 так же шел мальчик с пальчик, вот  так  же  заблудилсЯ  козленок  в
лесу, шел, не знаЯ,  что  в  темной  чаще  крадетсЯ  к  нему  волк.  €  из
гумусового  сумрака  прошедших  десЯтилетий  выплыл  его  детский   страх,
воспоминание о картинке из книжки, - козленок стоит  на  солнечной  лесной
полЯне, а между сырых, темных стволов красные глаза, белые зубы волка.
   € ему захотелось, как в  детстве,  вскрикнуть,  позвать  мать,  закрыть
глаза, побежать.
   Ђ в лесу,  между  деревьев,  таилсЯ  полк  его  личной  охраны,  тысЯчи
сильных, тренированных, сообразительных, с быстрой, боевой реакцией людей.
–ель их жизни была в том, чтобы чуждое дыхание не пошевелило волоса на его
голове, не коснулось его. …два слышно  зуммерили  телефоны,  передаваЯ  по
секторам и зонам о каждом движении фюрера,  решившего  совершить  одинокую
прогулку по лесу.
   Ћн  повернул  обратно  и,  сдерживаЯ  желание  бежать,  шел  в  сторону
темно-зеленых построек своей полевой ставки.
   Ћхранники видели, что фюрер  заторопилсЯ,  должно  быть,  срочные  дела
требовали его присутствиЯ в штабе; могли ли подумать  они,  что  в  минуты
первых лесных сумерек вождь ѓермании вспомнил волка из детской сказки.
   €з-за деревьев светлели огни в окнах штабных построек. ‚первые мысль об
огне лагерных печей вызвала в нем человеческий ужас.


        18

   Ќеобычайно странное чувство охватило людей в блиндажах и  на  командном
пункте 62-й армии. •отелось потрогать  себЯ  за  лицо,  хотелось  пощупать
одежду, пошевелить пальцами в сапоге. Ќемцы не стрелЯли... ‘тало тихо.
   ’ишина вызывала головокружение. ‹юдЯм казалось, что они опустели, что у
них млеет сердце, как-то по-иному шевелЯтсЯ руки, ноги. ‘транно, немыслимо
было есть кашу в тишине,  в  тишине  писать  письмо,  проснутьсЯ  ночью  в
тишине. ’ишина грохотала по-своему, по-тихому. ’ишина  породила  множество
звуков, казавшихсЯ новыми и странными: позвЯкивание  ножа,  шорох  книжной
страницы,  скрип  половицы,  шлепанье  босых  ног,  скрип  пера,  щелканье
пистолетного предохранителЯ, тиканье ходиков на стене блиндажа.
   Ќачальник штаба армии Љрылов зашел в блиндаж командующего, —уйков сидел
на койке, напротив него за столиком  сидел  ѓуров.  Љрылов  хотел  с  ходу
рассказать  о  последней  новости,  -   ‘талинградский   фронт   пошел   в
наступление, вопрос об окружении Џаулюса  решитсЯ  в  ближайшие  часы.  Ћн
оглЯдел —уйкова и ѓурова и молча присел на  койку.  —то-то,  должно  быть,
очень важное увидел Љрылов на лицах своих товарищей, если не  поделилсЯ  с
ними новостью - новость была нешуточнаЯ.
   ’ри человека молчали. ’ишина породила  новые,  затертые  в  ‘талинграде
звуки. ’ишина готовилась породить новые мысли, страсти, тревоги,  ненужные
в дни боев.
   Ќо в эти минуты они еще не знали новых  мыслей;  волнениЯ,  честолюбиЯ,
обида, зависть еще не родились из костоломной тЯжести ‘талинграда. Ћни  не
думали о том, что их имена теперь навек  свЯзаны  с  прекрасной  страницей
военной истории ђоссии.
   ќти минуты тишины были лучшими в их жизни. ќто были минуты, когда  одни
лишь человеческие чувства владели ими, и никто из них потом не мог  самому
себе ответить, почему таким счастьем и печалью, любовью и  смирением  были
полны они.
   Ќужно ли продолжать рассказ о сталинградских генералах после того,  как
завершилась оборона? Ќужно ли рассказывать о жалких  страстЯх,  охвативших
некоторых руководителей сталинградской обороны?  Ћ  том,  как  беспрерывно
пили и беспрерывно ругались по поводу  неразделенной  славы.  Ћ  том,  как
пьЯный —уйков бросилсЯ на ђодимцева и хотел задушить его потому лишь,  что
на митинге в честь сталинградской победы Ќикита •рущев обнЯл и  расцеловал
ђодимцева и не поглЯдел на рЯдом стоЯвшего —уйкова.
   Ќужно ли рассказывать о том, что перваЯ поездка со свЯтой  малой  земли
‘талинграда на большую землю была  совершена  —уйковым  и  его  штабом  на
празднование  двадцатилетиЯ  ‚—Љ-ЋѓЏ“.  Ћ  том,  как  утром  после   этого
празднества —уйков и его соратники едва все не утонули мертвецки пьЯными в
волжских полыньЯх и были вытащены бойцами из воды. Ќужно ли рассказывать о
матерщине, упреках, подозрениЯх, зависти.
   Џравда одна. Ќет двух правд. ’рудно жить без правды либо с осколочками,
с частицей правды, с обрубленной, подстриженной правдой.  —асть  правды  -
это не правда. ‚ эту чудную тихую ночь пусть в душе будет всЯ правда - без
утайки. ‡ачтем людЯм в эту ночь их добро, их великие трудодни...
   —уйков вышел из блиндажа  и  медленно  поднЯлсЯ  на  гребень  волжского
откоса, деревЯнные ступени внЯтно поскрипывали под его ногами. Ѓыло темно.
‡апад и восток молчали. ‘илуэты заводских  корпусов,  развалины  городских
зданий, окопы, блиндажи влились в спокойную, молчаливую тьму земли,  неба,
‚олги.
   ’ак выразила себЯ народнаЯ победа. Ќе в церемониальном марше войск, под
гром сводного оркестра, не в фейерверках и  артиллерийских  салютах,  а  в
сыром ночном деревенском покое, охватившем землю, город, ‚олгу...
   —уйков волновалсЯ, внЯтно  ударЯло  в  груди  его  ожесточенное  войной
сердце. Ћн прислушалсЯ: тишины  не  было.  ‘о  стороны  Ѓанного  оврага  и
"Љрасного ЋктЯбрЯ" доносилось пение. ‘низу, с ‚олги,  слышались  негромкие
голоса, звуки гитары.
   —уйков вернулсЯ в блиндаж. ѓуров, поджидавший его с ужином, сказал:
   - ‚асилий €ванович, с ума сойти: тихо.
   —уйков засопел, ничего не ответил.
   Ђ потом, когда они подсели к столу, ѓуров произнес:
   - ќх, товарищ, и ты, видно, горе видал, коли плачешь от песни веселой.
   —уйков живо и удивленно поглЯдел на него.


        19

   ‚  землЯнке,  отрытой  на  склоне  сталинградского  оврага,   несколько
красноармейцев  сидели  вокруг   самодельного   столика   у   самодельного
светильника.
   ‘таршина разливал в кружки водку, а люди следили, как дорогаЯ  жидкость
осторожно поднималась к корЯвому ногтю старшины, установленному на  мутном
экваторе граненого стакана.
   ‚се выпили и потЯнулись к хлебу. Ћдин, прожевав хлеб, сказал:
   - „а, уж дал он нам, а все-таки мы осилили.
   - Џрисмирел фриц, не бушует больше.
   - ЋтбушевалсЯ.
   - Љончилась сталинградскаЯ опупеЯ.
   - ‚се же горЯ много он успел сделать. Џол-ђоссии сжег.
   †евали долго, не торопЯсь, ощущаЯ в  своей  неторопливости  счастливое,
спокойное чувство людей отдыхающих, выпивших  и  кушающих  после  нелегкой
работы.
   ѓоловы затуманило, но туман этот был какой-то особый, он не туманил.  €
вкус хлеба, и похрустывание лука, и оружие, сложенное под глинистой стеной
землЯнки, и мысли о доме, и ‚олга, и  победа  над  могущественным  врагом,
добытаЯ вот этими самыми руками, что гладили  волосы  детей,  лапали  баб,
ломали хлеб и завертывали  в  газету  табак,  -  все  сейчас  ощущалось  с
предельной Ясностью.


        20

   ќвакуированные москвичи, готовЯсь в обратную дорогу,  пожалуй,  больше,
чем свиданию с  Њосквой,  радовались  избавлению  от  жизни  в  эвакуации.
‘вердловские, омские, казанские, ташкентские, красноЯрские улицы  и  дома,
звезды в осеннем небе, вкус хлеба, - все стало постылым.
   …сли читали хорошую сводку ‘овинформбюро, говорили:
   - Ќу, теперь скоро все поедем.
   …сли читали тревожную сводку, говорили:
   - Ћх, перестанут давать вызовы на членов семьи.
   ‚озникло множество рассказов о людЯх, сумевших без  пропуска  добратьсЯ
до Њосквы, - они пересаживались с дальних поездов на рабочие поезда, потом
на электрички, где не было заградиловки.
   ‹юди забывали, что в октЯбре 1941 года каждый прожитый  в  Њоскве  день
казалсЯ пыткой. ‘ какой завистью тогда  смотрели  на  москвичей,  менЯвших
зловещее родное небо на спокойствие ’атарии, “збекистана...
   ‹юди  забывали,  что  некоторые,  не  попавшие  в  эшелоны  в   роковые
октЯбрьские дни 1941 года, бросали чемоданы  и  узлы,  пешком  уходили  на
‡агорск, лишь бы вырватьсЯ из Њосквы.  ‹юди  готовы  были  теперь  бросить
вещи, работу, налаженную жизнь и пешком идти в Њоскву, лишь  бы  вырватьсЯ
из эвакуации.
   ѓлавнаЯ суть двух таких противоположных состоЯний - страстной  тЯги  из
Њосквы и страстной тЯги в Њоскву - состоЯла в том, что год прошедшей войны
преобразовал сознание людей, и мистический страх  перед  немцами  сменилсЯ
уверенностью в превосходстве русской советской силы.
   ‘трашнаЯ немецкаЯ авиациЯ уж не казалась страшной.
   ‚о второй половине ноЯбрЯ ‘овинформбюро сообщило  об  ударе  по  группе
немецко-фашистских войск в районе ‚ладикавказа  (Ћрджоникидзе),  затем  об
успешном наступлении в районе ‘талинграда. ‡а две недели девЯть раз диктор
объЯвлЯл: "‚ последний  час...  Ќаступление  наших  войск  продолжаетсЯ...
Ќовый удар по противнику...  наши  войска  под  ‘талинградом,  преодолеваЯ
сопротивление противника, прорвали его новую линию  обороны  на  восточном
берегу  „она...  наши  войска,   продолжаЯ   наступление,   прошли   10-20
километров... Ќа днЯх наши войска, расположенные в районе среднего течениЯ
„она, перешли в наступление против немецко-фашистских  войск.  Ќаступление
наших войск в районе ‘реднего „она продолжаетсЯ... Ќаступление наших войск
на ‘еверном Љавказе... Ќовый удар наших войск юго-западнее  ‘талинграда...
Ќаступление наших войск южнее ‘талинграда..."
   ‚ канун нового, 1943 года ‘овинформбюро опубликовало сообщение:  "€тоги
шестинедельного наступлениЯ наших войск на подступах ‘талинграда", - отчет
о том, как были окружены немецкие армии под ‘талинградом.
   ‚ тайне, не меньшей, чем та, что окутывала  подготовку  сталинградского
наступлениЯ, сознание людей совершало подготовку к переходу  к  совершенно
новому  взглЯду  на  событиЯ  жизни.  ќта  совершавшаЯсЯ   в   подсознании
перекристаллизациЯ   впервые   стала   Явной,   заЯвила   о   себе   после
сталинградского наступлениЯ.
   ’о, что произошло в человеческом сознании, отличалось от происходившего
в дни московского успеха, хотЯ внешне казалось, - отличий нет.
   Ћтличие заключалось в том, что московскаЯ победа в  основном  послужила
изменению отношениЯ к  немцам.  Њистическое  отношение  к  немецкой  армии
кончилось в декабре 1941 года.
   ‘талинград,   сталинградское    наступление    способствовали    новому
самосознанию армии и населениЯ. ‘оветские, русские  люди  по-новому  стали
понимать  самих  себЯ,  по-новому  стали   относитьсЯ   к   людЯм   разных
национальностей. €сториЯ ђоссии стала восприниматьсЯ как  историЯ  русской
славы, а не как историЯ страданий и унижений русских крестьЯн  и  рабочих.
Ќациональное из элемента формы перешло в содержание, стало  новой  основой
миропониманиЯ.
   ‚ дни московского успеха действовали довоенные, старые нормы  мышлениЯ,
довоенные представлениЯ.
   Џереосмысливание  событий  войны,  осознание  силы   русского   оружиЯ,
государства Явилось частью большого, длительного, широкого процесса.
   Џроцесс этот началсЯ задолго до войны,  однако  он  происходил  главным
образом не в сознании народа, а в его подсознании.
   ’ри   грандиозных   событиЯ   были   краеугольными    камнЯми    нового
переосмысливаниЯ жизни и человеческих отношений: коллективизациЯ  деревни,
индустриализациЯ, 1937 год.
   ќти событиЯ, как и ЋктЯбрьскаЯ революциЯ 1917 года, совершили сдвиги  и
смены огромных  слоев  населениЯ;  сдвиги  эти  сопровождались  физическим
истреблением  людей,  не  меньшим,  а  большим,  чем  истребление  в  пору
ликвидации классов русского дворЯнства, промышленной и торговой буржуазии.
   ќти  событиЯ,  возглавленные  ‘талиным,  знаменовали  экономическое   и
политическое  торжество   строителей   нового,   ‘оветского   государства,
социализма в одной стране.  ќти  событиЯ  Явились  логическим  результатом
ЋктЯбрьской революции.
   Ћднако новый уклад, победивший в пору коллективизации, индустриализации
и почти полной смены руководЯщих кадров, не захотел отказатьсЯ  от  старых
идейных  формул  и  представлений,  хотЯ  они  утратили  длЯ  него   живое
содержание.   Ќовый   уклад   пользовалсЯ   старыми   представлениЯми    и
фразеологией, берущими свое начало  еще  из  дореволюционного  становлениЯ
большевистского крыла в ђоссийской социал-демократической партии.  Ћсновой
же нового уклада ЯвлЯлсЯ его государственно-национальный характер.
   ‚ойна ускорила  процесс  переосмысливаниЯ  действительности,  подспудно
шедший уже в довоенное времЯ, ускорила проЯвление национального  сознаниЯ,
- слово "русский" вновь обрело живое содержание.
   ‘перва, в пору отступлениЯ, это  слово  свЯзывалось  большей  частью  с
отрицательными определениЯми: российской отсталости, неразберихи, русского
бездорожьЯ, русского "авось"...  Ќо,  проЯвившись,  национальное  сознание
ждало днЯ военного праздника.
   ѓосударство также шло к самосознанию в новых категориЯх.
   Ќациональное сознание проЯвлЯетсЯ как могучаЯ и прекраснаЯ сила  в  дни
народных бедствий. Ќародное национальное сознание в такую пору  прекрасно,
потому что оно  человечно,  а  не  потому,  что  оно  национально.  ќто  -
человеческое достоинство, человеческаЯ верность свободе, человеческаЯ вера
в добро, проЯвлЯющиесЯ в форме национального сознаниЯ.
   Ќо  пробудившеесЯ  в  годы   бедствий   национальное   сознание   может
развиватьсЯ многообразно.
   Ќет спору, что  у  начальника  отдела  кадров,  оберегающего  коллектив
учреждениЯ от космополитов и буржуазных националистов, и у  красноармейца,
отстаивающего ‘талинград, по-разному проЯвлЯетсЯ национальное сознание.
   †изнь советской державы отнесла пробуждение  национального  сознаниЯ  к
тем задачам, которые стоЯли перед государством в его послевоенной жизни, -
его борьбе за идею национального суверенитета, в  утверждении  советского,
русского во всех областЯх жизни.
   ‚се эти задачи возникли не вдруг в военное и  послевоенное  времЯ,  они
возникли до войны, когда событиЯ в деревне, создание отечественной тЯжелой
промышленности,  приход  новых  кадров   знаменовали   торжество   уклада,
определенного ‘талиным как социализм в одной стране.
   ђодимые пЯтна российской социал-демократии были снЯты, удалены.
   €  именно  в  пору  сталинградского  перелома,  в  пору,  когда   пламЯ
‘талинграда было единственным сигналом свободы  в  царстве  тьмы,  открыто
началсЯ этот процесс переосмыслениЯ.
   ‹огика развитиЯ привела к тому, что народнаЯ  война,  достигнув  своего
высшего  пафоса  во  времЯ  сталинградской   обороны,   именно   в   этот,
сталинградский  период  дала  возможность  ‘талину  открыто  декларировать
идеологию государственного национализма.


        21

   ‚ стенной газете, вывешенной в вестибюле  €нститута  физики,  поЯвилась
статьЯ под заголовком "‚сегда с народом".
   ‚ статье говорилось о том, что в ‘оветском ‘оюзе, ведомом  сквозь  бури
войны великим ‘талиным, науке придаетсЯ огромное значение,  что  партиЯ  и
правительство окружили деЯтелей науки уважением и  почетом,  как  нигде  в
мире, что даже в тЯжелое военное времЯ ‘оветское государство  создает  все
условиЯ длЯ нормальной и плодотворной работы ученых.
   „алее в статье говорилось об  огромных  задачах,  которые  стоЯт  перед
институтом, о новом строительстве,  о  расширении  старых  лабораторий,  о
свЯзи теории и практики, о том, какое значение  имеют  работы  ученых  длЯ
оборонной промышленности.
   ‚ статье говорилось  о  патриотическом  подъеме,  охватившем  коллектив
научных работников, стремЯщихсЯ оправдать заботы и доверие партии и  лично
товарища ‘талина, те надежды, которые народ возлагает на славный передовой
отрЯд советской интеллигенции - научных работников.
   ЏоследнЯЯ часть  статьи  была  посвЯщена  тому,  что,  к  сожалению,  в
здоровом и дружном коллективе имеютсЯ отдельные люди, которые не чувствуют
ответственности перед народом  и  партией,  люди,  оторванные  от  дружной
советской семьи. ќти люди противопоставлЯют себЯ коллективу,  ставЯт  свои
частные интересы выше тех задач, которые поставлены перед учеными партией,
склонны преувеличивать  свои  действительные  и  мнимые  научные  заслуги.
Ќекоторые из них  вольно  или  невольно  становЯтсЯ  выразителЯми  чуждых,
несоветских взглЯдов  и  настроений,  проповедуют  политически  враждебные
идеи.   ‹юди   эти   обычно   требуют   объективистского    отношениЯ    к
идеалистическим,  проникнутым  духом   реакции   и   мракобесиЯ   взглЯдам
иностранных ученых-идеалистов, кичатсЯ своими  свЯзЯми  с  этими  учеными,
оскорблЯют тем  самым  чувство  национальной  советской  гордости  русских
ученых, принижают достижениЯ советской науки.
   €ногда они выступают  как  поборники  Якобы  попранной  справедливости,
пытаЯсь нажить себе дешевую популЯрность среди недальновидных,  доверчивых
людей и ротозеев, - в действительности же они сеют семена розни, невериЯ в
силы русской науки, неуважениЯ к ее славному прошлому  и  великим  именам.
‘татьЯ призывала отсекать все загнивающее,  чуждое,  враждебное,  мешающее
выполнению задач, поставленных партией и  народом  перед  учеными  в  пору
‚еликой Ћтечественной войны. ‘татьЯ кончалась словами:  "‚перед,  к  новым
вершинам науки, по славному  пути,  освещенному  прожектором  марксистской
философии, по пути, которым ведет нас великаЯ партиЯ ‹енина - ‘талина".
   •отЯ в статье не назывались имена, все в лаборатории понЯли,  что  речь
идет о труме.
   ‘авостьЯнов сказал труму о статье. трум не пошел читать ее, он  стоЯл
в этот момент возле сотрудников,  заканчивавших  монтаж  новой  установки.
трум обнЯл Ќоздрина за плечи, сказал:
   - —то бы ни случилось, а эта махина свое дело сделает.
   Ќоздрин  неожиданно  выматерилсЯ  во  множественном  числе,  и   ‚иктор
Џавлович не сразу понЯл, какому относитсЯ эта брань.
   ‚ конце рабочего днЯ к труму подошел ‘околов.
   - џ любуюсь вами, ‚иктор Џавлович. ‚ы весь день работали, словно ничего
не происходит. ‡амечательнаЯ в вас сократовскаЯ сила.
   - …сли человек от природы блондин, он не станет  брюнетом  оттого,  что
его пропечатали в стенной газете, - сказал трум.
   —увство обиды к ‘околову стало привычно, и оттого, что трум  привык  к
нему, оно словно бы прошло. Ћн уже  не  упрекал  ‘околова  за  скрытность,
робость. €ногда он говорил себе: "Њного в нем хорошего, а плохое неизбежно
есть во всех".
   - „а, статьЯ статье рознь, - сказал ‘околов. - Ђнна  ‘тепановна  прочла
ее, и с сердцем стало плохо. …е из медпункта домой отправили.
   трум подумал: "—то же  там  такое  ужасное  написано?"  Ќо  спрашивать
‘околова не стал, а о содержании статьи с ним никто не  заговаривал.  ’ак,
вероЯтно, перестают говорить с больными об их неизлечимой раковой болезни.
   ‚ечером трум последним ушел  из  лаборатории.  ‘тарик  сторож  Ђлексей
Њихайлович, переведенный в гардеробщики, подаваЯ труму пальто, сказал:
   - ‚от, ‚иктор Џавлович, какое дело, хорошим людЯм на этом  свете  покою
не бывает.
   Ќадев пальто, трум вновь поднЯлсЯ  по  лестнице  и  остановилсЯ  перед
щитом со стенной газетой.
   ЏрочтЯ статью, он растерЯнно оглЯнулсЯ: на  мгновение  показалось,  что
его сейчас арестуют, но в вестибюле было пустынно и тихо.
   ‘  физической  реальностью  ощутил  он  соотношение  тЯжести   хрупкого
человеческого  тела  и  колоссального  государства,  ему  показалось,  что
государство  пристально  всматриваетсЯ  в  его  лицо  огромными   светлыми
глазами, вот-вот оно навалитсЯ на него, и он хрустнет, пискнет,  взвизгнет
и исчезнет.
   Ќа улице было людно, а труму казалось что полоса ничейной земли  легла
между ним и прохожими.
   ‚ троллейбусе человек  в  военной  зимней  шапке  возбужденным  голосом
говорил своему спутнику:
   - ‘лыхал сводку "‚ последний час"?
   Љто-то с передних мест сказал:
   - ‘талинград! ЏодавилсЯ немец.
   ЏожилаЯ женщина смотрела на трума, точно укорЯЯ его за молчание.
   Ћн с кротостью подумал о ‘околове: все люди полны недостатков - и он, и
Я.
   Ќо так как мысль о своем равенстве с людьми в слабостЯх  и  недостатках
никогда не бывает искренна до конца,  он  тут  же  подумал:  "…го  взглЯды
зависЯт  от  того,  любит  ли  его  государство,  успешна  ли  его  жизнь.
ЏовернетсЯ на весну, на победу, он слова критики не скажет. Ђ во мне этого
нет - плохо ли государству, бьет ли оно менЯ или ласкает, мои отношениЯ  с
ним не менЯютсЯ".
   „ома он расскажет ‹юдмиле Ќиколаевне о  статье.  Џо-видимому,  за  него
взЯлись всерьез. Ћн скажет:
   - ‚от тебе и ‘талинскаЯ премиЯ,  ‹юдочка.  ’акие  статьи  пишут,  когда
хотЯт человека посадить.
   "“ нас одна судьба, - подумал он; - пригласЯт менЯ  в  ‘орбонну  читать
почетный курс, и она поедет со мной; пошлют менЯ в лагерь на Љолыму, и она
поедет следом за мной".
   "’ы сам довел себЯ до этого ужаса", - скажет ‹юдмила Ќиколаевна.
   Ћн резко проговорит: "Њне нужна  не  критика,  а  сердечное  понимание.
Љритики мне хватает в институте".
   „верь ему открыла ЌадЯ.
   ‚ полутьме коридора она обнЯла его, прижалась щекой к его груди.
   - •олодный, мокрый, дай пальто снЯть, что случилось? - спрашивал он.
   - Ќеужели ты не слышал? ‘талинград! ЋгромнаЯ  победа.  Ќемцы  окружены.
Џойдем, пойдем скорей.
   Ћна помогла ему снЯть пальто и за руку потащила в комнаты.
   - ‘юда, сюда, мама в ’олиной комнате.
   Ћна раскрыла дверь. ‹юдмила Ќиколаевна сидела за ’олиным столиком.  Ћна
медленно повернула к нему голову, торжественно и печально улыбнулась ему.
   ‚ этот вечер трум не сказал ‹юдмиле о том, что произошло в институте.
   Ћни сидели за ’олиным столом, и ‹юдмила Ќиколаевна  рисовала  на  листе
бумаги схему окружениЯ немцев в  ‘талинграде,  объЯснЯла  Ќаде  свой  план
военных действий.
   Ђ ночью у себЯ в комнате трум думал: "Ћ господи, написать бы покаЯнное
письмо, все ведь пишут в таких ситуациЯх".


        22

   Џрошло несколько дней после поЯвлениЯ статьи  в  стенгазете.  ђабота  в
лаборатории  продолжалась  по-прежнему.  трум  то  впадал  в  уныние,  то
оживлЯлсЯ,  был  деЯтелен,  ходил  по  лаборатории,  выколачивал  быстрыми
пальцами из подоконников и металлических кожухов свои любимые мелодии.
   Ћн  шутЯ  говорил,  что  в   институте,   видимо,   началась   эпидемиЯ
близорукости,  знакомые,  сталкиваЯсь  с  ним  нос  к  носу,  проходЯт   в
задумчивости мимо, не здороваютсЯ; ѓуревич, заметив  издали  трума,  тоже
принЯл задумчивый вид, перешел на  другую  сторону  улицы,  остановилсЯ  у
афиши. трум, наблюдаЯ за его эволюциЯми,  оглЯнулсЯ,  в  этот  же  момент
оглЯнулсЯ ѓуревич, и глаза  их  встретились.  ѓуревич  сделал  удивленный,
обрадованный жест, стал кланЯтьсЯ. ‚се это было не так уж весело.
   ‘вечин, встречаЯ трума, здоровалсЯ с ним, тщательно шаркал  ногой,  но
лицо его  при  этом  становилось  таким,  словно  он  приветствовал  посла
недружественной державы.
   ‚иктор Џавлович вел счет - кто отвернулсЯ, кто кивнул, кто поздоровалсЯ
с ним за руку.
   ЏриходЯ домой, он первым делом спрашивал у жены:
   - ‡вонил кто-нибудь?
   € ‹юдмила отвечала обычно:
   - Ќикто, если не считать Њарьи €вановны.
   €, знаЯ его обычный после этих ее слов вопрос, добавлЯла:
   - Ћт ЊадьЯрова писем пока нет.
   - ‚от, понимаешь, - говорил он, - те, кто звонили  каждый  день,  стали
позванивать, а те, кто позванивал, вообще перестали звонить.
   …му казалось, что и дома к нему стали относитьсЯ по-иному. Ћднажды ЌадЯ
прошла мимо отца, пившего чай, не поздоровавшись.
   трум грубо крикнул ей:
   - Џочему не здороваешьсЯ? џ, по-твоему, предмет неодушевленный?
   €, видимо, лицо у него было при  этом  таким  жалким,  страдающим,  что
ЌадЯ, понЯв его состоЯние, вместо того чтобы ответить грубостью,  поспешно
сказала:
   - Џапочка, милый, прости менЯ.
   ‚ этот же день он спросил ее:
   - ‘лушай, ЌадЯ, ты продолжаешь встречатьсЯ со своим полководцем?
   Ћна молча пожала плечами.
   - џ тебЯ вот о чем хочу предупредить, - сказал он. - Ќе вздумай  с  ним
вести разговоры на политические темы. Ќе хватает, чтобы и с  этой  стороны
ко мне подобрались.
   € ЌадЯ, вместо того чтобы ответить резкостью, проговорила:
   - Њожешь быть спокоен, папа.
   “тром,  приближаЯсь  к  институту,  трум  начинал  оглЯдыватьсЯ  и  то
замедлЯл, то ускорЯл шаги. “бедившись, что коридор пуст,  он  шел  быстро,
опустив голову, и если где-нибудь открывалась дверь, у  ‚иктора  Џавловича
замирало сердце.
   ‚ойдЯ наконец в лабораторию, он тЯжело дышал, словно солдат, бежавший к
своему окопу по простреливаемому полю.
   Ћднажды ‘авостьЯнов зашел в комнату к труму, сказал:
   - ‚иктор Џавлович, Я вас прошу, все мы  вас  просим,  напишите  письмо,
покайтесь, уверЯю  вас,  это  поможет.  Џодумайте  -  в  пору,  когда  вам
предстоит огромнаЯ, да что скромничать, великаЯ работа, когда  живые  силы
нашей науки смотрЯт на вас с надеждой, вот так,  вдруг,  все  пустить  под
откос. Ќапишите письмо, признайте свои ошибки.
   - ‚ чем мне каЯтьсЯ, да в чем же ошибки? - сказал трум.
   - Ђх, да не все ли равно, ведь так все делают - и  в  литературе,  и  в
науке, и партийные вожди, вот и в вашей любимой музыке остакович признает
ошибки, пишет покаЯнные письма,  и  как  с  гусЯ  вода,  продолжает  после
покаЯниЯ работать.
   - Ќо мне-то в чем каЯтьсЯ, перед кем?
   - Ќапишите дирекции, напишите в –Љ. ќто  не  суть  важно,  куда-нибудь!
‚ажно то, что покаЯлись. —то-нибудь вроде  "признаю  свою  вину,  исказил,
обещаю исправить, осознал", - вот в таком роде, вы ведь знаете,  уже  есть
стандарт. Ђ главное, - это помогает, всегда помогает!
   Ћбычно веселые, смеющиесЯ глаза ‘авостьЯнова были  серьезны.  Љазалось,
даже цвет их изменилсЯ.
   - ‘пасибо, спасибо, дорогой мой, - сказал трум, -  менЯ  трогает  ваша
дружба.
   Ђ через час ‘околов сказал ему:
   - ‚иктор Џавлович, на будущей неделе будет расширенный ученый совет,  Я
считаю, что вы обЯзаны выступить.
   - ќто по поводу чего? - спросил трум.
   - Њне кажетсЯ, вы должны дать объЯснениЯ, короче  говорЯ,  покаЯтьсЯ  в
ошибке.
   трум зашагал по комнате, внезапно остановилсЯ у окна и  сказал,  глЯдЯ
на двор:
   - Џетр ‹аврентьевич, а может быть, письмо лучше написать? ‚се же легче,
чем на людЯх самому себе в рожу плевать.
   - Ќет, мне думаетсЯ, вам надо выступить. џ говорил вчера со ‘вечиным, и
он мне дал понЯть, что там, - он неопределенно показал в сторону  верхнего
дверного карниза, - хотели, чтобы вы выступили, а не писали письмо.
   трум быстро повернулсЯ к нему:
   - Ќе выступлю и письма писать не буду.
   ‘околов с терпеливой интонацией врача-психиатра, беседующего с больным,
проговорил:
   - ‚иктор Џавлович, молчать в вашем положении - это  значит  сознательно
идти на самоубийство, над вами тЯготеют политические обвинениЯ.
   - Џонимаете, что менЯ особенно мучит? - спросил трум. - Џочему  в  дни
всеобщей радости, победы со мной происходит все это? €  ведь  какой-нибудь
сукин сын может сказать, что Я  открыто  ополчилсЯ  на  основы  ленинизма,
думаЯ, что советской власти пришел конец. „ескать, -  Њориц  любит  слабых
бить.
   - ‘лышал Я и такое мнение, - сказал ‘околов.
   - Ќет, нет, черт с ним! - сказал трум. - Ќе буду каЯтьсЯ!
   Ђ ночью, запершись в своей комнате, он стал писать  письмо.  Ћхваченный
стыдом, он разорвал письмо и тут же стал писать текст  своего  выступлениЯ
на ученом совете. ЏеречтЯ его, он  стукнул  ладонью  по  столу  и  изорвал
бумагу.
   - ‚от и все, кончено! - сказал он вслух.  -  Џусть  будет,  что  будет.
Џусть сажают.
   Ќекоторое времЯ  он  сидел  неподвижно,  переживаЯ  свое  окончательное
решение. Џотом ему пришло в голову, что он напишет примерный текст письма,
какое подал бы,  если  бы  решил  каЯтьсЯ,  -  так  просто,  поскольку  он
окончательно решил не каЯтьсЯ; ведь в этом нет  ничего  унизительного  длЯ
него. Ќикто не увидит этого письма, ни один человек.
   Ћн был один, дверь была заперта, кругом  все  спали,  за  окном  стоЯла
тишина - ни гудков, ни шума машин.
   Ќо невидимаЯ сила  жала  на  него.  Ћн  чувствовал  ее  гипнотизирующую
тЯжесть, она заставлЯла его думать так, как ей хотелось, писать  под  свою
диктовку. Ћна была в  нем  самом,  она  заставлЯла  замирать  сердце,  она
растворЯла волю, вмешивалась в его  отношение  к  жене  и  дочери,  в  его
прошлое, в мысли о юности. Ћн  и  самого  себЯ  стал  ощущать  скудоумным,
скучным, утомлЯющим окружающих тусклым многословием. €  даже  работа  его,
казалось,  потускнела,  покрылась  каким-то   пеплом,   пылью,   перестала
наполнЯть его светом и радостью.
   ’олько люди, не испытавшие на себе подобную силу,  способны  удивлЯтьсЯ
тем, кто покорЯетсЯ ей. ‹юди,  познавшие  на  себе  эту  силу,  удивлЯютсЯ
другому,  -  способности  вспыхнуть  хоть  на  миг,  хоть  одному   гневно
сорвавшемусЯ слову, робкому, быстрому жесту протеста.
   трум писал покаЯнное письмо длЯ себЯ, письмо, которое спрЯчет и никому
не покажет, но в то же времЯ он втайне понимал, что письмо  это  вдруг  да
пригодитсЯ ему, пусть лежит.
   “тром он пил чай, поглЯдываЯ на часы, - пора было пойти в  лабораторию.
‹еденЯщее чувство одиночества охватило его. Љазалось, уже до  конца  жизни
никто не придет к нему. € ведь не звонЯт ему  по  телефону  не  только  от
страха. Ќе звонЯт потому, что он скучен, неинтересен, бездарен.
   - Љонечно, и вчера  никто  не  спрашивал  менЯ?  -  сказал  он  ‹юдмиле
Ќиколаевне и продекламировал: - "џ один у окошка, ни гостЯ,  ни  друга  не
жду..."
   - џ забыла сказать тебе, —епыжин приехал, звонил, хочет тебЯ видеть.
   - Ћ, - сказал трум, - о, и ты могла не сказать мне об этом? -  €  стал
выколачивать из стола торжественную музыку.
   ‹юдмила Ќиколаевна подошла к окну.  трум  шел  неторопливой  походкой,
высокий, сутулый, взмахиваЯ времЯ от времени портфелем, и она  знала,  что
это  он  думает  о  своей  встрече  с  —епыжиным,   приветствует   его   и
разговаривает с ним.
   Ћна в эти дни жалела мужа, тревожилась о нем, но одновременно думала  о
его недостатках и о главном из них - его эгоизме.
   ‚от он продекламировал: "џ один у окошка, не жду друга", -  и  пошел  в
лабораторию,  где  окружен  людьми,  где  работа;  вечером  отправитсЯ   к
—епыжину, вернетсЯ, вероЯтно, не раньше двенадцати и не подумал о том, что
она весь день будет одна и что у окошка в пустой  квартире  стоит  она,  и
никого возле нее нет, и что это она не ждет ни гостЯ, ни друга.
   ‹юдмила Ќиколаевна пошла на кухню мыть  посуду.  ‚  это  утро  ей  было
особенно тЯжело на душе. ЊарьЯ €вановна сегоднЯ не будет звонить, поедет к
старшей сестре на аболовку.
   Љак тревожно с Ќадей, она  молчит  и,  конечно,  несмотрЯ  на  запреты,
продолжает свои  вечерние  прогулки.  Ђ  ‚иктор  всецело  поглощен  своими
делами, не хочет думать о Ќаде.
   ђаздалсЯ звонок, должно быть, пришел плотник, с  которым  она  накануне
условилась, - он должен исправить  дверь  в  ’олиной  комнате.  €  ‹юдмила
Ќиколаевна обрадовалась - живой человек. Ћна открыла дверь  -  в  полутьме
коридора стоЯла женщина в серой каракулевой шапочке, с чемоданом в руке.
   - †енЯ! - крикнула ‹юдмила так громко и жалобно,  что  сама  поразилась
своему голосу, и, целуЯ сестру, гладЯ ее по плечам, говорила: - Ќету, нету
’оленьки, нету.


        23

   ѓорЯчаЯ вода в ванне текла тонкой, слабой струйкой, стоило хоть немного
увеличить струю, и вода становилась холодной. ‚анна наполнЯлась  медленно,
но сестрам показалось, что с минуты встречи они не сказали и двух слов.
   Џотом,  когда  †енЯ  пошла  купатьсЯ,  ‹юдмила  Ќиколаевна  то  и  дело
подходила к двери в ванную и спрашивала:
   - Ќу, как ты там, спину тебе не надо потереть? ‘леди за газом, а то  он
тухнет...
   —ерез несколько  минут  ‹юдмила  стукнула  кулаком  по  двери,  сердито
спросила:
   - „а ты что там, уснула?
   †енЯ вышла из ванной в мохнатом халате сестры.
   - Ћх, ведьма ты, - сказала ‹юдмила Ќиколаевна.
   € …вгениЯ Ќиколаевна вспомнила, как назвала ее ведьмой  ‘офьЯ  Ћсиповна
во времЯ ночного приезда Ќовикова в ‘талинград.
   ‘тол был накрыт.
   - ‘транное чувство, - сказала …вгениЯ Ќиколаевна, -  после  двухдневной
езды в бесплацкартном вагоне помылась в  ванне  и,  кажетсЯ,  вернулась  к
времени мирного блаженства, а на душе...
   - —то тебЯ в Њоскву вдруг привело? —то-нибудь очень плохое? -  спросила
‹юдмила Ќиколаевна.
   - Џотом, потом.
   Ћна махнула рукой.
   ‹юдмила рассказала о делах ‚иктора Џавловича, о неожиданном  и  смешном
Ќадином романе,  рассказала  о  знакомых,  которые  перестали  звонить  по
телефону и узнавать трума при встречах.
   …вгениЯ Ќиколаевна рассказала о приезде ‘пиридонова в Љуйбышев. Ћн стал
какой-то славный и жалкий. …му не дают нового назначениЯ, пока комиссиЯ не
разберет его дело. ‚ера с ребенком в ‹енинске, ‘тепан ”едорович говорит  о
внуке и плачет. Џотом она рассказала ‹юдмиле о высылке †енни ѓенриховны  и
о том, какой милый старик арогородский, как ‹имонов помог ей с пропиской.
   ‚ голове †ени стоЯл табачный туман, стук колес, вагонные  разговоры,  и
действительно странно было смотреть в лицо сестры,  ощущать  прикосновение
мЯгкого халата к помытому телу, сидеть в комнате, где пианино, ковер.
   € в том, что рассказывали друг другу сестры, в печальных  и  радостных,
смешных и  трогательных  событиЯх  их  сегоднЯшнего  днЯ  неотступно  были
покинувшие жизнь, но навсегда свЯзанные с ними родные и друзьЯ. €  что  бы
ни говорили о ‚икторе Џавловиче, тень Ђнны  ‘еменовны  стоЯла  за  ним,  и
следом за ‘ережей возникали его лагерные отец и мать, и  шаги  плечистого,
толстогубого и застенчивого юноши день и ночь  звучали  рЯдом  с  ‹юдмилой
Ќиколаевной. Ќо о них они не говорили.
   - Ћ ‘офье Ћсиповне ничего не слышно, как в землю провалилась, - сказала
†енЯ.
   - ‹евинтониха?
   - „а-да, о ней.
   - џ ее не любила,  -  сказала  ‹юдмила  Ќиколаевна.  -  ’ы  рисуешь?  -
спросила она.
   - ‚ Љуйбышеве - нет. ‚ ‘талинграде рисовала.
   - Њожешь гордитьсЯ, ‚итЯ возил в эвакуацию две твои картины.
   †енЯ улыбнулась:
   - ќто приЯтно.
   ‹юдмила Ќиколаевна сказала:
   - —то ж ты, генеральша, не рассказываешь о главном? ’ы довольна? ‹юбишь
его?
   †енЯ, запахиваЯ на груди халат, проговорила:
   - „а-да, Я довольна, Я счастлива, Я люблю, Я  любима...  -  и,  быстрым
взглЯдом оглЯдев ‹юдмилу, добавила: - ‡наешь, зачем Я приехала  в  Њоскву?
Ќиколай ѓригорьевич арестован, сидит на ‹убЯнке.
   - ѓосподи, за что же это? ’акой стопроцентный!
   - Ђ наш ЊитЯ? ’вой Ђбарчук? “ж он-то, кажетсЯ, был двухсотпроцентный.
   ‹юдмила Ќиколаевна задумалась, сказала:
   - Ђ ведь какой он был жестокий, - Ќиколай!  Ќе  жалел  он  крестьЯн  во
времЯ сплошной  коллективизации.  џ,  помню,  спросила  его:  что  же  это
делаетсЯ? Ђ он ответил: черт с ним, с кулачьем. €  на  ‚иктора  он  сильно
влиЯл.
   †енЯ с упреком сказала:
   - Ђх, ‹юда, ты всегда вспоминаешь плохое о людЯх и  вслух  говоришь  об
этом как раз в те моменты, когда это не нужно делать.
   - —то ж, - сказала ‹юдмила Ќиколаевна, - Я прЯмаЯ, как оглоблЯ.
   -  ‹адно,  ладно,  ты  только  не  гордись   этой   своей   оглобельной
добродетелью, - проговорила †енЯ.
   Ћна шепотом сказала:
   - ‹юда, менЯ вызывали.
   Ћна взЯла с дивана платок сестры и прикрыла им телефон, сказала:
   - ѓоворЯт, что могут подслушивать. ‘ менЯ взЯли подписку.
   - ’ы, по-моему, ведь не была расписана с Ќиколаем.
   - Ќе была, но что из этого? ЊенЯ допрашивали как жену. џ расскажу тебе.
Џрислали повестку - ЯвитьсЯ, имеЯ при себе паспорт. Џеребирала всех и  всЯ
- и Њитю, и  €ду,  и  даже  твоего  Ђбарчука,  и  всех  сидевших  знакомых
вспоминала, но Ќиколай мне даже в  голову  не  приходил.  ‚ызвали  к  пЯти
часам. ЋбыкновеннаЯ учрежденческаЯ комната. Ќа стене огромные  портреты  -
‘талин и ЃериЯ. Њолодой субъект с обычной физиономией  посмотрел  с  таким
пронзительным всеведением и  сразу:  "‚ам  известно  о  контрреволюционной
деЯтельности ЌиколаЯ ѓригорьевича Љрымова?" Ќу, и начал... џ  просидела  у
него два с половиной часа. Њне несколько раз казалось, что Я уж оттуда  не
выйду. Ћн даже, представь себе, намекнул мне,  что  Ќовиков,  ну,  словом,
какаЯ-то жуткаЯ гадость - будто Я  близка  с  Ќовиковым  длЯ  того,  чтобы
собирать от него сведениЯ, которые он может выболтать, а Я передам Ќиколаю
ѓригорьевичу... џ внутри точно задеревенела всЯ. џ ему  сказала:  "‡наете,
Љрымов настолько фанатичный коммунист, с ним, как в райкоме".  Ђ  он  мне:
"Ђх так, значит, вы в  Ќовикове  нашли  не  советского  человека?"  џ  ему
сказала: "‘транное у вас занЯтие, люди на фронте борютсЯ  с  фашистами,  а
вы, молодой человек, сидите в  тылу  и  пачкаете  этих  людей  грЯзью".  џ
думала, что он после этого даст мне по морде, а он смешалсЯ, покраснел.  ‚
общем, Ќиколай арестован. Љакие-то безумные  обвинениЯ  -  и  троцкизм,  и
свЯзи с гестапо.
   - Љакой ужас, - сказала ‹юдмила Ќиколаевна и подумала,  что  ведь  ’олЯ
мог попасть в окружение и его могли заподозрить в подобном.
   - ЏредставлЯю себе, как ‚итЯ воспримет эту новость, - сказала она. - Ћн
ужасно нервный теперь, все ему кажетсЯ, что его  посадЯт.  Љаждый  раз  он
вспоминает, где, что, с кем говорил. Ћсобенно эту злосчастную Љазань.
   …вгениЯ Ќиколаевна некоторое времЯ  пристально  смотрела  на  сестру  и
наконец проговорила:
   - ‘казать тебе, в чем главный ужас? ќтот следователь менЯ спросил: "Љак
же вы не знаете о троцкизме своего мужа, когда он сказал вам  восторженные
слова ’роцкого о его статье: "Њраморно"?  €  уже  когда  Я  шла  домой,  Я
вспомнила, что действительно Ќиколай  сказал  мне:  "’ы  одна  знаешь  эти
слова", и вдруг ночью менЯ поразило: когда Ќовиков был в Љуйбышеве осенью,
Я ему об этом сказала. Њне показалось, что  Я  схожу  с  ума,  такой  менЯ
охватил ужас...
   ‹юдмила Ќиколаевна сказала:
   - ЌесчастнаЯ ты. € именно тебе суждено переживать подобные дела.
   - Џочему именно мне? - спросила …вгениЯ Ќиколаевна. - ‚едь  и  с  тобой
могло случитьсЯ подобное.
   - Ќу нет. ‘ одним ты разошлась, с другим сошлась. Ћдному  рассказываешь
о другом.
   - Ќо и ты ведь расходилась с ’олиным  отцом.  ‚ероЯтно,  и  ты  ‚иктору
Џавловичу многое рассказывала.
   - Ќет, ты не права, -  убежденно  сказала  ‹юдмила  Ќиколаевна,  -  это
несравнимые вещи.
   - „а почему же? - спросила †енЯ, вдруг почувствовав, глЯдЯ  на  старшую
сестру, раздражение. - ‘огласись, ведь то, что  ты  говоришь,  просто-таки
глупо.
   ‹юдмила Ќиколаевна спокойно сказала:
   - Ќе знаю, может быть, и глупо.
   …вгениЯ Ќиколаевна спросила:
   - “ тебЯ часов нет? Њне надо поспеть на Љузнецкий, двадцать  четыре,  -
и, уж не сдерживаЯ раздражениЯ,  проговорила:  -  ’Яжелый  у  тебЯ,  ‹юда,
характер.  Ќедаром  ты  живешь  в  четырехкомнатной   квартире,   а   мама
предпочитает мотатьсЯ бездомной в Љазани.
   ‘казав эти жестокие слова. †енЯ пожалела  о  своей  резкости  и,  даваЯ
почувствовать  ‹юдмиле,  что  доверчиваЯ  свЯзь   их   сильней   случайных
размолвок, проговорила:
   - џ хочу верить Ќовикову. Ќо все же, все же... Љак,  почему  слова  эти
стали известны в "безопасности"? Ћткуда этот ужасный туман?
   …й так хотелось, чтобы рЯдом оказалась мать. †енЯ бы положила голову ей
на плечо и сказала бы: "ђоднаЯ моЯ, Я так устала".
   ‹юдмила Ќиколаевна сказала:
   - Ђ знаешь, что могло быть: твой генерал мог рассказать кому-нибудь  об
этом вашем разговоре, а тот написал.
   - „а-да, - сказала †енЯ, - странно, такаЯ простаЯ мысль не пришла мне в
голову.
   ‚ тишине и покое ‹юдмилиного дома  с  еще  большей  силой  ощутила  она
душевную смуту, владевшую ею...
   ‚се, что она недочувствовала, недодумала, уходЯ от  Љрымова,  все,  что
втайне мучило и  тревожило  ее  во  времЯ  разрыва  с  ним:  неисчезнувшаЯ
нежность к нему, тревога о нем, привычка к  нему,  -  в  последние  недели
усилилось, вспыхнуло.
   Ћна думала о нем на работе, в трамвае, стоЯ в  очереди  за  продуктами.
Џочти  каждую  ночь  она  видела  его  во   сне,   стонала,   вскрикивала,
просыпалась.
   ‘ны были мучительны, всегда с пожарами, войной, с опасностью, грозившей
Ќиколаю ѓригорьевичу,  и  всегда  невозможно  было  отвести  от  него  эту
опасность.
   Ђ утром, торопливо одеваЯсь, умываЯсь, боЯсь опоздать  на  работу,  она
продолжала думать о нем.
   …й казалось, что она его не любит. Ќо разве можно так постоЯнно  думать
о человеке, которого не любишь, так мучительно переживать  его  несчастную
судьбу? Џочему каждый раз, когда  ‹имонов  и  арогородский,  посмеиваЯсь,
называли бездарными его любимых поэтов и художников, ей  хотелось  увидеть
ЌиколаЯ, погладить его по волосам, приласкать, пожалеть его?
   ’еперь  она   не   помнила   его   фанатизма,   равнодушиЯ   к   судьбе
репрессированных, злобы, с которой он говорил о кулаках в период  всеобщей
коллективизации.
   ’еперь ей вспоминалось одно лишь  хорошее,  романтичное,  трогательное,
грустное. …го сила над ней была теперь в  его  слабости.  ѓлаза  его  были
детскими, улыбка растерЯнной, движениЯ неловкие.
   Ћна видела его с содранными погонами, с полуседой бородой,  видела  его
лежащим ночью на койке, видела его спину во времЯ  прогулки  по  тюремному
двору... ‚ероЯтно, он представлЯл себе, что она  инстинктивно  предугадала
его судьбу и что в этом была причина их  разрыва.  Ћн  лежал  на  тюремной
койке и думал о ней... ѓенеральша...
   Ћна не знала, - жалость ли это, любовь, совесть, ли, долг?
   Ќовиков  прислал  ей  пропуск  и  договорилсЯ  по  военному  проводу  с
приЯтелем из ‚‚‘, который  обещал  доставить  †еню  на  "„угласе"  в  штаб
фронта. Ќачальство ей дало разрешение на три недели поехать на фронт.
   Ћна успокаивала себЯ, повторЯЯ: "Ћн поймет, он  обЯзательно  поймет,  Я
иначе не могла поступить".
   Ћна знала, что поступила с Ќовиковым у