џроизошло что-то не то и, кажетсЯ, что-то очень
плохое.
€ ‘аркисов тоже смотрит на менЯ.
- ’ы хотел утром звонить своему секретарю, - говорит он. - ‡вонил?
џ машу рукой. ‘екретарю Я звонил. ђазговаривал даже с его женой.
‘екретарь спал. †ена попросила позвонить попозже. Ђ Я так ушел в работу, что
все позабыл. „а потом что бы Я ему стал говорить? Љакие у менЯ соседи? ’ак
он знает это отлично. Ѓыл у менЯ неоднократно. Љак они себЯ ведут - он знает
тоже. —то же Я бы стал ему объЯснЯть?
Џроходит еще минут десЯть, потом пЯтнадцать, потом полчаса. Ћба сидим и
ждем.
- Ђ зрЯ, - говорит вдруг товарищ. - ‡рЯ ты к нему не дозвонилсЯ. Ќадо
бы обЯзательно дозвонитьсЯ.
- ‘лушай, - говорю Я. - ‚от тебе ключ. Љо мне будут звонить из
редакции. ‘кажи, пожалуйста, что Я запоздаю. ‘нова смех. „ежурный поднимает
голову.
- ‡апоздает, запоздает! - жизнерадостно объЯснЯет он. - ЋбЯзательно
запоздает! €ди, иди, звони, скажи, что он запоздает!
’оварищ уходит. …ще через десЯть минут приходит зам. начальника.
Џроходит за барьер и садитсЯ за стол.
…му подают мою повестку.
- Ђ где он? - спрашивает зам. начальника.
- Ђ вот, сидит на лавочке, ждет. ‡ам. начальника поднимает голову.
- †дет? - повторЯет он насмешливо. - Ќу и пусть ждет. - Ѓерет дело и
переворачивает лист-другой, читает, хмыкает. ‚се написанное ему очень
нравитсЯ: ругал милицию, так, так! Џривел неизвестную? Ћтлично! Ђ всего
лучше другое. Ћн встает.
- Џомните, как мы месЯц назад говорили с вами по телефону? - спрашивает
он торжествующе.
Ћтлично помню тот разговор хотЯ бы потому, что он совершенно не походил
на этот. €сториЯ эта, конечно, неприЯтнаЯ. “ менЯ в комнате подрались два
человека, которые увидели друг друга в этот день впервые. „ело получилось
так. Љо мне со стихами ходил один из начинающих. кольник 11-го класса. …го
мать, знакомаЯ моего хорошего знакомого, просила посмотреть стихи и оценить.
‚от он ходил и читал, а Я слушал. Ќо слушать-то Я слушал, а сказать ничего
не мог, т.е., в общем-то, стихи мне нравились и даже не то что, пожалуй,
нравились, а просто Я подумал, что из парнЯ может получитьсЯ толк, но в
стихах такого рода - с очень приблизительными ассонансами, с рваными
строками, скачущим ритмом - Я понимаю немного. Ђ сказать надо было что-то
очень весомое, Ясное. ‚от Я и позвонил одному поэту и попросил его зайти. Њы
были хорошо знакомы. …го книга только что вышла и имела успех, а за год до
этого Я отвез целый цикл стихов поэта в "Џростор". Џаренек был тоже из
Ђлма-Ђты, так что получилось так, что отчасти как будто встречались землЯки.
Џоэт пришел ко мне с алмаатинкой, студенткой какого-то московского
института. Ћна читала мой последний роман и хотела со мной познакомитьсЯ. €
такое тоже иногда бывает. ‘идели, слушали стихи, пили чай да пиво (больше на
столе ничего не было: пареньку не исполнилось и 18). € все бы окончилось так
же хорошо, как и началось, но, на беду, в этот день (и надо же случитьсЯ
такому!) ко мне забрел товарищ. џ знал его лет сорок (вместе учились), а не
видел года три. ‚от этот уже был пьЯн. „а пьЯн-то был как - зло, агрессивно
и запальчиво-обиженно. € второе совпадение: он три года воздерживалсЯ, а
сегоднЯ как раз его и прорвало. ‚о-первых, кончились какие-то сроки и
зароки, а во-вторых, приезжала дочка, которую он не видел Ѓог знает сколько
времени. ‚от он и завелсЯ.
Џока мы слушали стихи, все было в порЯдке. џ знал беспокойный характер
моего друга и отсадил его подальше от девушки, в самый-самый угол, ибо он
уже начал придиратьсЯ. Ќо вот пришлось мне на минутку выйти из комнаты.
ђовно на минутку, но, вернувшись, Я застал что-то совершенно невероЯтное.
’арасов (так звали товарища) сидел в коридоре на стуле возле телефона и
вызывал милицию. €з носа у него текло, и он обтиралсЯ ладошкой. ‚округ
стоЯли жильцы и кричали о разбое. џ вышел с чайником, и все набросились на
менЯ: "“ тебЯ в комнате..." Ђ Я ровно ничего не понимал. ’олько что было все
тихо, мирно - и вдруг... ‘ловом, Я так был сбит с толку, что и сказать
ничего не мог. ’олько потом в милиции обозначились контуры произошедшего. Ќо
именно контуры. ‚ общем, когда Я вышел, этот мой старый товарищ, который
"завЯзал на три года" и вдруг напилсЯ сегоднЯ, полез сначала к девушке, а
потом и к поэту. ‹езет он всегда с "приемами". ’от и оттолкнул его ладонью и
расквасил ему нос. „ругаЯ версиЯ: он полез, его толкнули, он и приложилсЯ
носом об угол шифоньера или стола. —то вернее - не знаю, потому что ровно
ничего не видел. Џришел участковый Ѓогданов и увел всех в отделение.
‡аставили писать объЯснение. ’арасов пошел перевЯзыватьсЯ и написал
показаниЯ там отдельно. € так как Я вообще ничего не писал и не видел, а все
остальные (в том числе и обиженный) показали согласно, что все произошло
мгновенно, вспышкой, в отсутствие хозЯина, то этим все и кончилось. Ќи
протокола не составили, ни постановлениЯ не вынесли. „а и то сказать,
разбитый нос не слишком большое дело, если его обладатель пьЯн и ничего
объЯснить не может, а все остальные трезвы. „а и с чего бы ударили
совершенно незнакомого человека не где-нибудь, а в гостЯх? € не кто-нибудь,
а другой гость! € все было бы в порЯдке, потому что даже в лупу в этом
печальном столкновении не увидишь хулиганства, если бы не зам. начальника.
Ћн вдруг позвонил в ‘оюз. Џопал на секретарЯ правлениЯ и рассказал ему о
драке. ’от спросил:
- Ќу, а какаЯ же в этом роль „омбровского? Џришлось сказать, что
роли-то ровно никакой и нет.
- ’огда какаЯ же его вина? - спросил он. € опЯть пришлось сказать, что
и вины тоже как будто нет.
- Ќу, что же тогда?
- Ќо ведь столкновение-то произошло в его комнате, - сказал
милиционер...
- ‡наете, мне некогда заниматьсЯ глупостЯми, - ответил милиционеру
секретарь. - ‘ейчас у нас проходит съезд, мы готовимсЯ к конференции, а вы
хотите поднЯть шум Ѓог знает из-за чего. ќти двое - сами взрослые люди.
Џусть и разбираютсЯ. —его третьего-то мешать? ‚едь он не видел даже ничего.
‚от после этого разговора и позвонил мне этот самый зам. начальника.
"‡айдито в милицию длЯ разговора". Ќо у менЯ в это времЯ сидел мой
переводчик, и Я просил разрешениЯ зайти не сию минуту, Я примерно через
полчаса.
- Њне было бы очень неприЯтно, - сказал Я, - вдруг оставить моего гостЯ
одного. —то б он подумал? Ќаступило минутное молчание.
- ‹адно, - ответили мне наконец. - ’огда давайте поговорим по телефону.
‚от вы знаете, что у вас несколько дней тому назад произошло в комнате...
- ‡наю и очень жалею, - ответил Я. - € ту неизвестную молодую девушку
жалею, и паренька, который пришел читать стихи, тоже жалею. Ќе надо было им
видеть этакое. Ђ ’арасову, пожалуй, поделом - не лезь! џ его знаю! Ќо раз
это произошло у менЯ, то и Я виноват, конечно.
- ’ак вот, - сказал зам. - џ бы очень просил вас, чтобы больше этого не
повторЯлось. ’ут нужно иметь дело с настоЯщими преступниками, а отвлекаешьсЯ
на какую-то чепуху.
ѓолос был мЯгкий, даже вибрирующий. —еловек говорил вежливо, деловито,
да и Я сам понимал, что произошло черт знает что. "Љакие же хорошие люди
попадаютсЯ в милиции", - вот что Я подумал тогда.
- ’оварищ начальник, - ответил Я. - Џрактически, конечно, Я могу
поручитьсЯ вам чем угодно, что ничего подобного у менЯ больше не повторитсЯ.
‡а мои пЯтьдесЯт семь лет в моей комнате подрались впервые. Ќо, говорЯ чисто
юридически, какую Я могу вам дать гарантию, какие меры тут принимать? ‚едь
вспомните, Я даже как свидетель вам не пригодилсЯ. Ћни взрослые люди, члены
творческих ‘оюзов, и каждый, в конце концов, отвечает только за себЯ.
Џозвоните в их организации, и вы точно установите долю вины каждого.
- „а Я звонил, - ответил мне начальник невнЯтно. - „о свиданиЯ.
’ак вот, этот самый человек и сидел теперь передо мной. ’.е. сидел-то
теперь совершенно иной человек, насмешливый, всесильный, довольный тем, что
наконец-то пришла и его очередь.
- џ покажу вашему ‘оюзу! - сказал он. - …сли секретарь опЯть мне так
ответит, Я и его привлеку. •улиган! ‚от вы кто такой.
џ так ошалел, что только и сумел повторить:
- •улиган?
Ћн поднЯлсЯ из-за стола. Ћн очень грозно поднЯлсЯ из-за стола и стоЯл
теперь передо мной, отделенный барьером, и Я сразу понЯл все: по ту сторону
барьера карающаЯ рука закона и сам закон, т.е. он, а по другую -
преступление и наказание, т.е. Я.
"•улиган". Ћн "покажет". ‘колько лет Я уже не слышал подобного! џ
вспомнил все и почувствовал, что задыхаюсь. € поскорее отошел от него.
- Ќу ладно, Я хулиган, а тот, что резал женщин, тот кто?
Ћн фыркнул.
- Љого не надо, того не режут, - ответил он. - —то, проституцию
разводить вздумали? ‚ подвал бегать? Ѓаб водить?
’ут Я пришел наконец в себЯ. Ќет, Я не подошел к барьеру, Я как стоЯл,
так и осталсЯ стоЯть у стены.
- ‡наете что? - сказал Я. - ‚от сейчас на вас ваш мундир и вы за
барьером. ‚ы, как говоритсЯ, - при исполнении. Ќо когда-нибудь Я вас встречу
без мундира и не при исполнении, тогда Я вам на все отвечу по-мужски: и на
хулигана, и на проституцию, и на это "баб водить". € вы этот разговор на всю
жизнь запомните. “верЯю вас, что запомните, гражданин хороший!
Џотом мне говорили, что все это Я сказал почти шепотом. Ђ мне тогда
казалось, что Я ору на всю дежурку, но, наверно, кто-то словно сдавил мне
горло и поэтому Я говорил тихо-тихо. ‘казал и сел. Љто-то сзади осторожно
тронул менЯ за плечо. ЋглЯнулсЯ - ‘аркисов. € тот, за барьером, тоже
потерЯлсЯ.
- ‚ы свидетель! - говорит он. - ‚ы слышали, как он разговаривает со
мной?
’огда ‘аркисову в праве быть свидетелем отказали, а сейчас ему эту роль
навЯзывают силком. Ћн растерЯнно улыбаетсЯ. џ сижу на лавке. ЊенЯ не трЯсет.
Ќет, Я весь застыл, окаменел в какой-то злобной судороге, как тогда, в 38-м
году, перед орущей и кривлЯющейсЯ мартышкой в майорском мундире. џ уже
больше не могу ни говорить, ни кричать. Њне остаетсЯ только сидеть и ждать,
когда это схлынет. Ќадо мной наклонЯетсЯ товарищ и что-то говорит, но Я еще
ничего не воспринимаю. ’ак проходит с полчаса. Џотом подходит милиционер,
заглЯдывает мне в лицо.
- Ќу как? - спрашивает он.
- Ќичего, - отвечаю Я.
- Ќу вставай. Џоедем.
‚ руках его папкa. „о менЯ еще не все доходит.
- Људа поедем-то?
- ‚ суд. ‡акон от девЯтнадцатого декабрЯ. Њелкое хулиганство, штраф
десЯтка, - объЯснЯет милиционер.
’ут наконец сознание возвращаетсЯ ко мне полностью, и Я встаю.
•орошенькое дело, объЯснЯйсЯ с судьей, потом административнаЯ комиссиЯ,
потом бумажка в ‘оюз, потом разговор в секции, рассказывай всюду и везде об
одном и том же. „а и кто поверит во все это?!
€ вот суд. ЃольшаЯ комната - зал судебных заседаний. ‚ нем все, как
полагаетсЯ, - возвышение, гербы, стол, судейские кресла, скамьи подсудимых,
лавки. Њы сидим на этих лавках и ждем. Њы - это несколько милиционеров,
тройка или четверо сочувствующих и глазеющих и примерно с десЯток очень
помЯтых, растерЯнных личностей в жеваных костюмах. €х привезли прЯмо из
отделениЯ, а ночь на полу или на скамейке и королЯ английского превратит в
пугало, в особенности если соседство попадетсЯ подходЯщее. Џривели менЯ двое
милиционеров. Ћдин из них вышел с моим делом и через минуту возвратилсЯ
сиЯющий. Ћн ходил к кому-то на доклад и показывал мои бумаги.
- „омбровский, - кричит он мне радостно. - ‘удью Њилютину знаешь? Ќу,
десЯть суток обеспечено.
"„а, - соображаю Я, - если Њилютина, тогда все возможно".
ќту даму Я знаю хорошо. ќто воистину тот судьЯ, который сомнений не
имеет. ѓражданин у нее всегда виноват. ‹юбое учреждение длЯ нее -
государство, советскаЯ власть. „оказательства всех этих истин не существует.
Ќо о ней Я напишу особо в конце. Ћна стоит разговора. Ђ сейчас мне надо
передать темп, в котором все завертелось, - ать-два, ать-два! ‘идим друг
другу в затылок. „верь открываетсЯ и закрываетсЯ. ‘ледующего, следующего,
следующего!.. —еловек вылетает с 10 - 15 сутками через каждые три минуты.
Љак-то у Ћхлопкова Я смотрел "Ѓравого солдата вейка", сцену медосмотра
новобранцев. "„ышите - не дышите. Џокажите Язык. ѓоден". ЏЯть слов - 20
секунд - лети! —естное слово, и сейчас Я вспомнил Ћхлопкова и вейка!
Џодошла и моЯ очередь. ‚хожу в комнату: нет, не Њилютина, это какаЯ-то
другаЯ дама. ‡начит, Њилютина сосчитываетсЯ со мной через нее. †енщина
говорит по телефону. ‚хожу и сажусь, потому что разговор у нее долгий и
развеселый. ‘удьЯ Љочетова - это она - общительный и, видно, прекрасный
человек. ‡вонЯт ей много, разговоры веселые и дружеские. ђечь идет о
встречах, о поездках, о выходном дне, о том, что "мы вас ждали-ждали, а
вы...". Џодсудимые стоЯт и слушают. €з тех трех минут верные две уходЯт на
разговоры. ’рубка положена. џ поднимаюсь. Љочетова листает первый лист дела
и смотрит на его последние строчки. "‚ыражалсЯ нецензурно", - читаю Я за
ней. Џривычным движением она подвигает к себе бланк, берет ручку,
нацеливаетсЯ. ‚ это времЯ телефон звонит снова. Ћна слушает и вдруг широко
улыбаетсЯ. ќто опЯть приЯтный разговор о поездках, о том, кто пришел, а кто
не пришел, о том, что "мы ждали-ждали...". “ менЯ все времЯ ломит ноги и
позвонок, это предвестники нервного припадка, и Я опускаюсь было опЯть.
- ‘тойте, стойте, - приказывает она мне быстрым суеверным шепотом и
продолжает улыбатьсЯ, упрекать, оправдыватьсЯ, приглашать, сговариватьсЯ.
ќто звонил какой-то, очевидно, очень хороший знакомый, потому что она и
секретарше сообщает - звонил, мол, вот кто, - и та тоже улыбаетсЯ. џ стою
перед ней навытЯжку и слушаю. Ћна кладет трубку, лицо ее скучнеет - это
значит, суд не прерывалсЯ ни на секунду и телефонный разговор - это тоже
часть процедуры.
- •улиганили, выражались нецензурно? - спрашивает она.
џ отвечаю ей, стараЯсь говорить ровно и тихо, хотЯ мне это плохо
удаетсЯ, что не дралсЯ и не хулиганил, а просто спрЯтал женщину, которую
били. Ћна опЯть вслух читает мне последние строчки полицейского рапорта. Њои
слова ее никак не задевают, не интересуют и не настораживают. ’о есть
происходит то же самое, что и в милиции, только здесь даже и не смеютсЯ. Ђ Я
боюсь, что ей опЯть позвонЯт и пригласЯт куда-нибудь, и поэтому быстро
выпаливаю все. Ћна слушает и не слушает, смотрит на менЯ и не смотрит, потом
тихо подвигает к себе бланк. ‘трашные слова "рвали рот, били по лицу,
резанули ножом" ее не трогают совершенно. …й все Ясно.
- Ќо вот две женщины подписали, - говорит она.
џ объЯснЯю, что одна женщина прибирала мою комнату, иногда готовила,
потом по разным причинам мне пришлось с ней распрощатьсЯ. ’огда Я
(единственный раз) обратилсЯ вот к этой "неизвестной" ЂрутюньЯн, и она мне
помыла полы. ’аково первое зерно скандала.
џ говорю, а у нее в руках самописка, и ничего ее больше не интересует.
Ћна вписывает мою фамилию и задерживаетсЯ перед профессией.
- ’ак вы что? Џисатель? - спрашивает она смешливо. Ќикогда в жизни
никому с таким отвращением Я, наверно, не отвечал: "„а!"
- —то ж вы написали?
џ молчу. џ не в силах с ней дальше говорить.
- Ќе слыхала, не слыхала, - говорит она. - Ќе слыхала такого. ‚от есть
олохов, ”един, ”адеев, ‘имонов...- € голос у нее поет. Џотом она резко
одергивает себЯ: - ’ак вот. „есЯть суток. - € нравоучительно: - Џостарайтесь
из этого сделать длЯ себЯ выводы.
џ глубоко вздыхаю. ‘лова не идут уже у менЯ из горла. —то десЯть суток
мне, просидевшему двадцать пЯть лет? ђазве в них дело?
- Џохоже, из этого сделаете вывод вы, гражданка, - говорю Я. - џ
постараюсь об этом.
- ќ-э, - отвечает она и откладывает постановление в сторону. - ќ-э!
•улиганством называетсЯ неуважение личности, сопрЯженное с озорными
действиЯми. ‡лостным хулиганством называютсЯ те же действиЯ, но совершенные
с крайним цинизмом. Ѓольшего неуважениЯ к личности и большего цинизма, чем
этот телефон на столе перед судьей и ее разговоры о прогулках и встречах во
времЯ вынесениЯ приговора, перед вытЯнувшимсЯ в ожидании своей участи
человеком, Я поистине не знаю. ќто, конечно, не хулиганство, может быть, это
даже и не надругательство над человеком (на него просто плевать, и все), но
это, пожалуй, даже хуже. ќто - унижение закона. …го величиЯ. ќто - сведение
роли судьи к дамочке, тарабанЯщей по дачному автомату. Љакое уважение к себе
могут внушить такой суд и такаЯ судьЯ? ѓражданка Љочетова, Я почти уверен,
что вы неплохой человек, но кто же вам вбил в голову, что можно трепатьсЯ во
времЯ суда о встречах?
€так, тюрьма. Ќа этот раз ЉраснопресненскаЯ пересылка. ‚ начале всего
душ и машинка. Ѓреют догола. ‚ этом глубокий воспитательный смысл. Џусть
тебЯ, такого-то, увидЯт в той квартире, из которой увели. ‘меху-то, смеху-то
сколько будет. Ќу, а смех, думает, по-видимому, автор этой неумной затеи
(впрочем, авторов несколько - от прокурора до начальника санитарной службы
города Њосквы), - тоже воспитательный фактор. Ќо ведь можно сделать и еще
смешнее, так что окружающие кататьсЯ будут, можно остричь еще и пол головы,
стричь полосами и выстригать кружок на темени! ‘меху тогда будет еще больше.
Ѓреет один из заключенных. „елает он это умело и споро: раз, два - и
готово.
- ‘лушай, - говорю Я ему, садЯсь, - а ведь это же, пожалуй,
издевательство, а?
Ћн поднимает на менЯ неожиданно умные и серьезные глаза и отвечает
очень просто:
- Ђ как же? Љонечно.
- € давно они этим занимаютсЯ?
- ‘ нового года ввели. ‚ камере прочтешь.
- ѓулЯют, - вздыхает около менЯ пожилой крепкий мужчина лет
шестидесЯти. - Ћх и гулЯют.
Џосле этого нас ведут в камеру. ‚едет старшина - добродушный и
посмеивающийсЯ сверхсрочник. "„екабристы" длЯ него что-то очень несерьезное
и потешное, и в самом деле, что значит сутки, когда в соседнем коридоре
сидЯт люди со сроками восемь, десЯть и более лет. ‚едь тюрьма-то
пересыльнаЯ. Љроме того, ему и забот с нами никаких. Ќа оправку выводить не
надо, прогулка нам не положена, на работу не выводЯт, а стеречь - да кого же
стеречь, кто побежит? Ќо камера-то настоЯщаЯ: железнаЯ дверь, в ней
кормушка, двойные решетки на окнах, железные затворы, нары. Џривел нас
надзиратель, сказал "размещайтесь", щелкнул замком и ушел. ‹езу на верхние
нары, устраиваюсь, перевожу дыхание и оглЯдываюсь. „а, таких камер Я еще не
видел. ‚се полным-полно. Џлюнуть негде. ‚ 39-м и 49-м годах приводили нас
иногда и в такие камеры, но часа на два-три, многовато - на сутки. Ђ здесь
находЯтсЯ по полмесЯцу. ќто значит, что пЯтнадцать суток ты здесь просидишь
или пролежишь, но ходить ты не будешь, даже ноги размЯть негде. Љрошечное
пространство между нарами забито столом, прогулка не положена, оправка
исключена, умываютсЯ над унитазом, свежий воздух поступает через чуть-чуть
приоткрытую фрамугу. ‚се эти невозможности: невозможность двигатьсЯ, дышать,
гулЯть, курить не в камере, а на воздухе - искупаютсЯ, по мысли
законодателЯ, тем, что люди большую часть днЯ проводЯт вне камеры -
работают. Ќо в том-то и дело, что здесь никого никуда не выводЯт. Џросто не
нужна наша работа. „ай Ѓог, если вызовут за сутки двух-трех человек во двор
или по коридору.
•озЯйственники отлично уже знают, что такое труд заключенного, и
пересылку обходЯт за десЯть верст. ‚о всЯком случае, при мне вызвали один
раз двух человек, в другой раз - трех. Ћдних часа на полтора, других - на
два. Ћба раза длЯ работ по коридору.
‘ижу на нарах и думаю: а как же здесь спать? ‚едь ни матраца, ни
подушки, ни одеЯла нет. ‚ монастырЯх такие вещи называютсЯ эпитимией,
послушанием и преследуют совершенно определенную вещь - умерщвление плоти.
‡десь же, по мысли законодателЯ, все должно воспитывать. ‚ыйдешь отсюда
бритый, будешь шататьсЯ, засыпать на ходу (шутка ли - пЯтнадцать суток
провалЯтьсЯ на голых досках), второй раз не попадешь. Ќадо мной висЯт
правила, и Я читаю их по нескольку раз в день (другого чтениЯ нет).
‚от читаю: "‚се арестованные проходЯт санобработку и стригутсЯ в
обЯзательном порЯдке. Џримечание: женщин бреют только по указанию санитарной
комиссии".
ѓражданин законодатель, изобретатель вот этой мухоловки - камеры без
оправок, прогулок, постелей, почему вы все же непоследовательны? Ѓрейте и
женщин! Ѓрейте их догола. —то вас останавливает? ‚едь делали же это во времЯ
фестивалЯ 1957 года. Џускай хулиганки, алкоголички, аморалки пройдут по
улицам остриженными наголо, с синеватыми черепами. ‚от будет, над чем
посмеЯтьсЯ, вот уж кому придумают по двору всЯкие клички! Ђ ведь
ошельмование, надругательство - это, по-вашему, профилактика преступлениЯ!
Ќепоследовательность губит всех благодетелей человечества, гр. законодатель,
прокурор или санитарный врач города, - так стригите же, брейте, болваньте,
шельмуйте женщин. Џомечайте их так, чтоб над ними грохотали все газовые
плиты, все кастрюли и комнаты коммунальной квартиры. „оводите наш моральный
кодекс до полного всеобщего пониманиЯ. †енщин вы не стрижете, что за
нелепость?
—итаю дальше: "Љаждому арестованному предоставлЯетсЯ спальное место без
постели". ‚ыражение очень сильное. —то место без постели может быть спальным
- не думали ни џгода, ни …жов, ни ЃериЯ. Џук соломы в мешке да горсть сена в
наволоке они давали всегда. ђежим вокзальной свалки в течение полумесЯца -
это действительно что-то совершенно новое в истории пенитенциарных систем.
‚прочем, тогда у Ѓерии, соображаю Я, от человека что-то требовали:
последственный должен был отвечать на вопросы, помогать следователю в
сочинении так называемого "романа", называть фамилии и т.д. Ћсужденный
работал.
„ел было много. Џытка бессонницей применЯлась именно как пытка, то есть
только тогда, когда имело место какое-то вымогательство: подпиши показание,
подтверди на очной ставке то-то и то-то, обличи такого-то. "Џомоги
следствию". Љогда же бедный мавр, доведенный до чертиков, делал свое дело -
в кого-то там тыкал пальцем, что-то там подмахивал, - его душу отпускали на
покаЯние - отдохни до лагерЯ (или до расстрела). Ђ в лагере постели были уже
настоЯщие, иногда даже с простыней. Ќе выспишьсЯ - не поработаешь, это наши
начальники усвоили себе железно. Љаждый бы из них счел бы сумасшедшим своего
соседа, если бы он вывесил вот это правило: "‘пальное место без постели".
’ут могут, пожалуй, возразить: но ведь там и сроки были иные,
пЯтнадцать лет и пЯтнадцать суток - есть разница! Ђх, какаЯ чепуха!
‘амое-самое страшное это именно и есть не года, а десЯть - пЯтнадцать суток.
‚едь только длительность переходов - одиночка (с постелью все-таки),
допросы, пересылки, - одним словом, полугодовой срок переподготовки
свободного человека в ‡Љ, в номер такой-то, и давали этому номеру силы и
моральные, и физические. Ћни воспитывали его. €ммунизировали. ‘ этой позиции
даже следствие с его матом и кулаками имело свой благодетельный смысл. ‘тащи
человека с постели и брось его сразу в лагерь, он и трех дней не выдюжит, а,
переходЯ из одного круга ада в другой, люди выносили и такое, что после им
самим казалось фантастикой. Ћдин замечательный, но безымЯнный поэт в одном
из своих стихотворений очень кстати вспомнил, что последний, девЯтый, круг
ада - мороз и лед. ’ак вот в этом девЯтом круге мы жили годами и даже стихи
там писали. Џотому и жили, что до этого времени прошли все восемь кругов по
порЯдку. Ђ вот если б порЯдок изменилсЯ, если б сразу с первого круга нас
кинули в пЯтый или в шестой, тогда бы, конечно, была катастрофа и смерть.
‚сю ночь Я не спал, то есть находилсЯ в том полубредовом,
полубодрствующем состоЯнии, когда действительность расслаиваетсЯ и начинает
делатьсЯ сквозной, через желтую лампочку, доски, стены проступала моЯ улица,
моЯ комната, книги, которые Я должен был прочесть до завтра, работа, которую
Я не закончил. ’ак же спали или не спали все. ‹ежали, смотрели на окно -
скоро ли оно побелеет, закуривали, слезали, сидели, почесываЯ желтые,
обритые головы. ‚ шесть часов подъем. Ќо подъем тут - это, конечно, понЯтие
условное. Џросто в шесть часов раздача хлеба. Ђ есть здесь никто не хочет.
‚Ялость, духота, неподвижность, скученность - она перебьет всЯкий голод. ‚
первые дни, во всЯком случае.
ЊенЯ все времЯ одолевает дурнота. Ћна началась еще вчера, когда Я
впервые увидел кровь, чуть не накатила на суде и накрыла менЯ с головой,
когда Я сидел и ждал отправки в тюрьму. Ћна и сейчас не оставлЯет менЯ - то
нахлынет, то спадет. ‘лезаю с нар, чтобы выпить воды. Ќад раковиной
умываетсЯ тот пожилой, шестидесЯтилетний, с которым мы стоЯли в очередь к
парикмахеру. ќто тогда он сказал "ѓулЯют". ‘ейчас Я с удовольствием смотрю
на то, как он умываетсЯ. €стово трет лицо, потом каким-то обмылком до пены
мылит голову, смывает водой, вынимает из кармана чистый платок и вытираетсЯ
досуха. Ћбщим полотенцем не пользуетсЯ. ‚се делает солидно и основательно. €
одет солидно: крепкие рабочие сапоги, грубошерстные брюки, пиджак.
ЉрЯжистый, большой, неторопливый человек. ‚ымылсЯ, вытерсЯ, повесил платок
на край нар (просушиватьсЯ), потом поднЯл на менЯ глаза и слегка подмигнул.
- Ќу как? - спросил он.
ќто он о том, какие у менЯ были волосы.
- —то ж, сейчас лето, - отвечаю, - так будет легче.
- ќто так, - охотно согласилсЯ он. - џ, когда был моложе, всегда брилсЯ
догола.
Ћн идет на свое место и садитсЯ. џ, подождав немного, подхожу к нему.
Ћн подвигаетсЯ и дает мне место.
- € на много вас?
- ЏустЯки, всего на пЯтнадцать суток, - отвечает он. - ‚от видишь, как
хорошо гостей встретил.
ђасспрашивать в тюрьме не полагаетсЯ, но он как будто вызывает на
разговор.
- ‚ы что ж, выпивши были?
- Ќу! џ ее и в рот не беру.
- Ђ?..
- Ђ вот так!.. - € он рассказывает, что случилось.
†ена позвала в гости родственников, потом выЯснилось, что закуски
маловато. "’ы бы хоть селедочки принес", - сказала жена. Ћн и побежал на
угол в магазин за селедкой. ‘мотрит, бочка. Ќа бочке надпись: "ђубль сорок
кг". € на витрине в судке селедка - крупнаЯ, жирнаЯ. ‘тоит очередь. Ћн встал
тоже. "Ђ дают они, понимаешь, совсем из другой бочки. Ќа той вовсе цены нет.
€ все берут, молчат. Ђ когда подошла моЯ очередь, Я и прошу продавца: "‚ы
мне, молодой человек, отпустите из той, где цена". - "Ђ товар везде, -
говорит, - одинаковый, что в той, что в этой". - "Ќу, а если одинаковый, то
и дайте из той". Ђ он и не слушает, раз-раз, свешал, завернул, говорит:
"Џолтора рублЯ". - "Ќет, - говорю, - Я этой не возьму. ‚ы мне ту отпустите".
- "’оварищ, - говорит продавец, - не нравитсЯ - уходите. Љто возьмет за
полтора рублЯ?" Ђ Я заспорил: как же так, стоЯл и уйду ни с чем. ’ут
милиционер как раз подходит: "‚ чем дело?" - "Ђ вот, - говорит, -
задерживает очередь, скандалит". Њилиционер, конечно, сразу держит за него.
"—то же это вы скандалите, гражданин? Ѓерите покупку и уходите". џ ему свое,
а он менЯ за рукав. џ ему объЯснЯю: так и так, а он менЯ локтем: "’овар
везде один, вы не лавочнаЯ комиссиЯ, чтоб проверЯть". џ и озлилсЯ. "€ вы, -
говорю, - неправильно поступаете. ‚ы должны за рабочего человека
заступитьсЯ, а вы вон чью руку держите. Ќе затем вы поставлены, чтоб так
себЯ вести". ’ут он сразу менЯ - хлоп! "‘кандалишь? „а еще милицию
оскорблЯешь?! Ќе хотел домой идти, так со мной пройдешь". € вот, видишь,
пЯтнадцать суток за хулиганство и оскорбление властей.
€ он опЯть усмехаетсЯ. ѓоворит ровно, спокойно, беззлобно, как будто и
не о себе, улыбаетсЯ и кончает:
- ‚от так, дорогой товарищ, и принЯл Я гостей. Ђкцент у него нерусский.
ќто не то татарин, не то мордвин.
- € говорите, совсем не пили?
Ћн поднимает руку и истово показывает мне кончик большого пальца с
желтым ногтем.
- ‚от столько за свою жизнь не выпил, - говорит он торжественно. - џ и
понЯтиЯ не имею, что такое водка, что такое вино.
- € не ругались? Ћн качает головой.
- ‘роду, - говорит он твердо, - сроду никогда.
- ‡начит, за что-то тебЯ здорово милициЯ полюбила, - сказал кто-то
рЯдом. Ћн развел руками.
- „а Я ее вижу только на улице. „аже свидетелем никогда не был, в тут
вoт cразу в суд и пЯтнадцать суток.
- Ђ небось написали: нецензурно выражалсЯ, - догадываетсЯ кто-то.
- Ќу вот, вот, это самое. ЌецензурнаЯ брань, - смеетсЯ он, и все
смеютсЯ тоже.
- ќто уж они обЯзательно напишут, - объЯснЯет тот же человек. - ’ут со
мной глухонемого судили. ’ак тоже влепили - "нецензурнаЯ брань". „аже судьЯ
засмеЯлсЯ. "Ќу это уж переборщили, - говорит. - Џишут черт-те знает что".
- Ќу и что?
- „а что, пЯтнадцать суток. ‚от он рЯдом, в соседней камере, за стеной.
- „а не может быть, - говорю Я. - Ђнекдот?!
- „а нет, нет, - сразу откликаютсЯ несколько голосов. - ’очно, точно.
‚он за стеной сидит. € все опЯть смеютсЯ. ‚от ведь что самое скверное:
смеютсЯ.
- „а вы бы объЯснили, - говорю Я соседу, который в один и тот же день
получил путевку в ‘очи за хорошую работу и пЯтнадцать суток ареста за
хулиганство. - ЋбъЯснили бы, как было. Ќу, поругались с женой, ну, сказали
ей что-то там такое. ’ак ведь рук-то вы на нее не поднимали.
ќто молодой красивый парень лет тридцати пЯти, рыжий, рослый, сильный.
€сториЯ у него такаЯ. Ћн был премирован как лучший ударник путевкой. ‡авком
обещал выдать тридцать рублей на дорогу. …хать через два днЯ.
- Ќу, конечно, хватили немного на радостЯх. ЋтрекатьсЯ не буду. Ќо
так... Ќормально. Џрихожу к жене, говорю ей - вот какой мне почет, а она
сразу чуть не в морду. "“ж договорилсЯ там, - кричит, - со своими дружками.
Џоедешь пьЯнствовать да котовать, а Я тут без денег буду сидеть! ‡наю Я ваши
отдыхи". Ќу, слово за слово. џ сначала смехом, смехом, а потом уже пуганул
ее как следует. Ћна мне, Я ей. Ђ руку не поднимал. џ этого не придерживаюсь
- нет! Ќо крику, верно, много было. Ћна в кухню убежала, а Я спать лег. Ђ
часа через два будит милиционер: "‘обирайсЯ, пойдем". - "Људа?" - "‚
милицию, соседи заЯвление написали". ‚от. Џривели, посадили. Ђ на другой
день пЯтнадцать суток.
‚се смеютсЯ. “ж больно здорово это получаетсЯ. Њолодцы милиционеры!
Њолодец судьЯ! ‚от тебе и курорт! Ђ менЯ возмущает нелепость положениЯ. Љак,
за что, почему? —еловек получил путевку, ну, поругалсЯ с женой, ну,
покричали друг на друга, все может быть, и жену Я тоже понимаю, ей
действительно обидно - муж уезжает в ‘очи (а он, наверно, ух, какой
парень!), а она остаетсЯ одна, в общем, поругались. Ќо где же здесь
преступление? Џри чем тут указ, милициЯ, суд, пЯтнадцать суток,
ЉраснопресненскаЯ пересылка, бритаЯ голова - в общем, ничего не поймешь,
какаЯ-то сплошнаЯ нелепость.
- „а ты бы и рассказал, как и что, - говорю Я, хотЯ уже понимаю,
насколько это беспомощно. ЋпЯть смеютсЯ. Ќо уж не над ним, а надо мной. Ђ
один с наслаждением рассказывает:
- ’ут ведь вот какой суд. ‘удьЯ менЯ спрашивает: "Ќу, рассказывай, как
что было". Ђ Я говорю: "„а что же вам рассказывать, когда вы уже проставили
пЯтнадцать суток". ‡асмеЯлсЯ. "€шь ты, какой глазастый, ну тогда садись на
лавку, жди. ‘ледующий!" €м объЯснишь, им, чертЯм, как раз объЯснишь!
—то им ничего не объЯснишь, это Я уже понимаю, но и согласитьсЯ с этим
не могу.
€ еще мне подносЯт такую же историю. ђассказывает уже пожилой человек с
проседью. ЏоссорилсЯ с женой, покричали, и очутилсЯ тут. †ена потом в
милицию, чуть не на коленЯх валЯлась: "—то ж мы с детьми есть-то будем? ‚едь
у менЯ и сейчас ни копейки в доме, а он тут еще пЯтнадцать суток просидит".
Ќичего и слушать не хочет. ђаз к нам попал, то...
ќтот уже озлоблен, он не говорит, а лает: "„а чтоб Я теперь! ‘ ней!.. ‘
этой стервой! џ и близко не подойду! Џосадите менЯ - все! ‚се! Ћна это,
сука, чует, - ходит, воет! Ќет, нет! џ такой! Ћна знает! џ такой!"
‚ероЯтно, он и действительно "такой". ѓоворит он решительно и как-то
очень страшно. Ћн оскорблен до глубины души. ‘емьЯ разбита. „а, это,
кажетсЯ, точно. Ќо говорить с ним очень тЯжело. ќто какаЯ-то злобнаЯ
конвульсиЯ, припадок. џ поскорее отхожу.
ЊенЯ интересует один человек. џ заметил его еще в бане. Ћбратил
внимание на то, как он мылсЯ, медленно-медленно проводил ладонЯми по лицу,
словно творил намаз. ‘ейчас он сидит на краю нар, опустив руки вдоль колен,
и молчит. Ћн совершенно лысый, не бритый, а именно лысый, и серый, хотЯ,
кажетсЯ, лет ему не так уж много. “ него страннаЯ сосредоточенность. Ћн
словно к чему-то все времЯ прислушиваетсЯ, примериваетсЯ, во что-то
вдумываетсЯ. џ подождал удобный момент и, когда люди расползлись по нарам
или же поползли к столу гонЯть козла (в камере непрекращающийсЯ грохот -
книг нет, на работу не выводЯт, так вот нарезали из фанеры дощечек и гремЯт
ими по восемнадцать часов в сутки), так когда все разбрелись, Я подсел к
нему и спросил: а он-то тут за что? Ћн ответил:
- †ильцы сдали. џ спросил:
- ‘кандалил?
Љ моему удивлению, он кивнул головой. Ђ вид у него был совсем не
скандальный.
- —то ж ты так?
Ћн промолчал. € опЯть в нем было что-то очень странное, непонЯтное,
отсутствующее - словом, что-то очень и очень свое. € сидел он здесь
по-особому - уверенно и стойко, как космонавт в кабине. Ђ около угла рта все
времЯ держалась и не спадала криваЯ складка раздумьЯ. ќто при полной
неподвижности.
- € что, большой скандал был? - спросил Я.
- „а нет, не особенно. Џросто постучал и покричал. ђазозлилсЯ Я тогда
очень. Ќу пристают и пристают ко мне.
- Џочему же? Џомолчал. Џодумал.
- „а не работаю Я нигде, а выслать менЯ они не могут.
- Ђ почему ж не работаете?
- „а не берут. ЏосмотрЯт документы и говорЯт: нет, нам не надо. џ
шизофреник.
Ћн вдруг поднимает на менЯ глаза, и вижу в них что-то очень мое -
собственное, человечески скорбное.
- Ђ на пенсии трудно, очень трудно. ЊаленькаЯ! „а и хранить ее Я не
умею. ЋбЯзательно выманЯт, возьмут и не отдадут, - сказал, смущенно
улыбнулсЯ и опЯть ушел куда-то.
‚от все эти двое или трое суток, как бы ни кричали в камере, о чем бы
ни спорили над ним и перед ним, как бы его ни толкали на бок, он сидел так
же тихо и неподвижно, не доступный ничему и никому. …го толкнут, он слегка
привалитсЯ на бок, растерЯнно потрет его, опЯть сЯдет и думает что-то свое,
думает, думает. "ѓосподи, - подумал Я, - так неужели они и этого
воспитывают? •отЯт ему что-то доказать? Ћт чего-то остеречь? „а разве через
пЯтнадцать суток он будет иным? џ знаю таких по лагерю. Ћни весь свой срок,
и пЯть, и десЯть лет, проводили в таком же полусне. €ногда накатит на них
что-то, они вскочат, побегут, застучат, закричат, а потом опЯть погружаютсЯ
в свою прежнюю муть. € снова длЯ них и день - не день, и год - не год".
Ђ дышать мне все труднее и труднее, камера к вечеру становитсЯ голубой
от дыма. Ќа верхней полке и вообще не усидишь. € вот Я толкусь внизу и
разговариваю с людьми. Њне хочетсЯ опросить как можно больше человек. Џочти
все преступлениЯ здесь одинаковы: ссора с соседом, ссора с женой, квартирные
склоки. Џод понЯтие хулиганства ни одно из этих дел не подходит. ќто все
больше казусы из той категории, которые раньше назывались "делами частного
иска". Ћдин жилец поссорилсЯ с другим, жена поругалась с мужем, что-то
случилось в кухне над газовой плитой. ’аких столкновений было сколько угодно
и до этого. Ќо вот кто-то из более осведомленных скандалистов или соседей
понЯл, что идет кампаниЯ, что милициЯ заинтересована в том, чтобы случаев
мелкого хулиганства сейчас было указано в сводках как можно больше (раньше
были заинтересованы как раз в обратном), и позвонил в милицию. Џришел
милиционер, увел с собой одного и объЯснил другим, как и что на него надо
писать. Ђ там рапорт (с обЯзательным "выражалсЯ нецензурно"), постановление,
пЯтнадцать суток. Ћбжалованию не подлежит. € все - сиди! € еще Я думаю, что
бумага все терпит и на ней все цифры выглЯдЯт убедительно. Ђ между тем что,
по существу, могут значить хотЯ бы такие строки сводки: "‚ыЯвлено случаев
хулиганства за отчетный период двести двадцать пЯть случаев. €з них сто
человек были привлечены к уголовной ответственности по 206-й, а сто двадцать
пЯть осуждены на разные меры наказаниЯ согласно “казу от 19 декабрЯ".
‘огласимсЯ сразу, кто эти сто, - понЯтно: над точностью квалификации их
проступков трудились сначала следователи, потом прокуратура, затем суд и
защита; их дела направлЯлись в кассационные инстанции, контролировались
прокурорским надзором, так что они не остались без защиты, но вот те сто
двадцать пЯть, осужденные единолично, не защищенные кассационными
инстанциЯми, не имеющие права жаловатьсЯ, неведомые прокурору - они-то кто?
Ќасколько они виноваты? „а и виноваты ли вообще? Љто это и как это выЯснит?
Ђ выЯснить это нужно во что бы то ни стало, и даже не из-за человечности, а
во имЯ борьбы с тем же хулиганством и мелким, и крупным, и самым-самым
крупным, граничащим с убийством и бандитизмом.
Џотому что “каз от 19 декабрЯ, по которому Я и сижу, это установление
совершенно особого рода.
Џочему? Ђ вот почему: из всех возможных целей наказаниЯ (кара,
предупреждение новых преступлений, влиЯние на других членов общества) указ
больше всего (а может быть, и исключительно) преследует одну, главную -
"перевоспитание осужденных... в духе уважениЯ к правилам социалистического
общества", то есть указ - это обращение, апеллЯциЯ к сознанию самих
осужденных. "€ сделайте из этого длЯ себЯ выводы", как сказала мне Љочетова.
Ќо какие же Я выводы могу длЯ себЯ сделать, если Я судью не уважаю,
нарушений не совершил и права на свое перевоспитание за этими лицами,
увидев, как они действуют, не признаю. ‚едь о моей изолЯции дело не идет, Я
вернусь в ту же квартиру, из которой менЯ увели, к тем людЯм, которые на
менЯ "доказали". џ встану к тому же станку или к той же плите, у которых
стоЯл до этого. Ѓуду жить с той же женой - так как Я буду жить? ‘ чем Я
вернусь? —то Я понЯл и чего Я не понЯл? Љакие сдвиги во мне произошли? ‚едь
вот самые главные вопросы. € ответы на них получаютсЯ прЯмо противоположные
- в зависимости от существа дела, следствиЯ и суда. Џолучил очень много,
если понЯл, что поделом была вору мука: все - если по одну сторону
судейского стола сидел закон, а по другую стоЯл Я - нарушитель. Ђ если не
так, если нарушитель сидел именно за судейским столом, если Я считаю правым
себЯ, а не его? „лЯ какого дьЯвола тогда все эти милицейские рапорты с их
дежурными формулами, издевательские разговоры в дежурке, суд, который не
судит, а только осуждает, судьЯ, который не спрашивает, а телефонничает да
вписывает сутки - пЯть, десЯть, пЯтнадцать? …сли после эдакого суда Я
потерЯю уважение и к суду вообще, и к закону, то чем это может быть
искуплено? € не заболею ли Я тогда тем самым скептицизмом, тем "неверием",
которые все мы считаем какой-то непонЯтной нам до конца болезнью молодежи?
‡адумывалась ли судьЯ Љочетова когда-нибудь над этим вопросом? Џриходили ли
ей эти вопросы вообще в голову? ‚о всЯком случае, могу сказать с полной
определенностью и полнейшей ответственностью, что в той камере
Љраснопресненской пересылки, где Я находилсЯ, никто ни во что не верил и
никто ничего не уважал. € еще, вспоминаЯ прошлое, думаю: опасность кампании
еще в том, что она творец видимостей. Ћна создает видимость борьбы,
видимость преступлениЯ, видимость служебного героизма и в заключение призрак
победы (ох, как потом за него приходитсЯ дорого расплачиватьсЯ!)*. Џод конец
же она превращаетсЯ во взбесившегосЯ робота, который уже не подвластен
никакому контролю, или - еще проще - в раковую опухоль, которой дано только
расти и расти, разрушаЯ все вокруг. ’ак было в те годы, которые Я уже
поминал, тогда спрос поистине рождал предложение, и понЯтно, почему, а
сейчас как? ‚от в этих делах о мелком хулиганстве.
* ќто писалось в 1966 году, а в половине 1969 г. уже пришлось
признаватьсЯ: "‡а два с половиной года действиЯ указа "Ћб усилении
ответственности за хулиганство" мы получили эффект меньший, чем ожидали"
("€‡‚…‘’€џ" от 30.05.1969 г. "ЊилициЯ и мы"). Ћх, эта свЯтаЯ простота! Љак
ты тут не к мосту! "Ќам ничего не дал за 6 лет этот указ - хулиганство
только растет", сказал на встрече с писателЯми в 1972 году зам. министра Њ€„
Љрылов.

Ќаступает ночь. Љамера затихает; Я лежу и размышлЯю о своем счастье (не
о судьбе - что о ней сейчас думать? Ђ именно о счастье). Ћчень мне уж не
везет в столкновениЯх с нашей юстицией. џ написал антирасистский роман и был
осужден за расизм (сейчас роман издан).
џ заключил договор на перевод, сделал его, сдал в редакцию, и судьЯ
Њилютина осудила менЯ за то, что Я не сделал перевод и не сдал его в
редакцию (а сейчас он печатаетсЯ).
џ спрЯтал женщину от хулиганов, и менЯ осудили за хулиганство (а
хулиганами даже не заинтересовались). € это не были запутанные дела - нет,
все было Ясно, Явно, с самого начала говорило в мою пользу: и логика, и
свидетели, и документы, и все равно Я был осужден. ’аково уж мое счастье. џ
вечно кого-то раздражаю и не устраиваю. €ли - беда нашей судебной практики?
’о, что она уж слишком многих устраивает и слишком мало кого боитсЯ
раздражить?
€ тут Я вспомнил о "полканах".
‚ 1949 году нас пригнали в ’айшет. Ћколо палатки нас встретил старший
дневальный - старый, заслуженный вор. Њы шли, а он стоЯл и смотрел на нас.
- Ќу что, полканы, пригнали вас? - спросил он менЯ. - ’ут уж вам хана!
- Џочему мы полканы? - спросил Я. Ћн фыркнул.
- Ђ кто ж вы? ‚олки? Ќет, это кто-то с маслом в голове вас сдал за
волков. Ќу, вот ты, - обратилсЯ он к моему соседу, - за что ты сидишь?
‚редитель? Ѓожественник?
ќто был профессор ќрнст - высокий, худой старик астматик. Ћн скинул
мешок на снег и стоЯл перед вором, вытЯнувшись.
- џ шпион, - ответил он серьезно.
- Ќу вот, немецкий шпион, - радостно подхватил вор. - …ще двоих таких,
как ты, и орден следователю! ќх вы, полканы, собачьи ваши шкурки.
€ он отошел, а через минуту мы услышали его крик - он кого-то бил и
тащил с нар.
- џ вор! - гордо орал он. - џ человек! џ воровал и сел! Ђ ты кто? Ђ ты
за что? Ђх, ты ни за что? Ќу и засохни, пока не стащат в столЯрку (в
столЯрке стоЯли гробы). ‚он иди к параше. „ай место людЯм! Ѓезвинный!
„а, страшное дело сидеть в лагере ни за что - понЯл Я тогда. Ђ утром
мне профессор ќрнст - искусствовед и археолог - объЯснил все по пальцам.
-- ‚от, скажем, дорогой мой, какую-то деревушку одолели волки. €
столько их развелось, что за каждую голову власть положила по сотне. Ђ
пришел в контору мужичок-серЯчок, увидел, что там сидит жулик, возвратилсЯ в
избу, снЯл с гвоздЯ ружье. "Џолкан, Џолкан!" Џиф-паф, голову долой и: "‚от,
ваше степенство, волчок-с, пожалуйте премию-с". ‘прашиваетсЯ, - и тут
профессор ќрнст загнул первый палец, - много ли будет побито волков? - Ћн
загнул второй. - Њного ли останетсЯ в живых полканов? - ‡агнул третий. -
Њного ли в селе поЯвитсЯ настоЯщих охотников или и те, что были охотниками,
превратЯтсЯ в гицелей*? - Ћн показал мне кулак и спросил: - џсно?
*‚ собачников - в тех, кто с собак шкуры дерет.

- џсно, - ответил Я.
ќтот разговор Я потом вспоминал не раз, когда встречалсЯ на улицах со
своими бывшими товарищами по лагерю; все диверсанты, шпионы-террористы,
агенты иностранных разведок либо получали пенсии, либо были реабилитированы
посмертно (иногда даже с некрологами). ќто все были полканы! ‚ременно
исполнЯющие обЯзанности волков!
(Ќе могу забыть только один случай, хотЯ тут он как будто и ни к чему.
‚о времЯ моих долгих и тЯгучих хождений по мукам Я почти всегда встречал
одну женщину. Њы с ней часами сидели в коридоре - Я просто засматривалсЯ на
нее: такое у нее было замкнутое, холодное лицо. џ еще суетилсЯ, советовалсЯ
с кем-то, что-то там строчил, она сидела молча. € вот раз Я встретил ее у
входа. Ћна шла развинченной походкой, пошатывалась, лицо у нее было мокрое,
но она улыбалась. "Џоздравьте менЯ, - сказала она счастливо. - ‚се. Њуж
реабилитирован посмертно!")
Ђ что сталось с волками? Ђ почитайте-ка их заграничные мемуары.
’акова втораЯ беда карательных кампаний: еще полбеды, что невинные
гибнут, но вот что с врагом-то делать? ‚едь длЯ него нет времени более
благоприЯтного, чем такаЯ пора - пора взбаламученного морЯ. ђаботать в
"мутной воде" - ведь это мечта всех преступников.
"‚ыЯвлЯть, пресекать, хватать, судить, да нет, что там судить? €
милиции хватит, - верещат газеты, - мЯгки законы, малы сроки, недостаточны
санкции. „авай, давай, давай! ’оварищи домохозЯйки, на вас всЯ надежда.
Ѓдите, заЯвлЯйте, пишите! ’оварищи соседи..." € вот уже все, что не нравитсЯ
обывателю в квартирных склоках, начинает называтьсЯ вредительством,
агитацией (в 1938-м), антиидейностью (в 1946-м), космополитизмом (в 1949-м),
тунеЯдством (в 1962-м), хулиганством (в 1966-м)*.
*‚ соответствии с этим хочетсЯ припомнить: в 1936 году был выписан
ордер на арест „омбровского - русского, в 1939-м - „омбровского - полЯка, в
1949-м - „омбровского - евреЯ, а в приговоре всегда стоЯла уж настоЯщаЯ
национальность.

‚ истории советской литературы был такой печальный случай: один великий
русский поэт дал пощечину крупному писателю - публично. „емонстративно.
ЌарушаЯ порЯдок в учреждении. —то было бы с ним сейчас при нашей судебной
практике? Љонечно, он предстал бы перед той же Љочетовой, и она спросила бы
его: "Љак? Џоэт? Њандельштам? Ћсип Њандельштам? Ќикогда не слышала!..
ЊаЯковский, …сенин - этих да! Ќу вот вам десЯть суток, и сделайте длЯ себЯ
выводы". ЋбЯзательно она так бы сказала ему.
Џисатель моих лет дал в морду молодому наглецу, который обозвал его
старой сволочью. (Џочему он долго занимал телефонную кабину.) ‘обралась
общественность. ‘тарика и парнЯ доставили в милицию. Љ счастью, это было год
тому назад, и дежурный тоже попалсЯ правильный, но сейчас все было бы иначе,
и на одного старого, но мелкого хулигана в Њоскве стало бы больше. Ђ кто от
этого выиграл бы? ‘оветское общество? Њоральный кодекс? ЉраснопресненскаЯ
пересылка? ‚ыиграла бы, конечно, оперативнаЯ сводка, та страшнаЯ чернаЯ
галочка, котораЯ вечно сопровождает такие кампании и орет на весь ‘оюз о
победе над преступностью! ‚ыиграл бы самый плохой человек из всех - мелкий
хлесткий фельетонист - судьЯ, осуждающий без суда и следствиЯ*.

* "Ќигде а мире ни один журнал, ни одна газета не осмелились бы публике
навЯзать свои приговоры по делу, которое еще только будет рассматриватьсЯ
судом и которое им самим известно только по слухам и сплетнЯм", - так писал
секретарь ‚ерховного “головного суда …сипович, но в 1864 году!

€так, вот остальные беды нынешней кампании.
1. Ћтсутствие судебного и надзорного контролЯ над органами порЯдка. ќто
дает возможность выдавать за мелкое хулиганство все что угодно - любую
неприЯзнь, ссору, столкновение. ќто условие, при котором легко сводить
личные счеты и выживать соседа. ќто практика доносов и петиций. ќто суд
коммунальной кухни и лестничной клетки, котораЯ называет себЯ
общественностью. (‚от оно: "„авай, давай!")
2. ђасширительное толкование законов: оно возвращает нас к юридическим
теориЯм ‚ышинского, к объективному вменению, к осуждению по аналогии.
Џример тому - дела о тунеЯдцах. ‚се мы помним печальное дело Ѓродского.
Џечальное хотЯ бы и по последствиЯм длЯ всех нас, по резонансу, который оно
вызвало в мире. Ќе очень давно в "€звестиЯх" писали о высылке из Њосквы
такой тунеЯдки: дочь по уговору сестер и братьев ушла с работы, чтобы
ухаживать за умирающей матерью (рак). Љроме этих двух пожилых женщин -
умирающей и ухаживающей, в квартире никого не было. € вот все-таки одну из
них оторвали от смертного одра другой и угнали в ‘ибирь, а другую оставили
умирать. Џрокурорского протеста не было. Љаждый умирает в одиночку - вот,
наверно, мораль прокурора. € совсем недавно в "‹итературной газете" поЯвилсЯ
любопытный материал. "Ћбщественность" какого-то дома требовала высылки
нескольких соседей: образ жизни их, их интересы, их знакомства не помещались
в сфере пониманиЯ этих соседей. ’о же формальное затруднение, что тунеЯдцы
эти каждое утро вскакивают в восемь часов и несутсЯ на службу, они обошли с
гениальной легкостью. Ћдна стараЯ общественница (вот уж поистине "зловещаЯ
старуха") вывела такую формулу: "Ћни работой маскируют свое тунеЯдство". €
длЯ кого-то, восседавшего за столом какого-то президиума, это оказалось
вполне убедительным. ‚ероЯтно, он был просто раздавлен железной логикой:
тунеЯдство скрываемо... Ђ вот общественность выЯвила, разглЯдела! Ћт нее не
скроешьсЯ!
€ еще хуже: какой-то кандидат в массовой брошюре втолковывает читателю,
что тунеЯдец - это не тот, который вообще не работает, а тот, кто хочет мало
работать, а получать много. ‹огическое ударение, конечно, на слове "хочет" -
он хочет получать много. Ќо ведь под эту научную формулу можно подогнать
кого угодно. „аже ”едина и ”адеева! ‚едь обыватель так про нас и говорит:
"Ќе захотел ты кирпичи таскать - стал ты бумагу марать".
Ћб указе о тунеЯдстве, о преступлении странном, ускользающем от
определениЯ, не только не вошедшем в Љодекс, но и просто не упоминаемом в
нем (все-таки слава нашим кодификаторам - они не преступили этот рубеж),
стоило бы поговорить отдельно. € конечно, такой разговор обЯзательно
состоитсЯ в самом недалеком будущем. Ќо сейчас Я пишу как раз не об этом.
‘ейчас Я пишу о том, что вполне Ясное криминалистическое понЯтие проступка,
имеющего четко ограниченные юридические грани, снова на наших глазах
превращаетсЯ в какую-то туманность. ‚се неблаговидное, с чем надлежит
боротьсЯ, предлагают окрестить хулиганством. ’ак кто-то через печать
советует всЯкое оскорбление считать хулиганством и дать право любому тащить
в милицию обидчика. Ќе считаЯсь с обиженным. ЏовторЯю - любому! ‚от что не
только страшно, но и примечательно. „а разве любой может знать, что к чему?
ђазве могу Я объЯснить любому, почему Я поссорилсЯ, скажем, с родственником,
с другом, с женой? Ђ ведь он требует этого объЯснениЯ. Ћн в комнату мою
лезет и милиционера с собой ведет - Я начинаю их гнать, а милиционер уже
самописку вынул: "Њолчите, вот свидетель, что вас обидели!" - "„а позвольте,
- говорю Я, - обидел, не обидел, это мое дело. Љто вас уполномочил быть
щепетильным за мой счет? Ћставьте нас обоих в покое". Ђ дежурный (уже
дежурный и уже в отделении) мне отвечает: "Ќет, не оставим. „окажите нам
сначала, что вы не трус, а гордый советский человек. Ђ вдруг вы сукин сын?
’огда мы обЯзаны - государство и общественность - вас защитить. Њы тебЯ,
дорогой товарищ, научим "свободу любить". Њы привьем тебе чувство
собственного достоинства. ‚оспитаем в духе нашего морального кодекса. Ђх, вы
недовольны?! Ђх, за вас заступаютсЯ, а вы еще недовольны?! Ђ ну-ка покиньте
помещение. Ћсвободите, освободите помещение, говорю вам. Џовышаете голос?
Ќу, тогда пройдемте". € протокол: "Ѓудучи доставлен в отделение милиции, в
ответ на вопрос дежурного о случившемсЯ гражданин (фамилиЯ, имЯ, отчество)
позволил себе... ‚ыражалсЯ... по адресу (чин, фамилиЯ)... ЋскорблЯл...
ѓрозил... ѓоворил, что он..." Џодпись общественности. ђапорт милиции.
ђешение судьи - все! ‘идите оба!
’оварищи, да ведь это то самое, что ‹енин называл "вогнать в рай
дубиной". „аже преследование за такое опаснейшее преступление,
предусматривающее смертную казнь, как изнасилование, во всех странах
возбуждаетсЯ исключительно по иску потерпевшей, а здесь любой, услышав шум
за стеной, может тащить менЯ в милицию. € не как обидчика, а как обиженного.
‚от до чего дошла наша чуткость и любовь к человеку. ‚оистину: "Ѓоже, избави
менЯ от друзей..."
3. ’ретьЯ особенность и беда таких дел заключаетсЯ в упрощении судебной
процедуры. ‚едь, по существу, нет ни одной судебной гарантии, к помощи
которой мог бы прибегнуть арестованный или уже осужденный. ‚ делах о мелком
хулиганстве нет ни презумпции невиновности, ни права кассации, ни
обЯзательного ознакомлениЯ с делом. Ђ так как фактически они выведены из-под
прокурорского надзора, то и бремЯ доказываниЯ ложитсЯ на плечи обвинЯемого.
’о есть никаких обЯзательств у судьи Љочетовой передо мной, подсудимым, нет.
€ мотивированного приговора тоже нет - все заменЯет печатный бланк. ‚от как
Я уже писал: "ђасскажите, как дело было. Ђ впрочем, чего там рассказывать,
садитесь и ждите конвоЯ. ‘ледующий!" ‚ероЯтно, в принципе возражать против
упрощенности суда по делам мелким и повседневным не приходитсЯ, но учитывать
ее надо обЯзательно. ‚едь здесь суд не только самаЯ перваЯ, но и самаЯ
последнЯЯ инстанциЯ. Џоэтому она не столько суд, сколько совесть, честь.
Љультура суда должна быть исключительно чиста и высока именно по этим делам.
Ђ ведь каждый судебный работник знает, какаЯ беда ожесточить человека,
поселить в нем неверие и безнадежность, и наплевательство.
(џ хочу упомЯнуть об одном очень тЯжелом факте моей биографии. Њне
как-то очень долго - лет 6 - пришлось пробыть среди власовцев, не среди
жертв - хотЯ, в общем-то, жертв было больше, - а, так сказать, среди волков.
ќто были очень страшные и закаленные в ненависти люди. –елеустремленные и
непримиримые. ’ак вот, добраЯ половина из них в доверительных разговорах со
мной, когда Я спрашивал их о том, что же они думали, когда шли с ѓитлером
или участвовали в том-то и том-то, рассказывали мне о чем-то совершенно
подобном - о таких же судах и следствиЯх. € абсолютно не обЯзательно, что
это были суды уголовные, с тЯжелыми санкциЯми, - нет, это могло быть простое
школьное собрание, собрание актива и общественности, колхозное собрание,
милицейский протокол и многое-многое другое. ‚ажно было одно, и это они
подчеркивали всегда, - перваЯ трещина в сознании поЯвлЯлась не от вражеского
удара, а от пощечины, от плевка, от отсутствиЯ государственной совести.
Ћговариваюсь опЯть и сейчас же - конечно, не одно это было причиной их
тЯжелейшей моральной катастрофы, но ведь одной причины в таких случаЯх
никогда, как известно, и не бывает. …сть рЯд причин, есть система причин.
‘овершите над человеком одну несправедливость, большую, циничную,
несмываемую, и иной чуть не с мазохическим удовольствием будет замечать,
коллекционировать и сам вызывать на себЯ удары. …му нужно обЯзательно
укрепить в своем сознании эту зудЯщую идефикс - все плохо, все ложь. ‚се как
есть. ‚от так было и в том случае, о котором Я рассказываю. € знаете, кто
"поддакивал"? Ѓывший прокурор города, бывший следственный работник, бывший
судьЯ. ќти-то уже были абсолютными атеистами. Ћни все грома выделывали
собственными руками и уже ровно ни во что божественное не верили. џ не
провожу, понЯтно, аналогии. Ќо скажите, во что верЯт те блюстители закона и
порЯдка, которые называют известную женщину неизвестной, вписывают дежурную
формулу о нецензурных выражениЯх и вообще ведут разговоры в таком духе:
"“бивают - пусть убивают, стащим за ноги и похороним! Ѓьют? Њало тебЯ, сука,
бьют, тебЯ давно убить нужно".)
Ћсуждение - само по себе тЯжелое наказание, его можно выносить только
обоснованно, оно должно доходить до сознаниЯ нарушителЯ. € по этой конечной
цели должно равнЯтьсЯ все: милициЯ, суд, прокуратура, тюрьма. …сли они не
уЯснили себе этого, пользы от наказаниЯ нет никакой. Ђ у нас чаще всего
никто не понимает этого. € вот чего Я боюсь еще - не поЯвилось ли у нас в
юстиции уже то, что хирурги называют "привычным вывихом"? "ЉоленнаЯ чашечка
времени вывихнута из своего сустава", - сказал ѓамлет ѓорацио по поводу
таких случаев.
ђайон - сеть переулков, - в котором Я живу, узкий, темный и
страшноватый. ќто ‘ретенка и –ветной бульвар.
“ этого района издавна плохаЯ слава. (Џомните —ехова: "€ как не стыдно
снегу падать в этот переулок!" ќто про нас.) ‘кандалы и драки с темнотой
вспыхивают почти ежедневно. Ќо попробуйте отыскать милицию - где там!
Џо-человечески это понЯтно: у хулиганов и ножи, и свинчатки, и еще всЯкие
игрушки, и живут они по соседству; да и вообще мало ли бывает соображений у
человека - не лезть на нож! —увство долга? Ќо план и без того выполнЯетсЯ и
перевыполнЯетсЯ, рапорты-то - вот они! ђади них всех запечных тараканов
подобрали! ‘овесть? Ќо она ведь, знаете, сговорчиваЯ, доступнаЯ к
убеждениЯм. ‘удьи? Ќо этот рыцарь не только без страха, но и воистину без
сомнениЯ - он припечатает все, что ему подсунут. Ђ между тем, если двое
получили одинаковое наказание, но один за дело, другой за так или за мелочь,
- уважениЯ к закону не останетсЯ ни у того, ни у другого. € когда они
повстречаютсЯ на нарах, то - повторЯю еще раз - неловко будет себЯ
чувствовать именно невиновный. € камера "грохотать" будет только над
невиновным. "џ-то знаю, за что сижу" - в тюрьме это очень гордые слова. Ћни
всегда бросаютсЯ в лицо "”ан ”анычам" и "‘идорам Џоликарповичам"... Ђ бритаЯ
голова... ну что ж, она тоже под конец станет модой и бравадой. •улиганы -
люди с фантазией. Ћни стилЯги. ЃритаЯ голова скоро будет тем же, что и
сердце на руке или голаЯ баба у причинного места "—еловека".
Ќаконец уже утро. ‚от сидим на нарах и обсуждаем все это. Ќас трое:
один - студент, другой - инженер и третий - Я. Ќас объединило то, что мы все
считаем себЯ попавшими зазрЯ (оно и вправду так, в камере только два
человека признали себЯ виновными). ‘начала над нами попросту "грохотали":
нашли о чем рассуждать - о правде! ("Ђ ты ее видел когда-нибудь? Ќу, какаЯ
она? ђасскажи"), о законе ("‡акон стоит 27 коп. и заперт у судьи в шкафу").
’ут Я вспоминаю опЯть 49-й год ("‚от где твоЯ конституциЯ, - сказал мне
следователь •аркин и подергал Ящик стола - он был заперт. - ‚идишь? €ной длЯ
тебЯ нет). ’ак вот, сначала смеЯлись, шикали, даже покрикивали совершенно
по-лагерному (и здесь есть "люди"): "Ђ ну, кончай баланду". Ђ потом все-таки
прислушались, кое-кто из молодых стал вздыхать: "Љонечно, батЯ, вы вон там
сколько просидели, вы все обдумали. ‚ы если и неправду нам скажете, то разве
мы поймем". Ђ под конец стали кое с чем и соглашатьсЯ.
- „а ведь это хулиганье - самое-самое зло, - сказал мне один парень лет
тридцати. - ‚от у менЯ шурина ночью шилом ткнули в поЯсницу, так какой
теперь из него мужик? ‹ежит без ног. € жена ему ни при чем.
- Ђ сидишь ты, - засмеЯлсЯ кто-то. € он с горечью ответил:
- ’ак мне и поделом, дураку, знаю Я, кто это сделал, знаю, а вот не
пошел, побоЯлсЯ. ’аких не больно трогают. ‚озьмут и выпустЯт. Ђ он каждый
день мимо менЯ проходит и усмехаетсЯ.
—то ему ответил, Я не помню, потому что припадок накрыл менЯ внезапно.
џ вдруг почувствовал, что доски плывут, потом, что сердце у менЯ раздалось,
поднЯлось и вот-вот выпрыгнет через горло. џ закричал и будто подавилсЯ
криком.
‘колько времени прошло - опЯть-таки не знаю, но очнулсЯ Я снова от
крика, но уже не от своего. Ћрал молодой парень, студент, тот самый, с
которым мы только что толковали. Ћн стоЯл на нарах и потрЯсал кулаками.
- ’ут автомат, автомат нужен! - кричал он. - Ѓольше ничем тут не
сделаешь! —то с ними толковать попусту?
џ открыл глаза и приподнЯлсЯ. Њне дали руку, и Я сел. Ћн сразу замолк и
наклонилсЯ надо мной.
- Ќу что, батЯ? - спросил он заботливо и тихо.
- ’ы не базарь, - сказал Я. - ’оже автоматчик мне нашелсЯ. ’ут есть
какаЯ-нибудь сестра?
- “же позвали, - сказал он быстро. - Џобежала за каплЯми. ‘ейчас, батЯ,
придет. ‚ы лЯгте.
‘естра пришла и капли принесла. ќто была обыкновеннаЯ валерьЯнка, и
больше ничего. џ выпил и лег. Ћчень болели ребра, и Я догадалсЯ, что это мне
делали искусственное дыхание - один разводил руки, другой ставил коленку на
грудь и давил. џ эту операцию знаю и уважаю. Љогда-то она была нашей
единственной скорой помощью, но в моем-то положении она, пожалуй, мне и ни к
чему.
- ‚от что, ребЯта, - сказал Я. - …сли мне опЯть станет плохо, вы мне
больше грудь не ломайте, а то вы менЯ совсем доконаете. ‚ы сразу зовите
врача.
Ђ сам соображаю - вот если бы мне на полчаса выйти на улицу, хотЯ бы с
лопатой, может, Я и отдышалсЯ бы. Ќо знаю, не возьмут, уж больно Я сейчас
дохлый. Љоридорный мне утром так и сказал! "Људа нам такого, лежи! Ќам и
нужно-то двоих - хлеб раздавать по камерам".
Ќочь Я провожу очень тревожно, но днем прихожу в себЯ полностью, лежу и
думаю: "‹адно, оклемаюсь, выдержу". Њне обЯзательно хочетсЯ выдержать. ‘коро
ли дождешьсЯ вновь такой творческой командировки? Ђ мне ее так не хватало. џ
ведь пишу роман о праве. Ќо припадок опЯть накатил внезапно и уж совсем
по-новому - просто выключилось сознание, перегорело, как лампочка, - и все.
ЏамЯть после этого возвращалась ко мне только трижды, толчками: первый раз,
когда камера ломала дверь, стучала, пинала ногами и вопила. ‚торой раз,
когда надо мной наклонилась тюремный врач и Я отвечал на ее вопросы. —то
отвечал - не помню. Џомню только, как она требовала: "Ѓольной, откройте
глаза! Ѓольной, почему вы все времЯ закрываете глаза?" Ђ мне просто было
больно смотреть. „о ломоты резал противный желтый свет. ‡атем носилки,
"скораЯ помощь", два белых парнЯ по бокам и больница. ‚ больнице тоже не то
полубред, не то полусон, а если Явь, то какаЯ-то очень мутнаЯ. ’ак мне
представлЯетсЯ, что Я очень долго разговариваю с какой-то молодой женщиной в
белом халате, отвечаю на ее вопросы и сам рассказываю обо всем, что со мной
случилось. †енщину эту Я увидел на другой день. Ћказалось, что она врач
нашей палаты и в этот вечер как раз дежурила. Ќо говорить Я с ней все-таки
врЯд ли говорил, потому что была ночь и полутьма, и все спали. ’ак что,
скорее всего, это, правда, был бред. •отЯ кто его знает? Њожет, и говорили.
’ема эта волнует каждого, а врача тем более. ‚едь историю с двумЯ врачами,
которых из милиции пришлось отправить на "скорой помощи" в больницу
‘клифосовского, рассказывали мне именно врачи и сестры.
Ќаутро больные снабжают менЯ двумЯ копейками, и Я, несмотрЯ на
строжайший запрет, встаю и пробираюсь к автомату. Ќа другой день ко мне
начинают приходить друзьЯ. Ћбрадовать менЯ им нечем. ЋказываетсЯ, они уже
побывали у районного прокурора, и тот затребовал мое дело, просмотрел и
мрачно усмехнулсЯ. "Џусть он сидит и молчит, - сказал он. - …му и прибавить
еще нужно. € Я прибавлю, если кто-нибудь попросит".
"џ не вижу никаких оснований длЯ принесениЯ протеста", - сказал он
другому. ‚от это длЯ менЯ абсолютно непостижимо! €менно с прокурорской точки
зрениЯ непостижимо. ‚едь Я в двух объЯснительных записках (хотЯ и, сознаюсь,
написанных скверным почерком) сообщал:
1. Ћ том, что Я спрЯтал у себЯ избитую и порезанную женщину, что она
была окровавленной и просила помощи, что преступники - картежнаЯ шайка,
засевшаЯ у нее в ту минуту, когда менЯ уводили, сидели в подвале.
2. —то женщина эта совершенно облыжно названа неизвестной, ее знает
весь наш дом и все 18-е отделение милиции (а если не знали, почему не
заинтересовались, кто она?).
ђазве не нуждались эти мои показаниЯ в проверке и вызове хотЯ бы этой
свидетельницы?
3. Џри всем с начала до конца присутствовал мой товарищ. Ћн вместе со
мной подписал мои объЯснениЯ. Ѓольше сделать ему ничего не дали. џ заЯвлЯл
об этом и милиции, и суду. “ судьи, положим, был плохой слух. Ќо как
пренебрег этим прокурор? ‚едь он отлично знает, что в “казе от 19 декабрЯ
есть такое указание:
"Њатериалы о мелком хулиганстве рассматриваютсЯ нарсудом единолично, с
вызовом... в необходимых случаЯх свидетелей", - так разве это не был тот
самый необходимый случай? Џусть судьЯ не обратил вниманиЯ на то, что Я
говорил. Ќо как прокурор-то мог пройти мимо всего этого? ‚прочем...
- ќтот человек просидел двадцать пЯть лет, - сказал прокурору один из
товарищей.
- Ќу что ж, - резонно ответил его помощник. - ‡а это перед ним ведь
извинились.
Ѓоже мой, как все просто и Ясно длЯ человека, если он прокурор!
Ќо вот что могло и даже должно было остановить внимание прокурора - это
донос. ’от самый, о котором Я уже упоминал. џ сознаю, "донос" - слово очень
плохое и даже ругательное, но в данном случае Я употреблЯю его просто как
технический термин. ‚ самом деле, как можно назвать заЯвление соседа о
соседе, которое кончаетсЯ так: "Ќикаких литературных и творческих разговоров
„омбровский со своими гостЯми, как знают жильцы, никогда не ведет"? Ђ какие
же он ведет? ‚едь, чтобы написать эдакое, надо стоЯть под дверью, и не один
раз, а многократно. Ќадо подслушивать, вникать, запоминать, записывать.
Ћтвечать на это, прости ѓосподи, "обвинение" мне просто не хочетсЯ. “ менЯ
бывали не однажды ћ.Ћлеша, ‘.‡лобин, ‘.Ђнтонов, ћ.Љазаков, €.‹ихачев,
‘.Ќаровчатов, ћ.Ђрбат, ‘.Њарков, ‘.‚.‘мирнов, ‘.Њуканов, ‡.aшкин (этих
двоих Я переводил). ‚ этой комнате Я написал и несколько раз читал вслух
своим гостЯм с начала до конца "•ранителЯ древностей", читал по главам и тот
роман, над которым и сейчас работаю вот уже третий год. Ѓыли у менЯ и
иностранцы, и мои переводчики, и профессора, так что эта фраза прежде всего
характеризует самого доносчика. ќто, кажетсЯ, —ехов сказал: "‚ысшее
образование развивает все способности, в том числе и глупость".
Ћчень интересна и следующаЯ фраза: "“ „омбровского бывала гражданка,
высланнаЯ из Њосквы за тунеЯдство. Ћна несколько раз из места высылки
просила послать ей денег, но „омбровский, боЯсь общественности, ничего не
посылал".
’ут он с запарки преувеличил, конечно, не только мою трусость, но и мою
невиновность. Џосылать Я посылал, и не раз, об этом можно спросить ее, она
вернулась. Ќо ведь это значит, что и до моей переписки, до запечатанных
писем доходили шустрые руки какого-то правдолюба или любителЯ литературных
бесед. ‚ общем, никакими иными словами, кроме доноса, это произведение не
назовешь. Ћно и составлено согласно всем канонам этого вида литературы
("•ранить вечно" - пишетсЯ о них на папках). ќто еще не само показание, а
только творческаЯ заЯвка на чью-то голову. ‚ этом такаЯ железнаЯ логика: "џ
располагаю. ‚от мой товар. ‘мотрите. Ћценивайте. ‚ызовите - Я покажу. —то
вам надо, то Я и покажу. ‘кажете так писать - Я так напишу, скажете эдак - Я
эдак напишу. Ќедоразумений не будет".
Ћперативники моего времени обожали и уважали именно такую форму заЯвок.
‘разу видно скромного и дисциплинированного человека. ‘ таким можно делать
дела.
Ћ литературе не говорит - так о чем же? Џодробно, не торопЯсь, с
примерами - кого ругает, кого хвалит, что говорит.
€ли вот, например:
"„омбровский часто отдает свою комнату приезжим из других городов ".
Ѓоже мой, да в этой фразе целое богатство! ‘колько узоров здесь можно
вышить: пускает на квартиру спекулЯнтов (колхозный рынок рЯдом), укрывает
беспаспортных, заводит приток разврата, живет на нетрудовой доход,
спекулирует площадью и т.д. и т.д. Џочему же прокурор не заинтересовалсЯ, не
проверил хоть это обвинение - не узнал, кого же Я пускал? „лЯ чего?
…ще обвинение: "Ћднажды привел к себе и комнату неизвестного мужчину,
который и жил у него три днЯ".
†ил он у менЯ, положим, не три днЯ, а всего провел одну ночь, но,
кажетсЯ, на том свете мне за эту ночь многое проститсЯ. ‚ декабре или Январе
Я подобрал на нижней площадке нашей лестницы мужчину. Ћн лежал, раскинув
руки, на нем был легкий плащ, и мне показалось, он даже и не дышит. Џотом Я
понЯл, что он страшно, патологически пьЯн. —то оставалось делать? Њороз был
дикий, трескучий. Ќа плечах Я его дотащил до третьего этажа. Ћн не издавал
ни звука. џ положил его на диван. ‘ам лег на полу. ‘ половины ночи он начал
бредить и просыпатьсЯ. “тром пришел в себЯ. џ несколько раз выносил за ним
таз. Џотом поил чаем. —асов в пЯть он смог пойти домой. Ћказалось, что это
один из следственных работников прокуратуры. Ѓыла, как говоритсЯ, "семейнаЯ
драма", он поругалсЯ с женой, стукнул дверью и ушел. ‚зЯл все деньги,
напилсЯ в ресторане. —асов в одиннадцать его выставили. Ќе подвернись
случайно Я, он, конечно, отморозил бы себе легкие (и выпотрошили бы его еще
за милую душу - деньги почему-то все оказались при нем). Ќо как на менЯ
накинулись утром, когда узнали, что Я кого-то привел с парадного. "Џисатель,
а такой дурак", - сказали мне. "„а ведь он бы замерз", - сказал Я им. "€
черт с ним, - ответили мне. - Џусть пьет меньше". - "Ќу, дорогие женщины, -
ответил Я. - …сли бы это случилось с вашим мужем, вы бы, конечно, сказали
ему, когда бы он проспалсЯ: хорошо, что еще нашелсЯ один умный человек, а то
так бы и издох ты на лестнице". ‘ этим как будто бы и согласились, но, как Я
уже говорил, чужаЯ жизнь в нашей квартире и в грош не ценитсЯ.
—то писать обо всем остальном? „онос создавала опытнаЯ и, сразу видно,
наторелаЯ в таких делах рука. Ќи одного конкретного обвинениЯ, все туманные
формулы и многозначительные подмигивающие фразы, но смысл - крик души
старого доносчика. "„а заинтересуйтесь же! џ располагаю. Ќедоразумений не
будет - сговоримсЯ".
Ђ вообще-то такаЯ бумажка хранитсЯ про запас. „лЯ нового дела. Ќу хотЯ
бы как характеристика. Њогу поручитьсЯ, мой следующий - шестой - следователь
эту бумажку будет ценить на вес золота. € никакие отводы тут не помогут. Ћна
eсть! ‚се!
Ќо неужели прокурор не понЯл, что такое подшито к делу? Ќеужели у него
нe возникло желаниЯ поговорить со мной, спросить, что все это значит, хотЯ
бы просто поглЯдеть, что Я за злодей. ‚едь не так уж часто в нашей стране
писателЯ сажают за хулиганство. Ќеужели длЯ него моЯ личность была Ясна при
одном перебрасывании листов дела, а моЯ просьба о вызове свидетелей, рассказ
о том, как резали женщину, он счел не заслуживающими вниманиЯ? —то-то плохо
представлЯю Я себе таких прокуроров! Ќеужели с хулиганством можно боротьсЯ
таким образом?
џ хотел написать о судье Њилютиной, но теперь, подходЯ к концу моей
докладной, вижу, что это дело особое и говорить о нем надо тоже особо. ‚
одной строчке Я уже сказал, в чем его суть, - это всецело гражданский
процесс. Ђ коротко, дело в том, что судьЯ Њилютина присудила менЯ к выплате
аванса и возмещению убытка за изготовление подстрочника, потому что Я как
будто бы не выполнил договор и не представил русский текст того романа,
который был обЯзан перевести.
Ђ между тем договор Я выполнил, роман перевел и сдал в издательство.
‚от расписки у секретарЯ отдела только не взЯл. Ќо ведь никто из писателей
никогда таких расписок не берет. џ представил все доказательства этого -
вплоть до заЯвлениЯ автора (того самого ашкина, о котором Я уже упомЯнул).
‘дача рукописи происходила при нем. џ требовал выписки из книги учета
договорных рукописей, приобщениЯ писем, приобщениЯ этого свидетельства
автора. Ќи одно мое ходатайство Њилютиной не удовлетворено. Љнига сейчас
издаетсЯ. ‚ общем, историЯ сверхбезобразнаЯ, но сейчас менЯ интересует
совсем другое. џ думаю о том радостном возгласе милиционера: "„омбровский,
ты знаешь Њилютину? Ќу, получишь десЯток суток, поздравлЯю". Ќо ведь
Њилютина моего дела не знала, со мной не говорила, менЯ не судила. €
все-таки предсказание милиционера сбылось с астрономической точностью.
‡начит, на Љочетову Я, пожалуй, зрЯ и сержусь. џ был осужден до разговора с
ней - Њилютиной. Џросто, вероЯтно, она позвонила по телефону и сказала: "Ђ
дай-ка ему столько-то". € все это делаетсЯ открыто, на виду, не таЯсь, что
тут таить? Њилиционер свой человек, а „омбровский и не человек даже, а
подсудимый. —то с ним ни сделают, все будет хорошо. ђешение выноситсЯ без
свидетелей, без обжалованиЯ. —то и с кого здесь он потребует?
’оварищи писатели, дорогие коллеги мои, мне кажетсЯ, что нетерпимость
всего этого переходит уже всЯкие рамки. Ѓудет плохо, если мы и тут смолчим.
Њы же писатели, и с нас спросЯт справедливее, суровеe и больше, чем с
кого-либо. Њы должны быть готовы к этому ответу. џ понЯл это особенно четко,
когда прочел письмо одного читателЯ, опубликованное в "Љазахстанской
правде". ‚от что пишет некий электротехник ѓ.‚олодин автору фельетона
"Њужчины с неразборчивыми фамилиЯми" ‚.Љостиной. ‚ этом фельетоне мужчины
обвинЯютсЯ в том, что в уличных стычках они не всегда проЯвлЯют достаточно
храбрости. ЃоЯтсЯ хулиганов. Ќе защищают женщин. ‘овершенно справедливо.
Ѓегут мужчины от греха подальше. Ќо ведь, товарищи, прав и автор:
"…сли бы вы были мужчиной, то и не иронизировали бы над мужским
достоинством, ибо оно уже давно задушено там, где "пьЯные мозглЯки",
терроризирующие окружающих, остаютсЯ пострадавшими, а благородные поступки
честных мужчин, направленные даже на защиту "слабого пола", наказуютсЯ по
всей строгости закона... Џоставить вопрос о некоторых несправедливостЯх в
законодательстве вы побоЯлись" (No 126 от 26 июнЯ).
ќто грубо, конечно, но это правильно. џ испытал это на своей шкуре и по
мере своих сил и способностей изложил, как это вышло. Ќадо боротьсЯ с
хулиганством, это безотложнаЯ наша задача, но голова и тут нужна, и
честность тоже. ЌельзЯ давать милиции или суду скрыватьсЯ за колонками
статистических сводок. Ќадо ловить преступников, а не тащить за шиворот
обывателей. Љаждое несправедливое осуждение не только покрывает собой
невыЯвленного преступника, но и родит еще нового, уже не верЯщего ни во что,
и скоро мы задохнемсЯ от открытого дневного бандитизма. ‚едь это не шутка,
что в €ркутске за последние годы (а ведь это были годы "борьбы") детскаЯ
преступность увеличилась, по милицейским данным, в восемь, а по судебным - в
шесть раз. естьсот и восемьсот процентов - что у нас растет так?
‚ Ђлма-Ђте преступность выросла на 30 процентов. „ве тысЯчи четыреста
дел на учащихсЯ средних школ, заведенных только в одном городе. ‚ статистике
преступлений только четыре процента приходитсЯ на сельские местности,
девЯносто шесть процентов поставлЯет город. Џодумайте об этом, товарищи.
џ написал о себе, но совсем, совсем неважно, что это случилось со мной.
џ, в конце концов, не умер. ‚от сижу и печатаю эту записку, а болезни, что
нашли у менЯ, верно, уже были давно (вот тут, кажетсЯ, Я немного покривил
душой перед судьей Љочетовой), только Я их не замечал.
‚ общем, все это пустЯки. ‚ажно другое. ЌастоЯщее хулиганство -
страшный враг (потому что оно уже и не хулиганство, если оно настоЯщее), и с
ним надо боротьсЯ, но боротьсЯ осознанно, планомерно, умело, законно - не
толчками и спазмами. ЃоротьсЯ, уничтожаЯ преступление, но не рождаЯ
преступника. ‘овесть - орудие производства судьи. ќто основное. Ђ наши
столы: кухонные, милицейские, судебные - часто только и делают, что
преступлениЯ поставлЯют. ‚ римском праве была статьЯ, карающаЯ "за
оскорбление величиЯ народа". ‡а это полагалась смерть. (Џотом, в 15 году по
ђ. X., величие народа перенесли на ‚ождЯ народа (’ибериЯ), и республика
умерла - началась империЯ.)
…сть ли в нашем законодательстве что-то подобное по отношению к закону?
Љарают ли за его профанацию? ‡а его умаление? ‡а обман? ‡а собак, сданных
вместо волков? ‡а волков, выданных за собак и оставленных на воле? „умает ли
кто в нашей стране о культуре суда? ‚от о чем Я хотел бы спросить наши
органы - судебные, следственные, административные и общественные. ‡а
разрешением этого вопроса Я и обращаюсь к вам, товарищи писатели. Ђ
примеров, кроме приведенных здесь, вы и сами знаете достаточно!
‘ благодарностью за внимание ћ.„омбровский.
Last-modified: Mon, 10 Dec 2001 08:06:20 GMT