их они говорили  друг  с  другом,  как  старые
добрые знакомые, как друзьЯ, боЯсь примешивать к этому что-то большее,
что так и осталось невысказанным.
   €  вот  теперь,  попав  в   госпиталь,   Ђлексей   с   недоумением,
возраставшим от письма к письму, замечал, как ЋлЯ вдруг пошла сама ему
навстречу, как, не стеснЯЯсь, говорила она теперь в  письмах  о  своей
тоске, жалела, что не вовремЯ  приехал  за  ними  тогда  дЯдЯ  Ђркаша,
просила, что бы с ним ни случилось, пусть он знает, что есть  человек,
на которого он может всегда рассчитывать, и чтобы, скитаЯсь  по  чужим
краЯм, он знал, что у  него  есть  угол,  куда  он  может,  как  свой,
вернутьсЯ с войны. Љазалось, писала какаЯ-то новаЯ, другаЯ ЋлЯ.  Љогда
он глЯдел на ее карточку, ему  всегда  думалось:  дунь  ветер,  и  она
улетит вместе со своим цветастым платьем, как улетают парашютики семЯн
созревших  одуванчиков.  Џисала  же  эти  письма  женщина  -  хорошаЯ,
любЯщаЯ, тоскующаЯ  по  любимому  и  ожидающаЯ  его.  ќто  радовало  и
смущало, радовало помимо воли, а смущало потому, что Ђлексей считал  -
он не имеет права на такую любовь  и  недостоин  такой  откровенности.
‚едь он не нашел в себе силы написать в свое времЯ, что он уже не  тот
цыгановатый, полный сил юноша, а безногий  инвалид,  похожий  на  дЯдю
Ђркашу. Ќе решившись написать правду, боЯсь  убить  больную  мать,  он
принужден был теперь обманывать Ћлю  в  письмах,  запутываЯсь  в  этом
обмане с каждым днем все больше и больше.
   ‚от почему письма из Љамышина вызывали в нем  самые  противоречивые
чувства: радости  и  горЯ,  надежды  и  тревоги;  они  одновременно  и
вдохновлЯли и мучили его. Ћднажды солгав, он принужден был  выдумывать
дальше, а врать он не умел, и поэтому его ответы Ћле  были  коротки  и
сухи.
   ‹егче  было  писать   "метеорологическому   сержанту".   ќто   была
несложнаЯ, но самоотверженнаЯ, честнаЯ душа. ‚ минуту отчаЯниЯ,  после
операции, чувствуЯ потребность излить кому-нибудь свое  горе,  Ђлексей
написал ей большое и мрачное письмо. ‚ ответ получил вскоре  тетрадный
лист, исписанный витиеватыми буковками, точно бублик тмином, осыпанный
восклицательными  знаками  и  украшенный  клЯксами  от  слез.  „евушка
писала, что, если бы не военнаЯ  дисциплина,  она  сейчас  же  все  бы
бросила и приехала к нему, чтобы ухаживать за ним и делить  его  горе.
Ћна умолЯла больше писать. € столько было в сумбурном письме наивного,
полудетского чувства, что Ђлексею стало грустно, и он бранил  себЯ  за
то, что, когда эта девушка передавала  ему  Ћлины  письма,  он  на  ее
вопрос назвал Ћлю своей замужней сестрой. ’акого человека нельзЯ  было
обманывать. Ћн честно написал ей о невесте, живущей в  Љамышине,  и  о
том, что не решилсЯ сообщить матери и Ћле правду о своем несчастье.
   Ћтвет  "метеорологического  сержанта"  прибыл   по   тем   временам
неправдоподобно быстро. „евушка писала, что посылает  письмо  с  одним
заехавшим к ним  в  полк  майором,  военным  корреспондентом,  который
ухаживал за ней и на которого она, конечно, не обратила вниманиЯ, хотЯ
он веселый и интересный. Џо письму видно, что она огорчена и  обижена,
хочет сдержатьсЯ, хочет - и не может. ЏенЯЯ  ему  за  то,  что  он  не
сказал ей тогда правды, она просила считать ее своим другом.  ‚  конце
письма уже не чернилами, а карандашом было приписано,  что  пусть  он,
"товарищ старший лейтенант", знает, что она крепкий друг  и  что  если
та, из Љамышина, ему изменит (она-де знает,  как  ведут  себЯ  женщины
там, в тылу), или разлюбит, или убоитсЯ его увечьЯ,  то  пусть  он  не
забывает о "метеорологическом сержанте", только пусть пишет ей  всегда
одну правду. ‘ письмом передали Ђлексею тщательно зашитую посылочку. ‚
ней было несколько вышитых носовых платочков из  парашютного  шелка  с
его меткой, кисет, на котором был изображен летЯщий самолет, гребенка,
одеколон "ЊагнолиЯ" и кусок туалетного мыла. Ђлексей знал, как  дороги
были девушкам-солдатам все эти вещички в те трудные времена. ‡нал, что
мыло и одеколон, попавшие к ним в  каком-нибудь  праздничном  подарке,
сохранЯютсЯ ими обычно как свЯщенные  амулеты,  напоминающие  прежнюю,
гражданскую жизнь. Ћн знал цену этим подаркам, и ему было  радостно  и
неловко, когда он раскладывал их на своей тумбочке.
   ’еперь, когда он  со  всей  свойственной  ему  энергией  тренировал
искалеченные ноги, мечтаЯ вернуть себе возможность летать  и  воевать,
он чувствовал в себе неприЯтную раздвоенность. …го очень тЯготило, что
он вынужден лгать и недоговаривать в письмах к Ћле, чувство к  которой
крепло в нем с каждым днем, и откровенничать с  девушкой,  которую  он
почти не знал.
   Ќо он дал себе торжественное слово,  что,  только  осуществив  свою
мечту, вернувшись в  строй,  восстановив  свою  работоспособность,  он
вновь заговорит с Ћлей о любви. ‘ тем большей фанатичностью  стремилсЯ
он к этой своей цели.


        11

   Љомиссар умер первого маЯ.
   Џроизошло это как-то незаметно. …ще утром, умытый и причесанный, он
дотошно выспрашивал у брившей его парикмахерши, хороша ли погода,  как
выглЯдит праздничнаЯ Њосква,  порадовалсЯ,  что  начали  разбирать  на
улицах баррикады,  посетовал,  что  в  этот  вот  сверкающий,  богатый
весенний день не будет демонстрации, пошутил над Љлавдией Њихайловной,
предпринЯвшей по случаю праздника новую героическую попытку  запудрить
свои веснушки. Љазалось, ему стало лучше, и у всех  родилась  надежда:
может быть, дело пошло на поправку.
   “же давно, с тех пор как он лишилсЯ возможности  читать  газеты,  к
его койке провели наушники радиотранслЯции. ѓвоздев, немного смекавший
в радиотехнике, что-то реконструировал в них, и  теперь  они  орали  и
пели на всю палату. ‚ девЯть часов диктор, голос  которого  в  те  дни
слушал и знал  весь  мир,  начал  читать  приказ  народного  комиссара
обороны. ‚се замерли, боЯсь пропустить хотЯ бы слово и вытЯнув  головы
к двум черным круглЯшам, висевшим на стене. “же прозвучали слова: "Џод
непобедимым знаменем великого ‹енина - вперед к победе!" - а в  палате
еще царила напрЯженнаЯ тишина.
   - ‚от разъЯсните мне такое дело,  товарищ  полковой  комиссар...  -
начал было Љукушкин и вдруг вскрикнул с ужасом: - ’оварищ комиссар!
   ‚се оглЯнулись.  Љомиссар  лежал  на  кровати,  прЯмой,  вытЯнутый,
строгий, с глазами,  неподвижно  устремленными  в  какую-то  точку  на
потолке,  и  на  лице  его,  осунувшемсЯ   и   побелевшем,   окаменело
торжественное, покойное и величавое выражение.
   - “мер! - вскрикнул Љукушкин, бросаЯсь на колени у его  кровати.  -
“-ме-ер!
   ‚бегали и выбегали растерЯнные сиделки, металась сестра, застегиваЯ
на ходу халат, влетел ординатор.  Ќе  обращаЯ  ни  на  кого  вниманиЯ,
по-детски зарыв лицо в одеЯло, шумно сопЯ, вздрагиваЯ плечами  и  всем
телом,  рыдал  на  груди  покойного  лейтенант  Љонстантин   Љукушкин,
вздорный и неуживчивый человек...
   ‚ечером этого днЯ в опустевшую сорок вторую принесли  новичка.  ќто
был летчик-истребитель, майор  Џавел  €ванович  ‘тручков,  из  дивизии
воздушного прикрытиЯ столицы. ‚ праздник  немцы  решили  совершить  на
Њоскву  большой  налет.   €х   соединениЯ,   двигавшиесЯ   несколькими
эшелонами, были перехвачены и после жестокого сражениЯ разбиты  где-то
в районе Џодсолнечной, и только один "юнкерс" прорвалсЯ сквозь  кольцо
и, набираЯ высоту, продолжал путь к столице. ќкипаж его решил,  должно
быть, любой ценой выполнить задание, чтобы омрачить праздник.  ‚от  за
ним-то,  заметив  его  еще  в  суматохе  воздушного  боЯ,  и  погналсЯ
‘тручков. Ћн летел на великолепной советской машине - из  тех,  какими
начала тогда переоснащатьсЯ истребительнаЯ авиациЯ.  Ћн  настиг  немца
высоко, в шести километрах над землей,  уже  над  подмосковной  дачной
местностью, сумел ловко подобратьсЯ к его хвосту  и,  поймав  врага  в
целик,  нажал  гашетку.  Ќажал  и  удивилсЯ,  не   услышав   знакомого
тарахтеньЯ. ‘пусковой механизм отказал.
   Ќемец шел чуть впереди. ‘тручков тЯнулсЯ за ним, держась в  мертвой
зоне,  прикрытый  килем  его  хвоста  от  двух  пулеметов,  защищавших
бомбардировщик  сзади.  ‚  свете  чистого  майского  утра  Њосква  уже
вырисовывалась неЯсно на горизонте  ворохом  серых  громад,  затЯнутых
дымкой. € ‘тручков решилсЯ. ђасстегнул ремни,  откинул  колпак  и  сам
как-то весь поджалсЯ, напрЯг все мускулы, будто готовЯсь  прыгнуть  на
немца. ’очно приладив ход своей  машины  к  ходу  бомбардировщика,  он
прицелилсЯ. Њгновение они висели в воздухе рЯдом, один позади другого,
словно близко привЯзанные друг к другу невидимой нитью. ‘тручков четко
видел  в  прозрачном  колпаке  "юнкерса"  глаза  немецкого   башенного
стрелка, следившего за каждым его маневром и выжидавшего,  когда  хоть
кусок его крыла выйдет из мертвой зоны.  Ћн  видел,  как  от  волнениЯ
немец сорвал с себЯ шлем, и даже различил  цвет  его  волос,  русых  и
длинных,  спадавших  на  лоб  сосульками.  —ерные  рыльца   спаренного
крупнокалиберного пулемета неотрывно смотрели в  сторону  ‘тручкова  и
пошевеливались, как живые, выжидаЯ. Ќа мгновение ‘тручков почувствовал
себЯ безоружным человеком, на которого вор  наставил  пистолет.  €  он
сделал то, что делают в таких случаЯх смелые безоружные люди.  Ћн  сам
бросилсЯ на врага, но не с кулаками, как это сделал бы на земле, -  он
бросил вперед свой самолет, нацелившись сверкающим кругом своего винта
в хвостовое оперение немца.
   Ћн даже не услышал  треска.  ‚  следующее  мгновение,  подброшенный
страшным толчком, он  почувствовал,  что  перевертываетсЯ  в  воздухе.
‡емлЯ пронеслась у него над головой  и,  став  на  место,  со  свистом
ринулась ему навстречу, Ярко-зеленаЯ и сиЯющаЯ. ’огда он рванул кольцо
парашюта. Ќо прежде чем без сознаниЯ повиснуть на стропах, краем глаза
он успел заметить, что рЯдом, вращаЯсь, как кленовый  лист,  сорванный
осенним  ветром,  обгонЯЯ  его,  несетсЯ  вниз   сигарообразнаЯ   туша
"юнкерса" с отрубленным хвостом. ‘тручкова, бессильно раскачивавшегосЯ
на стропах, крепко ударило о крышу дома, и он  без  сознаниЯ  упал  на
праздничную улицу  московского  пригорода,  жители  которого  с  земли
наблюдали его  великолепный  таран.  Ћни  подхватили  его,  отнесли  в
ближайший дом. Џрилегающие улицы сразу же заполнила такаЯ  толпа,  что
вызванный врач еле пробралсЯ к крыльцу. Ћт удара  о  крышу  у  летчика
оказались поврежденными коленные чашечки.
   ‚есть о подвиге майора ‘тручкова была немедленно передана по  радио
специальным выпуском "Џоследних известий". Џредседатель Њоссовета  сам
провожал его в лучший госпиталь столицы. € когда ‘тручкова доставили в
палату, вслед за  ним  санитарки  внесли  цветы,  кульки  с  фруктами,
коробки конфет - дары благодарных москвичей.
   ќто был веселый, общительный человек. —уть ли не с порога палаты он
осведомилсЯ у больных, как тут в госпитале "насчет пожрать", строг  ли
режим, есть ли хорошенькие сестры. Ђ пока его  перебинтовывали,  успел
рассказать Љлавдии  Њихайловне  забавный  анекдот  на  вечную  тему  о
‚оенторге и ввернуть довольно смелый комплимент  ее  внешности.  Љогда
сестра вышла, ‘тручков подмигнул ей вслед:
   - ‘импатЯга. ‘трога? Ќебось держит вас в страхе божьем? Ќичего,  не
дрейфьте. —то вас, тактике не учили, что ли? Ќеприступных женщин  нет,
как нет и неприступных укреплений! -  €  он  расхохоталсЯ  раскатисто,
громко.
   Ћн вел себЯ в госпитале как старожил, как будто пролежал тут  целый
год. ‘о всеми  в  палате  он  сразу  перешел  на  "ты"  и,  когда  ему
понадобилось высморкатьсЯ,  бесцеремонно  взЯл  с  тумбочки  Њересьева
носовой  платок  из   парашютного   шелка   со   старательно   вышитой
"метеорологическим сержантом" меткой.
   - Ћт симпатии? - Ћн подмигнул Ђлексею и  спрЯтал  платок  себе  под
подушку. - ’ебе, друг, хватит, а не хватит - симпатиЯ еще  вышьет,  ей
это - лишнее удовольствие.
   ЌесмотрЯ на румЯнец, пробивавшийсЯ сквозь загар его щек, был он уже
не молод. Ќа  висках,  у  глаз,  гусиными  лапками  лучились  глубокие
морщины, и во всем чувствовалсЯ старый солдат, привыкший считать домом
то место, где стоит его вещевой мешок, где на  рукомойнике  лежат  его
мыльница и зубнаЯ щетка. Ћн внес с собой в палату много веселого шума,
и сделал это так, что никто не был на него  за  это  в  обиде  и  всем
казалось - знают они его уже давным-давно. Ќовый товарищ пришелсЯ всем
по сердцу, и только не понравилась Њересьеву ЯвнаЯ склонность майора к
женскому полу, которую тот,  впрочем,  не  таил  и  о  которой  охотно
распространЯлсЯ.
   Ќа следующей день хоронили Љомиссара.
   Њересьев, Љукушкин, ѓвоздев сидели на  подоконнике  выходившего  во
двор окна и видели, как тЯжелаЯ упрЯжка артиллерийских  коней  вкатила
во двор пушечный лафет,  как,  сверкаЯ  на  солнце  трубами,  собралсЯ
военный  оркестр  и  строем  подошла  воинскаЯ  часть.  ‚ошла  ЉлавдиЯ
Њихайловна и согнала больных с окна. Ћна была, как и всегда,  тихаЯ  и
энергичнаЯ, но Њересьев  почувствовал,  что  голос  у  нее  изменилсЯ,
дрожит и срываетсЯ. Ћна пришла измерить  новичку  температуру.  ‚  это
времЯ оркестр во  дворе  заиграл  траурный  марш.  ‘естра  побледнела,
термометр выпал из ее рук, и сверкающие  капельки  ртути  побежали  по
паркетному полу. ‡акрыв лицо руками, ЉлавдиЯ  Њихайловна  выбежала  из
палаты.
   - —то с ней? Њилого ее, что  ли...  -  ‘тручков  кивнул  головой  в
сторону окна, откуда плыла тЯгучаЯ музыка.
   Ќикто ему не ответил.
   ‘весившись через подоконник, все смотрели на улицу, куда  из  ворот
медленно выплывал на лафете красный гроб. ‚ зелени,  в  цветах  лежало
тело Љомиссара. ‡а ним на подушках несли ордена  -  один,  два,  пЯть,
восемь... Ћпустив головы, шли какие-то генералы.  ‘реди  них,  тоже  в
генеральской  шинели,  но  почему-то  без  фуражки,  шел   и   ‚асилий
‚асильевич. Џозади, поодаль от всех, перед  медленно  отбивавшими  шаг
бойцами, простоволосаЯ, в белом своем халатике, спотыкаЯсь  и,  должно
быть, не видЯ ничего перед собой, шла ЉлавдиЯ  Њихайловна.  ‚  воротах
кто-то накинул  ей  на  плечи  пальто.  Ћна  продолжала  идти,  пальто
соскользнуло с ее плеч и упало, и  бойцы  прошли,  раскалываЯ  шеренги
пополам и обходЯ его.
   - •лопцы, кого хоронЯт? - спросил майор.
   Ћн тоже все пыталсЯ поднЯтьсЯ к окну, но ноги его, зажатые в  лубки
и залитые в гипс, мешали ему, и он не мог дотЯнутьсЯ.
   ЏроцессиЯ удалилась. “же издали глухо плыли по реке,  отдаваЯсь  от
стен домов, тЯгучие торжественные звуки. “же  вышла  из  ворот  хромаЯ
дворничиха и закрыла со звоном металлические ворота, а обитатели сорок
второй все еще стоЯли у окна, провожаЯ Љомиссара в его последний путь.
   - Љого же  хоронЯт?  Ќу?  —его  это  вы  все  точно  деревЯнные!  -
нетерпеливо  спрашивал  майор,  все  еще  не  оставлЯЯ  своих  попыток
дотЯнутьсЯ до подоконника.
   ’ихо, глухо,  надтреснутым  и  словно  сырым  голосом  ответил  ему
наконец Љонстантин Љукушкин:
   - ЌастоЯщего человека хоронЯт... Ѓольшевика хоронЯт.
   € Њересьев запомнил это: настоЯщего человека. ‹учше, пожалуй  и  не
назовешь  Љомиссара.  €  очень  захотелось  Ђлексею  стать   настоЯщим
человеком, таким же, как тот, кого сейчас увезли в последний путь.


        12

   ‘о смертью  Љомиссара  изменилсЯ  весь  строй  жизни  сорок  второй
палаты.
   Ќекому было сердечным словом нарушать мрачную тишину, котораЯ порой
наступает  в  палатах  госпиталей,   когда,   не   сговариваЯсь,   все
погружаютсЯ вдруг в невеселые думы и на всех  нападает  тоска.  Ќекому
было шуткой поддержать упавшего духом ѓвоздева, дать совет  Њересьеву,
ловко  и  необидно  осадить  брюзгу  Љукушкина.   Ќе   стало   центра,
стЯгивавшего и сплачивавшего всех этих разнохарактерных людей.
   Ќо теперь это было не так уж и нужно. ‹ечение и времЯ  делали  свое
дело. ‚се быстро поправлЯлись, и чем ближе двигалось дело  к  выписке,
тем меньше думали они о своих недугах. Њечтали о том, что ждет  их  за
стенами палаты, как встретЯт их в родной части, какие ожидают их дела.
€ всем им,  натосковавшимсЯ  по  привычному  военному  быту,  хотелось
поспать к новому наступлению, о  котором  еще  не  писали  и  даже  не
говорили,  но  которое  как  бы  чувствовалось  в  воздухе  и,  словно
надвигающаЯсЯ гроза,  угадывалось  по  наступившей  вдруг  на  фронтах
тишине.
   ‚ернутьсЯ из госпиталЯ к боевым трудам длЯ военного человека - дело
обычное. ’олько  длЯ  ЂлексеЯ  Њересьева  представлЯло  оно  проблему:
сумеет ли он восполнить искусством и тренировкой отсутствие ног, сЯдет
ли он опЯть в кабину истребителЯ? ‚се с большим  и  большим  упорством
стремилсЯ он к намеченной цели. Џостепенно наращиваЯ минуты, он  довел
времЯ тренировки ног и общей гимнастики до двух часов утром и вечером.
Ќо и этого казалось ему мало. Ћн начал  заниматьсЯ  гимнастикой  после
обеда.  Њайор  ‘тручков,   искоса   наблюдавший   за   ним   веселыми,
насмешливыми глазами, всЯкий раз объЯвлЯл:
   - Ђ теперь, граждане, вы увидите  загадку  природы:  великий  шаман
Ђлексей Њересьев, непревзойденный в лесах ‘ибири, в своем репертуаре.
   „ействительно, в упражнениЯх, которые с  таким  упорством  проводил
Ђлексей, было что-то фанатическое, делавшее  его  похожим  на  шамана.
‘мотреть на его бесконечное  раскачиванье,  равномерные  повороты,  на
упражнениЯ длЯ шеи и рук, которые он  делал  упорно,  с  методичностью
раскачивающегосЯ  маЯтника,  было  трудно,  и  ходЯчие  товарищи   его
отправлЯлись на это времЯ бродить по коридору, а прикованный  к  койке
‘тручков закрывалсЯ с  головой  одеЯлом  и  пыталсЯ  уснуть.  Ќикто  в
палате, конечно,  не  верил  в  возможность  летать  без  ног,  однако
упорство товарища все уважали и, скрываЯ это за шутками, пожалуй, даже
преклонЯлись перед ним.
   ’рещины в коленных чашечках майора ‘тручкова  оказались  серьезнее,
чем предполагалось сначала. ‡аживали они медленно, ноги были все еще в
лубках, и, хотЯ никаких сомнений в его выздоровлении не было, майор не
уставал на  все  лады  бранить  "окаЯнные  чашечки",  причинившие  ему
столько  хлопот.  ќта  воркотнЯ  его  стала  переходить  в  постоЯнное
раздражение. €з-за какой-нибудь мелочи он взрывалсЯ,  начинал  бранить
все и всЯ. ‚ такую минуту  казалось  -  он  может  ударить  того,  кто
попыталсЯ  бы  его  урезонить.  Џо  молчаливому   согласию,   товарищи
оставлЯли  его  тогда  в  покое,  даваЯ  ему,  как  говорил  он   сам,
"расстрелЯть  все  патроны",  и   дожидались,   пока   его   природнаЯ
жизнерадостность не возьмет верх над раздражением и расшатавшимисЯ  на
войне нервами.
   ‘вое все возрастающее нетерпение ‘тручков  объЯснЯл  тем,  что  был
лишен возможности даже потихоньку покуривать в уборной, и еще тем, что
нельзЯ было ему повидатьсЯ, хотЯ бы в коридоре, с рыженькой сестричкой
из операционной, с которой он уже будто  бы  перемигнулсЯ,  когда  его
носили на перевЯзку. Њожет быть, это было в какой-то степени и так, но
Њересьев заметил, что вспышки  раздражениЯ  вздыбливали  майора  после
того, как видел он в окне пролетавшие  над  Њосквой  самолеты  или  по
радио и из газет узнавал о новом интересном воздушном бое,  об  успехе
знакомого летчика. ќто приводило в нетерпеливо-раздраженное  состоЯние
и самого Њересьева. Ќо он даже и виду не показывал и теперь, сравниваЯ
себЯ со ‘тручковым, внутренне торжествовал. …му казалось, что он  хоть
немного  стал  приближатьсЯ  к  избранному   им   облику   "настоЯщего
человека".
   Њайор ‘тручков оставалсЯ верен себе: много  ел,  сочно  хохотал  по
всЯкому малейшему поводу, любил потолковать  о  женщинах  и  при  этом
казалсЯ  одновременно  и  женолюбом  и   женоненавистником.   Ћсобенно
ополчалсЯ он почему-то на женщин тыла.
   Њересьев  терпеть  не  мог  этих  стручковских  разговоров.  ‘лушаЯ
‘тручкова, он невольно видел перед собой все времЯ  Ћлю  или  смешного
солдатика с метеостанции - девушку, котораЯ, как рассказывали в полку,
прикладом  винтовки  выкинула  из  своей  будки  и  чуть  вгорЯчах  не
пристрелила   чересчур   предприимчивого   старшину    из    батальона
аэродромного обслуживаниЯ, и Ђлексею казалось, что это на них клевещет
майор ‘тручков. Ћднажды,  хмуро  выслушав  очередную  историю  майора,
которую он закончил сентенцией о том, что "все они такие"  и  с  любой
можно поладить "в два счета", Њересьев не сдержалсЯ.
   - ‘ любой? - спросил он, стиснув зубы так, что скулы побелели.
   - ‘ любой, - беспечно отозвалсЯ майор.
   ‚ палату вошла  ЉлавдиЯ  Њихайловна,  вошла  и  удивилась  тЯжелому
напрЯжению, которое она увидела на лицах больных.
   - ‚ чем дело? - спросила она, бессознательным  движением  заправлЯЯ
под косынку локон.
   - Ѓеседуем про жизнь, сестричка! Ќаше дело такое,  стариковское,  -
беседовать, - весь просиЯв, улыбнулсЯ ей майор.
   - € с этой? - зло спросил Њересьев, когда сестра вышла.
   - Ђ что, она из другого теста, что ли?
   - Љлавдию Њихайловну оставьте! - строго сказал  ѓвоздев.  -  “  нас
один старик ее советским ангелом назвал.
   - Љто хочет пари, ну?
   - Џари? - крикнул Њересьев, свирепо сверкаЯ цыганскими  глазами.  -
Ќа что же споришь?
   - „а хоть на пистолетную пулю,  как  спорила  раньше  офицернЯ:  ты
выиграешь - в менЯ стрелЯешь, Я выиграю - в тебЯ, - смеЯсь и  стараЯсь
превратить все в шутку, сказал ‘тручков.
   - Џари? Ќа что? ’ы что, забыл, что ты советский командир?  …сли  ты
прав,  можешь  плюнуть  мне  в  морду!  -  Ђлексей  зло  покосилсЯ  на
‘тручкова. - Ќо смотри, как бы Я тебе не плюнул.
   - Ќе хочешь пари -  не  надо.  ђазбушевалсЯ.  Џодумаешь!..  џ  вам,
хлопцы, и так докажу, что нечего из-за нее беситьсЯ.
   ‘ этого днЯ ‘тручков стал оказывать  Љлавдии  Њихайловне  всЯческое
внимание, веселил ее анекдотами, рассказывать которые он  был  великий
мастер. ‚  нарушение  неписаного  правила,  по  какому  летчики  очень
неохотно  делЯтсЯ  с  посторонними  своими   военными   приключениЯми,
рассказывал ей всЯческие  случаи  из  своей  действительно  большой  и
интересной жизни и даже, вздыхаЯ, намекал на  какие-то  свои  семейные
неудачи, на горькое одиночество, хотЯ  все  в  палате  знали,  что  он
холост и никаких особых неудач у него нет.
   ЉлавдиЯ Њихайловна, не очень, правда, отличаЯ его от других, иногда
присаживалась к нему на койку, слушаЯ его рассказы о боевых перелетах,
причем, как бы забывшись, он брал  ее  руку,  и  она  не  отнимала.  “
Њересьева  накипала  тЯжелаЯ  Ярость.  ‚сЯ   палата   была   возмущена
‘тручковым. Ђ тот вел себЯ так, словно с ним действительно побились об
заклад.  ‘тручкова  всерьез  предупредили,  чтобы   он   бросил   свою
недостойную игру. Џалата готовилась уже решительно  вмешатьсЯ  в  это,
как вдруг событиЯ принЯли совершенно иной оборот.
   Ћднажды вечером, в час своего дежурства, ЉлавдиЯ Њихайловна зашла в
сорок вторую без дела, просто поболтать, за  что  особенно  любили  ее
раненые. Њайор затеЯл какой-то рассказ, она присела возле  его  койки.
—то произошло, никто не видел. ‚се оглЯнулись, услышав только, как она
резко вскочила.  ѓневно,  с  сомкнутыми  на  лбу  темными  бровЯми,  с
пЯтнистым румЯнцем, покрывшим щеки, смотрела она на  смущенного,  даже
испуганного, ‘тручкова.
   -  ’оварищ  майор,  если  бы  вы  не  были  больным,  а  Я  сестрой
милосердиЯ, Я дала бы вам по физиономии.
   - Ќу что вы,  ЉлавдиЯ  Њихайловна,  Я,  право  же,  не  хотел...  €
подумаешь, важность...
   - Ђх, важность? - Ћна смотрела  на  него  уже  не  с  гневом,  а  с
презрением. - •орошо, тогда нам не о  чем  говорить.  ‘лышите!  €  вот
перед вашими товарищами прошу вас впредь обращатьсЯ ко мне  только  по
делу,  когда  вам  потребуетсЯ  медицинскаЯ  помощь.  ‘покойной  ночи,
товарищи.
   € она ушла необычной длЯ нее тЯжелой походкой, должно быть изо всех
сил стараЯсь казатьсЯ спокойной.
   Њгновение всЯ палата молчала. Џотом послышалсЯ торжествующий,  злой
смех ЂлексеЯ, и все накинулись на майора:
   - —то, съел?
   Њересьев с сиЯющими глазами вежливо осведомилсЯ:
   - ђазрешите сейчас плевать, товарищ майор, или погодить?
   ‘тручков сидел озадаченный. Ћднако он не сдалсЯ и сказал, не очень,
правда, уверенно:
   - Њ-да, атака отбита. Ќу ничего, повторим.
   „о самой ночи лежал он молча, тихонько что-то насвистываЯ и  иногда
вслух отвечаЯ на какие-то свои мысли: "Њ-да".
   ‚скоре  после  этого  случаЯ  выписалсЯ  Љонстантин  Љукушкин.   Ћн
выписалсЯ без всЯких переживаний, заЯвив  на  прощанье,  что  медицина
надоела ему до чертиков. ЏрощалсЯ он небрежно и только  все  наказывал
Њересьеву и сестре, если  ему  будут  письма  от  матери,  обЯзательно
переслать их к нему в полк и письма эти беречь и не терЯть.
   - ’ы напиши, как  устроишьсЯ,  как  встретЯт,  -  напутствовал  его
Њересьев.
   - Ђ что мне тебе писать? Љакое тебе до менЯ дело? Ќе  буду  Я  тебе
писать, бумагу изводить - все равно не ответишь.
   - Ќу, как знаешь.
   ќтой фразы Љукушкин,  должно  быть,  не  слыхал.  Ќе  оборачиваЯсь,
выходил он уже из палаты. ’ак же, не оглЯдываЯсь, вышел он  из  дверей
госпиталЯ, прошел по набережной, скрылсЯ за углом, хотЯ отлично  знал,
что, по заведенному в госпитале обычаю, всЯ палата в эту минуту торчит
в окнах, провожаЯ товарища.
   ‚прочем, он все-таки написал Ђлексею,  и  написал  довольно  скоро.
Џисьмо было суховатое, деловое. Ћ себе он сообщил только, что в  полку
ему,  кажетсЯ,  обрадовались;  впрочем,  тут  же  оговорилсЯ,  что   в
последних боЯх были большие потери и тут рады каждому более или  менее
опытному человеку. Џеречислил  фамилии  убитых  и  раненых  товарищей,
написал,  что  Њересьева  по-прежнему  помнЯт,  что  командир   полка,
получивший  теперь  звание  подполковника,  узнав   о   гимнастических
подвигах  ЂлексеЯ  и  его  намерении  вернутьсЯ  в  авиацию,   заЯвил:
"Њересьев вернетсЯ. ђаз он решил - своего добьетсЯ", и  что  начальник
штаба ответил: нельзЯ, дескать, объЯть необъЯтное, а  командир  заЯвил
на это, что длЯ таких, как  Њересьев,  необъЯтного  нет.  Љ  удивлению
ЂлексеЯ, были даже строчки и о "метеорологическом сержанте".  Љукушкин
писал: сей сержант так  одолел  его  расспросами,  что  он,  Љукушкин,
принужден был скомандовать ему налево кругом марш...  ‚  конце  письма
писал Љукушкин, что уже в первый день пребываниЯ в части он сделал два
вылета, что ноги зажили вполне и что в ближайшие дни полк пересЯдет на
новые самолеты ‹Ђ-5, которые  скоро  прибудут  и  про  которые  Ђндрей
„егтЯренко, летавший на приемку, сказал, что по сравнению с  ними  все
машины немецких марок - сундуки и рухлЯдь.


        13

   Ќаступило раннее лето. ‚ сорок вторую палату оно  заглЯнуло  все  с
той же ветки тополЯ, листьЯ на которой стали  жесткими  и  блестЯщими.
Ћни порывисто шелестели, точно перешептывались, и к вечеру тускнели от
налетавшей с улицы пыли. Љрасивые сережки  на  ветке  этой  давно  уже
превратились в кисточки зеленых блестЯщих бусинок,  а  теперь  бусинки
полопались, из них полез легкий пух. ‚  полдень,  в  самую  жару, этот
теплый тополевый пух носило  по  Њоскве, он залетал  в  открытые  окна
палаты и пышными розоватыми валиками лежал у двери и  по  углам,  куда
сгонЯли его теплые сквознЯчки.
   ‘тоЯло прохладное, светлое и сверкающее летнее утро, когда  ЉлавдиЯ
Њихайловна торжественно привела в палату пожилого человека в железных,
перевЯзанных веревочками очках, у которого даже новый, топорщащийсЯ от
избытка крахмала халат не изменЯл внешности  старого  мастерового.  Ћн
принес что-то завернутое в белую трЯпку и, положив  на  полу  у  койки
Њересьева, осторожно и важно, точно фокусник, стал развЯзывать узелки.
Џод руками у него скрипела  кожа,  а  в  палате  разнессЯ  приЯтный  и
острый, кисловатый запах дубильных веществ.
   ‚ свертке старика оказалась пара новых желтых  скрипучих  протезов,
очень ловко сконструированных и пригнанных по  мерке.  Џротезы  -  это
составлЯло едва  ли  не  главную  гордость  мастера  -  были  обуты  в
новенькие желтые, казенного образца башмаки. Ѓашмаки сидели так ловко,
что создавалось впечатление живых обутых ног.
   - Љалошки надеть, так хоть под  венец!  -  сказал  мастер,  любуЯсь
поверх очков изделием своих рук. - ‘ам ‚асилий ‚асильевич наказал мне:
"‘делай, говорит, ‡уев, такие протезы, чтобы  лучше  ног  были".  €  -
нате, пожалуйте, ‡уев сделал. –арские.
   “ Њересьева сердце тоскливо сжалось при  виде  своих  искусственных
ног, сжалось,  похолодело,  но  жажда  поскорее  попробовать  протезы,
пойти, пойти самостоЯтельно, победила все остальное. Ћн выкинул из-под
одеЯла свои култышки и стал торопить старика с примеркой.  Ќо  старому
протезисту, делавшему, по его словам, еще  в  "мирное  времЯ"  протезы
какому-то  "большому  кнЯзю",  сломавшему  ногу  на   скачках,   такаЯ
торопливость не нравилась. Ћн был очень  горд  изделием  и  хотел  как
можно дольше растЯнуть удовольствие от его вручениЯ.
   Ћн обтер протезы рукавом, ногтем сколупнул с кожи пЯтнышко, подышал
на это место, обтер его  полой  белоснежного  халата,  потом  поставил
протезы на пол, неторопливо свернул трЯпку, спрЯтал ее в карман.
   - Ќу, старина, давай, что ли, - торопил Њересьев, сидЯ на кровати.
   ‘ейчас он взглЯнул на голые обрубленные ноги глазами постороннего и
осталсЯ ими доволен. Ћни были крепкие, жилистые, и  не  жир,  как  это
всегда  бывает  при  вынужденной  неподвижности,   а   тугие   мускулы
переливались  под  смуглой  кожей,  точно  это  были  не  обрубки,   а
полноценные ноги много и скоро ходЯщего человека.
   - Ђ что давай, что давай?.. ‘коро, да не споро, - ворчал старик.  -
Њне ‚асилий ‚асильевич говорит:  "Ћтличись,  говорит,  ‡уев,  на  этих
протезах; лейтенант, говорит, без ног летать собралсЯ".  Ђ  Я  что,  Я
готов, Я - пожалуйте, возьмите.  ‘  такими  протезами  не  только  что
ходить,  а  и  на  лисапете  кататьсЯ,  с   барышнЯми   польку-бабочку
танцевать... ђаботка!
   Ћн сунул обрубок правой ноги ЂлексеЯ в шерстистое и  мЯгкое  гнездо
протеза  и  крепко  охватил  ногу  прикреплЯющими   ремнЯми.   Ћтошел,
полюбовалсЯ, прищелкнул Языком:
   - •ороша обувка!.. Ќе беспокоит? ’о-то!  ‹учше  ‡уева,  почитай,  и
мастера в Њоскве нет. ‡уев - золотые руки.
   Ћн ловко надел второй протез и едва  успел  застегнуть  ремни,  как
Њересьев неожиданно сильным, пружинистым движением спрыгнул с койки на
пол. ђаздалсЯ глухой стук, Њересьев вскрикнул от боли и тут же  тЯжело
рухнул во весь рост.
   “ старого мастера от удивлениЯ очки полезли на лоб. Ћн не ожидал от
своего заказчика такой прыти. Њересьев  лежал  на  полу,  беспомощный,
пораженный, широко разбросав свои искусственные  ноги  в  ботинках.  ‚
глазах его были недоумение, обида, страх. Ќеужели он обманулсЯ?
   ‚сплеснув руками, ЉлавдиЯ Њихайловна бросилась к  нему.  ‚месте  со
старым мастером поднЯли они ЂлексеЯ и  посадили  на  койку.  Ћн  сидел
подавленный, обмЯкший, с тоскливым выражением на лице.
   - ќ-э-э,  мил-человек,  этак-то  негоже,  вовсе  негоже,  -  ворчал
мастер. - €шь спрыгнул, будто  и  верно  живые  ноги  ему  приставили.
Ќос-то вешать ни к чему, друг милый, только теперь твое дело  такое  -
начинать все сначала. ’еперь забудь, что  ты  воЯка,  теперь  ты  дитЯ
малое - по шажку, по шажку учись ходить; сначала с костыликами,  потом
по стеночкам, потом с палочкой. „а не вдруг, да  помаленьку,  а  он  -
на-касЯ! Ќоги-то и хорошие, да не свои. ’аких, мил-друг,  как  папа  с
мамой сработали, тебе уж никто не сделает.
   Ћт неудачного прыжка ноги тЯжело ныли. Ќо Њересьев хотел сейчас  же
попробовать протезы.  …му  принесли  легкие  алюминиевые  костыли.  Ћн
уперсЯ ими в пол, зажал под мышками подушки и теперь  тихо,  осторожно
соскользнул с койки и встал на ноги. € точно:  он  походил  теперь  на
младенца, не умеющего ходить, инстинктом угадывающего,  что  пойти  он
может, и боЯщегосЯ  оторватьсЯ  от  спасительной,  поддерживающей  его
стенки. Љак младенца, которого  мать  или  бабушка  выводЯт  в  первое
путешествие на просунутом под  мышками  полотенце,  Њересьева  с  двух
сторон заботливо поддерживали ЉлавдиЯ Њихайловна и  старый  протезист.
ЏостоЯв  на  месте,  чувствуЯ  с  непривычки  острую  боль  в   местах
прикреплениЯ протезов, Њересьев неуверенно  переставил  сначала  один,
потом другой костыль, перенес на них тЯжесть корпуса и подтЯнул сперва
одну, потом другую ногу. ’уго и хрустко заскрипела кожа, раздались два
тЯжелых удара об пол: бум, бум.
   - Ќу, и в добрый час, в добрый час, - забормотал старый мастер.
   Њересьев сделал еще несколько осторожных шагов, и дались  они  ему,
эти первые шаги на протезах, с таким трудом, что,  дойдЯ  до  двери  и
обратно, он почувствовал, будто бы куль муки  втащил  на  пЯтый  этаж.
„обравшись до койки, он повалилсЯ на нее грудью, весь мокрый от  пота,
не имеЯ сил даже повернутьсЯ на спину.
   - Ќу, как протезы? ’о-то, благодари бога, что есть на свете  мастер
‡уев! - по-стариковски хвалилсЯ протезист, осторожно развЯзываЯ ремни,
освобождаЯ слегка уже отекшие и опухшие с непривычки ноги  ЂлексеЯ.  -
Ќа таких не только что летать,  и  до  самого  господа  бога  долететь
можно. ђаботка!
   - ‘пасибо, спасибо, старик, работа знатнаЯ, - бормотал Ђлексей.
   Њастер молча потопталсЯ, будто желаЯ и не решаЯсь  что-то  спросить
или, наоборот, сам ожидаЯ вопроса.
   - Ќу, прощевайте,  коли  так.  ‘частливо  обносить,  -  сказал  он,
несколько разочарованно вздохнул и медленно двинулсЯ к двери.
   - ќй, мастер, - окликнул его ‘тручков,  -  на-ка  вот,  выпьешь  по
случаю "царских"-то протезов! -  €  он  сунул  в  руку  старику  комок
крупных кредиток.
   - Ќу, спасибо, спасибо, - оживилсЯ старик, - по такому  случаю  как
не выпить! - Ћн солидно уложил деньги куда-то  в  задний  карман,  длЯ
чего загнул халат таким жестом, как будто это был фартук ремесленника.
- ‘пасибо вам, выпьем, а уж протезы - будь  здоров,  на  совесть.  Њне
‚асилий ‚асильевич говорит: "Ћсобые нужны, ‡уев, не  подгадь!"  Ќу,  а
‡уев, само  собой,  разве  подгадит!  ‚ы  ему  при  случае,  ‚асиль-то
‚асильевичу, отрапортуйте: дескать, довольны работкой.
   € старик удалилсЯ, кланЯЯсь,  что-то  бормоча.  Ђ  Њересьев  лежал,
рассматриваЯ валЯвшиесЯ подле кровати свои новые ноги, и чем больше он
на них  смотрел,  тем  больше  они  ему  нравились   и   остроумностью
конструкции, и мастерством работы, и легкостью:  на  лисапете  ездить,
польку-бабочку танцевать, на  самолете  летать  аж  до  господа  бога.
"Ѓуду, все буду, обЯзательно буду", - думал он.
   ‚ этот день Ћле было отправлено пространное  и  веселое  письмо,  в
котором он сообщал: работа его по приемке самолетов движетсЯ к  концу,
и надеетсЯ он, что начальство пойдет ему навстречу и,  может  быть,  к
осени, а в крайнем  случае  зимой  направит  его  с  нудной  работы  в
осточертевшем тылу на фронт, в полк, где  товарищи  его  не  забыли  и
ждут. ќто было первое радостное его письмо со днЯ катастрофы,  первое,
в котором он писал невесте, что все времЯ думает и тоскует по ней, и -
правда, очень  робко  -  выражал  заветную  мысль,  что,  может  быть,
встретЯтсЯ они после войны и, если она  не  переменит  своего  мнениЯ,
заживут вместе. Ћн несколько раз перечел  письмо  и  потом,  вздохнув,
тщательно вымарал последние строки.
   ‡ато "метеорологическому сержанту" пошло письмо задорное и веселое,
с красочным описанием этого днЯ, с  изображением  протезов,  каких  не
нашивал  сам  государь  император,  с  описанием  его,  Њересьева,  на
протезах, делающего свои первые шаги,  и  старого  болтуна-мастера,  с
рассказом о своих надеждах и  на  лисапете  ездить,  и  польку-бабочку
танцевать, и долететь до самого неба. "’ак что ждите теперь менЯ  там,
в полку, не забывайте и  скажите  коменданту,  чтобы  на  новом  месте
обЯзательно помещение мне оставил", - писал Њересьев и  косилсЯ  вниз,
на пол. Џротезы валЯлись так, что казалось -  будто  кто-то  спрЯталсЯ
под кровать и лежит там, широко разбросав ноги, обутые в новые  желтые
ботинки. Ђлексей оглЯнулсЯ, убедилсЯ, что никто за ним  не  следит,  и
ласково погладил холодную скрипучую кожу.
   € еще в одном месте  вскоре  горЯчо  обсудили  поЯвление  "царских"
протезов в сорок второй палате - на третьем курсе Џервого  московского
медицинского института. ‚сЯ женскаЯ часть, составлЯвшаЯ в  те  времена
подавлЯющее большинство этого  курса,  со  слов  Ђнюты,  была  отлично
осведомлена о делах сорок второй палаты. Ђнюта очень  гордилась  своим
корреспондентом,  и,  увы,  письма  лейтенанта  ѓвоздева,  отнюдь   не
рассчитанные на широкую  гласность,  читались  вслух  в  выдержках,  а
иногда и целиком, за исключением особо интимных мест, которых, к слову
сказать, по мере роста переписки становилось все больше и больше.
   ‚есь  третий  курс  медиков  во  главе  с   Ђнютой   симпатизировал
героическому ѓрише ѓвоздеву, не любил  вздорного  Љукушкина,  находил,
что советский снайпер ‘тепан €ванович  чем-то  похож  на  толстовского
Џлатона Љаратаева, преклонЯлсЯ перед несокрушимым  духом  Њересьева  и
как свое личное несчастье воспринЯл смерть Љомиссара,  которого  после
восторженных отзывов  ѓвоздева  все  сумели  оценить  и  по-настоЯщему
полюбить. Њногие не удержались от слез, когда читалось письмо  о  том,
как ушел из жизни этот большой и шумный человек.
   ‚се чаще и  чаще  ходили  письма  между  госпиталем  и  институтом.
Њолодые люди не довольствовались почтой, котораЯ шла в те дни  слишком
медленно. ѓвоздев привел как-то в письме слова Љомиссара  о  том,  что
письма  теперь  доходЯт  до  адресата,   как   свет   далеких   звезд.
Љорреспондент может погаснуть, а письма его будут еще долго  ползти  и
ползти,  рассказываЯ  адресату  о  жизни  давно   умершего   человека.
„еЯтельнаЯ и  предприимчиваЯ  Ђнюта  стала  искать  более  совершенных
средств свЯзи и нашла их в лице  пожилой  сестры,  котораЯ  имела  две
службы и  работала  в  институтской  клинике  и  в  госпитале  ‚асилиЯ
‚асильевича.
   ‘ тех пор институт узнавал о происшествиЯх в сорок второй палате на
второй,  самое  большее  -  на  третий  день  и  мог  быстро  на   них
откликатьсЯ. ‚ свЯзи с "царскими" протезами в столовой завЯзалсЯ спор,
будет Њересьев летать или нет. ‘пор молодой, горЯчий,  в  котором  обе
стороны одинаково симпатизировали летчику. “читываЯ большую  сложность
управлениЯ истребителем, пессимисты говорили: нет. Ћптимисты  считали,
что длЯ человека, который, уходЯ  от  врагов,  полмесЯца  лез  ползком
через лесную чащобу и прополз бог знает сколько километров, нет ничего
невозможного. „лЯ  подкреплениЯ  своих  доводов  оптимисты  вспоминали
примеры из истории и книг.
   ‚ этих спорах Ђнюта не участвовала. Џротезы неизвестного ей летчика
не очень ее занимали. ‚ редкие свободные минуты  она  обдумывала  свои
отношениЯ с ѓришей ѓвоздевым, которые, как ей казалось,  все  более  и
более  усложнЯлись.  ‘начала,  узнав   о   командире-герое   с   такой
трагической  биографией,  она  написала  ему,  движимаЯ   бескорыстным
желанием как-то смЯгчить его горе. Џотом, по мере того как их  заочное
знакомство  крепло,  фигура  абстрактного  героЯ  Ћтечественной  войны
уступила место настоЯщему живому юноше, и  юноша  этот  все  больше  и
больше интересовал ее. Ћна заметила, что беспокоитсЯ и тоскует,  когда
от него нет писем. ќто новое радовало и пугало ее.  —то  это,  любовь?
ђазве можно полюбить человека только по письмам, ни разу его не видав,
не слышав даже его голоса? ‚ письмах танкиста становилось все больше и
больше мест, которые нельзЯ было читать однокурсницам. Џосле того  как
сам ѓвоздев призналсЯ ей однажды, что то же чувство, как он выразилсЯ,
"заочной любви" овладело и им, Ђнюта убедилась, что она  влюбилась,  и
влюбилась не по-детски, как это бывало в школе,  а  по-настоЯщему.  …й
казалось, что жизнь потерЯет длЯ нее смысл, если перестанут  приходить
эти письма, которых она ждала теперь с таким нетерпением.
   ’ак, не видЯ друг друга, объЯснились они в  любви.  Џосле  этого  с
ѓвоздевым стало творитьсЯ что-то странное. Џисьма его стали  нервными,
мЯтущимисЯ, полными недомолвок. Џотом, собравшись с духом, он  написал
ей, что это нехорошо, что они объЯснились, не  видЯ  друг  друга,  что
она, вероЯтно, не представлЯет себе, как сильно ожог обезобразил  его,
что он вовсе не похож на ту старую фотографию, которую послал  ей.  Ћн
не хочет ее обманывать и просит прекратить писать о чувствах, пока она
не увидит своими глазами, с кем имеет дело.
   „евушка сначала возмутилась, потом испугалась.  ‚ынула  из  кармана
карточку. Ќа нее смотрело тонкое юношеское лицо  с  упрЯмыми  скулами,
красивым прЯмым носом, с маленькими  усиками  и  изЯщными  губами.  "Ђ
теперь? Љакой-то ты теперь, милый ты мой, несчастный?" - шептала  она,
глЯдЯ на карточку. Љак медик, она знала, что ожоги плохо  рубцуютсЯ  и
оставлЯют  глубокие,  незаживающие  следы.   …й   почему-то   на   миг
представилсЯ мулЯж головы человека после волчанки, который она  видела
в анатомическом музее. ’очно вспаханное  синими  бороздами  и  буграми
лицо с неровными, изъеденными губами, с  клочками  бровей  и  красными
веками без ресниц. Ђ что, если  он  такой?  „евушка  ужаснулась,  даже
побледнела, но тут же мысленно накричала на себЯ...  Ќу  и  что,  если
так? Ћн дралсЯ с врагами на горЯщем танке, он защищал ее  свободу,  ее
право учитьсЯ, ее честь и жизнь. Ћн - герой, он столько  раз  рисковал
на войне и рветсЯ обратно,  чтобы  снова  дратьсЯ  и  снова  рисковать
жизнью. Ђ она? —то она сделала длЯ  войны?  ђыла  окопы,  дежурила  на
крыше, работает теперь в эвакогоспитале? ђазве это  можно  сравнить  с
тем, что сделал он?! "џ сама недостойна его за