 говорю Я,  -- и все, что  надо, слышишь? €  в  баню, в
баню  немедленно.   ‚ели  ‹ыкову  приготовить.   €   шлЯпки  подбери".   Ћна
оборачиваетсЯ  ко мне лицом. Ђх ты господи, а это что же?! ќто  что такое?..
ђуки ее  теребЯт расшитую золотом гирлЯнду на подоле, красные руки  рабыни с
широкими  запЯстьЯми,  сильные,  с  потрескавшейсЯ кожей,  обветренные руки,
которыми  она обнимала ’имошу и отбивалась от назойливых лакеев... "—то это,
руки у тебЯ красные какие?" -- "Ђ Я их в молоке держать буду, -- говорит она
по­хозЯйски, -- перчаточки надену,  как ‘офьЯ Ђлександровна носила". “мница.
ЏроклЯтый  интендант  Џасторэ, осипший от  страха французик, смел делать мне
наставлениЯ и рабством укорЯть, не понимаЯ, что лучше пусть это рабство, чем
их кровавые бесчинства и гильотины,  их пугачевщина, анархиЯ  французскаЯ...
"Ќу­ка, Ђрина, улыбнись, сударынЯ". Ћна показывает белые зубки.
     Џеред тем, когда все должно будет случитьсЯ, Я велю ей незаметно выйти,
сесть  в приготовленную  бричку,  отъехать до  развилки дорожной,  откуда не
видны ‹ипеньки, и ждать  менЯ. "…жели не дождешьсЯ, не возвращайсЯ. ‘качи  в
Њоскву, что бы ни случилось. ‚от деньги. Ќайди ’имошу или господина Њендера.
‘ ними и воротишьсЯ,  когда времЯ придет". € поцелую ее, прижмусь  к  губам,
руки  сведу на  горЯчей спине...  ‚прочем, и Љузьму  отправлю. Ѓог  с ним. ‚
вознаграждение. ’ам он мне не понадобитсЯ.
     “тром вхожу  в  столовую.  ‘тол  накрыт. Љузьма прислуживает.  "ѓде  же
Ђрина?"  -- спрашиваю Я. "Ђрина ‘еменовна велели сказать, сей же час будут".
-- "Љакие новости?" ­ спрашиваю Я. "’ак что, сказывают, ден через семь гости
туточки будут",  -- говорит  он. "Ђ  в доме?"  ­  "’ак что Ђрина ‘еменна,  ­
докладывает он, -- ‹ыкову тростью наподдала бооольно..." ’ут входит Ђрина, и
Я  встаю и легким  поклоном даю ей понЯть, что игра  всерьез, и она говорит:
"Ѓонжур, месье",  -- и протЯгивает мне руку  в перчатке,  и Я,  представьте,
целую! "‚ чем  же,  Ђрина  ‘еменовна, ‹ыков  провинилсЯ? -- спрашиваю Я.  --
ѓоворЯт, вы его тростью,  тростью?.."  Ќа ней все то же голубое платье, коса
убрана, чепец кружевной, лицо прекрасно,  но несколько  утомлено, серые тени
под  глазами.  Ћна  намазывает масло  на  хлеб,  чайную чашечку берет  двумЯ
пальцами,  деликатно   откусывает,  медленно  отхлебывает...   "Ћн   в  баню
подглЯдывал, хам, --  говорит она, -- Я его  тростью и поучила". џ смеюсь, а
самому страшно. "‚ы что же, -- говорю, ­ в баню  с тростью ходите?" -- "Ќет,
-- говорит она и  отхлебывает из чашечки, -- Я  уж после, когда вышла, взЯла
трость,   ‹ыкова  разбудила,  и  все..."   Џрекрасно,  прекрасно,  думаю  Я,
замечательно.  ‚от  так, господин интендант,  как холопов своих  ни оденешь,
цвета красного рук не изменишь и французский талант в нашей русской  избе не
применишь. "Ђ что он?" -- "ЏрощениЯ просил", -- говорит она спокойно. Љузьма
стоит окаменев. „ом замер. "—то же у тебЯ лицо усталое такое? Ћт битьЯ,  что
ли?" -- "„а Я  ведь ночь­то  не спала,  ­  говорит она,  -- мылась, гладила,
туфельки подбирала, перчаточки вот, чулочки". Џозавтракали с богом.  "Ќу­ка,
пройдись  еще раз, посмотрю", -- говорю  Я.  Ћна  оборачиваетсЯ к  замершему
Љузьме. "‘тупай, Љузьма, -- говорит ему, -- Я позову  тогда". € идет  вокруг
стола. ђабынЯ чертова!
     ђабы  существуют длЯ того,  чтобы  их ленью  и нерадивостью можно  было
объЯснЯть отсутствие благоденствиЯ, а цари -- длЯ того, чтобы в глазах рабов
служить единственной на благоденствие надеждой.
     Љакой­нибудь непритЯзательный, пропахший пороховой гарью бравый капитан
ахнул бы при виде этой …вы и увез бы ее к себе в родовое, и  обвенчалсЯ бы с
нею, и, задыхаЯсь в ее прелестЯх, не подумал бы, наверное, размышлЯть над ее
родословной... Ѓудто  наша добраЯ, развеселаЯ, переполненнаЯ  женственностью
былаЯ  императрица не  соблазнила самого Џетра ‚еликого, едва успев смахнуть
(и даже не до конца) со своей застиранной  юбки солому после утех с  пьЯными
солдатами.  Ђ  ведь  злые Языки  говорЯт, что  была  она  не  в меру  добра,
великодушна  и  спесью не  страдала...  Њне  нынче  все равно.  џ записал  в
завещании вольную  Ђрине.  ‹ети, птичка! Ђвось  долетишь до  заветных зерен,
наклюешьсЯ, и тогда Я тем утешусь и ‘аше Ћпочинину на тебЯ укажу: вот,  мол,
‘аша, твоЯ боль и твои муки и до ‹ипенек докатились.
     "Ќу,  ”едька,  --  спрашиваю  Я,  --  готовы  ли  твои  музыканты?"  Ћн
встрЯхивает седой гривой, и на хорах рассаживаютсЯ его мастера. Џосвистывают
флейты, шалюмо, бубнЯт валторны, вздыхают фаготы.
     џ велю накрывать большой овальный стол. ‚се  как должно,  как будет  на
том  скором сытном  недолгом  последнем  обеде.  ЏоследнЯЯ репетициЯ. Љузьма
командует, ‹ыков командует, Ђрина  в белом одеЯнии  прохаживаетсЯ по залитой
солнцем аллее, вздымаЯ зонт над головой; в белых атласных туфельках, в белых
же перчатках, с диадемой  на  голове. Ћвальный стол покрыт белой крахмальной
скатертью. „венадцать приборов... Ќа этом краю спиной к окнам буду сидеть Я.
Џо  левую  руку  от  менЯ  --  Ђрина.  Ќа противоположном краю --  император
Ѓонапарт, его лицо будет освещено заходЯщим августовским солнцем. Њеж мною и
им  всего лишь  шесть шагов, слишком недостаточных  длЯ поединка, но  вполне
пригодных длЯ обмена мыслЯми. ђЯдом с Ђришей посадим Њюрата ­ пусть ей будет
лестно  соседство  неаполитанского  королЯ.  ‡а  Њюратом  по  порЯдку маршал
Њакдональд, затем маршал  “дино,  а уж  за ним, рЯдом  с императором, маршал
Ќей, сын безвестных ремесленников. ‘ противоположной стороны, рЯдом со мной,
то есть  по  правую от  менЯ  руку, мой противник  под  „иренштейном  маршал
Њортье, следом за ним ‚андамм, затем Њонбрен  и Ѓесьер и,  наконец, по левую
руку от  императора  маршал  Ѓертье... Џосуда выставлена.  •русталь  играет.
Џростые радости жизни.  Џеред каждым гостем маленький сувенир  от менЯ лично
на  долгую памЯть, на дальнюю  дорогу ­ кисет из  телЯчьей кожи, наполненный
сухой горькой  калужской землицей... "Џозовите Ђрину ‘еменовну", -- велю  Я.
Ћна  ЯвлЯетсЯ  без зонта. Ѓледна и строга. € садитсЯ по  левую от менЯ руку.
Ќаивные  предположениЯ -- везти ее к ‚арваре. “  рабыни и у самой все точно,
все возвышенно. Ѓоюсь, как бы  Њюрату не пришлось с легкой радостью позабыть
свой неаполитанский девичник!
     џ  киваю  напрЯгшемусЯ  ”едьке,  и торжественнаЯ  "†имолость"  •олборна
заполнЯет залу. ‹иврейные холопы замерли вокруг стола. Љузьма и ‹ыков, оба в
черных  фраках, окаменели, готовые на подвиг. Ќа мне мундир,  эполеты сиЯют,
все регалии как напоказ, шейный платок свеж  и благоухают. Ђриша  глЯдит  на
менЯ с недетским интересом, даже с восхищением... џ поднимаю пустой бокал.

        ЊоЯ речь, произнесеннаЯ в начале обеда

     --  ѓоспода!  Џозвольте мне  среди  моих пенат  восславить ваш  военный
гений.  џ стар, господа,  и нынче длЯ военных упражнений не очень­то гожусь.
Ќо  в  молодые  годы,  когда  ‚ы, ‚аше  величество,  начинали  поражать  мир
батальным  искусством,  Я  был  ‚ашим  старательным  и восхищенным учеником!
Џокуда  всЯческие зоилы злословили о скором ‚ашем упадке, покуда  политиканы
просеивали  через  сито все  совершенное ‚ами,  упускаЯ главное,  а оставлЯЯ
горсть  обычных  человеческих   слабостей,  свойственных  даже  великим,   и
глумились  над  этим,  Я  запоминал каждую  ‚ашу  удачу, каждую ‚ашу победу,
потому  что  менЯ  ослеплЯло сочетание  риска,  дерзновенности  и  холодного
расчета, запоминал и думал: погодите, придет времЯ, и мы ахнем,  когда перед
нами  предстанет  ожившее  и   еще  более  совершенное  искусство  Ђннибала,
Ђлександра, –езарЯ.
     Љак школьник, высунув кончик  Языка,  Я заучивал, запоминал, записывал,
зазубривал  ‚аши  живые  лекции,  и  мои  военные  совершенства  становились
зрелыми,  мой  мозг обогащалсЯ,  рука крепла, а  дух мой приобретал  силу  и
значительность.  Ќастал наконец тот самый день, пришла пора держать экзамен,
и  господин маршал  Њортье, досточтимый  герцог тревизский, если  он помнит,
если  ‚ы  помните, ‚аша светлость, внезапно  остановились под „иренштейном и
попЯтились  и  даже  принуждены  были  отступать,   с  большим  умением,  но
отступать!  …сли  ‚ы, конечно, можете  вспомнить подобную мелочь, то это Я с
моим полком ударил не в лоб, как  это  было ранее общепринЯто, а нацелЯсь на
дальний, слабо защищенный  фланг, где не предполагалась опасность, и Я отбил
у ‚ас двенадцать орудий и двинулсЯ за ‚ами!.. ‚аши пленные рассказывали, что
у вас в штабе  предположили  даже, будто это целый резервный корпус совершил
удар... Ќет, ‚аша  светлость, какой уж там, к черту, резервный корпус... …го
и в помине не было, а все  мой  полк! “спех  наш был непродолжителен, но это
был успех, рожденный из ваших уроков, господа.  Њы учились медленно, трудно,
но прилежно. Њой друг Ѓагратион, отбиваЯсь в Ђльпах  от наседавшего Њассены,
училсЯ   тоже.  Љстати,  где  же  маршал  Њассена,  герцог   ђиволи,   кнЯзь
эсслингенский? џ был бы рад увидеть и его в своем доме...
     ‚аше величество, господа, войны  будут  всегда, и всЯкий раз, склонЯЯсь
над военными  картами,  полководцы  не  преминут  обращатьсЯ к вашим великим
тенЯм, ибо, хотЯ „обро и  ‡ло переплетены  в  военной фортуне, по прошествии
времени  длЯ посвЯщенных остаетсЯ  лишь чистое искусство. Ќе мне  нынешнему,
пристрастному и отставному,  выносить свои приговоры, но только восхищение и
признательность за суровые ваши уроки!..

     Ђриша  царствует.  Њои остолопы, ничего  не  понимаЯ, глЯдЯт  на менЯ с
почтением и страхом.  Џустой  бокал мелко дрожит  в руке.  ЋтставлЯю его, но
пальцы трЯсутсЯ. € ‹ыков, проглотивший осиновый кол, торжественно подает мне
стакан с  валерьЯновой настойкой...  € сквозь  слезы, навернувшиесЯ  мне  на
глаза, сквозь эту откровенную  дымку  прощаниЯ  и ужаса перед  предстоЯщим Я
вижу расплывшеесЯ  тучное тело  господина  ‹обанова, изумленно застывшего  в
дверЯх.  Љак вездесущи эти калужские  патриоты, собирающие обозы  в  дальние
восточные краЯ! Љак не вовремЯ возник толстЯк!
     -- Ѓонжур, месье, ­ говорит ему Ђриша.
     ’ы бы посмотрел, ’итус, на его физиономию! ђот полуоткрыт, толстые щеки
колеблютсЯ при всЯком движении,  в  глазах  тоска,  недоумение и неприЯзнь к
возникшей перед ним картине. џ киваю ”едьке. ‡вучит увертюра ‹юлли.
     -- Ќапрасны  ваши затеи, ­  хрипит  толстЯк,  не сводЯ глаз с Ђриши.  ­
Ѓонапартишка пройдет севернее...
     -- —ерта лысого, -- говорю Я. -- Ћн пройдет здесь, и нигде более. ‡десь
дорога открыта, уж поверьте.
     € это он говорит перед корсиканцем, прихлебывающим  мои щи, и перед его
маршалами,  уже  взЯвшимисЯ  за  мещерского оленЯ.  €  это  он  говорит мне,
готовому взлететь  в черное августовское... Ћставьте  нас, сосед милейший, с
бездарным  юмором своим: один  неверный знак  малейший, и все рассеетсЯ  как
дым! ‘коль  влезет вам,  врагов порочьте, а надо мной  суда  не прочьте. —ем
здесь топтатьсЯ у дверей ­ в евакуацию скорей!..
     --  Ќе мешайте,  сударь,  --  говорю Я  ему, --  нам  предстоит дальнЯЯ
дорога. -- € рукою обвожу стол. -- Ќам нынче не до ваших предположений.
     Ћн дико  смотрит на Ђришу. Ћна царствует. ”едька машет руками на хорах,
и визгливые  звуки  флейты­пикколо  начинают господствовать в  поднебесье. џ
лихо  выпиваю  еще стакан валерьЯновой настойки. ђанние сумерки возникают за
окнами. Џоследние блики света упадают на стол, и золотаЯ стерлЯдь вспыхивает
на мгновение и гаснет.
     -- Ќу, Ђриша, ­ шепчу Я ей, ­ толстЯк совсем свихнулсЯ.
     -- ‚ам бы отдохнуть, -- говорит рабынЯ, -- вон как руки­то дрожат.
     -- ‚сЯ губерниЯ гудит о вашей безумной затее! --­ выкрикивает от дверей
‹обанов.
     --  ‚ас осуждают за предательство... -- € не сводит глаз с Ђриши.  ­  џ
гордилсЯ  соседством  с вами,  а вы хоть и генерал, хоть  и тех же щей -- да
пожиже, оказываетсЯ, пожиже! -- € он смеетсЯ с отвращением.
     ‚ иные дни пощечина такому гренадеру не  помешала бы, и назавтра мы все
быстренько решили бы с пистолетами в руках, а нынче бог с ним, тайна дороже.
Ќе  могу же  Я, в  самом  деле,  ради  удовольствиЯ оскорбить его,  человека
незлого, пожертвовать главным. € Я пытаюсь  вновь  взЯть бокал в руки, но он
не  даетсЯ. Ћн,  словно живое  существо,  отказываетсЯ  от  моих  ненадежных
пальцев.  ”лейта­пикколо захлебываетсЯ, напоминаЯ  о  крови  и развалинах, и
лица моих гостей покрываютсЯ бледностью. Љто знает,  что в мыслЯх у них? —то
в памЯти, отвыкшей хранить картины  живой, трепетной жизни? Џриготовились ли
вы, господа, вместе со мною -- в обнимку, в обнимку -- туда... ’уда?..
     ‹обанова уже нет. Ћркестр умолк. ‹ишь звон бокалов, да звЯканье вилок и
ножей, да не  слишком деликатное  солдатское сопение.  € мЯгкаЯ горЯчаЯ рука
Ђриши в белой перчатке ложитсЯ на мою трЯсущуюсЯ руку... ‚от новость!
     -- Ќу что, Ђрина ‘еменовна, -- говорю Я, -- как будто все идет хорошо?
     Ћна улыбаетсЯ мне и гладит мою руку...
     €мператор  слегка посоловел.  Ћн откинулсЯ на высокую спинку стула. …го
большие карие глаза терЯютсЯ в сумраке.
     -- ‘вечи!.. -- велю Я.
     ‡ажигаютсЯ свечи, но  так, чтобы хрусталь  на столе  сиЯл и переливалсЯ
загадочным пламенем, а  пЯтна на белой скатерти были бы затенены  и чтобы мы
все, поблескиваЯ  орденами и эполетами,  с помертвевшими  от сытости и славы
лицами  изготовились   к  долгому  маршу  по  небесным   просторам...   ‘тол
колеблетсЯ, словно льдина на ‡ачанском пруду. ђука моЯ спокойна и холодна. џ
поднимаю бокал.

        ЊоЯ речь, произнесеннаЯ в конце обеда

     -- ‚аше сиЯтельство, господа! €меЯ счастливую возможность размышлЯть на
досуге о  своей почтенной деревЯшке, Я понЯл уже давно,  что в недрах самого
горчайшего разгрома на поле брани зарождаетсЯ самаЯ сладчайшаЯ  из побед, во
чреве  которой,  к   великому  прискорбию,  уже  созревают  ростки  будущего
поражениЯ. € так всегда. ЏоражениЯ злопамЯтны,  победы мстительны. —то стоит
великодушие  к  тысЯче  в  сожженных  храмах! ‘амодовольство  победителей  и
отчаЯние побежденных  --  два ручьЯ,  впадающих  в одну  реку... -- џ  киваю
”едьке.
     Ћдинокий гобой пронзает наступившую тишину, затем к нему присоединЯютсЯ
три других, затем душераздирающие голоса кларнетов  и  тЯжелые глухие  удары
большого барабана.
     -- Ќаша  жизнь,  господа,  короче  честолюбивых  надежд,  и  потому  мы
забываем о возмездии. Ќо на узком пространстве меж дьЯволом и Ѓогом успевают
отпечататьсЯ  следы  наших  сапог,  и конских  копыт, и  орудийных колес,  и
крови...  —то же дальше? „альше­то что? џ никогда не  спрашивал  себЯ, топча
чужие огороды, а что же дальше. Ќужно  было упасть  на лед ‡ачанского пруда,
чтобы подумать об этом.
     €мператор не помнит о ничтожном давнем пустЯке, но  плачущий хор гобоев
и траурные выкрики валторн усиливаютсЯ. Ѓокал выпадает из моих пальцев.
     -- Ђх, ­ кричит Ђриша. ­ „а что с вами, Ќиколай Џетрович, родименький!
     ‚ общем,  Я все  сказал...  Ѓокал разбит. ђабынЯ  плачет  и руки целует
господину.
     -- Ќу что? -- спрашиваю у Љузьмы.
     -- Љрасиииво, -- говорит мой завтрашний спутник.
     ‡атем Я, видимо, скажу, что у хозЯйки, мол, разболелась голова и что Я,
мол, должен ее проводить, покуда гостЯм будет подаватьсЯ десерт. џ тотчас же
вернусь, господа, и мы выпьем еще на посошок, на посошок...
     Ћстальное -- дело несложное. ”итиль ­ к бочонку, и все...
     Ђ может быть, моЯ душа, как учат индусы, и впрЯмь оживет в каком­нибудь
новом облике? Ќо где же тому подтверждениЯ? ‚ерю в  загробную жизнь,  но это
вовсе не означает, что она длЯ менЯ привлекательна...
     ...Џродолжаю о ‚арваре.
     --  Et  се  que  вы  приехали  vous  marier avec elle?<sup>1</sup>  ­--
спросила старушка.
     -- „а на ком женитьсЯ­то, сударынЯ? Ќет же никого, -- сказал Я.
     Ћна  пожала  плечиками  и  по­мышиному  засеменила  прочь  от  менЯ.  џ
вознамерилсЯ, плюнув на все,  бежать  из этого  гнезда,  но разве убежишь от
того, что рЯдом, что в  душе, что сжигает? "…ще одна попытка, -- подумал Я в
отчаЯнии, ­ ежели эта женщина создана длЯ того, чтобы испытать мое терпение.
Ћ, ‚арвара! Џокорных горлиц пруд пруди, а  эту природа вытачивала с тщанием,
высунув кончик Языка, утираЯ  пот, задыхаЯсь от  вдохновениЯ. Ћна вложила  в
нее  душу  загадочную,  своенравную.  ќто  не  усталаЯ, понураЯ  олениха  со
слезЯщимисЯ глазами". ’ак  подумал Я  и почти  бегом  воротилсЯ в  гостиную.
Ќикого не было. € тут же вошла ‚арвара. ‚ошла и села в кресло и уставилась в
менЯ.
     -- ‚ы торопитесь? --  спросила спокойно. ­  Џочему вы вскочили? ‘Ядьте,
мой генерал, и давайте все обсудим.
     --  —то же нам обсуждать? -- сказал Я  обиженно. ­ џ ничего  в  толк не
возьму: вы исчезли куда­то, Я вынужден  был объЯснЯтьсЯ с  вашей тетушкой...
Џрошло два часа. џ вас жду, ничего не знаю...
     -- ‚ы разве приехали, чтобы узнать, почему  бубенчики на ветке звенели?
-- спросила она строго. -- џ хотела все вам сразу сказать, но  сразу у  менЯ
не  получилось.  €  вот Я пошла  обдумать,  мой  милый генерал, как  мне все
сказать вам. ‘начала Я решила, как это водитсЯ, начать издалека, как принЯто
у нас,  ну,  подумала, начну издалека, с бубенчиков,  -- и усмехнулась, -- а
там дальше,  дальше,  слово  за  слово...  и доберусь  до  главного.  ­  Ћна
помолчала и спросила: ­ ‚ы менЯ любите?
     -- Љто? -- спросил Я по­дурацки.
     Ћна вцепилась  руками в  подлокотники,  закусила губы, глЯдела прЯмо  в
менЯ. ‘тоЯла такаЯ тишина, что  было  слышно, как где­то  в доме ЂполлинариЯ
’ихоновна, словно сераЯ мышка, шуршит и скребетсЯ.
     -- ‚се так сложно, -- посетовала ‚арвара, ­ Я  хочу вам сказать, что вы
мне нравитесь, то есть вы мне подходите, мне приЯтно вас  видеть, и Я совсем
измучилась одна.  Љонечно, вы можете это воспринЯть  как блажь, или капризы,
или фантазии взбалмошной барыньки, но возьмите в расчет, как быть? …здить на
московские балы  или, того пуще, -- на калужские, чтобы найти себе пару? ќто
же унизительно, да?  Џредположим, Я  воспользовалась услугами родственников,
навострила всЯких свах, допустим,  но  ведь это тоже уже последнее средство,
просто умереть, и все? Ќу, хорошо, ко мне ездЯт вздыхатели, как  это бывает,
но они либо чудовища, либо расчетливые льстецы, у менЯ ведь кое­что есть. --
€  она обвела рукой  пространство.  --  ЊолодаЯ богатаЯ  дурочка  с большими
глазами и с  маленьким опытом, да? Ќо вот Я  встречаю вас и вижу, что вы мне
подходите. Њало того, вы еще, ко всему, и любите менЯ!..
     -- „а, ­ сказал Я, холодеЯ, -- что­то произошло...
     -- Ќо главное впереди, -- перебила она, -- главное ­  удручающее, милый
генерал. Љогда мы с вами столкнулись тогда из­за всЯких батальных предметов,
Я  вздумала  вас  подразнить  немного,  и  это не  со  зла, а,  напротив, из
расположенности, чтобы как­то приблизитьсЯ...  Ќу это не совсем кокетство, а
скорее  сигнал:  умный  поймет, почувствует, запомнит... и заедет  спросить,
почему бубенчики оказались на дереве...  ‚прочем, может быть,  и  кокетство,
женское дело, да суть  не в этом... Ђ потом Я понЯла, и нельзЯ было этого не
понЯть, что вы влюблены в менЯ. Љонечно, подумала Я, это от пороховых дымов,
от одиночества,  от тоски  по  живым  людЯм,  да и  почему бы  в  менЯ  и не
влюбитьсЯ?  џ  не  дурнушка,  ­  она говорила  все  это  без  улыбки,  будто
выговариваЯ мне, -- не глупа и молода еще, и все такое,  все такое... € вот,
когда  Я подумала,  что  вы  мне  подходите,  из  всех вы  мне подходите,  Я
ужаснулась... Љонечно, мы могли  бы  превосходно  устроитьсЯ с вами: вы менЯ
любите...
     -- џ обожаю вас, -- сказал Я громко.
     -- ...‚ы менЯ любите, Я выбираю вас в  кумиры, никаких свах, не так ли?
Ќикаких сводней,  никакого лицемериЯ,  союз? Џрочный честный  союз до конца,
союз  двух умных, благородных, высоконравственных людей, не  правда ли?..  €
вот  тогда, получив все это, вы наденете мундир  и  отправитесь  размахивать
саблей, пить жженку, пускать кровь себе и другим, а Я, мой милый генерал, не
из тех, кого возбуждают военные оркестры,  звуки  флейт  и барабанов, и Я не
маркитантка какаЯ­нибудь... ­ € вдруг произнесла властно и  отчетливо: --  “
менЯ должно быть много детей.
     -- Љаких? ­ спросил Я, еще пуще цепенеЯ. џ был повержен,  как ни разу в
жизни, но она  не  торжествовала. ‡олотистаЯ шаль,  словно живаЯ, все  времЯ
была в движении:  то сползала  с плеч, то обвивалась вокруг шеи,  то стекала
почти до самого пола, поблескиваЯ. Њундир на мне был холоден, как из железа,
шейный платок душил. ‚первые вдруг мое гордое военное одеЯние показалось мне
отвратительным, смешным и  лишним  и даже  злонамеренным;  мои ранние редкие
благородные седины  -- ничтожными; Я сидел в кресле,  маленький, испуганный,
сухонький,  еще не  потерЯвший надежд, но близкий к отчаЯнию. ‘оюз,  который
она мне предложила, казалсЯ недостижимым блаженством. џ буду носить на руках
эту  будущую царицу, и одно  прикосновение к ней, наверное, воскресит  менЯ!
’ак думал Я, примериваЯсь в полубреду кинутьсЯ пред нею на колени,  целовать
ее  ручки, пока она  не успела  нафантазировать еще  чего­нибудь...  ‚  этот
момент отворилась дверь, и ЂполлинариЯ  ’ихоновна проскользнула по комнате к
столу,  опЯть   почему­то  прикрываЯсь   ладошкой,  киваЯ   нам  дружески  и
поощрительно.  Ћна принЯлась  лихорадочно снимать нагар  со  свечей... Љакой
нагар? Џочему это?
     -- —то вы  делаете? ­  не очень любезно спросила ‚арвара.  -- ‘тупайте,
ступайте... Љто вас звал? ‘тупайте же!
     -- Oui, oui, tout de suite, ­  суетилась мышка, празднично улыбаЯсь.  ­
Notre  g neral est  si beau!  Љакой высоченный, бравый... вышагивает,  ровно
Џетр ‚еликий, даже половицы скрипЯт... ’ы, ‚аренька, обрадовалась, когда они
вошли... ­ ™ипцы в ее прозрачной ручке посверкивали, позвЯкивали. ­ Que vous
 tes gentils   voir<sup>1</sup>: ровно два голубка...
     -- ‘тупайте же, -- сказала ‚арвара  грозно,  -- Ќиколай Џетрович у менЯ
по делу.
     Њышка юркнула к двери и уже оттуда, исчезаЯ, спросила сокрушенно:
     -- ’акой молодой, видный, aller   la guerre<sup>2</sup> иттить?
     „верь  затворилась.  ‚арвара  рассмеЯлась  невесело.  ‚се  стало как­то
проще, мЯгче. ’уман рассеЯлсЯ. ‘оюз наш будет крепок  и сердечен.  “ж  ежели
она  так  решила,  то так тому  и быть, и,  как говоритсЯ, никакие силы... Ћ
‚арвара, мы  свободны, и мы нужны друг  другу,  и на  мундире свет клином не
сошелсЯ... €  тут  Я в  ослеплении уже был готов  сорвать  с  себЯ эполеты и
швырнуть к ее  ногам --  в подтверждение  прочности нашего  союза, ибо он не
рукотворен,  внушен  свыше,  он  от  Ѓога...  €   мы  бессильны   что­нибудь
изменить... от Ѓога  этот союз...  € тут Я  подумал,  оторопев: "Љакой союз?
Џочему союз?.."
     -- џ люблю вас, -- сказал Я,  -- Я выйду в отставку. ‚ы же видите... --
џ вскочил и шагнул к ней: -- ‚се длЯ нас, вы же видите...
     -- Ќет,  нет! -- вскрикнула  она  и  отгородилась шалью.  --  Џогодите,
сЯдьте. џ не сказала главного... Ћдинокой дуре в двадцать  шесть лет пора бы
одуматьсЯ  и устроить, как это говорЯт, свое счастье. Џочему  же  Я  так все
запутываю? Њучаю  и  вас и себЯ...  „овела себЯ до того,  что пальцы дрожат,
взглЯните. -- € она протЯнула ко мне руки.
     €з­под золотистой шали выпорхнули две руки, белые даже в желтом тусклом
озарении чадЯщих свечек, десЯть спокойных пальцев, длинных, прижавшихсЯ один
к одному, по­столичному холеных, не обезображенных уездной неприхотливостью,
приученных к перу,  перелистыванию страниц и клавикордам. „аже самые опытные
и  изощренные ведьмы  бессильны  достичь подобного совершенства.  ќти  белые
женские пальцы, от которых исходило мучительное тепло, застыли предо мною, и
даже легкаЯ дрожь не колебала их.
     --  ‚от видите?.. ­ € смутилась. -- ‚прочем,  сейчас не очень, а бывает
что­то ужасное. -- Ћна быстро и неловко  убрала руки, по­прежнему не сводЯ с
менЯ глаз.  --  џ вот  что хотела  вам сказать: Я  стараюсь  быть  предельно
откровенной, чтобы вам потом не пришлось корить себЯ, или, того пуще,  менЯ,
или весь мир, -- она усмехнулась устало, -- как это  иногда бывает в позднем
отчаЯнии... ђазумеетсЯ,  все, что  Я говорила  о  нашем  союзе,  Я  говорила
всерьез и  голову почти сломала, размышлЯЯ об этом, но есть один  человек на
этом  свете,  более,  чем вы,  одинокий, отчужденный  от  мира, с искаженным
воображением,  затворник, обиженный судьбой...  -- ѓлаза ее были  уже совсем
огромны, неправдоподобны.
     ’ут Я  по­генеральски резко поднЯлсЯ, терЯЯ сознание,  и отчеканил,  не
помню, что­то, кажетсЯ, вроде того, что она вольна в своих  приверженностЯх,
что Я ценю  ее  искренность,  хотЯ, конечно,  эти долгие откровениЯ могли бы
быть покороче и вразумительней, и вообще стоило  ли развешивать бубенчики по
веткам: мне скоро в полк, а там, знаете ли...
     -- ‘Ядьте, -- приказала она, -- Я не договорила.
     €  Я  сел, представьте.  € оттого, что она так сказала,  а не проводила
менЯ, подобие надежды  зашевелилось в  душе.  ‘вечи догорали. ‘онечка  ждала
менЯ в тревожной лихорадке. Њир рушилсЯ, а Я вновь  сидел в чертовом кресле,
вместо того  чтобы  бежать из  этого  дома,  от  этой холодной, расчетливой,
вздорной эгоистки.  Њне слышались призывные звуки труб... Њой полк готовилсЯ
к походам,  от  зимних  отупев  квартир,  поближе  к  солнечным  погодам  он
выступит...  Ђ командир, погрЯзший  в этом диком кресле, сидел, раздавленный
судьбой, единоборствуЯ с собой, с надеждой жалкою: что, если...
     -- џ думаю не столько о себе, -- продолжала она безжалостно  и властно,
-- сколько о вас. Ќаш союз с вами (будем называть это так) -- не фантазиЯ. џ
даже предвижу его восхитительные преимущества в будущем, поверьте. ­ ’ут и Я
увидел  их в пламени догорающих  свечей. --  ’ем более что  этот  человек --
кладезь  неисчислимых  пороков,  отвергающий  мое  внимание,  пренебрегающий
мной... -- Ќадежда во мне разгоралась пуще, Я даже позволил себе  подтрунить
над  собой, над тем, как Я  вскочил с кресел  и понес всЯкий салонный вздор,
притворЯЯсь не потерЯвшим мужества. ­ —то же делать? -- вздохнула она.  -- Ђ
кроме того, он оскорбил менЯ однажды... ‚прочем, это все лишнее...
     --  Ћ чем  вы мучаетесь?  -- сказал Я  бодро  и  покровительственно. --
“тешьтесь,  утешьтесь.  ‚ы еще  встретите  в  вашей  долгой  жизни множество
чудовищ почище вашего. Ќе тратьте себЯ понапрасну, мы еще...
     -- Ќо он нуждаетсЯ во мне, -- вздохнула она.
     -- Џустое это все, ‚арвара ‘тепановна, пустое...
     -- ‚ы сильный человек,  -- сказала  она шепотом, --  с вами спокойно. џ
устала от этих бурь...
     џ понЯл вдруг, что наш союз обрел плоть, родилсЯ из ее усталого шепота,
из всЯких там житейских неразберих, из нынешней ночной метели ­ предвестницы
весны. ЉинулсЯ к ней и стал целовать ее руки. Ћт них струилсЯ аромат зимнего
леса... Ћна прикоснулась губами к моему лбу (Я помню это)!
     -- Ћн же не любит вас! -- почти крикнул Я, задыхаЯсь. -- Ќе любит...
     -- Ќе любит, ­ откликнулась она, -- в том­то и штука.
     -- ’ак  отвергните его притЯзаниЯ! ­ наставлЯл Я. -- ’ем  более что  не
любит.  ѓоните его  прочь!  Ќе  унижайтесь... -- € продолжал осыпать ее руки
поцелуЯми...
     Ћна внезапно  отстранила менЯ,  встала,  подошла к окну и оттуда, почти
уже невидимаЯ, медленно проговорила мне, оставшемусЯ коленопреклоненным:
     -- „а, но Я его люблю...
     Љак­то Я все­таки поднЯлсЯ с колен, оправил проклЯтый мундир, догадалсЯ
как­то, что дело давно за полночь,  что она по­прежнему дорога мне, что слов
ее, словно высеченных на камне, уже не забуду... ‚от так и помру.
     “же перед тем  как выйти  в  метель, мертвыми губами приложившись  к ее
чужой ручке, Я все­таки спросил:
     -- ‚ы оставлЯете мне надежду?
     --  ђазумеетсЯ,  друг  мой, --  сказала  она, не  сводЯ  с  менЯ  своих
громадных глаз,  ­  о  да,  да!.. џ только хотела, чтобы вы знали  обо всем,
чтобы  у  вас не  было... Ћн менЯ презирает  ­  до любви ли тут?..  Ћднако Я
хотела  сказать   вам...   что  если   однажды  он  сделает  вот  так,   все
переворотитсЯ... -- € она сделала своими белыми длинными  пальцами движение,
будто поманила.
     € тут Я понЯл, ’итус, что глаза у нее громадны от ужаса перед загадками
жизни, которых она не властна разрешить...

     <i>Ѓатюшка ѓенерал</i>
     <i>‚семилостивый ЌиколЯй Џетровиш!</i>
     <i>‚аше Џревозходительство!</i>

     <i>‹ехко ли,  что  более  счастье ‚ас  не буду  иметь видеть,  но  надежда
оставлЯю  и хочу ‚ас  благодарить за  все ‚ашей милостей и лаской.  „ай Ѓог,
чтобы вы были здоровие и благополюшне зо всею своею фамилиЯ. Њой историшески
момент  приближает, и ни какой Љутузофф и никакой другой сила не может  менЯ
спасать от Ѓожий предназначений. Ћднако Я не плачу, а приготовлЯюсЯ с честью
исполнЯть свой долг. Њне стукнул 37  лет, и Я уже не есть маленький дурашок.
‚се понимайль.</i>
     <i>Њы устраивались ‚ашем доме отшен карашо. Љухарки, лЯкей, форейтор и все
протшие  люди живут змирно и  делают звой дело.  Ќо  вот  что  не карашо: из
Њоскау всЯк бежит на  разные  сторона, продукты из лЯвки доставать дорохо, а
что мы привозиль з  собой пока есть. ’имофей Њихайлиш полючил горЯшка и  наш
друх дохтор Bause его карашо опекайт.</i>
     <i>ЊилостиЯ ЃожиЯ надеюсь, кагда ’имофей Њихайлиш становитсЯ карашо, он  и
всеЯ  люди успевают уехать  ‚аша  ђизанский •лопуша,  подалей  от ”ранцузски
враг. Ќа что теперь Њоскау  похож сказать  не смею, хотЯ уже не малой  времЯ
прошло, и взЯкой день на нее глЯжу, а бес злезы глЯдеть не могу.</i>
     <i>Ћдин  французски актрисе Ѓигар молодое красотка  и веселушка взЯкой ден
навещает ’имофей Њихайлиш  и носит  шоколатт. ’имофей Њихайлиш  любит женски
ласка, и его здоровий надеюсь полютчиет.</i>
     <i>Љогда наступает мой ѓлавный „ень,  Я беру ‡вЯтой •рест  и иду прЯмо  на
французски  войско, и пуст менЯ убивайль,  но ђозиЯ пусть оставлЯль в покое,
как тогда около ѓоллабрунн ‚ы взпоминайль?</i>
     <i>Ћзтаюсь ‚ам премного благодарны за всЯ ‚аша милостеЯ</i>
     ”ранц Њендер.

     ...•одим с  Љузьмой по ‹ипенькам ­ грусть и запустение.  Ќи одной живой
души. ‚се  живое ныне, наверное, уже  приближаетсЯ к  рЯзанским угодьЯм... Ђ
‹ипеньки  родимые  мертвы.  Њолчаньем грустным  веет от Џротвы. Ќи  баб,  ни
мужиков своих не встретишь и на поклон поклоном не ответишь. Ќе веритсЯ, что
близко до  Њосквы!.. ђжаной сухарь в солдатском преет ранце. Џрощание нейдет
из головы, все разговоры лишь о корсиканце... о засранце!
     ‚нутренний карман  моей поддевки оттЯнут пистолетом  --  мало ли что...
Љузьма  шествует на полшага  за  мною. ‚ крестьЯнском кафтане,  в сапогах  и
кожаном картузе.  "’ы что же, Љузьма, в крестьЯнское вырЯдилсЯ? -- спрашиваю
Я. -- Ќе мог  дворовое надеть?" ­  "’ак что, ваше превосходительство, таперЯ
все едино..." Џожалуй...
     Ђ его отправлю с Ђришей, отправлю. € ’имоше польза будет.
     Њы  люди старой  закваски,  и  новых  веЯний  мы  не понимаем,  вернее,
понимаем, но  разумом, а не душой. Ќе представлЯю,  как  смог бы выдавить из
себЯ: "Љузьма, подайте  мне  валерьЯновой  настойки,  пожалуйста..."  Ђ ведь
‘онечка  говорила: "Љузьма,  принесите, пожалуйста, шаль, она в гостиной  на
кресле",  "”еденька,  сыграйте,  бога ради,  ту  пьеску. Џомните,  на  Џасху
разучивали?", "Ђх,  ‘тепан, сегоднЯ  вы с  обедом  себЯ  превзошли! ‘пасибо,
дружочек..."  џ  был  с  тобою, ‘онечка,  но  Язык  --  инструмент  упрЯмый,
поворачиваетсЯ по неведомой прихоти...
     ‘тою на берегу Џротвы. Ћна здесь уже. Ќедалече отсюда истоки ее, однако
окуней и  плотвы в ней!..  Њальчиком в  жаркие  июльские полдни входил  в ее
мелкую  прозрачную воду, подав ручку  гувернеру,  мочил ножки  и обратно,  а
хотелось нырнуть и плыть,  плыть ловко,  по­рыбьи  средь  стебельков водЯной
травы, покачиваЯ  плавниками; хотелось, выпучив  глаза, вглЯдыватьсЯ  из­под
воды в испуганный силуэт гувернера... ‚от так­то, противный!.. € слышать его
заглушенные  вопли:  "Љоко  утонул!"  €з­под  водЯного листа, топорща жабры,
счастливо выкрикнуть только что выученное: "Ђ вот хрен тебе!.." Ђх, гувернер
был добрым малым, когда в своем жилете алом и в светло­синем сюртуке со мною
подходил к реке... Ђ все ж с военной колесницы одним движением десницы не он
мне жизнь вернул тогда на льду ‡ачанского пруда...
     ‡десь истоки Џротвы. Џротва ­ исток  моей жизни. ѓувернер воспитывал во
мне сочувствие к добру  и старательно отвращал от зла. "Љузьма, куда впадает
Џротва?" -- "‚ Ћкууу, ваше превосходительство". „урак. Ћткуда ему знать, что
она  начинаетсЯ  здесь, затем  течет по ‘моленской  дороге,  по  европейским
пространствам, притворЯЯсь чужой,  менЯЯ имена, чиста и коварна, и кончаетсЯ
подо льдом ‡ачанского пруда за австрийским городком Љремсом?
     Љак быстро постарел,  как неожиданно! Џрозреваю. ‚ижу  каждый стебелек,
всЯкую травинку. „еревца хочетсЯ гладить по шершавой коре, приложитьсЯ к ней
щекой, потеретьсЯ,  к цветам  принюхатьсЯ  ­  какой аромат!  Љакие  существа
восседают средь лепестков,  раскинув пестрые крыльЯ! ђаньше  ничего этого не
замечал, жизнь ведь была вечной, а нынче хромаю по берегу и все вижу, и  все
передо мной раскрытое, шуршащее, поющее, и  все ради менЯ  цветет, плещетсЯ,
благоухает...
     ѓосподи, хоть бы позднЯЯ осень стоЯла на дворе,  снег с дождем пополам,
голые  деревьЯ,  гадость  всЯкаЯ, уныние,  тоска,  чтобы  возненавидеть  эту
природу, с отвращением глЯдеть в окно, с ужасом соприкасатьсЯ с нею! •оть бы
обернулась ко  мне  иссохшей гнилой рожей, равнодушнаЯ,  чужаЯ!.. ‹егче было
бы...  ‹егче было бы!.. ’ак  нет же,  кажет свой солнечный лик,  благоухает,
опутывает прелестЯми,  навевает сладкие воспоминаниЯ, привЯзывает к себе, не
отпускает,  держит!..   "†ить  хочетсЯ,   Љузьма?"  ­  "Ђ   как   же,   ваше
превосходительство, благодать какаЯ!" -- "Ѓлагодать? -- спрашиваю грозно. --
Ђ Ѓонапарт?" -- "‚олЯ ѓосподнЯ",  --  говорит  он. ‹укав раб! "Ђ  мог бы ты,
Љузьма, например, взЯть пистолет и застрелить Ќаполеона?"  -- "„а вить как к
ним подберешьсЯ? Ћни  вить  одни­то  не хоодЯт..."  -- "Ќу а ты  словчил бы,
извернулсЯ бы..." ­ "‚аше превосходительство, глЯньте, тучки пошли..." ­ "’ы
мне отвечай,  смог бы?"  -- "„а вить они менЯ застрееелЯт..." ­  "ђоссию  бы
спас, дурак!"  --  "‘лыхал  Я, ­ говорит  Љузьма,  -- будто  Љутузова ставЯт
заместо немца нашего..."
     ‹укав  раб!  €  Я  тЯнусь к нему за  настойкой.  Ћн  достает  флЯжечку,
откупоривает  ее, подносит, и все по­денщиковски точно, быстро, заглЯдываЯ в
глаза и морщась от  духа  валерьЯнки,  сочувствует...  Ќо  пальцы продолжают
дрожать.  Љак  говорил ќсхил: масло и  уксус --  две  жидкости,  которым  не
слитьсЯ. Ќе сливаетсЯ с кличем победителей вопль побежденных.
     ‚ернулись к дому по  знакомой дорожке, где следы маленького Љоко еще не
совсем стерлись. Џеред самым домом  застали военный лагерь. ‚звод драгун, не
меньше.  Њолоденький  офицер  широко  улыбалсЯ,   выслушиваЯ  Ђришины  речи.
ЋборотилсЯ и пошел ко мне. ‚се так же улыбаЯсь, представилсЯ:
     -- Џоручик ЏрЯхин.
     Ѓлеклые северные  глаза. Љрасные губы.  “сталое желтое лицо. Ќа сапогах
грЯзь. Ќа мундире соломинки. Њолод и многоопытен.
     -- ‚аше превосходительство, от батюшки своего наслышан о вас, мы тут из
рейда  возвращаемсЯ, и  решил завернуть, у  менЯ с  моими  драгунами обычные
походные  нужды,  если позволите... Љое­куда  заворачивали уже,  но  нас  не
жаловали, да и вообще пусто...
     -- Љузьма, -- сказал Я, -- всем банЯ и обед, и чтобы драгунам по чарке.
€демте, поручик. ‚ашего батюшку помню.
     -- ‘околы, --  крикнул  поручик  драгунам с радостью,  ­ ну вот видите?
Џотерпите еще самую малость! -- € браво зашагал к крыльцу.
     Џосле  бани мы обедали втроем:  Я, ЏрЯхин и  Ђриша. ЊолодаЯ  молчаливаЯ
красотка поручика весьма подогревала. "‚зЯть да и сосватать, -- подумал Я, ­
дам за ней тысЯч шесть, пусть увозит..."
     -- “ нас после  того  чуда, после тех фантастических денег, которые  на
нас  свалились, --  сказал ЏрЯхин, -- все обернулось вот как хорошо. Ѓатюшка
смог  и  мне, старшему,  сельцо  прикупить  в Џензенской.  ‘то душ. -- €  он
оглЯдел столовую. ­ •орошенький уютный дом господский, тоже с кабинетом...
     -- ‚ы женаты? -- спросил Я.
     -- †енат, женат, -- засмеЯлсЯ он и глЯнул на Ђришу.
     Ћна была царственна, как никогда.
     -- ’еперь  бы  только  выпутатьсЯ из этой  истории,  -- продолжал он, ­
потому что  это постоЯнное отступление просто душу вымотало, уже нет никаких
сил,  просто всЯ армиЯ  унижена... € пообтрепались мы изрЯдно... ‘лава богу,
ноги  еще носЯт.  ‚се с  духом не соберемсЯ, бог  ты  мой,  дать решительное
сражение,  почему это  так, не понимаю; может  быть, потому, что француз так
силен, что никто решительно не знает, как давать это решительное... •отЯ что
значит силен? ‚  отдельных  стычках,  в мелких, мы не уступаем.  ‚от  вам  и
решительное  сражение...  ‘начала  намеревались под ‘моленском, но  это было
смешно, с ходу,  не продумав, ну  и не стали,  продолжали  пЯтитьсЯ.  ’еперь
встали у –арева ‡аймища, позициЯ хороша, француз будет как на ладони, да вот
беда,  воды нет, а без воды  пропадем. ‚ы согласны, ваше превосходительство?
’олько моим лошадЯм, считайте на круг ведер по двадцать в сутки, да и то это
как  мне  рюмочка. ­ €  он засмеЯлсЯ и  поглЯдел на  Ђришу. ­ Ђ уж  обо всем
войске Я и не говорю. ‡начит, опЯть пЯтитьсЯ. Ќаверное, придетсЯ. Ђ пока дым
коромыслом: копаем, укреплЯемсЯ...
     -- ‡начит, Њоскву отдавать?  -- спросил Я, хотЯ,  Ѓог свидетель,  Я это
предвидел, предвидел: там единый кулак, а здесь разрозненные соединениЯ, там
единаЯ волЯ, а здесь интрижки и сведение счетов.
     -- Ѓог  ты мой, ну уж этого не должно случитьсЯ, -- сказал он  тихо, --
мы все костьми  лЯжем!  (Љому нужны наши  кости?) ќто что же,  значит, армию
предать? € вообще все? Њоскву... ‚се надежды разрушить... ’еперь, говорЯт, с
Љутузовым дело переменитсЯ.  ‚се, конечно,  сгорают  от нетерпениЯ: все­таки
Љутузов, и, может  быть,  перестанем пЯтитьсЯ, потому что если  подумать, то
француз ведь больше половины состава в пути растерЯл,  а  к нам подкреплениЯ
идут и идут; генерал Њилорадович, например,  уже в двух шагах с корпусом, да
и вообще  землЯ вокруг  своЯ --  это  же преимущество? Љак вы  полагаете? €з
Љалуги и ’улы,  например, идет ополчение, и, когда мы  с моими людьми делали
рейдик длЯ  рекогносцировки, сами видели,  а из  той же Љалуги и Ћрла  везут
продовольствие, ­  он засмеЯлсЯ,  -- правда, провиантские начальники --  все
воры, почему так получаетсЯ в такой момент?
     “тром Я молилсЯ о ненастье. ’учки набежали со стороны Џротвы,  а сейчас
уже они  наползли  сплошным покрывалом,  обложили небо...  Ћт –арева ‡аймища
войска будут уходить, ежели совсем не ополоумели, будут  отходить на ѓжатск,
а тут и ‹ипеньки. Љакое  будет лицо у этого  красногубого драгуна, когда над
‹ипеньками  взовьетсЯ черный дым  и  загадочные  слухи  поползут  по  ночным
бивакам сквозь молочный туман...
     -- ЏолучаетсЯ страннаЯ картина, -- сказал ЏрЯхин, отставлЯЯ тарелку, по
которой прошелсЯ  хлебным  мЯкишем, --  с одной стороны, сплошные выигрыши в
стычках, с другой ­ беспрерывное отступление. ‚друг выЯснЯетсЯ, что французы
совершили  вероломное   нападение:  вы,  конечно,  знаете,  что  они  напали
вероломно,  и  все  такое...  џ понимаю,  конечно,  что  это  с  их  стороны
бестактность, --  он  засмеЯлсЯ,  -- но ведь  война же! €  вот, представьте,
отступаем,  маневрируем, сжигаем магазины, чтобы не  достались  врагу, такие
запасы, что  трудно передать! Ѓог ты мой, мы ведь шли от самого Џетербурга в
надежде,  что  при столкновении  с противником устроим  им  баню,  и дело  с
концом, ну,  не  баню, а просто  исполним  свой  долг, но  от  ‚итебска  как
покатились,  и  начинаютсЯ  такие  картины:  вечером  на  биваке  счастливое
известие, что Џлатов где­то там перед нами вошел в соприкосновение, потрепал
дивизию и  взЯл тысЯчу  пленных.  Љричим "ура". “тром просыпаемсЯ. "ѓоспода,
быть наготове, скоро выступаем". ‚се  наготове.  ‚ыступаем... но  не  против
француза,  не  добивать его, а от него! „а как быстро! ‚ иной день пЯтьдесЯт
верст... €  снова  та  же  картина:  "ѓоспода, радостное  известие.  Љульнев
опрокинул авангард, взЯл три тысЯчи пленных и десЯть орудий. “ра..." Ђ утром
все в седло... и в дорогу... € заметьте,  что все цифры круглы, как наливное
Яблочко. ‚от  так,  торжествуЯ,  катились  до  ‘моленска,  потом до  ‚Язьмы,
теперь, наверное,  и от  –арева ‡аймища покатимсЯ... Њы тут в рейде с  моими
драгунами  надеЯлись  столкнутьсЯ с  каким­нибудь французским  авангардиком:
руки чешутсЯ, да к тому же не по общей команде, а сами, сами. Љровь бурлит ­
сил никаких! -- € оборотилсЯ к Ђрише:  ­ ЏредставлЯете, Ђрина ‘еменовна, что
значит -- у драгун кровь кипит? ­ Ћна удостоила его благосклонным кивком. --
„а какие  авангардики? ‚ одном лесу, тут неподалеку, наткнулись на землЯнки.
Љакой­то  помещик  ‹убенщиков  со  своими  людьми, тут и бабы, и  детишки, и
старичье, нарыли землЯнки, выставили караулы...  „а, и скот  с  ними! Ѓог ты
мой! Љуры, гуси, овцы... ‘ам ‹убенщиков -- отец­командир, сам командует, сам
сечет батогами за всЯкие провинности, сам грехи отпускает, просто комедиЯ. џ
ему говорю: "Ѓога побойтесь". Ђ он мне: "џ сам отставной поручик и свое дело
знаю, а ежели их не держать в страхе, они менЯ и семью тотчас же изведут". џ
ему говорю: "‚ойна, сударь, опомнитесь..." Ђ он мне отвечает: мол, не лезьте
в чужие дела, а то