нилось  мне.  -  ’ы  слышишь,  уходит
поезд, сегоднЯ и ежедневно".
   ќто были слова из одной славной песни; очевидно, никто не знал ее, даже
‚олодЯ не знал, но мне кажетсЯ, что они сразу понЯли, что  это  за  поезд,
потому что все промолчали. ‚прочем, Я не  уверен,  что  сказал  про  поезд
вслух, Я только слышал, как мы все молчим и машина набирает скорость после
перекрестков. Љаждый из нас мог сойти в любую  секунду.  Њашина  одолевала
краткий промежуток между прошлым и будущим, и Я  вдруг  почувствовал,  что
это тот миг, который даетсЯ длЯ выбора. €ли - или. Ќичто,  никакие  оценки
потом не заменЯт мне ни упущенного, ни совершенного. ’о, что есть  сейчас,
не повторитсЯ никогда. Џоезд уйдет,  это  не  страница  рукописи,  которую
можно переписать.
   - ЂртиллериЯ, -  Я  откашлЯлсЯ,  -  по  оврагу  артиллериЯ  никогда  не
стрелЯла. Ћвраг не был пристрелЯн. Њы все это знаем. —его же притворЯтьсЯ?
   - Љстати, насчет обоев, - сказал ‚олодЯ. -  Њы  тоже  собрались  ремонт
делать.
   - “строим, - сказал ђЯзанцев. - € тебе, и комбату. —его другого, а  тут
Я могу.
   - ‡вуконепроницаемые, - громче сказал Я, - кислотоупорные,  прозрачные,
ароматные. Џослушай, ђЯзанцев, говорЯт,  ложь  бывает  гуманной,  но  если
человек знает, что ему врут, тогда как, ему все же легче? Џора же  о  боге
подумать. Ќу да, бога нет, но все  равно  дело  идет  к  отчету.  —его  вы
испугались? Џравды? Ќо ты-то, ‚олодЯ, когда мы с тобой тут ползли, ты ж ни
черта не боЯлсЯ...
   -  Џомолчи!  -  скомандовал  ‚олодЯ  не  оборачиваЯсь,  и  в  зеркальце
отразились его глаза; Я не знал, что у него могут быть такие металлические
глаза. Ђ он, по законам оптики, видел в том  же  зеркальце  мои  глаза  и,
может, тоже не узнавал их.
   - Ќет, не буду молчать! - с наслаждением сказал  Я.  -  ЏрикидываешьсЯ,
что ты осталсЯ таким же! - џ чувствовал,  что  иду  вразнос,  безоглЯдный,
блаженный разнос. - Ќет, ты другой. €  комбат  другой.  ’олько  теперь  ты
боишьсЯ идти  за  комбатом.  Џотому  что  сейчас  нужна  другаЯ  смелость.
Џо-твоему, комбат замахнулсЯ на наше прошлое?  ќх,  ты!  „а  разве  правда
может напортить. ‡ачем нам украшать! „а, в тот  раз  мы  промахнулись,  не
сообразили, не умели и все же выстоЯли, и ничего у  немца  не  вышло.  Ѓез
иллюзий еще прекрасней все остаетсЯ,  зрЯ  вы  струхнули,  забеспокоились.
”акт, мы виноваты, мы  прошлЯпили  этот  овраг.  "Ђппендицит"  можно  было
взЯть. Ќе сообразили мы - что к чему. Њы проскочили бы по оврагу, и  тебЯ,
ђЯзанцев, может, и не контузило... Ќо это же надо знать. ‚едь  если  снова
идти на "аппендицит"... Ђ ведь  нам  придетсЯ.  Ќу,  может,  не  в  смысле
военном, но все равно...
   ‚олодЯ нервно крутанул баранку,  выругалсЯ,  сбоку  грузовик  взвизгнул
тормозами.
   - €з-за тебЯ, псих... чего ты несешь? ’оже мне  обличитель!  •очешь,  Я
тебЯ сейчас - наповал? ’огда в декабре или, нет, в Январе, в  марте,  если
бы ты узнал то же самое, стал бы вопить об этом?  Ќет.  —тобы  комбата  не
подвести. ’ак что заткнись.
   - Ђ Я лично не реагирую на подобные выпады, - с высоты небесной сообщил
ђЯзанцев. - Ќо комбата мы не  позволим  дискредитировать.  ќто  никому  не
удастсЯ.
   - Ћсобенно после такого очерка, - едко заключил ‚олодЯ.
   Ћни говорили не оборачиваЯсь,  два  затылка,  две  спины,  уверенные  в
наводимом позади порЯдке.
   - „а, тогда, в Январе, Я бы промолчал. Ќу и что? € очерк мой дерьмо,  -
не так-то легко мне было произнести  эти  слова.  џ  вспомнил,  сколько  Я
переписывал этот  очерк  и  сколько  он  мне  потом  доставил  радости.  -
„ерьмовый очерк, - повторил Я. - Џотому что не понимал, что  комбат  может
ошибатьсЯ.
   - “ нас был отличный комбат, - с силой сказал ‚олодЯ.
   џ посмотрел на комбата - морщины проступали на  его  темном  лице,  как
немаЯ карта. ‚идно было, до чего ему сейчас трудно. Њожет, труднее, чем  в
ту зиму. ‘ам он мог говорить о себе что угодно, он один мог  судить  себЯ.
Ћдного из тех, которые талантом своим творили победу. ‘нова он полз по дну
оврага, седеющаЯ голова его была в снегу, пули нежно насвистывали где-то в
вышине, он оглЯдывалсЯ, а мы залегли, мы оставили его одного,  но  он  все
равно карабкалсЯ, волоча автомат и авоську с плащом... џ положил ему  руку
на колено:
   - ‚ы были вовсе  не  такой  хороший  комбат.  ’олько  теперь  вы  стали
настоЯщим комбатом. ‚ы все же взЯли  "аппендицит".  Џусть  через  двадцать
лет.
   Ќога его отстранилась, и он сказал с неожиданной злостью:
   - ЋпЯть Я хорош. ‚иноват - хорош, не виноват - хорош. ‚ыгодно, выходит,
признаватьсЯ.
   ‘лова его поразили менЯ, а ‚олодЯ расхохоталсЯ:
   - Џолучил? - …му очень хотелось обернутьсЯ, посмотреть на нас.
   џ откинулсЯ на спинку сиденьЯ. ЌезаслуженнаЯ обида  вспыхнула  во  мне.
‚олодЯ и ђЯзанцев беззвучно ликовали и потешались, но  Я  чувствовал,  что
это больше над комбатом, чем надо мной. —то-то  неуловимо  изменилось,  он
перестал быть опасным, они отнеслись к  нему  покровительственно:  наивный
человек - отказатьсЯ от помощи,  оттолкнуть  единственного  союзника,  все
себе испортить. Ђ Я, они считали, вынужден теперь  присоединитьсЯ  к  ним,
куда же мне еще деватьсЯ?
   Ћдин комбат ничего не замечал. Ћн близоруко согнулсЯ над своей  измЯтой
схемой, водил по бумаге пальцем, допытываЯсь и обличаЯ. Ћн  был  сейчас  и
подсудимый, и судьЯ, он учитывал на своем суде и ‚олодю,  и  ђЯзанцева,  и
менЯ, и обоих комбатов - того,  молоденького,  в  фуражечке,  и  этого,  в
галстучке, с авоськой, и, может,  других  комбатов,  которые  существовали
когда-то между этими двумЯ.
   “ Љазанского собора ђЯзанцев сошел, долго примиренно  прощалсЯ,  просил
не забывать его. Ћн обещал комбату сообщить про  обои,  утешающе  похлопал
его по плечу, потом отвел менЯ в сторону:
   - ’ы как считаешь, на вечере встречи он тоже... все это...
   џ посмотрел на комбата. Ћн распрЯмилсЯ, мне показалось, он стал выше  и
лицо у него было другое, каждаЯ черточка прорисована четко, со  значением,
как на старинных портретах, и костюм его перестал  выглЯдеть  старомодным,
просто это был  костюм  из  другой  эпохи,  так  же  привлекательный,  как
доспехи, ментики, камзолы. € осанка чем-то напоминала  фигуру  ЃарклаЯ  де
’олли, памЯтник на фоне колоннады, твердое темное лицо его, и  плащ,  -  и
русских офицеров, их нелегкие законы чести, безгласный  суд,  которым  они
сами судили себЯ, приговариваЯ  себЯ...  џ  позавидовал  его  одиночеству.
„авно Я не оставалсЯ в таком одиночестве. Ћтвык Я от его неуютных правил -
делать свое дело по совести, не объЯснЯЯ своей правоты, не ища сочувствиЯ.
   - „а, он, конечно, может... - сказал Я ђЯзанцеву.
   - Љак же быть тогда? - озабоченно спросил ђЯзанцев.


   ...Њашина  шла  по  Ќевскому,  где-то  позади   осталсЯ   встревоженный
ђЯзанцев, скоро и мне надо было выходить. џ не знал, что  сказать  комбату
на прощанье. Ћн тоже сидел озабоченный, ему тоже предстоЯло что-то  решать
и делать. € в себе Я чувствовал эту озабоченность. …сли бы  мы  служили  в
армии, тогда все было бы  проще.  Ќа  предстоЯщих  учениЯх  учтем.  Ќаучим
курсантов. €ли если бы мы писали военную историю. Љомбату, пожалуй, легче,
он учитель, а кроме того, он остаетсЯ комбатом, вот в чем штука...
   “ ‚ладимирского Я увидел свою жену вместе с €нной, они  возвращались  с
рынка. Њы остановились и вышли из машины.
   - Љак вы съездили? - спросила жена.
   - Ћтлично, - сказал ‚олодЯ. - ‚се было о'кей!
   - ЃеднЯжки, вы же промокли, - сказала €нна.
   - Ќе считаетсЯ, - ‚олодЯ засмеЯлсЯ, щурЯсь на ее золотые волосы, и  она
тоже засмеЯлась.
   - Ђ это наш комбат, - сказал Я.
   Ћн неловко  и  безразлично  улыбалсЯ,  держа  свою  авоську  с  плащом,
голубенький галстук топорщилсЯ, грЯзные широкие брюки мокро обвисли, вид у
него был  истерзанный,  как  после  схватки,  и  никто  не  знал,  что  он
победитель.
   - џ представлЯла вас совсем другим, - разочарование прорвалось в голосе
моей жены, но она ловко вышла из  положениЯ.  -  ‡наменитых  людей  всегда
представлЯешь иначе. - Ћна поискала, что бы еще добавить приЯтное,  и,  не
найдЯ, обратилась к ‚олоде, заговорила про его песни -  она  давно  хотела
его послушать.
   Љомбат посмотрел на менЯ.
   - ЋбиделсЯ?
   џ кивнул и понЯл, как глупо  было  обижатьсЯ.  Џока  женщины  и  ‚олодЯ
разговаривали, мы с комбатом смотрели друг  на  друга.  ‡абытаЯ,  Явно  не
медицинскаЯ, боль сдавила мне сердце. Ћткуда-то возник жаркий августовский
день, леснаЯ заросшаЯ узкоколейка, отец, еще крепкий,  шагающий  рЯдом  по
шпалам, желтый  складной  метр  в  кармане  его  холщовой  куртки.  „орога
свернула, и мы вошли в березовую рощу.  Ћгромные  белые  березы  обступили
нас.  ‚оздух  сквозил,  легкий  и  пЯтнистый.  џ  замер,  пораженный  этой
доверчивой,  нетронутой  белизной.  ‘колько  мне   тогда   было?   -   лет
четырнадцать. џ никак не мог понЯть,  почему  красота  способна  причинЯть
такую боль, сладкую неразбериху, мучительную до стыдных слез.
   - ЋбЯзательно приду, - сказал ‚олодЯ. - ѓотовьте коньЯк.
   Љомбат протЯнул мне руку. ‹евой рукой он снЯл шлЯпу, густые волосы  его
поднЯлись, серебристый отсвет упал  на  лицо.  ђука  его  была  сильной  и
твердой. Ћн сжал мои пальцы, и Я ответно пожал ему  руку,  так,  чтобы  он
знал, что Я все понЯл... ѓубы его дрогнули, но усмешка не получилась, и он
чуть заметно поклонилсЯ мне.
   Ћни сели в машину.  ‚олодЯ  помахал  женщинам,  отдельно  €нне,  и  они
уехали.
   - ’ы жалеешь, что съездил? - спросила жена. - Ќо ты ведь был готов.  ’ы
и не ждал ничего хорошего.
   - ‡ато твой ‚олодЯ прелесть, - сказала €нна.  -  Ђ  этот,  представлЯю,
наверно, все о своих заслугах. •отЯ видно, что был красивый мужчина.
   - Ќе огорчайсЯ, - сказала жена. - Њало ли как люди менЯютсЯ  с  годами.
—то тебе, впервой?
   - ѓосподи, да если б Я мог стать таким, как комбат, - сказал Я. -  …сли
б мне хватило сил...
   џ взЯл у жены сумку, и мы пошли домой. Ќа ‚ладимирском и на  Ќевском  -
всюду стоЯли высокие белые березы, прохладные березовые рощи. ‡вуки города
исчезали, было тихо, только наверху, в кронах, тревожно посвистывали пули.

   1968