‘пасибо, роднаЯ, дай тебе бог детишек своих повидать.
   џ вдруг наклонЯюсь в окошко, притЯгиваю к себе его голову и целую его в
беззубый, обросший колючей щетиной рот.


   ...Ќа следующее утро ‚ерка-нарЯдчица очень  часто  повторЯла  тревожную
формулу: "Ќалево! Ћтставить!" ”ормировалсЯ большой этап в тайгу  из  наших
тюрзаков. џ была "отставлена" одной из первых.  Ќе  знаю,  приложил  ли  к
этому свою мстительную руку Ђхмет-ага. ‚ернее, просто  Я  попала  в  общий
список отправлЯемых в знаменитый таежный  совхоз  ќльген,  куда  все  наши
больше всего боЯлись попасть и куда почти все  все-таки  рано  или  поздно
попадали.
   џ успела нацарапать записочку ѓельмуту и сунуть  ее  тем,  кто  шел  на
"горкомхозовскую командировку". Ќо получил ли он ее и как сложилась судьба
этого судомоЯ-рыцарЯ, пожертвовавшего из-за менЯ  спасительной  крышей,  Я
так и не узнала.


        7. ќ‹њѓ…Ќ - ЏЋ-џЉ“’‘Љ€ "Њ…ђ’‚›‰"

   џ упорно писала маме жизнерадостные письма.  "’ы  ведь  знаешь,  как  Я
люблю путешествовать. ‚от и сейчас Я рада, что из ‚ладивостока  мы  поедем
дальше..." ’ак начиналось мое  письмо,  отправленное  с  транзитки  "через
волю". €з Њагадана Я тоже  посылала  ей  через  своих  гостиничных  друзей
довольно складные описаниЯ  северной  природы,  заканчивавшиесЯ  неизменно
предположениЯми, что, мол, наверно, скоро поедем дальше.
   Ђ она, беднаЯ, писала в ответ:
   "‚се смотрю на карту и удивлЯюсь: куда же еще можно ехать дальше..."
   ќти ее слова Я все времЯ  вспоминала  во  времЯ  этапа  из  Њагадана  в
ќльген. „ействительно, вроде дальше было уже некуда,  а  мы  все  ехали  и
ехали, вернее, нас, окоченевших,  сгрудившихсЯ,  как  овцы  по  дороге  на
бойню, все волокли и волокли в открытых грузовиках. € казалось,  не  будет
конца этим снежным пустынЯм, этим обступившим нас сахарным головам сопок.
   Љак  всегда,  в  начале  пути   кое-кто   еще   делилсЯ   литературными
ассоциациЯми. ‘лышались чьи-то возгласы о „жеке ‹ондоне и Ѓелом Љлыке,  об
ЂлЯске. Ќо очень скоро все замолкли, всех охватило оцепенение и от  стужи,
и от сознаниЯ, что случилось, случилось-таки то,  чего  все  боЯлись,  что
везут, везут-таки нас в тот самый ќльген, что висел  над  нами  дамокловым
мечом все магаданские восемь месЯцев.
   Ѓыло четвертое апрелЯ, но  мороз  стоЯл  сорокаградусный,  с  ветерком.
Џриближение весны сказывалось только совершенно ослепительным великолепием
чистого снега и разноцветного сверканиЯ на нем солнечных лучей.  Ћт  этого
зрелища нельзЯ было оторвать глаз. “вы, мы тогда еще не знали,  что  слово
"ослепительный" в этом случае надо понимать буквально, что  сказочнаЯ  эта
красота коварна, а пресечение ультрафиолетовых лучей на этом снегу  слепит
по-настоЯщему. ‘трашные острые конъюнктивиты и ожоги глаз  ждали  еще  нас
впереди.
   Ћщущение  "краЯ  света"  и  удалениЯ  от  человеческой  цивилизации  не
покидало нас всю дорогу, вызываЯ страшную тоску.
   - —естное слово, Я не удивлюсь, если сейчас вон из-за той сопки  выйдет
мамонт, - шепчет мне, стуча зубами и пытаЯсь еще больше сжатьсЯ  в  комок,
моЯ соседка но машине.
   € Я не переспрашиваю. ‚от именно мамонт! Њне тоже кажетсЯ, что мы  едем
не только далеко от наших городов, но  и  далеко  назад  от  нашей  эпохи,
прЯмиком в пещерный век.
   ѓустой слоистый туман стоЯл над ќльгеном, когда наши машины въехали  на
его  главную  магистраль,  где  разместилось  низкое   деревЯнное   здание
управлениЯ совхоза. Ѓыл час обеденного перерыва, и мимо нас по направлению
к лагерю  шли  длинные  вереницы  работЯг,  окруженных  конвоирами.  Ѓелые
дубленые полушубки конвоиров мелькали как светлые блики на сплошном  сером
фоне. ‚се работЯги как по команде поворачивали  головы  в  сторону  нашего
обоза.  €  мы  тоже,  стрЯхиваЯ  с  себЯ  этапное  оцепенение,  напрЯженно
вглЯдывались в лица своих новых товарищей.
   - ѓоворили, что в ќльгене одни женщины. Ќо вот эти... Љак  ты  думаешь,
не мужчины ли это?
   - ѓм... Џохоже... ‚прочем...
   ‘начала мы подшучиваем друг над другом. ‚от дожили:  мужчин  от  женщин
отличить не умеем... Ћй баба! Ћй нет! Љак —ичиков  о  Џлюшкине...  Ќо  чем
пристальнее  всматриваемсЯ  в  проходЯщие  шеренги  работЯг,  тем   больше
становитсЯ не до шуток. „а, они  бесполы,  эти  роботы  в  ватных  брюках,
трЯпичных чунЯх, в нахлобученных на глаза малахаЯх, с лицами кирпичными, в
черных подпалинах мороза, закутанными почти до глаз какими-то отрепьЯми.
   ќто открытие  сражает  нас.  Ќа  многих,  вроде  давно  и  окончательно
высохших глазах - снова слезы. ‚от что ждет нас здесь. ‚ этом ќльгене  мы,
уже потерЯвшие профессию, партийность, гражданство, семью, потерЯем еще  и
пол. ‡автра мы вольемсЯ в  призрачный  марш  этих  странных  существ,  что
проходЯт сейчас мимо наших машин, хрустЯ окаменелым снегом.
   - ќльген - по-Якутски "мертвый", - разъЯснЯет одна из присоединенных  к
нашему этапу штрафниц.  Ћна  уже  была  здесь,  чудом  вырвалась  назад  в
Њагадан, а теперь вот снова "погорела" на свЯзи с вольным. Ћна  показывает
нам агробазу, конбазу, маЯчащую  в  отдалении  молферму.  Ќо  эти  веселые
энергичные слова так не вЯжутсЯ с общим пейзажем,  что  мы  пропускаем  их
мимо ушей. Ђ вот "ќльген - по-Якутски "мертвый" - это напрочно  оседает  в
сознании. Џравильно назвали Якуты.
   ‚от она  -  зона.  ЉолючаЯ  проволока,  симметричные  вышки,  скрипучие
ворота, алчно разинувшие  зев  навстречу  нам.  ђЯды  приземистых,  крытых
рваным толем бараков. „линнаЯ дощатаЯ  общаЯ  уборнаЯ,  поросшаЯ  торосами
окаменелых нечистот.
   € все-таки мы рады, что приехали. Љак-никак  становище.  Ћт  недвижного
дыма над  отведенным  нам  бараком  тЯнет  жилым,  обитаемым.  €  приходит
мало-помалу  чувство  нестерпимой  безоружности  и   обнаженности,   какое
охватило всех в этом ледЯном этапе, в тисках ослепительной  доисторической
тайги.
   € вот мы уже стоим, сгрудившись, около раскаленной железной "бочки", на
которой успокоительно  булькает  кипЯщаЯ  в  огромном  баке  вода.  Џахнет
сохнущими портЯнками и поджариваемыми на  печке  ломтЯми  хлеба.  †илье...
Џонемногу разматываем  свои  трЯпки  и  скрюченными,  как  бы  стеклЯнными
пальцами вцеплЯемсЯ в полученные пайки хлеба.
   ‚ этот тЯжелый момент судьба послала нам одного из тех  людей,  которые
длЯ того, наверное, и рождаютсЯ на свет, чтобы быть утешением  окружающих.
ќто  была  дневальнаЯ  барака.   ЊарьЯ   ‘ергеевна   „огадкина.   ЏростаЯ,
поворотливаЯ, чернЯваЯ пЯтидесЯтилетнЯЯ женщина, с теми самыми интонациЯми
московской просвирни, которые умилЯли еще Џушкина. Ќет, она  и  не  думала
говорить  нам  ласковые  слова.  Ќаоборот,  она  все   времЯ   кого-нибудь
поругивала.
   - „верь-то разве так закрывают? - шумела она,  нырЯЯ  в  густое  облако
морозного тумана, клубЯщеесЯ у входа в барак.  €  после  ее  вмешательства
перекошеннаЯ обледенелаЯ дверь как-то становилась на свое место,  сберегаЯ
тепло.
   - „а разве так просушишь! Љомком сунула... Џлохо тебЯ маманЯ учила... -
упрекала она кого-то и, отнЯв трЯпку, ловким движением  расправлЯла  ее  и
развешивала около печки на веревке, где,  казалось,  уже  невозможно  было
пристроить что-нибудь.
   - ’ы чего это хлеб-то такими кусищами глотаешь, как  чайка?  ђазве  так
будешь сыта? €шь набросилась, точно нападает  на  пайку!  „ай-ка  сюда,  Я
поджарю...
   € ЊарьЯ ‘ергеевна ловко натыкала  кусок  чьей-то  пайки  на  специально
приспособленный железный вертел,  мгновенно  опалЯла  его  на  раскаленной
железной  "бочке"  и  отдавала  владелице  горЯчий   кусок,   благоухающий
свЯщенным запахом печеного хлеба.
   - ‚от так-то сытнее будет...
   Љак вьюн скользила она по бараку, каждого оделЯла своим  опытом,  своим
трудом, своим требовательным и доброжелательным материнским словом. €  вот
уже кажетсЯ, что мы все - гости Њарьи ‘ергеевны. Џлохое, конечно, жилье  у
нашей дорогой хозЯйки, да и стол небогат. Ќо зато нам всем Ясно, что  "чем
богаты, тем и рады". € как-то сама она вроде  и  не  заключеннаЯ  (хоть  и
статью имеет - антисоветскаЯ агитациЯ), настолько хозЯйские у нее  взглЯды
и движениЯ, каждое из которых направлено  на  то,  чтобы  кому-то  сделать
легче, переносимее.
   - ‘ утра вас ждала, снега-то побольше натаЯла. ‚кусный кипЯточек. Џейте
от души, согревайтесь. Љружек у кого  нет,  баночки  вон  там  на  полочке
берите. € про уборную не томитесь, на  улицу  ночью  не  бегайте.  •ватит,
намерзлись. ‚он Я в уголку ведро  большое  приспособила.  ‚ынесу  тихонько
утречком, надзор и не заметит. „а не сокрушайтесь сильно-то...  ќльген  да
ќльген... Ќе так страшен черт, как его малюют. џ вот уж третий год  здесь,
а жива. ‘пите себе. “тро вечера мудренее. Џоздно уж. •одит сон по лавочке,
а „рема-то по избе...
   џ даже вздрагиваю от радости. ќто слова из песенки, которой  наша  нЯнЯ
”има баюкала маленького ‚аську. € Я засыпаю на верхних  нарах  с  каким-то
странным чувством покоЯ и прочности очага. ‘квозь  сон  слышу,  как  ЊарьЯ
‘ергеевна подметает пол, звЯкает ведрами, чудодейственно  превращаЯ  барак
эльгенской зоны в деревенскую избу. •оть в грЯзную, нищую избу, где шуршат
черные тараканы, но где все же пахнет домовитостью и печеным  хлебом,  где
близко к вечеру по избе ходит „рема. ‘он сладко наваливаетсЯ  на  менЯ.  џ
слышу голос нЯни ”имы, качающей моего младшего сыночка.

   ѓде она его найдет,
   ’ута спа-а-ть укладет...

   ’олько наутро  грознаЯ  реальность  снова  ощериваетсЯ  на  нас.  ЋпЯть
возникает слово "этап". Љак? ‡начит, и отсюда еще есть куда ехать?  Ђ  как
же!  Ђ  Њылга!  Ћна  считаетсЯ  штрафнаЯ  длЯ  ќльгена.  Ђ  то  есть   еще
€звестковаЯ. ’ак та штрафнаЯ длЯ  Њылги.  Ђ  лесоповал?  ‘колько  точек  в
тайге, по сравнению с которыми этот барак дворцом покажетсЯ! Ђ лето придет
- сенокос. Џо кочкам... ну, то еще дожить надо...
   ЊарьЯ ‘ергеевна не из тех, кто любит сказки  сказывать.  —то  есть,  то
есть. ѓлаза закрывать нечего, надо правду знать. Ђ пугатьсЯ-то  все  равно
нечего. ‚езде люди. € на лесоповале живут... Ќе все бригадиры звери.  …сть
и ничего...
   -  ‘татьи-то  у  вас   больно   аховые.   ’юрзаки   ведь   вы...   •уже
каэртедешников,  говорЯт.  Ќичего,  обомнетсЯ...   Џривыкнет   начальство.
‘начала-то и каэртедешникам пикнуть не давали,  а  теперь  вон  одну  даже
завбаней поставили.
   „а,  мы  попали  на  ќльген,  на  штрафную  командировку,  но   не   за
провинности, а просто "по статье", как тюрзаки. Ђ другие здесь  почти  все
за что-нибудь, чаще здесь самые отъЯвленные рецидивисты - "оторвы". Ђ  еще
- мамки.
   - —его-то начальству так подумалось, что здесь самое  что  ни  на  есть
место подходЯщее длЯ младенчиков. Џраво... „еткомбинат  построили...  ‡она
длЯ заключенных деточек. Ќу, и мамок тут полно. Љоторые младенцы  выживут,
тех уж из ружьЯ не убьешь...
   Њамки - этим собирательным именем обозначались все заключенные женщины,
пойманные на запретных любовных свЯзЯх или "уличенные" в беременности.  Џо
отношению к ним  строгие  меры  пресечениЯ  сочетались  с  некоторым  даже
гуманизмом, что ли.
   Ќесколько раз в день раздаетсЯ специальный сигнал с вахты.
   - Ќа кормежку!
   € те же закутанные в трЯпье  бесполые  фигуры,  разобравшись  по  пЯти,
торопливо топают под охраной тех же дубленых полушубков в деткомбинат, где
каждой выдаетсЯ на руки ее младенец. Џеред  младенцем  стоит  замысловатаЯ
задача - вытЯнуть несколько капель молочка из груди той, котораЯ  питаетсЯ
эльгенской паечкой, а работает на мелиорации. Ћбычно уже  через  несколько
недель  лагерные  врачи  констатируют  "прекращение  лактации",  и   мамка
отправлЯетсЯ в этап на лесоповал  или  сенокос,  а  младенцу  предлагаетсЯ
отстаивать свое право на жизнь при помощи бутылочек "Ѓе-риса" и "–е-риса".
’ак что состав мамок страшно текуч, все  времЯ  обновлЯетсЯ  свозимыми  со
всей Љолымы грешницами.
   - ‚от это так охрана материнства  и  младенчества!  -  восклицает  Ќина
ѓвиниашвили, увидав впервые развод мамок в окружении солдат  с  винтовками
наперевес...
   Ќо все подробности насчет детского городка и  материнских  радостей  на
ќльгене мы узнаем позднее. Ђ сейчас мы снова, после короткой  передышки  в
бараке Њарьи ‘ергеевны, наэлектризованы  до  предела  слухами  об  этапах,
ползущими из “ђ—а  (учетно-распределительнаЯ  часть).  ’ам,  говорЯт,  уже
полным ходом составлЯютсЯ этапные списки на лесоповал. ‘лухи  о  том,  где
всего страшнее, разноречивы. Џо  одним  сведениЯм,  на  седьмом  километре
можно продержатьсЯ дольше, чем, скажем, на четырнадцатом  или  на  ‡мейке,
поскольку конвой не очень сволочной. Џо другим, наоборот, на седьмом можно
скорее "дать дубарЯ", там только слава что бараки, а холодина в них, как в
лесу...
   ѓалЯ ‘тадникова отваживаетсЯ обратитьсЯ с вопросом к начальнику режима.
   -  ‘кажите,  пожалуйста,  а  не  могу  Я  рассчитывать  на  работу   по
специальности? џ фельдшер-акушерка...
   ђежимник криво усмехаетсЯ и отчеканивает:
   - „лЯ ваших статей у нас две специальности: лесоповал и мелиорациЯ.
   ...Њне досталсЯ  седьмой  километр.  ‘писок  смешанный.  ѓруппа  наших,
тюрзаковок, но есть и эльгенские старожилы. ‘реди них и те, "кто плЯшет  и
поет", то есть блатные, и несколько человек  "православных  христианок"  -
религиозных колхозниц из ‚оронежской области. ќтих везут  на  седьмой  как
штрафниц, за отказ от работы по воскресеньЯм.
   –елый час стоим у вахты, пока начальство о чем-то тихонько препираетсЯ.
Ќа вахте сидит начальник санчасти Ључеренко, меднолицый коренастый человек
с наружностью пожарника Љузьмы. …го почтительно именуют доктором, хотЯ он,
как выЯснилось в дальнейшем, ротный фельдшер.
   - Ђ если падеж в пути? - говорит он громко,  так,  что  нам  слышно.  -
Џосмотрите, тюрзаки-то как одеты...
   „а, мы  снова  хуже  всех.  Ќа  колхозницах  какие-то  чудом  уцелевшие
собственные грубошерстные шали. “ некоторых блатнЯчек даже полушубки. Ђ мы
полностью казенные, без единой своей трЯпочки, и чуни наши разлезаютсЯ,  а
в дыры набиваетсЯ снег.
   Џозднее мы узнали, что есть-таки такаЯ формула официального  гуманизма:
"Ћдет и обут по  сезону"...  €  в  какие-то  периоды,  когда  "падеж  зэка
превышал установленные нормы", работников санчасти  начинали  "тЯгать"  по
этому  поводу.  ‚  данном  случае   представитель   гуманного   ведомства,
оказываетсЯ, переносил неприЯтности как раз такого типа, почему и возражал
против нашего пешего этапированиЯ...
   Ѓольше часа стоЯли мы у  вахты  возле  ворот,  коченеЯ,  ожидаЯ  исхода
начальственной  дискуссии  и  слушаЯ  пение  блатных.  ЏританцовываЯ,  они
вопили:

   ‘ам ты знаешь, что в субботу
   Њы не ходим на работу,
   Ђ у нас субботка важный день...
   •а-ха!

   Ќаконец  -  ура!  ѓуманное  начало  одержало  верх.  Ључеренко  удалось
доказать очевидное: мы действительно одеты-обуты не по сезону. €  вот  нас
везут, тащат на прицепах к тракторам, поскольку никакой  другой  транспорт
не может пробратьсЯ к седьмому, лежащему в стороне от  трассы,  в  глубине
почти нехоженой тайги.
   …дем... —ерез буераки  и  лесные  протоки,  через  проклЯтиЯ  конвоЯ  и
матерщину блатнЯчек. Ђ  седьмой-то,  видно,  довольно  условно  назван.  ‘
гаком... Ѓезусловно, с гаком, да еще с большим. Ќавстречу ни человека,  ни
зверЯ. € зима, зима... •оть это и апрель. Ђпрель сорокового года.


        8. ЌЂ ‹…‘ЋЏЋ‚Ђ‹…

   Ќаш бригадир - блатарь Љостик по прозвищу Ђртист  -  существо  довольно
просвещенное. ‚ какой-то  период  своей  бурной  жизни  он  подвизалсЯ  во
вспомогательном составе провинциального театра.  Џоэтому  он  знает  такие
замысловатые словечки, как  "буффонада",  "кульминациЯ",  "травести".  ќто
придает его матерщине неповторимо-своеобразный оттенок.
   Ќа наш этап он смотрит абсолютно  безнадежно.  Ћн  ходит  вдоль  нашего
строЯ, как полководец перед боем, и с  глубоким  огорчением  рассматривает
этих вооруженных пилами и топорами оборванцев. Ќ-да. ‚идно,  придетсЯ  ему
по личным делам в ќльген таскатьсЯ. €з кого тут выбрать! ЃлатнЯчек  он  не
выносит. —еловек  он  чистоплотный,  боитсЯ  ‚енеры.  Њонашки  -  ну,  те,
известно, тронутые. Ђ тюрзачки эти... Њожет, когда-то и были они бабами. Ђ
нынче никакой от них серьезности, доходЯги натуральные...  Џросто  говорЯ,
травести...
   Љостик поправлЯет челочку на лбу и напевает:

   ’равести да травести,
   Ќе с кем времЯ провести...

   Ќо завидЯ приближающегосЯ заведующего всеми лесозаготовками по совхозу,
переключаетсЯ в производственный план.
   - ‘ такими доходЯгами разве такую норму вытЯнешь? ‘плошной "архив Ђ".
   Џавел ‚асильевич Љейзин, завлесозаготовками, с  одинаковым  сокрушением
рассматривает и наши пилы - плохие, ржавые, без "развода", и нас самих. ’о
еще пополнение! ‘адистских навыков этот человек на своей  нелегкой  работе
не приобрел, но искусством смотреть на людей как на  придаток  к  пилам  и
топорам овладел в совершенстве.
   Ћт наших хибарок до места  работы  около  четырех  километров.  ѓуськом
бредем но целине, по проваливающемусЯ, с каждым днем  все  более  волглому
апрельскому снегу. ‘ первых же шагов  ноги  промокают  насквозь,  а  когда
после обеда начинает снова  жать  мороз,  леденеют  чуни,  острые  боли  в
отмороженных ногах не дают ступить.
   Љостик, как только остаетсЯ наедине с нами, без  приехавшего  на  денек
Љейзина, без  конвойных,  частенько  курЯщих  группкой  у  костра,  так  и
начинает неглижировать своими обЯзанностЯми. €нструктаж по  лесоповальному
делу он проводит примерно так:
   - „ерево видали? Ќе видали?  ќх  вы,  Њарь  €ванны!  ‚  сугробе  стоит,
видала? Ќу, стало быть, перед пилкой обтоптать его надо... ‚от так...
   …му-то хорошо  обтаптывать  снег,  в  его  высоких  фетровых  бурках  с
франтовски загнутыми голенищами, со свисающими на бурки  по  блатной  моде
брюками. Ђ мы с ѓалей ‘тадниковой, моей напарницей, пытаемсЯ повторить его
движениЯ и сразу набираем полные чуни снега.
   - ’еперь топором подрубай спереди. Ђ сейчас с  двух  сторон  берись  за
пилу и тЯни. „а вы что, Њарь €ванны, пилы, что ли,  отродЯсь  в  руках  не
держали? ‚от это так буффонада!
   - Ќеужели вы всерьез думаете, что  мы  с  ѓалей  сможем  свалить  такое
дерево?
   - Ќе одно такое дерево, а восемь кубометров на двоих - вот ваша  норма,
- слышим мы сухой деловой ответ.  Ќе  Љостик,  понЯтно,  отвечает  так,  а
подошедший завлесозаготовками Љейзин. Ђ Љостик, которому только  что  было
глубоко наплевать и на нас, и на деревьЯ,  гнусным  подхалимским  голоском
добавлЯет:
   - ’ри днЯ вам на освоение нормы. ’ри днЯ пайка  идет  независимо.  Ђ  с
четвертого днЯ - извини-подвиньсЯ... Џо категориЯм, от выполнениЯ нормы...
Љак потопаешь, так и полопаешь...
   ’ри днЯ мы с ѓалей пытались сделать  немыслимое.  Ѓедные  деревьЯ!  Љак
они, наверно, страдали,  погибаЯ  от  наших  неумелых  рук.  ѓде  уж  нам,
неопытным и  полуживым,  было  рушить  кого-то  другого.  ’опор  срывалсЯ,
брызгаЯ в лицо мелкой щепой. Џилили  мы  судорожно,  неритмично,  мысленно
обвинЯЯ друг друга в неловкости, хотЯ вслух  никаких  упреков  не  делали,
сознаваЯ, что ссоритьсЯ - это было бы роскошью, которой мы не  могли  себе
позволить. Џилу то и дело заносило. Ќо самым страшным  был  момент,  когда
искромсанное нами дерево готовилось наконец упасть, а мы не понимали, куда
оно клонитсЯ. Ћдин раз ѓалю сильно стукнуло по голове, но  фельдшер  нашей
командировки отказалсЯ даже йодом прижечь ссадину, заЯвив:
   - ‘тарый номер! ЋсвобождениЯ с первого днЯ захотела!
   Њы внимательно наблюдали работу воронежских религиозниц.  ’о,  что  они
делали, казалось нам черной магией. Љак аккуратно и  быстро  получаетсЯ  у
них подруб. Љакие размашистые, согласованные движениЯ приводили в действие
их пилу! Љак покорно падало в нужную сторону дерево к  ногам  тех,  кто  с
детства знал физический труд!
   …сли бы нам дали немного опомнитьсЯ  и  накормили  досыта,  кто  знает,
может быть, и мы "схватили" бы когда-нибудь эту неуловимую "норму".  Ќо  в
это времЯ командира нашей ‚Ћ•ђ›, по общим  отзывам  не  очень  сволочного,
перебросили на четырнадцатый, а сюда был  прислан  тамошний.  ќтот  злодей
прибыл  сюда  с  несколькими  своими  злоденЯтами.  €  началсЯ  режим   на
уничтожение.
   - Ќе курорт! - этой уже хорошо знакомой  нам  формулой  он  начал  свое
кнЯжение. - Ќорму! Џитание по выработке! ‡а саботаж карцер!..
   ‚ нем было  что-то  общее  с  Ярославским  Љоршунидзе.  Џравда,  ничего
кавказского не было в его белобрысом, порченном оспой лице.  Ќо  привычнаЯ
"та" гримаса, в которую он, говорЯ с нами, складывал губы,  придавала  ему
это фамильное сходство. ‚се заметили.
   - Џросто брат Љоршунидзе. Ќу  хоть  не  родной  брат,  так  двоюродный.
Љузен...
   ’ак Љузеном и звали его между собой.
   ...ђанним утром,  часов  так  с  пЯти,  мы  поднимались  от  сна.  Ѓока
нестерпимо ныли. Ќикаких вагонок здесь  не  было,  а  сплошные  нары  были
сколочены не из досок, а  из  так  называемых  "круглЯшей".  Ќеобрубленные
сучки впивались в тело. Љаждое утро начиналось с ощущениЯ томЯщей  пустоты
внутри. …го надо было колоссальным  усилием  преодолеть,  чтобы  встать  и
сделать первое жизненное движение - подойти к железной печке  и  отрыть  в
куче наваленных вокруг печки вонючих трЯпок свои портЯнки и рукавицы.  ќто
было не так-то просто. ‚едь впервые после "„журмы" мы находились  в  одном
помещении с уголовными, а это  осложнЯло  каждый  шаг.  „евкам  ничего  не
стоило схватить чужие, более крепкие, портЯнки  или  чуни,  оттолкнуть  от
печки, вырвать из рук более острую пилу. Ђ  никаких  жалоб  наш  Љузен  не
принимал.
   Ћн был полностью повернут, так сказать, лицом к  производству  и  очень
доходчиво объЯснЯл нам на разводах и  поверках,  что  никакой  уравниловки
быть не может и бросать народный хлеб  на  контриков  и  саботажников,  не
выполнЯющих  норму,  он  не  намерен.  Ќа  все  же  вопросы,  свЯзанные  с
поддержанием нашего существованиЯ, у него была  в  запасе  какаЯ-то  особо
выразительнаЯ гримаса и все та же короткаЯ формула: "Ќе курорт!"
   ’ак  вошел  в  нашу  лесную  жизнь  ‚еликий  ѓолод.  Љто   его   знает,
Љостика-артиста, может, он  и  смилостивилсЯ  бы  над  нами  и  стал  хоть
понемногу приписывать нам проценты. Ќо Љузен поставил дело научно. Ћн  сам
контролировал своих злоденЯт, чтобы они гонЯли нас от костров и  проверЯли
работу бригады. € когда Љостик приходил с  длинным  метром  замерЯть  наши
дневные достижениЯ, за спиной у него  стоЯл  стрелок,  так  что  даже  при
желании Љостик не мог ничего длЯ нас сделать.
   -  ‚осемнадцать  процентов  на  сегоднЯшний  день,  вот  и   всЯ   ваша
кульминациЯ, - мрачно говорил Љостик и, косЯсь  на  стрелка,  выводил  эту
цифру против моей и ѓалиной фамилий.
   Џолучив "по выработке" крошечный ломтик хлеба, мы шли в лес и,  еще  не
дойдЯ до рабочего места, буквально валились с ног  от  слабости.  ‚се-таки
этот кусочек мы делили на две части. Џервую  съедали  утром,  с  кипЯтком,
вторую - в лесу, посыпаЯ его сверху снегом.
   - Џравда, ѓалЯ, бутерброд  со  снегом  все-таки  больше  насыщает,  чем
пустой хлеб?
   - Ќу еще бы...
   Џервую неделю голодного режима мы  все  еще  шутили  иногда.  Ќапример,
практиковалась такаЯ игра. ‚от, еле  волоча  ноги,  мы  бредем  с  работы.
‘горбленные, с шелушащимисЯ коричневыми лицами,  в  немыслимых  лохмотьЯх.
‚от тут и  начинаетсЯ  сочинение  "великосветской  хроники".  ‚роде  некий
бульварный листок капиталистического мира живописует светские  развлечениЯ
какой-то группы фешенебельного общества.
   -  ‚еселой  кавалькадой  возвращались  дамы  со  своего  увлекательного
лесного пикника, куда они отправились минувшим утром  из  замка  ќльген  в
долине ’аскана. (ќльген считалсЯ ’асканского района.) ‡вонкие  голоса  дам
оглашали тенистые уголки  парка.  Ћсобой  элегантностью  отличалсЯ  костюм
амазонки, которым поразила  всех  русскаЯ  кнЯжна  ‡атмилова  (заплаты  на
ватных брюках ѓали ‡атмиловой  действительно  превосходили  все  возможные
своим причудливым видом)... ѓоловной убор  баронессы  фон  Ђксенбург  (это
сплав  двух  моих  фамилий),  скопированный  с  лучших   моделей   Џакэна,
по-видимому, ЯвитсЯ эталоном моды предстоЯщего весеннего сезона... ‚ замке
дам ждал великолепный обед со свежими омарами, сервированный  внимательным
и опытным мажордомом Љузеном де Љоршунидзе...
   Љак ни странно, но такаЯ болтовнЯ в первые дни нашего голодного  режима
еще как-то поддерживала, утешала, укреплЯла в сознании, что мы - люди.
   Ќо скоро стало не до шуток. Љузен пустил  в  ход  свое  второе  оружие.
’еперь невыполнение нормы расценивалось как саботаж и каралось  не  только
голодом, но и карцером. ЏрЯмо из леса нас,  не  выполнивших  норму  (а  не
выполнЯли, физически не могли выполнить ее почти все наши  тюрзаки),  вели
не в барак, а в карцер.
   ’рудно описать это учреждение.  ЌеотапливаемаЯ  хижинка,  скорее  всего
похожаЯ  на  общую  уборную,  поскольку   длЯ   отправлениЯ   естественных
потребностей никого не выпускали и параши тоже не  было.  Џочти  всю  ночь
приходилось так  простаивать  на  ногах,  так  как  длЯ  сидениЯ  на  трех
сколоченных  круглЯшах,  заменЯвших  нары,  выстраивалась   очередь.   Ќас
загонЯли туда прЯмо из леса, мокрых, голодных, часов в  восемь  вечера,  а
выпускали в пЯть утра - прЯмо на развод и опЯть в лес.
   Ќа этот раз, казалось, уже не уйти от нее, от постоЯнно настигающей нас
‘мерти. …ще капельку - и догонит... Ђ мы уже  так  задыхаемсЯ,  убегаЯ  от
нее. Џо крайней мере, Я, увидЯ свое туманное отражение в  куске  разбитого
стекла, найденного ѓалей, сказала ей словами Њарины –ветаевой:

   џ такую себЯ не могу любить,
   џ с такою собой не могу жить... ќто - не Я...

   € ѓалЯ не стала возражать, что, мол, - ты... ’олько  посмотрела  сухими
глазами и сказала:
   - •оть бы он малыша не бросил!
   ќто она о своем муже. Ћн у нее как-то не попал, уцелел на воле.


        9. ‘ЏЂ‘Ђ‰‘џ Љ’Ћ ЊЋ†…’

   ‘начала мы пытались спасатьсЯ сами. ’о  есть,  собственно,  идею  подал
Љостик-артист, у которого, видимо, было все же незлое сердце.
   - „оходите? - осведомилсЯ он как-то у  нас  с  ѓалей,  воспользовавшись
отсутствием конвоира. - ’ихонько доплываете, стало быть, и лапки кверху? €
всЯ ваша мизансцена, да?
   - Ђ что же можно делать еще, бригадир? Џроинструктируйте...
   - ‘оображать надо. Љолыма-то, она на трех китах держитсЯ: мат,  блат  и
туфта. ‚от и выбирай, который  кит  тебе  более  подходЯщий,  -  загадочно
сказал Љостик.
   Ќо это была  только  теоретическаЯ  подготовка.  Џрактический  урок  мы
получили от нашей  же  тюрзачки  Џолины  Њельниковой.  Ћна  была  в  числе
немногих,  каким-то  чудом  выполнЯвших  норму.  ђаботала  она  одна,  без
напарницы, пилой-одноручкой. Ћднажды наши участки оказались рЯдом.
   - ‘мотри, - сказала мне ѓалЯ, показываЯ на Џолину, - настоЯщий памЯтник
ѓоголю.
   „а, очень похоже. ‘горбившись и закутавшись  в  свои  трЯпки,  она  уже
больше часа неподвижно сидела на промерзшем пне, отбросив пилу и топор.
   - Љогда же это она норму выполнЯет, если так сидит?
   ЋказываетсЯ, норма у Џолины  была  уже  "схвачена".  ЏрипертаЯ  нами  к
стене, она, быстренько озираЯсь, нет ли поблизости конвоЯ,  объЯснила  нам
технику дела.
   - Љругом-то ведь  штабелЯ.  Ќу,  старые  штабелЯ,  напиленные  прежними
этапами. Џолно ведь их тут, и никто не считал, сколько...
   Ќу и что же? ‚едь сразу видно, что это старые, а не свежеспиленные...
   -  Ђ  что  их,  собственно,  отличает?  ’олько  то,  что  срезы  у  них
потемневшие. Ђ если от каждого бревна отпилить маленький ломтик,  то  срез
будет самый что ни на есть свеженький. Ђ потом - переложить штабель на это
же место, только комлЯками в другую сторону... ‚от и норма...
   ќта  операциЯ  получила  у  нас   в   дальнейшем   название   "освежить
бутерброды". Ћна дала нам  передышку.  Њы  немного  видоизменили  методику
Џолины: основание штабелЯ мы делали из "своих", нами  спиленных  деревьев,
затем оставлЯли пару сваленных, но еще не распиленных деревьев, чтобы была
видимость разгара работы. Ђ потом принимались  таскать  бревна  со  старых
штабелей, спиливаЯ с  них  ломтики  и  укладываЯ  в  свой  штабель.  ’аким
образом, из трех китов Љолымы избрали пока третий  -  туфту!  €  чтобы  не
отступать  от  принципа  полной  правдивости,  добавлю,  что  совесть  нас
нисколько не мучила. ’рудно сказать, догадывалсЯ ли Љостик  об  источниках
нашего трудового подъема, но молчать он молчал.
   Џередышка  кончилась  неожиданно.  Њы  еще  не  успели  хоть   немножко
окрепнуть от целой стопроцентной пайки, отдохнуть от карцера, как  на  наш
седьмой нагрЯнули тракторы длЯ вызова заготовленных дров. ‚  течение  трех
дней наши "резервы" длЯ выполнениЯ нормы оказались исчерпанными.
   Љузен пришел  в  бешенство,  узнав,  что  мы  опЯть  перешли  на  18-20
процентов. ’уфта теперь обратилась против нас.
   - ‚едь могли же, когда хотели, сто  процентов  вырабатывать!  Ђ  теперь
опЯть за саботаж! ‘гною в карцере...
   Њного раз за восемнадцать долгих лет наших "страстей"  мне  приходилось
быть наедине с подошедшей совсем вплотную ‘мертью. Ќо привычка  все  равно
не выработалась. Љаждый раз - все  тот  же  леденЯщий  ужас  и  судорожные
поиски выхода. € каждый раз мой  неистребимый  здоровый  организм  находил
какие-то лазейки длЯ поддержаниЯ еле  теплЯщейсЯ  жизни.  €,  что  важнее,
каждый раз возникало  какое-то  спасительное  стечение  обстоЯтельств,  на
первый взглЯд абсолютно случайное, а по  сути  -  закономерное  проЯвление
того ‚еликого „обра, которое, невзираЯ ни на что, правит миром.
   Ќа этот раз  спасение  от  неминучей  эльгенской  лесоповальной  смерти
первой начала приносить...  брусника.  „а,  именно  она,  кислаЯ,  терпкаЯ
севернаЯ Ягода. „а не та брусника,  что  поЯвлЯетсЯ,  как  ей  и  положено
здесь, в конце лета, а брусника подснежнаЯ, оставшаЯсЯ от урожаЯ  прошлого
года,  отоспавшаЯсЯ  в  сугробах  таежной  десЯтимесЯчной  зимы  и  теперь
выведеннаЯ из тайников осторожной бледной рукой колымской весны.
   ел уже май, когда Я, обрубаЯ сучьЯ на сваленной  лиственнице  и  низко
склонившись к земле, впервые заметила на исходЯщей паром проталинке, возле
свежего пнЯ, это чудо  красоты,  это  совершеннейшее  творение  природы  -
уцелевшую под снегом веточку брусники. ЏЯть-шесть џгодин, до того красных,
что даже черных, до того нежных, что сердце разрывалось от боли, глЯдЯ  на
них. Љак и всЯкаЯ перезрелаЯ красота,  они  рушились  при  малейшем,  даже
самом осторожном прикосновении. €х нельзЯ было рвать, они растекались  под
пальцами коралловым соком. Ќо можно было лечь на живот и брать их прЯмо  с
веточки пересохшими, обветренными губами, осторожно раздавливаЯ Языком  на
небе, наслаждаЯсь  каждой  в  отдельности.  ‚кус  их  был  непередаваемым.
ЌастоЯщее старое вино, которое "чем старее, тем сильней". ђазве можно было
сравнить этот вкус с кислЯтиной обычной брусники? ‡десь  была  сладость  и
аромат перенесенных страданий, преодоление зимы.  Љакое  открытие!  Џервые
несколько веточек Я объела одна и только после обнаружениЯ третьей во  мне
проЯвилсЯ человек.
   - ѓалЯ, ѓалЯ, - закричала Я потрЯсенным голосом, - брось топор,  скорее
сюда! ‘мотри... ’ут "златистогрезный черный виноград"...
   „а, отлично помню, именно этими северЯнинскими "изысками" Я  обозначила
свою находку.
   ’еперь мы шли утром в  лес  не  с  отчаЯнием,  а  с  надеждой.  Њы  уже
установили, что растет брусника больше вокруг пеньков,  на  кочках.  €  мы
находили ее почти ежедневно. Њы всерьез считали и с  горЯчностью  убеждали
друг друга, что эта ежедневнаЯ горсть "живого витамина"  здорово  укрепила
наше здоровье.  €  голова  вроде  меньше  стала  кружитьсЯ  от  голода,  и
разрыхленные цинготные десны стали меньше кровоточить.
   Ћчень поддержали нас в ту смертельно опасную длЯ нас весну и те примеры
душевной стойкости, которые преподали нам наши  полуграмотные  воронежские
религиозницы. ‚ конце апрелЯ того года была  пасха.  ЌесмотрЯ  на  то  что
именно воронежские всерьез, без туфты, выполнЯли норму, что на них главным
образом и держалсЯ  производственный  план  нашего  "седьмого  километра",
Љузен и слушать не стал, когда они начали просить освободить их от  работы
в первый день праздника.
   - Њы вам, гражданин  начальник,  эту  норму  втрое  отработаем,  только
уважьте...
   - Ќикаких религиозных праздников мы не признаем, и агитацию вы мне  тут
не ведите! ‘ разводом в лес! € попробуйте только не работать... ќто с вами
там, в зоне, чикаютсЯ, акты составлЯют да опера тревожат. Ђ Я с вами и сам
управлюсь... Џо-рабочему...
   € этот злодей дал своим злоденЯтам конкретное указание. Њы увидели  все
это. €з барака, откуда они отказывались выходить, повторЯЯ: "Ќынче  пасха,
пасха, грех работать", их выгнали прикладами. Ќо придЯ на рабочее место  в
лесу, они  аккуратно  составили  в  кучу  свои  пилы  и  топоры,  степенно
расселись на все еще мерзлые пни и стали  петь  молитвы.  ’огда  конвоиры,
очевидно выполнЯЯ инструкцию Љузена, приказали им разутьсЯ и встать босыми
ногами в наледь, в  холодную  воду,  выступившую  на  поверхность  лесного
озерка, еще скованного льдом.
   Џомню, как бесстрашно вступилась тогда за крестьЯнок стараЯ большевичка
Њаша Њино.
   - —то вы делаете, - кричала она на стрелков, и  голос  ее  срывалсЯ  от
гнева, - ведь это крестьЯне.  Љак  смеете  вы  восстанавливать  их  против
‘оветской власти! †аловатьсЯ будем! € на вас управу найдем...
   ‚ ответ - угрозы и даже выстрелы в воздух. Ќе помню уж,  сколько  часов
длилась эта пытка, длЯ религиозниц - физическаЯ, длЯ нас - моральнаЯ.  Ћни
стоЯли босиком на льду и продолжали петь  молитвы,  а  мы,  побросав  свои
инструменты, метались от одного стрелка к другому,  умолЯЯ  и  уговариваЯ,
рыдаЯ и крича.
   Љарцер в ту ночь был забит так, что даже стоЯть было трудно. €  тем  не
менее ночь  прошла  незаметно.  ‚се  времЯ  шел  спор  между  нашими.  Љак
расценивать поведение воронежских?  ”анатизм  или  настоЯщаЯ  человеческаЯ
стойкость в отстаивании свободы своей совести? Ќазывать их  безумными  или
восхищатьсЯ ими? € самое главное, волнующее: смогли бы мы так?..
   ‘порили так жарко, что почти полностью отвлеклись от голода, изнурениЯ,
вонючей сырости карцера.
   €нтереснее всего, что ни одна из часами стоЯвших на льду воронежских не
заболела. € норму на следующий день они выполнили на сто двадцать.
   ...€ногда в попытках спастись от настигающей нас гибели некоторые  наши
пытались найти защиту у местного лекарЯ. …го отношение к медицине  отлично
укладывалось в  слово  "коновал",  причем  не  в  переносном,  а  в  самом
буквальном смысле: на воле он работал  санитаром  на  ветеринарном  пункте
какого-то совхоза, такие ЯвлениЯ в лагерной медицине были нередки.
   †ил наш лекпом в уютной  "хавирке",  примостившейсЯ  к  одной  из  стен
рубленой  избы,  в   которой   обитали   вохровцы.   •авирка   именовалась
"амбулаторией", но вход в нее нашему брату не разрешалсЯ. “слышав  стук  в
дверь, лекарь выходил на крыльцо и совал больному в руки градусник. ’ак  и
мерили  температуру,  сидЯ  на  лавке  возле  "амбулатории".  ‹екарь   был
абсолютным единомышленником Љузена в отношении к контрикам.  Ћн  тоже  "не
чикалсЯ", относилсЯ "по-рабочему". Ћсвобождение от работы давал начинаЯ  с
тридцати восьми градусов и выше.  ‚се  остальные  заболеваниЯ  мужественно
именовал туфтой и замостыркой. Џоложенный же  ему  лимит  на  освобождение
расходовал исключительно на блатнЯчек, которые  расплачивались  с  ним  то
продуктами, заработанными у вохровцев, а то и натурой, так как лекпом хоть
и был уже лет пЯтидесЯти, но еще вполне бравый мужчина.
   € все-таки настоЯщее ‘пасение пришло ко мне от медицины.  ’очнее,  менЯ
спас заключенный хирург, ленинградец ‚асилий €онович Џетухов, приехавший к
нам на седьмой вместе с начальником эльгенской санчасти  Ључеренко  уже  в
июне.
   - Љомиссовка! Љомиссовка! - радостным благовестом повторЯлось кругом  в
этот день.
   Љомиссовка - это значит длЯ некоторых перевод на вожделенную "работу  в
помещении", длЯ других - перевод в ЋЏќ, то есть оздоровительный  пункт,  а
это значит вернутьсЯ в эльгенскую зону, котораЯ по сравнению с лесоповалом
кажетсЯ землей обетованной, и недели две, а то и три получать, не работаЯ,
пайку и "усиленную" баланду. Ќо даже и длЯ тех, кто остаетсЯ  здесь  после
комиссовки, будет облегчение. ‚едь комиссовки бывают неспроста,  а  именно
тогда, когда "падеж" зэка превысил установленные нормы, когда в  интересах
производства рабочую скотину надо немного подкормить.
   € опЯть мне повезло: Ључеренко,  начальник  санчасти,  с  ученым  видом
знатока ощупав мои "мослы", вдруг вышел из  "амбулатории",  и  Я  осталась
наедине  с  заключенным  доктором  Џетуховым.  Ќесколько  минут  мы  молча
смотрели друг на  друга.  Ќа  фоне  лекпомовской  "хавирки",  с  топчаном,
заваленным  взбитыми  вышитыми  подушечками,  с  веерками  "художественных
открыток" на стенах, Я видела умное интеллигентное лицо настоЯщего  врача.
Ћно воспринималось как сигнал из навеки оставленного разумного мира.
   - Ќе ленинградка? - пользуЯсь моментом, тихонько спрашивает он.
   - Ќет. Ќо там, в ‹енинграде, сейчас мой старший сын. “ родных.
   —ерез минуту  выЯснЯетсЯ,  что  мой  ленинградский  родственник  доктор
”едоров, тоже хирург, отлично знаком Џетухову.
   - Џозвольте... Њальчик? ‹ет 12-13? Ђлеша, да? ’ак  Я  же  видел  его  с
”едоровым. ‚ начале 38-го... Џеред самым моим арестом. „а,  действительно,
у него ваши глаза...
   џ смеюсь, и плачу, и хватаю этого незнакомого человека за руки. Ћн  мне
сейчас ближе всех на свете. Ћн видел моего Ђлешу. ‚сего два года назад.  Ђ
Я не видела своих детей уже больше трех лет...
   - џ спасу вас, - решительно говорит доктор. -  —то  за  чушь!  Љонечно,
честно. ‘равните себЯ хоть бы с местным медиком. Ђ вы будете  людЯм  добро
делать. ‘воим людЯм. Џо-латыни читаете, конечно? Ќу и  все.  Ќа  Ључеренко
это производит неотразимое впечатление. †дите вызова в зону.
   Ћн  выписал  мне  освобождение  от  работы  на  три  днЯ  с   диагнозом
"алиментарнаЯ дистрофиЯ". џ испытала волшебное счастье - лежать  в  пустом
бараке на нарах с книжкой в руках. „а, с книжкой! …е  дала  мне  блатнЯчка
‹елька.  „остала  у  вохровцев.  Ћна  симпатизировала  мне  и  знала,  чем
потешить. ќто был школьный учебник истории длЯ пЯтого класса.  ‚идно,  они
учились в заочной школе, наши злоденЯта.
   "Ѓоги жили на Ћлимпе, - читала и перечитывала Я. - Ћни  пили  нектар  и
ели амброзию"... Љакое счастье лежать! Ќе  пилить!  ‚идеть,  что  из  букв
по-прежнему  складываютсЯ  слова.  Џили  нектар.  Ћн,  конечно,  напоминал
подснежную бруснику. Ђ вот амброзиЯ? Љакова она  была  на  вкус?  Ќаверно,
вроде жареной картошки...
   Љ концу второго днЯ моего блаженства Я  услышала  треск  прибывшего  из
зоны трактора.
   - ‘ вещами!
   Ќа этот  раз  эти  зловещие  слова  прозвучали  благовестом.  ‚едь  мы,
вызванные, знали, что уезжаем с седьмого лесоповала, от Љузена...
   - ’ы в деткомбинат едешь. Њедсестрой к детишкам... - добродушно  сказал
мне молоденький конвоир, приехавший за нами. џ готова была поцеловать его.
   Џо дороге наш прицеп отцепилсЯ от трактора и перевернул нас в  ледЯную,
несмотрЯ на июнь, протоку. Ќо разве это могло иметь значение? ‚едь Я опЯть
удачно убежала от ‘мерти.


        10. ‡„…‘њ †€‹€ „…’€

   „еткомбинат - это тоже зона. ‘ вахтой, с воротами, с бараками и колючей
проволокой. Ќо на дверЯх обычных  лагерных  бараков  неожиданные  надписи.
"ѓрудниковаЯ группа". "ЏолзунковаЯ". "‘таршаЯ"...
   ‚ первые дни Я попадаю  в  старшую.  ќто  вдруг  возвращает  мне  давно
утраченную  способность  плакать.  “же  больше  трех  лет  сухое  отчаЯние
выжигало глаза. Ђ вот теперь (в  июле  сорокового)  Я  сижу  на  низенькой
скамейке в углу этого странного помещениЯ и  плачу.  Џлачу  без  останову,
вздыхаЯ, как наша нЯнЯ ”има, всхлипываЯ  и  сморкаЯсь  по-деревенски.  ќто
шок. Ћн-то и выводит  менЯ  из  оцепенениЯ  последних  месЯцев.  „а,  это,
несомненно, тюремно-лагерный барак. Ќо в нем пахнет теплой манной кашей  и
мокрыми штанишками. —ьЯ-то дикаЯ фантазиЯ соединила все атрибуты тюремного
мира с тем простым, человечным и трогательно-повседневным, что осталось за
чертой досЯгаемости, что казалось уже просто сновидением.
   Џо бараку сновали, ковылЯли, визжа, хохоча  и  заливаЯсь  слезами,  душ
тридцать ребЯт  в  том  возрасте,  в  каком  был  мой  ‚аська,  когда  нас
разлучили. Љаждый отстаивал свое место под колымским солнцем в  неустанной
борьбе с другими. Ћни нещадно лупили друг  друга  по  головам,  вцеплЯлись
один другому в волосы, кусались...
   Ћни пробудили во мне атавистические инстинкты. •отелось собрать их всех
вокруг себЯ, стиснуть покрепче, чтобы ни один не попал под удары молнии. €
причитать над ними  хотелось...  ЋпЯть  же  по-нЯнькиному.  „а  вы  ж  мои
касатики... „а вы ж мои головушки болезные...
   ‚ыводит менЯ из этого состоЯниЯ ЂнЯ олохова, моЯ  напарница  по  новой
работе. ЂнЯ - воплощение  здравого  смысла  и  деловитости.  олохова  она
только  по  мужу.  Ђ  так-то  немка,  менонитка,  с  детства  привыкшаЯ  к
пунктуальности. ’аких в лагерЯх зовут "аккуратистками".
   - Џослушайте, †енЯ, - сказала она, ставЯ на  стол  котел,  благоухающий
неземным ароматом мЯсной пищи, - если вас в таком виде заметит  кто-нибудь
из начальства, завтра же отошлют обратно на лесоповал. ‘кажут - нервнаЯ...
Ђ здесь нужны не нервы, а канаты. ‚озьмите себЯ в руки.  Љ  тому  же  пора