 не
приходило?..
     € он уставал от перышка и чернил?..
     ’огда, в отчаЯнии уже, он брал библию и раскрывал на случайном месте.
     Ћказывалось,  всегда одно и то  же - свЯщеннаЯ  книга  досталась ему от
тетки, та любила некоторые истории, и на эти страницы он  постоЯнно попадал.
’ак  бесконечно мозолила глаза историЯ про умирающего отца и сыновей, из них
несколько  любимых,  остальные в  загоне,  так себе детишки,  и  вот  старик
прощаетсЯ с самым дорогим, и тот уходит. ђЯдом тетка, наподобие ‘ерафимы или
старой  соседки в  фартуке, никогда не  снимает,  наверное, в нем спит... Ќа
переднем плане одеЯло, стариковскаЯ рука,  сухаЯ, морщинистаЯ... голова отца
и тут же рЯдом - сына...
     ‚ конце концов он этой историей стал жить, постоЯнно думал о ней, и сам
переселилсЯ в ту  комнату, поближе  к  стариковской  кровати. Ќикаких  своих
подробностей  выдумать не сумел, расположить фигуры умным и красивым образом
тоже не получалось,  и он,  в  конце  концов, махнув рукой, сделал так,  как
виделось  ему  -- набросал  эскизик, что  ли, и  постоЯнно  думал,  пора  бы
приступить к маслу, чтобы получилась вещь, простаЯ, без фокусов... - как сын
прощаетсЯ, а отец остаетсЯ, взЯть да изобразить.

        x x x
     € не мог, в горле вспухал твердый ком, дышать становилось трудно, будто
сквозь  мокрый войлок... и как  представишь себе,  что так  и будет  долгими
днЯми и ночами, потому  что  писать он собиралсЯ основательно и тщательно...
‘танет испытанием - и  знакомый ворс на одеЯле, захватанном не особо чистыми
руками,  и   вмЯтины  на   бедной  подушке,  взбитой  тысЯчу  первый  раз...
заброшенность жилища, грЯзь  и  хлам  в углах и  многое  другое,  что  долго
выдержать он  был  не в силах, словно сам прощаешьсЯ со своей жизнью... „вое
прощаютсЯ,  сын уходит,  они не  встретЯтсЯ, старый умрет, а молодой... …сть
вещи,  равносильные  смерти -  затерЯнность  в  мире,  забвение...  то,  что
называетсЯ -- сгинуть,  а  если  линией и цветом,  то  нет  названиЯ, просто
картина -- выжженнаЯ степь, хижина, тощий пес у порога,  сгорбленные тени...
огонек в глубине,  кровать,  пот, жар, беспамЯтство, высохший  впалый рот...
Ѓезысходность. Ќеотвратимость.
     Ќе столько само прощание его страшило,  хотЯ тЯжело  и смутно,  сколько
образы и  виды, которые рождались из  первой  сцены, тЯнулись... все новые и
новые... он не видел  конца, все так безотрадно, неразрешимо... ЋказываетсЯ,
не просто - написать картину, похоже, влипнешь,  провалишьсЯ в Яму, в  новую
какую-то историю, и далее, далее... как  будто  сам  уходишь,  переходишь  в
другой совершенно мир, из которого не вернутьсЯ.
     ‚от  что его так  надолго останавливало,  да. Ћн не  умел просто так --
взЯть сюжетик,  разместить  героев... он  мучительно перерождалсЯ, и поэтому
долго, долго все так происходило...
     ‚прочем, спроси у него,  отчего он  не  может приступить, он  бы ничего
путного не сказал, а просто вздохнул бы -
     "—то-то тЯжело-о-о..."
     ’ак до сих пор и не написал.


        x x x
     ‡ато легко и охотно получилось возвращение.  ‘тарик еще жив,  а  парень
вернулсЯ, стоит  на  коленЯх перед  отцом, спиной  к зрителю. ђем не подумал
даже, что спиной, какое возмущение вызовет,  это было длЯ него неожиданным и
даже смешным. ‚ прошлом году отвез ее на выставку в  столицу, ему сказали --
"опоздал,  парень,   впрочем,  вот  осталсЯ  угол,  плати  и  вешайсЯ".   Ћн
обрадовалсЯ, что там  темно, и кругом ничего. ‚се хотели к свету, к свету, и
дрались  за стены  поближе  к  окнам, а он любил  полумрак, и  чтобы изнутри
светилось. Љак  хотел, так  и получил. Ћн надеЯлсЯ  -  не заметЯт, но уже на
третий  день  стали  собиратьсЯ  толпы,  и  ему  сказали  устроители  -  все
возмущены, убери подальше от греха. € он вечером после закрытиЯ унес, ничего
не  понЯв, искренно недоумеваЯ.  € только  дома,  поставив картину  в  угол,
попиваЯ  чаек... -  смотрел  на небольшой холст в убогой  коричневато-желтой
раме,   а  надо  бы  потемней...  -  и  как-то  отстраненно,  отвлекшись  от
собственного  замысла,  увидел  огромные  морщинистые  разбитые  пЯтки,  они
торчали на переднем плане, и больше ничего.
     •а, он засмеЯлсЯ,  вот, значит,  что их оскорбило...  Ћн и  не подумал,
когда писал. ‡иттов посмеЯлсЯ бы...
     "‚озвращение" он и собиралсЯ подсунуть Џаоло --  длЯ начала. Ќе слишком
удачный план, но все остальное казалось ему еще безнадежней, да.

        x x x
     …ще он  хотел написать  женщину, котораЯ зачала от  ‡евса, тот ЯвилсЯ к
ней дождем,  но как изобразить?.. ’ак  и не собралсЯ, все думал, хорошо бы в
угол всадить фигуру  бога, пусть  неЯсную, но не получалось и не получалось.
Џаоло бы,  конечно, сумел. Ћднажды ему стало Ясно... Ќичего не решал, просто
понЯл,  так с ним бывало  - бога вовсе не должно быть, хлещет веселый летний
дождь,  раскрытое окно,  и  лучи, падающие на лежащую женскую фигуру... Ќо и
это  не  получилось,  потому  что  кончились  желтые  пигменты,   он  обычно
использовал два,  смешивал  с  кадмием,  и  с  коричневыми  марсами,  а  тут
нарушилось, стало не хватать цвета, он чувствовал - маловато, словно за душу
тЯнет, еще бы,  еще... и все почему-то медлил - купить  - не купить... •одил
не раз  мимо лавки,  но так и не  зашел, и не мог понЯть, почему,  но вот не
хотелось ему приступать к тем двум желтым, может чем-то другим подмазать, он
так и говорил, - подмазать...
     †дал, ждал - и дождалсЯ, кончилсЯ и запас коричневых, и вообще - весна,
а он не писал  маслом весной, и летом  тоже - только рисовал. Љричащие цвета
природы сбивали  его  с  толку, и он ждал,  когда наступит осень  со  своими
тонкими оттенками, а потом зима - вообще не  на что смотреть, и тогда краски
зазвучат сами..
     €  вспоминал, что пора бы  сходить к Џаоло, ‡иттов советовал, почему не
сходить...
     ‚от и ЯвилсЯ, теперь доволен?..

        x x x
     ‘трашновато, а вдруг старик скажет просто и обидно:
     - ’ы не годишьсЯ!..
     Љакой  ты художник, самоучка, твой учитель кто? џ  его не  знаю. Љругом
художники свои, известные, а твой чужак, к тому же исчез из виду".
     Џоэтому и  не шел. Ќо в этом году понЯл, если  не сейчас, то никогда не
соберетсЯ - терЯет интерес к чужим мнениЯм. Ќет, иногда мечтал - вот увидЯт,
ахнут... Ќо  кто ахнет, кто увидит? € как  представлЯл себе, ему становилось
тошно,  противно,  тЯжело на сердце,  а  он долго не  мог  такое выносить, и
забывал.  Ћн умел  забывать  неприЯтности,  например,  когда его  прогнали с
выставки из-за голых  пЯток.  Ћн  сжалсЯ и ушел, а  дома,  глЯдЯ на знакомые
стены, отдышавшись в  своем углу...  убрать  бы мусор, что  ли...  да ладно,
подождет...  постепенно  пришел  в  себЯ, поел...  Џосмотрел  --  посмеЯлсЯ,
поспал, и забыл, забыл.
     €  Џестрый  был  с ним, сидел  на столе и  задумчиво смотрел  в  миску,
котораЯ была у них общей.
     Ќет, не все забыл -  опустил в глубину, словно в колодец, и жил дальше.
†ил.
     Џринесло, поставило  --  вот  и  живи.  €ногда  неуютно как-то,  иногда
обидно, но пока интересно.

        x x x
     ’еперь, сидЯ на камне перед богатым домом, он чувствовал себЯ грибом на
солнцепеке,  зачем пришел?.. Ћн хотел домой, чтобы кругом только свое, тихо,
притащу  котенка от соседа, давно предлагает,  "плати пособие  или  забирай,
твой родственник, тоже пестрый, и парень, будет тебе компаниЯ, втроем жить"
     Ќадо бы взЯть, снова вдвоем будем...
     ‚се какие-то мысли не о том, надо бы подумать о предстоЯщей встрече...
     Ќо  с текущим временем,  с  набирающим высоту  солнцем  он  все  больше
плавилсЯ, мысли исчезали, он погружалсЯ в дремоту и даже стал похрапывать, а
в доме было спокойно, дети исчезли, женщина давно ушла, окна тихи и строги.

        x x x
     ђем  не знал,  что  жизнь идет  сзади, или вернее в центре этого  дома,
который  почти замыкал  огромное  пространство внутреннего  двора, и выходом
были скромные деревЯнные ворота с противоположной стороны, сюда ввозили все,
что надо большому дому съесть и выпить, а также  к ним приходили и приезжали
те,  кто  хотел  купить картины или  отвезти на  место  купленное.  Џарадный
подъезд, к которому пришел ђем, и теперь сидел сидел перед ним ним на унылом
граните,  был  давно заброшенным входом. ‚  бытность  Џаоло дипломатом  сюда
подъезжали важные  особы,  к этому  готовились,  мели  дорожку,  с хрипом  и
ворчаньем из  труб  вырывались  потоки мутной воды и заполнЯли голубые чащи,
кое-как  сочились слабые  фонтанчики,  очищаЯсь от  наросшей грЯзи...  потом
радостно вздымались струи, по ветру стелилась разноцветнаЯ пыль...
     Џаоло  говорили -  ты  нужен отечеству, а  живопись подождет. € он шел,
исполнЯл свой  долг,  в уме и хитроумном  расчете  переговоров ему  не  было
равных,  а  эти  господа,  которые  приезжали  и  просили,  ненавидели его и
презирали за  мазню... так они говорили, оттопырив  губу - "мазнЯ"...  Ќо он
был  нужен,  а   "мазню"  отправлЯли  кораблЯми  за  морЯ,   там  находились
просвещенные  дураки и  даже властители,  они возводили храмы и  замки, надо
было украсить огромные стены, а кто возьметсЯ?  …сть такой - Џаоло, говорЯт,
он в своем деле бог.
     ’еперь разноцветнаЯ жизнь кончилась, вместе с миром вернулась живопись,
но уже не  длЯ  Џаоло. Ћн  со страхом  смотрел  на огромные  слепЯщие  глаза
поверхности... брал картон,  по форме точную копию, только раз  в пЯть-шесть
меньше, и здесь он  еще мог, руки позволЯли, и возвращалось его удивительное
умение видеть все сразу и владеть пространством.
     Ђ обычнаЯ  жизнь... он почти не принимал в ней участиЯ,  знаЯ, что  все
идет  правильно,  как он  это установил  когда-то, завел  часы  постоЯнства,
спасительные длЯ ржавеющего механизма.

        x x x
     - “читель, этот парень сказал, что подождет.
     - —то у него, много?
     - Ќесколько мелких работ.
     - Џусть посидит, Я выйду. —уть позже.
     Ђйк  пошел  было,  но уже на  выходе, у  дверей,  остановилсЯ  - о  чем
говорить, Џаоло вот- вот выйдет. Џусть парень подождет.


        ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’Ђџ. ‘ЌЋ‚Ђ ЏЂЋ‹Ћ.


        x x x
     Џаоло стоЯл у окна и смотрел. Џарень сидит, перед  ним холсты. Ќемного,
три,  четыре небольших, просто  крошки,  не более метра  по длинной стороне.
Љогда-то  и  он  такие писал,  это  было  давно. •олст дорогое удовольствие.
Џохоже, что и готовит  сам, проклеивает, грунтует... ‡авернул небрежно, хотЯ
и правильно - живописной стороной наружу... —то у него там?.. ’рЯпка мешает,
но видно, очень  темные работы,  просто черные какие-то... —удак, кто у него
купит!..
     € снова одернул себЯ - разве в этом дело?. € в этом тоже, откуда деньги
возьмет на краски, на большой холст?.. Џаоло посмотрел по сторонам, на стены
-  в большом зале, где  он находилсЯ,  висело несколько его работ, огромных.
Љак  удалось  написать, он  не понимал. Ћн  словно раздвоилсЯ: как художник,
знал  - не  имеет значениЯ, какой сюжет, светлые или  темные работы, большие
или маленькие, были бы хорошие... а другаЯ его часть, или сущность,  уверена
была  --  картины  просто  обЯзаны  быть  светлыми,  Яркими...  и  большими,
большими! €  эти обе  его сущности жили  независимо  друг от друга. Љогда он
писал картоны,  располагал  фигуры,  выбирал  цвет,  он был художник, да еще
какой, но в голове всегда держал - а купЯт ли?.. и все это как-то умещалось,
или ему казалось, что умещаетсЯ?..  ‚ерил ли он сам  себе? Њожет,  привык  к
раздвоению, впитавшемусЯ в кровь противоречию?..
     Ћн привык  с  юмором относитьсЯ  к своим свойствам, дающим  возможность
писать от души  и  одновременно  получать  удовольствие  от "плодов  своих".
Џрошел по лезвию бритвы, так он считал до недавних пор, с усмешкой вспоминаЯ
приЯтелей  и  знакомых,  втЯнутых  в  бездну  по  ту или  другую  сторону --
богатеньких пройдох, бездарей, жалких писак, продажных  и циничных,  с одной
стороны, - и нищих, спившихсЯ, вечно угрюмых ожесточенных "правдоискателей",
с другой.  „а,  еще недавно ему казалось,  что уступки ничтожны,  теперь  он
сомневалсЯ.
     Ђ сегоднЯ ему вовсе стало не  до юмора. Ћн вспомнил пробуждение, глухой
кашель,  кровавую  пену  на губах, кислый  вкус железной  окалины  во рту...
ЏоежилсЯ,  он   все   знал,  но  поверить  не   мог.  …го  жизнелюбие,   его
прославленное,   хваленое,   особенное   жизнелюбие    дало   трещину,   еще
удерживалось, но хваталось  за пустоту.  Џо коридору  бегали его дети. ’акже
будут бегать,  но  без  менЯ...  Ђ  картины  вынесут  и продадут?...  Ќичего
особенного.  Ћн  не  беспокоилсЯ за  картины,  люди ценЯт  то, что им дорого
досталось. ‚ этом доме останетсЯ жизнь, но картин в нем  не будет, он  знал,
жена не любит его живопись. Ћткуда этот пафос насчет детишек -- "также будут
бегать..."?.. Ђ как же  им еще бегать? Ќе  сходи с ума. †енилсЯ, думал, буду
не  один, и чтобы не старуха, пусть станет  весело, солнечно еще раз вокруг.
‚ерно задумано - весело и солнечно, но уже не длЯ менЯ.

        x x x
     - •озЯин, приехали за картиной...
     Ћн нахмурилсЯ:
     - Ћбещали завтра.
     ‚прочем,  лучше  не  откладывать.  …му  не  жаль  было  расставатьсЯ  с
картинами, пусть едут, плывут, расселЯютсЯ по разным странам. ‚едь он открыл
новую живопись - Яркую и веселую, научил радоватьсЯ,  глЯдЯ на  картины. Ѓез
тени  сомнениЯ  он  так  считал, много лет.  Џоздно начал,  знающие люди ему
говорили  -- "брось, так не бывает". Љакое там! ‘ам открыл свой талант,  без
колебаний вторгсЯ,  завоевал область, в которой без многолетнего ученичества
ничто с места не сдвигалось. Ђ он поднЯл и понес. Ѓез страха кидалсЯ вперед,
и делал.  Ћгромные полотна...  "Њоего мужества никто не согнет..." †изнь его
началась в €талии,  да... € новаЯ живопись тоже.  ‘кажи  ему,  что там она и
кончилась,  он  бы засмеЯлсЯ. Ќеправда,  она началась!..  ’олько  недавно он
задумалсЯ.
     †изнь  страннаЯ  штука  -  все,  что знаешь,  до определенного  момента
значениЯ не  имеет, пока  не  применЯешь  к себе.  Џотом  оно в  один момент
становитсЯ применимым - само применЯетсЯ. ЋказываетсЯ, ты такой же, как все.
     Ћн не думал, что такой же. Ћн не был таким. Џо всем своим достижениЯм и
победам,  он был особенным. ’ак вот, ничего не значит! Љто-то, очень важный,
уверен, что ты не лучше, и не хуже. € не  изменил судьбу, а развел пылищи по
дороге. ЏоднЯл пыль по пути, вот и все.
     Ќе-ет, конечно, он так не думал, не мог -- может, догадывалсЯ... но это
еще страшней, когда не знаешь, а догадываешьсЯ.
     - •озЯин, так что с ними делать, оставить в доме до завтра?..
     - Ќет, приведи через полчаса в мастерскую, сегоднЯ закончим дело.
     - …ще этот парень, сидит у ворот, Ђйк говорил вам...
     - •удожника пригласи, накорми, пусть подождет. ‡а менЯ извинись.

        x x x
     ‘еньор Џаоло просил извинить его, еще немного подождать. ‘рочное  дело,
люди издалека приехали  за картиной. …сли хотите поесть и  прочее,  идите за
мной.
     ... џ на свежем воздухе посижу.

        x x x
     Љартины без рам выглЯдЯт  по-другому. Џаоло  усмехнулсЯ  -- "нетоварный
вид".
     - Ђльберт, подставь раму, найди что-нибудь подходЯщее.
     ЋгромнаЯ рама нашлась,  двое подтащили ее к картине, стоЯвшей  у стены,
прислонили, не  совсем  точно подошла,  но все равно. €м важен вид, они  его
получат. Љартину навернут на большой вал, и она поплывет морем, потом поедет
пешком. Ќа ослах, наверное. € эти ослы, двуногие, при  ней, какаЯ честь  длЯ
старого художника.  Ќаверное, последний  при моей жизни  воЯж  картины. ‚ их
столице найдутсЯ мастера, он знал по именам лучших, сумеют сделать  все, как
надо.
     Ќу, что у нас тут?..
     Ћн не видел,  как выглЯдит окончательный вариант, доверЯл ‰оргу и Ђйку.
Џравда, многократно проверено, в последний  раз месЯц тому  назад, тогда еще
не высох кадмий, и пришлось переделывать ноги этому болвану в каске. Ђ потом
он, ночью,  один, чтобы  не  слышал никто предательского скрипа  в  плечевом
суставе, скрежета и  треска,  да... с трудом поднимаЯ  руку, стиснув от боли
зубы,  прошелсЯ  кое-где  кистью,   чтобы  легкостью,   своей  прославленной
легкостью навести блеск. Ћни ждут легкости и весельЯ -- вот вам, нате!...
     Ћсмотрел все  разом,  издалека, беглым взглЯдом,  и не  нашел  изьЯнов.
Џотом вблизи  исследовал  внимательно и  придирчиво  всю  поверхность. ‚се в
порЯдке..
     Ћн  отошел к самым  дверЯм и с  расстоЯниЯ  длинного зала  взглЯнул  на
огромную, в несколько метров  в  высоту и  ширину,  картину.  Ћна  светилась
зеленоватым,  с   красными  и  фиолетовыми  вкраплениЯми.   Ќеплохо.   •олст
прославлЯл победу, неважно  какую,  что им за дело. Љартина говорит  о мире,
вот  что  важно.  € живопись достойна  темы -  свободнаЯ,  веселаЯ, ЯркаЯ...
написано легко, никакого напрЯжениЯ в  композиции, каждой фигуре свое место,
да, все на местах.

        x x x
     Ћн  видел,  некотораЯ   заученность  была.  ‡ато  школа.  Ќатужность  в
веселости?..  Ќет, нет, никакой!.. Ћн никогда не жаловал ни театральных поз,
ни деланности, ни фальшивой веселости.
     -„а ладно, скажи кому-нибудь другому!..
     -Ђ  что, а что?.. Ќе надо  путать... значительность  сюжета..." Ћн  сам
себе был достойный адвокат.
     -Ђ эти, толстозадые, переходЯщие из картины в картину?..
     ’олько пожал плечами. ’еток он любил. ђазве не странно, что в жизни все
его  женщины  были  гораздо,  гораздо   тоньше?..  Ќе  в  размерах   дело?..
“смехнулсЯ, - ну, почему, и это ... совсем не лишнее, да?.. €  не все тоньше
были,  он помнил  нескольких, ну,  пусть  не  любовь,  но блаженство было. €
легкость  в обращении...  ‚ сущности,  Я так и осталсЯ  чурбаном  - простым,
грубоватым.
     ’акой уж человек, он себе прощал -- и серьезное, и печальное, и  это...
праздник тела,  да? -- все у него на одной доске, если правду сказать. Ћн ни
от чего не мог отказатьсЯ,  отвергнуть, с презрением разделить  на высокое и
низкое.  ќто  жизнь  была!  €  нередко, возвращаЯсь утром,  он  с нагловатой
ухмылочкой -- перед  зеркалом, наедине с собой, подмигнет изображению, шлЯпу
надвинет  на  лоб... он  любил шлЯпы. ‚споминал  такое,  от чего  культурный
человек должен был бы морду в землю закопать...
     Џолучат  то, что хотели, знаменитого Џаоло, за сказочные деньги. Ћн  не
угождал, он сам такой, разве не легко и весело всю жизнь... почти всю, да! -
совпадал, сливалсЯ с  теми, кто изменЯл судьбы мира, именно судьбы, разве не
так?..
     ’ак он  считал, да, так! Ђ  другие художники? - писали картины, бывало,
неплохие, но не изменЯли судьбы мира!..
     -Ќу, ты прицепилсЯ к этой фразе!.. —то ты изменил? ‚от - и конец.
     Ќет, нет... тень пробежала и только.
     Ћн самому себе  никогда  бы  не  призналсЯ,  что  устал от бесчисленных
мЯсистых баб, жизнерадостных мускулистых мужичков, Якобы мифических, бархата
и роскоши, старинных шлемов, ваз и прочей чепухи.
     Ќи в коем случае. Љак же по-другому?.. Ћн и не думал об этом никогда.
     Џередернул  плечами.  Ћн  не  из  тех,  погруженных  в  себЯ   нытиков,
психопатов, истериков, которых так много среди художников, нет!

        x x x
     ѓостей  ждали завтра, и теперь  еле успели  подмести и слегка прибрать.
‚ошли двое.
     Џаоло обоих знал давно, можно сказать, всю жизнь. € они его знали тоже.
Ќенависти не было - глубокаЯ закоренелаЯ неприЯзнь. Ћн их не уважал, они его
боЯлись и не любили. Ћн был выскочкой, они аристократы. Ћдин считал себЯ еще
и  художником,  второй  -  большим поэтом.  Ћни  теперь судили,  их прислали
судить, хороша  ли картина.  Џрислал  монарх,  которому  они  служили,  хотЯ
усердно делали вид, что не служат.  •удожник настолько  преуспел в этом, что
порой  забегал  слишком  далеко  вперед   в  угадывании  желаний  и  решений
властителЯ,  и  преподносил   их   в  такой  Язвительной   форме,   что  это
воспринималось троном, как возражение и  критика, ему давали по шее, правда.
несильно,  по-дружески,  а  враги  нации считали его  своим.  Џотом  событиЯ
догонЯли, и  он снова оказывалсЯ  неподалеку от рулЯ, вроде бы никогда  и не
поддакивал, теперь с достоинством  произносил  - "а Я всегда так  считал..."
Џотом  он  находил новую  трещину,  предугадывал грЯдущий  поворот событий и
начальственных   мнений,   снова   бежал   впереди   волны,   и  слыл  очень
принципиальным   человеком.   ЌастоЯщие   критики  -   по   убеждению,   его
недолюбливали,  хотЯ признавали  за  ним  проницательность. ђазница была  во
внутренних  стимулах  -  он  никогда  не  имел  собственного  мнениЯ,  кроме
нескольких   совершенно  циничных  наставлений   отца,   придворного  поэта,
предусмотрительно держал  их за семью замками, а  то, что выставлЯл  впереди
себЯ,  шло  от  такого  обостренного умениЯ  приспособитьсЯ,  что оно  порой
обманывало и  подводило  его  самого. Ћн  был  высок,  дороден,  с  большими
длинными  усами,  наивно-прозрачными   карими   глазами,  извилистым  тонким
голосом,  округлыми жестами плавно подчеркивал  значимость  речи. …го  звали
Ќикита.
     ‚торой -- „имитри, сухой, тощий и лысый, как-то его довольно Язвительно
назвали усталым пожилым графоманом,  писал всю жизнь нечто вроде стихов.  Ћн
был  бездарен, потому что  не  был  способен  чувствовать, и заменЯл чувства
мелкими, но довольно точными мыслишками о  том, о сем, в основном о кухонных
мелочах. Ћн считал себЯ  гением,  и говорил  о  себе не  иначе как в третьем
лице,  а  подписывалсЯ, неизменно  подчеркиваЯ отчество,  не жалеЯ на это ни
чернил,  ни  времени.  Ћн  был  уверен,  что  каждое  его  движение  и  даже
физиологические акты представлЯют огромный интерес длЯ мира,  и запечатлевал
свои ежедневные поступки, мысли и действиЯ  в  бесчисленных виршах, поставил
перед  собой цель  писать  каждый  день  по  десЯтку таких  стихотворений  и
неукоснительно  придерживалсЯ  нормы. Љаждое  его извержение  воспринималось
поклонниками с неисчерпаемым  восторгом.  ’ак он  поставил себЯ  среди  них,
педантично и  с  хваткой Ястреба, хотЯ не имел ни реальной силы,  ни власти,
кроме гипнотизирующего  убеждениЯ, что  он должен и может  влиЯть на  судьбы
мира.  €ногда  его  призывали  ко двору и давали  мелкие  поручениЯ,  а  он,
несмотрЯ на оппозиционность, которую лелеЯл, тут же таЯл и бежал  исполнЯть.
’еперь его  послали в  далекую  страну, бывшую колонию, забрать  и  привезти
картину великого мастера, так ему сказали, а он тут же затаил обиду и злобу,
потому что великим считал только себЯ.
     €  вот  эти  двое  входЯт,  а  Џаоло стоит  и смотрит  на них,  вежливо
улыбаЯсь,  как  он умел это  делать - обезоруживающе  доброжелательно. Џосле
недолгих  приветствий и расспросов  приступили  к  делу.  “ченики стащили  с
огромного полотна тЯжелое покрывало, которое едва успели навесить.

        x x x
     Ќесколько  минут в  полном молчании... •олст  был так велик, что просто
охватить взглЯдом событиЯ, изложенные кистью,  оказалось непросто. Џервый из
двух, Ќикита, был виртуозом средней  руки - умелый в  мелочах, сегоднЯ  один
вам  стиль,  завтра другой...  холодный  и мастеровитый,  он  во всем  искал
подоплеку, и  с возрастающим недоумением и раздражением смотрел,  смотрел...
Ћн не мог не заметить дьЯвольского, другого  слова он найти не мог... просто
дьЯвольского  какого-то  умениЯ  так  вбить  в   этот  прЯмоугольник...  нет
разместить,  именно  разместить,  разбросать,   если   угодно,  без  всЯкого
напрЯжениЯ,  легко и просто  - более  сотни фигур  людей,  животных, пейзажи
переднего  и заднего плана, отражениЯ в  окнах, пожары  тут и там, пустыни и
райские  кущи... а  лиц-то,  лиц... € все это  не  просто  умещалось,  но  и
двигалось,  крутилось  и вертелось,  было  теснейшим  образом взаимосвЯзано,
представлЯЯ  единую  картину  то ли праздника,  то ли  другого непонЯтного и
только начинающегосЯ действа. —то это?..
     - ‚от это... видимо бог, не так ли? -- наконец разразилсЯ специалист.

        x x x
     -  Њарс. -  объЯснил  Џаоло. - Ћн  стремительно  двигаетсЯ, готовЯсь  к
схватке, к  битве, бог  войны и разрушений... - Џаоло знал, что  не  следует
молчать, лучшее,  что  он  может сделать,  дать кое-какие объЯснениЯ,  пусть
формальные;  его опыт  подсказывал,  не так важно, что  он  будет  говорить,
следует проЯвить уважение.
     ‚ообще-то он любил  объЯснЯть, ведь это все были дорогие  ему  герои  и
боги, и то блаженное  времЯ...  то времЯ, когда высшие силы разговаривали  с
людьми,  спорили и  ссорились  с  ними, иногда  боролись и даже  проигрывали
схватку.  ќто  времЯ  грело  его  теплотой  своего  солнца,  самим  воздухом
безмЯтежности и согласиЯ, несмотрЯ на великие битвы и потери. ‹юди еще могли
изменить свою судьбу, или верить в это, например, что могут  даже спуститьсЯ
в ад и вывести оттуда любимую, а боги могли ошибатьсЯ, проиграть ... а потом
махнуть рукой и засмеЯтьсЯ... „а, он понимал - фантастическаЯ историЯ, но за
ней реальный и  очень  современный смысл,  если  подумать, конечно,  но этот
козел... ни вообразить  и воодушевитьсЯ  своим  воображением, ни думать... Ђ
второй, так сказать, поэт... даже по виду своему козел козлом.

        x x x
     Џаоло знал цену своему вымыслу, и замыслу,  и блестЯщему воплощению  на
холсте... но он знал и другую цену -- золотом, она тоже была фантастической.
ќто как смотреть, он  возразил бы,  знал, с кем имеет  дело, кто  за  спиной
гонцов,  какими кровавыми  ручейками это золото  утекало из его страны сотни
лет. ‡аплатит, дьЯвол... Џродай он картину,  дом продержитсЯ год или два, и,
может, удастсЯ в хорошие руки, не разделЯЯ, продать  коллекцию картин, среди
которых были и  ’ициан,  и ‹еонардо,  и  „иего,  и многие,  многие, кого  он
боготворил, ценил, любил, знал... воплощение лучших чувств и страстей, да!..
     Џаоло  знал  себе цену,  но гением  себЯ не считал. Ќет,  до  недавнего
времени был уверен, что все  двери перед ним настежь, и та,  главнаЯ, вход в
мавзолей -- тоже. …му казалось, он стремительно растет, вместе с количеством
и  размерами   картин,  с  нарастанием   своих  усилий...  с   известностью,
признанием... € вдруг верить перестал.
     Ћн  помнил с  чего началось  -  с пустЯка. ‘ картины какого-то бродЯги,
полуграмотного  малЯра. Ћна  его остановила.  Ћн почувствовал, что потрЯсен,
спокойствие  и  уверенность  разрушены  до  основаниЯ.  ЌаткнулсЯ  на обрыв,
увидел, его времЯ кончилось.
     Ћн не хотел об этом вспоминать.

        x x x
     ‘егоднЯшнее утро окончательно  потрЯсло его - открылась истина, как все
кончитсЯ. Џоследний  год не раз напоминал ему о близком поражении. Ћн всегда
считал конец поражением, но быстро  забывал страх, жизнелюбиЯ хватало, ничто
надолго  не пробивало оболочку. ‘частливое свойство  -  он умел отвлечьсЯ от
холодка,  пробежавшего по спине,  от спазмы дыханиЯ,  пустоты  в груди... Ќе
чувствовал неизбежности за спиной, не верил напоминаниЯм - все времЯ  кто-то
другой   уходил,   исчезал,   пусть   ровесник,  но   всегда   есть   особые
обстоЯтельства,  не  так  ли?..  Ќе пробивало,  он  оставалсЯ внутри себЯ  в
однажды сложившемсЯ спокойном сиЯнии и тепле, в  своем счастливом мире, и не
раз изображал его на картинах раЯ, где среди природы,  покоЯ, под полуденным
солнцем бродЯт люди и звери, не знающие  страха. Ћн верил в свою силу жизни,
и потому мог создавать огромные полотна, на которых  только радость, длЯ них
одного таланта маловато. Ћн верил, и умел забывать.
     ‘егоднЯ  впервые  стало  по-другому. “  судьбы отворились веки,  прежде
закрытые, слепые, и она зрЯчим пальцем, пальцем - вперлась в него!..
     "’еперь ты, ты ответь!"
     ’ак в школе бывало,  он  дремал от усталости,  убирал  по  вечерам, мыл
полы, зарабатывал... ‡абываешьсЯ, и вдруг очнешьсЯ - палец на тебе: "встань,
ответь!.." Џотом  он нашел место репетитора у двух богатеньких бездельников,
учил  латыни и  родному  Языку, понемногу вырос,  сам  училсЯ...  он  всегда
училсЯ...

        x x x
     ’еперь  он  смотрел  на этих  двух,  преодолеваЯ  внутренний  раздор  и
стремительно отвлекаЯсь от непривычных ему тЯжелых мыслей. ‚се-таки силы еще
в нем были, из глаз  пропали усталость и равнодушие, он воспрЯл, и уже думал
- чему можно научитьсЯ, даже у  них; эта черта  всегда давала ему неоценимое
преимущество, возможность оставить далеко позади соперников, недругов, и  во
всем быть первым.
     - Ђ, конечно, Њарс, Я вижу. - сухо сказал художник.
     Џоэт не  смотрел,  он уставилсЯ  пустыми зрачками в окно, в глазах  его
отражалось небо; он присутствовал, но его не было.  ‘егоднЯ  он уже выполнил
свою   норму.  Џереезд  возбудил  в  нем  поэтическую  жилу,  и  в  ожидании
завтрашнего запланированного  всплеска, он носил  себЯ  осторожно, холил,  и
вовсе не хотел случайных впечатлений, находЯ источник восторга в самом себе.
     - Ђ это ЃогинЯ плодородиЯ  и мира, она кормит грудью двух  амурчиков, -
вот здесь.  Ћна  уговаривает дармоеда прекратить разборки  и  присмиреть. --
Џаоло продолжал объЯснЯть свой замысел.
     „а-а, вот это сиськи! Ќе пожалел красок, жаль, что зад плохо виден... -
Ќикита  был  из тех,  кто  хочет видеть и  осЯзать  все  сразу. Ќо положение
обЯзывало проЯвить скромность, он не должен был опозоритьсЯ перед этим сухим
стариком, который смотрел на  него с обезоруживающей добротой. Ќикита слышал
о  магическом действии взглЯда  Џаоло, и как  тот ухитрилсЯ выговорить такие
условиЯ мира, что вроде бы победителЯм все, а на деле оказалось - ничего!..
     Џро сиськи -  нет,  нельзЯ и заикатьсЯ, надо что-то  подобающее моменту
сказать...  ‚опрос  о покупке  давно  решен,  он  только  сопровождающий при
картине, но жаждал судить и придиратьсЯ.
     -  Џочему грунт,  разве вещь не закончена? - Ћн с возмущением указал на
правый нижний угол, где проглЯдывала желтоватаЯ основа.
     Џаоло улыбнулсЯ:
     -  ‘огласитесь,  мой  друг,  это  не  мешает  восприЯтию,   к  тому  же
подчеркивает стремление обойтись малыми средствами, что всегда похвально.
     Ќикита пожал плечами, он  не понЯл, но решил не возражать.  €звестно, у
Џаоло всегда найдетсЯ, что сказать, как оправдатьсЯ. Ќадоело торчать у этого
холста, пора отделатьсЯ, оставить свободных два-три  днЯ, он сумеет найти им
применение.  Ќикита  отошел на  несколько  шагов,  оглЯдел  картину, пожевал
губами, и, поднЯв брови, решительно сказал в пространство:
     - Ќу, что ж... Љартина радует глаз, и кажетсЯ нам  весьма интересной  и
полезной длЯ нашей  галереи, тем более, сюжет, он весьма, весьма... Ђ что вы
думаете?
     ‚опрос был неожиданным и лишним, он испугал поэта:
     - џ, что?.. думаю? Ћ, да, да!..
     -  Љогда  ‚ам подготовить  ее? - Џаоло  любил доводить  дела  до полной
Ясности. ќтих бездельников следует вытолкнуть и забыть.
     -  „авайте без спешки, думаю,  днЯ два  или  три не сделают  погоды.  €
команда отдохнет на берегу.
     Ќа том  и порешили. Џаоло устал от ничтожного напрЯжениЯ, болела спина,
набухли ноги,  на  голенЯх  нестерпимо болела кожа,  он знал -  натЯнута  до
блеска, кое-где через трещины просачиваетсЯ желтоватаЯ лимфа, отвратительное
зрелище... € во рту пересохло, он должен пойти к себе и лечь.
     „а, еще этот парень, художник...

        x x x
     Џарень ждет. Ќехорошо. Џаоло обычно не нарушал правил, которыми, словно
мелкими камешками пашнЯ, усеЯна  жизнь. Ћдно из них - помоги ближнему. Ќе из
сочувствиЯ, его  оболочку  редко  пробивало,  - из общего  принципа  добра и
справедливости,  и  под  воздействием  огромной внутренней энергии,  котораЯ
светила в нем  и светила, выливалась на огромные полотна... ЃлагодарЯ ей, он
просто не  был  способен  кому-то мешать,  завидовать,  обычно  он других не
видел. Ќо если замечал, считал нужным помочь.
     …сли замечал...
     Ћн дернул плечом - что скажешь, редко замечал других, самих  по себе, а
не  как окружениЯ своей жизни,  фона главного действиЯ, так  сказать. —то он
мог бы сказать в оправдание -- и себЯ-то не замечал! „ействительно, движение
ради движениЯ часто  настолько захватывало его, что  он  забывал не только о
других,  но  и о своей цели. Ќу,  не  совсем так  -  разве что на времЯ,  на
час-другой. Ќо если  особо  не  вникать, то разве  в нем не было счастливого
сочетаниЯ  напора,  безудержного  восторга  от  своей  силы и  возможностей,
цирковые артисты называют это  коротеньким словом -- кураж... - и спокойного
рассудительного начала, оно не гасило, не сдерживало порыва, умело  выждать,
а потом вступало в дело:  кто-то холодный и решительный внутри говорил ему -
остынь, сосредоточьсЯ, направь глаза...  Љогда  страсть и напор сказали свое
слово, необходимо охватить усилием воли и вниманием  всю вещь, от центра  до
четырех углов,  оценить единство и цельность всей композиции...  или  жизни,
какаЯ  разница...  внести  пусть  небольшие,  но  важные  изменениЯ,  слегка
заглушаЯ  одни голоса, усиливаЯ другие... €наче не  закончить, не довести до
совершенства, он знал.
     Ћн потерЯл то первое  чувство -  восторг  от  силы,  порыв,  напор... с
трудом владеЯ руками, теперь он писал только эскизы картин. ‡ато какие!...
     Ќо...  можно  тысЯчу раз  повторЯть  себе  про силу замысла,  точность,
последние штрихи, придающие блеск и законченность всей вещи... Ќе  радовало,
не убеждало.
     - ’ак что сказать художнику? -- ќто Ђйк, хороший, добрый парень.
     - ‘кажи, пусть оставит картины, придет завтра утром. џ устал, извинись.

        x x x
     ‘частливый человек, у него не было часов. ђем ждал, он видел, как тени,
которые сначала укорачивались, начали удлинЯтьсЯ, ему хотелось есть  и пить,
и надо  бы  найти кустик, укромное  местечко... Ћн  проклинал  себЯ -  зачем
только решилсЯ  на это  путешествие!.. †ил ведь  спокойно без  этого  Џаоло,
писал себе, писал картины... Ќо он привык слушатьсЯ  ‡иттова и выполнЯть его
просьбы. "‘ходи, сходи..."
     - Ќу, сходи, - он говорил себе не раз, - упрЯмый дурак.  ‡иттов  знает,
сто раз тебе  повторЯл - нужен иногда такой вот человек!.. Љоторый понимает,
и при этом другой, совсем другой.
     - —то он понимает, Џаоло, что он может понимать - про крокодилов?
     -Ќет уж, будь справедлив, он-то все понимает.
     -Ќо тогда зачем, зачем он такой...
     -Љакой?
     -Ќу,  не  знаю... ‚се здесь не по мне. Џусть  себе понимает,  а Я уйду,
как-нибудь обойдусь.
     ’акие  мысли  то поЯвлЯлись, то исчезали  без следа,  обычное  длЯ него
состоЯние. …го рассуждениЯ  никогда не были тверды и устойчивы, а сейчас тем
более - он был раздосадован: тащилсЯ по жаре,  давно чувствовал  пустоту под
ложечкой, где у него выпирал  небольшой, но Явный животик.  ЌесмотрЯ на свои
девЯтнадцать, он  выглЯдел  на все  тридцать,  с  мЯсистой,  заросшей  серой
щетиной рожей, маленькими цепкими крестьЯнскими  глазками, он сидел на камне
почти у входа, у гостеприимно распахнутых ворот из  частых чугунных прутьев,
за воротами обширнаЯ полЯна, на ней два небольших фонтана, не действующих...
но  все  это  он уже тысЯчу раз оглЯдел!  € большой  дом с колоннами, и  два
флигелЯ,  и лестницы с обеих сторон, ведущие во внутренний двор и сад... ‚от
человек, который при помощи  живописи всего  этого достиг.  ‡иттов говорил -
"ловкий мужик..." и с восхищением крутил головой.
     Ќужно  ли,  чтобы  разбогатеть,  писать  крокодилов,  заморские  ткани,
больших розовых  теток, или можно  обойтись  цветами, бокалами,  ветчиной на
блюде, такой, что слюни текут? ‚ сущности, какаЯ разница, что писать, не так
ли? Ѓыла бы честнаЯ живопись!
     ‘частлив тот,  у  кого совпадает, решил он, - и  честность  соблюсти, и
капитал прибрести.

        x x x
     - ЏриЯтель, художник!..
     ђем обернулсЯ. ‘зади  стоЯл  тот  самый парнишка, лет пЯтнадцати, очень
высокий и тощий, в синем берете и серой холщовой куртке, кое-где запачканной
красками. Ћн смотрел на ђема и улыбалсЯ.
     - ‡наешь, Џаоло  просил извинить его, неотложные дела были, а теперь он
сильно устал и не может. Ћн вообще-то болен, так что прости его.
     Џоследние слова он Явно сказал от себЯ.
     - Ћн просит  оставить картины, посмотрит вечером. Џриходи завтра, часам
к десЯти, он поговорит с тобой.
     ђем подумал, пожал плечами,  что делать,  пусть останутсЯ  картины. ’ак
даже легче. Ћн терпеть не мог,  когда заглЯдывают в его холсты, а  он тут же
рЯдом как солдат, ждет, что ему прикажут.
     Ћн поднЯл сверток и протЯнул юноше.
     - ’ебЯ как зовут, - тот спросил, глЯдЯ доброжелательно и открыто
     - џ ђем, а ты кто?
     -  Ђйк,  ученик  Џаоло,  уже  четыре  года.  Ќедавно  начал  с красками
работать.
     - Ђ раньше что делал?
     -  •олсты готовил,  краски, потом  рисовал, с  картонов  по  клеточкам,
знаешь?
     Ќет, ђем не знал, он не умел рисовать по клеточкам.
     - Ѓольшую картину иначе трудновато написать. ‘начала Џаоло делает эскиз
на картоне... такого вот размера - он кивнул на холсты, которые бережно взЯл
у ђема. - Ђ потом надо увеличить. Џаоло  раньше все сам, это чудо - картину,
метра  три,  за одну ночь!... Ќо  Я уже не видел, ”ранц  говорил. Ћн старший
ученик, теперь, правда, они поссорились, он в ѓермании. “ Џаоло суставы, рук
поднЯть не может. Њы  с ‰оргом вдвоем, трое  еще помогают  - готовЯт холсты,
без помощников не обойтись. Ђ ты сам все делаешь?
     ђем кивнул.  …ще чего, кто-то  будет вмешиватьсЯ, толкатьсЯ,  разговоры
всЯкие... Ћн в доме никого терпеть не мог. Љроме Џестрого, да...
     ‚спомнил, что теперь дома пусто, и отвернулсЯ.
     - ’ы не заболел ли, сидишь на солнцепеке...
     - Ќичего, - ђем растЯнул губы - ничего...
     Ћн не знал, что сказать,  а  юноша еще  поговорил  бы.  ђем кивнул ему,
повернулсЯ и пошел. Ћн никогда не оборачивалсЯ, а если б посмотрел назад, то
увидел бы,  что Ђйк стоит  и  смотрит ему вслед. ‚ уходЯщем была  внутреннЯЯ
мощь,  несмотрЯ  на  молодость,  он запоминалсЯ. Ќа людей обычно не смотрел,
только искоса бросит взглЯд, но чувствуетсЯ, все ему нипочем.
     —то за парень такой, будто все ему нипочем... - думал  Ђйк, возвращаЯсь
домой. - Ѓудто  ему все равно, оставил картины и ушел без единого звука. Њне
было бы страшно, ведь сам Џаоло будет рассматривать их.

        x x x
     Ќет, ђему страшно не было, он потерЯл это чувство давно. Љогда он сутки
просидел один, семилетний, в доме, из которого вымыло и вынесло почти все, а
рЯдом в пристройке под  бревнами лежали его  родители. Ћн  пробовал оттащить
одно  бревно,  но и  пошевелить его не сумел. Ћн не  плакал, иногда засыпал,
потом просыпалсЯ... ‚ыше по  берегу в полукилометре  был  дом соседа, у  них
разрушило сарай  на берегу,  с лодкой  и сетЯми длЯ  рыбной ловли. Ќа второй
день они вспомнили о соседЯх. Џриехала тетка, начала откармливать  ђема, она
была  суетливой и  доброй,  темноволосаЯ, худаЯ,  похожа  на  мать.  Ђ он не
говорил, две недели молчал.
     ‘  тех  пор  вместо  страха  ему  становилось  холодно  и  неуютно,  он
замыкалсЯ, хмурилсЯ, ему сразу хотелось оказатьсЯ дома,  поесть,  забитьсЯ в
теплый  угол, и  понемногу, изредка вздыхаЯ,  пережить,  перемолоть,  забыть
неудачу.  “ него был свой дом, он  редко  думал  об этом,  на самом же  деле
всегда чувствовал опору - мог уйти, скрытьсЯ от чужих.
     Ћн возвращалсЯ. ел и чувствовал раздражение и досаду -- день пропал.
     ‘корей бы домой!..


         * —Ђ‘’њ ’ ђ … ’ њ џ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ Џ…ђ‚Ђџ. ђ…Њ. •удожник.


        x x x
     Љогда он вернулсЯ от Џаоло, было  уже около пЯти, солнце снова скрылось
за облаками,  но виден был светЯщийсЯ плотный ком, он  опускалсЯ в море. ђем
из своего окна не видел берега, деревьЯ загораживали унылое царство воды. Ћн
никогда не хотел писать воду, боЯлсЯ с  детства, и когда приходилось идти по
берегу, отводил глаза. Ќо  инстинкт художника  подводил, все же посматривал.
‡иттов говорил ему,  - "не пЯльсЯ  --  посматривай, поглЯдывай,  чтобы  глаз
оставалсЯ свеж, понимаешь, парень?. "  € когда он посматривал, то видел, что
главное в воде глубина; прав был ‡иттов, когда внушал ему -- "приглЯдись, на
поверхности  -- на любой  - всегда найдешь черты глубины,  догадайсЯ,  что в
глубине, тогда и пиши..."
     Џроходит времЯ, учитель остаетсЯ. Љаждое его слово помнишь, да.

        x x x
     Ќо  это  потом  с  благодарностью,  а сначала  наступит  времЯ уходить,
освобождатьсЯ.  ‚се  реже,  реже обращаешьсЯ  --  раскажи, научи... ‘траннаЯ
рождаетсЯ лень - надо бы показать, спросить... и не идешь, копаешьсЯ в своем
углу, времЯ уносит тебЯ все дальше... черкаешь, портишь листы, мажешь что-то
свое на холстах... и забываешь, постепенно забываешь, как  было -- без него,
мол,  никуда, пропаду!.. ‡начит, пора самому плыть?.. Ђ на деле уже плывешь.
Џотом снова вспоминаешь,  надо бы...  неудобно,  сволочь неблагодарнаЯ... Ќо
уже  боишьсЯ идти, закоренел  в  грехах,  выдаешь их  за  свои особенности и
достоинства...
     Ќовые  ростки  слабы  и  неустойчивы.  ‚от  и  прЯчешьсЯ...  как  змеЯ,
скинувшаЯ кожу, скрываетсЯ от всех, пока не нарастит новую.

        x x x
     ‚ернувшись, ђем тут же  кинулсЯ к столу. Ћн не просто был  голоден,  он
раздражен  и  огорчен неудачным  днем,  а  от этого  его аппетит  усиливалсЯ
многократно.
     Ћн посыпал  солью куски  бурого вареного мЯса,  накалывал их на  острие
длинного  узкого  лезвиЯ  и отправлЯл в рот,  медленно размалывал, с усилием
глотал, и тут же добавлЯл еще. Ћн не признавал вилок - ложка да нож, и миска
у них с котом была одна. Ћн  делил всю еду на твердую и жидкую, "сырости  не
терплю", говорил,  и сам не  готовил, ему варила женщина,  вдова, она жила в
километре от ђема,  приходила раз ил