ѓайто ѓазданов. Ћшибка

Ћцените этот текст:
ѓайто ѓазданов. Ћшибка

  
----------------------------------------------------------------------------
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
   
     ‚асилий ‚асильевич в течение целого часа ходил по квартире,  заглЯдываЯ
под столы и диваны, зажигал всюду электричество -  в  городе  уже  наступили
медленные сумерки, - но все поиски его оставались безрезультатными. Ћн много
раз обошел все комнаты, обшарил диваны и  кресла,  залезал  рукой  в  мЯгкие
пространства, наполненные бархатом и пылью, в которых нашел обрывки бумажек,
английские булавки и пропавшего из колоды карт королЯ пик, но того,  что  он
искал, не было нигде. Ќеутомимо он снова принималсЯ за поиски; он  собиралсЯ
уже влезть на буфет, подставив к нему кресло, как вдруг неожиданно  заметил,
что из-под  тЯжелой  молочно-белой  вазы,  стоЯвшей  на  маленьком  столике,
выглЯдывает  угол  его  черной  тетрадки.  Ћн  потЯнул  ее  к  себе,  столик
пошатнулсЯ, но тетрадка не сдвинулась; он дернул сильнее,  и  тогда,  смешно
накренившись набок, столик упал вместе  с  вазой,  она  звонко  ударилась  о
паркет и разбилась на маленькие белые куски, быстро раскатившиесЯ  по  полу.
‚асилий ‚асильевич стоЯл, затаив дыхание и прислушиваЯсь к тишине,  особенно
удивительной после звонкого грохота.  Џочти  совсем  стемнело,  синий  диван
казалсЯ  черным,  смутно  желтел  циферблат  часов,  тускло   сверкал   диск
хвостатого маЯтника, за окном неподвижно,  как  на  картинке,  росли  темные
деревьЯ; потом, через несколько секунд, на улице зажглись  фонари,  и  тогда
бледное их сиЯние проникло в квартиру и осветило лежавший  на  полу  столик,
осколки белого стекла и самого ‚асилиЯ  ‚асильевича  с,  наконец,  найденной
тетрадкой в руке; на ‚асилии ‚асильевиче были  длинные  штаны  и  матросскаЯ
куртка. Ћн стоЯл как зачарованный, открыв большие синие  глаза  и  глЯдЯ  на
неподвижную белую россыпь на полу. Љазалось, что прошло очень много  времени
до той минуты, пока послышались неторопливые шаги, зажглось электричество, и
голос с порога сказал:
     - —то ты разбил, ‚асилий ‚асильевич? € только тогда ‚асилий  ‚асильевич
заплакал, закрыв лицо руками и понЯв всю непоправимость того, что он сделал.
     - Ќо зачем же ты ее трогал?
     €  ‚асилий  ‚асильевич,  всхлипываЯ  и  от  отчаЯниЯ  говорЯ  невнЯтно,
объЯснил, что он искал тетрадку, в которой отец ему сегоднЯ утром  нарисовал
замечательного чертика, что тетрадка оказалась под вазой, что он ее потЯнул,
и тогда ваза случайно упала.
     - Ќу, хорошо, - сказала ему мать. - ’еперь помоги мне собрать  осколки,
только смотри не порежьсЯ.
     - Ђ они острые? - спросил ‚асилий ‚асильевич.
     - Ћчень острые.
     - Ђ ваза была не остраЯ.
     - Ђ ‚асилий ‚асильевич был очень глупый мальчик.
     - Ќеправда, - сказал ‚асилий ‚асильевич.
 
                                   ----- 
 
     ‘начала было  только  кресло,  с  твердым  и  упругим  сиденьем,  потом
мелькнуло лицо кинематографической красавицы, потом вспомнилсЯ вкус  воды  в
купальне, потом маринованнаЯ рыба, которую вчера приготовила  Ќаташа,  затем
две строки из давнего письма - "‚ам  Я  верю  всегда,  и  безгранично,  и  Я
надеюсь, что, пока Я  жив,  нет  вещей,  которые  могли  бы  поколебать  эту
уверенность"; но эти строки уже имели отношение к  тому,  о  чем  совсем  не
следовало думать и что, в сущности, почти не существовало; надо было  думать
о другом, например, об итальЯнской выставке, об искусстве, о скульптуре;  но
все эти мысли  не  имели  сейчас  ни  обычной  убедительности,  ни  обычного
содержаниЯ; они не  уходили,  но  не  поглощали  вниманиЯ,  они  становились
утомительными и бесплодными, как давно в гимназии  заданный  и  обЯзательный
урок. € это усилие - не думать о том, что почти не существовало - напоминало
физическое напрЯжение, доходЯщее уже до конца,  -  когда  болЯт  мускулы,  и
стучит в висках, и хочетсЯ остановитьсЯ и бросить все. € главное,  все  было
напрасно и не нужно, потому что всЯ жизнь до сих пор была счастлива,  удачна
и правильна, как классическое построение отвлеченной схемы,  непогрешимое  в
своем исполнении. Ћна заключала в себе -  вплоть  до  последнего  времени  -
длинную смену ощущений,  воспоминаний,  волнений,  из  которых  каждое  было
продолжением того самого счастливого начала, которое затерЯлось во времени и
осталось где-то далеко позади, может быть, в детстве, на  берегу  морЯ.  Ћно
усложнЯлось, обогащалось, становилось со временем все глубже и все, казалось
бы, несомненнее, - и вне этого существовал лишь внешний незначительный  мир,
почти нереальный и бессильный над тем, что составлЯло самую сущность  жизни.
’олько  лет  восемь  тому  назад  возникло  и  исчезло   сомнение,   чувство
необъЯснимой, случайной пустоты - точно все-таки чего-то не  хватало,  -  но
потом поЯвилсЯ ‚асилий ‚асильевич, и тогда стало несомненнее, чем  когда  бы
то ни было, что все разрешено раз навсегда самым  лучшим  и  самым  приЯтным
образом. „ни и недели,  особенно  запомнившиесЯ  за  это  времЯ,  отличались
свежим и сильным восприЯтием всего, что происходило вокруг, до мельчайших  и
незначительных подробностей -  и  сознанием  того,  что  гибкаЯ  возможность
понЯть как можно больше вещей и ощущений  почти  безгранична.  €  когда  это
останавливалось, то уже достигнутые состоЯниЯ счастьЯ  были  неизменны,  как
все теперь в этой квартире, где тишина и сумрак.  Ѓыло  действительно  очень
тихо и сумрачно, и неподвижно, и все, казалось, в эти минуты, уже  вернулось
к  классической  схеме,  обогащенной  еще  одним  днем,  еще  одним  усилием
воображениЯ  в  тишине,  -  как  вдруг,  резко  неожиданно,  с  неслыханной,
отчаЯнной звонкостью сорвалсЯ и прокатилсЯ по квартире шум разбитого стекла.

                                   ----- 
 
     ‚асилий ‚асильевич давно уже спал, открыв наполовину  рот  и  подвернув
маленькую скрюченную руку под голову, давно ушла  Ќаташа,  кресло  сменилось
диваном, у изголовьЯ которого  горела  лампа  с  зеленым  абажуром;  осколки
стекла были собраны и выброшены, все остальное было решено и установлено; но
оставалось все-таки найти во всех этих привычных и милых вещах,  из  которых
состоЯла жизнь, то место,  которое  оказалось  незащищенным,  тот  point  de
depart {исходный пункт (фр.).}, после которого иногда вещи приобретали  иное
значение  и  терЯли  свою  прежнюю  форму.  ѓде,  когда,  почему  это  могло
случитьсЯ?  ‚  ранней  юности  были  дурные  желаниЯ,  несколько   нехороших
поцелуев, но это объЯснЯлось возрастом, а не испорченностью или  отсутствием
точного представлениЯ о том, что хорошо и что дурно.  Џотом  была  любовь  и
брак, и холодный взглЯд матери, ненавидевшей всех счастливых людей на свете,
и благословение иконой, древней,  как  мир,  и  настолько  почерневшей,  что
нельзЯ уже было разобрать, который свЯтой  был  на  ней  нарисован;  чернело
только едва различаемое лицо,  с  небольшими  строгими  глазами,  да  желтел
ободок вокруг головы, но  все  это  имело  очень  условное  и  символическое
значение, и никто - ни благословлЯвшие, ни благословлЯемые - даже не смотрел
на икону,  которую  по  окончании  церемонии  поставили  на  прежнее  место,
заслонив ее высохшей, побуревшей от  времени  зеленью.  …ще  до  этого  была
ђоссиЯ, светлаЯ квартира с громадными окнами, гимназиЯ, уроки Языков, -  все
как у людей, - с презрением говорила мать,  котораЯ  всю  жизнь  ждала  либо
страшной личной  трагедии,  либо  катастрофы  и  котораЯ  обычное  безбедное
существование считала унизительным и недостойным;  всегда  собиралась  то  в
монастырь, то в революционерки и  говорила  мужу,  что  так  жить  нельзЯ  и
стыдно; но не пошла ни в монастырь, ни в революцию  и  продолжала  ездить  в
театр и принимать знакомых, глубоко презираЯ эту  благополучную  жизнь.  Ћна
оживлЯлась  только  тогда,  когда  с  кем-нибудь  действительно  происходило
несчастье, кто-нибудь был при смерти; тогда, оставлЯЯ все, она  отправлЯлась
туда, понукаЯ  кучера,  привозила  докторов,  тратила,  не  считаЯ,  деньги,
заботилась о сиротах и вообще  делала  множество  добра,  которому,  однако,
должна была предшествовать смерть или вообще нечто  настолько  непоправимое,
что никакие деньги и никакие заботы уже  не  могли  ничему  помочь.  Ћна  не
любила свою дочь, не любила сына, не  любила  мужа;  зато  постоЯнно  к  ней
приходили всевозможные просители  и  просительницы,  иногда  ужасного  вида,
калеки, с вывороченными веками, пьЯницы,  чахоточные,  несчастные  и  жалкие
люди, которым она давала деньги, одежду, о которых заботилась как о  родных,
- и потом, входЯ в столовую, где все затихали при ее поЯвлении, говорила:
     - Ќу, поблагодарим Ѓога за то, что мы еще сегоднЯ сыты.
     € ее муж пожимал плечами, привыкнув за тридцать лет к  этой  ежедневной
комедии.
     Ћна ненавидела и презирала все, в чем  проЯвлЯлось  здоровье,  счастье,
богатство, любовь, - все положительные
     вещи вызывали с ее стороны только насмешку и  вражду.  Љогда  жених  ее
дочери пришел к ней, - это было уже за границей, в Ѓерлине,  но  в  доме  не
изменилось почти ничего, - (и такие  же  беднЯки  по-прежнему  теснились  на
черной лестнице, только среди них стали попадатьсЯ немцы вместе с русскими),
и сказал, что он просит руки …катерины Њаксимовны, она помолчала,  глЯдЯ  на
него с гневом, и ответила, что она очень  счастлива,  и  это  звучало  такой
ненавистью и издевательством, что он ушел, смутившись  и  почти  испугавшись
этого непонЯтного гнева. € в день свадьбы, в  тугом  накрахмаленном  платье,
она принимала поздравлениЯ, потом вызвала к себе  дочь  и  сказала  ей,  что
существуют известные законы природы и инстинкт размножениЯ и plaisirs de  la
lune de miel {удовольствиЯ медового месЯца (фр.).}, и что, в  конце  концов,
случившеесЯ хотЯ и грустно, но нормально; и советовала дочери все же  иногда
вспоминать о том, что в Ѓерлине есть десЯтки тысЯч людей, которые голодают.
     € только отец иногда говорил дочери:
     - Ќичего не поделаешь, ЉатЯ. Њама у нас несчастнаЯ.
     € было так удивительно, что потом, живЯ  в  Џариже,  ЉатЯ  получила  от
матери первое письмо:
     "ЊилаЯ моЯ Љатюша, моЯ нежнаЯ девочка..."  €  все  было  составлено  из
таких ласковых выражений, которых она никогда не употреблЯла, все  было  так
близко и тепло и так непостижимо и неожиданно, что  ЉатЯ  плакала  над  этим
первым письмом и показала его  мужу,  который  сказал,  что  он  всегда  был
лучшего мнениЯ о своей belle-mere {теще (фр.).}, чем мнение всех окружающих,
потому что в этой женщине несомненно много  хорошего,  только  это  неудачно
выражено. € в день рождениЯ ‚асилиЯ ‚асильевича первое лицо, которое увидела
ЉатЯ, было лицо ее матери; она, впрочем, тотчас же уехала,  констатировав  с
грустью - как сказал брат Љати, - что, к сожалению,  и  ЉатЯ  и  ее  потомок
совершенно здоровы и находЯтсЯ вне опасности. Љогда мать встретила в клинике
своего сына, которого не видела несколько лет, она ему сказала:  здравствуй,
- почти вопросительным тоном. - ’ы что, собственно, здесь делаешь? - “ менЯ,
мама, сестра рожает, - ответил он. - „а, только тебе-то здесь нечего делать,
- опЯть сказала она и направилась в палату, из которой  слышались  крики  ее
дочери.
     Џотом рождение ‚асилиЯ ‚асильевича было отпраздновано, как только  ЉатЯ
оправилась, втроем: была ЉатЯ, ее  муж  и  брат,  пили  шампанское,  послали
телеграмму родителЯм  и  произносили  тосты  в  честь  ‚асилиЯ  ‚асильевича,
который на другом конце квартиры мирно  спал,  туго  завернутый  в  пеленки.
‚асильем ‚асильевичем его назвал Ђлександр, брат Љати, который ей сказал:
     - Џосмотри, какой он важный, просто неловко к нему по имени обращатьсЯ.
…го надо звать ‚асилий ‚асильевич. - € так это и установилось, и  все  потом
привыкли и совершенно серьезно говорили:
     - Ђ где ‚асилий ‚асильевич, что ‚асилий ‚асильевич? ‚асилий  ‚асильевич
был маленький и толстый, вначале ползал, потом ходил по  квартире  и  падал,
молчал и смотрел на всех серьезными блестЯщими глазами.  Ѓольше  всех  любил
дЯдю, потом маму, потом, может быть,  папу,  -  как  он  сказал,  когда  его
спросили об этом в сотый раз и когда он впервые употребил  выражение  "может
быть".
 
                                   ----- 
 
     Ћна принимала ванну поздно вечером, перед тем как лечь в кровать, когда
пришел ее муж. Ћн толкнул стеклЯнную дверь, вошел и увидел Љатю в  ванне,  и
ей вдруг стало нестерпимо стыдно своего тела, - и она с  удивлением  ощутила
этот жгучий и совершенно непонЯтный стыд, - что-то изменилось,  что-то  было
не так, как всегда. Ћн сказал, - извини менЯ, Љатюша, пожалуйста, je suis un
peu dans la lune {џ почти как в раю (фр.).}, - и вышел из ванной. ‘ краской,
заливающей ей лицо, она надела купальный халат и прошла в свою  спальню.  Ћн
ЯвилсЯ туда через несколько минут, несЯ на подносе чай,  -  тебе,  наверное,
хочетсЯ чаю после ванны? - ‘пасибо, ты мил, как всегда. - Ћн сел  в  кресло,
рассказал ей о торжественном обеде, с которого  вернулсЯ;  она  слушала  его
точно издалека и с удивлением, как будто  впервые,  замечала,  как  умно  он
говорил о людЯх, как сразу понимал, что важно и что несущественно, и  всегда
знал, что нужно сказать и что нужно сделать. Ћн  никогда,  кажетсЯ,  еще  не
ошибсЯ - ни в определении, ни в  поступке,  -  и  так  было  всегда,  и  она
привыкла очень верить ему во всем. ‚начале она  сомневалась,  проверЯла  его
чувства, подвергала его многочисленным и разнообразным испытаниЯм - и всегда
подтверждались самые лучшие предположениЯ, потому ли, что  он  действительно
любил ее больше всего на свете, как он говорил, или потому, что ему  помогал
его чудовищный, как ей казалось, ум. ‚торое предположение  возникло  потому,
что этот человек был слеп или делал вид, что был слеп, только в  одном  -  в
своем отношении к жене. Ћн  ничему  не  верил  -  ни  людЯм,  ни  идеЯм,  ни
отношениЯм, все было построено только на расчете, и Љатю иногда удивлЯли его
беспощадные суждениЯ о людЯх, которые почти всегда подтверждались; он твердо
знал, как нужно говорить с таким-то и как с другим, и не высказывал  никаких
бесполезных чувств. Ћн все вещи понимал сразу, и, только оставаЯсь  с  Љатей
вдвоем, он делалсЯ беззащитным, как ‚асилий ‚асильевич, его сын, потому  что
был убежден, что ЉатЯ никогда не способна ни на какой  дурной  поступок.  Ћн
пожелал ей спокойной ночи  и  ушел,  и  она  опЯть  задумалась  о  том,  как
возможно, чтобы этот человек искренне верил в то, что она не способна  ни  к
чему дурному. Џравда, он не мог предполагать, что  у  Љати  вдруг  возникнут
какие-то сомнениЯ в раз навсегда существующих и неизменных вещах. Ћн  понЯл,
целуЯ ей руку и заглЯнув в ее глаза, что сегоднЯ он  не  должен  остатьсЯ  с
ней, что сегоднЯ ей это было неприЯтно. Њожет быть, он  просто  устал?  Ќет,
она почувствовала по тому, как он взЯл ее руку,  что  это  было  не  так,  и
только после того, как их глаза встретились, его пальцы медленно  и  ласково
разжались, он улыбнулсЯ, поцеловал ей руку и ушел своей неслышной походкой.
     …е  иногда  он  начинал  раздражать  именно  своей  безошибочностью   и
неуЯзвимостью, - точно это была идеальнаЯ мыслительнаЯ машина, а не человек.
…му, казалось, даже не  нужно  было  делать  усилий,  чтобы  знать,  что  ей
доставит удовольствие, что будет неприЯтно, - и  это  могло  касатьсЯ  самой
незначительной реплики или замечаниЯ по поводу платьЯ, которое  она  впервые
надевала. €ногда она начинала ему говорить резкие и несправедливые  вещи,  -
он никогда не сердилсЯ и только улыбалсЯ - причем в его улыбке  не  было  ни
тени насмешки, которую она бы ему не простила; была только нежность - он так
же улыбалсЯ ‚асилию ‚асильевичу. ‚ыходило так, что он изучил Љатю до конца -
с невысказанными желаниЯми, с непродуманными и неожиданными  мыслЯми,  с  ее
переменами, - изучил так же легко, как изучал любой вопрос, за который
     бралсЯ, и составил  раз  навсегда  одну  непогрешимую  формулу,  как  в
алгебраическом уравнении.
     „а, и до последнего времени  он  оказывалсЯ  прав  во  всем.  Ќо  когда
однажды ЉатЯ его спросила, что нужно  длЯ  того,  чтобы  знать  человека  до
конца, он ответил:
     - ‹юбовнаЯ интуициЯ.
     - Ђ те, кого ты не любишь? ‡аконы общего порЯдка?
     - ‡аконов общего порЯдка, кажетсЯ, нет.
     - —то же есть?
     - …сть то, что каждый человек представлЯет  из  себЯ  индивидуальность,
котораЯ может походить на другую  в  силу  случайных  аналогий,  но  котораЯ
все-таки управлЯетсЯ своими собственными не законами, конечно, а  различными
соотношениЯми, характерными длЯ этого периода времени...
     - Ѓоже, как это сложно! Ќо в общем, можешь ли ты его знать до конца или
нет?
     - Ќет, конечно. џ могу предвидеть, как он поступит в точно определенных
условиЯх, и то далеко не наверное.
     - Ќо ты, кажетсЯ, редко ошибаешьсЯ.
     - Ћх, очень часто, - сказал он улыбаЯсь. - ’олько ошибки почти  никогда
не бывают непоправимыми, и Я стараюсь их не повторЯть.
     - Ђ Я?
     - ’ебЯ Я знаю, не думаЯ, интуитивно, потому что тебЯ Я люблю.
     Ѓыл второй час ночи, а она не спала, все отыскиваЯ и  стараЯсь  понЯть,
когда и как произошла эта ошибка. „о известного времени все  было  Ясно:  ее
жизнь, думала она, лежа на спине в темноте, протекала в двух планах  -  один
над другим. Ћдин - это был ее муж, которого она любила, ‚асилий  ‚асильевич,
брат и отец -  разной  силы  и  разного  оттенка  чувства,  доставлЯвшие  ей
радость. ‚торой план, о котором она почти  никогда  не  думала,  но  который
подразумевалсЯ сам собой и был так же Ясен, как первый,  состоЯл  в  твердом
знании некоторых отвлеченных положений; и это  знание  позволЯло,  например,
безошибочно  сказать,  хорош  или  плох  тот  или  иной  поступок.  ‚   мире
существовали болезнь, смерть, несчастьЯ, ненависть, дурные  чувства,  обман,
измена, но все это не касалось ни ее, ни ее близких. ќто были всем известные
вещи,  отвлеченные  понЯтиЯ,  никогда   не   почувствованное   знание,   как
представление о стране, которой она никогда не видела. Њысль, что она  может
испытать когда-либо что-нибудь подобное, ей не приходила в голову. €  вот  в
этой системе чувств и мыслей произошло изменение. ’ам, где вчера было пустое
и темное место, возникло нечто новое и отвратительное, - с точки зрениЯ этих
прежних ее представлений, - вдобавок не случайное и почти такое же огромное,
как все, что было до сих  пор,  целый  новый  мир,  не  похожий  ни  на  что
испытанное прежде, тЯгостный, темный и непреодолимый.
     ”акты восстановить было легко и просто. ‘начала вечер в театре с мужем,
потом знакомство, - молодой человек, старше ее лет на  пЯть,  неопределенной
национальности, хорошо говоривший по-русски, среднеспортивного вида и  ничем
не  замечательный  на  первый  взглЯд.  Ћн  почему-то  раздражал  ее,   хотЯ
придратьсЯ было, казалось, не к чему. Џотом его визит к ним, - первый, затем
второй, через неделю. - “ вас много свободного времени? -  спросила  она.  -
‚сЯ жизнь, - ответил он, улыбаЯсь, - Я  недавно  получил  наследство.  ‡атем
первый выход с ним, дневной сеанс кинематографа, такси, и его приблизившиесЯ
губы, и нестерпимое желание захватить зубами этот рот, и на следующий  день,
блеклый,  зимний  свет  в  окне  и  точно  возникающее  на  простынЯх   свое
собственное голое тело.
     Ћна вернулась домой, мужа не было, ‚асилий ‚асильевич строил  башню  из
железных переплетов. —ерез  десЯть  минут  позвонил  телефон  и  голос  мужа
сказал, что он будет только поздно  вечером  и  не  может  обедать  дома.  -
•орошо, - ответила она. Ћна пообедала вдвоем с ‚асилием ‚асильевичем,  затем
пришел брат, рассказывавший смешные истории и просидевший до часу ночи, -  и
эта смертельнаЯ тоска, с которой она вернулась  домой,  постепенно  исчезла,
точно медленно смещаЯсь в далекой темноте,  и  тогда,  поднЯв  просветлевшие
глаза, ЉатЯ почувствовала, что она такаЯ же, как всегда, и что все  осталось
на своих местах - и все, что она любила до сих пор, она любит  так  же,  как
раньше.
     Џрошло три днЯ; раздалсЯ телефонный звонок, и необычным, изменившимсЯ и
высохшим голосом она ответила, что хорошо, она согласна - и  потом  было  то
же, что в первый раз: сначала губы и  гул  во  всем  теле,  потом  медленные
пальцы на ее груди и ногах и, наконец, последнее, невыразимо долгое движение
и сверкающие капли пота на лице и на теле, и прикосновение твердой и горЯчей
кожи, сознание, что она задыхаетсЯ и что это может быть самаЯ лучшаЯ смерть.
     € затем это стало повторЯтьсЯ уже регулЯрно. ќто не имело ничего общего
ни с любовью, ни с привЯзанностью, и только случайно оказалось, что  молодой
человек был по отношению к Љате безупречен, скромен и нежен; кроме того,  их
свиданиЯ были окружены такой тайной, что кроме них никто не  знал  об  этом.
…сли ЉатЯ не видела его в течение недели,  она  начинала  вновь  чувствовать
себЯ так, как если бы ничего не случилось; но достаточно  было  ей  услышать
его голос, как она готова была ехать куда угодно; и  с  этим  влечением  она
совершенно не могла боротьсЯ. Ћни никогда не  выходили  вместе  и  нигде  не
бывали вдвоем, он совершенно перестал бывать в  доме  у  Љати  и  ее  брата,
Ђлександр даже сказал как-то:
     - Љатюша, а куда пропал этот алкоголик?
     - Љакой алкоголик?
     -  Ќу,  помнишь,  молодой  человек,  такой,  брюнет,  кажетсЯ,  богатый
наследник?
     - „а, помню. ’олько почему он алкоголик? ’ы его хорошо знаешь?
     - ‘овершенно не знаю. „а и не нужно знать. ’ы на него посмотри:  всегда
чистенький, аккуратный, веселый - это, милаЯ  моЯ,  подозрительно.  Ђ  потом
выЯснЯетсЯ: оказываетсЯ, алкоголик.
     - ѓлуп ты, ‘аша, до ужаса.
     - Ђ Я тебе говорю, что ты ничего не понимаешь в психологии.  Ђ  у  менЯ
глаз безошибочный. ќто недоразумение, что Я архитектор: мне надо было  стать
ученым.
     - —то ты архитектор - это действительно недоразумение.
     ЉатЯ с удивлением отмечала, что со своим любовником она даже  почти  не
разговаривала, и это  было  совершенно  ненужно.  Ќо  с  самого  начала  она
испытывала к нему,  нарЯду  с  непреодолимым  влечением,  нечто  чрезвычайно
похожее на ненависть. Ћн не мог не заметить этого и даже сказал  ей  как-то,
что, быть может, лучше было бы  вообще  не  встречатьсЯ:  если  она  его  не
любит...
     - џ никогда вас не любила,  -  сказала  она,  -  никогда,  вы  слышите,
никогда. Ќо Я не могу без вас жить.
     - ќто слишком сложно длЯ менЯ.
     - „а, - сказала она, с сожалением и с презрением, - это верно. „лЯ тебЯ
это слишком сложно.
     “ нее начал портитьсЯ характер, она стала раздражительна без причины  и
однажды в присутствии  брата  и  мужа  дала  пощечину  ‚асилию  ‚асильевичу,
который так удивилсЯ, что даже не заплакал. Ѓрат ее вскочил  и  закричал  на
всю квартиру:
     - „ура!
     Ћна посмотрела на него, потом на мужа - и  тогда  впервые  увидела  его
холодные и совершенно чужие глаза. Ќе повышаЯ голоса, он сказал:
     - „о сих пор Я не злоупотреблЯл своими правами, ЉатЯ. ‘ейчас Я вынужден
это сделать. …сть вещи, которых Я допустить не могу и не допущу.
     - —ем ты становишьсЯ  старше,  тем  ты  больше  на  маму  похожа,  -  с
бешенством говорил Ђлександр. - ЏрелестнаЯ наследственность.
     - џ думаю, что дело не в этом, ‘аша, - медленно сказал муж.
     Љончилось это истерикой, рыданьЯми и тем, что ЉатЯ легла в постель и не
встала до следующего утра.
     Ћна становилась совершенно невозможной. Ћна делала  выговоры  прислуге,
постоЯнно озлобленно суетилась, переставлЯла мебель в  квартире,  требовала,
отказывалась, покупала вещи и отсылала их обратно, вообще  стала  совершенно
не похожа на ту спокойную женщину, которой была  раньше.  Њуж  ее  уехал  на
месЯц за границу, ‚асилиЯ ‚асильевича брат взЯл к себе "погостить",  как  он
сказал, и она осталась одна. …й казалось, что  она  близка  к  самоубийству.
Љазалось, что больше вынести такую жизнь невозможно.
     € вот однажды он не пришел  на  свидание.  Ћна  просидела  в  маленькой
квартире, которую он снЯл длЯ их встреч, час, его не  было.  Ћна  ушла.  Ћна
ждала телефонного  звонка  или  письма,  думала,  что  с  ним,  может  быть,
случилась катастрофа. Ќо ни звонка, ни письма не было.
     Џрошла неделЯ. Ћна провела ее за чтением книг, которых никак  не  могла
понЯть.  Ћна  начинала  и  бросала  писать  письма  мужу  и  ждала,  вопреки
очевидности, разрешениЯ вопроса о том, что произошло.
     Џоздно вечером, ровно  через  полторы  недели  со  днЯ  несостоЯвшегосЯ
свиданиЯ, незнакомый голос сказал ей по телефону, что  мсье  такой-то  очень
хотел бы ее видеть. Ћна резко повесила трубку, но через минуту тот же  голос
снова вызвал ее и объЯснил, что она неправильно понЯла, что она  ошиблась  -
что мсье очень плохо и что если она сейчас же  не  приедет...  -  џ  еду,  -
сказала она, - точный адрес, пожалуйста.
     —ерез десЯть минут она входила в его квартиру, которой не знала. “же по
тому, что ей открыла дверь фельдшерица с очень значительным выражением лица,
которое бывает у людей только  в  чрезвычайных  и  чаще  всего  непоправимых
обстоЯтельствах,  она  понЯла,  что  он  умирает.  „октор,  с  рассеЯнным  и
ожесточенным выражением на небритом  лице,  прошел  мимо  нее,  не  заметив,
казалось, ее  присутствиЯ.  ‚  большой  гостиной  находилось  еще  несколько
человек; она не знала никого из них, но, взглЯнув  на  каждого,  можно  было
догадатьсЯ обо всем совершенно безошибочно. ‚ комнатах было душно  и  жарко,
запах лекарств смешивалсЯ с особенным, трудно определЯемым  дурным  запахом.
—ерез гостиную, навстречу Љате, прошла еще одна фельдшерица, несЯ под  своим
безукоризненно белым халатом какой-то большой  предмет.  ‘идевший  в  кресле
молодой человек поднЯл голову, взглЯнул на Љатю, как взглЯнул бы на стул или
стол, и опЯть опустил голову, охватив ее руками.
     …два только ЉатЯ вошла, у нее тотчас же началось физическое,  холодное,
почти невыносимое томление. Ћна постоЯла минуту в гостиной,  потом  зачем-то
перекрестилась и вошла наконец в  комнату,  где  лежал  больной.  €,  только
взглЯнув на него, она ощутила неведомый и непреодолимый ужас.
     Ћн лежал на постели, обнаженный до поЯса. ‚место торса, который она так
хорошо знала, с переливающимисЯ мускулами под смуглой,  упругой  кожей,  она
увидела туго обтЯнутую грудную клетку с  резко  выступающими  костЯми.  ђуки
были тоненькие, пальцы слишком большие. Ћна наклонилась над  чужим  заросшим
лицом.  ѓлазных  Яблок  не  было  видно,  вместо   них   были   неподвижные,
закатившиесЯ,  еще  желтоватые  белки.  ђот  был  раскрыт.  “мирающий  дышал
необыкновенно неглубоко и часто, как собака после бега. Ћн был без сознаниЯ.
     Ћна стала на колени перед его кроватью, взЯла  его  горЯчую  руку,  он,
по-видимому, не чувствовал этого. Џотом, на секунду, показались  его  глаза,
он посмотрел на Љатю, не понЯл  и  прохрипел  незнакомым  голосом:  кисло...
кисло... - Ћн просит кислороду, - сказала  ЉатЯ.  -  „а,  да,  -  сказал  из
гостиной  рассеЯнный  голос  доктора,  по-видимому,  в   ответ   на   вопрос
фельдшерицы. - •отЯ это бесполезно, все равно, все равно.
     Љ утру дыхание становилось все реже и реже, и в четыре часа, не приходЯ
в сознание, он умер. ЉатЯ с мокрым лицом вышла из комнаты. Њолодой  человек,
сидевший в кресле, брат покойного, плакал навзрыд, по-детски  всхлипываЯ.  €
только в эту минуту то, что давно уже было,  но  никак  не  могло  дойти  до
сознаниЯ Љати, вдруг стало необыкновенно Ясно: именно, что  умер  тот  самый
человек, которого она любила, и что любила она только его.
     Ћна вернулась домой, закурила папиросу и села писать письма.  ‚  восемь
часов утра, ранним поездом, приехал муж. Ћн поцеловал ей руку, посмотрел  на
ее изменившеесЯ  лицо  и  сказал  по-французски  -  он  часто  переходил  на
французский Язык:
     - Tu reviens de loin {’ы как будто вернулась издалека (фр.).}.
     - Je ne reviens pas, - ответила она. - Je pars  {џ  не  вернулась...  џ
ухожу (фр.).}.
     € в тот же день, подписав прошение о разводе, она уехала из дому.
 
 
Џђ€Њ…—ЂЌ€џ 
 
     ‚первые - ‘овременные записки. 1938. ќ 67
     ЏечатаетсЯ по этой публикации.
 
Last-modified: Tue, 25 Feb 2003 15:39:30 GMT
Ћцените этот текст: