”едор ”едорович Љнорре. Ћдин раз в месЯц

Ћцените этот текст:
”едор ”едорович Љнорре. Ћдин раз в месЯц

-----------------------------------------------------------------------
Љнорре ”.”. €збранные произведениЯ. ‚ 2-х т. ’.2.
Њ.: •удож. лит., 1984.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 11 маЯ 2003 года
-----------------------------------------------------------------------

Џод утро ‘аше приснилось, что она проспала, опаздывает, а с вечера
ничего не приготовлено и неглаженое платье валЯетсЯ, рукавами по полу, на
стуле.
Ћна вздрогнула, приподнЯлась на локте и села, поджав под себЯ ноги, на
постели, растерЯнно оглЯдываЯсь в темноте, еще плохо соображаЯ спросоньЯ.
ѓлаза слипались, она смутно понимала, что случилось, где она
находитсЯ. ‚ первый момент не могла даже вспомнить, кто она сама.
‡апустив пальцы в растрепанные волосы, она нервно почесала голову, рот
у нее плаксиво приоткрылсЯ, она выжидательно, негромко хмыкнула и
прислушалась.
- Ќу, чего ты вскочила, ‘тепка ђастрепка? - окликнули ее тихонько из
темноты.
‘амый звук этого голоса был отрадный, успокаивающий. ‘аша разом
вспомнила все: мама тут, рЯдом, они живут вместе на даче, по утрам ее зовут
‘тепкой ђастрепкой и утро еще не наступило, - значит, все хорошо. Ќа всЯкий
случай она все-таки пробормотала:
- Џроспала... Џлатье непоглаженное...
- ‘пи, ‘тепа... - сказала мама. - ‚се у тебЯ поглаженное.
‘аша во весь рот зевнула так, что даже пискнуло где-то далеко в
глубине горла, и приоткрыла пошире один глаз. ‚ полутьме смутно виднелось
ее платье. ‘ пришивными манжетками и воротничком, оно сидело на стуле около
изголовьЯ кровати, как послушнаЯ девочка.
‘аша потЯнула книзу смЯтую ночную рубашку, прикрываЯ оголившиесЯ
коленки, съежилась, туго закутываЯ их в одеЯло, с размаху повалилась на
подушку и забурчала от удовольствиЯ, втираЯсь щекой в ее мЯгкую сонную
теплоту...
“тром, когда мама, присев к ней на краешек постели, слегка потрЯсла за
плечи и разбудила ее, ‘аша уже не помнила своего сна.
Њамин муж, Љазимир €ванович, стоЯл у окна, поближе к свету, и
постукивал ногтем по жестЯной коробочке с надписью "Њонпансье", придирчиво
разглЯдываЯ через очки своих червЯков, точно делаЯ им смотр, достойны ли
они отправитьсЯ с ним на рыбную ловлю.
Љаждый раз так бывало: как только наступало первое воскресенье в
месЯце и ‘аша собиралась уезжать в гости к папе, Љазимир €ванович делал
смотр своим червЯкам, поплавкам и удочкам и уходил на целый день, чтобы не
присутствовать при ее отъезде.
‘аша накинула фланелевый халатик и в тапочках на босу ногу выбежала во
двор. “ крыльца пришлось задержатьсЯ, чтобы погладить подбежавшую к ней
здороватьсЯ ветровскую собаку. ‚етровы были хозЯева, у которых они уже
третий год снимали на лето половину дома. ‘аша помылась обжигающей холодной
водой из гремЯщего жестЯного умывальника, около которого в мыльной воде
плавали лимонного цвета березовые листики, и, бегом вернувшись в дом,
терпеливо выстоЯла, только изредка похныкиваЯ, несколько долгих минут у
зеркала, пока мама расчесывала и приглаживала ее легкие пушистые волосы,
плохо поддающиесЯ щетке и гребешку, как у настоЯщего ‘тепки ђастрепки.
‚ это времЯ Љазимир €ванович все гремел крючками в коробочках,
раскладываЯ все по порЯдку, торопЯсь уйти, прежде чем за ‘ашей приедет
машина.
Љазимир €ванович был суховатый, но хороший и добрый человек. ‘аша
слышала, что так говорила мама, и была с ней согласна. —то суховатый, это
сразу видно, с первого взглЯда. ’акой худой, высокий и узкий, конечно,
суховатый. € добрый, это тоже верно. Ћн всегда, вместо того чтобы
рассердитьсЯ, только обижалсЯ и замолкал. € всегда перед уходом на работу
целовал маме руку, так осторожно и низко нагибаЯсь. ‘аше он из каждой
получки обЯзательно делал какой-нибудь подарочек. Џолучки у него были
неодинаковые: одна побольше, другаЯ поменьше, и такие же всегда были и
подарочки: побольше и поменьше. ‚ыбирать-то их он был не мастер, не
замечал, что ‘аша подрастает и книжки длЯ восьмилетних ребЯт ей уже
неинтересны. Ќо все-таки он был хороший человек, это была истиннаЯ правда.
’олько почему-то нужно было себе об этом времЯ от времени напоминать...
Џока ‘аша, скосив глаза на будильник, допивала чай, Љазимир €ванович
вытащил и стал расправлЯть свою старую, выгоревшую шлЯпу с обвислыми
полЯми. ќту шлЯпу мама уже несколько раз выбрасывала, но Љазимир €ванович
всЯкий раз, не говорЯ ни слова, молча и оскорбленно ее повсюду разыскивал,
до тех пор, пока мама, сжалившись, не возвращала ее откуда-нибудь с
чердака, а однажды даже из лопухов за ветровским огородом.
’еперь он в узких серых брюках, существовавших тоже только ради рыбной
ловли, и в новых калошах выбралсЯ, цеплЯЯсь удочками за притолоку, на
крыльцо и, сухо проговорив: "Ќу, Я отправилсЯ..." - ушел, не поцеловав маме
руку.
‚ окошко ‘аше было видно, как он начал спускатьсЯ к речке, опасливо
ступаЯ по глинистой тропинке, скользкой от вчерашнего и еще многих других
дождей, таких частых в эту осень.
‚ыбираЯсь из сада, он поскользнулсЯ и, чтобы удержатьсЯ, схватилсЯ
рукой за колышек забора. ‚идно, ему и самому тЯжело было уходить так,
потому что он обернулсЯ и помахал рукой на прощанье. ‘аша подумала, что
ему, наверное, вовсе не весело будет сидеть целый день одному в обществе
червЯков в коробочках на сыром берегу безрыбной речки ‚илЯйки.
Ћбе стрелки будильника сошлись на цифре 10, так что казались одной
толстой стрелкой, а ‘аша все оттЯгивала момент ухода, надеЯсь, что мама
чем-нибудь отвлечетсЯ и ей удастсЯ надеть свое любимое осеннее пальтишко из
легкого рЯбенького материала. Ќо как только она подошла к гвоздикам, на
которых висело пальто, и воровато оглЯнулась, мама усмехнулась и сказала:
- Ќу, ну, без разговоров. Ќадевай коричневое.
- Ћо-ой... - страдальчески сказала ‘аша и с досадой сдернула
ненавистное старенькое пальтишко, считавшеесЯ почти зимним, теплое, но
узковатое в плечах и с короткими рукавами. ‘порить было бесполезно, раз уж
зашел об этом разговор: со двора тЯнуло сырым осенним холодом, и едва она
вышла, как почувствовала на лице прохладную водЯную пыль невидимого мелкого
дождика.
Ћна два раза поцеловала маму, испытываЯ, как всегда в такие минуты,
смешанное чувство радостного возбуждениЯ и неловкости, и пошла сначала по
обочине деревенской дороги, усыпанной мелкой листвой берез, а потом
напрЯмик к шоссе, через бесконечный выгон, где трепетал по ветру
запутавшийсЯ в мокрой траве утиный пух.
Ќевдалеке от знакомого дорожного столба с прибитой угольничком
дощечкой, где с одной стороны была надпись "22", а с другой "23", ее должна
была дожидатьсЯ папина машина. Њама не позволЯла, чтобы она подъезжала к
самому ветровскому дому.
‡еркально отражаЯсь в черной луже на асфальте, стоЯл папин "‡€‹",
дожидаЯсь ‘ашу. ‡накомый ‘аше шофер ЊитЯ (конечно, только папа да ‘офьЯ
”илипповна его так звали) заметил ее еще издали, и, едва она, скользЯ и
хватаЯсь руками за мокрую траву на откосе, вскарабкалась на высокую насыпь
шоссе, он распахнул навстречу ей дверцу.
- Њолодцы, - сказал он, приглЯдываЯсь, сумеет ли она плотно захлопнуть
за собой дверцу. - ’очно по расписанию. џ тоже только-только подъехал.
Њашина глухо зарокотала и плавно пошла. ‡а толстым стеклом двинулись
назад деревьЯ знакомой рощи, куда они ходили с мамой пешком за грибами,
потом, все быстрее убегаЯ назад, мелькнул голубой павильончик с деревЯнными
колоннами и статуЯми физкультурников алюминиевого цвета, и дальше пошли уже
незнакомые березы, растущие тесными кучками, большое скошенное поле, по
которому разбредалось стадо пестрых телЯт... € на телЯт, и на павильончик,
и на мечущиесЯ по ветру гибкие ветки берез сыпалсЯ мелкий дождик, а в
машине не было ни ветра, ни дождЯ, веЯло откуда-то в лицо сухое тепло, и
все вокруг было гладкое, блестЯщее и нарЯдное.
ЋгибаЯ угол, машина замедлила ход и пошла вдоль обсаженной кленами
узкой дороги, желтой и блестЯщей от мокрых кленовых листьев.
Џапа, как всегда, вышел встречать к самому повороту.
- ѓотово дело, уже встречают, - одобрительно сказал ЊитЯ.
Њашина с затихающим шипением, мЯгко расплескав большую лужу,
остановилась, не доезжаЯ нескольких шагов до папы. Ћн торопливо шел
навстречу, радостно, но еще неуверенно улыбаЯсь издали, и всматривалсЯ
сквозь затуманенные дождем стекла, стараЯсь разглЯдеть в машине ‘ашу.
- ‡дравствуй, ‹Ягушонок, - весело сказал папа и, подхватив ее под
мышки, вытащил из машины и поставил прЯмо перед собой на землю. - Ђ ну,
покажись, какаЯ ты есть.
‘аша смотрела на него, закинув кверху голову, ожидающе и весело
улыбаЯсь. ЊитЯ через открытую дверцу тоже смотрел на них с откровенным
интересом. ‚ообще ему нравилось, когда они встречались.
ђазглЯдев ее как следует, папа опЯть поднЯл ‘ашу на руки, и, когда она
обхватила ему шею руками, он торопливо поцеловал ее в щеку, в лоб и в ухо,
так что она поежилась от щекотки, целуЯ в ответ его большую тугую щеку,
знакомо пахнущую табаком, бритвенным кремом и, главное, им самим.
Џотом она с силой уперлась руками ему в плечи и откинулась назад, туго
выгнув спину.
- Ќу, что?.. - хитро и ожидающе вглЯдываЯсь ей в лицо, спросил папа.
‘аша глубоко потЯнула в себЯ воздух, шмыгаЯ носом, как принюхивающийсЯ
кролик, и, подумав, сказала: "™еками пахнет!" - тем самым ребЯческим
голоском, каким она повторЯла эту шутку несколько лет назад, когда та
только была выдумана. ’огда она была еще совсем маленькаЯ, и они играли с
папой в такую игру: она целовала ему все лицо и голову, морщила нос и
объЯвлЯла: "ЃровЯми пахнет!" или "“шами пахнет"! - и это казалось им очень
весело.
‘аша подросла с тех пор, а папа быстро стал седеть, но со старых
времен у них осталось несколько словечек и присказок, которые были им милы
самой своей непонЯтностью длЯ других, точно тайный Язык двух сообщников, у
которых есть свои делишки, в которые не проникнет никто, даже ‘офьЯ
”илипповна, теперешнЯЯ папина жена.
ЊитЯ вдруг опомнилсЯ, сообразив, что неловко так сидеть и ухмылЯЯсь
глЯдеть во все глаза на происходЯщее.
Ћн сделал озабоченное лицо и сказал:
- ’ак мне ехать, пожалуй?
- Ќу конечно, мы сами дойдем, - сказал папа, и машина, обогнав их с
‘ашей, уехала вперед, туда, где за цепью штакетных заборчиков разных
цветов, сквозь редкую осеннюю листву садиков просвечивали фасады
двухэтажных дач.
Ћни медленно пошли следом за уехавшей машиной, держась за руки.
- Ћтчего же у тебЯ лапы такие холодные, ‹Ягушонок? - спросил папа. -
‡амерзли?
Џрозвище "‹Ягушонок" тоже было старинное. Љогда-то и мама ее так
называла, но теперь оно уже давно было позабыто. ’олько папа его еще
помнил. Ќаверно, потому, что видел ‘ашу все эти годы очень редко: один раз
в месЯц. Љаждое первое воскресенье.
- ‹апы у менЯ всегда такие, - ответила ‘аша, улыбаЯсь своим мыслЯм,
думаЯ о том, что руки и лицо у папы большие, крупные, про него никто не
скажет, что сухой человек, как бедный Љазимир €ванович.
- Ђ маленькие до чего... - сказал папа, разглЯдываЯ ее ладошку,
лежавшую на его широченной ладони.
- Ђ зато сильные, - крикнула ‘аша и, сделав от натуги свирепую рожу,
изо всех сил стиснула ему кончики пальцев.
„о ворот оставалось шагов тридцать, и ‘аша подумала, что вот уже
подходЯт к концу самые лучшие минуты этого воскресеньЯ, когда они с папой
одни, вдвоем.
- Ђ как... мама? - запнувшись, спросил папа.
- ‘пасибо. •орошо. - ‘аша сама сейчас же почувствовала всю неловкость
этого своего "спасибо", но оно уже выскочило, ничего не поделать.
Џапа пытливо посмотрел ей в лицо и настойчиво повторил:
- Ќет, - ты скажи... Ћна здорова?
- ‡дорова. Џравда!.. - серьезно кивнула ‘аша и тут же увидела, что обе
папины девочки-двойнЯшки, тихонько повизгиваЯ от радости, делают ей знаки,
просунув одинаковые мордочки между колышков забора.
- ’ы их люби, - как-то виновато и торопливо попросил папа. - Ћни
кроткие. € любЯт тебЯ.
…два она переступила порог калитки, обе девочки так и вцепились в нее
с двух сторон, уговариваЯ куда-то с ними поскорее идти, но папа тихонько
попросил, чтобы она сначала пошла поздороватьсЯ с ‘офьей ”илипповной.
‘офьЯ ”илипповна, приветливо улыбаЯсь, вышла навстречу ‘аше на
веранду, где стоЯл не убранный после завтрака стол. Ћт цветных стекол
скатерть была всЯ в разноцветных пЯтнах, баранки были фиолетовые, шпроты
зеленоватые, а масло бело-красное. ‘аше очень правилась эта веранда. ‘офьЯ
”илипповна ей тоже немножко нравилась. Ћна разговаривала с ‘ашей, как со
взрослой, вежливо и внимательно угощала ее, как гостью.
Ћна стала упрашивать ‘ашу выпить кофе и позавтракать. ‘аше пришлось
несколько раз повторить, прижимаЯ длЯ убедительности руки к груди: "Ћй,
честное слово, Я не к силах сейчас ни пить, ни есть", как это очень хорошо
умела делать в таких случаЯх одна мамина знакомаЯ, славившаЯсЯ
стеснительной вежливостью и волчьим аппетитом.
‘офьЯ ”илипповна наконец отступилась, но видно было, что это ее
немножко расстроило и смутило. Ћна даже чуточку покраснела. ‘аша опЯть
почувствовала, что она могла бы ей даже очень нравитьсЯ, эта рослаЯ женщина
с хорошеньким личиком и как-то очень умело и нарочно спутанными короткими
волосами. Ќо сейчас же ей стало нехорошо от этой мысли, точно все доброе,
что у нее могло поЯвитьсЯ к ‘офье ”илипповне, было предательством по
отношению к маме.
Ћни немного поговорили, как две взрослые знакомые, но, как всегда,
разговор шел с трудом: все времЯ приходилось помнить, что о многом говорить
нельзЯ, многого нельзЯ касатьсЯ. Љак в игре, где можешь болтать о чем
угодно, отвечать на все вопросы, только "да" и "нет" не говорить, "красное"
и "черное" не называть и потому все времЯ только и думаешь, что о "красном"
и "черном"... Ћбе почувствовали облегчение, когда, не вытерпев ожиданиЯ, на
веранду заглЯнули папины девочки и увели ‘ашу в сад.
Ќаконец-то ей удалось освободитьсЯ от своего пальто, и она сразу
почувствовала себЯ хорошенькой и легкой.
„евочки, с которыми она чувствовала себЯ взрослой, снисходительно
занимающейсЯ с малышами, были действительно какие-то кроткие, доверчивые и
незлобивые. € удивительно неумелые, даже длЯ своего возраста, на всЯкие
развлечениЯ и игры.
‚ саду были хорошо устроенные качели, но даже качатьсЯ сами они не
умели и так пугливо и благодарно стали веселитьсЯ, когда ‘аша их немного
раскачала, что ей совестно стало их бросить одних.
Ћни повели показать то место, где был похоронен мертвый воробей, потом
привели под дерево, где пытались построить шалашик, но у них ничего не
получилось, и наконец, ужасаЯсь, запугиваЯ ‘ашу и пугаЯсь при этом сами,
издали показали ей самое страшное место сада, где бегала на проволоке
громаднаЯ собака Њамай.
—ерномордый, с лоснЯщейсЯ темной полосой на спине, Њамай, едва увидев
их, натЯнул цепь и залаЯл, хрипЯ и поднимаЯсь на задние лапы.
„евочки издали кричали на него: "Њамайка, не смей!" - и пЯтились,
вскрикиваЯ, когда он дергал цепь.
‘аша, опасливо приглЯдываЯсь, подошла к собаке, ласково что-то
приговариваЯ. Њамай, возбужденно приплЯсываЯ на месте, тЯнулсЯ к ней,
тЯжело дыша и перестав лаЯть. ‘аша протЯнула руку, и он, ласково прижав
торчащие уши, нырнул под нее головой. ’огда ‘аша шагнула еще вперед, и он,
толкаЯ ее носом в колени, обрадованно, неистово стал ласкатьсЯ.
‘аша держала его за передние лапы, а он неуклюже топталсЯ на задних и
держал ‘ашу за платье, чтобы не отпустить от себЯ.
Ћбмершие со страху девочки заливались счастливым смехом, восторгаЯсь
тем, что Њамай, которого они обходили издали, перед которым трепетали и
даже почти ненавидели, вдруг плЯшет, вывалив длинный Язык из зубастой
пасти, и ласкаетсЯ к этой удивительной, бесстрашной ‘аше.
Џо ‘ашиной команде они побежали за сахаром и притащили, держа с двух
сторон за ручки, целую сахарницу и расхрабрились до того, что сами стали
подкидывать кусочки собаке. Њамай хватал брошенный ему сахар и сейчас же
ронЯл его обратно на землю, боЯсь пропустить хоть одну счастливую минуту,
когда он дорвалсЯ наконец до человеческой ласки, общениЯ с людьми, к
которым он так неутомимо и преданно рвалсЯ, отчаЯнно, призывно лаЯ на своей
цепи...
Ќа прощанье, высыпав весь сахар под нос Њамаю, девочки побежали
прЯтать сахарницу обратно в буфет, и тут как раз всех позвали к обеду.
Џриборы за столом пришлось переставлЯть, потому что девочки в рев
требовали, чтобы их посадили рЯдом с ‘ашей, и ей было приЯтно немножко за
ними присматривать и командовать. Ћна чувствовала, что с каждым разом все
больше привЯзываетсЯ к этим почти чужим, славным маленьким пискушкам...
‡а обедом были взрослые гости и шли шумные и скучные взрослые
разговоры. Љ папе тЯнулись с рюмками и поздравлЯли с тем, что где-то очень
похвалили его последнюю работу.
‘офьЯ ”илипповна тоже чокалась и сиЯла, как будто это касалось ее
больше всех, и ‘аша с радостью почувствовала, что теперь та ей совсем не
правитсЯ.
Џапа выпил рюмку водки, чокаЯсь с каким-то серьезным грузным человеком
в очках, который его поздравил вполголоса и без улыбки, как будто даже
грустно, отчего поздравление вышло самым убедительным из всех. ‘офьЯ
”илипповна, не переставаЯ приЯтно улыбатьсЯ, налила папе вина.
- Ќенавижу Я вино! - сказал папа.
- ЏриучайсЯ, - противно ласково сказала ‘офьЯ ”илипповна. - ќто очень
хорошее, оно редко попадаетсЯ.
Џапа отвернулсЯ от нее, оставив рюмку нетронутой, и, встретившись
глазами с ‘ашей, слегка ей подмигнул, указываЯ на тарелку, чтобы ела как
следует.
Џосле этого они постоЯнно переглЯдывались под шум голосов гостей и
звон тарелок, и это было необыкновенно приЯтно - сознавать, что они двое
тут как будто отдельные от всех и одни понимают друг друга.
ЌЯнька повела девочек укладывать спать, и, хотЯ ‘офьЯ ”илипповна как
раз начала резать торт с шоколадным кремом, ‘аша сползла потихоньку со
стула и тоже вышла, потому что ей жаль было готовых разреветьсЯ девочек.
Љроватки у девочек были с сетками, какие делают длЯ совсем маленьких.
Ћни все времЯ сбрасывали с себЯ одеЯла, держась за гибкие перильца
сеток, и подпрыгивали в долгополых ночных рубашонках и кричали:
- ‘аша, только ты не уходи!.. Ђ то мы умолЯем!.. - € то, что они так
неправильно, смешно говорЯт, тоже трогало ‘ашу.
Љогда в детскую пришел папа, девочки залезли под одеЯла, но еще долго
продолжали доказывать, что обЯзательно всю ночь пролежат с открытыми
глазами и будут плакать, если им не пообещают, что ‘аша завтра с утра
обЯзательно к ним приедет на весь день, и послезавтра тоже, и
послепослезавтра... €, не переставаЯ болтать заплетающимисЯ Языками, они
сонно целовали ‘ашу на прощанье, успокоенные, обманутые папой, который
ласково и грустно приговаривал: "„а, да, и завтра... и послезавтра..." -
так что можно было подумать, что он сам об этом мечтает больше, чем
девочки.
‘ папой вместе, держась за руки, они спустились в темный сад.
ђадио глухо играло в доме, за освещенными окнами, а прЯмо над головой
шелестели березы и шумели по ветру сосны.
- ‚от и поговорить с тобой опЯть не успели как следует, - сказал папа,
и после этого они молча прошлись туда и обратно по темной аллейке.
- Њне, наверное, уже пора, - сказала ‘аша.
Ћни поднЯлись опЯть на веранду, держась за руки до самой двери.
‘офьЯ ”илипповна сейчас же встала со своего места, узнав, что ‘аша
собираетсЯ уезжать, и пошла проводить в переднюю. Џока ‘аша одевалась, она
стоЯла рЯдом, и видно было, что ей хочетсЯ сказать что-нибудь хорошее хоть
на прощанье, но опЯть, как всегда, они обе не могли забыть обЯзательного
правила: "красное" и "черное" не называть - и обе рады были поскорее
попрощатьсЯ.
- џ поеду, пожалуй, проводить, - сказал папа, снимаЯ с вешалки свое
тЯжелое и длинное пальто. ‘офьЯ ”илипповна быстро проговорила:
"Џожалуйста!" - как-то нехорошо и высоко произнесЯ "а" посредине этого
слова...
Ќа обратном пути они устроились все втроем с Њитей на переднем
сиденье, так что было тесновато, но очень уютно.
“ столба с дощечкой "22" и "23" они остановились. ‘аша попрощалась за
руку с Њитей, они вдвоем с папой вышли и, держась за руки, спустились под
откос.
Ќевдалеке просвечивали сквозь деревьЯ огоньки. Ћни медленно пошли к
ним, пересекаЯ наискось широкий выгон, по которому только сегоднЯ утром
‘аша шла одна к ожидавшей ее машине.
Џапа провел рукой по шершавой материи пальто у нее на плече:
- ‘таренькое у нас стало пальтишко.
- „а, - небрежно ответила ‘аша. - ‚се собираемсЯ купить новое, да
как-то руки не доходЯт. - ќто были точные слова Љазимира €вановича.
ЊокраЯ трава шуршала у них под ногами, они шли и опЯть молчали. ’ак о
многом нужно бы поговорить, что и начинать не стоило на несколько минут.
€ тут вдруг ‘аше с внезапной Ясностью представилось, что вот они так
сейчас пойдут, пойдут и не остановЯтсЯ, как всегда, у первого фонарЯ, а
прЯмо поднимутсЯ на крыльцо, и мама улыбнетсЯ им навстречу и скажет: "Ќу,
наконец-то вы оба вернулись", и окажетсЯ, что они с папой просто куда-то
уходили и пришли обратно домой и никогда не было на свете ни ‘офьи
”илипповны, ни веранды с цветными стеклышками.
Ћ чем думал папа, она не знала, но почему-то не удивилась тому, что
произошло дальше.
„еревенскаЯ улица лежала перед ними, как чернаЯ просека между высоких
деревьев, и только редкие, круглые пЯтна света от фонарей, неровно
покачиваЯсь, освещали лоснЯщиесЯ глубокие колеи разъезженной дороги.
Ћни дошли до самого краЯ последнего светового круга, где
останавливались всегда, чтобы проститьсЯ, и сердце у ‘аши начало битьсЯ
легко и быстро, прежде чем она как следует понЯла, что произошло. Ћни не
остановились, они продолжали идти рЯдом дальше, через освещенное место,
прЯмо к ветровскому дому. ’олько у самого крыльца они остановились, уже
понимаЯ друг друга.
- Џойти сказать? - невнЯтно спросила ‘аша, сама не знаЯ почему
шепотом.
- „а. ’олько ты скажи, что очень, очень прошу. •оть на минутку.
‘аша с вытЯнутыми вперед руками, в темноте, почти пробежала
заставленные кадушками сени и, стукнувшись с разбегу плечом, распахнула
дверь в комнату. Њама сидела одна за столиком, на своем месте у окошка, на
подоконнике которого стоймЯ была поставлена подушка, чтобы не дуло из щели.
‚ероЯтно, услышав ‘ашины бегущие шаги, она вопросительно смотрела на дверь,
уже успев поставить на место чашку, но еще держа в руке надкушенный кусочек
печеньЯ.
‘аша разом вспомнила, что Љазимир €ванович, наверное, ушел теперь
допоздна играть в преферанс с соседним дачником Њакеевым только длЯ того,
чтобы не присутствовать при ее возвращении от папы.
- Њама!.. - отчаЯнно проговорила ‘аша. - Ќу можно ему на минуту войти?
Ћн тут стоит.
Њама испуганно встала и повела плечами, будто от холода.
- Ќу что это? - тихо сказала она. - Ќу хорошо. Ќу пусть...
Џапа стоЯл на ступеньках и, сразу же схватив протЯнутую ‘ашей руку,
пошел, спотыкаЯсь и спеша, куда она его вела в темноту сеней.
‘аша ввела его в комнату и, не глЯдЯ на мать и не оборачиваЯсь на
папу, торопливо сказала:
- џ пока пойду посижу у ‚етровых.
Њуж и жена ‚етровы жили во второй половине дома, разделенного русской
печью и дощатой перегородкой, но доходЯщей до потолка.
’онЯ ‚етрова любила, когда к ним заходила ‘аша, и сейчас тоже
обрадовалась ее приходу. Ћна стоЯла за спиной мужа и, покусываЯ ноготь,
смотрела через плечо, что тот пишет карандашом в тетрадке. ђЯдом с ними на
столе стоЯл открытый патефон, но заводить его они сейчас стеснЯлись, чтобы
не помешать своим жильцам.
‘аша поздоровалась и в то же времЯ невольно услышала, как за
перегородкой заговорил папа:
- џ знаю, вы мне не велели приходить, но Я вот зашел. Ќа минутку...
- —то же вы сегоднЯ не заводите? - удивительно спокойно спросила ‘аша.
- ‡апустите пластиночку.
- …лене Ќиколаевне не помешать бы, - нерешительно и обрадованно
сказала ’онЯ ‚етрова.
- Ќу что вы... - быстро сказала ‘аша и сама положила первую попавшуюсЯ
пластинку на диск.
Њеталлическим звуком забренчал роЯль, и затем вступил мужской голос,
тЯгуче и вкрадчиво...
‚етров оживилсЯ, заложил карандаш в тетрадку и стал отбирать
пластинки.
‘аша полузакрыла глаза, делаЯ вид, что очень внимательно слушает
музыку. Ћ чем они там говорЯт? —то ответила мама? Љакой трудный, покорный
голос был у паны, когда он сказал: "‚ы не велели..." „а, мама могла ему
"велеть". Ђ ‘офьЯ ”илипповна? Ќет, "велеть" она не может...
’еперь тревожно и протЯжно пели трубы и бухал большой барабан, отбиваЯ
такт, и одна труба, хриповатаЯ и сильнаЯ, вырвавшись из хора, что-то пела с
торжеством...
‘аше никто этого не говорил, но она безошибочно знала, что папа
виноват, что все так получилось в жизни. …му часто приходилось уезжать
куда-то далеко, на целый год, кажетсЯ, и тогда вдруг поЯвилась сначала
‘офьЯ ”илипповна, потом девочки и страннаЯ, точно надвое расколотаЯ жизнь с
папой один раз в месЯц, в первое воскресенье, и, наконец, уже много времени
спустЯ, бедный, суховатый и, кажетсЯ, тоже не очень-то счастливый Љазимир
€ванович.
€ вот сейчас, когда играет музыка, может быть, снова все изменитсЯ,
сейчас мама окликнет ее из-за перегородки и скажет: "‘аша! ‚се хорошо, мы
всегда будем вместе, втроем..." - и вдруг она понЯла, что нечего ей
дожидатьсЯ тут, сидЯ у ‚етровых, когда все это произошло, никакого сомнениЯ
нет, все сбылось, а она сидит тут и еще не знает, что она уже счастлива.
Ћна вскочила и быстро вышла во двор с черного крыльца, обошла вокруг
дома и вошла опЯть в темные сени, куда падала полоса света от неплотно
прикрытой двери. ’ут она остановилась, готоваЯ опрометью вбежать и обнЯть
их обоих, но звук голоса отца ее остановил. Ћн говорил, как будто
возмущаЯсь и вместе умолЯЯ:
- џ прошу вас, ведь это моЯ обЯзанность... џ даже имею право...
Ђ голос мамы, не даваЯ ему договорить, тоже с отчаЯнным возмущением
перебивал:
- Ђ Я вам говорю, что вы не смеете об этом разговаривать... …й ничего
от вас не нужно.
- Ќу, как милости, понимаете, как милости прошу... хотите, Я на колени
стану? ’акой мелочи вы не можете уступить... Џодумайте, о чем мы спорим?
Љакое-то пальтишко ерундовое... Ќу менЯ, менЯ... а девочку-то за что
наказывать?
- Ќе ваше дело, давно не ваше дело, - с ожесточением повторЯла одно и
то же мама.
Ћни разом замолчали и затем заговорили очень тихо, потому что
пластинка за перегородкой у ‚етровых доиграла. ‘аша стоЯла не шевелЯсь,
сдерживаЯ свое шумное дыхание. Ќаконец, после долгой невыносимой тишины
заиграл жестЯной баЯн и запел дребезжащий, трЯский голос певицы.
„верь скрипнула, слегка притворЯЯсь от сквознЯка, и вдруг ‘аша
увидела, что мама стоит посреди комнаты, неумело держа в двух руках пачку
десЯтирублевок, и беспомощно стараетсЯ их пересчитать, но никак не может,
так у нее трЯсутсЯ пальцы.
Ќаконец она отсчитала четыре бумажки и протЯнула их обратно папе:
- ‚озьмите лишние... ќтого достаточно.
Ћтец тЯжело протЯнул руку, принЯл лишние бумажки и с отвращением,
комком, засунул в карман пальто.
’еперь ‘аша стоЯла и смотрела только потому, что боЯлась шевельнутьсЯ,
уйти. Ћна не могла бы сказать, прошла минута или целые часы, как она так
стоЯла, пока не услышала совершенно новый, почти испугавший ее голос отца.
- ќти руки, - продолжал он с каким-то страхом и как будто изумлением.
- ќти мои руки... - €, точно именно вот теперь он сказал что-то самое
страшное, мама, комкаЯ бумажки, растерЯнно прижала руки к груди, стала
отступать назад, пока не села, наткнувшись на диванчик, где спал обычно
Љазимир €ванович, а папа шел за ней и вдруг, как был, в расстегнутом
пальто, не выпускаЯ из рук шлЯпы, опустилсЯ на колени, и уронил свою
тЯжелую большую голову, и прижалсЯ лбом к ее рукам.
’оропливо и бессвЯзно он повторЯл одно какое-то слово, какое - ‘аша не
могла расслышать, но улавливала только выражение глубокой и безнадежной
тоски, с каким он его произносил. Џотом она разобрала. Ћн все повторЯл:
- Ќикогда!.. Ќикогда!..
€ мама внимательно, низко нагибаЯсь к его голове, потихоньку разбирала
и гладила ему волосы, и ‘аше видно было, что седые прЯди она откладывает и
гладит отдельно, точно длЯ того, чтобы запомнить. Џри этом она печально и
тихонько ему приговаривала:
- Ќичего... Ќичего... ‡аживет...
Ђ папа каждый раз с новой силой убежденно повторЯл свое: никогда...
никогда...
‘аша уже давно понЯла, что не должна была, не смела всего этого
видеть, и потому не плакала, не шевелилась и наконец даже собралась с силой
и, тихонько пЯтЯсь, вышла на крыльцо... во двор.
—тобы ни с кем не встречатьсЯ, она пошла за угол курЯтника и тут
сказала себе, что уже можно плакать, но опЯть не заплакала. ЌестерпимаЯ
жалость к маме, к отцу, к девочкам переполнила ее сердце так, что у нее не
осталось жалости длЯ самой себЯ, от которой всегда плачетсЯ всего легче.
- Ќикогда, - повторила она вслух, шепотом, стараЯсь понЯть смысл этого
впервые в жизни услышанного слова. ќто было, конечно, совсем другое слово,
чем пустое, ничего не значащее "никогда", которое она знала до сих пор.
"Ќикогда не буду больше опаздывать в школу..." Џустое, почти веселое
словечко. Ђ какое страшное было это слово, которое повторЯл папа.
Ћна услышала шаги, спускающиесЯ по ступенькам. “ ‚етровых невнЯтно еще
звенела и барабанила музыка. Џотом ‘аша увидела, как вспыхнули Яркие фары
на шоссе, два голубых луча на развороте полоснули, выхватив из тьмы
спутанные ветки большой березы, и зажглись два рубиновых фонарика уходЯщей
машины.

1967
Last-modified: Wed, 14 May 2003 08:51:00 GMT
Ћцените этот текст: