щиков. Ќо менЯ  и  без  политики
схарчить раз десЯть хотели. •орошо еще, что Я беспартийный, -  то  пьЯницу
мне пришьют, то, оказываетсЯ, Я бабник. ЏритворЯтьсЯ мне, что ли? Ќе умею.
   Љрымову хотелось сказать  ‘аврасову,  что  вот  и  в  ‘талинграде  его,
крымовскаЯ, судьба не выправлЯетсЯ,  болтаетсЯ  он  без  настоЯщего  дела.
Џочему ‚авилов, а не он комиссаром в  дивизии  ђодимцева?  Џочему  ‘вирину
партиЯ доверЯет больше, чем ему? ‚едь в самом деле - он и  умней,  и  шире
взглЯд, и опыт партийный больше,  и  мужества  хватит,  а  понадобитсЯ,  и
жестокости хватит, рука не дрогнет... „а ведь, по сути, - они по сравнению
с ним ликбезовцы! ‚аше времЯ истекло, товарищ Љрымов, катись.
   ђазжег, распалил, расстроил его этот желтоглазый полковник.
   „а чего ж тут сомневатьсЯ, господи, вот и  личнаЯ  его  жизнь  рухнула,
пошла под откос... ’ут дело не  в  том,  конечно,  что  †енЯ  увидела  его
материальную  беспомощность.  ќто  ей  все  равно.  Ћна  человек   чистый.
ђазлюбила! ‚ бывших, в битых не влюблЯютсЯ. —еловек без  ореола.  „а,  да,
вылетел из номенклатуры... Ђ впрочем. —иста-то она чиста,  но  и  длЯ  нее
материальное значит. ‚се по земле ходЯт. €  …вгениЯ  Ќиколаевна.  ‚едь  не
пойдет за нищего художника, хоть он и мажет бредовую свою  мазню,  которую
она объЯвила гениальной...
   Њногие из этих мыслей мог бы высказать Љрымов желтоглазому  полковнику,
но он лишь возразил ему в том, в чем был с ним согласен.
   - Ќу что вы, товарищ полковник, вы  уж  очень  упрощаете.  ‚  довоенное
времЯ смотрели не только на то, сколько у дЯдьки коров. Ђ подбирать  кадры
по одному лишь деловому признаку тоже ведь нельзЯ.
   ‚ойна не давала вести разговор  о  том,  что  было  до  войны.  ѓрохнул
тЯжелый разрыв, и из тумана и пыли возник озабоченный  капитан,  заголосил
телефонист - в штаб звонили из полка. Ќемецкий танк открыл огонь по  штабу
полка, а автоматчики, проскочившие вслед за танком, забрались  в  каменный
дом, где находились управленцы тЯжелого артдивизиона; управленцы, сидЯ  на
втором этаже, завЯзали  с  немцами  бой.  ’анк  зажег  деревЯнный  дом  по
соседству, и сильный ветер с ‚олги нес пламЯ на командный пункт  командира
полка —амова, и —амов со своим штабом  начал  задыхатьсЯ  и  решил  менЯть
командный пункт. Ќо менЯть днем командный пункт под огнем артиллерии,  под
секущими очередЯми тЯжелых пулеметов, державших —амова под обстрелом, было
трудно.
   ‚се эти событиЯ происходили одновременно на  участке  обороны  дивизии.
Ћдни  спрашивали  совета,  другие  поддержки  артиллерии,  третьи  просили
разрешениЯ на отход, четвертые информировали, пЯтые хотели информации. € у
каждого было особое дело, и у всех общим было лишь  то,  что  речь  шла  о
жизни и смерти.
   Ђ когда чуть притихло, ‘аврасов спросил у Љрымова:
   - Ђ не пообедать ли нам, товарищ батальонный комиссар, пока  начальство
не вернулось из штаба армии?
   Ћн не подчинЯлсЯ введенному командиром и комиссаром дивизии правилу - и
не отказалсЯ от водки. Џоэтому он предпочитал обедать отдельно.
   - ѓуртьев - воЯка хороший, - сказал  немного  захмелевший  ‘аврасов,  -
грамотный, честный. Ќо в чем беда - жуткий аскет!  Њонастырь  завел.  Ђ  у
менЯ на девок волчий интерес, люблю это дело, как паук. Џри ѓуртьеве -  не
дай Ѓог анекдот рассказать. Ќо  с  ним  мы  воюем,  в  общем,  складно.  Ђ
комиссар менЯ не любит, хотЯ по натуре он монах  не  хуже  менЯ.  „умаете,
менЯ ‘талинград состарил? „рузьЯ вот эти, Я тут, наоборот, поправилсЯ.
   - ‚от и Я этой комиссарской породы, - сказал Љрымов.
   ‘аврасов покачал головой.
   - ’ой, да не той. Ќе в этой водке тут дело, а в этой, - и  он  постучал
пальцем по бутылке, а потом себЯ по лбу.
   Ћни уже кончили обед,  когда  вернулись  с  командного  пункта  —уйкова
командир и комиссар дивизии.
   - —то нового произошло? - быстро  и  строго  спросил  ѓуртьев,  оглЯдев
стол.
   -  ‚от  ранило  нам  начальника  свЯзи,  тыркались  немцы  на  стыке  с
†елудевым, домик подожгли на стыке —амова и Њихалева. —амов почихал,  дыму
наглоталсЯ, а в общем ничего особенного, - ответил ‘аврасов.
   ‘вирин, глЯдЯ на раскрасневшеесЯ лицо  ‘аврасова,  ласково  и  протЯжно
проговорил:
   - ‚се водочку, водочку, товарищ полковник, пьем.


        58

   Љомандир дивизии запросил командира полка майора Ѓерезкина о  положении
в доме "шесть дробь один": не лучше ли отвести оттуда людей?
   Ѓерезкин посоветовал командиру дивизии не выводить людей, хотЯ  дому  и
грозило окружение.  ‚  доме  находЯтсЯ  наблюдательные  пункты  заволжской
артиллерии, передающие  важные  данные  о  противнике.  ‚  доме  находитсЯ
саперное подразделение, которое  может  парализовать  движение  немцев  на
танкоопасных направлениЯх. Ќемцы врЯд ли начнут общее наступление,  прежде
чем не ликвидируют этот очаг сопротивлениЯ, их правило хорошо известно.  Ђ
при некоторой поддержке дом "шесть дробь один" сумеет продержатьсЯ долго и
тем расстроить немецкую программу. ’ак  как  свЯзные  могут  добратьсЯ  до
осажденного дома лишь в редкие ночные часы, а проволочнаЯ свЯзь  постоЯнно
рветсЯ, хорошо бы подкинуть туда радиста с передатчиком.
   Љомандир дивизии согласилсЯ  с  Ѓерезкиным.  Ќочью  политрук  ‘ошкин  с
группой красноармейцев сумел пройти в дом  "шесть  дробь  один",  передать
защитникам его несколько Ящиков патронов  и  ручных  гранат.  Ћдновременно
‘ошкин доставил в дом "шесть дробь один"  девушку-радистку  и  передатчик,
взЯтый с узла свЯзи.
   ‚ернувшийсЯ под утро политрук рассказал, что командир отрЯда  отказалсЯ
написать отчетное донесение, сказал:
   - Ѓумажной ерундой мне некогда заниматьсЯ, мы отчитываемсЯ только перед
фрицами.
   - ‚ообще у них там ничего не поймешь, -  сказал  ‘ошкин,  -  все  этого
ѓрекова боЯтсЯ, а он с ними, как ровнЯ, лежат вповалку, и  он  среди  них,
"ты" ему говорЯт и зовут "‚анЯ". ‚ы извините, товарищ командир  полка,  не
воинское подразделение, а какаЯ-то ЏарижскаЯ коммуна.
   Ѓерезкин, покачиваЯ головой, спросил:
   - Ћтчет отказалсЯ писать? ќто - мужичок!
   Џотом комиссар полка Џивоваров произнес речь о партизанЯщих командирах.
   Ѓерезкин примирительно сказал:
   - —то ж, партизанщина?  €нициатива,  самостоЯтельность.  џ  сам  иногда
мечтаю: попал бы в окружение и отдохнул бы от всей этой бумажной волокиты.
   - Љстати, о бумажной  волоките,  -  сказал  Џивоваров.  -  ‚ы  напишите
подробное донесение, передам комиссару дивизии.
   ‚ дивизии серьезно отнеслись к рапорту ‘ошкина.
   Љомиссар  дивизии  велел  Џивоварову  получить  подробные  сведениЯ   о
положении в доме "шесть дробь один"  и  вправить  ѓрекову  мозги.  ’ут  же
комиссар дивизии  доложил  о  морально-политическом  неблагополучии  члену
‚оенного совета и начальнику политотдела армии.
   ‚ армии еще серьезней, чем в дивизии, отнеслись к сведениЯм  политрука.
Љомиссар дивизии получил указание, не откладываЯ дела, занЯтьсЯ окруженным
домом. Ќачальник политотдела армии, бригадный  комиссар,  написал  срочное
донесение начальнику политуправлениЯ фронта, дивизионному комиссару.
   ђадистка ЉатЯ ‚енгрова пришла в дом "шесть дробь один" ночью. “тром она
представилась управдому  ѓрекову,  и  тот,  принимаЯ  рапорт  сутулившейсЯ
девушки, вглЯдывалсЯ в ее глаза, растерЯнные, испуганные и в то  же  времЯ
насмешливые.
   “ нее был большой рот с малокровными губами.  ѓреков  несколько  секунд
выжидал, прежде чем ответить на ее вопрос: "ђазрешите идти?"
   ‡а эти секунды в его  хозЯйской  голове  поЯвились  мысли,  не  имевшие
отношениЯ к военному делу: "Ђ  ей-Ѓогу,  славненькаЯ...  ноги  красивые...
боитсЯ... ‚идно, мамина дочка. Ќу сколько ей, от силы восемнадцать. Љак бы
мои ребЯта не стали с ней кобелировать..."
   ‚се  эти  соображениЯ,  прошедшие  через  голову  ѓрекова,   неожиданно
завершились такой мыслью: "Љто тут хозЯин, кто немцев здесь  до  озверениЯ
довел, а?"
   Џотом он ответил на ее вопрос:
   -  Људа  вам  идти,  девушка?  Ћставайтесь   возле   своего   аппарата.
—его-нибудь накрутим.
   Ћн постучал пальцем по радиопередатчику, покосилсЯ на  небо,  где  ныли
немецкие бомбардировщики.
   - ‚ы из Њосквы, девушка? - спросил он.
   - „а, - ответила она.
   - ‚ы садитесь, у нас тут просто, по-деревенски.
   ђадистка шагнула в сторонку, и кирпич скрипел под ее сапогами, и солнце
светилось на  дулах  пулеметов,  на  черном  теле  грековского  трофейного
пистолета. Ћна присела, смотрела на  шинели,  наваленные  под  разрушенной
стеной. € ей на миг стало удивительно, что в этой картине длЯ  нее  уж  не
было ничего удивительного. Ћна знала, что  пулеметы,  глЯдЯщие  в  проломы
стены, системы „егтЯрева, знала, что в обойме трофейного "вальтера"  сидЯт
восемь патронов, что бьет "вальтер" сильно, но  целитьсЯ  из  него  плохо,
знала, что шинели, наваленные в углу,  принадлежат  убитым  и  что  убитые
похоронены неглубоко, - запах гари смешивалсЯ с другим, ставшим  привычным
длЯ нее запахом. € радиопередатчик, данный ей этой ночью, походил на  тот,
с которым она работала под Љотлубанью,  -  та  же  шкала  приема,  тот  же
переключатель. …й вспомнилось, как она в степи, глЯдЯсь в  пыльное  стекло
на амперметре, поправлЯла волосы, выбившиесЯ из-под пилотки.
   ‘ ней никто не заговаривал, казалось, буйнаЯ, страшнаЯ жизнь дома  идет
мимо нее.
   Ќо когда седой человек, она понЯла из  разговора,  что  он  минометчик,
выругалсЯ нехорошими словами. ѓреков сказал:
   - Ћтец, что ж это. ’ут наша девушка. Ќадо поаккуратней.
   ЉатЯ поежилась не от ругательных слов старика, а от взглЯда ѓрекова.
   Ћна ощутила, что, хотЯ с ней и не заговаривают, в доме растревожены  ее
поЯвлением.  Ћна,  казалось,  кожей  почувствовала  напрЯжение,  возникшее
вокруг нее. Ћно продолжалось, когда  завыли  пикировщики,  и  бомбы  стали
рватьсЯ совсем близко, и застучали обломки кирпича.
   Ћна все же привыкла несколько к бомбежкам, к свисту осколков -  не  так
терЯлась. Ђ чувство, возникавшее,  когда  она  ощущала  на  себе  тЯжелые,
внимательные мужские взглЯды, по-прежнему вызывало растерЯнность.
   Ќакануне вечером девушки-свЯзистки жалели ее, говорили:
   - Ћх и жутко тебе там будет!
   Ќочью  посыльный  привел  ее  в  штаб   полка.   ’ам   уже   по-особому
чувствовалась  близость  противника,  хрупкость   жизни.   ‹юди   казались
какими-то ломкими, - вот они есть, а через минуту их нет.
   Љомандир полка сокрушенно покачал головой, проговорил:
   - ђазве можно детей на войну посылать.
   Џотом он сказал:
   - Ќе робейте, милаЯ, если что будет не так, прЯмо  по  передатчику  мне
сообщите.
   € сказал он это таким добрым,  домашним  голосом,  что  ЉатЯ  с  трудом
удержала слезы.
   Џотом другой посыльный отвел ее в штаб батальона. ’ам играл патефон,  и
рыжий командир батальона предложил Љате выпить и  потанцевать  с  ним  под
пластинку "ЉитайскаЯ серенада".
   ‚ батальоне было совсем жутко,  и  Љате  представлЯлось,  что  командир
батальона выпил не длЯ весельЯ, а чтобы заглушить невыносимую жуть, забыть
о своей стеклЯнной хрупкости.
   Ђ сейчас она сидела на груде  кирпича  в  доме  "шесть  дробь  один"  и
почему-то не испытывала  страха,  думала  о  своей  сказочной,  прекрасной
довоенной жизни.
   ‹юди в окруженном доме  были  особо  уверенными,  сильными,  и  эта  их
самоуверенность успокаивала. ‚от такаЯ же убеждающаЯ  уверенность  есть  у
знаменитых  докторов,  у  заслуженных  рабочих  в   прокатных   цехах,   у
закройщиков,  кромсающих  драгоценное  сукно,  у  пожарников,   у   старых
учителей, объЯснЯющих у доски.
   „о войны Љате  представлЯлось,  что  она  должна  прожить  несчастливую
жизнь. „о войны она смотрела на подруг и знакомых,  ездЯщих  на  автобусе,
как на расточителей. ‹юди, выходЯщие из плохоньких ресторанов, казались ей
необычайными существами, и она иногда шла следом за  такой  вывалившей  из
"„арьЯла" или "’ерека" компанией и прислушивалась к разговору. ЏриходЯ  из
школы домой, она торжественно говорила матери:
   - ‡наешь, что сегоднЯ было, менЯ девичка угостила газированной водой  с
сиропом, натуральный, пахнет настоЯщей черной смородиной!
   Ќелегко  было  им  на  деньги,  остававшиесЯ   из   четырехсотрублевого
жалованиЯ матери, после вычета подоходного  и  культурного  налога,  после
вычета госзайма строить бюджет. Ќовых вещей они  не  покупали,  перешивали
старые, в оплате дворничихи Њаруси,  убиравшей  в  квартире  места  общего
пользованиЯ, они не участвовали, и, когда приходили их  дни  уборки,  ЉатЯ
мыла полы и выносила мусорное ведро; молоко они брали не у молочниц,  а  в
государственном магазине, где очереди были очень большие,  но  это  давало
экономию в шесть рублей в месЯц; а когда  в  государственном  магазине  не
было молока, Љатина мать ходила вечером на базар, - там  молочницы,  спеша
на поезд, отдавали молоко дешевле утреннего, и  получалось  почти  в  одну
цену с государственной ценой. Ќа автобусе они никогда не ездили, это  было
слишком дорого, а на трамвай  садились,  когда  надо  было  ехать  большое
расстоЯние. ‚ парикмахерскую ЉатЯ не  ходила,  мама  сама  подстригала  ей
волосы. ‘тирали они, конечно, сами, лампочку жгли  неЯркую,  чуть  светлей
той, что горела в местах общего пользованиЯ. Ћбед они готовили на три днЯ.
Ћбед состоЯл из супа, иногда из каши с постным маслом, и ЉатЯ как-то съела
три тарелки супа, сказала: "Ќу вот, сегоднЯ у нас обед из трех блюд".
   Њать не вспоминала о том, как жили они при отце, а ЉатЯ уже не  помнила
этого. ‹ишь иногда ‚ера „митриевна, мамина подруга, говорила,  глЯдЯ,  как
мать и дочь готовЯтсЯ обедать: "„а, были когда-то и мы рысаками".
   Ќо мама сердилась, и ‚ера  „митриевна  не  распространЯлась  но  поводу
того, что происходило, когда ЉатЯ и ее мать были рысаками.
   Љак-то ЉатЯ нашла в шкафу фотографию отца. Ћна впервые увидела его лицо
на снимке и сразу, точно кто-то подсказал ей, понЯла,  что  это  отец.  Ќа
обороте фотографии было написано: "‹иде - Я из дома бедных Ђзров, полюбив,
мы умираем молча". Ћна ничего не сказала матери,  но,  приходЯ  из  школы,
вынимала фотографию  и  подолгу  всматривалась  в  темные,  казавшиесЯ  ей
грустными глаза отца.
   Ћднажды она спросила:
   - ѓде папа сейчас?
   Њать сказала:
   - Ќе знаю.
   Ђ когда ЉатЯ пошла в армию, мать впервые заговорила с ней  об  отце,  и
ЉатЯ узнала, что отец был арестован в 1937 году, узнала историю его второй
женитьбы.
   ‚сю ночь они не  спали,  говорили.  €  все  смешалось  -  мать,  обычно
сдержаннаЯ, говорила с дочерью о том, как покинул ее муж, говорила о своей
ревности, унижении, обиде, любви, жалости. € удивительно было Љате, -  мир
человеческой души  оказалсЯ  таким  огромным,  перед  ним  отступала  даже
ревущаЯ война. Ђ утром они простились.  Њать  притЯнула  Љатину  голову  к
себе, вещевой мешок оттЯгивал Љате плечи. ЉатЯ произнесла: "Њамочка,  и  Я
из дома бедных Ђзров, полюбив, мы умираем молча..."
   Џотом мать легонько толкнула ее в плечо:
   - Џора, ЉатЯ, иди.
   € ЉатЯ пошла, как шли в эту пору миллионы молодых и пожилых,  пошла  из
материнского дома, чтобы, может быть, никогда в  него  не  вернутьсЯ  либо
вернутьсЯ уже другой, навек разлученной со  временем  своего  недоброго  и
милого детства.
   ‚от она сидит рЯдом со сталинградским управдомом ѓрековым,  смотрит  на
его большую голову, на его губастое, хмурое мурло.


        59

   ‚ первый день работала проволочнаЯ свЯзь.
   Ћт долгого бездельЯ и отчужденности от жизни дома  "шесть  дробь  один"
девушке-радистке стало невыносимо тоскливо.
   Ќо и этот первый день в доме "шесть дробь один" многое  подготовил  длЯ
сближениЯ ее с жизнью, котораЯ ей предстоЯла.
   Ћна    узнала,    что    в    развалинах    второго     этажа     сидЯт
наблюдатели-артиллеристы, передающие данные в  ‡аволжье,  что  старший  на
втором этаже - лейтенант в грЯзной гимнастерке, с постоЯнно сползающими со
вздернутого носа очками.
   Ћна понЯла, что сердитый сквернослов-старик попал сюда из  ополчениЯ  и
гордитсЯ своим званием командира минометного расчета. Њежду высокой стеной
и холмом кирпичного  лома  располагались  саперы,  там  царствовал  полный
человек, который ходил, покрЯкиваЯ и морщась, словно страдаЯ от мозолей.
   …динственной в доме пушкой  командовал  лысый  в  матросской  тельнЯшке
человек. ”амилиЯ его была Љоломейцев. ЉатЯ слышала, как ѓреков крикнул:
   - ќй, Љоломейцев, ты, Я вижу, опЯть мировую цель проспал.
   Џехотой и пулеметами верховодил младший лейтенант со  светлой  бородой.
‹ицо его в рамке бороды казалось особенно молодым, а лейтенант,  вероЯтно,
считал, что борода ему придает вид тридцатилетнего, пожилого.
   „нем ее  покормили,  она  поела  хлеба,  бараньей  колбасы.  Џотом  она
вспомнила, что в кармане гимнастерки у  нее  лежит  конфета,  и  незаметно
сунула конфету в рот. Џосле еды ей захотелось спать, хотЯ стрелЯли  совсем
близко.  Ћна  заснула,  во  сне  продолжала  сосать  конфету,   продолжала
томитьсЯ, тосковать, ждать беды. ‚друг ушей ее достиг протЯжный голос.  Ќе
открываЯ глаз, она вслушивалась в слова:

   ...как вино, печаль минувших дней
   ‚ моей душе, чем старе, тем сильней...

   ‚ каменном колодце, освещенном  вечерним  газообразным  Янтарем,  стоЯл
взъерошенный, грЯзный малый и держал перед  собой  книжку.  Ђ  на  красных
кирпичах сидели пЯть-шесть  человек,  ѓреков  лежал  на  шинели,  подперев
подбородок кулаками. Џарень, похожий на грузина, слушал  недоверчиво,  как
бы говорЯ: "Ќет, менЯ не купишь такой ерундой, брось".
   Ћт  близкого  разрыва  встало  облако  кирпичной  пыли,  и,   казалось,
заклубилсЯ сказочный туман, люди на кровавых грудах кирпича и их оружие  в
красном тумане стали, как в грозный день, о котором рассказано в "‘лове  о
полку  €гореве".  €  неожиданно  сердце  девушки  задрожало   от   нелепой
уверенности, что ее ожидает счастье.
   „ень второй. ‚ этот день произошло  событие,  взбудоражившее  ко  всему
привыкших жильцов дома.
   Ќа втором этаже ответственным съемщиком был лейтенант Ѓатраков. Џри нем
находились вычислитель и наблюдатель. ЉатЯ по нескольку раз на день видела
их - унылого ‹ампасова, хитроумного и  простодушного  Ѓунчука,  странного,
все времЯ улыбающегосЯ самому себе очкастого лейтенанта.
   ‚ минуты тишины сверху,  через  пролом  в  потолке,  бывали  слышны  их
голоса.
   ‹ампасов до войны имел отношение к куроводству, беседовал с Ѓунчуком об
уме и вероломных повадках кур. Ѓунчук,  припав  к  стереотрубе,  протЯжно,
нараспев докладывал: "Ћсь бачу -  с  Љалача  идэ  фрыцевська  автомобыльна
колонна... идэ середнЯ танка... идуть фрыци пишки, до батальону... “  трех
мистах, Як и вчора, кухни дымЯть, идуть фрыци  с  котелками..."  Ќекоторые
его наблюдениЯ не  имели  стратегического  значениЯ  и  представлЯли  лишь
житейский интерес. ’огда он пел: "Ћсь бачу... фрыцевський командир гулЯе з
собачкой, собачка нюхае стовбыка, бажае оправитьсЯ, так воно и е,  мабуть,
сучка, охвицер  стоить,  чекае;  ось  дви  дивки  городськи,  балакають  с
фрыцевськими солдатами, рыгочуть, солдат выймае сигареты, идна дивка бере,
пускае дым, друга головой мотае, мабуть, каже: Я не курЯща..."
   € вдруг Ѓунчук все тем же певучим голосом доложил:
   -  Ћсь  бачу...  на  плацу  построена  полнокровна   пихота...   ‘тоить
оркестра... Ќа самой середыни Якась трибуна, ни,  це  дрова  зложены...  -
потом он надолго замолчал, а затем голосом, полным  отчаЯниЯ,  но  все  же
протЯжным, произнес: - Ћй, бачу,  товарищ  лейтенант,  ведуть  жэнщину,  в
сороци, вона щось крычыть... оркэстра гра... цю  жэнщину  прывЯзывають  до
стовба, ой, бачу, товарищ лейтенант, коло неи хлопчык, и его привЯзують...
товарищ лейтенант, очи б  мои  не  дывылись,  два  фрыца  льють  бензин  с
бачков...
   Ѓатраков передал о происшествии по телефону в ‡аволжье.
   Ћн припал к стереотрубе и на  свой  калужский  манер,  подражаЯ  голосу
Ѓунчука, заголосил:
   - Ћй, бачу, ребЯта, все в дыму и оркестр играет... Ћгонь! -  заорал  он
страшным голосом и повернулсЯ в сторону ‡аволжьЯ.
   Ќо ‡аволжье молчало...
   Ђ через несколько минут место казни было накрыто сосредоточенным  огнем
тЯжелого артиллерийского полка. Џлац закрыло облаками дыма и пыли.
   Ќесколько часов спустЯ стало известно  через  разведчика  Љлимова,  что
немцы собирались сжечь цыганку  и  цыганенка,  заподозренных  в  шпионаже.
Ќакануне Љлимов оставил старухе, жившей в погребе с внучкой и козой,  пару
грЯзного бельЯ, портЯнки и обещал назавтра зайти за постиранным бельем. Ћн
хотел разузнать у старухи про цыганку и  цыганенка,  убило  их  советскими
снарЯдами или они успели сгореть на немецком огне.  Љлимов  прополз  среди
развалин по ему одному ведомым тропинкам,  но  на  месте,  где  находилась
землЯнка, советский ночной бомбардировщик положил тЯжелую бомбу - не стало
ни бабушки, ни внучки, ни козы, ни климовских рубахи  и  подштанников.  Ћн
обнаружил лишь между расщепленными бревнами и ломтЯми штукатурки  грЯзного
котенка. Љотенок был никудышный, ни о чем не  проси  и  и  ни  на  что  не
жаловалсЯ, считал, что этот грохот, голод, огонь и есть жизнь на земле.
   Љлимов так и не мог понЯть, почему вдруг сунул котенка в карман.
   Љатю удивлЯли отношениЯ людей в  доме  "шесть  дробь  один".  ђазведчик
Љлимов докладывал ѓрекову не по форме, стоЯ, а сел рЯдом с  ним,  говорили
они, словно  товарищ  с  товарищем.  Љлимов  прикурил  свою  папироску  от
папиросы ѓрекова.
   ‡акончив рассказ, Љлимов подошел к Љате и сказал:
   - „евушка, вот какие жуткие дела бывают на свете.
   Ћна вздохнула, покраснела, ощутив на себе его колющий, режущий взглЯд.
   Ћн вытащил из кармана котенка, положил его на кирпич рЯдом с Љатей.
   ‚ этот день десЯток людей подходили к Љате, они заговаривали с  ней  на
кошачьи темы, но никто не говорил о случае с цыганкой,  хотЯ  случай  этот
растревожил  всех.  ’е,  кто  хотели  завести  с   Љатей   чувствительные,
откровенные разговоры, говорили с ней насмешливо, грубо. ’е, кто замышлЯли
с бесхитростной простотой  переспать  с  ней,  заговаривали  церемонно,  с
елейной деликатностью.
   “ котенка сделалась трЯсучка, и  он  дрожал  всем  телом,  видимо,  был
контужен.
   ‘тарик минометчик, морщась, проговорил:
   - Џришибить его, и все, - и тут  же  добавил:  -  ’ы  бы  с  него  блох
выбрала.
   ‚торой минометчик,  красивый,  смуглый  ополченец  —енцов,  посоветовал
Љате:
   - ‚ыкиньте эту погань, девушка. Ѓыл бы сибирский.
   Њрачный, с  тонкогубым  и  злым  лицом  солдат-сапер  ‹Яхов  один  лишь
действительно интересовалсЯ кошкой и был безразличен к прелестЯм радистки.
   - Љогда мы в степи стоЯли, - сказал он Љате, - как шарахнет на менЯ,  Я
подумал - снарЯд на излете. Ђ это заЯц. „о вечера со мной сидел, а затихло
- ушел.
   Ћн сказал:
   -  ‚от   вы   девушка,   а   все-таки   понимаете,   -   он   бьет   из
стовосьмимиллиметрового, вот его "ванюша"  сыграл,  разведчик  над  ‚олгой
летает. Ђ заЯц, дурачок, ничего не разбирает. Ћн миномета  от  гаубицы  не
отличит. Ќемец навесил ракет, а его трЯсет  -  разве  ему  объЯснишь?  ‚от
поэтому их и жалко.
   Ћна, чувствуЯ серьезность собеседника, так же серьезно ответила:
   - џ не вполне согласна. ‘обаки, например, разбираютсЯ в авиации.  Љогда
мы стоЯли в деревне, там был один Љерзон, дворнЯга, идут  наши  "илы",  он
лежит и даже головы не подымет. Ђ чуть  заноет  "юнкере",  и  этот  Љерзон
бежит в щель. Ѓез поллитры разбиралсЯ.
   ‚оздух   дрогнул   от    поганого    дерущего    скрипа    -    заиграл
двенадцатиствольный немецкий "ванюша". “дарил железный барабан, черный дым
смешалсЯ с кровавой кирпичной пылью, посыпалсЯ грохочущий камень. Ђ  через
минуту, когда стала оседать пыль, радистка и  ‹Яхов  продолжали  разговор,
точно не они падали наземь.  ‚идимо,  и  Љатю  заразило  самоуверенностью,
шедшей от людей в окруженном доме. Љазалось,  они  были  убеждены,  что  в
разваленном доме все хрупко, ломко, - и железо, и камень, только не они.
   Ђ мимо расщелины, в которой они сидели, с  воем  и  свистом  пронеслась
пулеметнаЯ очередь, за ней втораЯ.
   ‹Яхов сказал:
   - ‚есной мы под ‘вЯтогорском стоЯли. € как  засвистит  над  головой,  а
выстрелов не  слышно.  Ќичего  не  поймешь.  Ђ  это  оказалось  -  скворцы
научились передразнивать пулю... Љомандир у нас был, старший лейтенант,  и
тот нас по тревоге поднЯл, так они засвистели.
   - „ома Я себе войну  представлЯла:  дети  кричат,  все  в  огне,  кошки
бегают. Џриехала в ‘талинград, все так и оказалось.
   ‚скоре к радистке ‚енгровой подошел бородатый ‡убарев.
   - Ќу как? - участливо спросил он. - †ивет молодой человек с хвостом?  -
и приподнЯл обрывок портЯнки, прикрывавший котенка. -  Ћх,  какой  бедный,
какой слабый, - говорил он, а в глазах его блестело нахальное выражение.
   ‚ечером после короткого боЯ  немцам  удалось  немного  продвинутьсЯ  во
фланг дома "шесть дробь один", преградить пулеметным  огнем  дорогу  между
домом и советской обороной. ЏроволочнаЯ свЯзь со штабом стрелкового  полка
прервалась.  ѓреков  приказал  пробить  ходок  из  подвала  к   подземному
заводскому туннелю, проходившему неподалеку от дома.
   - ‚зрывчатка есть, - сказал  ѓрекову  широкотелый  старшина  Ђнциферов,
держа в одной руке кружку с чаем, в другой - огрызок сахара.
   †ильцы дома, рассевшись в Яме, у капитальной стены,  беседовали.  Љазнь
цыганки взволновала всех, но никто по-прежнему  не  заговаривал  об  этом.
Љазалось, людей не волновало окружение.
   ‘транным было Љате это спокойствие, но  оно  подчинЯло  себе,  и  самое
страшное слово "окружение" не было ей страшно среди самоуверенных  жильцов
дома. …й не было страшно и тогда, когда  где-то  совсем  рЯдом  скрежетнул
пулемет и ѓреков кричал: "Ѓей, бей, вот они полезли". …й не было  страшно,
когда ѓреков говорил: "Љто что любит, - граната, нож, лопатка. ‚ас учить -
портить. ’олько прошу - бей, кто чем любит".
   ‚ минуты тишины жильцы дома  обсуждали,  не  торопЯсь  и  обстоЯтельно,
наружность радистки. Ѓатраков, который, казалось, был не от мира сего да к
тому же и близорук, обнаружил  осведомленность  во  всех  статьЯх  Љатиной
красоты.
   - ‚ дамочке бюст длЯ менЯ основное, - сказал он.
   Ђртиллерист Љоломейцев поспорил  с  ним,  он,  по  выражению  ‡убарева,
"шпарил открытым текстом".
   - Ќу, а насчет кота заводили разговор? - спросил ‡убарев.
   - Ђ как же, - ответил Ѓатраков. - —ерез душу ребенка - к  телу  матери.
„аже папаша насчет кота запускал.
   ‘тарик минометчик сплюнул и провел ладонью по груди.
   - ѓде же это у нее все,  что  полагаетсЯ  девке  по  штату?  Ђ?  џ  вас
спрашиваю.
   Ћсобенно он рассердилсЯ, когда  услышал  намеки  на  то,  что  радистка
нравитсЯ самому ѓрекову.
   - Љонечно, при наших условиЯх и такаЯ  Љатька  сойдет,  летом  и  качка
прачка. Ќоги длинные, как у журавлЯ, сзади - пусто. ѓлаза большие,  как  у
коровы. ђазве это девка?
   —енцов, возражаЯ ему, говорил:
   - ’ебе бы только сисЯтаЯ. ќто отживший дореволюционный взглЯд.
   Љоломейцев,  сквернослов  и  похабник,  объединЯвший  в  своей  большой
лысеющей голове множество  особенностей  и  качеств,  посмеиваЯсь  и  щурЯ
мутно-серые глаза, говорил:
   - „евчонка форменнаЯ, но у  менЯ,  например,  особый  подход.  џ  люблю
маленьких, армЯночек  и  евреечек,  с  глазищами,  поворотливых,  быстрых,
стриженых.
   ‡убарев задумчиво посмотрел на темное небо, расцвеченное  прожекторами,
и негромко спросил:
   - ‚се же интересно, как это дело сложитсЯ?
   - Љому даст? - спросил Љоломейцев. - ѓрекову - это точно.
   - Ќет, неЯсно, - сказал ‡убарев и, поднЯв  с  земли  кусок  кирпича,  с
силой швырнул его об стену.
   ЏриЯтели поглЯдели на него, на его бороду и принЯлись хохотать.
   - —ем же ты ее прельстишь, волосней? - осведомилсЯ Ѓатраков.
   - Џением! - поправил Љоломейцев. - ђадиостудиЯ: пехота у микрофона.  Ћн
поет, она будет передавать вещание в эфир. Џара - во!
   ‡убарев оглЯнулсЯ на паренька, читавшего накануне вечером стихи.
   - Ђ ты что?
   ‘тарик минометчик сварливо сказал:
   - Њолчит - значит, говорить не хочет, - и тоном  отца,  выговаривающего
сыну за то, что тот слушает разговоры взрослых,  добавил:  -  Џошел  бы  в
подвал, поспал, пока обстановка позволЯет.
   - ’ам сейчас Ђнциферов толом проход подрывать будет, - сказал Ѓатраков.
   Ђ в это времЯ ѓреков диктовал ‚енгровой донесение.
   Ћн сообщал штабу армии, что, по всем  признакам,  немцы  готовЯт  удар,
что, по всем признакам, удар этот придетсЯ по ’ракторному  заводу.  Ћн  не
сообщил только, что, по его мнению, дом, в  котором  он  засел  со  своими
людьми, будет находитьсЯ на оси немецкого удара. Ќо, глЯдЯ на шею девушки,
на ее губы и полуопущенные ресницы, он  представлЯл  себе,  и  очень  живо
представлЯл, и  эту  худенькую  шею  переломленной,  с  вылезающим  из-под
разодранной  кожи  перламутрово-белым  позвонком,  и   эти   ресницы   над
застекленевшими рыбьими глазами,  и  мертвые  губы,  словно  из  серого  и
пыльного каучука.
   € ему захотелось схватить ее, ощутить ее тепло, жизнь, пока и он и  она
не ушли еще, не  исчезли,  пока  столько  прелести  было  в  этом  молодом
существе. …му казалось, что из одной лишь жалости к девушке  хотелось  ему
обнЯть ее, но разве от жалости шумит в ушах, кровь ударЯет в виски?
   таб ответил не сразу.
   ѓреков потЯнулсЯ так,  что  кости  сладко  хрустнули,  шумно  вздохнул,
подумал: "‹адно, ладно, ночь впереди", спросил ласково:
   - Љак же этот котеночек поживает, что Љлимов принес, поправилсЯ, окреп?
   - Љакой там окреп, - ответила радистка.
   Љогда ЉатЯ представлЯла себе цыганку и ребенка на костре, пальцы у  нее
начинали дрожать, и она косилась на ѓрекова, - замечает ли он это?
   ‚чера ей казалось, что никто с ней не будет разговаривать в доме "шесть
дробь один", а сегоднЯ, когда она ела кашу, мимо нее пробежал с  автоматом
в руке бородатый и крикнул, как старой знакомой:
   - ЉатЯ, больше жизни! - и показал рукой,  как  надо  с  маху  запускать
ложку в котелок.
   ЏарнЯ,  читавшего  вчера  стихи,  она  видела,  когда   он   тащил   на
плащ-палатке мины. ‚ другой раз она оглЯнулась, увидела его, - он стоЯл  у
котла с  водой,  она  понЯла,  что  он  смотрел  на  нее,  и  поэтому  она
оглЯнулась, а он успел отвернутьсЯ.
   Ћна  уже  догадывалась,  кто  завтра  будет  ей  показывать  письма   и
фотографии, кто будет вздыхать и смотреть молча, кто принесет ей подарок -
полфлЯги воды, белых сухарей, кто расскажет, что не верит в женскую любовь
и никогда уже не полюбит. Ђ бородатый пехотинец, наверное, полезет  лапать
ее.
   Ќаконец  штаб  ответил,  -  ЉатЯ  стала   передавать   ответ   ѓрекову:
"Џриказываю   вам   ежедневно   в    девЯтнадцать    ноль-ноль    подробно
отчитыватьсЯ..."
   ‚друг ѓреков ударил ее по руке, сбил ее ладонь с переключателЯ,  -  она
испуганно вскрикнула.
   Ћн усмехнулсЯ, сказал:
   - Ћсколок мины попал в радиопередатчик, свЯзь наладитсЯ, когда  ѓрекову
нужно будет.
   ђадистка растерЯнно смотрела на него.
   - Џрости, Љатюша, - сказал ѓреков и взЯл ее за руку.


        60

   Џод утро из полки Ѓерезкина в штаб дивизии сообщили, что  окруженные  в
доме "шесть дробь  один"  люди  прорыли  ход,  столкнувшийсЯ  с  заводским
бетонированным туннелем, и вышли в цех  ’ракторного  завода.  „ежурный  по
штабу дивизии сообщил об этом в штаб армии, там доложили генералу Љрылову,
и Љрылов приказал доставить к нему длЯ опроса одного из  вышедших.  Ћфицер
свЯзи повел паренька, выбранного дежурным по  штабу,  на  командный  пункт
армии. Ћни пошли оврагом к берегу, и  паренек  дорогой  вертелсЯ,  задавал
вопросы, беспокоилсЯ.
   - Њне нужно домой возвращатьсЯ, Я только разведать туннель должен  был,
чтобы раненых вынести.
   - Ќичего, - отвечал офицер свЯзи. - €дешь к командирам постарше твоего,
что прикажут, то и будешь делать!
   Џо дороге паренек рассказал офицеру свЯзи,  что  в  доме  "шесть  дробь
один" они сидЯт третью неделю, питались одно времЯ картошкой, сваленной  в
подвале, воду брали из котла парового отоплениЯ и до того допекли  немцев,
что те присылали парламентера, предлагали пропустить окруженных на  завод,
но, конечно, командир (паренек называл его  "управдомом")  велел  в  ответ
вести стрельбу всем оружием. Љогда они вышли к ‚олге,  парень  лег  и  пил
воду, а напившись, бережно стрЯхнул на ладонь капли с ватника и слизал их,
как голодный крошки хлеба. Ћн сказал, что вода в котле парового  отоплениЯ
сгнила и первые дни все страдали от нее желудочными болезнЯми, но управдом
приказал  кипЯтить  воду  в  котелках,  после  чего   желудочные   болезни
прекратились.  Џотом  они  шли  молча.  Џаренек  прислушивалсЯ  к   ночным
бомбардировщикам,  глЯдел  на  небо,  расцвеченное  красными  и   зелеными
ракетами, шнурами трассирующих пуль и снарЯдов. Ћн  поглЯдел  на  вЯлое  и
утомленное пламЯ все еще не гаснущих городских пожаров, на белые орудийные
вспышки, на синие разрывы тЯжелых снарЯдов в теле  ‚олги  и  все  замедлЯл
шаги, пока офицер свЯзи не окликнул его:
   - „авай-давай, веселей!
   Ћни шли среди береговых камней, мины со свистом неслись  над  ними,  их
окликали часовые. Џотом они стали подниматьсЯ тропинкой по  откосу,  среди
вьющихсЯ  ходков,  среди  блиндажей,  врубленных  в  глинЯную   гору,   то
поднимаЯсь по землЯным ступенькам, то стуча каблуками по дощатым  кладкам,
и наконец подошли к проходу,  закрытому  колючей  проволокой,  -  это  был
командный пункт 62-й армии. Ћфицер свЯзи поправил  ремень  и  пошел  ходом
сообщениЯ  к  блиндажам  ‚оенного  совета,  отличавшимсЯ  особой  толщиной
бревен.
   —асовой пошел звать адъютанта, на мгновение из-за  полуприкрытой  двери
сладостно блеснул свет настольной электрической лампы, прикрытой абажуром.
   Ђдъютант  посветил  фонариком,  спросил  фамилию  паренька,  велел  ему
обождать.
   - Ђ как же Я домой попаду? - спросил паренек.
   - Ќичего, Язык до Љиева доведет, - сказал адъютант и строго добавил:  -
‡айдите в тамбур, а то еще миной ударит и буду в ответе перед генералом.
   ‚ теплых полутемных сенцах паренек сел на  землю,  привалилсЯ  боком  к
стене и уснул.
   —ьЯ-то рука сильно трЯхнула его, и в сонный сумбур,  смешавший  в  себе
боевые жестокие вопли прошедших дней и мирный шепот родного, давно  уж  не
существующего дома, ворвалсЯ сердитый голос:
   - апошников, скорей к генералу...


        61

   ‘ережа апошников провел двое суток в блиндаже  охраны  штаба.  табнаЯ
жизнь томила его, казалось, люди с утра до вечера маЯлись в безделье.
   Ћн вспомнил, как просидел с бабушкой восемь  часов  в  ђостове,  ожидаЯ
идущего в ‘очи поезда, и подумал, что нынешнее ожидание напоминает ему  ту
довоенную пересадку. Џотом ему стало смешно от сравнениЯ дома "шесть дробь
один" с  сочинским  курортом.  Ћн  просил  майора  -  коменданта  штаба  -
отпустить его, но тот тЯнул, - от генерала не  было  распорЯжениЯ;  вызвав
апошникова, генерал задал ему всего два вопроса  и  прервал  разговор,  -
отвлек телефонный звонок командарма. Љомендант штаба  решил  не  отпускать
пока паренька, - может быть, генерал вспомнит о нем.
   Љомендант штаба, входЯ в блиндаж, ловил  на  себе  взглЯд  апошникова,
говорил:
   - ‹адно, помню.
   €ногда просЯщие глаза паренька сердили его, и он говорил:
   - —ем тебе тут плохо? ЉормЯт на совесть, сидишь  в  тепле.  …ще  успеют
тебЯ там убить.
   Љогда день полон грохота и человек по уши погружен в котел войны, он не
в силах понЯть, увидеть свою жизнь, надо отойти хоть на шаг в  сторону.  €
тогда, словно с берега, глаза видЯт всю громаду реки,  -  неужели  в  этой
бешеной воде, пене плыл он только что?
   ’ихой казалась ‘ереже жизнь в ополченском полку: ночной караул в темной
степи, далекое зарево в небе, разговоры ополченцев.
   ‹ишь три ополченца очутились в поселке ’ракторного завода. ЏолЯков,  не
любивший —енцова,  говорил:  "Ћт  всего  ополченского  войска  остались  -
старый, малый да дурак".
   †изнь в доме "шесть дробь один" заслонила все, что  было  прежде.  •отЯ
эта жизнь была невероЯтна, она оказалась единственной действительностью, а
все прежнее стало мнимым.
   ‹ишь  иногда  ночью  возникала  в  памЯти   седаЯ   голова   Ђлександры
‚ладимировны, насмешливые глаза  тети  †ени,  и  начинало  щемить  сердце,
охваченное любовью.
   Џервые дни в доме "шесть дробь один" он думал, - странно, дико, если  б
в его домашнюю жизнь вошли вдруг ѓреков, Љоломейцев, Ђнциферов... Ђ теперь
он иногда представлЯл себе, как нелепо выглЯдели бы его тетки,  двоюроднаЯ
сестра, дЯдЯ ‚иктор Џавлович в его нынешней жизни.
   Ћх, если б бабушка услышала, как ‘ережа материтсЯ...
   ѓреков!
   Ќе совсем Ясно, подобрались ли в доме "шесть дробь один"  удивительные,
особенные  люди,  или  обыкновенные  люди,  попав  в   этот   дом,   стали
особенными...
   Ћполченский ЉрЯкин не проначальствовал бы и днЯ здесь.  Ђ  вот  —енцов,
хотЯ его не любЯт, существует. Ќо  он  уж  не  тот,  что  в  ополчении,  -
административную жилку упрЯтал.
   ѓреков! Љакое-то удивительное соединение  силы,  отваги,  властности  с
житейской  обыденностью.  Ћн  помнит,  сколько  стоили  до  войны  детские
ботинки, и какую зарплату получает уборщица либо слесарь, и сколько давали
на трудодень зерном и деньгами в колхозе, где работает его дЯдЯ.
   ’о говорил он о довоенных армейских делах с чистками,  аттестациЯми,  с
блатом  при  получении  квартир,  говорил  о  некоторых  людЯх,  достигших
генеральства  в  1937  году,  писавших  десЯтки   доносов   и   заЯвлений,
разоблачавших мнимых врагов народа.
   ’о казалось, сила его  в  львиной  отваге,  в  веселой  отчаЯнности,  с
которой он, выскочив из пролома в стене, кричал:
   - Ќе пущу, сукины коты! - и бросал гранаты в набегающих немцев.
   ’о кажетсЯ, сила его в веселом, простецком приЯтельстве,  в  дружбе  со
всеми жильцами дома.
   ‚ довоенной его жизни не было ничего примечательного, был  он  когда-то
десЯтником в шахте, потом техником-строителем, стал пехотным  капитаном  в
одной из расположенных под Њинском воинских  частей,  проводил  занЯтиЯ  в
поле и в казарме, ездил в Њинск на курсы по переподготовке, вечером  читал
книжечки, пил водочку, ходил в  кино,  играл  с  приЯтелЯми  в  преферанс,
ссорилсЯ с женой, с полным основанием ревновавшей его ко  многим  районным
девицам и дамам. Ћбо всем этом он сам рассказывал. € вдруг в представлении
‘ережи, да не только ‘ережи, стал он богатырем, борцом за правду.
   Ќовые люди окружили ‘ережу, вытеснили из души его  даже  самых  близких
ему.
   Ђртиллерист Љоломейцев был кадровым морЯком, плавал на  военном  судне,
трижды тонул в Ѓалтийском море.
   ‘ереже нравилось,  что  Љоломейцев,  часто  презрительно  говоривший  о
людЯх, о которых не принЯто говорить  презрительно,  проЯвлЯл  необычайное
уважение к ученым и писателЯм. ‚се начальники, по его  мнению,  обладающие
любой должностью и званием, ничего не значили перед каким-нибудь  плешивым
‹обачевским или усохшим ђоменом ђолланом.
   €ногда  Љоломейцев  говорил  о  литературе.  …го  слова  совершенно  не
походили  на  ченцовские  разговоры  о   нравоучительной,   патриотической
литературе. …му нравилсЯ какой-то не то  американский,  не  то  английский
писатель. •отЯ ‘ережа никогда не читал этого писателЯ, а Љоломейцев  забыл
его фамилию, но ‘ережа был уверен, что писатель этот хорошо  пишет,  -  уж
очень смачно, весело, с непристойными словами хвалил его Љоломейцев.
   - Њне что в нем нравитсЯ, - говорил Љоломейцев, - не учит менЯ. Џолезет
мужик к бабе - и все, напилсЯ солдат - и все, умерла у старика  старуха  -
описано точно. € смех, и жалко, и интересно, и все равно  не  знаешь,  длЯ
чего люди живут.
   ‘ Љоломейцевым дружил разведчик ‚асЯ Љлимов.
   Љак-то  Љлимов  и  апошников  пробирались  в  немецкое   расположение,
перелезли через железнодорожную насыпь, подползли к  воронке  от  немецкой
бомбы, где сидел расчет немецкого тЯжелого пулемета и  офицер-наблюдатель.
Џрильнув к краю воронки, они  смотрели  на  немецкую  жизнь.  Ћдин  малый,
пулеметчик, расстегнув китель и засунув за ворот рубахи красный  клетчатый
платок, брилсЯ. ‘ережа слышал, как скрипела под бритвой  пыльнаЯ,  жесткаЯ
щетина. ‚торой немец ел консервы из  плоской  баночки,  и  ‘ережа  смотрел
короткое,  но  емкое   мгновение   на   его   большое   лицо,   выражавшее
сосредоточенное  удовольствие.  Ћфицер-наблюдатель  заводил  ручные  часы.
‘ереже хотелось  негромко,  чтобы  не  испугать  офицера,  спросить:  "ќй,
слышите, сколько времЯ?"
   Љлимов выдернул чеку из ручной гранаты  и  уронил  гранату  в  воронку.
Љогда пыль еще стоЯла в воздухе, Љлимов бросил вторую гранату и  вслед  за
взрывом прыгнул в воронку. Ќемцы были мертвы так, словно и не жили  минуту
назад на свете. Љлимов, чихаЯ от взрывных газов  и  пыли,  взЯл  все,  что
нужно было ему, - затвор от тЯжелого  пулемета,  бинокль,  снЯл  с  теплой
офицерской руки часы, осторожно,  чтобы  не  запачкатьсЯ  в  крови,  вынул
солдатские книжки из растерзанных мундиров пулеметчиков.
   Ћн сдал взЯтые трофеи, рассказал о происшествии, попросил ‘ережу  слить
немного воды ему на руки, сел рЯдом с Љоломейцевым, проговорил:
   - ‚от мы сейчас покурим.
   ‚ это времЯ прибежал Џерфильев, говоривший о себе: "џ мирный  рЯзанский
житель, рыболов-любитель".
   - ‘лышь, ты, Љлимов,  чего  расселсЯ,  -  закричал  Џерфильев,  -  тебЯ
управдом ищет, надо снова пойти в немецкие дома.
   - ‘ейчас, сейчас, - виноватым голосом сказал  Љлимов  и  стал  собирать
свое хозЯйство: автомат, брезентовую  сумочку  с  гранатами.  Љ  вещам  он
прикасалсЯ бережно, казалось, ч