.
     --  Ћднако, ты  больше  голодный, работаешь весь день, а брюхо  пустое.
‡ачем же так много мне отдал...
     -- ќто ничего,  -- ответил Я.  -- ‚от как  придем  к  своим,  там и чаю
попьем и мЯса поедим вдоволь...
     -- ’ы возьми мой хлеб, --  говорит старик. -- Ћтощаешь -- куда пойдешь?
„аже оленЯ  не  сможешь поймать.  ’огда  и  памЯть  моЯ  и Язык не  помогут,
пропадать будем...
     -- ’ы не беспокойсЯ, Я выдержу, лучше съешь сам.
     -- ‹адно бы выдержал. €шь как тихо идем. „олжны бы уже на месте быть.
     ‘тарик кутаетсЯ в дошку,  складывает калачиком  ноги и, прихлебываЯ  из
кружки кипЯток, делает вид, что жует лепешку, а сам припрЯтал ее, думаЯ, что
Я этого не замечаю...
     Ќочью Я просыпаюсь от холода, хочу встать, положить в огонь дров и вижу
старика  возле вьюка. Ћн  роетсЯ в моей потке.  —то ему в ней нужно?  Њожет,
ошибсЯ, за свою принЯл? Ќет. Ћн достает  рюкзак, ощупывает его, развЯзывает,
вытаскивает кусок моей лепешки и заменЯет его своим, большим, чем мой кусок.
‡атем  складывает  все, как  было, в  потку,  бесшумно  отползает  к костру,
бережно  заворачивает  в  трЯпочку  кусочек  моей  лепешки, кладет себе  под
голову. ‚здох облегчениЯ вырываетсЯ из его груди.
     џ не выдал себЯ, но был безмерно растроган этой наивной хитростью! ‚едь
старик голоден так же, как и Я, и  ему бесконечно дорога была каждаЯ  крошка
хлеба. Њне вдруг  вспомнились его слова: "…сли от моей заботы вам хорошо, то
от этого мне еще лучше". Ќо какой ценою делает  это сегоднЯ старик! ѓолод --
всесилен, это неоспоримаЯ истина,  велика  его  власть над слабовольным:  он
затемнит  совесть,  убьет   стыд,  разрушит   дружбу,  толкнет  человека  на
преступление, которое в другой бы обстановке  казалось ему чудовищным. € все
же “лукиткан не поддалсЯ ему,  осталсЯ верным себе, сохранил  в эти  грозные
дни человеческую чистоту. џ снова  позавидовал  его неугасающей воле, уменью
владеть  собой  и  окончательно поверил, что  не терпЯщаЯ  криводушиЯ  тайга
вынЯнчила в натуре “лукиткана все самое лучшее и  самое чистое, что украшает
жизнь человека.
     ‘лучай с лепешкой долго  не давал мне заснуть. Ђ “лукиткан, свернувшись
калачиком,   спал  тихо,  с  сознанием  исполненного  долга  и  спокойствием
ребенка...
     …ще до рассвета менЯ разбудил “лукиткан:
     -- ‚ставай, однако, дождь будет.
     џ поднЯлсЯ, поправил костер и стал осматриватьсЯ. ’учи завалили восток,
но над нашей широкой марью раскинулось звездное небо. Ќастороженно  и  чутко
спали лесные дебри.
     -- Ћткуда узнал, что дождь будет?
     -- ’ы вчера сказал, что Я ложусь по направлению ключа, головой к устью.
ѓде он шумит сейчас, послушай.
     -- ‚верху. Ќу, и что же?
     -- ќко не знаешь! Ќочью в хорошую погоду  река  или ключ шумит внизу, а
сейчас говоришь -- шумит вверху; значит, жди дождЯ или худой погоды. ЏонЯл?
     -- ЏонЯл, только на небе,  “лукиткан, ничего подозрительного  нет, лишь
восток затЯнут тучами.
     -- Ќебо  еще  не знает, а дождь  будет. ‘лышишь, ветер дурит, туда-сюда
ходит. џ много раз тебе говорил, это тоже к непогоде.
     ‘лабые  порывы ветра  качали  вершины деревьев, а на земле и вокруг нас
было спокойно.  џ  подумал, что слепой ошибсЯ, но  вскоре  заметил,  как  за
ощетинившимисЯ сопками на  востоке тучи вдруг зашевелились и широким фронтом
стали затЯгивать небо. ЏрорвалсЯ  сырой и холодный ветер. Ќарождалось хмурое
весеннее утро, без зари, без птичьей суетни и песен.
     џ  достал  из  потки  кусок  лепешки,  положенный  туда  вчера  слепым,
незаметно обменЯл его на кусок, припрЯтанный стариком в изголовье, и мы сели
пить чай. ‘тарик, как только дотронулсЯ до трЯпочки, где был завернут кусок,
тотчас же обнаружил подвох. ‚ыражение досады поЯвилось на его лице.
     --  ‡рЯчий  слепого  хочет  обмануть, --  сказал  он  с  обидой и глухо
закашлЯлсЯ.
     --  Ќет,  зрЯ говоришь, Я  не  хочу  обманывать. ‘пасибо тебе,  дорогой
“лукиткан, ешь сам, тебе это так же нужно, как и мне.
     Ќа мертвенно-бледном лице старика так  и осталась обида. Ћн не ответил,
развернул трЯпочку, отломил от  лепешки небольшой кусочек, долго жевал  его,
запиваЯ кипЯтком.
     Џогода   изменилась.   ‡а   серебристыми    кронами   лиственниц,    за
темно-лиловыми тучами вспыхивали зарницы -- вестники непогоды. ‘ гор  стекал
сухой, теплый воздух, мешавшийсЯ с запахом мхов.
     џ  не нашел одного  оленЯ --  видимо, он заболел и завалилсЯ в  кочках.
ђешили  идти  без него,  голод торопил нас.  Џришлось бросить  две  потки  с
личными  вещами.  ’еперь с нами  остались  только  четыре оленЯ, измученные,
худые от коротких кормежек, да Њайка -- наша радость и надежда.
     “ моего проводника настроение мрачное.
     --  Њесто  худое  впереди,  -- говорит  он. -- Љак без солнца  поведешь
караван, блудить бы не стал, -- и принЯлсЯ объЯснЯть: -- ‘лед  поведешь вниз
по  распадку. ’опкаЯ  марь  попадетсЯ -- обойдешь ее и  километра  через два
свернешь к ложку, на перевал в соседний ключ, там думать будем, куда идти.
     ‘коро  мы вышли на марь,  широкой полосой пересекающую распадок. Ћбошли
ее справа и  через два километра  достигли лога  с  березовым  перелеском, о
котором говорил  “лукиткан. €  еще раз дивлюсь  изумительной памЯти  слепого
проводника!
     -- Џеревал должен быть близко, час хода, не больше, -- говорит он.
     Ћднако идем  уже  второй  час,  а до  седловины еще  далеко.  “лукиткан
нервничает:
     -- Ќе прошел ли перевал?
     -- Ќет, еще километра два.
     -- ќко плохо идем! ‹адно бы не сбитьсЯ.
     -- Ќе беспокойсЯ, уже вижу седло.
     Ќа перевале возле одиноких деревьев мы остановились. ‚ безмЯтежную даль
пасмурного  днЯ  убегали  посиневшие хребты.  ’айга, волнистаЯ,  бескрайнЯЯ,
темным крылом  прикрыла отроги.  Њы находились  на водораздельной линии,  от
которой на  закат убегал глубокий ключ и там,  в синеющей  дали, сливалсЯ  с
„жегормой.
     --  ‘кажи,  как   нас  встречает  лес:  сухим  горбом  или  корой?   --
забеспокоилсЯ слепой.
     -- Ќе понимаю, о чем ты говоришь.
     -- •орошо. Џосмотри на деревьЯ -- поймешь.
     Ћсматриваю лиственницы  и замечаю,  что  их полузасохшие, голые  стволы
сгорбились в  одну сторону --  результат воздействиЯ холодных зимних ветров,
дующих здесь главным образом  с  северо-запада. Џод сухими горбами,  с южной
стороны, от корней  до вершины, тЯнетсЯ неширокаЯ полоска коры, прикрывающаЯ
жизнедеЯтельную  часть  древесины.  Ќо  какое  отношение  имеет  все  это  к
маршруту?
     -- Ќас  встречают деревьЯ корою, мы идем почти  на  север, -- ответил Я
старику.
     -- Џошто на север? ‹адно ли смотришь? -- заволновалсЯ тот.
     -- Џравильно говорю.
     -- ‘блудил! -- бросил с отчаЯнием  старик.  -- Ћднако, не туда свернул,
когда обходил марь. Ќужно было брать левее, на юг, а ты пошел вправо. ‘лепой
не видит следа, а зрЯчий не понимает, куда вести его.
     -- ‚озвращатьсЯ будем?
     -- Љак  же  не  возвращатьсЯ,  тут  мне места  незнакомые, уходить надо
отсюда...
     Њы   своим  следом  вернулись  в  распадок,  пересекли   его   и  вышли
противоположным логом на перевал.
     -- ‘мотри, как дерево нас встречает? -- опЯть спросил “лукиткан.
     -- ѓорбом.
     -- Ќу вот, теперь ладно, -- успокоилсЯ он.
     ‡а  перевалом  широкаЯ падь,  за ней,  далеко внизу, меж  мысов, смутно
вырисовываетсЯ  долина.  ’емно-багроваЯ  туча давит на запад. Џод  ее  тенью
пейзаж кажетсЯ плоским и мертвенно-бледным,  а уставшие олени -- точно сразу
похудевшими.
     ‘ырой, холодный ветер  заметалсЯ по чаще. Џошел дождь.  Ќа сухую почву,
на лес лениво посыпались мелкие капли влаги. ‘ерые космы тумана все больше и
больше заволакивали падь.
     Њы  спустились в тайгу. Ќеприветливо  встретил нас старый лиственничный
лес, сыро и однообразно было  в  нем, ни просвета, ни единого  ориентира.  џ
скоро  сбилсЯ  с  нужного  направлениЯ  и  остановил  караван.  ‚спомнил  об
утонувшей  буссоли:  как бы  она теперь пригодилась!  “лукиткан,  согнувшись
калачиком, дрожал под телогрейкой на носилках.
     -- “лукиткан, не знаю, куда идти...
     -- ќко не знаешь! Ќа заход солнца.
     -- Ќо ведь солнца-то нет!
     -- ‡наю, что нет. Ђ где мы?
     -- ‚ густом лесу.
     -- ’ут примет не ищи, иди дальше. Љогда выйдем к редколесью, скажешь.
     џ  поправил  вьюки,  и наш  караван завилЯл  по  чаще, обходЯ валежник,
рытвины, завалы. Ќужно бы остановитьсЯ, переждать дождь,  а то и заночевать,
но поблизости не видно воды и корма длЯ оленей.
     €дем   страшно  медленно,  голова  кружитсЯ  от  голода,  ноги  еле-еле
передвигаютсЯ.
     -- Ќу вот, вышли на соснЯк. Ќе помнишь такое место?
     -- Ќет, не помню, давно тут был.
     -- Људа же идти?
     -- Џо дереву разве  не узнаешь? Џодведи менЯ к сосне, -- сказал слепой,
ощупью сползаЯ с носилок. џ подвел его к нетолстой сосне.
     -- ‘мотри  хорошо: одна сторона коры должна быть светлаЯ,  как  золото,
другаЯ темнаЯ, как стараЯ осина. ‚идишь?
     -- ‚ижу, хорошо заметно.
     -- Џоложи мою руку на светлую сторону... ќта сторона всегда  смотрит на
полдень.  ђазве не знаешь,  что от  солнца кора деревьев светлеет, а от тени
темнеет? ’еперь сам себе скажи, где заход солнца, туда и веди след.
     ‚се оказалось  очень просто и  понЯтно.  Ќо соснЯк  скоро  кончилсЯ. Њы
перешли  небольшое болото и снова погрузились в густой смешанный лес.  ЋпЯть
не осталось ориентиров. —увствую, что иду не туда.
     ‘лучайно на глаза попалось  гнездо белки, и Я сейчас же сообщил об этом
старику.
     -- Џроверь по нему, ладно ли идем, -- сказал он.
     -- Ђ как проверить?
     -- ‚ход в гайно всегда за ветром, а ветер тут зимою идет с запада...
     џ, оказываетсЯ, вел караван в обратном направлении.  Џоворачиваю назад.
„ождь  перестал,  но с веток  продолжают падать на  нас тЯжелые капли влаги.
‹ипкий холод копитсЯ на спине под мокрой одеждой.  Ќоги скользЯт по влажному
мху и с трудом несут расслабленное тело...
     Ќо вот в просвете высокоствольного леса  показалась округлаЯ  сопка. Њы
подходим к ней. Љругом непроницаемаЯ завеса из серых туч. ‚идимость не более
полукилометра.
     Џод  сопкой  Я  нашел пни срубленных деревьев,  два  огнища, деревЯнные
каркасы  чумов. ‚сюду валЯлась сохатинаЯ  шерсть, кости, олений помет разных
лет.  ќто  было  какое-то стойбище,  не  раз  посещавшеесЯ людьми. “лукиткан
оживилсЯ, попросил подробно рассказать, что вижу.
     -- •орошо привел, шибко молодец! -- похвалил менЯ обрадованный  старик.
-- ’ут  пастухи €роканского колхоза  с  оленЯми зимою живут,  это  их место,
больше  некому быть... Ћбманули харги, пусть он караулит  березовые олочи, а
“лукиткан завтра будет на устье „жегормы мЯсо кушать, сладкий чай пить!
     --  ‡начит,  узнаешь  место? Њы близко от своих!  -- крикнул Я и, не  в
силах  сдерживать охватившее  менЯ волнение,  обнЯл слепого.  Љакую-то  долю
минуты мы  были самые счастливые люди на нашей планете. -- Љак же нам дальше
идти? -- спросил Я, опомнившись.
     -- ’еперь от заката солнца можно  маленько на полдень свернуть,  где-то
близко должна  марь  большаЯ быть, там есть старый лабаз пастухов,  от  него
тропка пойдет к „жегорме. ѓоворю, недалеко осталось.
     Ќас  окружали  старые ели, но, как Я ни  присматривалсЯ, не мог по  ним
определить, где север, где  юг, -- кора у деревьев совершенно одноцветнаЯ. ‚
своей беспомощности Я призналсЯ старику.
     -- …сли кора не показывает, то по мху  на ветках смотри, куда идти... ‘
какой стороны мха больше, там и север. …сли одному дереву не  веришь, смотри
на  соседние деревьЯ, не ошибешьсЯ. „ействительно, почти у всех елей  больше
мха было на одной стороне.
     -- Љак  до  воды  дойдем  --  останавливайсЯ,  ночевать  будем. „о утра
доживем -- там хорошо будет, -- сказал “лукиткан.
     Ќадежда воскресила силы, и мы снова тронулись в  путь. „ень  уже был на
исходе.  ‚збитые ветерком  тучи тЯжело  нависали над падью.  •муро  в старом
лесу, почти ничего  не видно вокруг. џ вел караван  напрЯмик, руководствуЯсь
только  каким-то внутренним  чутьем. “сталость, истощение  дают себЯ  знать.
ЉажетсЯ, если бы не вера в то, что мы находимсЯ совсем близко от людей, Я бы
свалилсЯ прЯмо на следу.  “ оленей  от  тЯжелых вьюков коромыслом прогнулись
спины, они еле-еле плетутсЯ.
     ‡а  сыролесьем   нас   враждебно   встретила   стараЯ  гарь.   Џогибшие
лиственницы,  падаЯ  на  землю,  поднЯли  корнЯми пласты  черной, обугленной
земли. Ћдни деревьЯ сильно наклонились и угрожающе замерли в воздухе, другие
уже  распластались по земле, перегородив сучьЯми проходы. ЏробиратьсЯ сквозь
этот  хаос  с носилками  стало  невозможно. ‘тарик кое-как тащилсЯ пешком за
мной. Ќаверно, не меньше часа мы пробирались через пЯтисотметровую гарь.
     --   Ћднако,  утка  кричит,  марь  близко,  --   сказал  мой   спутник,
останавливаЯсь и прислушиваЯсь.
     ѓде-то позади и правее одиноко кричала утка. ‘прашиваю:
     -- —то же делать будем?
     --  „умай, как лучше:  возвращатьсЯ с оленЯми на  марь или тебе  вперед
ходить смотреть, не там ли лабаз.
     -- ‘хожу посмотрю. Ђ тебе костер разведу, погрейсЯ пока.
     -- Љостер хорошо, тело шибко застыло...
     џ  вывел  караван  к  сыролесью,  привЯзал оленей, усадил  слепого  под
лиственницей, развел ему костер и пошел искать марь...
     “тка не обманула: за  небольшой  гривой стройного  лиственничного  леса
далеко протЯнулась  бугристаЯ марь. ‘ двух сторон в нее вонзились жала узких
перелесков. ‡емлЯ была,  словно  оспой,  изъедена  черными рытвинами, усеЯна
пухлыми кочками, затЯнутыми ржавой накипью толстого мха.
     џ  обошел болотце, примыкающее к лесу,  и направилсЯ дальше вдоль мари.
‚друг  из-под  ног  выскочил  заЯц. Њетнувшись  в  кусты,  он  метров  через
полтораста  остановилсЯ,  приподнЯлсЯ  на  задних  ногах  и  пугливо  замер.
Ћбрадованно   сбрасываЯ  с  плеча   карабин,   прижимаюсь   щекой  к   ложе,
прицеливаюсь. Ћдинокий выстрел всколыхнул сырую тишину. Ќа зайца же  выстрел
не  произвел  никакого впечатлениЯ, он только  настороженно  повел  длинными
ушами  и продолжал стоЯть на задних ногах. џ торопливо прицелилсЯ  еще раз и
выстрелил. Љосой исчез. Ќеужели снова  промах? Ќе чувствуЯ под  собой ног, Я
кинулсЯ туда,  где  был  заЯц.  Ђга, вот  она, добыча!  ’еперь у  нас, кроме
надежды, есть чем утолить мучительный голод. —тобы не таскать зайца с собой,
да у менЯ и сил не было длЯ этого, Я положил его под приметной  лиственницей
и пошел дальше, вдоль мари...
     Ћднако вскоре убедилсЯ, что до конца ее мне  не дойти. Ѓыло уже поздно,
туман  выжимал из леса  густой сумрак. Њоросил дождь. •отел возвращатьсЯ, но
тут на глаза мне случайно попалась тропа. "Ћна, вероЯтно, идет к лабазу", --
подумал Я и зашагал по ней.
     ’ропа перевела  менЯ через  марь, пересекла  перелесок  и действительно
вышла к лабазу. Љак Я был ему рад! ‘ловно увидел  родной  дом. ’еперь уже не
оставалось никаких сомнений, что мы близко от своих.
     џ на минуту  задержалсЯ,  чтобы запомнить место  и приметы  лабаза.  Ћн
стоЯл на  возвышенности,  и, судЯ по тому,  что  вокруг  него уже  поднЯлась
молодаЯ  поросль  леса,  место  это  давно  не  посещалось  людьми.  Ћб этом
свидетельствовал  и сам  лабаз: крыша у него  прогнила, пол провалилсЯ, один
столб  наклонилсЯ набок. Ќа деревьЯх были сделаны зарубки, вбиты колышки, на
земле  валЯлась  стараЯ железнаЯ  печь, ствол  от  старинного  ружьЯ, всЯкаЯ
рухлЯдь.  …сли бы  “лукиткан  мог видеть все  это, он рассказал  бы о людЯх,
бывавших  возле лабаза. Њесто длЯ ночевки здесь очень  удобное: рЯдом  вода,
хороший  корм длЯ  оленей.  Ќадо было  поторопитьсЯ засветло  привести  сюда
караван.
     ‚озвращаЯсь к старику, Я намеренно прошел по тропе дальше своего следа,
чтобы не идти по-над топкой марью, а свернуть там напрЯмик к гари.
     Ќа  пути попалось кочковатое болото. Џока обходил его, густой туман лег
на тайгу, сильнее заморосил дождь.
     ‚переди Я  увидел просвет.  Ѓыстрыми  шагами  иду к нему, пробираюсь по
чаще.
     ќто  оказалась  не марь, а бурелом. џ остановилсЯ, осмотрелсЯ кругом --
место  незнакомое.  "Ќеужели  сбилсЯ  с  направлениЯ?"  --  подумалось  мне.
‚спомнил, что марь оставалась у менЯ слева, свернул от бурелома к ней.  €ду,
тороплюсь, а мари нет, все лес да лес, окутанный густым затаившимсЯ туманом.
‚друг  шорох  крыльев  запоздалый  Ястреб низко прошмыгнул над  кустарником,
потревожив полетом отдыхавшую стайку дроздов.
     Ќачинаю ругать себЯ за опрометчивое решение идти напрЯмик. Ќо Я уверен,
караван  где-то  близко.  Љрикнул,  прислушалсЯ  --  никто  не  ответил,  не
откликнулось  эхо.  Ќочь   черным  крылом  придавила  тайгу,  лес  угрожающе
сомкнулсЯ вокруг менЯ.
     Ќадо вернутьсЯ к лабазу, от него  надежнее  попасть  на стоЯнку.  ‡апах
поджаренной зайчатины преследует  менЯ,  выжимает  слюну.  ‚  голове  слепой
старик. ‘огрелсЯ ли он? Ќе погас ли костер? €ду обратно.
     ‚от и болото. Џрисматриваюсь и в недоумении останавливаюсь:  это не то,
которое Я переходил  полчаса назад. —то за дьЯвольщина! Ќеужели  сбилсЯ? Њне
стало не по себе.
     —то  же  делать?  “лукиткан не должен  остатьсЯ один в эту дождливую  и
холодную ночь.
     ‘мотрю по сторонам, но, кроме мокрого клочка  земли  под ногами, ничего
не  видно. “жас на  мгновение охватывает менЯ. Ѓросаюсь  влево, бегу,  ветки
хлещут по лицу,  спотыкаюсь  о  валежник,  падаю,  вскакиваю и бегу  дальше.
ЏонЯть  не  могу, куда  девались марь  и  горелый лес. ‚ероЯтно, Я  сбилсЯ с
направлениЯ, когда обходил болото, и ушел в противоположную сторону.
     Ќочь сковала  лес,  и Я ощутил страшную беспомощность, какую, вероЯтно,
испытывает  “лукиткан, потерЯвший  зрение. Џробую  снова  кричать, но вместо
крика  из горла вырываетсЯ хриплый стон. Ќачинаю  понимать,  что иду зрЯ, не
найти  мне  сегоднЯ  старика.  Ќо  стоит  остановитьсЯ,  как   сейчас  же  в
воображении  поЯвлЯетсЯ  лиственница на  краю  гари, с  привЯзанными  к  ней
оленЯми, залитый  дождем  огонек  и  слепой старик, промокший,  голодный, со
своими безрадостными думами.
     ’ак  темно,  что  глаза  уже  не нужны. €дет  сплошной  ливень.  ђуками
нащупываю проход. ’ут мне напоминает о  себе карабин, висЯщий  за спиной.  џ
делаю выстрел  вверх. ‡аворчала стараЯ тайга, запал бескрылый  звук в недрах
промокшего леса.  †ду ответа, жду долго. Ќоги подламываютсЯ в коленках, руки
хватаютсЯ  за  березу.  ‘  болью думаю  о том, что у старика  все  патроны в
бердане с осечками и, может, ни один из них не разрЯдитсЯ. ‘трелЯю еще раз и
снова напрасно жду ответа. ‚идимо, Я далеко ушел от старика...
     ‘нова  бреду,   почти  бессознательно   передвигаЯ   отЯжелевшие  ноги.
‘потыкаюсь  и   падаю,  чувствуЯ,  что  поднЯтьсЯ  уже  нет   сил.  Љакое-то
безразличие  овладевает  мною, ненужным становЯтсЯ  костер,  тепло, ужин  из
зайчатины. •очетсЯ прижатьсЯ лицом к сырой земле и забытьсЯ в долгом, долгом
сне. ќто минута полной  физической расслабленности... Ќо вот в памЯти встает
образ старика, брошенного  у  гари, и этого достаточно,  чтобы  Я  мгновенно
поднЯлсЯ. Ќахожу березку, сдираю с нее кусок коры, собираю на ощупь сушник и
разжигаю костер. Ќадо восстановить силы до наступлениЯ завтрашнего днЯ.
     Ћдежда  на мне промокла насквозь,  дрова  горЯт  вЯло. ѓолод озлобилсЯ.
ђуки напрасно шарЯт по карманам: из них давно уже выбраны все крошки.
     Љак нелепо спутались событиЯ! Ќадо заставить  себЯ уснуть,  чтобы утром
пораньше  вернутьсЯ   к  слепому.  Џрижимаюсь  спиною   к  корЯвому   стволу
лиственницы, прЯчу лицо в  телогрейку, засовываю руки под мышки и погружаюсь
в сон. Ќо это был не сон, а тЯжелое забытье. ‘квозь дремоту проплывали перед
глазами  все те же горы, болота, беспросветнаЯ тайга. ’о Я оказываюсь  возле
старика, счастливым, радостным, то снова один брожу по мокрой земле.
     ЏроснулсЯ от  холода. Њолча, безучастно стоЯт  почерневшие  от  сырости
лиственницы,  сыраЯ одежда на мне застыла коробом. ѓолова отЯжелела, валитсЯ
на грудь. €з-под  седого  пепла сиротливо  смотрЯт  на менЯ красные  бусинки
дотлевающих угольков. ‡аставлЯю себЯ встать, разжечь костер.
     Ћгонь! —то бы Я делал без тебЯ в этой чужой, мрачной тайге!
     Џочему-то   вспомнилось  детство,  когда  ездил  на  лошадЯх  вместе  с
мальчишками в ночное.  Ќа таком вот костре  пекли картошку, и до чего же она
была  хороша!  Ќикогда  после  не  приходилось  есть такой вкусной картошки.
Њногое бы  Я  отдал сейчас за  пригорелую корочку, что когда-то  осталась  у
костра недоеденной!..
     ‚месте  с запахом картошки  из  тайги вдруг потЯнуло ароматом  подового
хлеба, испеченного на капустном листе, да так сильно,  что,  кажетсЯ,  можно
насытитьсЯ одним этим ароматом. ’о чудитсЯ,  будто на костре  жаритсЯ мЯсо и
на угли стекает сочный жир.  ќто все  голод продолжает строить козни. ‘корее
бы утро!
     Њысли снова и снова возвращаютсЯ к слепому “лукиткану. —то с ним? Ќашел
ли  он  дров, чтобы  согретьсЯ?  Ќе  представлЯю, как можно  спастись  в эту
холодную и сырую ночь без костра.
     ЋпЯть  начал  моросить  дождь.  …ще  больше сгустилсЯ  туман. ‡аплакала
стараЯ лиственничнаЯ тайга крупной слезой. Љак томительно ожидание! ЉажетсЯ,
давно бы нужно  поЯвитьсЯ дню, а его все нет и нет!  Ќе вечнаЯ ли тьма легла
на землю?
     „о боли  стынут  ноги.  ‚  голове  сумбур  из-за  нелепого положениЯ, в
которое Я попал. Ћткуда  почерпнуть силы,  как  распутать  свой след,  найти
горелый   лес   с   брошенным  слепым   проводником?  ѓде   вы,  верные  мои
друзьЯ-сподвижники? Љто из вас  смог бы догадатьсЯ, что рЯдом в тайге бьютсЯ
за жизнь  два  близких вам человека! •очетсЯ крикнуть, но знаю  -- никто  не
услышит мой голос.
     џ поднимаюсь. •олодное утро сочитсЯ  сквозь серые клочьЯ тумана. ‹ениво
расползаетсЯ тьма, расступаютсЯ деревьЯ.
     ЏерваЯ  мысль: "Људа идти?"  Џытаюсь восстановить в памЯти направление,
которым ушел от гари, но  тщетно. ‡а ночь Я столько  напетлЯл по тайге,  что
мог очутитьсЯ Ѓог знает  где -- на юге  или  на западе. Њне показалось,  что
“лукиткан с  оленЯми находитсЯ по направлению от  менЯ через костер.  Џочему
именно  через костер, не знаю. •отел выстрелить, да вспомнил, что в карабине
осталсЯ один патрон, который еще может пригодитьсЯ.
     Ќеохотно   покидаю   нагретое  место.  Љругом   тайга,  чужаЯ,   дикаЯ,
придавленнаЯ непроницаемым туманом. Ќичто не нарушает  гнетущей тишины леса.
Ќе пикнет птица, не щелкнет белка, не  пробежит зверь. ’олько  тЯжелые капли
влаги гулко падают на шапку, на плечи, на землю.
     Ќеожиданно выхожу в редколесье, прорезанное небольшим ручейком. ’ут мне
удаетсЯ ориентироватьсЯ по деревьЯм: узнаю, что держу путь на север, почти в
противоположную от  нашего маршрута сторону. ’еперь  Ясно: Я блуждаю  где-то
далеко от старика.
     Ћпускаюсь на  пень,  пытаюсь  заставить  себЯ  спокойно  разобратьсЯ  в
обстановке.
     Ќесомненно, если пойти по этому ручью, он приведет к „жегорме, а по ней
Я легко  найду и своих... џ встаю  и с надеждой на успех направлЯюсь вниз по
ручью.
     "Ђ как же со слепым?" -- пронизывает менЯ мысль. ‚спомнились его слова:
"Ѓросить товарища в беде -- все равно, что убить его, даже хуже", -- и Я тут
же поворачиваю обратно.
     Ќе успел сделать и десЯтка шагов,  как слух уловил странный звук, будто
кто-то шлепнулсЯ в воду.  "Љому охота  купатьсЯ  в такую  мокрую и  холодную
погоду? -- подумалось  мне. -- ђазве птица какаЯ?" € Я осторожно  вернулсЯ к
ключу.
     ‚ просвете кустов блеснул заливчик, и на его поверхности, под бережком,
плавала уточка с селезнем. ‚от оно. счастье! џ приподнЯл карабин,  но тотчас
же остановил себЯ: последний патрон надо беречь. Љто знает, что еще на  пути
суждено пережить? Ќадо попробовать добыть утку без выстрела.
     џ  отошел  в  сторону,  вырезал палку и  пополз  по  липкой земле вдоль
берега. Џолзу осторожно. ‡наю, что делаю глупость -- не добыть птицы палкой,
но голод сильнее разума. Ћткуда и  ловкость взЯлась.  ‚от уже остаетсЯ всего
метров  пЯть. ‚ыглЯдываю из-за валежины,  не дышу.  ‚ижу, на кочке,  залитой
водою,  сидит уточка, прихорашиваетсЯ: бросает чубатой головою на себЯ воду,
словно серебром обливаЯ серенький нарЯд, полощетсЯ хвостом, шлепает крыльЯми
по воде и, на минуту замираЯ, что-то бормочет рЯдом плавающему селезню. ’от,
нарЯдный, франтоватый, вертитсЯ  перед нею,  хвастливо показываЯ ей то один,
то другой бок, то белую грудку и однотонно повторЯЯ: "шит-шит..."
     ‚друг свист, всплеск  воды,  столбы  брызг  -- на заливчик  упал второй
селезень.  €  пошла  потасовка.  ђазъЯренные  соперники, наскакиваЯ друг  на
друга, бились крыльЯми,  щипались,  нырЯли. џ,  воспользовавшись их  дракой,
подполз ближе  к  берегу.  Ќа  коленках рвутсЯ штаны, к  лицу  липнет грЯзь.
Џриподнимаюсь, чтобы бросить палку, но на воде никого нет. ЏроклЯтье!
     Ђ снизу по ключу доноситсЯ дразнЯщий крик утки.
     џ  задерживаюсь,   безвольно  прислонившись   спиной   к   лиственнице.
Ћкружающий мир кажетсЯ пустым,  а все,  что было до сих пор близко и дорого,
становитсЯ ненужным. Ћдно желание -- искать старика.
     ‚ихлЯющей походкой подхожу к ключу, бросаю в лицо горстЯми воду, пью ее
медленными глотками и  чувствую,  как она холодком  разливаетсЯ  по  пустому
желудку.
     ‘нова иду по  темному  лесу, окутанному предательским туманом. Ќикакого
ориентира, все однообразно, мертво, серо. Ќоги с трудом передвигаютсЯ.
     ‚зглЯнул  на часы и удивилсЯ  -- времЯ давно  перевалило за  полдень, а
вокруг все тот же лес и лес. „вижениЯ  уже не согревают менЯ.  Ћчень  зЯбну,
хочетсЯ тепла. Њелкий затЯжной дождь до отказа напоил почву. ‘ трудом нахожу
сухое  место, пытаюсь  развести  костер  и  не могу: в  глазах  муть,  мышцы
ослабли, руки  закоченели.  ‘ ужасом подумал: "Ќеужели  тут,  в  этой глухой
тайге, так близко от своих, оборветсЯ мой жизненный путь?.. Ќет, надо идти!"
•очу поднЯтьсЯ, но кто-то властно кладет мне на плечи тЯжелую руку, клонит к
земле, и Я впадаю в забытье...
     ЋчнулсЯ  ночью, совершенно разбитый, больной. Ќе  могу  вспомнить,  как
попал в тайгу. •очу пошевелить ногами,  но их словно нет у менЯ. Ќе чувствую
и рук, все онемело. Ќа губы с шапки стекает струйка воды, Я жадно глотаю ее.
ЊокраЯ одежда липнет к телу.
     ‚друг  слышу  -- близко хрустнул сучок под чьими-то тЯжелыми шагами.  ‚
темноте кто-то зло фыркнул и ленивой поступью, неохотно  обошел менЯ справа.
Љогда  смолкли  шаги,  Я нащупал  возле себЯ сушину, настрогал  ножом щепок,
развел костер.
     „ождь  давно  перестал.  ‚ижу на ольховой ветке  сухой гриб.  Џо-детски
радуюсь. „остаю его и ем. ѓриб кажетсЯ мне довольно вкусным, но он очень мал
и еще больше раздражает голод.
     Ђ в лесу так тихо, что мне кажетсЯ  -- Я слышу, как  корни всасывают из
почвы влагу, как поднимаетсЯ  она к стволу и, разбиваЯсь на тысЯчи ручейков,
течет по тонким веточкам к почкам.
     ‘тараюсь  не  думать  об  “лукиткане.  Ќе  пережить  ему  непогоды,  не
встретитьсЯ нам больше на таежных тропах. „а и выйду ли сам?
     џ первый раз в жизни почувствовал себЯ страшно одиноким,  оторванным от
всех, забытым.  ‡ахотелось к людЯм, с  головой окунутьсЯ в  житейскую суету,
вместе с ними боротьсЯ. ЉажетсЯ, с наслаждением Я обнЯл бы и прижал к сердцу
даже самого плохого человека...
     Љостер  разгораетсЯ все сильнее. „остаю из  кармана записную книжку  --
немую  свидетельницу всего случившегосЯ.  ѓлаза  задерживаютсЯ на  последней
записи:
     "28/VI   миновали  последний  перевал.  ‘лепой  чувствует  себЯ  лучше.
Ќаконец-то  спускаемсЯ  к „жегорме, завтра будем у своих. Љакое счастье!  Ћт
одних этих  мыслей  становитсЯ  легче и надежным  кажетсЯ  путь. ’еперь  и Я
вместе с “лукитканом готов поверить, что Њайка принесла нам счастье".
     Ѓеру карандаш и пишу дрожащей от слабости рукой:
     "30/VI. Љак жестоко мы  обманулись. €менно тут-то,  у  „жегормы,  нас и
подкарауливало несчастье.  ‚от уже третий день  тайга не просыхает от дождЯ,
туман, видимо, навечно запутал мой след. Ќоги и руки заметно припухли -- это
угнетает менЯ.  €з пасти разорванных сапог выглЯдывают окровавленные пальцы.
ЋстаетсЯ  всего две спички:  следовательно,  Я  могу  рассчитывать в  лучшем
случае  еще на один костер. …сли погода не уйметсЯ, то  это будет  последний
костер.  Ћб “лукиткане  вспоминаю все реже  и спокойнее,  как  о чем-то  уже
свершившемсЯ.
     Љто  виноват  во  всей  этой трагической концовке?  ’олько  Я.  “йди  Я
позавчера  своим  следом от лабаза к бурелому,  где  бросил слепого старика,
ничего подобного не случилось бы, и мы могли уже быть у своих. Ђ ведь хорошо
знаю -- нельзЯ  ходить напрЯмик по незнакомой  тайге,  да еще в туман. ‚от и
расплачиваюсь за оплошность".
     ’еперь  хочу  вернутьсЯ к  ключу. Џо  нему  дойду  до  „жегормы, а  там
как-нибудь  доберусь  до своих  и  организую  поиски  “лукиткана.  ќтот план
кажетсЯ мне более верным.
     Ѓуду идти  сколько хватит  сил.  „умаю,  что немного  дней осталось  до
развЯзки.  Љакой бы она ни была,  Я  спокойно встречу ее. “ менЯ нет причины
жаловатьсЯ  или  обвинЯть  кого-нибудь. "‘ама себЯ раба бьет, коль не  чисто
жнет". Ќо невыносимо думать, что Я оказалсЯ виновником смерти “лукиткана!
     ‘квозь ночной туман сочитсЯ утро. џ встаю, сдираю  с березы кусок коры,
заворачиваю в нее записную  книжку. …сли ей суждено пережить менЯ, то записи
в ней избавЯт друзей от поисков причины нашего несчастьЯ.
     Ќалетевший косЯк казарок отвлекает менЯ от мрачных  мыслей. Џтицы долго
кружат над  лесом -- видимо,  в  поисках  места  длЯ  отдыха, и Я завидую их
независимости, их крыльЯм, их гусиному счастью.
     •очу  идти, но, как на грех, усилилсЯ дождь. Џодкладываю в костер дров,
подсаживаюсь  поближе, дремлю,  обласканный  теплом. €  вдруг  вижу страшную
картину,  как бы нарочно  выхваченную памЯтью из прошлого: толстый трухлЯвый
пень, под ним, между полусгнившими  корнЯми, лежит мертвый человек, раскинув
ноги, завернутые в мешковину, и прикрыв левой рукой тощую грудь. ѓлаза, губы
исклеваны птицами. ђЯдом затухший костер,  поодаль брошена на куст котомка с
деревЯнным  лотком длЯ промывки песка. ‚ сжатых  пальцах правой руки мертвый
держал  замшевую  сумочку  с  золотом...  ќту картину  гибели заблудившегосЯ
золотоискателЯ Я видел пЯтнадцать лет назад, в верховьЯх Ђлдана, недалеко от
прииска Љабаткан. € нужно же было моей  памЯти вылепить такое  в эти тЯжелые
минуты борьбы за жизнь! џ пробуждаюсь с недобрым предчувствием.
     Ќаступил третий по  счету  день.  Џогода  ничего  хорошего  не обещает.
‘обираю остатки  сил, пытаюсь вернутьсЯ к ключу. Ќа одной ноге сапог, втораЯ
завернута  в портЯнку. €з-под  разорванной штанины видны опухшие ноги. †ивот
полуголый, в ранах. ‚ руках посох, он помогает  удерживать равновесие, иначе
идти трудно.
     џ все чаще  припадаю  к деревьЯм,  чтобы  передохнуть. ‡емлЯ под ногами
потерЯла  устойчивость, глаза стали  неЯсно различать предметы. "—ужаЯ тайга
длЯ сильного  не  радость, а  слабому лучше  не свЯзыватьсЯ с  ней. ‡апутает
след,  заведет  в  чащу, разденет,  разует, лишит  огнЯ,  пищи, потом начнет
мучить,  посылать  то  туда,  то  сюда...  силы  отнимет  --  и  конец",  --
вспомнились мне слова “лукиткана, и еще горше стало на душе.
     —увствую,  как  тают  мои  силы. ‘  трудом  переступаю  через колодник.
‘лабеет  свЯзь с  действительностью,  порой забываю, куда и  зачем  иду. ‚се
больше гаснет надежда на то, что Я доберусь до ключа. Ќе знаю, на  что Я мог
рассчитывать, истощенный  длительным голодом,  с опухшими ногами Я руками, и
все же шел.
     ‘овершенно  неожиданно из-под ног  взлетел  пестрым лоскутом рЯбчик. Ћн
поднЯлсЯ метра на четыре от земли, уселсЯ на сучке  первой  лиственницы  и с
любопытством  стал  рассматривать  менЯ, комично вертЯ вытЯнутой головой.  џ
подошел к птице и поразилсЯ: она не улетела, хотЯ Я и находилсЯ всего в двух
метрах под ней. "ђЯбчик  и тот не стал менЯ боЯтьсЯ", -- подумалось с болью.
Ќо мне вдруг показалось, что этот рЯбчик необыкновенно большой. ЏрисмотрелсЯ
-- и  от радости  чуть не подпрыгнул.  „а ведь это карЯга, птица без страха!
‚от и есть чем пообедать!
     џ стал собирать сушник, достал из-под шапки  спички и уже хотел разжечь
костер, но подумал: "‚едь карЯгу можно съесть и сырой -- голод неразборчив в
пище, а спички приберегу, путь  еще не окончен".  ЉажетсЯ, счастье вспомнило
про менЯ. Ќемного терпениЯ -- и буду самый богатый человек в мире. утка ли,
при моем положении иметь желудок, до отказа набитый мЯсом, две спички и один
патрон!
     џ  заботливо прЯчу спички обратно в шапку. Ќадо скорее поймать  карЯгу:
чего  доброго,  перелетит  выше,  и  тогда мой  обед  не состоитсЯ.  Џытаюсь
подобратьсЯ к ней по стволу лиственницы, но как же это мне сделать, когда ни
в руках, ни в ногах нет сил? „остаю нож, вырезаю  длинную  хворостину...  €з
чего  же ссучить веревочку  длЯ  петли, с помощью  которой можно будет снЯть
карЯгу? ‚зглЯд задерживаетсЯ на изорванной штанине... Ђ птица  сидит на  том
же сучке, вертит головой и не собираетсЯ улетать. џ  усаживаюсь на  валежину
и, пока сучу веревочку, вспоминаю эвенкийскую легенду про карЯгу, почему эта
птица никого не боитсЯ.
     ...ђаньше,  давно-давно, тайга  жила не так, как теперь,  -- повествует
легенда.  --  ‚олки,  олени, рыси, кабарожки, коршуны, дрозды -- словом, все
звери, все  птицы жили  вместе. Ћни не знали, что  такое страх, и не боЯлись
друг друга. Љак  теперь, так и тогда одни звери питались травою, а другие --
хищники  -- поедали их  детей, и те не знали,  как им спасти свое потомство.
’огда не нужно было сапсану  охотитьсЯ  за  утками, он жил с ними и на выбор
мог завтракать чирком или обедать гоголем. Ѓелка дружила с соболем, и соболь
не гонЯлсЯ за ней,  как теперь. Ћн съедал ее играЯ, как бы шутЯ. ’аких шуток
много  было тогда  в тайге. ‘о временем  хищники так расплодились, что им не
стало хватать пищи, а других зверей и птиц оставалось все меньше  и  меньше.
Ћни  бы совсем  исчезли,  да вспомнили про  —удо-зверЯ, повелителЯ тайги,  и
решили  идти к  нему  просить  защиты. Ќе  прогнал их —удо-зверь, выслушал и
долго думал, как изменить плохой закон, как сделать,  чтобы все могли жить и
размножатьсЯ.  ‘пустЯ много  времени вышел он  на вершину скалистого гольца,
созвал всех жителей тайги и сказал:
     -- ‚ам,  хищники,  Я отдаю зло -- оно поселит между вами вражду. Ђ вас,
звери и птицы, Я награждаю страхом -- и вы будете всех боЯтьсЯ.
     ђаздав зло и весь страх, —удо-зверь собралсЯ вернутьсЯ к себе в пещеру,
но к нему подлетела карЯга.
     -- ѓде же ты была? -- спросил ее властелин тайги.
     -- Ќа бережку в камешки играла, -- ответила беззаботнаЯ птица.
     --  —то  же  мне  с тобой делать? ЋстанешьсЯ  ты,  карЯга, без страха и
будешь служить пищей заблудившемусЯ человеку в тайге...
     Џока  вспоминалась легенда,  ссучил  веревочку.  ЏривЯзываю  ее к концу
хворостины, делаю  петлю  и  подхожу к  лиственнице.  “  птицы действительно
никаких признаков страха. Ћна  продолжает сидеть на сучке, спокойно наблюдаЯ
за моими движениЯми.  Љогда  же  Я поднЯл  к  ней  петлю,  птица  неожиданно
вытЯнула шею, как бы понимаЯ, что так легче поймать ее. ЏетлЯ захлестнулась,
и карЯга стала моей добычей.
     џ держу в руках теплый, живой комочек, способный поддержать мои силы, и
радуюсь.  Ђ  птица  продолжает  спокойно  рассматривать  менЯ,  не   пытаЯсь
освободитьсЯ. ’огда Я перекинул ее через колено  и,  удерживаЯ голову  левой
рукой, занес нож, но вдруг увидел ужас в ее открытых глазах. ‚о рту поЯвилсЯ
неприЯтный привкус хины, Я почувствовал отвращение к пище и выпустил карЯгу.
     Ќапрасно радовалсЯ! ‘нова неумолимаЯ действительность  окружает менЯ. Ђ
карЯга пасетсЯ  в  траве  тут же, рЯдом.  џ  начинаю  понимать,  что  сделал
величайшую глупость, отпустив птицу. •очу поймать ее снова, но она взлетает,
и  звонкий шум  крыльев  уносит  ее  в туман.  џ бросаюсь  следом за птицей,
спотыкаюсь,  падаю  через  валежину.  „олго лежу на мокрой  земле  в  полном
изнеможении, как во сне. “служливое воображение рисует мне жуткую картину: Я
вижу   себЯ   растерзанным  хищниками.  ‚скакиваю,  оглЯдываюсь  в  недобром
предчувствии.
     -- •орошо, что у менЯ еще есть силы поднЯтьсЯ и идти, -- говорю Я вслух
чужим, хриплым голосом.
     ‘  невидимых  туч  на  тайгу  падают  невесомые  пушинки  снега.  ђезко
похолодало. ‘  веток перестало  капать. Љак  мучительна  тишина  леса, какаЯ
невероЯтнаЯ  пытка -- это однообразие среди густого,  беспросветного тумана!
Љругом мрак, сырость, необъЯтнаЯ тайга, и Я один среди  гнетущего безмолвиЯ.
Ѓывает у  человека такое состоЯние,  когда ему  уже  ничего  не нужно, когда
меркнет  сознание  и  он  начинает  забывать  себЯ.  ’ак  шел и  Я навстречу
неизбежности...
     ‡емлЯ  магнитом тЯнет к себе. ‡наю: только соблазнись, присЯдь -- и уже
никогда не встанешь. ‘обираю последние силы, иду.  Џутаюсь между валежником,
терЯю равновесие. Ќаконец ноги подламываютсЯ, но руки успевают схватитьсЯ за
березу. "Ќет, не сЯду!" -- протестующе шепчут губы, и Я, обнЯв березу, молча
прошу пощады.
     -- ‚от и край!.. -- страдальчески вырываетсЯ у менЯ.
     ѓлаза  хотЯт последний  раз взглЯнуть  на  окружающий  мир... €  Я вижу
просвет. Ђ что, если это гарь, в которой осталсЯ “лукиткан?
     €з неведомых источников в организм вливаетсЯ сила, и  Я иду к просвету.
Ќет,  за лесом  протЯнулась марь. Ћсматриваю ее  и не верю  глазам -- против
менЯ,  примерно в  ста  метрах, пасетсЯ крупный  медведь,  черный,  с  белым
галстуком  на  груди. џ  прЯчусь за  толстой  лиственницей. ЋпущеннаЯ голова
зверЯ  беспрерывно  поворачиваетсЯ  то вправо,  то влево. ‚от он  задержалсЯ
возле  колоды, разломил ее, собрал  Языком  какие-то личинки, разрыл когтЯми
кочку, полакомилсЯ корешками.
     Ѓесшумно снимаю с плеча карабин, сам себЯ убеждаю не торопитьсЯ -- ведь
всего только  один патрон.  Џрижимаюсь  к  стволу,  начинаю  целитьсЯ.  ђуки
дрожат,   мушка  скачет  вокруг  зверЯ,   не  могу   остановить   ее.   Ќоги
подкашиваютсЯ, и Я невольно опускаюсь на землю...
     Њедведь, не чуЯ опасности, беспечно  пасетсЯ.  ‚от он поворачиваетсЯ ко
мне боком,  что-то жует и смотрит в противоположную сторону. џ глушу в  себе
волнение,  становлюсь на колени и,  положив на  торчащую впереди ветку ствол
карабина, снова целюсь. ’еперь мушка стала послушнее. Ќажимаю спуск.
     ‚ыстрел  разломилсЯ и, дробЯсь,  расползсЯ  по  лесу,  разрываЯ тишину.
Њедведь,  перевернувшись через голову, хочет  вскочить, хватаетсЯ  зубами за
свою левую ногу и со страшным ревом падает на землю.
     Ћжила,  всколыхнулась  затаившаЯсЯ  тайга.  ‚злетел  испуганный  бекас,
пугливо поднЯлсЯ откуда-то  косЯк  серых уток. Њедведь,  подминаЯ  под  себЯ
кусты,  валежник,   продолжает   неистово  реветь.  џ   стою,  прижавшись  к
лиственнице, боюсь пошевелитьсЯ, чтобы не обнаружить себЯ. ‚озможно, пулЯ не
смертельно задела зверЯ, а раненый медведь ой как опасен!  ’ем более  если в
ружье уже нет зарЯда...
     ‚от  рев  начинает  затихать, переходит  в тЯжелый  стон. ‚ижу, медведь
встает на передние лапы, пугливо осматриваетсЯ,  затем пытаетсЯ сдвинутьсЯ с
места -- и падает на землю. ‘нова встает и опЯть падает.  Ћтдохнув с минуту,
он  ползет на передних  лапах к закрайку,  впиваЯсь когтЯми  в сырую землю и
волоча зад.  €ногда ему все же удаетсЯ встать на все четыре лапы,  но  через
два-три   шага  он  снова  валитсЯ,  и  страшный  рев   потрЯсает  тайгу.  џ
догадываюсь: пулЯ повредила зверю позвоночник.
     Џокидаю свою засаду,  обхожу марь и  осторожно подкрадываюсь к раненому
медведю, на всЯкий случай вытащив нож. “слышав шорох, медведь приподнимаетсЯ
на   передних   лапах,  повертывает  лобастую   морду   в  мою   сторону   и
настораживаетсЯ. Ќаши глаза встречаютсЯ, и  мне становитсЯ не по себе от его
сосредоточенного, полного бешенства взглЯда.
     Ќо  тут  на помощь  пришел ветерок, набросив на медведЯ запах человека.
Љакой ужас  охватил его! Ћн,  казалось,  забыл  в этот момент про  рану, про
боль, метнулсЯ в сторону, но тотчас же упал, и снова рев разнессЯ по лесу. џ
открыто  иду к  медведю. Џальцы сильнее сжимают  рукоЯтку  ножа.  ‚  гневном
припадке зверь  грызет зубами  кочку и неистово кричит,  наводЯ  ужас на все
живое.  Ћ, как бы он  расправилсЯ со  мною! ќто Я вижу в его злобном, полном
ненависти взглЯде, которым он награждает менЯ.
     Њежду нами остаетсЯ не более десЯти шагов. Њедведь, услышав шаги, вдруг
повернул в мою сторону открытую, с  ржавыми клыками пасть и затаилсЯ, как бы
готовЯсь к прыжку.
     ‚ его тЯжелом дыхании,  в маленьких округлых глазах,  в когтЯх, во всем
его облике еще чувствуетсЯ страшнаЯ  зверинаЯ сила,  способнаЯ  постоЯть  за
себЯ. Ќо  страх перед человеком заставлЯет  медведЯ отступать. Ћн  ползет на
передних ногах, работаЯ ими, как веслами, и волоча непослушный зад.
     ѓолод гонит менЯ  следом за  раненым зверем.  Њне кажетсЯ,  что  только
свежее  мЯсо  может  восстановить  мои силы,  и  тогда  Я  непременно  найду
“лукиткана.  џ уже чувствую запах жареной мЯкоти, даже  слышу, как стекает с
нее  на  угли ароматный  жир. ’ошнота  на мгновение затуманивает сознание. џ
склонЯюсь к березе и с минуту стою, расслабленный этими мыслЯми. Џотом снова
бреду за зверем.
     Њедведь стараетсЯ  забратьсЯ в чащу, залезть под колоду. Ћн беспрерывно
бросает на менЯ полные ненависти взглЯды. Ћба мы страшно устаем:  медведь --
от  боли и  бессильной злобы, Я  --  от невероЯтного  нервного и физическо