о  и  точно  описывать  краски,  запахи,  выражениЯ   лиц,
собственные чувства, так, как это умел делать Ѓунин. „есЯтки страниц можно
было  заполнить  описаниЯми  базаров  уличной  толпы,  нищих,  мечетей   с
минаретами, оборудованными громкоговорителЯми.  Џисать  про  это  было  бы
интересно и, наверное, читать тоже. Џотому  что  интерес  писателЯ  всегда
передаетсЯ. ’ам были бы одни факты, и еще  впечатлениЯ.  ’олько  материал,
все остальное пусть домысливает читатель.
   Џод вечер к нам пришел мистер „. Њы сидели у менЯ в номере, и  болтали.
Њистер „. курил тонкую сигару. ѓибкий стебель дыма тЯнулсЯ к  вентилЯтору.
€ сам мистер „. был как этот стебель, с ловкостью фокусника  он  уклонЯлсЯ
от какой-либо, политики, экономики, статистики, истории. ‘тоило  коснутьсЯ
чего-либо серьезного - и он сворачивал на шутку, из всего нашего разговора
нельзЯ было запомнить ни слова. …динственное,  что  Я  запомнил,  это  его
улыбку. “лыбка мистера „. не имела, никакого отношениЯ  к  разговору,  она
занималась своим делом - она изображала радость по поводу нашего  приезда,
демонстрировала гостеприимство,  устанавливала  отношениЯ  коллег,  особые
отношениЯ  писательской  братии  -   еретиков,   скептиков,   бунтовщиков,
понимающих друг друга в любой стране.
   Љогда мы вышли на улицу, никто из нищих и  этих  липких  молодчиков  не
подошел к нам; Ђ между тем Я бы не отличил  мистера  „.  от  европейца.  ‚
темном  дакроновом  костюме,   змейка-галстук,   смуглый,   с   блестЯщими
крылышками пробора он вполне походил на итальЯнца, грека, испанца.  €  тем
не менее впервые мы свободно прошли к стоЯнке машин, и все  наши  знакомые
старухи, калеки, слепаЯ раскрашеннаЯ девица  и  шагу  не  сделали  в  нашу
сторону. ЌепонЯтно, как удалось это мистеру „., он  не  позволил  себе  ни
одного предупреждающего жеста, ни одного взглЯда, он разговаривал с нами и
улыбалсЯ.
   ‘перва мы поехали с ним в клуб, а  оттуда  -  в  "американский"  отель.
‚нутри отелЯ было прохладно. ‘вежий кондиционированный воздух продувал все
это огромное здание. Њы прошли в бар, заказали виски. Њы бросали в стаканы
лед, подливали содовую, и мистер „., улыбаЯсь, увлеченно говорил ни о чем.
Ћн и сам ни о чем не расспрашивал, ни разу он не спросил о нашей стране, о
нас, - казалось, его ничто не интересует. ЋбольстительнаЯ улыбка  его  без
устали порхала меж нами. Њне вдруг захотелось поймать ее, спрЯтать,  чтобы
увидеть его самого. Њожет, подействовало виски, но Я плюнул на все правила
этикета. "Ќет вы мне ответьте", - резко сказал Я. ‚ конце концов, Я должен
был что-то узнать про эту страну. €ли хотЯ бы про мистера „. Љакие-то  его
симпатии, антипатии, что-то подлинное,  ну  в  чем-то,  не  знаю  -  дети,
женщины, поэзиЯ, американцы,  пьЯнство,  -  все,  что  угодно,  так  чтобы
вспыхнули  его  ласково-скользкие  глаза,   чтобы   стукнуть   по   столу,
разругатьсЯ или хлопнуть друг друга по рукам, обнЯтьсЯ.
   Љазалось, Я загнал его в угол, но в последнюю минуту он выскользнул. Ћн
лениво играл со мной, оставлЯЯ все более любезные улыбки,  не  человек,  а
само олицетворение радушиЯ и дружбы, которой не существовало. ‚сЯкий раз Я
словно проскакивал по касательной к миру его интересов.  —ем  дальше,  тем
сильнее Я ощущал свою непричастность к происходЯщему. Љак будто Я и впрЯмь
был всего лишь зрителем, и менЯ окружал стереоэкран, и мистер „.  двигалсЯ
на экране, а Я сидел в  зале,  а  мог  и  не  сидеть,  неизвестно  вообще,
существовал Я или же менЯ не было.
   - ‚осток есть ‚осток, - со злостью сказал Я.
   Њистер „. учтиво засмеЯлсЯ.
   - ‚ам надо поехать в ‹ахор, - сказал он. -  ’ам  вы  увидите  настоЯщий
‚осток.
   € он стал расписывать ‹ахор, соблазнЯЯ нас  примерно  так  же,  как  мы
соблазнЯем наших  иностранных  гостей  стариной  Ќовгорода  или  красотами
‹енинграда. џ сказал об этом,  и  тут  вдруг  мистер  „.  спросил,  не  из
‹енинграда ли Я?
   ‚первые он задал мне вопрос.
   - џ был там, - сказал он и перестал улыбатьсЯ. Ѓез улыбки  он  выглЯдел
усталым.
   - ‚ам понра... - машинально начал Я и запнулсЯ. ‚  последний  момент  Я
успел тормознуть. ЊенЯ остановило его лицо. џ не подозревал,  что  у  него
может быть такое лицо - хмурое, подсушенное  лицо  моторикши.  "Ћ,  да,  -
ответил бы он, - мне понравилсЯ ‹енинград", и Я бы спросил его про ќрмитаж
и про набережные, и он восторгалсЯ бы и хвалил, и потом  предложил  выпить
за ‹енинград и исчез бы за своей улыбкой.
   Ќо Я удержалсЯ. Њистер „. ждал. —то-то подсказало мне не торопитьсЯ. Њы
молча допили виски. Њистер „. пригласил осмотреть отель.
   ‚ холле, у  фонтана,  прохлаждались  жилистые  англичанки.  Ѓыло  много
разных кафе, ресторанчиков, играла музыка, бродили пьЯные  американцы.  Њы
поднЯлись в лифте,  обитом  тисненой  красной  кожей,  на  самый  верх,  в
ресторан  "‹уна".  ’ам  горели  ароматные  свечи,  посетители  сидели   на
подушках, молоденькие официанты кланЯлись мистеру „. Њы вышли на балкон, в
душную ночь. ‚низу горел, переливалсЯ цветными огнЯми  город.  Џо-прежнему
шел какой-то незначащий  разговор,  но  мистер  „.  стал  рассеЯн,  что-то
беспокоило его. Ђ Я как ни в чем не  бывало  любовалсЯ  ночной  панорамой.
’емнота скрыла  лачуги,  навесы  базаров,  крытые  ржавой  жестью  уличные
мастерские, нищету, лохмотьЯ, грЯзь, груды  отбросов,  оставив  лишь  огни
фонарей, свет окон, извивы реклам, подсветку дворцов, в этой  лживой  тьме
все огни выглЯдели  прекрасными;  и,  тусклое  пламЯ  уличных  жаровен,  и
ночники бездомных поселенцев,  и  фары  моторикш,  и  неоны  казино.  ќтим
городом можно было восхищатьсЯ  только  ночью,  мистер  „.  удачно  выбрал
момент.
   Ћн ответил мне вежливо-безразличным смешком, Я ни о чем  не  спрашивал,
но он ждал, Я  ощутил  напрЯжение  вдруг  возникшего  поединка.  ’еперь  Я
существовал длЯ него. ‚ чем тут дело, Я еще не понимал.  ’емнота  скрывала
его лицо.
   - ќти официанты, они студенты  нашего  университета.  Џрирабатывают,  -
сказал он.
   - „а? - вежливо удивилсЯ Я.
   Њы помолчали.
   - ‚аш город длЯ менЯ тоже загадка, - неожиданно сказал  он.  -  •отЯ  Я
немало изъездил.
   ‚ ‹енинграде на  него  наибольшее  впечатление  произвело  Џискаревское
кладбище, где лежат жертвы блокады. ‘отни тысЯч ленинградцев, погибших  от
голода  и  обстрелов,  дневник  школьницы,  выставленный  там,  фотографии
заснеженного города, девЯтьсот дней блокады, -  как  мог  город  перенести
подобное, какие силы помогли ему выстоЯть?  ђазумеетсЯ,  мистер  „.  и  до
поездки читал и знал о героизме ленинградцев, но, когда он  увидел  своими
глазами, он перестал  понимать.  ‚ернувшись  домой,  он  ничего  не  сумел
объЯснить друзьЯм.
   - “ вас ведь не  было  религии,  котораЯ  делала  людей  фанатиками?  -
спрашивал он. - ”анатики, они способны на любые страданиЯ, мы  на  ‚остоке
это хорошо знаем. ѓорожан не собирали на  молитвы,  не  укреплЯли  их  дух
никакими религиозными обрЯдами. Љак же они могли продержатьсЯ?
   Ќочь помогала ему, да и мне: если б он заметил мою усмешку, мы снова бы
стали чужеземцами, живущими в  разных,  бесконечно  далеких  мирах.  „а  и
вправе ли Я был усмехатьсЯ? ‘ейчас менЯ занимало не столько его  незнание,
сколько то, что имелось, оказываетсЯ, в этой  жизни  событие,  соединЯющее
нас. Ќаверное, было не только Џискаревское кладбище, но именно оно помогло
нам.
   - ‘отни тысЯч, ведь это целый народ, - сказал мистер „. - „ревние Ђфины
имели население всего двести пЯтьдесЯт тысЯч. „лЯ менЯ ленинградцы  -  это
государство, добровольно избравшее смерть.
   - Џочему? - сказал Я. - Њы не были самоубийцами.
   џ пробовал ему объЯснить, как это было.
   - ЏредставлЯю себе, как вы должны ненавидеть немцев, - сказал он.
   Њне хотелось ответить ему совершенно честно, и Я понЯл, как это сложно.
   "ЌельзЯ отождествлЯть немцев с фашистами. Њы ненавидим фашизм. Ќарод не
может быть плохим, немецкий народ дал миру..." - и далее в том же роде. Ќо
тут же Я раньше него задавал вопрос: "Ќо кто же, если не народ отвечает за
фашизм?" € тогда начиналсЯ старый, безвыходный спор.
   Ќенавижу Я до сих пор?
   Ќе могу простить?
   Ќе могу забыть?
   "Џростим, но не забудем" - так написано было на  одном  из  французских
памЯтников.
   џ задумалсЯ и пропустил начало его рассказа. Њистер „. рассказывал, как
с какой-то делегацией он приехал  на  Џискаревское  кладбище.  …му  выпала
честь возложить венок к подножию памЯтника. ‚ группе были немцы,  один  из
них обратилсЯ к мистеру „. с просьбой дать им венок, они  хотЯт  возложить
венок на этом кладбище.
   - Ќе сразу Я решилсЯ на это, - рассказывал мистер „. -  Ќо  Я  подумал,
что немцам это нужнее, чем нам. џ передал венок немцу. ‚ы знаете, там надо
пройти всю главную аллею до памЯтника. Ќемец, очевидно, понимал,  что  это
будет нелегкий путь. Њы шли мимо насыпей - могил. Њы смотрели на могилы  и
на него. Ћн сам подставил  себЯ  под  наши  мысли.  ќто  был  мужественный
человек.
   - Ќе знаю, - сказал Я.
   - ‚ойдите в его положение, как еще он мог выразить свое отношение?
   - Џозвольте, Я расскажу вам другую историю.


   _‚тораЯ историЯ_. “слыхал Я ее в Ѓерлине, от моего  друга  Ћтто  ѓ.  Ћн
тоже в составе какой-то немецкой делегации приехал в ‹енинград, и они тоже
посетили Џискаревское кладбище и взЯли с собой цветы. ‚се происходило  так
же, с одной лишь разницей - Ћтто ѓ. не пошел на  кладбище.  Ћн  осталсЯ  у
входа ждать своих спутников. Ђ между тем он имел, наверное, большее право,
чем все остальные, идти по этому кладбищу и возложить цветы  у  памЯтника.
Ћн старый коммунист, в  годы  фашизма  сидел  в  концлагере,  он  один  из
тельмановской гвардии. Џочему он не пошел? Ќе мог, сказал он мне. Ќе  мог,
хотЯ, казалось бы, лично его совесть была  чиста.  Ћн  не  мог  -  вы  это
понимаете?
   - „а, - подумав, сказал мистер „. - Њожет, следует  предпочесть  вашего
немца.
   џ смотрел на ночной город и ничего не видел.
   - —ерт возьми, мы все испортили, - довольно грубо сказал Я,  но  мистер
„. не обиделсЯ.
   Ќе было смысла дальше стоЯть здесь. Њы спустились в бар и  еще  выпили.
ЉажетсЯ, мистер „. больше не улыбалсЯ, но теперь  это  менЯ  не  занимало.
ЊенЯ вообще больше ничего не занимало ни в этом отеле, ни в этом городе. џ
отказалсЯ поехать в ‹ахор. ‚ойдЯ к себе в номер, Я  включил  вентилЯтор  и
включил эркондишен. Џостель была влажной. џ лежал и думал о том, что  врЯд
ли  мне  когда-либо  еще  выпадет  случай  увидеть  ‹ахор,  его  сказочные
мавзолеи, караван-сараи, пагоды, дворец ‚еликого Њогола,  через  некоторое
времЯ Я, наверное, пожалею и не смогу объЯснить, почему Я  отказалсЯ  туда
поехать.
   €  мистер  „.  тоже  больше  не  настаивал,  не  уговаривал.  Љогда  мы
прощались, он вдруг похлопал менЯ по  плечу,  Я  похлопал  его,  это  была
хорошаЯ минута, одна из тех минут, когда люди становЯтсЯ близкими.


   ..._€ третьЯ_. “тром девЯтого маЯ Я поехал  на  Џискаревское  кладбище.
Њне хотелось побродить там в одиночестве.  Ќикак  Я  не  ожидал,  что  там
окажетсЯ столько народу.  Ќепрерывно  подъезжали  переполненные  автобусы;
такси, инвалидные колЯски. Ћгромное поле  было  полно  людей.  Џроисходило
какое-то  стихийное,  никем  не  организованное  шествие.  ‘обственно,   и
шествиЯ-то не было. Џрисмотревшись, Я заметил, что люди шли  к  памЯтнику,
шли, поглЯдываЯ на низкие широкие могильные насыпи,  еще  не  обсохшие  от
растаЯвшего снега, доходили до памЯтника, возвращались и  уезжали.  Љаждый
был сам по себе, и не было никакого ритуала, ни березок, какие завивают на
троицу, ни кутьи, и цветов еще в городе не было, редко у кого в руках были
сниклые букетики подснежников. „ул холодный ветер,  и  многие  торопились,
нельзЯ понЯть, что заставило их добиратьсЯ сюда  со  всех  концов  города.
€нвалиды, пожилые люди, старушки, но много и молодежи. Ќекоторые клали  на
пожухлую старую траву могил конфеты. Џочему конфеты - может,  потому,  что
не было цветов?
   џ почувствовал, что мне  тоже  хочетсЯ  как-то  выразить  свои  чувства
погибшим. Њожет быть, в этом было что-то Языческое - не знаю. џ пошарил  в
карманах, ничего у менЯ не оказалось, кроме пачки сигарет, Я положил ее на
дерновый  откос,  у  каменной  плиты  "1942".  ‘игареты   "Љронштадтские",
неважные сигареты, но  Я  вспомнил,  что  мы  курили  тогда,  зимой  сорок
второго.
   €  эта  карамель...  если  б  они  могли  иметь  эту  карамель...  ЊенЯ
окликнули. џ с трудом узнал Њаксимова. Њы служили с ним несколько  месЯцев
в одной дивизии. Ћн шел вместе с десной, она держала срезанную герань.  Њы
свернули в сторону, к одной из крайних насыпей. Ћни положили цветок, и  мы
постоЯли все трое. Њаксимов сказал, что в блокаду у  них  умерла  девочка,
единственный их ребенок, жена повезла ее на санках хоронить и не  довезла,
свалилась.  †ену  подобрали,  отправили  в  стационар,  а  где  похоронили
девочку, они не знают, может на Џискаревском. ‘ тех пор они приходЯт сюда,
они выбрали себе эту насыпь.
   ‘пустЯ несколько месЯцев в „оме дружбы был  какой-то  вечер  встречи  с
зарубежными гостЯми. ‚ фойе Я увидел Њаксимова. Ћн  беседовал  с  немцами;
когда Я подошел, он обрадовалсЯ, познакомил менЯ с ними - однополчанин - и
подмигнул им добродушно, без всЯкого подвоха;  он  угощал  их  сигаретами,
рассказывал про свой цех, он работал на "‘короходе", немцы показывали свои
ботинки, а он свои, все смеЯлись. Њаксимов громче всех. Џотом пошли в  зал
слушать концерт.
   - €нтересно, что делает с нами времЯ, - сказал  Я,  -  глупее  оно  нас
делает или мудрее... или всего-навсего делает другими?
   - Џослушай, - сказал мне Њаксимов. - Ђ чем они  виноваты?  —то  ж  нам,
опЯть душить друг друга? - Ћн вытЯнул свои огромные руки,  и  Я  вспомнил,
как он тащил застрЯвшую в грЯзи пушку.


   ‚  маленьком  садовом  домике  ѓете  у  конторки   стоЯла   специальнаЯ
подставка, обитаЯ белой кожей,  нечто  вроде  седла.  ѓете  писал  стоЯ  -
очевидно, он уставал подолгу стоЯть  и  сделал  себе  это  сооружение,  он
закидывал на него ногу и так, полусидЯ-полустоЯ, продолжал работать.
   - Џопробуйте, - предложил мне директор музеЯ.
   џ попробовал, получилось удобно. € конторка была мне  по  росту.  Њожно
было начать писать. Ќапример, "”ауста".

   ‚ы снова здесь, изменчивые тени,
   ЊенЯ тревожившие с давних пор.
   ЌайдетсЯ ль наконец вам воплощенье...

   € дальше, удивительные и странные строки:

   џ слезы лью, и тает лед во мне,
   Ќасущное отходит вдаль, а давность,
   Џриблизившись, приобретает Явность.

   Љакое мне дело, что "”ауст" уже написан. џ бы начал его снова, теми  же
словами, просто переписывал бы, и мне казалось бы, что Я тоже причастен  к
сочинению, это Я сочинил, не полностью Я, но Я тоже, это про менЯ, про мою
давность, котораЯ ожила, зашевелилась, тревожа менЯ.
   ‡а окном блестел зеленый сад. ’епло исходило от солнечного  навощенного
паркета.


        ‘’Ђђ›… „Ћ‘Љ€ Љ“ЏЂ‹њЌ€

   —еловек, которого Я  искал,  бомбил  ‹енинград.  ђассказывали,  что  он
командовал авиаполком или  авиадивизией.  Џочему-то  мне  казалось,  этого
достаточно, чтобы Я узнал его сам, прежде чем нас познакомЯт.  ‚стречу  на
улице и узнаю. Ћпределю. ѓородишко-то был крохотный, игрушечный, вырванный
из старых немецких сказок, из рекламных проспектов, за два часа его  можно
было обойти от  окраинной  кузницы  до  туристского  пансионата.  ‚  таком
городке  трудно  было  не  встретитьсЯ.  Љ  полудню  многие  прохожие  уже
приметались. џ мысленно проверЯл каждого встречного. „олжна была  остатьсЯ
выправка кадрового  военного,  следы  былой  власти,  положениЯ,  конечно,
виноватость, раскаЯние или затаенность. ЉакаЯ-то печать "бывшего". Џравда,
Я знал только наших бывших. џ  привык  узнавать  их  среди  стариков,  что
заполнЯли скамеечки Њихайловского сада. ‘тарики сидели компаниЯми, листали
газеты, играли в  шашки,  некоторые  дремали  на  солнышке.  ‘тарики  были
разные, ухоженные  и  одинокие,  крепкие  и  больные.  ‘леды  перенесенных
инфарктов  сквозили  в  их  замедленных  движениЯх.  €нсультные   руки   с
глЯнцевитой кожей сведенных пальцев, багровые  лица,  вздутые  вены,  -  в
старости  люди  становЯтсЯ  куда  более  разными.  Ћни  как   проЯвленные,
закрепленные, высушенные снимки, где уже  ничего  нельзЯ  подретушировать.
Ѓылые заслуги, стройки, обиды, увлечениЯ, война, привычка стоЯть у  станка
или сидеть за столом - все было видно. €х биографии проступали неудержимо,
как вечерние краски заката. Ћсобенно менЯ занимали бывшие -  бывшие  шефы,
зубры, эти брыластые львы, которых когда-то шепотком ‡вали  "наш",  "сам",
"хозЯин".  —то-то  в  них  всегда  оставалось  -  важность,  осторожность,
задерганность  бессонных   ночей,   непроницаемость,   покровительственнаЯ
грубоватость.  Ћни  умели  значительно  молчать.   Њорщины   их   привычно
складывались в жесткую  недоверчивость.  „ругие  же  сделались  говорливы,
беспечны, лица их разгладились в неожиданной приветливости.
   ...Љузнец подковывал тЯжелого  немецкого  першерона.  ‹ошадь  понЯтливо
косилась на своего возчика, который сидел на скамеечке, попыхиваЯ короткой
трубкой. Њальчик вышел  из  булочной  с  корзинкой,  полной  рогаликов,  и
зачарованно остановилсЯ перед наковальней. Ћт рогаликов курилсЯ  ароматный
пар. ‹ошадь деликатно повела ноздрЯми. Љузнец что-то сказал, и  мальчик  и
возчик засмеЯлись. ќто  была  милаЯ  сценка,  умилительнаЯ,  и  добраЯ,  и
приЯтно стариннаЯ, и было нехорошо с моей стороны, когда Я вдруг подумал -
а чем занимались этот кузнец и этот возчик во времЯ войны? џ ничего не мог
поделать с собой - всЯкий раз, встречаЯсь с немцем  старшего  возраста,  Я
мысленно спрашивал: а что он делал тогда, в те годы?
   Љем он был  тогда,  этот  лойтенбергский  возчик,  которому  сейчас  за
пЯтьдесЯт? € этот хромой кузнец? Љто подстрелил ему ногу? € чей  сын  этот
мальчик?
   џд этих вопросов отравлЯл менЯ. Љакое мне дело до биографии отца  этого
мальчика. Џри чем тут мальчик. Ћн сам по  себе.  Њало  ли  что  делал  мой
прадед. ЏонЯтиЯ не имею, кем был мой прадед - может,  бандит,  палач.  ѓде
кончаетсЯ прошлое - вчера? отец? дед?
   Џосле того митинга в  Ѓухенвальде  мы  гулЯли  с  ‚ернером  фон  ’.  по
‚еймару. ‚ернер приехал из ‡ападной ѓермании. Ћн читал нам свои стихи.  Ћн
скорее походил на  боксера,  чем  на  поэта,  но  стихи  были  интересные,
веселые,  он  вскрикивал,   присвистывал   по-птичьи,   круглаЯ   курносаЯ
физиономиЯ его раскраснелась. Ќи с того ни с сего Я вдруг спросил, кто был
его отец. …ще не  утихший  смех  плескалсЯ  в  глазах  ‚ернера,  когда  он
отчетливо  перечислЯл   -   нацист,   лейтенант   ваффен-‘‘,   погиб   под
‘талинградом.
   ‘импатичность его сразу исчезла, то есть длЯ менЯ она исчезла, Я увидел
его арийскую белокурость, крепкий подбородок и этот неуместный смешок.  Ћн
почувствовал, как во мне все ощетинилось. Џересилив себЯ, Я сказал, снимаЯ
возникшую неловкость, что, конечно, сын не  отвечает  за  отца.  €звестнаЯ
формула, которую мы когда-то учили, но не применЯли.
   Ћн медленно повел головой.
   - Ќет, отвечает.
   Ћн  рассказал  мне  про  группу  "€скупление".  „ети  бывших  нацистов,
эсэсовцев создали в ‡ападном Ѓерлине такую  группу,  члены  ее  уезжали  в
Ќорвегию,  ћгославию,  в  страны,  разрушенные,  разоренные  фашистами,  и
бесплатно год-полтора работали на стройках. €х было всего несколько сот  -
юношей и девушек, но они были, и они-то считали себЯ настоЯщими детьми.
   џ заставил себЯ подумать о том, что  фашизм  и  немцы  -  вещи  разные.
”ашизм нельзЯ  считать  чисто  немецким  Явлением.  ”ашизм  -  Явление  не
национальное, а социальное. Њысль давно известнаЯ, об этом  писали  у  нас
еще во времЯ войны, но понадобились годы, чтобы Я сам подумал об  этом,  и
затем годы, наверное, еще нужны, чтобы она стала моим убеждением.
   …сть люди, длЯ которых она вовсе не так уж очевидна. ‹юди и  местности.
Њне вспоминались всЯкие местечки в Џольше и в —ехословакии и  город  моего
детства ‘тараЯ ђусса. ’акой же старинный, маленький городок, с  такими  же
тихими улочками, прохожими, знающими друг друга. ‘ той лишь разницей,  что
почти ничего не осталось в нем от довоенного города. ‚се  было  сожжено  и
разрушено, кажетсЯ,  лишь  четыре  дома  уцелело.  џ  приехал  туда  через
двадцать лет после войны, мы ходили со старым моим  знакомцем  -  учителем
истории, и он показывал мне  то,  чего  уже  не  было.  Њесто,  где  стоЯл
гостиный  двор,  пропахший  сыромЯтной  кожей,  рыбой,  мелкими   Яблоками
"чулановкой". Џорубленный немцами курортный парк, разрушенные  церкви.  €з
моего детства сохранилась лишь купальнЯ на  соленом  озере.  ’емно-зеленаЯ
вода и скрипучие старые доски. ‚новь отстроенный город казалсЯ  чужим.  Њы
шли по улице ‚олодарского, учитель  рассказывал,  как  здесь  вдоль  улицы
немцы повесили семьдесЯт человек.
   - Ђ ты защищаешь немцев, - сказал он. - Ќигде фашизм не принимал  такие
чудовищные формы, как в ѓермании. „умаешь, это случайно? ‚спомни  прусскую
военщину восемнадцатого века.
   џ не мог вспомнить  прусскую  военщину  XVIII  века,  и  тогда  он  мне
цитировал кого-то: "Ћтсутствие нравственных  идеалов  делает  их  готовыми
орудиЯми длЯ исполнениЯ  любых  приказаний.  Ћни  никогда  не  размышлЯют,
насколько справедливы эти приказаниЯ". ’ак писали о пруссаках в 1756 году.
   - Ћткуда ты все это поднабрал? - спрашивал Я.
   - €з немецких книг. ќто же писали сами немцы про свою немецкую реакцию.
   - Џодожди, при чем здесь  немецкий  характер  и  немецкий  народ.  …сли
писать историю нашей, русской реакции, тоже можно подобрать будь здоров.
   - Ќичего  подобного,  поверь,  что  нигде,  например,  не  было  такого
произвола и невежества цензуры, как в ѓермании. џ специально занималсЯ...
   Њы вошли в щербатый,  разоренный  курортный  парк.  ‘охранилсЯ  большой
фонтан. Ћн  шумел  под  стеклЯнным  колпаком.  ‘тоЯли  незнакомые  светлые
корпуса санаториЯ. Џо  аллеЯм  гулЯли  больные,  на  головах  у  них  были
сложенные из газет шапочки. Џлеск воды  покрывал  голоса,  пахло  железом,
солью, сероводородом, поначалу неприЯтно, а потом что-то очнулось во  мне,
и по этому запаху, как по следу, Я стал искать свое детство.
   - Џодожди, - сказал Я учителю, - не показывай мне дороги, Я сам найду.
   - •орошо... ’ак вот, еще в начале девЯтнадцатого века прусскаЯ цензура,
представлЯешь, превратила Њоора в шиллеровских "ђазбойниках" в дЯдю...


   џ знал, что надо миновать площадку и музыкальную раковину,  где  раньше
играл духовой оркестр и на скамьЯх сидели горожане. ‚ бостоновых  костюмах
с широкими галстуками и значками Ћсоавиахима и ЊЋЏђа. …ще были значки  Ћ„Ќ
-  общества  "„олой  неграмотность",  Ћ„ђ  -  общества  "„руг   радио"   и
старомодные значки - смычки города с деревней.
   Ќи раковины, ни оркестра, ни площадки - ничего не осталось.  Џересохлые
колеи ободранной земли цеплЯлись за ноги. џ свернул  направо,  где-то  там
должны были быть купальни на тех зеленых озерах.
   - ...…сли в романе цензор встречал выражение: "“ нее была белаЯ  пышнаЯ
грудь", то он заменЯл: "‘переди она была хорошо  сложена".  ЏредставлЯешь?
Ѓыли запрещены сочинениЯ лучших  историков  …вропы  -  ’ьера,  Њакиавелли,
ѓиббона. „аже у латинских  и  греческих  классиков  вычеркивали  все,  где
упоминалась республика...
   ЏутаЯсь, но самую малость, Я нашел купальни. Ќаправо - женскаЯ,  налево
- мужскаЯ, так и осталось. џ сразу узнал огороженный квадрат  купальни,  с
трех сторон навесы, а с четвертой надводный забор, выходЯщий в  озеро.  Ќа
солнечной стороне мы разделись и сели на пружинистые теплые доски настила,
спустив ноги в воду. ЏЯтки мои ощущали скользкую мохнатость свай,  крепкаЯ
соленость воды впивалась в кожу. Џрошлое просыпалось толчками. џ узнал эти
доски. € дранку навеса - тот же  памЯтный  с  детства  особый  темно-серый
блеск, какой бывает  у  старого  серебра.  ѓде-то  тут  мы  взбирались  на
узенькую крышу навеса, пробегали  и  с  ходу  нырЯли  в  соседнюю  женскую
купальню под вскрики девчонок. Џод водой выплывали в озеро...
   - ...Ќемецкий народ  был  разделен  на  шпионов  и  обвинЯемых.  ’о  же
происходило у них и в  литературе.  Џоложение  в  литературе,  оно  весьма
показательно. ‚сЯ литература разделЯлась на  надзирателей  и  надзираемых.
‘ыщики, доносчики. ‘икофанты. —естный журналист,  писатель  нигде  не  мог
выступить против сикофантов. „аже защититьсЯ от их клеветы не мог...
   џ закрыл глаза, и мне вспомнилось, как отец учил менЯ  плавать  в  этой
купальне. Љак мы сидели с ним здесь последний  раз,  когда  мне  было  уже
семнадцать лет. Ѓелое сухонькое тело отца, коричневаЯ, загорелаЯ  шеЯ,  до
кистей коричневые руки,  точно  в  перчатках.  Џри  его  лесничьей  работе
курортнаЯ эта купальнЯ была длЯ него роскошью, да  и  ‘тараЯ  ђусса  после
лесных бараков, смолокурен,  делЯнок  с  бело-желтыми  штабелЯми  баланса,
какого-то пропса, лесосплавных барж с плотами, гонками, - этот  город  был
длЯ него праздником, и он нахваливал мне  эту  купальню,  плотную  зеленую
воду, на которой можно было лежать, красоту и знаменитость здешних мест. џ
слушал его вполуха, так же как сейчас учителЯ. Њне было скучно - чего  тут
хорошего? ‚осторги отца казались мне наивными.
   € вот сейчас отца моего давно уже нет в живых, а Я сижу здесь и так  же
щурюсь на этот хвойный блеск воды, теперь уже знаЯ цену  неторопливости  и
этих пристальных минут. Њне показалось, что отец чувствовал или знал,  что
когда-нибудь это случитсЯ со мной, Я приеду сюда. Љак будто он забросил то
наше прощальное купание в мое будущее  и  теперь  Я  нашел...  Љто  знает,
может, и он думал тогда о своем отце, о том, как  он  не  понимал  его,  о
своей жестокой отчужденности. Њне представилась цепь, уходЯщаЯ в прошлое и
в  будущее,  дети,  которые  возвращаютсЯ  к  отцам  слишком  поздно,  так
происходит всегда, и бесполезно предупреждать  детей,  и  торопить  их,  и
требовать, Я тоже был в этой цепи и сыном, и отцом, и прадедом,  может,  и
менЯ коснетсЯ это позднее постижение моего правнука, так же как и Я сейчас
коснулсЯ своего деда, которого Я никогда не видал.
   - ...Ђ  реакциЯ  подкупала,  развращала,  кастрировала  лучшие  таланты
ѓермании. € они, представлЯешь, чтобы не оставатьсЯ узниками,  становились
тюремщиками, побрЯкивали своими ключами. Љого объЯвлЯли лучшими патриотами
- тех, кто заботилсЯ лишь о себе, о своей семье, тех, кто переставал  быть
гражданином...
   џ подумал о ‚ернере фон ’. и его отце, о нарушенной свЯзи поколений.  €
еще полнее ощутил счастье этих минут. Џусть  поздно,  но  близость  своего
отца... Њое понимание его. —то-то сокровенное  передавалось,  доходило  ко
мне от этих теплых старых  досок...  Њне  стало  жаль  ‚ернера.  „ело,  за
которое погиб его отец, оказалось позорным, преступным, нить была порвана,
позади у ‚ернера была пустота. Ћн не был звеном, он был обрывок.
   - ...Ќигде "благонамеренные" не были в таком почете, как в ѓермании...
   - Џодожди, но было и другое, - сказал Я. -  Ѓыла  революциЯ,  ‹ибкнехт,
’ельман, юнгштурм, рот-фронт, немецкаЯ компартиЯ. ђазве  мы  не  гордились
немецкими коммунистами? Њы пели песни ќйслера,  ты  помнишь  ќрнста  Ѓуша?
‚сегда оставалась ѓерманиЯ ’омаса Њанна и Ѓрехта, и сегоднЯ...
   - Ќу да,  конечно,  две  ѓермании,  так  удобно  и  просто.  Ђ  вот  не
получаетсЯ, - он постучал себЯ по заросшей седым волосом груди. - ‚нутри у
менЯ никак не разделить. ‹огически - пожалуйста, Я себе доказывал: фашисты
виноваты, немцы ни при чем. Џоскольку фашизм уничтожен, то  все  претензии
списаны. Ђн нет, что-то такое осталось. џ по своей учительской привычке  и
так, и этак выЯснЯл - что именно. Џочему  осталось.  „умаю,  ведь  не  зрЯ
осталось.  Џо-твоему,  полезно  полное  отпущение  грехов?  „олжны   немцы
чувствовать себЯ виноватыми? „а, да, народ. Ќекоторые ведь как  считают  -
народ ни в чем не может быть виноват, народ, мол, всегда  прав.  €звините.
‚иноваты, перед другими народами виноваты. € пусть отвечают. —тобы  впредь
не допускали. „ругие народы должны  тоже  знать  -  есть  ответственность.
‘уществует.  ‚от  именно  ответственность  каждого  народа   перед   всеми
остальными народами...
   Ќо тут мне пришли на ум мои разговоры с  молодыми  немцами  о  том,  до
каких пор  нужно  напоминать  о  фашизме,  сколько  можно  виноватить,  от
постоЯнных  попреков  поЯвлЯетсЯ  чувство  неполноценности,   оно   мешает
душевному оздоровлению  народа,  Я  вспомнил  их  споры  и  рассуждениЯ  о
гарантиЯх и опасностЯх.
   - Ђга, им не нравитсЯ, - обрадовалсЯ учитель.  -  ‘традают  -  и  очень
прекрасно. ‘традание - исцелЯющее  чувство.  „а,  да,  через  страдание  к
добру... - Ћн вдруг удивленно замолчал, хлопнул себЯ по голому  колену.  -
Ќадо же, ”едор Њихайлович „остоевский это же самое писал, и где, здесь же,
в ђуссе, может, вот здесь, в купальне, сидел и про это думал...
   ЊенЯ заразило его удивление. Џрошло почти сто лет. ’о же солнце,  такие
же поросшие зеленью ступеньки под той же водой, и  опЯть  те  же  мысли  и
чувства способны мучать людей. € как сто лет назад, мы спорим о том  же...
Џрекрасно, что  дух  человеческий  не  привЯзан  ко  времени,  он  сильнее
времени, он больше, чем времЯ, землЯ вращаетсЯ, а мы можем обгонЯть  ее  и
возвращатьсЯ назад. Ќеважно, что времЯ движетсЯ только в  одну  сторону  и
нет обратного пути от смерти к рождению.
   ...Ђ ‹ойтенберг  стоЯл  чистенький,  целехонький,  в  красных  колпаках
черепичных крыш, аккуратный старичок со всеми  своими  ратушами,  кирками,
фонтанчиками, особнЯчками... “читель имел право на злость, но имел  ли  он
право на несправедливость?
   естаЯ  по  счету  пивнаЯ,  куда  Я  зашел,  помещалась  под   ратушей.
Ѓлагодушный пивной хмель укачивал менЯ. естой стакан пива поЯвилсЯ передо
мной, на этот раз пиво было черное. ‚ каждой пивной  было  свое  фирменное
пиво, свои завсегдатаи, у них были свои столики, вновь входЯщий стучал  по
столу в знак общего приветствиЯ, хозЯин приносил ему, не спрашиваЯ, стакан
его пива - подогретого, холодного, пива с водкой, пива с вином.
   џ сел у окна, чтобы  видеть  площадь.  €грала  старенькаЯ  радиола.  Ќа
стенах висели потемнелые гравюры и выведенные готическим шрифтом изречениЯ
местных трактирщиков.

   ‡емлю нашу украшают женщины и вино.
   Њужчины знают это давно.
   Џоэтому они не хотЯт умирать,
   —тобы радости эти не покидать.

   - ‚ы ждете кого-то? - любезно спросил кельнер. - Ђвтобус из  ‡альфельда
придет через полчаса.
   ѓолова его  была  протерта  до  лысины,  когда-то  прЯмоугольные  плечи
обвисли. ‹инЯлые глаза смотрели на менЯ, словно узнаваЯ. Ђ почему бы  нет.
Њожет, он был среди тех, пленных, что прокладывали  в  ‹енинграде  кабели.
Џочти год  после  войны  Я  работал  с  ними.  Ђ  может,  на  фронте,  под
Љенигсбергом. €ли в госпитале. Њожет, он приезжал в ‹енинград после войны.
Њожет, в Џрибалтике, когда мы окружили  егерский  батальон.  ‚  Ѓерлине  в
пЯтьдесЯт  шестом  году...   Џоразительно,   сколько   у   нас   оказалось
возможностей встретитьсЯ. Ќеизвестные нам нити свЯзывали наши судьбы.  Њир
был перемешан, взболтан.  ‚се  мы  уже  когда-то  встречались.  —ьи  глаза
смотрели на менЯ из подвала, когда  танки,  грохоча,  ползли  по  затихшим
немецким городкам, а мы стоЯли в открытых люках?..
   Ћднорукий толстЯк за соседним столиком приветливо подмигнул мне.

   Ќе торопись, когда пьешь, -
   ќто тебе не игра.
   Љто пьет обдуманно.
   ’от выпьет много.

   Њудрость веселых трактирщиков. „убовые бочки с медными кранами. ЏолЯ  с
косыми  шестами,  обвитыми  хмелем...   ‚зболтать   перед   употреблением.
‚зболтали. Ђ дальше?
   - ‡дравствуйте! - по-русски уверенно.
   Ћн застиг менЯ врасплох. џ поднЯлсЯ, крепко держась  за  спинку  стула.
ЏивнаЯ пошла в пике, воздух стал плотным. Ќе  стоило  спрашивать,  как  он
нашел менЯ, и он ведь не стал бы спрашивать, если б Я увидел его первый.
   - ‘адитесь.
   …му было за пЯтьдесЯт, но он сохранил  спортивную  форму,  без  лишнего
жира, крепкий, приземистый, способный вполне постоЯть за  себЯ.  џ  ощутил
тЯжесть своих кулаков и тЯжесть окружающих вещей -  вес  железного  стула,
пластмассовую пустоту столешницы, твердость его большой челюсти.
   Ћн предпочитал говорить сам, не ожидаЯ расспросов. ‚о-первых, он не был
нацистом.  Ћн  был  солдат,  профессиональный  солдат.   Љончив   академию
ѓенерального штаба, он начал летчиком. ЏерваЯ его война была над ”ранцией,
затем ЌорвегиЯ, затем небо ђоссии. Ђ во-вторых, он любил, да,  любил  свою
профессию летчика.
   (Ђх, ты любил, сука, - Я ударил его в челюсть, прЯмой  справа  по  всем
правилам бокса, так что он  полетел  на  мокрый  кафель.  ‡анес  стул  над
головой. Ђ ну давайте, подходите вы все...)
   - Џожалуйста, еще пару пива, - сказал Я.
   - ‚ы курите? Џрошу...
   Ћн щелкнул зажигалкой. “ него было хорошо управлЯемое лицо, привычное к
тому, что за ним наблюдают, оценивают каждое движение.
   ‚ Џрибалтике его  впервые  подбили.  Ћн  сумел  кое-как  посадить  свою
тЯжелую машину. Ћни снЯли пулемет и стали пробиратьсЯ к своим. ЏриключениЯ
его напоминали наши военные  очерки  про  отважных  пилотов,  подбитых  за
линией фронта. Љак он вел свой экипаж через ночные леса, как  отсиживались
днем в придорожных кустах... ‡ахваченнаЯ автомашина, на ней лихой  проскок
по шоссе: „о чего же это было знакомо. ‚едь и у менЯ  были  две  недели  в
болотных лесах, когда мы выбирались к своим, и даже захваченнаЯ автомашина
с мешками сахара. Њы  ели  сахар  и  чернику,  мы  перебегали  в  сумерках
шоссе...
   ‘обытиЯ располагались с мнимой симметричностью. Ћсь симметрии проткнула
годы и легла между Ќами через этот столик, мы сидели друг против  друга  с
одинаковыми стаканами черного пива.
   ‚ сентЯбре мы  оставили  Џушкин,  в  сентЯбре  Њакса  ‹.  отправили  из
Џрибалтики под ‹енинград. Ћн отличилсЯ при бомбежке ’аллина и  Ѓалтийского
флота  и  получил  эскадрилью.  …го  эскадрильЯ  почти  ежедневно  бомбила
‹енинград, бомбила заводы, батареи, порт, мосты. Љогда  началась  блокада,
он бомбил водопроводную станцию.  Ћн  рассказывал  о  порЯдке  полетов,  о
нахождении цели, системе свЯзи.
   - ‡енитнаЯ оборона у вас была слабаЯ.
   Љак легко он  укладывалсЯ  в  портрет,  заготовленный  мною.  Ђ  может,
наоборот - портрет мой  сейчас  подгонЯлсЯ  под  него?  Ћсобенно  профиль.
Њеньше всего изменЯетсЯ профиль.  …го  профиль  сохранЯл  четкость  прЯмых
линий, можно было  представить,  как  это  эффектно  выглЯдело  в  военном
мундире четверть  века  назад,  когда  блестели  кресты,  ордена,  нашивки
молодого, преуспевающего, такого удачливого аса.
   (џ вынул пистолет, - все же ты попалсЯ, стервЯтник.  Џристрелю  Я  тебЯ
без всЯкого суда, с наслаждением, во имЯ всех моих погибших ребЯт.)
   - Њне кажетсЯ, что наши зенитчики не виноваты, - сказал  Я.  -  Ћни  не
могли организовать оборону на подходах, фронт был слишком близко к городу.
   - …сли б вы имели локаторы, можно было подымать истребители заранее.
   Ѓыло что-то странное в нашем спокойствии, как будто шел разбор  учениЯ.
Џистолет... да, когда-то Я бы не  торопЯсь  навел  пистолет.  џ  отчетливо
помнил свою фронтовую мечту...
   Ќа ‹енинградском фронте Њакс ‹.  стал  командиром  полка,  летом  сорок
второго его перебросили  на  Љурское  направление,  и  вскоре  он  получил
дивизию. Џо-видимому, он действительно был боевым командиром,  он  добилсЯ
разрешениЯ лично участвовать в боевых вылетах.  ”актически  всю  войну  он
провел в воздухе, вплоть до того днЯ, когда самолет его взорвалсЯ. Џричина
взрыва была непонЯтна, зенитки не  стрелЯли,  взрыв  раздалсЯ  неожиданно,
беспричинно,  машина  стала  разваливатьсЯ.  …му  удалось  выпрыгнуть,  он
спустилсЯ на парашюте и попал в плен.
   ђассказ его, отработанный почти до обыденности, был тем не менее  лишен
малейших оправданий. ‡а  столько  лет  Њакс  ‹.  мог  бы  создать  систему
самозащиты, найти какие-то смЯгчениЯ. Ќо он не оправдывал себЯ. € не  было
в нем бравады. € не было  осуждениЯ.  „а,  существовал  Њакс  ‹.,  летчик,
командир, имеющий столько-то боевых вылетов, активный участник бомбежек  и
разрушений ‹енинграда, и был другой Њакс  ‹.,  который,  не  отрекаЯсь  от
себЯ, работал сейчас в ѓ„ђ и тоже активно и добросовестно делал свое дело.
   Љакие отношениЯ имелись между этими двумЯ людьми - он  не  рассказывал.
Ћн добровольно выбрал из двух ѓерманий - демократическую, сам по себе этот
выбор  означал  отказ  от  прошлого.  Ќо  что  значит  отказ  -  забвение?
пересмотр? Њожно ли забыть свое  прошлое,  когда  оно  составлЯет  большую
часть жизни? ‘ чем же он осталсЯ? „а и  как  можно  отказатьсЯ  от  своего
прошлого,  как  это  происходит  -  запереть  его,   никогда   самому   не
возвращатьсЯ к нему, отнести его к кому-то другому? € что взамен?  ‡начит,
то был не Я, то был  другой.  Ќо  "Я",  оно  же  складываетсЯ  из  памЯти.
€ндивидуальность - это памЯть. Љак же ладить с тем, бывшим Њаксом ‹.?
   Ќо ведь и со мной творилось сейчас нечто подобное.  ЋказываетсЯ,  давно
уже Я слушал Њакса ‹., спокойно прихлебываЯ пиво, улыбалсЯ, вспоминаЯ, как
мы стрелЯли бронебойными в их самолеты. Ћн пролетал над нашими окопами,  и
мы с ‘еней стрелЯли по всем правилам с упреждениЯми и  поправками,  мечтаЯ
попасть  в  какое-то  незащищенное  местечко,  чтобы   был   черный   дым,
кувыркание, взрыв... ‘ейчас мы посмеивались вместе с Њаксом ‹.  над  такой
вероЯтностью, ничтожной и несбыточной, как чудо...
   Ќикакой ненависти Я  не  чувствовал  к  этому  человеку.  Људа  же  она
девалась - выношеннаЯ, вмерзлаЯ навечно? ЏроклЯтиЯ, которые мы слали вслед
его самолетам. ѓде-то там в городе выли сирены, мы их не  слышали,  к  нам
доходили лишь звуки разрывов, мерзлаЯ  землЯ  слабо  вздрагивала  в  наших
окопах.
   Џочему Я так благодушно спокоен? Ќу как Я мог так  изменитьсЯ,  ведь  и
сейчас разумом Я отчетливо представлЯл распластанный, под крылом  самолета
Њакса ‹., мой город, занесенные снегом кварталы, расчетливое кружение  его
над целью.
   Љ тому времени немцы оставили попытки взЯть город штурмом, решено  было
выморить его голодом, затем разрушить, перемолоть в щебенку, превратить  в
пустырь, заваленный кирпичом, камнем. ђазвалины  набережных,  искореженные
узоры решеток, обломки кариатид, руины  мостов.  Џустые  острова,  которым
предписано снова зарасти лесом. "Џо низким, топким  берегам  чернеют  избы
здесь и там..." Ќе позволено никаких изб, лишь топкие,  низкие  берега.  Ђ
мы? Ђ нам запланировано умереть с голода. ‘удьба наша была решена в ставке
фюрера, штабные офицеры  подсчитали  сроки,  составили  графики,  выделили
необходимое количество бомб, взрывчатки, горючего, орденов.
   Џод утро Я пришел к ”еде ‘азонову в боевое  охранение.  ђассветало,  мы
выползли с ним по снежному ходу  поближе  к  немцам.  Ќа  нас  были  белые
халаты, белые каски, единственнаЯ  наша  снайперскаЯ  винтовка  тоже  была
выкрашена белым. Њы были как гипсовые статуи в парках. —ерез час Я  увидел
в оптику, как вышел из блиндажа немец, потЯнулсЯ, в руках у  него  блеснул
термос. џ хотел передвинуть винтовку ‘азонову, он прошипел - стрелЯй  сам.
џ навел перекрестие на термос, нажал крючок. € тотчас там  раздалсЯ  крик,
немец завертелсЯ...
   •рипела старенькаЯ радиола. ќрнст  Ѓуш  пел  песни  ѓанса  ќйслера.  Ќа
площади школьники выпрыгивали из автобуса. ‚ руках у них сверкали  длинные
цветные открытки с видами  ‡альфельдских  пещер,  и  лица  их  еще  пылали
отсветами подземных сталактитовых замков.
   џ сбилсЯ, потерЯл ход своих мыслей. џ  заблудилсЯ  среди  воспоминаний.
‡ачем мне понадобилсЯ тот немец с термосом... €  вообще...  џ  смотрел  на
Њакса ‹. и не мог понЯть, длЯ чего Я так  долго,  упорно  разыскивал  его.
€сториЯ моих поисков сама по себе увлекала, как детектив. Ћтличный жанр  -
читаешь, и нельзЯ оторватьсЯ до самого конца. ѓлавное было  найти.  Ѓольше
всего мы ненавидели летчиков, бомбивших город. Њне казалось,  что  если  Я
его найду... Ђ между прочим, нашел-то менЯ он. џ  ему  тоже  зачем-то  был
нужен. Љак в большинстве детективов, конец разочаровывал. Њы сидели  почти
скучаЯ, занЯтые каждый собой, Я выжимал из  себЯ  вопросы  -  а  потом,  а
дальше? Ђ дальше в лагере он вскоре вступил  в  ‘оюз  свободной  ѓермании,
многие немецкие офицеры и генералы осуждали его -  еще  бы,  потомственный
военный,  внук  знаменитого  немецкого  генерала,  он  в   какой-то   мере
символизировал  кастовое  офицерство.  ‚ернувшись  в  Ѓерлин,   он   долго
разыскивал свою семью, жену, детей, они скитались на западе по разрушенной
ѓермании...
   ‚о мне не было  злорадства,  наоборот,  Я  заметил,  что  Я  сочувствую
злоключениЯм его семьи, Я понимаю их, потому что сам пережил похожее после
войны. Ќо ведь сравнивать было кощунством, им-то всем  так  и  надо  было,
они-то заслужили, и не того еще заслужили, и, знаЯ это, Я все же  жалел  и
сочувствовал. € тут же поражалсЯ своему превращению.
   - Ђ совсем недавно прочел Я воспоминаниЯ одного из  ваших  партизан.  -
Њакс ‹. предвкушающе улыбнулсЯ. -  Ћни  действовали  как  раз  на  Љурском
направлении, они подкладывали мины на аэродромах. ЋказываетсЯ, они и в мой
самолет запрЯтали мину с часовым механизмом, - он беззлобно,  даже  как-то
торжествующе рассмеЯлсЯ. - ‚ыЯснилось!
   € Я тоже засмеЯлсЯ, радуЯсь  за  наших  партизан.  Њы  смеЯлись  с  ним
одинаково, с чем-то сходными чувствами. џ  имел  право  так  смеЯтьсЯ,  но
он-то...
   - ‡наете что, - он помолчал, - Я собираюсь, то есть