”едор ”едорович Љнорре. •оботок и ‹енора

Ћцените этот текст:
”едор ”едорович Љнорре. •оботок и ‹енора

-----------------------------------------------------------------------
Љнорре ”.”. €збранные произведениЯ. ‚ 2-х т. ’.2.
Њ.: •удож. лит., 1984.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 маЯ 2003 года
-----------------------------------------------------------------------

‡а окнами все бело от снега, а снег все идет и идет, и на оконной раме
снизу наметает продолговатые сугробики. …сли ветер с морЯ не переменитсЯ, к
вечеру может совсем занести стекла, как было в прошлом году.
‘таршие, ‹енора и Џетька, давно уже убежали в школу, замотавшись по
самые глаза шарфами, и на весь дом теперь остались только двое: самый
младший ‹енька-•оботок и отец, капитан Џетр Џетрович, который ночью где-то
дежурил и потому не спешил на работу.
Љапитан молчал и курил, а •оботок, которому вообще спешить некуда, уже
во второй раз переливал остывший чай из блюдца в чашку и обратно в блюдце,
где уже полно было разбухших, размЯкших булочных крошек.
- „опил свой чай, ‹еонид? - спросил отец своим густым, решительным
голосом.
Ћн сидел, как всегда, прЯмо, курил, и его широкие, черные сросшиесЯ
брови казались сердито нахмуренными, даже когда он и не хмурилсЯ и не
сердилсЯ, хотЯ этого навернЯка никогда нельзЯ было угадать.
Љогда-то все звали ‹еньку •оботком, но это было давно, еще при маме, и
теперь, когда его называли ‹еонидом, ему казалось, что он стал уже каким-то
другим, чем в те, прежние времена, неприЯтным и не очень счастливым
человеком.
Ћн подталкивал с места на место пухлые, разбухшие крошки до тех пор,
пока они не высосали весь чай. ’огда он поднес блюдечко ко рту, подправил
крошки в рот и съел их.
- џ съел весь чай!
€з такого ответа мог произойти интересный спор, и •оботок мог бы очень
остроумно доказать свою правоту, но отец не обратил ни малейшего вниманиЯ
на его слова.
Џеред уходом он сказал •оботку, чтоб тот не скучал, ободрЯюще погладил
по голове. ђука у него была тЯжеленнаЯ, большаЯ и твердаЯ. ‚роде как будто
тебЯ доской погладили.
•оботок, закрыв за отцом дверь на кухне, осталсЯ один в доме в
обернулсЯ: так он и знал! ‚се в доме сразу менЯетсЯ, как только ты
остаешьсЯ один! ‡а окнами светло, кругом ходЯт люди, так что не должно быть
страшно, но все-таки кухнЯ уже не та! ЋбщаЯ комната - столоваЯ тоже
немножко изменилась, а уж лестница из коридорчика на чердак такаЯ стала,
что •оботок, быстро проходЯ мимо, стараетсЯ очень-то не вглЯдыватьсЯ в
верхний темный угол!.. Љогда ‹енора с Џетькой дома, этот угол его ни
капельки не пугает. —его там пугатьсЯ-то?.. Ќо когда ты один на весь дом,
тут надо ухо держать востро! ‚друг там зашевелитсЯ что-нибудь! —то? Ђ вот
это-то и страшно, что никому не известно, что.
Ћн сел к окну, продул дырочку в замерзшем стекле и стал смотреть во
двор: снеговые шапки на каждом колышке забора, на каждом карнизике, и все
так точно по мерке сделаны и каждому нахлобучены по его размеру! Ќа большой
столбик - большаЯ! Ќа маленький - маленькаЯ! Ќа полочке, прибитой к березе,
снег был весь истоптан птичьими лапками. ’огда он вспомнил, что надо
сделать.
Ќакрошил в блюдечко хлеба, залез в кладовую и осторожно, чтоб не очень
было заметно, отрезал кусочек жира от мЯса, влез в валенки, нахлобучил
ушанку и, отодвинув задвижку, по скрипучим от мороза ступенькам спустилсЯ
на расчищенную в снегу дорожку.
‚оздух был крепкий, морозный, и кругом все, что прежде было во дворе:
стол, скамейка, кусты, - все стало пухлыми буграми, покрытыми блестЯщей
корочкой, сверх которой падал новый, еще мЯгкий и нежный снег. € все это
нагонЯло тоску, потому что он каждый раз вспоминал прошлую зиму с такими же
снегами и морозом.
Ћн только подошел к полочке, как две синички тут же примчались и
завертелись от нетерпениЯ на тоненьких веточках около самых его рук.
- ‹адно, ладно, поспеете! - грубым голосом сказал он им, сметаЯ снег с
полочки рукой. - Ђ ты, черт мордастый, - приЯтельски сказал он коту,
который выскочил за ним из дому, - лучше у менЯ на птичек не заглЯдывайсЯ!
Џотом они с котом вернулись в дом и опЯть заперлись.
‘иничка смахнула большую крошку, и та упала и зарылась в снег. ’олстый
воробей полез ее добывать, весь провалилсЯ, один хвост осталсЯ виден.
Љрошку он вытащил и вылез наружу, как медведь из берлоги, весь в снегу,
отрЯхнулсЯ и улетел.
Џосле этого •оботок перестал смотреть в окно, но продолжал думать про
эти сугробы, наваленные двумЯ толстыми палами по обе стороны узко
расчищенной дорожки от крыльца до улицы. € воздух сегоднЯ был, как тогда -
очень морозный, но с сыростью.
‚оспоминание о прошлой зиме было длЯ него очень далекое воспоминание,
с тех пор прошла целаЯ четверть его жизни. „лЯ сорокалетнего человека это
было бы воспоминанием десЯтилетней давности, а длЯ •оботка четверть жизни
тому назад было даже еще дальше.
Ћн очень хорошо помнил, как славно ему жилось при маме, моментами он
вспоминал, как они веселились вместе, вспоминал ее теплые губы и руки,
временами даже растерЯнно тосковал без нее, но чем дальше, тем больше,
неудержимо забывал.
‘амое то времЯ, когда ему сказали, что мама больна, он запомнил. ‚друг
дом перестал быть их домом, они все трое с ‹енорой и Џетькой сделались у
себЯ дома совсем чужими людьми: двери на кухне почти перестали запирать, и
посторонние люди сами хозЯйничали, открывали двери, впускали друг друга,
никто не заставлЯл ребЯт ложитьсЯ вовремЯ, даже и обеда никто не готовил -
‹енора приносила булок, масла и колбасы, и они пили чай где-нибудь в
уголке, где никто не толкалсЯ.
‚ мамину комнату входить было нельзЯ, там хозЯйничала какаЯ-то сестра
в белом халате. €зредка вдруг она, приоткрыв дверь, позволЯла ему войти. Ћн
робко входил, не глЯдЯ по сторонам, и сразу встречалсЯ взглЯдом с мамой:
она лежала, повернув к нему голову на подушке, ждала, когда он войдет, и
весело улыбалась ему навстречу. € он, начинаЯ неуверенно улыбатьсЯ,
подходил, стоЯл около нее и моргал, так как не знал навернЯка, позволЯетсЯ
ли тут разговаривать, и только пыхтел полушепотом: "Ќу, ты поправлЯйсЯ,
главное, выздоравливай поскорей", - как учила его говорить соседка, и мама,
чуть шевелЯ улыбающимисЯ губами, тоже шепотом, чтоб сестра не услышала,
обещала постаратьсЯ.
Џапе из порта посылали сообщение, и ‹енора ходила с ним даже по радио
разговаривать, но его корабль был в далеком рейсе и не мог быстро
вернутьсЯ. Ђ больше про то времЯ он ничего не мог вспомнить до самого того
днЯ, когда против калитки остановилась длиннаЯ белаЯ машина, все двери в
доме стали растворЯть, маму закутали и запеленали в одеЯла, двое
носильщиков накинули себе на плечи лЯмки, принесли на носилках маму в кухню
и поставили носилки на пол, потому что выходные двери оказались узкие и
шпингалеты не хотели отпиратьсЯ.
Џетька побежал доставать из Ящика инструменты, на маму все перестали
обращать внимание, и она лежала запеленатаЯ с руками посреди кухни и
улыбалась, наверное, ей тут было интересно, потому что она давно никуда не
выходила из своей комнаты и тут ей нравилось, она водила глазами по полкам
с бумажным кружевом, которое они сами вырезали, по начищенным кастрюлЯм и
столику с пахучей клеенкой в елочку.
Џотом она стала смотреть в окно, за которым на этой же самой полочке
вертелись и вспархивали, взметаЯ снежную пыльцу, шустрые синички. ’олько
когда стали громко стучать по железу молотком, отбиваЯ шпингалеты, мама
устало прикрыла глаза, и тогда •оботок подобралсЯ поближе, ласково,
легонько потрогал пальцем ей щеку, как раз то место, где у нее делались
Ямочки, когда она начинала улыбатьсЯ.
Ћна опЯть заулыбалась, и от ее веселых Ямочек ему стало легче на душе,
а больше он ничего не мог придумать и только снова и снова нажимал пальцем
Ямочку и ухмылЯлсЯ от радости, глЯдЯ ей в лицо.
„верь с треском отодрали от промерзшего порога, носильщики поднЯли
маму и, протискиваЯсь в узкую дверь, громыхаЯ по ступенькам, вынесли на
мороз, во двор. ’огда они все трое - •оботок, ‹енора, Џетька - выскочили
следом из дому и, проваливаЯсь в глубокий снег по бокам узкой траншейной
дорожки, расчищенной от крыльца до калитки, где стоЯла белаЯ машина,
побежали, спотыкаЯсь, рЯдом, заглЯдываЯ маме в лицо, точно только в эту
минуту понЯли, что ее сейчас увезут. € до самой последней минуты, когда
носилки уже стали вдвигать в приоткрытую заднюю дверцу машины, они все
видели ее живые глаза и веселые Ямочки на щеках, потом дверца захлопнулась,
и •оботок увидел, что на улице, через дорогу, толпЯтсЯ и смотрЯт во все
глаза какие-то бабы о сумками, соседки или прохожие, и тут он взвыл и
заревел, и, не успела машина отъехать, он бросилсЯ бежать в дом и дома еще
ревел долго и безутешно: ему было жалко и стыдно за маму, что она среди
бела днЯ беспомощно лежала завернутаЯ с руками, как в постели, на улице, а
чужие, закутанные бабы в теплых платках, с сумками толпились и глазели!
‘ того днЯ, как увезли маму в белой машине, они зажили с отцом,
капитаном Џетром Џетровичем, в отдельном своем домике, о котором мама долго
мечтала и где прожила только ползимы.
‚ больницу пускали только ‹енору, как старшую, и она приносила от мамы
записки, неразборчиво написанные лежа, карандашом. ‡аписки были всегда
смешные, и сбоку часто был пририсован какой-нибудь кривой человечек,
рисовать-то мама умела неважно, но узнать всегда было можно, кто нарисован:
у Џетьки, например, всегда были длинные уши, потому что мамино прозвище ему
было Ѓратец Љролик, ну, а •оботок - тут уж Ясно, всегда с длинным мЯгким
носом, который дома у них славилсЯ тем, что всегда окуналсЯ в чашку с
молоком.
Џотом вернулсЯ из рейса папа Џетр Џетрович, вместо него в море пошел
другой капитан, а он пока осталсЯ на берегу.
‘коро записки перестали приходить, и жизнь пошла как-то одинаково, так
что •оботок ничего не запомнил до того днЯ, как его вдруг привели в
какую-то холодную комнату, где у всех изо рта шел пар, а мама лежала совсем
легко одетаЯ, в белом платье, ни на кого не смотрела и не улыбалась, и
какие-то тетки держали •оботка за руки, куда-то толкали и совсем его
затискали, так что ему ничего не было видно и он очень плохо понимал, что с
ним, где он и куда попал, и ему хотелось оттуда только поскорей уйти.
Џотом его вели по каким-то дорожкам в снегу, куда ему совсем не
хотелось идти, и привели и показали некрасивый комковатый бугорок,
расчищенный от снега, и сказали, что мама тут, под этим бугорочком. € он
ничего не понЯл, не поверил и думать-то об этом не желал и постаралсЯ
поскорее это позабыть...
Ќарочно, чтобы больше не смотреть на пухлые сугробы, завалившие вот
уже во второй раз на его памЯти всю землю, чтоб не видеть розовые от
морозного солнца дымы из труб, он ушел в угол на диван и стал пеленать в
трЯпку заунывно мЯукающего кота.
Џостучалась соседка - за спичками, у всех соседок голод на спички
сделалсЯ последнее времЯ. ’о одна за "спичкой" забежит, то другаЯ "должок"
принесет. ќта - тетка ЉалендарскаЯ, конечно, за тем же пожаловала, оглЯдела
нетопленную кухню, вздохнула, попробовала погладить •оботка, но он выставил
на нее урчащего кота и отделалсЯ.
Џеред уходом она все-таки успела ему посоветовать не горевать.
•оботок молчал и выглЯдывал из-за кота.
- ЏоЯвитсЯ у вас новаЯ мама, все наладитсЯ, не горюйте!
- ‚ы не горюйте! - сипло сказал •оботок и тиснул коту живот, чтоб
мЯукнул погромче.
Џосле ухода соседки он слонЯлсЯ по комнатам, листаЯ старые журналы,
зажигал и гасил свет, валЯлсЯ на диване и начертил на обоЯх карандашом, как
можно проплыть от коричневого цветка узора по желтому морю, вокруг
стебельков и листьев и завитков, в соседнее зеленое море.
Љороткий зимний день шел к концу, и •оботок опЯть пошел на кухню к
окну - ждать, кто вернетсЯ первый. Ќачинало темнеть, и он раздумывал, как
это получаетсЯ: все кругом такое белое от снега, а все равно делаетсЯ
темно?
‘тукнула калитка - это ‹енора своим беглым шагом завернула с улицы и
мчалась к крыльцу; у •оботка сразу отлегло от сердца, и нетопленнаЯ кухнЯ
повеселела. Ћн с радостным визгом соскочил с табуретки, на которой стоЯл на
коленЯх перед окном, и кинулсЯ отодвигать задвижку.
ЌаружнаЯ дверь уже успела опЯть примерзнуть, и он изо всех сил, с
размаху толкал ее животом, пока она не подалась.
‹енора взбежала по ступенькам, в одной руке у нее была сумка, а другой
она на ходу подхватила •оботка под мышку и втащила поскорее в дом, а он,
болтаЯ нотами, распевал, стараЯсь заглЯнуть в сумку: "Ќаша мамка пришла,
молока принесла!" - радуЯсь, что скучный день кончилсЯ, Ќорка начнет топить
печи, готовить еду и разговаривать.
Ћна поставила сумку и пошла раздеватьсЯ в прихожую, из которой был ход
в летнюю терраску, а •оботок с интересом стал, как всегда, вынимать из
сумки и раскладывать по столу шуршащие пакетики с сахаром, консервные банки
со знакомыми наклейками, учебник по физике и клеенчатые школьные тетради.
‘коро вернулсЯ из школы и Џетька, и, не успел еще стоптать снег с
валенок, ‹енора крикнула: "Ћбедать!" € они уселись все втроем вокруг одной
большой черной сковородки и стали есть разогретую картошку с мЯсом.
Љапитан Џетр Џетрович, их отец, теперь обедал у себЯ на судне, так что
жили они теперь совсем по отдельности.
•оботок был едок неплохой, но за старшими угнатьсЯ все-таки не мог, и
Ќора всегда незаметно подгребала к нему поближе его долю, отделЯЯ ее
канавкой от остальной еды, чтоб всем досталось поровну.
•оботок этого как будто не замечал, но много-много лет спустЯ, когда
он совершенно позабудет столько больших и важных событий своей жизни, он
вспомнит эту канавку, прорытую вилкой ‹еноры, и даже вспомнит, что она была
прорыта так, чтоб на его долю досталось что-то чуть получше.
- ’ут Љалендариха приходила! - доложил •оботок.
- ‡а спичками?
- Ђга... ѓоворит, чтоб мы не горевались. ЏоЯвитсЯ у нас какаЯ-то...
- Ђ ты что?
- Ђ Я говорю: ты сама не горевай!
- ќто она про ‡ойку, - сказал Џетька.
- ‡ою Џавловну, - блеющим голосом томно промЯмлила ‹енора.
- Ђ вдруг она под самосвал попадет! - мечтательно сказал •оботок и
просиЯл.
- „ожидайсЯ! - безнадежно отозвалсЯ Џетька.
Ћтца весь вечер не было дома, хотЯ его судно было не в рейсе, а стоЯло
в порту. ‡аходил ненадолго капитан Ѓычков, старый приЯтель. Ћн никогда ни о
чем не расспрашивал, не сочувствовал, не советовал, и они его за это
любили.
Ћн попил чайку, потом с азартом поиграл за тем же столом с ребЯтами в
подкидного дурака (хотЯ его ждали в это времЯ совсем в другом месте,
поинтереснее) и, наконец собравшись уходить, громко топаЯ, вбиваЯ ноги в
калоши, спросил у ‹еноры, не было ли у нее с отцом какого-нибудь разговора.
- Ћн не разговаривает, - сказала ‹енора. - Њы без разговоров все
понимаем.
- ‚от как? - Ѓычков все топал калошей об пол, хотЯ она уже наделась. -
Ќу что ж теперь поделаешь? Њожет статьсЯ, оно и ничего? Ќе так страшен
черт, как его малюют!
•оботок высунул голову в прихожую.
- ‚ы к нам почаще заходите! ЋпЯть перекинулись бы в картишки!
- …ще покажу тебе, отыграюсь! - погрозил Ѓычков и опЯть повернулсЯ к
‹еноре: - ’ы же соображаешь: вы еще маленькие, у вас это когда-нибудь и
утихнет. Ђ он кон какой! “ него, знаешь, и тоска громаднаЯ. - € конфузливо
усмехнулсЯ.
- ‚се может быть, - неприЯзненно сказала ‹енора. - Џо-вашему, у
Њальчика с пальчик горе было меньше, чем у ‚еликана? Ќет! ќто великаны так
воображают!
- Ћчень жаль, - грустно сказал Ѓычков.
- Ђ с вами он ничего не говорил? €ли с Ђлферовым?
- ќ-э! - досадливо отмахнулсЯ Ѓычков.
- Ђ вы с ним?
- ‹енора ты, ‹енора! - морщась от трудности разговора, сказал Ѓычков.
- “ человека свой курс. ’ак? Љак же Я могу толкать его под локоть, пока он
сам не спросит?
- Ћн не спросит. ‚ам скоро в рейс? - мирно закончила разговор ‹енора.
- ‘коро. „а недели на три, ненадолго.
‹енора вышла его проводить в кухню, зажгла свет, чтоб ему видней была
дорожка по двору до уличных фонарей, и, стоЯ в дверЯх, помахала, когда он
обернулсЯ, закрываЯ за собой калитку...
‚ следующую субботу они все трое сидели, сгрудившись у покрытого
морозными пальмами и папоротниками окна нетопленной кухни, откуда удобнее
всего было наблюдать, и, накрывшись с головой старым платком, припав к
протаЯнным заранее дырочкам, ждали возвращениЯ отца.
Љружочки чистого стекла быстро начинали мутнеть, и все времЯ нужно
было на них дуть или прижимать большим пальцем, чтоб не терЯть из виду
расчищенную дорожку, котораЯ шла от крыльца до толстых валов снега на
улице, поверх которых видны были только проплывающие головы и плечи редких
прохожих, когда те сворачивали в их тихий переулок.
- Ђ вдруг он ее сегоднЯ не приведет? —его мы сидим? - спросил Џетька.
- Ќу и уходи в комнаты... џ знаю, что сегоднЯ! - сказала ‹енора.
- Ђ какаЯ она будет? - загадал •оботок, провожаЯ глазами головы
прохожих, поЯвлЯвшихсЯ из-за угла и потом проплывавших мимо дома за снежным
валом. ’олько два-три шага, у калитки, люди делались видны целиком, во весь
рост.
- ‚от ЯвитсЯ - сразу увидишь! - пригрозил Џетька.
- Ќе запугивай •оботенка! - строго сказала ‹енора.
•оботок затараторил:
- ќх, нам бы вырыть Яму в снегу, глубокую-глубокую, сверху прикрыть и
замаскировать - она только разлетитсЯ - шмЯк! € в Яму. € обратно не
вылезти!..
- ‚от подплывает какаЯ-то! - испугалсЯ Џетька. - Ћй, какаЯ! —ур-чура,
только бы не она оказалась!
- „а не она!
- Ћна! ЏрЯмо сюда претсЯ!.. Ћна!
ЉраснолицаЯ, дороднаЯ бабища, маршируЯ солдатским шагом, волоча за
собой в обеих руках что-то, чего пока нельзЯ было увидеть за сугробами,
подошла к калитке. ‘тало видно, что в одной руке у ней бугристаЯ, битком
набитаЯ сумка, а другой рукой она, не оглЯдываЯсь, тащит за собой
отваливающегосЯ набок, не поспевающего за ней мальчишку в заплетающихсЯ,
громадных валЯных сапогах. …му только изредка удавалось шагнуть
разок-другой, и он опЯть ехал волоком за бабищей.
- ‚от она так тебЯ и будет волохать! - хихикнул Џетька, когда баба
прошла.
- Ђ сам испугалсЯ!
Ћни еще посидели, дыша на свои светлые пЯтачки стекла, натЯгиваЯ на
головы сползающий платок.
- Њожет, правда, сегоднЯ не придет... - начала ‹енора и быстро себЯ
прервала: - Ћй, это, кажетсЯ, к нам!.. Ћ нет, это старушка!..
- •орошо бы нам старушку! - мечтательно сказал •оботок. - ‘тарушка уж
пускай бы, верно?
- ‘тарушки тоже бывают хорошие бабы-Яги, - про себЯ буркнул Џетька.
- Ќебойсь, ‡ойка Џавловна тебе не старушка!
- “ менЯ нос отмерз!
- „авай его сюда. - ‹енора притЯнула голову •оботка и уткнула носом
себе в сгиб локтЯ. - Љогда пойдет, Я тебе скажу.
•лопнула калитка, они прозевали и увидели отца, когда он уже прошел
половину дороги до крыльца. Ћн шагал, глЯдЯ под ноги, один, помахиваЯ
чемоданчиком.
Ћни молча помчались из кухни, сами не знаЯ почему, точно их ловили,
опрокинули второпЯх табуретку. “же вскочив с разгона в столовую, ‹енора,
спеша и упускаЯ из рук углы, постаралась сложить платок, волнуЯсь, точно
прЯтала краденое.
Џотом, услышав стук, она пошла обратно на кухню, из которой они только
что почему-то убежали, - открывать дверь отцу.
Џетр Џетрович чемоданчик оставил в прихожей, разделсЯ и увидел, что
все трое сидЯт рЯдом на диване и чего-то ждут.
- Ќу как, молодые люди? ‚се идет нормально?
‹енора ответила за всех:
- ‚се нормально.
—емоданчик был тот самый, который отец брал с собой в рейс, и брать
его сегоднЯ из дому и приносить обратно было ни к чему.
- ‚ клубе детский сеанс - "ѓулливер". …сть желающие сбегать в кино? -
с хмурой развЯзностью спросил Џетр Џетрович, полез в карман, достал рубль,
положил его на стол, опЯть поискал, нашел и положил на него второй.
‚се почему-то молчали, и капитан с некоторым удивлением поднЯл голову:
•оботок, приоткрыв рот, смотрел на ‹енору. Џетька искоса тоже смотрел на
нее. € только сама она терпеливо, внимательно смотрела на отца, пока они не
встретились взглЯдами.
Ћпустила она глаза ровно на мгновение позже, чем нужно было, чтобы не
успеть увидеть, как большое, изрезанное твердыми складками по лбу, со
сросшимисЯ черными бровЯми темное лицо отца стало еще сильнее темнеть,
заливаЯсь бурой краской.
- •орошо, - сказала девочка. - Њы пойдем!
Ћна встала, и оба брата встали за ней следом - и двинулись тесной
кучкой, даже столкнувшись в дверЯх.
Љапитан стоЯл с крепко стиснутыми зубами и слышал, как ребЯта возились
в прихожей молча, молча оделись и ушли, тихо притворив одну за другой обе
двери.
Ћни ушли уже очень далеко по промерзшей вечерней улице, спускаЯсь к
портовому клубу, они уже встали в очередь и купили билеты на сеанс, который
начиналсЯ очень не скоро - почти через час, и все еще не разговаривали, а
капитан Џетр Џетрович стоЯл, не расцепив зубы, не двинувшись с места...
‚озвращаЯсь после конца кино, они издали увидели, что все окна в доме
черные.
Љлюч был на условленном месте, под синичьей полочкой на гвоздике, и
кот, которого позабыли на морозе, истомленно подвывал и топталсЯ от
нетерпениЯ на крыльце, тычась носом, чтоб не потерЯть самого первого
мгновениЯ, когда откроетсЯ щелка.
Ћни зажгли свет и, настороженно осматриваЯсь, точно не домой
вернулись, а в снежном лесу открывали дверь в медвежью хижину, вошли в
столовую и столпились у накрытого стола, на котором стоЯла наполовину
пустаЯ бутылка дорогого портвейна, торт, из которого был вырезан большой
треугольник, и раскрытаЯ красиваЯ коробка подарочных конфет, из тех, что
сохли и пылились на полках магазина в порту от праздника до праздника.
„ва бокала остались друг против друга - один совсем почти не тронутый,
другой пустой, со следами губной помады на стекле.
‚ воздухе стоЯл, почти исчезаЯ, запах духов из маминого флакона - это
заметила только ‹енора и безошибочно определила, что из флакона никто не
душилсЯ, только пробовали на руку и потерли, чтоб понюхать - что за духи.
“же немного позже, раздеваЯсь в прихожей, она заметила голубенький
мамин гребешок - туалетного столика в доме еще не было, - мама по утрам
причесывалась перед этим зеркалом.
’еперь гребешок лежал не так, как весь этот год, когда к нему никто не
прикасалсЯ, а валЯлсЯ боком на самом краю, брошенный небрежно после того,
как им поправили прическу, и в зубьЯх запуталось несколько сухих светлых
курчавых волосков...
Ћни поспешили, не сговариваЯсь, управитьсЯ с делами и брыкнутьсЯ под
одеЯла по постелЯм и погасили свет.
‘пать им еще совсем не хотелось, они лежали, подавленные, и думали,
думали, пока •оботок не додумалсЯ спросить:
- Ђ как ты думаешь? ‡а что она нас будет ненавидеть?
- “ж она найдет! - злобно пробурчал Џетька.
- Њне-то все равно! - проговорила ‹енора. - “ж Я-то знаю, за что Я ее
буду!
- џ ей все врать буду! Ќарочно. Џускай беситсЯ! - хвастливо предложил
•оботок, все еще пытаЯсь бодритьсЯ, но ‹енора уже заранее знала, что
бодрости у него хватит ненадолго и вот-вот он раскиснет и начнетсЯ ров, как
только найдетсЯ, с чего бы начать.
Ћна перестала думать об отце, о портвейне, о голубом гребешке и стала
прислушиватьсЯ. Ќемного погодЯ сказала:
- Ќу что? “же заводишьсЯ?
- „а-а, - плаксиво созналсЯ •оботок. - “ менЯ ножичек потерЯлсЯ...
жалко... ноги замерзли...
Ќожичек потерЯлсЯ еще летом, когда ходили по грибы. ‹енора сказала:
- Ќу, беги погрейсЯ! ’олько немножко!
•оботок, радостно пискнув, схватил в охапку подушку и, обжигаЯсь
босыми ногами о холодный пол, перебежал пЯть шажков, с размаху бухнулсЯ в
постель ‹еноры, стуча зубами и стараЯсь поглубже засунуть ноги под одеЯло.
- Љлассный был ножик! - сказал Џетька. - ђучка краснаЯ, с белыми
крапинками, как у мухомора.
- ‚от он его под мухомором и оставил!
- Ђ куда деваютсЯ потерЯнные вещи? - вдруг спросил •оботок.
Џетька оживилсЯ:
- Ќу, у нас они пропадают, а ведь где-нибудь они да оказываютсЯ?
’олько нам их не достать, да?
- Љонечно, не достать, раз они потерЯлись.
‚ голосе •оботка вдруг послышалась радость:
- Ђ все-таки, значит, они где-нибудь да есть!
- “ нас много чего потерЯлось, - тЯнул, вспоминаЯ и улыбаЯсь, Џетька.
- ‡меЯ красивого мы упустили, с усатой мордой! Ѓронзовый жук в коробочке!..
Ђ заводнаЯ обезьЯнка, котораЯ причесывалась перед зеркалом? ѓде они?
- Ћй, обезьЯнка, обезьЯнинка моЯ!.. - вдруг заныл •оботок. - Ќу где?
- Ќу, наверное, есть такой мир потерЯнных вещей, - задумчиво
проговорила ‹енора. - ’ам сейчас и •оботиный ножичек с мухоморной ручкой, и
все, что мы потерЯли, и все, что позабыли, все, что у нас отнЯли, и все,
что мы сами отдали, - все они очень даже прекрасно себЯ чувствуют в этом
тридевЯтом царстве... ’ы только закрой глаза, •оботеныш... и там наш змей
летает, и жук в коробочке поет, и лохматаЯ обезьЯнка причесываетсЯ
гребешком, и тот пузырик с елки, а может, и сама прошлогоднЯЯ елка там
растет, Я точно не знаю...
- ђастет! - требовательно пробурчал •оботок сонным голосом. - ѓовори,
говори, не останавливайсЯ...
- џ не останавливаюсь. ‚се, что мы любили и потерЯли. €ли отдали
кому-нибудь! ‘частливо живут в этом тридевЯтом потерЯнном, подаренном,
рассчастливом царстве, и оттуда никто ничего никогда не отнимет, и никто
туда не залезет.
Ћна говорила усыплЯющим сказочным голосом, все тише, все больше длЯ
себЯ самой, боЯсь замолчать, чтоб мальчишки не проснулись.
‚ернувшийсЯ капитан Џетр Џетрович, увидев темные окна, потихоньку
вошел, отперев своим ключом, и стоЯл, хмурЯсь и прислушиваЯсь, в столовой,
глЯдЯ на неубранный стол, потом, стрЯхнув оцепенение, прикрыл дверь, через
которую вошел в столовую, зажег свет и заглЯнул в темноту детской.
- ‘пите, ребЯта? - спросил он своим благополучным, требовательным
голосом.
Ћн подождал ответа, но его не было.
- Ќу, спите, спите. - Љапитан со странным отвращением услышал свой
спокойный, разрешающий голос и, прикрываЯ дверь, подумал: "…сли веришь, что
человек спит, нелепо говорить ему: "‘пи!" ‚от Я тоже лгу. Њы уже начали".
’еперь в доме шла самаЯ обыкновеннаЯ, только немного тихаЯ и как будто
осторожнаЯ жизнь, точно все боЯлись проговоритьсЯ о том, о чем все времЯ
думали. Љак в той сказке, где тебе удастсЯ добыть золото, если ты только не
будешь при этом думать про белого медведЯ, и потому ты только о белом
медведе и думаешь, стараЯсь про него позабыть...
€ли как будто посреди комнаты открыт люк в глубокий погреб. …го очень
легко обходить, он отлично всем виден! Ќо все-таки все времЯ нужно не
забывать, что где-то посреди комнаты черный подвал, в который можно
оступитьсЯ, сделав один неверный шаг.
„нем ребЯта говорили с отцом о всЯком таком, о чем говорЯт живущие
вместе люди, о чем говорить легче, чем молчать, а по вечерам капитан Џетр
Џетрович уходил из дому, а если не из дому, то в свою комнату, а дети - к
себе: все старались, чтоб как можно скорей кончилсЯ вечер.
•оботок по утрам, оставаЯсь иногда с отцом в пустом доме, играл с
котом, пел песни, рисовал корабли и автомобили, но даже корм синичкам на
полочку при отце стеснЯлсЯ класть: полочка была мамина.
Ћднажды, услыхав особенно тЯгучие подвываниЯ кота, капитан вышел
посмотреть, в чем дело •оботок баюкал, укачиваЯ, запеленатого кота и
плаксиво пел, очень похоже, утешающим старушечьим причитанием: "Љак у
нашего кота!.. Ѓыла мачеха лиха!.. Ћна била кота!.. Џоперек живота!.." Љот,
несмотрЯ на утешениЯ, противно завывал.
- ’ы его совсем-то не задави, - посоветовал капитан и ушел к себе.
‚ечером отец вполголоса окликнул из прихожей ‹енору.
Ћн стоЯл перед зеркалом с фуражкой в руке, собираЯсь уходить, и упрЯмо
смотрел на полку под зеркалом.
- ’ут лежал гребешок, - сказал он так ровно, как можно сказать: "‚от и
дождь перестал".
- „а! - отчаЯнно быстро кивнула ‹енора. - ѓолубой!
- Ќу?
- ќто мамин гребешок! - €, вздернув голову, собрав все силы,
приготовилась встретить его взглЯд, когда он обернетсЯ, но он сказал что-то
вроде "да" или "угу", надел фуражку и ушел, а у нее так колотилось сердце,
что она не слыхала даже, как захлопнулась за ним дверь.
€ опЯть по вечерам они ложились в своих комнатах рЯдом, через тонкую
перегородку, и Џетр Џетрович курил и смотрел в потолок, а дети спали,
шептались или рассказывали сказки.
Џерегородка между их комнатами, как во всех новеньких домиках, была
какаЯ-то экспериментальнаЯ, и сквозь нее все слышно было лучше, чем через
простую фанерную: щелканье выключателЯ, шепот и не только чирканье спички о
коробок, но даже и то, зажегсЯ ли огонек или спичка фукнула и погасла.
Ћбыкновенных сказок теперь •оботку невозможно было рассказывать: все
стали ему казатьсЯ зловещими или печальными. Ќе только такие, где
выбрасывают старую елку.
Ћн начинал грустить, даже когда со свиной кожи позолота всЯ стиралась!
‘терпеть не мог, чтоб стойкий оловЯнный солдатик угодил в печку!
€ теперь в темноте по вечерам в тихом доме, разделенном надвое
перегородкой, ‹енора плела ему, неЯсно припоминаЯ, старые сказки, которые
совсем молоденькаЯ мама, сама припоминаЯ, плела своей маленькой, первенькой
- ‹еноре.
‘транные сказки... Љапитан Џетр Џетрович иногда даже курить
переставал, прислушиваЯсь через перегородку.
- ‚ дремучем, громадном лесу жила Ѓаба-Яга ЉостЯнаЯ нога, - начинал
таинственно-приглушенный голосок ‹еноры.
- Ђ не очень злаЯ?.. Ќу, не очень? - тревожно осведомлЯлсЯ •оботок.
- Ћго! ‡лющаЯ!.. Ђ посреди леса стоЯла хижина, и там жил ‹есоруб. Ћн
заготовлЯл дрова. € когда наступали лютые морозы, жители селениЯ топили
печки в своих хижинах и грелись, а Ѓаба-Яга видела огоньки в их окошечках,
и ее просто наизнанку выворачивало с досады. “ нее даже живот болел от
злости, так ей было досадно, что жители не замерзают да еще радуютсЯ, и во
всем был виноват этот ‹есоруб! € вот однажды она созвала пЯтерых самых
своих пронырливых чертенЯт и велела им выжить ‹есоруба из лесу.
Ќу, чертенЯта - пожалуйста! Џобежали, стали изводить и выживать
‹есоруба. ’о в котелок с кашей ему подсунут дохлую жабу, то заберутсЯ на
крышу, сЯдут на трубу да и заткнут ему дымоход, то напустЯт полную хижину
светлЯчков, так что ночью станет светло как днем, и заснуть невозможно, то
соберут со всего леса филинов с самыми противными голосами, и те ночью
ухают, рыдают и мЯукают у него над головой, то подберутсЯ ночью и раздавЯт
у него на носу табачный гриб...
‹есоруб не спал, не ел, ругал чертенЯт, похудел и уже стал
спотыкатьсЯ, когда шел с работы, но стоило ему подумать, как зимой все
жители с ребЯтишками перемерзнут без его дров, он опЯть поднималсЯ, брал
топор и тащилсЯ на работу.
‚ызывает Ѓаба-Яга к себе чертенЯт, спрашивает:
"‡амучили ‹есоруба?"
"‡амучили! ‘лабый стал - идет, за елки носом зацеплЯетсЯ, ночами не
спит, худой как червЯк!"
"Ђ все-таки лес рубит?"
"ђубит..." - хнычут чертенЯта.
"Њарш отсюда! Ќа глаза мне не смейте казатьсЯ, пока его вовсе не
домучаете, чтоб из лесу сбежал да не оглЯдывалсЯ..."
Ђ в лесу уже снегу - навалом!.. - страшным голосом проговорила ‹енора
и примолкла, задумавшись, сама глЯдЯ на снежные крыши в ночном окне.
‚ечерние дымы тревожно спешили в небо, где убегала, пропадаЯ и выскальзываЯ
из туч, раскаленнаЯ морозами полнаЯ луна, и стоЯли покрытые инеем косматые,
как будто одичавшие, ночные деревьЯ.
•оботок капризно захныкал, и она спохватилась:
- Ќу, снегу! Њороз трещит! Ѓелки давно шкурки сменили. ‡айчата,
лисички - все в теплую шерстку оделись, одни чертенЯта по лесу ползают,
шершавые, облезлые, и домой к Ѓабе-Яге им нельзЯ никак: боЯтсЯ!
€ вот однажды ночью ‹есоруб вдруг слышит: вроде котЯта! —то такое?
‡има лютаЯ, мороз, откуда котЯта? ‚ыглЯнул: на снегу, у стенки его избы,
мороженые чертенЯта.
"Ђ-а, миленькие! - говорит ‹есоруб. - ќто вы мне все лето
пакостничали?"
Ђ они уже говорить не могут: одеревенели. ’олько один помаргивает:
дескать, мы самые. ‘ознаетсЯ.
"Ђх вы, поганое отродье! - говорит ‹есоруб. - ’ак вам и надо!" €
все-таки ему их жалко стало. —ерти, а малыши все-таки! Џодхватил он их, как
крольчат: кого за уши, кого за хвост, - и отнес четверых в хижину.
"‚се тут?"
Ћни показывают, что нет: один, самый хиленький, в сугробе осталсЯ, не
дополз.
Ћн и его подобрал, от снега отрЯхнул, к остальным на печку сунул.
Ћтогрелись чертенЯта, оживели, стали чего-то перешептыватьсЯ,
хихикать.
"Ќу что ж? - говорит ‹есоруб. - Ћживете, опЯть безобразничать
начнете?"
’е пошептались и отвечают:
"ќтого мы еще не знаем. ‚от думаем... Ђ если мы тебЯ еще год будем
выживать из лесу, уйдешь?"
"Ќет, не уйду, хоть лопните..."
’ак они в избе на зиму остались. Џришла весна. Ѓаба-Яга села в ступу,
поехала проверЯть свои владениЯ. ‘лышит издали: стук-стук, - рубит ‹есоруб
лес!.. Ђх ты, чтоб тебе! Ђ чертенЯта... ‘мотрит Ѓаба-Яга: один сидит, в
котелке кашу веточкой помешивает, другой хворост тащит, двое ежом
сковородку надраивают, чистЯт, а пЯтый на завалинке сидит, на балалайке
играет!
- ќто который хиленький был! - требовательно объЯвил •оботок.
- Џравильно! - сказала ‹енора. - Ћн! Ѓаба-Яга со злости взвилась,
помчалась, на шоссе выскочила да под самосвал и попала. ’ут ей вместе с ее
ступой и капут, и сказке конец!.. Ђ теперь - спим!
"—то за сказки дикие у них!" - думал капитан Џетр Џетрович, все
стараЯсь разобратьсЯ, хорошо это или очень даже вредно - все, что там
происходит.
“тром, застегиваЯ шинель, все-таки спросил:
- —то это еще за сказка?
‘ фальшивой, ледЯной вежливостью ‹енора поднЯла брови. ‘ неискренней
готовностью понЯть и разобратьсЯ слегка наклонила голову.
- џ не понЯла. ‘казка? ЉакаЯ?
- ѓде мерзлые черти на балалайке играть учатсЯ.
- Ђ-а!.. ќто просто так, детскаЯ сказка. џ маленьким рассказываю.
Њамина сказка, когда Я маленькаЯ была, она длЯ менЯ выдумывала.
- џсно, - сказал капитан. - Ђ ничего, вы одни останетесь в доме? Њне в
рейс идти.
‹енора удивленно пожала плечами.
- Њы?.. ‘мешно. ‚ первый раз?.. Љонечно, Я справлюсь. …сли
понадобитсЯ, к Ѓычковой жене забегу. ’олько ничего не понадобитсЯ.
- Ђлферов вернетсЯ скоро, - сказал Џетр Џетрович.
- Љонечно, и Ђлферов. „а не понадобитсЯ ничего!
Љапитан Џетр Џетрович ушел в свой рейс, на дворе потеплело, улицы
становились все мЯгче от нового снега, который шел не сверху, а медленно
плыл откуда-то со стороны морЯ, и мохнатые снежинки далеко пролетали над
крышами, между деревьев и столбов, прежде чем тихонько присесть к
кому-нибудь на шапку или на мЯгкий слой прилетевших раньше снежинок.
...•оботок видел, как к дому подъехал грузовик, из которого выскочил
человек и пошел во двор, то вглЯдываЯсь на ходу в бумажку, то всматриваЯсь
в дом; опЯть в бумажку и опЯть в дом, точно решаЯ, похоже ли он нарисован
на бумажке.
•оботок бросил в сугробе санки, обогнал человека на крыльце и,
прислонившись спиной к двери, стал дубасить в нее каблуком, чтоб поскорей
подозвать ‹енору.
‹енора открыла дверь, прочла бумажку недоверчиво два раза, пожала
плечами и нехотЯ согласилась, что адрес правильный.
ЋказываетсЯ, к ним привезли мебель. Џетька опЯть пошел доставать
молоток и отвертку, чтоб отбить шпингалеты кухонной двери, и три
здоровенных мужика, отпихнув сапогом по дороге санки, пронесли по двору и
бережно пропихнули в дверь какую-то неповоротливую мебелину, всю замотанную
в толстую рубчатую бумагу, обвитую веревками.
‚ кухне они развернулись, натоптав кругом по полу снегу, и спросили,
куда тащить дальше.
- Џоставьте прЯмо здесь, - сказала ‹енора.
Њужики удивились, но поставили. ‹енора расписалась на бумажке, и, так
как мужики все осматривались, нет ли кого взрослых, она им сказала, что
сейчас отца нет дома и он будет не скоро.
- Ќу что ж: заказ есть заказ, - сказал старший. - ’ащи сюда зеркало, и
поехали!
Љогда они ушли, приставив к стене узкую доску, завернутую в бумагу, -
зеркало, ‹енора сказала Џетьке:
- ‡адвинь шпингалеты. - ќто было во второй раз за времЯ их жизни в
доме, что отбивали обе входные двери.
‡акутаннаЯ мебелина стоЯла посреди кухни, загромоздив ее, точно в
комнату привезли и поставили корову.
—тоб потом не было заметно, они осторожненько распутали узел шершавой
веревки и с одного краЯ немножко размотали и отвернули бумагу. Ћголилось
нежное, полированное, розоватое дерево. „альше под бумагой прощупалась
доска, тумбочки с шишечками на Ящиках: это был туалет. ‘ выступами,
полками, колонками и длинным зеркалом.
Ћни замотали обратно развернутый лоскут бумаги и затЯнули узлом
веревку.
Ћдна ‹енора еще помнила, что в спальной, где теперь жил отец, еще
оставались у окна карандашные отметки на иолу, неровные уголки: куда
ставить ножки туалета, когда он будет. € другие: куда ставить тахту, когда
она будет. € уже просто кружочки, которые мама рисовала, расшалившись,
ползаЯ с ‹енорой на коленЯх, где будут когда-нибудь стоЯть пышные пальмы в
круглых кадках!
’еперь ‹енора принесла тазик с горЯчей водой, посыпала стирального
порошка и Яростно отскребла, отскоблила кухонным ножом полустертые следы
чернильного карандаша с пола.
Њальчики спрашивали:
- —то это? ‡ачем?
Ћна отвечала:
- ’ак!
‘ того днЯ, как туалет со своими замотанными в бумагу рогатыми
столбиками въехал в кухню и прочно занЯл себе место в доме, там точно
поселилсЯ враг, с которым уже нечем было боротьсЯ.
Ќа всех соседок еще пуще напал повальный "спичечный растерЯй"; все они
терЯли спички и забегали на кухню - глаз оторвать не могли от туалета.
•оботок до того озверел, что, оставаЯсь один, перестал двери
открывать, а спички швырЯл через форточку и незаметно показывал Язык.
‚ернулсЯ из рейса капитан Ѓычков и принес подарок - ананас. €грать в
подкидного дурака ему было некогда: он еще не успел побывать дома.
Ќаткнувшись на туалет, он долго на него смотрел, стоЯ с ананасом под
мышкой, потом пробормотал совершенную глупость, что-то вроде "Ќу что ж,
туалет... в расцвете лет!", и ушел вконец расстроенный. “же на выходе,
вдруг вспомнив, сказал, что капитан Џетр Џетрович тоже вернетсЯ скоро - он
уже на обратном пути со своим кораблем. ‡аметно было, что Ѓычков вовсе не
может решить, хорошо это или плохо, обрадуютсЯ дети или нет этому
известию... „а так оно и было: они сами не знали.
Џосле его ухода в дверь постучали: ‹енора взЯла три коробки спичек и
открыла дверь. ‘оседке спичек было не нужно, это была жена механика,
который плавал с Џетром Џетровичем, она пришла тоже сообщить, что корабль
возвращаетсЯ.
- ‘пасибо, - сказала ‹енора и спрЯтала в карман спички.
- Ђ ваша ‡ойка, ‡оЯ Џавловна, у вас по двору ходила. Ќе видали?
- Ќет, как-то не повезло.
- „а, ходила. € по забору шагами мерила. ‘о своей мамулей приходила...
‹енорочка, если тебе что ни что! Ќу что ни на есть что... понимаешь?.. Ѓеги
к нам сразу.
- Ѓудем, если что, бегать! - криво, печально и зло улыбаЯсь, медленно
повторила ‹енора.
‚ернувшись из рейса, капитан Џетр Џетрович тоже привез детЯм ананас.
‘просил, хватило ли денег. ‹енора открыла Ящик стола и показала: деньги еще
оставались - нарочно, с трудом были сэкономлены, показать, что не дурачки
какие-нибудь хозЯйствуют.
Џотом он очень долго сидел в сторонке и смотрел, как ребЯта играют в
подкидного дурака: •оботок с восторгом, Џетька с азартом, а ‹енора
снисходительно ради них обоих.
Џрежде чем уйти, как всегда, в свою комнату за перегородку, он раза
два попыталсЯ даже легко пошутить, вмешавшись в детский карточный разговор,
но оба раза на него с удивлением оглЯдывались и даже игра на минуту
останавливалась.
‹ежа за перегородкой, по ту сторону которой уже улеглись пошептавшиесЯ
дети, он все думал об этой перегородке. € она представлЯлась ему сложенной
из тЯжких и шершавых каменных кубов, из каких складывают волноломы в
океанских портах... Ђ кто ее такую сложил между этими двумЯ комнатами? —ерт
его разберет.
Ћн тЯжелым усилием поднЯл руку, азбукой Њорзе легонько стукнул в
перегородку суставом согнутого пальца и вздрогнул - так быстро, почти
мгновенно стукнула в ответ почти в то же самое место перегородки ‹енора:
точка... тире... точка... точка! ЏерваЯ буква ее имени: "‹". Љогда-то
давно, когда она болела и выздоравливала, если ей становилось одиноко,
нехорошо или страшно, она так постукивала маме; это было еще на старой
квартире, но главное, в мамины времена, в сказочные, прекрасные, ушедшие
мамины времена их жизни.
Ќаверное, она опрометью соскочила с постели, через секунду скрипнула
дверь, и она стоЯла уже в его комнате и спрашивала.
- ’ебе нехорошо? ‡вал? - быстро вглЯдываЯсь, спросила она. Љапитан
лежал не раздеваЯсь на диване, головой к окну, откуда лилсЯ снежный, лунный
свет, смешанный с общим заревом города, стоЯвшим над крышами.
- Ќеужели ты помнишь? - спросил он.
- € всегда буду.
- ’ы. Ђ другие оба? - спокойно сказал капитан. - ‚ы все одни.
- Љто как. Џетька погладистый. …го погладить, он и ушки прижмет -
Ѓратец Љролик! •оботку будет худо. Ћн примиритсЯ, конечно, да кто разберет,
с чем он примиритсЯ. ‘ чем?
- ’ебе говорили, что ты на нее похожа? - совсем тихонько спросил
капитан.
- џмочки?
- —то там Ямочки... - Ћн помолчал. - —то там Ямочки!.. џ не говорил,
что Я кончил плавать? ‚ернулсЯ из последнего рейса. Џора. Љогда-нибудь
надо... —то ж ты босиком стоишь?
- Ђ ты только что заметил?
„нЯ через два вернулсЯ и дизель-электроход капитана Ђлферова. Џетр
Џетрович ходил в гастроном и вернулсЯ с большим, тугим пакетом, тЯжелым от
бутылок и еды, и сам стал расставлЯть тарелки и стаканы.
’уалет все еще стоЯл нераспакованный, нелепо забив кухню.
‚ кино ребЯт на этот раз не отсылали. Ћни сами забились пораньше в
свою комнату по постелЯм, молча в темноте насторожив уши, точно зайчата,
заслышав мЯгкие лисьи шаги у норки.
Ћни ждали долго, так томительно долго, что устали слушать и заснули
один за другим...
Џоздно ночью, вынырнув из глубокого сна, проснулась одна ‹енора. ‚
столовой шумел мужской разговор.
ѓудел голос капитана Ѓычкова. ‚ щели под дверью ослепительно сиЯла
полоса света - зажжены были все лампы.
- Џетр Џетрович! - восклицал Ѓычков трезвым, только глубоко
прочувствованным тоном, какой у него поЯвлЯлсЯ, когда он много выпивал. -
„руг Џетр Џетрович! „а ведь только один компас на свете, который никогда не
ошибаетсЯ и не дрогнет!.. Љоторый неумолимо!.. ќто компас с нарисованной
стрелкой, капитан!
Љапитан Ђлферов сосредоточенно-тихо говорил:
- Џетр Џетрович! “спел отдать Якорь, застопорить, пока есть фут
соленой воды под килем? ’очка. ЏорЯдок!
- “дивление!.. - не даваЯ договорить, хмуро твердил свое отец. - ‚ы
менЯ вот как знаете, все знаете. Ѓыло у менЯ счастье! Ѓыло! Ђ человек, у
которого счастье было, - это есть счастливый человек! ќто другим объЯснЯть
- очень Ясно! Ђ сам запутаешьсЯ: кажетсЯ, идешь курсом прЯмо на каменный
мол со всего хода и поздно за руль хватаешьсЯ, а уж зубы стиснул, глаза
прижмурил, ждешь, как ударит! € вдруг всЯ эта гранитнаЯ кладка прорываетсЯ,
как бумага, как мокраЯ бумага, даже без шума... и ты сквозь все прошел, и
чистаЯ вода впереди до самого горизонта!
“ ‹еноры все начало путатьсЯ в голове, и слова отца казались ей то
обещающими счастье, то зловещими и двусмысленными. ‘овсем замучившись, она
снова вдруг как утонула - уснула крепким тревожным сном, и когда опЯть
открыла глаза, было оттепельное утро - серое, пасмурное, дымное, едва
просвечивающее в окна.
…й вдруг вспомнилось, откуда-то само выскочило слово "мальчишник", -
это когда пропивают перед свадьбой холостую жизнь! “жасное, пьЯное,
сопливое слово (и где она слышала?). „олбило какое-то железо в доме, а в
столовой, где шумели всю ночь, была тишина.
‚се били железом в железо, и чем-то зловещим отдавалсЯ этот звук, и
только когда он вдруг перестал, она вспомнила: это звук несчастьЯ в доме -
звук отбиваемых шпингалетов кухонных дверей.
’огда она рывком выскочила из-под теплого одеЯла, дрожа от волнениЯ и
холода, натЯнула вытертый фланелевый халатик и, шмыгаЯ шлепанцами,
потихоньку скользнула в столовую.
’ам на столе все было не убрано, набросано, но никого не было. Ћна
прошлепала в прихожую и прислушалась: кругом все было тихо, только со двора
неЯсно слышались голоса. €з кухни несло уличным холодом, и там стало
странно светло, как-то просторно, и вдруг она понЯла почему: туалета в
кухне больше не было. Љапитаны втроем, шагаЯ в ногу, выносили туалет по
снеговой дорожке к дожидавшейсЯ на улице машине.
офер в морской шинели все пыталсЯ с какого-нибудь боку подсобить, но
они его отстранЯли, шагали в ногу, и нераспакованный рогатый туалет
покачивалсЯ в их руках, нелепый среди снежных деревьев и сугробов.
Џотом они приподнЯли с одного краЯ и дружно втолкнули туалет в кузов.
офер забил на крюки задний борт, а они все трое, не оглЯнувшись, отрЯхиваЯ
руки, пошли обратно к крыльцу, где, распахнув им дверь, тискаЯ зажатый на
груди халатик, замираЯ и дрожа, ждала их ‹енора.

1967
Last-modified: Wed, 14 May 2003 08:51:00 GMT
Ћцените этот текст: