талые  люди  сцены,  рутинеры.  Љак ты можешь отрицать, что артист должен
изучать подлинную жизнь? ќто - мракобесие!
     - Ќе  стращай  менЯ  словами,  …гор.  џ  художник и слов не боюсь. ‘лов
боЯтсЯ  только газетчики, потому что они придают им больше значениЯ, чем они
могут иметь.
     Џастухов  вынул  из  нагрудного  кармана  маленькую  красную  книжечку,
перелистал ее, но не нашел, что хотел, и продолжал спокойно, не торопЯсь:
     - Њне  передавали,  будто ‹ев ’олстой кому-то там, может быть за чайным
столом,  недавно  сказал:  чтобы  быть  художником  слова,  надо, чтобы было
свойственно  высоко подниматьсЯ душою и низко падать. ’огда, сказал ’олстой,
все  промежуточные  ступени  известны  и  художник  может жить в воображении
жизнью людей, стоЯщих на разных ступенЯх.
     - Љак  хорошо!  -  вскрикнул Њефодий, схватившись опЯть за водку. - ќто
лучше,  лучше,  чем  про  ‡олЯ!  Џосильнее. ќто - здорово хорошо, а? Џравда,
…гор, а?
     Ћн  слушал  разговор  упоенно,  открыв  большой  толстогубый рот, но во
взглЯде  его  заключалось не только желание ничего не упустить из разговора,
но и улыбка человека, видЯщего больше, чем ему показывают.
     Џастухов  опЯть  покопалсЯ  в  книжечке и слегка торжественно разгладил
отысканную нужную страничку.
     - Ђ  вот  что  Я выписал из Ѓальзака: "Ћдно из зол, которому подвержены
выдающиесЯ  умы,  это  то,  что  они  невольно  постигают  все  -  не только
добродетели, но и пороки".
     - ЉакаЯ   свЯзь?   -   передернул  плечами  –ветухин.  -  €  что  здесь
противоречит изучению жизни?
     - ’ы  не  видишь  свЯзи?  ’олстой  говорит,  что  художнику должно быть
свойственно  высоко  подниматьсЯ  душою и низко падать. Ѓальзак говорит, что
выдающийсЯ  ум постигает добродетель и порок невольно. ‘вЯзь в двух словах -
свойственно  и  невольно.  Ћба  говорЯт  о чем-то прирожденном художнику или
выдающемусЯ  уму,  говорЯт о том, что постижение высокого и низкого ЯвлЯетсЯ
их  свойством  по  природе,  что добро и зло постигаетсЯ ими помимо их воли.
†изнь  воображениЯ  - вот сущность художника или выдающегосЯ ума. €, заметь,
’олстой  говорит:  подниматьсЯ  и  падать душою. „ушою, дорогой мой …гор, то
есть  тем  же  воображением, а не как-нибудь еще. €наче получитсЯ карикатура
на  ‡олЯ.  ЏолучитсЯ,  что  низко  пасть  -  значит  совершить подлость не в
воображении,  а  в  быту,  украсть,  чтобы  постичь  душу  вора. ‚от этакому
изучению жизни ’олстой и Ѓальзак и противоречат.
     - Џочему  же  Ѓальзак называет злом это невольное постижение выдающимсЯ
умом добродетели и порока?
     - Џочему? џ думаю...
     Џастухов вдруг ухмыльнулсЯ и простодушно лЯпнул:
     - џ,  правда,  не  думал. Њне это сейчас пришло на ум, нечаЯнно. Ќо вот
что  Я  твердо  знаю:  реалисты  Ѓальзак и ’олстой нас обманули. ќто - самые
фантастичные  художники из всех, какие были. Ћни все выдумали, все сочинили.
Ћни  совсем  не  занимались  копированием  подлинной жизни. Љниги их - плоды
тончайшего  воображениЯ. €менно поэтому они убеждают больше самой жизни. € Я
исповедую  одно:  мой  мысленный  взор  есть  бог искусства. Њысленный взор,
вездесущаЯ  мысль,  понимаешь?  џ  вижу мысленным взором любой ночлежный дом
так  же,  как  вижу  египетского  фараона,  как вижу мужичью клЯчу или члена
ѓосударственной  думы.  ‚ездесущей  мыслью  Я  поднимаюсь  и падаю, совершаю
добро  и  зло.  ‚  воображении  своем,  в  фантазии  подвержен прекрасному и
отвратительному, ибо Я художник.
     Ћн поднЯл рюмку.
     - ‡а  художника,  против копировщика. ‡а ’олстого, против ‡олЯ. ‡а бога
искусства - воображение!
     - Џоехали, - докончил Њефодий.
     Ћни   начинали   пьЯнеть.  ‡акуски  расползались  по  столу  все  шире,
обращаЯсь  из  приманки  в  отбросы,  окурки  плутали по тарелкам, не находЯ
пепельницу.  Њефодий  достал  из  печи жаровню с тушеным мЯсом, табачный дым
отступил  перед  паром  соуса,  пышущего  запахом  лаврового  листа и перца,
аппетит  ожил,  голоса  поднЯлись и зашумели, фразы укоротились, бессмыслицы
стали казатьсЯ остроумными, веселыми.
     - ’ы  пьЯнаЯ  затычка,  Њефодий,  -  сказал  Џастухов, - но у тебЯ есть
вкус. џ тебЯ обожаю.
     - џ  пьЯница?  -  вопрошал  Њефодий польщенно. - Ќикогда! ЏьЯница пьет,
чтобы  пить.  џ  пью,  чтобы  закусывать.  џ владею собой, Я господин своему
слову! Ђ разве у пьЯницы слово есть?
     - “  него  есть слово, - хохотал –ветухин. - ‘кажет: кончено, больше не
пью! € два днЯ маковой росинки в рот не возьмет!
     - Џослушайте,  глухие  тетери, - говорил Џастухов. - ‚слушайтесь! Љакой
Язык,  а?  ЊаковаЯ росинка! …сли бы у менЯ был водочный завод, Я выпустил бы
водку  под  названием  "ђосинка".  €  внизу,  под  этим словом, на этикетке,
написал бы в скобочках, меленько-меленько: "ма-ко-ва-Я".
     - ’ы стал бы Љрезом! - кричал –ветухин. - Љакой сбыт! "ђосинка"!
     - ђосинки  хотите?  ђосинки  накапать?  -  бормотал  Њефодий и, наливаЯ
рюмки,  приговаривал:  -  ‘олонинка  солона,  а  ветчинка  дорога!  „уша моЯ
росинка и дешева и хороша!
     ‡а  шумом  они  не  сразу  расслышали  стук  в  окошко  -  настойчивый,
солидный.  Њефодий  вышел  в  сени  и  долго  не  возвращалсЯ.  ’огда за ним
последовали и друзьЯ.
     “  дверей  стоЯл человек в добротном пиджаке, застегнутом на все четыре
пуговицы,  в котелке, с тростью, усеЯнной разбегавшимисЯ глазками сучков и с
серебрЯным  набалдашником.  …го  борода,  расчесаннаЯ  на  стороны, пушистые
брови  и затиснутые под ними твердые глаза, статнаЯ посадка округлого тела -
все  было  исполнено  строгости и особого достоинства людей, убежденных, что
они  не  могут  ошибатьсЯ.  …му  было  немного  за сорок, в русой бороде его
лежали первые два седых волоса.
     - Њеркул Ђвдеевич, наш домохозЯин, - сказал Њефодий.
     Њешков приподнЯл котелок.
     - €звините,  господа, за беспокойство. ‚от этот голубчик говорит, будто
приглашен сюда вами. Ћднако уклонЯетсЯ ответить, длЯ какой надобности.
     Ќа  крыльце  сидел  Џарабукин, расставив колени и положив на них локти.
Ћн  все  еще  держал  калач  с ветчиной, общипанной с одного краЯ, и отгонЯл
стайку  мух,  суетившуюсЯ  вокруг  лакомого  куска.  Ћн  поднЯл голову. Ѓыло
что-то виноватое в его взглЯде снизу вверх.
     - Џолстаканчика не поднесете? - попросил он.
     - Ќи маковой росинки, - отрезал Џастухов.
     - ‘лышал,  голубчик? - проговорил Њешков, легонько тронув набалдашником
плечо ’ихона. - ‘тупай со двора, нечего тебе тут делать, ступай, говорю Я.
     Џарабукин  грузно поднЯлсЯ и по очереди оглЯдел всех. Ќаверно, –ветухин
показалсЯ  ему  сочувственнее  других,  он остановил на нем взор и улыбнулсЯ
просительно,  но  актер  покачал  головой,  - нет, нельзЯ было ждать богатой
милости от этих бессердечных людей!
     - „а  вы  съешьте  бутерброд,  что  вы  его  в  руках  мнете?  - сказал
–ветухин.
     - ќто...  это  мое  собственное  дело,  это  как  Я  захочу,  - ответил
Џарабукин  и,  переваливаЯсь  на  согнутых  коленЯх, шагами крючника пошел к
калитке.
     –ветухин обернулсЯ к Џастухову и потрЯс указательным пальцем.
     - ЏонЯл?
     Џастухов молча мигал на него как будто ничего не разумеющими глазами.
     Њешков  проводил  ’ихона  до  калитки,  аккуратно закрыл ее на железную
щеколду и опЯть снЯл котелок, откланиваЯсь.
     - Ќет,  нет, пожалуйте теперь к нам, - воскликнул Њефодий. - „а нет, уж
не обессудьте, пожалуйте к бедному квартиранту раз в год.
     - Џросим,   просим,  -  с  легкостью  изображаЯ  радушие,  приговаривал
–ветухин.
     - Ќе   отказывайтесь,   прошу  вас!  Џригубьте,  по  случаю  отходЯщего
праздника, маковой росинки!
     ’ак  они, раскланиваЯсь и расшаркиваЯсь, ввели в комнату с достоинством
упиравшегосЯ ЊеркуриЯ Ђвдеевича Њешкова.


        6

     Џо-разному  можно  жить.  Ќо  редко отыщетсЯ человек, который на вопрос
совести  - как он живет? - ответил бы, что живет вполне правильно. „аже тот,
кто   привык   обманывать   себЯ,  и  то  найдет  на  своем  жизненном  пути
какую-нибудь  зазубринку, неровность, оставленную ошибочным шагом, привычным
пороком  или  несдержанной  страстью.  Ђ  люди,  способные  наедине  с собою
говорить   правдиво,   так  хорошо  видЯт  свои  ошибки,  что,  в  интересах
самосохранениЯ,  предпочитают  утешать себЯ поговоркою о солнце, на котором,
как известно, тоже есть пЯтна.
     Њеркурий  Ђвдеевич  искренне  признавал, что он не без греха, поскольку
все  смертные  грешны.  €  он не только считал себЯ грешником, но и каЯлсЯ в
прегрешениЯх  усердно,  каждый  год,  иногда  на первой, иногда на четвертой
крестопоклонной,  гораздо реже на страстной неделе великого поста, смотрЯ по
тому,  когда  удобнее  позволЯли  дела.  Ћднако  если  трезво  рассудить  (а
Њеркурий  Ђвдеевич  рассуждал  очень  трезво), то каЯтьсЯ - не перед богом и
духовным  отцом,  конечно,  а  перед  собою  и  перед людьми, особенно перед
людьми,  -  каЯтьсЯ  было  не  в  чем,  потому  что  Њеркурий  Ђвдеевич  жил
правильно,  то  есть  так,  как повелевала ему совесть, и опираЯсь на устои,
поддерживающие земное бытие.
     Ћн   говорил,   что   главным   таким  устоем  полагает  трудолюбие,  и
действительно  требовал  от  всех трудолюбиЯ и сам любил трудитьсЯ, ни одних
суток  не  пропустив, с мальчишеских лет, без труда, без того, чтобы сегоднЯ
не  прибавить камушка к тому камушку, который был отложен вчера. ’акой образ
жизни   был   впитан   его  кровью  настолько  глубоко,  что  всЯкий  другой
представлЯлсЯ  ему  противоестественным,  как голубю - обитание под водой, и
он  мог  уважать  только  людей, в трудах откладывающих камушек за камушком,
прогрессивно   и   как   бы   математично  стремЯщихсЯ  в  таком  занЯтии  к
назначенному пределу, которым ЯвлЯетсЯ мирнаЯ кончина человека.
     Њеркурию  Ђвдеевичу  принадлежала  лавка  москательных  и хозЯйственных
товаров  на  ‚ерхнем  базаре  и  два  земельных  участка,  расположенных  по
соседству,  недалеко  от  ‚олги.  “частки  эти  он называл "местами", один -
малым  местом,  другой  - большим. Ќа малом месте находилсЯ собственный двор
Њешкова  сплошь  из  деревЯнных построек, окрашенных синей маслЯной краской.
’ут  стоЯл  двухэтажный  дом - обитель крошечной семьи ЊеркуриЯ Ђвдеевича (у
него  была  только одна дочь - ‹иза) и молодых приказчиков мешковской лавки;
затем  два  флигелЯ  -  первый  маленький,  где  проживал  Њефодий, и второй
надворный,  побольше,  отданный  внаймы  слесарю железнодорожного депо Џетру
Џетровичу  ђагозину; наконец домашние службы - погребицы с сушилками, куда в
летнее  времЯ  перебирались  на  жительство приказчики. Ѓольшое место частью
оставалось  пустопорожним  и  заросло бурьЯном и розовыми мальвами, а частью
было  занЯто  каменным строением, в котором издавна помещалсЯ ночлежный дом,
и  большим  мрачным  лабазом,  приобретенным  Њеркурием  Ђвдеевичем вместе с
канатным   производством.  Ћтсюда,  из  лабаза,  в  теплые  дни  расплывалсЯ
щекочущий,  волглый  и  смолЯнистый  запах деревЯнной баржи и вылетали песни
женщин, трепавших старые канаты на паклю.
     ‚ладениЯ   собирались   Њешковым  потихонечку-помаленечку,  но  не  без
огорчений.  …му,  например,  был  мало  приЯтен  ночлежный  дом  - хозЯйство
неопрЯтное  и  беспокойное, но переустройство зданиЯ под какую-нибудь другую
надобность  требовало  бы непомерных расходов. ‹абаз едва покрывал земельную
ренту,  но  возводить  на  его  участке  новое строение еще не пришло времЯ.
‘амое  же  чувствительное  огорчение  состоЯло  в том, что Њеркурий Ђвдеевич
хотел  бы  расширить большое место до размера всего квартала, а за ночлежным
домом,  впритык  к  пустырю,  покрытому  бурьЯном  и  мальвами,  простиралсЯ
участок  со  старинным  зданием начальной школы, и городскаЯ управа - хозЯин
этого  богатства - не думала им поступитьсЯ. Џоэтому Њешков невзлюбил школу,
с  криком  и  озорством мальчишек, с учителЯми - как ему казалось - чересчур
независимого  вида,  и  эта  нелюбовь  даже  дивила  его  самого, уважавшего
грамоту и особенно ученость.
     Ћн  действительно  уважал  ученость  всЯкого  рода  и,  называЯ  врачей
медиками,   судейских   чиновников   -   юриспрудентами   и   преподавателей
естественной  истории  -  натуралистами,  выговаривал  эти званиЯ с каким-то
пугливым  реверансом  в  голосе.  Ќо  светскаЯ  образованность была длЯ него
недосЯгаемо  чуждой,  и  почтение  к  ней,  пожалуй,  ограничивалось внешней
робостью,  вот  этим  нечаЯнным  оседанием, реверансом голоса. Џроникновенно
было  его  уважение  к учености духовной: книжниками, начетчиками церковными
он  покорЯлсЯ  с  тех  ранних  лет,  когда начал откладывать первые копеечки
впрок.  …ще  торговым учеником у москательщика, вырисовываЯ струйкой воды из
чайника  восьмерки по полу перед подметанием лавки, Њешков любил припоминать
мудреные  слова проповедей, слышанных в церкви и сделавшихсЯ первоисточником
его  просвещениЯ.  ’еперь, в зрелые годы, он захаживал, иной зимний вечер, в
кеновию  -  тесное монашеское общежитие - послушать обличительные состЯзаниЯ
миссионеров  с  инакомыслием,  во  всЯких толках которого Њешков разбиралсЯ,
как  в  кредитках.  Џосреди  низкой церкви, за налоЯми, в прыгающем озарении
восковых  свечек,  обтираЯ пот с пухлых лиц, монахи предавали сраму стоЯвших
за  такими  же  налоЯми  единоверцев  либо  старообрЯдцев.  ‚ечера  напролет
раздавались  здесь  рычаниЯ  на "развратников православиЯ", и люди, заросшие
бородами,  усатые и с косицами до плеч, Яростно доказывали, что "брадобритие
и  стрижение  усов  благочестию  христианскому  нимало  не  противно, да еще
иногда  и  нужно,  паче  же  усов  подстрижение". € такие же волосатые люди,
причислЯвшие   себЯ   к   "брадоподвижникам",   потрЯсаЯ   книгами  Љормчей,
‘тоглавом,  €осифовским  служебником,  доказывали,  что  "греха  брадобритиЯ
мученическаЯ  кровь  загладити  не  может".  Њешков  тщательно  складывал  в
бережливую  свою  памЯть  проторенные  семинариЯми  ходы  таких  споров  - с
положением  истины  и противоположениЯми, со всеми "понеже первое" и "понеже
второе".  Њногое  из  любимых  умствований  запоминал  он  дословно и, придЯ
домой,  повторЯл с точностью супруге, кротчайшей ‚алерии €вановне, например,
так:
     - Џослушай,  ‚алюша,  как  иеромонах ‡иновий излагает довод по растению
власов  естественному: "Џонеже власы суть дело естества, а не сила веры, они
растут   у   нас   так,   как  трава  осока  и  трости  на  местах  влажных;
следовательно,  сами  по  себе  спасениЯ или свЯтости не составлЯют. Њожно и
остриженному  иметь  добрую  душу,  а,  напротив, с бородою и с усами бывают
нечистивые  и  злодеи.  €так,  что за противность оные брить и подстригать?"
Њудро,  ‚алюша?  Ђ  раскольники  извиваютсЯ,  не  хотЯт покоритьсЯ истине. ‚
бороде,  говорЯт,  образ  божий  состоит,  и брить ее беззаконно. ’огда отец
‡иновий  разит  их  ответом:  "Ќикак,  ибо:  а)  бог есть дух бестелесный, а
потому  ни  брады, ни ус не имеет, б) как младенцы и жены бород не имеют, то
аки бы они и образа божиЯ непричастны?" Џремудро сказано, ‚алюша, премудро!
     €,   любуЯсь  остротою  своей  памЯти,  торжествуЯ  над  пригвожденными
еретиками, Њеркурий Ђвдеевич разглаживал бороду, смеЯлсЯ и восклицал:
     - ‚от нелепости брадозащитников!
     ђелигиозную  ученость  он  считал  старшей, а светскую науку младшей, и
если  бы  между ними существовала зависимость, подобнаЯ семейным узам, в его
книжной  этажерке, наверно, убавилось бы церковнославЯнской печати. Ќо наука
была,  по  его размышлению, блудным сыном, который не собиралсЯ возвратитьсЯ
в  отчий  дом.  Џоэтому  к почитанию образованных людей у ЊеркуриЯ Ђвдеевича
прибавлЯлась  осторожность:  бог  их знает, не состоЯт ли эти самые медики и
натуралисты  в  родстве  с  беспоповцами, какими-нибудь "самокрещенцами" или
"погребателЯми"? Џодальше от них - и дело будет надежнее.
     €  поэтому  в  дом  к  Њефодию, к веселому своему квартиранту, Њеркурий
Ђвдеевич  входил с интересом, но настороженно, тем более что не только узнал
актера   –ветухина   и   не  только  в  Џастухове  тотчас  заподозрил  птицу
редкостную,  может  быть  такую,  каких не видывал, но вдобавок заволновалсЯ
приглашением  выпить,  а  в  этой  щекотливой  области  он управлЯл собою не
совсем уверенно.
     - Џожалуйте,  -  сказал  Њефодий,  подносЯ ему пузатую рюмку, так полно
налитую, что водка струилась по пальцам.
     - —то  вы, - ответил он, и голос его сделал реверанс. - џ не употреблЯю
вина. Џочти совсем не употреблЯю.
     € тут он встретилсЯ глазами с Џастуховым.


        7

     Џеред  Њеркурием  Ђвдеевичем  сидел молодой, но из-за полноты и видимой
рыхлости  тела  казавшийсЯ  старше  своего  возраста человек. ‚ дородности и
спокойствии  его лица заключалось некоторое превосходство над тем, кого он в
эту  минуту  наблюдал,  но  его  рот  и  щеки приподнимала любезнаЯ гипсоваЯ
улыбка,  а  глаза  совершенно  не были свЯзаны ни со спокойствием лица, ни с
обЯзательностью  улыбки,  -  любопытные  щучьим любопытством, жадно-холодные
глаза.  ‡аглЯнув  в них, Њешков испытал состоЯние, которое мог бы определить
словами:  ну,  пропал!  Ќо  ему  было приЯтно и почти лестно, что вот сейчас
гипсоваЯ   улыбка   дрогнет  и  необыкновенный  человек  обратитсЯ  к  нему,
очевидно, с просвещенным разговором.
     €  правда, лицо Џастухова ожило, взглЯд соединилсЯ со всеми другими его
чертами, и он потЯнулсЯ с рюмкой к Њешкову.
     - Ѓросьте  вы,  пожалуйста, говорить пустЯки! - сказал он деликатно и в
то  же  времЯ  панибратски.  -  Ќу  кто  это поверит, что вы не пьете водки?
‘копец, что ли, вы какой-нибудь или барынЯ из Ђрмии ‘пасениЯ?
     Ќет,  Њешков  как  будто  и  не слыхивал подобного. ђечь была ничуть не
похожа  на  то,  что  он  ожидал от образованного человека, и, однако, полна
необычайности. "‘копец" особенно поразил его, и он рассмеЯлсЯ.
     - ’огда с праздником, - проговорил он, откинув церемонии.
     Ћн развел на стороны усы и выпил залпом.
     - ‘ветлую  заутреню  где  слушали?  -  спросил Џастухов, уверенный, что
именно с таким вопросом надо прежде всего обратитьсЯ к Њешкову.
     - €мею  привычку  стоЯть пасхальную утреню в церкви старой семинарии, -
ответил  Њеркурий  Ђвдеевич, с удовольствием убеждаЯсь, что напал, и правда,
на большого умника.
     - Ќу как, бурсаки петь не разучились?
     - Ќет,   поддерживают  обычай.  •ристос  воскресе  по-гречески  провели
трубно. •ристос анэсти эк некрон.
     - Ђх, трубно? - улыбнулсЯ Џастухов.
     - ќто   наше   слово,  бурсацкое:  трубными  гласы  взываем,  -  сказал
–ветухин.
     - џ  помню,  вы  еще семинаристом "ђазбойника благоразумного" певали, -
почтительно сказал Њешков.
     - ‚ы менЯ узнали?
     - Љак  же не узнать такой известности? ‚ театры Я не хожу, но вы и сюда
поЯвлЯетесь,  и  в  храме вас случалось видеть. Џередавали, вы и этой пасхой
на клиросе изволили петь?
     - „а, пел.
     - —то ты говоришь, …гор? - изумилсЯ Џастухов. - ‘тихиры пел?
     - ‘тихиры.
     - ќто зачем же?
     - ’о-то,  Ђлександр,  что  мы  бурсаки. Ќас тЯнет. ћность вспоминаетсЯ,
каникулы  семинарские. Џасха - это такое волнение, все разоденутсЯ, галстуки
вот  этакие накрутЯт, приготовЯт к отъезду корзинки, завЯжут постели: утренЯ
и  обеднЯ  -  последнЯЯ  служба.  Ћтпоешь  и - домой, в отпуск, кто куда - в
уезд,  по  селам,  вон из семинарии, на волю! Љ батЯм. ‚есь, бывало, дрожишь
от счастьЯ.
     - „о  чего  верно,  …гор!  -  умилилсЯ Њефодий. - €менно, весь дрожишь!
Џереживаешь, как на сцене.
     - Ќичего ты никогда на сцене не переживал, - усмехнулсЯ Џастухов.
     Ќо Њефодий говорил, не слушаЯ его:
     - „о  сих  пор, если Я не надену сюртука, как прежде в семинарии, мне и
пасха не в пасху.
     - Џодумаешь,  актер!  - упрЯмо перебил Џастухов. - Џереживает на сцене!
—то  переживает?  ‘юртук  переживает!..  Ђ в твою, …гор, бурсацкую лирику не
верю.  ’ак просто - мода. Ќынче все великие актеры на клирос ходЯт, Ђпостола
читают.  €  ты  подражаешь  моде. Ћт художественников своих ни на шаг. Ћни в
ночлежку  -  ты за ними. Ћни на клирос - ты за ними. €м на подносе просвирки
подают,  и  ты  ждешь,  когда  тебе  поднесут.  Ћто всего этого кислыми щами
разит. Џонимаешь?
     - Ќет,  не  понимаю,  -  трезво  и  недоуменно  ответил  –ветухин. - Ќе
понимаю, что ты озлилсЯ?
     - ’о,  что  ты  подражаешь  моде. ’о, что врешь, будто стихиры поешь из
переживаний. ’ы их поешь из тщеславиЯ.
     Ћн  потер  в пальцах хвостик редиски, понюхал пальцы, бросил хвостик на
стол, сказал брезгливо:
     - „ушком пахнет.
     Њефодий сердито налил всем водки, точно в наказание.
     - Ђктеру  тщеславиЯ  стеснЯтьсЯ  нечего,  -  произнес он наставительно,
высоко  приподнимаЯ  и опускаЯ рюмку. - …сли у нас не будет тщеславиЯ, какие
мы актеры?
     - Ђ какой ты актер? - опЯть поддразнил Џастухов.
     - џ тень актера. ’ень великого актера - –ветухина!
     Џастухов долго не говорил, изучаЯ ЊефодиЯ остановившимсЯ взором.
     - ’ень актера? Ђ тщеславие у тебЯ - не тень.
     ЏодражаЯ его взглЯду и так же выдерживаЯ паузу, Њефодий сказал:
     - „а ведь и у вас оно не маленькое, Ђлександр ‚ладимирович...
     - Њы  тоже  должны  любить  славу,  -  признал  Џастухов. - €наче у нас
ничего не получитсЯ. ‘лава - наш локомотив.
     - Ђ  кем  вы  будете,  извините  любознательность? - спросил Њешков, не
упустивший  из  разговора  ни  звука  и  особенно  захваченный  пастуховской
манерой говорить - властной и пренебрежительной.
     - џ  сочинЯю  всЯкую  чепуху  длЯ этих вот удавов (он мотнул головой на
обоих актеров), а они менЯ душат.
     ‚се  засмеЯлись  и  потЯнулись  чокнутьсЯ, а Њешков произнес осевшим до
шепота голосом:
     - ‘ледовательно,  Я нахожусь в среде талантов. ђазрешите в таком случае
- за таланты.
     Ћн  и эту рюмку выпил залпом и тотчас ощутил, будто откуда-то через уши
вбежал в голову веселЯщий, предупреждающий ток.
     - ‚се-таки,   -   уже   настойчиво   сказал   Њешков,   -  с  кем  имею
удовольствие?..
     - Ђх,   нету   вам   покоЯ!  џ  Ђлександр  Џастухов.  ѓоворит  это  вам
что-нибудь?
     Њеркурий  Ђвдеевич взЯлсЯ обеими руками за край стола. Љак он мог сразу
не  узнать  в  этом  снисходительном лице единственного наследника ‚ладимира
Ђлександровича  Џастухова? ’от же бессовестный взглЯд, та же небрежнаЯ речь,
что  и  у  отца.  €  даже  хохочет, как отец: прЯмо с серьезности - в хохот,
точно  взорветсЯ  что  внутри.  Ђ щеки, холеные щеки, несмотрЯ на молодость,
так  и  скатываютсЯ  книзу  на  подбородок.  „а,  да,  видно, все неприЯтное
перенЯто  сынком  от  родителЯ,  и  не  мудрено,  что  у  ЊеркуриЯ Ђвдеевича
засосало под ложечкой от неутешной обиды.
     Ћн   вспомнил,  что  ‚ладимир  Ђлександрович  умер  его  должником,  не
признаваЯ  долга,  и  что  заставить  его  признать  долг  было нельзЯ. „ело
началось,  еще  когда  Џастухов служил в управлении дороги. Џастухов выписал
требование  на  хозЯйственные  товары,  которые  Њешков должен был поставить
дороге,  и  получил  некоторую  комиссию  от  поставщика, конечно негласную.
’овар  был  поставлен,  а контроль дороги признать требование в полной сумме
отказалсЯ.  Њешков  долго искал с дороги убытки, но безуспешно. ’ак как дело
было  проиграно,  он предложил Џастухову возвратить комиссию, но, во-первых,
к  тому времени Џастухов ушел с дороги, а во-вторых, получение комиссии было
недоказуемо,  о  чем  он  преспокойно  и  сказал  Њешкову  с  глазу на глаз.
Ѓессилие  перед неблагородством поступка лишило ЊеркуриЯ Ђвдеевича покоЯ. Ћн
жил  правильной,  честной  жизнью  и мучительно требовал того же от каждого.
Џолучение  комиссии  за  заказ  было обычным способом служащих дороги, и то,
что  поставщик  давал  деньги,  а  делавший  заказ брал деньги, не мешало им
считать  друг  друга  людьми  порЯдочными. ќто делалось по-джентльменски, ко
взаимному  удовольствию  и  было  похоже  на  музыкальный бой часов, который
только  сопровождает  течение времени, но никакого влиЯниЯ на времЯ иметь не
может.  Ћднако  если  бы  остановилсЯ  бег самого времени, то к чему было бы
заниматьсЯ  музыкальной игрой! Њешков так и считал, что ввиду несостоЯвшейсЯ
сделки  естественно должно отпасть и сопровождение ее аккомпанементов. ќтого
требовало  именно  джентльменское  понимание  дела.  Ќо  Џастухов совершенно
лишен  был  таких  идеальных понЯтий. Ћн находил, что коммерциЯ есть риск, и
отвечает  за  риск только коммерсант. € он заЯвил Њешкову: "—то вы хотите от
менЯ,  Њеркурий Ђвдеевич? ‚ы хотите сказать, что Я получил от вас взЯтку? Ќо
Я  никогда  не  посмел бы обвинить вас в том, что вы даете взЯтки: Я слишком
уважаю  вашу  репутацию  честного  человека".  €  после этого он продолжал с
улыбкой  приветствовать  Њешкова  на  улице, любезнейше подносЯ два пальца к
красному околышу своей дворЯнской фуражки.
     ‚от  эта улыбка и разбередила обиду ЊеркуриЯ Ђвдеевича, едва он услышал
имЯ - Ђлександр Џастухов. Ќе выпускаЯ из рук краЯ стола, он сказал:
     - Љак  же, Ђлександр ‚ладимирович, как же, имЯ ваше мне весьма знакомо.
‡а покойным ‚ладимиром Ђлександровичем Я числю должок.
     - ‚ы  что  же  так говорите, - усмехнулсЯ Џастухов, - уж не собираетесь
ли получить отцовский должок с менЯ?
     - Ђ  как  вы  думаете,  Ђлександр  ‚ладимирович?  •ранить добрую памЯть
покойных возложено ведь на наследников.
     - ‘амое  лучшее  длЯ  памЯти  моего  отца  - это если вы оставите о ней
заботу.
     - …динственно на вашу заботу рассчитываю, Ђлександр ‚ладимирович.
     - ’ак  вот  к  вашему сведению, - не без злобы проговорил Џастухов, - Я
от  отца  только  рассохшийсЯ  шкаф получил да кресло о трех ножках. Ќикаких
его  обЯзательств  Я  не  принимаю,  потому  что ничего не наследую. „авайте
выпьем за упокой его души и на этом кончим.
     - Ќет,  -  ответил  Њеркурий  Ђвдеевич, отстранЯЯ рюмку, - нет, батюшке
вашему о моем спокойствии не было дела, и за его упокой кушайте без менЯ.
     - Ќу,  это  уж  вы  не по-христиански! - точно обрадовавшись, вскрикнул
Џастухов, и с ним вместе неожиданно засмеЯлись его приЯтели.
     - Ќе  по-христиански?  - хмуро спросил Њеркурий Ђвдеевич, приподнимаЯсь
и отодвигаЯ ногами стул. - •ристианство желаете мне преподать?
     Џришла,  видимо,  очередь засмеЯтьсЯ ему, и движение его лица как будто
начало  улыбку,  но приостановилось. Љровь помутила глаза, они выпЯтились из
раздвинувшихсЯ  век,  и  в  то  же  времЯ  навись  бровей  сплошным  мрачным
козырьком  опустилась  над  переносицей.  ‡аново  ощутил  Њеркурий  Ђвдеевич
прилив  горЯчего  тока к ушам, точно хватил залпом спиртного, но в этом токе
уже  не было ничего веселого. Њешков знал: стоило ему поднЯть голос, как уже
нельзЯ  будет  удержать рвущегосЯ наружу крика, и если попытаютсЯ остановить
крик,  то  завопит  самое  сокрытое  в  нем  и  непокоримо-живучее существо:
Ярость.  Ћн  удержал  себЯ еще более пьЯнЯщим, чем этот ток, напрЯжением. Ћн
не  крикнул.  Ћн  удушил  голос  вина.  Ћн дал Языку перебрать за стиснутыми
зубами   обличающие,   может   быть  способные  кого-то  уничтожить,  слова:
образованные  господа,  артисты,  юриспруденты!  ‚от,  вот, юриспруденты! Ћн
шагнул   по  крошечной  скрипучей  комнате,  оглЯдел  этих  юриспрудентов  -
непринужденных  господ,  посмотрел  за  окно  на  улицу, обернулсЯ, произнес
очень тихо, чтобы только не крикнуть:
     - Ќет, господа... насчет христианства... Я не позволю...
     Ћн  опЯть  взглЯнул  в  окно, стараЯсь перебороть себЯ, и хотЯ взор его
был  застлан  гневом,  он  увидел,  со  странной  Яркостью,  свою дочь ‹изу,
котораЯ  шла  не  торопЯсь,  в  сопровождении  молодого  человека  - да, да,
молодого  человека,  ученика технического училища Љирилла €звекова, - шла по
солнечной  стороне улицы, в праздничном гимназическом коричневом платьице, с
сиреневым  бантом  на  груди,  по форме Њариинской гимназии, шла с кавалером
так,  будто  не  существовало  родительского  дома,  который  видел ее всеми
своими  окнами,  и  синими  воротами, и калиткою, и замершим, остановившимсЯ
отчим  взором  ЊеркуриЯ Ђвдеевича - о боже мой, видел ее, да, видел ее, свою
‹изу,  гулЯющей  с  кавалером,  сыном  школьной  учительницы €звековой, тоже
непринужденной,   как   эти   господа,   независимой,   а   может   быть,  и
неблагонадежной  женщины  - натуралистки, конечно натуралистки! Ћни ведь все
натуралисты.  ћриспруденты!  „очь ЊеркуриЯ Ђвдеевича фланировала по улицам с
кавалером!  „а-с,  другого  слова  Њеркурию  Ђвдеевичу  не подвернулось и не
могло подвернутьсЯ, и он ответил с негодованием:
     - џ не позволю, господа, извините, не позволю фланировать!
     ‘  этим  словом  он  выбросилсЯ,  - не вышел и не выбежал, а выбросилсЯ
вон, схватив котелок и трость и только, на бегу пригибаЯсь, отдаваЯ поклон:
     - €мею честь... господа!
     Џастухов  живо  поднЯлсЯ  и  шагнул  к  окну.  Ћн  увидел,  как  Њешков
распахнул калитку и как она захлопнулась, звЯкнув припрыгнувшей щеколдой.
     - ‚от  с кого надо писать! - быстро сказал он, грубо проводЯ ладонью по
лицу, как будто утираЯсь после охлаждающего умываньЯ.
     - ’ак это же не фантазиЯ, а сама жизнь! - воскликнул –ветухин.
     Џастухов  чиркнул  спичкой,  швырнул  ее  в  угол,  не  закурив,  повел
взглЯдом  на  мутный  потолок  и стены, не видЯ ничего, а словно удалЯЯсь за
пределы низкой комнаты.
     - ‚се   равно,  -  проговорил  он  умиротворенно.  -  Џыль  впечатлений
слежалась  в камень. •удожнику кажетсЯ, что он волен высечь из камнЯ то, что
хочет. Ћн высекает только жизнь. ”антазиЯ - это плод наблюдений.
     - ‡начит, галахи пригодЯтсЯ, согласен?
     - ѓодитсЯ все, что нравитсЯ публике.
     - Ђ искусство, Ђлександр?
     - ‘начала - публика, потом - искусство.
     - Ђлександр! Ђх, Ђлександр!
     Џастухов произнес, как снисходительный наставник:
     - …гор,  милый,  Я  тебЯ  люблю!  ’ы  чудесный  провинциал!.. Ќо пойми:
потакать   требуетсЯ   публике.   €  ты  ведь  только  потакаешь  ей  своими
галахами... ЏонЯл?
     - Ћчень  даже,  -  сказал пьЯненький Њефодий, - безусловно, разумеетсЯ,
даже...


        8

     ЉовроваЯ   скатерть  была  усеЯна  листьЯми  и  цветами,  и  податливаЯ
поверхность  ее  напоминала  песчаное  речное дно под ногою, когда входишь в
воду.  Ђночка  перелистывала  большую книгу, а дойдЯ до картинки, засовывала
руку под переплет и гладила ладонью скатерть.
     - “  вас  каждый  день  скатерть  на  столе или только по праздникам? -
спросила она.
     - Џо  буднЯм  у  нас  другаЯ  скатерть,  -  ответила  ‚ера Ќикандровна,
улыбаЯсь. - —то тебе больше нравитсЯ, скатерть или картинки?
     - Љартинки нравЯтсЯ длЯ ума, а скатерть - трогать.
     - ’ы не сказала нам, почему не ходишь в училище.
     - Ђ  вы  спрашиваете  -  учишьсЯ  или  не  учишьсЯ? џ и сказала, что не
учусь.
     - €шь какаЯ ты точнаЯ.
     - Ќе  потому,  что Я точнаЯ, а потому, что про что менЯ спрашивают, про
то Я отвечаю.
     - ’ы, наверно, хорошо училась бы.
     - ђазве вы знаете?
     - џ учительница.
     - ђазве учительницы все наперед знают?
     - ‚се, конечно, нет. Ќо Я вижу, тебе было бы легко учитьсЯ.
     - ЊенЯ  мама  вот той осенью, котораЯ была перед зимой, совсем отдала в
училище.  Ђ  потом  она  захотела родить Џавлика и взЯла менЯ назад, чтобы Я
нЯнчила  братика.  ‚едь  папа на ‚олге зимой не работает, а сама еще больше,
чем  всегда,  шьет.  Ћна,  знаете,  чепчики,  если  с прошивками, продает по
двугривенному,  а  если  без  прошивок,  то по гривеннику. Њама менЯ выучила
петли  метать,  когда  чепчик делает на пуговичке, а когда на тесемках, то Я
умею тесемки пришивать.
     Ђночка  перестала  говорить,  засмотревшись  на раскрашенную картинку в
полный  лист  книги.  ‚ера  Ќикандровна  с  сыном стоЯли по сторонам от нее,
глЯдЯ  за ее лицом, переменчивым от любопытства, с приподнЯтой верхней губой
и   опущенными   тЯжелыми   вздрагивающими   веками.  Ћна  чувствовала  себЯ
непринужденно  и подробно, громко вздыхаЯ, осмотрела жилище €звековых, когда
ее  привел  Љирилл.  ЏодвальнаЯ  квартира  с чугунными коваными решетками на
окнах,  как  у  старых  церквей,  показалась  ей  чрезвычайно  интересной. ‚
большой   комнате  она  остановилась  перед  книжным  шкафом  и  очень  была
удивлена, что в маленькой комнате обнаружилась еще целаЯ горка с книгами.
     - ќто  все  читаные  книги или только так? - спросила она и, узнав, что
книги есть всЯкие, и есть даже читаные-перечитаные, сказала:
     - Њама  говорит,  если  бы она не работала, то все времЯ читала бы. ‚ы,
наверно, никогда не работаете?
     ‚  обеих  комнатах  она сосредоточенно изучала постели, накрытые белыми
одеЯлами, и потом утвердительно спросила:
     - Ќаверно,  там спите вы, а тут вы, да? Ђ мы спим так: папа с мамой и с
Џавликом, а Я на сундучке, отдельно.
     “   Љирилла   она  пересмотрела  на  стенах  картинки,  но  они  ей  не
понравились:  висели  какие-то  одноцветные  бородатые  дедушки  и  огромный
рисунок из непонЯтных белых черточек на синей бумаге.
     - —то это?
     - ђазрез парохода, - сказал Љирилл.
     - Љак  разрез?  - удивилась она, переводЯ взглЯд с чертежа на Љирилла и
на его мать.
     Ћни засмеЯлись, и Љирилл спросил:
     - Ќе веришь, что пароход можно разрезать?
     Ђночка  отошла  молча  от  парохода,  заглЯнула  в  кухню,  со  вздохом
покачала головой на широкую русскую печь.
     - “  нас в ночлежке кухни нет, а еще когда мы жили на квартире, когда Я
была  немножко  больше  Џавлика,  мама говорит - у нас была кухнЯ. Ђ теперь,
как  Џавлик родилсЯ, так мама купила керосинку и делает тюрю длЯ Џавлика или
кашку.  Ђ  нам  с  папой,  когда купит на Џешке пирог с ливерком, тогда тоже
разогреет  на  керосинке.  ‚о всей ночлежке у нас у одних керосинка. ‚се как
есть  у  нас просЯт, только мама ни за что не дает. € верно: на всех ведь не
напасешьсЯ...
     …й  предложили посмотреть книгу с картинками, она быстро села на диван,
разгладила   на  коленках  платье,  показала  ‚ере  Ќикандровне  по  очереди
растопыренные пЯтерни, переложив с одной ладони на другую полтинник:
     - —истые. џ недавно мыла.
     € вытерла руки еще, длЯ верности, об живот.
     Љартинка,  на  которую  она  засмотрелась,  изображала  улицу,  забитую
толпой  пестро  разодетых людей, махавших руками и приплЯсывавших. ‚ воздухе
над  ними  реЯли  Яркие  зеленые,  красные  шары,  вились и клубились змеЯми
бумажные  ленты,  сброшенные  на  толпу  другими  людьми  с балконов больших
домов.
     - Ћни в жмурки играют? - спросила Ђночка.
     - Ќет, это карнавал, - ответил Љирилл.
     - Ђ почему они все завЯзались?
     - Ћни не завЯзались. ќто на них маски.
     - ‡ачем?
     - —тобы не узнать друг друга.
     - Ђ зачем у них дырки прорезаны? Ћни ведь все видЯт.
     - ‚се равно, они узнать не могут друг друга.
     - Ћни артисты?
     - Џочему  артисты?  - спросила ‚ера Ќикандровна. - ђазве ты знаешь, что
такое артисты?
     - ‡наю. Љоторые притворЯютсЯ, - не раздумываЯ, ответила Ђночка.
     - ЏритворЯютсЯ? € ты видела когда-нибудь артистов?
     - ‚идела. Љ нам вот только что приезжали. Ћдин вот такой вот, черный.
     Ћна  показала  пальцем на плЯшущую черную маску в развевающейсЯ накидке
и вдруг фыркнула в кулачок, как школьница на уроке.
     - Ћн подарил папе полтинник, мы с мамой взЯли да отнЯли у папы.
     - Ћн  тебЯ  пожалел,  а  ты  смеешьсЯ  над  ним.  - сказал Љирилл, тоже
посмеиваЯсь.
     - ‡начит,   в  театре  ты  артистов  не  видала?  -  допытывалась  ‚ера
Ќикандровна. - € в балаганах тоже не была, нет?
     - џ  у  мамы  просила  на  карусели  менЯ  сводить,  она все обещает да
обещает, а сама не идет.
     - Љирилл,  ты  ведь  собиралсЯ на карусели, возьми ее с собой. Љогда ты
идешь?
     Ћн  помедлил,  одергиваЯ  складки  рубашки,  стЯгиваЯ  их  за  спину  в
сборчатый  хвостик,  торчавший  из-под тугого поЯса, - как было модно у всех
мальчиков.
     - џ думал - завтра. Ќо, наверно, Я пойду не один.
     Ћн  сказал  это  просто,  однако ‚ере Ќикандровне тотчас представилось,
что  он  не  хотел  этого  говорить,  что  она вмешалась в его особую жизнь,
котораЯ  все  заметнее начинала складыватьсЯ в стороне от дома, где именно -
она  еще  не  могла  уловить. Ќесомненно было, что Љирилл обходил разговоры,
способные  проЯснить  ее  догадки о новых его интересах, или привЯзанностЯх,
или  увлечениЯх.  Ћна  в  душе  гордилась,  что  воспитала  сына  на  основе
взаимного  уважениЯ,  то  есть  тем,  что они не только любили, но и уважали
друг  друга,  и  в особенности, конечно, тем, что она уважала сына. ‚ раннем
детстве  она  внушала ему самостоЯтельность, незаметно подсказываЯ, что волЯ
сына,  по  природе,  не  может противоречить матери, что желаниЯ родителей и
детей  естественно  совпадают.  Ћна  была  убеждена,  что  эта хитрость даст
превосходный  результат.  € правда, Љирилл действовал всегда так, как хотел,
и  поэтому  у  него  не  было надобности что-нибудь скрывать. ‹ожь возникает
там,   где   поЯвлЯетсЯ  принуждение.  Ћна  -  горький  плод  насилиЯ.  ‚ера
Ќикандровна  никогда  не  принуждала сына к тому, чего он не хотел. € Љирилл
платил ей за свою независимость полным доверием.
     ’акое  воспитание  она считала мужским и дорожила достигнутым, особенно
потому,  что вырастила сына без мужской помощи (отец Љирилла утонул в ‚олге,
захваченный на лодке бурей).
     ‚ера   Ќикандровна   понимала,   что  наступила  зрелость:  сыну  пошел
девЯтнадцатый  год,  он  переходил  в  последний  класс.  Ћна  понимала, что
зрелость  -  это  перемены. Ћна ждала перемен. Ќо ей никогда не приходило на
ум,  что  с  этими переменами исчезает, скажем, откровенность. —то поЯвление
скрытности  и будет переменой. Ћна не могла заговорить с Љириллом о том, что
он  не  откровенен.  …й  было  Ясно, что такое допущение, высказанное вслух,
нанесет  удар  зданию,  которое  она  тщательно  строила  так много лет. Ћна
делала  вид,  будто  ничего  не  переменилось,  но  ее  поразило, что Љирилл
способен ко лжи и утайкам. ќто обнаружилось так.
     “  него  заболели  глаза.  ‘тали  краснеть  веки, и краснота отличалась
странным  оттенком  сероватого,  иногда  багрового  цвета.  Ѓолезнь  сначала
напугала,  потом  ей  нашлось  объЯснение,  после чего она показалась уже не
такой  страшной, - глаза были засорены, опытные люди советовали промывать их
чаем  в  глазной  ванночке.  Ќо  когда домашнее средство не помогло, пошли в
лечебницу.  ‚рач  произвел  полагающиесЯ  расспросы и, между прочим, захотел
узнать,  не имел ли больной дело со свинцом, с каким-нибудь реактивом свинца
или,  может  быть,  со  свинцовой  пылью.  Љирилл сказал - нет, не имел, но,
подумав,   припомнил,   что  в  токарной  мастерской  училища  действительно
занимались  обработкой  цинковых  деталей.  „октор  поглЯдел  на него весьма
пристально  и  спросил:  какие же детали вытачиваютсЯ из цинка, он что-то не
слышал,  длЯ  чего?  ‘обственно, ни длЯ чего, с технологическими целЯми, длЯ
пробы  инструмента на мЯгком металле, - ответил Љирилл и мельком поглЯдел на
мать,  находившуюсЯ  тут же, в глазном кабинете. € по тому, как он посмотрел
на  нее  и  затем  сразу  отвернулсЯ,  ‚ера Ќикандровна вдруг понЯла, что он
солгал.  Ћна испугалась своего открытиЯ, тотчас решила, что заблуждаетсЯ, но
с  того  момента,  как  решила,  что  заблуждаетсЯ, невольно начала следить,
всегда  ли  сын  говорит  правду.  „октор  определил  болезнь  как свинцовое
отравление  и  высказал  намерение заЯвить, где следует, чтобы в техническом
училище   получше   думали  о  здоровье  своих  питомцев.  ‚ере  Ќикандровне
почудилось,  будто  докторское  заЯвление  смутило  Љирилла,  но  тут же она
увидела,  что  он  вовсе не смущен, а расстроен болезнью, да и сама она была
повергнута  в  страшное  беспокойство  о  его здоровье. Ѓолезнь благополучно
прошла,  а впечатление от открытиЯ, сделанного в кабинете врача, не уходило.
‘ердечность  отношений  между матерью и сыном, конечно, не исчезла, не могла
исчезнуть,  но  едва  заметным  пЯтном  обозначилась  новаЯ пора в нерушимой
близости,  как  обозначаетсЯ конец лета первым желтым листом, еще скрытым от
взора Яркой зеленью.
     ‚от  и  теперь  словно  закружилсЯ падающий желтый лист, напоминаЯ, что
все  проходит,  мелькнул,  исчез,  и  опЯть,  как  всегда,  ‚ера Ќикандровна
смотрит  в  лицо  сыну  тем  чистым  взглЯдом,  который  говорит:  Я  в тебЯ
по-прежнему верю и убеждена, что ты ничего от менЯ не таишь.
     - џ пойду погулЯю, - сказал Љирилл, накидываЯ на плечи куртку.
     - ’ы ведь гулЯл недавно.
     - џ только постоЯл за калиткой.
     Љирилл  пошел  из комнаты увесистыми шагами еще не сложившейсЯ походки.
Ћн  вообще  придавал  своему телу видимость тЯжелого, хотЯ оно было легко, а
движениЯ его - быстры от природы.
     Ћн  не  успел  выйти  за  дверь.  Ћна  отворилась  неуверенной рукой, и
Џарабукин  заглЯнул  в  комнату  из  темноты  сеней. …го мЯгкаЯ грива слегка
шевелилась  на  сквозном  ветерке,  шаровары  колыхались,  как  юбка, он был
смутно виден и похож на великаншу.
     - Љто это? —то вам надо? - забормотала ‚ера Ќикандровна.
     - Џапа! - воскликнула Ђночка, выпрыгиваЯ из-за стола.
     - ‚он  ты  где  хоронишьсЯ,  -  сказал  он  кротко, переступаЯ порог. -
‡дравствуйте, хозЯева, извините, Я за дочкой. —то ты тут?
     - Њне картинки показывают.
     - Љартинки? ’оже хлеб-соль, спасибо. Ќа-ка, возьми.
     Ћн дал Ђночке общипанный по краЯм бутерброд с ветчиной.
     - Џойдем домой. Ѓлагодари за гостеприимство