”едор ”едорович Љнорре. Ћрехов

Ћцените этот текст:
”едор ”едорович Љнорре. Ћрехов

-----------------------------------------------------------------------
Љнорре ”.”. €збранные произведениЯ. ‚ 2-х т. ’.2.
Њ.: •удож. лит., 1984.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 маЯ 2003 года
-----------------------------------------------------------------------

…ще в войну на пустыре за железнодорожными путЯми были выстроены длЯ
рабочих эвакуированного завода эти одинаковые бараки странного розового
цвета. ‚ойна кончилась, но все вокруг еще полно было ее отголосков. ‡авод
уехал обратно в свой город, как бы раздвоившись, и оставил на месте такой
же завод, только поменьше. ‘тарых рабочих большей частью переселили на
другие квартиры, так что теперь весь этот барачный квартал был населен до
того разными людьми, что и объЯснить-то было трудно, какаЯ судьба свела их
вместе в этих одинаковых унылых и длиннющих домиках, шелушащихсЯ розовой
краской посреди бывшего пустырЯ с протоптанными по всем направлениЯм
пыльными тропинками, громадной лужей у водоразборной колонки летом и
молочными ледЯными торосами зимой.
‚ субботу почтальон приходил утром и вместе с газетами оставил ‘офье
‹ьвовне письмо длЯ ее соседа - водителЯ автобуса Ћрехова.
—тоб Њонька не сложил из конверта кораблика или самолетика, она
спрЯтала письмо в карман фартука и до самого вечера посматривала на ворота,
не покажетсЯ ли Ћрехов, все времЯ помнила, что нужно отдать письмо. Ќо тут
она обнаружила, что Њонька пропал. •отЯ это происходило по нескольку раз в
день, она каждый раз в отчаЯнии хваталась за голову и начинала метатьсЯ,
как курица перед автомобилем, терЯЯ всЯкое соображение, увереннаЯ, что
именно на этот раз Њонька пропал окончательно, погиб страшной смертью, она
его потерЯла, сыночка своего, красавчика своего сладкого, свою единственную
радость, ангелочка обожаемого! €, дергаЯ себЯ за седеющие волосы,
постанываЯ от предчувствиЯ неминучей беды, она выбегала, оглЯдывалась по
сторонам, во двор, уже начинаЯ причитать над его растерзанным трупиком, над
его закатившимисЯ звездочками-глазками!..
Ќа подламывающихсЯ, слабеющих ногах она, спотыкаЯсь, кидалась к
заброшенному колодцу, с воплем заглЯдывала в его зловещую темноту, уже
готоваЯ и сама ринутьсЯ туда следом за своим бриллиантовым котиком, за
своим... Ќо колодец был неглубокий, к тому же забитый всЯкой дрЯнью, и даже
ее безумные глаза могли разглЯдеть, что ее сокровища там нет.
‘разу ей становилось чуточку легче, но она не сдавалась и, дергаЯ себЯ
за волосы, чуть не падаЯ при каждом шаге, бросалась к воротам с криком:
"Ћй, он попал под грузовик!" Ќо тут кто-нибудь из соседок, наблюдавших за
знакомой сценой, выходил на крыльцо и кричал:
- —его надрываешьсЯ! ‘офьЯ!.. ‚он твой на сарае сидит с мальчишками!
Ќе верЯ своему счастью, она оглЯдывалась, всплескиваЯ руками: Њонька
действительно сидел на низенькой крыше сараЯ, болтаЯ ногами, в полной
безопасности.
- Њонечка!.. - бессильным, опустошенным голосом вскрикивала ‘офьЯ
‹ьвовна, бросалась к Њоне и, вцепившись ему в ногу, сдергивала с крыши,
рискуЯ грохнуть затылком об землю, хватала и трЯсла его за плечи так, что
от него только пыль летела, вопЯ окрепшим пронзительным голосом: - Њонька,
чтоб тебе подохнуть! ќто холера, а не мальчишка, пропадешь еще один раз, Я
убью тебЯ, змееныш окаЯнный!
Њонька, точно его лично это совершенно не касалось, с полным
равнодушием позволЯл матери себЯ трЯсти, мотаЯсь в ее руках, как трЯпичнаЯ
кукла. Ћн знал, что через минуту она его отпустит и пойдет по своим делам,
страстно поцеловав на прощание и пообещав в следующий раз выколотить из
него всю душу.
Џока все это происходило у сараЯ, Ћрехов, чье письмо мЯлось в кармане
фартука у ‘офьи ‹ьвовны, прошел через двор и успел по волнистому полу
длинного коридора дойти до своей комнаты, вынуть из кармана бутылку водки,
сорвать пробку, налить себе поменьше полстакана и выпить.
Џосле этого он, уже не торопЯсь, снЯл куртку, повесил на один из
множества громадных гвоздей, торчавших из стены и составлЯвших значительную
часть обстановки комнаты, на другой гвоздь повесил кепку, снЯл ботинки, лег
на кровать, закинул руки под голову и терпеливо стал ждать, пока водка
начнет действовать и на сердце у него помЯгчеет, кое-что затуманитсЯ, а
кое-что вдруг проЯснитсЯ - что именно и как получитсЯ, заранее он не знал.
Џо-разному бывало. …му хотелось подумать о чем-нибудь совсем другом, но он
ничего не мог поделать - с неправдоподобной Ясностью опЯть всплывал
Ђнисимов!.. ’от самый Ђнисимов, который был последней точкой, не причиной,
а осью поворота сто жизни! Џоворота, кончившегосЯ тем, что он теперь шофер
автобуса. ќто он уломал, упросил, угрозил и, главное, убедил в конце концов
в критическую длЯ них всех минуту выкроить, натЯнуть те самые одиннадцать
процентов, которые так необходимы были их району длЯ лихой сводки, длЯ
звонкой передовой в районной газете, которые в общей сумме были нужны
области длЯ победоносного рапорта! € когда все это рухнуло самым
естественным образом, не могло когда-нибудь не рухнуть, - вдруг сорвалсЯ
зубец, и полетела со скрежетом на полном ходу шестеренка, и стала всЯ
работавшаЯ на перегреве на рекорд машина, и в наступившей тишине у них в
районе поЯвились деловитые хмурые люди разбирать что к чему.
Ќачалось тЯгостное заседание, и Ђнисимов сразу же сам взЯл слово и
начал говорить, безжалостно бичуЯ себЯ за ошибки. —ерез несколько минут
начало получатьсЯ так, что ошибки эти, возможно, не его личные ошибки, но
он готов полностью принЯть за них ответственность. Џотом он стал громить и
бичевать эти ошибки и всЯкую малейшую нечестность с Яростью и даже открытой
угрозой. Ђ поскольку не может же человек самому себе грозить, получилось
так, будто в кабинете вроде бы поЯвилсЯ кто-то другой, главный виноватый,
кому он грозил со всем презрением и Яростью!..
Џрием это был старый, и пользоватьсЯ им многие умеют, но, надо
признать, тут Ђнисимов показал класс: прЯмо у всех на глазах со скамьи
подсудимых как-то перебралсЯ сперва на место длЯ свидетелей, а закончил
речь уже почти на трибуне прокурора, страстно требуЯ самого сурового
наказаниЯ кому-то, кого он обвинЯл и клеймил... Ќадо полагать, не себЯ же
он требовал наказать?.. € ни слова не сказал, как он сам накачивал,
уговаривал, убеждал, улещал, и манил, и грозил таким, как Ћрехов, районным
работникам, чтоб они давали ему цифру и проценты, если нет лучшего продукта
налицо...
Ћн думал, что невозможно человеку пережить такой позор, но Ђнисимов
был не из тех, кто от сознаниЯ своей вины кончает самоубийством.
€ вот теперь, долгие месЯцы спустЯ, Ћрехов, лежа в розовом бараке на
своей койке, опЯть томилсЯ на заседании, с гадливой ненавистью слушал речь
Ђнисимова и опЯть молчал, как там, в упор разглЯдываЯ Ђнисимова, и все
ждал, что тот наконец расскажет правду, как он, добиваЯсь своего, ломал
угрюмое сопротивление людей. Ђнисимов после своей речи, весь раскаленный
негодованием, сидел с суровым, непреклонным и скорбно-победоносным видом
человека, мужественно победившего у всех на глазах грехи: свои и чужие. Ђ
Ћрехов молчал. Ћт ненависти. ’ак ничего и не сказал, только смотрел в упор
и молчал...
- ‘у-укин с-сын!.. Ћ, сукин сын! - мычал Ћрехов сквозь сжатые зубы,
ворочаЯсь на своей койке, точно все зло и подлость мира вместились длЯ него
в этого Ђнисимова...
Ќаконец, усилием воли оторвав свои мысли от Ђнисимова, он начинал
вспоминать свою жизнь за последние годы и в который уже раз убеждалсЯ, что
вспомнить было как-то нечего. ‚се было как-то одинаково: работа, текучка,
неотложка, спешка - все в сегоднЯшнем дне, в декаде, в квартале, куда там
даже о будущем годе подумать!
‚ комнату вошел маленький мальчик ‚овка и, прикрыв за собой дверь,
постучалсЯ изнутри.
- Ќу? - спросил Ћрехов, даже обрадовавшись, что его мысли прервали. -
—то скажешь?
- Џапку моего не видел? - чтоб завЯзать разговор, уныло осведомилсЯ
‚овка. Ћни с отцом - водителем „рожжиным - были Ћрехову соседи по коридору.
- Џридет скоро.
- „а-а, придет... ‚решь. —то же он не идет-то? - плаксиво проныл
‚овка.
- ’ы, может, голодный?
- Њожет, голодный, а он, черт, не идет!
- …сли у тебЯ отец черт, значит, ты сам чертенок. Ќе смей ругатьсЯ, -
не поворачиваЯ головы, спокойно сказал Ћрехов.
- џ не матерно. џ матерно никогда не позволЯю. Ђ где он валандаетсЯ,
чего домой не идет?
- ’ы голодный?
- Љонечно, голодный... џ два блина слопал. ‘офьЯ дала...
- ‘бегай за колбасой.
- Ђ сколько брать? Љило?.. - Ћн захохотал своей остроте и серьезно
спросил: - ’риста грамм?
- —етыреста... ‚ левом кармане куртки возьми. ‘лышь? ‚о внутреннем!
- —то Я, не знаю? - презрительно хмыкнул ‚овка, быстро подставил
табуретку, влез на нее и вытащил из кармана куртки деньги. - “х ты!
Џолучка?
- Ђванс.
- Ђга, верно! - поправилсЯ ‚овка. - Ђванс. Ќу, Я дунул! - и выбежал
вон.
Њинут через десЯть он вернулсЯ бегом, как ушел, шлепнул на стол
колбасу и разложил по столу сдачу. ‚о рту у него тоже была колбаса.
- „овесок, - поЯснил он, напоказ громко чмокаЯ. - Ђ ты что пьешь
больно медленно? ‚се так и осталось, пока Я ходил.
- ‚ечер длинен. Ќадо планировать. ’ы режь колбасу-то. …шь.
Ћни закусили. Ћн лежа медленно жевал, а ‚овка вертелсЯ на стуле,
поглЯдываЯ в окно.
- —его она менЯ блинами угощала, знаешь? ЋпЯть ей причудилось, что
Њонька в колодец вЯкнулсЯ. ‡авелась на всю-ю катушку! € вот мотаетсЯ, как
кошка угорелаЯ. Џосле отыскалсЯ, вот обрадовалась! Џсих. ‘дохнешь от нее! -
Ћн хихикнул и покосилсЯ на Ћрехова. “бедившись, что рассказ успеха не имел,
задиристо спросил: - Ђ что, не псих, скажешь? Ќу скажи? Ќе псих? Ќе псих?
- Џсих, - сказал Ћрехов медленно, - это кто сдуру чудит.
- Ќу Ясно, - внимательно слушаЯ, сказал ‚овка.
- Ђ тут, может, вовсе другое.
- Љакое такое другое?
- Ќе наше с тобой дело какое... Ђ вдруг, например, когда-нибудь в
колодце она уже видела что-нибудь?
Њинуту ‚овка сопел, все медленнее прожевываЯ хлеб с колбасой.
- Ќе Њоньку?
- Ќе Њоньку.
- Ђ ты не выдумал?.. Ђ чего он туда полез, дурак?
- Џочем Я знаю... …два ли чтоб сам полез.
- ”ашисты? - прошипел ‚овка, широко открываЯ глаза. - ‚ерно Я говорю?
- € рассеЯнно принЯлсЯ за колбасу, безброво хмурЯсь, озабоченно что-то
прикидываЯ в голове.
Ќемного погодЯ он увидел из окна отца:
- џвлЯетсЯ, бродЯга... ѓлЯди, и не торопитсЯ!.. - € не спеша пошел
встречать.
Ћрехов налил себе еще около полстакана, отпил немного и опЯть стал
ждать, но ему опЯть помешали. ’ут же ‚овка вернулсЯ, веселый, сиЯющий:
- Џапка выпивши и еще с собой принес. —удит! Џошли к нам в гости.
- Ќет, Я полежу, - сказал Ћрехов.
‚овка неохотно вышел.
Љ этому времени ‘офьЯ ‹ьвовна вспомнила наконец, что все еще не отдала
чужое письмо, и постучала в дверь.
- ‚ы уже дома?.. ’ак вам тут письмо.
Ќе вставаЯ с кровати, Ћрехов попросил подсунуть письмо под дверь и
услышал шелест бумаги на полу. ѓолубоватый квадрат скользнул и осталсЯ
лежать, и он даже не подумал идти его подбирать, не могло быть ему никаких
интересных писем, только приподнЯлсЯ на локте, отхлебнул из стакана,
откинулсЯ на мЯтую блинчатую подушку и опЯть стал ждать.
„верь распахнулась, и, дружно держась за руки, шумно ввалились ‚овка с
„рожжиным.
- —его же это ты? Ћт нашей компании отбиватьсЯ, бирюк! Ђ?.. -
дружелюбно погрозилсЯ „рожжин.
- џ полежу, - сказал Ћрехов, слегка помахав кистью руки вместо
приветствиЯ. “ него уже начинало отходить на сердце, и теперь хорошо было
бы подумать в одиночестве. - Џолежать хочетсЯ.
- Ќу, мы твои гости! - покладисто согласилсЯ „рожжин. - ‚овка, марш за
припасами, все сюда! †иво!
‚овка стрелой выскочил за дверь.
- ‚се-таки при мальчишке хлебать эти прохладительные напитки... - вЯло
поморщилсЯ Ћрехов.
- Ћй, грех... - смеЯсь, замотал головой „рожжин. - ‚от перееду в
коттедж-особнЯк, начну напитки принимать исключительно в своем скромном
холле, а ‚овку, чтоб не портилсЯ, каждый раз буду запирать в сортире...
‚ернулсЯ ‚овка, прижимаЯ обеими руками к груди и сверху придерживаЯ
подбородком кулек с прЯниками и коробку с печеньем. Ћт стараниЯ не
разронЯть и от удовольствиЯ Язык у него был высунут, он гордилсЯ тем, что
отец, когда возвращалсЯ выпивши с получки, притаскивал ему груду прЯников,
печеньЯ. ‚овка только и жил в полное свое удовольствие, когда отец был
выпивши, ждет не дождетсЯ каждый раз такого днЯ, ладно еще, что ждать-то не
долго приходилось, и тогда уж у них начиналась дружба, прЯники и веселье до
самой ночи.
Џисьмо, которое ‚овка при входе задел ногой, с легким шуршанием
скользнуло на середину комнаты.
- Џисьма у тебЯ по полу валЯютсЯ, - сказал „рожжин и вдумчиво стал
разливать в стаканы, аккуратно поровну.
‚овка выложил на стол припасы, раздал каждому по прЯнику, а себе, как
непьющему, вытащил сразу два.
- Ќераспечатанное! - сказал „рожжин, закусываЯ прЯником и издали
разглЯдываЯ письмо. - „авай Я прочитаю, если тебе тЯжело. ‚овка, подай!
‚овка поднЯл письмо с полу, и отец протЯнул к нему руку.
- Ќе твое, не лапай! - сказал ‚овка отцу и отдал письмо Ћрехову.
- ‹адно, успеетсЯ! - равнодушно, не глЯдЯ даже на конверт, Ћрехов
отложил письмо на стол.
- Ђ может, что интересное? ‘рочное какое-нибудь? - „рожжин сам
усмехнулсЯ такому предположению. - Њожет, тебЯ восстанавливают на прежней
ответственной должности, а?.. ‚от это бы да!
- Џоди ты... Ќеужели ты воображаешь, что Я мечтаю?
- ‚ случае чего, ты тогда менЯ с ‚овкой к себе в секретарши возьми.
- Ѓудет трепатьсЯ-то! - с удовольствием слушаЯ, снисходительно
усмехнулсЯ ‚овка. - ‡авелсЯ!
- џ у двери сЯду и пойду от посетителей отлаиватьсЯ: "‚ы куда претесь,
гражданка? ’оварищ Ћрехов совершенно занЯтый длЯ разговоров с вами!..
’оварищ Ћрехов проводит важное совещание!" - а ты в это времЯ сиди за
дверью, бутерброды с разной начинкой кушай, кофием запивай...
- Ќе был Я таким. ќто в "Љрокодиле" рисуют, отвЯжись ты от менЯ.
- Ђга, мне тоже не веритсЯ, - вдумчиво разглЯдываЯ стакан в своей
руке, „рожжин вздохнул. - Ќе веритсЯ, что ты каким-то там... этим...
работником был.
- Њне тоже не веритсЯ.
- Ђ не снитсЯ? ‚о сне?
- Ќет... ’ак, кое-какаЯ сволочь снитсЯ.
- ќто сон в руку... ‚озьми нашего черта. ќто начальник? Ћн же ни в зуб
ногой! ’ехники не нюхал, а только может свободно всЯкие слова употреблЯть
из техники... и то другой раз невпопад!
Ћрехов молчал и думал прежнее. ‘нова видел двор, куда он вышел после
того заседаниЯ, дождик и черные лужи под ногами, темный вечер, и машины
одна за другой зажигают фары, урчат остывшими за времЯ ожиданиЯ моторами и
одна за другой разъезжаютсЯ, двор пустеет. € он остаетсЯ один.
„рожжин повертел письмо перед собой и сказал:
- Ќет, тут тебе повышениЯ не предвидитсЯ. Ќу почитай! ‹ичное.
Ћрехов нехотЯ принЯл конверт, который тыкал ему в руки „рожжин,
осмотрел его с обеих сторон, нахмурилсЯ, медленно надорвал с угла и вытащил
листок, исписанный крупными круглыми буквами. Џосмотрел вблизи, потом,
отодвинув листок подальше, опЯть приглЯделсЯ и криво усмехнулсЯ. •мыкнул и
слегка помахал бумажкой в воздухе.
- ‘кажите пожалуйста!.. Џисьма мне стала писать!.. ‚от до чего!..
Џотом он быстро пробежал глазами письмо, нахмурилсЯ, сразу же перечел
его еще раз - оно было совсем коротенькое, - быстро сел на койке с письмом
в руке, точно собираЯсь вскочить и бежать, но осталсЯ сидеть неподвижно.
„рожжин, внимательно к нему приглЯдываЯсь, сочувственно сказал:
- ќто от бабы!
- Ќужны мне твои бабы.
- Ћт бабы! ‡ачем отрекаешьсЯ, когда Я вижу.
- ЉакаЯ там баба... Ћт жены.
- “х ты!.. “ тебЯ, оказываетсЯ, и жена есть? ‚от это да!.. Љак же это
понимать?.. ‚роде как у менЯ?.. ’ы что? Ђлименты платишь?
- Ќу, плачу, отвЯжись.
- ‚се Ясно. Ђй-ай-ай!.. ‡наешь, тогда давай мне, Я прочитаю и дам тебе
совет... Ќе даешь? Ќе надо, не давай. џ тебе так все скажу, что там
написано. - Ћн задумалсЯ, сильно морща лоб, так что даже уши зашевелились,
и разом просиЯл: - Ђ вот что: "Џришли мне, котик, еще деньжоночек!" Ќу,
скажи, не угадал?
Ћрехов пожевал губами, поморщилсЯ, сплевываЯ приставшую табачную
крошку.
- Ќасчет котика не угадал.
- Ќе надо котика! - покладисто согласилсЯ „рожжин. - Ђ про деньги?
’очно! € все они одна в одну, одна в одну!.. "Ђ не пришлешь, буду
жаловатьсЯ в партийную организацию!" ’ак?
- Џальцем в небо.
- Ђга, нет? ’огда, значит, скорей всего, она пишет, что по тебе
соскучилась! ЋпЯть нет? ’огда: "Ђх, скучаю, тоскую, помираю, пришли мне
срочно всю зарплату без вычетов". Ќу, признавайсЯ! џ же не длЯ смеха, Я
тебЯ утешить, Я помочь тебе хочу. Ћт души, как человеку. Ђ?
- „а, денег просит.
- Љак в одной форме их всех штамповали! ‚се выманит из человека,
выжмет досуха, и тогда ей тебЯ не надо, хоть кидайсЯ из окна головой в
помойку!
- џ ей и так не нужен.
- Ђ это она лучше твоего знает, а все равно выманивает! Ђлименты
взыскивает? ‡акон! Ќо на этом точка! € дальше не поддавайсЯ! Ћдин раз
поддашьсЯ, они и пойдут, и пойдут!.. € над тобой же потешатьсЯ будут.
- "Ћни"-то кто?
- Ћна со своим хахалем!
- ќто еще откуда?
- Ќет, ты менЯ убиваешь! ‘ какой полки ты свалилсЯ? ’ы сколько лет ее
не видел, свою бабу, и воображаешь, она там сидит у окошка, кулаком
подперевшись, тебЯ дожидаетсЯ? Ћхти!
- Ќичего Я не воображаю. Њне дела нет, а ты чего надрываешьсЯ?
- Љак не надрыватьсЯ! - „рожжин отчаЯнно всплеснул руками. - џ
сочувствую! Ћна у тебЯ что? ѓорбатаЯ? ЉриваЯ?
- џ уж и позабыл. Ќе помню, какаЯ она.
- Ѓыла бы горбатаЯ, ты бы не позабыл. Ќет, она молодаЯ, и ты ее такие
предательские строчки читаешь, и душа в тебе киснет! ’ы размЯкнуть готов!
’ы на менЯ посмотри: перед тобой человек, пострадавший от слабости! ‘губил
жизнь свою, и семейную, и личную, и теперь не могу на тебЯ спокойно
глЯдеть, как ты спотыкаешьсЯ над той самой Ямой! ‚ какую Я нырнул по самые
уши, и вот сидим с ‚овкой!..
- ‹адно, менЯ ты не впутывай! - равнодушно пробурчал ‚овка с набитым
ртом.
- Џомалкивай, дурачок, - грустно сказал „рожжин. - ’ы ничего этого не
слушай. €ли забывай тут же.
- ‹адно, забыл уж. ’ы чего повеселей заводЯ.
- „а, да, самое веселенькое! ‘кажи мне, Ћрехов, почему это такое -
Џушкин свою жену знал: "Њой ангел!" Ђ у нас нет другого, как "ЊоЯ баба!". €
кто тут прав?
- ’ы свою и бабой-то небось не называл.
- ‚ерно, Ћрехов! ќто ты верно сказал... џ, скорей всего, именно
ангелом ее считал. Љонечно, про себЯ.
- —то ж про себЯ только?
- —то?.. Ђ неловко ж. ‘тыдно даже вслух... Ќо про себЯ Я так
чувствовал, как Џушкин. Ђ что хорошего? Ќа практике что получилось?
ЌехорошаЯ, стерва... ‚овка, ты не обращай вниманиЯ, это мы так...
Џошучиваем к слову.
‚овка давно уже начал позевывать и теперь угадал безошибочно, про что
пойдет разговор, знакомый и скучный: про то, как это получилось, что они
остались вдвоем, как отец уважал его мать и узнал, что она ему изменЯет, и
какими гордыми словами он, не терЯЯ достоинства, ее заклеймил и после этого
покинул без сожалениЯ. ‡нал также, что потом отец сдаст и ослабнет, может,
и слезу пустит, признаваЯсь, как эта "гадина" покинула его с ‚овкой сама,
сколько ее ни просили и ни стыдили в тот день, когда она уходила, подобрав
все свои вещички, и кастрюльки, и занавески, уходила, злаЯ и насмешливаЯ,
только и хлопоча, как бы чего не забыть из мелочей, уходила, как
победительница, а гордые и презрительные, благородные и клеймЯщие слова у
отца тогда еще не были даже придуманы...
ђазговор этот ‚овку уже не волновал, только нагонЯл скуку, поэтому он
со стуком выложил на прощание каждому еще по прЯнику, сгреб свои пакеты и,
зеваЯ, поплелсЯ к себе спать.
Џосле ухода ‚овки они допили все, что оставалось, и еще долго сидели и
разговаривали, полные сочувствиЯ и дружелюбиЯ, почти не слушаЯ друг друга,
каждый о своем.
„рожжин грозил в воздухе пальцем и восклицал:
- ’ы-то хоть им не поддавайсЯ! ќто все одни происки!.. …сли ты
пересилить не можешь, тогда вот что: махни туда сам. € нагрЯнь! Ђ? Ѓез
предупреждениЯ, без всЯкого... € всЯ картина перед тобой откроетсЯ! ‚сЯ
ихнЯЯ подлость! Ќу, нагрЯнь!
Ђ Ћрехов, едва слушаЯ, кивал головой, соглашаЯсь:
- Ђ зачем Я поеду? Ќадоело, и устал. ‘о всей этой музыкой кончать и
кончать!.. Њне на это наплевать, а просто изумительно, до чего кругом
сволочь! Ѓез единого пЯтнышка, кругом! …ще письма не хватало. ‚спомнила
дорогого мужа, как деньги понадобились! Ђт... любовь! џ даже очень рад, что
письмо! Њне даже это легче. —ем все это противнее, тем мне и легче!..
- „а, брат, другие люди, они могут даже убивать за измену!.. -
таинственно лепетал „рожжин, горестно ронЯЯ голову все ниже. - Ђ Я что? џ
ни разу ее даже ударить не мог... „о того моЯ слабость... € вот решу,
знаешь: ударю! Ќо жалко!.. Љак это, думаю? џ ее ударю, а вдруг ей больно? -
Ћн всхлипнул и стукнул себЯ кулаком по голове. - ’ак и надо дураку...
‘лабость!
Ќаутро Ћрехов проснулсЯ с тЯжелой головой, но нисколько этому не
удивилсЯ, ничего другого и не ожидал.
…ще не совсем проснувшись, он уже начал думать. Џрочитанное письмо
вошло в него и бродило, не находЯ себе настоЯщего места, точно в
заброшенном, темном доме, неверными шагами бродило, наугад открываЯ двери,
по пустынным комнатам с закрытыми ставнЯми.
Џочему его не оставлЯют в покое? Ќа кой черт ему все письма на свете?
Ќикому он не нужен, и ему никто не нужен. € очень прекрасно. ’ак зачем же к
нему лезут, суют конверты под дверь! Џлевал он на все письма! „умать о них
не желает!
Ќо письмо лежало на столе и тикало. Ќе вслух, но так же Явственно, как
мина замедленного действиЯ. Љак счетчик такси, как будильник, подбирающийсЯ
к часу, когда ему надо затрезвонить и поднЯть весь дом на ноги.
Џисьмо вмешалось в его жизнь, оно не давало додумать
один-единственный, самый главный вопрос, который можно было окончательно
распутать только с глазу на глаз о тем черным одноглазым, который все
решит, разом освободит ото всей этой по всем швам расползшейсЯ жизни, этой
комнаты, толчеи воспоминаний и мыслей, ото всего тошнотворного, как
вчерашнЯЯ водка на донышке липкого стакана.
„а какаЯ она ему жена? †ена по алиментам!.. € все-таки минутами в нем
просыпалась какаЯ-то не то стараЯ боль, не то брезгливаЯ жалость при
воспоминании о ней. Џотом вдруг и брезгливость исчезла, и он, поймав себЯ
на этом, скрипел от бешенства зубами, перекатываЯсь на смЯтой постели, бил
кулаком подушку, переполнЯЯсь отвращением и презрением к своему
слюнтЯйству, даже „рожжин понимает и видит, что его только опутывают,
обманывают, просто деньги выжимают! € кто? Ћна!
- Ќу, погодите вы у менЯ!.. - грозил он кому-то "им всем", стискиваЯ
кулаки. - Ќу, погодите!.. - собираЯсь вот-вот решитьсЯ, встать и сделать.
‚от только что?..
Ђ вдруг, пока он рассуждает, тот взЯл да исчез? ‚ страхе он соскочил с
постели и босиком бросилсЯ к чемодану. Ћтпер ключом, подсунул ладони под
все вещи на самом дне и тотчас нащупал плоский маленький пакет, завернутый
из предосторожности в две газеты и туго перетЯнутый бечевкой.
Ќа месте! “весистый, очень маленький трофейный браунинг.
‘разу на душе делаетсЯ спокойнее, когда знаешь, что он при тебе:
безотказный, готовый к услугам, надежный.
‡аперев чемодан, Ћрехов опЯть ложитсЯ додумывать, принимать решение.
Ќо то времЯ его жизни, когда расстоЯние от принЯтиЯ решениЯ до выполнениЯ
было не больше расстоЯниЯ между буферами двух сцепленных вагонов - пальца
не просунешь, - теперь это времЯ прошло. Ћн совсем было принимал решение -
в самом деле взЯть да и съездить на денек! ЌагрЯнуть, по выражению
„рожжина. € не двигалсЯ с места. ђешал, что ехать совершенно ни к чему,
никому это не нужно и ничего не может изменить. € все-таки вдруг опЯть
решал съездить, глЯнуть своими глазами. € опЯть не двигалсЯ с места.
Ќаконец, на третий или четвертый день после письма, он как-то почти
нечаЯнно зашел к начальнику и довольно неуверенно, вЯло попросилсЯ в отпуск
днЯ на три.
Ќачальник, которому действительно не хватало хороших водителей, сразу
же ему отказал, но на всЯкий случай пообещал подумать, - может быть, недели
через две что-нибудь можно будет устроить. ’огда Ћрехов твердо уперсЯ и
объЯвил, что дело у него срочное, ему нужно съездить немедленно. €менно в
ту самую минуту, как ему отказали, он понЯл, что ехать должен не
откладываЯ.
- Ѓрось, брось, - сказал начальник. - —то у тебЯ вдруг загорелось? Ќе
могу, - значит, не могу! - Ћн был в добродушном настроении, и если называл
на "ты" и "своими ребЯтами" водителей и механиков, которые, конечно,
говорили ему "вы" и часто были намного его старше и по возрасту и по стажу
работы, то исключительно потому, что был уверен: им приЯтен такой подход
по-простому. € когда его начальник говорил ему "ты", это тоже было приЯтно,
означало дружественную простоту отношений, в то времЯ как "вы" неприЯтно
настораживало.
Ћрехов подумал: как удивилсЯ бы начальник, не обиделсЯ бы, а именно
изумилсЯ, если бы он с ним заговорил тоже на "ты". € уже с удовольствием,
вежливо повторил, что ехать надо немедленно.
- —то? - удивилсЯ начальник, точно кончив разговор, Ћрехов давно ушел
и вдруг вернулсЯ обратно в комнату и заговорил про старое. - Њы же с тобой
уже договорились. џ сказал. ‚от вернетсЯ через две недели Љалугин из
отпуска, тогда посмотрим. —то у тебЯ, братец, за спешка?
- Њне сейчас нужно, - раздольно и медленно повторил Ћрехов, глЯдЯ
прЯмо в глаза, вернее, в веки начальника, потому что тот уже углубилсЯ в
перелистывание каких-то ненужных бумаг, разложенных по столу.
- џ сказал, - поставил точку начальник.
- џ вам объЯснил, что мне очень нужно и именно теперь. € всего на три
днЯ.
- Ќе проЯвлЯй напрасно назойливости у менЯ в кабинете, - строго сказал
начальник. - „а, да. ‘вои замашки прежние бросить пора. ’ы про них забудь!
„авно пора!
- Љакие мои замашки? Џри чем тут какие-то замашки? - совсем затихаЯ,
спросил Ћрехов.
- ’акие. Џрежние. ’ы тут рЯдовой водитель, и больше ничего. Ќа общих
основаниЯх.
- ‡начит, нет? Ќу ладно, подам заЯвление.
"‡аЯвление" означало - об уходе.
Ќачальник перевернул листок и с таким живым любопытством заглЯнул в
следующий, точно увидел там очень веселенькую картинку.
- ЉланЯтьсЯ не будем! - проговорил он с мстительным удовольствием,
целиком поглощенный разглЯдыванием картинки. …му уже было совершенно
неважно, что он терЯет водителЯ первого класса. ‘ейчас ему хотелось только
получше осадить Ћрехова.
€ Ћрехов вышел из комнаты, мЯгко притворив за собой дверь, прошел
через обширный двор мимо бензоколонок и распахнутых ворот гаража по
испачканному маслом асфальту в диспетчерский домик у выездных ворот,
попросил там перо, чернила и листок бумаги и твердым почерком написал это
самое заЯвление.
—ерез несколько дней вечером, когда он сидел на краю своей койки, не
замечаЯ, что давно уже стемнело, кто-то постучал в дверь.
€з плохо освещенного коридора вошел человек и остановилсЯ на пороге,
ослепнув в темноте.
- ’ам у двери выключатель, - сказал Ћрехов, не двигаЯсь с места.
‚ошедший пошарил по стене, нашел и повернул выключатель, но свет не
зажегсЯ.
- …ще раз!
‚ыключатель щелкнул во второй раз, и лампочка в пожелтевшем газетном
колпачке фунтиком зажглась.
Ћрехов узнал Њиронова, старшего механика, пожилого, сутулого, всегда
озабоченного, точно слегка согнувшегосЯ под тЯжестью всЯких самых
неблагодарных нагрузок, которые на него вечно наваливали по безотказности
его характера. Ћрехов так и ждал, что кого-нибудь да пришлют к нему еще
разок длЯ переговоров. ‡начит, этот тЯжелый разговор взвалили не на кого
другого, а опЯть на Њиронова.
- Њожно к тебе? - спросил Њиронов, стоЯ на пороге с портфелем под
мышкой, пузатым, потертым, с надорванной ручкой портфелем, в жизни не
видавшим, наверное, ни единой бумажки. - џ по всему двору плутал, тебЯ
искавши.
- ЏрисаживайсЯ, - сказал Ћрехов и, опЯть опустив голову, стал
внимательно наблюдать за своими непрерывно шевелЯщимисЯ пальцами босых ног.
Њиронов неуютно присел посреди комнаты на табуретку, положив портфель
на колени, и оглЯдел штукатуренные стены, низкий потрескавшийсЯ потолок и
два маленьких окошка без подоконников.
- Џлохие у тебЯ жилищные условиЯ, - грустно сказал Њиронов.
- „а ну?.. Ђ у тебЯ?
- “ менЯ?.. - Џрежде чем ответить, Њиронов минуту растерЯнно моргал,
точно ему в первый раз в жизни пришло в голову, что у него тоже могут быть
какие-то жилищные условиЯ, и не без труда припоминаЯ, какие же они у него,
в самом деле. - “ менЯ, ты спрашиваешь? - €, наконец припомнив, улыбнулсЯ с
некоторым удивлением: - „а, действительно, у менЯ тоже неважные... Ђ что
поделаешь? „авно ли война кончилась? Љругом нехватки...
- ‘лыхал про войну. Ђ тебЯ насчет чего прислали? ‘тыдить менЯ? €ли
уговаривать? €ли еще что?
- ‡а что тебЯ стыдить? ‘тыдить тебЯ не за что.
- ’ак ведь не сам же ты пришел. ‚се-таки прислали?
- Љонечно, мне товарищи поручили. “ тебЯ, скорей всего, с начальником
разговор вышел? Њожет быть, недоразумение. ’ы обиделсЯ на что-нибудь?
Џоцапались? •орошо было бы уладить, если возможно. Ђ?.. Ћн ведь может
обидеть человека.
Ћрехов поднЯл голову и незло усмехнулсЯ:
- Ђй-ай! Ћн же начальник. ђазве начальники плохие бывают? Љак у тебЯ
Язык поворачиваетсЯ.
- џ не говорю, что плохой. Ђ недостатки у него есть. ‚от с людьми...
Ќе ладит, нет...
- …сли он с людьми плох, так чем же он, по-твоему, так хорош?
- Ќу вот, сам видишь, ты обижен. ‘грубиЯнил он тебе? ќто с ним не
первый случай.
- џ не обидчивый. Ђ охоты работать вот именно обЯзательно под его
руководством - что правда, то правда! - нет у менЯ такой охоты.
- Ђх, как ты так рассуждаешь, товарищ Ћрехов. Љонечно, ты обижен и
раздражен! - сокрушенно говорил Њиронов. - Ќе у начальника ты работаешь. ’ы
с ним и сталкиваешьсЯ-то не часто. Ђ?
- ‘толкнулсЯ, и вот опротивел.
- Ќу, поговорим, расскажи мне. Ђ? џ по-товарищески!
- —то говорить? “езжаю Я по личным причинам. Ђ руководитель он,
по-моему, дрЯнь.
- ЌельзЯ этого сказать. Џочему ты так полагаешь? Џлан выполнЯем. €меем
хорошие показатели. Њы не отстающие как-никак.
- Џравильно! - подхватил Ћрехов. - ‡начит, и начальник молодец. Ђ
может, с другим мы были бы на первом месте по ‘оюзу?
- Ќет, ты им определенно обиженный!
- Ќе доплюнуть ему до менЯ... Ђ мало он с людьми грубиЯнит? ‘водит
счеты за каждое слово? ’ы лучше менЯ знаешь.
- Ѓывали случаи, - печально созналсЯ Њиронов.
- ’ак, выходит, он скверный человек? Ђ?
- †есткий.
- Ќет, не жесткий, а гадкий. ђаботник? €з средних, посредственный. ’ак
научилсЯ, попривык, вроде не заметно, что сам-то он ничего хорошего в дело
не вносит. ’Янет лЯмку.
- Ќет, приличный работник, а гениев-то немного, но напасешьсЯ на
всЯкую должность!
- Ђ Я не понимаю, как это - человек гадкий, но зато работник
приличный. ‚ыходит, у нас не найдетсЯ приличных работников и чтобы человек
был хороший, вполне порЯдочный? Ќе веритсЯ!.. „а ты что в портфель свой
вцепилсЯ, из рук не выпускаешь? ‘екретные дипломатические документы?
- „а, - сказал Њиронов, сам удивившись, что портфель все лежит у него
на коленЯх. Ћн нагнулсЯ и поставил его на пол у своих ног, и внутри что-то
звЯкнуло. Ћн отстегнул единственную слабую застежку и поправил повалившуюсЯ
набок бутылку кефира. ђЯдом стоЯла такаЯ же втораЯ бутылка и высовывалсЯ
бок обсыпанной сладкими крошками булочки. - ’аскаю вот из буфета домой... Ћ
чем это мы беседовали?
- ’ак, о жизни. …ще ты менЯ, наверное, должен спросить, зачем Я водку
пью.
- „а, говорЯт, уж очень. Љонечно, не в рабочее времЯ, но будто уж
очень.
- „обрые люди не соврали.
- Џлохое это дело, - вздохнул Њиронов, точно у него вместе с Ћреховым
вышла неприЯтность.
’от это почувствовал, и вообще раздражение у него уже прошло, даже
неловко становилось, что Њиронов, вместо того чтобы нести кефир к себе
домой, сидит тут и невесело так беседует с посторонним мужиком.
- Џлохое? џвлЯетсЯ ко мне тут недавно один непьющий, трезвый человек и
сидит, рассуждает длЯ моего убеждениЯ, что алкоголь - это очень плохо. Ћт
него вред печенке и ущерб семейной жизни, а пользы никакой. •орошо. џ его
спрашиваю: а ты сам-то пил?.. Ћн даже возмутилсЯ, так и шарахнулсЯ от менЯ.
Ћтлично! џ ему тогда и говорю: какаЯ же твоему мнению цена? џ вот пью, и
это занЯтие, как понимаю, мне подходит. Ђ ты не пил, и тебе не нравитсЯ.
ќто все равно что ты в …лабуге не был, а говоришь, она тебе не нравитсЯ. Ђ
Я там живу, и мне нравитсЯ. —то же Я тебЯ буду слушать?
- Ђй-ай! - укоризненно рассмеЯлсЯ Њиронов. - Ќе стыдно тебе, Ћрехов!
’ы ведь небось это ‘апарову говорил?
- ‘апарову!
- Ћй, промахнулсЯ, - старалсЯ удержать смех Њиронов. - ‘апаров?.. Ђх,
в этой …лабуге бывал!.. Ћчень даже.
- џ потому и говорил.
- ‚от ты какой! - Њиронов, улыбаЯсь, подобрал с полу портфель и встал.
- ’ы человек думающий, товарищ Ћрехов. Њне тебЯ учить нечему. “ тебЯ очень
тЯжелый период жизни, и все. Ќо ты сам разберешьсЯ со временем, это Я
уверен. †алко, что ты заЯвление не хочешь обратно взЯть. Ќе возьмешь?
- Ќет.
- ‚ижу. Ќу, Я тебе желаю справитьсЯ с мыслЯми. € вообще желаю. Ѓудь
здоров!
Џопрощались, и Њиронов ушел с портфелем под мышкой. Ћн давно уже ушел,
а Ћрехов все еще сидел, опустив голову, на краю постели, задумчиво смотрел
на свои крупные босые ноги и шевелил пальцами. ‡рЯ болтал с Њироновым,
только человека задерживал. ‚от теперь пошел, понес кефир своей старухе.
Џочему старухе? Ћна, кажетсЯ, молодаЯ, только у нее что-то с желудком
плохо. ‚от и таскает, беднЯга, ей каждый день из буфета кефир в своем
продуктовом портфеле. Џочему это "беднЯга"? ‘ейчас, наверное, вытащил
булочки, сидит, ссутулившись, с пустым портфелем на коленЯх, смотрит, как
она ест и кефиром запивает, и, наверное, радуетсЯ... Џохоже, что так.
‚ день отъезда, стоЯ посреди совсем уже голой комнаты, где, кроме
железной койки, стола и трех табуреток, только гвозди в стене да газетный
фунтик на лампочке остались, он оглЯделсЯ кругом и вдруг, сам не знаЯ
почему, подошел к зеркальцу, все еще висевшему на гвоздике в простенке.
Џеред этим зеркалом он всегда брилсЯ, но никогда при этом на себЯ не
смотрел. —удеснаЯ способность - не видеть того, что не хочешь замечать, или
не замечать того, чего не хочешь видеть, подумал он и заглЯнул в зеркало.
Ћн увидел слегка одутловатую, плохо выбритую и равнодушную до угрюмости
рожу. Ќе первой молодости, несвежую рожу водителЯ тЯжелой машины, который
изо днЯ в день по многу часов дышит не прохладой весенних рощиц, а жаром
двигателЯ внутреннего сгораниЯ, да и в часы отдыха ради освежениЯ не на
лимонад налегает...
‚овка, уже перетаскавший к себе все, что Ћрехов не брал с собой, -
стаканы, коробки от папирос, старые журналы с картинками и прочее, - теперь
снова зашел и спросил:
- Ђ зеркало? Џозабыл?
- ‡еркало... ‡абирай и зеркало, это больно паршивое, не возьму.
‚овка с удовольствием схватил зеркало и стал протирать рукавом:
- —ем еще паршивое? •орошев. ’ебе самому сгодитсЯ!
- ђожа выглЯдывает оттудова больно мерзкаЯ! - сказал Ћрехов и
подтолкнул ‚овку в плечо: - ‡абирай и уходи!.. ‘лыхал? џ там другое себе
куплю.
- —удак-рыбак, ну глЯди, Я беру! - сказал ‚овка и утащил зеркало.
Ћрехов осталсЯ один, и его вдруг охватило отчаЯние. Ќе то скрытое,
подавленное, о каким он жил все последнее времЯ, а открытое, такое, что,
как густой дым, все заполнЯет вокруг, вытеснЯет воздух из комнаты так, что
и дышать, кажетсЯ, нечем.
‚озбуждение перед отъездом и оживление от мысли, что кончаетсЯ его
здешнЯЯ жизнь, - вдруг все это ушло. ‘транным образом именно в эту минуту
он понЯл, что ничего доброго не будет впереди. Ќичего не развЯжет его
отъезд. Људа бы он ни приехал, хоть в Ђвстралию, в ђио-де-†анейро или
Њурманск, - все равно из зеркала будет выглЯдывать та же рожа, где бы он ни
оказалсЯ, всюду за ним будет таскатьсЯ этот мужик, опротивевший ему до
отвращениЯ, всюду он будет с ним, и никуда от него не уехать, сколько ни
менЯй квартир и городов.
Ќа вокзал он приехал вместе о „рожжиным и ‚овкой - втроем. Џриехал с
полным сознанием, что ему ехать надо, но куда именно ехать и зачем - это
все оставалось не очень-то Ясным. ‘обственно, самым главным было желание
оборвать эту жизнь, но не отступала и мысль, что все, от чего он стремилсЯ
уйти, отвЯзатьсЯ, уехать, все равно сЯдет в один поезд с ним, и вместе с
ним уедет, и вместе слезет на любой остановке, хоть выскочи на ходу ночью
посреди голой степи.
- ќх, до чего Я тебе завидую! Ќу прЯмо завидую, что ты едешь! - стонал
„рожжин, когда они, зайдЯ в вокзальный ресторан, выпивали на прощание,
позабыв даже узнать, когда отходит поезд, да и не решив, куда он должен
отходить. - ќто неважно - куда! Ђ ты концы оборвал за собой и носом
повернулсЯ в океан! Ќу, в самом крайнем случае потонешь. € то лучше!
- Ѓолтай! - басом сказал ‚овка. Ћн сидел за столом напротив отца и
насасывалсЯ лимонадом - ему поставили целую бутылку, живот уже раздуло, а
не допить было жалко, он икал, но опЯть присасывалсЯ к стакану, хотЯ уже не
лезло.
- џ-то от души тебе... чтоб не утопитьсЯ, а пристать к теплому берегу!
Ћт души! - „рожжин потЯнулсЯ чокнутьсЯ. - € если ты обнаружишь мало-мальски
где нам подходЯщее, ну, жить можно, ты сразу телеграмму давай с адресом и
выходи встречать. Њы с ‚овкой все бросим и приедем в то место, где ты
будешь находитьсЯ!.. Џотому что нам с ним тут обрыдло... ‚ова, поедем на
повое место к дЯде...
- Џоехали! - сказал ‚овка рассеЯнно и икнул лимонадом. Џотом вдруг
оживилсЯ и бодро добавил: - Џоехали! „ЯдЯ Ћрешкин, шлепай нам телеграмму,
где устроилсЯ. Њало-мальски, и сразу давай! Ђ?
- ‹адно, - сказал Ћрехов. - Ќе потону, дам телеграмму с оплаченным
ответом.
‚овке все очень нравилось на вокзале, нравилось надуватьсЯ лимонадом
за одним столиком со взрослыми, нравилось, что кругом снуют озабоченные
люди, пахнет невиданными кушаньЯми, большой самовар стоит на прилавке, под
стеклом выставлены разные интересные тарелочки с закуской, играет музыка и
все разом разговаривают, а потом начинает галдеть громкоговоритель,
объЯвлЯЯ, что куда-то уходит поезд или вдруг приходит откуда-то!
Љогда они наконец добрались до кассы и купили билет, оказалось, что
поезд вот-вот уйдет, и они все втроем весело бежали вдоль платформы. Ћрехов
вскочил в последнюю минуту на подножку, и тут же поезд начал понемножку
трогатьсЯ с места. ‚овка вдруг понЯл, что он сам-то остаетсЯ, сейчас
придетсЯ отправлЯтьсЯ в барак и даже свойского соседа Ћрехова не будет, и
неожиданно взвыл, отпихиваЯ проводника, с воплем полез на ступеньки и
потЯнул за собой отца, а когда тот его оттащил, злобно брыкалсЯ в отцовых
руках и рвалсЯ за вагоном. …му, наверное, хотелось крикнуть что-нибудь
вроде "Ќе уезжай!", но он не сумел найти таких слов и, в слезах и Ярости
отбиваЯсь руками и ногами, вопил: "Људа ты, черт нехороший, без нас... Ќу
ладно, погоди ты у менЯ!.."
Ѓилет он купил все-таки не до ђио-де-†анейро и не до ‘емипалатинска, а
всего до Њокшанска, того самого, откуда пришло письмо.
Љогда поезд остановилсЯ, он медленно сошел с подножки, поставил
чемодан и, засунув руки в карманы, бесцельно осталсЯ стоЯть, поглЯдываЯ на
освещенные окна поезда, который его привез, точно не вполне уверенный, что
именно тут ему нужно было сходить.
Џосле двухминутной остановки окна сдвинулись, медленно поползли,
побежали и наконец быстро замелькали перед глазами, платформа опустела, и
только после этого он повернулсЯ и осмотрелсЯ вокруг.
Џлатформа была та самаЯ, с которой он несколько лет назад в последний
раз белым, снежным, холодным днем уезжал на фронт. ‘ейчас в густых весенних
сумерках над железнодорожными путЯми пахло цветущей липой и невдалеке желто
светилось окошко пивного ларька, около которого тлели красные огоньки
папирос и звЯкали толстым стеклом кружки.
Ћн подошел к ларьку и тоже спросил себе кружку и, как другие,
прислонившись к деревЯнной стенке балаганчика, медленно прихлебываЯ, выпил
пиво и выкурил папиросу. Џотом подобрал чемодан и знакомым ходом прошел
через вокзал, похожий, как родной брат, на девЯносто девЯть других таких же
вокзалов, через которые ему случалось проходить, и, сойдЯ с крыльца, ступил
в мЯгкую пыль площади, окруженной высокими, шелестЯщими в темноте старыми
липами.
„альше дорога была знакомаЯ, не забылась.
„обравшись до переулка, он завернул за последний угол и еще издали
услышал бестолковое рычанье мотора грузовика и скрежет переключаемых
передач. ЏодойдЯ ближе, увидал машину, груженную дровами, котораЯ толклась
на месте, то дергаЯсь рывками вперед, то пЯтЯсь задним ходом, старалась
въехать и все не попадала в узкие ворота двора.
‚одитель-мальчишка неумело дергал машину, а учить дурака, когда тот
уже сел за руль, поздно. Ћрехов прошел мимо двора, где толпились
встречавшие машину жильцы дома, радостно волнуЯсь, что вот им привезли
дрова.
Ћкна в обоих этажах дома были освещены, а некоторые растворены
настежь, и оттуда гремело радио, во дворе кричали оживленные голоса,
подвывал мотор и вообще похоже было на праздник.
Ћн подошел к двери и с удивлением отметил, что она точно такаЯ, какаЯ
хранитсЯ в его памЯти. Ђ ему ведь начинало казатьсЯ, что ничего этого нет
на самом деле: ни такой двери, ни этого окна, ни переулка - все только в
его воспоминании или воображении. € очень странно было вдруг видеть на
самом деле эту дверь прЯмо с улицы, прежде тут, кажетсЯ, была какаЯ-то
маленькаЯ лавчонка, а уж после устроили это однокомнатное помещение длЯ
жильЯ. Љвартирой такое жилище военного времени никак не назовешь.
‚се-таки дверь, оказываетсЯ, существовала и все то, что могло быть за
ней, тоже. ќто его глубоко изумило. Ћн постучалсЯ очень тихо, так, что его
не услышали. € тут он вдруг разозлилсЯ и вспомнил, кто он такой и зачем
приехал, и увидел свою рожу, как в зеркале, и постучалсЯ громко и грубо,
как должен стучатьсЯ человек с такой рожей, и тотчас услышал тоненький
голосок:
- ‚ойдите.
€ вошел.
„евчонка лет двенадцати остолбенела, вытаращив на него глаза, и
сделала недовольную гримасу:
- џ думала, ‚алЯ вернулась!
- Ђ что? ‡начит, ее нет?
- Ћна скоро придет... - разглЯдываЯ его вдруг похитревшими глазами,
сказала девочка и почти льстиво осведомилась: - Ђ вы к ней? „ожидатьсЯ
будете?
- Џодожду.
- ‚от и хорошо, ждите, посидите, а Я побегу - дрова привезли! - Ќе
дожидаЯсь ответа, она шмыгнула мимо него в дверь и исчезла.
Ќикаких сеней или прихожей в этой комнате-лавочке, конечно, не было.
ЏрЯмо с улицы двойнаЯ дверь вела в самую середину помещениЯ, то есть в
спальню, столовую и все прочее.
Ћн поставил чемодан, прикрыл за собой дверь и, снЯв шапку, оглЯделсЯ.
Ќад головой в верхнем этаже музыка продолжала греметь, со двора доносились
галдЯщие голоса, и мотор грузовика бурчал поспокойнее, - вероЯтно, дуралей
шофер наконец прицелилсЯ получше и попал в ворота.
Ћн услышал легкий кашлЯющий смешок, оглЯделсЯ и никого не увидел.
- Ќу, Я же тут... - проскрипел тонкий голосок, и в головах постели
шевельнулась марлеваЯ занавеска, как полог прикрывавшаЯ кровать.
Ћн подошел и сквозь марлевую занавеску разглЯдел белое детское лицо,
очень маленькое на непомерно большой подушке. ‘легка повернув в его сторону
голову, девочка смотрела пристально и вдумчиво, потом ее бледные припухшие
губы шевельнулись, и она спросила:
- џ тебЯ не видела?
- Ќет.
- †енька убежала? Ђ ты не уйдешь, пока мама не вернетсЯ?
- Ќет, Я ее подожду.
- Ќу честно?
- ‘казал, подожду.
- Ќу смотри! - сказала девочка и устало прикрыла глаза.
Ћн присел на табуретку прЯмо посреди комнаты, обеими руками держась за
шапку у себЯ на коленЯх. ѓромкаЯ музыка на верхнем этаже кончилась, и
теперь по радио пела женщина что-то капризно-слезливое, точно ее дверью
прищемили и не пускают, ныла, наверное, еле слышно где-нибудь за тысЯчу
километров, всунув в рот микрофон, точно зубную щетку, а тут ее хныканье
перекрывало даже грохот разгружаемых дров.
"€ что менЯ принесло? - думал Ћрехов. - ‡ачем Я тут?" - и с ненавистью
слушал певицу.
- Џодойди, пожалуйста, поближе, - тихонько попросила девочка.
Ћн положил шапку на табуретку и нерешительно подошел.
- Ќожки... - со вздохом проговорила девочка и закрыла глаза.
- ќто как? - тупо глЯдЯ на нее сквозь марлю, спросил Ћрехов.
„евочка удивленно посмотрела:
- ‚от мученье с тобой!.. —то ты не понимаешь? ђуки у тебЯ есть? ђуками
возьми. Ќу потискай ножки.
Ћн стЯнул с себЯ пальто, не оглЯнувшись, бросил его назад на
табуретку, услышал, как оно сползло и, щелкнув пуговицами, упало на пол, и,
приподнЯв край марлевого полога в ногах кровати, отвернул мЯгкий угол
ватного рЯбого одеЯла.
- Ќу куда ты полез? - прохныкала девочка капризно и смешливо и
пошевелила ногами под одеЯлом где-то очень близко к подушке, как ему
показалось. Ћн никак не думал, что она такаЯ маленькаЯ. ЋдеЯло пришлось
отвернуть наполовину, и только тогда он увидел ее ноги, высовывавшиесЯ из
узеньких дудочек зеленых ситцевых штанишек пижамки, и узенькие белые ступни
с пальцами, похожими на горошины.
ѓорошинки нетерпеливо зашевелились, и Ћрехов поневоле присел с самого
краю, протЯнул, стеснЯЯсь, свои огрубелые, прокуренные, вагонные, пивные
руки, взЯл и потихоньку сжал хрупкие ступни девочки.
- ’ак?
- ’ы потихонечку так пожимай... потаскивай... - девочка страдальчески
зажмурилась. - Ћй, тюлень какой!.. ђазминай и разминай потихонечку... Ќу
вот видишь, у тебЯ уже немножко получаетсЯ, - с закрытыми глазами она
тихонько постанывала от болезненного удовольствиЯ. Њинуту спустЯ она сонно
проговорила: - ’олько ты не отпускай...
„евочка, кажетсЯ, заснула, а он сидел и потихоньку разминал ей ступни
и щиколотки и даже перестал удивлЯтьсЯ, просто добросовестно делал, что она
ему велела.
‘лышно было, как выезжал со двора грузовик, певица на втором этаже
кончила свое нытье, и за дело взЯлсЯ эстрадный певец, сытым и нагловатым
голосом затЯнул какие-то чепуховые слова про "девчонок" и про "любовь",
довольно ловко делаЯ вид, что голос у него замирает от чрезмерного наплыва
чувств как раз на тех местах, где у него окончательно не хватало сил
вытЯнуть ноту.
…го Ћрехов возненавидел до того, что Ясно себе представлЯл и
усмешечку, и пренебрежительную улыбку, слышную в голосе: сам знаю, что
ерунду пою, да ведь с вас и этого хватит! ‚озненавидел до того, что стало
казатьсЯ, вот сейчас откроетсЯ дверь и войдет ‚алЯ именно с этим певцом под
ручку и скажет... ну, что-нибудь из предсказаний „рожжина, скажет вроде: "Ђ
мы с ‚алентином не ожидали твоего приезда" или: "Њы с Ћлегом не ждали..."
- Џусти! - вдруг остреньким голоском живо пискнула девочка, задергала
ногами. - Џусти-пусти-пусти!.. - € нараспев слабо закричала: - Ња-ама
идет!.. Њама идет!..
Ћрехов опустил одеЯло, быстро встал и отошел к своей табуретке,
наступив на пальто, и сейчас же в комнату стремительно вошла ‚алЯ, на ходу
вытаскиваЯ руки из рукавов коротенького ситцевого халатика, с которого
стрЯхивалась древеснаЯ труха.
Ћна испуганно метнула взглЯд на Ћрехова, быстро отвела глаза,
пробормотала что-то совсем невнЯтное, подошла к кровати, перекинула себе
через голову марлевый полог и, нагнувшись к девочке, заговорила с ней
шепотом.
‡аметив, что топчетсЯ на своем пальто, Ћрехов поднЯл его с полу,
пристроил на табуретке и тогда сообразил, что самому некуда сесть. Џошел и,
сложив пополам, приткнул пальто на стул в дальнем углу, а сам вернулсЯ на
свое место посреди комнаты. ‡а пологом долго шептались, потом затихли.
Њедленно откинув через голову полог, ‚алЯ выглЯнула, точно вернулась в
комнату, и сказала:
- ‡дравствуйте.
Џотом она вышла, села против него за стол и рассказала, что как раз
сегоднЯ удалось достать грузовик и потому вот пришлось всем домом
складывать дрова.
Ћн точно вскользь объЯснил, что очутилсЯ в городе вроде как проездом,
что могло, пожалуй, оказатьсЯ чистой правдой.
- Ђ что девочка? Ќездорова? - спросил Ћрехов.
- „а, прихворнула немножко, - беспечно проговорила ‚алЯ. -
Џростудилась вот, приходитсЯ полежать.
- Ђх вот оно что, - неубежденно пробормотал Ћрехов.
- „а, но главное, уже лето подходит. Љак на улице потеплело, правда?
‚етерок летний. Љак только наступит лето, она быстро поправитсЯ, доктор
сказал.
Ћн смотрел на нее, узнавал и не узнавал. Ћна почти не изменилась за
эти годы, но совсем другаЯ стала чем-то, а чем - он и понЯть не мог, да и
очень глЯдеть-то на нее стеснЯлсЯ. ‚олосы, как прежде, были у нее
по-мальчишески расчесаны на косой пробор, и глаза были те же, но совсем
по-другому - медленно - она поднимала их прежде, чем заговорить. Ћна была
как будто та же, только притихшаЯ какаЯ-то или, может быть, уставшаЯ?
‚далеке шумел, надвигаЯсь, проливной дождь, деревьЯ за окном в
тревожном ожидании волновались все сильнее, скоро стало слышно, как дождь с
быстро нарастающим ровным гулом все ближе накатываетсЯ, проносЯсь по темным
садам и крышам, и наконец первый дождевой порыв брызнул, потом ударил в
стекла, и все потонуло в шуме воды рухнувшего потоками ливнЯ.
‚алЯ отошла к окну, прислонилась лбом к стеклу и, глЯдЯ в темноту, где
едва виден был залитый потоками воды слабый фонарь, сказала:
- ‘транно... џ совсем не ожидала.
Ћрехов тоже стал у окна немножко поодаль.
- Ђ что же... отец твой?
- —то? Ђх, отец?.. „а он... то есть он с нами не живет.
- Ќе живет?
- Ќет, он с нами... нет.
- Ђ давно это? - спросил он, кивнув на кровать, где за пологом,
кажетсЯ, уже уснула девочка.
‚алЯ, обернувшись, посмотрела на него с удивлением, отвернулась и
опЯть прислонилась лбом к стеклу.
- „авно, но она уже не помнит... џ говорю ей: целый месЯц! € она
верит... - Ћна нахмурилась. Џосле короткого молчаниЯ, глЯдЯ в темноту,
обращаЯсь к дождю или фонарю - больше там ничего нельзЯ было разглЯдеть, -
повторила: - Ќикак не ожидала... Ќо Я, наверное, догадываюсь, зачем вы
приехали... ќто насчет развода?
Ћрехов этого как-то не ожидал и молчал, соображаЯ, а она торопливо
договорила:
- џ давно этого жду, конечно, пожалуйста, вы только скажите мне, куда
надо пойти, что сделать... €ли написать?! џ все сделаю, что нужно, только Я
плохо знаю...
- „авно ждешь?.. —его же ждать, верно... ђазвод так развод, это
пожалуйста, разве Я держусь?
- „а, - не слушаЯ, договорила она свое. - ‚ы же свободны совершенно,
даже говорить смешно...
- Џожалуйста! - повторил он громче и добавил уже зло: - Џожалуйста, о
чем разговор!
Ћна долго ничего не отвечала, потом, запинаЯсь, затрудненно
проговорила:
- џ устала, наверное. џ не понимаю, что вы говорите. —то значит
"пожалуйста"? Џростите, Я правда плохо сейчас соображаю.
€ по голосу слышно было, что она давно и очень устала, недосыпала,
наверное, ей трудно жилось, все это Ћрехов очень хорошо понимал, но это
было вовсе не то, что ему хотелось сейчас услышать. € чувствовал он вовсе
не то, что ему нужно было чувствовать. …му нужно было только окончательно
убедитьсЯ, что все люди сволочи, все обман и ‚алька обман, пускай даже
увидеть того, с наглым голосом, со скучающей ухмылкой напевающего про
"девчонок", таких, как ‚алЯ, тогда все было бы Ясно и легко, как по
программе. Ђ тут все было что-то не то, что ему требовалось, Я сам он тут
оказалсЯ не тот. Ћн совсем сбилсЯ, и неожиданно выговорилось с раздражением
тоже вовсе не то, что нужно:
- Џочему это ты менЯ стала на "вы" называть?
- џ не знаю, - медленно, раздумываЯ, сказала ‚алЯ. - џ думаю, вам так
приЯтнее.
- „а что там, ладно... - грубо сказал Ћрехов и, стараЯсь не терЯть
этого найденного тона грубости, по привычке это у него хорошо получалось,
даже деловито побарабанил пальцами по раме окна. - —то темнить дело-то!
…сли развод, так ты так и говори прЯмо, что тебе нужен, а не то что...
Ћна устало помолчала и равнодушно проговорила:
- Њне все равно. Њне ничего не нужно.
- џ давно понЯл. „авно. Љроме алиментов, ничего не нужно. ќто дело
самое житейское. ‘овсем обыкновенное дело! - Ћн говорил, не отрываЯ глаз от
темного стекла, но которому порывистыми зигзагами стекали непрерывно
дождевые капли, и сознавал, что вот именно так и должен говорить человек с
такой потрепанной и угрюмой, одутловатой рожей, так вот ему и надо
говорить, все совершенно правильно.
Ћна обернулась и медленно поднЯла глаза, точно желаЯ убедитьсЯ, он ли
это действительно сказал, и опЯть отвернулась к окошку.
- „а, да... ‚ы имеете право так думать, - и странно спокойно добавила:
- џ отвратительно, ужасно виновата с этими алиментами.
- „а Я разве об этом? “ нас насчет развода разговор, ты начала. ’ак уж
давай. Љончай. —то это значит: все равно? ќто не ответ!..
Ћна, полуприкрыв глаза, молча ждала, когда он кончит говорить, и
просто все пропустила мимо себЯ, даже не оглЯнулась на его слова.
- Ђ Я об этом. ЋправданиЯ тут нет, и вы можете говорить мне и думать,
как хотите... ‘перва Я даже не знала, что с вас потребовали алименты. ќто
ђодионов, бывший военком, пришел к отцу, а может быть, отец к нему ходил,
не знаю... увидел девочку и что у нас... холодно... написал от себЯ письмо,
Я не знаю какое.
- „а ладно, - прервал Ћрехов. - џ знаю, что ђодионов...
Ќо она продолжала торопливо и как будто рассеЯнно говорить:
- Њне это в голову даже не приходило, и когда в первый раз пришли по
почте деньги, Я хотела тут же бежать и все отослать обратно, потому что это
было нечестно... „о того бессовестно, что у менЯ все переворачивалось
внутри от стыда. Ќо Я не послала обратно, трудно уж очень жилось нам тогда,
всего так не хватало, девочка была совсем крошка и слабаЯ, и соседки все
вздыхали, на нее глЯдЯ, и... ужасные вещи говорили. € Я отлично понимала,
что это подло, стыдилась, мучилась и месЯц за месЯцем все-таки брала ваши
деньги, и не только брала, Я ждала, жадно ждала днЯ, когда они придут, и
радовалась, получаЯ. Ђ в плохую минуту еще написала, попросила денег, Я так
и думала, что вы теперь совсем обидитесь на менЯ.
Ћна вдруг поднЯла голову, чутко обернулась, всЯ насторожившись:
девочка пробормотала что-то, постанываЯ во сне. ‚алЯ слушала с полуоткрытым
ртом, - так, наверное, вслушиваетсЯ, замерев, расшифровываЯ звук,
какой-нибудь звереныш, чьЯ жизнь зависит от правильной разгадки причины
звука.
ЉажетсЯ, она не разгадала до конца: неслышными шагами подошла,
подбежала к кровати, мЯгко присела на край, округлым легким движением
приподнЯла полог, гибко, легко изогнувшись, нырнула под него и исчезла,
точно ушла, и Ћрехов осталсЯ один, чувствуЯ себЯ ненужным и лишним в
комнате.
Ћн подождал немного и, подобрав со стула пальто, стал натЯгивать его в
рукава. Џускай думает, что хочет, все лучше, чем объЯснЯть. „енег у него в
кармане было так мало, что давать просто стыдно, а вспоминать, куда они
девались, - еще стыднее.
- џ пошел, - сказал он, - дождь вроде поменьше.
‚алЯ тихо высвободилась из-под полога и встала.
- “ вас гостиница? - спросила она, не удерживаЯ.
- “ менЯ? - он даже усмехнулсЯ. - Ђ как бы ты думала?.. Ќу, Я пошел, -
ему нужно было поскорей уходить.
- •орошо, - сказала она, тревожно глЯдЯ. - џ все-таки не совсем
понЯла... ‚ы, значит, проездом?
- „а, да, конечно, - он спешил отговоритьсЯ и уйти. - ќто, Ясное дело,
зависит от разных обстоЯтельств... ’рудно сейчас сказать. Ќу, до свиданьЯ.
- „о свиданьЯ, - неуверенно, но послушно повторила она в раздумье и
долго стоЯла, глЯдЯ на закрывшуюсЯ за ним дверь.
Ћн вышел под дождь, странно чувствуЯ себЯ: точно оглох. ‚се эти годы
воспоминание о ‚але длЯ него было полузабытой обидой, сознанием своей
правоты и превосходства, слегка брезгливой жалостью свысока. ‚се, свЯзанное
с ‚алей, твердо было поставлено в разрЯд личных, неважных, второстепенных
вопросов, запутанных и неразрешимых вопросов, которым не было места в его
главной, важной и серьезной деловой жизни. ‚сему свЯзанному с ‚алей давно
не было места в его доме. ѓде-то в глубоком подполье было отведено этому
место, но в этом подполье оно все-таки жило, не умерло, он это знал, точно
слышались оттуда снизу иногда какой-то робкий шорох, восклицаниЯ, смешок,
полузабытые слова, тотчас, к счастью, заглушаемые уверенным, бойким шумом
наверху...
€ вот теперь, когда он медленно шагал под дождем обратно к вокзалу,
чтобы там переночевать, сидЯ на деревЯнном диване, он чувствовал себЯ
оглохшим, как будто целыми днЯми, долгие годы у него над ухом непрерывно
гудел, покрываЯ все звуки, протЯжный, бесконечный гудок и сейчас этот
тЯгучий звук вдруг оборвалсЯ, и наступила такаЯ оглушающаЯ тишина, в
которой слышно, как падают капли и листьЯ шевелЯтсЯ и шуршат...
Ќа вокзале он сел в угол, поднЯв воротник мокрого пальто, и закрыл
глаза, минутами задремываЯ и просыпаЯсь от шума вокзальной суеты при
приходе поезда. ‚се оказалось намного хуже, чем он мог бы сам себе назло
придумать. Ќикакого выхода он уже не видел, сидЯ на вокзале в ожидании
утра, даже по черному ходу с помощью того одноглазого, лежавшего сейчас на
дне чемодана в камере хранениЯ. Ћдно тупое отчаЯние разрасталось так, что
было похоже, будто из вокзального зала все времЯ выкачивали воздух, его
оставалось все меньше, и вот уже скоро ему нечем станет дышать.
Џод самое утро он неожиданно глубоко уснул и, проснувшись, услышал
шарканье щетки у самых своих ног, увидел уборщиц, сгонЯвших длинными
щетками воду с мокрого пола, по которому вспыхивали солнечные звездочки.
Ћн отвернул воротник, встал и вышел на свежую после дождЯ, пахнущую
прибитой пылью площадь, но и там ему дышать было не легче, и перваЯ мысль,
с какой он проснулсЯ, была продолжением той, с которой он заснул.
‹арьки и магазин на площади уже открывались, и, когда он покупал у
ларька папиросы, какой-то парень сообщил, что, хотЯ час ранний, это ничего
не значит, нужно только подмигнуть ”росе. Џарень Ћрехову не понравилсЯ, и
он промолчал, закурил и присел на скамейку в сквере на площади. ‚скоре
подошел какой-то солидный мужик в промасленной спецовке - от него так и
несло авторемонтной мастерской, - и когда тот предложил сообразить на
двоих, Ћрехов полез в карман за деньгами. Њужик сходил подмигнуть ”росе, и
они отправились в какую-то заброшенную, необитаемую беседку, поставленную
длЯ украшениЯ большого пустырЯ, и выпили каждый свою порцию лекарства от
всех тЯгостных воспоминаний, неудач и нечистой совести, вообще кому от чего
требуетсЯ, попрощались за руку и разошлись.
‚ыйдЯ из беседки, Ћрехов миновал центр, пошел по улице - все прЯмо, и
скоро опЯть запахло огородами, а где-то далеко за лесом тЯнулись
разноцветные дымы комбината. Ћн опЯть вернулсЯ в центр и увидел, что как
раз открываетсЯ кино. Љупил билет, присел сбоку в какой-то полупустой рЯд и
стал старатьсЯ внимательно следить за тем, что происходит на экране, но уже
через пЯть минут понЯл, что это фильм из до того правильных, что смотреть
его так же интересно, как футбольный матч, в котором заранее условлено, кто
кому и как забьет все голы.
Ќесчастный, отрицательный тип, играЯ в поддавки, нарочно выбалтывал
такие вещи, о которых и круглый дурак догадалсЯ бы промолчать, просто из
кожи лез, подаваЯ реплики, чтоб положительный тип сажал его в калошу. Ќу,
тот и пользовалсЯ этим вовсю!
Ѓыло, правда, два-три места ничего себе, например, когда людей не было
на экране, а только качались камыши, разбегались круги по воде и играла
тихаЯ музыка.
Љогда зажегсЯ свет, он встал последним, торопитьсЯ-то ему было некуда,
побрел без цели и, конечно, очутилсЯ опЯть у магазина, где составлЯлись
акционерные товарищества на двоих, на троих, потом две на четверых, и тут
его радостно приветствовал утренний знакомый. Ћни сразу отказались от
других предложений и пошли вдвоем - теперь не в беседку, там было уже
слишком людно, а куда-то в лопухи, где за задней стенкой пивного павильона
стоЯли пустые бочки и лежали расколотые железобетонные плиты.
‚место закуски выпили по кружке пива, закурили и разговорились на тему
"кто есть кто" и откуда тут взЯлсЯ. Њужика в спецовке звали Ђлешей, работал
он, как и предполагал Ћрехов, в автомастерских карбюраторщиком. Ђ сегоднЯ в
сквере он отмечал приезд в гости мачехи жены, которую они оба с женой
дружно ненавидели. ‘ третьего вопроса он всплеснул в восторге руками и чуть
не обнЯл Ћрехова.
- Џочему Я к тебе и обратилсЯ! ‚одитель? Ќу Я же это органическим
чутьем угадал! Џервого класса? € права при тебе? „а это же тебЯ бывшие
ангелы под ручки привели сюда, в этот ресторан "€нтурист"! „а идем со мной
сейчас же!.. •отЯ, конечно, нет, ты с утра завтра приходЯ трезвый. ’ебЯ
„икозавра встретит, как родного племЯнника!.. ќто наш начальник именно так
называетсЯ.
- •ороша кличка, - сказал Ћрехов. - Ћхота была к такому идти. „а и
вообще-то, куда мне идти, Я совершенно не решил.
- „икозавра ему наименование за то, что он сильно корЯвый. ќто с морды
он ужас до чего!.. Ђ вообще он у нас травоЯдный. ‹юдей не жует. Ќи-ни!..
ќтого нет! ‚от увидишь! “ нас „икозавру уважают. Џриходи, не задумывайсЯ...
„а господи! Џервый класс! Ђвтобус любой тебе сейчас на блюде поднесут! ќто
же нам до зарезу!.. - Ђлеша вдруг захохотал, и Ћрехов подумал, что он
неплохой парень. - ’еперь Я наконец осознал, за что мы с тобой сегоднЯ,
оказываетсЯ, выпиваем! ‚от оно за что, за твой автобус!
“же стемнело, когда Ћрехов, сильно выпивший, но твердым шагом,
решительно подходил к ‚алиному дому, что-то намереваЯсь сказать очень
важное, что вот-вот должно было проЯснитьсЯ у него в голове.
“лица была пригороднаЯ, тихаЯ, обсаженнаЯ старыми деревьЯми, с
мостиками через канавы у ворот.
‚алино окно было освещено. Ћн приглЯделсЯ - за занавеской мелькала
†енькина тень, - наверное, она еще дежурила около девочки, а ‚алЯ не
вернулась.
Ћрехов перешел на другую сторону улицы, перешагнул через канаву и сел
у ворот на низенькую скамейку, прикрытую от уличного фонарЯ густой тенью
низких ветвей старой липы. ‘обаки лаЯли за заборами, издали приближались,
стучали шаги по деревЯнным мосткам тротуара, хлопала калитка, и шаги
замирали. Ќеслышные днем, вдали перекликались гудки маневровых паровозов.
Ѓлагодушно переговариваЯсь сочными, распаренными голосами, медленно
прошли три бабы с тазами и вениками под мышками.
‚алины шаги, легкие, спешащие, он сразу узнал, как только она ступила
на деревЯнные мостки у строЯщегосЯ дома. Ћна быстро прошла по другой
стороне улицы с пакетиком в руках и скрылась за дверью. —ерез минуту оттуда
выскочила †енька, промчалась по тротуару и, нырнув в калитку, с треском
захлопнула ее за собой.
’огда Ћрехов встал, перешел через дорогу и вплотную подошел к окну,
где за белой занавеской мелькала тень ‚али. ‚ узенькую полоску, не
прикрытую занавеской, он видел освещенный кусок стены, спинку стула и угол
стола, и ему казалось, что там, где этот стул и свет, очень хорошо и уютно
и можно все забыть и наконец отдохнуть, но кто-то его туда не пускает, и
это нестерпимо!
- ЏьЯный! - презрительно сказал он вслух, дохнул на стекло и услышал
запах сивушного перегара у себЯ изо рта, знакомый угарный запах его
рухнувшей, упущенной жизни. - ЏьЯнаЯ сволочь! ‚валюсь сейчас в комнату, да?
- …го передернуло. ‘пина похолодела от постыдного страха, точно в бане
сперли всю одежду и белье и вдруг приходитсЯ выходить как ты есть, с
мочалкой в руке, прЯмо в Ярко освещенный большими люстрами, полный людей
зал ожиданиЯ на вокзале. …го опЯть передернуло, будто он уже чувствовал
босыми ногами плиты этого зала. Ћн отступил от окна и, теперь боЯсь только
одного - как бы она его не заметила, быстро повернулсЯ и зашагал, спеша
поскорей завернуть за угол.
‚ это времЯ ‚алЯ, прибираЯ девочку, болтаЯ с ней, стараЯсь ее
рассмешить, покормить и уложить, все времЯ прислушивалась, не то ждала, не
то просто томилась.
…й стало невтерпеж, она вышла на порог и выглЯнула на темную улицу.
Љонечно, никого там не было. ‘разу два окна погасли в доме напротив.
ЏостоЯв в нерешительности, ‚алЯ почему-то все-таки перешла через дорогу,
прошла по мостику и дошла до низенькой скамейки у ворот, у фонарЯ, под
старой липой. ’ам она постоЯла, зЯбко поежилась и, вернувшись в дом, двумЯ
медленными, звонко щелкнувшими в тишине поворотами ключа заперла за собой
дверь.

ђайоннаЯ заготконтора в первый год войны занимала деревЯнный, когда-то
жилой дом, весь как будто из одних пристроек, коленчатых коридорчиков и
чуланов, еще в старину пропахших кошками, и ‚алин столик с машинкой тоже
был втиснут в закоулок на коридорном завороте у низкого окошка. Њесто
досталось ей по справедливости: втораЯ машинистка заготконторы - полнаЯ
‘тефа - в ‚алин закоулок просто не вмещалась.
’ЯжелаЯ, на развернутый лист пишущаЯ машинка гремела и дребезжала от
старости. Џо клавишам нужно было колотить изо всех сил, чтобы стертый шрифт
пробил копирку до пЯтого экземплЯра, а все печаталось почему-то в пЯти
экземплЯрах, из которых читалсЯ только один первый, а остальные
складывались во все растущие, свЯзанные веревками пачки по углам всех
районных канцелЯрий, куда их доставлЯли курьеры.
Ђх эти курьеры! “ ‚али давно уже не только кончики пальцев огрубели,
не только прерывистый булыжный грохот машинки стал привычным, но она успела
уже научитьсЯ печатать без ошибок все эти отношениЯ и отчеты о состоЯнии на
первое число, не вникаЯ в их смысл, и в это времЯ думать о чем угодно, хоть
бы об этом стремительном слове "курьер"! ’ак и слышитсЯ тревожный топот
пришпоренного конЯ, хруст плоского пакета, всунутого за расстегнутую
пуговицу тугого мундира на груди, или мчащаЯсЯ сквозь ночь тройка,
захлебывающаЯсЯ колокольцами, с гикающим Ямщиком, с развевающимисЯ по ветру
гривами!.. € все в таком же роде, о чем так смешно думать, когда ты знаешь
наперечет всех курьеров города, всех до одного: шаркающих в одубелых
валенках старичков из ночных сторожей, многодетных бабок с отечными ногами,
с их привычкой присаживатьсЯ на своем курьерском пути от заготконторы до
райисполкома на каждой встречной лавочке у ворот, чтобы повздыхать со
знакомыми о войне, котораЯ все идет и не кончаетсЯ...
ЋбитаЯ клеенкой дверь в кабинет ‚алуева заскрипела за спиной у ‚али.
Ћна легко отличала этот скрип по громкому шуршанию краЯ клеенки о доски
пола. „верь отворилась... закрылась. ‘ам ‚алуев протопал по коридору,
подошел и, встав у нее за спиной, легонько постукал толстым пальцем ей шею
пониже уха.
- Ќу-ка!.. - ќто означало, что она должна уступить ему место.
‚алЯ, не оглЯдываЯсь, смахнула его палец, как муху:
- Ѓез рук, пожалуйста!
- Ђх, ах, ах!.. - подражаЯ жеманному девичьему голосу, передразнил
‚алуев.
„обив строчку до конца, ‚алЯ вытащила лист, встала и вышла из
закоулка, а ‚алуев, наваливаЯсь животом на стол, сопЯ и тЯжело опираЯсь на
руки, протиснулсЯ на ее место и, высунув кончик Языка, неумело стал
вправлЯть бумажку с бланком в машинку.
‚алЯ прошла по коридору, вышла на воздух и присела на теплую от солнца
ступеньку черного крыльца дома, потЯнулась, выгибаЯ спину, и, подобрав
короткую юбку, открыла выше колен ноги без чулок, чтоб загорали. Џотом она
прислонилась к перильцам и зажмурилась.
‘лышно было, как ‚алуев ткнул пальцем раз, другой и задумалсЯ,
разыскиваЯ следующую букву.
—то-то нелепое, даже не совсем реальное было в том, что она сидела на
крыльце, подставив ноги и лицо весеннему солнцу, в каком-то Њокшанске, о
существовании которого она даже не подозревала до войны. Ќелепое было в
тишине пустого двора заготконторы, в стуке дЯтла на сосне, который, видимо,
отказывалсЯ считать это место за настоЯщий город, в беготне и суетливых
пересвистываниЯх скворцов, в сильном запахе сирени, перевалившейсЯ тЯжелым
водопадом через запруду серого нагнувшегосЯ забора во дворе. Ћна сидит,
слышит дЯтла, зажмурившись от солнца, а в это времЯ идет, продолжаетсЯ
война.
Ћна знала, что такое война. ќто когда все, что было твоей жизнью,
твоей милой, только открывающейсЯ перед тобой жизнью, переполненной
начинающими сбыватьсЯ надеждами, домашним теплом, ослеплЯющей широтой,
безбрежностью мира, - все разом безобразно и грубо рушитсЯ совсем так же,
как рушатсЯ стены домов от бомб: гудение самолетов в вышине, отдаленные
удары и потом нарастающий свист, уже близкий удар, и стена старого, с
самого детства привычного, знакомого, такого надежного дома - неподвижнаЯ,
неколебимаЯ - вдруг оживает, приходит в движение, начинает клонитьсЯ и,
разваливаЯсь на лету громадными кусками, с балконами, расколотыми пополам
квартирами, обнажившимисЯ спальнЯми и уборными, рушитсЯ, рушитсЯ, и с земли
взлетает облако праха и пыли. € когда оно рассеиваетсЯ - дома больше нет.
’еперь в ее жизни уже осело облако взметнувшейсЯ пыли и пепла, все
улеглось, и вот тишина во дворе райзаготконторы в заросшем травой
городишке, и все, что есть теперь у нее в жизни, - место у пишущей машинки,
тюфЯк на дощатом топчане, набитый шуршащим сеном, четыре стены комнаты,
бывшей лавочки, ход прЯмо с улицы. € железнаЯ кровать, на которой спит
отец.
„аже воспоминаний у нее еще не было, ведь жизнь только-только
начиналась, только начинали сбыватьсЯ ее предчувствиЯ близости счастьЯ.
„аже ее первое белое платье на гулЯнье в лунную ночь, котораЯ скорей была
поздним лунным вечером, с гитарой, пением, сильным запахом цветов табака на
дачной клумбе - после того, как она сдала экзамены в институт, - даже это
было только ожиданием и не могло стать воспоминанием, просто они жадно
заглЯдывали вперед и им всем было так хорошо, что и гулЯли-то они все
вместе, кучей, чуть не всем классом!
€ сейчас где-то за далекой линией фронта еще есть - "иль это только
снитсЯ мне?.." - родной ее город. Ќо там все равно уже нет ее дома, нет
больше мамы, нет подруг и многих мальчиков уже нет в живых, а где-то в
‘ибири, куда эвакуирован институт, в нетопленных аудиториЯх, в студеных
общежитиЯх продолжаетсЯ жизнь, там какие-то счастливцы все-таки учатсЯ,
живут вместе, переходЯт на следующий курс - на второй... на третий! Ђ
вершина ее взлета - первый курс - теперь так и останетсЯ навсегда ее
жизненной вершиной, ее ќверестом!.. € самое странное, что после того, как
оборвалась ее жизнь, после того, как мама перестала шептать, держась за ее
руку, и в последний раз, погасив глаза, закрылись ее веки там, на
клеенчатом диване домоуправлениЯ; после того, как отец начал забывать и
путать времЯ и, позабывшись, отстал от их эшелона и она только через
несколько недель его нашла в чьем-то сарае, беспомощного, грЯзного, в такой
апатии, что он не хотел даже оттуда уходить, а потом уцепилсЯ за ее руку и
попросил поесть, и с тех пор она стала ему матерью, а он - капризным и
требовательным ее ребенком, и она кое-как, даже трудно вспомнить, как
именно, дотащила его до Њокшанска, отмыла, отстирала и стала кормить, -
самое странное и удивительное, что после всего этого жизнь все-таки опЯть
как-то устроилась, убого, бессмысленно, бесполезно.
Љаждую минуту сознаваЯ, что это только подделка под жизнь, - настоЯщаЯ
идет сейчас на фронте, или в институте, или хотЯ бы на военном заводе, -
она сидела тут, на крыльце, свЯзаннаЯ по рукам и ногам, стоЯла в очереди за
пайком, ходила по грЯзному проселку в далекую деревню менЯть скатерть на
картошку, неумело дергаЯ пилу, кривЯ от усилиЯ рот, пилила на дрова темные
бревна разобранных домов, мылась в маленьком тазике и плакала по ночам под
одеЯлом, чтобы не слышно было отцу, а днем была насмешлива, спокойна и
груба.
Џо воскресеньЯм у нее был еще хор девушек. Ћни собирались после обеда
около избы Џрокоши Ћгородникова, слепого баЯниста, и вместе с ним шли за
три километра от города петь в госпиталь.
‚алЯ тоже стоЯла в хоре, хотЯ голоса у нее не было, но хор был
малолюдный, и отказыватьсЯ было неудобно. Џосле концерта, если не было
мороза или дождЯ, Џрокоша усаживалсЯ на стул посреди двора перед деревЯнным
домом с колоннами и часа два без перерыва играл на баЯне с сердитым и
строгим лицом, а девушки прохаживались вокруг клумбы, заросшей бурьЯном,
или по двое, по трое уходили с выздоравливающими погулЯть по липовой аллее
до обвалившихсЯ парковых ворот или "до могилки" - замшелой каменной плиты в
железной оградке на берегу пруда, где неистово орали лЯгушки, а по вечерам
над водой стоЯл белый туман.
Ќекоторые девушки оставались почитать вслух в тех палатах, где лежали
раненые, которые не могли выходить. ‚алЯ месЯц за месЯцем постоЯнно читала
в одной угольной палате, где лежало двенадцать человек, среди которых
танкист Ћрехов был если не самым тЯжелым, то каким-то самым неудачливым.
…го несколько раз брали на повторные операции, ‚алЯ с замиранием
сердца каждый раз открывала дверь, боЯсь увидеть его койку пустой и узнать,
что его опЯть забрали, потому что нога неправильно срослась и ее снова
будут ломать.
…й неловко казалось читать раненым рассказы —ехова, где шла такаЯ
тихаЯ жизнь, где даже если кто-нибудь умирал, то не в горЯщем танке, не под
пулеметом или подорвавшись на мине. ‚ особенности она всегда чувствовала на
себе неотрывный, неприЯтно внимательный, как будто осуждающий взглЯд этого
Ћрехова, когда он, твердо сжав белые губы, скосив на нее глаза, слушал
чтение. Ћна решила исправить свою глупость и однажды подобрала из журнала в
читальне подходЯщий военный рассказ, где нашему пареньку, попавшему в самое
ужасное положение, неизменно приходила в последнюю минуту помощь, а враги,
уже торжествовавшие победу, самым глупым образом не замечали, что они сами
уже пропали, и падали все как подкошенные, а герой оказывалсЯ раненным в
левую руку и, лихо ухмылЯЯсь, докладывал командиру, что это у него
царапина.
Ћна и до половины не успела прочесть, как кто-то произнес:
- „ругое.
Ћна опустила журнал и удивленно повернулась к Ћрехову, ей показалось,
что это он заговорил, но он лежал, как всегда, слегка скосив на нее глаза,
чтоб не поворачивать голову, шеЯ у него тоже была забинтована из-за ожога,
смотрел на нее и молчал, она уже подумала, что ошиблась, но тут его жесткие
белые губы зашевелились как будто нехотЯ и он повторил:
- „ругое. —то-нибудь.
- ќто он правильно, - вежливо поддержал с другой койки пожилой солдат.
- ‚ы что? ќто уже читали? - спросила ‚алЯ.
- —итали, читали, - опЯть деликатно подтвердил пожилой солдат, и
кто-то рЯдом втихомолку усмехнулсЯ.
Џотом ее стали спрашивать: "—ехова этого еще есть? Ќу вот чего же
тогда еще? „авай, будем читать!"
Ћднажды койка Ћрехова опустела, и ‚алЯ не посмела спросить, какаЯ у
него будет операциЯ, и читала в тот день нарочно только смешные рассказы,
чтоб не расчувствоватьсЯ. „ома рассказала отцу что-то бессвЯзное про
угольную палату и про то, как удивительно хорошо слушает Ћрехов, наверное
очень добрый и очень несчастный человек.
Ђ в следующий раз он был уже опЯть на своем месте, зимнее снежное
солнце Ярко светило в окна, он лежал белый, чисто прибранный, и в палате
стоЯл еще запах наркоза и дезинфекции, казавшийсЯ ей запахом боли и
мучений.
- ‚от вы опЯть тут, - крепко прижимаЯ книжку обеими руками к груди,
сказала ‚алЯ, входЯ в палату.
ѓлаза у него смотрели мимо, были где-то далеко, и было заметно, как
они с усилием вернулись в комнату, увидели и остановились на локте ее руки,
прижимавшей к груди книжку.
- Њы же... - нетвердо выговариваЯ, пошутил он и глотнул сухим горлом,
- мы же не дочитали... - и бледно улыбнулсЯ черствыми губами.
- Ђ... •орошо... - невпопад сказала ‚алЯ, незаметно ощупав выпуклую
штопку на локте старенькой вЯзаной своей кофточки и почему-то чувствуЯ себЯ
счастливой. Ћна села, подвинув себе табурет к печке у двери так, чтобы ее
было всем поровну видно, раскрыла книгу и, стараЯсь сдерживать радостную
звонкость голоса, спросила: - ‚се согласны?.. ‚от тут Я немножко раньше
возьму, напомню:
"- ...Љаждый человек должен иметь свои обЯзанности! - говорил им
Њодест Ђлексеевич. Ђ денег не давал..." Њы тот раз до этого места успели
прочитать, верно?
‚алЯ сидела, подобрав ноги на перекладину высокого белого табурета, а
Ћрехов, глЯдЯ на нее снизу с плоской подушки, бессильно кашлЯнул, чтоб
выговорить погромче:
- „а, да... „альше...
Ћна стала читать дальше и с наслаждением дошла до того места, где
Ђнна, отчетливо выговариваЯ каждое слово, сказала: "Џодите прочь, болван!"
- и, не отрываЯсь от строчки, кинула быстрый взглЯд на Ћрехова: он все
понЯл, как ей хотелось. ѓрустный конец он тоже понЯл.
‘коро ей стало казатьсЯ, будто они вместе вернулись из путешествиЯ в
чужие жизни многих других людей, и узнали про них многое, и пожалели вместе
их, даже смешных, виноватых и слабых.
Џотом она читала еще, знакомое, уже не вдумываЯсь, всЯ поглощеннаЯ
мыслью о том, что вот сейчас он лежит рЯдом, пропитанный запахом боли,
прибранный, спокойный, измученный, но отдыхающий, умиротворенный, а потом
его куда-то опЯть унесут и будут мучить.
Ћна думала о нем и дома по ночам. ‚ полусне ей представлЯлось то, что
она не могла позабыть и днем. €ногда начинало казатьсЯ, что днем он лежит в
чистой, прибранной постели среди друзей, а по ночам каким-то образом,
понЯтным только во сне, оказываетсЯ во власти фашистов. Ћни допрашивают его
и пытают ужасными пытками всю ночь. Ђ днем он снова в палате и тихо лежит,
слушаЯ ее чтение, знаЯ, что ночью его отсюда опЯть утащат к себе и будут
мучить враги.
Ћднажды она заметила, каким напрЯженным, ожидающим взглЯдом он смотрел
ей навстречу в тот момент, когда она входила, и как глаза его просветлели.
‚ другой раз, когда она восседала на своем высоченном табурете посреди
комнаты и читала, она встретилась с ним глазами. ‚ этом не было ничего
необыкновенного, все лежащие в палате раненые во все времЯ чтениЯ смотрели
на нее, вероЯтно, с удовольствием: на ее согнутые ноги, упершиесЯ в
перекладину табуретки, на узкие колени, обтЯнутые бумажными рубчатыми
чулками, на ее оживленное от чтениЯ лицо. Ќо взглЯд Ћрехова был совсем
другой - его бледные и жесткие, как будто плохо гнущиесЯ губы неловко
полураскрылись, точно у мальчишки, которому случайно присела на палец
леснаЯ пичуга, и он замер, не моргаЯ, не дыша, чтоб не спугнуть...
‚от и все! ђешительно все, что с ней было... Ќо теперь по вечерам,
согреваЯсь в холодной постели, прежде чем заснуть, она в темноте терлась
щекой о подушку, места себе не находЯ от глупого, но нелепо радостного
чувства находки, простительного разве девчушке из детсадика, котораЯ,
подобрав на дороге синюю стеклЯнную пуговку, по вечерам сжимает ее в потном
кулачке, ложась в постель. ’айно припрЯтанную пуговку, о которой никому и
рассказать нельзЯ, потому что никто не поймет, что за сокровище эта
подобраннаЯ в пыли прозрачнаЯ пуговка, сквозь которую все вокруг делаетсЯ
цветным. € засыпаешь с улыбкой, и просыпаешьсЯ с испугом: не приснилось ли
тебе все?.. Ќо пуговка оказываетсЯ с тобой. € день начинаетсЯ счастливо...
ла холоднаЯ весна с дождЯми, непросыхающей грЯзью на дорогах, с
толпами грЯзных облаков в небе, где едва проглЯдывала синева, и тут же
мокрый снег, сдуваемый сердитым ветром, косо летел на зазеленевшие кусты и
медленно таЯл, сбившись расплывчатыми кольцами и кренделЯми среди зеленой
травы.
Ѓыло воскресенье, шел концерт хора самодеЯтельности, и ‚алЯ, как
подсмеивались девушки, "украшала своим присутствием" хор, подпеваЯ
потихоньку больше длЯ виду, зато все другие пели, как могли, во весь голос.
Џрокоша, изнемогавший от каждой фальшивой ноты, то и дело оборачиваЯ
свое слепое лицо с ненавистным выражением к хору, с мученическим
ожесточением играл на баЯне, как всегда посреди полЯнки перед террасой
госпиталЯ, и ножки стула, на котором он сидел, клонЯсь набок, все глубже
вдавливались в рыхлую землю.
“же два раза стул переставлЯли на новое место, но это помогало мало, и
все слушатели невольно следили за тем, как ножки опЯть неудержимо начинают
уходить в мЯкоть мокрой земли.
‚алЯ поглЯдывала по сторонам и вдруг увидела Ћрехова. Ћн стоЯл с
костылем под мышкой, прислонившись к облупленной колонне террасы, и
торжествующе смотрел на нее, ожидаЯ, когда она его заметит и обрадуетсЯ.
Ћна крепко зажмурилась, потом сделала круглые глаза и засмеЯлась, и он все
понЯл: что она не верит глазам, изумлЯетсЯ и рада за него, как он и ожидал.
Џосле конца пениЯ Џрокоше принесли два обрезка досок под ножки стула,
и он заиграл, как всегда, польки, вальсы и фронтовые песни. Ћрехов,
внимательно, с опаской вглЯдываЯсь в нижнюю ступеньку, осторожно проковылЯл
до половины лестницы, и тут ‚алЯ подошла к нему и взЯла под руку. Ћни
благополучно спустились и медленно двинулись по грЯзной дорожке вокруг
заросшей лопухами клумбы.
‘ейчас же к ним пристало еще двое раненых ради разговора.
- ќх, Я же ведь тоже хромой, что ж менЯ под ручку никто не водит! -
запричитал смеха ради круглолицый, как блин, и с пористым, как блин, лицом
парень, хромаЯ с ними рЯдом. - џ, может, его хромей, а вот никто не
пожалеет!
Љто-то многозначительно подмигнул Ћрехову, дескать, не терЯйсЯ! Ћни
медленно проковылЯли по кругу и, хотЯ лицо у Ћрехова краснело от
непривычного усилиЯ ходьбы с костылем, упорно прогулЯли все положенное
времЯ, пока не вышла на террасу прЯмаЯ и неумолимаЯ, как часоваЯ стрелка,
старшаЯ сестра и Џрокоша не начал убирать свой баЯн в футлЯр.
Ћни с Ћреховым, конечно, и слова друг другу отдельно не сказали за
времЯ этого почти ритуального прохаживаниЯ, вроде как по фойе театра в
антракте, но обоим казалось, что ходить вот так, да еще под руку, когда она
его поддерживает, - это так много, что ничего больше им и не нужно было.
“же спустЯ долгое времЯ, когда Ћрехов стал передвигатьсЯ, опираЯсь на
палку, прихрамываЯ, и они начали ходить "до могилки" и до ворот парка, они
тоже никогда не оставались одни, всегда подбивались спутники, которые
твердо решили использовать свое право на два часа воскресной прогулки и
общего разговора в компании с приЯтной девушкой, а не с надоевшими соседЯми
по койке.
‹ето в этом году как будто не хотело кончатьсЯ, листьЯ опали с
деревьев и кустов, но небо оставалось Ясным и голубым, по утрам солнце
светило, и только с каждой неделей холодало по ночам.
‚алЯ только что вернулась с работы, едва успела снЯть пальто, согреть
и подать отцу мисочку супу, услышать, как он, в сладостном предвкушении
бормоча: "Ђх вот оно что!.. ЋвсЯночка? ќто хорошо!" - с ложкой в одной руке
и кусочком хлеба в другой готовитсЯ приступить к еде с тем праздничным
оживлением, с каким когда-то, потираЯ руки, посмеиваЯсь, готовилсЯ
разрезать длЯ гостей индейку, как в дверь постучали. …сли бы ‚алЯ могла
удивитьсЯ чуду, она удивилась бы, конечно, увидев за дверью Ћрехова.
‚алЯ что-то кое-как объЯснила отцу, он почти не слушал, жмурилсЯ и
прихлебывал, смакуЯ, овсЯнку, вышла к Ћрехову, и они пошли по улице вместе.
Ћн торопливо объЯснЯл, что как раз шла машина в город за продуктами!.. Ђ в
госпитале его никто не хватитсЯ, там показывают кино!
Ћни в первый раз в жизни оказались вдвоем. Њиновали последние дома
города и пошли по обочине пустынного шоссе. Љругом было безлюдно, солнце
уже скрывалось, но сумерки еще не начинались, и все было видно отчетливо.
Џридорожные канавы, полЯны и сама дорога были засыпаны слоем дубовых
листьев - еще сухих и чистых, и воздух напоен бодрой осенней свежестью.
ѓде-то далеко за лесистыми холмами еще горела нежно-оранжевыми
полосами вечернЯЯ зарЯ, а у их подножиЯ, по опушке стлалсЯ, убегаЯ, белый
дымок невидимого поезда. ѓородок осталсЯ далеко позади, осталось позади
заросшее травами деревЯнное, бедное кладбище. Џонемногу начало незаметно
темнеть, но Ясное небо так и уходило в темноту безоблачно чистым.
Ћни шли рЯдом по мЯгкой обочине, изредка налетал легкий ветерок, и
тогда ‚алЯ видела, как листьЯ, точно навсегда спокойно улегшиесЯ на зиму,
вдруг оживали и с шуршащим тонким звоном бросались бежать, кувыркаЯсь, или,
встав на ребро, катились, как неровные волнистые колесики, делали всей
толпой длинную пробежку и вдруг разом замирали, припав к земле.
Ћрехов, вдруг решившись, взЯл ее за руку и бережно перетрогал и
погладил один за другим все пальцы, точно знакомилсЯ с каждым в отдельности
и ни одного не хотел обидеть.
„альше они шли уже держась за руки, и немного погодЯ ‚алЯ тихо
сказала:
- ќто правда?
- „а, все правда... - быстро ответил Ћрехов и с недоумением добавил: -
Ќе знаю даже, как это получилось?
‚се, что они говорили, только очень приблизительно выражало их мысли,
но понимали они в эту минуту не то, что говорили, а то, что думали. Ќичто
не мешало им, ничто между ними не стоЯло, не было ни прошлого, ни будущего,
и шли они не из города и не в госпиталь, все это потерЯло сейчас значение.
Ћни шли рЯдом и почему-то знали, что ничего их сейчас не разделЯет, они
теперь вместе.
- —удо какое-то, - сказал Ћрехов, приподнимаЯ и рассматриваЯ ее
горЯчую руку с длинными пальцами.
- Ђ как ваше имЯ? - спросила ‚алЯ. - џ ведь не знаю.
- €ван.
- ‘транно!.. Ќо все равно Я к нему привыкну и полюблю его. Ђ как менЯ
зовут, вы тоже не знаете. ‚алЯ?.. Ќет... - Ћна смешливо улыбнулась. -
ЌастоЯщее мое имЯ знаете какое? ‚иола... ‚и-ола, ни больше ни меньше. ЊенЯ
так раньше и звали, а теперь... ќто смешно: ‚алька и ‚алька. „а?
- Ќет, почему. ‚иола. ќто хорошо... ’ак правда? - сам себЯ оборвав на
полуслове, быстро проговорил он, Я они остановились. ‘покойно лежавшие
листьЯ, вдруг оживленно зашуршав, опЯть кинулись бежать, точно их кто
позвал.
- Џравда, - сказала она, глЯдЯ ему близко и прЯмо в лицо.
Ћн, чуть бледнеЯ и закрыв глаза, свободной от палки рукой потЯнулсЯ к
ее плечу. Ћни несколько минут, целуЯсь холодными губами, простоЯли на
обочине, пока не услышали шум грузовика. Ќе отпускаЯ рук, они обернулись,
улыбаЯсь, и подождали, пока он проедет. Џосмотрели ему вслед и, потихоньку
поцеловавшись еще раз, пошли дальше по дороге к госпиталю.
Ћни уже входили в каменные, обрушенные ворота парка, когда она
спросила:
- Ђ почему вы постоЯнно на мой локоть смотрите? —то там заштопано?
- „а, - проговорил он. - „айте! - и, быстро нагнувшись, поднЯв и
повернув ее руку, поцеловал локоть.
- ‚от мы уже и пришли.
- „а, дальше не ходите, ребЯта увидЯт. Џостоим минутку тут, вы мне о
себе расскажите, Я ведь ничего не знаю. ‚ы тут с отцом... ќвакуированные,
да, Я знаю... “ этого... ‚алуева в конторе работаете... Љак это вы к нему
попали? ѓоворЯт, хитер мужик и вообще...
- Љак? - Ћна прислонилась к каменному столбу и, обломив с куста,
потихоньку жевала тоненькую веточку. - Џросто попала, и все... Ќу, бомбили
нас, потом бомба попала в наш двор, и рухнула стена, невысокаЯ кирпичнаЯ
стенка между двумЯ дворами, ее все собирались снести, потому что она никому
не нужна была... Њальчики вытащили из-под обломков собачонку Џальму. ќто
ничьЯ была собачонка, общаЯ, двороваЯ, она лежала, обсыпаннаЯ известкой, а
на корточках около нее сидел ’олька. ’олька с третьего двора, так его
звали. Ћн, тыча пальцем, старалсЯ выковырнуть крошки известки у нее из
уголка глаза и все умолЯл: "Џаничка... Ќу, Џаничка!.." Ћн был маленький, не
умел выговорить "Џальмочка". Љак раз в этот день наша жизнь кончилась...
Џотом был эшелон, и мы ехали-ехали... Џапа сошел на станции, где стоЯло
сразу несколько эшелонов, запуталсЯ и отстал. Љакой-то крестьЯнин пожалел и
отвез его зачем-то в деревню. Џросто ему ехать было по дороге. € Я потом
еле разыскала папу в каком-то сарае. Ћн смирно лежал на соломе и ничего уже
не ждал... Ќу, Я как-то перетащила его в город. ‚алуевскаЯ заготконтора
закрыла приемный пункт в бывшей лавочке, потому что там принимать стало
нечего, и мне предоставили квартиру. џ поступила машинисткой и не спросила
у заведующего рекомендации с его прежнего места работы - честный он или
нет, - да и сейчас не знаю. Ќо Я все равно поступила бы, потому что, когда
папа впервые за два с лишним месЯца лег на кровать, он закрыл глаза и
сказал, что тут как в раю, он хотел бы тут и умереть и что он был всю жизнь
безумен, не понимаЯ, что высшее счастье на земле иметь свою постель и свою
затворенную дверь... € к чему все это Я рассказываю?.. Ђх, да... ‚от тогда
Я понЯла, что в ловушке, и кончила мечтать, будто уеду отсюда туда, где мой
институт. —то Я попалась тут... - она вдруг совсем уже неожиданно виновато
улыбнулась. - Ђ в твой танк ударил снарЯд, и ты еле выбралсЯ, и тут тебе
осколки вонзились в ногу, и вот поэтому всему мы встретились, и стоим тут,
и целуемсЯ в воротах какой-то усадьбы. ’ебе скучно слушать?
- Ќет, - сказал Ћрехов. - ‡ачем глупости спрашивать?
‚алЯ взЯла ладонЯми его лицо и медленно поцеловала.
- ѓубы потеплели, а какие белые были вначале, когда ты лежал, какие
белые!.. Ђх, как Я боЯлась за тебЯ...
- ’емно, - сказал он, тоже целуЯ ее мЯгко и внимательно, точно длЯ
того, чтобы получше запомнить. - ‚иола, как ты одна пойдешь обратно?
- џ не боюсь. ’ы только постой и посмотри мне вслед, пока видно будет!
€ он стоЯл и смотрел, как легко, стремительно, быстро она уходила по
пустынной дороге. ‘тоЯл и смотрел еще долго после того, как ее перестало
быть видно.
Ћни увиделись наедине не скоро, через несколько воскресений, и опЯть
на аллее, прохаживаЯсь от лопуховой клумбы до полуобвалившейсЯ арки ворот.
ѓоворил больше Ћрехов о себе. Ћн был бодр, оживлен и как-то весело рассеЯн.
•отЯ медицинскаЯ комиссиЯ его на фронт не пустила - дали шестимесЯчный
отпуск, - но предложили хорошую работу в соседнем районе, и он надеЯлсЯ
добитьсЯ разрешениЯ пройти комиссию не через полгода, а раньше, уверЯл, что
скоро нога у него будет хоть в горелки играй, он свою ногу лучше врачей
знает, и, кроме того, ему льстило, что вдруг предлагают такую хорошую,
живую работу районного уполномоченного с разъездами и большой
ответственностью.
‚алЯ слушала, радуЯсь за него, но ей становилось почему-то все более
грустно. Ћна стыдилась этого и весело расспрашивала дальше, а он все
говорил и в промежуток, оглЯнувшись на пустую аллею, быстро целовал ее,
крепко и нежно, и она его целовала во второй раз в жизни, так же стоЯ,
прислонившись спиной к тем же воротам, и ей казалось, что он от нее куда-то
отодвинулсЯ, не очень далеко, но протЯнутой рукой, пожалуй, не достанешь.
Ћна старалась радоватьсЯ за него, но уже Ясно понимала, о чем с ним
сейчас можно и о чем бесполезно говорить, сколько ни говори, он все равно
не услышит, не увидит, точно ослеп и оглох ко многому.
Ћна встречалась с его твердым взглЯдом, слышала оживленный, бодрый
голос полного жизни, уже набравшегосЯ сил человека, и у нее от стыда даже
озноб пробежал по спине при одной мысли, что она могла бы сдуру сейчас
завести с ним разговор про папу, про собачонку какую-нибудь, про ’ольку и
тому подобные нежные сантименты.
Ћн все же почувствовал что-то, оборвал свои рассказы и стал просить
еще раз рассказать про себЯ, как тот раз.
- Ќу, пожалуйста, ‚алЯ!
- Ќе хочетсЯ! - сказала она, отметив эту "‚алю". - Ћ чем Я
задумалась?.. Љак это смешно, что детЯм дают имена авансом: ‡олотой,
‘иЯющий, Џобедитель! …ще ‹ев какой-нибудь. Ђ какие печальные имена пришлось
бы подыскивать многим, если бы их давали не авансом, а потом. ‚ итоге
прожитой жизни.
- —то это у тебЯ мысли какие? Љонечно, сейчас тЯжело. ‚сем тЯжело, но
все это пройдет, наладитсЯ, только не надо, главное, на себЯ пессимизм этот
напускать. Ќу, пожалуйста, обещаешь? ђасскажи лучше хорошее что-нибудь, про
что ты думаешь!
"ђассказывать глухому, о чем Я думаю!" - печально подумала она и
веселым, пустым голосом сказала:
- Ќу вот веселое: у попа была собака. Ћн ее любил. Ћна съела кусок
мЯса. Џоп сказал: "Љушай, собачка, на здоровье!" Џо-моему, это самый
оптимистический вариант.
- Ќе надо, - серьезно сказал Ћрехов, тревожно всматриваЯсь в ее лицо.
- Њожет быть, ты думаешь, что Я изменилсЯ? ќто к тебе-то?
- Ќет. ‘ чего бы? Ќу, поцеловались мы на шоссе, где листики бегали.
Ќу, у ворот постоЯли, еще поцеловались. ’ы даже мне локоть поцеловал.
Ќичего ведь не случилось.
- ‘лучитсЯ, все хорошее в нашей жизни еще случитсЯ! - весело сказал
Ћрехов и погладил ей руку.
Ђ в следующее воскресенье, когда она пришла петь и потом читать в
своей угольной тЯжелой палате, где успели давно сменитьсЯ все лежачие
раненые, Ћрехов уже уехал в свой район. …й рассказали, что за ним
неожиданно приехала машина и он собиралсЯ очень второпЯх.
‘ часу на час она ожидала от него какой-нибудь весточки, записки,
открытки, находила десЯтки объЯснений, почему он еще не успел написать.
Ќичего особенного, просто написать. Џотом шаг за шагом, слово за словом
перебрала, заново услышала и взвесила весь их последний разговор и
убедилась, что расставание их произошло уже в этом разговоре, а не в тот
момент, когда его увезла машина.
Ћна перестала ждать открыток, перестала ждать его самого. „лЯ нее
стало два €вана Ћрехова. Ћдин тот, что сейчас живет и процветает прекрасно
без нее, без ее неумелых поцелуев и детских разговорчиков, чужой, о котором
надо и можно забыть.
„ругой, которого она не перестанет любить, - это тот, что отделилсЯ от
него и осталсЯ с ней. ќто что-то, что стало как бы ею самой, ее памЯтью,
неприкасаемой частью ее жизни, то, чего никто не может ни осмеЯть, ни
испортить, ни отнЯть...
Ћтец становилсЯ все более жалким, все большей тЯжестью повисал у нее
на руках. Ћднажды, поздно вернувшись с работы, стрЯхнув со своего легкого
пальтишка снег, она подошла, оттираЯ озЯбшие руки, к столу и увидела на
четвертушке бумаги рЯдом с исчерченными черновиками начисто переписанный
отцом стишок:

•ныкал, крЯкал и гудел,
‚сем на свете надоел.
„о того, что в том числе
„аже самому себе!

- ќто еще что такое? - холодно спросила ‚алЯ, брезгливо откладываЯ
бумажку в сторону. - Џочему еще "гудел"?
- ќто Я так сочинил, - неуверенно усмехаЯсь, сказал отец. - Ќу -
гудел! Ѓу-у... бу... бу... ќто вроде эпиграммы. Ќа менЯ самого. Ќе
нравитсЯ?
- Ќе нравитсЯ. ‘овсем не нравитсЯ... ‘адись чай пить.
Ћтец очень обиделсЯ, он весь день сочинЯл свою эпиграмму, и, по его
убеждению, она ему удалась.
- Њне не надо чаю... Њне ничего не надо... Џойми, что Я просто устал.
џ устал бесконечно... џ... - Ћн уставилсЯ на маленький пакетик, завернутый
в листок копии какого-то канцелЯрского произведениЯ. ’еперь ‚алЯ его
разворачивала. - —то это? Ћткуда вдруг?.. Љоврижка?
- „авали в перерыв, девочки мне достали.
- „евочки?.. ‘лавные девочки. ќто даже трогательно... Љакие-то девочки
о тебе заботЯтсЯ.
ќту серую коврижку с тонкой прослойкой кисловатого повидла
действительно выдавали в буфете, но не всем, а по талончикам, и ‚але
талончика вовсе не полагалось, но уже не в первый раз у нее за спиной в то
времЯ, как она стучала на машинке, поЯвилсЯ ‚алуев, грубовато, но в общем
безобидно постукав толстым пальцем ей по плечу у шеи, сунул талончик и
таинственно сказал:
- Ќу-ка!.. †елаешь?
- Ђ без рук? - машинально смахиваЯ палец, сказала ‚алЯ и взЯла
талончик.
- Ђх-ах-ах!.. - сипло промЯмлил ‚алуев тоном жеманной девицы и ушел к
себе в кабинет.
€ вот теперь она снисходительно наблюдала за тем, как отец, еле
превозмогаЯ недавно поЯвившуюсЯ у него детскую неудержимую жадность к
сладкому, отламывает, с наслаждением перекатывает во рту и громко глотает
сладковатую массу, все позабыв на минуту, с тревогой глЯдЯ на свою быстро
уменьшающуюсЯ порцию.
‚алЯ зевнула и небрежно подвинула ему и свою половинку:
- Ќе выношу Я этих коврижек, да и девочки менЯ там угощали!
‚ комнате вечно было холодно, и они старались залезть под одеЯла как
можно раньше, только коптилку еще некоторое времЯ не гасили - уж очень
тоскливо становилось в темноте под завывание ветра в трубе чуть теплой,
остывающей печки, в тишине пригородной обезлюдевшей улицы.
Џод одеЯлом тоже долго не удавалось согретьсЯ. ‹егкаЯ вьюжка
пригоршнЯми швырЯла снежную крупу, как мелкие зернышки, в оконные стекла их
комнаты-лавчонки, а огонек коптилки испуганно вздрагивал и гнулсЯ от
сквознЯка, качаЯ беспокойные тени по стенам.
- „а... Њежду прочим!.. ќтого... Љак его?.. Ќу, ты знаешь, про кого Я
говорю. ’ы его больше не видишь? - Ћтец выговорил это с натужной
непринужденностью давным-давно задуманного вопроса.
- Џочему Я должна знать, про кого ты говоришь!.. Ќет, Я его не вижу.
‡ачем мне его видеть?
- „а, да, конечно, зачем... Љак это зачем? Ќу, все-таки еще есть на
свете какаЯ-то благодарность... признательность, наконец! €ли это вышло из
моды?
- ’ы что-то путаешь, папа. Љто кому должен быть благодарен и за что?
- Ђх, пожалуйста, не притворЯйсЯ, что не понимаешь! ’ы столько книжек
туда таскала и читала им без конца! џ понимаю, другие - они уезжали! €ли
возвращались на фронт! Ќо этот Ћрехов, оказываетсЯ, осталсЯ работать тут
поблизости, он разъезжает! Ћн какой-то крупный уполномоченный!.. ѓоворЯт,
что он очень энергичный и его даже боЯтсЯ, когда приезжает что-то там
проверЯть! ‘ловом, фигура!.. € мне кажетсЯ, что он мог бы... ну как-то
элементарно...
- Ќу что, например? ‚зЯть в каком-нибудь колхозе индюка и преподнести
мне вместо букета из чувства душевной признательности? ’ак, что ли?
- Џочему индюка? - Ћтец возмущенно приподнЯлсЯ на постели и быстро
спрЯталсЯ обратно под одеЯло от холода. - Љто тут говорил про индюков?
- Ќу, гусЯ. ‚се равно, он не из тех, кто пользуетсЯ подведомственными
гусЯми.
Ћтец вдруг притих и грустно сказал:
- ‚иола, детка, ты очень огрубела за последнее времЯ. ќто ужасно... џ
знаю, это напускное, но...
- Ќапрасно ты так думаешь. ЉакаЯ польза притворЯтьсЯ, что у тебЯ
толстаЯ шкура, когда она чувствует каждую песчинку? Ќо знаешь, когда
человек долго притворЯетсЯ заикой, он начинает на самом деле заикатьсЯ!
- Ќапускное, все напускное! џ понимаю, тебе тЯжело, и вот ты падаешь
духом. „а, ты просто упала духом, девочка! Џоверь моему опыту, тебе отец
говорит: ничего нет хуже, чем падать духом! Ћн с чувством прижимал под
одеЯлом руку к груди. ‚алЯ подумала, что уж тут-то ему можно поверить:
редко кто умел так удивительно глубоко и полностью падать духом, как он. -
’олько предоставь все мне, и Я что-нибудь предприму! ќто просто парадокс:
менЯ знают крупные люди там, в центре, а в этом несчастном городишке Я
ничто! Ќо Я уже выЯснил - определенно известно, здесь ждут приезда ‘аблина!
…го тут ждут, как Я не знаю кого. € все наше районное начальство, наверное,
трепещет!.. …сли он пробудет тут хотЯ бы несколько часов, Я добьюсь у него
приема!
ѓолос у него мечтательно теплеет:
- ‘ережа ‘аблин! Ѓоже мой, сколько лет! ‚едь Я был его заместителем!
„а, Я приходил к нему по десЯть раз в день, и мы обсуждали... € курили
вместе!.. Љакой Я идиот: ‘ережа! ‚едь сказал же! Љакой ‘ережа? ђостЯ! ђостЯ
‘аблин!
Ћн повторЯет это имЯ с восторгом и нежностью, точно имЯ возлюбленной.
Ќо то, что полно значениЯ и смысла длЯ отца, длЯ ‚али только выцветшие от
частых повторений слова.
- Ђх, только бы ђостЯ ‘аблин узнал, что Я тут, в каком Я положении! „а
он Я не знаю что сделал бы! ќто такой человек!
‘удьба отца всегда оставалась какой-то невыЯсненной длЯ ‚иолы.
Ќемолодой мобилизованный прапорщик инженерных войск в войну 1914 года,
затем командир Љрасной Ђрмии, начальник инженерного снабжениЯ фронта, потом
заместитель начальника главка в первые мирные годы строительства после
гражданской войны, он в тридцатых годах стал как-то терЯть должности одну
за другой - менЯлись вокруг него люди, те, кто его знал и ценил, исчезали,
приходили другие, которые его не знали, и, хотЯ с ним ничего дурного не
случилось, вышло как-то, что к началу Ћтечественной войны он как будто
снова возвратилсЯ в свой старый прапорщицкий чин, в котором по возрасту был
уже смешон и никому не нужен.
- “ менЯ должна быть его фотографиЯ! - вдруг в восторге воскликнул
отец. - Љонечно! ‚ чемодане! џ завтра же тебе покажу! - Ћн уже готов
вскочить и лезть под кровать за чемоданом, и только страх ледЯного пола и
сквознЯка удерживает его под одеЯлом. - ’ы не спишь?.. Ќет, погоди, не спи!
’ы была еще совсем крошка... ЉакаЯ там крошка! ’ебЯ вообще на свете не
было! ’ы можешь вообразить: не было! ЉакаЯ красавица была твоЯ мама и какаЯ
молоденькаЯ! Њы отправились в Љрым, в здравницу. ’огда это было
немаловажное событие. ’ам отдыхали шахтеры и ответственные работники! Њы
купались по пЯть, по восемь раз в день, почти все времЯ купались! Њы
фотографировались у морЯ в каком-нибудь таком забавном виде, знаешь?.. Ќа
одной фотографии ‘аблин в мокрых трусиках стоит на коленЯх перед твоей
мамой и умолЯюще протЯгивает руки, а она презрительно смотрит на него с
большого камнЯ, а Я замахиваюсь зонтиком над головой ‘аблина... „а, да, мы
разыгрывали всЯкие сценки! Њы столько шутили и хохотали, нас была целаЯ
компаниЯ, ходили всей толпой, пели украинские песни... Ђ многих уже нет на
свете... €ли просто их нет. Ћни оказались впоследствии... Ќе понимаю, как
это получилось?! Ќо тогда мы все вместе пели украинские песни и шумело
море. ’ы не видела морЯ, беднЯжка! Ђх, эти удивительные кусты роз среди
цветущих зарослей... ‚иола?.. ќто был сон? Ќеужели это был сон?
‚иола терпела, сколько могла. Џро пахучие заросли, усыпанные мелкими
цветочками, - это были все мамины слова, и ей тЯжело было слушать, она
молчала, делаЯ вид, что не слышит приглушенных всхлипываний отца, стараЯсь
ровно, как спЯщаЯ, дышать со стиснутыми зубами, надеЯсь, что все на этот
раз обойдетсЯ, он поплачет и утихнет. Ќо он не утихал. Џрерывистые вздохи,
сначала приглушенные одеЯлом, теперь перешли в открытые постанываниЯ и
мокрое хлюпанье, в нескрываемый призыв о помощи.
‚иола сухо, почти строго окликнула:
- Џапа!.. —то с тобой?
- Ќичего... ‘пи... ‘пи, спи... Ќичего! - ѓолос у него драматически
вибрировал, совершенно как у плохого актера на сцене, но ‚иола-то хорошо
знала, что за этими вибрациЯми тоска и отчаЯние у него самые подлинные.
„остав со спинки стула вЯзаную кофточку, набросила на плечи, откинула
одеЯло, из еле нагретой постели, как в ледЯную воду, вынырнула, перебежала
и присела на край постол и к отцу, поцеловала его мЯгкую и мокрую дрожащую
щеку, краем простыни стала ее вытирать, невнЯтно приговариваЯ, повелительно
и ласково, потом, крепко стиснув его плечи, изо всех сил прижалась щекой к
лицу, точно огонь тушила, придавила и действительно затушила, силой
заставила его притихнуть. „а ему и самому уже хотелось покоЯ.
‘коро он заснул на мокрой подушке, несколько раз вздрогнув и икнув,
как раскапризничавшийсЯ ребенок, а она все сидела и стерегла его, поджимаЯ
зЯбнущие, окоченевшие ноги.
Ђ утром он, как всегда, жадно пил чай, подкладываЯ себе чуть больше
сахару, чем полагалось на его долю, смакуЯ, перекатываЯ становившийсЯ
сладковатым во рту мокрый хлеб, и с достоинством говорил о том, что прожил
большую жизнь, что ему многие могут позавидовать. Ѓыл бодр и полон
внутреннего довольства, молодцевато вывЯзывал узел галстука у зеркала, а о
том, что было ночью, никогда не вспоминалось, по молчаливому уговору этого
как бы вовсе не существовало, точно происходило в каком-то другом
измерении, никогда не соприкасавшемсЯ с их дневной жизнью.
ђабота. Ћтец. ѓоспиталь. € опЯть все сначала, неделЯ за неделей.
„евушки, с которыми познакомилась и сдружилась ‚алЯ, жалели ее и
хвалили за глаза за то, что она так заботилась о своем никчемном отце. ‚
компании она всем нравилась, и когда где-нибудь у общих знакомых
устраивались именины, ее охотно приглашали, и за столом все ждали, что она
скажет что-нибудь смешное, и она уже умела теперь, преодолев отвращение,
выпить вместе со всеми несколько рюмок молочно-белого самогона, танцевала
под дребезжащий кастрюльный звон патефона с тупой иглой, топчась между
накрытым столом, фикусом в зеленой кадке и постелью хозЯйки, с парадным
тканевым покрывалом, а потом действительно умела рассмешить других, срезав
какого-нибудь доморощенного острЯка кавалера. …е ответы, вроде "—еловек
создан длЯ счастьЯ, как страус длЯ полета", потом повторЯли на других
именинах эти же самые острЯки.
ЊесЯц за месЯцем работа, отец, госпиталь. Ќаступал новый день и скоро
становилсЯ вчерашним, и даже воспоминаниЯ о нем не оставалось, и вот не
осталось уже ничего от весны, котораЯ пришла и ушла, и новое лето прошло,
облетели листьЯ и опЯть зашуршали под ногами в аллеЯх, когда ‚алЯ, точно
службу отслуживаЯ, после концертов и чтений в палатах прохаживалась со
знакомыми выздоравливающими ранеными - до прудочка с могилкой или до ворот.
Ѓыли такие, что пробовали за ней ухаживать. Љакой-нибудь еще
бледнолицый солдатик, совсем недавно еле выкарабкавшийсЯ на твердую землю
после всех санбатов, полевых госпиталей и операций, вдруг в конце прогулки
цеплЯлсЯ, не желаЯ ее отпускать, умолЯюще что-то бормоча невпопад, тЯнулсЯ
через свою толсто забинтованную, твердую гипсовую руку поцеловать, и она,
придерживаЯ кончиками пальцев эту руку, чтоб не сделать больно, ощущаЯ
подложенную под нее дощечку, старалась необидно отстранитьсЯ, а если ему и
удавалось ткнутьсЯ губами и чмокнуть ее, она не испытывала отвращениЯ, а
только неловкость, чувствовала себЯ точно виноватой перед ним и мЯгко
уводила обратно к большой клумбе, где играл баЯн и прохаживались по кругу
другие девушки с ранеными.
Ћткрыто и отчаЯнно в нее давно был влюблен молодой десантник •лопушин,
быстро оправлЯвшийсЯ после перелома обеих ног и правой руки, озорной,
задиристый насмешник, с шуточками самоуверенно подхватывающий ее под ручку
на глазах товарищей, но, едва они успевали, отделившись от всей толпы,
зайти за угол аллеи, сразу начинавший робеть, не сводЯ с ‚али преданного,
нежного взглЯда.
Ћна терпеливо, рассеЯнно улыбаЯсь, каждый раз выслушивала его рассказы
про родные сибирские места, про реку с удивительными рыбами, про невиданные
Ягоды и мед, какого нигде нет, воспоминаньЯ про всю громадную и дружную их
семью со всеми бабками и дедами до последней племЯнницы, троюродного брата
и про то, как там все празднуют, радуютсЯ каждому прибавлению, когда
кто-нибудь у них женитсЯ и приводит еще одну девушку, тем более хорошую...
€ при этом никогда ничего не договаривал, только долго смотрел на ‚алю и
вдруг насмешливо-развеселым голосом добавлЯл: "Љонечно, это все, если менЯ
на фронте до самой победы не убьют! •отЯ как раз с нашим братом десантником
это редко случаетсЯ!"
Ќезадолго до того, как его должны были выписать на фронт, он принес и
отдал прочесть ‚але полученное им письмо от ’оли Ѓессмертнова. ‚алЯ хорошо
помнила, как ’олЯ прошлой осенью прощалсЯ с ней перед отъездом на фронт.
Љак она, стараЯсь не обидеть, не могла почему-то хоть не всерьез, на словах
обещать ждать его, сколько ни умолЯл. …му так ужасно нужно было, чтоб
кто-то его ждал. € теперь невыносимо было, читаЯ письмо, вспомнить, как
’олЯ тогда плакал и призналсЯ, что ни одной девушки еще не знал, - и лет-то
ему было на вид меньше его восемнадцати, было до смерти его жалко, но у нее
тогда был Ћрехов, она была тверда и горда даже в словах, и ее только
раздражало и возмущало, что кто-то смеет от нее чего-то требовать, когда у
нее есть своЯ собственнаЯ, единственнаЯ и неприкосновеннаЯ любовь...
Џисьмо было набело написано ровным почерком, гладкими круглыми
фразами, как пишут нЯни или сестры под диктовку в госпитале. ’олЯ извещал,
что угодил опЯть на койку и все вспоминает "наш старый госпиталь" в парке,
где хорошо было гулЯть и Џрокоша играл на баЯне. Џросил передать всем
привет, кто помнит. ‚место "Џрокоша" было написано "Џокоша", и поэтому
можно было догадатьсЯ, что, диктуЯ, ’олЯ так и не смог Ясно выговорить это
слово. € это аккуратно выписанное круглым почерком "Џокоша" было самое
страшное в письме, если не считать приписки, сделанной той же ровной рукой
через день или два, что боец Ѓессмертнов Ђнатолий, поступивший с тЯжелым
ранением, такого-то числа скончалсЯ в полевом госпитале, о чем его родным
послано извещение.
‹ицо у ‚али горько сморщилось, и, кусаЯ губы, она не могла удержать
слез.
"‘колько хорошего Я бы могла ему сказать, если бы только знать, -
говорила она себе с отчаЯнием, - а теперь уже поздно, Я была занЯта одной
собой, а ведь могла хоть немножко ему помочь, капельку обмануть, и ему было
бы легче на душе, там, на госпитальной койке, когда он непослушными губами
диктовал это письмо, где ничего не написал, но думал обо мне. ќто ужасно,
когда счастлив человек, а Я была тогда очень счастлива... „елаешьсЯ
бесчувственной к другим, да, да, очень счастливые делаютсЯ черствыми и
надменными, как очень сытые и богатые!"
Ћна ревела безутешно, ненавидЯ себЯ, уткнувшись лбом в грудь
•лопушина, ревела, не замечаЯ, не обращаЯ вниманиЯ, что он гладит и целует
ее голову, блаженно ее обнимает, успокаиваЯ. Ћт него так же, как когда-то
от ‚ани Ћрехова, как от ’оли Ѓессмертнова, пахло тем же родным и горьким
смешанным госпитальным запахом дезинфекции, перевЯзок и еще чем-то, что длЯ
нее было запахом человеческих страданий, и когда после долгих опустошающих
слез она почувствовала чужие, немилые, но тоже сухие и бледные, как у них
всех, губы •лопушина у себЯ на подбородке, не стала его отталкивать: ей
показалось, что это бедный ’олЯ все еще пытаетсЯ ее поцеловать, и опЯть
заплакала самозабвенно, беспомощно повторЯЯ:
- •оть бы Я его поцеловала разок... Ќа прощание.
ѓлубокими снегами завалило все улицы, деревьЯ и стекла домов побелели,
на тротуарах были протоптаны узкие тропинки между высоких валов сугробов,
твердый снег взвизгивал под ногами пешеходов. Ќочи стоЯли Ясные, звездные,
точно раскаленные лютым морозом. Џодходил Ќовый год. Ћднажды, вернувшись
домой, ‚иола увидела, что отец от нее прЯчет, прикрываЯ газетой, что-то,
над чем возилсЯ у стола.
…й совсем не до того было, но, чтобы не обидеть, пришлось все-таки
попросить показать, что там у него за секреты под газетой. Ћтец помедлил,
поупиралсЯ и вдруг разом открыл и с торжеством показал кусочек разноцветной
елочной цепочки из бумажных колец, склеиванием которой он занималсЯ.
Љаким-то образом нелепаЯ мысль устроить новогоднюю елку возникла у
него в голове, сделалась мечтой, что на один вечер все будет, как в старые
времена, они позовут каких-то гостей, всем будут приготовлены крошечные,
смешные подарочки. Ѓудет ужин.
ќта идеЯ захватила его, разрослась, как болезнь, он уже ни о чем
другом говорить не мог, строил все новые планы, стал придавать какое-то
особенное значение этому событию. Ќаконец додумалсЯ, да и сам себЯ убедил,
что все это он затевает не ради себЯ, а только ради ‚иолы. Ћна не умеет
жить, но он ей поможет, он позовет на Ќовый год каких-нибудь нужных людей,
познакомитсЯ и сблизитсЯ с ними.
- Ќе смеши ты менЯ, опомнись! - отмахивалась ‚иола. - Љому мы с тобой
нужны?
- Љак ты не понимаешь! Њы столько времени живем в этом городе, и люди
могут подумать, что мы их сторонимсЯ. ќто некрасиво. Ћни могут вообразить,
что мы замыкаемсЯ из высокомериЯ! Џускай запросто побывают у нас дома, мы
узнаем друг друга! “верЯю тебЯ, им самим будет очень интересно!
- “жас! Љак это они до сих пор терпели! € кто эти нужные люди?
- „а возьми первого - твоего шефа ‚алуева... Џускай он немножко
примитивен... ну, и еще кто-нибудь... Џросто соседи!
’акие споры возобновлЯлись каждый день, ‚иола долго раздраженно
отмахивалась, как от мух, от его все более беспочвенных доводов. € наконец
отец перестал боротьсЯ. Џросил клеить кривые коробочки из страничек старого
иллюстрированного журнала, впал в отчаЯние, погрузилсЯ в беспросветный мрак
и поверил, что жизнь его погибла безвозвратно, ни одного просвета не будет
впереди.
Ћн лег и целыми днЯми лежал с мученически полуприкрытыми глазами,
отказываЯсь даже от сладкого. ‘ неожиданной трезвостью он стал соглашатьсЯ
с дочерью, что затеЯ с елкой нелепа, никому не нужна и вообще
неосуществима.
’огда сдалась ‚иола и начала придумывать, как устроить что-нибудь
похожее на елку, до которой оставалось уже всего несколько дней...
- ‡наешь, кто тут у менЯ был? - спросил на следующий день отец. -
Ћрехов ЯвилсЯ! Њы с ним сидели тут довольно долго, разговаривали, он все
тебЯ хотел дождатьсЯ.
- ‘транно. —то это ему вдруг вздумалось?
- —то же тут странного?.. Ћн благополучно прошел медицинскую комиссию
и скоро... через несколько дней, кажетсЯ, уезжает на фронт. “ него, видимо,
приподнЯтое настроение, он говорил "гора с плеч" или что-то в этом роде.
- Ћн что же? “же уехал? €ли еще собиралсЯ зайти?
- ‚идишь ли, - неуверенно сказал отец, - он застал менЯ за работой...
‚от эти звездочки Я склеивал... ’ак что было просто неловко, Я его
пригласил на Ќовый год заглЯнуть к нам.
- Ќадо было напрашиватьсЯ! Љто тебЯ просил?
- „а мне кажетсЯ, он и не придет... Ћн что-то говорил, ему нужно еще
съездить в свой район, что-то там оформить и тому подобное. ‚о всЯком
случае, Я проЯвил минимальную вежливость, остальное менЯ не касаетсЯ.

Ћрехов лежал, не зажигаЯ света, на хозЯйской постели, застланной
лоскутным одеЯлом, и курил. Ќа улице морознаЯ звезднаЯ ночь, тишина,
скрипучий снег, сугробы под самое окошко - и белеющаЯ в потемках комнаты
пышущаЯ теплом заднЯЯ стенка русской печи.
Џроехала машина с зажженными фарами, стекла заиграли разноцветными
кристалликами и снова молочно побелели.
"„а, глушь, - подумал он, - даже затемнениЯ нет! - с чувством легкости
и свободы вспоминаЯ, что ему уезжать. - ’ут долго не выдержишь! - Ћн с
наслаждением потЯнулсЯ, потушив папиросу. - Џойти? €ли не ходить?" „аже в
том, что он мог пойти, а мог пролежать хоть три днЯ, было то же чувство
полной свободы, которое наполнЯло его радостью, заставлЯЯ улыбатьсЯ лежа в
потемках. ѓоспиталь давно позади, нога молодцом прошла комиссию, суетливые,
беспокойные и часто такие неопределенные дела в районе сданы, закончены,
подведены под черточку, тоже остались где-то позади.
- џ не ваш, Я ушел! - сказал он вслух и засмеЯлсЯ. ’о, что ему через
два-три днЯ уезжать на фронт, не восхищало его, как романтически
настроенного мальчика. Ћн хорошо знал, что это такое, но знал и то, что
другого места длЯ него сейчас не может быть, и мысль о том, что он скоро
будет опЯть на своем настоЯщем месте, при своем настоЯщем деле - в танковом
соединении, успокаивала своей правильностью и неизбежностью, снимавшей
всЯкие колебаниЯ и тревогу. •отелось сказать или сделать что-нибудь
хорошее.
€з-за перегородки, где спала хозЯйка с ребЯтами, постучали. Ћн встал,
все еще продолжаЯ улыбатьсЯ, открыл двери в проходную клетушку, где,
поблескиваЯ глазами, лежала в углу коза. ’ут из хозЯйской комнаты стало
слышно, что начали бить двенадцать часы на кремлевской башне.
‚се четверо ребЯтишек, сидЯ попарно в постелЯх, держали в руках
граненые стаканы, куда понемножку было налито какой-то бражки, и не
шевелЯсь слушали бой часов. •озЯйка, не поспев, видно, переодетьсЯ, рукой
застегиваЯ на вороте пуговку чистой ситцевой кофты, тоже держала стакан,
благоговейно слушала стоЯ бой часов, готоваЯ заплакать от торжественности
момента. “ нее муж был на фронте, и все торжественное - кремлевские часы,
музыка гимна, сводка командованиЯ, - она считала, было в честь ее мужа, и,
слушаЯ, всЯкий раз плакала от гордости и тревоги.
Џотом они все перечокались, поздравили друг друга, посидели немножко,
и Ћрехов вернулсЯ к себе в комнату и опЯть закурил и лег, не терЯЯ прежнего
счастливого расположениЯ духа.
‘транно, почему люди вечно радуютсЯ, что пришел наконец Ќовый год, и
спешат в шею выпроводить старый, а потом будут и этот спешить выпроводить и
радоватьсЯ новому?.. Ђ чего Я радуюсь?.. Ђх, да! ‡ахочу - пойду, захочу -
нет!.. € он представил себе, что не пойдет, и тогда ни малейшей радости не
оставалось. ЋказываетсЯ, она потому и была, что он знал, что может лежать и
курить, но в конце концов обЯзательно пойдет! ‚от именно теперь, когда он
совершенно свободен, он обЯзательно пойдет. Џожалуй, он только и ждал этого
днЯ, когда он может спокойно, не торопЯсь пойти, и только непонЯтно, как
это он мог так долго откладывать, откладывать. „а и откладывал он только
потому, что знал: это решено, он к ней пойдет и увидит ее опЯть. € он
почувствовал, что больше откладывать не может даже на минуту! ‘оскочив со
смЯтой постели, начал одеватьсЯ, так спеша, что выбежал на улицу, не успев
даже как следует застегнутьсЯ.
Ћн быстро шагал по уличным тропинкам среди снежных валов в
человеческий рост, на голубых округлых сугробах лежали светлые квадраты с
переплетами от освещенных окон, за которыми праздновали Ќовый год,
доносилась слабаЯ, везде одинаковаЯ музыка репродукторов, двигались тени за
толсто намерзшими стеклами.
‚ первую минуту, когда он, переступив порог, шагнул в комнату, он
точно наткнулсЯ с силой на блестЯщие, устремленные ему навстречу глаза
‚али. ’очно в грудь толкнуло - он остановилсЯ, не видЯ ничего, кроме этих
глаз. ‚се остальное, что было в комнате, - люди у стола, освещенного
лампой, голоса, - все это было как в тумане, он Ясно видел только глаза,
как они, пристально встретив его взглЯд, очень медленно ушли, опустились
вниз, отвернулись.
Џосле этого он разглЯдел все: бедно накрытый стол с остатками
угощениЯ, однобокую елку, украшенную бумажными цепЯми, со звездочкой
наверху, сиЯющего, гладко выбритого, важного отца ‚али, двух баб-соседок за
столом, одну с ребенком на руках, и счастливо-испуганного маленького
старика с растрепанной бородой, которую он стеснительно придерживал
ладонью, чтобы не лезла на стол.
Ћтец ‚али сейчас же вскочил и бросилсЯ к нему навстречу, протЯгиваЯ
старую шлЯпу, в которой лежало несколько неровно склеенных коробочек.
- ‚ам сюрприз!.. “ нас всем сюрпризы, - смеЯсь от удовольствиЯ, кричал
отец. - ‚ыбирайте любую! ЏопугайнаЯ судьба, предсказание на Ќовый год!
Ћрехов, хмурЯсь, спросил:
- ‚ыбирать?
- ‹юбую, любую! ’еперь потЯните за хвостик! ’Яните, не бойтесь, сейчас
узнаете, что вас ожидает в новом году! Ќу? —то?
Ћрехов потЯнул, в коробочке что-то щелкнуло, оттуда брызнуло несколько
кружочков самодельного конфетти, коробочка развалилась, и там оказалсЯ
вырезанный из раскрашенного картона розовый поросенок.
†енщины сдержанно засмеЯлись, та, что с ребенком, при этом
неодобрительно покачала головой, а старичок, заметив, что все смеютсЯ, тоже
радостно рассмеЯлсЯ.
- ќмблема изобилиЯ! - кричал отец. - ‚ас ожидает изобилие и счастье!
Џрисаживайтесь к столу!
- Ѓольше похоже, мне кто-нибудь должен свинью подложить.
Ћрехов сел рЯдом с ‚алей. Љартонный репродуктор шумел и стрекотал,
передаваЯ музыку, ребенок хныкал, а отец, чуть захмелев, изо всех сил
поддерживал праздничное настроение, произносил тосты за победу, за
присутствующих воинов и, протЯгиваЯ всем по очереди блюдо с маленьким
пирогом, уговаривал брать побольше и потом в разговоре рассеЯнно подбирал
щепоткой высыпавшуюсЯ начинку и, улыбаЯсь среди оживленного разговора,
отправлЯл ее в рот.
‚алЯ, привстав, потЯнулась через стол, чтоб подать женщине с ребенком
тарелку с капустой, и, опустившись на свое место, по-прежнему глЯдЯ не на
Ћрехова, а куда-то в пространство, поверх стола, усмехаЯсь, сказала:
- —ему это приписать, что вы вдруг Явились? Љак это вы адрес
запомнили? “дивительно!
Ћн не отвечал, и она обернулась наконец и посмотрела, чего это он
молчит. € именно в эту минуту, когда он увидел опЯть ее глаза, ее длинную,
мЯгко повернутую шею и подбородок, ее неприЯзненно сжатый рот, он разом
вспомнил ее всю, со звуком ее голоса, стремительной походкой, с теплом ее
дыханиЯ около своего рта, с шершавой штопкой на локте кофточки, что была на
ней и сейчас, и тогда, когда она, высоко сидЯ на выкрашенной белой краской
табуретке посреди палаты, читала вот этим своим милым голосом, когда-то
последним отзвуком ускользающего мира замиравшим в пустоте наркоза перед
операцией. € вот теперь он с изумлением, точно ему кто-то дал прочесть то,
что с полной Ясностью сложилось в мозгу, начал понимать: "џ люблю ее, что
же это такое? џ люблю ее, совершенно не знаю, что это значит, и все-таки Я
ее люблю".
- —то с вами? - вдруг внимательно спросила ‚алЯ, пристально
вглЯдываЯсь.
- ‚ы сказали, что Я вас позабыл...
- Ќе говорила.
- џ ничего не позабыл. Ќикогда этого не было, чтоб забыл.
- Ђ что же тогда!
- џ откладывал, - сказал он убитым голосом. - Џочему-то Я все
откладывал.
- Ђ теперь уезжать?
- ’еперь уезжать. џ никак не могу объЯснить, как Я это мог. џ сейчас
сам этого совершенно понЯть не могу.
‚алЯ быстро встала и поднЯла стакан.
- ‡а благополучный отъезд! - крикнула она и чокнулась с Ћреховым. - ‡а
отъезжающих! “ра!
†енщина с ребенком выпила и сказала старику:
- ‚ы, папа, рот призакройте, молчите и кушайте, - и положила ему
немножко пирога.
‘тарик радостно посмотрел на пирог, прибрал со стола бороду и закрыл
рот, продолжаЯ сиЯть: ему, кажетсЯ, больше всех сегоднЯ был праздник.
‚ сенЯх тЯжело затопали, дверь отворилась, пахнуло морозным дымом, в
комнату ввалилось двое. ЊЯсистый, коротконогий ‚алуев и другой, тощий и
белесый, какого-то постного вида.
- ѓостечка вам привел, принимайте! - пропускаЯ тощего впереди себЯ,
возглашал ‚алуев, оживленно потираЯ замерзшие руки. - ‹юбите, жалуйте,
‚асильвасилич!
Ћба они были выпивши, но не сильно.
- Њилости просим! - раскланиваЯсь с вошедшими, веселилсЯ отец и тотчас
же подставил им шлЯпу со своими клееными коробочками.
- Џожалуйте! ‘юрприз на выбор!
- Џостой, погоди! - отстранил его ‚алуев. ‚ытащив из кармана шубы и
оборвав приставшую бумагу, обнажил бутылку коньЯку и поставил посреди
стола.
- Ќу, знаете! - всплеснул руками отец. - ќто что-то невероЯтное! ‚
наше времЯ - и армЯнский коньЯк! —удо!
- ќто от ‚асильвасилича! ‘адись за это с барышней, ‚асильвасилич,
рЯдом! - ‚алуев, закусив губу, с сосредоточенным видом, точно при
химическом опыте, раскупорил бутылку и налил тощему, потом себе, потом ‚але
и Ћрехову, нерешительно потЯнулсЯ к бородатому старику, но старикова дочка
отодвинула из деликатности стакан в сторону.
- Ђ папаше? - голосом расслабленного больного сказал ‚асильвасилич.
‚алуев, спохватившись, бросилсЯ наливать ‚алиному отцу.
‚се, кому налили, выпили. ЏроснулсЯ и заплакал ребенок на руках одной
из женщин.
- ’еперь вам сюрприз! - опЯть подхватив шлЯпу с коробочками, закричал
отец.
- Ќу чего тебе еще? ЏотЯнуть? ‚асильвасилич, как? ЏотЯнуть мы можем? -
кричал ‚алуев и уступил ему очередь тЯнуть первому.
- ЏотЯнуть? ќто мы можем! - расслабленным голосом согласилсЯ
‚асильвасилич, сильно дернул за Язычок коробочки, Язычок оборвалсЯ так, что
ничего не получилось, и затем уже не обращал вниманиЯ на болтовню отца и
подставленную шлЯпу.
‚алуев разломал коробочку руками, там оказалась вырезаннаЯ из
игральной карты дама бубей.
- ’ебе дамочка выходит! Ђ, ‚асильвасилич! „амочка!
ђебенок заплакал громче, ‚алуев досадливо сморщилсЯ, обернувшись:
- Ќу это еще чего?
Ќо тотчас лицо у него проЯснилось: ‚асильвасилич тихо засмеЯлсЯ.
- ќто напоминает, слышишь, ‚алуев?..
- Ќу, ну, слушаю, - с готовностью улыбаЯсь, придвинулсЯ ‚алуев.
- ...Ќу там у одного... ну, с одной... эти, шуры-муры... Џонимаешь?
‚се у них шито-крыто... †ена не подозревает, все вроде обошлось, и вдруг
ему на квартиру телефон звонит. Ћн снимает: "Ђле, слушаю?" - ему оттудова
пишшит: "Џапоцка, Я уже родилсЯ!" ќто Я анекдот говорю!
‚алуев громко расхохоталсЯ, а ‚асильвасилич почти беззвучно
рассмеЯлсЯ, но как-то внутрь себЯ, а не наружу, как все люди, и при этом
лицо у него только еще больше вытЯнулось.
‚асильвасилич молча налил ‚але и себе коньЯку и отдал бутылку ‚алуеву,
чтоб наливал дальше.
’от, зайдЯ с другой стороны, постукал ‚алю толстым пальцем, нагнувшись
к самому уху, сделал страшные глаза и, как о вещи настолько значительной,
что о ней не говоритсЯ вслух, просипел ей в самое ухо:
- ќто знаешь кто? „иректор спирто-водочного! џсно? ЏонЯтно? ‚от кто.
- ЉоньЯчькю, - предложил довольно бойко ‚асильвасилич ‚але, - у нас,
знаете, этого добра... ‚ы себЯ не стеснЯйте.
‚алЯ отметила, что его расслабленный, затухающий голос происходил
вовсе не от немощи, но исключительно только от сознаниЯ своей
значительности.
„вери опЯть хлопнули одна за другой, и в комнату ворвалась краснаЯ с
мороза ‘има, приЯтельница ‚али, секретарша из исполкома.
- ‘ Ќовым годом, привет собравшимсЯ, с новым счастьем! - скороговоркой
закричала она с самого порога. - ‚алЯ, Я за тобой, скорей одевайсЯ, тебЯ
ждут!
- Ќо-но-но! - загрозилсЯ толстым пальцем ‚алуев. - ’ы, ‘имочка, того!
Њы тут в гостЯх!
- ‚от и гостите, а ‚алю утащу, сидите, сидите, Я ненадолго!
- ‚иола, это же неудобно!.. - обиженно заговорил отец, но она вдруг,
точно ждала ‘иму, вскочила и бросилась к двери.
- Џостой, ты постой! ќто вдруг как же? Људа, куда?.. - привскакиваЯ со
стула, всполошилсЯ, точно в погоню готовЯсь кинутьсЯ, по-гусиному
встревоженно загоготал ‚алуев. - ќто куда?
- Ќу, провожу подругу! - отмахнулась от него ‚алЯ, туго затЯгиваЯ на
голове шарфик и уже на ходу подсовываЯ концы под воротник своего легкого
пальто, и вместе с ‘имой выскочила на улицу.
‚алуев подумал и потЯнулсЯ снова разливать коньЯк.
- Ќет, - угрюмо сказал Ћрехов, прикрываЯ рюмку ладонью и уже
раздумываЯ, как бы самому уйти.
‘тарик сосед, все сидевший в блаженном оцепенении, держась за краЯ
тарелки, когда ему хотел было налить ‚алуев, от восторга так ужаснулсЯ и
размахалсЯ руками, что тот даже отпрЯнул.
- ђуки приберите, папа, - чопорно заметила женщина, - не мелькайте у
людей перед глазами, когда вас за стол посадили.
‘има и ‚алЯ в это времЯ, выскочив с разбегу, вприпрыжку бежали по
белой пустынной улице среди сугробов.
- Љ свиньЯм собачьим таких кавалерчиков! - прикрываЯ рот варежкой от
мороза, весело болтала ‘има. - ’оже мне компаниЯ! Ђ уж этот
спирто-водочный, прЯмо как... осклизлый какой-то, а все перед ним
преклонЯютсЯ, всем нужно!
- Џостник какой-то. Џостник-пакостник!
‘има громко фыркнула:
- Ћй, ‚алька скажет - ну точно!
- Ђ куда это мы бежим? - спросила вдруг ‚алЯ.
- Љак куда? Љо мне! ’ы мне позарез нужна, там у менЯ музыка, чучелки
всЯкие собравшись, да это - петрушка, а ты должна на моих двоих женихов
резолюцию дать!
- Ђ ну тебЯ!
- Ќе шутЯ, мне решатьсЯ надо. ’ы сейчас увидишь. ‹еонид молодой,
привЯзанный ко мне, хорошо играет на инструменте, и голос мЯгкий. ќто тоже
приЯтно, а то будет какой-нибудь всю жизнь у тебЯ над ухом несмазанным
колесом скрипеть. Ќо ведь ему на фронт! џ же привЯжусь как кошка, а его там
убьют... € с чем Я тогда осталась? Ђ другой постарше, Ђфанасий, тоже вроде
ничего, он техник, но вообще мужиковатый. ‡ато у него руки по локоть нет.
ќтот уж никуда не денетсЯ, со мной будет. Њожет, Я и к нему привЯжусь.
Ќаверное, привЯжусь.
- „а кто тебе-то, дуре, по душе? Ѓолтаешь, слушать тошно!
- Џо душе!.. Њне замуж выйти по душе! € чтоб всерьез. ќти дуры
рассуждают: война кончитсЯ, мужики вернутсЯ. ”ига два!.. Ђ сколько девчонок
за это времЯ подросло! Ќет уж, мне надо либо ‹еньку, либо Ђфоньку. ’ы
только поглЯди и определи, кто из них стоющий.
- Љак будто Я знаю!
Ћни вбежали во двор деревЯнного домика, где за намерзшими окнами глухо
гудела гармошка, по скрипучим мерзлым ступенькам вскочили в холодные сени и
вошли в теплую кухню с русской печью.
‚ соседней комнате дым коромыслом, в табачных облаках играла гармонь,
пожилой мужчина, взмахиваЯ руками, плЯсал, топаЯ каблуками, в полном
одиночестве, сам с собой, кто закусывал, кто пробовал затЯнуть песню, а
четыре пары, из которых три были девичьи, топтались между постелью и
столом, стараЯсь танцевать.
‘има по очереди вытащила напоказ из сутолоки сперва ЂфанасиЯ,
поздоровавшегосЯ с ‚алей левой рукой, потом мокрогубого, растерЯнно
моргавшего ‹еонида, спровадила их обратно в тесноту и спросила:
- Ќу как?
‚але они показались один другого противнее, она только плечами пожала,
чтоб не расстраивать ‘иму, и, улучив минуту, пробралась обратно в кухню,
где хлопотала старушка, перемываЯ посуду, которую она все времЯ потихоньку
отбирала из-под рук у гостей и утаскивала к себе. ‚алЯ, отыскав свое
пальто, никем не замеченнаЯ, вышла опЯть на улицу.
Џосле табачища, духоты и сутолоки она сразу хлебнула воздуха -
вкусного, крепкого, студеного до ломоты в зубах, точно пьешь родниковую
воду, - и, прислушиваЯсь к одинокому поскрипыванию своих шагов в тишине,
пошла к дому. Ќе доходЯ до последнего перекрестка, она увидела человека,
медленно шагавшего взад и вперед размеренным шагом часового, и узнала
Ћрехова.
- „а, - быстро сказал он. - џ тут решил вас дожидатьсЯ.
- Ђ если бы Я там до утра проплЯсала?
- Њне все равно деватьсЯ некуда.
Ћни подошли к двери ‚алиного дома, и Ћрехов сказал:
- Ћни все еще там. Ќе ходите туда, а?
- Ќу не пойду, - и остановилась под деревом.
- ‚ы что? ‡асмеЯлись? - неуверенно догадалсЯ он погодЯ минуту.
- —то-то мне похорошело на душе.
- Ђ нехорошо было?
- •уже некуда... - Ћна стоЯла, закинув голову, глЯдЯ в бездонное,
темное, заполненное океаном морозного воздуха, блещущее зимними
раскаленными звездами небо.
Ћн тихонько взЯл ее за руку, но она нетерпеливо отдернула:
- ‚ы лучше смотрите!
Ћн тоже поднЯл голову, стал смотреть в небо и долго молчал.
- Ќикогда не видел. ’опталсЯ тут, а не видел ничего. Ќе догадывалсЯ
морду поднЯть. ‚от теперь вижу.
- —то?
- „ух захватывает. Ђ посмотреть все некогда. „ела.
- ‡наете, отчего нам сегоднЯ так легко, свободно разговаривать?
Ћттого, что это в последний раз в жизни.
- Џочему в последний? —то мне уезжать?
- „а. € не только поэтому, а потому, что день особенный:
здравствуй-прощай! Ќет у нас ни прошлого, ни будущего, и настоЯщее не очень
настоЯщее, и вы сейчас все поймете, что Я ни скажу. ’очно освободились ото
всего лишнего, все важное стало неважным, а неважное - важным! ’ак бывает
редко. Њы точно просыпаемсЯ в какие-то особенные дни, когда умирает
кто-нибудь близкий и вдруг все остальное оказываетсЯ чепухой. €ли видимсЯ в
первый и в последний раз и понимаем, до чего хорошо бы так жить всегда, все
дорогое видеть, как в последний раз, и все хорошее понимать в людЯх. Ќас
почему-то нужно встрЯхнуть, чтоб мы опомнились и начали видеть. Ђх, как нас
здорово нужно встрЯхнуть, чтоб мы опомнились и продрали глаза... Ќет,
целовать менЯ не нужно, - она уперлась рукой ему в плечо, не подпускаЯ к
себе.
- Ђ Я не могу больше смотреть тебе в лицо и не поцеловать. Ќу
невозможно... ’огда ты отвернись и не говори ничего.
Ћна перестала говорить и покачала головой, печально и строго.
- Ќу что?
- ЌельзЯ менЯ целовать... “ходи, голубчик мой... Њне надо домой.
- Ќет! - отчаЯнно выговорил он, схватил ее и, дернув к себе, крепко
поцеловал в ледЯные, твердо сжатые губы.
- Ќе надо, - еще тверже повторила она. - џ же сказала, не надо, нельзЯ
менЯ целовать.
Ћн ее не отпускал, и она упрЯмо, с силой нагнув голову, уперлась лбом
ему в плечо, и так они простоЯли молча и не двигаЯсь минуту, две, три...
- Ђ все-таки дезинфекцией еще чуточку пахнет! - Ћн услышал, что она
нежно усмехнулась.
Ћн попробовал снизу за подбородок приподнЯть ее туго пригнутую голову,
но она, неожиданно вырвавшись, порывисто обхватила сама его обеими руками
и, не отнимаЯ губ, легко стала целовать, скользЯ по уголкам рта, по
подбородку и губам, прерывисто повторЯЯ: "ЌельзЯ, милый, уходи скорей,
нельзЯ менЯ целовать, уходи!.."
- Ќичего не понимаю, - оглушенно говорил он, еле переводЯ дух. - ’ы
дрожишь. Ќу как ты одета, ты же окоченела всЯ... - Ћн расстегнул и
распахнул свою шинель и кое-как прикрыл ‚алю, запахнув полы. Њороз был
лютый, и все же под шинелью показалось тепло.
- Љак ты в таком пальтишке ходишь? „а и под ним-то что? - говорил он с
ужасом. - ‚едь так замерзнуть и умереть можно.
Ћна, стараЯсь унЯть дрожь, стоЯла, прижавшись к нему боком.
Њорозные блестки перебегали по сугробу, освещенному окном, в двух
шагах от них. ЏодвыпившаЯ праздничнаЯ компаниЯ с гармоникой прошла мимо по
другой стороне за белыми буграми сугробов. ‚переди, лихо сдвинув солдатскую
ушанку на один бок, шла девушка-гармонист, в полушубке, наигрываЯ без
передышки, взахлеб, сбивчиво, но залихватски.
- ЌельзЯ тебе так стоЯть, ты в самом деле замерзнешь, - обнимаЯ ее под
шинелью одной рукой и чувствуЯ всю тонкость и легкость того, что на ней
надето, повторил он с тревогой.
- Ќу, пошли.
Ћни обошли заснеженную площадь, вернулись и опЯть остановились у ее
дома. Ћна подумала, что сейчас войдет в дверь и через минуту перестанет
болеть грудь и спина, колени и лоб от мороза, отойдут нестерпимо ноющие
пальцы на ногах, все мучительно окоченевшее тело, но в ту же минуту все
кончитсЯ, она его больше не увидит, они простЯтсЯ навсегда.
- Џойдемте, - еле шевелЯ помертвевшими губами, выговорила. - Џоходим
еще.
- Људа идти?
- Џойдемте. ’ак.
- •оть в прорубь?
- “гу, хоть в прорубь.
Ћни опЯть шли мимо каких-то домов, перешли улицу через проход между
двумЯ сугробами. Ћрехов с отчаЯнием сказал: "Ќет, так больше нельзЯ". Ћни
куда-то свернули, он толкнул обледенелую, примерзшую к порогу дверь, они
очутились в темноте, и вдруг им в лицо пахнуло таким блаженным сухим
теплом, точно жарким летом они вышли в ночную, нагретую дневным зноем
степь.
- Људа мы попали? - шепотом спрашивала ‚иола. - ђазве ты тут живешь?
’еплынь какаЯ... ЋбогреемсЯ минуточку и сейчас пойдем дальше, хорошо?..
ЉакаЯ благодать!
Ћн снЯл с нее туфли и, стоЯ на коленЯх, оттирал пальцы ног, а она,
вскрикиваЯ шепотом, просила потише, потому что очень больно. ’еплый воздух
понемногу волнами окутывал ее со всех сторон, проникал под одежду, точно
погружаЯ в мЯгкую сухую ванну. ‹ицо и все твердо окостеневшее на морозе
тело еще болело, горело, но уже оживало, мЯгчело.
- ’еперь нам уже можно уходить, - сказала она. - Ќадо уходить. ’ы что
же, неужели не веришь, что Я правду тебе говорю? - Ћна говорила испуганно,
тревожно отводЯ его лицо ладонью. Љакое-то горькое отчаЯние слышалось в ее
голосе, но, целуЯ ее, он уже как бы не слышал, что она просила: "Ћставь
менЯ... Ќу еще бы! ’ы думаешь: сама пришла, а теперь говорит - оставь!
Ќаверное, все так говорЯт, но мне-то ты поверь, ведь Я люблю тебЯ и говорю:
не можем мы с тобой... Ќе можем..."
„олгаЯ зимнЯЯ ночь белела снегами, наметенными под самые окна, бревна
сруба громко и сухо потрескивали от мороза, потоки тепла струились от
натопленной печи, в углу, точно занЯтые своим собственным самым важным
делом, бодро щелкали, размахиваЯ в темноте маЯтником, ходики, и ‚иоле
казалось, что она бесконечно давно слышит их размашистые, щелкающие шажки,
слышала их и вчера и, может быть, когда-то давно, в прошлой жизни, когда у
нее еще был свой город с любимыми улицами, и дом, и та дверь, с порога
которой она, вбежав, с размаху бросалась в протЯнутые мамины руки. € то,
как они стоЯли с Ћреховым на морозе, обнЯвшись на белой площади, ей
казалось таким же далеким прошлым, и даже то, как они пришли в тепло его
комнаты, тоже, казалось ей, было очень давно, и с тех пор в их жизни было
уже лето, и опЯть весна, и вот теперь наступила осень, притихшаЯ,
умиротвореннаЯ, а бодрые ходики все еще щелкали своими металлическими
шажками.
‚иола сидела поперек постели, прижавшись спиной к нагретому полотну
печи, спрЯтав ноги под одеЯло, а он лежал, закинув руки под голову, и не
отрываЯсь смотрел на ее слабо отсвечивающее лицо привыкшими к полутьме
глазами.
Ћн молчал и думал о том, как бывает: много раз смотришь на
какой-нибудь узор или на беспорЯдочное переплетение веток дерева у себЯ под
окном, до тех пор, пока однажды вдруг не разглЯдишь в них очертаний
скачущих всадников с развевающимисЯ волосами или парЯщей птицы. € с тех пор
стоит тебе взглЯнуть, и ты сразу же видишь именно то, что однажды
распознал. € он думал, что теперь уже никогда не сможет не видеть того, что
распознал в лице ‚иолы, чего-то, чему названиЯ не придумаешь, ставшего
родным, прекрасного и скрытого от других.
- ’ебе тепло? - спросил он, поглаживаЯ ее тонкую теплую руку выше
локтЯ.
- ’ак, точно Я согрелась в первый раз с тех пор.
- ‘ каких пор?
- Ќу с тех... ‘ до войны... ‘ давних-прошлых пор, когда менЯ выбросило
из жизни взрывной волной. џ тебе что-то болтала про это? €ли это все
спилось?
- Ќет, помню. Џро какую-то собачонку...
- „а, Я тебе про тот день говорила... ‡наешь, у менЯ была красиваЯ
мама. ЊолодаЯ, добраЯ, нежнаЯ - Я знаю, ей радостно, что Я так тебе про нее
говорю. Ќет, Я не сумасшедшаЯ... Ќу, если человек уходит из комнаты и
знает, и верит, что все оставшиесЯ в его отсутствие будут с любовью и
нежностью о нем говорить. Ћт этого ему радостно? Ќу, вот и мама знала, что,
когда она уйдет, Я буду мечтать и думать так о ней и говорить человеку,
которого Я полюблю... € мне радостно, мне отрадно вспоминать, что моЯ мама
бывала счастлива. ЊенЯ еще на свете не было, и они единственный раз поехали
с папой в Љрым, им казалось, что это только самое начало, что самое лучшее
у них еще все впереди! €м было хорошо, мама рассказывала, они жили в
каком-то бывшем дворце, где среди пахучих зарослей у лестницы стоЯли
маленькие курчавые мраморные львы. џ их никогда не видела, но Я рада, что
мама их любила гладить. „нем они были горЯчие от солнца, а к ночи остывали,
и, положив ладонь им на голову, можно было угадать, давно ли началась ночь,
- к утру они становились совсем прохладными. ’е же самые звезды, на какие
мы с тобой смотрели сегоднЯ, там блестели гораздо Ярче, и в воздухе среди
одурЯющего запаха роз носились бесчисленными искорками летающие светлЯчки,
похожие на световой дождик, который не падает, а только играет в воздухе
зелеными капельками света. Ђ потом при голом свете потолочной лампочки,
освещавшей одни шапки и плечи столпившихсЯ людей да кирпичные стены подвала
домоуправлениЯ, маму внесли со двора и уложили на продавленный клеенчатый
диван после того, как вытащили из-под рухнувшей во дворе стены, и ей
казалось, что кирпичи все еще давЯт ей на грудь, и она нетерпеливо
показывала, чтоб их снЯли. Џотом подошел кто-то в белом халате, надетом
поверх толстого пальто, и сказал мне: "Ћтойдите!" Ќо Я не двинулась. €
тогда он сказал: "Ћтвернитесь!" € Я отвернулась. —еловек этот очень скоро
отошел, громко спрашиваЯ: "ѓде тут еще пострадавшие?" ’ут же скоро дали
сигнал отбоЯ воздушной тревоги, и все, толкаЯсь и шаркаЯ ногами, пошли
наверх из подвала, а Я осталась одна, гладила маме ладонь и почему-то
думала все времЯ, что вот этой милой ладонью она гладила курчавого
маленького льва среди тех пахучих зарослей. Џотом Я вынула платок и стала
вытаскивать из уголков глаз у мамы крошки известки, которые насыпались туда
во времЯ взрыва, и менЯ насильно вывели наверх, и тут, это Я тебе
рассказывала, Я увидела мальчика и собачонку, придавленную той же самой
стеной, и ее глаза, тоже засыпанные известкой... ќто тебе не нужно, что Я
рассказываю? џ никому не говорила. € никогда никому больше не скажу. „о
самой смерти. ќто ничего? ‘егоднЯ такой день, что все можно?
- ‘пасибо, что ты мне говоришь... •очешь, мы поедем туда потом и
погладим их курчавые морды! •орошо?
- •орошо... ’олько этого никогда не будет. ќто все только сегоднЯ
можно. ‘егоднЯ первый и последний наш день. ‚се можно, все не считаетсЯ.
Џотом, держась в темноте друг за друга, они прежней дорогой пробрались
через скрипучие сени на крыльцо. Џеред светом на улице еще похолодало.
- „альше не ходи. ’еперь прощай. € уезжай спокойно. ’ы ни о чем не
думай и не старайсЯ до отъезда увидетьсЯ, Я так прошу, так мне нужно, и все
равно будет, как Я говорю, только мне будет больней, пожалей менЯ, хорошо?
Ќе ходи за мной и не ищи. Џрощай, милый.
Ћна прижалась к нему, обнЯла и поцеловала, как целуют близких не на
счастье - на долгое прощанье.
ѓлЯдЯ ей вслед, он осталсЯ стоЯть на крыльце. ‘траннаЯ она, думал он,
все хорошо, только некоторые нежности лишние, разговоры эти, да еще все эти
"в последний раз"... ‚от сейчас дойдет до угла, обЯзательно обернетсЯ и
помашет ему рукой, это уж совершенно точно, почему-то все они так делают. €
он ласково, снисходительно усмехнулсЯ, чувствуЯ, как потерЯнное было
чувство мужского превосходства возвращаетсЯ к нему.
‘воим легким и быстрым шагом она дошла до угла, Ћрехов уже начал
приподнимать руку, чтоб тут же помахать ей в ответ - наверно, все-таки ей
это приЯтно будет, - но она, даже не запнувшись ни на мгновение, круто
завернула и скрылась за углом. аги ее, затихаЯ, еще вскрипывали вдали, а
угол был пуст.
Ћрехов смотрел на этот пустой угол и ничего не мог понЯть. “шла, даже
головы не повернула! …ще не соображаЯ, зачем это делает, он, выругавшись,
спрыгнул с крыльца, быстро побежал за ней следом. “же на бегу он решил
только заглЯнуть за угол, чтоб она его не заметила, и ни за что не
окликать.
Ћн добежал и заглЯнул - и увидел ее неожиданно почти рЯдом. Ћна шла
неровным, заплетающимсЯ шагом, медленно, все медленнее и скоро остановилась
совсем, ухватившись за столбик чужого крыльца. € вдруг села на заметенную
снегом ступеньку. ’огда он испугалсЯ. Ћна не так села, как присаживаютсЯ
молодые женщины, легко и прЯмо, тотчас же машинальным движением поправив
платье на коленЯх, нет. ‚иола опустилась на ступеньку так, как садЯтсЯ
усталые старухи при дороге после долгого пути, тЯжко сгорбЯсь, уронив руки
ладонЯми кверху на колени.
- —то с тобой? ‡аболела? - Ћн быстро подошел и остановилсЯ, боЯсь к
ней прикоснутьсЯ, чтоб не причинить лишней боли.
- ‡ачем пришел? - с тоской сказала, не разжимаЯ зубы. - џ ведь так
просила. “ходи домой... Џрошу...
- Љак же уйти? Ђ ты так сидеть будешь? Љак мне уйти?
- “йдешь. - Ћна вдруг, твердо выпрЯмившись, вскочила одним толчком и
пошла прочь прежней своей упругой, быстрой походкой так, что он едва за ней
поспевал. - ђади бога, оставь ты менЯ... „а ладно, пускай, все равно... “
менЯ будет ребенок... ‚от, выговорила... Ќе знаю... наверное, будет, какаЯ
разница тебе-то. ‚от так случилось... - Ћн что-то попыталсЯ выговорить, но
она перебила и четко, с отвращением договорила: - Ќе надо менЯ было
заставлЯть говорить, тебЯ это не касаетсЯ... ’еперь уходи, не хочу даже,
чтоб ты смотрел на менЯ!
Љогда он опомнилсЯ, она была уже за другим углом, наверное за многими
углами, где-нибудь недалеко от своего дома. ‚се в нем смешалось: стыд,
отвращение, обида, брезгливое чувство и гнев.
Ћн сплюнул на снег, крепко вытер кулаком губы, которые она целовала, и
пошел к дому.
„о самого вечера он валЯлсЯ на кровати. ђаздумывал долго и попеременно
приходил к выводу, что историЯ получилась постыднаЯ и самаЯ пошлаЯ. Ћн
вспоминал все эти словечки, нашептанные в точно снЯщейсЯ темноте комнаты
прошлой ночью, и стискивал зубы от стыда, от оскорблениЯ и досады, что его
обманули, запачкали, впутали куда-то...
’о вдруг все это легко слетало с него, точно пух от ветра, все
делалось терпимо и простительно - беднаЯ девчонка, попавшаЯ в беду, а сам
он не лучше того, другого, но тут же, вспомнив о существовании другого,
опЯть чуть зубами не скрипел от нестерпимой жажды набить кому-то морду,
отомстить. € отлично понимал, что ее и на свете-то нету, к сожалению, этой
воображаемой морды, которую так часто хочетсЯ набить, чтобы отвести душу;
можно только срывать обиды и злость на тех, кто послабее или беззащитнее
тебЯ.
Љ вечеру все в нем улеглось, встало на свое место и вернулось прежнее
сознание благополучной устроенности и улаженности жизненных дел.
Љогда он постучал в дверь комнаты-лавочки, ему открыли сразу, точно
ждали этого стука каждую минуту. ‚алЯ стоЯла, загораживаЯ вход.
- ‚ам что? - торопливо и тихо заговорила она, глЯдЯ мимо него. - ‚ы
зачем сюда?
- ’ы что же, пустить менЯ не хочешь? - спокойно сказал он заранее
приготовленное и увидел, как от этого "ты" белые пЯтна начали проступать у
нее на скулах.
€з-за второй, неплотно прикрытой двери уже слышен был голос ее отца,
благодушно приглашавший его заходить, радушный, гостеприимный, голос
владельца глубоких мЯгких кресел, приветливо потрескивающего камина,
невыразимо нелепый в этой пустой комнате со столом, покрытым вместо
скатерти желтой газетой с круглыми следами закопченного чайника.
- “ нас тут деловой разговор! - громко сказал Ћрехов. - Ќам поговорить
надо.
Ќе отрываЯ от него недоверчивых, стерегущих глаз, она протЯнула назад
руку, на ощупь нашла, сорвала со стенки свое на рыбьем меху пальтишко,
накинула шарф и почти вытолкнула его на улицу. ‘ейчас же плотно прикрыла
дверь и прислонилась к ней спиной.
- Љак вы посмели ЯвитьсЯ? Љто вам дал право?.. —то надо? ‡ачем вы
здесь?.. - прижимаЯсь спиной к двери, точно решив умереть - не впустить его
в дом, что было и смешно немножко, ломитьсЯ ведь он не собиралсЯ, она
ожесточенно и торопливо говорила еще что-то, но он перебил:
- Џойдем немножко поговорим, как люди, разумно, спокойно.
- Љакие у нас могут быть разговоры? —то за разговоры? - нетерпеливо
поморщилась она, но все-таки пошла с ним рЯдом. - ’олько поскорее,
пожалуйста.
- ќто недолго... - сказал Ћрехов.
- Џоскорее... Њне это тЯжко...
- „а быстро и надо. ‚опрос только один, другого не будет. …сть у тебЯ
кто-нибудь? ‘ейчас, понимаешь, или ты одна?
- ‡ачем это? Ќу конечно, одна...
- џ так и предполагал. ‚ таком случае лучше всего будет сделать, как Я
предлагаю. „ело простое, и давай без глубоких переживаний, а спокойно
рассудим. ЊенЯ через три днЯ тут не будет. †изнь у всех сама знаешь какаЯ.
ЋстанешьсЯ одна, а городишко маленький, тут курица петухом запоет, и то
весь город обсуждает этот вопрос.
- ‚се сказали? ’огда Я пойду. ‚ообще Я вас и слушать не обЯзана. —то
это вы вообразили...
- џ вообразил, что сходим мы в загс. ђаспишемсЯ, невелико это дело, а
в такое времЯ бумажка с печатью - полезнаЯ вещь. ‘ейчас без бумажки
пропадешь. ‚о-первых, пальцем никто показывать не будет. ‚о-вторых,
какаЯ-нибудь льгота небольшаЯ... вообще пригодитсЯ, а мне-то ведь это
ничего не стоит, Я как раз случайно неженатый... Њне без очереди оформЯт
живо - ведь на фронт!.. џ зашел к военкому ђодионову, узнал. ’ьфу ты, даже
вспотел, это с тобой трудно так разговаривать. Ќу?
- Њерзко. Џротивно все это. Ћбман!
- ”ормальность. ѓде обман? Љто кого обманывает? џ тебЯ не обманываю,
ты менЯ тоже, да пойми ты, жизнь такими корЯвыми лапами мнет людей, так их
комкает, тут не до тонких переживаний, а насчет всего такого, что и как
было, Я и слушать не хочу. ’ак неужели один человек другому такое маленькое
удобство доставить не может? „а Я длЯ себЯ это делаю. ‚се-таки мы люди
ведь, а? “ менЯ, думаешь, очень приЯтно на душе? ’ак взЯть и уехать?..
‚от... ’ак ради менЯ хоть не спорь ты, пожалуйста.
- ’ы добрый, наверное, - нехотЯ выговорила она, - но Я не желаю. џ
выслушала. ’еперь - все! Џрощай... Ќо спасибо тебе.
’огда он сказал:
- Ќу, пошли! - и повернул в обратную сторону, назад к дому.
- Људа?.. —то это?
- Љ твоему отцу. Ќадо же ему сказать.
Ћн быстро шел, и она почти бежала рЯдом с ним и дергала за рукав,
стараЯсь остановить:
- ‘ ума сошел? ‘лышишь?.. Ћтца не смей трогать... ќто подло, это подло
даже, Я запрещаю!.. џ умолЯю, не надо!
Ћн почти тащил ее за собой, и, так ни о чем и не договорившись, они
ввалились в комнату, и отец, приветливо щурЯсь, отложил в сторону очки и
газету, улыбаЯсь, поднЯлсЯ им навстречу, и Ћрехов громко объЯвил:
- Њы пришли сообщить вам... ќто немножко неожиданно... Њы решили с
‚иолой поженитьсЯ! - он услышал, как ‚иола у него за спиной коротко,
возмущенно охнула, задержав готовый вырватьсЯ возглас.
- „а... ќто правда неожиданно... џ никак не предполагал. ‚иола, как же
так? - растерЯнно бормотал отец.
- —то поделаешь: война! Њне на фронт!
‚иола нелепо стоЯла у него за спиной - он крепко взЯл ее за руки и
подвинул вперед, поставив рЯдом с собой. €скоса с опаской глЯнул ей в лицо,
ему казалось, что она еле удерживаетсЯ, чтобы его не ударить, тихонько сжал
ей локоть, успел уловить ее вопросительно-удивленный, неверЯщий взглЯд,
поскорей распрощалсЯ и вышел, пока чего-нибудь не случилось.
Ћна вышла сейчас же следом за ним и, удержав его за рукав, долго
молчала, не отпускаЯ, трудно дыша, как будто бегом взбежала на гору.
- џ не желаю, чтоб получилось, будто Я с негодованием отказываюсь, а
сама... Џоложение, правда, ужасное. Њне отвратительно, но приходитсЯ
согласитьсЯ... если вы не передумаете до завтра.
- Ќе передумаю.
Ћна медленно возвратилась в комнату и, бросив на стул пальто, села на
постель.
Ћтец, возбужденно шлепаЯ туфлЯми, ходил из угла в угол и все порывалсЯ
начать разговор о том, что он не думает ставить в пример самого себЯ! Ќо
все-таки он с гордостью может теперь вспомнить!.. € смело смотреть в
глаза!.. —то он прожил большую жизнь... € еще многое другое, что она знала
так хорошо и могла бы все ему рассказать сама.
Ѓесконечно тЯнулось времЯ, пока он не погасил наконец с оскорбленным
видом лампочку и со страдальческим вздохом не улегсЯ в постель. Ћчень скоро
начал похрапывать.
’огда ‚иола сорвала с себЯ кофточку, юбку с такой быстротой, точно
раздевалась, чтоб броситьсЯ спасать утопающего, и, нырнув под одеЯло,
укрылась с головой, всЯ сжавшись, повернулась лицом к стене и наконец дала
себе волю. ‚споминать все, как оно было и как оно могло бы быть. ѓлавное,
как могло бы быть. € дала наконец себе волю придушенно зареветь, завыть,
мотаЯ в отчаЯнии головой, глубоко уткнувшись лицом в подушку.

‚ нетопленной комнатушке загса дымила печка. “ заведующей был насморк
в самом разгаре, и она, борЯсь с неудержимым желанием расчихатьсЯ, одной
рукой вписывала в книгу фамилии, имена и отчества, а другой, придерживаЯ
локтем книгу, крепко зажимала скомканным платком нос.
Ћрехов расписалсЯ и показал ‚але, где нужно расписыватьсЯ. Ћна принЯла
из его руки ледЯными пальцами ручку и сейчас же потерЯла строчку.
‡аведующаЯ два раза быстро коротко вздохнула с открытым ртом и зажмурилась,
изо всех сил стараЯсь удержатьсЯ.
Ћрехов увидел, что ‚алЯ, как слепаЯ, не видит строчек, и взЯл ее за
руку, чтобы помочь, но вместо того, чтобы расписыватьсЯ, она обернулась,
посмотрела ему в лицо, но тут же быстро отвернулась, сама нашла нужную
строчку и негнущимисЯ пальцами медленно вывела свою фамилию.
‡аведующаЯ с плотно зажатым носом строго выпрЯмилась, встала из-за
стола и поздравила их от всей души, протЯнула было руку, но тут же спрЯтала
ее за спину, извинившись за насморк, и пожелала им светлой, счастливой и
дружной совместной жизни.
- Ќе беда, - успокоил ее Ћрехов насчет насморка. - Ђ это все остальное
у нас и так будет!
Џосле этого они вышли на улицу, и ‚алЯ спросила, приходить ли ей на
станцию его провожать.
- Ќе обЯзательно, - сказал Ћрехов. - ќто уж по желанию... •отЯ нет,
как же так? ’ам людей будет полно, что за жена, не пришла мужа на фронт
проводить! Ќадо прийти.
- •орошо, - сказала ‚алЯ покорно, - Я приду.
- Ќу, а мне теперь нужно тут в военкомат к ђодионову.
- „а, да, конечно, - поспешно согласилась ‚алЯ, и они разошлись в
разные стороны.
Ќа другой день ‚алЯ гораздо раньше назначенного времени, спотыкаЯсь о
мешки, обходЯ спЯщих людей, пробралась и стала в уголке зала ожиданиЯ у
закрытого газетного киоска. •лопали обмерзшие входные двери, каждый раз
обдаваЯ ноги морозным сквозным ветром, кругом люди спали вповалку,
укачивали закутанных ребЯт, пили кипЯток из жестЯных кружек, но большинство
просто ждали, - видно, уже очень давно сидели, безразлично провожаЯ
взглЯдом сновавших мимо солдат и баб, или, не глЯдЯ никуда, просто ежились,
мерзли, моргали, занЯтые самым бессмысленным делом на свете - ожиданием, -
и казалось, они не поезда вовсе ожидают, а просто чего-то, что наконец само
должно с ними случитьсЯ.
Џрибежала, отпросившись с работы, ‘има пострадать за компанию с ‚алей.
‚скоре с маленьким чемоданчиком пришел и сам Ћрехов в сопровождении
военкома ђодионова.
‘има, к счастью, что-то болтала, так что можно было не разговаривать.
‚алин отец тоже ЯвилсЯ на вокзал; как человек, умеющий стать выше личных
счетов, но все же оскорбленный, он пришел ровно за три минуты до отхода
поезда, но поезд уже опаздывал на четыре с половиной часа, совершенно
неизвестно было, на сколько еще опоздает, и от усталости ожиданиЯ его лицо
скоро потерЯло заготовленное выражение сосредоточенной замкнутости и
холодной учтивости. Ћн попросилсЯ присесть на чей-то фанерный чемоданчик и,
заметив кого-нибудь из знакомых, подавив вздох, как бы с некоторой скромной
гордостью объЯснЯл: "„а, вот... провожаем!.. Ќа фронт!.."
Џоезда все не было. Ћн не прошел даже ближайшую узловую в ста десЯти
километрах от станции, когда среди ожидающих пронеслась волна оживлениЯ,
спЯщие попросыпались, многие вскочили с места, кое-кто, уже волнуЯсь, стал
поднимать и взваливать на плечи перевЯзанные на две поклажи чудовищные кули
чуть не в человеческий рост, но тут же все улеглось и снова мало-помалу
пришло в состоЯние неподвижного ожиданиЯ: подходил воинский эшелон.
Ћн медленно полз вдоль платформы, кажетсЯ вовсе не собираЯсь
останавливатьсЯ. ‘ равномерным стуком катились крытые брезентом санитарные
автомобили и пушки, кухни и платформы с Ящиками, присыпанные снегом,
часовые, сгорбленные, прЯчущиесЯ от ветра между чехлов, обнЯв винтовку, и
товарные вагоны с дверьми, загороженными доской, опираЯсь на которую из
приоткрытой щели смотрели на проплывающую мимо маленькую станцию солдаты в
полушубках. € вдруг эшелон стал замедлЯть, все замедлЯть ход и не успел еще
совсем остановитьсЯ, как из высоких вагонов теплушек попрыгали на платформу
солдаты и, размахиваЯ чайниками, побежали за кипЯтком.
Ћрехов быстро пошел, расспрашиваЯ на ходу солдат, побежал вдоль
эшелона и пропал в толпе. ‚алЯ, пробираЯсь за ним следом, совсем потерЯла
его из виду, как вдруг заметила, что он оживленно машет ей издали. Ћн уже
стал чем-то похожим на солдат, которые стоЯли вокруг него или, оттопырив
руку, чтоб не обваритьсЯ, весело разбегались по вагонам с громадными
чайниками, из которых валил пар.
- Ќу, Я поехал! - крикнул ей Ћрехов, когда она подошла. - Њне
разрешили! - Ћн поднЯл и сунул чемоданчик в дверь теплушки. Љакой-то
капитан нагнулсЯ, отодвинул от краЯ чемодан и с интересом стал смотреть,
как они будут прощатьсЯ. € в этот момент Ћрехову вдруг стыдно стало за то,
что у него опЯть все устроилось, пришло в порЯдок и вошло в норму, а она
тут остаетсЯ одна со всей своей неустроенностью, беспомощной
незащищенностью, со своей бедой.
‚се плохое, жалкое и гадливое, что у него было к ней, вдруг отхлынуло,
он приглЯделсЯ. Ќу, так и есть, смотрит, просто впилась в него отчаЯнными
глазами, уже белые пЯтна на скулах проступают, только этого не хватало,
чтоб она на прощание выкрикнула что-нибудь несообразное от своих этих
преувеличенных переживаний... „аже не бабьих, скорее, каких-то девчоночьих,
кто их там разберет.
- Ќу, давай прощатьсЯ, - сказал он, неуверенно улыбнувшись, но она
стоЯла, опустив руки, и смотрела ему в лицо, скулы у нее совсем побелели,
точно отмороженные, и военком ђодионов и незнакомый капитан, который ему
разрешил сесть в эшелон, внимательно смотрели на них. € тогда он тихо
сказал: - Ќу давайте обнимайте, что ли, как-нибудь... ‘мотрЯт.
Ћна покорно протЯнула руки и несмело положила ему на плечи.
—ерт его знает, что за глаза, насмотришьсЯ в них, и у самого, глЯдишь,
опЯть в голове все перемешаетсЯ.
- Ќу, ничего!.. - сказал он ласково и опЯть улыбнулсЯ. - Ќичего.
Ќичего!..
€ даже на это пустое слово, которое и вправду значить-то могло всего
ничего, она со стесненным вздохом, громко заикнувшись вслух, благодарно
кинулась и прижалась, вцепилась в него, закинув голову, шепча дрожащими
губами одно и то же:
- Ќикто... Ќикогда... Ќикто... Ќи-икогда!
€ это было все. ѓде-то далеко заревел паровоз, лЯзгнули и замерли
вагоны, капитан протЯнул ему руку, помогаЯ вскочить, пол знакомо закачалсЯ
под ногами, и станциЯ пошла уходить назад, и скоро не стало видно людей,
оставшихсЯ на платформе. Ћрехов закурил, стоЯ рЯдом с капитаном, и они
заговорили, называЯ разные направлениЯ, фронты и фамилии генералов, точно
отыскиваЯ общих знакомых, курили, и сквозь дыру расщепленного пола теплушки
видны были убегающие шпалы и грЯзный снег, и надо всем стоЯл такой знакомый
немолчный перестук колес товарного состава - все знакомое, даже обгорелаЯ
щель казалась старой знакомой...
ѓоды спустЯ, после их новой встречи, закончившейсЯ длЯ ‚али двумЯ
оборотами щелкнувшего в двери ключа, а длЯ Ћрехова ничем не окончившейсЯ,
если не считать разговора с карбюраторщиком Ђлешей, у каждого из них
всплыла и как бы ожила всЯ эта прежнЯЯ их общаЯ историЯ, в которой каждый
из них так мало знал про другого. Љаждый знал как бы только свою половину
правды, а о другой, закрытой длЯ него половине, сбиваЯсь и ошибаЯсь, только
догадывалсЯ.
‘еребрЯный олень с ветвистыми рогами стоит длЯ украшениЯ под дождем на
пригорке, возвышаЯсь над автомобильной дорогой, а вокруг него отчаЯнно
гнутсЯ, мотаютсЯ на ветру и сыплют брызгами тоненькие пожелтевшие березки.
Ћт оленьего пригорка дорога идет под откос, круто падает на дно
низины, по обе стороны открываютсЯ заболоченные кочковатые луга и вдалеке
затЯнутаЯ мутной дождевой пеленой полоска леса.
‘тарый автобус бурей проноситсЯ под горку мимо большого живописного
плаката со свиным рылом синего цвета, как бы приглашающим прочитать все
написанное на плакате, хотЯ написано там столько, что не успеет прочесть и
хромой пешеход.
‘виньЯ уноситсЯ назад, и навстречу автобусу выбегают из-за поворота
белые столбики, дорожный знак перекрестка и стрелка "Ѓутенково 4 км".
’ут автобус местного сообщениЯ резко сбавлЯет ход. ‚одитель поудобнее
перехватывает баранку, прощаЯсь с гладким асфальтом, поглубже вдавливаетсЯ
в сиденье. Ђвтобус осторожно сворачивает, опасливо приостанавливаетсЯ,
точно нюхаЯ широким носом первую громадную лужу, и со вздохом мЯгко
переваливаетсЯ, как через ступеньку, через первую рытвину дороги.
„орога извилистаЯ, узкаЯ и скользкаЯ. ‚одитель, впервые попавший с
тЯжелым автобусом на эту дорогу, чувствовал бы себЯ очень неважно, но когда
водишь машину по этой дороге два раза в день туда и два раза обратно - это
совсем другое дело. ‡аранее знаешь, где надо держатьсЯ подальше от канавы,
а где можно прижатьсЯ к самому краю, где страшнаЯ на вид лужа на самом деле
совсем мелкаЯ, с дном, засыпанным гравием, и какаЯ кругленькаЯ лужица на
самом деле глубокий ухаб с крутыми краЯми. € водитель ведет машину быстро,
всем телом чувствуЯ ее ход, слыша работу мотора, чувствуЯ, не скользко ли
задним колесам, ощупываЯ взглЯдом каждую залитую водой колею черной
глЯнцевитой дороги, прежде чем в нее, расплескиваЯ воду, ворвутсЯ передние
колеса. € так он выигрывает минуту за минутой, которые ему очень нужны.
‚дали показываетсЯ перваЯ остановка: крошечный островок в сплошном
море дождЯ, дощатаЯ будка с навесом на двух зеленых столбиках среди чистого
полЯ. ‚одителю издали видно, как под навесом оживились, засуетились
ожидающие, подхватываЯ с земли грибные корзины и ведра, все мокрые, в
дождевиках, с подоткнутыми юбками, в резиновых сапогах.
‡абрызганнаЯ грЯзью машина подкатывает с громом и лЯзганьем и
останавливаетсЯ, затихнув; слышны взволнованные голоса теснЯщихсЯ
пассажиров, хлопают разом обе автоматические двери, и водитель чувствует,
как покачиваетсЯ пол, пассажиры, спеша и толкаЯсь, набиваютсЯ, подгонЯемые
повелительно-насмешливым покрикиванием кондукторши „ины. ‘ам водитель
Ћрехов сидит в это времЯ, опустив длЯ отдыха по швам руки, не оборачиваЯсь.
‘нова хлопают, закрываЯсь, двери, машина мчитсЯ, разбрызгиваЯ грЯзь по
глЯнцевитой черной дороге. ‚одитель гонит, выигрываЯ нужные минуты у
графика, и, пока люди копошатсЯ у него за спиной, перестав толкатьсЯ, уже
благодушно теснЯсь и устраиваЯсь в автобусе, где им кажетсЯ сейчас сухо и
уютно после дождЯ, ветра и мокрого леса, он гонит машину, чуть придерживаЯ
где надо и снова нажимаЯ где можно, внимательный, бдительный, неотступно
следЯ за ее ходом, тЯжелой рукой направлЯЯ, чуть-чуть прижимаЯ к одной
стороне руль, когда скользкаЯ грЯзь начинает тЯнуть задние колеса к канаве.
‚одитель всегда сидит спиной к пассажирам за перегородкой с толстым
стеклом, и никто не видит его лица. Ќикто не замечает водителЯ, с
удовольствием думает Ћрехов. ‹юди могут месЯцами ездить на одном и том же
автобусе и запомнить его цвет, форму капота, вмЯтину на бампере, обивку
кресел, трещину на стекле, выучить наизусть объЯвление над окном, изучить
характер и внешность кондукторши, но лица водителЯ никто не увидит ни разу.
‘начала ожидающие торопЯтсЯ вскочить в машину, потом видЯт только его спину
за перегородкой и потом спешат сойти на своей остановке.
„ождь поддает с новой силой, "дворники" торопливо снуют влево-вправо
по ветровому стеклу перед глазами, едва успеваЯ стирать водЯную муть.
‚переди на опушке лесочка неЯсно возникает какаЯ-то чернаЯ долгополаЯ
фигура и спешит наперерез машине, молитвенно или угрожающе воздеваЯ руку с
палочкой. „ругаЯ, маленькаЯ фигурка выскакивает на шоссе.
„олгополаЯ старушонка в облипшем на голове платочке и девочка машут
автобусу, стоЯ на краю канавы. ѓрибники, наверное, с рассвета по лесу
лазали, вишь, полные ведра, прикрытые листочками, еле тащат.
Њашина приближаетсЯ полным ходом, и водитель уже видит лицо
старушонки, она отчаЯнно машет кривой лесной палочкой на машину, как бы
пугаЯ и грозЯсь загородить ей дорогу, машет, точно корову загонЯет, лицо ее
принимает молЯщее, жалобное выражение, но в тот момент, когда она понимает,
что машина проедет мимо, разом менЯетсЯ, делаетсЯ злобным, мстительным, она
уже знает, что останетсЯ сейчас со своей тЯжелой ношей, с хныкающей
девчонкой на заливаемой ливнем дороге и долго будет топать эти длинные
мокрые километры до дому, проклинаЯ черта автобуса и многое другое заодно,
и в эту самую минуту она замечает, что автобус чуть замедлил ход.
ЋстанавливаетсЯ?.. ‚стал! ‘ треском распахиваетсЯ дверь, кондукторша,
высунувшись, кричит: "„авай, бабка, живей, живей!" - и бабка, боЯсь
упустить свое счастье, прЯмо по грЯзи, подталкиваЯ перед собой девчонку,
опрометью, спотыкаЯсь, почти падаЯ на ступеньках, вваливаетсЯ в машину.
„вери захлопываютсЯ, и машина спешит набрать снова скорость, чтоб
наверстать потерЯнные минуты, и никто опЯть не видит лица водителЯ, который
не оборачиваетсЯ, сидЯ один в своей кабине.
Џоселок за поселком остаютсЯ позади, и вот конечный путь длинного
загородного рейса - Њиткали. Ќа деревенской площади последние пассажиры
спеша расходЯтсЯ во все стороны, попрыгав с подножек на мокрую землю.
Њашина плавно разворачиваетсЯ в точности по дугообразным отпечаткам
собственных колес от прежнего рейса, проехав мимо чайной и продмага.
Ћстывает разгорЯченный мотор. ’ишина. Ћрехов распахивает дверь кабины,
чтобы подышать воздухом, не спеша закуривает.
Љондуктор „ина, тонко перетЯнутаЯ ремнем по форменной куртке,
брезгливо перепрыгивает через белую глинистую лужу - она в хороших туфлЯх -
подходит к Ћрехову и протЯгивает ему большое румЯное Яблоко:
- €з нашего сада, бери, не стеснЯйсЯ, у нас навалом!
Ћна вытаскивает из кармана куртки еще одно Яблоко - поменьше. Ћбтерев
его рукавом, надкусывает и с треском отламывает кусок крепкими белыми
зубами. ‘ полным ртом она небрежно усмехаетсЯ:
- Љое-кто воображает, что ты все деньги пропиваешь. Ќа самом деле
этого нет.
- …ще чего? - Ћрехов по очереди затЯгиваетсЯ папиросой и откусывает от
Яблока.
- Њожет, ты копишь? Ќо этого тоже нет. ’ы не жмот. Ђ от компании
отказываешьсЯ и лопаешь винегрет в одиночку.
- Ќу дальше что?
- Ќеизвестно, хотЯ, скорей всего, довольно понЯтно. Љому-нибудь
отдаешь. € всего верней, сдуру.
- Љак раз коплю на путешествие в ‘ахару, - равнодушно сплевываЯ,
замечает Ћрехов.
- Ќичего похожего, - презрительно отмахиваетсЯ „ина. - Ќо себе
отказываешь.
- Ђ пошла-кось ты подальше. Џристала тоже! - с раздражением Ћрехов
хватаетсЯ за ручку, чтобы захлопнуть дверцу, но „ина, привалившись плечом,
не пускает.
- Џотише!.. - „ина, задумчиво щурЯсь, смотрит на верхушку старого дуба
во дворе чайной. - џ тебЯ сперва почти ненавидела, Ћрехов, - она говорит,
стоЯ спиной к кабине, так, точно он где-то сидит на крыше чайной. - Ђ
теперь Я просто влюблена в тебЯ, что ты за человек. †алко, что ты старый.
- Ћчень удачно длЯ тебЯ получилось, что Я состаритьсЯ поспел.
„ина с интересом оборачиваетсЯ:
- ќто почему же удачно? - Ћна позабыла про верхушку дуба и даже жевать
перестала.
- Џолучилась бы безответнаЯ у тебЯ любовь.
- ќто почему же безответнаЯ? ‘кажите пожалуйста: безответнаЯ! ’ы
просто менЯ, должно быть, не разглЯдел как следует.
- ’ы менЯ не разглЯдела.
- ђазглЯдела, не волнуйсЯ. „а ты и не очень старый. ’олько душевной
лирики в тебе ни хрена нету. Ђга, замолчал! ѓордитьсЯ-то нечем. Ќадолба!
- —то, что, что?
- Ќу пень. †елезный!.. ќ-э, да не притворЯйсЯ, сам понимаешь, ты же
бывший танкист!
- ’ьфу! ’ебе-то откуда известно?
- Љто чем интересуетсЯ, узнает... Ћй, цирк!.. ’ы не слыхал, что
бабка-то сказанула? - вдруг расхохотавшись, „ина чуть не падает со смеху,
хватаетсЯ за ручку двери. - Ќу забыл? ‘ девчонкой, которую мы на дороге
подобрали, палочкой грозилась! ЊокраЯ, как леший, на сиденье плюхнулась,
удобно, размЯкла и давай поучать: "…нтаЯ машина... - это она про наш
автобус, понимаешь? - у менЯ примеченнаЯ. Њорда широкаЯ, добраЯ, всегда
остановитсЯ, подхватит!.. Ђ вот та, что с желтой мордой тут ходит, сволочь,
махай не махай, прокатит мимо, еще всю лужу на тебЯ выплеснет!.." ‘лыхал
такое? Ђ Я ведь тоже на тебЯ бесилась раньше, что ты рейс задерживаешь!
- Ћчень интересно, - отмахиваетсЯ Ћрехов. - Ћднако ты смотри, наши
пациенты уже собираютсЯ, две с половиной минуты в твоем распорЯжении, ты бы
сбегала куда надо, пока не поздно!
- Љультурный кавалер даже подозревать не должен в разговоре о таких
вопросах! - —уть не подавившись Яблоком, „ина возмущенно швырнула в Ћрехова
огрызком и, прыгаЯ через лужи, легко побежала куда-то за угол забора...
Џоздней осенью, когда в парке получили наконец четыре новых автобуса,
начальник по прозвищу „икозавра пригласил к себе только что вернувшегосЯ из
рейса Ћрехова.
- ‘адись, присаживайсЯ, товарищ Ћрехов.
Ћрехов присел. „икозавра нехорош был до изумлениЯ - лицо глубоко
изрытое и оспой, и грубыми природными морщинами, и голос сиплый, под стать
красоте, и все вместо это почему-то вызывало к нему расположение. € правда,
людей он не жевал, как определил Ђлеша, человек был доброжелательный,
только немножко угрюмый, пожалуй, но и это ему как-то прощали за внешность
- такому простительно, веселитьсЯ-то не с чего.
- џ все понимаю, товарищ Ћрехов. Ћсень, дорожное покрытие на
бутенковской линии находитсЯ в плачевном состоЯнии. ‚ерно? ’Яжело. ‚ерно?
- ’ам и покрытиЯ-то не осталось. Љакое там покрытие? - сказал Ћрехов
равнодушно.
- „а. € машина третьей молодости. ‚ерно? Њне бы тебЯ на новый автобус
посадить. Џравильно?
- Џравильно.
- Ќу а как мне новенький комфортабельный автобус поставить на
деревенскую линию? ЊенЯ в городе съедЯт.
- Ќу так к чему разговор? - спросил Ћрехов.
- Џойдешь, товарищ Ћрехов, на городскую линию? ’вое право.
Ћрехов помолчал и встал:
- Ќет, Я уж там привык, на той линии.
- Ќу верно. ’ак что не обижайсЯ. ‹адно?
- Ќе обижаюсь, - сказал Ћрехов и поскорее вышел во двор гаража, чтоб
успеть поймать Ђлешу, у которого обЯзательно решил сегоднЯ перехватить до
следующей получки. ‘воЯ получилась в этот раз не из удачных.
‘торонЯсь подъезжающих на заправку машин, он прошел к мойке, заглЯнул
в диспетчерскую, в мастерские - Ђлеши не было. € тогда, досадуЯ и
беспокоЯсь, что из-за разговора с „икозаврой мог его упустить, Ћрехов пошел
и стал у проходной: тут уж не упустишь.
‘коро показалсЯ и Ђлеша, он бодро шагал в тесной компании к какой-то
светлой, радостной цели, это уж сразу видно было, но, увидев Ћрехова,
отделилсЯ от всех и сам подошел и стал рЯдом, опершись о железные поручни
загородки.
Џросить Ћрехову было тЯгостно тем более, что это было не в первый раз
и он знал, что дать ему Ђлеша может только из своих свЯтых, зажатых,
отжуленных от жены, денег, предназначенных на удовольствиЯ жизни в виде
пива и прочего.
’о, что Ђлеша не попыталсЯ проскользнуть, отвертевшись от разговора,
было хорошим признаком, но видно было, что он чем-то озабочен, даже вроде
сам хочет что-то сказать. Ћт другого можно было ожидать такого: "‡наешь, Я
только что одолжил такому-то, осталсЯ без гроша!" - но Ђлеша был не из
таких. Ћн сам хотел что-то сказать, но стеснительно молчал.
- џ тебЯ хотел попросить, - выдавил из себЯ Ћрехов. - ’ак получилось.
Њне бы до следующей получки, и Я тебе все разом отдам. € даже поставлю
премию в прохладной беседке. џ знаю, у тебЯ не густо. Ќо мне сегоднЯ надо.
’ы уж поверь. Ћчень надо.
Ђлеша мЯлсЯ, томилсЯ, все собиралсЯ что-то выжать из себЯ и вдруг
сказал:
- „а пожалуйста, Я-то со своей стороны... Ћтчего же?.. ’олько тебе-то,
пожалуй... Њожет, тебе ни к чему...
- —то? - сказал Ћрехов в полном изумлении. - ’ы что говоришь?
- ’ы с „инкой не разговаривал?
- —его мне с ней?.. Њы целый день с ней ездили вместе.
- ’ы подойди поговори.
- џ тебе не про „инку, Я у тебЯ прошу, потому что...
- Џодойди к ней, вот она, поговори. €ди, Я подожду... €дите, все
идите, Я догоню! - крикнул он нетерпеливо мЯвшейсЯ в воротах компании
электриков и механиков из мастерских.
„ина понуро шла через широкий, как площадь, двор гаража, обходЯ
стоЯщие в рЯд машины. Ћрехов шагнул к ней навстречу, оглЯнулсЯ на Ђлешу,
тот стоЯл и смотрел на него и на „ину и чего-то ждал.
- Ђлеша тебе сказал? - спросила „ина, вглЯдываЯсь в глаза Ћрехову. -
Ќет, Я вижу, ну ладно, ты, Ђлеша, иди, иди... Ћрехов, пойдем выйдем отсюда
на улицу.
Ћна взЯла было его под руку и тотчас отпустила.
Ћни прошли через проходную и вышли за ворота на длинную, кривую, как
дуга, улицу с казенными заборами по обе стороны. „ина сказала:
- „евочка твоЯ умерла, Ћрехов. - …го точно током ударило, он так резко
повернулсЯ к ней, что нечаЯнно толкнул в плечо. „ина плаксиво и жалобно
вздохнула. - џ и то весь день мучаюсь, молчу, боюсь тебе среди рейса
сказать... †алко ведь девочку, Ћрехов, милый, а?
Ћн даже не удивилсЯ, откуда „ина вообще-то знает про девочку. Ќемного
погодЯ спросил:
- Љогда?
- …ще во вторник, мы только узнали сегоднЯ.
- ‚ больнице?
- Ќу да, в больнице. џ была там, - горестно созналась „ина. - ’ы
теперь, наверное, один пойдешь?
- „а, пойду, - сказал он ровным голосом и пошел, ничего не чувствуЯ,
кроме полной пустоты в себе самом, на улице, в городе, везде.
’ак вот оно что. “мерла эта чужаЯ девочка, которую он и видел-то один
всего раз, когда она еще его тюленем обозвала, и вдруг все изменилось.
’очно получившаЯ какой-то смысл после приезда в Њокшанск его жизнь снова
сделалась совершенно бессмысленной. Њожет быть, он просто сам себе придумал
эту отсрочку? Ќо все равно теперь она кончилась.
€зменилось все, даже деньги, лежавшие у него в кармане, стали совсем
другими, ненужными деньгами. Ћни были густым теплым молоком, пахучим медом,
медленно проливающимсЯ, сползаЯ, толстой струей с ложки на ломоть белого
хлеба, намазанный маслом, апельсинами, вЯзаной теплой фуфаечкой, и черт те
чем они только ему не представлЯлись, эти волшебные деньги, которые он
добывал работой, призанимал, как последний скупердЯй, придерживал, еле
отпускаЯ себе скрепЯ сердце на самый дешевый обед... € вот эти самые
деньги, ради которых он, кажетсЯ, только и жил все последние месЯцы, снова
стали грЯзными бумажками, в обмен на которые тебе со стуком ставЯт на
прилавок зеленые водочные бутылки, кружки с пивом, жратву или сапоги, а
всем этим он сыт по горло, хватит, к чертЯм собачьим!..
Њожет быть, вообще-то все это было одно его воображение. Њожет быть,
все это вовсе не девочке, а только ему самому нужно было? Ћчень даже может
быть, только теперь уж это все неважно: отсрочке конец, слишком долго он
откладывал какое-нибудь решение.
ђаздумываЯ, он шел и шел очень медленно, нарочно даже старалсЯ идти
как можно помедленнее, но все-таки пришел. ”онарь против ее дома светил
вполнакала, ничего не освещаЯ, только голые сучьЯ с несколькими
застрЯвшими, наверное, на всю зиму, съеженными листиками и пЯтно влажно
блестЯщей травы у канавы.
ЏриоткрытаЯ дверь в ‚алину комнату поскрипывала на ветру, точно в
нежилом доме.
Љакой-то парень, стоЯ на дороге против двери, дурашливо раскачивал
двухколесную ручную тележку вверх-вниз и гудел грубым, ломающимсЯ голосом
подростка:
- „а ну, дава-ай!.. „ава-ай! ‡аругаетсЯ!..
Ѓольшой шелковый абажур моталсЯ взад и вперед по площадке тележки, то
съезжаЯ к самому краю, то откатываЯсь обратно.
Ћрехов остановилсЯ в отдалении, стараЯсь понЯть, что все это может
значить.
- ‚от копаетсЯ, копун! - сварливо сказал подросток, когда из дверей
вышел человек. Ћба окна комнаты были освещены, и Ћрехов узнал ее отца.
Ђбажур наконец съехал к самому краю, перевалилсЯ и упал на дорогу.
Џарень обрадованно засмеЯлсЯ, а ‚али" отец молча подобрал абажур, поднес
его к свету и, паду" щеки, раза два фукнул, сдуваЯ пыль. Џотом он
хлопотливо унес абажур в дом, через минуту там погас свет, и он вышел
обратно, слышно было, как два раза щелкнул в замке ключ.
Џарень сейчас же передал ручку тележки старику, а сам перешел на
тротуар. Ћтец толкнул тележку, но она не сдвинулась. Ћн навалилсЯ на ручку
животом, и тогда тележка, тонко, точно удивленно взвизгиваЯ при каждом
обороте колеса, глухо погромыхиваЯ по твердой дороге, покатилась, и тут
Ћрехов понЯл, что он больше нигде не найдет ‚алю длЯ того хотЯ бы, чтоб
спросить у нее что-нибудь... неизвестно что.
Ћн догнал тележку, пошел с ней рЯдом и нехотЯ, неловко поздоровалсЯ.
Љак ни странно, отец сразу же его узнал и уклончиво полуобернулсЯ.
- џ вас не знаю, - сказал он. ‚идно, ему хотелось сказать что-то
надменное, гордое, но он и сам расслышал, что у него плохо получилось, и
нервным, дрожащим голосом уже вызывающе крикнул: - Ќе знаю! „а!.. € не
желаю. Ћтныне!
Ћн выпрЯмилсЯ, не отвечаЯ больше на вопросы. ‚ид у него был
непреклонный, неприступный, точно он со своей тележкой участвовал в
каком-то торжественном шествии.
Ћрехов схватилсЯ за ручку тележки.
- џ вас спрашиваю! ѓде ‚алЯ? ‘лышите?
‘тарик молча пихал животом ручку, а Ћрехов твердо удерживал ее на
месте и слышал, как тот, бессильно толкаЯсь, дышит все тЯжелее и порываетсЯ
выговорить что-нибудь уничтожающее, возмущенное и никак не может сообразить
что.
Џодросток, которого все происходЯщее издали забавлЯло, отошел еще
подальше по тротуару и оттуда нахально прокричал, задираЯсь:
- —его к людЯм пристаете?.. Ћна сама с нами не пожелала!.. …ще
пристает! - и отошел еще подальше. - Њы откудова знать должны?
‘тарик, наваливаЯсь на ручку, трудно, громко дышал. Ћрехову вдруг уж
очень противна стала эта нелепаЯ борьба с малосильным противником, он
выпустил ручку и, не оглЯдываЯсь, пошел в обратную сторону, не слушаЯ, что
нахально кричал мальчишка.
Ћставшись один на пустынной улице, он окончательно не знал, что ему
делать. ‚ернулсЯ к ‚алиному дому и даже обрадовалсЯ: тут можно было опЯть
перейти, как когда-то, через мостик, сесть на скамеечку под старой
облетевшей липой и смотреть, ожидаЯ, вдруг зажгутсЯ окна ее комнаты.
Џервые минуты ему даже спокойно стало. ‚от он чем-то занЯт, сидит,
ждет, и, может быть, она действительно вернетсЯ. € тут вдруг его, точно
кипЯтком, обдало ужасом, он понЯл, что сидит, как идиот, на скамеечке у
пустого дома, а она сейчас на вокзале, стоит на платформе, и уже гремит,
надвигаЯсь по рельсам, паровоз, платформа полна людей, а он один из всех
опоздал, упустил, опоздал, упустил ее... Ћн вскочил на ноги, не знаЯ, куда
бежать, охваченный таким страхом и растерЯнностью, как будто не поезд, а
всЯ планета со всем ее теплом, всеми людьми, их теплыми руками, живыми
глазами, приветливыми голосами навсегда уходит, улетает от него, все
дальше, уже затихает, обесцвечиваетсЯ, гаснет и холодеет, а он остаетсЯ
один тут, под липой у канавы.
Ќадо бы бегом бежать на вокзал! „а куда там бежать! Џоезд уже у
платформы, поздно!.. € он позабыл, в какой стороне вокзал, и только Ясно
понимал, что поезд как раз сейчас отходит... “же отошел... “ходЯт в темноту
освещенные окна. Џоследние освещенные окна уходЯт.
Ћн зажмурилсЯ и разом открыл глаза. Ќет, чуда не произошло - окна ее
комнаты были по-прежнему черные. Ћн перешел через дорогу, остановилсЯ перед
дверью, потрогал ручку и вдруг наткнулсЯ пальцами на торчащий ключ. Ћн
повернул его, ключ громко щелкнул раз, другой. ‡начит, старик позабыл
вынуть. Ћрехов нажал ручку, открыл дверь, вошел в комнату и, нашарив
выключатель, зажег свет.
Џрежде полупустаЯ комната была теперь загромождена мебелью. Ќа круглом
столе сидел, разбросав вокруг витые шнуры, большой шелковый абажур
пыльно-апельсинового цвета, добела выгоревший с одного бока. Џосреди
комнаты, повернутый лицом к стене, зеркальный шкаф отражал пустой угол и
часть окна. ђаскидистаЯ, в восточном узоре тахта стоЯла наискось, как на
мебельном складе, а у нее за спиной, точно очень тощий человек, опустивший
руки по швам, вытЯнулсЯ узенький, высокий шкафчик между двух хлипких
столиков с гнутыми ножками. ‚се это и еще всЯкое другое не стоЯло по
местам, а теснилось как попало, точно только что ворвавшеесЯ войско
победителей.
Ћт всего прежнего виднелись только стертые пЯтна от ножек матраса
‚алиной постели на крашеном полу, и от марлевого полога, под которым лежала
когда-то девочка, остались следы кнопок на стене с лохмотками обрывков
марлевых ниток. „ве кнопки остались на своем месте, - видно, полог срывали
кое-как, второпЯх.
€ тут он вспомнил, что даже не знает имени девочки, что сидит в
совершенно чужой комнате, где он никому решительно не нужен, где быть ему
вовсе не полагаетсЯ.
Ћн поскорей потушил свет, запер дверь на оба оборота и, уходЯ по
улице, обернулсЯ на фонарь, подумав, что видит его в самый последний раз.
‚алЯ уехала. €ли не уехала, но длЯ него все равно что уехала.
‘вою жизнь он видел теперь не так, как говоритсЯ - в новом свете. Ќет,
не в новом, а просто в свете, а не в потемках. Ћн постаралсЯ вспомнить
Ђнисимова, но вспоминалсЯ тот с трудом. ‹учше он не сделалсЯ, как был
подлец, так и осталсЯ, только усох и отодвинулсЯ куда-то в дальний пыльный,
темный угол с того важного почетного места, куда он сам, дурак этакий,
усадил его в своем воображении.
„алеко ли он сам ушел-то от этого Ђнисимова? ‘ам с собой наедине разве
он не усадил одного Ђнисимова на скамью подсудимых, а сам не устроилсЯ
где-то в свидетелЯх, чуть не в пострадавших?
‘ удивительно беспощадной Ясностью виделось ему теперь все прошлое,
все там видно до мельчайшего пЯтнышка, и травинки, и букашки на кончике
травинки! ’ак понЯтно: несчастье в его жизни произошло вовсе не на
заседании комиссии, а куда раньше. Љрушение его жизни и неЯсное, но
томительное, неотступное сознание этого крушениЯ пришло к нему гораздо
раньше заседаниЯ. ЉомиссиЯ только сделала свое дело: написала на бумаге то,
что его совесть знала, что он давно в себе носил, как смертельную болезнь.
€ до чего же ему хотелось при его вине, чтоб все кругом были
виноватыми, чтоб все было пускай бы как можно хуже, пускай бы и ‚алЯ
оказалась жадной мещанкой из газетного фельетона, вымогательницей, тогда
ему стало бы уже так легко, что и раздумывать больше было нечего. Ђ
получилось, что он наткнулсЯ на девочку и вот уцепилсЯ за нее, как
хватаешьсЯ за слабенький кустишко, сорвавшись под откос с крутизны обрыва,
не находЯ под ногами опоры, держишьсЯ, висишь минуту, другую, ноги шарЯт в
пустоте, судорожно ищут опору, а ее и нет, только пустота под тобой, голова
кружитсЯ, если глЯнуть, и уже подаютсЯ с хрустом слабенькие корешки, и
вот-вот полетишь... € вот теперь все, хрустнул последний кустик, вырван с
корнем, и он летит в пустоте.
Џоздним вечером добралсЯ он до своей квартиры в доме напротив гаража.
’ам ему „икозавра сразу после приезда устроил место в комнате длЯ двоих.
‚торой жилец, Њиша ‘алтыков, был одинокий просто по молодости, но жили они
вместе вполне благополучно.
‘алтыков курил, сидЯ в сторонке у крыльца, болтаЯ с соседЯми, и Ћрехов
подумал, что это очень удачно - он один побудет сейчас в комнате. Ќо
‘алтыков вошел за ним следом и негромко, но как-то очень внимательно
поздоровалсЯ, вытащил из кармана, со стуком выставил на стол четвертинку и
не своим, даже совершенно непохожим на свой, небрежно-залихватским голосом
как ни в чем не бывало предложил выпить.
- ’ы что это, взбесилсЯ? - подозрительно спросил Ћрехов. - “ж не стал
ли ты пить?
‘алтыков покраснел и, скрываЯ смущение, бормоча, что вообще-то нет, но
другой раз почему же, заправским шлепком поддал ладонью очень лихо, но
неумело по донышку бутылки, выбиваЯ пробку. Џробка осталась сидеть на
месте, и он с удивлением посмотрел на маленькую бутылочку.
- Џоставь на место, - спокойно сказал Ћрехов. - Ќе буду Я водку.
‘мешной парень. “ крыльца топталсЯ, значит, с заранее заготовленной
четвертинкой в кармане, дожидаЯсь его возвращениЯ. Џридумал тоже.
- ’ак не будешь? - разочарованно спросил ‘алтыков, вертЯ в руках
бутылочку, с которой ему решительно нечего было делать: он сам не то что не
пил, а не выносил, когда другие пили. - “ менЯ такаЯ идеЯ мелькнула...
ѓоворили, что длЯ сна помогает. —тоб выспатьсЯ... Џоздно, а у тебЯ смена
утреннЯЯ завтра.
Ћрехова почему-то удивила мысль, что завтра, как обычно, будут смены,
машины уйдут в свои рейсы. Ћн неторопливо спустилсЯ во двор, вышел на
улицу, прошел вдоль длинного забора гаража, завернул за угол и только
некоторое времЯ спустЯ понЯл, что идет точно по своему маршруту. „а и не
удивительно, городок невелик, и маршрутов немного.
’ак он прошел всю длинную улицу Њира, прошел остановку Ћгороды и
дальше топал по асфальту шоссе, все по маршруту своего автобуса.
ђаза три или четыре его обогнали машины, обдаваЯ потоком света
придорожные кусты и тонкие стволы берез пригородной рощи, вытоптанной
воскресными гулЯньЯми. Џотом встречнаЯ машина поЯвилась на шоссе, светЯ
сильными фарами, он свернул в рощу, прошел между ее реденькими, четко
белевшими стволиками насквозь. Ћна клином сходилась, зажатаЯ с двух сторон
железной дорогой и шоссе. Џлавно обогнув поворот, выйдЯ из леса, темные
рельсы делались светлыми, голубоватыми и казались скользкими. Ђга, значит,
луна, наверное, светит, подумал Ћрехов, поднЯл голову и увидел месЯц, Ярко
сиЯвший сквозь сетку тонких березовых веточек где-то не очень далеко, в
холодном и пустынном небе.
ђельсы потихоньку загудели, и немного погодЯ поЯвилсЯ из-за поворота
поезд, налетел, наполнил рощу грохотом, замелькал освещенными окошками, за
которыми полно было людей, и все они неслись мимо темной рощи в поезде,
спешили куда-то, куда им было нужно, и, наверное, надеЯлись, что на новом
месте им будет лучше, чем там, откуда они уехали... —то ж, очень может
быть.
Џосле прохода поезда наступила особеннаЯ тишина.
Ќа шоссе за редкими березками показалась машина, светЯ фарами, втораЯ,
третьЯ, четвертаЯ, все одинаково груженные, укрытые брезентом,
дальнерейсовые. ‚ свете их фар он четыре раза увидел возникавшую и
пропадавшую вдалеке на шоссе скамеечку под навесом с одной стенкой - вторую
загородную после Ћгородов остановку автобусов его рейса.
Ђх, да, завтра утреннЯЯ смена. Ќикому до него нет дела, но утром
придут и столпЯтсЯ под этим навесом люди и будут, поеживаЯсь, вглЯдыватьсЯ
в конец улицы, терпеливо поджидаЯ автобус. ќто единственные на свете люди,
кому он нужен, кто будет его ждать, хотЯ, спасибо им, они никогда не
замечают его лица.
Ћн давно уже стоЯл зачем-то посреди рощи, держась рукой за гладкий
березовый стволик, и все не уходил, стараЯсь что-то припомнить.
Ђх, да!.. ќтот запах! ‘ырой запах ночного осеннего леса. ’ак пахло
всегда вокруг сторожки в лесничестве, когда он там ночевал. € он вспомнил
то, что совсем позабыл: мост! ’от первый построенный после войны
самодельный мост в районе. „ва года машины, подводы, съезжаЯ под откос,
осторожно переползали через речку по мелководью, дугой обозначенному
вешками, потому что мост рухнул в войну от старости и беспризорности. €
когда Ћрехов только начинал работать в районе, он ухватилсЯ за этот мост,
как за рычаг, он много ночей ночевал в сторожке лесничества, откуда возили
лес, он охрип от ругани, пожелтел, не был в бане целый месЯц, переругалсЯ
со всем миром, лошади едва передвигали ноги, и люди были не лучше, когда
наваливались на колеса, чтоб сдвинуть с места маленькие возы со щебенкой. €
когда наконец кое-как положили настил и ощупью, со страхом прошла через
мост на ту сторону перваЯ груженаЯ машина, играЯ, как на клавишах, на плохо
пришитых бревнах, а за ней без оглЯдки побежали другие и застучали копытами
лошади, они все, кто строил мост, - окрестные колхозники и одна бригада
строителей из трех вчерашних солдат - стоЯли, почти пьЯные от усталости, в
стороне, в грЯзи неубранного строительного материала, разрытой земли, и он
был среди них, такой же грЯзный, и хотЯ его никто не благодарил, потому что
строили-то и работали до упаду они сами, но они знали, что без его напора,
разъездов, хлопот, отчаЯнных скандалов и ругана моста еще долго не было бы.
Ќикто никого не благодарил, это было как на фронте, это было последнее
хорошее времЯ в его жизни, он был с людьми и люди с ним, и было счастье
сделанного общего трудного и удачного дела...
Ђ в те дни на заседаниЯх комиссии он был уже один, как на необитаемом
острове, этих людей давно вокруг него не было.
"—его вспоминать, дурак? - сказал он себе. - —то было, ничего того
нету... Ќет, мост все-таки был!.. Ќу, был, да ничего не вернуть. ‘амое
главное, не вернуть самого себЯ! ‚от чего не вернуть, самое главное!"
’олько желтый светЯщийсЯ циферблат часов во дворе над диспетчерской
показывал, что утро уже началось. ”онари по всей территории автохозЯйства
горЯт, как горели всю ночь, а звезд уже не видно в посеревшем осеннем небе.
Њашины, одна за другой, со скрежетом переключаЯ передачи, с
нарастающим рокотом моторов выезжают из ворот мимо диспетчера, хмурого, как
спросоньЯ, после суточного дежурства, на свои линии; одни на вокзальную
площадь к первым поездам, другие на €вансусанинскую, к исполкому, на
ђыночную площадь, к химкомбинату.
Ќа первой остановке уже собрались ранние пассажиры, поеживаЯсь, прЯча
руки глубоко в карманы от тумана и сырости. …два успевает раскрытьсЯ дверь,
они теснЯтсЯ на ступеньках, кузов покачиваетсЯ, кондуктор „ина покрикивает:
"†ивей, живей, вперед надо проходить, другим тоже ехать надо!" Ќа водителЯ,
как всегда, никто не смотрит, он сидит, вдавившись в спинку сиденьЯ, не
оборачиваЯсь. Ќаверное, если автобус сам захлопнул бы двери и сам поехал
дальше, никто бы и не заметил, что водителЯ вовсе нет.
‘коро городское движение и сутолока остаютсЯ позади. Ћрехов выводит
автобус на бесконечную прЯмую - это улица Њира, ее дальний конец терЯетсЯ
где-то в пустынных полЯх. ’еперь пойдет все гладкий асфальт до самого
серебрЯного оленЯ.
‡а городом на открытом месте видно, что утро уже наступило, все кругом
проЯснилось и небо поголубело, трава после утреннего заморозка в тени еще
седаЯ, а на обочинах блестит, мокраЯ, как после дождЯ.
€дущий впереди автобус третьего маршрута сворачивает влево к
химическому комбинату, дымЯщему разноцветными дымами за косматым пригорком.
Ќа перекрестке с Љомбинатской, где улица Њира уже кончаетсЯ,
начинаетсЯ просто шоссе. Ћрехов видит, как по правую сторону мелькают белые
стволы березок пригородной рощи, за которой поднимаетсЯ белый дымок
товарного паровоза. ‘о скамеечки под навесом поднимаютсЯ ожидающие и
нетерпеливо топчутсЯ на месте, готовЯсь не прозевать своей очереди.
Ћрехов опЯть останавливает машину, хлопают двери; как всегда, начинает
покачиватьсЯ пол; спокойно, потому что машина полупустаЯ, переговариваютсЯ
голоса пассажиров, сгрудившихсЯ у входа, и чьи-то глаза смотрЯт прЯмо в
упор на водителЯ.
‚иола подходит к машине с другой стороны, где нет входа длЯ
пассажиров, останавливаетсЯ, смотрит и ждет, пока он наконец сообразит, что
делать, нащупает ручку и толчком распахнет свою дверцу. Ћн высовываетсЯ,
нагнувшись с высоты своего сиденьЯ.
- џ сейчас с дежурства на комбинате. џ искала тебЯ, - она чуть
усмехаетсЯ. - „аже в гостиницу ходила. џ думала, вдруг ты приходил.
- џ приходил как-то.
- џ так подумала, что, может быть, ты придешь. Џоговорить.
- „а, поговорить. Ђ что же теперь делать? Њне - ехать...
- Ќе знаю... •очешь, Я сЯду?.. - она показала головой на автобус.
- ‘адись... „алеко только... Ќо садись, пожалуйста...
Ћна быстро обошла вокруг машины; обернувшись, он видел, как она
поднЯлась, нашла себе свободное место у окошка у него за спиной, немного
сбоку, и села.
•лопнули, закрываЯсь, дверцы, машина тронулась и, набираЯ скорость,
побежала по шоссе.
„ина, пошатываЯсь и хватаЯсь на ходу за ручки, пробралась между двух
рЯдов сидений, постучала Ћрехову в стекло, показала ему лицом, что все
видела, и улыбнулась горько и иронично-снисходительно, и не понЯть еще как.
Љак всегда, он сперва ничего не чувствует, кроме того, что с ним
что-то случилось хорошее. …сть такие собаки - ни за что не станут грызть
доставшуюсЯ им кость при всех. ‘хватЯт, унесут подальше в укромное место и
только тогда могут насладитьсЯ счастьем. ‚от и он, видно, такой же породы:
даже радости сразу не может почувствовать, только долгое времЯ спустЯ она
на него медленно начинает находить, захлестывать. "‚ гостиницу ходила..."
‡начит, ничего про него еще толком не знала, но сейчас-то на остановке
ждала, - значит, узнала, не удивилась, увидев его в старой этой шапке
искусственного меха за баранкой автобуса!
‘олнце начинает слепить глаза, оно встает где-то в конце убегающего за
холмы и спуски бесконечного сужающегосЯ шоссе. Ћн опускает до половины
щиток, дорога бежит под колеса, и кабина водителЯ полна солнца.
Ќа остановке он опЯть поворачивает голову и встречаетсЯ взглЯдом с
‚иолой, она ждет, когда он обернетсЯ.
€ так на каждой остановке они мельком встречаютсЯ взглЯдом: "’ы еще
тут?" - "„а, Я тут!"
‚от и серебрЯный олень на пригорке, засыпанном опавшими желтыми
листьЯми. Ќа минуту их подхватывает ветер, и они, всполошившись,
поднимаютсЯ на ребро, бросаютсЯ бежать и катЯтсЯ, как колесики с волнистыми
краЯми, катЯтсЯ и после перебежки все разом, как по команде, припадают к
земле.
Њашина несетсЯ под уклон, и вот уже надо сворачивать - тут первые лужи
и ухабы, все старые знакомые, безошибочно отпечатанные в его памЯти.
Ќа конечной остановке Ћрехов спрыгивает на землю, ‚иола подходит к
нему, и сейчас же следом за ней подходит и становитсЯ рЯдом „ина. Ќекоторое
времЯ все молчат.
- Ќу что же вы молчите? - спрашивает „ина. - ѓоворите что-нибудь!..
Њожет, Я вам мешаю?
‚иола медленно поднимает глаза и слегка пожимает плечами:
- Џочему?.. ‡наете, красиво за городом. џ давно не была.
- „а неужели? Ђ нам в привычку, - общительно поддерживает разговор
„ина.
‚ таких разговорах проходит несколько минут, и снова машина
наполнЯетсЯ пассажирами, хлопают двери, автобус трогаетсЯ и начинает свой
путь, нырЯет в ухабы, после долгого пути опЯть выбираетсЯ на шоссе к
серебрЯному оленю, и тут „ина снова стучит ему в стекло. Ћрехов нехотЯ
косит на нее глазом, не оборачиваЯсь, но она хмуритсЯ, опЯть стучит,
кивает, заставлЯет наконец его взглЯнуть, он круто оборачиваетсЯ и видит,
что ‚иола крепко спит, покачиваЯсь от толчков машины, прислонив голову к
оконной раме.
‚ечером, когда он вернулсЯ из последнего рейса, ‚иола ждала, где
условились, у ворот, и они рЯдом молча пошли вдоль длинного забора по
улице.
- џ приходил, твоего отца там видел с тележкой... - выговорил наконец
Ћрехов, неуверенно нащупываЯ, точно вброд по скользким камнЯм, хоть
какой-нибудь путь из этого молчаниЯ.
- Ђ-а?.. - словно с трудом припоминаЯ, безразлично сказала ‚иола. -
Џапа?.. Ћн женилсЯ. Ћн давно уже женилсЯ. Ђ теперь они надумали менЯть
квартиру... ЊенЯ не касаетсЯ. џ там не живу.
Ќе сговариваЯсь, куда идти, они прошли по улицам, походили по площади
и очутились наконец в единственном месте, где можно было спокойно посидеть,
где не было ветра и темноты: в уголке почти пустого вокзального зала
ожиданиЯ, у окна, выходившего на перрон, рЯдом с закрытым газетным ларьком.
- ’ы мне можешь ничего не говорить, - сказала ‚иола. - Љак хочешь. ‘
тобой ничего плохого не случилось? …сли не хочетсЯ, не говори.
- Ќет, надо, - сказал он быстро, испугавшись, что потом еще труднее
будет заговорить. - ‘лучилось. „аже очень случилось.
Ћн машинально достал пачку папирос, и она сразу после него потЯнулась
и защипнула ногтЯми, сначала упустив, неловко вытЯнула папиросу. Ћни
закурили.
- ’олько не думай, - сказал Ћрехов. - џ никого не убил и ничего не
украл.
Ћни еще покурили молча после этого, сидЯ рЯдом, чувствуЯ себЯ чуточку
свЯзанными этой неверной летучей свЯзью, цепочкой витков и струек дыма, но
каждый в своем отдельном горе.
- Љогда Я думала о тебе, Я всегда представлЯла себе, как все правильно
и удачно идет в твоей жизни, не то что у менЯ. Љак крепко, благополучно и
прочно. Њне думалось, что, может быть, ты не очень-то счастлив, но ты на
таком верном пути раз и навсегда... —то же случилось?.. Ќесправедливость?
- Ќесправедливость? ќто когда тебе чего-нибудь недодали. Ђ если
передали, это ничего. ‘праведливость...
Ћн торопливо снова закурил, едва кончилась папироса, и она так же
торопливо взЯла себе тоже и в волнении ожиданиЯ поспешила затЯнутьсЯ.
- ’ак вот, сперва было все просто. ‚ойна кончилась, хлеба нет, мужиков
нет, дороги полгода по району непроезжие, сеЯть надо, и сердце у тебЯ по
ночам ноет, вспоминаЯ, чего навидалсЯ за день: сгорбленную старуху, которой
ты глЯнул в глаза и увидел, что она моложе тебЯ на десЯть лет, и
нетопленную больницу, и целые вдовьи деревни, а одежонку землЯного цвета на
ребЯтишках, и все такое, от чего не то что людЯм, а шершавым лошаденкам в
глаза смотреть больно...
€ вот носишьсЯ как угорелый, недосыпаешь, всех тормошишь, стараешьсЯ
хоть что-нибудь наладить, за что можно ухватитьсЯ, и наконец счастье:
посеЯлись кое-как, убрали и чуть-чуть ожили, потом восстановили мост, и ты
этим мостом счастлив, точно мир перевернул... € тебЯ похваливают, бежит
времЯ, все налаживаетсЯ, тебЯ уже в пример ставЯт и на видное место сажают,
и ты хмуришьсЯ, скромно отнекиваешьсЯ, говоришь: "ќто все народ!" Ђ в тебе
уже сидит такаЯ приЯтнаЯ мыслишка: в соседнем районе тоже народ, а моста-то
не поставили, так, может быть, это не столько народ, сколько Я такой
особенный работник? € ничего от этой мысли как будто не менЯетсЯ. ’ы так же
работаешь, недосыпаешь, даже больше прежнего рвешьсЯ, только ночью тебе
снЯтсЯ не человечьи глаза, а отчетное заседание с почетным местом. ‘водки
снЯтсЯ. ‚ыбило градом пшеницу, и ты не спишь от досады и тревоги. Ќо уже не
оттого, что людЯм не хватит на зиму хлеба, а оттого, что сводка испорчена.
€ эта сводка уже не пахнет длЯ тебЯ печеным хлебом.
Ђ снаружи все как прежде, ты работаешь, налегаешь, раскачиваешь людей,
тебЯ трЯсет от злости, что удача не даетсЯ, и ты не замечаешь, что все
осталось по-прежнему только снаружи, что на самом деле ты уже работаешь на
себЯ, чтоб не потерЯть своего почетного места, авторитета, уважениЯ и
славы. ‚от и все. —то еще надо? ‚се... ‡акуришь?
- Ќет, говори дальше, все говори...
- „а уже все... џ не сумел, наверное, объЯснить... Ђх эта
непреклонность, беспощадность. Ћна ведь иногда нужна, необходима. „аже чтоб
спасти человека, нужно иногда быть к нему беспощадным. —еловека, которого
ты любишь и страшно хочешь спасти! € люди это отлично чувствуют и прощают
тебе и грубость, и даже промах, пока видЯт, это оттого, что ты их жалеешь,
любишь и хочешь помочь. „аже хнычут и проклинают тебЯ другой раз, как
замерзающий в снегу человек, когда начнешь его трЯсти и растирать ему
безжалостно рукавицей лицо, поднимать на ноги, когда он уже бросил боротьсЯ
и начал засыпать, и тебе все прощают. Ќо как только они замечают, что
любви-то, человеческого чувства в тебе никакого нисколько нет, а осталась
одна эта непреклонность, - а они это ох как замечают, - тогда они тебе уже
не прощают... џ замечал, конечно, что люди менЯ стали недолюбливать, но это
не очень-то менЯ тревожило, ведь Я и сам никого не любил и даже гордилсЯ
этим, что Я такой беспристрастный... Ќаверное, это и было самое страшное...
ЉажетсЯ, сказка такаЯ есть про человека, который защищал людей от какого-то
дракона, что ли, сражалсЯ с ним до того долго, что оружие приросло к руке,
и потом, когда он уже просто хотел погладить кого-нибудь, это оружие ранило
людей, и все от него стали шарахатьсЯ...
Њожет, Я чепуху горожу?.. Џочему-то мне кажетсЯ, что со мной что-то
похожее случилось... ’ебе понЯтно, что Я тут тебе наговорил?
- “ж мне-то понЯтно... Ќо ведь это не все? ’ы сделал что-нибудь,
почему... твоЯ жизнь изменилась так сразу? —то это было?
- Ђх, это?.. Љонечно, было. џ только тебе объЯснЯл, как это все шло и
готовилось у менЯ. ‚едь если б этого всего не было, никто бы не смог менЯ
убедить, угрозить, улестить или как там угодно заставить рапортовать... ну,
скажем попросту, о взЯтии города, который еще не взЯт. Ђ Я сдалсЯ и
рапортовал разными цифрами, и процентами, и гектарами, центнерами, которые
были не хлебом, а цифрами. ‘перва мне все это дело представлЯлось даже
случайностью, сложным таким сплетением, полным путаницы, телефонных
разговоров, резолюций, заседаний и неудачных решений, человеческих
характеров, чьих-то интриг, зависти, подкопов и склок. „олгое времЯ Я жил и
держалсЯ одной только обидой и злостью на какую-то воображаемую
несправедливость ко мне... € только постепенно все так мне проЯснЯлось, как
теперь. € тогда жить мне стало вовсе нечем. ‚се проЯснилось, и нечем стало,
ну совершенно нечем, понимаешь? ум утих, великаЯ тишина длЯ менЯ
наступила, и Я очнулсЯ на необитаемом острове... Ќет, не думай, что, ах,
нечуткие люди менЯ одного бросили! ’ут никакие люди ни при чем. Ќе все
другие могут за тебЯ делать, есть же у каждого человека собственный, им
одним обитаемый остров, где он за все отвечает своей собственной совестью и
жизнью. € вот Я увидел, что этот мой собственный остров пуст, и козы
разбежались далеко, и надо или головой с обрыва в море, или все начинать с
самого начала: строить хижину, приручать дикую козу, сколачивать койку,
вскапывать грЯдки...
Ђ зачем? Љогда единственный житель со своей обрыдлой мордой мне
противен, уплыл бы от него куда глаза глЯдЯт на каком-нибудь кокосовом
бревне, только чтоб он-то... осталсЯ там, отвЯзалсЯ от менЯ. „а как?
‚иола слушала его, низко согнувшись, точно от боли, уронив голову на
руки, к самым коленЯм.
- “жасно, - сказала она шепотом, когда он замолчал. - Љак ужасно!.. -
повторила она, вглЯдываЯсь ему в лицо, а он, чувствуЯ уже облегчение и стыд
оттого, что наконец сказал, стараЯсь насмешливо и бодро улыбнутьсЯ длЯ
храбрости, ничего не видЯ, смотрел в окно. ’ам по темной платформе,
освещенной отдельными пЯтнами фонарей, ходили люди, кто-то кричал в темноту
рабочим, возившимсЯ внизу у рельсов. - “жаснаЯ у тебЯ жизнь... - повторила
она, поворачиваЯсь к нему всем телом вплотную, с нежным ужасом близко
заглЯдываЯ ему в глаза своими уже прежде наплаканными и сейчас полными
новых слез глазами. ‘ бережной, тихой жалостью она положила ладони ему на
лицо, повернула к себе и стала потихоньку гладить одутловатые щеки и
волосы, торчащие на голове жестким ежиком, и он, чувствуЯ, что хоть длЯ
приличиЯ сейчас нужно как-то держатьсЯ, сидел, каменно стискиваЯ зубы,
перекусываЯ мундштук докуренной папиросы.
- “ менЯ ужаснаЯ? Ђ у тебЯ-то? - невнЯтно выговорил он сквозь
стиснутые зубы.
- “ менЯ? - ее голос прозвучал странно чисто и удивленно. - “ менЯ
просто горе...
- „а... џ ведь узнал не сразу. Љонечно, горе...
- ’ы мне и теперь все деньги передавал зачем-то... џ на них все больше
пирожные покупала, она так просила. џ приносила к ним в палату, к
маленьким, и там мы разрезали каждое на четыре кусочка, она требовала, чтоб
всем было поровну. …сли кусочек оставалсЯ лишний, его разыгрывали в
фантики... кому достанетсЯ. Ћна была добраЯ. € покорнаЯ... “ тебЯ есть еще?
- Ћна протЯнула руку за папиросой, сломала и уронила ее на пол, торопливо
закурила другую. ‘ удивлением спросила: - џ сказала "покорнаЯ"?.. Ќет,
вовсе нет... Ћна была ужасно смешливаЯ и так любила веселитьсЯ. Ћна
воображала себЯ сильной, быстрой и отчаЯнной. Ћна стискивала мне руку,
тужилась и с торжеством спрашивала: "Ѓольно?.." Ђ силенок у нее было, как у
воробьЯ... Ћна и радовалась и чирикала, как воробьи, когда они в маленькой
случайной лужице зимнего солнца распрыгаютсЯ, расхрабрЯтсЯ, будто уже весна
пришла, а надвигаетсЯ уже ледЯнаЯ синЯЯ тень ночной стужи на лужицу, где
они веселЯтсЯ...
‚ообще все это понЯть очень трудно. Ќикто ведь ее не звал, но она
поЯвилась на свет. Ќикому не нужнаЯ. „аже Я с ненавистью и с отвращением
ждала часа ее поЯвлениЯ... ‘тараЯ историЯ, в общем. Ќо она поЯвилась и
ничего не знала ни о чем. Људа она Явилась? Љто она сама? Њожет быть, шарик
или кубик? €ли она маленькаЯ собачка, кустик, ветка, листик на ветке?.. аг
за шагом она стала узнавать. Ќачала что-то неЯсное видеть и узнала, что
есть у нее глазки, приучилась различать голоса, узнала, что кто-то есть
около нее: Я. Џотом она понЯла, что может слышать самое себЯ, она стала
прислушиватьсЯ и без конца повторЯть какой-нибудь слог или слово, это ей
нравилось, и она часами слушала сама себЯ и приходила в восторг...
Ћна ведь не знала, что давно идет война, котораЯ убила пчел, сожгла
Яблони, вытоптала полЯ, что на ее долю очень мало досталось сил от менЯ,
что очень мало достанетсЯ ей самой молока и меду... Ћна не знала, что она
очень слабаЯ с самого днЯ рождениЯ. ‘оседки вздыхали, отворачивались и
твердили за глаза, что такие долго не живут, особенно в тЯжелые годы, и
тут-то Я кинулась ее спасать. Ћдна Я надеЯлась, Я без раздумьЯ стала брать
твои деньги, на которые не имела права... џ даже не понЯла, откуда они
взЯлись. Џотом только Я узнала, что это военком ђодионов тебе написал
письмо, наверное, папа к нему ходил жаловатьсЯ, но все равно было, Я брала,
Я была как сумасшедшаЯ... Ћна одна не знала, что жизнь в ней так слабо
светитсЯ. „о первого порыва сильного ветра...
Ђ как она удивилась, когда впервые увидела на столе у нас маленький
круглый пшеничный хлебец. Ћна думала, что хлеб бывает только кубиками и
ломтиками с довесками... џ сказала "покорнаЯ"? „а, потом она стала
покорнаЯ. …й так хотелось пожить с нами, но ее не пустили, и когда она
понЯла, она сделалась покорной, ничего уже не просила, не жаловалась,
любила, чтоб ей потихоньку растирали ступни, и любила смотреть, как Я
нарезаю кусочками на всех эти мЯгкие одинаковые пирожные с завитками из
сладкого маргарина...
‡а вокзальным окном с пыхтеньем, гулом и замедлЯющимсЯ перестуком
колес въехал между двух платформ местный ранний поезд с темными окнами.
Љругом все было серо и сумрачно, но это было уже утро.
Ќемного погодЯ пришли открывать газетный киоск, на лавку стали
подсаживатьсЯ новые ожидающие с вещами.
- Ђ как ты живешь? - спросил Ћрехов, вдруг испугавшись. - џ ведь даже
где, не знаю.
- ‘ейчас с девушками из химического техникума, хотЯ в прошлом году его
окончила, но это временно.
- Ђ что будет потом?
- —то же ты на менЯ так смотришь? Љак будто боишьсЯ.
- „а. Ѓоюсь. Љак мне жить дальше?.. - Ћн на полуслове оборвал, весь
насторожившись, так поразила его после этой бессонной ночи страннаЯ слабаЯ
улыбка, медленно возникшаЯ на ее усталом и заплаканном лице.
- Ќу как?.. ‘овершенно так же, как все другие люди вокруг нас, только
по-своему... Ќадо построить хижину, приручить дикую козу или собаку и
посеЯть полезные злаки... € мы увидим, на что мы годимсЯ...
- Ќет, - с силой выговорил он. - Ќет! Љак это "мы"?.. - ѓубы у него
кривились упрЯмо и беспомощно. - ‡а что ты менЯ еще можешь любить?.. Ќет,
просто никакой справедливости тогда на свете нет, если мне... если ты так
можешь...
’еснЯсь и пододвигаЯсь вдоль скамейки к ним вплотную, усаживались все
новые пассажиры, разговаривать стало совсем неудобно, они встали и пошли к
выходу, он оказалсЯ почему-то запертым, пришлось идти обратно через
платформу искать другой выход. ‘ платформы опЯть вошли в здание вокзала и
уже увидели открытые двойные двери на площадь, когда Ћрехов вдруг схватил
ее за руки и оттащил в сторону от общей толкучки в проход за угол почтового
киоска.
- џ сейчас что-нибудь дикое сделаю! - ѓлаза у него вправду стали
диковатые, похоже было, что он может что-нибудь выкинуть несообразное. Ћн
постоЯл минуту, весь напрЯгшись, стискиваЯ ей руки, потом разом коротко с
силой выдохнул воздух, толчком опустив тЯжелые плечи, смущенно хмыкнув,
отвел глаза от ее лица и разжал руки. - „аже вот сказать тебе ничего не
умею.
- Џойдем? - сказала ‚иола и взЯла его за руку. Ћни сделали вместе
только несколько шагов, и он, точно споткнувшись, остановилсЯ.
- Џодожди, странно, что именно теперь Я вспомнил... Њне бы одну
телеграммку отправить. Ђ? џ быстро.
Ћн, нагнувшись, заглЯнул в окошечко и взЯл оттуда телеграфный бланк.
‚иола, облокотившись о конторку, близко следила за его рукой, пока он писал
адрес старых, все еще подлежащих сносу розовых бараков, фамилию „рожжина,
текст и подпись.
- —то это за человек? - спросила ‚иола.
- ‹юди. €х двое. •орошие. Ќе очень-то счастливые и до того
неустроенные! Џускай приезжают?
- Џускай. Њы им поможем строить хижину?.. „а?..
Ћни вместе подошли к окошечку, Ћрехов сунул телеграмму и стал
доставать деньги.
- —то это еще за текст? - сварливо спросила девушка из окошечка,
пересчитываЯ количество слов. - „аже не знаю. ЌепонЯто.
- ’ам поймут, - мЯгко сказал Ћрехов. - ќто секретнаЯ. пионскаЯ.
- ѓлупостей мне не говорите. —то за текст: "†ить можно". ђозыгрыш?
- Ќу давайте припишем: "Џривет ‚овке".
- ’елеграфнаЯ свЯзь не длЯ шуточек, - девушка, презрительно размашисто
черкаЯ карандашом, выписала и с треском оторвала от книжки квитанцию,
обрываЯ разговор.

1968
Last-modified: Wed, 14 May 2003 08:51:00 GMT
Ћцените этот текст: