 Њокшанска, того самого, откуда пришло письмо.
     Љогда  поезд  остановилсЯ,  он  медленно  сошел  с  подножки,  поставил
чемодан  и,  засунув руки в карманы, бесцельно осталсЯ стоЯть, поглЯдываЯ на
освещенные  окна  поезда, который его привез, точно не вполне уверенный, что
именно тут ему нужно было сходить.
     Џосле   двухминутной  остановки  окна  сдвинулись,  медленно  поползли,
побежали  и  наконец  быстро замелькали перед глазами, платформа опустела, и
только после этого он повернулсЯ и осмотрелсЯ вокруг.
     Џлатформа  была  та самаЯ, с которой он несколько лет назад в последний
раз  белым, снежным, холодным днем уезжал на фронт. ‘ейчас в густых весенних
сумерках  над железнодорожными путЯми пахло цветущей липой и невдалеке желто
светилось  окошко  пивного  ларька,  около  которого  тлели  красные огоньки
папирос и звЯкали толстым стеклом кружки.
     Ћн  подошел  к  ларьку  и  тоже  спросил  себе  кружку  и,  как другие,
прислонившись  к  деревЯнной стенке балаганчика, медленно прихлебываЯ, выпил
пиво  и  выкурил  папиросу.  Џотом  подобрал чемодан и знакомым ходом прошел
через  вокзал, похожий, как родной брат, на девЯносто девЯть других таких же
вокзалов,  через которые ему случалось проходить, и, сойдЯ с крыльца, ступил
в  мЯгкую  пыль  площади, окруженной высокими, шелестЯщими в темноте старыми
липами.
     „альше дорога была знакомаЯ, не забылась.
     „обравшись  до  переулка,  он  завернул  за последний угол и еще издали
услышал   бестолковое  рычанье  мотора  грузовика  и  скрежет  переключаемых
передач.  ЏодойдЯ  ближе, увидал машину, груженную дровами, котораЯ толклась
на  месте,  то  дергаЯсь  рывками  вперед, то пЯтЯсь задним ходом, старалась
въехать и все не попадала в узкие ворота двора.
     ‚одитель-мальчишка  неумело  дергал  машину,  а учить дурака, когда тот
уже   сел   за  руль,  поздно.  Ћрехов  прошел  мимо  двора,  где  толпились
встречавшие  машину  жильцы  дома,  радостно  волнуЯсь,  что вот им привезли
дрова.
     Ћкна  в  обоих  этажах  дома  были  освещены,  а  некоторые  растворены
настежь,  и  оттуда  гремело  радио,  во  дворе  кричали  оживленные голоса,
подвывал мотор и вообще похоже было на праздник.
     Ћн  подошел  к двери и с удивлением отметил, что она точно такаЯ, какаЯ
хранитсЯ  в  его  памЯти. Ђ ему ведь начинало казатьсЯ, что ничего этого нет
на  самом  деле:  ни  такой двери, ни этого окна, ни переулка - все только в
его  воспоминании  или  воображении.  €  очень  странно было вдруг видеть на
самом  деле  эту  дверь  прЯмо  с  улицы, прежде тут, кажетсЯ, была какаЯ-то
маленькаЯ  лавчонка,  а  уж  после  устроили это однокомнатное помещение длЯ
жильЯ. Љвартирой такое жилище военного времени никак не назовешь.
     ‚се-таки  дверь,  оказываетсЯ, существовала и все то, что могло быть за
ней,  тоже.  ќто его глубоко изумило. Ћн постучалсЯ очень тихо, так, что его
не  услышали.  €  тут  он  вдруг разозлилсЯ и вспомнил, кто он такой и зачем
приехал,  и  увидел  свою  рожу, как в зеркале, и постучалсЯ громко и грубо,
как  должен  стучатьсЯ  человек  с  такой  рожей, и тотчас услышал тоненький
голосок:
     - ‚ойдите.
     € вошел.
     „евчонка  лет  двенадцати  остолбенела,  вытаращив  на  него  глаза,  и
сделала недовольную гримасу:
     - џ думала, ‚алЯ вернулась!
     - Ђ что? ‡начит, ее нет?
     - Ћна  скоро  придет...  -  разглЯдываЯ его вдруг похитревшими глазами,
сказала  девочка  и  почти  льстиво  осведомилась:  - Ђ вы к ней? „ожидатьсЯ
будете?
     - Џодожду.
     - ‚от  и  хорошо,  ждите,  посидите,  а Я побегу - дрова привезли! - Ќе
дожидаЯсь ответа, она шмыгнула мимо него в дверь и исчезла.
     Ќикаких  сеней  или  прихожей в этой комнате-лавочке, конечно, не было.
ЏрЯмо  с  улицы  двойнаЯ  дверь  вела  в самую середину помещениЯ, то есть в
спальню, столовую и все прочее.
     Ћн  поставил  чемодан, прикрыл за собой дверь и, снЯв шапку, оглЯделсЯ.
Ќад  головой  в верхнем этаже музыка продолжала греметь, со двора доносились
галдЯщие  голоса,  и мотор грузовика бурчал поспокойнее, - вероЯтно, дуралей
шофер наконец прицелилсЯ получше и попал в ворота.
     Ћн услышал легкий кашлЯющий смешок, оглЯделсЯ и никого не увидел.
     - Ќу,  Я  же  тут...  -  проскрипел тонкий голосок, и в головах постели
шевельнулась марлеваЯ занавеска, как полог прикрывавшаЯ кровать.
     Ћн  подошел  и  сквозь марлевую занавеску разглЯдел белое детское лицо,
очень  маленькое на непомерно большой подушке. ‘легка повернув в его сторону
голову,  девочка  смотрела пристально и вдумчиво, потом ее бледные припухшие
губы шевельнулись, и она спросила:
     - џ тебЯ не видела?
     - Ќет.
     - †енька убежала? Ђ ты не уйдешь, пока мама не вернетсЯ?
     - Ќет, Я ее подожду.
     - Ќу честно?
     - ‘казал, подожду.
     - Ќу смотри! - сказала девочка и устало прикрыла глаза.
     Ћн  присел на табуретку прЯмо посреди комнаты, обеими руками держась за
шапку  у  себЯ  на  коленЯх.  ѓромкаЯ  музыка  на верхнем этаже кончилась, и
теперь  по  радио  пела  женщина  что-то капризно-слезливое, точно ее дверью
прищемили  и  не  пускают,  ныла,  наверное, еле слышно где-нибудь за тысЯчу
километров,  всунув  в  рот  микрофон, точно зубную щетку, а тут ее хныканье
перекрывало даже грохот разгружаемых дров.
     "€  что менЯ принесло? - думал Ћрехов. - ‡ачем Я тут?" - и с ненавистью
слушал певицу.
     - Џодойди, пожалуйста, поближе, - тихонько попросила девочка.
     Ћн положил шапку на табуретку и нерешительно подошел.
     - Ќожки... - со вздохом проговорила девочка и закрыла глаза.
     - ќто как? - тупо глЯдЯ на нее сквозь марлю, спросил Ћрехов.
     „евочка удивленно посмотрела:
     - ‚от  мученье с тобой!.. —то ты не понимаешь? ђуки у тебЯ есть? ђуками
возьми. Ќу потискай ножки.
     Ћн   стЯнул  с  себЯ  пальто,  не  оглЯнувшись,  бросил  его  назад  на
табуретку,  услышал, как оно сползло и, щелкнув пуговицами, упало на пол, и,
приподнЯв  край  марлевого  полога  в  ногах  кровати,  отвернул мЯгкий угол
ватного рЯбого одеЯла.
     - Ќу  куда  ты  полез?  -  прохныкала  девочка  капризно  и  смешливо и
пошевелила  ногами  под  одеЯлом  где-то  очень  близко  к  подушке, как ему
показалось.  Ћн  никак  не  думал,  что она такаЯ маленькаЯ. ЋдеЯло пришлось
отвернуть  наполовину,  и  только тогда он увидел ее ноги, высовывавшиесЯ из
узеньких  дудочек зеленых ситцевых штанишек пижамки, и узенькие белые ступни
с пальцами, похожими на горошины.
     ѓорошинки  нетерпеливо  зашевелились, и Ћрехов поневоле присел с самого
краю,  протЯнул,  стеснЯЯсь,  свои  огрубелые, прокуренные, вагонные, пивные
руки, взЯл и потихоньку сжал хрупкие ступни девочки.
     - ’ак?
     - ’ы  потихонечку  так пожимай... потаскивай... - девочка страдальчески
зажмурилась.  -  Ћй,  тюлень  какой!.. ђазминай и разминай потихонечку... Ќу
вот  видишь,  у  тебЯ  уже  немножко  получаетсЯ,  - с закрытыми глазами она
тихонько  постанывала  от болезненного удовольствиЯ. Њинуту спустЯ она сонно
проговорила: - ’олько ты не отпускай...
     „евочка,  кажетсЯ,  заснула, а он сидел и потихоньку разминал ей ступни
и  щиколотки и даже перестал удивлЯтьсЯ, просто добросовестно делал, что она
ему велела.
     ‘лышно  было,  как  выезжал  со  двора грузовик, певица на втором этаже
кончила  свое  нытье,  и  за дело взЯлсЯ эстрадный певец, сытым и нагловатым
голосом  затЯнул  какие-то  чепуховые  слова  про "девчонок" и про "любовь",
довольно  ловко  делаЯ вид, что голос у него замирает от чрезмерного наплыва
чувств  как  раз  на  тех  местах,  где  у  него окончательно не хватало сил
вытЯнуть ноту.
     …го   Ћрехов   возненавидел  до  того,  что  Ясно  себе  представлЯл  и
усмешечку,  и  пренебрежительную  улыбку,  слышную  в  голосе: сам знаю, что
ерунду  пою,  да  ведь с вас и этого хватит! ‚озненавидел до того, что стало
казатьсЯ,  вот сейчас откроетсЯ дверь и войдет ‚алЯ именно с этим певцом под
ручку  и скажет... ну, что-нибудь из предсказаний „рожжина, скажет вроде: "Ђ
мы с ‚алентином не ожидали твоего приезда" или: "Њы с Ћлегом не ждали..."
     - Џусти!  -  вдруг остреньким голоском живо пискнула девочка, задергала
ногами.  -  Џусти-пусти-пусти!..  -  €  нараспев  слабо  закричала: - Ња-ама
идет!.. Њама идет!..
     Ћрехов  опустил  одеЯло,  быстро  встал  и  отошел  к  своей табуретке,
наступив  на  пальто, и сейчас же в комнату стремительно вошла ‚алЯ, на ходу
вытаскиваЯ  руки  из  рукавов  коротенького  ситцевого  халатика, с которого
стрЯхивалась древеснаЯ труха.
     Ћна   испуганно   метнула  взглЯд  на  Ћрехова,  быстро  отвела  глаза,
пробормотала  что-то  совсем  невнЯтное,  подошла к кровати, перекинула себе
через  голову  марлевый  полог  и,  нагнувшись  к  девочке, заговорила с ней
шепотом.
     ‡аметив,  что  топчетсЯ  на  своем  пальто,  Ћрехов  поднЯл его с полу,
пристроил  на табуретке и тогда сообразил, что самому некуда сесть. Џошел и,
сложив  пополам,  приткнул  пальто на стул в дальнем углу, а сам вернулсЯ на
свое  место  посреди  комнаты.  ‡а  пологом  долго шептались, потом затихли.
Њедленно  откинув  через  голову  полог,  ‚алЯ  выглЯнула, точно вернулась в
комнату, и сказала:
     - ‡дравствуйте.
     Џотом  она  вышла,  села  против него за стол и рассказала, что как раз
сегоднЯ   удалось   достать  грузовик  и  потому  вот  пришлось  всем  домом
складывать дрова.
     Ћн  точно  вскользь объЯснил, что очутилсЯ в городе вроде как проездом,
что могло, пожалуй, оказатьсЯ чистой правдой.
     - Ђ что девочка? Ќездорова? - спросил Ћрехов.
     - „а,   прихворнула   немножко,   -   беспечно   проговорила   ‚алЯ.  -
Џростудилась вот, приходитсЯ полежать.
     - Ђх вот оно что, - неубежденно пробормотал Ћрехов.
     - „а,  но  главное,  уже лето подходит. Љак на улице потеплело, правда?
‚етерок  летний.  Љак  только  наступит  лето, она быстро поправитсЯ, доктор
сказал.
     Ћн  смотрел  на  нее,  узнавал и не узнавал. Ћна почти не изменилась за
эти  годы,  но  совсем другаЯ стала чем-то, а чем - он и понЯть не мог, да и
очень   глЯдеть-то  на  нее  стеснЯлсЯ.  ‚олосы,  как  прежде,  были  у  нее
по-мальчишески  расчесаны  на  косой  пробор,  и глаза были те же, но совсем
по-другому  -  медленно  - она поднимала их прежде, чем заговорить. Ћна была
как будто та же, только притихшаЯ какаЯ-то или, может быть, уставшаЯ?
     ‚далеке   шумел,  надвигаЯсь,  проливной  дождь,  деревьЯ  за  окном  в
тревожном  ожидании волновались все сильнее, скоро стало слышно, как дождь с
быстро  нарастающим ровным гулом все ближе накатываетсЯ, проносЯсь по темным
садам  и  крышам,  и  наконец  первый дождевой порыв брызнул, потом ударил в
стекла, и все потонуло в шуме воды рухнувшего потоками ливнЯ.
     ‚алЯ  отошла к окну, прислонилась лбом к стеклу и, глЯдЯ в темноту, где
едва виден был залитый потоками воды слабый фонарь, сказала:
     - ‘транно... џ совсем не ожидала.
     Ћрехов тоже стал у окна немножко поодаль.
     - Ђ что же... отец твой?
     - —то? Ђх, отец?.. „а он... то есть он с нами не живет.
     - Ќе живет?
     - Ќет, он с нами... нет.
     - Ђ  давно  это?  -  спросил  он,  кивнув  на  кровать, где за пологом,
кажетсЯ, уже уснула девочка.
     ‚алЯ,  обернувшись,  посмотрела  на  него  с  удивлением, отвернулась и
опЯть прислонилась лбом к стеклу.
     - „авно,  но  она  уже  не  помнит...  џ  говорю ей: целый месЯц! € она
верит...  -  Ћна  нахмурилась.  Џосле  короткого  молчаниЯ, глЯдЯ в темноту,
обращаЯсь  к  дождю или фонарю - больше там ничего нельзЯ было разглЯдеть, -
повторила:  -  Ќикак  не  ожидала...  Ќо  Я, наверное, догадываюсь, зачем вы
приехали... ќто насчет развода?
     Ћрехов  этого  как-то  не  ожидал  и молчал, соображаЯ, а она торопливо
договорила:
     - џ  давно  этого жду, конечно, пожалуйста, вы только скажите мне, куда
надо  пойти, что сделать... €ли написать?! џ все сделаю, что нужно, только Я
плохо знаю...
     - „авно  ждешь?..  —его  же  ждать,  верно...  ђазвод  так  развод, это
пожалуйста, разве Я держусь?
     - „а,  -  не  слушаЯ, договорила она свое. - ‚ы же свободны совершенно,
даже говорить смешно...
     - Џожалуйста!  -  повторил он громче и добавил уже зло: - Џожалуйста, о
чем разговор!
     Ћна   долго   ничего   не   отвечала,   потом,  запинаЯсь,  затрудненно
проговорила:
     - џ  устала,  наверное.  џ  не  понимаю,  что  вы  говорите. —то значит
"пожалуйста"? Џростите, Я правда плохо сейчас соображаю.
     €  по  голосу  слышно  было,  что она давно и очень устала, недосыпала,
наверное,  ей  трудно  жилось,  все  это Ћрехов очень хорошо понимал, но это
было  вовсе  не  то, что ему хотелось сейчас услышать. € чувствовал он вовсе
не  то,  что  ему нужно было чувствовать. …му нужно было только окончательно
убедитьсЯ,  что  все  люди  сволочи,  все  обман и ‚алька обман, пускай даже
увидеть  того,  с  наглым  голосом,  со  скучающей  ухмылкой напевающего про
"девчонок",  таких,  как  ‚алЯ,  тогда  все  было  бы  Ясно  и легко, как по
программе.  Ђ  тут  все было что-то не то, что ему требовалось, Я сам он тут
оказалсЯ  не тот. Ћн совсем сбилсЯ, и неожиданно выговорилось с раздражением
тоже вовсе не то, что нужно:
     - Џочему это ты менЯ стала на "вы" называть?
     - џ  не  знаю, - медленно, раздумываЯ, сказала ‚алЯ. - џ думаю, вам так
приЯтнее.
     - „а  что  там,  ладно...  -  грубо сказал Ћрехов и, стараЯсь не терЯть
этого  найденного  тона  грубости, по привычке это у него хорошо получалось,
даже  деловито  побарабанил  пальцами  по  раме окна. - —то темнить дело-то!
…сли развод, так ты так и говори прЯмо, что тебе нужен, а не то что...
     Ћна устало помолчала и равнодушно проговорила:
     - Њне все равно. Њне ничего не нужно.
     - џ  давно  понЯл.  „авно.  Љроме  алиментов, ничего не нужно. ќто дело
самое  житейское. ‘овсем обыкновенное дело! - Ћн говорил, не отрываЯ глаз от
темного   стекла,  но  которому  порывистыми  зигзагами  стекали  непрерывно
дождевые  капли,  и сознавал, что вот именно так и должен говорить человек с
такой  потрепанной  и  угрюмой,  одутловатой  рожей,  так  вот  ему  и  надо
говорить, все совершенно правильно.
     Ћна  обернулась  и медленно поднЯла глаза, точно желаЯ убедитьсЯ, он ли
это действительно сказал, и опЯть отвернулась к окошку.
     - „а,  да... ‚ы имеете право так думать, - и странно спокойно добавила:
- џ отвратительно, ужасно виновата с этими алиментами.
     - „а  Я разве об этом? “ нас насчет развода разговор, ты начала. ’ак уж
давай. Љончай. —то это значит: все равно? ќто не ответ!..
     Ћна,  полуприкрыв  глаза,  молча  ждала,  когда  он  кончит говорить, и
просто все пропустила мимо себЯ, даже не оглЯнулась на его слова.
     - Ђ  Я  об этом. ЋправданиЯ тут нет, и вы можете говорить мне и думать,
как  хотите...  ‘перва  Я даже не знала, что с вас потребовали алименты. ќто
ђодионов,  бывший  военком,  пришел к отцу, а может быть, отец к нему ходил,
не  знаю... увидел девочку и что у нас... холодно... написал от себЯ письмо,
Я не знаю какое.
     - „а ладно, - прервал Ћрехов. - џ знаю, что ђодионов...
     Ќо она продолжала торопливо и как будто рассеЯнно говорить:
     - Њне  это  в  голову даже не приходило, и когда в первый раз пришли по
почте  деньги, Я хотела тут же бежать и все отослать обратно, потому что это
было  нечестно...  „о  того  бессовестно,  что  у  менЯ все переворачивалось
внутри  от стыда. Ќо Я не послала обратно, трудно уж очень жилось нам тогда,
всего  так  не  хватало,  девочка была совсем крошка и слабаЯ, и соседки все
вздыхали,  на  нее  глЯдЯ, и... ужасные вещи говорили. € Я отлично понимала,
что  это  подло,  стыдилась, мучилась и месЯц за месЯцем все-таки брала ваши
деньги,  и  не  только  брала, Я ждала, жадно ждала днЯ, когда они придут, и
радовалась,  получаЯ. Ђ в плохую минуту еще написала, попросила денег, Я так
и думала, что вы теперь совсем обидитесь на менЯ.
     Ћна   вдруг  поднЯла  голову,  чутко  обернулась,  всЯ  насторожившись:
девочка  пробормотала что-то, постанываЯ во сне. ‚алЯ слушала с полуоткрытым
ртом,   -   так,   наверное,   вслушиваетсЯ,  замерев,  расшифровываЯ  звук,
какой-нибудь  звереныш,  чьЯ  жизнь  зависит  от правильной разгадки причины
звука.
     ЉажетсЯ,   она  не  разгадала  до  конца:  неслышными  шагами  подошла,
подбежала  к  кровати,  мЯгко  присела  на  край,  округлым легким движением
приподнЯла  полог,  гибко,  легко  изогнувшись,  нырнула под него и исчезла,
точно  ушла,  и  Ћрехов  осталсЯ  один,  чувствуЯ  себЯ  ненужным и лишним в
комнате.
     Ћн  подождал немного и, подобрав со стула пальто, стал натЯгивать его в
рукава.  Џускай  думает, что хочет, все лучше, чем объЯснЯть. „енег у него в
кармане  было  так  мало,  что  давать просто стыдно, а вспоминать, куда они
девались, - еще стыднее.
     - џ пошел, - сказал он, - дождь вроде поменьше.
     ‚алЯ тихо высвободилась из-под полога и встала.
     - “ вас гостиница? - спросила она, не удерживаЯ.
     - “  менЯ? - он даже усмехнулсЯ. - Ђ как бы ты думала?.. Ќу, Я пошел, -
ему нужно было поскорей уходить.
     - •орошо,  -  сказала  она,  тревожно  глЯдЯ.  -  џ  все-таки не совсем
понЯла... ‚ы, значит, проездом?
     - „а,  да, конечно, - он спешил отговоритьсЯ и уйти. - ќто, Ясное дело,
зависит от разных обстоЯтельств... ’рудно сейчас сказать. Ќу, до свиданьЯ.
     - „о  свиданьЯ,  -  неуверенно,  но послушно повторила она в раздумье и
долго стоЯла, глЯдЯ на закрывшуюсЯ за ним дверь.
     Ћн  вышел  под  дождь, странно чувствуЯ себЯ: точно оглох. ‚се эти годы
воспоминание  о  ‚але  длЯ  него  было  полузабытой  обидой, сознанием своей
правоты  и превосходства, слегка брезгливой жалостью свысока. ‚се, свЯзанное
с  ‚алей,  твердо  было поставлено в разрЯд личных, неважных, второстепенных
вопросов,  запутанных  и  неразрешимых вопросов, которым не было места в его
главной,  важной  и  серьезной деловой жизни. ‚сему свЯзанному с ‚алей давно
не  было  места  в  его доме. ѓде-то в глубоком подполье было отведено этому
место,  но  в этом подполье оно все-таки жило, не умерло, он это знал, точно
слышались  оттуда  снизу  иногда какой-то робкий шорох, восклицаниЯ, смешок,
полузабытые  слова,  тотчас,  к счастью, заглушаемые уверенным, бойким шумом
наверху...
     €  вот  теперь,  когда  он медленно шагал под дождем обратно к вокзалу,
чтобы  там  переночевать,  сидЯ  на  деревЯнном  диване,  он чувствовал себЯ
оглохшим,  как  будто  целыми  днЯми, долгие годы у него над ухом непрерывно
гудел,  покрываЯ  все  звуки,  протЯжный,  бесконечный  гудок  и сейчас этот
тЯгучий  звук  вдруг  оборвалсЯ,  и  наступила  такаЯ  оглушающаЯ  тишина, в
которой слышно, как падают капли и листьЯ шевелЯтсЯ и шуршат...
     Ќа  вокзале  он  сел  в  угол, поднЯв воротник мокрого пальто, и закрыл
глаза,  минутами  задремываЯ  и  просыпаЯсь  от  шума  вокзальной  суеты при
приходе  поезда.  ‚се  оказалось  намного хуже, чем он мог бы сам себе назло
придумать.  Ќикакого  выхода  он  уже  не  видел, сидЯ на вокзале в ожидании
утра,  даже  по черному ходу с помощью того одноглазого, лежавшего сейчас на
дне  чемодана  в  камере хранениЯ. Ћдно тупое отчаЯние разрасталось так, что
было  похоже,  будто  из  вокзального  зала все времЯ выкачивали воздух, его
оставалось все меньше, и вот уже скоро ему нечем станет дышать.
     Џод  самое  утро  он  неожиданно  глубоко уснул и, проснувшись, услышал
шарканье  щетки  у  самых  своих  ног,  увидел  уборщиц,  сгонЯвших длинными
щетками воду с мокрого пола, по которому вспыхивали солнечные звездочки.
     Ћн  отвернул  воротник,  встал  и вышел на свежую после дождЯ, пахнущую
прибитой  пылью  площадь, но и там ему дышать было не легче, и перваЯ мысль,
с какой он проснулсЯ, была продолжением той, с которой он заснул.
     ‹арьки  и  магазин  на  площади  уже открывались, и, когда он покупал у
ларька  папиросы,  какой-то парень сообщил, что, хотЯ час ранний, это ничего
не  значит,  нужно  только подмигнуть ”росе. Џарень Ћрехову не понравилсЯ, и
он  промолчал,  закурил  и  присел  на  скамейку в сквере на площади. ‚скоре
подошел  какой-то  солидный  мужик  в  промасленной спецовке - от него так и
несло  авторемонтной  мастерской,  -  и  когда  тот  предложил сообразить на
двоих,  Ћрехов  полез в карман за деньгами. Њужик сходил подмигнуть ”росе, и
они  отправились  в  какую-то заброшенную, необитаемую беседку, поставленную
длЯ  украшениЯ  большого  пустырЯ,  и выпили каждый свою порцию лекарства от
всех  тЯгостных воспоминаний, неудач и нечистой совести, вообще кому от чего
требуетсЯ, попрощались за руку и разошлись.
     ‚ыйдЯ  из  беседки, Ћрехов миновал центр, пошел по улице - все прЯмо, и
скоро   опЯть   запахло   огородами,  а  где-то  далеко  за  лесом  тЯнулись
разноцветные  дымы  комбината.  Ћн  опЯть вернулсЯ в центр и увидел, что как
раз  открываетсЯ кино. Љупил билет, присел сбоку в какой-то полупустой рЯд и
стал  старатьсЯ внимательно следить за тем, что происходит на экране, но уже
через  пЯть  минут  понЯл, что это фильм из до того правильных, что смотреть
его  так же интересно, как футбольный матч, в котором заранее условлено, кто
кому и как забьет все голы.
     Ќесчастный,  отрицательный  тип,  играЯ  в поддавки, нарочно выбалтывал
такие  вещи,  о  которых  и круглый дурак догадалсЯ бы промолчать, просто из
кожи  лез,  подаваЯ  реплики, чтоб положительный тип сажал его в калошу. Ќу,
тот и пользовалсЯ этим вовсю!
     Ѓыло,  правда, два-три места ничего себе, например, когда людей не было
на  экране,  а  только  качались  камыши, разбегались круги по воде и играла
тихаЯ музыка.
     Љогда  зажегсЯ свет, он встал последним, торопитьсЯ-то ему было некуда,
побрел  без  цели  и,  конечно,  очутилсЯ опЯть у магазина, где составлЯлись
акционерные  товарищества  на  двоих, на троих, потом две на четверых, и тут
его  радостно  приветствовал  утренний  знакомый.  Ћни  сразу  отказались от
других  предложений  и  пошли  вдвоем  -  теперь  не в беседку, там было уже
слишком  людно,  а куда-то в лопухи, где за задней стенкой пивного павильона
стоЯли пустые бочки и лежали расколотые железобетонные плиты.
     ‚место  закуски выпили по кружке пива, закурили и разговорились на тему
"кто  есть кто" и откуда тут взЯлсЯ. Њужика в спецовке звали Ђлешей, работал
он,  как и предполагал Ћрехов, в автомастерских карбюраторщиком. Ђ сегоднЯ в
сквере  он  отмечал  приезд  в  гости  мачехи  жены, которую они оба с женой
дружно  ненавидели. ‘ третьего вопроса он всплеснул в восторге руками и чуть
не обнЯл Ћрехова.
     - Џочему  Я  к  тебе  и  обратилсЯ!  ‚одитель? Ќу Я же это органическим
чутьем  угадал!  Џервого  класса?  €  права  при тебе? „а это же тебЯ бывшие
ангелы  под  ручки привели сюда, в этот ресторан "€нтурист"! „а идем со мной
сейчас  же!..  •отЯ,  конечно,  нет,  ты с утра завтра приходЯ трезвый. ’ебЯ
„икозавра  встретит,  как родного племЯнника!.. ќто наш начальник именно так
называетсЯ.
     - •ороша  кличка,  -  сказал  Ћрехов.  - Ћхота была к такому идти. „а и
вообще-то, куда мне идти, Я совершенно не решил.
     - „икозавра  ему наименование за то, что он сильно корЯвый. ќто с морды
он  ужас  до  чего!..  Ђ вообще он у нас травоЯдный. ‹юдей не жует. Ќи-ни!..
ќтого  нет! ‚от увидишь! “ нас „икозавру уважают. Џриходи, не задумывайсЯ...
„а  господи!  Џервый класс! Ђвтобус любой тебе сейчас на блюде поднесут! ќто
же  нам  до  зарезу!..  -  Ђлеша  вдруг  захохотал, и Ћрехов подумал, что он
неплохой  парень.  -  ’еперь  Я  наконец осознал, за что мы с тобой сегоднЯ,
оказываетсЯ, выпиваем! ‚от оно за что, за твой автобус!
     “же   стемнело,  когда  Ћрехов,  сильно  выпивший,  но  твердым  шагом,
решительно  подходил  к  ‚алиному  дому,  что-то  намереваЯсь  сказать очень
важное, что вот-вот должно было проЯснитьсЯ у него в голове.
     “лица   была   пригороднаЯ,  тихаЯ,  обсаженнаЯ  старыми  деревьЯми,  с
мостиками через канавы у ворот.
     ‚алино  окно  было  освещено.  Ћн  приглЯделсЯ - за занавеской мелькала
†енькина  тень,  -  наверное,  она  еще  дежурила  около  девочки, а ‚алЯ не
вернулась.
     Ћрехов  перешел  на другую сторону улицы, перешагнул через канаву и сел
у  ворот  на  низенькую  скамейку, прикрытую от уличного фонарЯ густой тенью
низких  ветвей  старой  липы. ‘обаки лаЯли за заборами, издали приближались,
стучали  шаги  по  деревЯнным  мосткам  тротуара,  хлопала  калитка,  и шаги
замирали. Ќеслышные днем, вдали перекликались гудки маневровых паровозов.
     Ѓлагодушно  переговариваЯсь  сочными,  распаренными  голосами, медленно
прошли три бабы с тазами и вениками под мышками.
     ‚алины  шаги,  легкие, спешащие, он сразу узнал, как только она ступила
на  деревЯнные  мостки  у  строЯщегосЯ  дома.  Ћна  быстро  прошла по другой
стороне  улицы с пакетиком в руках и скрылась за дверью. —ерез минуту оттуда
выскочила  †енька,  промчалась  по  тротуару  и, нырнув в калитку, с треском
захлопнула ее за собой.
     ’огда  Ћрехов  встал,  перешел  через дорогу и вплотную подошел к окну,
где  за  белой  занавеской  мелькала  тень  ‚али.  ‚  узенькую  полоску,  не
прикрытую  занавеской,  он видел освещенный кусок стены, спинку стула и угол
стола,  и  ему казалось, что там, где этот стул и свет, очень хорошо и уютно
и  можно  все  забыть  и наконец отдохнуть, но кто-то его туда не пускает, и
это нестерпимо!
     - ЏьЯный!  -  презрительно  сказал он вслух, дохнул на стекло и услышал
запах  сивушного  перегара  у  себЯ  изо  рта,  знакомый  угарный  запах его
рухнувшей,  упущенной жизни. - ЏьЯнаЯ сволочь! ‚валюсь сейчас в комнату, да?
-  …го  передернуло.  ‘пина  похолодела  от  постыдного страха, точно в бане
сперли  всю  одежду  и  белье  и  вдруг  приходитсЯ  выходить как ты есть, с
мочалкой  в  руке,  прЯмо  в Ярко освещенный большими люстрами, полный людей
зал  ожиданиЯ  на  вокзале.  …го  опЯть передернуло, будто он уже чувствовал
босыми  ногами  плиты этого зала. Ћн отступил от окна и, теперь боЯсь только
одного  -  как  бы  она  его не заметила, быстро повернулсЯ и зашагал, спеша
поскорей завернуть за угол.
     ‚  это  времЯ  ‚алЯ,  прибираЯ  девочку,  болтаЯ  с  ней,  стараЯсь  ее
рассмешить,  покормить  и уложить, все времЯ прислушивалась, не то ждала, не
то просто томилась.
     …й  стало  невтерпеж,  она  вышла на порог и выглЯнула на темную улицу.
Љонечно,  никого  там  не  было.  ‘разу  два  окна  погасли в доме напротив.
ЏостоЯв  в  нерешительности,  ‚алЯ  почему-то все-таки перешла через дорогу,
прошла  по  мостику  и  дошла  до  низенькой скамейки у ворот, у фонарЯ, под
старой  липой.  ’ам она постоЯла, зЯбко поежилась и, вернувшись в дом, двумЯ
медленными,  звонко  щелкнувшими  в тишине поворотами ключа заперла за собой
дверь.


     ђайоннаЯ  заготконтора в первый год войны занимала деревЯнный, когда-то
жилой  дом,  весь  как  будто  из одних пристроек, коленчатых коридорчиков и
чуланов,  еще  в  старину  пропахших кошками, и ‚алин столик с машинкой тоже
был  втиснут  в  закоулок  на  коридорном  завороте  у низкого окошка. Њесто
досталось  ей  по  справедливости:  втораЯ  машинистка заготконторы - полнаЯ
‘тефа - в ‚алин закоулок просто не вмещалась.
     ’ЯжелаЯ,  на  развернутый  лист пишущаЯ машинка гремела и дребезжала от
старости.  Џо клавишам нужно было колотить изо всех сил, чтобы стертый шрифт
пробил  копирку  до  пЯтого  экземплЯра,  а  все печаталось почему-то в пЯти
экземплЯрах,   из   которых   читалсЯ   только   один  первый,  а  остальные
складывались  во  все  растущие,  свЯзанные  веревками  пачки  по углам всех
районных канцелЯрий, куда их доставлЯли курьеры.
     Ђх  эти  курьеры!  “ ‚али давно уже не только кончики пальцев огрубели,
не  только прерывистый булыжный грохот машинки стал привычным, но она успела
уже  научитьсЯ печатать без ошибок все эти отношениЯ и отчеты о состоЯнии на
первое  число, не вникаЯ в их смысл, и в это времЯ думать о чем угодно, хоть
бы  об  этом  стремительном  слове  "курьер"! ’ак и слышитсЯ тревожный топот
пришпоренного   конЯ,  хруст  плоского  пакета,  всунутого  за  расстегнутую
пуговицу   тугого  мундира  на  груди,  или  мчащаЯсЯ  сквозь  ночь  тройка,
захлебывающаЯсЯ  колокольцами, с гикающим Ямщиком, с развевающимисЯ по ветру
гривами!..  €  все в таком же роде, о чем так смешно думать, когда ты знаешь
наперечет  всех  курьеров  города,  всех  до  одного:  шаркающих  в одубелых
валенках  старичков из ночных сторожей, многодетных бабок с отечными ногами,
с  их  привычкой  присаживатьсЯ  на своем курьерском пути от заготконторы до
райисполкома  на  каждой  встречной  лавочке  у  ворот,  чтобы повздыхать со
знакомыми о войне, котораЯ все идет и не кончаетсЯ...
     ЋбитаЯ  клеенкой  дверь  в кабинет ‚алуева заскрипела за спиной у ‚али.
Ћна  легко  отличала  этот  скрип  по громкому шуршанию краЯ клеенки о доски
пола.  „верь  отворилась...  закрылась.  ‘ам  ‚алуев  протопал  по коридору,
подошел  и,  встав у нее за спиной, легонько постукал толстым пальцем ей шею
пониже уха.
     - Ќу-ка!.. - ќто означало, что она должна уступить ему место.
     ‚алЯ, не оглЯдываЯсь, смахнула его палец, как муху:
     - Ѓез рук, пожалуйста!
     - Ђх,  ах,  ах!..  -  подражаЯ  жеманному девичьему голосу, передразнил
‚алуев.
     „обив  строчку  до  конца,  ‚алЯ  вытащила  лист,  встала  и  вышла  из
закоулка,  а  ‚алуев, наваливаЯсь животом на стол, сопЯ и тЯжело опираЯсь на
руки,  протиснулсЯ  на  ее  место  и,  высунув  кончик  Языка,  неумело стал
вправлЯть бумажку с бланком в машинку.
     ‚алЯ  прошла по коридору, вышла на воздух и присела на теплую от солнца
ступеньку  черного  крыльца  дома,  потЯнулась,  выгибаЯ  спину, и, подобрав
короткую  юбку,  открыла выше колен ноги без чулок, чтоб загорали. Џотом она
прислонилась к перильцам и зажмурилась.
     ‘лышно  было,  как  ‚алуев  ткнул  пальцем  раз,  другой  и  задумалсЯ,
разыскиваЯ следующую букву.
     —то-то  нелепое,  даже не совсем реальное было в том, что она сидела на
крыльце,  подставив  ноги  и  лицо весеннему солнцу, в каком-то Њокшанске, о
существовании  которого  она  даже  не  подозревала до войны. Ќелепое было в
тишине  пустого двора заготконторы, в стуке дЯтла на сосне, который, видимо,
отказывалсЯ  считать  это  место  за  настоЯщий город, в беготне и суетливых
пересвистываниЯх  скворцов,  в сильном запахе сирени, перевалившейсЯ тЯжелым
водопадом  через  запруду  серого  нагнувшегосЯ  забора во дворе. Ћна сидит,
слышит  дЯтла,  зажмурившись  от  солнца,  а  в это времЯ идет, продолжаетсЯ
война.
     Ћна  знала,  что  такое  война.  ќто  когда все, что было твоей жизнью,
твоей   милой,   только  открывающейсЯ  перед  тобой  жизнью,  переполненной
начинающими  сбыватьсЯ  надеждами,  домашним  теплом,  ослеплЯющей  широтой,
безбрежностью  мира,  -  все разом безобразно и грубо рушитсЯ совсем так же,
как  рушатсЯ  стены  домов  от  бомб: гудение самолетов в вышине, отдаленные
удары  и  потом  нарастающий  свист,  уже  близкий  удар, и стена старого, с
самого  детства  привычного, знакомого, такого надежного дома - неподвижнаЯ,
неколебимаЯ  -  вдруг  оживает,  приходит  в движение, начинает клонитьсЯ и,
разваливаЯсь  на  лету  громадными кусками, с балконами, расколотыми пополам
квартирами,  обнажившимисЯ спальнЯми и уборными, рушитсЯ, рушитсЯ, и с земли
взлетает облако праха и пыли. € когда оно рассеиваетсЯ - дома больше нет.
     ’еперь  в  ее  жизни  уже  осело облако взметнувшейсЯ пыли и пепла, все
улеглось,   и   вот  тишина  во  дворе  райзаготконторы  в  заросшем  травой
городишке,  и все, что есть теперь у нее в жизни, - место у пишущей машинки,
тюфЯк  на  дощатом  топчане,  набитый  шуршащим сеном, четыре стены комнаты,
бывшей  лавочки,  ход  прЯмо  с  улицы.  € железнаЯ кровать, на которой спит
отец.
     „аже   воспоминаний  у  нее  еще  не  было,  ведь  жизнь  только-только
начиналась,  только  начинали  сбыватьсЯ  ее  предчувствиЯ близости счастьЯ.
„аже  ее  первое  белое платье на гулЯнье в лунную ночь, котораЯ скорей была
поздним  лунным вечером, с гитарой, пением, сильным запахом цветов табака на
дачной  клумбе  -  после того, как она сдала экзамены в институт, - даже это
было  только  ожиданием  и  не  могло  стать воспоминанием, просто они жадно
заглЯдывали  вперед  и  им  всем  было  так  хорошо, что и гулЯли-то они все
вместе, кучей, чуть не всем классом!
     €  сейчас  где-то  за  далекой линией фронта еще есть - "иль это только
снитсЯ  мне?.."  -  родной  ее  город. Ќо там все равно уже нет ее дома, нет
больше  мамы,  нет  подруг  и  многих  мальчиков уже нет в живых, а где-то в
‘ибири,  куда  эвакуирован  институт,  в  нетопленных аудиториЯх, в студеных
общежитиЯх  продолжаетсЯ  жизнь,  там  какие-то  счастливцы все-таки учатсЯ,
живут  вместе,  переходЯт  на  следующий  курс  -  на второй... на третий! Ђ
вершина  ее  взлета  -  первый  курс  -  теперь  так и останетсЯ навсегда ее
жизненной  вершиной,  ее  ќверестом!.. € самое странное, что после того, как
оборвалась  ее  жизнь, после того, как мама перестала шептать, держась за ее
руку,  и  в  последний  раз,  погасив  глаза,  закрылись  ее  веки  там,  на
клеенчатом  диване  домоуправлениЯ;  после  того,  как отец начал забывать и
путать  времЯ  и,  позабывшись,  отстал  от  их  эшелона  и она только через
несколько  недель его нашла в чьем-то сарае, беспомощного, грЯзного, в такой
апатии,  что  он не хотел даже оттуда уходить, а потом уцепилсЯ за ее руку и
попросил  поесть,  и  с  тех  пор  она стала ему матерью, а он - капризным и
требовательным  ее  ребенком,  и  она  кое-как,  даже  трудно вспомнить, как
именно,  дотащила  его  до  Њокшанска,  отмыла, отстирала и стала кормить, -
самое  странное  и  удивительное, что после всего этого жизнь все-таки опЯть
как-то устроилась, убого, бессмысленно, бесполезно.
     Љаждую  минуту сознаваЯ, что это только подделка под жизнь, - настоЯщаЯ
идет  сейчас  на  фронте,  или в институте, или хотЯ бы на военном заводе, -
она  сидела тут, на крыльце, свЯзаннаЯ по рукам и ногам, стоЯла в очереди за
пайком,  ходила  по  грЯзному  проселку в далекую деревню менЯть скатерть на
картошку,  неумело  дергаЯ пилу, кривЯ от усилиЯ рот, пилила на дрова темные
бревна  разобранных  домов, мылась в маленьком тазике и плакала по ночам под
одеЯлом,  чтобы  не  слышно  было  отцу,  а днем была насмешлива, спокойна и
груба.
     Џо  воскресеньЯм  у нее был еще хор девушек. Ћни собирались после обеда
около  избы  Џрокоши  Ћгородникова,  слепого баЯниста, и вместе с ним шли за
три километра от города петь в госпиталь.
     ‚алЯ  тоже  стоЯла  в  хоре,  хотЯ  голоса  у  нее  не было, но хор был
малолюдный,  и  отказыватьсЯ  было  неудобно.  Џосле  концерта, если не было
мороза  или дождЯ, Џрокоша усаживалсЯ на стул посреди двора перед деревЯнным
домом  с  колоннами  и  часа  два  без  перерыва играл на баЯне с сердитым и
строгим  лицом,  а  девушки  прохаживались вокруг клумбы, заросшей бурьЯном,
или  по  двое, по трое уходили с выздоравливающими погулЯть по липовой аллее
до  обвалившихсЯ парковых ворот или "до могилки" - замшелой каменной плиты в
железной  оградке  на берегу пруда, где неистово орали лЯгушки, а по вечерам
над водой стоЯл белый туман.
     Ќекоторые  девушки  оставались почитать вслух в тех палатах, где лежали
раненые,  которые  не могли выходить. ‚алЯ месЯц за месЯцем постоЯнно читала
в  одной  угольной  палате,  где  лежало  двенадцать  человек, среди которых
танкист Ћрехов был если не самым тЯжелым, то каким-то самым неудачливым.
     …го  несколько  раз  брали  на  повторные  операции,  ‚алЯ с замиранием
сердца  каждый раз открывала дверь, боЯсь увидеть его койку пустой и узнать,
что  его  опЯть  забрали,  потому  что  нога неправильно срослась и ее снова
будут ломать.
     …й  неловко  казалось  читать  раненым  рассказы  —ехова, где шла такаЯ
тихаЯ  жизнь, где даже если кто-нибудь умирал, то не в горЯщем танке, не под
пулеметом  или подорвавшись на мине. ‚ особенности она всегда чувствовала на
себе  неотрывный,  неприЯтно внимательный, как будто осуждающий взглЯд этого
Ћрехова,  когда  он,  твердо  сжав  белые  губы, скосив на нее глаза, слушал
чтение.  Ћна решила исправить свою глупость и однажды подобрала из журнала в
читальне  подходЯщий военный рассказ, где нашему пареньку, попавшему в самое
ужасное  положение,  неизменно приходила в последнюю минуту помощь, а враги,
уже  торжествовавшие  победу, самым глупым образом не замечали, что они сами
уже  пропали,  и  падали  все как подкошенные, а герой оказывалсЯ раненным в
левую  руку  и,  лихо  ухмылЯЯсь,  докладывал  командиру,  что  это  у  него
царапина.
     Ћна и до половины не успела прочесть, как кто-то произнес:
     - „ругое.
     Ћна  опустила  журнал и удивленно повернулась к Ћрехову, ей показалось,
что  это  он заговорил, но он лежал, как всегда, слегка скосив на нее глаза,
чтоб  не  поворачивать голову, шеЯ у него тоже была забинтована из-за ожога,
смотрел  на нее и молчал, она уже подумала, что ошиблась, но тут его жесткие
белые губы зашевелились как будто нехотЯ и он повторил:
     - „ругое. —то-нибудь.
     - ќто он правильно, - вежливо поддержал с другой койки пожилой солдат.
     - ‚ы что? ќто уже читали? - спросила ‚алЯ.
     - —итали,  читали,  -  опЯть  деликатно  подтвердил  пожилой  солдат, и
кто-то рЯдом втихомолку усмехнулсЯ.
     Џотом  ее  стали  спрашивать:  "—ехова  этого  еще есть? Ќу вот чего же
тогда еще? „авай, будем читать!"
     Ћднажды  койка  Ћрехова  опустела,  и ‚алЯ не посмела спросить, какаЯ у
него  будет  операциЯ,  и читала в тот день нарочно только смешные рассказы,
чтоб  не  расчувствоватьсЯ.  „ома  рассказала  отцу  что-то  бессвЯзное  про
угольную  палату  и  про то, как удивительно хорошо слушает Ћрехов, наверное
очень добрый и очень несчастный человек.
     Ђ  в  следующий  раз  он  был  уже опЯть на своем месте, зимнее снежное
солнце  Ярко  светило  в  окна, он лежал белый, чисто прибранный, и в палате
стоЯл  еще  запах  наркоза  и  дезинфекции,  казавшийсЯ  ей  запахом  боли и
мучений.
     - ‚от  вы  опЯть  тут,  - крепко прижимаЯ книжку обеими руками к груди,
сказала ‚алЯ, входЯ в палату.
     ѓлаза  у  него  смотрели  мимо, были где-то далеко, и было заметно, как
они  с усилием вернулись в комнату, увидели и остановились на локте ее руки,
прижимавшей к груди книжку.
     - Њы  же...  - нетвердо выговариваЯ, пошутил он и глотнул сухим горлом,
- мы же не дочитали... - и бледно улыбнулсЯ черствыми губами.
     - Ђ...  •орошо...  -  невпопад  сказала ‚алЯ, незаметно ощупав выпуклую
штопку  на локте старенькой вЯзаной своей кофточки и почему-то чувствуЯ себЯ
счастливой.  Ћна  села,  подвинув себе табурет к печке у двери так, чтобы ее
было  всем  поровну  видно,  раскрыла книгу и, стараЯсь сдерживать радостную
звонкость  голоса,  спросила:  -  ‚се  согласны?.. ‚от тут Я немножко раньше
возьму, напомню:
     "-  ...Љаждый  человек  должен  иметь  свои  обЯзанности!  - говорил им
Њодест  Ђлексеевич.  Ђ  денег  не давал..." Њы тот раз до этого места успели
прочитать, верно?
     ‚алЯ  сидела,  подобрав ноги на перекладину высокого белого табурета, а
Ћрехов,  глЯдЯ  на  нее  снизу  с  плоской подушки, бессильно кашлЯнул, чтоб
выговорить погромче:
     - „а, да... „альше...
     Ћна  стала  читать  дальше  и  с  наслаждением дошла до того места, где
Ђнна,  отчетливо  выговариваЯ каждое слово, сказала: "Џодите прочь, болван!"
-  и,  не  отрываЯсь  от  строчки,  кинула быстрый взглЯд на Ћрехова: он все
понЯл, как ей хотелось. ѓрустный конец он тоже понЯл.
     ‘коро  ей  стало  казатьсЯ, будто они вместе вернулись из путешествиЯ в
чужие  жизни многих других людей, и узнали про них многое, и пожалели вместе
их, даже смешных, виноватых и слабых.
     Џотом  она  читала  еще,  знакомое,  уже не вдумываЯсь, всЯ поглощеннаЯ
мыслью  о  том,  что  вот  сейчас  он лежит рЯдом, пропитанный запахом боли,
прибранный,  спокойный,  измученный,  но отдыхающий, умиротворенный, а потом
его куда-то опЯть унесут и будут мучить.
     Ћна  думала  о нем и дома по ночам. ‚ полусне ей представлЯлось то, что
она  не могла позабыть и днем. €ногда начинало казатьсЯ, что днем он лежит в
чистой,  прибранной  постели  среди  друзей,  а  по  ночам каким-то образом,
понЯтным  только во сне, оказываетсЯ во власти фашистов. Ћни допрашивают его
и  пытают  ужасными пытками всю ночь. Ђ днем он снова в палате и тихо лежит,
слушаЯ  ее  чтение,  знаЯ,  что ночью его отсюда опЯть утащат к себе и будут
мучить враги.
     Ћднажды  она заметила, каким напрЯженным, ожидающим взглЯдом он смотрел
ей  навстречу  в тот момент, когда она входила, и как глаза его просветлели.
‚  другой  раз,  когда  она  восседала  на своем высоченном табурете посреди
комнаты  и  читала,  она  встретилась  с  ним глазами. ‚ этом не было ничего
необыкновенного,  все  лежащие в палате раненые во все времЯ чтениЯ смотрели
на  нее,  вероЯтно,  с  удовольствием:  на  ее  согнутые  ноги,  упершиесЯ в
перекладину  табуретки,  на  узкие  колени,  обтЯнутые  бумажными  рубчатыми
чулками,  на  ее  оживленное  от  чтениЯ  лицо. Ќо взглЯд Ћрехова был совсем
другой  -  его  бледные  и  жесткие,  как  будто плохо гнущиесЯ губы неловко
полураскрылись,  точно  у  мальчишки,  которому  случайно  присела  на палец
леснаЯ пичуга, и он замер, не моргаЯ, не дыша, чтоб не спугнуть...
     ‚от  и  все!  ђешительно  все,  что с ней было... Ќо теперь по вечерам,
согреваЯсь  в  холодной  п