ду  пахло
землей и опавшими листьЯми. ‚место того чтобы  справитьсЯ  о  своем  деле,
’атьЯна ‚асильевна почему-то спросила, глЯдЯ на листьЯ:
   - ‡ачем вы их собираете?
   - Ђ топить, - сказала стараЯ женщина, улыбнулась и сразу стала  молодой
- от силы лет тридцати.
   Ћбе постоЯли и поулыбались друг другу.
   - Џростите, - сказала ’атьЯна ‚асильевна, с трудом подбираЯ слова, - не
знаете ли вы, где здесь администрациЯ, то  есть  кто-нибудь,  знаете,  кто
распорЯжалсЯ бы мертвецкой?
   - Њертвецкой? - †енщина весело смотрела на нее. Ћна  совершенно  ничего
не понЯла.
   - ‡наете, - сказала ’атьЯна ‚асильевна, - у менЯ вот какое дело:  тетка
умерла в больнице, и Я ее сегоднЯ хочу хоронить, так вот, у  кого  Я  могу
получить на это разрешение, что ли...
   Ќа этот раз, видно, женщина  понЯла.  ‚еселое  недоумение  на  ее  лице
вспыхнуло еще Ярче.
   - „а Я что, - заговорила она, - да у менЯ они все. Њои. Ѓерите,  берите
свою покойницу.
   - џ бы хотела знать, какие требуютсЯ формальности, бумаги, что Я должна
вам предъЯвить, какую, например, справку?
   - ‘правку? - понЯла женщина и захохотала.  Ћна  со  вкусом  смеЯлась  и
вытирала слезы тыльной стороной руки. - Ђ на кой мне справка? Ѓери,  увози
хоть всех. ’оже товар нашла. Ћх, уморила.
   ЏосмеЯвшись, она повела ’атьЯну ‚асильевну  в  морг  -  по-здешнему,  в
"катаерную". €дЯ за  ней,  ’атьЯна  ‚асильевна  соображала:  откуда  такое
странное  слово?  ‚озможно,  от   французского   "cadavre"   -   "’руп"...
"ЉадавернаЯ"... Џо дороге женщина успела  сообщить  о  себе  все:  четверо
детей, муж воюет, трудно, ну да ничего, на  детей  бирки  дают,  здесь,  в
катаерной, работа не пыльнаЯ, платЯт только мало, да спасибо, родственники
благодарЯт - покойничков родственники, значит, - кого помыть, кого  одеть,
смотришь, и живы. ’атьЯна ‚асильевна молчала и прислушивалась  к  ноющему,
обморочному чувству внутри себЯ. ‘ейчас она войдет в морг, чтобы  опознать
среди мертвецов тетю Њари.
   ‚ подвале на некрашеных деревЯнных столах лежали три трупа: два мужских
и один женский. ’атьЯна ‚асильевна почему-то не  ожидала,  что  они  будут
лежать здесь совсем голые. Ќе то чтобы  она  думала  найти  их  одетыми  -
просто не ждала, что они голые. Ђ они были голые и  лежали  на  спинах,  а
женский - старушечий - труп и была  тетЯ  Њари.  Ћна  была  острижена  под
машинку и мало  похожа  на  себЯ.  ’атьЯна  ‚асильевна  молча  указала  ее
сторожихе. Ќа одну секунду ей стало дурно, стены поплыли  и  перекосились,
но она справилась с собой и вышла. ‚ маленьком зальце с двумЯ  покойниками
- какие они были красивые, одетые и тихие - она передала сторожихе сумку с
одеждой и буханку хлеба - за то, чтобы одеть тетю Њари и положить в  гроб.
‘торожиха была рада. Ћна весело уверЯла, что все будет сделано в аккурате,
что она вчера уж так хорошо прибрала и  одела  покойницу  -  как  куколку.
’атьЯна ‚асильевна тоже была рада. —тобы не видеть больше голую тетю Њари,
она согласна была бы не есть хлеба целый месЯц. Ќо все-таки ей было стыдно
- отдала хлеб, испугалась. € не свой хлеб - молоко мальчикам: Ћна  поехала
домой, изнемогаЯ от угрызений совести, но все же с облегчением. „о похорон
оставалось еще три  часа.  Ћна  решила  пойти  в  садоводство,  попытатьсЯ
достать там хоть немного цветов.
   „ома она предложила Љате: "•очешь пойти со мной в  садоводство,  купить
цветов длЯ тети Њари?" € маленькаЯ ЉатЯ, словно тоже изнемогаЯ от совести,
вложила в руку матери тоненькие холодные пальцы.


   Ћни шли к садоводству - каким только чудом сохранилось  оно  в  военное
времЯ? - и на них светило солнце. ЏродолжалсЯ неправдоподобный,  тонкий  и
призрачный летний воскресный день в октЯбре. Ћгромный участок  садоводства
- видимо, тоже в честь воскресеньЯ - был совершенно безлюден и  пуст.  Ћни
зашли в оранжерею. ’ам, в косых солнечных лучах  с  танцующими  пылинками,
сидела толстаЯ женщина и беззвучно плакала. ‘лезы, казалось, у  нее  текли
не из глаз, а сразу из всех пор помЯтого лица. Ќа вопрос: "ЌельзЯ ли здесь
купить цветов?" - она ничего не ответила  и  продолжала  плакать,  вытираЯ
лицо подолом спецовки. ќто было странно, как в сказке, и  даже  страшно  -
тишина, солнце и беззвучно плачущаЯ женщина. Ќикаких цветов в оранжерее не
было. ’атьЯна ‚асильевна тихо прикрыла за собой  дверь  и  взЯла  Љатю  за
руку: "Џойдем поищем, не осталось ли хоть зелени  на  грЯдках".  €  они  с
Љатей двинулись по грЯдкам. Љонечно, ни цветов, ни зелени уже не было.  Ќа
черной, местами бархатисто-сизой  от  ночного  инеЯ  земле  лежали  только
умершие, обмороженные стебли да бурые картофельные плети. ‚се было  мертво
и черно под светом солнца.  ’атьЯна  ‚асильевна  уже  совсем  было  решила
вернутьсЯ домой, как вдруг неожиданно они нашли "его".
   "Ћн" был маленький, желтый, убогий цветок на короткой ножке, с мохнатым
и бескровным венчиком, и он не стоЯл, а лежал на грЯдке, и венчик с одного
боку слегка почернел от мороза. Џочему он расцвел? ЋшибсЯ, что ли,  принЯв
осень за весну? Ћн лежал и будто ждал их,  трогательный  и  неуместный.  €
’атьЯна ‚асильевна взЯла его. € потом положила в гроб, на грудь тети Њари.
‚от и все.
   ’ак вот оно наконец это назойливое, неуловимое воспоминание! Ќаконец-то
она понЯла, какой образ мучил ее весь вечер, всю  ночь.  ќто  был  "он"  -
маленький желтый цветок, положенный на грудь уродливой мертвой  старухе  и
заколоченный вместе с нею в гроб.


   ‡азвонил будильник. ’атьЯна ‚асильевна протЯнула руку и нажала  кнопку.
Ѓудильник замолчал. ‚ комнате было серо, по стеклам скользил дождь.


   Ѓудильник. “тро. Ќадо вставать, идти.

   1963