сЯ  командующий
фронтом, гулЯЯ под шелест сухого камыша в Љрасном ‘аду.
   …ременко  стал  спрашивать  хозЯина   всей   этой   огненной   беды   о
маневрировании  резервами,  о  взаимодействии  пехоты  и  артиллерии  и  о
сосредоточении немцев в районе  заводов.  Ћн  задавал  вопросы,  и  —уйков
отвечал, как и полагаетсЯ отвечать на вопросы старшего начальника.
   Ћни  помолчали.  —уйкову  хотелось  спросить:  "‚еличайшаЯ  в   истории
оборона, но как же с наступлением все-таки?"
   Ќо он не решилсЯ спрашивать, - …ременко  подумает,  что  не  хватает  у
защитников ‘талинграда терпениЯ, просЯт снЯть тЯжесть с плеч.
   ‚друг …ременко спросил:
   - ’вой отец с матерью, кажетсЯ, в ’ульской области, в деревне живут?
   - ‚ ’ульской, товарищ командующий.
   - Џишет старик тебе?
   - Џишет, товарищ командующий. ђаботает еще.
   Ћни поглЯдели друг на друга, стекла очков  …ременко  розовели  от  огнЯ
пожара.
   Љазалось, вот-вот начнетсЯ  единственно  нужный  им  обоим  разговор  о
простой сути ‘талинграда. Ќо …ременко сказал:
   -  ’ы,  верно,  интересуешьсЯ  вопросом,  который  всегда  командующему
фронтом задают, - насчет пополнений живой силой и боеприпасами?
   ђазговор, единственно имевший смысл в этот час, так и не состоЯлсЯ.
   ‘тоЯвший на гребне откоса часовой поглЯдывал вниз, и —уйков,  следЯ  за
свистом снарЯда, поднЯл глаза и проговорил:
   - Љрасноармеец, вероЯтно, думает: что за два чудака стоЯт там у воды?
   …ременко посопел, ковырнул в носу.
   Џодошел  момент,  когда  надо  было  прощатьсЯ.  Џо  неписаной   морали
начальник, стоЯщий  под  огнем,  обычно  уходит,  лишь  когда  подчиненные
начинают просить его об этом. Ќо безразличие …ременко к опасности было так
полно и естественно, что эти правила не касались его.
   Ћн рассеЯнно и одновременно зорко повернул голову следом  за  свистЯщим
звуком пролетевшей мины.
   - Ќу что ж, —уйков, пора мне ехать.
   —уйков стоЯл несколько мгновений на берегу, следЯ за уходившим катером,
- пенный след за  кормой  напоминал  ему  белый  платок,  словно  женщина,
прощаЯсь, махала им.
   …ременко, стоЯ на палубе, глЯдел на заволжский берег, - он волнообразно
колыхалсЯ в неЯсном свете, идущем  от  ‘талинграда,  а  река,  по  которой
прыгал катер, застыла, как каменнаЯ плита.
   …ременко с досадой прошел от борта к борту.  „есЯтки  привычных  мыслей
возникли в его голове. Ќовые задачи стоЯли перед фронтом.  ѓлавным  теперь
было накапливание бронетанковых сил,  порученнаЯ  ему  ‘тавкой  подготовка
удара на левом фланге. Ќи слова он не сказал об этом —уйкову.
   Ђ —уйков вернулсЯ в свой блиндаж, и автоматчик,  стоЯвший  у  входа,  и
порученец в сенцах, и  ЯвившийсЯ  по  вызову  начальник  штаба  гурьевской
дивизии, - все, кто вскочили, заслышав тЯжелую походку  —уйкова,  увидели,
что командарм расстроен. „а и было отчего.
   ‚едь тают, тают дивизии, ведь в  смешении  атак  и  контратак  немецкие
клиньЯ неуклонно срезают драгоценные метры сталинградской земли. ‚едь  две
свежие пехотные дивизии полного состава  прибыли  из  германского  тыла  и
сосредоточены в районе ’ракторного завода, зловеще бездействуют.
   Ќет, не высказал —уйков перед командующим фронтом всех своих  опасений,
тревог, мрачных мыслей.
   Ќо  ни  тот,  ни   другой   не   знали,   в   чем   была   причина   их
неудовлетворенности этой встречей. ѓлавным в их встрече  было  надделовое,
то, что оба они не сумели вслух высказать.


        14

   ЋктЯбрьским утром майор Ѓерезкин проснулсЯ, подумал о жене и дочери,  о
крупнокалиберных  пулеметах,  прислушалсЯ  к   ставшему   за   месЯц   его
сталинградской жизни привычным  грохоту,  позвал  автоматчика  ѓлушкова  и
велел принести себе помытьсЯ.
   - •олоднаЯ, как вы приказывали, - сказал ѓлушков, улыбаЯсь и  переживаЯ
удовольствие, которое испытывал Ѓерезкин от утреннего умываниЯ.
   - Ђ на “рале, где жена и дочка, уже снежок, наверное, выпал,  -  сказал
Ѓерезкин, - не пишут они мне, вот, понимаешь...
   - Ќапишут, товарищ майор, - сказал ѓлушков.
   Џока Ѓерезкин вытиралсЯ, надевал гимнастерку, ѓлушков рассказывал ему о
событиЯх, произошедших в утренние часы.
   - Џо пищеблоку ударил "ванюшей", кладовщика убило, во втором  батальоне
помначштаба вышел оправитьсЯ, его в плечо осколком подранило;  в  саперном
батальоне бойцы судака, глушенного бомбой, выловили, кило на пЯть, Я ходил
смотреть, комбату, товарищу капитану Њовшовичу, в подарок снесли.  ‡аходил
товарищ комиссар, велел, когда проснетесь, позвонить.
   - ЏонЯтно, - сказал Ѓерезкин.  Ћн  выпил  чашку  чаю,  поел  студнЯ  из
телЯчьих  ножек,  позвонил  комиссару  и  начальнику  штаба,  сказал,  что
отправлЯетсЯ в батальоны, надел ватник и пошел к двери.
   ѓлушков встрЯхнул полотенце, повесил его на гвоздик, пощупал гранату на
боку, похлопал себЯ по карману - на месте  ли  кисет  -  и,  взЯв  в  углу
автомат, пошел за командиром полка.
   Ѓерезкин вышел из полутемного блиндажа и зажмурилсЯ  от  белого  света.
‘тавшаЯ за месЯц знакомой картина лежала перед  ним,  -  глинистаЯ  осыпь,
бурый откос весь в пЯтнах засаленных плащ-палаток, прикрывавших солдатские
землЯнки, дымЯщие  трубы  самодельных  печей.  Ќаверху  темнели  заводские
корпуса со снесенными крышами.
   ‹евее, ближе к ‚олге, возвышались заводские трубы  "Љрасного  ЋктЯбрЯ",
громоздились товарные вагоны, как ошалевшее стадо, сбившеесЯ  вокруг  тела
убитого вожака, лежащего на боку паровоза. Ђ еще дальше виднелось  широкое
кружево мертвых городских развалин, и  осеннее  небо  просвечивало  сквозь
бреши окон тысЯчами голубых пЯтен.
   Њеж заводских цехов поднималсЯ дым, мелькало пламЯ, и Ясный воздух  был
полон то тЯгучим шелестом, то сухим, дробным  тарахтением.  Љазалось,  что
заводы работают полным ходом.
   Ѓерезкин внимательно оглЯдел свои триста метров земли, - оборону полка,
-  она  проходила  среди  домиков  рабочего  поселка.  ‚нутреннее  чувство
помогало в путанице развалин, улочек ощутить,  в  каком  доме  варЯт  кашу
красноармейцы, в каком едЯт шпик и пьют шнапс немецкие автоматчики.
   Ѓерезкин пригнул голову и ругнулсЯ, прошелестела в воздухе мина.
   Ќа противоположном склоне оврага дым закрыл вход в один из блиндажей, и
тотчас же звонко треснул разрыв.  €з  блиндажа  выглЯнул  начальник  свЯзи
соседней дивизии, - он был без кителЯ, в подтЯжках. …два  он  сделал  шаг,
как снова засвистело, и начальник свЯзи  поспешно  отступил  и  прихлопнул
дверь,  -  мина  разорвалась  метрах  в   десЯти.   ‚   дверЯх   блиндажа,
расположенного на углу оврага и волжского откоса, стоЯл Ѓатюк  и  наблюдал
происходившее.
   Љогда начальник свЯзи пыталсЯ шагнуть  вперед,  Ѓатюк,  гакаЯ,  кричал:
"Ћгонь!" - и немец, как по заказу, пускал мину.
   Ѓатюк заметил Ѓерезкина и крикнул ему:
   - ‡дорово, сосед!
   ќта проходка по пустынной тропинке по  существу  своему  была  ужасным,
смертным делом, -  немцы,  выспавшись  и  покушав  фрюштик,  наблюдали  за
тропинкой с особым интересом, садили, не жалеЯ припасов,  по  всЯкому.  Ќа
одном из поворотов Ѓерезкин постоЯл у  груды  скрапа  и,  промерив  глазом
лукаво задумавшеесЯ пространство, проговорил:
   - „авай, ѓлушков, беги первый.
   - —то вы, разве можно, тут снайпер у них, - сказал ѓлушков.
   Џеребегать первым  опасное  место  считалось  привилегией  начальников,
немцы обычно не успевали открыть огонь по первому бегущему.
   Ѓерезкин оглЯнулсЯ на немецкие дома, подмигнул ѓлушкову и побежал.
   Љогда он подбежал к насыпи, закрывавшей обзор  из  немецких  домов,  за
спиной его четко чокнуло, щелкнуло - немец стрельнул разрывной пулей.
   Ѓерезкин, стоЯ под насыпью, стал закуривать. ѓлушков  побежал  длинным,
быстрым шагом. Ћчередь резанула ему под ноги, казалось, с  земли  взлетела
стайка воробьев. ѓлушков  метнулсЯ  в  сторону,  споткнулсЯ,  упал,  вновь
вскочил и подбежал к Ѓерезкину.
   - —уть не срезал, - сказал он  и,  отдышавшись,  объЯснил:  -  џ  думал
подгадать, он вас пропустил и с досады сигарету закуривать станет,  а  он,
холера, видно, некурЯщий.
   ѓлушков пощупал обкромсанную полу ватника и обматерил немца.
   Љогда они подошли к командному пункту батальона, Ѓерезкин спросил:
   - Џодранило, товарищ ѓлушков?
   - Ћн мне каблук отгрыз, совсем раздел, подлец, - сказал ѓлушков.
   Љомандный пункт  батальона  находилсЯ  в  подвале  заводского  магазина
"ѓастроном", и в сыром воздухе стоЯл запах квашеной капусты и Яблок.
   Ќа столе горели два высоких светильника из снарЯдных гильз. Ќад  дверью
был прибит плакат: "Џродавец и покупатель, будьте взаимно вежливы".
   ‚ подвале размещались штабы двух батальонов - стрелкового и  саперного.
Ћба комбата,  Џодчуфаров  и  Њовшович,  сидели  за  столом  и  завтракали.
ЋткрываЯ дверь, Ѓерезкин услышал оживленный голос Џодчуфарова:
   - џ разбавленный спиридон не люблю, по мне бы его вовсе не было.
   Ћба комбата поднЯлись, вытЯнулись. Ќачальник штаба  спрЯтал  под  груду
ручных гранат четвертинку водки, а повар заслонил своим  телом  судака,  о
котором минуту назад  беседовал  с  ним  Њовшович.  ‚естовой  Џодчуфарова,
сидевший  на  корточках  и  собиравшийсЯ  поставить  по  указанию   своего
начальника на патефонный диск пластинку "ЉитайскаЯ серенада", вскочил  так
быстро, что успел лишь скинуть пластинку, а патефонный моторчик  продолжал
жужжать вхолостую:  вестовой,  глЯдЯ  прЯмым  и  открытым  взором,  как  и
следовало боевому солдату, ловил уголком глаза  злой  взглЯд  Џодчуфарова,
когда проклЯтый патефон особенно трудолюбиво подвывал и курлыкал.
   Ћба  комбата  и  остальные,  причастные  к   завтраку,   хорошо   знали
предрассудок начальников: старшие полагали - батальонные люди должны  либо
вести  бои,  либо  глЯдеть  в  бинокль  на  противника,  либо  размышлЯть,
склонившись над картой.  Ќо  ведь  люди  не  могут  двадцать  четыре  часа
стрелЯть, говорить по телефону с ниже- и вышестоЯщими, - надо и покушать.
   Ѓерезкин покосилсЯ в сторону журчащего патефона и усмехнулсЯ.
   - ’ак, - сказал он и добавил: - ‘адитесь, товарищи, продолжайте.
   ‘лова эти имели, возможно, обратный, а  не  прЯмой  смысл,  и  на  лице
Џодчуфарова поЯвилось выражение грусти и раскаЯниЯ, а на  лице  Њовшовича,
командовавшего отдельным саперным батальоном и потому  непосредственно  не
подчиненного командиру полка, выражение одной лишь грусти, без  раскаЯниЯ.
Џримерно так же разделились выражениЯ лиц, подчиненных им.
   Ѓерезкин продолжал особо неприЯтным тоном:
   - Ђ где судак ваш на пЯть килограмм,  товарищ  Њовшович,  о  нем  уж  в
дивизии все знают.
   Њовшович с тем же выражением грусти сказал:
   - Џовар, покажите, пожалуйста, рыбу.
   Џовар,  единственный   находившийсЯ   при   исполнении   своих   прЯмых
обЯзанностей, прЯмодушно сказал:
   - ’оварищ капитан велел пофаршировать его по-еврейски; перец,  лавровый
лист есть, а вот хлеба белого нет, и хрену не будет...
   - ’ак, понЯтно, - сказал Ѓерезкин, - фаршированную рыбу Я  в  Ѓобруйске
ел у одной ”иры Ђроновны, по правде говорЯ, не совсем понравилась.
   € вдруг люди в подвале понЯли, что командиру полка даже не приходило  в
голову сердитьсЯ.
   ‘ловно Ѓерезкин знал о том, что Џодчуфаров отбивал ночных  немцев,  что
под утро его присыпало землей и вестовой, наладчик  "Љитайской  серенады",
откапывал его и кричал: "Ќе сомневайтесь, товарищ капитан, выручу"...
   ‘ловно он знал, что Њовшович ползал с саперами по танкоопасной улочке и
присыпал землей и битым кирпичом шахматный узор против танковых мин...
   €х молодость радовалась еще одному утру, можно еще раз поднЯть жестЯную
кружечку и сказать: "ќх, будь здоров, и тому  подобное",  и  можно  жевать
капусту, дымить папироской...
   ‘обственно, ничего не произошло  -  минутку  хозЯева  подвала  постоЯли
перед  старшим  командиром,  потом  предложили  ему  покушать  с  ними,  с
удовольствием глЯдели, как командир полка ел капусту.
   Ѓерезкин часто сравнивал  сталинградское  сражение  с  прошедшим  годом
войны, - видел он ее немало. Ћн понЯл, что  выдерживает  такое  напрЯжение
лишь потому, что в нем самом живут тишина и покой. €  красноармейцы  могли
есть суп, чинить обувь,  вести  разговор  о  женах,  о  плохих  и  хороших
начальниках, мастерить ложки в такие дни и  часы,  когда,  казалось,  люди
способны испытывать лишь бешенство, ужас либо изнеможение. Ћн  видел,  что
не имевшие в себе покойной душевной глубины долго не выдерживали,  как  бы
отчаЯнны и безрассудны в бою  они  ни  были.  ђобость,  трусость  казались
Ѓерезкину временным  состоЯнием,  чем-то  вроде  простуды,  которую  можно
вылечить.
   —то такое храбрость и трусость, он твердо не  знал.  Ћднажды  в  начале
войны начальство распекало Ѓерезкина за робость, - он самочинно отвел полк
из-под немецкого  огнЯ.  Ђ  незадолго  до  ‘талинграда  Ѓерезкин  приказал
командиру батальона отвести людей на обратный скат высоты, чтобы их зрЯ не
обстреливали немецкие хулиганы минометчики.  Љомандир  дивизии  с  упреком
сказал:
   - —то ж это, товарищ Ѓерезкин, а мне про вас говорили  как  о  человеке
храбром, спокойном.
   Ѓерезкин молчал, вздохнул, - должно быть, говорившие ошиблись в нем.
   Џодчуфаров, Ярко-рыжий, с Яркими голубыми глазами, с  трудом  сдерживал
свою  привычку  быстро,  неожиданно  смеЯтьсЯ  и   неожиданно   сердитьсЯ.
Њовшович, худой, с длинным веснушчатым лицом, с  пЯтнами  седых  волос  на
темной голове, сипло отвечал на вопросы Ѓерезкина. Ћн  вытащил  блокнот  и
стал  рисовать  предложенную  им  новую  схему  минированиЯ   танкоопасных
участков.
   - ‚ырвите мне этот чертежик на памЯть, - сказал Ѓерезкин, наклонилсЯ  к
столу и вполголоса произнес: - ЊенЯ вызывал командир  дивизии.  Џо  данным
армейской   разведки,   немцы   уводЯт   силы   из   городского    района,
сосредоточивают их против нас. ’анков много. ЏонЯтно?
   Ѓерезкин прислушалсЯ к близкому разрыву, потрЯсшему  стены  подвала,  и
улыбнулсЯ.
   - Ђ у вас тут спокойно. ‚ моем овраге  за  это  времЯ  уже  обЯзательно
человека три побывали бы из штаба армии, разные комиссии все ходЯт.
   ‚ это-времЯ новый  удар  потрЯс  здание,  с  потолка  посыпались  куски
штукатурки.
   - Ђ ведь  верно,  спокойно,  никто  особенно  не  беспокоит,  -  сказал
Џодчуфаров.
   - ‚от в том-то и дело, что не беспокоЯт, - сказал Ѓерезкин.
   Ћн заговорил доверительно, вполголоса, искренне забываЯ, что он и  есть
начальство, забыв об этом от привычки быть подчиненным и  непривычки  быть
начальством.
   - ‡наете, как начальство? Џочему не наступаешь? Џочему не занЯл высоту?
Џочему потери? Џочему  без  потерь?  Џочему  не  доносишь?  Џочему  спишь?
Џочему...
   Ѓерезкин поднЯлсЯ.
   - Џойдемте, товарищ Џодчуфаров, хочу вашу оборону посмотреть.
   ЏронзительнаЯ  печаль  была  в  этой   улочке   рабочего   поселка,   в
обнажившихсЯ  внутренних  стенах,  обклеенных  пестренькими   обоЯми,   во
вспаханных танками садиках  и  огородах,  в  одиноких,  кое-где  уцелевших
осенних георгинах, цветущих Ѓог весть зачем.
   Ќеожиданно Ѓерезкин сказал Џодчуфарову:
   - ‚от, товарищ Џодчуфаров, писем от жены нет. Ќашел Я ее  в  дороге,  а
теперь опЯть нет писем, знаю только, что на “рал с дочкой поехали.
   - Ќапишут, товарищ майор, - сказал Џодчуфаров.
   ‚ полуподвале  двухэтажного  дома,  под  заложенными  кирпичом  окнами,
лежали раненые, ожидавшие ночной эвакуации. Ќа полу стоЯло ведро с  водой,
кружка, меж окон напротив двери была  прибита  к  стене  картинка-открытка
"‘ватовство майора".
   - ќто тылы, - сказал Џодчуфаров, - передний край дальше.
   - „ойдем и до переднего краЯ, - сказал Ѓерезкин.
   - Ћни прошли  через  переднюю  в  комнату  с  проваленным  потолком,  и
чувство, которое испытывают люди, пришедшие из заводской конторы  в  двери
цеха, охватило их. ‚ воздухе стоЯл  тревожный  и  перченый  дух  пороховых
газов, под ногами скрипели пегие, выстрелЯнные патроны. ‚ детской кремовой
колЯске были сложены противотанковые мины.
   - ‚от развалюшку у  менЯ  ночью  немец  забрал,  -  сказал  Џодчуфаров,
подходЯ к окну. - „о чего жалко, дом  замечательный,  окна  на  юго-запад.
‚есь мой левый край под огнем держит.
   “ заложенных кирпичом окон с узкими прорезЯми стоЯл станковый  пулемет,
пулеметчик без пилотки, с  обвЯзанной  пропыленным  и  задымленным  бинтом
головой заправлЯл  новую  ленту,  а  первый  номер,  обнажив  белые  зубы,
сжевывал кусок колбасы, готовЯсь через полминуты снова стрелЯть.
   Џодошел командир роты,  лейтенант.  ‚  кармашек  его  гимнастерки  была
вставлена белаЯ астра.
   - Ћрел, - улыбаЯсь, сказал Ѓерезкин.
   - ‚от хорошо, что вас вижу, товарищ капитан, - сказал лейтенант, -  как
Я вам ночью сказал, так и есть, опЯть они пошли на дом номер  шесть  дробь
один. ђовно в девЯть начали, - и он посмотрел на часы.
   - ‡десь стоит командир полка, ему докладывайте.
   - ‚иноват, не признал, - быстро козырнул лейтенант.
   есть дней назад противник отрезал в районе  полка  несколько  домов  и
начал по-немецки обстоЯтельно сжевывать их. ‘оветскаЯ  оборона  гасла  под
развалинами, гасла вместе с  жизнью  оборонЯвшихсЯ  красноармейцев.  Ќо  в
одном заводском доме с глубокими подвалами  советскаЯ  оборона  продолжала
держатьсЯ. Љрепкие стены выдерживали удары, хотЯ и были во  многих  местах
прошиблены снарЯдами и изгрызены  минами.  Ќемцы  пытались  сокрушить  это
здание  с  воздуха,  и  трижды  самолеты-торпедоносцы  пускали   на   него
разрушительные торпеды. ‚сЯ угловаЯ часть дома обрушилась. Ќо  подвал  под
развалинами оказалсЯ цел, и оборонЯвшиесЯ, расчистив  обломки,  установили
пулеметы, легкую пушку, минометы и не  подпускали  немцев.  „ом  этот  был
счастливо расположен - немцы не могли к нему найти скрытых подходов.
   Љомандир роты, докладывавший Ѓерезкину, сказал:
   - Џробовали ночью пробратьсЯ к ним - не вышло дело у нас. Ћдного убили,
а двое раненные вернулись.
   -    ‹ожись!    -    жутким    голосом    закричал    в    это    времЯ
красноармеец-наблюдатель, и несколько человек повалились плашмЯ на  землю,
а командир  роты  не  договорил,  взмахнул  руками,  как  будто  собираЯсь
нырнуть, плюхнулсЯ на пол.
   ‚ой пронзительно вырос и  вдруг  обратилсЯ  потрЯсающим  землю  и  душу
грохотом вонючих и душных разрывов. ’олстый  черный  чурбак  грохнулсЯ  на
пол, подскочил, подкатилсЯ под ноги Ѓерезкину, и тот подумал, что  полено,
подброшенное силой взрыва, едва не ударило его по ноге.
   € вдруг он увидел -  то  был  невзорвавшийсЯ  снарЯд.  ЌапрЯжение  этой
секунды было невыносимо.
   Ќо снарЯд не взорвалсЯ, и его чернаЯ тень, поглотившаЯ  небо  и  землю,
заслонившаЯ прошлое, обрубившаЯ будущее, исчезла.
   Љомандир роты поднЯлсЯ на ноги.
   - ‚от это козюлька,  -  сказал  чей-то  расстроенный  голос,  а  другой
рассмеЯлсЯ:
   - Ќу, Я думал - все, накрылсЯ.
   Ѓерезкин утер пот, вдруг  выступивший  на  лбу,  поднЯл  с  полу  белую
астрочку, стрЯхнул  с  нее  кирпичную  пыль  и,  прикрепив  ее  к  карману
лейтенантской гимнастерки, сказал:
   - Ќаверное, подарок... - и стал объЯснЯть Џодчуфарову: - Џочему  у  вас
все-таки спокойно? Ќачальство не ходит. ‚едь начальство всегда чего-нибудь
от тебЯ хочет: у тебЯ повар хороший, заберу у тебЯ повара. “ тебЯ классный
парикмахер или, там, портной - дай его мне. Љалымщики! ’ы хороший  блиндаж
себе отрыл - вылезай из него. “ тебЯ хорошаЯ квашенаЯ капуста - пришли  ее
мне, - он неожиданно спросил у лейтенанта: - Ђ почему же  двое  вернулись,
не дошли до окруженных?
   - Џодранило их, товарищ командир полка.
   - ЏонЯтно.
   - ‚ы счастливый,  -  сказал  Џодчуфаров,  когда  они,  выйдЯ  из  дома,
проходили по огородам, где среди желтой  картофельной  ботвы  были  вырыты
окопы и землЯнки второй роты.
   - Љто знает, счастливый ли Я, - сказал Ѓерезкин и прыгнул на дно окопа.
- Љак в полевых условиЯх, - проговорил он таким тоном, каким говорЯт: "Љак
в курортных условиЯх".
   - ‡емлЯ лучше всего к войне приспособлена, - подтвердил  Џодчуфаров.  -
Џривыкла,  -  возвращаЯсь  к  разговору,  начатому  командиром  полка,  он
добавил: - Ќе то что повара, случалось, и бабу начальство отбирало.
   ‚есь  окоп  шумел   возбужденной   перекличкой,   трещал   винтовочными
выстрелами, короткими очередЯми автоматов и пулеметов.
   - Љомандир роты убит, политрук ‘ошкин командует, - сказал Џодчуфаров. -
‚от его блиндажик.
   -  џсно,  Ясно,  -  сказал  Ѓерезкин,  заглЯнув  в  полуоткрытую  дверь
блиндажа.
   ‚озле пулеметов их  нагнал  краснолицый,  с  черными  бровЯми  политрук
‘ошкин и, непомерно громко выкрикиваЯ отдельные слова, доложил,  что  рота
ведет огонь по немцам с целью помешать их сосредоточению длЯ атаки на  дом
шесть дробь один.
   Ѓерезкин взЯл у него бинокль, вглЯдывалсЯ в короткие огоньки выстрелов,
Языкастое пламЯ из минометных жерл.
   - ‚он, второе окно на третьем этаже, там, мне кажетсЯ, снайпер засел.
   € только он успел сказать эти слова, в окне, на  которое  указывал  он,
блеснул огонек, и пулЯ щебетнула, ударила в стенку  окопа  как  раз  между
головой Ѓерезкина и головой ‘ошкина.
   - ‘частливый вы, - сказал Џодчуфаров.
   - Љто знает, счастливый ли Я, - ответил Ѓерезкин.
   Ћни прошли по окопу к  местному  ротному  изобретению:  противотанковое
ружье было закреплено сошниками на тележном колесе.
   -  ‘воЯ  ротнаЯ  зенитка,  -  сказал  сержант  с  пыльной   щетиной   и
беспокойными глазами.
   - ’анк в ста метрах, у домика с  зеленой  крышей!  -  закричал  учебным
голосом Ѓерезкин.
   ‘ержант быстро повернул колесо, и длинное дуло  противотанкового  ружьЯ
склонилось к земле.
   - Ђ у „ыркина один боец, - сказал Ѓерезкин, - к противотанковому  ружью
снайперский прицел приспособил и за день три пулемета сшиб.
   ‘ержант пожал плечами.
   - „ыркину хорошо, в цехах сидит.
   Ћни пошли дальше по окопу, и Ѓерезкин, продолжаЯ разговор, возникший  в
самом начале обхода, сказал:
   - Џосылочку Я им собрал, очень хорошую.  €  вот,  понимаете,  не  пишет
жена. Ќет ответа и нет. џ даже не знаю - дошла ли посылка до них. Ђ  может
быть, заболели? „олго ли в эвакуации до беды.
   Џодчуфаров неожиданно вспомнил, как в давнее прошлое  времЯ  в  деревню
возвращались плотники, ходившие  на  работу  в  Њоскву,  приносили  женам,
старикам, детЯм подарки. ‚от длЯ них строй и  тепло  деревенской  домашней
жизни всегда значили больше, чем московский многолюдный  грохот  и  ночные
огни.
   —ерез полчаса они вернулись на командный пункт батальона,  но  Ѓерезкин
не стал заходить в подвал, а простилсЯ с Џодчуфаровым на дворе.
   - Ћказывайте дому "шесть дробь один" всю возможную поддержку, -  сказал
он. - Џопыток пройти к ним не делайте, это мы сделаем ночью силами  полка,
- после этого он сказал: - ’еперь так... Ќе нравитсЯ мне ваше отношение  к
раненым. “ вас на ЉЏ диваны, а раненые на  полу.  ’еперь  так.  ‡а  свежим
хлебом не прислали, люди едЯт сухари. ќто два. ’еперь  так.  ‚аш  политрук
‘ошкин в дымину пьЯный был. ќто три. ’еперь так...
   € Џодчуфаров слушал, удивлЯЯсь, как  это  командир  полка  прошелсЯ  по
обороне и все заметил... Ќа помкомвзвода  немецкие  брюки...  “  командира
первой роты две пары часов на руке.
   Ѓерезкин сказал назидательно:
   - Ќаступать немец будет. џсно?
   Ћн пошел к заводу, и ѓлушков, успевший набить каблук и  зашить  прореху
на ватнике, спросил:
   - „омой пошли?
   Ѓерезкин, не ответив ему, сказал Џодчуфарову:
   - Џозвоните комиссару полка, скажите ему, что  Я  пошел  к  „ыркину,  в
третий цех, на завод, - и, подмигнув, прибавил: - Љапустки  мне  пришлите,
хороша. Љак-никак и Я начальство.


        15

   Џисем от ’оли не было... “тром ‹юдмила Ќиколаевна провожала мать и мужа
на работу, Ќадю  в  школу.  Џервой  уходила  мать,  работавшаЯ  химиком  в
лаборатории знаменитого  казанского  мыловаренного  завода.  ЏроходЯ  мимо
комнаты зЯтЯ, Ђлександра ‚ладимировна обычно повторЯла  шутку,  услышанную
ею от рабочих на заводе:  "•озЯевам  на  работу  к  шести,  а  служащим  к
девЯти".
   ‡а ней шла в школу ЌадЯ, вернее, не шла, а убегала галопом, потому  что
не было возможности поднЯть ее вовремЯ с кровати, - в последнюю минуту она
вскакивала, хватала чулки,  кофту,  книги,  тетради,  завтракаЯ,  давилась
чаем, а сбегаЯ по лестнице, наматывала шарф и натЯгивала пальто.
   Љогда ‚иктор Џавлович садилсЯ завтракать, чайник после ухода  Ќади  уже
остывал, и его приходилось наново разогревать.
   Ђлександра ‚ладимировна сердилась,  когда  ЌадЯ  говорила:  "‘корей  бы
вырватьсЯ из этой чертовой дыры". ЌадЯ не знала, что „ержавин жил Љогда-то
в Љазани, что жили в ней Ђксаков, ’олстой, ‹енин, ‡инин, ‹обачевский,  что
Њаксим ѓорький работал когда-то в казанской булочной.
   - Љакое старческое безразличие, - говорила Ђлександра  ‚ладимировна,  и
странно было слышать этот упрек старухи, обращенный к девочке-подростку.
   ‹юдмила  видела,  что  мать  продолжала  интересоватьсЯ  людьми,  новой
работой. Ћдновременно с восхищением перед душевной силой матери в ней жило
совсем  другое  чувство,  -  как  можно   было   в   горе   интересоватьсЯ
гидрогенизацией жиров, казанскими улицами и музеЯми.
   € однажды, когда трум сказал жене что-то по поводу душевной  молодости
Ђлександры ‚ладимировны, ‹юдмила, не сдержавшись, ответила:
   - Ќе молодость это у мамы, а старческий эгоизм.
   - Ѓабушка не эгоистка, она народница, -  сказала  ЌадЯ  и  добавила:  -
Ќародники хорошие люди, но не очень умные.
   ЊнениЯ  свои  ЌадЯ  высказывала  категорически   и,   вероЯтно,   из-за
всегдашнего недостатка времени в короткой форме. "Њура", - говорила она  с
большим количеством "р". Ћна следила за  сводками  ‘овинформбюро,  была  в
курсе военных событий, вмешивалась в разговоры о  политике.  Џосле  летней
поездки в колхоз ЌадЯ объЯснЯла матери причины  плохой  производительности
колхозного труда.
   ‘воих  школьных  отметок  она  матери  не  показывала  и  лишь  однажды
растерЯнно сообщила:
   - ‡наешь, мне влепили четверку за поведение. ЏредставлЯешь, математичка
погнала менЯ из класса. џ, выходЯ,  рЯвкнула  "гуд  бай!",  -  все  так  и
грохнули.
   Љак многие дети из обеспеченных семей, до  войны  не  знавшие  забот  о
материальных и кухонных делах, ЌадЯ в эвакуационное времЯ много говорила о
пайках, достоинствах и  недостатках  распределителей,  знала  преимущества
постного масла перед коровьим, сильные и слабые стороны продельной  крупы,
выгоды кускового сахара перед песком.
   - ‡наешь  что?  -  говорила  она  матери.  -  џ  решила:  давай  мне  с
сегоднЯшнего днЯ чай с медом вместо чаЯ со сгущенкой.  Џо-моему,  выгодней
длЯ менЯ, а тебе безразлично.
   €ногда ЌадЯ  становилась  угрюма,  с  презрительной  усмешкой  говорила
грубости старшим. Ћднажды она в присутствии матери сказала отцу:
   - ’ы дурак, - сказала с такой злобой, что трум растерЯлсЯ.
   €ногда мать видела, как, читаЯ книгу, ЌадЯ  плачет.  Ћна  себЯ  считала
существом  отсталым,  неудачливым,  обреченным  прожить  тусклую,  тЯжелую
жизнь.
   - „ружить со мной никто не хочет,  Я  глупа,  никому  не  интересна,  -
сказала она однажды за столом. - ‡амуж менЯ  никто  не  возьмет,  Я  кончу
аптекарские курсы и уеду в деревню.
   - ‚ глухих деревнЯх аптек нет, - сказала Ђлександра ‚ладимировна.
   - Љасаемо замужества твой прогноз чрезмерно мрачен, - сказал  трум.  -
’ы похорошела за последнее времЯ.
   - Џлевать, - сказала ЌадЯ и злобно посмотрела на отца.
   Ђ ночью мать видела, как ЌадЯ, держа книжку в высунутой  из-под  одеЯла
голой, тонкой руке, читала стихи.
   Ћднажды,  принесЯ  из  академического  распределителЯ  сумку  с   двумЯ
килограммами сливочного масла и большим пакетом риса, ЌадЯ сказала:
   - ‹юди, и Я в том числе, сволочи и подлецы,  пользуютсЯ  всем  этим.  €
папа подло обменивает  талант  на  сливочное  масло.  Љак  будто  больным,
малообразованным людЯм и слабеньким детЯм жить надо впроголодь оттого, что
они не знают физики или  не  могут  выполнить  триста  процентов  плана...
‹опать масло могут избранные.
   Ђ за ужином она вызывающе сказала:
   - Њама, дай-ка мне двойной мед и масло, Я ведь утром проспала.
   ЌадЯ во многом походила  на  отца.  ‹юдмила  Ќиколаевна  замечала,  что
‚иктора Џавловича особенно раздражают в дочери именно те  черты,  которыми
она походила на него.
   Ћднажды ЌадЯ, точно повторЯЯ отцовскую интонацию, сказала о Џостоеве:
   - †ук, бездарность, ловчила!
   трум возмутилсЯ:
   - Љак ты, недоучившаЯсЯ школьница, смеешь так говорить об академике?
   Ќо  ‹юдмила  помнила,  что   ‚иктор,   будучи   студентом,   о   многих
академических знаменитостЯх говорил: "Ќичтожество,  бездарность,  трепанг,
карьерист!"
   ‹юдмила  Ќиколаевна  понимала,  что   Ќаде   живетсЯ   нелегко,   очень
запутанный, одинокий и тЯжелый у нее характер.
   Џосле ухода Ќади пил чай ‚иктор Џавлович. ‘косив глаза,  он  смотрел  в
книгу, глотал, не прожевываЯ,  делал  глупое  удивленное  лицо,  нащупывал
пальцами стакан, не отрываЯ глаз  от  книги,  говорил:  "Ќалей  мне,  если
можно, погорЯчей". Ћна знала все его жесты: то он начинал  чесать  голову,
то выпЯчивал губу,  то,  сделав  кривую  рожу,  ковырЯл  в  зубах,  и  она
говорила:
   - ѓосподи, ‚итЯ, когда уж ты будешь зубы лечить?
   Ћна знала, что он чесалсЯ и выпЯчивал губу, думаЯ  о  своей  работе,  а
вовсе не потому, что у него чесалась голова или свербило  в  носу.  ‡нала,
что если она скажет: "‚итЯ, ты даже не слышишь, что Я  тебе  говорю",  он,
продолжаЯ косить глаза  в  сторону  книги,  скажет:  "џ  все  слышу,  могу
повторить: "когда уж ты, ‚итЯ, будешь зубы лечить", -  и  опЯть  удивитсЯ,
глотнет, шизофренически накукситсЯ, и все  это  будет  означать,  что  он,
просматриваЯ работу знакомого физика, кое в чем согласен с ним,  а  кое  в
чем не согласен. Џотом ‚иктор  Џавлович  долго  будет  сидеть  неподвижно,
потом начнет кивать головой,  как-то  покорно,  по-старчески  тоскливо,  -
такое выражение лица и глаз, вероЯтно, бывает у людей, страдающих опухолью
мозга. € опЯть ‹юдмила Ќиколаевна будет знать: трум думает о матери.
   €, когда он пил чай, думал о своей работе, крЯхтел, охваченный  тоской,
‹юдмила Ќиколаевна смотрела на глаза, которые она  целовала,  на  курчавые
волосы, которые она перебирала, на губы, целовавшие ее, на ресницы, брови,
на руки с маленькими, несильными пальцами, на которых она обрезала  ногти,
говорЯ: "Ћх, нерЯха ты мой".
   Ћна знала о нем все, - его чтение детских книг в  постели  перед  сном,
его лицо, когда он шел чистить зубы, его  звонкий,  чуть  дрожащий  голос,
когда он в парадном костюме начал свой доклад о нейтронном излучении.  Ћна
знала, что он любит украинский борщ с  фасолью,  знала,  как  он  тихонько
стонет во сне, переворачиваЯсь с боку на бок. Ћна  знала,  как  он  быстро
снашивает каблук левого ботинка и грЯзнит рукава сорочек;  знала,  что  он
любит спать  на  двух  подушках;  знала  его  тайный  страх  при  переходе
городских площадей, знала запах его кожи, форму дырок на его  носках.  Ћна
знала, как он напевает, когда голоден и ждет обеда, какой формы  ногти  на
больших пальцах его ног, знала уменьшительное имЯ, которым называла его  в
двухлетнем  возрасте  мать;  знала  его  шаркающую  походку;  знала  имена
мальчишек, дравшихсЯ с ним, когда он  училсЯ  в  старшем  приготовительном
классе.  Ћна  знала  его  насмешливость,  привычку  дразнить  ’олю,  Ќадю,
товарищей. „аже теперь, когда был он почти всегда  в  тЯжелом  настроении,
трум дразнил ее тем, что близкий ей  человек,  ЊарьЯ  €вановна  ‘околова,
мало читала и однажды в разговоре спутала Ѓальзака с ”лобером.
   „разнить ‹юдмилу он умел мастерски, она всегда раздражалась.  €  теперь
она сердито, всерьез возражала ему, защищаЯ свою подругу:
   -  ’ы  всегда  насмехаешьсЯ  над  теми,  кто  мне  близок.  “  Њашеньки
безошибочный вкус, ей и не надо много читать, она всегда чувствует книгу.
   - Љонечно, конечно, - говорил он. - Ћна уверена,  что  "Њакс  и  Њориц"
написал Ђнатоль ”ранс.
   Ћна знала его любовь к музыке, его политические взглЯды. Ћна видела его
однажды плачущим, видела, как он в бешенстве  порвал  на  себе  рубаху  и,
запутавшись в кальсонах, на одной  ноге  поскакал  к  ней,  поднЯв  кулак,
готовый ударить. Ћна видела его жесткую, смелую прЯмоту, его  вдохновение;
видела его декламирующим стихи; видела его пьющим слабительное.
   Ћна чувствовала, что муж сейчас обижен на нее, хотЯ  в  отношениЯх  их,
казалось, ничего не изменилось. Ќо изменение  было,  и  выражалось  оно  в
одном - он перестал говорить с ней о своей работе.  Ћн  говорил  с  ней  о
письмах от знакомых ученых, о продовольственных и промтоварных лимитах. Ћн
говорил иногда и о делах в институте, в лаборатории, про обсуждение  плана
работ, рассказывал о  сотрудниках:  ‘авостьЯнов  пришел  на  работу  после
ночной выпивки и уснул,  лаборантки  варили  картошку  под  тЯгой,  Њарков
готовит новую серию опытов.
   Ќо о своей работе, о той внутренней, о которой он говорил во всем  мире
с одной лишь ‹юдмилой, - он перестал говорить.
   Ћн как-то жаловалсЯ ‹юдмиле Ќиколаевне, что, читаЯ даже близким друзьЯм
записи  своих,  не  доведенных  до  конца  размышлений,  он  испытывал  на
следующий день неприЯтное чувство, - работа  ему  кажетсЯ  поблекшей,  ему
тЯжело касатьсЯ ее.
   …динственный человек, которому  он  выворачивал  свои  сомнениЯ,  читал
отрывочные  записи,  фантастические  и  самонадеЯнные  предположениЯ,   не
испытываЯ после никакого осадка, была ‹юдмила Ќиколаевна.
   ’еперь он перестал говорить с ней.
   ’еперь, тоскуЯ, он находил облегчение в том, что  обвинЯл  ‹юдмилу.  Ћн
постоЯнно и неотступно думал о матери. Ћн думал о том, о  чем  никогда  не
думал и о чем его заставил думать фашизм, - о своем еврействе, о том,  что
мать его еврейка.
   Ћн в душе упрекал ‹юдмилу за то,  что  она  холодно  относилась  к  его
матери. Ћднажды он сказал ей:
   - …сли б ты сумела наладить с мамой отношениЯ, она бы  жила  с  нами  в
Њоскве.
   Ђ она перебирала в уме все грубое и несправедливое, что совершил ‚иктор
Џавлович по отношению к ’оле, и, конечно, ей было что вспомнить.
   ‘ердце ее ожесточалось, так несправедлив  он  был  к  пасынку,  столько
видел он в ’оле плохого, так трудно прощал ему  недостатки.  Ђ  Ќаде  отец
прощал и грубость, и лень, и нерЯшливость, и  нежелание  помочь  матери  в
домашних делах.
   Ћна думала о матери ‚иктора Џавловича, - судьба ее ужасна. Ќо  как  мог
‚иктор требовать от ‹юдмилы дружбы к Ђнне ‘еменовне - ведь Ђнна  ‘еменовна
нехорошо относилась к ’оле. Љаждое ее письмо, каждый ее  приезд  в  Њоскву
были из-за этого невыносимы ‹юдмиле. ЌадЯ,  ЌадЯ,  ЌадЯ...  “  Ќади  глаза
‚иктора...  ЌадЯ  держит  вилку,  как  ‚иктор...  ЌадЯ   рассеЯнна,   ЌадЯ
остроумна,  ЌадЯ  задумчива.  Ќежность,  любовь  Ђнны  ‘еменовны  к   сыну
соединЯлась с любовью и нежностью к внучке. Ђ ведь ’олЯ  не  держал  вилку
так, как держал ее ‚иктор Џавлович.
   € странно, -  в  последнее  времЯ  она  чаще,  чем  прежде,  вспоминала
’олиного отца, своего первого мужа. …й хотелось разыскать его родных,  его
старшую сестру, и они радовались бы глазам ’оли, сестра Ђбарчука  узнавала
бы в ’олиных глазах, искривленном большом пальце, широком  носе  -  глаза,
руки, нос своего брата.
   € так же, как она не хотела вспомнить ‚иктору Џавловичу все  хорошее  в
его отношении к ’оле, она прощала Ђбарчуку все плохое,  даже  то,  что  он
бросил ее с грудным ребенком, запретил дать ’оле фамилию Ђбарчук.
   “тром ‹юдмила Ќиколаевна оставалась дома одна. Ћна  ждала  этого  часа,
близкие мешали ей. ‚се событиЯ в мире, война, судьба сестер, работа  мужа,
Ќадин характер, здоровье матери, ее жалость к раненым, боль о  погибших  в
немецком плену, - все рождалось ее болью о сыне, ее тревогой о нем.
   Ћна чувствовала, что совсем из иной руды выплавлЯютсЯ  чувства  матери,
мужа, дочери. €х привЯзанность и любовь к ’оле  казались  ей  неглубокими.
„лЯ нее мир был в ’оле, длЯ них ’олЯ был лишь частью мира.
   ли дни, шли недели, письма от ’оли не было.
   Љаждый день радио передавало сводки ‘овинформбюро, каждый  день  газеты
были полны  войной.  ‘оветские  войска  отступали.  ‚  сводках  и  газетах
писалось об артиллерии. ’олЯ служил в артиллерии. Џисьма от ’оли не было.
   …й казалось: один  человек  по-настоЯщему  понимал  ее  тоску  -  ЊарьЯ
€вановна, жена ‘околова.
   ‹юдмила Ќиколаевна  не  любила  дружить  с  профессорскими  женами,  ее
раздражали  разговоры  о  научных   успехах   мужей,   платьЯх,   домашних
работницах. Ќо, вероЯтно, потому, что мЯгкий  характер  застенчивой  Њарьи
€вановны был  противоположен  ее  характеру,  и  потому,  что  ее  трогало
отношение Њарьи €вановны к ’оле, она очень привЯзалась к Њарье €вановне.
   ‘ ней ‹юдмила говорила о ’оле свободней,  чем  с  мужем  и  матерью,  и
каждый раз ей становилось спокойней, легче на душе. € хотЯ ЊарьЯ  €вановна
почти каждый день заходила к трумам, ‹юдмила Ќиколаевна удивлЯлась,  чего
ж это так давно не приходит ее подруга, поглЯдывала в окно,  не  видно  ли
худенькой фигуры Њарьи €вановны, ее милого лица.
   Ђ писем от ’оли не было.


        16

   Ђлександра ‚ладимировна, ‹юдмила и  ЌадЯ  сидели  на  кухне.  ‚ремЯ  от
времени ЌадЯ подкладывала в печь  смЯтые  листы  ученической  тетрадки,  и
угасавший красный свет осветлЯлсЯ, печь заполнЯлась ворохом недолговечного
пламени. Ђлександра ‚ладимировна, искоса поглЯдываЯ на дочь, сказала:
   - џ вчера заходила к одной лаборантке на дом, господи,  какаЯ  теснота,
нищета, голодуха, мы тут, как цари; собрались соседки, зашел разговор, кто
что больше любил до войны: одна говорит - телЯтину, втораЯ - рассольник. Ђ
девочка этой лаборантки говорит: "Ђ Я больше всего любила отбой".
   ‹юдмила Ќиколаевна молчала, а ЌадЯ проговорила:
   - Ѓабушка, у вас здесь уже образовалось больше миллиона знакомых.
   - Ђ у тебЯ никого.
   - Ќу и очень хорошо, - сказала ‹юдмила Ќиколаевна. -  ‚итЯ  стал  часто
ходить к ‘околову. ’ам собираетсЯ всЯкий сброд, и Я не понимаю, как ‚итЯ и
‘околов могут целыми часами болтать с этими людьми... Љак им не  надоедает
- толочь Языками табачок. € как не жалеют Њарью €вановну, ей нужен  покой,
а при них ни прилечь, ни посидеть, да еще дымЯт вовсю.
   - Љаримов, татарин, мне нравитсЯ, - сказала Ђлександра ‚ладимировна.
   - Џротивный тип.
   - Њама в менЯ, ей никто не нравитсЯ, сказала ЌадЯ, - вот  только  ЊарьЯ
€вановна.
   - “дивительный вы народ, - сказала Ђлександра  ‚ладимировна,  -  у  вас
есть какаЯ-то своЯ московскаЯ  среда,  которую  вы  с  собой  привезли.  ‚
поездах, в клубе, в театре, - все это не ваш круг, а ваши - это те, что  с
вами в одном месте дачи построили,  это  и  у  †ени  Я  наблюдала...  …сть
ничтожные признаки, по которым вы определЯете людей своего круга: "Ђх, она
ничтожество, не любит Ѓлока, а он примитив, не понимает Џикассо... Ђх, она
ему подарила хрустальную вазу. ќто безвкусно..." ‚от ‚иктор демократ,  ему
плевать на все это декадентство.
   - —епуха, - сказала ‹юдмила. - Џри чем тут дачи! …сть мещане с дачами и
без дач, и не надо с ними встречатьсЯ, противно.
   Ђлександра ‚ладимировна замечала, что дочь все чаще раздражаетсЯ против
нее.
   ‹юдмила  Ќиколаевна  давала  мужу  советы,   делала   замечаниЯ   Ќаде,
выговаривала ей за  проступки  и  прощала  ей  проступки,  баловала  ее  и
отказывала в баловстве и  ощущала,  что  у  матери  свое  отношение  к  ее
действиЯм. Ђлександра ‚ладимировна не высказывала этого своего  отношениЯ,
но оно существовало. ‘лучалось, что  трум  переглЯдывалсЯ  с  тещей  и  в
глазах  его  поЯвлЯлось  выражение  насмешливого  пониманиЯ,   словно   он
предварительно обсуждал странности  ‹юдмилиного  характера  с  Ђлександрой
‚ладимировной. € тут не имело значениЯ, обсуждали они или не обсуждали,  а
дело было в том, что поЯвилась в семье новаЯ сила, изменившаЯ одним  своим
присутствием привычные отношениЯ.
   ‚иктор Џавлович однажды сказал ‹юдмиле, что  на  ее  месте  уступил  бы
матери главенство, пусть чувствует себЯ хозЯйкой, а не гостьей.
   ‹юдмиле  Ќиколаевне  слова  мужа  показались  неискренними,   ей   даже
подумалось, что он хочет подчеркнуть свое особенное, сердечное отношение к
ее матери и этим невольно напоминает о холодном отношении ‹юдмилы  к  Ђнне
‘еменовне.
   ‘мешно и стыдно было бы признатьсЯ ему  в  этом,  она  иногда  к  детЯм
ревновала его, особенно к Ќаде.  Ќо  сейчас  это  не  была  ревность.  Љак
признатьсЯ даже самой себе в том,  что  мать,  потерЯвшаЯ  кров,  нашедшаЯ
приют в ее  доме,  раздражает  ее  и  тЯготит.  „а  и  странным  было  это
раздражение, оно ведь существовало рЯдом с любовью, рЯд ом  с  готовностью
отдать Ђлександре ‚ладимировне, если понадобитсЯ, свое  последнее  платье,
поделитьсЯ последним куском хлеба.
   Ђ  Ђлександра  ‚ладимировна  вдруг  чувствовала,  что  ей  хочетсЯ   то
беспричинно заплакать, то умереть, то не прийти вечером домой  и  остатьсЯ
ночевать на полу у сослуживицы, то вдруг  собратьсЯ  и  уехать  в  сторону
‘талинграда, разыскать ‘ережу, ‚еру, ‘тепана ”едоровича.
   Ђлександра ‚ладимировна большей частью одобрЯла поступки и высказываниЯ
зЯтЯ, а ‹юдмила почти всегда не одобрЯла его. ЌадЯ заметила это и говорила
отцу:
   - Џойди пожалуйсЯ бабушке, что мама тебЯ обижает.
   ‚от и теперь Ђлександра ‚ладимировна сказала:
   - ‚ы живете, как совы. Ђ ‚иктор нормальный человек.
   - ‚се это слова, - сказала, морщась, ‹юдмила. - Ђ придет день Ћтъезда в
Њоскву, и вы с ‚иктором будете счастливы.
   Ђлександра ‚ладимировна вдруг сказала:
   - ‡наешь что, милаЯ моЯ, когда придет день возвращениЯ в Њоскву,  Я  не
поеду с ва