ибережные кусты дымились  коричнево-красным...  воздух
прозрачен и обжигает щеки холодом... ‘ила воспоминаниЯ, возникшего от такого
незначительного  действиЯ поразила его. Ћн  остановилсЯ...  Џотом уже  ищет,
находит нужные ему цвета - и испытывает потрЯсение, такую радость, с которой
ничто в его жизни сравнитьсЯ не может. Ћн создает мир из ничего - сам!
     …го зовут, он уже не слышит, ушел от всех...  и не видит, что за спиной
собрались  случайные  собутыльники,  и  в  напрЯженном   молчании  трезвеют,
трезвеют,  потому  что  перед ними  возникает  чудо - из мелкого  и довольно
мерзкого  типа,   одинокого  и  озлобленного,  возникает  художник...  Џусть
пьЯнчуги, но профессионалы, они сразу понЯли, с кем имеют дело, с тех пор он
был окружен почтительным вниманием... потом завистью...

        x x x
     Ћказалось, что он широк, красив, силен, хочет  быть  добрым и  может, и
так  началась  его  новаЯ  жизнь: она  внезапно  раскрылась, не  стало тьмы,
мерзости, страха, несчастий, опыта  ошибок - он  был безошибочным и сильным,
он стал  бесстрашным.  Ћн прорвал нависшее  над ним  небо, ту определенность
мира,  которую  обозревал  много лет:  она казалась  ему незыблемой,  хотЯ и
ничтожной,  и вот,  оказываетсЯ, всего лишь декорации, а за ними новое небо,
другой  мир,  слой жизни, совершенно  неведомый ему. Ћн  чувствует,  что сам
создает вокруг себЯ счастливую и нужную ему оболочку, носит ее  с собой, как
черепаха  панцырь...  впрочем, такое сравнение обидело бы  его, он  летал от
счастьЯ.  ‚друг он понЯл, без €талии ему не жить! Ћн занимает деньги, едет в
€талию,  проноситсЯ по ней как  метеор, копирует великих,  работает  днЯми и
ночами... „ва года ему понадобилось, и он сказал  себе - больше здесь делать
нечего, или Я сам, или никак.
     Ћн вернулсЯ с десЯтком картин  и  сотнЯми рисунков, вырос  и  созрел на
пропитанной  солнцем почве. …го  огромные  работы  поражали воображение.  Ћн
обнаружил  в  себе  природную  способность  компоновать,  остро  чувствовать
равновесие пЯтен, масс, фигур... все его тело, оказываетсЯ, было камертоном,
он  вибрировал  каждым  нервом,  становилсЯ  любым  пЯтном,  ощущал  себЯ  в
окружении  других   пЯтен,  дружелюбных   и   враждебных,  выталкивающих   и
притЯгивающих... Ќе человек, а сплошной инстинкт равновесиЯ, да!..
     Ќо он не только чувствовал, он тут же безошибочно принимал решениЯ.

        x x x
     € с  двадцати восьми  до  сорока  восьми, за двадцать  лет, он  создает
империю картин,  из  которых брызжет  радость,  чрезмернаЯ, усиленнаЯ,  тела
огромны и мЯсисты, гимн жизни, мЯсу и  жиру, женским задам и сиськам, мышцам
мужчин... прославление подвигов, героев  и  безумцев...  € никаких  печалей,
страсти громадны, сюжеты значительны,  герои -  боги или, на крайний случай,
титаны.  Ћгромные  холсты.  –вет  Яркий,  но не грубый,  природный  вкус его
спасал. ѓлавное, конечно, в композиции, он  обнаружил в себе гениЯ. ‘адилсЯ,
закрывал на  миг глаза, и перед ним строились, вставали картины; он  тут же,
не открываЯ  глаз,  вмешивалсЯ  -  входил  в  них,  перестраивал  как лучше,
безошибочно  угадывал равновесие  и движение... создавал сюжеты с множеством
героев, зверей, предметов на ограниченном пространстве,  в этом ему  не было
равных, он мог все.
     "‘трасть к жизни, к ее поверхностной,  грубой и пошлой стороне,  потоки
страсти без всЯкой мысли, непонимание внутренней  драмы..." - так его не раз
ругали.  Ќо и  ругавшие отлично понимали,  глЯдЯ на эти  огромные  солнечные
виды, что никто, кроме него, так не  напишет эту в человеческий рост женскую
лЯжку -  длинными  мощными  двумЯ-тремЯ мазками, без колебаний,  сомнений  и
переделок  -  взЯл  и  создал,  изваЯл,  можно  сказать,  и  это огромное  и
безошибочное  умение,  Яростный размах не могли  не вызвать  трепет, ведь он
почти не училсЯ,  его  учителей никто  не знал!  ‚стал сразу в полный  рост,
возник из ничего, и  это  вселЯло трепет, говорили -- "дьЯвол!" или "бог!" и
"как  можно так написать?!" Ќи мысли, ни глубины  чувства,  но  какаЯ Ярость
жизни, напор... и какаЯ живопись, какаЯ живопись, бог ты мой!..

        x x x
     Џри  гениальном,  особом  чувственном  отношении к видимому  устройству
мира, расположению в нем фигур, вещей, лиц, всего, всего, что населЯло землю
и  его  картины...  он  получил  в  наследство  блестЯщий,  острый,  да,  но
поверхностный  ум,  который  всегда  отталкивалсЯ  от глубины, от  серьезных
печальных  мыслей,  обобщающих выводов, философий...  всего того,  что  подо
льдом, в темноте копошитсЯ.
     Ќикакой, никакой глубины... Ћн избегал быть захваченным всерьез, он  не
хотел, не принимал, может, потому что  с детства  боЯлсЯ,  может, стремление
преображать жизнь было длЯ него важней стремлениЯ понЯть ее?.. Љто знает...
     Ќет, он понимал, мог  осознать, он не был глуп, отнюдь! Ћн именно -  не
хотел - глубины.
     ‚ ней таилась угроза его  новому миру, который  как чудо  возник  перед
ним.
     €  потому его  привлекало времЯ,  когда с  высшими  силами  можно  было
спорить  и даже сражатьсЯ;  они  совершали глупости  и ошибки,  менЯли  свои
решениЯ  и были  подвержены обычным  низменным страстЯм. Њир, жить в котором
ему было весело и спокойно:  землЯ пропитаннаЯ солнцем, вино, сочнаЯ зелень,
мЯсистые  детишки,  играющие  с луками и стрелами, большие  розовые тетки...
боги, похожие на людей...
     € даже страшные,  мучительные длЯ человечества дни, окровавленный крест
этот... Ћн воспринЯл его как часть Языческой картины мира.
     Ќу, снимут его с креста, снимут  мускулистые дЯдьки,  ласково и бережно
положат  на восточный  Яркий  ковер, красавица-волшебница  прольет на  глаза
целительного Яда... € ЋЌ воспрЯнет, откроет глаза -- "а Я и не умирал...".
     ЊогучаЯ стремительнаЯ живопись,  буйство  света -  все возможно  в  его
новом мире!..

        x x x
     Џосле первой неудачи он долго не женилсЯ,  а потом получилось по любви,
в  тридцать  пЯть, жена, красиваЯ,  тихаЯ  и умнаЯ, принесла  ему богатство,
можно  сказать, несметное,  единственнаЯ дочь богатейшего  купца,  евреЯ  --
"пусть гой, даже художник,  только бы дочке было хорошо". ’ак и было.  Џаоло
красавец,  известный  малый,   любитель  верховой  езды,  гарцует  по  утрам
тенистыми аллеЯми, потом целыми днЯми гениально машет кистью, удачно продает
картины богачам и  аристократам, добралсЯ до королевской  семьи на островах,
заполнЯет гигантскими фантазиЯми стены все новых замков...
     Ћни  счастливо живут  13  лет. Ћн преуспел за эти годы,  прославилсЯ не
только  как художник,  но и стал,  благодарЯ своим  картинам,  другом многих
просвещенных и влиЯтельных людей, проЯвил себЯ как  ловкий светский человек,
выполнЯл многие поручениЯ дипломатического свойства, тайные, когда надо было
действовать  помимо  дипломатических  каналов...  €  вот вершина  жизни:  он
получает ответственное поручение - заключить мир, который подвешен в воздухе
много  лет  из-за нескольких спорных  территорий.  „оговоритьсЯ  с  огромной
державой,  котораЯ  угрожала благополучию  его страны, только что добившейсЯ
свободы.  ‘амый  тЯжелый в  его  жизни  год,  он подготовил  договор,  своим
обаЯнием и умелым разговором приблизил дело  к полному  успеху...  и тут его
отстранЯют.   Џриехал   влиЯтельный    вельможа,   подписывает,    ему   все
благодарности, а Џаоло ничего, он же только художник, второго сорта человек.
     Ћн  возвращаетсЯ,  подавленный  несправедливостью, а  через два  месЯца
любимаЯ  жена  умирает  в мучениЯх от рака, болезнь  подкралась  незаметно и
быстро.
     - Ќе сдавайсЯ, - он молит ее, - держись, это пройдет, пройдет...
     ѓлупые  слова, он знает,  и она знает тоже, улыбаетсЯ, легкими пальцами
касаетсЯ его щеки:
     - Џауль...
     ’олько  она его так  называла, все  остальные Џаоло, он  так хотел. …го
называли в €талии -- Џаоло-северЯнин.
     -’ы счастливый человек, Џауль, у тебЯ  есть силы сказать ей -- нет!.. џ
не могу...

        x x x
     Џосле ее  смерти он  надломлен, разбит.  ђаботает  по-прежнему днЯми  и
ночами, просто  привык  к  постоЯнному труду...  все  те же  солнечные виды,
поверхностнаЯ радость,  нелепый пустой  мажор...  —то делать,  по-другому не
умеЯ, ничего не чувствуЯ, продолжает  -  не  успев закончить одну картину на
заказ, не  задумываЯсь, набрасывает новые темы, торжество бога войны, гибель
Ђхилла, взЯтие ’рои... а доделывают ученики огромной мастерской.
     € так он живет одиноко несколько  лет. †изнь  не возвращаетсЯ  к  нему,
собственнаЯ живопись раздражает.
     Ћтец Џаоло, бездельник,  шулер, бросивший в свое  времЯ жену и сына, он
еще  жив, ему  за  девЯносто, слепой, живет  в  отдельном флигеле  огромного
дворца, слуги, уход...
     - Џапа, все ли у тебЯ есть, чего бы ты хотел еще ?
     - „урак, Я жить хочу!!!
     Ћн смотрит на отца, и не может понЯть. Ќо постепенно...

        x x x
     Ѓанально сказано, но  все  проходит. …сли  не  умер, то живи. ЏрироднаЯ
устойчивость  и сила жизни побеждают. ‚друг он  понимает, что  еще не  умер.
Ћднажды утром просыпаетсЯ и видит новый день.  ‚ пЯтьдесЯт  шесть женитсЯ на
шестнадцатилетней девочке,  дочери  своего  друга. ђождаютсЯ  два  мальчика.
Ћгромный  дом снова наполнЯетсЯ  жизнью, как сказали бы современные  писаки,
превращающие драмы в газетные банальности. Ќо, действительно,  дом оживилсЯ,
и  он тоже.  ‘тал спокойней, вроде бы глубже, пишет портрет жены, небольшой,
теплый, камерный,  к большим холстам почти не притрагиваетсЯ, вроде бы и нет
необходимости - огромнаЯ мастерскаЯ,  способные ученики -- ‰орг, ”ранц, Ђйк,
теперь  он  пишет  небольшие  эскизы  длЯ картин,  зато какие!... Ћн  мог за
считанные   минуты  набросать  на  картонке   рисуночек   пером  или  углем,
немногословный  и  настолько   точный,  что   при  многократном  увеличении,
перенесении  на  холст,  потом  не  находил ошибок,  подправлЯл  несколькими
штрихами, и все.
     Џроходит  еще времЯ,  и  он  возвращаетсЯ  к  себе -  снова  гигантские
замыслы, довольно пустаЯ радость, великие страсти,  за которыми ни тепла, ни
истинного  чувства.  €  опЯть все это  не кажетсЯ ему фальшивым,  он воспрЯл
духом, он снова бог живописи...
     Ђ, может, фальши не было? Њожет, наивнаЯ мечта о теплой спокойной жизни
человека под покровительством добрых и веселых богов?..
     Џусть в жизни не так, но очень уж хотелось бы, да?


        ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ. €стины конца.


        x x x
     €скусство  мудро,  и одна  из  мудростей  в том,  что  оно  забывает  о
создателе. Љартина  нередко выше и значительней  художника,  он вложил в нее
все  лучшее,   что  имел,   а  иногда  художник  гораздо  интересней  своего
творениЯ... ‚ конце  концов  изображение становитсЯ отдельной  жизнью, своим
миром, и даже личностью --  дышит, общаетсЯ с другими, далекими поколениЯми,
и постепенно вопрос "что же хотел сказать нам автор" отмирает, отмирает...
     ’ак вот, Џаоло, он не изменилсЯ, он вернулсЯ, а значит в картинах  была
его суть, не больше и не меньше.
     € снова он живет весело и счастливо, еще пЯть лет.
     Џотом  думаешь, боже,  как мало, всего-то пЯть... Ќа деле же все лучшее
на земле  совершаетсЯ  быстро и незаметно. Ќаписать  хорошую книгу  можно за
неделю, хорошую картину -- за час. Ќо почему же, почему, если  так быстро, и
легко, и незаметно, - не каждый  час и не каждый день, и  даже не каждый год
-- такой вот  год,  и день,  и час, когда это незаметно  и быстро делаетсЯ и
происходит?  —его-то не  хватает? „ухом не собратьсЯ? €ли, хотЯ и быстро,  и
незаметно, но  не так  уж и  легко? Ђ может хочетсЯ просто жить, как говорЯт
те, кто ничего такого не создал, не  может, не умеет  -- "  мы просто  хотим
жить..." € они правы, черт возьми, ведь все имеют право, а как же!
     ‡а эти  пЯть  лет он создал целый мир, по своему понЯтию и разумению. Ђ
потом заболел.

        x x x
     ‘лабость, боли в суставах...  мерзкий сырой  подвал,  в  котором прошло
детство,  догнал  его и  ударил.  Џотом зубы -  мелочь,  но  тоже  следствие
времени,  когда он ел кое-как и не  замечал  зелени.  ‡убы выпадали  один за
другим, и  в  конце концов еда стала  причинЯть  страданиЯ,  а  он так любил
вкусно поесть!
     Ќо все это не главное - живопись начала подводить его.
     Ћн больше  не мог  писать,  рука не  слушалась, плечо нестерпимо ныло и
скрипело при малейшем движении.
     €  еще, страннаЯ вещь произошла  - он стал сомневатьсЯ в своих основах,
что было не присуще его жизни на протЯжении десЯтилетий. Ќачалось с мелочей.
Љак-то на Ярмарке он увидел картинку, небольшую...

        x x x
     ’ам в рЯдах стоЯли отверженные, беднЯки, которым не удалось  пробитьсЯ,
малЯры и штукатуры,  как он  их пренебрежительно называл - без выучки,  даже
без особого  стараниЯ  они малевали крошечные алЯповатые видики и продавали,
чтобы тут же эти копейки пропить. ЊолодаЯ жена, он недавно женилсЯ, потЯнула
его в рЯды -- "смотри, очень  мило..." и прочаЯ болтовнЯ, котораЯ его обычно
забавлЯла. Ћна снова населила дом, который  погибал, он был  благодарен ей -
милое существо,  и только, только...  ‘юда  он  обычно ни  ногой,  не  любил
наблюдать  возможные варианты своей жизни. ‚ отличие  от многих, раздувшихсЯ
от высокомериЯ,  он слишком  хорошо понимал значение  случаЯ,  и  что ему не
только по заслугам воздалось, но и повезло. Џовезло...
     Ђ   тут   потерЯл   бдительность,   размЯк  от   погоды  и   настроениЯ
безмЯтежности, под действием тепла зуд  в костЯх умолк, и  он, не  говорЯ ни
слова, поплелсЯ за ней.
     Ћни прошли мимо десЯтков этих  погибших,  она дергала его за  рукав  --
"смотри,  смотри,  чудный вид!",  и  он  даже  вынужден  был купить  ей одну
ничтожную  акварельку,  а  дома  она  настоЯщих  работ  не замечала.  Ќичего
особенного,   он   сохранЯл   спокойствие,  привык   покорЯтьсЯ  нужным  длЯ
поддержаниЯ  жизни  обстоЯтельствам,  умел  отделЯть  их  от  истинных своих
увлечений,  хотЯ с годами, незаметно длЯ себЯ, все  больше сползал туда, где
нужные, и уходил от  истинных. ’ак уж устроено в жизни,  все самое  хорошее,
ценное, глубокое, требует  постоЯнного вниманиЯ,  напрЯжениЯ, и переживаниЯ,
может,  даже  страданиЯ,  а  он  не  хотел. Ћгромный талант  держал  его  на
поверхности,  много лет  держал, глубина под ним незаметно мелела, мелела, а
он и не заглЯдывал, увлеченный тем, что гениально творил.
     € взглЯд его скользил, пока не наткнулсЯ на небольшой портрет.

        x x x
     Ћн остановилсЯ.
     Њальчик или юноша  в красном берете на очень  темном фоне... ‘мотрит из
темноты, смотрит  мимо,  затаившись в себе,  заполнЯЯ собой  пространство  и
вытеснЯЯ его, зрителЯ, из своего мира.
     ’ак  не  должно  быть,  он не привык,  его картины доброжелательно были
распахнуты перед каждым, кто к ним подходил.
     Ђ эта - не смотрит.
     —увствовалось мастерство,  вещь крепкаЯ,  но без восторгов и крика, она
сказала  все, и замолчала.  Ћстанавливала  каждого,  кто  смотрел,  на своем
пороге -  дальше хода не  было.  Ћтдельный мир,  в  нем  сдержанно намечены,
угадывались  глубины, печальнаЯ историЯ  одиночества и сопротивлениЯ, но все
чуть-чуть, сухо и негромко.
     €сториЯ его,  Џаоло,  детства  и юношества,  изложеннаЯ  с  потрЯсающей
полнотой при крайней сдержанности средств.
     †ена дергала его,  а он стоЯл  и смотрел...  в  своем  богатом  нарЯде,
тЯжелых дорогих башмаках...
     Ћн  казалсЯ себе зубом, который  один  торчит из  голой  десны, вот-вот
выдернут и забудут...
     - ‘колько стоит эта  вещь? - он постаралсЯ придать голосу безмЯтежность
и спокойствие. “далось, он умел скрыть себЯ, всю жизнь этому училсЯ.

        x x x
     - Ћна не продаетсЯ.
     Ћн  поднЯл  глаза  и  увидел худого  невысокого малого  лет  сорока,  с
заросшими  смолЯной  щетиной  щеками,  насмешливым  ртом  и крепким  длинным
подбородком. Ѓелый кривой шрам поднималсЯ от уголка рта к  глазу,  и  оттого
казалось, что парень ухмылЯетсЯ, но глаза смотрели дерзко и серьезно.
     - Ќе продаю, принес показать.
     € отвернулсЯ.
     - ‘лушай, Я тоже художник. ’ы где училсЯ?
     - ЉакаЯ разница. ‚ €спании, у „иего.
     -Ђ сам откуда?
     - €здалека, с другой стороны морЯ.
     ’ак и не продал.  Џотом, говорили, малый этот исчез, наверное, вернулсЯ
к себе.
     †ить в чужой стране невозможно, если сердце  живое, а в своей, по  этой
же причине, трудно.

        x x x
     ‚ернувшись  домой,  Џаоло  долго  стоЯл  перед  своими  картинами,  они
казались  ему  чрезмерно  Яркими  в  своей  вызывающей  радости, фальшивыми,
крикливыми   какими-то,   а   лица   -  театральными  масками,   выражающими
поверхностные страсти, грубо и назойливо.
     Ќи в одном лице нет истинного чувства!..
     ќто миф, чего ты хочешь? -  он говорил себе,  - страна чудесной сказки,
только намекающей нам на жизнь.
     „а, так, и все же...
     Ћн запуталсЯ, в картинах не было ответа.

        x x x
     Ћн  стал  понемногу, постепенно, все больше и больше  думать о себе.  Ћ
своей странной судьбе, которой вовсе,  оказываетсЯ, не управлЯл, хотЯ держал
в руках все нити, неутомимо строил, пробивалсЯ...
     џ был честен!.. „елал то, что умел, не изменЯЯ совести.
     Ќу, вроде бы...
     ЋказываетсЯ, вовсе не думал  о себе, в безумной радости от  неожиданной
удачи, а как же -- так внезапно и, можно сказать, на старости лет -- талант!
     Ћн  отмечал свои  вехи картинами,  успехами... деньгами,  восторженными
откликами, письмами образованных и умных друзей, почитавших его гений...
     Ђ в юности, как  было?..  Ћн  воевал тогда, завоевывал пространство.  €
тогда не любил думать о себе, копатьсЯ -- не умел это делать, да.
     Ћн всегда  был  поглощен текущей жизнью,  борьбой,  поражениЯми,  потом
победами...

        x x x
     ’еперь  он  просто думал,  не глЯдЯ по  сторонам, не вспоминаЯ победы и
заслуги - что произошло?
     Љаким образом?.. Џочему так, а не иначе?  Љак  Я оказалсЯ здесь, именно
здесь, таким вот, а не другим?..
     Љак все получилось?
     ‚  его  вопросах  не было отчаЯниЯ, тоски, раздражениЯ,  сожалениЯ  или
разочарованиЯ, просто усталые вопросы в тишине.
     Ћ чем он подумал, когда увидел портрет, перваЯ мысль какаЯ?..
     "Ќикогда не продаст!"
     Ћн вспомнил,  и  ужаснулсЯ.  ‚роде бы  всегда считал, главное  --  сама
живопись. Ћбманывал себЯ? €ли изменилсЯ?..
     ‚торой мыслью было -- "мои лучше. Ђ эта вещь темна, тосклива"...
     -Ќо тоже хороша, - он вынужден был признать.
     - € все-таки... не купЯт никогда!

        x x x
     ќти разговоры с собой были ему тЯгостны, трудно давались.
     Ћн был талантлив, с большой внутренней  силой,  зажатой в темной  нищей
юности,  наконец, вырвалсЯ  на  свободу,  нашел свой  талант,  благодарЯ ему
разбогател...  ‘частливо  женилсЯ, неутомимо  писал и писал свои сказки  про
счастливую прекрасную  жизнь, да... Џотом жена  умирает, ничто не помогло. €
он десЯть лет  живет один, талант не подвел  его,  он пишет,  странствует...
‘нова женитсЯ  на молодой красивой девушке, зачем? —тобы дом не был пуст, он
умел менЯть жизнь, решительно и круто. •озЯин свой судьбы. € свершилось, дом
снова живет. ‚се, что он предпринимал, получалось...
     …сли вкратце, все так.
     Ћказалось, вовсе не так? †ивопись не живопись, а жизнь... как картина -
закончена, и нечего добавить.
     - Ќет, нет, не спеши, совсем не так...
     - „обрались до тебЯ, да?

        x x x
     - Џохоже, добрались, и спорить-то не с кем. ѓовори  -- не говори...  Ћн
усмехнулсЯ.
     - —то-то изменилось. Ќе в болезни дело.
     - “стал от  собственной  радости,  громкости, постоЯнного крика, слегка
утомилсЯ, да?..
     - € не это главное.
     - Ќаконец, увидел, что ни делай, жизнь все равно клонитсЯ в полный мрак
и сырость, в тот самый подвал, из которого когда-то вылез. ‘ чего начал, тем
и кончу?..
     - ‚от это горЯчей...
     Ћн  видел не  раз один  и тот  же сон, плохой признак. Ѓудто  сидит  на
веранде,  с  той  стороны  дома, перед  сверкающей  зеленью  лужайкой, утро,
молочный туман  еще кое-где стелетсЯ, лентами и змеЯми уползает  к реке, что
внизу, под холмом. Ћн поселилсЯ на расстоЯнии от морЯ, пронизывающих ветров,
запаха  морской  пыли,  пробуждающего   тоскливое  чувство   неприкаЯнности,
непостоЯнства, желание все бросить, куда-то уйти, начать заново...
     Ћн встает из-за стола,  подходит к  краю балкона, и видит, что внизу не
трава и цветы, которые жена заботливо выращивала, руками садовника, конечно,
- а наклоннаЯ плоскость,  то есть, плоский  широкий  участок, утрамбованный,
какой образуетсЯ,  когда  ходЯт по  одному месту бесчисленное множество раз,
вытопчут сначала траву, потом все живое уничтожат, землЯ  собьетсЯ в плотный
монолит, наподобие  камнЯ, только не камень... € пересекает это безжизненное
место узкаЯ совершенно чернаЯ полоса,  словно выжженнаЯ землЯ, такаЯ чернаЯ,
что глаз отказываетсЯ ее разглЯдеть. € она на глазах ширитсЯ, ширитсЯ, и это
уже  трещина, не имеющаЯ дна, она отделЯет дом и  его самого  от  остального
мира...
     Ћн просыпалсЯ в поту, так сжав зубы, что челюсти потом ломило от боли.

        x x x
     Ћн шел  по  огромному дому, не  разбираЯ пути,  и  пришел в мастерскую,
потому что десЯтилетиЯми каждое  утро, а  часто и  ночью,  приходил сюда,  и
привык.
     Џо  стенам  стоЯли работы, некоторые лицом к стене, две-три  смотрели в
высокие, стрельчатые окна. …ще было темновато, но зажигать свет он не хотел,
и смотреть не хотел тоже. …му нравилсЯ сам воздух этого зала, запах макового
масла,  красок и разных  лаков, тишина,  полумрак, холсты у  стен, молчание,
пустота.  ‚  детстве  он   не  был  общительным,  любил  тишину,  потом  все
изменилось,  почему,  он  не знал.  †изнь  заставила,  он  бы  ответил, хотЯ
понимал, что эти слова пусты и ничего объЯснить не могут.
     Ћн подумал  о своем странном пути, который вроде бы выбрал, потому  что
всегда  выбирал, а  потом не отступалсЯ от своего, и всерьез не проиграл  ни
разу.  €  вот  стоит  на  этом  месте,  все  прошло,  почти  все сделано,  и
получилось, ведь да, получилось? € все-таки, совсем не так, как представлЯл.
Ћгромность результата удивлЯла  его -- как можно было  все это  придумать  и
создать, пусть с  помощью смирениЯ и трудолюбиЯ учеников?.. Ћн гордилсЯ, да.
€ все равно, налицо  усмешка жизни,  о которой  он часто  говорил  ученикам:
хочешь  одно,  а   получаетсЯ  другое.  —ем  Ясней  планы,  тем  неожиданней
результат.
     € это мое ‚‘…?.
     Ћт  того, что ‚‘…, многое менЯетсЯ. ‚‘… должно было быть другим. Ћн  не
понимал,  почему  оно вот  такое, и даже  не  получилось, а случилось,  хотЯ
складывалось из ежедневных,  вроде бы сознательных усилий.  ќто не  удручало
его, нет,  он  видел,  как  далеко позади  оставил  сверстников,  товарищей,
друзей... и все равно -- как именно это произошло? Љазалось,  он сделал все,
что хотел. Ѓыл ли какой-то иной путь или возможность? Ћн не знал,  он просто
приходил сюда и удивлЯлсЯ.
     Ђ сегоднЯ не удивилсЯ, с холодной уверенностью сказал себе:
     ќто ‚‘…, Џауль. Ќе убавишь, не прибавишь. Љак ни старалсЯ, а вот не то.

        Ќ… ’Ћ.

        x x x
     Џаоло в мастерской. ‘идит в углу, на своем любимом месте, отсюда видно,
как  несколько подмастерьев  и  Ђйк  суетЯтсЯ,  подчищают  уголок  огромного
холста,  на  который, по клеткам, был перенесен эскиз учителЯ. ‚енера, Њарс,
собирающийсЯ  на  войну,  его  пытаютсЯ   отговорить...  Ѓлагородный  сюжет,
исполненный благородными средствами.
     -  ‚от здесь  несколько простых людей,  они  занЯты своими  делами,  не
видЯт, не представлЯют себе... - Ђйк горд своим решением.
     Њесто,  действительно, позволЯет, задний  план, пейзаж. Џаоло предпочел
бы одинокое дерево, люди  со  временем надоедают...  но не спорит, наклонЯет
голову  - "„а,. пожалуй,  вполне  возможно..."  ЉомпозициЯ не  нарушена, это
главное.
     - Џришел какой-то парень с холстами, стоит у ограды.
     - •орошо, скажите, пусть подождет.


        ѓ‹Ђ‚Ђ —…’‚…ђ’Ђџ. ђ…Њ


        x x x
     ђем опустил сверток с холстами  и рисунками на  землю, на  сухое место,
там среди  бурых комьев пробивалась резко-зеленаЯ  трава. Ћн терпеть не  мог
этот цвет, а  ‡иттов смеЯлсЯ -- "нет плохих цветов, только плохие художники.
‚  сочетаниЯх  дело,  в сочетаниЯх..." Ќо вот не любил, и  все,  предпочитал
коричневые,   тЯжелые,   суровые,   с   проблесками   желтоватых,   красных,
фиолетовых... Ћн  вообще любил писать с грЯзцой, не доверЯЯ чистому цвету, и
в этом они сходились с учителем, тот считал,  что чистых  цветов  нет,  есть
чистые пигменты  на полках магазинов, а цвет художник создает путем смешениЯ
веществ.
     ђем посмотрел кругом, увидел  камень, невысокий гранитый валун,  прочно
засевший в земле, и сел на  него, тЯжело опершись локтЯми о колени. …му было
жарко, клонило ко сну, он бы поел сейчас, выпил и улегсЯ на часок,  а  потом
порисовал бы вволю, у него была  заготовлена бумажка, серо-желтаЯ, шершаваЯ,
пористаЯ... и  уголь,  тонкие, ломкие  стерженьки.  Љисть и  тушь всегда под
рукой... Љ вечеру свет мЯгче, не так слепит, у туши  поЯвЯтсЯ оттенки  -- по
краЯм мазков,  где просвечивает  бумага,  он  видел  там  разные цвета,  ему
хватало и намека. Ђ может взЯть перышко?..
     Ћсталось от ‡иттова, простое железное перо, грубой ниткой привЯзанное к
палочке.  ‘колько  ни  пыталсЯ  ђем  заменить  его  новыми  и  дорогими,  не
получалось - это лучше всех,  удобное  в руке,  и,  главное, позволЯет любой
наклон, чертит и вдоль, и поперек, и справа налево, и наоборот!.. ‡иттов, до
того, как  использовать его,  извел огромный лист грубой бумаги, безжалостно
исцарапал его этим  пером,  карЯбал,  пока  не  устал,  чтобы  оно  ослабло,
износилось, держало чернила и  в то же  времЯ охотно отдавало  их,  как к ни
поверни, в  каком неожиданном  наклоне ни  коснись  бумаги. Ђ нажимы?  -  от
тончайшего волоска до грубой толстой линии, ровной, или с легкими брызгами -
мельчайшими точками,  по краЯм, это  уж как  захочешь  и повернешь...  € чем
дольше рисовал этим перышком ђем, тем больше он любил его, и жалел.
     Ћн всех жалел  - и  бумагу,  постоЯнный  вызов длЯ пера, и  само  перо,
которое  мучаетсЯ, скребет бумагу,  и чернила  - остаютсЯ на листе одинокими
каплЯми,  осуждены к смерти  путем высыханиЯ...  Љакие глупости, ведь он был
взрослым  человеком!.. ђазве не  говорила ему ‘ерафима -- "ђем, ты  взрослый
человек... - и добавлЯла, жалостливо глЯдЯ на него, - почти как взрослый..."
Ђ потом еще - "’ы никогда не вырастешь, мальчик!"

        x x x
     € он  представлЯл себе, что так и  останетсЯ пЯтнадцатилетним неуклюжим
подростком с разбитым носом - постоЯнно дралсЯ с соседскими мальчишками, они
смеЯлись  над его занЯтиЯми с ‡иттовым.  †ивопись-то  была  в  почете,  если
пишешь натюрморты с известным в окрестности учителем.  Џочти в  каждом  доме
они висЯт  в кухнЯх  и  гостиных, а этот  пришелец учит  - чему? ‡иттов тоже
писал  натюрмотры, а  как же, и даже пыталсЯ сбывать их на местном рынке, но
кому они нужны, даже за бесценок! - бокалы просты,  тарелки засижены мухами,
а вместо  сочной  розово-красной ветчины - кусок  сухого хлеба, хвост ржавой
селедки, граненый стакан, захватанный жирными пальцами, а если книга, то  не
почтенный  фолиант,  а  жалкое  подобие книги,  в рваной  бумажной  обложке,
котораЯ  лишь  по  толщине отличалась  от  страниц,  и на  ней  какие-нибудь
разводы,  что-то  вроде акварелей,  или чернильные  пЯтна,  отдельные  слова
мелким  почерком  с  завитушками, или  просто буквы,  выписанные  рукой  без
особого тщаниЯ...  сам вид  такой книги вызывал омерзение у читающих  людей,
привыкших к  бережному обращению  с  мудростью, к  тисненой коже  и  тЯжелым
медным застежкам...
     ‡иттов был неисправим -- каждый раз уверЯл, что "обЯзательно купЯт!..",
и уходил с рынка ни с чем. € все равно возвращалсЯ, почти каждое воскресенье
оказывалсЯ здесь. Џотом ђем догадалсЯ, он и не рассчитывал продать, приходил
посмотреть на лица, или рожи,  рыла,  как  он иногда  говорил ђему -  "давай
порисуем эти рыла..."
     Ћни  шли к площади, прЯтались в невысоких кустах,  окаймлЯвших торговые
рЯды, и терпеливо карЯбали бумагу.
     ‡иттов  говорил  ему - "не  спеши перечислЯть детали,  почувствуй,  что
особого в  фигуре... поза,  жест,  и  это передай, вот  и  будет  славно. Ќо
главное, главное  чтобы  мощно и  лаконично,  ничего лишнего. ”игура  должна
держать весь лист. —увствуй каждый уголок, чтоб ни краешка бумаги лишнего не
оставалось. Ђ эти почеркушки где попало -- забудь,  береги  рисунок как свою
честь и совесть".

        x x x
     ‚се  это приходило ему в голову,  вспоминалось, но как во сне  -- части
слов, звуки, обрывки картин проплывают...
     Ћн сидел  на камне, с ноющей спиной и  потными  горЯщими ступнЯми, он с
удовольствием бы снЯл тЯжелые сапоги, но боЯлсЯ, что вот-вот подойдут, и что
он? - засуетитсЯ натЯгивать обратно, а это нелегко,  когда ноги устали, да и
живот всегда подводит  -- мешает, да... ’ем  более, вдруг  выйдет сам Џаоло,
как тогда быть?.. - нагибатьсЯ, крЯхтеть?..  Ќет уж, потерплю. Ћн жалел, что
уговорил себЯ, тащилсЯ, а теперь сидит на  виду, его прекрасно видно из окон
огромного дома, и зачем только такой домина!.. Ќо  теперь уж придетсЯ ждать,
потому что взЯть холсты, повернутьсЯ и уйти еще трудней.
     Ћн уже  не ждал ничего хорошего, настроение  упало, и если б его сейчас
спросили, зачем пришел, он бы  довольно грубо огрызнулсЯ. Ќо он помнил слова
учителЯ, что  хорошо бы... и вот ЯвилсЯ, пусть это времЯ  пропадет, он свое,
обещанное, сделал. ЏридетсЯ подождать.
     ’ак сказал  ему  высокий  парнишка  с длинным  тонким  лицом,  довольно
вежливо и деликатно - "“читель просил подождать,  у  него  неотложные  дела,
простите..."

        x x x
     ђем видел огромный дом, полЯну перед ним, с двумЯ молчавшими фонтанами,
в  неглубоких,  облицованных  голубой плиткой чашах валЯлись  кучки  мертвых
листьев и прочий  мусор, порЯдком здесь еще не занимались.  „ом с невысокими
толстыми колоннами у входа,.  два этажа,  а  в  центральной  части даже три,
высокие окна... ЌастоЯщий дворец, два  флигелЯ, лестницы с обеих сторон вели
куда-то вверх, наверное, во внутренний двор или сад.
     ‚ыбежали дети, двое, с ними вышла женщина, ровесница ђема. Ћн подумал -
дочь, наверное, а это внуки. Ћдин  из детей, мальчик лет четырех, подбежал к
ограде:
     - ќто у вас картины? Љакие малюсенькие!.. “ папы таких нет...
     - Ќе видишь, что ли, это эскизы, - сказал второй, чуть постарше.
     - ќскизы на картоне, Я видел в мастерской.
     - €дите сюда, оставьте в покое дЯдю. ‚озьмите мЯчики, займитесь делом и
не приставайте к чужим.

        x x x
     †еншина ушла,  оказываетсЯ,  жена Џаоло. ђем был удивлен,  но только на
миг,  подробности  жизни  его мало  волновали.  Ћн  думал,  как  опрометчиво
поступил, что  ЯвилсЯ,  теперь так просто  не удерешь... Ћ чем говорить, что
спрашивать?  Ћн  не  знал,  что  хочет  узнать  - ничего  не  хотел.  ђаботы
показать?.. Ћн пожал плечами, хорошего не жди. Ќаверное, хотел увидеть того,
кто создал тысЯчу картин, удерживает в голове сотни фигур одновременно. "Њне
и десЯтой доли не придумать, не запомнить...". •очет ли он писать как Џаоло?
     Ћн  не  смог бы сказать  Ясное и  простое "да", и не сказал бы - "нет".
Љонечно,  он бы хотел так раскованно, смело, свободно,  размашисто... мощно,
да! Ќо все остальное вызывало  оторопь, непонимание, даже возмущение... Ќет,
он  бы ничего не  сказал,  ему трудно давалась  ЯснаЯ  речь.  ‡иттов  не раз
смеЯлсЯ - "настоЯщий художник, ничего толком не объЯснишь."
     ‚  то же времЯ,  его  тЯготениЯ  и пристрастиЯ... именно  пристрастиЯ и
тЯготениЯ, а  не  здравые и Ясные  мысли и желаниЯ...  были определенными, и
никто  не  мог  заставить его поступить  вопреки им - он отмахивалсЯ, как от
злых мух, отделывалсЯ тупым бормотаньем, ухмылками, разводил руками, на лице
поЯвлЯлась глупаЯ  усмешка... он не мог, и сам не знал, откуда бралась вдруг
поглощающаЯ  силы  лень,  тЯжесть в  руках и  ногах, желание  тут  же плотно
поесть, поспать, проснутьсЯ и забыть. …го невозможно было свернуть с пути, о
котором  он  сам почти  ничего  не  знал - его  тЯнуло куда-то, но он не мог
объЯснить, точно и определенно, куда.
     …го  привлекали  окна, двери, щели, дыры, разрушенные  стены, огромные,
уходЯщие в темноту залы... вот-вот -- в  темноту, да! ‹ица со следами тьмы в
глазах...  боль,  растерЯнность,  страх,  болезнь, усталость... ђадость?.. -
момент,  только момент, да... € всегда за спиной,  противопоставлением свету
-- тьма; это  и есть живопись,  свет и тьма, свет - из тьмы...  потому  что,
потому...
     Ћн  останавливалсЯ, скреб  подбородок, чесал спину, по лицу растекалась
мучительнаЯ растерЯнность... "Ќу, потому, что в жизни... разве не так?.."
     …сли  б  он умел  выразить  словами, то,  что  при этом чувствовал, то,
наверное, не стал бы писать картины. Ђ что он чувствовал, что?

        x x x
     Ѓудто он не укорененное в  этой жизни, на этой почве существо, а словно
принесло его какой-то силой --  сюда,  в это времЯ, место, и оставило здесь.
Њожет, ветром?.. €ли волной, да? ’акое не забываетсЯ.  Џринесло и поставило.
Њожет  снова  унести,  хоть  завтра, хоть  сейчас. Ќу, не волна, так  другой
случай.  Џросто  и безжалостно.  Ѓыл и  не  стало.  Ќет,  он  любил  поесть,
поспать...  повалЯтьсЯ  с женшиной?  -- несколько  раз  было,  правда, он не
разобралсЯ  еще...  Ћн был  привЯзан к  своему телу,  здоровью, соснам этим,
воздуху, своему дому, коту... он  хотел писать картины, лучшего занЯтиЯ нет.
†иви,  раз принесло. …сли удалось. Џока живой. ‚езет не всем, он это никогда
не забывал. ’ело радовалось  жизни,  но  в груди  прочно  засел  кусок тьмы,
твердый ледЯной ком, где-то в груди, да...
     Ќо  молодость пересиливала  ,  особенно днЯми,  светлыми,  как этот,  и
теплыми, отчего же нет?..
     Ћн  бы  не  стал  так  долго  рассуждать  --  было   у  него  словечко,
подслушанное у ‡иттова, тот  в таких  случаЯх говорил  --  "бекитцер!",  что
значит "короче", или "лучше помалюем".

        x x x
     Ћн выбирал  цвета по  наитию, по внутреннему влечению, это не  было длЯ
него вопросом, задачей, загадкой - он даже не выбирал вовсе, а просто брал и
мазал,  шлепал большой кистью, а если  бывал  недоволен,  то  громко  сопел,
хватал нож и соскабливал пЯтно, но это  бывало редко, он  почти не ошибалсЯ.
–вет  не  должен вызывать сомнений  и  раздумий, чтобы "все  на месте",  как
говаривал  ‡иттов, он предпочитал  более открытый и Яркий  красный,  избегал
ђемовского  тЯжелого  коричневого, со скрытой, едва проступающей краснотой и
желтизной, "болото", он говорил, или - "угроза"... но не ругал ђема за мрак,
только печально усмехалсЯ - "ты, парень, уж точно, не разбогатеешь, со своей
мазней..."
     - „а,  -  ђем вспомнил, -  Џаоло... —то же  он  спросит у Џаоло?.. Ќадо
придумать  вопросик похитрей, и мы не лыком шиты... чтобы поговорить с умным
человеком, услышать разные  истории про живопись,  про художников... Ђ потом
он, может, даже подружитсЯ со стариком, будет приходить сюда, как свой, пить
кофе перед домом, в тени  развесистого  дерева, видно, что из южных краев, с
шелковистой корой,  желтоватыми  луковыми чешуйками...  €  переглЯдыватьсЯ с
молодой женой, а что?.. Ќе переходЯ границ, конечно.
     ‘тарик, в конце  концов,  признает его, скажет -- "вот  мой ученик, ему
завещаю все свое умение..." € научит ђема писать могучие веселые картины, на
которых толстозадые богини, Џарисы, роскошь и сладость, да?
     € он освоит науку угождать?..

        x x x
     - Џридет же в голову... Ќаверное, перегрелсЯ.
     €ногда он видел во сне картины, которые только начал, и ночью продолжал
мучитьсЯ с расположением  фигур,  это  трудней  всего  давалось.  €  сюжеты!
Ѓывало,  так  хочетсЯ  измазать  красками холст, набросать  что-то  дикое  и
сильное, чтобы само  расположение пЯтен вызвало тоску или радость...  просто
невмоготу  становилось, а  замыслов никаких!.. €  он  тогда  все  перышком и
перышком, рисуночки небольшие чернилами и тушью, без темы, куда рука поведет
-  фигурки,  лица,  шлЯпы, руки,  лошадиные  головы  с  раздутыми  ноздрЯми,
диковинные звери, которых никогда не  видел, женщины, женщины, сцены любви и
насилиЯ... Ћн терзал  бумагу до дыр,  злЯсь  на свою неуклюжесть, подправлЯл
линии, чем попало - иногда щепочкой, иногда толстым грЯзным ногтем...
     Ѓывало неделЯми  -- все на  бумажках, "по мелочам", как он  говорил, не
считаЯ графику почтенным занЯтием, так, забава... ‡иттов не  раз уговаривал,
убеждал его - "парень, может  и не надо  тебе вонючего масла этого, плюнь на
цвет, он у  тебЯ в тенЯх все равно сидит, в чернилах, удивительно даже, нет,
ты посмотри..." Ќо ‡иттова не стало, а писать маслом хотелось, самое трудное
и важное  дело, ђем  считал. Ќо что  делать  с темами, какаЯ  же картина без
сюжета?!

        x x x
     Ћ чем же писать??? -- тоскливаЯ эта мука; он бродил по дому, заглЯдывал
во все окна, нервно шептал, вздыхал, надо бы  поесть.... надо бы написать...
—то-нибудь хотЯ бы написать!.. Ќет, писать-то  ему  хотелось,  почувствовать
запах красок, сжать в  руке кисть, услышать,  как она с тихим шорохом что-то
нашептывает холсту... ну, поэт!.. но дальше дело не шло и не шло, потому что
на картине  нужно что-то изобразить, куда  денешьсЯ,  а не просто намазал от
души! € он снова ходит, и шепчет, и стонет... Ќаконец, нажретсЯ как свиньЯ и
брЯкнетсЯ на кровать. ЏроспитсЯ, и опЯть муторно ему...
     ‡ачем, зачем  писать картины,  он задавал себе вопрос... —то за болезнь
такаЯ?..

        x x x
     ...Љаким  свободным  и счастливым  он стал  бы, если б вдруг очнулсЯ от
этого  постоЯнного  смутного  сна или видениЯ, от напрЯжениЯ  во  всем теле,
скованности, заставлЯющей его двигатьсЯ медленно и осторожно, ощупываЯ  вещи
взглЯдом,  пробуЯ  пол  на  прочность,  словно  опасаЯсь  внезапного падениЯ
куда-то далеко вниз... вышел бы во двор, пошел в  соседний городок, час ведь
ходьбы! выпил, девки... и ничего бы не знал о живописи.
     …го  и  писать-то  не тЯнуло, то  есть, изображать что-то определенное,
понЯтное,  передаваемое Ясными  словами -  его засасывало воспоминание о том
особом  чувстве,  когда начинаешь,  холст готов,  краски  ждут,  и  кисть, и
рука... и внутри не то, чтобы Ясность и замысел, историЯ какаЯ-то, известные
фигуры и прочее, нет -- особаЯ полнота и сила в груди, уверенность... Љак во
сне, у него было, он никогда не играл на скрипке,  а тут взЯл в руки, прижал
к себе, и смычком... -- знаЯ, без сомнений, уверен,  что  умеет... - и сразу
звуки... ‘транно, странно... ’акже и  здесь, только не сон - кисть в руке, и
полнаЯ  уверенность, что будет,  получитсЯ... и  чувствуешь  воздух, который
вдыхаешь свободно, свободно...  и первые же мазки напоминают,  какое счастье
цвет,  неторопливый разговор пЯтен, потом спор, и наконец  музыка,  а  ты во
главе ее, исполнитель и дирижер.
     € уплываешь отсюда, уплываешь... ’огда уж нет разницы, ветчина на блюде
или  кусок  засохший хлеба,  стерлЯдь  или  селедка,  снЯтие  с  креста  или
прибивание к нему...
     Џочему же,  почему так тЯгостно  и неповоротливо времЯ, что мне  мешает
начать, что, что?
     Ћн  не  понимал,  потому  что, когда, наконец, какой-то  тайный  вопрос
решалсЯ в  нем, может и с его участием, но без пониманиЯ, что, как, зачем...
то и сомнений больше никаких, все настолько Ясно... ни споров с самим собой,
ни пауз --
     неуклонно,  быстро, с Яростным  напором, не  сомневаЯсь  ни  на миг, он
крупными мазками строил вещь,  не прибегаЯ к наброскам, рисунку, сразу лепил
густым маслом, и безошибочно, черт!..
     —ерт!  -- как-то  вырвалось у ‡иттова, когда он увидел ђема в  один  из
таких моментов. -- —ерт возьми, Я тебЯ этому не учил, парень!
     €, конечно, был прав. Ћн все знал. Ђ ђем -- нет не понимал, но...
     Ћн видел, картины у него -- другие.

        x x x
     Ќе такие, как у Џаоло, нет.
     Ћни темны, негромки и замкнуты в себе, так ‡иттов учил его - картине не
должно быть дела до зрителЯ, она сама собою дышит.
     Ќо  Џаоло,  он и знать  об этом не  хочет! “ него там  все  красуютсЯ и
представлЯютсЯ,  стараютсЯ понравитьсЯ нам, разве не так? Љак  ему удаетсЯ -
писать счастливо и весело светлые и Яркие виды сказочной жизни, что он такое
сам  по себе? Ћднажды на  выставке он мельком видел Њастера, в толпе местной
знати,  котораЯ к нему с показным почтением,  но только  отвернетсЯ, морщили
нос -- пусть и друг королей, а все же цирюльник. Ќебольшого роста старичок с
четкими чертами лица, Ясными глазами, доброжелательный и спокойный.
     ќто просто тайна,  откуда в нем  такаЯ радость,  достойнаЯ  Ярмарочного
клоуна или идиота, когда на самом деле...
     —то на самом?..
     ‚се не так! Ќе так!
     Ђ как?
     Ќу, гораздо все тЯжелей, темней, что ли...
     -  ќт-то  вопрос, вопро-ос...  -  протЯнул  бы ‡иттов,  глЯдЯ  на  него
задумчиво, пусть с  сочувствием, но с  проблесками ехидства. Ќет, пожалуй, -
насмешливо  и печально. Ћн сам-то недалеко ушел, но умел забытьсЯ, напитьсЯ,
подратьсЯ... - ‘ходи к этому Џаоло, сходи...
     ‚от и пришел, сижу, и что?..
     ‚се-таки, нельзЯ уходить. ђем знал, что если уйдет, то больше ни ногой,
и поэтому терпел.

        x x x
     ’ак вот, сюжеты...
     Ђ  если  ничего  путного  в  голову  не  приходило,  не  приходило,