немного притупилась. Ќо внутренне  он был готов  к
очень многому.
     Ђ месЯцев  через девЯть после  смерти ‹евы  ‡оЯ  неожиданно длЯ всех ее
знавших утонула. ’олько не в пруду, а в речке.
     Ќа похороны  почему-то почти  никто не пришел, как  будто  все знакомые
сконфузились. Њожно  сказать,  что  были  только ‚иктор Њихайлович, ”едор  и
Ќата. ‚озвращались они в обнимку, чуть не лапаЯ друг друга. Ќата  ничего  не
понимала в  происходЯщем; однако теперь она считала ненужной не только себЯ,
но и смерть ‡ои.
     Ђ ‚иктор Њихайлович вдохновенно выдвигал планы, как  ему построить  длЯ
себЯ - оставшегосЯ в живых - дачку; правда, почему-то он хотел ее сделать со
стеклЯнной крышей или уж вообще без всЯких крыш. Ћн весело размахивал руками
в небо.
     Ћдин ”едор  был по-настоЯщему  угрюм.  Ћн с ужасом чувствовал, что  уже
забывает про ‹евушку, что все у него опЯть таинственным образом  смещаетсЯ и
та  же любовнаЯ  историЯ  повторЯетсЯ по отношению к ‡оечке. —то он любит ее
так же, как  любил остальных ушедших. Ќо теперь уже страшнаЯ тоска  охватила
его.
     ‹истьЯ  кружились  перед  ним,  не задеваЯ лица.  Ђ он  шел  вперед, не
замечаЯ,  где  он.  €  единственное,  что  в нем поднималось,  -  страстное,
неизлечимое  желание повеситьсЯ и  вопрос, разрешит ли это то,  чем  он стал
жить.


        ‹юди могил

     —еловечек  Я  уже совершенно погибший,  даже до исступлениЯ. Њира  Я не
понимаю, Ѓога тоже, так что же после всего этого остаетсЯ на мою долю?
     Ћ, теперь Я понимаю, что осталось на мою долю: одни могилы.
     € Я хорошо помню,  с  чего все началось. ‘обственно, началось именно  с
моего рождениЯ: ибо точно с этого момента Я перестал понимать и мир, и Ѓога,
и это продолжаетсЯ до сих пор.
     Ќо  начну все по  порЯдку. Ћтца  и  мать  своих Я не  помню. џ даже  не
уверен,  были они  у  менЯ  или  нет.  ѓоворЯт  ведь,  что  можно  рождатьсЯ
по-всЯкому, еще Џлатон, грек такой, об этом писал.
     ѓде Я родилсЯ, Я тоже  не помню. € даже не  хочу знать.  Ћт этих знаний
всЯ  и беда. Ќо очнулсЯ  Я,  когда  уже жил в одном из  наших южных городов.
Џоловину своего  детства  Я  пребывал в сиротском  доме,  другую половину  у
старушки,  котораЯ  называла себЯ  моей  бабушкой (хотЯ Я  считал  ее  своей
прабабушкой).  Ћна-то однажды ночью, распиваЯ чай, сказала мне, что моЯ мать
похоронена  недалеко, на  невероЯтном  по размеру  кладбище, где нашли покой
все: и  славЯне, и  местные восточные  люди, и многие другие... Љладбище это
оказалось всего в получасе езды от нас на трамвае...
     џ  сначала  ей не поверил  (ведь мне было тогда всего одиннадцать  лет,
несмышленышу),  но,  плюхнувшись лицом в комод,  отыскала она мне засаленную
бумажку, где обозначалось имЯ, по ее словам,  моей матери и картинка, как ее
найти, в смысле  могилы.  џ  сунул  бумажку  в  свои ободранные  коротенькие
штанишки.
     Ѓабушка, однако, сказала, что моЯ мама - это не ее дочь.
     џ и  не  возражал: Я ведь и сам не знал,  чей  Я сын,  чего ж  мне было
судить  о  моей  бабушке. џ, возможно,  бы и забыл о могиле, если  б мне  не
подбили глаз. Ѓили три здоровенные девочки  лет  по шестнадцати.  џ тогда  и
решил пожаловатьсЯ маме. ѓлаз распух. Љровь текла,  сопли  мешались с нею. џ
достал чертеж и поехал к маме. Љопейки у менЯ нашлись.
     Ѓыл уже вечер. ‘олнце, которое, как говорЯт, ЯвлЯетсЯ виновником жизни,
уже заходило.  џ пролез  в  дыру в заборе  и порыскал часа два среди  могил.
‘олнце, однако же, еще светило, словно не хотело исчезать.
     џ  нашел  мамулю. Њогила была  плохаЯ:  без креста,  без  мусульманских
знаков и вообще без ничего.
     џ заплакал: что дальше?
     ‘ижу, глЯжу в могилу и думаю.  € вдруг  - хвать, какаЯ-то холоднаЯ рука
(клещи скорее) схватила менЯ сзади за голую ногу.
     џ  замер и взглЯнул  на солнце.  ѓде оно?  ‘олнца  уже  почти  не было,
оставались только косые лучи на бездонном небе. Џочему Я не заорал сразу? „а
потому, что  от  ужаса голос ушел  внутрь, в утробу. Ђ взглЯнул Я на солнце,
потому  что хотел туда улететь. Ќо только  голос стал  восставать из  утробы
ужаса, чую ногой: отпустило. ’огда глЯнул: Ѓоже мой, ‘оздатель мира сего, то
была жаба!
     ЋгромнаЯ,  склизкаЯ, она облапила мою голую детскую ногу, взЯла  свое и
отпала.  џ помню ее большие, нечеловеческие глаза - и  разум мой охолодел от
ее величины. Ќикогда потом, прожив многолетнюю беспокойную жизнь, Я не видел
таких жаб:  и  по  величине,  и по выражению. ‘ловно она  выскочила  изо рта
бедных покойников.
     џ  не  стал  больше  плакать над  мамой  и  ушел. Ќа следующую ночь мне
снились непомерные водЯнистые глаза этой жабы, но они были  в слезах,  почти
человечьих. Ќо, может быть, то была просто могильнаЯ вода?
     ‚торой раз в своей причудливой жизни Я был на этом кладбище с девочкой,
было мне уже  лет  четырнадцать и  ей  тоже,  и это  была перваЯ,  абсолютно
невиннаЯ любовь.
     џ хотел быть с ней один на один. Џотому  и  затащил ее  в этот памЯтный
вечер на кладбище.
     Њы  шли и  шли. Љругом мелькали имена,  кресты, звезды, полумесЯцы, как
будто  эти люди  находились  уже  не в  земле,  а  на  небе. Ћгромные  кусты
заслонЯли нас от их трупов.  Ќад  нашими  детскими  головами было  бездонное
звездное небо, глубинное, как сам Ѓог.
     Њы  примостились  между  двумЯ  могилами:  одна  мусульманскаЯ,  другаЯ
христианскаЯ,  хотЯ вообще это кладбище было поделено на части как раз между
нами. ’о ли это была  граница, то ли здесь все смешалось. ‘лава Ѓогу,  возле
нас не было  могилы атеиста (но об  этом Я подумал уже потом, спустЯ  десЯть
лет)...
     Њы улеглись в  траву на  наши мЯгкие животики. Ћна  положила головку на
свою  ручку (тоненькую, но  уже в жирке),  а Я  стал просто ласкать  светлые
волосы девчонки, думаЯ о ее головке, в которой гнездились сны обо мне.
     Њы жили внутри себЯ молчанием. €  наконец ей стало  так нежно, что  она
заснула.
     ’ревожное и бессмысленное блаженство овладело мной.
     "‹ишь бы ее не убили", - подумал Я.
     € вдруг всей своей махонькой, детской спинкой Я почувствовал взглЯд. Ќа
нас смотрели.
     Џовлажнел Я, а сердце билось. „евочка спала. џ обернулсЯ.  „ва глаза, с
могилу величиной (так мне  показалось), глЯдели на менЯ из кустов,  как шары
небытиЯ.
     —то-то ударило мне в ум,  свет  возник в нем, Я схватил камень,  сам не
знаЯ почему...  „ва  глаза метнулись в сторону (увидев  не камень, а свет, Я
понЯл это потом), и жуткаЯ  туша огромной кошки прыгнула на соседнюю могилу.
Ћбернулась, шары небытиЯ стали  зелеными, кошачьими... существо  мЯукнуло  и
скрылось в тьме близлежащих могил...
     ЊоЯ  милаЯ подруга (кстати,  она давно уже погребена  на этом кладбище)
ничего не слышала, она спала ангельским сном.
     џ проводил ее,  сбереженную, домой, а на следующее утро потЯнуло менЯ к
воротам этого  парка мертвых. €  тогда Я  увидел  этого  старика. Ћн  сидел,
седой, тихо себе и таинственно на камушке. ‚дали виднелась церковь у ворот в
христианскую  часть.  џ,  как младенческий  искатель,  трижды  обошел вокруг
старика, в которого сразу поверил. Ђ потому присел на землю и спросил его:
     -  џ вчера ночью у могилы •асана ‘улейманова видел  кошку с глазами как
шары.
     ‘таричок вынул из  своего  нищенского мешка кусочек хлебушка и накормил
менЯ.
     -  „урачок  ты  с  ноготок, -  сказал  он  и  погладил менЯ по кудрЯвой
головке. (џ и вправду был мал.) - Ћборотень то был, а не кот... Ќо не боись,
в твоих глазах свет, оттого он и не съел тебЯ. “ их тоже свой предел есть. -
‘таричок уважительно развел руками.
     - Ђ Я еще некрещеный, дедушка, - Я вдруг заплакал. - € сирота...
     - ’ак ты крестишьсЯ, когда Ѓог  даст. Ђ свет в тебе все равно есть. „лЯ
Ѓога-то преград нет...
     - џ к маме хочу.
     - ‘мирисЯ, сынок, - лизнул мою голову дедушка. - „обро-то ведь на свете
еще осталось.
     џ почему-то хихикнул в ответ. Џодошла бабусЯ (не моЯ бабушка, а другаЯ)
и тоже накормила менЯ черным хлебцем.
     ‚ерочке, моей любимой девочке, Я  ничего  обо всем  этом  не рассказал.
’олько потом, когда  в этом  добром мире прогремели гигантские войны, Я пред
смертным одром ‚еры поведал ей о том случае.
     -  ’ы и  похорони  менЯ  на  этом кладбище,  џ  уже ничего не  боюсь, -
прошептала она.
     Ќо самое поразительное -  по крайней мере на  этом кладбище - произошло
раньше, когда мне было двадцать лет.
     џ тогда часто норовил петь, например, такую песню:
     ...Ќо Я могилы не убоюсЯ.
     Љого люблю, и с тем помру.
     Ћднажды осенним днем подходил Я к кладбищу и пел свою песню, и тогда из
ворот  кладбища  вдруг вышли  они.  ‘таричок  мой  тоже был  на месте,  но в
стороне.  џ  как-то  сразу почувствовал (замогильный холод прошел  от  спины
вниз), что они  не со всем люди, было их несколько, как бы нищих, в основном
старых  людей,  но  около  одного  из  них  шла  девочка  (может  быть,  лет
тринадцати).  Ќо  недетскаЯ  это  была  девочка совсем. ЊенЯ  поднесло к ней
поближе,  и Я заглЯнул  в ее  глаза: не буду имЯ ‘оздателЯ употреблЯть,  ибо
даже его именем нельзЯ выразить то, что Я увидел...
     Ќищие  обычно  жмутсЯ  к церкви  - кто ж еще может сейчас подать, кроме
Ѓога? Ќо  эти церковь обходили стороной, как несуществующее. Ќо, однако,  не
по-сатанински обходили,  а  совсем по-другому, без значениЯ. Џотом  люди эти
встали  ровной  струйкой  около  ограды,  точно  просили  милостыню.  ’ак  и
закаменели  как будто. џ тоже, по существу, закаменел, глЯдЯ на них. ‘мотрю,
обычные  люди  обходЯт   их  стороной,  но  некоторые  подают,   но   как-то
напрЯженно-осторожно, не касаЯсь их рук, как бы издалека.
     —ерез некоторое времЯ Я решил  подойти к ним. Џодошел и спросил девочку
(эту недетскую, черную такую, как черный огонь):
     - Ћткуда ты родом?
     Ћна молчит, словно и не слышит ничего.
     - •очешь, пойдем ко мне?
     Ќет ответа.
     - ’огда, может быть, пойдем к тебе?
     ЋпЯть одно молчание.
     € вдруг словно осветило мой разум тогда: да ведь за все времЯ, что Я на
них смотрю, с того момента, как увидел их впервые, ни одного  звука  не было
ими произнесено. Ќи одного звука. ‹ишь бесконечное молчание.
     Љак  только Я это понЯл,  то сразу отошел  от них.  ‚зглЯнул опЯть:  по
сравнению с ними даже совы разговорчивы.  Њне  захотелось  закричать, громко
так,  на весь мир! —тобы не только ѓосподь, но и мышка какаЯ-нибудь поганаЯ,
на ‹уне или  там на  Њарсе или на другой планете живущаЯ, и то  услышала  бы
менЯ! Ќо сразу  познал: эти не услышат. Ђ если услышат, то никогда ничего не
ответЯт. Ќикому.
     …ще три-четыре минуты Я, обалделый,  пыталсЯ поймать взглЯд девочки, но
не  мог.  ‘транно,  люди  эти совершенно не обращали вниманиЯ на  мое вполне
нелепое поведение.
     ’огда Я  закрылсЯ душою. ЏовернулсЯ и  пошел  к  моему старику, который
почему-то скрылсЯ за углом. ’олько клюка его виднелась со стороны.
     џ  приплелсЯ  за угол.  Ќапротив -  пивнаЯ, наша, расейскаЯ,  роднаЯ  и
безобразнаЯ.
     - „едусь, - говорю старику.  Њы ведь с ним  были  уже  знакомыми. - Љто
это?
     ‘тарик мой на этот раз смотрел на менЯ неласково, враждебно даже.
     - —то ты все хочешь знать? - угрюмо спросил он, перекрестЯсь.  - †аб да
оборотней тебе мало. €ди-ка ты своей дорогой.
     џ и  ушел. ‡апил днЯ на  три, на  четыре.  ‚се глаз этой девочки не мог
забыть. †гли они менЯ даже во сне - и  во сне особенно.  џ собак, свирепых и
огромных,  отродЯсь  не любил, но теперь Я, после тех глаз, даже таких собак
полюбил  по-настоЯщему. Њол,  все-таки  твари; значит, ‘оздатель к  ним руку
приложил и прочее. Ђ глаз  девочки  полюбить  не мог  - какаЯ уж там любовь,
просто приковали они  менЯ к  себе своей  черной  пустотой. € никак Я не мог
понЯть: эта девочка - дитЯ  человеческое или потустороннее. Ќо по виду  была
девочка как девочка.
     Џил Я  в  эти дни  по-черному, стараЯсь  заглушить взглЯд из  ’ьмы. „ве
бутылки  за день были  длЯ менЯ ничто.  Ћ  вечере  Я уже не говорю. Џил Я  с
бродЯчею собакою: она тоже пила. ‹охматаЯ такаЯ дворнЯга. € выла потом.
     „нЯ четыре Я опохмелЯлсЯ, отходил... Ќемецкие стихи длЯ дурости читал.
     Џотом двинулсЯ на кладбище. "€х" уже, конечно, не было. „аже намеков. џ
три днЯ хожу, четыре. Ќичего. Ќо  потом слышу среди  верующих шепоток: "“шли
они... исчезли... Ќо скоро опЯть придут. Ѓез кладбища они не могут". џ сразу
понЯл,  о  ком речь. „ругой  раз слышу: "†ивут  они по  тыщу лет...  по тыщу
лет... но живут ли? Ќе по-нашему, наверное, живут".
     ‘тал  Я  вечерами  по  этому  кладбищу  шлЯтьсЯ.  ‚се-таки  мать  здесь
похоронена.  € в сердце кольнуло:  они ведь здесь бывают, и раз мать моЯ тут
лежит,  то и  Я, наверное, тоже буду лежать здесь. ‡начит, надо про  них все
узнать.
     € вот - вечеров  через семь - вижу Я их цепь на могилах. ’о ли тени, то
ли живые идут - нет, нет, живые они, совсем живые, но не  по-нашему. ‚идел Я
их издалека и девочку мою видел (зрение у менЯ, правда, после этого  немного
попортилось,  умственно).  Џрошли  они  цепью  и  остановились  возле  одной
обширной  могилы-  ‚идно,  целое  семейство  там  похоронено, џ,  крадучись,
скрываЯсь,  подошел поближе, и словно стоны мне  из могилы той почудились. Ђ
люди те присели возле могилы, образовав круг.
     џ тогда закричал  - но внутрь себЯ закричал, тихо так и потаенно. Џотом
вскочил  и,  не  оглЯдываЯсь, чувствуЯ на  своей спине  их  слепые  взглЯды,
побежал...
     Ќа следующий день пришел к своему старикану. ‚зЯл буханку черного хлеба
и четвертинку.
     - „едуль, расскажи, видел Я их.
     Џрисели.
     ‘тарик посмотрел на менЯ ласково так, с сожалением:
     -  Ќу  чево ты свой нос не в свои  дела суешь? Ќеужели ты  не знаешь  о
людЯх могил? Ћни живут группами-племенами на больших  кладбищах - у  нас, на
ћге, и на ‚остоке, в исламских странах, в €ндии. Ќе человечество уже они. Њы
их стороной  обходим. ЏрикасатьсЯ к ним  нельзЯ. Љак  они  живут - никто  не
знает. Ћни то  поЯвлЯютсЯ, то исчезают, а куда - непонЯтно. €  говорить  они
уже давно перестали.  Ђ чего говорить-то? Ћ  чем? —то они  знают  - о том не
скажешь. Њир наш длЯ них - смешон.
     џ посмотрел на старикана, на окна, на дерево.
     "„а, и взаправду смешон", - подумал Я.
     - Ђ как они существуют? - вслух спросил.
     - €ногда  милостыню просЯт. Љогда у нас, у живых, а когда и у  мертвых.
’е ведь тоже подают, но свое. Ђ иные еще говорЯт, что договор они заключили:
не то с мертвыми, не то еще с кем... ’ак и живут... •е-хе.
     Ќе посветлело у менЯ на душе от таких объЯснений.
     - Ђ что тебе в них, парень? - глЯдЯ вдаль, спросил у этой дали старик.
     џ помрачнел, ничего не ответил и скоро ушел к себе, в конуру.
     —еловечество  это могильное Я, может быть,  и  смог бы позабыть,  но ту
девочку - никогда. €ли нет - ни людей могил, ни девочку (законную, ихнюю) не
мог бы забыть. ‚сех вместе. Ќо девочку - особенно.
     —ерез  месЯц  совсем менЯ тоска  взЯла -  и не  наша,  не  расейскаЯ, а
другаЯ, могильнаЯ.  ‡вала она  менЯ к себе, наверное.  Ћт  этого мой ум даже
изменЯтьсЯ стал.  ‚се меньше Я мог думать, особенно  о смерти, точно сам  ум
мой  становилсЯ  смертью. ‘ловно  возник в нем черный  луч,  и Я этим  лучом
нащупывал невидимое, и вел он менЯ  в какие-то немыслимые подвалы ‚селенной,
где  жила моЯ девочка. •орошо жила, сама ни в каких  ‚селенных не  участвуЯ.
Љак будто жила без грез, и без  жизни  и смерти, и безо всего, что наполнЯет
душу. €бо душа у нее уже была другаЯ,  если это была душа. „аже хохота у нее
не было.
     € вот Я ее встретил. “ булочной, что около кладбища. Џросила она молча,
глазами.  „а  как родилась  она?  - одно не пойму. Ћни ведь  уже не  как мы.
Њожет, она от  мертвецов рождалась или  из гробов?  Џодошел Я к ней. € вдруг
заговорил! Ђ  на  каком  Языке -  не знаю! Ќе человечий это был  Язык  и  не
животных. „алекий  такой, далекий, и звуков  в нем почти не было. Ђ о  чем Я
говорил  -  не мог познать,  только  луч во  мне  черный  все  расширЯлсЯ  и
расширЯлсЯ, заполнЯЯ ставшее мертвым сознание.
     Ђ  потом  внезапно  девочка  посмотрела  в  мои глаза. ‚зглЯд этот  был
тЯжелый,  несоизмеримый бытию.  € она  коснулась  менЯ  рукой.  Џрожгло менЯ
черным светом изнутри, и, влекомый им, Я  пошел. „евочка за мной. ЏонЯл Я  -
ничего во  мне не осталось, только где-то в глубине прежнее "џ" содрогалось,
а внутри  -  полоса  иного мира  постепенно возрастала. Ѓольше  Я ничего  не
помню,  кроме того, что Я шел, а девочка следом, упорно и не по-детски. €дем
и идем. € ни улыбки от нее, ни смеха, одно бесконечное молчание. Ќо верность
какаЯ-то  в  ней  поЯвилась. ’олько верность  не  мне,  а тому миру, который
поднималсЯ со дна моей души.
     ‚ышли на помойку. ‚друг вдали Я увидел светЯщийсЯ шар.
     "‚от  оно,  "антиспасение"", - холодно подумало мое  прежнее  "џ",  еще
остававшеесЯ во мне.  —то это был  за шар? ЏроекциЯ моей  тайной  внутренней
религии? ’ень посланного ангела или монстра?
     ар все возгоралсЯ и возгоралсЯ.
     €  Я пошел туда - возможно,  к  своему будущему "џ",  которое  настанет
после  многих и многих смертей. џ уже ничего не понимал. ‘мутно вспыхивало в
сознании, что Я, кажетсЯ, каталсЯ по земле и хохотал, нечеловечески хохотал,
словно  в менЯ вселились раздирающие менЯ в разные  стороны силы. Њаму видел
во сне, но почему-то в смешном виде.
     ЋчнулсЯ  Я у дерева на помойке -  ни девочки,  ни шара. Џрошла, видимо,
ночь,  и  наступило  раннее  утро.  ѓлупо лаЯла собака.  €  еще более  глупо
восходило солнце на горизонте.
     ‘ознание и  ум были при мне. ‚стал Я помЯтый  и, извинЯЯсь перед собой,
словно с похмельЯ, пошел вперед. „ворничиха принЯла менЯ  за  полупьЯного  и
пожалела. Ђ Я понЯл, что вернулсЯ в прежнее, обычное состоЯние. Ќе съела  та
девочка с тЯжелым взглЯдом  менЯ  - а то бы  и увела, далеко-далеко,  куда и
мертвым нет  пути. Ќо, видно, перебежал  ей  кто-то эту  дорогу. € решилась,
таким образом, моЯ судьба без менЯ самого. Љакие же мы после этого творцы?
     Ѓольше Я уже эту девочку никогда не видел. € людей с могил тоже.
     €нститут окончил. Џить стал, есть, петь.
     Ђ через  много-много лет,  даже десЯтилетий,  оказалсЯ Я вдали от своей
ђодины, от  своей  страны  в большом  городе на ‡ападе, в шумном мире, среди
машин. ‚есь этот ‡апад Я изъездил и познал его.
     €  вот однажды,  бредЯ по широкому проспекту с рекламами, с огнЯми  и с
бесконечным потоком людей, вспомнил Я  вдруг  мое  человечество могил, и мою
девочку,  и  мой ранний опыт. ‚спомнил -  и стал вглЯдыватьсЯ в лица  людей,
идущих мне  навстречу. Ћ,  как  хорошо  Я знал эти лица людей ‡апада, и  что
поражало менЯ - это отсутствие света в этих глазах.  ‘ловно  они стеклЯнные,
но с умом.
     € вот, вспомнив о человечестве могил и взглЯнув на лица прохожих, вдруг
почувствовал:  а  ведь  Я  среди  трупов  нахожусь,  духовных  трупов, и  их
бесчисленное количество здесь, сотни миллионов, почти все.
     ’ак чего же  Я боЯлсЯ человечества могил?  ‚миг понЯл  Я, что на  самом
деле  те,  с могил,  были  живыми,  пусть  по-особому, а  эти  вот,  которые
нескончаемым ужасающим  потоком маскообразных  лиц  идут  на  менЯ,  и  есть
мертвые, по-настоЯщему, вечно мертвые. €  не осознают  сами, что перешли уже
навсегда ту  грань, котораЯ отделЯет  мир, предназначенный  к  жизни, и мир,
медленно и верно опускающийсЯ на дно тьмы, где уже не будет никогда ничего и
откуда нет возврата.
     €  всЯ их автоматическаЯ жадность,  слабое мелькание  похоти  в глазах,
мрачное и рациональное слабоумие (как будто высшего ума уже не существовало)
- не что иное, как медленный поток смерти.
     € не от человечества могил мне нужно бежать, а от этих - с их машинами,
роботами и румЯнцем на щеках.
     Ђ ведь  дунут  когда-нибудь на них или затопЯт  - и  мир  станет совсем
другим. Џусть даже люди с могил останутсЯ. ‚осток есть ‚осток, и он не скоро
перестанет быть ‚остоком. Ђ вдруг перестанет? Ќу что ж! Џора, пора...  ’огда
уж  закрывать надо будет  - высшим-то - эту смешную планетку... Ќо нет, нет,
нет!
     Џотому  что остаетсЯ - ђоссиЯ.  €  хотЯ  Я сам  не знаю, где и когда  Я
родилсЯ, но  ђоссиЯ  останетсЯ  длЯ  менЯ  тайной  навсегда.  ‚се  ведь  она
включает: и человечество,  и  ‚осток, и  свЯщенные  чары,  и  даже  идиотизм
западный, и раздолье метафизическое, и монастыри, и трепет трав, и  гнозис -
но самое высшее в ней ускользает  от человечьего взглЯда и от  ума.  ‡начит,
ведет это русское высшее в нечто такое...
     ‚ одном Я уверен: пора нам с нашим человечеством, точнее, с современной
цивилизацией кончать. ‚едь от нее одно только название  осталось. Ђ название
это - труп, огромный и жадный. ‡ачем же с таким названием дело иметь? ’олько
в преисподнюю и угодишь.
     Њожет  быть, было  бы лучше - пусть и невозможно это пока - нам на свою
планету перейти, и назвать эту планету - ђоссиЯ, и жить бы на ней одним, без
этого  так  называемого человечества.  €  сотворить  окончательно  наш  мир,
собственный,  непостижимый,  дальний,  захватывающий всю  душу,  чтоб  песнЯ
русскаЯ  сверхглубиннаЯ,  как музыка сфер,  звучала...  ‚селенную  расейскую
сотворить... € чтоб рЯдом со звездами одни тайные наши березки сиЯли... Ђ то
ведь пропасть можно на этой теперешней планетке. Ќе годитсЯ она никуда.


        Њакромир

     ‚асЯ †уткин - рабочий парень лет двадцати трех - был существо не то что
веселое, но веселье которого имело  всегда  мрачную целенаправленность.  Ћн,
например,  улыбалсЯ,  когда  шел  к зубному  врачу. “лыбалсЯ, когда  у  него
вычитали из зарплаты. Ћбычное же его состоЯние - было подавленное.
     Љогда он пробегал по улицам, все принимали его за среднего расторопного
человека.  Њежду прочим, он  почему-то не  различал событиЯ своей внутренней
жизни от домов, то и дело попадающихсЯ ему в городе. Џравда, больше всего он
не любил огоньки,  особенно ночные, дальние, тогда все сливалось длЯ  него в
один рЯд, и он забывал, где  он родилсЯ, кто  он  такой, и  что с  ним было.
ЏлЯсать  же ‚асЯ †уткин, напротив,  любил.  ЏлЯсал он  на обыкновенном полу,
всегда один, только  длЯ видимости возносЯ руки  в  воздух. ЏрогуливалсЯ  же
после плЯски он, наоборот, парах и всегда молчком, тогда как в  плЯске любил
спеть.
     Џоследние    года   три    пальтецо   он   носил    одно   и   то   же,
грЯзненько-коричневое,  но понравившеесЯ  ему  из-за  сходства с  цветом его
волос.
     Њать свою  он  забыл  сразу, как только приехал  в город  на работы  из
подмосковной деревни;  помнил  он  только  огромный,  отЯжелевший зад  одной
старой коровы,  который  ему  почему-то  всегда хотелось подбросить. ‚ообще,
надо  сказать,  что все  тЯжелое, особенно живое,  ‚асЯ  †уткин  не  терпел.
Џоэтому больше всего  на  свете он боЯлсЯ слонов. Ћдин раз он даже сбежал из
зоопарка в пивную, чтобы забытьсЯ.
     †ил  он в  рабочем  общежитии,  и все почему-то считали  его необычайно
обычным человеком. ‘читалось, что он все времЯ должен быть в пЯтнах.
     Ќо   действительность   уже   давно   примелькалась   ему.  ‘   ней,  с
действительностью, у ‚аси были  самые  холодные и странно-суровые отношениЯ.
‘уровей даже, чем  со своей любовницей, у которой он срезал на вечную памЯть
волосы и  клал их около  себЯ под левый кулак,  когда, оглЯдываЯсь, обедал в
шумной столовой.
     Љ  Ѓогу  у ‚аси было слегка  шизофреническое отношение:  не то чтобы он
считал, что Ѓога не существует,  но ему почему-то  всегда  хотелось плакать,
когда он вспоминал о Ѓоге.
     Ќо как  бы  ни  были  банальны  отношениЯ  ‚аси  к отдельным  элементам
действительности,  в  целом к  ней  он относилсЯ  причудливо, а,  главное, -
настороженно. Ћна казалась ему каким-то огромным блином, в котором стираютсЯ
все грани.  Ќичтожное  нередко  превосходило великое.  Ћт  этого ‚асЯ  часто
по-собачьи  застывал,  прислушиваЯсь  в  определенную  сторону.  €ногда  ему
казалось, что  сквозь все предметы  можно идти,  как сквозь густой воздух и,
таким образом, увЯзнуть в действительности, как в равномерном болоте.
     Ѓольше  всего его смущало обилие  людей.  Ћни как бы вытЯгивали  его из
самого себЯ. Џоэтому ‚асЯ часто пел.
     Џоследнее времЯ он взЯл привычку петь бегом.
     —асто,  поздним  вечером, возвращаЯсь из магазина с  краюхой хлеба  под
мышкой, он, одинокий, бежал  по  темным улицам, оглашаЯ  пространство зычным
пением.
     Љазалось, сама темнота шарахалась от него в сторону.
     ЏриноровилсЯ  также ‚асЯ  †уткий  к  математике. Ћттого  и  поступил  в
вечернюю школу, в седьмой класс.
     Ќравилась ему математика нелепостью внешнего вида своих формул.
     "€шь, закорючки  какие, - думал †уткин, -  а зато, говорЯт,  сила в них
живет немалаЯ".
     Ћчень часто сравнивал  он эти символы с живым, например, с собственными
кишками.
     ‹юбовница  от  ‚аси под  конец  ушла. ЋсталсЯ  только  клок  волос.  Ћн
по-прежнему  клал  его около левого  кулака, когда  садилсЯ  есть  в  шумной
столовой.
     ‚сю субботу падал мокрый снег. „альние огоньки города  затерЯлись между
хлопьЯми  снега. ‚асЯ весь  этот  день  бегал из  стороны в  сторону: то  за
колбасой  скакал,  то по переулкам песню пел, то кулаком на  бегу махал. Ђ в
общежитии все времЯ невозможно орал радиоприемник. ‚ одних местах было очень
светло, в других - слишком темно.
     Ќа  следующий день,  в  воскресенье, ‚асЯ пошел  в  компанию. ќто с ним
бывало. Љроме него,  там очутилось еще четыре человека - Њиша, ЏетЯ, ‘аша  и
ѓриша.
     …ще не начали пить водку,  как ‚асе захотелось  выпрыгнуть  в  окно,  с
этажа. Ђ этаж был десЯтый.  ‡ахотелось просто так, по-видимости, на спор, а,
по существу, оттого, что он  считал, что спрыгнуть с десЯтого  этажа,  что с
первого - все равно.
     Њиша стал отговаривать его, но очень сухо и формально, поэтому на  ‚асю
это  не оказало никакого влиЯниЯ. ЏетЯ же  так  заинтересовалсЯ  спором, что
забыл про красную икру. ‘аша просто заснул, когда услышал, в чем дело.
     ‚асЯ  с присущей  ему  практичностью  одел  на  себЯ  два пальто, чтобы
смЯгчить  удар, и деловито, но  по-темному, встал  на подоконник. ЏетЯ  даже
испугалсЯ, что проиграет пол-литра, и пошарил в рваных карманах.
     Њиша,  по-прежнему,  довольно механически,  отговаривал  ‚асю  прыгать.
“хнув,  †уткин  полетел  вниз  и,  когда летел, тоне понЯл разницы  в  своем
положении; правда,  ему захотелось раскрыть  рот и изо всех сил гаркнуть  на
всю вселенную, чтобы заглушить всеобщее равнодушие.
     € вдруг ‚асЯ увидел  слона, который выходил во двор и  шел прЯмо к тому
месту, куда он падал.  ‘ердце его словно остановилось: больше всего на свете
‚асю озадачивали слоны...
     Њиша, ЏетЯ, ‘аша, посмотрев  из окна на мертвого ‚асю, сели за стол. Ќо
мы  забыли  про  ѓришу.  Ћн  спустилсЯ  вниз,  чтобы вызвать  милиционера  и
прекратить это безобразие.


        Њистик

     ќтот   дворик   расположен    на   окраине    Њосквы,   на    узенькой,
деревЯнно-зеленой   улочке,  котораЯ  сама  кажетсЯ  маленьким,   отрешенным
городком.  €зредка по  ней  пронесетсЯ  Ѓог  весть  откуда и  куда  пыльный,
громыхающий  грузовик.  Ќа  дворике, под  серым,  изрезанным  ножами кленом,
приютилсЯ  тихий,  уютно-грЯзненький  уголочек  с  деревЯнным,  покосившимсЯ
столом и скамейками.
     ‹етним вечером, когда с нависающих крыш и чердаков двухэтажных дворовых
домиков  сыплетсЯ пение  и  визг  котов,  в  уголочек  тихо  и достойно себе
направлЯетсЯ  Џаша,  здоровый,  40-летний  мужчина  с  отвислым,  как  губы,
животом.
     ‡десь,  собрав  народ,  он,  не торопЯсь,  обстоЯтельно  начинает  свой
длинный, смачный рассказ о  загробной  жизни, о том,  как он  побывал на том
свете.
     ‘лушать  его  приходЯт  издалека,  даже  с  соседских  улиц.  Ќекоторые
приносЯт с собой  миски с  едой, платки, располагаЯсь прЯмо  на траве.  Ћдна
грудастаЯ женщина приходит сюда с годовалым ребенком на руках и, несмотрЯ на
то, что он вечно спит, всего поворачивает его лицом к рассказчику.
     ђассказывает Џаша обычно полуголый, в одной майке  и  штанах,  так  что
видна  его волосатаЯ, щетинистаЯ грудь; из кармана вечно торчит сухаЯ вобла.
…го ближайшие поклонники: два-три инвалида,  сухонькаЯ старушка в пионерском
галстуке  и  угрюмый  наблюдательный рабочий, - цепочкой  сидЯт  около него,
оттеснив остальных.  Љакой-то  очень  рациональный старичок в  очках  что-то
записывает в кучки лохматых, комковидных бумаг.
     € только перед самым началом из окна ближайшего дома поЯвлЯетсЯ томнаЯ,
худенькаЯ  фигурка  ‹идочки  - местной, дворовой  проститутки и самой первой
почитательницы  Џашиных загробных рассказов. “ нее странное, забрызганное не
то  грЯзью, не то мочой, платье,  томительные, точно ищущие Ѓожество в  небе
глаза и пыльный, детский, из придорожных усталых ромашек венок на голове.
     Џаша оборачивает к ней свою грузную, отЯжелевшую от дум голову и губами
манит ее. ‚о весь плеск своих 19 лет ‹идочка бежит к Џаше.
     Њестные угрюмые,  толстые, как лепешки,  женщины уже привыкли к  ней и,
несмотрЯ на  то, что она гулЯет  с их мужьЯми, задушевно и глубоко любЯт ее.
‹юбЯт потому,  что  мужьЯ  будут  все  равно изменЯть  им или  даже  спать с
собственной тенью как длинный лопоухий мужик со  второго этажа, а если бы не
‹идочка и ее романы, женщинам не о чем было бы говорить длинными, пЯтнистыми
вечерами.  ‚едь  кроме  загробных  рассказов  Џаши,  единственной  отдушиной
местных баб были их долгие, крикливые разговоры о  похождениЯх  ‹идочки; эти
разговоры чаще начинала та женщина, чей муж в данное времЯ гулЯл с ‹идочкой,
и она обстоЯтельно,  подробно,  с  увлечением  рассказывала,  сколько  денег
пропил ее муж с ‹идкой, сколько кастрюль ей подарил, сколько гвоздей.
     ќто было очень интересно, поэтому женщины принимали ‹идочку.
     ‹идочка пробиралась между скамеек  и  ложилась обычно на  землю, у  ног
Џаши, лицом к небу.
     Џосле проституции ее любимым занЯтием было глЯдеть на далекие облачка в
небесах...   ’огда  Џаша,  откашлЯнув,  начинал   говорить   -  сначала,  от
стеснительности, себе в руку, а потом все громче и громче:
     - „ело  это  было в  аккурат  под пЯтницу... Џо  ошибке Я попал на  тот
свет... Џотом ошибку признали, и Я вынырнул обратно.
     ‚ этот момент Џаша осторожно вынимал из штанов вЯленую воблу  и начинал
ее понемножечку обнюхивать.
     - €нтереснейшаЯ,  Я вам  скажу, эта страна, загробный мир,  - продолжал
он. -  ‚се там  не  так, как у нас.  ‘начала Я было  перепугалсЯ;  как  дате
неразумное пищал, не знаЯ, что делать... Џлохо там, что со всех сторон, куда
ни пойдешь, Яма... ЃольшаЯ такаЯ, как Њлечный  путь...  ‘ которого  бока  ни
зайди, все  по  краю ходишь...  Ќо потом ничего, попривык... Ќасчет баб там,
девоньки,  ни-ни...  Џотому  что нечем... ‚се там вроде как бы воздушные. Ќо
любить можно кого хочешь... Џотому что  любЯт там за разговорами... …сли кто
друг в дружку влюблен, то просто сидЯт  и  цельными  временами разговаривают
между собой всЯкую  всЯчину... ‚от и всЯ любовь...  € некоторые говорЯт, что
лучше, чем у нас...
     ‚ этом месте обычно окружающие Џашу бабоньки, старушки охают и начинают
причитать.
     -  “жасти,  -  все  времЯ  повторЯет  сухонькаЯ старушка  в  пионерском
галстуке.
     - …сли кто уж очень сильно втрескаетсЯ, - оживлЯетсЯ Џаша,  - то на это
пузырь есть... €з  глаз любЯщих  он отпочковываетсЯ и поглощает их  в единый
колобок.  Ќо  там  они все равно в  отдалении... Џо  духовному...  ’олько от
остальных пузырей огорожены...
     ‚друг глаза Џаши заливаютсЯ звериной тоской,  и  он  начинает  поспешно
кусать воблу.
     - ’ы что, Џаша? - робко спрашивают его.
     - „руга  Я  там потерЯл, -  пусто ворчит он  в  ответ,  - только во сне
иногда  мне ЯвлЯетсЯ... „ело было  так.  ‡ахотел Я первым  шагом,  как  туда
попал,  папаню   с   маманей   разыскать.  €  деда.   Ќо  куда  там!   ‹юдей
видимо-невидимо! € не поймешь, не то светло,  не то темень! ‹уны, солнышка и
звезд  -  ничего нет. ’олько  Яма везде увлекает. Ќу,  вестимо, загрустил Я,
даже повеситьсЯ  захотелось, бредешь, бредешь, и  все  по людЯм, и все  мимо
людей...  Ђ  куда  бредешь  -  не  ?  поймешь...  Љак среди  рыб...  Ќо  тут
подвернулсЯ мне толстый, хороший мужчина. …нтим, вавилонЯнином оказалсЯ... Ђ
по профессии банщиком... ЏЯть тысЯч лет назад  помер... Ћчень он мне чего-то
обрадовалсЯ... ‡аскакал  даже от радости... Ћтошли  мы с ним куда-то вверх и
завели разговоры. ђассказывал он мне, как помер; а помер он от цирюльника...
Ѓольно плох топор был длЯ бритьЯ, вот от етого дела он и скончалсЯ...
     Ќа  дворе  становилось тихо-тихо, как на собрании при объЯвлении крутых
мер.  €  так продолжаетсЯ час, полтора.  €ногда только какаЯ-нибудь старушка
отгонит нахального мальчишку.
     Ќаконец Џаша кончает. Џервой встает ‹идочка.  …е глаза полны слез.  Ћна
поправлЯет венок у себЯ на голове и берет Џашу за руку.
     …динственный,  кому  ‹ида отдаетсЯ бесплатно,  - Џаша.  €  слезинки  на
‹идочкиных глазах  - это маленькие хрусталики, прокладывающие путь к сердцам
Џаши и высших существ.
     Љогда все успокаиваютсЯ, ‹идочка берет гитару и, усевшись на стол, поет
блатные песни.
     Ќаконец начинает темнеть. Џервыми уходЯт Џаша с ‹идочкой.
     Ћни  идут  в  обнимку  -  безного  переваливающийсЯ  пузатый мужчина  и
худенькаЯ, стройнаЯ девочка в обмоченном платье.
     ‘тарушки  смотрЯт  им  вслед.  €м  кажетсЯ, что  над ‹идиным венком  из
усталых ромашек пылает тихое, затаенное сиЯние.
     - ‘вЯтаЯ, - часто говорЯт они про нее.
     ‹идочка любит Џашу и его рассказы. Џравда, однажды  она обокрала его на
пустЯковый денежно,  но  дорогой  длЯ  Џаши  предмет: старую  нелепую чашку,
оставшуюсЯ  ему от деда. Ќо ‹идочке так хотелось купить себе новые  туфли, а
не хватало нескольких рублей...
     ...‚се  наблюдают,  как они исчезают  в темной  дыре подвала, исчезают,
прижавшись  друг  к другу  -  как листьЯ одного и  того  же дерева...  Џотом
расходЯтсЯ остальные.


        Њногожeнец
     (ђассказ отчуждeнного человека)

     ‘ущество  Я   странное,  в  общем,  простое   и  неприхотливое,   но  с
болезненно-хрустальной, построенной из  воображениЯ душой. †иву Я в  больших
опустевших после  смерти  моих  родителей двух  комнатах.  Њебель  и  другие
внешние предметы в них заброшены и носЯт отпечаток моего сознаниЯ.
     ќто, наверное, потому, что Я прикасаюсь к ним взглЯдом. ‹юблю Я  очень,
побродив по комнате,  сесть на подоконник и, раскрыв окно, смотреть в город.
Њне страшно,  что такой гигантский мир  восходЯщего солнца,  ослепленных  им
домов  и  блистающих крыш  - всего лишь  создание моей фантазии.  Љогда  это
чувство  мне надоедает,  Я  занавешиваю  окна  и опЯть  брожу  по  комнатам.
Ћщупываю  своими  мыслЯми  каждый  предмет.  …динственно,  куда  Я  не люблю
заходить, - на кухню. Џотому что там много острых запахов. Ђ мне не хочетсЯ,
чтобы что-то било в менЯ.
     „о свиданиЯ, вещи!
     Ћколо менЯ есть человек. „а, да - человек. ЊоЯ жена.
     ‘амое  интересное  и чудное в  этой  истории, что на самом деле у  менЯ
несколько жен. Џравда, формально они воплощены  в одно лицо - лицо моей €ры.
Ќо  в действительности их несколько. € главное, Я никак  не  могу  протЯнуть
между ними нить. Њежду ними - одна пустота, провал. ’ех,  нескольких,  Я уже
хорошо изучил, а  между ними провал. €ли может быть  -  пустота тоже одна из
разновидностей жены?
     ‚о всЯком  случае, иногда  Я никого не  вижу, даже  если рЯдом €ра. Ћна
сама  это  чувствует и поэтому стремитсЯ  уйти. Ћдин  раз  Я  застал ее даже
прЯчущейсЯ на чердаке,  между старыми треснутыми  горшками. Ђ она ведь любит
изысканно одеватьсЯ.
     ‚о  времЯ  ее   пустоты  Я  себЯ  хорошо  чувствую:  конечно,   немного
опустошенно,  нет эдакой возвышенности, парениЯ, но зато и тоски  нет. Ђ при
всех других женах тоска на менЯ  страшнаЯ нападает. Џравда, большей частью в
соединении с возвышенностью. „аже иной раз не отличишь одно от другого.
     Ќу так вот.
     Џоскольку  €ры  практически не  существует, а существуют несколько жен,
между которыми общность  только в  одной документации - паспорте, значит, на
имЯ  €ры ‘мирновской, то Я всем этим моим  женам дал отличительные имена: 1)
ѓорЯчаЯ, 2) •олоднаЯ, 3) ‘оннаЯ и 4) ЏолоумнаЯ.
     Ђ в перерывах - пустота. Љогда ничего нет или €ра на чердаке прЯчетсЯ.
     ѓорЯчаЯ  -  это та, которую Я люблю,  или  больше всего люблю. ‹асковаЯ
такаЯ, нежнаЯ, как  одуванчик, который мне часто снитсЯ по утрам. € глазенки
все  времЯ на  менЯ смотрЯт. ‘корее  даже  под  сердце,  где самое нежное  и
чувствительное  место. € кажетсЯ мне она такой  близкой, как оторвавшийсЯ от
менЯ островок моей души. Ђ как же тоска?! џ ведь предупреждал, что без тоски
у  менЯ  ничего не бывает. Ќо  как только Я дохожу  до  самой высшей точки в
своем ощущении ѓорЯчей как любимой, так точно  бес  менЯ в сознание толкает.
Џросто  начинаю Я  вдруг ни  с того  ни  с  сего  чувствовать раздражение  к
ѓорЯчей. Ќегативизм да и только.
     •орошо помню, что это раздражение - абсолютно априорного происхождениЯ,
даже страшно становилось, что оно как будто из ниоткуда вырываетсЯ. Ќо чтобы
оформитьсЯ, так  сказать, в  жизни,  этому раздражению нужно  было за что-то
уцепитьсЯ. €  тогда  в ѓорЯчей, в которой все до этого  было  мое  и ласкало
душу, вдруг поЯвлЯетсЯ  какаЯ-то отвратительнаЯ длЯ менЯ черта. Ћна, беднаЯ,
ничего и не подозревает. џ  все тщательно скрываю, из стыдливости: уж больно
совестно:  люблю,  люблю  -  и  вдруг  отвращение.  Љ  тому  же  это  ужасно
мучительно: ведь  Я по-прежнему ее люблю и в то  же времЯ не  могу полностью
отдатьсЯ чувству из-за копошащейсЯ, извивающейсЯ  червивой мысли. Ђ впрочем,
может быть,  подсознательно она догадывалась.  „олжна, должна догадыватьсЯ -
черт побери!
     ‚едь, бывало, целую ее - целую до истерики - ее нежное, родное, как мое
сердце,  личико,  ворошу  детские  в  своей правдивости  волосы  -  и  вдруг
остановлюсь. Ћстановлюсь, возьму личико в ладони  и так  холодно, со змеиным
спокойствием  и отчуждением заглЯну в глаза. Ћна от страха даже не понимает,
в чем дело, -  ведь только что поцелуи были,  поцелуи до истерики. Ќаверное,
безумным считает. Ђ Я сам себе в этот момент людоедом кажусь.
     Ќо единственное, что менЯ искупает: страданиЯ. ‚едь  ежели Я убиваю - а
Я таким взглЯдом именно убиваю: ну,  представьте себе: посреди ласк и прочих
отчаЯнных нежностей такой взглЯд; а  он у менЯ тогда тЯжелый, свинцовый, как
у бегемота, который пьет мутную воду с мелкими рыбешками, - так вот, ежели Я
убиваю, так  и  страдаю,  можно  даже сказать,  что  где-то там,  за спинным
мозгом, взвизгиваю от страданий.
     Џотому что,  повторЯю, это ужасное мучительство: любить человека и в то
же  времЯ отталкиватьсЯ от него,  думать о нем всЯкие  пакости, подозревать,
что  он  - не  такой, каким  должен  быть тот,  которого  ты  любишь. Љак  у
обезумевшего пустынника, который пьет под жарким, исступлЯющим зноем соленую
воду... Џоэтому  Я и решил, почему Я один должен страдать?? ...…е, ласковую,
судорожно любимую, тоже надо потерзать...
     €  Я бы добил ее, если б ѓорЯчаЯ была всегда. Ѓольше всего менЯ мучило,
что  в  действительности, в реальной жизни  никаких  поводов длЯ  подпольных
мыслей не было;  они поЯвлЯлись у менЯ изнутри, безотносительно  реальности,
просто как оппозициЯ чувству любви.
     ‘умасшедшим менЯ, наверное,  по  наивности считала.  Ђ до сути  дела не
добиралась.  …й  и невдомек  было,  что  нормальный  человек может быть  так
жесток, что и сумасшедшему не приснитсЯ.
     Џосле   ѓорЯчей  надолго  провалы  наступали.  Ѓледное  солнце  пустоты
всходило. Љто-то жил около менЯ, прЯталсЯ, иногда чайник кипЯтил.
     ’оска моЯ проходила, и легко,  легко  так мне  было  бродить, опустынив
душу... —аечек с сахарком  попью, поскребусь,  в кино схожу. ’ак, глЯдишь, и
времЯ пройдет. ’олько легкие тревожные укусы пустоты чувствую.
     € вот  вдруг  поЯвлЯлась •олоднаЯ.  ќто  сразу как-то  происходило, без
предварительных намеков и нюансов.  ЏоЯвлЯлась, и все. џ сначала молчал.  Ќе
знал, как от пустоты к ощущениЯм перейти. Ќо •олоднаЯ была совсем другаЯ. Ќа
менЯ она даже не смотрела. Ђ глЯдела куда-нибудь  в сторону -  в  зеркало, в
окно. € далекаЯ-далекаЯ такаЯ была от менЯ, как звезды  от уборной... ’еперь
все  мои   переживаниЯ  менЯлись.  ‚есь  мой  прежний  комплекс  любви-злобы
пропадал. џ тихий такой становилсЯ, как скучающаЯ мышка. Ђ она менЯ по щекам
не била, по крайней мере мысленно. ‚люблен Я в нее тоже был, но как в мешке,
затаЯсь, и только из мешка  этого, из  прорези, на нее своими просветленными
глазами смотрел.
     Ћна  мужиков нагонит, но не по  надобности, а просто так; Я же у нее на
побегушках. ‚ магазин за  закуской схожу, посуду вымою... € странно, в глаза
и в лицо  мои она ни разу  не  заглЯдывала; и мне тихо-тихо, болезненно  так
было: любил Я ее не так сильно, но с затаенным мучением.
     Љакое-то непонЯтное томление.
     ‘ожмусь  в  углу  и  смотрю, что  она -  хорошаЯ,  близкаЯ,  хотЯ  бы и
наполовину, как ѓорЯчаЯ, но потому  что далека от менЯ: - все сглажено. •оть
и больно, но сглажено.
     Џлаточек ей поглажу, полюбовникам редиску порежу. •и-хи... Џальчик свой
окровавлю по  неуклюжести чувств... ’ак и  проходили наши дни. џ иной  раз в
потолок смотрел. ќто чтобы от любви переключитьсЯ.
     ...Ђ она  ходит, ходит по комнате и  хоть бы  хны. € даже спала она  со
мной тоже точно так: не обращаЯ внима