ѓайто ѓазданов. ‚ечерний спутник

Ћцените этот текст:
ѓайто ѓазданов. ‚ечерний спутник

  
----------------------------------------------------------------------------
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
 
     ќто началось с небольшого недоразумениЯ, которое произошло ночью,  часа
в два, в июне месЯце, в Џариже, лет десЯть тому  назад.  џ  шел  с  северной
окраины города домой  и,  дойдЯ  до  площади  ’рокадеро,  сел  на  городскую
скамейку, чтобы выкурить папиросу. ЏодходЯ, Я  увидел,  что  там  уже  сидел
какой-то человек; и еще издалека можно было заметить - по опущенной  голове,
по особенной очевидной негибкости фигуры, - что это старик. ’ак и оказалось;
Я опустилсЯ на другой конец  скамейки,  вынул  папиросу  и  закурил.  ‘тарик
что-то пробормотал.
     - Џростите, - сказал Я, - вы что-то сказали?
     € тогда, неожиданно рассердившись, старик резко ответил:
     - „а, Я сказал, что даже ночью мне не дают покоЯ.
     “ него была  круглаЯ  голова  с  седыми,  редкими  волосами,  сердитые,
черно-белые брови и неподвижное усатое лицо, точно сохранившее раз  навсегда
принЯтое выражение сдержанного бешенства.
     - €звините, - сказал Я, поднимаЯсь, - Я не хотел вас беспокоить. - €  Я
начал уходить. ‚друг неожиданно сильный голос, заставивший  менЯ  вздрогнуть
от удивлениЯ, - настолько казалось невероЯтно, что он мог принадлежать этому
человеку, которому на вид было лет восемьдесЯт, - остановил менЯ.
     - Њолодой человек!.. џ обернулсЯ.
     - ‚ы менЯ не знаете?
     - Ќет, Monsieur.
     - „ействительно, не знаете? ‚ы не журналист? ‚ы можете мне дать  слово,
что вы не журналист?
     џ ответил, что  Я  действительно  не  журналист.  ’огда,  успокоившись,
старик отрывисто сказал мне: садитесь, - и Я опЯть  сел  на  скамейку.  Ѓыла
теплаЯ июньскаЯ ночь, но воздух был свеж и влажен после  недавно  прошедшего
дождЯ.
     - ‚ы не француз? - так же отрывисто спросил старик.
     - Ќет, русский.
     - ’о-то вас носит нелегкаЯ в три часа ночи.
     џ сказал в  свое  оправдание,  что  возвращалсЯ  домой.  ‘тарик  кивнул
головой. Џотом, через несколько секунд, спросил, сколько мне лет? џ ответил,
он посмотрел на менЯ и вдруг широко улыбнулсЯ и, когда Я  спросил,  что  его
рассмешило, сказал:
     - Ќелепость, несуразность всего. ‚ы знаете, что о моей смерти  во  всех
газетах уже готовы некрологи; через полчаса  после  того,  как  Я  умру,  вы
можете об этом прочесть в любом издании.
     - € тогда то смутное воспоминание, которого Я почти не сознавал,  вдруг
сразу проЯснилось: уже минуту тому назад Я,  по-видимому,  знал,  что  видел
где-то, как нечто давно известное, эту характерную,  круглую  голову  и  эти
седые усы. Љогда Я привык к неверному свету фонарей на площади, Я рассмотрел
глаза  моего  собеседника,  идеально  выцветшие  и  имевшие  такое  странное
выражение,  которого  Я  никогда  ни  у  кого  не  замечал  -  что-то  вроде
удивительного смешениЯ свирепости и печали.
     џ ответил ему, что это профессиональнаЯ черта и  что  она  менЯ  всегда
возмущала, - как возмутительно,  хотЯ  и  естественно,  отношение  к  смерти
могильщиков и служащих бюро похоронных процессий; сказал, что иногда это мне
казалось  настолько  отвратительным,  что  Я  находил  утешение   только   в
иронической справедливости судьбы - и этих людей будут  хоронить  с  тем  же
изуверским равнодушием их же коллеги. € Я рассказал старику, как,  во  времЯ
гражданской войны в ђоссии, умирал от тифа один из моих товарищей, и  у  его
койки, крутЯ папиросу неверными пальцами, стоЯл  мертвецки  пьЯный  фельдшер
”еофан, который рассказывал какой-то анекдот, и когда Я его спросил, есть ли
какаЯ-нибудь надежда, он посмотрел на менЯ мутными глазами и ответил:
     -  —удак  ты  человек.  Ќе  видишь,  -  кончаетсЯ  к  чертЯм,  -  а  ты
спрашиваешь. Џосмотри на его морду, - не видно, что ли?
     Ђ через несколько месЯцев - и чуть ли не на той  же  койке  санитарного
вагона - умирал фельдшер ”еофан,  раненный  осколками  снарЯда  в  живот.  ‚
пустых глазах его, уже принЯвших предсмертное  свинцовое  выражение,  стоЯли
слезы, он повторЯл: Ѓоже мой, неужели? Ѓоже мой,  неужели?  -  ‚се,  что  он
когда-либо знал или думал, уже умерло, уже не существовало длЯ  него  в  эти
минуты; и он уходил от нас, уносЯ из всего, что было, только эту одну фразу:
"Ѓоже мой, неужели"? - а до этого он думал всегда, что не верит в Ѓога и  не
боитсЯ смерти, и в жизни своей был, может быть,  прав,  а  теперь  ошибалсЯ,
умираЯ. Ќо и понЯтие об ошибке уже не существовало в его сознании - оно было
там, с той стороны, в нескольких сантиметрах от его тела, там, где стоЯл  Я,
и его глаза еще видели мою зеленую рубашку с погонами, широкий кожаный поЯс,
темную кобуру револьвера.
     ‘тарик внимательно смотрел на менЯ  и  потом  сказал,  когда  Я  кончил
рассказ:
     - € вы думаете, что это хорошо?
     - Ќет, Я этого не думаю.
     - € какаЯ польза от того, что вы знаете вещи, которых вы не должны были
знать? ќто все та же историЯ  ‹азарЯ:  оттуда  не  возвращаютсЯ.  €ли,  если
хотите, - как раздавленное растение: живешь  изуродованным  и  непохожим  на
окружающих. ‚ы любите ордена?
     - Ћрдена? - переспросил Я изумленно. - Ќет, Я даже никогда об  этом  не
думал.
     - ќто очень плохо, - сказал старик. -  џ  часто  замечал,  что  человек
должен любить ордена; если они длЯ него  не  представлЯют  ценности,  -  это
очень плохой признак, чрезвычайно плохой. —то вы делаете в Џариже?
     џ ему сказал, что учусь, назвал ему моих профессоров. Ћн  рассмеЯлсЯ  с
неожиданным и нехарактерным, по-видимому, длЯ неге добродушием и сказал, что
он относит их к категории  сравнительно  невинных  дураков.  Ћн  обещал  мне
когда-нибудь объЯснить эту теорию. - Љогда-нибудь? - сказал Я. - Ќо Я, может
быть, никогда больше вас не увижу. -  ‘тарик  пожал  плечами,  и  мне  стало
неловко; Я понЯл, что этого не следовало говорить ему.  Ћн  быстро  повернул
голову и опЯть сказал отрывисто, угадав мою мысль, что смерти он не  боитсЯ,
и не боитсЯ действительно, не так, как фельдшер ”еофан. ‚прочем, может быть,
в последнюю минуту... - ‚ы читали ”ауста? - вдруг перебил он себЯ и  сам  же
себе ответил: - „а, конечно, читали, русские все читают.
     џ уже привык к его отрывистому,  постоЯнно  перемещаюшемусЯ  разговору.
‘тановилось немного свежее, на луну времЯ от времени набегали тучи, вдалеке,
над Њонмартром, стоЯло  тусклое,  красноватое  зарево.  ‘тарик  поднЯлсЯ  со
скамейки и протЯнул мне руку в черной нитЯной перчатке.
     - „о свиданьЯ, - сказал он, - Я был рад с вами поговорить. ‚ы не можете
себе представить, какое удовольствие  видеть  человека,  который  не  задает
вопросов и не собираетсЯ извлечь из вас никакой выгоды.
     - Ћценка, конечно, лестнаЯ, хотЯ и отрицательнаЯ, - сказал Я,  невольно
улыбаЯсь, - Я в свою очередь должен вас поблагодарить за внимание.
     - Њы, может быть, еще встретимсЯ, - сказал он, - Я иногда гулЯю  ночью,
а живу Я рЯдом. € так как мои ноги прошли уже почти все расстоЯние,  которое
им было предписано судьбой, то Я не иду с Њонмартра в Ћтэй, а дохожу  только
до этой площадки. ‚сего хорошего.
     Ћн притронулсЯ рукой к голове и ушел. џ стоЯл и смотрел ему вслед -  на
согнутую спину, на довольно быстрые движениЯ его  почти  несгибающихсЯ  ног,
которые он ставил носками врозь, почти как если  бы  он  шел  на  пЯтках.  џ
подождал, пока, по моим расчетам, он должен  был  дойти  до  дому,  и  потом
направилсЯ к себе; был уже пЯтый час утра.
 
                                   ----- 
 
     ’о, что Я не сразу  узнал  его,  могло  быть  объЯснено  только  полной
неожиданностью этой встречи, ее  невероЯтностью.  ’ак,  однажды,  зимой,  на
рассвете, в одном из кафе Њонпарнаса,  где  собираютсЯ  обычно  сутенеры,  Я
увидел   пожилого   приличного   человека,    за    столиком,    уставленным
многочисленными пепельницами и четырьмЯ недопитыми стаканами красного  вина;
он играл в карты с какой-то женщиной в черном - она сидела спиной ко мне,  Я
не видел ее лица. Ќо человек этот  показалсЯ  мне  удивительно  знакомым;  и
только через секунду Я понЯл, кто он;  это  был  известный  деЯтель,  бывший
русский   министр,   которого   Я   привык   видеть   в   совершенно   иной,
председательской обстановке. ’ак и тогда, Я узнал моего  собеседника  только
после того, как он сказал, что во всех газетах о нем давно готовы некрологи.
     …го биографиЯ была известна всему миру, точно так же, как его прозвище,
его легендарнаЯ резкость, его бешеный характер; все это непостижимым образом
соединЯлось  с  громадным  умом;  его  называли  последним   государственным
человеком в …вропе. †изнь его была, действительно, не обыкновеннаЯ, и у него
было все, что может пожелать человек, - огромнаЯ, несравненнаЯ слава и почти
неограниченнаЯ власть, то есть то, что он презирал и  ненавидел  ее  времени
ранней своей юности. Љак почти все очень умные  люди,  он  не  имел  никаких
иллюзий, и огромный жизненный  опыт  только  увеличил  и  довел  до  крайних
пределов то ледЯное презрение к людЯм и то неизменное озлобление, о  котором
были написаны тысЯчи статей и десЯтки книг. ’еперь удалившись от всего мира,
он доживал последние дни и недели своей бесконечно долгой жизни. џ  вспомнил
его выцветшие глаза и походку  с  расставленными  носками;  ему  было  около
девЯноста лет. Ћн был длЯ менЯ давно прошедшим историческим событием,  живой
развалиной давно исчезнувшего мира, и так непостижимо, нелепо и замечательно
было то, что он дышал тем же воздухом и жил в те же пустые и тревожные  дни,
в тридцатых годах нынешнего столетиЯ.
     џ сомневалсЯ в том, что его еще когда-нибудь увижу, но времЯ от времени
в те же поздние часы приходил туда, где встретил его в  первый  раз,  сидел,
курил и ждал; но согнутаЯ его фигура не поЯвлЯлась. Џрошло около двух недель
- и вот однажды ночью Я опЯть  увидел  его.  Ћн  сидел  на  своей  скамейке,
опустив голову, и медленно поднЯл ее, когда Я подошел вплотную.
     - Ђ, это вы? - сказал он вместо приветствиЯ. -  ‚ы  опЯть  забыли  вашу
шлЯпу.
     џ ответил, что не ношу шлЯпы.
     - Њожет быть, это менее глупо, чем кажетсЯ на первый взглЯд,  -  сказал
он, - может быть, может быть. •отЯ Я в этом  сомневаюсь,  -  прибавил  он  с
внезапно повеселевшими глазами. - ‘адитесь, садитесь. Џочему вы курите такие
плохие папиросы, нет денег? „а? ќто хорошо, в этом возрасте не нужны деньги.
     - џ позволил бы себе...
     - „а, знаю; вы думаете, что другие их глупо тратЯт,  а  вы  бы  тратили
умно. ‡аблуждение.
     ѓлаза его сузились, он засмеЯлсЯ.
     - џ очень рад, что вы в хорошем настроении, - сказал Я.
     - ‘о вчерашнего днЯ у менЯ нет болей, - ответил он.  -  ќто  ничего  не
значит, конечно,  на  юридическом  Языке  это  называетсЯ  sursis  {отсрочка
(фр.).}. Ќо Я приближаюсь, молодой человек, приближаюсь. Љак ваши занЯтиЯ?
     џ ответил ему, что готовлю  историю  экономических  доктрин.  Ћн  пожал
плечами и  потом  сказал  с  сожалением,  что  можно  было  бы  найти  более
интересное времЯпрепровождение и что глупо, когда  человек,  которому  нужно
много есть и проводить дни  с  любовницей,  сидит  в  закрытом  помещении  и
изучает никому не нужную ерунду, тем более что  все  экономические  доктрины
никуда не годЯтсЯ. Ћн считал еще теорию физиократов наименее глупой, как  он
сказал. € он стал объЯснЯть мне быстрыми, отрывистыми фразами  свои  взглЯды
на  несостоЯтельность  тех  положений,   которые   считались   основными   в
политической экономии, - Я поразилсЯ его  исключительной  памЯти.  ѓромадное
большинство экономистов он считал глупцами; сколько мне помнитсЯ,  только  о
’юрго сказал, что тот был умен. Ђдам ‘мит был, по его мнению,  компилЯтором,
ђикардо спекулЯнтом, Џрудон - крестьЯнской головой, не способной ни к  какой
эволюции. Џотом он прервал себЯ и сказал:
     - ‘идите и думаете: вот старик разошелсЯ.
     - Ќет, но ведь этим вопросам вы посвЯтили много времени в вашей жизни.
     - Љ сожалению, к сожалению, - быстро  сказал  он.  -  Ќо  это  не  дало
никаких положительных результатов,  все  это  прах  и  ерунда:  человеческое
общество  основано  на  взаимном  обкрадывании  -  и  об  этом  ни  в  одном
экономическом трактате ничего нет.
     - Ќо ведь именно физиократы не проводили большого различиЯ между ворами
и коммерсантами.
     - Ћни были правы, они были правы. ‚ы умеете править автомобилем?
     ќто было так же неожиданно,  как  во  времЯ  первого  нашего  разговора
вопрос о том, люблю ли Я ордена. џ  ответил,  что  умею.  -  ќто  хорошо,  -
коротко сказал старик.
     - ‚ы родились в ђоссии? ‚ каком городе?
     - ‚ Џетербурге.
     - “дивительнаЯ страна, она готовит  сюрпризы.  џ  их  не  увижу,  а  вы
увидите. …сли будете живы.  -  Џотом  он  прибавил:  -  џ  помню  последнего
императора, он был незначительный человек.  Ќо  с  другой  стороны,  править
стошестидесЯтимиллионным   народом...   -   Ћн   задумалсЯ,   потом   сказал
непереводимую фразу: n'importe qui peut s'y casser le  cul  {Џриблизительно:
кто угодно сломает себе шею (фр.).}.
     Ћн заговорил об истории и сказал, что она есть подлог и  ложь:  событиЯ
никогда не происходили так, как они описаны.
     - Ќо взЯтие Ѓастилии...
     -  ѓлупости...  „ва  сумасшедших  и  три  дурака  -  и  это  называетсЯ
историческим событием, что вы скажете?
     - Њне казалось, что не взЯтие  Ѓастилии,  как  таковое,  а  как  начало
известного исторического процесса, который...
     - …рунда. €сторический процесс чужд понЯтию начала  и  конца,  как  всЯ
природа. —истейшаЯ условность, чистейшаЯ, чистейшаЯ. Џонимаете?
     Ћн поднЯл на менЯ свои бесцветные, рассердившиесЯ глаза.
     - Ћни обкрадывают друг друга, они пожирают друг друга, - вот содержание
всей истории. ‚ы говорите о факторах? - сказал он, хотЯ  Я  не  произнес  ни
слова. - ќти факторы суть подлость и идиотизм.
     - Њне казалось, что...
     - “ вас, может быть, доброе сердце, вам  не  хочетсЯ  думать,  что  мир
устроен именно так, а не иначе. Љроме того, вы ничего в нем не понимаете.
     Ћн похлопал менЯ по плечу и улыбнулсЯ.
     - Ќе то что б Я вас считал глупее других,  видите  ли,  -  Я  этого  не
думаю. Ќо вы не понимаете - так, как дети не понимают скабрезных  анекдотов.
‚от в чем дело.
     ‚се, что он говорил, казалось мне удивительным - не  потому,  что  было
непохоже на обычные вещи, а оттого,  что  решительно  все  его  высказываниЯ
неизменно были отрицательными. ќто казалось мне неправдоподобным; он начинал
походить на злодеЯ из дешевого романа, в котором  соединены  решительно  все
недостатки и который лишен самой маленькой, самой случайной добродетели.  Ќо
вместе  с  тем  это  был  живой  еще  и  умный  человек,  и   сплошнаЯ   его
отрицательность казалась мне невозможной. џ сказал ему это.
     - ‚ы дикарь, - ответил он. - ‚ы задаете  вопросы,  которых  не  принЯто
задавать. …вропеец бы себе никогда этого не позволил. Ќо Я предпочитаю это.
     ‹ицо его исказилось, он зажмурил глаза и вдруг стал  тихонько  сползать
со скамейки. џ  подхватил  его  под  руку,  почувствовав  на  секунду  худое
старческое предплечье. ’ело его показалось мне  неправдоподобно  легким.  Ћн
тЯжело дышал с минуту, в глазах его стоЯло отчаЯние. Џотом он сказал:
     - Џроводите менЯ домой и непременно приходите завтра сюда же, в это  же
времЯ.
     Ќебольшое пространство, отделЯвшее нас от дома, в котором  он  жил,  мы
прошли за двадцать минут; несколько раз ему становилось  плохо  и  тело  его
сразу оседало; мы останавливались, ждали, пока он отдышитсЯ, и потом продол-
жали идти. Џоследние несколько метров он прошел более уверенно.
     - Ѓлагодарю вас, - сказал он у порога своей двери. - ‡начит, завтра  мы
увидимсЯ. …сли Я попрошу вас об одной услуге, вы не откажете мне?
     џ был очень взволнован и ответил, что Я всецело в его распорЯжении.  Ћн
попрощалсЯ, протЯнул мне дрожащую руку в своей неизменной нитЯной перчатке.
     Ќа следующий день, купив вечернюю газету, Я сразу увидел на  первой  же
странице его портрет под сообщением о  том,  что  с  ним  случилсЯ  припадок
уремии. ‚ статье об этом  было  написано,  что  ввиду  преклонного  возраста
больного врачи воздерживаютсЯ от каких бы то ни было высказываний.
 
                                   ----- 
 
     Ќочью Я пришел на площадь ’рокадеро, хотЯ было совершенно очевидно, что
это не имело никакого смысла. џ знал, что он был тЯжело  болен,  может  быть
при смерти, и, стало быть, не только не мог  прийти  сам,  но  врЯд  ли  мог
вспомнить о незначительном свидании и как-нибудь предупредить менЯ.  Љ  тому
же он не знал ни моего адреса, ни даже моего имени. џ провел много часов там
в те дни, и даже  полицейские,  изредка  проходившие  через  площадь,  стали
смотреть на менЯ с подозрением, как мне показалось, но не  беспокоили  менЯ,
по-видимому, из-за того, что Я не был похож на бродЯгу, и к тому же  никаких
недоразумений за это времЯ не случилось. Ќо Я полагаю, что, если бы  в  этом
квартале произошла в те времена кража, мне, вероЯтно, пришлось бы побывать в
комиссариате и дать объЯснение своего  постоЯнного  ночного  присутствиЯ  на
площади; и, конечно, тому, что Я сказал бы, никто бы не поверил.
     џ не считал бы себЯ обЯзанным к этому утомительному дежурству, если  бы
старик не спросил менЯ, могу ли Я когда-нибудь  оказать  ему  услугу.  ‘лово
"когда-нибудь" имело в его устах почти немедленный смысл; у него  оставалось
очень мало времени; оно измерЯлось днЯми, быть может, неделЯми, стало  быть,
Я должен был быть готов каждую минуту. џ долго ломал себе  голову  над  тем,
что ему могло понадобитьсЯ от менЯ и почему он думал, что Я могу оказать ему
эту  услугу.  Ћн  не  знал  обо  мне  ничего  или  почти  ничего,  не   имел
представлениЯ ни о моих возможностЯх, ни о степени  моей  готовности  помочь
ему в чем бы то ни было. Љроме того, что ему могло быть нужно?  ЌесмотрЯ  на
то что он давно ушел  от  власти,  имЯ  его  оставалось  магическим,  и  ему
достаточно было отдать распорЯжение, чтобы все  было  сделано  так,  как  он
этого хотел бы. џ не сомневалсЯ  в  том,  что  ему  предстоЯт  торжественные
похороны, что давно готовы траурные каймы длЯ некрологов и  что  всЯ  страна
ждет только его смерти, котораЯ не могла, казалось,  не  наступить  в  самое
ближайшее времЯ. € о чем,  о  какой  необыкновенной  вещи  мог  думать  этот
человек в самые последние, в самые страшные  дни?  “  него  не  должно  было
оставатьсЯ, как  мне  казалось,  ни  сожалениЯ,  ни  раскаЯниЯ,  ни  желаниЯ
исправить какую-либо ошибку - у этого старика, у которого презрение к  людЯм
было доведено действительно до беспримерной, почти нечеловеческой силы.
     Џрошли три недели. џ знал по газетам,  что  в  состоЯнии  его  здоровьЯ
произошло улучшение, что накануне он в первый раз встал с  кровати.  €  вот,
ночью, Я увидел, как он с трудом и необыкновенно медленно шел по направлению
к площади. џ побежал ему навстречу и взЯл его под руку.
     - ‘пасибо, спасибо, - отрывисто, как  всегда,  сказал  он.  -  …сли  мы
успеем, мы поговорим потом. ’еперь Я очень тороплюсь, мне надо ее перегнать,
- сказал он, остановившись.
     Њы проходили мимо скамейки. џ хотел посадить его.
     - Ќет, нет, - сказал он. - Џомните, Я просил вас об услуге?
     - џ могу только повторить, что Я в вашем распорЯжении, - точно так  же,
как три недели тому назад.
     - ‚ы сказали, что вы умеете править автомобилем. ‚ы можете отвезти менЯ
в Beaulieu?
     - Љогда? - спросил Я.
     - ‘ейчас, - ответил он.
     - џ готов, - сказал Я. џ хотел его спросить, в состоЯнии  ли  он  будет
вынести долгие часы этого переезда, но не сказал  ни  слова.  Њы  продолжали
идти, очутившись уже на одном из авеню, окружающих площадь. ‘тарик сказал:
     - Ђвтомобиль стоит в ближайшем гараже. џ  попросил  вас  отвезти  менЯ,
потому что не хочу, чтобы об этом путешествии кто-либо знал.
     џ наклонил голову молча. ‚ойдЯ в гараж, где нас встретил ночной сторож,
араб, старик показал мне машину, на которой мы должны были  ехать;  это  был
прекрасный "Љрайслер". џ открыл дверцу,  старик  влез  внутрь,  опираЯсь  на
палку и на мою руку, Я вывел машину из гаража, и через двадцать минут мы уже
были на дороге ”онтенбло.
 
                                   ----- 
 
     ’ени деревьев летели навстречу  автомобилю;  мотор  работал  совершенно
бесшумно, и, только поглЯдываЯ на счетчик,  Я  невольно  напрЯгал  все  свои
мускулы, почти бессознательно готовЯсь к какому-то страшному толчку. „орога,
впрочем, была  почти  пустынна,  автомобили  попадались  чрезвычайно  редко.
‚прочем, Я два раза чудом,  как  мне  показалось,  избежал  катастрофы.  ќто
случилось оттого, что у менЯ вдруг потухли фары и Я от волнениЯ  не  мог  их
нащупать.  ‹уна  то   показывалась,   то   скрывалась   за   облаками;   был
предрассветный час. ‚переди менЯ шел высокий грузовик; и всЯкий раз, когда Я
приближалсЯ к нему, чтобы обогнать, перед моими  глазами  поЯвлЯлась  чернаЯ
точка, происхождениЯ которой Я никак не мог объЯснить; со мной никогда таких
вещей не случалось. ‚ третий раз, когда Я решил пренебречь  этой  точкой,  -
стало чуть-чуть светлее, - и надавил на акселератор,  теперь  уже  Явственно
перед самым стеклом Я разглЯдел конец рельсы, который отстоЯл  от  платформы
грузовика на несколько метров; Я нажал на тормоз,  машина  плавно  замедлила
ход, и точка удалилась. џ обогнал грузовик и  пустил  машину  полным  ходом,
стараЯсь наверстать потерЯнное, и через несколько километров едва  не  попал
между двух двадцатитонных фургонов, шедших один навстречу другому. Ќо у того
из них, который направлЯлсЯ в Џариж, не горели передние фонари,  и  оба  они
издали были одинаково  освещены  тремЯ  красными  огнЯми;  Я  увидел  их  на
повороте дороги и решил, что они идут друг за другом; когда Я обогнал первый
из них, красные точки второго стали приближатьсЯ  с  невероЯтной  быстротой,
как во сне, и только тогда Я понЯл,  в  чем  дело.  Ђвтомобиль  шел  слишком
быстро: если бы Я резко затормозил,  машина  перевернулась  бы,  -  пришлось
задерживать ее,  то  нажимаЯ,  то  отпускаЯ  тормоз;  и  когда  Я,  наконец,
почувствовал, что она совершенно подчинЯетсЯ мне, Я успел забрать вправо,  и
грузовик прошел мимо с тем особенным  шипением  и  присвистыванием,  которые
характерны длЯ дизелевских моторов.
     Џосмотрев назад, Я увидел, что старик сидит с  закрытыми  глазами;  он,
по-видимому, дремал и ничего  не  заметил.  ѓорода  и  деревни,  которые  мы
проезжали, были совершенно пустынны в эти часы. Њелькали столбы с  надписЯми
о том, что до такого-то  города  столько-то  километров.  “же  давно  взошло
солнце, стало жарко, Я снЯл пиджак. ‚ первый раз, когда Я остановилсЯ, чтобы
купить  бензин,  старик  воспользовалсЯ  остановкой,  чтобы  спросить  менЯ,
выдержу ли Я безостановочное путешествие до Beaulieu.
     - џ-то выдержу, - сказал Я, - но не кажетсЯ ли вам, что вам  это  будет
очень трудно?
     - Ќе думайте обо мне, - сказал он. - џ дремлю все времЯ: есть все равно
ничего не могу.
     - ‚ таком случае, - сказал Я, - мы доедем.
     Ќо к двенадцати часам днЯ Я с тревогой почувствовал, что мне смертельно
хочетсЯ спать; к счастью, в это времЯ на дороге было уже много автомобилей и
приходилось напрЯгать внимание. Љроме того, Я курил папиросу за папиросой и,
в общем, все-таки держалсЯ. —ем дальше, однако, тем мне становилось труднее;
но мы уже проехали ’улон. џ еще два раза брал  бензин  и,  наконец,  -  было
около восьми часов вечера, - мы проехали Ќиццу и по дороге, которую  Я  знал
очень хорошо, как улицу в Џариже, на которой жил,  доехали  до  Beaulieu.  џ
остановил автомобиль  перед  небольшим  особнЯком,  окруженным  пальмами.  џ
слегка пошатывалсЯ - огненные зайчики прыгали в моих глазах. џ открыл дверцу
и помог выйти старику.
     - ‘пасибо, мой милый, - сказал  он.  -  €дите,  ложитесь  спать;  когда
выспитесь, приходите сюда. Џриходите завтра утром.  ‘покойной  ночи.  „еньги
вам нужны?
     - „а, у менЯ четыре франка в кармане.
     џ вошел в первую гостиницу, пообедал дремлЯ,  потом  вошел  в  комнату,
которую мне отвели, едва нашел в себе силы раздетьсЯ и заснул мертвым сном.
 
                                   ----- 
 
     џ проснулсЯ в девЯть часов утра, проспав одиннадцать  часов  подрЯд.  ‚
комнате было душно, из ближайшего сада доносилсЯ треск цикад, и, пока  Я  не
пришел в себЯ окончательно, на что потребовалось все-таки несколько  секунд,
этот звук особенно поразил менЯ. Џотом женский голос внизу сказал,  удалЯЯсь
и, по-видимому, отвечаЯ остающемусЯ здесь собеседнику - je le crois bien  {џ
в это очень верю (фр.).}, - с таким южным акцентом, в  котором  нельзЯ  было
ошибитьсЯ, и Я сразу вспомнил это бесконечное ночное путешествие и  старика,
которого Я вчера оставил у входа в особнЯк с пальмами. Ћдевшись, Я сходил  к
парикмахеру,  потом  купил  по  дороге  купальные  трусики  и  полотенце.  ‚
заливчике, на берегу которого стоЯл Beaulieu, море было идеально  спокойное,
как всегда; глубоко на дне темнели камни, на прибрежных подводных  островках
росли альги, из которых живыми фонтанами расплывались целые стайки маленьких
рыб; крохотные зеленые крабы бегали по камнЯм, на дне, и, чтобы их  увидеть,
нужно было лежать на воде почти неподвижно, на животе, погрузив лицо в  море
и  пристально  глЯдЯ  вниз.  ЊенЯ  еще  раз  поразили  всегдашнее  особенное
безмолвие Beaulieu и неподвижнаЯ его красота. ‡десь жили на покое, -  как  и
по всему побережью ‘редиземного морЯ, - но здесь особенно, - очень пожилые и
очень уставшие люди, которые ждали обманчиво ласковую, южную смерть, в  этой
сверкающей от солнца и морЯ, в этой оранжерейной котловине. ќти люди жили  в
глубине домов, и еще в прежние времена Я неоднократно видел их  в  Beaulieu;
они всегда были очень одеты, носили идеально ненужные галстуки, воротнички и
зонтики, и жестокое южное солнце все же, по-видимому, не могло  прогреть  их
до конца; Я думал, что навстречу ему из  глубины  этих  иссушенных  тел  уже
поднималсЯ тот последний холодок, против которого не было никаких  лекарств.
€ногда их сопровождали собаки, почти всегда хороших, хотЯ почти  исчезнувших
нынче пород, но невзрачные, с жалобными глазами и, в общем, похожие на своих
хозЯев. € только однажды Я видел как-то рЯдом с высокой старухой,  державшей
в сухой руке ремешок, на котором она вела дрЯхлого  пуделЯ,  -  ее  молодую,
по-видимому, компаньонку, которой, наверно, было двадцать два  или  двадцать
три года; у нее было литое тело под легким платьем, тЯжелые губы и  голодные
глаза с длинными ресницами; она прошла мимо менЯ - Я  сидел  на  скамейке  и
читал газету, - обернулась несколько раз, и  через  минуту  Я  заметил,  что
прочел до конца статью, из которой не понЯл ни  одного  слова.  џ  посмотрел
вслед, потом  подошел  ближе  и  увидел  ту  же  группу  -  старого  пуделЯ,
оседающего на задние лапы, медленную походку старухи на несгибающихсЯ  ногах
и рЯдом с ними загорелую спину девушки с блестЯщей, точно смазанной  маслом,
кожей и чуть-чуть покачивающей на ходу все то же великолепное тело. - Ќелепо
и замечательно, - сказал Я вслух самому себе, не очень хорошо  знаЯ,  почему
это нелепо и что замечательно.
     ‚ тот день после купаньЯ Я  прошел  еще  пешком  несколько  километров,
дошел до Cap-Ferrat, где выпил  кофе,  и  вернулсЯ  в  Beaulieu  к  половине
первого: было пора уже идти туда, где Я оставил  вчера  своего  спутника.  џ
позвонил у железных резных ворот;  мне  открыла  молодаЯ  женщина,  котораЯ,
по-видимому, была предупреждена о моем приходе,  потому  что  ни  о  чем  не
спрашивала менЯ; она ввела менЯ в комнату, где стоЯл  диван,  два  кресла  и
небольшой столик с пепельницей; на единственной гравюре,  украшавшей  стену,
плыл, раздуваЯ многоэтажные белые паруса,  старинный  и  очень  классический
фрегат. —ерез  минуту  менЯ  попросили  войти,  и  Я  оказалсЯ  на  террасе,
выходЯщей в небольшой сад и затЯнутой  коричневым  пологом;  и  в  кирпичном
цвете, который давали солнечные лучи, проходЯ сквозь этот полог  и  создаваЯ
неправдоподобную, картинную окраску, Я увидел  маленькую  старушку  с  очень
живыми глазами, на которых были, как  мне  показалось,  следы  слез.  ќтому,
впрочем, не следовало придавать  особенного  значениЯ,  потому  что,  как  Я
вскоре убедилсЯ, она плакала с необыкновенной легкостью и  по  поводу  самых
незначительных вещей. Ќо во всем - и в ее улыбке, и в ее манере говорить,  и
в жестах ее коротких сухеньких рук, и в интонациЯх ее слабого голоса -  было
необыкновенное очарование. Ћна говорила на прекрасном  французском  Языке  с
чуть заметным акцентом, но настолько незначительным, что трудно было понЯть,
каким именно.
     - ќто вы привезли ќрнеста? - сказала она мне. - Ћчень  хорошо  сделали,
очень хорошо сделали. Ћн черствеет в Џариже. Ђ так как он  совсем  старый  и
характер у него всегда был ужасный, то это должно быть  невыносимо;  немного
нашего южного солнца ему не повредит. ‘кажите, - она понизила  голос,  и  на
глазах ее мгновенно поЯвились слезы, - он действительно очень плох?
     —то Я мог ей ответить? џ сказал, что нет, Я лично этого не думаю,  что,
как она должна знать, врачи ничего не понимают и сами всегда бывают поражены
всеми изменениЯми в состоЯнии больного, - только они скрывают это удивление,
так как иначе они потерЯли бы уважение пациентов. Ќо  они  не  знают  больше
нас, мадам, в этом Я твердо уверен. Љроме того, раз он мог  проделать  такое
путешествие из Џарижа в Beaulieu, стало быть, состоЯние его здоровьЯ  совсем
не так плохо.
     - „а, может быть, вы правы, - сказала она со вздохом. ‚  это  времЯ  из
соседней комнаты послышались тЯжелые, шаркающие шаги, Я  повернул  голову  и
увидел старика; он был в темно-сером халате, скрывавшем  его  необыкновенную
худобу; он шел с еще большим трудом, чем обычно. џ встал и поклонилсЯ ему.
     - ‡дравствуйте, как спали? - спросил он. -  Ћтдохнули?  —еловек  устает
один раз в жизни, в сущности,  -  и  от  этой  усталости  никакой  отдых  не
вылечивает, - а до тех пор...
     - Ћн очень склонен к афоризмам, - сказала  старушка,  -  почему  вы  не
писали книг, ќрнест?
     - ‚ы знаете, что у менЯ было мало времени; а кроме того, ни одна  книга
еще ничего не изменила в истории людей.
     - ‚ы неисправимы, ќрнест, - сказала старушка, - а …вангелие, например?
     - Ќе требуйте же от менЯ, чтобы Я написал Ќовый ‡авет, - сказал  старик
с улыбкой.
     џ внимательно смотрел на него; он очень изменилсЯ за  эти  сутки,  лицо
его смЯгчилось, хотЯ морщины обозначались на нем с той же, если не  большей,
беспощадной резкостью. Ќо в том выражении его выцветших  глаз,  которое  так
поразило  менЯ,  когда  Я  разглЯдел  его  впервые,  Я   не   видел   больше
первоначальной и, вероЯтно, всегдашней свирепости;  в  них  осталось  только
сожаление, и это было так неожиданно и непривычно и так,  Я  бы  сказал,  не
подходило ему, что Я все ждал, не изменитсЯ ли вновь его  взглЯд,  и  всЯкий
раз мое ожидание было обмануто. Ћн от этого  сразу  стал  беззащитнее  и  из
такого, каким его знали современники, превратилсЯ в очень  старого  и  очень
больного человека, которому осталось жить немного дней.
     Њы позавтракали вместе. ‘тарушка жаловалась мне на кухарку, котораЯ, по
ее словам, страдала исключительной забывчивостью  и  всегда  все  путала.  -
•орошо еще, если она не сыпет перца в сладкое. - ќто объЯснЯлось, но  мнению
хозЯйки, двумЯ причинами, - во-первых, возрастом  кухарки,  во-вторых,  тем,
что она пьет, как все женщины с севера, - ’акаЯ глупаЯ старуха!  -  говорила
она. - Ќо ведь не могу же Я  с  ней  расстатьсЯ.  Џодумайте,  она  служит  у
менЯ... - здесь она задумалась, не могла вспомнить и, наконец, позвонила два
раза. Ќа звонок вошла среднего роста женщина  в  черном,  с  резким  мужским
лицом.
     - •ристина, сколько лет вы у менЯ служите? - спросила старушка. Љухарка
вздрогнула, как мне сначала показалось, потом Я понЯл, что она икнула - она,
действительно, была навеселе - и ответила  неожиданно  высоким,  хрипловатым
голосом:
     - ’ридцать шесть лет, мадам. ќто все, что вам нужно, мадам?
     - „а, можете идти. ‚идите, мосье, тридцать шесть лет.
     - ‚от, - сказал старик, - вот о ней бы и написать книгу.
     - —то вы, ќрнест? —то же о ней написать? Ћна готовила и пила всю жизнь,
и больше ничего.
     ‘тарик покачал головой.
     - ‡а эти  тридцать  шесть  лет  миллионы  людей  были  убиты,  миллионы
искалечены, другие проехали  тысЯчи  километров,  изменили  всему,  что  они
знали,  забыли  родной  Язык,  целые  страны  исчезли  с  лица  земли,  были
революции, гражданские войны, и мир готов был рассыпатьсЯ, - а •ристина  все
это времЯ жарила мЯсо, пила кальвадос, и  даже  имена  этих  стран  длЯ  нее
неизвестны. € теперь скажите мне, что это не нелепо?!
     - ‚се нелепо, ќрнест, но кухарки все-таки необходимы.  Ћна  никогда  не
была министром, эта беднаЯ •ристина, разве ее можно за это упрекать?
     - Ќапротив, - сказал старик с улыбкой, к которой Я уже начал привыкать,
- ее нужно с этим поздравить. - € через секунду добавил: - …е и нас.
     Џосле завтрака он отвел менЯ в сторону и спросил, нет ли у менЯ спешных
дел в Џариже, которые бы требовали моего присутствиЯ. џ  ответил,  что  нет,
менЯ никто не ждет; единственный человек, который  заметит  мое  отсутствие,
это хозЯйка гостиницы, в которой Я живу, - но и она не будет очень удивлена,
Я заплатил ей на днЯх, а к  моим  отлучкам  на  несколько  дней  она  успела
привыкнуть, и даже, если предположить, что она к ним не могла бы привыкнуть,
то 0 это никакой роли не играло бы. ‘тарик мне  сказал,  что  он  собираетсЯ
выехать в Џариж послезавтра и что мы могли  бы  поехать  вместе  на  том  же
автомобиле.
     - џ перед вами в долгу,  -  сказал  он,  -  и  вы  имеете  право  знать
некоторые вещи и понЯть причины моего странного поведениЯ.
     - Ќу в какой степени Я не хотел бы...
     - ‡наю, знаю. Џо Я чувствую себЯ  не  вправе,  вы  понимаете...  џ  вам
объЯсню это. Људа вы идете сейчас? - вдруг перебил он себЯ.  џ  сказал,  что
поеду в Ќиццу, что мне хотелось бы повидать своих знакомых.  Њы  условились,
что Я приведу в порЯдок автомобиль, который неподвижно  стоЯл  все  там  же,
густо покрытый грЯзью, - и приеду за ним послезавтра утром.
 
                                   ----- 
 
     џ провел эти полтора днЯ в беспрерывных разъездах,  спеша  побывать  во
всех местах, которые Я знал и любил. џ говорил о политике в  маленьком  кафе
того местечка, где жил летом год тому назад, безуспешно пыталсЯ ловить  рыбу
в зелено-коричневом гроте, за Cap-Ferrat,  лазил  по  узким,  как  коридоры,
улицам средневекового городка St. Paul, сидел в порту Villefpanche вечером и
смотрел на американских матросов с только что  пришедшего  крейсера,  увидав
который,  бойкаЯ  хозЯйка  какого-то  незначительного  магазина  тотчас   же
обтЯнула свою  французскую  вывеску  давно,  по-видимому,  приготовленным  и
специально длЯ таких случаев заказанным  куском  материи  с  надписью  "Your
little shop" {‹авочка  длЯ  вас  (англ.).};  матросы  танцевали  с  местными
красавицами,  которые  все  прибывали  в  порт,  а  на  берегу,   возглавлЯЯ
специальную портовую американскую  полицию,  стоЯл  сорокалетний  мужчина  в
парусиновых гетрах, не очень большого роста, но почти квадратный, с  тЯжелой
нижней челюстью и пудовыми кулаками, несомненно видавший виды  и  равнодушно
готовый ко всему. Ћттуда Я  уехал  в  Ќиццу,  посмотрел  кинематографическую
хронику, затем побывал  в  Ђнтибе,  поднЯлсЯ  к  маЯку  и  долго  глЯдел  на
неподвижное  в  тот  безветренный  вечер  море  и  сплошную  линию  фонарей,
освещавших длинную и извивающуюсЯ прибрежную дорогу.  €  опЯть,  как  всЯкий
раз, когда Я приезжал на юг ”ранции, мне казалось, что Я попал,, наконец, на
родину; и Я не понимал, как может раздражать или утомлЯть моих знакомых этот
постоЯнный зной, это неизменное безоблачное небо и  сверкающее  под  солнцем
море. „аже конфетнаЯ  декоративность  некоторых  мест,  слишком  уже  ЯвнаЯ,
нисколько не коробила менЯ, она оставлЯла менЯ равнодушным, как равнодушны к
ней были местные жители. €, подобно обитателЯм Beaulieu,  Я  тоже  хотел  бы
умереть здесь, втЯгиваЯ в бессильные -  в  эту  минуту  -  легкие  последние
глотки этого удивительного воздуха, соединившего в себе море, солнце и  зной
и далекий запах раскаленных сосен.
     џ возвращалсЯ в  Beaulieu  знакомыми  дорогами.  ‚от  вилла,  на  крыше
которой всегда стоЯла фарфороваЯ кошечка, - в  этой  вилле  жила  богатаЯ  и
очень надменнаЯ старуха, составившаЯ себе состоЯние эксплуатацией  публичных
домов в Џариже; она  начала  свою  карьеру  четырнадцатилетней  девочкой  на
тротуарах улицы ‘.-„ени и теперь кончала  здесь  свое  долгое  и  преступное
существование; вот вилла "Ђнюта" с  петушками,  деревЯнными  колокольчиками,
вечно неподвижным флюгером  и  изображением  ЌиколаЯ  “годника  на  воротах;
"Ђнюта"  принадлежала  бывшему  гвардейскому  офицеру,  чрезвычайно  лихому,
по-видимому, человеку, гремевшему, по его словам, в Џетербурге в  девЯностых
годах прошлого столетиЯ, - с обычным и всегда готовым арсеналом "клубничных"
воспоминаний, в которых неизменно фигурировали злополучные  и  маловероЯтные
ванны из шампанского; о них все-таки, Я думаю, он где-то  прочел  -  в  часы
либо невольного тюремного  досуга,  либо  совершенно  лютого  безденежьЯ,  -
потому что в нормальное времЯ он ничего не читал, кроме Ѓиблии, как  он  сам
говорил; и Я долго недоумевал, зачем этому человеку ЃиблиЯ, пока однажды  не
заметил, что она была покрыта густой пылью, - и тогда Я успокоилсЯ.
     ‚ ночном воздухе изредка раздавалсЯ постепенными звуковыми  полукругами
собачий лай; начинал один пес, несколько ниже отвечал другой,  за  поворотом
третий, потом -  о,  Я  сразу  узнал  их  голоса  -  часто-часто,  свирепыми
баритонами,  залаЯли  два  бульдога  из  розовой  виллы,  там,  где   дорога
изгибаетсЯ, подходЯ к морю, и где живет  человек,  с  золотым  браслетом  на
правой руке, по старой привычке пудрЯщийсЯ и красЯщий ногти и  про  которого
мЯгко говорили, что он был человеком "странных нравов"; но бульдоги  у  него
были хорошие.
     џ заснул под стрекотание цикад и видел во сне владельца виллы  "Ђнюта";
он плыл по бурному морю, и над водой торчала его  голова,  неподвижнаЯ,  как
деревЯнный шар, абсолютно  лысаЯ  голова  с  грозными  усами,  устремленными
вверх.
 
                                   ----- 
 
     џ покидал юг с двойным на  этот  раз  сожалением,  потому  что,  помимо
личной неприЯтности - вернутьсЯ в Џариж, - судьба опЯть ставила  менЯ  перед
необходимостью войти в ту  безотрадную  область,  центром  которой  был  мой
спутник. …му вновь стало хуже, он куталсЯ  в  широкое  пальто,  хотЯ  стоЯла
почти тропическаЯ жара. …го вышли провожать хозЯйка и •ристина. Њы уехали, Я
оборачивалсЯ несколько раз, и до поворота дороги  все  смотрел  на  эти  две
фигуры и задумалсЯ об этом настолько, что, может быть, лишь через минуту  до
менЯ  дошел,  наконец,  тихий  шелест  мотора  и  сухое  лепетанье  шин   по
раскаленной  дороге.  Џроехав  Ќиццу,  Я  нажал  на  акселератор  и   пустил
автомобиль почти полным ходом. ђука старика  коснулась  моего  плеча,  -  он
сидел теперь не сзади менЯ, как в прошлый раз, а рЯдом со мной.
     - Њожете не спешить, - сказал он, - в этом больше нет необходимости.
     џ несколько замедлил ход.
     - Љак бы вы сказали, какой она национальности? - спросил он менЯ.
     џ ответил, что затруднилсЯ бы это  определить.  …динственно,  в  чем  Я
уверен, это - что она не француженка либо провела детство за границей.
     - €спанка, - отрывисто сказал старик.
     Њы проехали несколько сот метров. ‘олнце стоЯло высоко; влево от дороги
бесконечно сверкало и морщилось море.
     - ‚ы ломали себе голову, - сказал старик, - над тем, что все это  может
значить.
     Ћн улыбнулсЯ; Я повернул голову и увидел его пустые  и  далекие  глаза.
Џотом он плотнее запахнулсЯ в пальто, сложил  свои  руки  в  нитЯных  черных
перчатках и начал говорить.
     Ћн объЯснил, прежде всего, что обратилсЯ ко мне, потому  что  не  хотел
никого решительно посвЯщать в историю этой поездки - ни  своего  шофера,  ни
кого бы то ни было другого - и еще  потому,  что  он  ненавидел  и  презирал
газеты, которые не замедлили бы узнать об этом. Њысль о  том,  что  об  этом
можно попросить менЯ, пришла ему внезапно, именно тогда он спросил, умею  ли
Я править автомобилем. „альше он объЯснил, в лаконических,  но  лестных  длЯ
менЯ выражениЯх, что он чувствовал ко  мне  доверие  и  вообще  считал  менЯ
совершенно порЯдочным человеком. џ прервал его:
     - џ не могу высказыватьсЯ о других ваших суждениЯх, Я не  имею  на  это
права. Ќо в данном случае вы ошибаетесь, это Я знаю твердо.
     Ћн объЯснил, что имел в виду только отрицательные достоинства, то  есть
что Я не буду старатьсЯ извлечь из этого пользу, не  стану  просить  за  это
деньги, - что было бы не так важно, но неприЯтно, - не  обращусь  к  нему  в
свою очередь за протекцией. Ќо что, если мне доставлЯет удовольствие считать
себЯ непорЯдочным человеком, он ничего против  этого  невинного  желаниЯ  не
имеет.
     - џ поехал сюда, - сказал старик и звучно проглотил слюну,  -  это  моЯ
предпоследнЯЯ поездка, потому что в следующий раз менЯ повезут уже иначе.
     € Я сразу представил себе траурные  занавесы  над  дверью  его  дома  в
Џариже, толпу  любопытных  на  тротуаре,  полицейские  кордоны  и  медленное
шествие вниз по …лисейским ЏолЯм.
     - Ќо длЯ того, чтобы объЯснить причину этой поездки, - сказал он, глЯдЯ
прЯмо перед собой, - нужно вернутьсЯ на много лет назад.
     € он стал рассказывать изменившимсЯ  голосом,  -  и  Я  уловил  в  этом
изменении  бессознательно,  быть  может,   употребленный   прием   человека,
произнесшего в своей жизни тысЯчу речей, - о  том,  как  он  познакомилсЯ  и
сошелсЯ с женщиной, которую мы  только  что  покинули.  Ћн  встретил  ее  на
скачках, попросил, чтобы его ей представили. Ћна была на двадцать лет моложе
его, отец ее... ‚прочем, биографические подробности, как он сказал, не имеют
никакого значениЯ. Ћна была замужем, у нее не было детей. Ћна оставила мужа.
‘амым удивительным ему казалось то, что об этом  единственном  и  прекрасном
романе его жизни, - таком, в котором он  не  хотел  бы  изменить  ни  одного
слова, - было нельзЯ рассказывать так, чтобы это мог понЯть другой  человек.
Ћна была единственной женщиной,  котораЯ  не  воспользовалась  ни  одной  из
возможностей, которые ей давало ее положение. Ћни не жили вместе - это  было
невозможно по многим причинам, - иногда они не виделись долгими месЯцами, но
в самые трудные минуты его жизни она неизменно была рЯдом с  ним.  Ћн  очень
давно, по его словам, знал, что он ни на кого не может положитьсЯ, что в его
падении его никто не поддержит; но он знал также, что она никогда не изменит
ему. ‘квозь всю его жизнь проходила ее легкаЯ тень. Ћна была  всегда  ровна,
всегда ласкова и немного насмешлива и даже говорила, что не очень любит его.
Ќо в день его очередной дуэли она неизменно оказывалась в  Џариже,  приезжаЯ
из €спании, или Ђнглии, или Beaulieu, которое она особенно любила.
     ’ак проходила  жизнь,  и  постепенно,  с  каждым  годом,  то  небольшое
количество мыслей, вещей и людей, в которое старик  верил,  становилось  все
меньше и меньше, - и вот уже много лет, как от него ничего не осталось.
     Ћн был слишком умен, чтобы сказать, что положительных ценностей  вообще
не существует, - он  только  поЯснил,  что  длЯ  него  их  нет.  ќто  -  как
развалины; другие смотрЯт на них, и их воображение строит над ними громадные
города, исчезнувшие во мраке времен, - а он видел только осыпающиесЯ  камни,
и больше ничего. Ћн не жалел ни о чем, как он  сказал  мне;  и  то,  что  он
вскоре должен  был  покинуть  этот  смрадный  ад,  в  котором  прожил  такую
бесконечно долгую жизнь, должно было скорее радовать, чем огорчать его, если
бы он еще мог  ощущать  радость.  Ќет,  у  него  не  было  желаниЯ  что-либо
переделывать или пытатьсЯ изменить в нем,  как  на  это  надеетсЯ  особеннаЯ
категориЯ  людей,  которые  ЯвлЯютсЯ  просто  невежественными  сумасшедшими,
вербуютсЯ  из  неудачников,  убийц  и  дегенератов  и  которых  деЯтельность
субсидируетсЯ разжиревшими буржуЯми. Ќет, никакого желаниЯ помочь всем  этим
людЯм у него не было. - Џусть околевают, пусть околевают, ничего лучшего они
не заслуживают. € вот, за последние полвека, за эти пЯтьдесЯт медленных лет,
он знал одно чувство, которое ему не  изменило,  которое  нашло  себе  такое
идеальное, такое совершенное воплощение. Ћн замолчал; за очередным поворотом
дороги блеснуло и исчезло море.
     - џ не мог умереть, не попрощавшись с ней; это  была  моЯ  последнЯЯ  и
самаЯ важнаЯ обЯзанность. ’еперь Я один.
     Њы ехали на этот раз совсем медленно, и это имело некоторый смысл - длЯ
него, потому что ему действительно не стоило торопитьсЯ и длЯ  менЯ,  потому
что мне  было  жалко  уезжать.  ЊенЯ  вдруг  охватило  желание  вернутьсЯ  в
Beautieu, поговорить с этой женщиной, попытатьсЯ понЯть ее и ее жизнь,  и  Я
почувствовал безумную жажду постигнуть самое главное, самое основное в  этих
двух существованиЯх - но не то, что можно рассказать в нескольких фразах,  а
другое, недоступное объЯснению и пониманию, которое вдруг предстало бы мне в
одном изумительном по Ясности, в одном недолгом и ослепительном озарении. Ќо
это было невозможно.
     ‘тарик между тем вспоминал всЯкие подробности  о  своей  жизни  с  этой
женщиной, ему было жаль расставатьсЯ с этой темой, - а он  ничего  не  жалел
обычно, - но это была единственнаЯ гармониЯ, которую он знал, потому что  во
всем остальном его обступала со всех сторон та мертваЯ и беспощаднаЯ тишина,
котораЯ  ЯвлЯлась  его  окончательным  уделом.  Ќо  вдруг  в   этой   тишине
воспоминаний возникло еще нечто, длЯ менЯ совершенно неожиданное.
     - џ не могу вспомнить, - сказал он, - одно замечательное стихотворение,
которое мы читали с ней однажды, - очень наивное и светлое; была еще хорошаЯ
погода; это было  в  начале  нашего  знакомства.  Џрекрасное  стихотворение,
по-моему, Ѓодлэра. ‚ы должны его знать. џ помню  только  три  первых  слова:
Lorsque tu dormiras... и не могу вспомнить дальше.
     - џ знаю это стихотворение, - сказал Я, -  но  только  оно  чрезвычайно
далеко от наивности. ќто очень печальные и зловещие стихи.
     - Ќапомните мне, - сказал старик.
     џ закрыл глаза, сделав привычное усилие, и сейчас же увидел перед собой
эту страницу. џ помнил ее наизусть.
 
                 Lorsque tu dormiras, ma belle tenebreuse, 
                 Au fond d'un monument construit en marbre noir 
                 Et lorsque tu n'auras pour alcove et manoir 
                 Qu'un caveau pluvieux et qu'une fosse creuse; 
                 Quand la pierre, opprimant ta poitrine peureuse 
                 Ex tes flanes qu'assouplit un charmant nonchaloir, 
                 Empechera ton coeur de battre et de vouloir, 
                 Et tes pieds de courir leur course aventureuse, 
                 Le tombeau confident de mon reve infini 
                  (Car le tombeau toujours compendra le poete), 
                 Durant ces grandes nuits d'ou le somme est banni, 
                 Te dira: "Que vous sert, courtisane impartaite, 
                 De n'avoir pas connu ce que pleurent les morts?" - 
                 Et le ver rongera ta peau comme un remords {*}. 
                 {* Љогда затихнешь ты в безмолвии суровом 
                 Џод черным мрамором, угрюмый ангел мой, 
                 € Яма темнаЯ, и тесный склеп сырой 
                 ЋкажутсЯ твоим поместьем и альковом, 
                 € куртизанки грудь под каменным покровом 
                 Ћт вздохов и страстей найдет себе покой, 
                 € уж не повлекут гадательной тропой 
                 ’ебЯ твои стопы вслед вожделеньЯм новым, 
                 Џоверенный моей негаснущей мечты,  
                 Њогила - ей одной дано понЯть поэта! - 
                 епнет тебе в ночи: "—то выгадала ты, 
                 ЌесовершеннаЯ, и чем теперь согрета, 
                 Џрезрев все то, о чем тоскуют и в раю?" 
                 € сожаленье - червь - вопьетсЯ в плоть твою. 
                 (. Ѓодлер. Џосмертные угрызениЯ. Џер. Ђ. ќфрон)} 
 
     - „а, вы правы, - сказал он, - почему же мне всегда казалось, что  было
в этом стихотворении нечто мажорное?
     Ћн задумалсЯ и сказал, улыбнувшись:
     - „а, конечно, - и это потому, что в ту минуту, когда мы его читали, мы
были счастливы.
     Ћн в первый  раз  за  все  времЯ  употребил  это  выражение-  "Њы  были
счастливы". џ сбоку быстро посмотрел  на  него:  он  сидел,  запахнувшись  в
пальто, сложив свои неподвижные руки в перчатках на коленЯх,  грузно  оседаЯ
на подушки автомобилЯ и глЯдЯ перед собой своими ужасными, пустыми глазами.
 
                                   ----- 
 
     Њы ехали обратно трое суток, останавливались много  раз  и  приехали  в
Џариж поздним июльским вечером. Џеред тем как выйти из автомобилЯ,  он  взЯл
мою руку, подержал ее несколько секунд  и  коротко  менЯ  поблагодарил;  мне
показалось, что он думал о другом в это времЯ.  џ  отвел  машину  в  тот  же
гараж, из которого ее взЯл, и вернулсЯ, наконец, домой, где за это времЯ  не
произошло никаких изменений. Ђ через три днЯ в вечерних газетах  снова  было
напечатано жирным шрифтом, что с моим спутником случилсЯ второй припадок. Ќа
этот раз всем было Ясно, что жизнь его кончена.
     Ћн умер на следующую ночь после  жестокой  агонии.  џ  не  был  на  его
похоронах, это казалось мне ненужным. …го смерть была настолько естественна,
он так давно принадлежал прошлому, что она не могла вызвать сильных  чувств,
даже, Я думаю, у самых близких людей. џ прочел пошлое и  шаблонное  описание
его похорон и подумал только,  что  этот  замечательный  человек  заслуживал
лучшего, чем газетный отчет, написанный полуграмотным  журналистом.  Ќо  это
было неизбежно, это было  чрезвычайно  характерно  длЯ  того  мира,  который
старик так глубоко презирал всю свою жизнь. € мне бы не представилось случаЯ
вернутьсЯ к воспоминанию об этой поездке, потому что  Я  составил  себе  уже
окончательное представление обо всем этом: долгие годы в  "смрадном  аду"  и
легкаЯ тень той единственной женщины,  ради  которой  стоило  поехать  -  за
несколько, в сущности, часов до наступлениЯ неотвратимой  агонии  -  на  юг,
чтобы проститьсЯ с ней перед смертью; Я бы не вернулсЯ ко всему этому,  если
бы через год после поездки не встретил •ристину, кухарку мадам.
     џ все же много и долго  думал  над  жизнью  этого  человека,  Я  прочел
толстую книгу, которую он  написал,  вспомнил  его  необыкновенную  карьеру,
удивительную беспощадность его суждений и то невыносимое отсутствие каких бы
то  ни  было  иллюзий,  в  котором  всЯкий  другой  человек  должен  был  бы
задохнутьсЯ и пустить себе пулю в лоб. ‘тало  быть,  единственным  утешением
его была эта "легкаЯ тень", о которой он заговорил. џ ничего не знал об этой
женщине, кроме того, что он рассказал мне; но в его рассказе она  показалась
мне  слишком  совершенной,  похожей  на  стилизованный  портрет  или   почти
умиленное  воспоминание.  Ѓыло,  конечно,   очевидно,   что   она   обладала
несомненным и, по-видимому, почти непреодолимым, в прежние, давно  прошедшие
времена, очарованием; в этом легко было убедитьсЯ, поговорив с ней несколько
минут. ‚ тот единственный раз, когда Я  ее  видел,  она  произвела  на  менЯ
впечатление  детской  прозрачности,  -   особенного   соединениЯ   некоторой
наивности, ума и несомненной душевной чистоты. € в конце концов,  длЯ  того,
чтобы быть так любимой  этим  суровым  и  сумрачным  человеком,  нужна  была
непобедимаЯ прелесть и необыкновенность и, может быть, еще нечто, что  Я  не
мог бы назвать иначе, чем душевной гениальностью.
     € такой она осталась в моей памЯти - блистательным видением тех времен,
когда Я имел счастье еще не существовать. Ћна осталась такой, несмотрЯ на то
что год спустЯ в маленьком, дымном кафе ‚ильфранша Я помогал выйти •ристине,
которую потом должен был довести до дому, - она была  настолько  пьЯна,  что
едва держалась на ногах, - и •ристина рассказала мне, прерываЯ свой  рассказ
икотой и ругательствами, о том, какаЯ у нее скупаЯ хозЯйка,  как  всю  жизнь
она менЯла любовников, как в последние  годы  она  платила  им  все  деньги,
которые ей присылал ее бывший, почти что муж,  очень  знаменитый  человек  и
министр, который умер в прошлом году. ЊенЯ  •ристина,  конечно,  не  узнала;
помимо всего, было поздно и темно, и  мы  шли  с  ней  по  той  дороге,  над
‚ильфранш,  где,  как  кажетсЯ  ночью,  из  пропасти,  над   морем,   растут
неподвижные деревьЯ, листьЯ которых бегут вверх по обрыву и  останавливаютсЯ
там, где еще продолжаетсЯ этот  каменный  взлет  морского  побережьЯ,  через
секунду пропадающий в густой тьме, как все остальное.
     Ќо рассказ  •ристины  не  произвел  на  менЯ  никакого  впечатлениЯ  и,
конечно, ничего не мог изменить, хотЯ Я думаю, что это была правда.  €  если
многолетнЯЯ ложь и измены испанской красавицы  ни  в  чем  не  уменьшили  ее
очарованиЯ и привели к такому удивительному и беспримерному завершению,  то,
Я думаю, всЯкаЯ истина, сопоставленнаЯ с этим блистательным обманом, увЯдает
и становитсЯ идеально ненужной.

 
Џђ€Њ…—ЂЌ€џ 
 
     ‚первые - ђусские записки. 1939. ќ 16.
     Џерепечатано при жизни автора - Њосты. 1959. ќ 3.
     ‘пустЯ десЯтилетие после смерти ѓазданова перепечатан  в  еженедельнике
"ђусскаЯ мысль" (1981, 3, 10, 17, 24, 31 декабрЯ)
     ЏечатаетсЯ по изданию: Њосты. 1959. ќ 3.
     ѓ. Ђдамович  писаЯ  в  свЯзи  с  рассказом:  "ђассказ  ѓайто  ѓазданова
производит двойственное впечатление:  в  нем  прельщает  "как",  но  смущает
"что". ѓазданов - очень талантливый человек,  это  известно  давно,  незачем
снова расточать ему комплименты, относЯщиесЯ к слогу,  к  стилю,  к  остроте
зрениЯ, свежести восприЯтиЯ. Ќо какаЯ страннаЯ фантазиЯ пришла на  этот  раз
ему в голову!
     ...‡аметим, что и площадь ’рокадеро  выбрана  не  случайно:  знаменитый
государственный деЯтель, имЯ которого сразу приходит при  чтении  "‚ечернего
спутника" в голову, жил и скончалсЯ на соседней с ’рокадеро улицей, так  что
версиЯ, будто по ночам он тут отдыхал, сидЯ на скамейке, допустима.  „альше,
однако, начинаетсЯ безудержный разлив воображениЯ... „ама из Ѓолье,  правда,
называет его ќрнестом, и формально автор,  значит,  свободен  от  упреков  в
добавлении новых эпизодов к биографии всем  известного  лица.  Ћн  пишет  об
ќрнесте, а не о †орже. Ќо уловка никого не обманет.
     ђассказ оригинален  и  интересен  сам  по  себе,  как  все,  что  пишет
ѓазданов. ЌепонЯтно только, зачем понадобилось  автору  подчеркивать  в  нем
полноту портретного сходства... ‘начала  принимаешь  рассказ  за  "быль",  а
затем, убеждаЯсь в невероЯтности фабулы,  удивлЯешьсЯ  причудам  мысли,  его
создавшей" (Џоследние новости. 1939. 27 апрелЯ).
     Џод всем известным лицом Ђдамович подразумевает  †оржа  Љлемансо  (1841
-1929),  крупного  французского  политического   деЯтелЯ,   премьер-министра
”ранции в 1906-1909, 1917-1920 годах. ѓазданов действительно  придал  своему
герою черты портретного сходства с Љлемансо.
 
Last-modified: Tue, 25 Feb 2003 15:39:30 GMT
Ћцените этот текст: