ьсЯ не  мог.  €  ведь  действительно  стыдно  это  было  длЯ
второклассника.
     Љаждое утро под ‘ашкиной кроватью оказывалась лужа. Ћн  вставал,  прЯча
от всех глаза.  ‚ожатаЯ,  ругаЯсь,  взваливала  на  плечо  мокрый  матрац  и
вытаскивала его на самое видное место - на лагерный забор напротив линейки.
     ‘ашка ходил бледный,  испуганно  оглЯдывалсЯ  и  вздрагивал,  если  его
звали, будто украл что-то, и всегда  был  один.  Ђ  когда  к  нему  подходил
кто-нибудь, он убегал. Ќу, это-то было  понЯтно:  подходили  к  нему  всегда
только затем, чтобы поговорить об одном - о ‘ашкиной беде.
     Њальчишки гонЯли мЯч,  а  ‘ашка  сидел  на  траве  где-нибудь  вдали  и
смотрел на них. Ћднажды, сжалившись  над  ним,  Њихаська  подбежал  к  нему,
нарочно хромаЯ, и сказал:
     - Џоиграй за менЯ. Ќога что-то...
     Ќо ‘ашка, наверное, понЯл, что Њихаська жалеет его, и  отказалсЯ.  “шел
рвать ромашки.
     ’ак они и жили, не замечаЯ ‘ашки, а если замечали, то только длЯ  того,
чтобы похохотать.
     Ћднажды вожатаЯ сказала им, что завтра будет солнечное затмение  и  кто
хочет его увидеть, пусть коптит  на  свечке  стекла.  Џро  стекла  ‘ашка  не
слышал, он ходил, как всегда,  где-то  один.  Љогда  он  вернулсЯ,  Њихаська
сказал ему, что завтра с утра будет затмение.
     Њихаська вспомнил, как в тот вечер ‘ашка не ложилсЯ спать дольше  всех.
Ћн сидел на кровати не раздеваЯсь, тревожно глЯдЯ на вечернее  небо.  Џришла
вожатаЯ, сказала ему, что он нарушает дисциплину и что вообще она уже с  ним
намучилась. ‘ашка, не раздеваЯсь, торопливо лег под одеЯло. ‚ожатаЯ  сделала
круглые глаза и закричала на него. Ћна вообще была психованнаЯ, та  вожатаЯ.
Ќо и ‘ашка тогда всех удивил. Ћн вскочил с кровати и спросил удивленно:
     - Ђ что, можно раздетьсЯ?
     ‚ожатаЯ пожала плечами и ушла, хлопнув дверью.
     “тром, когда Њихаська  проснулсЯ,  ‘ашка  ‘виридов  лежал  с  открытыми
глазами. Ћн словно чего-то ждал.
     - ’ы чего? - спросил Њихаська и посмотрел под ‘ашкину кровать.
     ‘егоднЯ там было сухо.
     - „а так...
     Њальчишки стали просыпатьсЯ, босиком выбегать в коридор,  потЯгиватьсЯ,
зевать...
     ‘ашка вдруг приподнЯлсЯ на локте и спросил громко, на всю палату, ни  к
кому не обращаЯсь:
     - Ђ почему окна не занавешены?
     Њальчишки засмеЯлись.
     - Ќет, правда. ‚едь  сегоднЯ  затемнение.  ‚ы  разве  не  знаете?  Ќадо
занавешивать окна.
     Њихаська подумал, что мальчишки станут  смеЯтьсЯ,  но  в  комнате  была
тишина. Џросто все понЯли, про какое затемнение он говорит.
     - ‘ашка, - сказал Њихаська, - так ведь это не война. Ќе  затемнение,  а
затмение. ‘олнечное. ‹уна закроет ‘олнце, понимаешь? ’ы разве не знал?
     ‘ашка понЯл. Ћн опустил голову, ожидаЯ расплаты. Ќо все молчали.  ’огда
‘ашка поднЯл голову и посмотрел на ребЯт. Њихаське показалось, что это он  и
не на них смотрит, а куда-то дальше, мимо них, и что-то  видит  такое,  чего
они никогда не уводЯт и не узнают, а вот он это видел и знает.
     Џотом ‘ашка сказал:
     - Њы когда жили в ‹енинграде и была блокада, мы там занавешивали  окна.
Џоловиками. Љогда было затемнение.
     Ћказалось, и правда ‘ашка почти совсем не умел играть в футбол.  Ќо  на
матче с соседним лагерем его сделали  капитаном.  €  выиграли.  Ќичего,  что
‘ашка тогда и по мЯчу-то ударил раз пЯть.
     Ђ осенью ‘ашка пришел в их класс.


        7

     Њихаське казалось, что он думает о ‘ашке, вспоминает,  как  узнал  его,
но нет, оказалось, все это снова про дом.
     "‚от над ‘ашкой, - думал он, - все  тогда  смеЯлись  вначале.  ‘меЯлись
зло, потому что всем было удивительно,  как  это  такой  большой  парень,  и
вдруг... Ђ потом сразу смеЯтьсЯ перестали. ‚се вдруг понЯли,  что  над  этим
смеЯтьсЯ нельзЯ. —то ‘ашка  тут  ни  при  чем.  Ќи  в  чем  он  не  виноват.
‘меЯтьсЯ, выЯснилось, не над чем, потому что  за  этим  стыдным  было  очень
важное, очень серьезное. Ѓлокада. ‚ойна".
     “дивительно хитроумнаЯ эта жизнь! ђаньше Њихаське казалось,  что  самое
на свете сложное - это часы. ‚ войну, когда мамы не было, он залез в  комод,
достал отцовские часы, похожие на репу, и открыл заднюю крышку. ‘начала  там
все было тихо. ’огда  Њихаська  покрутил  за  головку,  за  маленькую  такую
луковичку, и все внутри вдруг двинулось,  зашагало,  заторопилось.  Њихаська
все хотел уследить, что за что там цеплЯетсЯ, внутри этих часов, отчего  они
идут, но так и не понЯл  ничего,  решив,  что  часы  -  самаЯ-самаЯ  сложнаЯ
штуковина на белом свете.
     ’огда он был маленький. ’огда все было другим.
     Ђ теперь... Љак тут разберешьсЯ?
     ‚едь может, может же быть и дома так, как у ‘ашки!
     Њожет быть, у всего этого стыдного есть другаЯ половина? € она  главней
стыдного?
     Њожет, то, что делает отец, то, ради чего мама ушла в  магазин,  Љатька
попала в облаву, а он, Њихаська, ушел из дому, - может быть, все это  совсем
не то, что кажетсЯ? Њожет, все и получаетсЯ так, что виноват в  этом  кто-то
другой, третий?
     € то, что делает отец, пусть делает, - не он виноват, а что-то  другое,
что  стоит  за  его  спиной,  туманное,  большое,   стоит   и   оправдывает,
освобождает его от всЯкой тЯжести? Ћт того, чтобы он понимал, что делает,  и
отвечал за то, что делает?
     ‚ыходит, никто ни в чем не виноват?
     ‚ыходит, никто ни за что не отвечает?
     †иви как живетсЯ, хватай сколько можешь, лишь бы тебе хорошо!..
     Ќо кто же тогда за все отвечает?
     "Ќеужели  бог?"  -  подумал  Њихаська  и  расхохоталсЯ.  ‘зади   что-то
треснуло, и он замер. ‘ердце колотилось  как  бешеное.  Ќо  сзади,  впереди,
сбоку было тихо. ’олько шумели сосны, взволнованные чем-то.
     Њихаська пошел вперед.
     „орога вдруг раздвоилась. "Људа? - подумал он. - Ќаправо или налево?
     Ћн вспомнил слова, которые в войну часто слушал по  радио:  "Ќаше  дело
правое!" € хотЯ эти слова были  про  победу,  про  то,  что  мы  обЯзательно
расколотим фашистов, а не про Њихаську совсем, не про его  мысли  и  заботы,
он повторил про себЯ: "Ќаше дело  правое!"  Џовторил  так,  что  ему  самому
показалось - не по лесу идет он сейчас, не на станцию, а в бой, в  настоЯщее
сражение.
     - Ќаше дело правое! - повторил он упрЯмо и пошел по правой дороге.


        8

     ‚переди,  за  лесом,  где-то  уже  совсем  рЯдом,  пронзительно  гукали
паровозы. Ѓудто вскрикивали, испуганные кем-то.  €  чем  громче  вскрикивали
они, тем медленнее шел Њихаська.
     ‘тало  светать.  ’уман  медленно  всплывал  над  землей.  Њихаська  шел
навстречу ему, и туман не стоЯл на месте, тоже спешил к Њихаське.
     ‘начала он лизнул белым Языком Њихаськины ноги, потом поднЯлсЯ  выше  -
до  поЯса.  Њихаська  будто  входил  в  воду,  только  вода  была  страннаЯ,
непрозрачнаЯ  и  не  чувствовалась  совсем.  ЏрЯмо  под  ногами  дорога  еще
виднелась, а что было впереди - бугорок или выбоина - все скрывал туман.
     Њихаська медленно погружалсЯ в него. € чем дальше он  шел,  тем  больше
росло, расширЯлось, захватывало его то  смутное,  неЯсное  чувство,  которое
сидела где-то там, в глубине его, с самого начала и которое  он  так  упорно
отгонЯл от себЯ.
     Ћн думал и думал про ‘ашку, но не ‘ашка занимал его сейчас, а  то,  как
он вспомнил про него. ‘ашка лишь заставил его подумать про  дом  по-другому,
с каким-то новым значением, без отчаЯниЯ, без злости, а как бы  со  стороны,
заставил посмотреть на все, что случилось, иными глазами.
     ђугаЯ себЯ, Њихаська подумал, что теперь смотрит на все происшедшее  не
только по-другому, не так, как прежде, но даже как совсем иной человек.
     Ќе Њихаська, нет - он, Њихаська, так думать  не  мог.  ‘корее  это  был
какой-то старичок. Ѓородатый, усатый, седой. Ѓывают  такие  старички  -  все
понимают и все объЯснЯют.
     Њихаське стало противно и стыдно,  что  он  -  это  уже  не  он,  будто
лучина, раскололсЯ надвое, расщепилсЯ, разделилсЯ.  "—еловек  не  лучина,  -
думал он. - —еловек не может расщеплЯтьсЯ".
     Ћн должен быть один, должен быть самим собой.
     „аже смешно, что он хотел уйти, убежать. Џусть на стройку  ‘талинграда.
‚се равно это было бы бегство, и больше  ничего.  Ќикакое  не  правое  дело.
“йти - значит успокоитьсЯ.
     Ђ если ты успокоилсЯ, значит, сдалсЯ.
     Њихаська увидел, что утро  уже  настало.  ‘олнце  проламывалось  сквозь
лес, сверкало красными лучами прЯмо в глаза. Ќеожиданно  длЯ  себЯ  Њихаська
вдруг остановилсЯ и побежал обратно.
     Љрай неба, к которому он бежал, стал прозрачным,  как  чистые  камушки,
которые цокали друг о друга в кармане. Њихаська сунул руку в карман  и  сжал
камушки в руке.
     Ћн выбегал из тумана, и ему  казалось,  что  он  убегает  от  какого-то
страшного,  ласкового  и  липкого  зверЯ,  который  хотел  проглотить   его,
проглотить, не оставив даже его следов на дороге.
     Њама... Ћн впервые за всю ночь, длинную эту ночь, подумал о  ней.  Њама
всегда все понимала раньше. Ќеужели она совсем разучилась понимать?
     Ќе может быть!
     Ћн то бежал, то быстро шел. ‘олнце взбиралось на небо  медленно,  будто
мальчишка, который первый раз  лезет  на  дерево.  ‹ес  начинал  редеть.  ‡а
поворотом с дороги сбегала тропка, ведущаЯ к реке.
     Љонечно, мама!
     Ћн возвращаетсЯ к ней. Ћн придет и скажет ей все, как  должен  сказать,
все, как думает и что думает.
     Ћн скажет ей, что им не нужен этот дом.
     —то он никогда не будет жить в таком доме.
     —то  пусть  подождет  она,  когда  он  подрастет  немного.  Ћн   пойдет
работать. € будет честно  всегда  работать.  Ѓудет  мастером  на  все  руки.
Њастером не длЯ себЯ, а длЯ всех.
     Ђ жить они будут тут, где прожили всю войну и до войны еще сколько.
     ’есно, что ли?
     ‚овсе нет, не такаЯ уж плохаЯ у них комната.
     Ђ потом пестрЯт новые дома. ЏостроЯт же их. €  над  ними  будет  ходить
ветер и гонЯть ребЯчьи змеи из старых газет.
     ’ропка сбежала сквозь сосны к реке...
     € вдруг он подумал об отце. Ћн подумал о нем со странным чувством.  …му
было жаль его сейчас. Џросто жаль. Ћн жалел его за  то,  что  отец  -  такой
сильный, ведь руки у него как свинец, - оказалсЯ неожиданно  слабым,  слабее
даже мамы.
     Њама все  понимала,  хотЯ  и  делала  вид,  что  не  понимает,  а  отец
действительно ничего не понимал.
     €ли ничего не хотел понЯть.
     Ћн снова  вспомнил  старичка,  который  был  его  второй  половиной,  и
улыбнулсЯ. ‘таричок внутри его исчез. €счез внутри его и он сам, Њихаська.
     Џростое  математическое  понЯтие.   ‘реднеарифметическое   число.   „ва
человека не могли жить в одном. ‘таричок и мальчишка  соединились  в  нем  и
разделились надвое.
     € не осталось ни того, ни другого.
     ЏоЯвилсЯ другой человек. Џросто взрослый. …ще и не  старый,  а  уже  не
молодой.
     Њихаська вышел на  крутой  берег.  Џеред  ним  плыла  река  -  огромнаЯ
серебрЯнаЯ рыба.


        9

     ђубашки и штанов на песке не было...
     Њихаська оглЯдел с обрыва берег.
     Ѓерег был пуст, зато на мосту толпились какие-то люди. Ћни смотрели  на
лодку. ‚ лодке, котораЯ тихо плыла по течению,  стоЯли  какие-то  мужчины  и
опускали в воду багры.
     Њихаське стало спокойно, как всегда в  такие  минуты.  Ћн  спрыгнул  на
песок и пошел к мосту, оставлЯЯ следы на песке.
     ‘начала на него не обращали вниманиЯ, потом люди на мосту увидели  его,
и две маленькие фигурки побежали навстречу Њихаське.
     Ћн сразу узнал их.  ќто  были  ‘ашка  и  маленькаЯ  ‹иза.  Ћни  мчались
навстречу Њихаське, и лица у них были не радостные, а испуганные.
     Ћни остановились перед ним, и он пошел рЯдом,  слыша,  как  они  тЯжело
дышат.
     ‹юди на мосту смотрели на Њихаську, и от них отделилсЯ еще один.  Ћтец.
Ћн был в гимнастерке без ремнЯ, как арестованный. Њихаська  видел  когда-то:
так же в гимнастерке без ремнЯ вели арестованного солдата.
     Ћтец шел медленно, с трудом вытаскиваЯ ноги из  песка,  опустив  плечи,
будто шел с долгой и тЯжкой работы.
     € вдруг из-за его спины поЯвилась легкаЯ фигурка и бросилась  навстречу
Њихаське.
     Њама бежала, протЯнув к Њихаське руки; бежать ей было трудно по  песку,
очень трудно; она чуть не падала, но не падала и бежала,  бежала,  бежала  к
Њихаське, ничего не видЯ перед собой.
     Ћна схватила, смЯла  Њихаську,  сжала  его  так,  что  ему  стало  даже
больно, крепко прижала  к  себе,  и  Њихаська  услышал,  как  стучит  мамино
сердце. ѓромко, гулко, будто хочет вырватьсЯ из груди...
     Ћна не плакала, нет, только на лице, темном от пыли,  светлели  бледные
дорожки - следы от выплаканных слез.
     Њама все тискала и тискала Њихаську, а он стоЯл, опустив руки, стоЯл  и
наконец обнЯл маму,  обнЯл,  как  не  обнимал  давно  -  крепко,  уткнувшись
головой в мЯгкие мамины волосы.
     Љогда Њихаська оторвалсЯ от мамы, он увидел отца,  стоЯвшего  невдалеке
от них.
     Њихаська посмотрел на его лицо и увидел две глубокие линии  возле  рта.
Ћн подумал, что отец у него не такой уж молодой, и сам удивилсЯ,  почему  он
об этом подумал.
     Ћтец взглЯнул  на  Њихаську  как-то  по-взрослому  -  без  злости,  без
удивлениЯ, просто смотрел и думал о чем-то серьезном.
     Њихаська шагнул навстречу отцу и остановилсЯ. Ћни  стоЯли  друг  против
друга - сын и отец, роднаЯ кровь, и  Њихаська  смотрел  на  отца  и  чуточку
улыбалсЯ. Ќе было в этой улыбке ни обиды, ни ненависти, ни отчаЯниЯ.
     ’олько  жалость,  печальнаЯ  жалость  к  этому  большому   человеку   в
гимнастерке без ремнЯ. Џотом он шагнул  вбок  и  обошел  отца,  как  обходЯт
столб или еще что-нибудь неодушевленное.
     Њихаська шел рЯдом с мамой к мосту, а позади раздавались шорох шагов  и
сопение ‘ашки и маленькой ‹изы.
     Њихаська вдруг словно взлетел, как птица, и посмотрел на все с  высоты.
Ќа ветер дующий над синими крышами. Ќа  мост  с  людьми,  которые  толпились
там. Ќа угрюмого отца, которому предстоит многое понЯть. Ќа  ‘ашку  и  ‹изу.
Ќа самого себЯ.
     Ќет, самому по себе нельзЯ, все-таки никак нельзЯ!
     ЌельзЯ видеть только землю и лишь самого себЯ на ней. € никого  больше.
€ ничего больше. ‚се есть и никуда не денетсЯ, не исчезнет, не  переменитсЯ,
если махнешь волшебной палочкой.
     ‚се есть так, как есть. Ђ волшебной палочки нет и не  будет.  „а  и  не
нужна она.
     ‚олшебнаЯ палочка - это длЯ Њихаськи. Ќо его  теперь  в  Њихаське  нет.
…сть взрослый человек.
     …сть человек, который может, как птица, взлететь и увидеть мост,  людей
на нем, отца, ‘ашку, ‹изу, себЯ.
     “видеть все как есть и все понЯть.


        10

     Ћни шли по деревЯнному мосту, и Њихаська слышал, как  гулко  стучат  за
спиной шаги ‘ашки и ‹изы.
     Ћн вдруг почувствовал, что праваЯ  рука  онемела.  Ћн  разжал  кулак  и
увидел чистые камушки. ’е, что он собрал на реке еще вчера.
     Љамушки блестели на ладони, и сквозь них видно было ладонь.
     Ћн опустил правую руку и подумал, что ведь  чистые  камушки  теперь  не
нужны ему.
     Њихаська  приоткрыл  ладонь,  и  камушки,  легонько  постукиваЯ,  стали
падать на мост.
     Ћн шел и сеЯл камушки, будто зерна.
     Ћн шел рЯдом с мамой по скрипучему  старому  мосту  и  не  оборачивалсЯ
назад.
     Ђ если бы обернулсЯ, увидел,  что  маленькаЯ  ‹иза  и  ‘ашка  подбирают
чистые камушки, которые он бросает.
     € смотрЯт сквозь них на солнце.
     € улыбаютсЯ.
     Џотому что если посмотреть сквозь камушек на воду, он  станет  голубым,
на траву - зеленым, а на облака - белым.
     Ђ если посмотреть на солнце, камушек  станет  кусочком  солнца  и  даже
обожжет руки.
     ’акой камушек...

     1967 г.