‚алентин ђаспутин. Џрощание с Њатерой

Љнигу можно купить в : Biblion.Ru 520р.Ћцените этот текст:
‚алентин ђаспутин. Џрощание с Њатерой

---------------------------------------------------------------
Џовесть
Џовести, изд-во "ЊолодаЯ гвардиЯ", Њосква, 1980.
OCR и вычитка: Ђлександр Ѓелоусенко (belousenko@yahoo.com)
---------------------------------------------------------------

€ опЯть наступила весна, своЯ в своем нескончаемом рЯду, но последнЯЯ
длЯ Њатеры, длЯ острова и деревни, носЯщих одно название. ЋпЯть с грохотом и
страстью пронесло лед, нагромоздив на берега торосы, и Ђнгара освобожденнo
открылась, вытЯнувшись в могучую сверкающую течь. ЋпЯть на верхнем мысу
бойко зашумела вода, скатываЯсь по релке на две стороны; опЯть запылала по
земле и деревьЯм зелень, пролились первые дожди, прилетели стрижи и ласточки
и любовно к жизни заквакали по вечерам в болотце проснувшиесЯ лЯгушки. ‚се
это бывало много раз, и много раз Њатера была внутри происходЯщих в природе
перемен, не отставаЯ и не забегаЯ вперед каждого днЯ. ‚от и теперь посадили
огороды - да не все: три семьи снЯлись еще с осени, разъехались по разным
городам, а еще три семьи вышли из деревни и того раньше, в первые же годы,
когда стало Ясно, что слухи верные. Љак всегда, посеЯли хлеба - да не на
всех полЯх: за рекой пашню не трогали, а только здесь, на острову, где
поближе. € картошку, моркошку в огородах тыкали нынче не в одни сроки, а как
пришлось, кто когда смог: многие жили теперь на два дома, между которыми
добрых пЯтнадцать километров водой и горой, и разрывались пополам. ’а Њатера
и не та: постройки стоЯт на месте, только одну избенку да баню разобрали на
дрова, все пока в жизни, в действии, по-прежнему голосЯт петухи, ревут
коровы, трезвонЯт собаки, а уж повЯла деревнЯ, видно, что повЯла, как
подрубленное дерево, откоренилась, сошла с привычного хода. ‚се на месте, да
не все так: гуще и нахальней полезла крапива, мертво застыли окна в
опустевших избах и растворились ворота во дворы - их длЯ порЯдка закрывали,
но какаЯ-то нечистаЯ сила снова и снова открывала, чтоб сильнее сквозило,
скрипело да хлопало; покосились заборы и прЯсла, почернели и похилились
стайки, амбары, навесы, без пользы валЯлись жерди и доски - поправлЯющаЯ,
подлаживающаЯ длЯ долгой службы хозЯйскаЯ рука больше не прикасалась к ним.
‚о многих избах было не белено, не прибрано и ополовинено, что-то уже
увезено в новое жилье, обнажив угрюмые пошарпанные углы, и что-то оставлено
длЯ нужды, потому что и сюда еще наезжать, и здесь колупатьсЯ. Ђ постоЯнно
оставались теперь в Њатере только старики и старухи, они смотрели за
огородом и домом, ходили за скотиной, возились с ребЯтишками, сохранЯЯ во
всем жилой дух и оберегаЯ деревню от излишнего запустениЯ. Џо вечерам они
сходились вместе, негромко разговаривали - и все об одном, о том, что будет,
часто и тЯжело вздыхали, опасливо поглЯдываЯ в сторону правого берега за
Ђнгару, где строилсЯ большой новый поселок. ‘лухи оттуда доходили разные.

’от первый мужик, который триста с лишним лeт назад надумал поселитьсЯ
на острове, был человек зоркий и выгадливый, верно рассудивший, что лучше
этой земли ему не сыскать. Ћстров растЯнулсЯ на пЯть с лишним верст и не
узенькой лентой, а утюгом, - было где разместитьсЯ и пашне, и лесу, и
болотцу с лЯгушкой, а с нижней стороны за мелкой кривой протокой к Њатерe
близко подчаливал другой остров, который называли то Џодмогой, то Џодногой.
Џодмога - понЯтно: чего нe хватало на своей земле, брали здесь, а почему
Џоднога - ни одна душа бы не объЯснила, а теперь не объЯснит и подавно.
‚ывалил споткнувшийсЯ чей-то Язык, и пошло, а Языку, известно, чем чудней,
тем милей. ‚ этой истории есть еще одно неизвестно откуда взЯвшеесЯ имечко -
Ѓогодул, так прозвали приблудшего из чужих краев старика, выговариваЯ слово
это на хохлацкий манер как Ѓохгодул. Ќо тут хоть можно догадыватьсЯ, с чего
началось прозвище. ‘тарик, который выдавал себЯ за полЯка, любил русский
мат, и, видно, кто-то из приезжих грамотных людей, послушав его, сказал в
сердцах: богохул, а деревенские то ли не разобрали, то ли нарочно подвернули
Язык и переделали в богодула. ’ак или не так было, в точности сказать
нельзЯ, но подсказка такаЯ напрашиваетсЯ.
„еревнЯ на своем веку повидала всЯкое. Њимо нее поднимались в древности
вверх по Ђнгаре бородатые казаки ставить €ркутский острог; подворачивали к
ней на ночевку торговые люди, снующие в ту и другую стороны; везли по воде
арестантов и, завидев прЯмо по носу обжитой берег, тоже подгребали к нему:
разжигали костры, варили уху из выловленной тут же рыбы; два полных днЯ
грохотал здесь бой между колчаковцами, занЯвшими остров, и партизанами,
которые шли в лодках на приступ с обоих берегов. Ћт колчаковцев осталсЯ в
Њатере срубленный ими на верхнем краю у голомыски барак, в котором в
последние годы по красным летам, когда тепло, жил, как таракан, Ѓогодул.
‡нала деревнЯ наводнениЯ, когда пол-острова уходило под воду, а над Џодмогой
- она была положе и ровней - и вовсе крутило жуткие воронки, знала пожары,
голод, разбой.
Ѓыла в деревне своЯ церквушка, как и положено, на высоком чистом месте,
хорошо виднаЯ издали с той и другой протоки; церквушку эту в колхозную пору
приспособили под склад. Џравда, службу за неимением батюшки она потерЯла еще
раньше, но крест на возглавии оставалсЯ, и старухи по утрам слали ему
поклоны. Џотом и кроет сбили. Ѓыла мельница на верхней носовой проточке,
специально будто длЯ нее и прорытой, с помолом хоть и некорыстным, да
нeзаемным, на свой хлебушко хватало. ‚ последние годы дважды на неделе
садилсЯ на старой поскотине самолет, и в город ли, в район народ приучилсЯ
летать по воздуху.
‚от так худо-бедно и жила деревнЯ, держась своего мeста на Яру у левого
берега, встречаЯ и провожаЯ годы, как воду, по которой сносились с другими
поселениЯми и возле которой извечно кормились. € как нет, казалось, конца и
краЯ бегущей воде, нeт и веку деревне: уходили на погост одни, нарождались
другие, заваливались старые постройки, рубились новые. ’ак и жила деревнЯ,
перемогаЯ любые времена и напасти, триста с лишним годов, за кои на верхнем
мысу намыло, поди, с полверсты земли, пока не грЯнул однажды слух, что
дальше деревне не живать, не бывать. Ќиже по Ђнгаре строЯт плотину длЯ
электростанции, вода по реке и речкам подниметсЯ и разольетсЯ, затопит
многие земли и в том числе в первую очередь, конечно, Њатеру. …сли даже
поставить друг на дружку пЯть таких островов, все равно затопит с макушкой,
и места потом не показать, где там силились люди. ЏридетсЯ переезжать.
Ќепросто было поверить, что так оно и будет на самом деле, что край света,
которым пугали темный народ, теперь длЯ деревни действительно близок. —ерез
год после первых слухов приехала на катере оценочнаЯ комиссиЯ, стала
определЯть износ построек и назначать за них деньги. ‘омневатьсЯ больше в
судьбе Њатеры не приходилось, она дотЯгивала последние годы. ѓде-то на
правом берегу строилсЯ уже новый поселок длЯ совхоза, в который сводили все
ближние и даже не ближние колхозы, а старые деревни решено было, чтобы не
возитьсЯ с хламьем, пустить под огонь.
Ќо теперь оставалось последнее лето: осенью подниметсЯ вода.

‘тарухи втроем сидели за самоваром и то умолкали, наливаЯ и прихлебываЯ
из блюдца, то опЯть как бы нехотЯ и устало принимались тЯнуть слабый, редкий
разговор. ‘идели у „арьи, самой старой из старух; лет своих в точности никто
из них не знал, потому что точность эта осталась при крещении в церковных
записЯх, которые потом куда-то увезли - концов не сыскать. Ћ возрасте
старухи говорили так:
- џ, девка, уж ‚аську, брата, на загорбке таскала, когда ты на свет
родилась. - ќто „арьЯ Ќастасье. - џ уж в памЯти находилась, помню.
- ’ы, однако, и будешь-то года на три менЯ постаре.
- Ќо, на три! џ замуж-то выходила, ты кто была - оглЯнись-ка! ’ы ишо
без рубашонки бегала. Љак Я выходила, ты должна, поди-ка, помнить.
- џ помню.
- Ќу дак от. Људы тебе равнЯтьсЯ! ’ы супротив менЯ совсем молоденькаЯ.
’ретьЯ старуха, ‘има, не могла участвовать в столь давних
воспоминаниЯх, она была пришлой, занесенной в Њатеру случайным ветром меньше
десЯти лет назад,- в Њатеру из Џодволочной, из ангарской же деревни, а туда
- откуда-то из-под ’улы, и говорила, что два раза, до войны и в войну,
видела Њоскву, к чему в деревне по извечной привычке не очень-то доверЯть
тому, что нельзЯ проверить, относились со смешком. Љак это ‘има, какаЯ-то
непутеваЯ старуха, могла видеть Њоскву, если никто из них не видел? Ќу и
что, если рЯдом жила? - в Њоскву, поди, всех подрЯд не пускают. ‘има, не
злЯсь, не настаиваЯ, умолкала, а после опЯть говорила то же самое, за что
схлопотала прозвище "Њосковишна". Ћно ей, кстати, шло: ‘има была всЯ
чистенькаЯ, аккуратнаЯ, знала немного грамоте и имела песенник, из которого
порой под настроение тЯнула тоскливые и протЯжные песни о горькой судьбе.
‘удьба ей, похоже, и верно досталась не сладкаЯ, если столько пришлось
мытаритьсЯ, оставить в войну родину, где выросла, родить единственную и ту
немую девчонку и теперь на старости лет остатьсЯ с малолетним внучонком на
руках, которого неизвестно когда и как поднимать. Ќо ‘има и сейчас не
потерЯла надежды сыскать старика, возле которого она могла бы гретьсЯ и за
которым могла бы ходить - стирать, варить, подавать. €менно по этой причине
она и попала в свое времЯ в Њатеру: услышав, что дед Њаксим осталсЯ бобылем
и выждав длЯ приличиЯ срок, она снЯлась из Џодволочной, где тогда жила, и
отправилась за счастьем на остров. Ќо счастье не вылепилось: дед Њаксим
заупрЯмилсЯ, а бабы, не знавшие ‘иму как следует, не помогли: дед хоть
никому и не надобен, да свой дед, под чужой бок подкладывать обидно. ‘корей
всего деда Њаксима напугала ‚алька, немаЯ ‘имина девка, в ту пору уже
большенькаЯ, как-то особенно неприЯтно и крикливо мычавшаЯ, чего-то
постоЯнно требующаЯ, нервнаЯ. Џо поводу неудавшегосЯ сватовства в деревне
зубоскалили: "•оть и ‘има, да мимо", но ‘има не обижалась. Ћбратно в
Ќодволочную она не поплыла, так и осталась в Њатере, поселившись в маленькой
заброшенной избенке на нижнем краю. ђазвела огородишко, поставила кросна и
ткала из трЯпочных дранок дорожки длЯ пола - тем и пробавлЯлась. Ђ ‚алька,
пока она жила с матерью, ходила в колхоз.
‘ейчас возле ‘имы терсЯ Љолька, внучонок на пЯтом году, ‚алькина
находка. Њальчишка был не в мать, не немой, но говорил плохо и мало, рос
диким, боЯзливым, не отходЯщим от бабкиной юбки - не ребенок, а бабенок.
‘тарухи жалели его, приласкивали - он сильнее жалсЯ к ‘име и смотрел на них
с каким-то недетским, горьким и кротким пониманием.
- ’ы кто такой, чтобы на менЯ так глЯдеть? - удивлЯлась „арьЯ. - —е ты
там за мной видишь - смерть мою? џ про нее и без тебЯ знаю. €шь, уставилсЯ,
немтырь, как гвоздь.
- Ћн не немтырь, - обижалась ‘има, прижимаЯ к себе Љольку.
- Ќе немтырь, а молчит.
‘нова опустили разговор, разморенные чаем и бьющим из окна, что
выходило на закат, Ярким клонЯщимсЯ солнцем. ‘таруха „арьЯ, высокаЯ и
поджараЯ, на голову выше сидЯщей рЯдом ‘имы, чему-то согласно кивала,
уставив в стол строгое бескровное лицо с провалившимисЯ щеками. ЌесмотрЯ на
годы, была старуха „арьЯ пока на своих ногах, владела руками, справлЯЯ
посильную и все-таки немаленькую работу по хозЯйству. ’еперь вот сын с
невесткой на новоселье, наезжают раз в неделю, а то и реже, и весь двор,
весь огород на ней, а во дворе корова, телка, бычок с зимнего отела,
поросенок, курицы, собака. Ќаказано было, правда, старухе, когда не сможет
или занеможет, обращатьсЯ за помощью к соседке ‚ере, но до этого еще не
дошло, „арьЯ справлЯлась сама.
’олько что заступил июнь, подрЯд гулЯли Ясные, солнечные дни, едва
прерываемые короткими сумеречными ночами.
†ары на острове, посреди воды, не бывает; по вечерам, когда затихал
ветерок и от нагретой земли исходило теплое парение, такаЯ наступала кругом
благодать, такой покой и мир, так густо и свежо сиЯла перед глазами зелень,
еще более приподнЯвшаЯ, возвысившаЯ над водой остров, с таким чистым,
веселым перезвоном на камнЯх катилась Ђнгара и так все казалось прочным,
вечным, что ни во что не верилось - ни в переезд, ни в затопление, ни в
расставание. Ђ тут еще дружные всходы на полЯх и в огородах, вовремЯ упавшие
дожди и вовремЯ же наступившее тепло, это редкое согласие, сулЯщее урожай;
неторопливое, желанное нарастание лета...
- “тром подымусь, вспомню со сна... ой, сердце упретсЯ, не ходит, -
рассказывала старуха ЌастасьЯ. - Ћсподи!.. Ђ …гор пла-а-чет, плачет. џ ему
говорю: "’ы не плачь, …гор, не надо", - а он: "Љак мне нe плакать, ЌастасьЯ,
как мне не плакать?!" ’ак и иду с каменным сердцем ходить, убиратьсЯ. •ожу,
хожу, вижу, „арьЯ ходит, ‚ера ходит, „омнида - и вроде отпустит маленько,
привыкну. „умаю: а может, попужать нас только хочут, а ниче не сделают.
- —е нас без пути пужать? - спрашивала „арьЯ.
- Ђ чтоб непужаных не было.
Џосле того как ЌастасьЯ с …гором остались совсем одни (два сына не
пришли с войны, третий утонул, провалившись с трактором под лед, дочь умерла
в городе от рака), начала ЌастасьЯ малость чудить, наговаривать на своего
старика, и все жалобное, болезненное: то будто угорел до смерти, едва
отводилась, то всю ночь криком кричал, потому что кто-то изнутри душил его,
то плачет, "вторые дни пошли, плачет, слезьми умываетсЯ", хотЯ, знали все,
дед …гор не вдруг пустит слезу. Џоначалу он стыдил ее, стращал, пробовал
учить - ничего не помогало, и он отступилсЯ. ‚о всем другом нормальный,
здравый человек, а тут как резьба какаЯ свернулась и хлЯбает,
проворачиваетсЯ, проговариваетсЯ о том, чего не было и не могло быть. „обрые
люди старались не замечать этой безобидной Ќастасьиной свихнутости, недобрые
любили спрашивать:
- Љак там сегоднЯ …гор - живой, нет?
- Ћй! - радостно спохватывалась ЌастасьЯ. - …гор-то, …гор-то... едва
нонче не помер. “ старого ума нeту, взЯл сколупнул бородавку и весь кровью
изошел. –ельный таз кровушки.
- Ђ теперь-то как - остановилась?
- ‚сЯ вышла, дак остановилась. …два дышит. Ћй, до того жалко старика.
Џобегу досмотрю, че с им.
Ђ …гор в это времЯ ковылЯл по другой стороне улицы и зло и беспомощно
косил на Ќастасью глазом: опЯть, блажнаЯ, типун ей на Язык, рассказывает про
него сказки.
€м предстоЯло самое скорое, раньше других, прощание с Њатерой. Љогда
дело дошло до распределениЯ, кому куда переезжать, дед …гор со зла или от
растерЯнности подписалсЯ на город, на тот самый, где строилась ѓќ‘. ’ам длЯ
таких же, как они, одиноких и горемычных из зоны затоплениЯ, ставились
специально два больших дома. “словиЯ были обменные: они не получают ни
копейки за свою избу, зато им дают городскую квартиру. Џозже дед …гор, не
без подталкиваниЯ и нытьЯ Ќастасьи, одумалсЯ и хотел переиграть город на
совхоз, где и квартиру тоже дают, и деньги выплачивают, но оказалось, что
поздно, нельзЯ.
- ‘овхоз выделЯет квартиры длЯ работников, а ты кaкой работник, -
вразумлЯл его председатель сельсовета ‚оронцов.
- џ всю жисть колхозу ондал.
- Љолхоз - другое дело. Љолхоза больше нет.
€з района уже дважды поторапливали …гора переезжать, отведеннаЯ длЯ них
с Ќастасьей квартира была готова, ждала их, но старики все тЯнули, не
трогались, как перед смертью стараЯсь надышатьсЯ родным воздухом. ЌастасьЯ
посадила огород, заводила то одно, то другое дело - лишь бы отсрочить,
обмануть себЯ. ‚ последний раз человек из района не на шутку накричал на
них, стращаЯ, что квартиру займут и они останутсЯ на бобах, и дед …гор
решилсЯ: если уж все равно ехать, то ехать. € отрезал Ќастасье:
- —тоб к троице была в готовности.
Ђ до троицы оставалось всего-то две недели.
- ‡ато никакой тебе работушки, - не то успокаиваЯ, не то насмехаЯсь,
говорила Ќастасье „арьЯ. - џ у дочери в городе-то гостевала - дивлЯ: тут
тебе, с места не сходЯ, и Ђнгара, и лес, и уборна-банЯ, хошь год на улицу не
показывайсЯ. Љрант, так же от как у самовара, повернешь - вода бежит, в
одном кранту холоднаЯ, в другом горЯчаЯ. € в плиту дрова не подбрасывать,
тоже с крантом - нажмешь, жар идет. ‚ари, парь. ЏрЯмо куды тебе с добром! -
баловство длЯ хозЯйки. Ђ уж хлебушко не испекчи, нет, хлебушко покупной. џ с
непривычки да с невидали уж и поохала возле крантов этих - оне надо мной
смеютсЯ, что мне чудно. Ђ ишо чудней, что банЯ и уборна, как у нехристей, в
одном закутке, козле кухоньки. ќто уж тоже не дело. ‘Ядешь, как приспичит, и
дрожишь, мучишьсЯ, чтоб за столом не услыхали. € банЯ... какаЯ там банЯ,
смехота одна, ребЯтенка грудного споласкивать. Ђ оне ишо че-то булькаютсЯ,
мокрые вылазЯт. Ћт и будешь ты, ЌастасьЯ, как барынЯ, полеживать, все на
дому, все есть, руки подымать нe надо. Ђ ишо этот... телехон заимей. Ћн
тебе: дрынь-дрынь, а ты ему: ле-ле, поговорела, и опеть на боковую.
- Ћй, не трави ты мое сердце! - обмирала ЌастасьЯ и прижимала к груди
дрЯблые руки, закрывала глаза. - џ там в одну неделю с тоски помру. Џосередь
чужих-то! Љто ж старое дерево пересаживает?!
- ‚сех нас, девка, пересаживают, не однуе тебЯ. ‚сем тепери туды
дорога. ’олько успевай, господь, прибирай. ЌастасьЯ, не соглашаЯсь, качала
головой:
- Ќе равнЯй менЯ, „арьЯ, не равнЯй. ‚ы все в одном будете месте, а Я на
отдельности. ‚ы, которые с Њатеры, друг к дружке соберетесь, и веселей, и
будто дома. Ђ Я? Ћй, да че говореть?!
- ‘колько нас, всех-то? - рассудительно отвечала „арьЯ. - Ќикого уж не
остаетсЯ. ЏоглЯди-ка: Ђгафью увезли, ‚асилису увезли, ‹изу в район
сманивают. Љатеринин парень по сю пору места себе не выберет, мечетсЯ как
угорелый. Ђ когды выбирать, ежли вино не все до капельки выпито. ЌатальЯ
говорит: может, к дочери поеду на ‹ену...
- ’атьЯна, „омнида, ЊанЯ, ты, ’унгуска... Ћколоток хороший наберетсЯ.
Ќе мое кукованье.
- Ћт и всЯ Њатера! ѓосподи!
- Ђ Я уж про себЯ молчу. Њолчу-у, молчу, - заунывно подхватила ‘има и
опЯть притЯнула к себе Љольку. - Њы с ЉолЯней сЯдем в лодку, оттолкнемсЯ и
покатим куда глаза глЯдЯт, в море-окиЯн...
“ ‘имы не было своей собственности, не было родственников, и ей
оставалась одна дорога - в „ом престарелых, но и на этой дороге теперь, как
выЯснилось, поЯвилось препЯтствие: Љолька, в котором она души не маЯла. ‘
мальчишкой в „ом престарелых не очень хотели брать. ‚алька, немаЯ ‘имина
дочь, свихнулась и потерЯлась. ‚зЯв годы и познав мужика, одного, другого,
третьего, ‚алька пошла во вкус и так полюбила это дело, что уже и сама без
стесненьЯ напрашивалась на ночные игры. € очень скоро наиграла Љольку. ‘има
гонЯлась за ‚алькой с палкой, матери, жены клЯли ее на чем свет стоит, и
осатаневшаЯ ‚алька сбежала, вот уже больше года от нее не было ни слуху ни
духу. ‘иму научили подать в розыск, но при той неразберихе и движении,
которые начались теперь на Ђнгаре, при ‚алькиной немоте и документальной
неоформленности, отыскать ee было нелегко.
- …сли и найдетсЯ, ЉолЯню Я ей так и так не отдам, - говорила ‘има. -
Њы с ЉолЯней хоть поползем, да на одной веревочке.
- ’ы пошто его не учишь говореть-то как следует? - попрекала „арьЯ. -
Ћн вырастет, он тебЯ не похвалит.
- џ учу. Ћн может говорить. ЉолЯнЯ у нас молчаливый.
- Џришибло мальчонку. Ћн все понимает.
- Џришибло.
Ќе спрашиваЯ у Ќастасьи, „арьЯ взЯла ее стакан, плеснула в него из
заварника и подставила под самовар - большой, купеческий, старой работы,
красно отливающий чистой медью, с затейливым решетчатым низом, в котором
взблескивали угли, на красиво изогнутых осадистых ножках. €з крана ударила
тугаЯ и ровнаЯ, без разбрызгов, струЯ - кипЯтку, стало быть, еще вдосталь, -
и потревоженный самовар тоненько засопел. Џотом „арьЯ налила ‘име и добавила
себе - отдышавшись, приготовившись, утерев выступивший пот, пошли по новому
кругу, закланЯлись, покрЯхтываЯ, дуЯ в блюдца, осторожно прихлебываЯ
вытЯнутыми губами.
- —етвертый, однако, стакан, - прикинула ЌастасьЯ.
- Џей, девка, покуль чай живой. ’ам самовар не поставишь. Ѓудешь на
своей городской фукалке в кастрюльке греть.
- Џошто в кастрюльке? —айник налью.
- Ѓез самовара все равно не чай. ’олько что не всухомЯтку. Ќикакого
скусу. ‚одопой, да и только.
€ усмехнулась „арьЯ, вспомнив, что и в совхозе делают квартиры
по-городскому, что и она вынуждена будет жить в тех же условиЯх, что и
ЌастасьЯ. € зрЯ она пугает Ќастасью - неизвестно еще, удастсЯ ли ей самой
кипЯтить самовар. Ќет, самовар она не отменит, будет ставить его хоть в
кровати, а все остальное - как сказать. € не в строку, потерЯв, о чем
говорили, заЯвила с неожиданно взЯвшей обидой:
- „оведись до менЯ, взЯла бы и никуды нe тронулась. Џушай топЯт, ежли
так надо.
- € потопЯт, - отозвалась ‘има.
- Џушай. Ћднова смерть - че ишо боЯтьсЯ?!
- Ћй, да ить неохота утопленной быть, - испуганно остерегла ЌастасьЯ. -
ѓрех, поди-ка. Џускай лучше в землю укладут. ‚сю рать до нас укладали, и нас
туды.
- ђать-то твоЯ поплывет.
- Џоплывет. ќто уж так, - сухо и осторожно согласилась ЌастасьЯ.
€ чтобы отвести этот разговор, ею то заведенный, „арьЯ вспомнила:
- —е-то Ѓогодул седни не идет.
- “ж, поди-ка, на подходе где. Ѓогодул когда пропускал.
- ‘ им грешно, и без его тоскливо.
- Ќу дак, Ѓогодул! Љак пташка божиЯ, только что матернаЯ.
- Ћкстись, ЌастасьЯ.
- Џрости, осподи! - ЌастасьЯ послушно перекрестилась на иконку в углу и
неудобно, со всхлипом вздохнула, прихлебнула из блюдца и снова
перекрестилась, повинившись на этот раз шепотком молитвы.
“гарно и сладко пахло от истлевающих в самоваре углей, косо и лениво
висела над столом солнечнаЯ пыль, едва шевелЯщаЯсЯ, густаЯ; хлопал крыльЯми
и горланил в ограде петух, выходил под окно, важно ступаЯ на крепких, как
скрученных, ногах, и заглЯдывал в него нахальными красными глазами. ‚ другое
окно виден был левый рукав Ђнгары, его искрЯщеесЯ, жаркое на солнце течение
и берег на той стороне, разубранный по луговине березой и черемухой, уже
запылавшей от цвета. ‚ открытую уличную дверь несло от нагретых деревЯнных
мостков сухостью и гнилыо. Ќа порог заскочила курица и, вытЯгиваЯ уродливую,
наполовину ощипанную шею, смотрела на старух: живые или нет? Љолька топнул
на нее, курица сорвалась и зашлась, залилась в суматошном кудахтанье, не
уносЯ его далеко, оставаЯсь тут же, на крыльце. € вдруг заметалась, забилась
в сенЯх, наскакивал на стены и уронив ковшик с ушата, в последнем отчаЯнии
влетела в избу и присела, готоваЯ хоть под топор. ‚след за нeй, что-то бурча
под нос, вошел лохматый босоногий старик, поддел курицу батожком и выкинул в
сени. Џосле этого распрЯмилсЯ, поднЯл на старух маленькие, заросшие со всех
сторон глаза и возгласил:
- Љур-рва!
- ‚от он, свЯтаЯ душа на костылЯх, - без всЯкого удивлениЯ сказала
„арьЯ и поднЯлась за стаканом. - Ќе обробел. Ђ мы говорим: Ѓогодул че-то не
идет. ‘адись, покуль самовар совсем не остыл.
- Љур-рва! - снова выкрикнул, как каркнул, старик. - ‘амовар-р!
Њер-ртвых гр-рабют! ‘амовар-р!
- Љого грабют? —о ты мелешь?! - „арьЯ налила чай, но насторожилась, не
убрав стакан из-под крана. ’акое теперь времЯ, что и нельзЯ поверить, да
приходитсЯ; скажи кто, будто остров сорвало и понесло как щепку - надо
выбегать и смотреть, не понесло ли взаправду. ‚се, что недавно еще казалось
вековечным и неподатным, как камень, с такой легкостью помчало в тартарары -
хоть глаза закрывай.
- •ресты рубЯт, тумбочки пилЯт! - кричал Ѓогодул и бил о пол палкой.
- ѓде - на кладбище, че ли? ѓовори толком.
- ’ам.
- Љто? Ќе тЯни ты душу, - „арьЯ поднЯлась, выбралась из-за стола. - Љто
рубит?
- —ужие. —ерти.
- Ћй, да кто ж это такие? - ахнула ЌастасьЯ. - —ерти, говорит.
’оропливо повЯзываЯ распущенный за чаем платок, „арьЯ скомандовала:
- Џобежали, девки. ’о ли рехнулсЯ, то ли правду говорит.

Љладбище лежало за деревней по дорогe на мельницу, на сухом песчаном
возвысье, среди берез и сосен, откуда далеко окрест просматривалась Ђнгара и
ее берега.
Џервой, сильно клонЯсь вперед и вытЯнув руки, будто что обираЯ,
двигалась „арьЯ с сурово поджатыми губами, выдающими беззубый рот; за ней с
трудом поспевала ЌастасьЯ: ее давила одышка, и ЌастасьЯ, хватаЯ воздух,
часто кивала головой. Џозади, держа мальчонку за руку, семенила ‘има.
Ѓогодул, баламутЯ деревню, отстал, и старухи ворвались на кладбище одни.
’е, кого Ѓогодул называл чертЯми, ужи доканчивали свое дело, стаскиваЯ
спиленные тумбочки, оградки и кресты в кучу, чтобы сжечь их одним огнем.
‡доровенный, как медведь, мужик в зеленой брезентовой куртке и таких же
штанах, шагаЯ по могилам, нес в охапке ветхие деревЯнные надгробиЯ, когда
„арьЯ, из последних сил вырвавшись вперед, ожгла его сбоку по руке
подобранной палкой. “дар был слабым, но мужик от растерЯнности уронил на
землю свою работу и опешил:
- ’ы чего, ты чего, бабка?!
- Ђ ну-ка марш отседова, нечистаЯ сила! - задыхаЯсь от страха и Ярости,
закричала „арьЯ и снова замахнулась палкой. Њужик отскочил.
- Ќо-но, бабка. ’ы это... ты руки не распускай. џ тебе их свЯжу. ’ы...
вы... - Ћн полоснул большими ржавыми глазами по старухам. - ‚ы откуда здесь
взЯлись? €з могилок, что ли?
- Њарш - кому говорЯт! - приступом шла на мужика „арьЯ. Ћн пЯтилсЯ,
ошеломленный ее страшным, на все готовым видом. - —тоб счас же тебЯ тут не
было, поганаЯ твоЯ душа! Њогилы зорить... - „арьЯ взвыла. - Ђ ты их тут
хоронил? Ћтец, мать у тебЯ тут лежат? ђебЯты лежат? Ќе было у тебЯ, у
поганца, отца с матерью. ’ы не человек. “ какого человека духу хватит?!. -
Ћна взглЯнула на собранные, сбросанные как попало кресты и тумбочки и еще
тошней того взвыла. - Ћ-о-о! ђазрази ты его, господь, на этом месте, не
пожалей. Ќе пожалей! Ќе-ет, - кинулась она опЯть на мужика. - ’ы отсель так
не уйдешь. ’ы ответишь. ’ы перед всем миром ответишь.
- „а отцепись ты, бабка! - взревел мужик. - Ћтветишь. Њне приказали, Я
делаю. Ќужны мне ваши покойники.
- Љто приказал? Љто приказал? - бочком подскочила к нему ‘има, не
выпускаЯ Љолькиной ручонки. Њальчишка, всхлипываЯ, тЯнул ее назад, подальше
от громадного разъЯренного дЯди, и ‘има, поддаваЯсь ему, отступаЯ,
продолжала выкрикивать: - „лЯ вас свЯтого места на земле не осталось! €роды!
Ќа шум из кустов вышел второй мужик - этот поменьше, помоложе и
поаккуратней, но тоже оглоблей нe свернешь и тоже в зеленой брезентовой
спецовке - вышел с топором в руке, и, остановившись, прищурилсЯ.
- ’ы посмотри, - обрадовалсЯ ему медведь. - Ќаскочили, понимаешь.
Џалками машут.
- ‚ чем дело, граждане затоплЯемые? - важно спросил второй мужик. - Њы
санитарнаЯ бригада, ведем очистку территории. Џо распорЯжению
санэпидстанции.
ЌепонЯтное слово показалось Ќастасье издевательским.
- Љакой ишо сам-аспид-стансыи? - сейчас же подернулась она. - Ќад
старухами измыватьсЯ! ‘ам ты аспид! Ћбои вы аспиды ненасытные! Љары на вас
нету. € ты менЯ топором не пужай. Ќе пужай, брось топор.
- Ќу оказиЯ! - мужик воткнул топор в стоЯщую рЯдом сосну.
- € не шуреньсЯ. €шь, пришуренил разбойничьи свои глаза. ’ы на нас
прЯмо глЯди. —е натворили, аспиды?
- —е натворили?! —е натворили?! - подхватив, заголосила „арьЯ.
‘иротливые, оголенные могилы, сведенные в одинаково немые холмики, на
которые она смотрела в горЯчечной муке, пытаЯсь осознать содеЯнное и все
больше помрачаЯсь от него, вновь подхлестнули ее своим обезображенным видом.
Ќе помнЯ себЯ, „арьЯ бросилась опЯть с палкой на медведЯ, бывшего ближе, но
он перехватил и выдернул палку. „арьЯ упала на колени. “ нее недостало сил
сразу поднЯтьсЯ, но она слышала, как истошно кричала ‘има и кричал
мальчишка, как в ответ кричали что-то мужики, потом крик, подхваченный
многими голосами, разроссЯ, распахнулсЯ; кто-то подхватил ее, помогаЯ встать
на ноги, и „арьЯ увидела, что из деревни прибежал народ. ’ут были и
Љатерина, а ’атьЯна, и ‹иза, и ребЯтишки, ‚ера, дед …гор, ’унгуска, Ѓогодул,
кто-то еще. ум стоЯл несусветный. Њужиков окружили, они не успевали
огрызатьсЯ. Ѓогодул завладел топором, который был воткнут в сосну, и, тыча в
грудь медведю острым суковатым батожком, другой рукой, оттЯнутой назад, как
наизготовку, покачивал топор. „ед …гор молча и тупо смотрел то на кресты и
звезды, обломавшиесЯ с тумбочек, то на сотворивших все это мужиков. ‚ера
Ќосарева, крепкаЯ бесстрашнаЯ баба, разглЯдела на одной из тумбочек
материнскую фотографию и с такой Яростью кинулась на мужиков, что те,
отскакиваЯ и оборонЯЯсь от нее, не на шутку перепугались. ум поднЯлсЯ с еще
большей силой.
- —е с имЯ разговаривать - порешить их за это тут же. Њесто самое
подходЯвое.
- —тоб знали, нехристи.
- ‡ачем место поганить? ‚ Ђнгару их.
- € руки не отсохли. Ћткуль такие берутсЯ?
- Љак морковку дергали... ќто ж подумать надо!
- Ћслобонить от их землю. Ћна спасибо скажет.
- Љур-рвы!
‚торой мужик, помоложе, по-петушиному вскидываЯ голову и вертЯсь из
стороны в сторону, старалсЯ перекричать народ:
- Њы-то что?! Њы-то что?! ‚ы поймите. Ќам дали указание, привезли сюда.
Њы не сами.
- ‚рет, - обрывали его. - ’айком приплыли.
- „айте сказать, - добивалсЯ мужик. - Ќе тайком, с нами представитель
приехал. Ћн нас привез. € ‚оронцов ваш здесь.
- Ќе может такого быть!
- Ћтведите нас в деревню - там разберемсЯ. Ћни там.
- € правда, в деревню.
- ќто вы зрЯ: где напакостили, там ответ держать.
- Ќикуды от нас не денутсЯ. Џошли.
€ мужиков погнали в деревню. Ћни облегченно, обрадованно заторопились;
старухи, не поспеваЯ за ними, потребовали укоротить шаг. Ѓогодул вприпрыжку,
как стреноженный, не отпускал верзилу и продолжал тыкать его в спину своей
палкой. ’от, оборачиваЯсь, рЯвкал - Ѓогодул в ответ щерил в довольной
ухмылке рот и показывал в руке топор. ‚сЯ эта шумнаЯ, злаЯ и горЯчаЯ
процессиЯ - ребЯтишки впереди и ребЯтишки позади, а в середине, зажав со
всех сторон мужиков, растрепанные, возмущенные, скрюченные в две и три
погибели старики и старухи, семенЯщие и кричащие в едином запале,
поднимающие с дороги всю пыль, - толпа эта при входе в деревню столкнулась с
двоими, которые торопились ей навстречу: один - ‚оронцов, председатель
сельсовета, а теперь поссовета в новом поселке, и второй - незнакомый,
конторского вида мужчина в соломенной шлЯпе и с цыганистым лицом.
- —то такое? —то у вас происходит? - еще издали, на ходу потребовал
‚оронцов.
‘тарухи враз загалдели, размахиваЯ руками, перебиваЯ друг друга и
показываЯ на мужиков, которые, осмелев, выбрались из окружениЯ и
протолкалась к цыганистому.
- Њы, значит, делаем что надо, а они набросились, - взЯлсЯ объЯснЯть
ему молодой.
- Љак собаки, - подхватил верзила и завозил глазами, отыскиваЯ в толпе
Ѓогодула. - џ тебе... пугало огородное...
Ћн не закончил, ‚оронцов перебил его и старух, которые на "собак"
отозвались возмущенным гулом.
- ’и-ше! - с растЯжкой скомандовал он. - ‘лушать будем или будем
базарить? Ѓудем понимать положение или что будем?.. Ћни, - ‚оронцов кивнул
на мужиков, - проводили санитарную уборку кладбища. ќто положено делать
везде. ЏонЯтно вам? ‚езде. Џоложено. ‚от стоит товарищ †ук, он из отдела по
зоне затоплениЯ. Ћн этим занимаетсЯ и объЯснит вам. ’оварищ †ук - лицо
официальное.
- Ђ ежели он лицо, пушай ответит народу. Њы думали, оне врут, а он, вот
он, лицо. Љто велел наше кладбище с землей ровнЯть? ’ам люди лежат - не
звери. Љак посмели над могилками гадитьсЯ? Ќам пушай ответит. Њертвые ишо
сами спросЯт.
- ’акие фокусы даром не проходЯт.
- –арица небеснаЯ! „о чего дожили! •ошь топись от позору.
- ‘лушать будем или что будем?.. - повторил ‚оронцов, взЯв тон цокруче.
†ук спокойно и как будто даже привычно ждал, когда утихомирЯтсЯ. ‚ид у
него был замотанный, усталый, черное цыганское лицо посерело. ‚идать,
работенка эта доставалась непросто, если представить еще, что объЯснЯтьсЯ
таким образом ему приходилось с местным населением не впервые. Ќо начал он
неторопливо и уверенно, с какой-то даже снисходительностью в голосе:
- ’оварищи! ’ут с вашей стороны непонимание. …сть специальное
постановление, - знал †ук силу таких слов, как "решение, постановление,
установка", хоть и произнесенных ласково, - есть специальное постановление о
санитарной очистке всего ложа водохранилища. Ђ также кладбищ... Џрежде чем
пускать воду, следует навести в зоне затоплениЯ порЯдок, подготовить
территорию...
„ед …гор не вытерпел::
- ’ы не тЯни кота за хвост. ’ы скажи, кресты по какой такой надобности
рубил?
- џ и отвечаю, - дернулсЯ †ук и от обиды заговорил быстрой: - ‚ы
знаете, на этом местe разольетсЯ море, пойдут большие пароходы, поедут
люди... ’уристы и интуристы поедут. Ђ тут плавают ваши кресты. €х вымоет и
понесет, они же под водой не будут, как положено, на могилах стоЯть.
ЏриходитсЯ думать и об этом...
- Ђ о нас вы подумали? - закричала ‚ера Ќосарева. - Њы живые люди, мы
пока здесь живем. ‚ы загодЯ о туристах думаете, а Я счас мамину фотокарточку
на земле после этих твоих боровов подобрала. ќто как? ѓде Я теперь ее
могилку стану искать, кто мне покажет? Џароходы поплывут... это когда твои
пароходы поплывут, а мне как теперь здесь находитьсЯ? џ на ваших туристов...
- ‚ера задохнулась. - Џокуда Я здесь живу, подо мной землЯ, и не нахальте на
ней. Њожно было эту очистку под конец сделать, чтоб нам не видать...
- Љогда под конец? “ нас семьдесЯт точек под переселение, и везде
кладбища. Ќе знаете положениЯ и не говорите. - ѓолос у †ука заметно
потвердел. - „а восемь кладбищ полностью переносЯтсЯ. ќто и есть под конец.
„альше тЯнуть некуда. “ менЯ тоже лишнего времени нет.
- ’ы арапа не заправлЯй. - ‡нали в деревне: деда …гора расшевелить
трудно, но расшевелитсЯ, только держись, ничем не остановишь. ќто как раз и
был тот момент, когда дед накалЯлсЯ все больше и больше. - Ћткулева пришли,
туды и ступайте, - отправлЯл он. - Љ кладбищу боле не касайтесь. Ђ то Я
берданку возьму. Ќе поглЯжу, что ты лицо. Џод лицом надобно уваженье к людЯм
иметь, а не однуе шлЯпу. €шь, заЯвилсЯ, работку нашли! ‡а такую работку по
ранешним бы временам...
- „а они что?! - †ук, побледнев, обернулсЯ за помощью к ‚оронцову. -
Ћни, кажетсЯ, не понимают... Ќе желают понимать. Ћни что, не в курсе, что у
нас происходит?
-- Љур-рва! - высунулсЯ Ѓогодул.
‚оронцов выгнул колесом грудь и закричал:
- —его вы тут расшумелись? —его расшумелись? ќто вам не базар!
- Ђ ты, ‚оронцов, на нас голос не подымай, - оборвал его дед …гор,
подбираЯсь ближе. - ’ы сам тута-ка без году неделЯ. ‘ам турист... ране морЯ
только причапал. ’ебе один хрен, где жить - у нас или ишо где. Ђ Я родилсЯ в
Њатере. € отец мой родилсЯ в Њатере. € дед. џ тутака хозЯин. € покулева Я
тутака, ты надо мной нe крыль. - „ед …гор, грозЯ, совал черный корневатый
палец к самому носу ‚оронцова. - € менЯ не пори. „ай мне дожить без позору.
- ’ы, Љарпов, народ не баламуть. —то требуетсЯ, то и будем делать. ’ебЯ
не спросим.
- €ди-ка ты!.. - понужнул дед …гор, посылаЯ ‚оронцова подальше.
- ќто другое дело, - согласилсЯ ‚оронцов. - ’ак и запомним.
- ‡апоминай. Ќе шибко испугалсЯ.
- ‡ащитничек нашелсЯ.
- Њного вас таких!..
- “бирайтесь, покуль до греха не дошло.
‘нова закипЯтились, закричали старухи, теснее сжимаЯ в кольцо
‚оронцова, †ука и мужиков. ‚ера совала под нос †уку фотографию матери - он
отстранЯлсЯ и брезгливо морщилсЯ; с другой стороны на него наседали „арьЯ и
ЌастасьЯ. лЯпа у †ука съехала набок, открыв черные как смоль и кудрЯвые
волосы, так что сходство с цыганом стало еще большим, - казалось, вот-вот он
не выдержит и по-цыгански, с гиком подпрыгнув, начнет налево и направо
лопотать по-своему, отбиваЯсь сразу от всех. ‘таруха Љатерина взЯла в оборот
‚оронцова, наскакиваЯ на него и повторЯЯ: "Ќету таких правов, нету таких
правов". Љогда ‚оронцов пробовал отстранитьсЯ, перед ним возникала ’унгуска,
все это времЯ молчаливо пыхающаЯ трубкой, и молчаливо же показывала ему,
чтобы он слушал Љатерину. Ѓасом, как главный, основной голос гудел дед …гор.
€ под весь этот тарарам, который все больше накалЯлсЯ, ‚оронцов и †ук, едва
сумев переброситьсЯ несколькими словами, с трудом выдрались из толпы и
направились в деревню. ‚ерзила попробовал отнЯть у Ѓогодула топор, но
Ѓогодул рыкнул и замахнулсЯ - случившийсЯ рЯдом дед …гор посоветовал
верзиле:
- ’ы с им, парень, не шибко. Ћн у нас на высылке. ‚от так же одного
обухом погладил...
- “головный, что ли? - заинтересовалсЯ верзила.
- Ќо-но.
- џ, может, сам уголовный.
- Ќу, тогды спытай. Њы поглЯдим.
Ќо верзила, помЯвшись, покосившись еще на Ѓогодула, который подмигивал
ему жутким, как горЯщим, красным глазом, побежал догонЯть своих. —ерез час
все четверо отплыли с Њатеры.
...Ђ старухи до поздней ночи ползали по кладбищу, втыкали обратно
кресты, устанавливали тумбочки.

Њало кто помнил, когда Ѓогодул впервые поЯвилсЯ в Њатере - теперь уж
казалось, что он околачивалсЯ здесь всегда, что за грехи или еще за что
досталсЯ он деревне в подарочек еще от тех, прежних людей, полным строем
ушедших на покой. Џомнили только, что было времЯ, когда Ѓогодул лишь
заплывал, заворачивал в Њатеру со своих дорог по береговым деревнЯм. ‡нали
его тогда как менЯлу: менЯл шило на мыло. € верно, наберет в сидор ниток,
иголок, кружек, ложек, пуговиц, мыла, прЯжек, бумажек и обменивает на Яйца,
масло, хлеб, больше всего на Яйца. €звестно, магазин не во всЯкой деревне, и
что требуетсЯ по хозЯйству, не вдруг под руками, а Ѓогодул уж тут, уж
стучит: не надо ли этого, того? Ќадо, как не надо! € зазывали Ѓогодула,
поили чаем, делали заказы, подкладывали к десЯтку Яиц еще два-три, а то и
все пЯть, курицы у всех - Яйца эти он потом сдавал в сельпо и пускал в
оборот. ђазбогатеть от такого оборота, Ясное дело, он не мог, но кормилсЯ, и
кормилсЯ, пока носили ноги, вроде неплохо.
€ли привечали Ѓогодула в Њатере больше, или по другой какой причине
приглЯнулсЯ ему остров, но только, когда дошло до пристанища, Ѓогодул выбрал
Њатеру. Џришел, как обычно, и не ушел, приклеилсЯ. ‹етом еще, бывало,
отлучалсЯ ненадолго - видать, привычнаЯ бродЯчаЯ жизнь брала свое, куда-то
гнала, что-то вымаливала, но зимой оставалсЯ безвылазно: неделю проживет у
одной старухи, неделю у другой, а то после истопки залезет и ночует в бане -
там, глЯдишь, опЯть весна, а с теплом Ѓогодул перебиралсЯ в свою "фатеру", в
колчаковский барак.
Њного лет знали Ѓогодула как глубокого старика и много уже лет он не
менЯлсЯ, оставаЯсь все в том же виде, в каком показалсЯ впервые, будто бог
задалсЯ целью провести хоть одного человека через несколько поколений. Ѓыл
он на ногах, ступал медленно и широко, тЯжелой, навалистой поступью,
сгибаЯсь в спине и задираЯ большую лохматую голову, в которой воробьи вполнe
могли устраивать гнезда. €з дремучих зарослей на лице выглЯдывала лишь
горбушка мЯсистого кочковатого носа да мерцали красные, налитые кровью
глаза. Ћт снега до снега Ѓогодул шлепал босиком, не разбираЯ ни камнeй, ни
колючек; ноги его, разлапистые и черные, потерЯвшие видимость кожи на них,
настолько затвердели, что казались окостеневшими, будто на старую кость
наросла новаЯ. Ћдно времЯ ребЯтишки наловчились ловить змей: прижмут
рогаткой к земле и хватают возле головы, бегут пугать девчонок и баб; увидев
раз выпущенную ненароком, ползущую по дороге тварь, возле которой прыгала
ребЯтнЯ, Ѓогодул, недолго думаЯ, подставил ей голую ступню - змеЯ ткнула и
не проткнула, ударилась как о камень. ‘ того случаЯ мальчишки нашли новую
забаву: всех пойманных змей доставлЯли Ѓогодулу, а он, сидЯ на валуне возле
своего барака и руками приподнЯв ногу, дразнил их, хехекаЯ, как от щекотки,
когда змеЯ в мгновенном прыжке пыталась проколоть его твердь, и блаженно
приговаривал:
- Љур-рва!
Ћдно это слово заменЯло ему добрую тысЯчу, без которых никакой другой
человек не смог бы обойтись. Ѓогодул прекрасно обходилсЯ. ЏолЯк он был или
нет, только по-русски он разговаривал мало, это был даже не разговор, а
нехитрое объЯснение того, что нужно, многажды приправленное все той же
"курвой" и ее родственниками. Њужики, бывало, матерились почудней,
позаковыристей, но никто не ругалсЯ с такой сластью: он не выпускал как
попало, а любовно выпекал мат, подлаживаЯ, подмасливаЯ его, сдабриваЯ его
лаской ли, злостью. € то, что у других выскакивало как пустЯчное и привычное
ругательство, которое и до ушей не доходило, опадало по дороге, у Ѓогодула
заключало весь смысл, все его доскональное отношение к предмету разговора.
•оть и редко, но случалось все-таки, что Ѓогодул разговаривалсЯ со старухами
- правда, и тогда курва на курве сидела и курвой погонЯла, но все же это был
свЯзный, понЯтный рассказ, который можно было слушать и постороннему
человеку.
‘тарухи Ѓогодула любили. Ќеизвестно, чем он их привораживал, чем брал,
по только заЯвлЯлсЯ он на порог к той же „арье, она бросала любую работу и
кидалась к нему встречать, привечать.
- ‡дорово, „арьюшка! - гудел он сиплым, будто дырЯвым, голосом.
- „раствуй-ка, - со сдержанной радостью отвечала она. - Џришел?
- Љак бог, - и мат.
„арьЯ крестилась на образ, просЯ у господа прощениЯ за все, что сказал
и скажет старик, и торопилась ставить самовар.
- ЌастасьЯ! €ди чай пить, Ѓогодул пришел! - кричала она через прЯсло. -
ѓаркни там ’атьЯну, пущай тоже идет.
Ђ раз любили его старухи, Ясное дело, не любили старики. —ужой, да еще
блажной, подъедала-подпивала, ни побалакать с ним, ни вызнать ничего - черт
его поймет, что за человек, этот старуший приворотень. Ћна своему, родному
на сто рЯдов, забудет чай поставить, а ему нет, длЯ нее он, прохиндей, и
верно как бог, сошедший наконец на страдальную землю и испытующий всех
их своим грешным, христарадным видом. ‚орчали старики:
- Ћт каторжник! (жил слух, что Ѓогодула в свое времЯ сослали в ‘ибирь
за убийство), - ворчали, но терпели: и со старухами лучше не свЯзыватьсЯ, и
он человек все-таки, не собака. •оть и бесполезный, зловредный человек,
каких поискать по белому свету.
‚ последние годы, когда пошли слухи, а затем и началась суета с
переселением, Ѓогодул был единственным, кого они словно бы никаким боком не
касались, - или рассчитывал до того помереть, или так же, как здесь,
пристроитьсЯ возле старух и на новом месте. „лЯ них всЯ жизнь теперь
состоЯла только в этом, и о чем бы ни заходил разговор, в какое бы времЯ ни
перебрасывалсЯ, кого бы ни метил, кончалсЯ он всегда одним - подступающим
затоплением Њатеры и скорым переездом. Ѓогодул сидел тут же, с шорканьем,
будто камень тер о камень, чесал свои донельзЯ заскорузлые ноги или, шумно
гонЯЯ воздух, тЯжело отпыхивалсЯ после чаЯ и угрюмо сипел:
- Ќе имеют пр-рава.
- „а как не имеют, ежли имеют, - с досадой и надеждой набрасывались на
него старухи. - Ќас, че ли, спрашивать будут?
- Ќе имеют. Џотоп... кур-рва... на людей... не имеют. џ закон знаю.
€, поднимаЯ над головой грозЯщий палец, смотрел на него с
требовательной злостью.
- ’ы-то, христовенький, куда денешьсЯ? - с жалостью спрашивали старухи.
- ‘ места ни ногой! - выкрикивал Ѓогодул. - џпонский бог! Ќе имеют
пр-рава. †ивой, кур-рва!
- „ак ты один воду не остановишь, ежли ее подопрут. —е-нить с тобой
доспеют, куда-нить отправЯт.
- †ивой... кур-рва! - упиралсЯ он.
Ќа другой день после истории на кладбище он приволоксЯ к „арье не к
вечеру, как обычно, а с утра - она не поднЯлась ему навстречу, не
заговорила, сиднем сидела на топчане, остыло склонившись и опустив меж колен
сцепленные вместе, сухие, с торчащими костЯшками, выделанные работой руки.
Ѓогодул покрЯкал, устраиваЯсь на лавке у двери, - новую, магазинскую мебель
Џавел еще по льду перевез на совхозную квартиру, здесь оставалось старье -
покрЯкал-покрЯкал Ѓогодул, что-то недовольно буркнул и затих, ожидаЯ, когда
заговорит „арьЯ. Ќо она, не выказываЯ охоты ни к разговору, ни к чаю,
молчала, времЯ от времени тЯжело вздыхаЯ и так же тЯжело, не одним махом,
поднимаЯ на Ѓогодула невидЯщие, глЯдЯщие куда-то сквозь глаза, будто не
узнавала Ѓогодула или не понимала, зачем, по какой надобности он здесь.
“тро было позднее и тихое; солнце, вставшее уже высоко, светило Ясно и
Ярко, но без мощи, без напора, со сдержанной силой, и это чувствовалось даже
в избе: свет за окнами казалсЯ вЯлым, а разные шумы вокруг словно бы не
собирались сюда, в одно место длЯ слуха, а оттекали в стороны. ‚ нетопленной
избе было тепло срединным, ровно достаточным теплом, когда не жарко и не
прохладно - неощутимо вовсе, как во сне; устало и нудно звенели в окнах и
бились о стекла мухи; пахло кисловатым от ведерного чугуна с пойлом,
приготовленного длЯ скотины и невынесенного; с вечера не убрано было со
стола, и все так же нетронуто стоЯл налитый вчера длЯ Ѓогодула стакан с
чаем. ’еперь Ѓогодул разглЯдел этот стакан, подошел и выпил - „арьЯ
шевельнулась и спросила:
- Ќовый, ли че ли, поставить?
Ћн мотнул головой: не надо, но она все-таки поднЯлась и поставила. Ђ
взЯвшись за край дола, потЯнула его дальше: вынесла пойло, кинула курицам,
которые всполошенно и шумно бросились на корм, убрала со стола и к той поре,
когда в сенЯх зашумел самовар, опустила в фарфоровый запарник две щепотки
черного плиточного чаЯ и пристроила его на конфорку. € после уже, принесЯ
самовар и заварив чай, ожидаЯ, когда он напреет, „арьЯ наконец заговорила -
безжалобно и просто, будто только что на минутку пресеклась и теперь
продолжала дальше:
- ‚ечор и корову пропустила, не подоила. Ћдну холеру молоко киснет.
‘тавлю на сметану, и сметана киснет, все кринки запростаны. Ђ он, Џавел,
приплывет, банку с-под подойника выпьет, и опеть в лодку, опеть нету. Ђ Я и
совсем мало пью. € не от надо, а жалко - вот и возьму выпью кружку, чтоб не
пропадало. Ќичe, вскорости отойдет эта дарма. € подбелил бы когды в охотку
тот же чай, ан нечем, поминай как звали.
Ћна разлила чай, подвинула Ѓогодулу его стакан, плеснула из своего в
блюдце и отпила. €, словно прислушиваЯсь к чему-то, улавливаЯ что-то,
поднЯла голову и замерла, затем, уловив, опЯть опустила ее и снова
прихлебнула, поднесЯ блюдце к сухим, со змеиной кожей, острым губам. € круто
повернула разговор:
- ‘едни думаю: а ить оне с менЯ спросют. ‘просют: как допустила такое
хальство, куды смотрела? Ќа тебЯ, скажут, понадеЯлись, а ты? Ђ мне и ответ
держать нечем. џ ж тут была, на мне лежало доглЯдывать. € что водой зальет,
навроде тоже как Я виноватаЯ. € что наособицу лЯгу. ‹учше бы мне не дожить
до этого - господи, как бы хорошо было! Ќе-ет, надо же, на менЯ пало. Ќа
менЯ. ‡а какие грехи?! - „арьЯ глЯнула на образ, но не перекрестилась,
задержала руку. - ‚се вместе: тЯтька, мамка, братовьЯ, парень - однуе менЯ
увезут в другую землю. ‡атопить-то опосле и менЯ, поди-ка, затопЯт, раз уж
на то пошло, и мои косточки поплывут, ан не вместе. Ќе догнать будет.
’Ятька говорeл... у нас тЯтька ко мне ласковый был. ѓоворит: живи,
„арьЯ, покуль живетсЯ. •удо ли, хорошо - живи, на то тебе жить выпало. ‚
горе, в зло будешь купатьсЯ, из сил выбьешьсЯ, к нам захочешь - нет, живи,
шевелись, чтоб покрепче зацепить нас с белым светом, занозить в ем, что мы
были. Љ нам, говорит, ишо никто но обробел, не было и не будет такого
разини. Ћн-то думал, не будет, а Я-то как раз и обробела. Њне бы поране
собратьсЯ, Я давно уж нетутошнЯЯ... Я тамошнЯЯ, того свету. € давно навроде
не по-своему, по-чужому живу, ниче не пойму: куды, зачем? Ђ живу. Ќончe свет
пополам переломилсЯ: eвон че деетсЯ! € по нам переломилсЯ, по старикам... ни
туды мы, ни сюды. Ќе приведи господь! Ћно, может, по нам маленько и видать,
какие в ранешнее времЯ были люди, дак ить никто назад себЯ не смотрит. ‚се
сломЯ голову вперед бегут. ‡апыхались уж, запинаютсЯ на каждом шагу - нет,
бегут... Људы там назадь... под ноги себе некогды глЯнуть... будто кто
гонитсЯ.
- џпонский бог! - согласилсЯ Ѓогодул.
„арьЯ подливала из самовара в стакан, из стакана в блюдце, ласково и
бережно прихлебывала, сластила чаем во рту, сглатываЯ не сразу, аккуратно
облизывала губы и неторопливо, забывчиво, будто и не подбираЯ, а вынимаЯ
слова наугад, говорила и говорила, не вытЯгиваЯ разговор в одну сторону,
нагибаЯ его то туда, то сюда.
- Ѓез чаю-то худо, - от удовольствиЯ, что пьет его, признавалась она. -
Ќавроде отошла маленько. Ђ утресь как обручем сжало в грудЯх, до того
тошно... мочи нету. —ерез силу подоила корову, а то уж она, беднаЯ,
изревелась, выпустила ее - окошек не вижу, одна темень в глазах. „умаю: надо
самовар поставить. € сама себЯ ишо тошней тошню: какой тебе самовар? ’ы за
самоваром-то и сидела, лЯсы точила, покуль у тЯтьки, у мамки нехристь
последнюю памЯть сшибала. Ќе будет тебе никакого самовару, не проси. Љак
вспомню, как вспомню про их... сердце оборветсЯ и захолонет - нету. џ от
себЯ качну - навроде раз, другой толкнетсЯ, подeржитсЯ и опеть... как на
памЯть найдет... опеть остановитсЯ. Ќу, думаю, куды оне менЯ повезут, где
спрЯчут? ќто когда мальчонка у ђайки ‘еркиной помер, три дни полсажени земли
искали, чтоб похоронить, новое кладбище расчать, а кладбище опосле все равно
другое назначили. € лег он, христовенький, не туды, совсем один в стороне...
далеко, говорЯт, в стороне. Љаково ему, маленькому, в лесу со зверьем?
‘пасибо он потом отцу-матери за это скажет?
“ нас тЯтька с мамкой, почитай, в одновременье померли. Ќе старые ишо,
ежли со мной равнЯть. ЏерваЯ мамка, и ни с чего, ее смерть наскоком взЯла. ‘
утра ишо холила, прибиралась, потом легла на кровать отдохнуть, сколь-то
полежала, да как закричит лихоматом: "Ћй, смерть, смерть давит!" Ђ сама
руками за шею, за грудь ловитсЯ. Њы подскочили, а знатьЯ, че делать, ни у
кого нeту, руками без толку машем да чекаем: "—е, мамка, где, че?" Ћна прЯмо
на глазах у нас посипела, пЯтнами пошла, захрипела... ЏриподнЯли, посадили
ee, а уж надо обратно класть. Ќа шее следы навроде как остались, где она
навроде душила... так и влипло. ’Ятька опосле говорил: "ќто она на менЯ
метила, Я ее звал, да промахнулась, не на того кинулась". ‚от он у нас
долго, годов семь, однако что, хворал. ‘тавили на мельнице новый жернов, и
он под его... нога подвернулась, и прЯмо под его. Љак ишо живой осталсЯ!
Љровью харкал, отшибло ему нутро. Ћн бы, поди-ка, и поболе подержалсЯ, ежли
берегчись, дак берегчись-то никак и не умел, ломил эту работу, что здоровый,
не смотрел на себЯ. Њамку хоронили зимой, под ђожество, а его близко к этой
поре, за ’роицей. Ћткопали сбоку мамкин гроб, а он даже капельки не
почернел, будто вчерась клали. ђЯдышком поставили тЯтькин. –арствие вам
небесное! †или вместе, и там вместе, чтоб никому не обидно.
Ќа острову у нас могила есть... ’епери-то ее без доглЯду потерЯли,
гдей-то пониже деревни по нашему берегу на угоре. џ ишо помню ее, как
маленькаЯ была. ‹ежит в ей, сказывают, купец, он товары по Ђнгаре возил. €
вот раз плывет с товаром, увидал Њатеру и велел подгребать. € до того она
ему приглЯнулась, Њатера наша... пришел к мужикам, которые тогда жили,
пришел и говорит: "џ такой-то и такой, хочу, когда смерть подберет, на вашем
острову, на высоком Яру быть похоронетым. Ђ за то Я поставлю вам церкву
христовую". Њужики, не будь дураки, согласились. € правда, отписал он
деньги, купец, видать, богатный был... целые тыщи - то ли десЯть, то ли
двадцать. € послал главного своего прикащика, чтоб строил. Ќу вот, так и
поставили нашу церкву, освЯтили, на свЯщенье сам купец приезжал. Ђ вскорости
после того привезли его сюды, как наказывал, на вековечность. ’ак старые
люди сказывали, а так, не так было, не знаю. Ђ че им, поди-ка, здрЯ
говореть...
’Ятько как помирать, а он все в памЯти был, все менЯ такал... он
говорит: "’ы, „арьЯ, много на себЯ не бери - замаешьсЯ, а возьми ты на себЯ
самое напервое: чтоб совесть иметь и от совести не терпеть". ђаньче совесть
сильно различали. …жли кто норовил без ее, сразу заметно, все друг у дружки
на виду жили. Ќарод, он, конешно, тоже всЯко-разный был. „ругой и рад бы по
совести, да где ее взЯть, ежли не уродилась вместе с им? ‡а деньги не
купишь. Ђ кому дак ее через край привалит, тоже не радость от такого
богачества. ‘ его последнюю рубаху сымают, а он ее скинет, да ишо спасибо
скажет, что раздели. “ нас сват €ван такой был. Ђ он был печник любо-дорого
на весь белый свет. ‡а им за сто верст приезжали печи класть. Ѓезотказный,
шел, кто ни попросит, а за работу стеснЯлсЯ брать, задарма, почитай, и
делал. Ќа его сватьЯ грешит: "’ы на неделю уйдешь, кто за тебЯ в поле будет
робить? Љто дома будет робить, простофилЯ ты, не человек". Ђ он правда что
простофилЯ: "‹юди просют"... Ќу и запустил свое хозЯйство... "‹юди просют" -
хошь по миру иди. Ќа эту пору объЯвилась коммуниЯ - он туды свою голову... -
Џоследние слова „арьЯ договорила врастЯжку, она вспомнила, перекинувшись
мыслью на теперешнее: - џ вечор без ума могилку свата €вана доглЯдеть. „а уж
темно и было, не понЯть, где кто лежит. Ќешто и ее своротили? Ќад ей
звездочка покрашеннаЯ была, сын с городу жалезную тумбочку привез, а сверху
как птичка звездочка. Ќадо седни проверить. ѓосподи, догонь ты этих
извергов, накажи их за нас. …жли есть в белом свете грех, какой ишо надо
грех? - —тобы опЯть не разбередитьсЯ, „арьЯ осторожно покачала головой и,
вздохнув полной грудью, поднЯлась, пошла в путь и вынесла оттуда пЯть
шоколадных, в пестрой бумажной обертке конфет - три протЯнула Ѓогодулу и две
оставила себе. - Џосласти маленько, Я знаю: ты любишь. Џомню, поди-ка: в
войну хошь на зуб положить, а откуль-то брал по кусочку сахару, давал нам
длЯ скусу. ‘ердилсЯ не дай бог, eжли мы длЯ ребЯт оставлЯли, заставлЯл самих
хрумкать. ‘ластей того сахару Я ниче не знаю. ’о и сладко, че нету.
- ‚ино - ык! - подал голос Ѓогодул и сделал отмашку головой, показываЯ,
что вино он не терпит и никогда не терпел.
- Џущай его дьЯвол пьет, - согласилась „арьЯ, усаживаЯсь обратно на
свое место. - —е Я заговорела про свата €вана? ЏамЯти никакой не стало, всЯ
износилась. Ђ-а, про совесть. ђаньше ее видать было: то ли есть она, то ли
нету. Љто с ей - совестливый, кто без ee - бессовестный. ’епери холера
разберет, все сошлось в одну кучу - что то, что другое. Џоминают ее без пути
на кашном слове, до того христовенькую истрепали, места живого не осталось.
Ќавроде и владеть ей неспособно. O-хо-хо! Ќароду стало много боле, а
совесть, поди-ка, та же - вот и истончили ее, уж не длЯ себЯ, не длЯ спросу,
хватило б длЯ показу. Ђли сильно большие дела творЯт, про маленькие забыли,
а при больших-то делах совесть, однако что, жалезнаЯ, ничем ее не укусить. Ђ
наша совесть постарела, старуха стала, никто на нее не смотрит. Ћй, господи!
—е про совесть, ежли этакое творитсЯ!
џ ночесь опослЯ вeчорошного не сплю и все думаю, думаю... всЯкаЯ ахинеЯ
в голову лезет. ‘роду никакой холеры не боЯлась, а тут страх нашел: вот-вот,
грезитсЯ, чей-то стрЯсетсЯ, вот-вот стрЯсетсЯ. € не могу - до того
напружилась от ожиданьЯ... ‚ышла на улицу, стала посередь ограды и стою - то
ли гром небесный ударит и разразит нас, что нелюди мы, то ли ишо че. Ћт
страху в избу обратно, как маленькой, охота, а стою, не шевелюсь. ‘лышу: там
дверь брЯкнет, там брЯкнет - не мне одной, значит, неспокойно. Џодыму глаза
к небу, а там звездочки
разгорелись, затыкали все небо, чистого места нету. „о того крупные да
жаркие - страсть! € все ниже, ниже оне, все ближе ко мне... ‡акружили менЯ
звездочки... на-вроде как обмерла, ниче не помню, кто Я, где Я, че было. Ђли
унеслась куды-то. Џришла в себЯ, а уж поглЯдно, светлено, звезды назад
поднЯлись, а мне холодно, дрожу. € таково хорошо, угодно мне, будто душа
освЯтилась. "‘ чего, - думаю, - че было-то?" € хорошо, и больно, что хорошо,
стеснительно. ‘тала вспоминать, не видала ли Я че, и навроде как видала.
Ќавроде как голос был. "€ди спать, „арьЯ, и жди. ‘ кажного спроситсЯ", -
навроде был голос. џ пошла. ‘пать путем не спала, но уж маленько полегчало,
терпеть можно. Ђ какой был голос, откуль шел, не помню, не скажу.
“ нас мужики извеку, почитай, все свои были, материнские. —ужих не
сильно примали. Џри мне один Ћрлик прижилсЯ, дак Ћрлику сам черт - своЯк. Ћн
на гольной воде, захоти он, нисколь не хуже бы обосновалсЯ и ноги не
замочил. ’репало было несусветное, сто коробов наворотит и не поперхнетсЯ,
Язык как молотилка. Њужики, поди-ка, длЯ того и оставили его, чтоб веселил,
на потеху себе. “ нас такие не родились. ‘оберутсЯ где и хахают, и хахают на
всю Њатеру, а он сидит - голова рыжаЯ, рожа разбойнаЯ, всЯ в конопушках, и
зубы редкие. ‚от-вот, зубы редкие - не здрЯ говорЯт: у кого зубы редкие-
вруша, через их все проскочит. € моет свои редкие зубы, и моет - откуль че
беретсЯ! „о улежки мужиков доводил. Ќо и работЯщий был, ой, работЯщий! ѓде
кол забьет, там че-нить да вырастет. „ак вот, „унька за ѓенкой ЏреснЯковым
замужем, от его осталась, дочерь его. Ќу, эта уж выродилась, не в тЯтьку
свово: ни соврать, ни поробить. Ђ два парнЯ были, те позаковыристей, за
словом в карман тоже не лазили - ну и одного как шпиена ерманского, чтоб не
подковыривал, взЯли, а другой Язык прикусил и съехал с Њатеры. Ђ куды
съехал, живой ли тепери, не знаю. џ уж и сама забыла про его, что он был, а
то бы у „уньки долго ли спросить?
Ќу, мужики у нас свои, а баб любили со стороны брать. ’ак заведено
пошто-то было. € по наших девок, кто оставалсЯ, тоже наперебой плыли: с
Њатерой породнитьсЯ кажный рад. “ нас из веку богато жили. € девки от наших
мужиков все породные выходили, бравые - на залеживалсЯ товар. €шо и пощас
видать породу, кто с Њатеры. Њамку мою тЯтька тоже привез откуль-то с
бурЯтской стороны. Љак он ее дразнил: ой-е-ек. Ћт с этого самого Ћй-е-ека,
али как он, мамка и вышла. Ђ там то ли воды совсем не было, то ли речушка
какаЯ в один перешаг текла, только до смерти она боЯлась воды. Џопервости,
тЯтька рассказывал, станет на берегу и глаза зажмурит, чтоб не видать. Ђ
куды от ее детьсЯ - кругом Ђнгара. Ќа Џодмогу перeдти и то надо вплавь, а у
нас там, на Џодмоге покосы стоЯли. ’ак и не привыкла до самой до смерти. Њы
над ей подсмеивались, нам-то Ђнгара - своЯ, с сызмальства на ей, а мамка
говорела: "Ћй, будет, будет на менЯ беда, здрЯ никакой страх не живет". „ак
нет, никто у нас в дому не утонул, а что гулеванила, берегов не слушалась
вода - не нам однем, всем разор. ’олько щас мамкин страх наверх вышел, что
незрЯшный он был... он когды... щас... - „арьЯ растерЯнно запнулась; уронив
голос, едва слышно и потерЯнно закончила: - Ћн ка-ак: догонит все ж таки
мамку вода. Ђ мне и не в ум. Ћн ка-а-ак...
ЏораженнаЯ этой неожиданной новостью, которую надо было знать давно, но
котораЯ где-то потерЯлась и выскользнула из воспоминаний только теперь,
„арьЯ отставила чай и без мысли, с тупой устремленностью стала шарить
впереди себЯ глазами, что-то отыскиваЯ, что-то вовсе и ненадобное, тЯжелое.
‘олнце ближе к обеду еще больше помутилось, свет eго был бледным и слабым.
Ќа выбеленных, с отсыхающей известью стенах, на вышорканном до разводистых
углублений полу, на потрескавшихсЯ подоконниках - везде, куда попадал этот
свет, казалось сиро и убого, продавлено глубокой непоправимой старостью.
Џосреди комнаты за спиной Ѓогодула проворно скользил в пустоте с потолка
ситник - ненадолго задерживалсЯ, легонько покачиваЯсь в воздухе, отдыхаЯ или
осматриваЯсь, что творитсЯ вокруг, и снова опадал вниз. Џо открывающемусЯ в
окне отрубку Ђнгары жуком проскочила с жужжаньем моторнаЯ лодка,
заколыхалась волна; в другом окне поверх заплота лежало белесое оплывшее
небо. € чем больше смотрела „арьЯ, все вмещаЯ в глаза и ничего не видЯ, не
выделЯЯ в отдельности, тем неспокойней ей становилось. € сильней набиралась
досада, что опЯть она делает не то, опЯть сидит за самоваром, как вчера...
корило и давило что-то, не даваЯ собратьсЯ с духом, растЯгиваЯ душу на
стороны. Ћна поднЯлась и торопливо, будто куда опаздывала, сказала Ѓогодулу:
- Ќу вот, напились мы с тобой. Ќапили-ись - боле некуды. ’апери ты иди,
ежли надо. Ђ то оставайсЯ, Я пойду. ‡асиделись, опеть и засиделись с
разговором, а об чем говореть... Ќаши разговоры как мЯкина - ни весу, ни
толку. ’олько и памЯть, что было зерно. Ѓыло времЯ...
- „арьЯ, куды? - строго вопросил Ѓогодул, задираЯ голову.
Ћна на минутку замешкалась и отказала:
- Ќет, нет, Я одна. ’ы оставайсЯ. ’уды Я одна.
Људа "туды"? - она и близко не знала и, выйдЯ за ворота и в раздумье
подержавшись возле них, тронулась было к Ђнгаре, наперед догадываЯсь, что
повернет, и повернула, вышла возле огородов за деревню - ноги несли ее к
кладбищу. Ќо и до кладбища она не дошла; сказалось ей, что ни к чему идти
туда с нетвердой душой, смущать покой мертвых, и без того возмущенный
вчерашней войной. Ќе удастсЯ ей дотЯнутьсЯ до них вещим словом - нет его, и
не родитсЯ оно; не отзовутсЯ они. ‚конец потерЯвшись, она опустилась без сил
на землю на сухом травЯнистом угоре, оказавшись лицом к низовьЯм, и,
отыскиваЯ глазами, на чем бы успокоитьсЯ, осмотрелась окрест. Ћсмотрелась
раз, и другой, и третий...
Ћтсюда, с макушки острова, видно было как на ладони и Ђнгару, и дальние
чужие берега, и свою Њатеру, смыкающуюсЯ за сосновой пустошью в одно целое с
Џодмогой, так что островнаЯ землЯ тЯнулась чуть не до горизонта и лишь у
самого его краешка проблескивала полоска воды. Џравый широкий рукав реки,
словно оттопыриваЯсь на сгибе, теснил низкий противоположный берег, вдаваЯсь
в него, и опЯть выпрЯмлЯлсЯ вдали, спадаЯ ровно и аккуратно; левый рукав,
более спокойный и близкий, как бы принадлежащий Њатере, свисаЯ с ее крутого
берега, в этот час при тихом солнце казалсЯ неподвижным. …го в Њатере так и
называли: своЯ Ђнгара. ‚ эту сторону смотрела деревнЯ, сюда спускали лодки,
ходили за водой, отсюда ребЯтишки впервые озирали мир, до каждого камешка
все здесь было изучено и запомнено, а за протокой при колхозе держали полЯ,
которые только нынче и забросили.
€ тихо, покойно лежал остров, тем паче роднаЯ, самой судьбой
назначеннаЯ землЯ, что имела она четкие границы, сразу за которыми
начиналась уже не твердь, а течь.
Ќо от краЯ до краЯ, от берега до берега хватало в ней и раздольЯ, и
богатства, и красоты, и дикости, и всЯкой твари по паре - всего, отделившись
от материка, держала она в достатке - не потому ли и назвалась громким
именем Њатера? € тихо, потаенно лежала она - набиралась соков раннего лета:
на правый искосок от бугра, где сидела „арьЯ, густой гладью зеленели озими,
за ними вставал лес, еще бледный, до конца не распустившийсЯ, с томными
пЯтнами елей и сосен; поверху и понизу в нем сквозила дорога, уходЯщаЯ к
Џодмоге. Ѓлиже леса и левей от дороги огорожена была с двух сторон
поскотина, оставив стороны к своей Ђнгаре и деревне открытыми, - там бродили
коровы, и тонко бренчало, как булькало, на шее одной из них ботало. ’ам же,
как царь-дерево, громоздилась могучаЯ, в три обхвата, вековечнаЯ лиственница
(листвень - на "он" знали ее старики), с прЯмо оттопыренными тоже могучими
ветками и отсеченной в грозу верхушкой. Џоблизости от нее стоЯла, будто
подбиралась, да так и не подобралась, испугавшись грозного ли вида, или
онемев от казни, береза; „арьЯ хорошо помнила ее еще молоденькой, помнила
березкой, а теперь корЯво разошелсЯ на две половины ствол, закаменела,
разваливаЯсь, кора и обвисли, запрокинулись вниз тЯжелые ветви. € все, и
пусто на выгоне - остальное оборвал и вытоптал скот.
Ќо видела, видела „арьЯ и то, что было за лесом, - полЯ с высокими
осиновыми переборами, покатый сырой правый берег в тальнике и смородине и
ближе к Џодмоге болотце, где топырились на кочках уродливые березки, рано
засыхающие от дурной воды, торчащие голо и обманчиво: ухватишьсЯ рукой за
такую опору, она хрупнет и обломитсЯ. Ќа левом высоком берегу березы совсем
другие - высокие, чистые и богатые, оставлЯющие от прикосновеньЯ легкую
известь белизны, стоЯщие просторно и весело, словно и расставленные длЯ
какой-то игры, по три-четыре вместе. ќтот луг и облюбовала издавна молодежь
длЯ своих игрищ. Ќе один здесь состоЯлсЯ сговор, не одна девица-молодица
заработала на этой травке славку, уходЯ отсюда в том же, в чем была, да не в
той же целости-сохранности. Ђ бывало, всЯ деревнЯ запрЯгала коней и ехала
сюда по горЯчему солнцу на праздник, бывало, бросались с высокого Яра в
темную воду парни, и, как говорит стараЯ молва, в какое-то давнее лето
парень по имени ЏронЯ не поднЯлсЯ обратно на Яр и с тех пор много лет бродит
тут по ночам, как русалочий муж, и кого-то несмело и неразборчиво кличет.
‚идела „арьЯ на памЯть и дальше - снова полЯ по обе стороны от дороги,
на них там и сЯм одинокие старые деревьЯ, больше всего сушины, метившие
когда-то в пору единоличного хозЯйничаньЯ границы участков, а на деревьЯх
лениво и молча, смущенные блеклым бледнеющим солнцем и неурочной тишиной,
сидЯт вороны. „орога подворачивает к старому гумну, где в мЯкине, сквозь
которую прорастает зерно, возЯтсЯ воробьи, а почерневшаЯ солома лежит
назьменными пластами - сколько, в самом деле, кругом старого, отслужившего
свой век и службу, остающегосЯ без надобности, но догнивающего медленно и
неохотно. Љак с ним быть? —то делать? ’ут ладно, тут все уйдет под огонь и
воду, а как в других местах? € кажетсЯ „арье: нет ничего несправедливей в
свете, когда что-то, будь то дерево или человек, доживает до бесполезности,
до того, что становитсЯ оно в тЯгость; что из многих и многих грехов,
отпущенных миру длЯ измоленьЯ и искупленьЯ, этот грех неподъемен. „ерево еще
туда-сюда, оно упадет, сгниет и пойдет земле на удобрение. Ђ человек?
ѓодитсЯ ли он хоть длЯ этого? ’еперь и подкормку длЯ полей везут из города,
всю науку берут из книг, песни запоминают по радио. Љ чему тогда терпеть
старость, если ничего, кроме неудобств и мучений, она не дает? Љ чему искать
какую-то особую, вышнюю правду и службу, когда всЯ правда в том, что проку
от тебЯ нет сейчас и не будет потом, что все, длЯ чего ты приходил в свет,
ты давно сделал, а всЯ твоЯ теперешнЯЯ служба - досаждать другим. "’ак ли?
’ак ли?" - со страхом допытывалась „арьЯ и, не знаЯ ответа, знаЯ, вернее,
лишь один ответ, растерЯнно и подавленно умолкала.
...Ђ там - тупаЯ оконечность Њатеры, илистый берег перед подможьем или
подножьем и брод на Џодмогу или Џодногу. ‚ чистую воду туда спокойно
перегонЯли скот - колхозное стадо там и летовало каждый год, но, как
подниметсЯ, задурит река, - держись и в лодке. Ќос Џодмоги выдаетсЯ в Ђнгару
и чуть заходит за Њатеру, будто когда-то нижний остров вознамерилсЯ обойти
передний и уже разогналсЯ, отвернул, но отчего-то застрЯл. € пришлось Њатере
брать Џодмогу на буксир: в месте брода, чтоб было за что цеплЯтьсЯ в шалую
воду, протЯнут в воздухе канат. Ќа него любЯт усаживатьсЯ стрижи, живущие в
Яру на своей Ђнгаре, они и сейчас там сидЯт, подрагиваЯ хвостами и
заглЯдываЯ вниз, как поплавки.
€ не понЯть, в солнце остров или уже нет солнца; есть оно в небе, есть
какое-то сиЯние в воздухе и на земле, но слабое, едва подкрашенное, не
дающее тени. Љругом сонно и терпеливо и кругом безгласно - молчком лежит
слева стараЯ деревнЯ с подслеповатыми, будто в бычьих пузырЯх, окнами;
застыл на поскотине обезглавленный "царский листвень", слепо растопырив
огромные ветви со своими ветками; бледными и снулыми кажутсЯ зеленеющие
полЯ; жидкими, не в полный лист и не в полный рост кажутсЯ леса; и, конечно,
тоже молчком, убого и властно, не выдаваЯ тайны, лежит кругом другаЯ, более
богатаЯ деревнЯ, закрытаЯ теперь длЯ поселеньЯ, - кладбище, пристанище
старших...
‘коро, скоро всему конец.
„арьЯ пытаетсЯ и не может поднЯть тЯжелую, непосильную мысль: а может,
так и надо? ЋтступаЯсь от нее, она пробует найти ответ на мысль полегче: что
"так и надо"? Ћ чем она думала? —его добивалась? Ќо и этого она не знает.
‘тоило жить долгую и мытарную жизнь, чтобы под конец признатьсЯ себе: ничего
она в ней не понЯла. Џока подвигалась к старости она, устремилась куда-то и
человеческаЯ жизнь. Џускай теперь ее догонЯют другие. Ќо и они не догонЯт.
€м только чудитсЯ, что они поспеют за ней, - нет, и им суждено с тоской и
немощью смотреть ей вслед, как смотрит сейчас она.
ѓде-то за спиной на большой Ђнгаре прокричал пароход, и с какого-то
одинокого дерева на полЯх сорвалась вверх ворона. "Ќа море-океане, на
острове ЃуЯне..." - некстати вспомнилась „арье стараЯ и жуткаЯ заговорнаЯ
молитва.

Џод вечер приехал Џавел. „арьЯ поднЯла на стук калитки голову, увидела,
как Џавел вошел в ограду и вкинул с плеч обвислый рюкзак, этот городского
фасона сидор, и по нему догадалась: возьмет картошки. € спросила, когда
Џавел вошел в избу:
- Џодчистили картофку-то?
- Џодчистили.
- ѓоворела: больше нагребите. Ќа карбазе поплыли. Џолмешка и то,
однако, не взЯли - надолго ли вам, едокам!
- Џобольше-то издрЯбла бы, - отозвалсЯ Џавел, усаживаЯсь на лавку и
приноравливаЯсь, чтобы снЯть тЯжелые кирзовые сапоги.
- €здрЯбла? - удивилась „арьЯ. - ’ы сказывал, там подполье есть.
- …сть, - крЯхтел над влипшими в ноги сапогами Џавел. - …сть подполье,
есть. ’олько из него воду, как из колодца, будем брать. ‚ода в нем. •оть
насосом качай.
- Ќо-о-о. „ак пошто ставили, где вода? Џошто недосмотрел-то, че давали?
- Ђ там досматривай не досматривай... у всех вода. Ќикакой Ђнгары не
надо.
- ќто чо деетсЯ! „ак пошто так строились-то? Џошто допрели, лопатой в
землю не ткнули, че в ей?
- Џо то, что чужой дЯдЯ строил. ‚от и построились.
- €шо чудней.
€ замолчала „арьЯ: одно к одному. Љак действительно объЯснить то, что
не держит никакого объЯснениЯ, что само по себе означает ответ? ќто только
ребЯтишки спрашивают: почему хлеб называетсЯ хлебом, а дом домом? Џотому что
у хлеба и дома это свои собственные, стародавние имена, от которых пошли
другие слова, и что изменитсЯ оттого, если кто-то знает, откуда они взЯлись?
- был бы хлеб, был бы дом и не было бы того, чтобы человеческое жилье
ставили на слепые глаза!
Ћна видела, как Џавел устал. Ћн с трудом содрал сапоги, вынес их, чтоб
не вонЯли, в сени и прошел босиком в передний угол, сел на топчан,
старательно устанавливаЯ перед собой белые надрЯбшие ноги. ‚ этом году по
весне, незадолго до Џасхи, ему сровнЯлось пЯтьдесЯт - был он у „арьи теперь
старшим, а по порЯдку вторым сыном, первого прибрала война. € еще одного
сына лишилась она в войну, тот по малолетству оставалсЯ дома, но и здесь
нашел смерть на лесоповале за тридцать километров от Њатеры. Џривезли его
домой в закрытом гробу и похоронили, не показав матери, отказав тем, что там
не на что смотреть. „о чего просто и жутко, не поддаетсЯ никакому пониманию:
она рожала, кормила, растила, и он подгонЯлсЯ в мужика, близко уж было, и
всего-то сорвавшаЯсЯ дуром лесина в один миг не оставила ничего даже длЯ
гроба. Љто указал на него перстом и почему на него? Ќе верила она, что это
бывает сослепу: на кого, не видЯ, падет - тот упадет; нет, существовало в
этом что-то заранее решенное и нацеленное, знающее, за кем охотитьсЯ. €
была, была непонЯтнаЯ и страшнаЯ правда: из трех похороненных „арьиных детей
все трое успели вырасти и войти в жизнь - один годилсЯ длЯ войны, другой длЯ
работы, третьЯ - старшаЯ дочь, скончавшаЯсЯ в Џодволочной при вторых уже
родах, жила своей семьей. ‚ Џодволочной - значит, тоже уйдет под воду.
’олько сын, зарытый в чужом краю в общей могиле вместе со многими, быть
может, останетсЯ в земле - кто знает, как у них там с землей и водой, чего
живым требуетсЯ больше.
€ столько же, трое, осталось у „арьи в живых: дочь в €ркутске, сын из
старого, дальнего леспромхоза переехал недавно в новый, только открытый,
поближе к Њатере, и вот Џавел. †аловатьсЯ на них грех, все, пожалуй что,
чтут мать: те, что на стороне, пишут и зовут в гости, Џавел сам грубого
слова с нею не знает и жене не велит знать. Ќе всЯкому удаетсЯ на старости
такаЯ судьба - что еще действительно надо? ѓолодом-холодом теперь никто не
сидит, и оно, отношение от родных к старикам, - самаЯ перваЯ длЯ них
важность.
Џавел посидел, помолчал, с тЯжелой задумчивостью глЯдЯ в пол, и оттого,
наверно, что заметил - пол не подметен, спросил:
- Љак ты тут управлЯешьсЯ? ‚ера не приходит?
- ‚ера когды зайдет, дак Я говорю, не надо. ‘ама убираюсь. ќто Я щас
запустила. ‚ечор к корове и к той не подошла, от всего отступилась.
- ‡ахворала, что ли?
- „ак оне че творЯт-то, Џавел?! —е творЯт-то?! “му непостижно! - стала
говорить спокойно и не выдержала, заплакала, закрываЯ лицо рукой и кланЯЯсь
в сухих, клохчущих рыданиЯх. Џавел, не спрашиваЯ и не торопЯ, ждал. € когда,
чуть успокоившись, рассказала мать о вчерашнем, особенно напираЯ на слова
‚оронцова и †ука, что то и положено делать, что сделали с кладбищем, он и
тогда ни словом не отозвалсЯ, но еще заметней устал и отЯжелел, низко
склонившись с опущенными меж колен по-стариковски руками, застыв на трудной,
непроходЯщей думе. Ќе дождавшись от него ответа, „арьЯ взмолилась:
- Њожет, хоть деда с бабкой твоих перенесли бы... а, Џавел? Љольцовы с
собой увезли своих... два гроба. € Ђнфиса мальчонку достала, на другое место
перенесла. Ћно, конешно, грех покойников трогать... „а ить ишо грешней
оставлЯть. …вон че творЯт! Ђ ежли воду пустют...
- ‘ейчас не до того, мать, - ответил Џавел. - € так замоталсЯ -
вздохнуть некогда. Џосвободней будет, перевезем. џ уж думал об этом. ‘
кем-нибудь сговорюсь, чтоб не одному, и перевезем.
€ она, не знаЯ, радоватьсЯ ли, что заговорила об этом и договорилась,
но чему-то все-таки обрадовавшись, над чем-то встрепенувшись, спросила уже о
другом:
- Љосить-то нонче будете, нет?
- Ќе знаю, мать. Ќичего пока не знаю. Ћна пожалела его, не стала
вЯзатьсЯ с расспросами.

Ќо она неспроста все-таки заговорила о косьбе: пора уже было решать,
держать или не держать корову. ќтот вопрос стоЯл не только перед ними, он
стоЯл перед всеми, кто переезжал в совхоз. Ћттуда, из нового совхозного
поселка, доходили новости одна чудней другой. ђассказывали, и не просто
рассказывали, а знали, видели доподлинно, что в него, в этот поселок,
съезжаетсЯ народ из двенадцати деревень, ближних и не ближних, что дома там
ставЯтсЯ на две семьи с отдельными, само собой, ходами и отдельным жильем, а
квартиры длЯ каждой семьи провешены в два этажа, меж которых крутаЯ, как
висЯчаЯ, лесенка. € так длЯ всех без исключениЯ одинаково. Ђ что лесенка
крутаЯ, по которой не только глубокой старухе, но и просто нездоровому
человеку не разгулЯтьсЯ, понЯть можно было из того, что имелись уже
пострадальцы: пьЯный ‘амовар - так звали горЯчего и пузатого колхозного
бухгалтера, шарашась ночью по ней вверх-вниз, полетел ступеньки считать и
недосчиталсЯ у себЯ двух ребер, лежит в больнице; маленькаЯ девчонка из
какой-то чужой деревни тоже покатилась и повредила голову. Ќу так, еще бы -
привыкли ходить по ровному, надо времЯ, чтобы отучить. Џро себЯ „арьЯ сразу
решила, что, если доведетсЯ ей жить в таком дому, наверх подыматьсЯ, смерть
свою искать она не станет. Ђ квартиры, хвастают, красивые, стены в
цветочках-лепеточках, на кухне, что в городе, не русскаЯ печь с дровами да
углЯми, а электрическаЯ плита с переключателЯми; через стенку, чтоб на улицу
не бегать, туалет, а наверху, если кто подыметсЯ наверх, две большие комнаты
со всЯкими шкафчиками и дверцами длЯ вечно праздничного проживаниЯ.
ќто жилье. Ђ рЯдом - тут же, во дворике, впритык к стене, огородик на
полторы сотки, на который требуетсЯ возить землю, чтобы выросло что-то,
потому что отмерен он на камнЯх и глине, - и это было тоже диковинно: отчего
так шиворот-навыворот - не огород на земле, а землю на огород. € что это за
огород! Џолторы сотки - курам на смех! „лЯ куриц, кстати, есть закуток, есть
закуток длЯ свиньи, а стайки длЯ коровы нет, и места, чтобы поставить ее,
тоже нет. Ћдин цыган, говорЯт, ухитрилсЯ и где-то все-таки поставил, но
пришли из поссовета и сказали: нельзЯ, уберите, это вам не цыганскаЯ
вольница, а поселок городского типа, где все должно быть под одну линейку.
Џро цыгана „арьЯ не очень верила: откуда у цыгана корова? ‘роду они не
занимались этой скотиной, брезговали даже воровать ее, вечно возжались с
конЯми. €з цыгана скотник как из волка пастух. Ќо рассказывали почему-то
именно про цыгана. Љогда „арьЯ спрашивала у Џавла, правда ли, что не
позволЯют делать стайки, он, морщась, с неуверенностью и недосказанностью
отмахивалсЯ:
- ЏозволЯт... „ело не в стайке...
ЏонЯтно, что пуще всего дело в сене: на новом месте ни покосов, ни
выгонов не было, и чем там кормить не только личный, но даже общественный
скот, никто толком не знал. Џод полЯ корчевали; тайга на десЯтки верст гудом
гудела от машин, до угодий руки еще не дошли. „лЯ того чтобы отучить землю
от одного и приучить к другому, требуютсЯ годы да годы. Ќа первую зиму
можно, конечно, накосить на старых землЯх, и это короткое и ненадежное
"можно" больше всего расстраивало и смущало людей: на одну зиму можно, а
дальше? —то дальше? Ќе лучше ли попуститьсЯ сразу? € как опЯть же
попуститьсЯ, если привыкли к корове, в самые тЯжелые годы кормились-поились
ею, и если есть все-таки это на одну зиму "можно"? Њожно-то можно, но
сколько, с другой стороны, в нем всЯких Ям, в которые легче легкого
завалитьсЯ: как выкроить времЯ, чтобы косить, - это ведь не колхоз, где у
каждого такаЯ же забота и где ее понимали; как, накосивши, переплавить сено
через Ђнгару, пока она не разлилась, и как там поднЯть его в гору. Ђ если
все же ухитришьсЯ и накосишь, переплавишь, поднимешь, привезешь - куда его
ставить? € куда опЯть же ставить корову? ‘только всего, что поневоле
опустЯтсЯ руки: пропади оно все пропадом.
Ќет, этот последний, переломный год казалсЯ страшным. € особенно
страшным, несправедливым казалось то, что он, как всегда, обычным своим
порЯдком и обычной скоростью день за днем подвигалсЯ к тому, что будет, и
ничем это "что будет" оттЯнуть было нельзЯ. Џотом, когда оно состоитсЯ,
когда очутЯтсЯ они в новой жизни и определитсЯ, кем им быть - крестьЯнами
ли, но какими-то другими, не теперешними, или столбовыми дворЯнами, когда
впрЯгутсЯ они в лЯмку этой новой жизни и потЯнут ее, станет, наверно, легче,
а пока все впереди пугало, все казалось чужим и непрочным, крутым, не длЯ
всЯкого-каждого, вот как эти лесенки, по которым один подниметсЯ шутЯ,
другой нет. Њолодым проще, они вприпрыжку на одной ноге взбегут наверх -
потому-то молодые легче расставались с Њатерой. Љлавка ‘тригунова так и
говорила:
- „авно надо было утопить. †ивым не пахнет... не люди, а клопы да
тараканы. Ќашли где жить - середь воды... как лЯгушки.
€ ждала, не могла дождатьсЯ часа, чтобы подпалить отцову-дедову избу и
получить за нее оставшиесЯ деньги. Ћна бы давно и подпалила и ушла не
оглЯнувшись, но с той и другой стороны лепились к Љлавкиной постройке такие
же избы, где жили еще, не уходили люди, а огонь мог перекинутьсЯ и на них.
Џоэтому Љлавку удерживали, а она клЯла Њатеру и материнцев, которые
цеплЯлись за деревню, насылала на их головы все громы и молнии.
- Џодожгу, - грозилась она, приезжаЯ из совхоза. - Њое дело маленькое.
Ќе хочете уходить, хочете гореть - горите. Ђ Я из-за вас страдать не
собираюсь.
’ем же - как скорей получить вторую половину причитающихсЯ за усадьбу
денег - озабочен был и Џетруха, сын старухи Љатерины. Ќо Џетруху держала
другаЯ беда. …ще два года назад какие-то люди, которые ходила по Њатере и
простукивали, просматривали чуть ли не все постройки, прибили на Џетрухину
избу жестЯную пластинку: "ЏамЯтник деревЯнного зодчества. ‘обственность Ђк.
наук". Џетрухе сказали, что его избу увезут в музей, и он поначалу очень
загордилсЯ: не чью-нибудь, Џетрухину избу выделили и отметили, люди станут
платить деньги, чтобы только посмотреть, что это за изба, какой редкой и
тонкой работы кружева на ее оконных наличниках, какаЯ интереснаЯ роспись на
заборках, какие в ней полати, из каких она сложена бревен. € хоть на
мельнице и мангазее тоже висели такие же пластинки, но то мельница и
мангазеЯ, а тут жилаЯ изба - ну разве можно сравнивать? Џока это временнаЯ
пластинка, там, в музее, будет другаЯ: "€зба крестьЯнина из Њатеры Џетрухи
‡отова..." - или нет: "...крестьЯнина из Њатеры Ќикиты Ђлексеевича ‡отова".
‚се станут читать и завидовать Џетрухе - Ќиките Ђлексеичу ‡отову. Џри
рождении его действительно назвали и записали Ќикитой, а при жизни за
простоватость, разгильдЯйство и никчемность перекрестили в Џетруху. ’еперь
никто уже и не помнил, что он Ќикита, роднаЯ мать и та называла Џетрухой, да
и сам он только в мечтах, когда его награждали и возносили как человека
особенного, прославленного, тайком доставал и ставил в строку свое законное
имЯ, а в каждодневном своем житье-бытье обходилсЯ Џетрухой. Ќо уж на
дощечке, на надписи он, как полагаетсЯ, должен быть при полном величанье.
Ќо проходили месЯцы и месЯцы, люди, которые облюбовали Џетрухииу избу,
не давали о себе знать, и Џетруха забеспокоилсЯ. Ђванс, половина компенсации
за избу, был давно прожит и пропит, длЯ получениЯ второй половины
требовалось, чтобы Џетрухиной избы как таковой на месте не существовало.
‚есь последний год Џетруха писал письма и требовал, чтобы "Ђк. паук" забрала
свою собственность. Ќикто ему не отвечал. Ћн уже и не рад был музею - черт с
ней, с вечной и звонкой надписью на дощечке - получить бы деньги. Џетруха
после колхоза никуда не прибилсЯ и нигде не работал, сшибал копейки чем
попадЯ и жил с матерью впроголодь, а в это времЯ где-то в ведомости напротив
его фамилии стоЯла круглаЯ цифра - тысЯча рублей, целое состоЯние. „ело
оставалось за небольшим - убрать избу. Ќе будь этой "Ђк. наук", он бы мигом
убрал: Џетрухина усадьба стоЯла наособицу, так что за соседей можно было не
тревожитьсЯ. Ќо "собственность Ђк. наук" покуда его тоже удерживала.
Џечатными буквами пробито, что не его, не Џетрухина, собственность - не
напоротьсЯ бы на неприЯтность. ‚от как: изба Џетрухина, а собственность не
Џетрухина - поди разберись, кто ей хозЯин. € ему не дают, и сами не берут.
- Ћни у менЯ дождутсЯ, - угрожающе кивал Џетруха куда-то далеко поверх
Ђнгары. - „ерево не железо, оно само может пыхнуть. Џотом спрашивай, чьЯ
собственность. „ождутсЯ.
‚от они, Љлавка с Џетрухой, да еще, наверно, кой-кто из молодых, кто
уже уехал и не уехал, переменам были рады и не скрывали этого, остальные
боЯлись их, не знаЯ, что ждет впереди. ’ут все знакомо, обжито, проторено,
тут даже и смерть среди своих виделась собственными глазами Ясно и просто -
как оплачут, куда отнесут, с кем рЯдом положат, там - полнаЯ тьма что на
этом, что на том свете. € когда приезжал ненадолго из совхоза Џавел и „арьЯ
принималась расспрашивать ого, он отвечал неохотно и как бы виновато, словно
боЯсь ее испуга, того, что новое не способно вместитьсЯ в ее старые понЯтии.
- ЃанЯ, говоришь, на всех одна? - ахала она, пытаЯсь представить, что
это за банЯ. - €шо не легче! Ќа столь народу одна?.. ‘вою-то нельзЯ, ли че
ли, поставить?
- ѓде ее там ставить?..
- ѓосподи! џ, кажись, грЯзью лутче зарасту, чем в этую оказину идти.
Ђ тут еще одна новость: в подпольЯх вода. …сли она есть теперь, будет и
на тот год - нынче и лето не сырое. ‡начит, надо поднимать подполье, коли
есть куда его поднимать, делать из него лунку с деревЯнным настилом. ’ак, на
огород в полторы сотки, пожалуй, и лунки хватит. Ќевелика землЯ - курицы
ископают, и они же приберут.
ЏомЯнешь, ох, помЯнешь Њатеру...

Ђ когда настала ночь и уснула Њатера, из-под берега на мельничной
протоке выскочил маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверЯ не
похожий зверек - •озЯин острова. …сли в избах есть домовые, то на острове
должен быть и хозЯин. Ќикто никогда его не видел, не встречал, а он здесь
знал всех и знал все, что происходило из конца в конец и из краЯ в край на
этой отдельной, водой окруженной и из воды поднЯвшейсЯ земле. Ќа то он и был
•озЯин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать. ’олько так еще и
можно было остатьсЯ •озЯином - чтобы никто его не встречал, никто о его
существовании не подозревал.
…ще раньше, выглЯдываЯ из норы, из своего давнего убежища на берегу
мельничной протоки, он видел, что с вечера взошли и скоро погасли звезды.
Ѓыть может, они были где-то и теперь, потому что стекал же сверху серый
сумеречный свет и откуда-то он должен же был братьсЯ, но даже его острые
глаза не различали их. Љ тому же он не любил смотреть в небо, оно вводило
его в неЯсное, беспричинное беспокойство и пугало своей грозной
бездонностью. Џускай туда смотрЯт и утешаютсЯ люди, но то, что они считают
мечтами, всего лишь воспоминаниЯ, даже в самых дальних и сладких рисованных
мыслЯх - только воспоминаниЯ. Њечтать никому не дано.
Ќочь была теплаЯ и тихаЯ, и, наверно, в другом месте - темнаЯ, но
здесь, под огромным надречным небом, проглЯднаЯ и сквознаЯ. Ѓыло тихо, но в
этой сонной и живой, текущей, как река, тишине легко различались и журчание
воды на верхнем, ближнем мысу, и глухой и неверный, как от ветра в деревьЯх,
шум переката далеко на левом чужом берегу, и редкие мгновенные всплески
запоздало играющей рыбы. ќто были верхние, податливые слуху звуки, звуки
Ђнгары, услышав, распознав которые, можно было услышать и звуки острова:
тЯжкий, натужный скрип старой лиственницы на поскотине и там же глухое
топтание пасущихсЯ коров, сочную, сливающуюсЯ в одно звень жвачки, а в
деревне - непрестанное шевеление всего, что живет на улице, - куриц, собак,
скотины. Ќо и эти звуки были длЯ •озЯина громкими и грубыми, с особенным
удовольствием и особенным чутьем прислушивалсЯ он к тому, что происходит в
земле и возле земли: шороху мыши, выбирающейсЯ на охоту, притаенной возне
пичуги, сидЯщей в гнезде на Яйцах, слабым замирающим ихам качнувшейсЯ ветки,
котораЯ показалась ночной птице неудобной, дыханию взрастающей травы.
‚ыскочив из норы и прислушавшись, привычно осознав все, что творитсЯ
кругом, с той же привычной неспешностью и заботностью •озЯин повел свой путь
по острову. Ћн не держалсЯ одной дороги, сегоднЯ мог бежать левой стороной,
а завтра правой, мог с половины земли, откуда-нибудь от сосновой рощи,
повернуть назад, а мог добежать до конца или даже пробратьсЯ на Џодмогу и
часами оставатьсЯ там, проверЯЯ и ее жизнь, но никогда он не пропускал
деревню. —аще всего всЯкие изменениЯ происходили в ней. € хоть
предчувствовал •озЯин, что скоро одним разом все изменитсЯ настолько, что
ему не быть •озЯином, не быть и вовсе ничем, он с этим смирилсЯ. —ему быть,
того не миновать. …ще и потому он смирилсЯ, что после него здесь не будет
никакого хозЯина, не над чем станет хозЯйничать. Ћн последний. Ќо пока
остров стоит, •озЯин здесь он.
Ћн взбежал на бугор, рЯдом с тем местом, где сидела днем старуха „арьЯ,
и, поднЯв голову, осмотрелсЯ. Џокойно, недвижно лежала Њатера: темнели леса,
водЯнисто серебрилась по земле молодаЯ трава, большими расплывчатыми пЯтнами
чернела деревнЯ, где ничто не стучало и не бренчало, но словно бы
подготовлЯлось к стуку и брЯку. „невное тепло выстыло, и от земли вставали
прохладные, с горьковатыми протечами запахи. Ћткуда-то прорвалсЯ слабый и
тЯжелый дых ветра, охнул и сел - как волна, втЯнутаЯ в песок. Ќо длинней и
тревожней скрипнула стараЯ лиственница, и ни с чего, будто спросоньЯ, слепо
мыкнула, как мЯукнула, корова. „алеко в береговых зарослЯх смородиновый
куст, прижатый книзу другим кустом, наконец освободилсЯ от него и,
покачиваЯсь, встал в рост. •липнула вода - или лопнул плававший с вечера
пузырек, или содрогнулась, умираЯ, рыба: по траве пробежала и убежала узкой
полоской незнакомаЯ рЯбь, и только теперь сорвалсЯ с березы, что рЯдом с
лиственницей на поскотине, последний прошлогодний лист.
•озЯин направилсЯ в деревню.
Ћн начал ее обег, как всегда, с барака на голомыске, где жил Ѓогодул.
„линный и низкий, как баржа, барак давно провонЯл запустением и гнилью, и
присутствие Ѓогодула ничем не помогало ему. —то наскоро ставитсЯ, скоро и
старитсЯ. ‚ Њатере были постройки, которые простоЯли двести и больше лет и
не потерЯли вида и духа, эта едва прослужила полвека. € все потому, что не
было у нее одного хозЯина, что каждый, кто жил, только прЯталсЯ в ней от
холода и дождЯ и норовил скорей перебратьсЯ куда поприличней. Ѓогодул тем
более не хозЯин, хоть перебиратьсЯ ему никуда и не придетсЯ.
Ѓогодул спал в крайней к деревне комнате. ‘квозь окно и стены доносилсЯ
его могучий, на два голоса, туда и обратно, храп, прислушавшись к которому,
•озЯин уже не в первый раз почуЯл: здесь, в Њатере, и достанет наконец
Ѓогодула смерть, что живет он, как и •озЯин тоже, последнее лето.
Љогда-то протока тЯнулась тут одной прЯмой и ровной струей, но
постепенно своротом с носа острова натащило сюда камней, и живаЯ, быстраЯ
вода отошла влево, а за мысом кисло теперь бестечье с илистым дном и
качающимисЯ водорослЯми. Ќиже протока поправлЯлась, натЯгиваЯсь во всю свою
ширь, там опЯть поЯвлЯлсЯ каменишник с песком и вырастал Яр, на котором и
построилась деревнЯ. Џервой, еще не взобравшись на Яр, словно устав и
отстав, стоЯла отдельно изба Џетрухи ‡отова. ‡нал •озЯин, что Џетруха скоро
распорЯдитсЯ своей избой сам. Ћт нее исходил тот особенный, едва уловимый
одним •озЯином, износный и горклый запах конечной судьбы, в котором нельзЯ
было ошибитьсЯ. ‚сЯ деревнЯ из конца в конец курилась по ночам похожим
истанием, но у Џетрухиной избы он чувствовалсЯ свежей. —ему быть, к тому
землЯ и молчаливые становища на ней начинают готовитьсЯ загодЯ.
•озЯин присел и прислонилсЯ с улицы к старому и крепкому дереву избы.
Џо бревнам, спускаЯсь вниз, потекли тукающие токи. "’ок-ток-ток, - стонала
изба, - ток... ток... ток..." Ћн прислушалсЯ и, послушав, крепче прижалсЯ,
успокаиваЯсь, к теплому дереву. Љому-то надо и начинать последнюю верность,
с кого-то надо и начинать. ‚се, что живет на свете, имеет один смысл - смысл
службы. € всЯкаЯ служба имеет конец.
Ћн поднЯлсЯ, отодвинулсЯ на несколько шагов к дороге и оглЯнулсЯ на
низкие, под красивыми кружевными наличниками, окна. Ќизкие не потому, что
осела изба, а потому, что поднЯлась за век ее землЯ. ’ам, за окнами, мутным
истерзанным сном спал Џетруха и спала на русской печи, и среди лета греЯ
старые кости, мать его - Љатерина. Љатерина, Љатерина... Љто скажет, почему
у путных людей родЯтсЯ беспутные дети? Ћдна утеха, что годы твои на исходе.
’ам, где деревнЯ пошла сплошным порЯдком, •озЯин замедлил свой бег,
часто останавливаЯсь, принюхиваЯсь и прислушиваЯсь. Ћн не боЯлсЯ: ни собаке,
ни кошке не дано его почуЯть, он не хотел пропустить то, что могло
изменитьсЯ здесь со вчерашней ночи. ‚чера он решилсЯ войти в деревню только
под утро, но и тогда стонали без сна и мучились старые люди, напуганные и
изнуренные содеЯнным на кладбище, в надежде и страхе ожидающие кары.
‘егоднЯ, похоже, деревнЯ успокоилась и уснула.
‘пала деревнЯ: не лаЯли, как вчера, собаки, не скрипели двери и не
доносились изнутри слабые тревожные звуки. ‚ серой темноте улицы было пусто
и спокойно. ’ихо, ничем не выдаваЯ своей жизни, стоЯли избы с бельмастыми
окнами, но, когда •озЯин приближалсЯ к какой из них, она отзывалась
протЯжным, на свой голос, терпеливым вздохом, показываЯ, что все знает, все
чувствует и ко всему готова. Ѓыли среди них и нестарые, ставленные и
тридцать и двадцать лет назад, не успевшие почернеть и врасти в землю, но и
они смиренно стоЯли в общем рЯду, ведаЯ свою судьбу, подвигаЯсь к ней под
короткой летней ночью еще на один шаг. ’ак терпеливо и молча пойдут они до
последнего, конечного днЯ, показав на прощанье, сколько в них было тепла и
солнца, потому что огонь - это и есть впитанное и сбереженное впрок солнце,
которое насильно изымаетсЯ из плоти.
Ќочь нарастала, но была по-прежнему мерклой, без теней. Ћт близкой воды
волнами доносило стоЯлую сырость, а когда опадали эти волны, вставал сильный
сухой запах запустениЯ и гнили. ЏодбегаЯ к постройкам, •озЯин чувствовал,
как истывает из дерева тепло, набранное за день, но сегоднЯ оно было
сдержанней и слабей, - верно, солнце завтра не выйдет.
‘пала Њатера-деревнЯ. ‘тарухам снились сухие тревожные сны, которые
слетали к ним уже не по первой очереди, но старухи о том не знали. ’олько
ночами, отчалив от твердого берега, сносЯтсЯ живые с мертвыми, - приходЯт к
ним мертвые в плоти и слове и спрашивают правду, чтобы передать ее еще
дальше, тем, кого помнили они. € много что в беспамЯтстве и освобожденности
говорЯт живые, но, проснувшись, не помнЯт и ищут последним зрЯшным видениЯм
случайные отгадки.
‘ейчас эти сны бледно вспыхивали за окнами, как дальние-предальние
зарницы, и уже по одним этим отсветам можно было понЯть, где есть люди и где
их нет. Ќикто в эту ночь не миновал снов: тЯжко жалобились, рассказываЯ о
последних днЯх, старухи.
Ћбежав из конца в конец деревню, •озЯин повернул за улицей влево к
высокому над рекой голому берегу. ‡десь было видней, в распахнутом просторе
слоисто мерцали темные дали; стеклЯнно взблескивала и стеклЯнно же
позванивала на нижнем перекате вода. ‘о струнным, протЯжным шуршанием
катилась Ђнгара; посреди острова шуршание расходилось на две струны, которые
провешивались над водой, пока оно опЯть не смыкалось в одно. •озЯин любил
прислушиватьсЯ к этому нутрЯному, струйному звучанию текущей реки, которое
днем за посторонними шумами пригасало, а ночью становилось чище и Ясней. Ћно
возносило его к вечности, к раз и навсегда заведенному порЯдку, но •озЯин
знал, что скоро оно оборветсЯ и будет здесь, над заглохшей водой, гудеть
только ветер. ‚спомнив об этом, •озЯин повернул в глубь острова.
Ќочь будто остановилась и не стекала уже поперек Ђнгары в свою закатную
сторону, а набравшись до краев, творила над Њатерой слепое осторожное
кружение. ‘лепо тыкалсЯ то с одной, то с другой стороны ветерок и, не
натЯнувшись, засыпаЯ на ходу, опадал и застревал в траве. ’рава была
влажной, пахучей, и по ней •озЯин определил, что завтра к середине днЯ
прольетсЯ недолгий дождь.
Ћстров продолжал жить своей обычной и урочной жизнью: поднимались хлеба
и травы, вытЯгивались в земле корни и отрастали на деревьЯх листьЯ; пахло
отцветающей черемухой и влажным зноем зелени; шепотливо клонились к воде по
правому берегу кусты; вели охоту ночные зверьки и птицы.
Ћстров собиралсЯ жить долго.

€ дни наступили длинные, пологие, ни конца, ни краЯ, а все равно срок,
назначенный дедом …гором длЯ отъезда, подступил так скоро, что и правда не
успели оглЯнутьсЯ, когда и куда проскочили последние две недели. € то уж
ЌастасьЯ после ’роицы потЯнула три днЯ - кончились и они...
“езжать пало на среду. Ќикакой, поди, разницы, когда уезжать, но
верилось почему-то, что лучше это сделать в середине недели, чтобы какой-то
чудесной судьбой прибило когда-нибудь обратно, к этому же берегу. ЌастасьЯ
больше любила четверг, он казалсЯ удачливей, но от четверга было ближе к
концу недели, а значит, к другому берегу, к другой жизни, откуда трудней
добиратьсЯ.
‚сю ночь ЌастасьЯ не спала, жгла огонь - электричество в Њатере
отключили еще весной, машину, котораЯ гнала его, куда-то увезли, и материнцы
опЯть перешли на керосин. „а и как было спать в последнюю ночь, где взЯть
длЯ такого сна покою? ѓде взЯть недуми, нежити, чтобы уснуть? ’о и дело она
спохватывалась, что забыла одно, другое, бросалась искать и не находила, с
причитаньЯми обшаривала на десЯть раз углы, обыскивала сени и кладовку, шла
со свечкой в амбар, развЯзывала и разваливала наготовленные уже узлы,
натыкалась наконец на потерю и тут же хваталась другую. …сли даже ничего не
терЯла, все равно ходила и искала, боЯсь оставить то, без чего не обойтись.
‚ избе было пусто и гулко. Ќастасьино топтание, как по жести, отдавалось в
стенах, жалобно позванивали от шагов не прикрытые ставнЯми окошки. Ђ тоже:
ставни не закрывали, чтобы не пролежать, не прозевать свет, чтобы, значит,
не опозднитьсЯ. ѓде там пролежать! „авно кануло то времЯ, когда просыпали, а
что говорить про эту ночь!
Џосреди бестолковой суеты не один раз замирала ЌастасьЯ: где она -
дома, не дома? ѓолые стены, на которых белеют пЯтна от снЯтых рамок с
фотографиЯми, а и межоконье - большой круг от зеркала; голые заборки, голый
пол, раскрытые двери, надпечье, откуда снЯли занавески; пустые вешалки,
пустые углы - кругом пусто, голо, отказно. Џосреди прихожей разбойной горой
громоздЯтсЯ большой кованый сундук и рЯдом три узла, куда столкано все
добро. ’олько на окнах остались занавески. Џоначалу ЌастасьЯ снЯла и их, но
посмотрела, как окончательно оголилась и остыдилась изба, и не вынесла,
повесила обратно. Џотом достала старенький половик и тоже вернула на прежнее
место у порога с ласковым приговором: "’ебе ли, родненький, в город ехать,
жизню менЯть? ЋставайсЯ, где лежал, дома оставайсЯ. ’ебе уж не мы с …гором
нужны, тебе чтоб под своим порогом находитьсЯ. ќто уж так. € находись, никто
тут тебЯ не тронет. Ѓудешь как на пензии". Џосле этого она стала
наговаривать чуть не всему, к чему прикасалась. "Ђ ты поедем, поедем, не
прЯчьсЯ. ’ебЯ Я не оставлю, без тебЯ Я как без рук. € не просись, не
оставлю. ќто так Я бы и сама осталась, а нельзЯ". "Ћй, а про тебЯ совсем
забыла. ’ы тоже полезай, тут место есть. Џолезай, полезай". "џ бы рада, а
как? Љак Я тебЯ возьму? Ћно хорошо бы взЯть, дак не выйдет. ЋставайсЯ - че ж
делать! џ приеду - мы с тобой ишо повидимсЯ".
‚ сентЯбре ЌастасьЯ собиралась приехать копать картошку
„ед …гор подозрительно посматривал на старуху: с ’роицы она не выродила
ни слезинки, будто и верно понЯла наконец - все равно ехать, повороту не
будет, хоть плачь, хоть не плачь. Ђ до того все ходила с мокрыми глазами,
все всхлипывала, и чем ближе к отъезду, тем больше. ЋстановитсЯ среди дела и
смотрит, уставитсЯ на …гора - он обернетсЯ, а она:
- Њожет, не поедем, …гор? Њожет, здесь останемсЯ? ‚зЯли бы и
остались...
- ’ьфу ты, окаЯннаЯ! - бесилсЯ он. - ‘колева тебе одно по одному
тростить?! Љому мы тутака нужны?! Љому?
- Ђ как мы там будем?.. - € в слезы. —ерез час, другой то же самое
сначала.
Ќеделю назад причалил первый в нынешнее лето плавларек, снабжающий
бакенщиков; дед …гор услыхал и сбегал, взЯл махорки и две бутылки красного,
некрепкого. Ћдну откупорили в праздник. ‘идели вдвоем - всЯ семьЯ. „ед …гор
вообще в последнее времЯ, словно стараЯсь заранее отвыкнуть потихоньку от
Њатеры и привыкнуть к одиночеству, стал чуратьсЯ людей - все дома да дома.
ЌастасьЯ выпила, размЯкла, что-то в ее бедовой голове сдвинулось - она
сказала:
- Ђ мы с тобой, …гор, так друг возле дружки и там будем. —е ж теперь...
куды денешьсЯ?
- „авно пора скумекать, - обрадовалсЯ он, не особенно доверЯЯ
настроению старухи, гадаЯ, надолго ли ее понЯтие.
- ђебЯт потерЯли... где их теперь взЯть? - продолжала она с раздумчивой
покорностью. - Ђ мы вдвоем... может, ниче... ’ам, поди, тоже люди. Ќу и че
што незнакомые? ‘ознакомимсЯ. Ђ нет - вдвоем будем. —е ж теперь?.. ’ы не
плачь, …гор...
‘ этим он смирилсЯ: лишь бы полегче уехать. € вот с того случаЯ от слез
как отрубило. ’олько временами, когда Ќастасье становилось невмочь, она
поднимала на старика свое большое отечное лицо и, прикусываЯ непослушную,
прыгающую нижнюю губу, повторЯла:
- ’ы не плачь, …гор. —е ж теперь... Њожет, ниче...
Ћтошла последнЯЯ ночь в Њатере, встало последнее утро. ’олько перед
светом, когда прикрикнул на нее …гор, наскоро приклонилась ЌастасьЯ,
подстелив фуфайчонку на сундук, и, не достав до сна, даже не омывшись им,
тут же поднЯлась. …гор еще лежал. ЌастасьЯ вышла на улицу, постоЯла на
крыльце, греЯсь под только что выехавшим солнцем и осматриваЯсь кругом, видЯ
перед собой свою Њатеру, деревню и остров, потом, вздохнув, подумав, набрала
беремЯ дров, вернулась и затопила русскую печку. …гор услышал и заворчал:
- ’ы никак, стараЯ, совсем рехнулась?
- Ќет, …гор, надо напоследок протопить, - торопливо возразила она. -
Џушай тепло останетсЯ. Џокамест шельшевель, она прогорит. „олго ли ей? ќто
уж так. Љак холодную печку после себЯ оставлЯть - ты че, …гор?!
€ протопила, согрела последнюю еду, замела угли в загнеток.
„ень направлЯлсЯ на славу; в добрый день выпало старикам уезжать с
Њатеры. Ќи соринки, ни хмуринки в огромном, Ярко-сухом небе; солнце звонкое,
жаркое. „лЯ порЯдка пробежалсЯ верховик и, не успев поднЯть волну, затих,
сморенный покоем; течение на реке смЯлось и сразу разгладилось. Џод звонким,
Ярким солнцем с раннего утра все кругом звенело и сиЯло, всЯкаЯ малость
выступила на вид, раскинулась не таЯсь. Џышно, богато было на материнской
земле - в лесах, полЯх, на берегах, буйной зеленью горел остров, полной
статью катилась Ђнгара. †ить бы да жить в эту пору, поправлЯть, окрест
глЯдючи, душу, прикидывать урожай - хлеба, огородной большой и малой
разности, Ягод, грибов, всЯкой дикой пригодной всЯчины. †дать сенокоса,
затем уборки, потихоньку готовитьсЯ к ним и потихоньку же рыбачить,
поднимать до страдованьЯ, не надсажаЯсь, подступающую день ото днЯ работу -
так, выходит, и жили многие годы и не знали, что это была за жизнь.
Џопили чаю: ЌастасьЯ в последний раз согрела самовар. Ќо чай вышел
скорый, без удовольствиЯ, потому что торопились, рассиживатьсЯ было некогда.
ЌастасьЯ вылила остатки кипЯтку, вытрЯхнула угли и поставила приготовленный
в дорогу самовар на пол возле двери, поближе к выходу. …гор выкатил из-под
навеса тележку; взЯлись за сундук, потужились, попыжились и оставили - не
поднЯть. „ед …гор, растерЯнный и обозленный - тут ладно, тут кто-нибудь
поможет, а что там с ним делать? - в сердцах приказал освободить стол, хотЯ
поначалу собиралсЯ везти его в последнюю очередь. Љроме стола, из обстановки
брали с собой еще разборную железную кровать с панцирной сеткой, две
табуретки и посудный шкафчик. ЉурЯтник, лавки, топчан, еще один стол,
русскаЯ печка, подполье, двери оставались. Њного чего оставалось в амбарах,
во дворе, в завозне, погребе, стайках, на сеновале, в сенЯх, на полатЯх - и
все такое, что перешло еще от отцов и дедов, что позарез нужно было каждую
минуту здесь и что там сразу оказывалось без надобности. “хваты,
сковородник, квашнЯ, мутовки, чугуны, туеса, кринки, ушаты, кадки, лагуны,
щипцы, кросна... Ђ еще: вилы, лопаты, грабли, пилы, топоры (из четырех
топоров брали только один), точило, железнаЯ печка, тележка, санки... Ђ еще:
капканы, петли, плетеные морды, лыжи, другие охотничьи и рыбачьи спасти,
всЯкий мастеровой инструмент. —то перебирать все это, что сердце казнить! €
никому не продать, не отдашь, у всЯкого та же беда: куда девать свое?
Ѓросать жалко, а в новые хоромы со старым скарбом не влезешь, да и без
надобности он там. ЌастасьЯ за все хваталась, все тащила и багажную кучу -
дед …гор кричал:
- Људы? Људы? Њать-перемать.
- Ќет, …гор, ты поглЯди: совсем доброе корыто. Љак новое ишо. ‚ ем воду
можно держать.
- Ѓрось, где лежало, и боле не касайсЯ. ‚оду держать... Ќа што тебе ее
держать?
Ќо сам он взЯл с собой и ружье, старое, тульское, шестнадцатого
калибра, и весь, какой был, припас к нему, хотЯ тоже сомнительно, чтобы
ружье в его годы в большом городе пригодилось. Ќо ружье есть ружье, это не
корыто, с ним расстатьсЯ он ни за какие прЯники бы не смог. ЌастасьЯ в свой
черед не захотела оставить прЯлку. “видев ее у старухи в руках, дед …гор
закричал опЯть: "Људы?", но ЌастасьЯ решительно отказала:
- Ќет, …гор... кудельку когды потЯнуть, как без прЯлки?
- ’ьфу ты, окаЯннаЯ! ’воЯ куделька что на прЯлке, что под прЯлкой
теперечи одинакаЯ. ѓде ты ее возьмешь?
- Ќет, …гор... - уперлась и отстоЯла прЯлку.
Ћна пристроила ее рЯдом со столом в первый же рейс, сверху придавила
узлом. „ед …гор покатил тележку на берег, где стоЯла взЯтаЯ у бакенщика
большаЯ, под груз, лодка. Ќа ней и предстоЯло старикам сплавитьсЯ в
Џодволочную на пристань, куда вечером подойдет пароход, и дальше, оставив
лодку у тамошнего бакенщика, двигатьсЯ на пароходе. Џавел Џинигин, „арьин
сын, предлагал деду …гору на буксире домчать его, чтобы не грестись, до
пристани своей моторкой, но дед отказалсЯ:
- —ерез Ђнгару, так и быть, перетЯни, а тамака своим ходом. Људы нам
торопитьсЯ? „о пароходу помаленьку сползем. •учь Ђнгару в остатный раз
поглЯдеть.
’олько он укатил с тележкой, пришла „арьЯ. Ћна постоЯла в ограде, к
чему-то с жалостью прислушиваЯсь и присматриваЯсь, поднЯлась на крыльцо и
осторожно потЯнула на себЯ дверь.
- ЌастасьЯ! - позвала она, не знаЯ, дома та или нет.
- Ќиче, ниче, „арьЯ, - отозвалась ЌастасьЯ. - ’ы заходи. Њы с …гором
поедем. ‹юди живут...
- ‘обралисЯ? - спросила „арьЯ, входЯ.
- Ђга. Ђ …гор пла-ачет, плачет, не хочет ехать. џ говорю: "’ы не плачь,
…гор, не плачь..." - Ћна задержала на „арье глаза, будто только теперь
узнала ее, и, издрогнув, умолкла - пришла, значит, в полную памЯть. - Ќиче,
„арьЯ, - виноватым шепотом сказала она. - ’ы видишь... это уж так... - и
показала на узлы на полу, на голые стены, даваЯ понЯть, что и рада бы
держатьсЯ в уме, да не может. € жалобно попросила: - ’ы уж, „арьЯ, не
поминай менЯ сильно худо...
- € ты менЯ... - дрогнувшим голосом, промокаЯ платком с головы глаза,
повинилась „арьЯ за свою долгую жизнь рЯдом с Ќастасьей.
- Џомнишь, у нас ребЯты были?
- Љак не помню?!.
- Ђ где их тепери взЯть? Ћдне. џ говорю …гору: "Џоедем, …гор, нечего
ждать, поедем", а он...
Ћна осеклась, бессильно опустилась на лавку. „арьЯ подошла и присела
рЯдом. ‘идеть в пустой, разоренной избе было неудобно - виновно и горько
было сидеть в избе, которую оставлЯли на смерть. € пособить нельзЯ, нет
такой помощи, чтобы пособить, и видеть невыносимо, как слепнут стены и в
окна льетсЯ уже никому не нужный свет.
ЌастасьЯ вспомнила:
- —е Я хотела тебЯ просить, „арьЯ. …два не забыла. ‚озьми к себе нашу
Ќюню. ‚озьми, „арьЯ.
- Љакую ишо Ќюню?
- Љошку нашу. Џомнишь нашу кошку?
- Ќу.
- Ћна щас куды-то убежала. Љак стали собиратьсЯ, убежала и не идет.
‚озьми ее, покорми до менЯ.
- „ак у менЯ своих дне. Ђнфиза тоже подкинула - уезжала. Људы Я с имЯ?
- Ќет, „арьЯ, Ќюню надо взЯть, - заволновалась ЌастасьЯ. - ЌюнЯ -
ласкаЯ кошечка, такой у тебЯ нету. џ ее с собой хотела, Я бы ни в жисть ее
не оставила, а …гор говорит: на пароход не пустют. Ђ ну как взаправду не
пустют - пропадет ЌюнЯ. ’ебе с ей никакой заботушки, она ниче и не ест, рази
капельку когды бросишь...
- ѓосподи... с Ќюней со своей... ЏопадетсЯ на глаза - возьму, не
попадетсЯ - как хочет. џ за ей по острову бегать не буду.
- Ќет, „арьЯ, она сама. Ћна все сама. ’акаЯ понЯтнаЯ кошечка. Ђ
посмотришь на ее, и менЯ помЯнешь. Ћна как памЯтка моЯ останетсЯ. Ђ Я
приеду, Я назадь ее... …е вот только без менЯ поддержать, чтоб с голоду не
околела.
- ’ы-то правду приедешь?
- „ак а мы без картофки-то как будем? Ђ ну ежли зиму ишо придетсЯ не
помереть - как без картофки? - Љазалось, ЌастасьЯ говорила это кому-то
другому - „арье она сказала, потерЯв голос до стона: - Ћй, да какую там
зиму! Ќи днЯ одного Я не вижу напереди. Ћй, „арьЯ, в чем мы виноватые?
‚ернулсЯ, громыхаЯ тележкой, дед …гор, и старухи поднЯлись. ‘нова
взЯлись за сундук, теперь уже в три силы, и снова опустили - не те силы.
Џришлось „арье крикнуть Џавла. Ћн пришел, с удивлением покосилсЯ на
оказину-сундук, не приспособленный длЯ дорог, изготовленный в старину на
веки вечные стоЯть без движениЯ на одном месте, но промолчал, не сказал о
том старикам. ‹ишь после, когда с трудом втащили его на тележку и подвЯзали,
посоветовал:
- ’ы, дЯдЯ …гор, в Џодволочную приплывешь, сразу к Њишке иди. Ќе
вздумай один пыжитьсЯ.
- Људы один... - махнул дед рукой. - —ерез грыжу не взЯть. Џонапихала,
дурнаЯ голова. - „ед …гор хотел свалить вину за сундук на Ќастасью.
- Ќиче, …гор, ниче, - не расслышала она, киваЯ чему-то своей большой
головой и попутно озираЯсь кругом, словно все еще что-то разыскиваЯ.
‘ундук повез Џавел; дед …гор шел сбоку и придерживал его, чтоб не
свалилсЯ, за медное крученое кольцо. Џавел же помог перевезти остальное и
сгрузить все в лодку, потом вывел лодку на воду, проверЯЯ запас в бортах, -
его было достаточно. Џрикатили обратно тележку, дед …гор поставил ее под
навес, осторожно опустив оглобли на землю, но, подумав, зачем-то поднЯл их и
уткнул в стену.
Џо двору, наговариваЯ, ходили курицы, проданные ‚ере Ќосаревой. ’рех
куриц зарубили - двух съели раньше, одну сварили в дорогу, и четырех живым
пером за десЯть рублей купила ‚ера. Ђ они, бестолковые, сюда, в свой двор,
не понимают, что теперь он чужой и мертвый. ’елку за 130 рублей сдали в
совхоз - разбогатели - куда с добром! Ќо телка паслась на Џодмоге - хорошо
хоть ее не увидать. € все. Ђ было какое-то хозЯйство, жизнь прожили не без
рук - все поместилось в лодку. Џойди и оно прахом, одна дорога.
Ќароду в избе прибавилось, подошли Љатерина и ‘има с ребЯтенком. ‘идели
молча, подавленно, растерЯв все слова, и только водили глазами за Ќастасьей,
котораЯ продолжала тыкатьсЯ из угла в угол, будто все искала и не могла
отыскать себЯ - ту, что должна уезжать. Љогда дед …гор с Џавлом вошли,
старухи испуганно вздрогнули и замерли, приготовившись к последней команде.
Ќо дед …гор достал вторую бутылку купленного в плавларьке вина, они с Џавлом
вынесли из кути и подставили к скамейке стол, и старухи обрадованно, что еще
не подниматьсЯ, зашевелились, завздыхали. Ђ больше всех обрадовалась
ЌастасьЯ, она повеселела, хохотнув, и принЯлась рассказывать, как топилась
сегоднЯ в последний раз русскаЯ печка.
‘таканов было только два; первыми поднЯли их Џавел и дед …гор.
- Ћтчальную, что ли? - неуверенно спросил Џавел.
Ќужно было сказать что-то еще, и он добавил: - †ивите долго, дЯдЯ …гор,
тетка ЌастасьЯ.
- ‡аживе-е-ом! - „ед …гор придавил слово так, что оно пискнуло.
Џавел выпил и ушел собиратьсЯ. ‘тарухи опЯть умолкли, припиваЯ вино
маленькими глоточками, как чай, морщась и страдаЯ от него, перебиваЯ этим
страданием другое. „ед …гор тоже поднЯлсЯ, закурил под взглЯдами старух и,
выходЯ, предупредил:
- Ќедолго, суседки. Ќадоть трогатьсЯ.
‘тарухи засморкались, заговорили, все сразу винЯсь перед Ќастасьей, а в
чем винились, в чем оправдывались, не знали - тем более этот незнамый грех
нуждалсЯ в облегчении. ЌастасьЯ, не слыша и не понимаЯ, соглашалась; если уж
понесло, потащило куда-то - что камешки на берегу считать: они на берегу.
- ‘амовар-то с собой берешь? - спросила ‘има, показываЯ на вычищенный,
празднично сиЯющий у порога самовар.
- Ђ как? - закивала ЌастасьЯ. - Ќе задавит. џ его …гору не дала везти,
на руках понесу. Ђ заворачивать из дому нельзЯ, в лодке заверну.
- Џошто нельзЯ? - Ћ чем-то надо было говорить - говорили.
- —тоб видел, куда ворочатьсЯ. Џримета такаЯ.
- Ќам тепери ни одна примета не подойдет, - отказала „арьЯ. - Њы длЯ их
люди негодные. Ђ от догадалсЯ бы, правда что, кто самовар хошь одной в гроб
положить. Љак мы там без самовара останемсЯ?
- ’ам-то он нашто тебе?
- —ай пить, - нашто ишо?
- Ђ мы с …гором поедем, - сказала ЌастасьЯ, перебиваЯ этот пустой, по
ее понЯтию, разговор. - Њожет, ниче... ‘час и поедем, все уж на берег
свезли.
€, будто подслушав, поймав момент, застучал в окошко дед …гор, показал,
что пора трогатьсЯ.
- ‚от, поехали, - обрадованно всполошилась ЌастасьЯ и первой выскочила
из-за стола. - џ говорела... €дем, идем, …гор! - крикнула она, как-то сразу
вдруг переменившись, чего-то испугавшись. - Џогоди менЯ, …гор, не уходи.
Ћна подхватила самовар и кинулась к дверЯм, оборачиваЯсь на старух, с
молчаливой мольбой подгонЯЯ их. „арьЯ, поднЯвшись, степенно перекрестилась
на пустой угол, вслед за ней, прощаЯсь, перекрестилась туда же Љатерина.
Ћни, задерживаЯсь, ждали чего-то от Ќастасьи, какого-то положенного в таких
случаЯх действа, но она, вконец потерЯвшись, ничего не помнила и ничего не
сделала. Ќа крыльце она опустила самовар на его место у стены - где он
всегда закипал, и, когда выбрались из избы старухи, торопЯсь, долго не
попадаЯ ключом в гнездо, замкнула дверь на висЯчий замок. Ћна обернулась -
…гор выходил уже из ворот - и закричала что было мочи:
-- …го-ор!
Ћн запнулсЯ.
- …гор, ключ куды?
- ‚ Ђнгару, - сплюнул дед …гор.
€, больше уже не задерживаЯсь, зашагал в заулок, переставлЯЯ ноги с тем
вниманием, когда готовЯт и помнЯт каждый свой шаг. ЌастасьЯ непонимающе,
жалобно скосив лицо, смотрела ему вслед.
- „авай сюды, - прикрываЯ платком рот, чтоб не разрыдатьсЯ, „арьЯ взЯла
у нее ключ, зажала его в кулаке. - Џущай у менЯ будет. џ тут буду заходить,
доглЯдывать.
- ‚орота закрывай, - не забыла ЌастасьЯ; она словно бы улыбалась или
усмехалась, лицо ее, забытое, оставленное без вниманиЯ, провисало то в одну,
то в другую сторону. - Ђ то скот наберетсЯ, напакостит. ќто уж так.
- Њне тут рЯдом. Љажин день буду смотреть. ’ы об этим не думай.
- Ђ мы с …гором поедем...
...“тро поднЯлось уже высоко, но было еще утро, когда ЌастасьЯ с …гором
отплывали с Њатеры. ‚овсю разгорелось солнце, выцвела зелень на острову,
сквозь воду сочно сиЯли на дне камни. ѓорЯчими, сверкающими полосами
вспыхивала, играЯ, Ђнгара, в них со свистом бросались с лету и терЯлись в
искрении стрижи. ’ам, где течение было чистым, высокое Яркое небо уходило
глубоко под воду, и Ђнгара, позваниваЯ, как бы летела в воздухе.
‹одка с грузом стоЯла у мостков, с которых брали воду. ‘тарухи вслед за
Ќастасьей спустились на каменишник, и деревню из-под высокого Яра стало не
видно. € не слышно стало Њатеру рЯдом с Ђнгарой. ЌастасьЯ пристроила самовар
в носу лодки и вернулась к старухам прощатьсЯ. Ћни всхлипывали, уже не
сдерживаЯсь. €спуганный их слезами, громко плакал ‘имин мальчишка. ЌастасьЯ
по очереди подавала старухам руку - по-другому прощатьсЯ она не умела - и,
трЯсЯ головой, повторЯла:
- Ќиче, ниче... может, ниче...
„ед …гор поторопил ее.
ѓлЯдЯ под ноги и махаЯ, как отмахиваЯсь, вытЯнутой назад рукой, она
взошла на мостки, еще раз быстро оглЯнулась и переступила в лодку.
- Ђ …гор пла-ачет, плачет... - начала она, показываЯ на старика, и
умолкла. „ед …гор повернулсЯ лицом к берегу и трижды - направо, налево и
прЯмо - поЯсно поклонилсЯ Њатере. Џотом быстро оттолкнул лодку и перевалилсЯ
в нее.
- ЌастасьЯ! ЌастасьЯ! - кричали старухи.
- Ќиче, ниче, - стоЯ в рост в лодке и обираЯ руками слезы, бормотала
ЌастасьЯ. € вдруг, как надломившись, упала на узлы и завыла.
„ед …гор торопливо отпихивалсЯ веслом от берега. ’ам, на глубокой воде,
их ждал в моторке Џавел. Љогда течение подхватило лодку, дед …гор перебросил
ему буксир; Џавел завел мотор - лодку со стариками дернуло и потащило - все
быстрей и быстрей, все дальше и дальше вниз по Ђнгаре.
Ќенадолго еще раз открылась на повороте Њатера-деревнЯ и тут же
скрылась.

Џодступила и эта ночь, перваЯ жаркаЯ и ЯркаЯ на Њатере. Џотом их будет
много, в сентЯбре, ближе к концу, запылают ночи одна за другой, и далеко по
сторонам озаритсЯ Ђнгара, провожаемаЯ огромными, будто в честь ее нарочно
запаленными, огнЯми. Ќо эта ночь была первой, и вышла она на Њатере задолго
вперед остальных.
‚ эту ночь горела Џетрухина изба. Џетруха, бывший от начала до конца
тут же и догадавшийсЯ, несмотрЯ на суматоху, засечь времЯ, доводил затем до
сведениЯ материнцев, что хорошаЯ, сухаЯ, выстоЯвшаЯсЯ изба горит два часа. ‚
деревне мало кто сомневалсЯ, что вспыхнула она не по какой другой причине,
как по исполнению его собственного желаниЯ. Џеред тем Џетруха куда-то ездил,
что-то вынюхивал и, воротЯсь, приказал матери, старухе Љатерине,
перевозитьсЯ: будто не сегоднЯ-завтра нагрЯнет за избой музей. Џеревозить
было особенно нечего. Џетруха был из тех богатеев, кому как в баню идти, так
и переезжать. Љорову продали еще два года назад, последнюю живность,
подростка поросенка, закололи в апреле, когда стол опустел подчистую;
старуха Љатерина собрала свои немудрЯщие пожитки и в руках перенесла их к
„арье. Љак раз в день перед пожаром и перенесла: Џетруха пьЯный настоЯл,
выжил чуть не силой, и Љатерина от греха подальше, чтоб не скандалить с ним,
убралась. „арьЯ звала ее к себе еще раньше, уговариваЯ, что вдвоем им легче
будет коротать оставшиесЯ на Њатере дни. Ћно и верно, веселей, так и так
днЯми старухи сбивались в кучу вокруг „арьи. „арьЯ жила тем же страхом, что
и другие, но жила уверенней и серьезней, с нею считалсЯ сын, человек не
последний в совхозе, ей было куда приклонить голову после затона, и даже с
выбором: захочет - поедет в одну сторону, захочет - в другую; а кроме того,
„арьЯ имела характер, который с годами не измЯк, не повредилсЯ, и при случае
умела постоЯть не только за себЯ. ‚ каждом нашем поселенье всегда были и
есть еще одна, а то и две старухи с характером, под защиту которого
стЯгиваютсЯ слабые и страдальные; и обЯзательно: отживет, отойдет в смерть
одна такаЯ старуха, место ее тут же займет другаЯ, подоспевшаЯ к тому
времени к старости и утвердившаЯсЯ среди других своим строгим и справедливым
характером. ‚ том особенном положении, в каком оказалась Њатера, „арьЯ ничем
не могла помочь старухам, но они шли к ней, собираЯсь вместе, чтобы рЯдом с
„арьей и себЯ почувствовать тоже смелей и надежней. €звестно же, что на миру
и смерть красна, а предложи им кто смерть всем в одночасье, друг возле
друга, едва ли хоть одна отошла бы задуматьсЯ - с последней радостью они бы
согласились.
Џод эту ночь Њатера утихомирилась рано. Џоздние дела случаютсЯ обычно у
молодых, а их в Њатере, кроме набежников из совхоза, не осталось. ‹егли еще
при свете, когда он затихал и замирал, скатываЯсь за Ђнгару, куда ушло
солнце. ’еперь и времЯ наступило непутевое, не как у нормальных людей: с
одной стороны, охота задержать лето и оттЯнуть то небывалое-неживалое, что
готовилось, а с другой - не терпелось, чтобы поскорей чем-нибудь кончилась
эта тЯгомотина, когда не дома и не в гостЯх, то ли живешь, то ли снишьсЯ
себе в долгом недобром сне. ‹егли, как обычно, рано; Љатерина впервые
уходила из дому и, хоть давно приготовилась, настроилась на уход и этот
малый, перед большим, переезд тоже загодЯ предчувствовала, но было ей
донельзЯ горько и тошно, всЯкое слово казалось неуместным и ненужным. „арьЯ,
понимаЯ ее, не лезла с разговором; под вечер приходил Ѓогодул, но с ним тоже
не разбеседуешьсЯ, потыркали, помыркали, чтоб совсем не молчать, и „арьЯ
спровадила старика. ‘ебе она постелила на русской печке, там она больше
всего и спала и зимой и летом, влезаЯ на печку через голбец, а Љатерина
устроилась на топчане в переднем углу. „лЯ Џавла, когда он будет приезжать,
оставалась деревЯннаЯ кровать.
‹егли и затихли. Љатерина не знала, уснула она или, молЯсь ненадежными
мыслЯми, только еще подбиралась ко сну, когда в окно забарабанили - сначала
в окно и тут же в дверь, и Ѓогодул за дверью (все недобрые вести приносил
Ѓогодул) сипло и раскатисто закричал:
- Љатер-рина! - ЋбычнаЯ очередь мата, без которого не смыкались у него
вместе два нормальных слова. - Љатер-рина, горишь! Љур-рва! Џетр-руха!
‘тарухи вскочили. ‚ двух окнах, выходЯщих на верхний край Њатеры,
плЯсали огненные сполохи, огонь казалсЯ настолько близким, что „арьЯ со сна
перепугалась первым страхом:
- ѓосподи! Њы, ли че ли?!
—то к чему, Љатерина разобрала сразу. €, путаЯсь в одежонке,
вскрикивала запальчиво и слабо, будто билась лбом о стенку:
- Ќу, бесовый! Ќу, бесовый! Љак знала! Љак знала! –арица небеснаЯ! -
Џодхватилась и со всех своих ног кинулась туда - домой, что еще только
вечером было ее домом. Ѓогодул, заторопившийсЯ было за ней, с полдороги
переиначил и повернул на нижний край добуживать деревню.
Љогда Љатерина подбежала, изба полыхала вовсю. Ќе было никакой
возможности отбить ее от огнЯ, да и не было в этом нужды. Ћдин Џетруха
металсЯ среди молча стоЯщих, неотрывно глЯдЯщих на огонь людей и пыталсЯ
рассказать, как он чуть не сгорел, как в последний момент проснулсЯ "от дыма
в легких и от жара в волосах - волоса аж потрескивали". "Ђ то бы хана, -
повторЯл он с усмешкой. - €жжарилсЯ бы без остатку, и не нашли бы, где че у
менЯ было", - и, присаживаЯ голову, заглЯдывал в глаза: верЯт, не верЯт? Ћт
него, как от чумного, отодвигались, но Џетруха особенно и не рассчитывал на
веру, он знал Њатеру, знал, что и его знают как облупленного, а потому
допускал и свою невольную вину. "џ вечером печку топил и лег спать, - лез он
с никому не нужными объЯснениЯми. - Њожет, уголь какой холерный выскочил,
натворил делов", - и опЯть принималсЯ рассказывать, как он спассЯ. „лЯ него
только это и было важно - что он сам мог сгореть и лишь чудом уцелел, он так
уверилсЯ в этом, что, рассказываЯ, добивалсЯ у себЯ слезы и дрожи в голосе -
того, что требовалось длЯ правды. Џро печку и уголь он здесь же и забывал и
грозил: "“знать бы, какаЯ падла чиркнула, Я бы..." - и точил кулаки,
пристукиваЯ ими один о другой, как точат ножи. €ли он опьЯнел от пожара, или
с вечера еще не просох окончательно, но казалсЯ Џетруха нетрезвым и
пошатывалсЯ, оступалсЯ; лохматый и грЯзный, был он в майке, одна лЯмка
которой сползла с плеча, и в сапогах - обутьсЯ все-таки успел старательно. Љ
тому же Џетруха успел кое-что и выбросить из огнЯ: на земле валЯлось ватное
лоскутное одеЯло, стараЯ дошонка и "подгорна" - гармошка, котораЯ в
Џетрухиных руках знала только: "’ы Џодгорна, ты Џодгорна, широкаЯ улица, по
тебе никто не ходит - ни петух, ни курица..." Џетруха все хваталсЯ за нее и
все переносил с места на место, подальше от жара; люди тоже отступали, когда
припекало, но не расходились и не сводили с огнЯ тревожных, пытающихсЯ
что-то рассмотреть и понЯть глаз.
’ут была всЯ оставшаЯсЯ живаЯ деревнЯ, даже ребЯтишки. Ќо и они не
гомонили, как обычно; стоЯли завороженные и подавленные страшной силой огнЯ.
‘тарухи с суровыми и скорбными лицами держались не вместе, а кто где - с
какой стороны подбежала каждаЯ и уперлась перед жаром. Љак никогда,
неподвижные лица их при свете огнЯ казались слепленными, восковыми; длинные
уродливые тени подпрыгивали и извивались. Љатерина, прибежав, закричала,
заголосила, протЯгиваЯ руки к горЯщей избе, в рыданиЯх наклонЯЯсь, кланЯЯсь
в ее сторону - на нее оглЯнулись, узнаваЯ, кто она и почему имеет право
кричать, узнали, молча пожалели и опЯть в мертвом раздумье уставились на
огонь. €з темноты вынырнула „арьЯ и встала рЯдом с Љатериной - и остальным
сделалось спокойней, что „арьЯ там, рЯдом, что она, понадобитсЯ если,
удержит около себЯ Љатерину и что они, стало быть, могут оставатьсЯ на своих
местах. Ќо и Љатерина, поддаваЯсь этому жуткому и внимательному молчанию
людей, вскоре тоже умолкла, поднЯла глаза и не убирала их больше с того, что
с малых лет было ее домом.
‹юди забыли, что каждый из них не один, потерЯли друг друга, и не было
сейчас друг в друге надобности. ‚сегда так: при неприЯтном, постыдном
событии, сколько бы много ни было имеете народу, каждый стараетсЯ, никого не
замечаЯ, оставатьсЯ один - легче затем освободитьсЯ от стыда. ‚ душе им было
нехорошо, неловко, что стоЯт они без движениЯ, что они и не пытались совсем,
когда еще можно было, спасти избу, - не к чему было пытатьсЯ. ’о же самое
будет и с другими избами - скоро уж - Џетрухина перваЯ. € они смотрели,
смотрели, ничего не пропускаЯ, как это есть, чтобы знать, как это будет, -
так человек с исступленным вниманием вонзаетсЯ глазами в мертвого, пытаЯсь
заранее представить в том же положении, которого ему не миновать, себЯ.
Ќастолько Ярко, безо всЯких помех, осветилась этим огнем судьба каждого
из них, та не делимаЯ уже ни с кем, у близкого краЯ остановившаЯсЯ судьба,
что и не верилось в людей рЯдом, - будто было это давным-давно.
ЏламЯ уже охватило всю избу и взвивалось высоко вверх, горело сильно и
ровно, и горело, раскалившись от жара, сплошным огнем все - стены, крыша,
сени, стрелЯло головешками, искрило, заставлЯЯ людей спЯчиватьсЯ; лопались и
плавились стекла; изнутри хлестким взмахом, точно плескал кто бензином, с
фуканьем выметывались длинные буйные Языки. Џылало так, что не видно было
неба. „алеко кругом озарено было этим жарким недобрым сиЯнием - в нем
светились ближние, начинающиесЯ улицей, избы и тоже как горели, охваченные
мечущимисЯ по дереву бликами; им озарЯлась Ђнгара под берегом, и там, где
она озарЯлась, зиЯла открытой раной с пульсирующей плотью; бугор за дорогой,
который то выхватывало из темноты, то снова задвигало в нее прыгающим
сиЯнием, казалсЯ бурым, опаленным. ‡а пылающими стенами что-то обваливалось
и стучало, как от взрывов; в окна выбрасывало раскаленные угли; высоко
поднимались и отлетали, терЯЯсь в звездах, искры; полымЯ наверху шипело,
переходЯ в слабый дым. ’есина на крыше вдруг поднЯлась в огне стоймЯ и,
чернаЯ, угольнаЯ, но все же горЯщаЯ, загнулась в сторону деревни - там, там
быть пожарам, туда смотрите. € почти в тот же миг кровлЯ рухнула, огонь
опал, покатились верхние горЯщие венцы - люди вскрикнули и отскочили.
Љатерина снова заплакала навзрыд, невидЯще кланЯЯсь поверженной избе,
которую ненадолго окутало дымом, пока передохнуло, отдыхиваЯсь и
отрыгиваЯсь, и с новой силой направилось пламЯ, из которого частЯми
выхватывалась, будто плЯсала, русскаЯ печка. Ћгонь полез по забору во двор,
но и тут не захотели его остановить - к чему двор без избы? Љто станет
спасать ноги, оставшись без головы?
Љогда верх избы рухнул и не стало избы, внимание людей к огню ослабло.
Џо какому-то точно наущению они оглЯнулись на Џетруху. Ћни оглЯнулись и на
Љатерину, котораЯ всхлипывала, пожалели ее уже большей жалостью, но на
Џетрухе они задержали глаза. Љак он? —то он делает? —то испытывает теперь?
„оволен или испуган? Џетруха стоЯл, теребЯ руками голую грудь и неспокойно
подергиваЯ головой; пытливые взглЯды людей обозлили его. …го давно уже, с
той поры как прибежала мать, терзало, что она не подошла к нему, не спросила
и не обругала, не пристыдила, она будто совсем забыла о нем, отказалась от
него, поэтому Џетруху подмывало подойти самому и напомнить, что он здесь,
посмотреть, как поведет себЯ мать. € теперь, обозлившись, он решилсЯ и,
подойдЯ, сказал - да такое и так нахально, грубо, что и сам испугалсЯ:
- Њать, дай закурить.
Ћна непонимающе и все еще всхлипываЯ, поднЯла на него лицо.
- ’ы же нюхаешь табак, Я знаю. “ тебЯ должон быть, - не остановилсЯ
Џетруха. „арьЯ расслышала.
- џ те щас закурю! - негромко, во напористо, властно пригрозила она. -
џ те щас головешкой в рожу закурю! џ тЯ, зажигателЯ, щас подведу и дам
понюхать, чем там пахнет. Ћн ишо над матерью изгалЯтьсЯ, ишо мало ему! Ђ ну
уметайсЯ отсель, покуль Я за тЯ не взЯлась!
- •ек! - только и нашелсЯ ответить Џетруха и отступил в темноту.
Ќо темнота уже заметно помЯкла, поникла, с неба разливалсЯ рассвет.
’еперь, когда огонь опал и лишь понизу подбирал оставшеесЯ дерево, сильнее
запахло гарью и понесло сажными лохмотьЯми. Љурились на траве и дороге
отлетевшие головешки. „еловито, без страсти и буйства, оттЯнувшись на
сторону, горел амбар. Џри набирающемсЯ утреннем свете светлел и огонь.
‹юди стали расходитьсЯ. Ћни уходили, неуверенно, боЯзливо осматриваЯсь
кругом: вот и нарушилсЯ порЯдок Њатеры, с одного краЯ деревнЯ оголилась, и
теперь этот край беззащитен. ‚ерно, отсюда и пойдет огонь дальше, ничем,
никаким миром от него не спастись...
Ћб этом и говорила „арьЯ Љатерине, успокаиваЯ и уводЯ ее с пожарища. “
всех будет то же самое, никто не минует этой судьбы. Љатерине она выпала
первой - легче будет потом: не страдать, не мучитьсЯ в ожидании своего огнЯ
и, дождавшись, не смотреть на него, обжигаЯ сердце. Ћна свой черед прошла.
€ верно, огнем изба горит недолго, два-три часа, но многие еще дни
куритсЯ, не остываЯ, избище и остро пахнет горелым, но не выгоревшим до
конца, ничем не убиваемым жилым духом.

•озЯин в эту ночь рано вышел на пост, загодЯ выбранный на ближнем
бугре, откуда было удобно и безопасно наблюдать пожар. € он видел все от
начала до конца. Ћн видел отблеск первой спички, особую, ненуждовую вспышку
которой сразу выделила и почувствовала изба: она натЯнулась и, с болью
скрипнув, осела. •озЯин подбежал к ней, прижалсЯ на мгновение в последний
раз к ее сухому замершему дереву, чтобы показать, что он здесь и будет здесь
до конца, и тут же вернулсЯ обратно.
Ћн видел, как замерцала изнутри изба, сначала прерывистым, слабым
сиЯнием, которое все набиралось и набиралось, пока окна не залило сплошь
играющей краской. •озЯин смотрел, и сквозь стены видЯ то, что творитсЯ
внутри. Ћгонь долго прихватывалсЯ за плотный и гладкий, веками вышорканный
пол и никак не мог зацепитьсЯ за него, соскальзывал и смазывалсЯ - и вдруг,
углЯдев, ринулсЯ на тонкую дощатую заборку и легко выскочил по ней наверх.
‡атрещали, накалЯЯсь, стены, и то ли от жара, то ли от постороннего
вмешательства мЯгко хлопнуло, как пролилось, стекло в выходЯщем на Ђнгару
окне. Ћттуда, будто поддувалом, плеснуло свежим воздухом, и огонь, свободно
вздохнув, загудел и пошел гулЯть по всей избе, подбираЯ любую горЯщую мелочь
и продолжаЯ накалЯть потолок и стены.
•озЯин видел, как бежали люди, как металсЯ на виду у первых прибежавших
Џетруха, размахиваЯ руками и показываЯ ими на объЯтую пламенем избу. ‚сЯ
жизнь, какаЯ была в дереве, к этому времени сварилась, и оно горело без
страданиЯ. ЏламЯ выбилось наружу и навалилось на постройку с обеих сторон.
‚ысоким заревом вспыхнула крыша, свет достал и до •озЯина, которому пришлось
ползком выбиратьсЯ в темноту.
€ пока изба горела в рост, •озЯин смотрел на деревню. ‚ свете этого
щедрого пожарища он хорошо видел блеклые покуда, как нарисованные, огоньки
над живыми еще избами - только он мог их видеть и видел, отмечаЯ, в какой
очередности возьмет их огонь. € он видел возле них чужих людей - их было
много. ЏоднЯв глаза еще выше, •озЯин увидел дымы над материнскими лесами, и
дымы эти без ветра долго носило прощальными кругами по острову.
ѓорела Џодмога...
Ћн видел дым над кладбищем, тот самый, который старухи не дали
добыть...
Ћн видел, подобрав опЯть глаза к Џетрухиной избе, как завтра придет
сюда Љатерина и будет ходить тут до ночи, что-то отыскиваЯ, что-то вороша в
горЯчей золе и в памЯти, как придет она послезавтра, и после... и после...
Ќо он видел и дальше...

Џавел приезжал все реже, а приезжаЯ, не задерживалсЯ, наскоро
поправлЯлсЯ с делами и обратно. ќти беспрестанные поездки туда-сюда
изматывали его, он поднималсЯ с берега усталый и молчаливый, он и вообще-то
не был из породы говорунов, а теперь и вовсе присушил Язык. ‚ колхозе Џавел
работал бригадиром, потом завгаром, с делом справлЯлсЯ, а какое место
определЯт ему в совхозе, он еще толком не знал, да и никто, похоже, этого не
знал. Ћдна из нелегких задач, терзавших новое начальство,- куда растолкать
многочисленное прежнее колхозное чинство, людей из среднего и высшего
звеньев, познавших хоть маленькую, да власть, с которой не вдруг слазь,
научившихсЯ командовать и разучившихсЯ, само собой, работать под командой.
Џавел готов был идти куда угодно, он на себЯ много не ставил, но он видел,
как снуют, оглЯдываЯсь друг на друга, охочие до должностей люди, с какой
растерЯнностью и ужимками разговаривают они с большими и маленькими, не
ведаЯ, куда, к тем или другим, их занесет. Џавла покуда поставили на ремонт
техники, назначив бригадиром, и сначала он был один, но скоро рЯдом с ним
поЯвилсЯ второй бригадир, а теперь еще наклевывалсЯ третий. ќто значит -
спросить будет не с кого, а спрашивать есть за что: техника, и стараЯ и
новаЯ, без дорог и забот ломалась, запчастей, как всегда, не хватало, а
приказчиков успело развестись вдоволь, причем за приказом часто гналсЯ
отказ, за отказом переуказ. ’о же самое получалось у них, у бригадиров, с
рабочими - те не знали, кого слушать. Ќе работа, а нервотрепка. € лучшего
нельзЯ было ждать, пока совхоз полностью не вытащит из Ђнгары ноги, не
подберет весь народ и все хозЯйство и не определитсЯ, не устроитсЯ новаЯ
жизнь.
Љогда Љатерина перебралась к „арье, стало поспокойней и Џавлу: вместе
старухам будет все-таки поспособней, полегче, и он мог меньше тревожитьсЯ о
матери. Љатерина и по хозЯйству поможет, тоже еще шевелитсЯ, и побормочет не
поперек разговора. Џавел, правда, и сам просилсЯ на последние месЯцы, на
сенокос и уборку, сюда, в Њатеру, чтобы по-свойски и по-хозЯйски подчистить
и отпустить под воду остров,- ему отвечали с обычной дальнозоркой
туманностью: "’ам видно будет", и он не особенно надеЯлсЯ, что с ним
согласЯтсЯ. Ќо он, верно, не очень и настаивал, боЯсь, что после уборки
хлеба его же заставЯт заодно проводить еще и другую уборку - сжигать
постройки. Љто-то должен потом будет братьсЯ и за такую работу, но Џавел и
представить не мог, как бы он стал командовать пожогом родной деревни. €
двадцать, и тридцать, и пЯтьдесЯт лет спустЯ люди будут вспоминать: "Ђ-а,
Џавел Џинигин, который Њатеру спалил..." ’акой памЯти он не заслужил.
ЏриезжаЯ в Њатеру, он всЯкий раз поражалсЯ тому, с какой готовностью
смыкаетсЯ вслед за ним времЯ: будто не было никакого нового поселка, откуда
он только что приплыл, будто никуда он из Њатеры не отлучалсЯ. Џоселок этот
стоит там, на том берегу, но к нему, к Џавлу, никакого отношениЯ не имеет. Љ
кому-то имеет, а к нему нет. Ћн там бывал, видывал его - хороший поселок, но
мало ли их, хороших поселков, на белом свете? „ом у него здесь, а дома, как
известно, лучше. ‚от что решительно выстраивалось перед Џавлом, едва он
поднималсЯ на Яр и открывалась перед ним роднаЯ деревнЯ со всем тем, что
знал и видел он с самого детства. Џриплыл - и невидимаЯ дверка за спиной
захлопывалась, памЯть услужливо подсказывала только то, что относилось к
тутошней жизни, заслонЯЯ и отдалЯЯ все последние перемены.
Ђ что перемены? €х не изменить и не переменить... € никуда от них не
детьсЯ. Ќи от него, ни от кого другого это не зависит. Ќадо - значит, надо,
но в этом "надо" он понимал только одну половину, понимал, что надо
переезжать с Њатеры, но не понимал, почему надо переезжать в этот поселок,
сработанный хоть и богато, красиво, домик к домику, линейка к линейке, да
поставленный так не по-людски и несуразно, что только руками развести. €
когда, собираЯсь вместе, маракуЯ, что к чему, старались догадатьсЯ мужики,
зачем, по какой такой причине надо было относить его за пЯть верст от берега
морЯ, которое разольетсЯ здесь, и заносить в глину да камни, на северный
склон сопки, ни одна, даже самаЯ веселаЯ отгадка в голову не лезла.
Џоставили - и хоть лопни! Ѓудто, как в старых сказках, пустили наугад
стрелу, и куда ветер ее занес, туда и пошли. ЋбъЯснение простое: не длЯ себЯ
строили, смотрели только, как легче построить, и меньше всего думали, удобно
ли будет жить. ‘читалось, когда привЯзывали этот новый поселок, что есть в
комиссии свой человек, который постоит за интересы жителей,- директор
совхоза, но этот "свой" со стороны ЯвилсЯ и куда-то на сторону тут же и
провалилсЯ, едва успев поставить согласную подпись. Ћн бы так же спокойно
поставил ее и под тем, чтобы строитьсЯ под землей. ђассказывают, что даже
начальник ѓќ‘строЯ, ставившего новые поселки, приехав и посмотрев, что это
за град заложен, будто бы выматерилсЯ и признал, что, будь его волЯ, он ни
за чем бы не постоЯл, а перенес поселок куда следует. Ќо нет, дело уже было
сделано, деньги угроханы, и деньги немалые, изменить что-то стало
невозможно. †изнь, на то она и жизнь, чтоб продолжатьсЯ, она все перенесет и
приметсЯ везде, хоть и на голом камне и в зыбкой трЯсине, а понадобитсЯ
если, то и под водой, но зачем же без нужды испытывать ее таким образом и
создавать длЯ людей никому не нужные трудности, зачем, заботЯсь о маленьких
удобствах, создавать большие неудобства? ‚от о чем думал и что пыталсЯ
понЯть Џавел. € не мог понЯть. Ђ поэтому и не мог полностью принЯть этот
новый поселок, хоть и знал, что жить в нем так или иначе придетсЯ и что
жизнь в конце концов там наладитсЯ.
Ќадо - значит, надо, но, вспоминаЯ, какаЯ будет затоплена землЯ, самаЯ
лучшаЯ, веками ухоженнаЯ и удобреннаЯ дедами и прадедами и вскормившаЯ не
одно поколение, недоверчиво и тревожно замирало сердце: а не слишком ли
дорогаЯ цена? Ќе переплатить бы? Ќе больно терЯть это только тем, кто тут не
жил, не работал, не поливал своим потом каждую борозду. ‚от оно - гектар
новой пашни разодрать стоит тысЯчу рублей; на него, на этот золотой гектар,
посеЯли нынче пшеничку, а она даже не взошла. ‘верху землЯ чернаЯ, а поднЯли
ее - она краснаЯ, впору кирпичный завод ставить. Џришлось пересевать
люцерной по пословице "с паршивой овцы хоть шерсти клок", и неизвестно еще,
уродитсЯ ли люцерна. Љто знает, сколько надо времени, чтоб приспособить эту
дикую и бедную лесную землицу под хлеб, заставить ее делать то, что ей не
надо. Ђ со старой пашни, помнитсЯ, в былые времена и сами кормились, и на
север, на восток многие тысЯчи пудов везли. ‡наменитаЯ была пашнЯ!
"Ќет, старею, видно,- ставил себЯ Џавел на место.- ‘тарею, если не могу
понЯть. Њолодые вон понимают. €м и в голову не приходит сомневатьсЯ. Љак
делают - так и надо. Џостроили поселок тут - тут ему и следует стоЯть, это
его единственное возможное место. ‚се, что ни происходит,- к лучшему, к
тому, чтобы жить было интересней и счастливей. Ќу и живи: не оглЯдывайсЯ, не
задумывайсЯ. •леб не родит землЯ - привезут тебе хлеб, готовенький, смолотый
- испеченный, в белых, черных и серых булках, ешь от пуза! Њолока не станет
от собственной коровы - привезут и молоко, чтоб не возитьсЯ тебе с этой
коровой, не хвостатьсЯ по кустам, собираЯ сенцо. € картошку, и редьку,
луковку - все привезут... Ђ где возьмут - не твоЯ забота. “ нас поселок
городского типа - вот и будет в нем как в городе, ничуть не хуже. „еньги за
разодранную пашню, за то, что будешь сеЯть-пересевать ее, ты получишь, на
деньги эти, что потребуетсЯ, купишь. ‚от какой выстеклили магазин -
любо-дорого смотреть. ђЯдом стеклЯт другой, там на очереди третий... Ђ плохо
станет здесь - уедешь в другое место, где хорошо, дорога никуда не заказана.
‘тарею,- признавал он.- Џостарел уж - чего там! ‘читаю, что мать по
недомыслию хватаетсЯ за старое, а далеко ли и сам ушел от нее? Ќеужели и мое
времЯ вышло? Њать живет в одной уверенности, молодые в другой, а тут и
уверенности никакой нету. Ќи туда, ни сюда, меж теми и другими. ‚озраст, что
ли, такой? Ќе успеешь разгадать одну загадку, наваливаетсЯ втораЯ, еще
похитрей. Ќо мать-то свой век отжила, а тебе еще жить и работать. Ќе
понимаю, что ли, что новое на пустом месте не построишь и из ничего не
возьмешь, что ради него приходитсЯ попускатьсЯ чем-то и дорогим, привычным,
вкладывать немаленькие труды? Џрекрасно понимаю. € понимаю, что без техники,
без самой большой техники ничего нынче не сделать и никуда не уехать. Љаждый
это понимает, но как понЯть, как признать то, что сотворили с поселком?
‡ачем потребовали от людей, кому жить тут, напрасных трудов? ‘колько,
выгадываЯ на один день, потерЯли наперед - и почему бы это не подсчитать
заранее? Њожно, конечно, и не задаватьсЯ этими вопросами, а жить, как
живетсЯ, и плыть, как плыветсЯ, да ведь на том замешен: знать, что почем и
что длЯ чего, самому докапыватьсЯ до истины. Ќа то ты и человек".
Ђ возвращалсЯ в поселок, заходил в свой дворик, к которому
волей-неволей успел прилипнуть, и смирЯлась душа: жить можно. Ќепривычно,
неудобно, чувствуешь себЯ квартирантом, да оно квартирант и есть, потому что
дом не твой и хозЯином-барином себЯ в нем не поведешь, зато и ЯвлЯешьсЯ на
готовенькое: дрова не рубить, печку не топить... ‚оду, верно, носить еще
приходитсЯ, но обещают и воду на дом. —то и говорить - жизнь настала
облегченнаЯ. Џришел с работы, умылсЯ и можешь полеживать, в потолок
поплевывать, никаких забот, никаких переживаний... ’олько при этой
облегченности и себЯ чувствуешь как-то не во весь свой вес, без твердости и
надежности, будто любому дурному ветру ничего не стоит подхватить тебЯ и
сорвать,- ищи потом, где ты есть; какаЯ-то противнаЯ неуверенность
исподтишка точит и точит: ты это или не ты? Ђ если ты, как ты здесь
оказалсЯ?
Ќичего, привыкнет и к этому...
Џавел удивлЯлсЯ, глЯдЯ на ‘оню, на жену свою: она как вошла в дом - в
квартиру теперь надо говорить, не в дом,- как вошла, ахнула, увидев
сверкающую игрушку - электроплиту, цветочки-лепесточки на стенах, которые и
белить, оказываетсЯ, не надо, шкафчики, вделанные внутрь, да еще ванную с
кафелем, а в ней сидЯк, пока, правда, без воды, бездействующий, да еще
зелененькую и веселенькую, с одной стороны полностью застекленную веранду -
будто тут всегда и была. ‚ день освоилась, сбегала к соседЯм - как у них,
взЯлась распорЯжатьсЯ, что куда ставить, что не стыдно из имеющейсЯ
мебелишки привезти и что придетсЯ покупать, раскинула, где можно вырыть
подвал и как расширить кладовку, носилась разгорЯченнаЯ, суматошнаЯ,
предовольнаЯ и готова была, кажетсЯ, приковать себЯ к этой квартире. Ђ ведь
тоже деревенскаЯ баба, с кнЯзьЯми да дворЯнами не возжалась, красивой жизни
не нюхала, но вот поди ж ты - распушилась, откуда что и взЯлось? Љак жареный
петух в одно место клюнул. „лЯ бабы и верно заманка: красиво, чисто, не
носитьсЯ как угорелой со двора в кухню и обратно, все здесь, все под руками.
“ ‘они к тому же две сестры в €ркутске: одна, выйдЯ замуж за человека
расторопного и удачливого, работающего по снабженческой части, жила как
барынЯ, в квартире своей чего только не имела, и ‘онЯ немало ей завидовала.
ЏриезжаЯ из города, когда удавалось туда вырватьсЯ, недобро смотрела на
ухваты да чугунки, а однажды попробовала сманить в €ркутск и Џавла. …й там
нагородили с три короба, как хорошо да ладно, культурно да уважительно,
своЯк по снабженческой части посулил пристроить куда-то и его, Џавла,- она и
растаЯла, поддалась, полетела чуть ли не укладыватьсЯ. Џавел тоже едва не
дрогнул, потому как раз пошли слухи о затоплении и переселЯтьсЯ куда-то все
равно предстоЯло, но сдержалсЯ. ‚ городе тем хорошо, кому город хорош, а
кого матушка-деревнЯ взрастила да до старости довела - сиди уж, не рыпайсЯ.
Ђ вышло, что и ехать в город ни к чему, город сам сюда пожаловал. ’еперь и
‘онЯ могла успокоитьсЯ, а то нет-нет да попрекала мужика. €з грЯзи вылезли,
в кнЯзи пошли...
Џотихоньку да помаленьку жизнь притретсЯ, человек приспособитсЯ, иначе
не бывает. Ќарежут потом где-нибудь на остатках старых полей землицу под
картошку - все не завезешь, как ни старайсЯ, спохватЯтсЯ, что и без коровы
трудновато, на общественное стадо надейсЯ, а свою коровку держи - и, как
великий дар, дадут позволенье: держи, кому надо, городи, коси, пурхайсЯ с
темна до темна, если нравитсЯ. Ђ верно, понравитсЯ уже далеко не всем, уже
другую привычку народ возьмет.
€м легче, ‘оне и сейчас ничего больше не надо, он приспособитсЯ, но
Џавел хорошо понимал, что матери здесь не привыкнуть. Ќи в какую. „лЯ нее
это чужой рай. Џривезут ее - забьетсЯ в закуток и не вылезет, пока
окончательно не засохнет. …й эти перемены не по силам. €, будто не собираЯсь
никуда, она почти и не расспрашивала его, что там да как, а когда он
проговаривалсЯ о чем-то сам, и ахала, и всплескивала руками, но как над
далекой и посторонней чудовиной, никакого отношениЯ к ней не имеющей. „лЯ
нее этот новый поселок был не ближе и не родней, чем какаЯ-нибудь Ђмерика,
где люди, говорЯт, чтобы не маЯть ноги, ходЯт на головах. ЌаблюдаЯ за
матерью, Џавел все больше убеждалсЯ, что, рассуждаЯ о переезде, себЯ она
нигде, кроме Њатеры, не видит и не представлЯет, и боЯлсЯ того днЯ, когда
придетсЯ все-таки ее с Њатеры увозить.

Џетруха у Љатерины, как и следовало ожидать, на другой же день после
пожара убралсЯ и вот уже неделю не давал о себе знать. € корки хлеба матери
не оставил, Љатерина жила на „арьиных чаЯх. ЏоследнЯЯ мучонка в кладовке
сгорела. Ќичего вроде в доме не было, а стала разбиратьсЯ после огнЯ - то
сгорело, это сгорело... Ѓольше всего убивалась Љатерина по самовару; она,
переходЯ к „арье, не думала, конечно, о пожаре и оставила самовар до другого
днЯ - после разгребла в золе только оплавленный медный слиток. Џетруха
гармонь свою безголосую не забыл, вынес, а заслуженный, вспоивший,
вскормивший его самовар кинул. Ѓез него и вовсе осиротела Љатерина.
Ћна все еще не терЯла надежду, что Џетруха остепенитсЯ, устроитсЯ на
работу и возьмет ее к себе. € о самоваре она вздыхала, представлЯЯ, что дом
у них будет, а самовара в дому не будет, теперь их не делают, нигде не
возьмешь. ‘тол без самоварного возглавиЯ - это уже и не стол, а так...
кормушка, как у птиц и зверей, ни приЯтности, ни чинности. €з веку почитали
в доме трех хозЯев - самого, кто главный в семье, русскую печь и самовар. Љ
ним подлаживались, их уважали, без них, как правило, не раскрывали белого
днЯ, с их наказа и почина делались все остальные дела. ’еперь одним разом не
стало у Љатерины ни дома, ни самовара, ни русской печи (она, печь-то, не
сгорела, потрескавшаЯсЯ и раскрытаЯ, торчала на пепелище, как памЯтник - да
белый свет, что ли, ею обогревать?). •озЯина у Љатерины после отца не было
никакого.
“ „арьи, у той в голове не укладывалось, как можно было без времени
сжечь свою избу, она снова и снова принималась костерить Џетруху, требуЯ
ответа: как, как на такое рука поднЯлась? Љатерина, затаившись,
отмалчивалась, виновато убираЯ глаза, будто срамили ее, и, когда „арьЯ
подступала вплотную и надо было что-то отвечать, торопливо отговаривалась:
- Ѓеспутный, дак че...
€ не было в этих коротких словах ни злости, ни обиды на сына,
оставившего ее без крова и хлеба,- один охранный, всепрощающий смысл: мол,
такой он у менЯ уродилсЯ, что с него взЯть?!
- ‚от, вот,- распалЯЯсь, тыкала в нее пальцем „арьЯ.- ‚сюю жисть ты
так. ‚сюю жисть поблажки давала, исповадила донельзЯ. ’ак тебе тепери и
надо. ’ак и надо, так тебе и надо. Ћн живую избу спалил, он и тебЯ живьем в
землю зароет. Ќе в землю,- с досадой спохватилась она,- в воду он тебЯ, в
воду, чтоб не хоронить. Ђ ты же сама будешь просить, чтоб он тебе камень
поболе привЯзал на шею... чтоб не всплыть тебе.
- Ђ он может,- вздыхала Љатерина.- Ѓеспутный, дак че...
- ‚от и поговори с ей,- всплескивала „арьЯ руками.- џ ей про дело, она
- про козу белу... Ќу и захвати тебЯ с Џетрухой вместе! - вот дал господь
кормильца...
Љатерина замуж не выходила, Џетруху она прижила от своего же,
материнского, мужика Ђлеши ‡вонникова, теперь давно уже неживого, убитого на
войне. Љатерина была много моложе его; когда они схлестнулись, у него уже
бегало четверо по лавкам, но так прищемил он ей сердце, что ни за кого она
не пошла, хоть охотников в молодые годы находилось вдоволь. Ђлеша ‡вонников
тоже был порЯдочный баламут, и Џетруха взЯл от него по этой части немало, но
он и до работы был охочий мужик и имел же что-то особенное, если смирилась с
Љатериной его роднаЯ баба и если сама Љатерина, ни на что не надеЯсь, всЯ
светилась и обмирала от радости, когда в ночь-полночь подворачивал к ней
чужой мужик. Ћна и сейчас, вспоминаЯ о нем, менЯлась в лице и оживала, как
от вина, глаза ее раскрывались и счастливо уставлЯлись туда, в дни и ночи
сорокалетней давности, и то, что видела она там, еще теперь согревало ее. €
говорила она об Ђлеше, как о своем, и в Њатере она имела на это право,
потому что Ђлешина семьЯ после войны съехала с острова.
‘вЯзь между Љатериной и Ђлешей скрыть было невозможно, в деревне знали
о ней все. Џотом, когда родилсЯ Џетруха, Ђлеша и вовсе перестал таитьсЯ и
открыто взЯл на себЯ заботу о новой своей семье, среди бела днЯ на глазах у
народа привозил Љатерине дрова и сено, поднимал завалившеесЯ прЯсло. ’ак, на
две семьи, и жил года три или четыре, пока не свалилась война, и в Њатере к
этому скоро привыкли и перестали судачить. Ћб Ђлеше особенно и не посудачишь
- всЯкие пересуды от него отскакивали как от стенки горох. Ћн и сам кого
хошь мог остыдить и просмеЯть, с ним не всЯкий решалсЯ схватыватьсЯ. "Ђ Я
таковский,- любил он прихвастнуть,- менЯ не перетакуешь". € десЯть, и
пЯтнадцать лет спустЯ после войны про задиристых, ухлестистых парней и
мужиков в деревне говорили: "Ќу ишо один Ђлеша ‡вонников объЯвилсЯ".
‚от эту легкость, разговорную тароватость Џетруха с избытком перенЯл у
незаконного своего отца. Ќо если у того она была не на пустом месте - за
делом Ђлеша лЯсы не точил, знал прежде дело, а уж потом все остальное,- то у
Џетрухи вышло наоборот. ђаботник он был аховый: за что ни возьметсЯ - все
через пень-колоду, ни в чем толку. ’ам, где надо руками шевелить, он их
закладывал за спину. где надо смекалку показать - только гоношилсЯ,
раскидывал так и этак, а получалось никак. Џослали от колхоза на курсы
трактористов, полгода проучилсЯ, дали ему, как доброму, новенький "Ѓеларусь"
на больших колесах - он этими колесами половину заборов по деревне
перекрушил, гонЯЯсь за кошками да собаками, у себЯ в ограде и на скотном
дворе за неделю оставил ровное поле. Љак выпьет - так за руль, и пошел
кружить, только щепки во все стороны. Љатерина выскочит: "’ы че творишь,
Џетруха? Ћпомнись - че ты творишь, куда ездишь?! ’ут длЯ того, че ли, место
сроблено, чтоб ты его давил?" Ћн отмахнетсЯ: "Ќиче ты, стараЯ, не понимаешь.
’ак полагаетсЯ. ’акаЯ разнарЯдка на севодни" - и дальше, а Љатерина и
отойдет в раздумье: кто его знает, может, и верно, полагаетсЯ, чтоб научить
трактор ровно ходить по полю, не выскакивать из борозды.
Ћтобрали у Џетрухи от греха подальше трактор, ссадили на землю, а он к
той поре и вовсе избаловалсЯ, ничего не хотел делать: туркали с места на
место, с работы на работу, и нигде от него проку, всюду старались от Џетрухи
поскорей отбоЯритьсЯ и не скрывали этого даже перед ним - он лишь
похохатывал, слушаЯ, что о нем говорЯт, подначиваЯ говорить посильней,
пооткровенней, словно это доставлЯло ему какое-то удовольствие. Ќичем
Џетруху пронЯть было нельзЯ. € когда переливали колхоз в совхоз - колхоз,
умираЯ, мог быть доволен: наконец-то он избавилсЯ от этого работничка.
Џод сорок человеку, а все продуритьсЯ не хочет, все как мальчишка: ни
семьи (два раза каким-то чудом привозил из-за реки баб, но та и другаЯ на
первом же месЯце летом улетывали от него через Ђнгару), ни рук, способных к
работе, ни головы, способной к жизни. ‚се трын-трава. ‹ишь бы прожить
сегоднЯшний день, а что будет завтра - это его не касаетсЯ, короткие
разудалые мысли до этого не достают. ЏодписалсЯ поначалу на совхоз и
отказалсЯ, собираЯсь в город, потом вдруг, как муха укусила, заговорил об
охотничьей артели, хотЯ из ружьЯ за всю свою жизнь стрелЯл только по
бутылкам, да и то мимо. Ђ в последнее времЯ стал снитьсЯ ему север с
большими рублЯми... Ќо до севера только доехать надо терпение иметь, а у
Џетрухи его не водилось ни капли.
‚от и посудите теперь, каково быть матерью такого человека. ЃоЯлась
Љатерина: чьЯ душа во грехе, та и в ответе, поэтому вину за Џетрухино
сумасходство перекладывала на себЯ. Ћна говорила:
- „ак ежли он такой и есть - че с им самдели? ѓолову на плаху?
- Ђ какой он у тебЯ будет, когда ты распустила его до последней
степени? - подхватывала „арьЯ.- Ћн избу сжег, ты ему слово сказала?
- ‘ама говорела: так и этак бы сожгли...
- „а не своей же рукой! Љак она у его не отсохла, что спичку чиркала?!
ќто надо камень заместо сердца держать, он в ей родилсЯ, в ей рос, и он же
ее поперед всех спалил! Ќу!
- Ћн, может, самдели незначай.
- ‚от христовенькаЯ, вот христовенькаЯ! - приходила „арьЯ в
восхищение.- €шо бы - конешно, незначай. Ћн тебе сам ее срубил, богачество
нажил - золотые руки у твово Џетрухи. Џошто бы нарочно он сжигать ее стал -
эва че придумали про мужика. Ќезначай, незначай...
Љатерина умолкала.
- Ђ как такие люди получаютсЯ? - пыталась она понЯть - не в первый раз
пыталась понЯть и знала уже, что не поймет, и все-таки спрашивала, надеЯсь
на недолгое облегчение и прощение себе, когда и вместе с „арьей не сумеют
они ни в чем разобратьсЯ.- Ћн с малолетства беспутный. ’ы говоришь: Я
исповадила. Ђ че Я исповадила? Ќикакой сильно повады не было. џ с им и
добром, и по-всЯкому - дак ежли он уродилсЯ такой. Ћн маленький был, ниче не
хотел понимать. ѓлаза заворотит - и хошь говори ты ему, хошь кол на голове
теши. Њного ты с ребЯтами возилась?
- Љогда мне с имЯ было возитьсЯ? ‘ темна до темна в беготне.
- Ђ все люди. Ќи один не свихнулсЯ. Њне его баловать тоже... не до
баловства было. ‚ запустенье, правда что, не ходил. ‘тараласЯ. џ поглЯжу на
Љлавкиных ребЯтишек... лучше самдели с мачехой жить. ђоднаЯ она мать, да не
своим деткам. Ќи уходу, ни привету - на подзатыльниках да на кусках, бедные.
Ђ какие славные ребЯтишки, ласковые, послушные... ‘ чего, с каких дрожжей,
ежели она только и знает, что собачитьсЯ? Ћна, че ли, воспитала?
- Ќ-ну,- хмыкнула „арьЯ, полностью отказываЯ в этом Љлавке.
ђечь шла о Љлавке ‘тригуновой.
- „ак че тогды? Ћдного кажин день лупцуют - человек выходит. „ругого
никакаЯ лупцовка не берет - был разбойник и вырос разбойник. Ћдного нежат -
на пользу, другого - на вред. ќто как? ‚ ком че есть, то и будет? € хошь
руки ты об его обломай, хошь испечальсЯ об ем - он свое возьмет. Ќикакой
правью не поправить. ’ак, че ли? ’ы говоришь: Я не спрашиваю с его. –арица
небеснаЯ! џ надсадилась спрашивать. Ђ тепери самдели отступилась, вижу, что
без толку. ’еперь какой есть, такой и есть. ‚сЯ злость вышла... жалость
одна, что он такой. „ак не на плаху же, самдели? Џущай как хочет. …му жить.
- „ак ты тоже не из могилы это говоришь. ’ебе тоже доживать как-то
надо.
- Ђ-а, че будет,- отмахнулась Љатерина.- Њы уж тепери так и так не
своим ходом живем. ’ащит. Људы затащит, там и ладно.
- —то тащит... правда, что тащит,- согласилась „арьЯ.
- Џотом оне же, Љлавкины ребЯты, вырастут,- подчищаЯ разговор,
вернулась Љатерина,- и будут ее на руках носить, что она длЯ их доброго
слова не знала. ѓоворЯт: какой привет - такой ответ... а-а,- несогласным
стоном протЯнула она,- ниче не сходитсЯ. Љому как на роду написано. Њало, че
ли: другаЯ мать дюжину их подымет и живет на старости с имЯ хуже, чем у
чужих. —ужие-то постеснЯютсЯ галитьсЯ. Ђ свои, как право им такое дадено, до
того лютуют... злого ворога больше жалеют. ‡а что? Џомнишь старуху Ђграфену?
- Ђ не доживай до этакой старости,- вдруг ни с чего со злостью
вскинулась „арьЯ.- ‡най свой срок,- и пригасила, опустила голос, понимаЯ,
что не дано его человеку знать.- ‡а грехи, ли че ли, за какие держит господь
боле, чем положено. Ћй, страшные надо иметь грехи, чтоб так... ѓде их
набрать? —еловек должен жить, покуль польза от его есть. Ќету пользы -
слезай, приехали. Ќашто его самого маЯть, других маЯть? †ивые... им жить
надо, а не смерть в дому держать, горшки с-под ее таскать. џ потаскала,
знаю. €з-под менЯ скоро с-под самой хошь таскай, мигом от горшка до горшка
долетела, а помню. ‘векровку свою помню, как Я на ее смотрела. Ђ то и
смотрела,- непонЯтно на что опЯть осердЯсь, продолжала она,- что думала:
"Љогды тебЯ бог приберет? Ќадоела хужей горькой редьки". ќто мы с ей ишо
хорошо жили, она покладистаЯ была. Ђ Я была небрезгливаЯ. Ђ помню: до того
мне под конец тошно к ей подходить. Ќавроде все понимала, что она,
христовенькаЯ, невиноватаЯ, а все равно ниче с собой сделать не могла. Ќе
могу, и все, хошь из дому беги. € думаю: а ежели бы это мамка моЯ пластом
так лежала - Я бы тоже ей смерти хотела? ‘ама отговариваюсь, а сама слышу,
издали голос идет: а тоже хотела бы. Џущай не так, и терпениЯ давала бы
поболе, а в худые минуты тоже про себЯ, поди, срывалась бы. ќто уж и не от
менЯ идет - от чего-то другого. Ќет, Љатерина, старость запускать нельзЯ.
Ќикому это не надо.
- „ак че - удавку, че ли, на шею? „арьЯ не стала отвечать.
- € хоронют оне нас, плачут... оне плачут не об нас, кого в гроб
кладут, а кого помнют... какие мы были,- говорила она.- € жалко нас...
потому что себЯ жалко. Ћне видЯт, что состарютсЯ, нисколь не лучше нас
будут. Ђ без нас оне скорей старютсЯ. Џро себЯ оне нас раньше похоронили.
‚от тогда бы и убратьсЯ, скараулить тот миг. Ђ мы все за жисть ловимсЯ. —е
за ее ловитьсЯ - во вред только. Џомоложе уберешьсЯ, тебЯ же лутше будут
помнить, и памЯть об тебе останетсЯ покрасивей. Џобольней останетсЯ памЯть,
позаметней. Ђ ежели в гроб тебЯ, как кащею, кладут - дак ить глЯдеть
страшно. ’акаЯ страхолюдина всю до-прежнюю памЯть отшибет...
- Ђ мы-то в чем виноватые?
- Ђ в том и виноватые, что привычку к себе, как собачонку какую,
держим. —тоб нас она оберегала, на других полаивала. ‘кажи в молодости,
какую ты себЯ опосле будешь терпеть - перекрестишьсЯ, не поверишь. Ќиче уж
живого нету, все вывалилось, окостенело, ни зубов, ни рогов, ни холеры -
нет, милей тебЯ белый свет нее не видывал. „а нашто? ’ебе господь жить дал,
чтоб ты дело сделала, ребЯт оставила - и в землю... чтоб землЯ не убывала.
’ам тепери от тебЯ польза. Ђ ты все тут хорохоришьсЯ, людЯм поперек.
ЋтстрЯпалась и уходи, не мешай. „ай другим свое дело спроворить, не отымай у
их времЯ. “ их его тоже в обрез.
- Људа так торопитьсЯ-то? - отказывалась Љатерина.- †ить бегом и
помирать бегом? „ругой раз, может, не живать будет?
- Ћно и потеперь, может, не ты жила...
- Ђ кто? ’ы уж говори, да не заговаривайсЯ. Љто за-место менЯ будет
жить?
- Њожет, кто другой. Ђ тебЯ обманули, что ты. Ђ ежели ты - пошто ты
тогда с Џетрухой со своим не можешь сладить? Џошто не живешь как охота, а по
чужой указке ходишь? Џошто всю жисть маешьсЯ? Ќет, Љатерина, Я про себЯ,
прости господи, не возьмусь сказать, что это Я жила... ‘ильно много со мной
не сходитсЯ...
...‚двоем и правда было легче и за хозЯйственной управой, и за
разговорами. „ни стоЯли длинные, старухи успевали все и, устав, ложились
после обеда отдохнуть, но не засыпали, а разговаривали лежа. € разговаривали
поднЯвшись, в ожидании вечерней уборки, а потом и после нее - так и шло
времЯ, так незаметно и соскальзывали с одной стороны на другую длинные
летние дни. Ќа разговоры подходила ‘има со своим неотвЯзным хвостом -
Љолькой; заЯвлЯлсЯ Ѓогодул, крЯхтЯ и поругиваЯсь, и тоже норовил вставить
слово; приходила глуховатаЯ тунгуска с трубкой в зубах, которую она почти не
вынимала, а потому почти не говорила; приходили на чай и беседы другие, кто
еще оставалсЯ в Њатере... Џоминали старое, дивились новому, смыкали вместе
то и другое, жизнь и смерть... Ќикогда раньше так подолгу они не
разговаривали.
€ мало осталось, что было ими не переговорено, и мало, несмотрЯ на
большую жизнь, было что в ней понЯто.
Ђ впереди, если смотреть на оставшиесЯ дни, становилось все просторней
и свободней. ‚переди уже погуливал в пустоте ветер.

Ќо еще сумела, всплеснулась жизнь на Њатере - когда началсЯ сенокос.
Љормов по новым угодьЯм было не набрать, да их и не было еще, новых-то
угодий, двинулись в последний раз на старые. Џришлось совхозу расползатьсЯ
опЯть по колхозам - кто где жил, туда на страдованье и поехал. ђедкий
человек не обрадовалсЯ этой счастливой возможности пожить-побыть под конец в
родной деревеньке, чуть не у каждого там дом, скотина, огород, неподчищенные
дела, да и землЯ не молчала, звала их перед смертью проститьсЯ. Њало кто, не
слепой, не глухой, не осевший в конторе и не занЯтый на строгой, прицепной
работе, отказалсЯ поехать - привЯзчив человек, имевший свой дом и родину, ох
как привЯзчив!
Џолдеревни вернулось в Њатеру, и Њатера ожила пускай не прежней, не
текущей по порЯдку, но все-таки похожей на нее жизнью, будто длЯ того она и
воротилась, чтобы посмотреть и запомнить, как это было. ‡аржали опЯть кони,
пригнанные с Џодмоги, зазвучали по утрам, перекликаЯсь, голоса работников,
застучало-забренчало покосное снарЯженье. ђазыскали, где она есть, и
отогрели кузницы, чтобы подладить технику на конной тЯге, достали литовки -
и поднЯлсЯ с постели дед Њаксим, вытащил из-под хлама молоток и подвЯзал к
нему петлю, чтобы не выскальзывал при отбое из дрЯхлой руки. Џонадобилось -
и поди ж ты! - как раньше, отыскались литовки и оказалсЯ жив дед Њаксим. Љ
нему же тащили грабли, вилы, косилки - и он подновлЯл, подгонЯл, острил,
вставлЯл взамен выпавших новые зубьЯ. € вроде подобрел, повеселел дед за
работой, хотЯ только что помирал, стал помахивать руками, покрикивать,
распорЯжатьсЯ. …му с улыбкой, с удовольствием подчинЯлись - так же
покрикивал он на них двадцать и больше годов назад, так же назначал их на
работу Џавел, бывший тогда бригадиром и вызвавшийсЯ в бригадиры теперь,-
будто ничего не изменилось. €, как тогда, обходились без большой техники:
тракторы, машины на той стороне, им и там ни минуты покоЯ, а здесь
оставались только одна бортоваЯ машинешка да два самоходных комбайна,
которые ждали своей поры на бугре за деревней. Ќо машину, как нарочно, как в
наказанье, что она здесь оказалась, держали на побегушках: за холодным
квасом по жаре сгонЯть или доставить на луг припоздавшую со скотиной бабу.
‘ерьезной работы ей не давали. €з какого-то каприза, прихоти выкатили из
завозни два старых ходка и запрЯгали в них по утрам коней, отъезжаЯ на луга,
а машина сиротливо, не смеЯ вырватьсЯ вперед, плелась позади и казалась
много дрЯхлей и неуместней подвод. Ќо это уж действительно из каприза из
игры, в которую, однако, включались все, и включались с охотой.
Џотом, верно, без техники не обойтись, и переплавлЯть сюда трактор, а
то и не один, так или иначе придетсЯ, когда понадобитсЯ стЯгивать зароды к
воде - их сразу на тракторные сани и собирались метать. Ќо это потом,
потом... пока управлЯлись, как раньше, косилками, конными граблЯми, вЯзали
длЯ копен метлы...
€ работали с радостью, со страстью, каких давно не испытывали. Њахали
литовками так, словно хотели показать, кто лучше знает дело, которое здесь
же, вместе с этой землей, придетсЯ навеки оставить. Ќамахавшись, падали на
срезанную траву и, опьЯненные, взбудораженные работой, подтачиваемые
чувством, что никогда больше такое не повторитсЯ, подзуживали, подначивали
друг друга старым и новым, что было и не было. € молодели на глазах друг у
друга немолодые уже бабы, знаЯ, что сразу же за этим летом, нет, сразу за
этим месЯцем, который чудом вынес их на десЯть лет назад, тут же придетсЯ на
десЯть же лет и старитьсЯ. ѓомонили, играли, дурили, как маленькие: чуть
обсохнув от пота, с визгом кидались в Ђнгару, а кто не хотел кидатьсЯ сам,
того гурьбой ловили и втаскивали в чем был, и стыд не в стыд, когда кругом
свой табор,- с легкой руки Љлавки ‘тригуновой раздевались до голых грудей, с
отчаЯнным и разбойным видом выступали перед мужиками, которых было меньше,
даже гонЯлись за ними, чтобы столкнуть в воду. €, приступаЯ опЯть к работе,
приходили в себЯ, говорили: "Ќу, совсем обезумели бабы, дорвались до Њатеры.
Ћна, поди-ка, и не верит, что это мы", но в следующий роздых с удовольствием
безумели снова.
‚ыползали из деревни на луга старухи и, глЯдЯ, как работает народ, не
могли сдержать слез. € подступали с вопросом:
- —е вам надо было? —е надо было, на что жалобились, когда так жили?
Ќу? ќх, стегать вас некому. € соглашалсЯ народ, задумываЯсь:
- Ќекому.
Љлавка ‘тригунова и та помалкивала, не лезла спорить.
‚ечером возвращались с песней. € чванливые раньше к трезвой песне
мужики подтЯгивали тоже. ‡аслышав песню, выходили и выстраивались вдоль
улицы все, кто оставалсЯ в деревне,- ребЯтишки, старухи, а также понаехавшие
со стороны, когда такие были; в последнее времЯ движение стало больше,
моторки то и дело тарахтели и стригли туда-сюда Ђнгару. Џриезжали не только
из совхоза - из городов, из дальних краев наезжали те, кто когда-то здесь
жил и кто не забыл совсем Њатеру. ќто был горький, но праздник, когда
бросались друг к другу двое, не видевшиесЯ много лет, успевшие уже и
потерЯть, забыть друг друга, и, встретившись, найдЯсь, обнЯвшись среди
улицы, вскрикивали и рыдали до опустошениЯ, до того, что отказывали ноги.
Њатери и отцы, бабушки и дедушки везли с собой ребЯтишек, зазывали и вовсе
посторонних людей, чтобы показать землю, из которой они вышли и которую
позже будет уже не увидеть и не сыскать. Љазалось, полсвета знает о судьбе
Њатеры. ‡а деревней с верхнего краЯ, где повыше, поЯвились разноцветные
палатки, по острову разгуливал народ - кто бродил по кладбищу, кто сидел на
берегу, невесело глЯдЯ куда-то вдаль, кто подбирал на полЯнах первую красную
Ягоду - и непросто было сразу сказать, свои это или чужие.
Џокосчики возвращались с работы неторопливо, устало и важно. ‚переди -
запрЯженные в ходки кони, согласно кивающие мордами, будто кланЯющиесЯ при
въезде в деревню, по два-три человека в ходках, несколько верховых по
сторонам, все остальные с песней за подводами. ЏеснЯ то одна, то другаЯ, то
стараЯ, то новаЯ, но чаще все-таки стараЯ, прощальнаЯ-поминальнаЯ, которую,
оказываетсЯ, помнил и знал народ, которую словно длЯ этой поры и хранил в
себе... Љто пел, тем легче, слушать же их, несущих песню как дружное и
безнадежное заклинание, было до того больно и пытко, что подплывало кровью
сердце.
€юль вышел на вторую половину, погода держалась ЯснаЯ, сухаЯ, к покосу
самаЯ что ни на есть милостиваЯ. Ќа одной луговине косили, на другой гребли,
а то и совсем рЯдом стрекотали косилки и подпрыгивали, дребезжа, конные
грабли с большими изогнутыми зубьЯми; гребь поспевала на солнце и на ветру
уже через день, до обеда бабы водились с литовками, подкашиваЯ на неудобных
длЯ колес, сырых и неровных местах, после обеда брались за грабли. Њужики
ставили копны, орудуЯ вилами; огромные лохматые навильники плыли за их
спинами, как что-то живое, самостоЯтельное, двигающеесЯ на своих ногах с
уродливой, оттЯнутой назад головой. Љ концу днЯ угорали и от работы, и от
солнца, а больше того - от резких и вЯзких, тучных запахов поспевшего сена.
‡апахи эти доставали и до деревни, и там народ, с удовольствием втЯгиваЯ их,
обмирал: эх, пахнет-то, пахнет-то!.. ѓде, в каком краю может еще так
пахнуть!
€ уже начинали оглЯдыватьсЯ с опаской: быстро, быстро подвигаетсЯ дело
- так и обратно скоро, не пожив вволюшку в Њатере. „ождь, что ли, брызнул
бы, чтоб потЯнуть, поленитьсЯ, подержатьсЯ подольше. Њужики принЯлись уже
сколачивать тракторные сани - и верно, конец проглЯдывает, куда торопитьсЯ?!
‡а сеном и с Њатерой на прощанье не побыть, не увидать, где всю жизнь жили,
что имели, что терЯют. Ќо выходили утром, и работа забирала, подгонЯла сама,
и не находилось человечьих сил осаживать ее - гнали, напротив, злЯсь на
себЯ, и того пуще. Ќе та это была работа, чтоб удерживать ее; и работники не
успели еще избаловатьсЯ.
Џо вечерам, перед тем как упасть в постель, выходили на улицу и
собирались вместе - полЯнка не полЯнка, посиделки не посиделки, но вместе,
помнЯ, что не много остаетсЯ таких вечеров, и забываЯ об усталости. Ћбмирала
Њатера от судьбы своей в эти часы: догорала зарЯ за Ђнгарой, Ярко обжигаЯ
глЯдЯщие в ту сторону окна; еще больше вытЯгивалась наверху бездна неба;
ласково булькала под близким берегом вода. „огасал день, и догасала,
благодарствуЯ, жизнь округ: звуки и краски сливались в одно благостное
дремотное качание, которое то возникало сильней, то усмирЯлось; и чувства
человеческие в лад ему тоже сходились в одно зыбкое, ничего не выделЯющее
ответствие. € казалось, сдвигались плотней в деревне избы и, покачиваЯсь,
тЯнули единый, под ветер, нутрЯной голос; казалось, наносило откуда-то
запахом старых, давно отлетевших дымов; казалось, близко подступало все, что
было на острову, и, стоЯ друг за другом, рукотворное и самотворное,
выглЯдываЯ друг из-за друга, единым шепотом что-то спрашивало. —то - не
понЯть, не услышать было, но мнилось, что и на это, невнЯтное и неслышимое,
следует отвечать.
ѓоворили мало и негромко - и правда словно пытаЯсь кому-то что-то
отвечать. Ќе думалось о жизни прожитой, и небоЯзно было того, что грЯдет;
только это, как обморочное, сном-духом чаЯнное, состоЯние и представлЯлось
важным, только в нем и хотелось оставатьсЯ. Ќо заЯвлЯлсЯ, как черт на
богомолье, Џетруха со своей неладной гармошкой, вызволенной, к несчастью, из
огнЯ, начинал возить на ней "’ы, Џодгорна, ты, Џодгорна...", сбивал
настроение - и приходилось подниматьсЯ, приходилось вспоминать, что будет
завтра, и идти в постель.
Џетруха после двухнедельной отлучки воротилсЯ в Њатеру развеселый, в
новом, но уже изрЯдно помызганном светлом костюме с красной ниткой и в
кожаной кепке с коричневыми разводьЯми, и в нарЯде этом еще больше стал
смахивать на урку. “видав его впервые, „арьЯ воскликнула:
- Ќо-о... это откуль такаЯ божьЯ коровка к нам заползла?
- €звини-подвиньсЯ,- возмутилсЯ Џетруха - не "божьей коровкой"
возмутилсЯ, а "заползла".- џ не ползаю, Я на самолетах, хошь знать, летаю.
ќто "извини-подвиньсЯ" он подцепил где-то в последних своих
странствиЯх, и так оно ему понравилось, таким показалось красивым и ловким,
что без него Џетруха не мыслил разговора. Џриехав, занес он матери с больших
денег за сожженную усадьбу пЯтнадцать рублей и, когда она заикнулась было,
что мало, отвечал:
- €-извини-подвиньсЯ. Ђ Я на что должен существовать? џ должон ехать,
устраиватьсЯ на постоЯнное местожительство. Љто менЯ задаром повезет? ќто
тебе тут ни на что деньги.
Ќо все-таки смилостивилсЯ и отсчитал еще десЯтку мЯтыми-перемЯтыми
бумажками.
- Њного наменЯл-то? - спросила Љатерина при виде этих на тысЯчу рЯдов
изжамканных, бойких денег, которые словно всегда и ходили по рукам таких,
как Џетруха, в добрые руки не попадали.
- ќто мое дело. џ в твою личную жизнь не мешаюсь, и ты в мою не
мешайсЯ. “строюсь - выпишу тебЯ, будем жить вместе. Ђ покудова -
извини-подвиньсЯ.
„ва днЯ он потосковал в Њатере без магазина и нырнул в новый поселок,
три днЯ плавал там, не снимаЯ своего маркого костюма, светлый тон в котором
после этого осталсЯ только далеко в глубине, а краснаЯ нитка полностью
исчезла. ’еперь опЯть объЯвилсЯ в Њатере, спал без родного угла где
придетсЯ, иногда даже у Ѓогодула в его колчаковском бараке, что считалось
крайней степенью бездомности и опущенности, но форс продолжал держать,
выдумываЯ про себЯ, что в законном отпуску, что кто-то скоро приедет за ним
на катере и куда-то увезет как человека, до зарезу необходимого; подвЯзал к
своей инвалидной "подгорне" веревку, чтобы накидывать на плечо, и "тарзанил"
ее, по слову самого Џетрухи, денно и нощно. Љак-то притащилсЯ с нею даже на
луг, устроилсЯ под березу и запилил-запиликал, но упаренные, веселые и злые
работники так турнули его, что Џетруха, обычно Языкастый, и отругиватьсЯ не
стал - отступил.
...Ќо после долгого, крепкого ведра сумело-таки подползти однажды ночью
под одно небо другое, и пошли дожди...

‚ первый день, когда дождь только еще направлЯлсЯ, побрызгиваЯ манной
небесной, угодной полЯм и огородам, в „арьин дом нагрЯнул гость - приехал
Ђндрей, младший сын Џавла. Џавлу как отцу выпало обойтись без дочерей,
четырежды ‘онЯ, жена его, рожала, и все были парни, но один сразу же, как
только открыл глаза, не вынес белого света и отошел, осталось трое. ‘тарший,
женившись на нерусской, поехал на ее родину на Љавказские горы посмотреть,
что это такое, да там и осталсЯ, соблазнившись теплым житьем; средний,
гораздый на грамоту, училсЯ в €ркутске на геолога и на тот год должен был
уже отучитьсЯ, а Ђндрей прошлой осенью пришел из армии и был тогда в Њатере,
но прожил полторы недели, подивилсЯ на всю эту суматоху, все больше
нарастающую, свЯзанную с переселением, и укатил в город, устроилсЯ там на
завод. ’еперь он, оказываетсЯ, уволилсЯ с завода и метил в другое место, а
по пути завернул домой. „ва днЯ Ђндрей побыл у матери в совхозе - ‘онЯ
работала в бухгалтерии и осталась в поселке,- отвел у нее первую очередь и
поплыл к отцу и бабушке. Џавел исподволь добилсЯ своего, вел в Њатере
сенокос и постоЯнно находилсЯ теперь здесь, а в совхоз только наезжал, как
до того наезжал в Њатеру.
„ождь оказалсЯ кстати: можно было посидеть, поговорить не торопЯсь; не
решались отважитьсЯ на передышку своей властью, так ее спустил сам бог.
Ђндрей, здоровый рЯдом с отцом, невыболевший, не потратившийсЯ на работе
парень, которому армиЯ пошла Явно на пользу - уходил туда согнутый,
заглЯдывавший в землю нескладень, а воротилсЯ этакий вот молодец с
выправленной спиной и поднЯтой головой,- Ђндрей без терпениЯ, пока бабушка
собирала на стол, шил туда-обратно из избы во двор и со двора в избу, громко
топал на крыльце ботинками, сбиваЯ с них еще и не грЯзь, а только смоченную
и налипающую пыль, вспоминал и спрашивал о деревенских, кто где есть, кто
куда переезжает, и от нечего делать по-свойски, ласково задирал „арью:
- —то, бабушка, скоро и ты эвакуируешьсЯ?
- Љуируюсь, куируюсь,- даже и без вздоха, спокойно, послушно отвечала
она.
- Ќеохота, наверно, отсюда уезжать?
- Ђ какаЯ тут охота. Ќа своем-то месте мы бы, старухи, ишо ползали да
ползали полегоньку, а вот погоди, сковырнут нас, и зараз все перемрем.
- Љто это, интересно, позволит вам умирать?
- Ђ уж на это мы команду спрашивать не будем. Љак-нить сами,-
незаметно, в свою очередь, задираЯсь, говорила „арьЯ.- Ќа это
уполномоченных, чтоб приказы подавал, ишо не додумались назначать. ‚от и
мрут люди как попадЯ, что разнарЯдки такой нету.
- „а ты не обижайсЯ, бабушка. Ћбиделась, что ли, на менЯ? џ так говорю.
- Џошто Я на тебЯ-то буду бижатьсЯ?
- Ђ на кого ты обижаешьсЯ?
- Ќи на кого. Ќа самуе себЯ. ќто ты на менЯ бидьсЯ, что Я тебе тут одно
место крапивой жарила, чтоб ты на ем сидел. Џлохо, видать, жарила, что не
усидел, поскакал отсель...
Ђндрей смеЯлсЯ.
- Џока молодой, надо, бабушка, все посмотреть, везде побывать. —то
хорошего, что ты тут, не сходЯ с места, всю жизнь прожила? Ќадо не
поддаватьсЯ судьбе, самому распорЯжатьсЯ над ней.
- ђаспорЯдись, распорЯдись... Ћхота на тебЯ поглЯдеть, до чего ты под
послед распорЯдишьсЯ. Ќет, парень, весь белый свет не обживешь. •ошь на
крыльЯх летай. € не надейсЯ. ’ы думаешь, ежели ты человек родилсЯ, дак все
можешь? Ћх, Ђндрей, не думай. Џоживешь, поживешь и поймешь...
- ќ-э, бабушка, тут Я с тобой не согласен. ќто у тебЯ от Њатеры, оттого
что ты дальше Њатеры носа не высовывала. —то ты ничего не видела. —еловек
столько может, что и сказать нельзЯ, что он может. “ него сейчас в руках
такаЯ сила - о-е-ей! —то захочет, то и сделает.
- ќто сделает, сделает... - соглашалась „арьЯ.
- Ќу, так что ты тогда говоришь?
- ’о и говорю. ‘делает, сделает... Ђ смерть придет, помирать будет. ’ы
со мной, Ђндрюшка, не спорь. џ мало видала, да много жила. Ќа че мне
довелось смотреть, Я до-о-олго на его смотрела, а не походЯ, как ты. Џокуль
Њатера стоЯла, мне торопитьсЯ некуда было. € про людей Я разглЯдела, что
маленькие оне. Љак бы оне не приставлЯлись, а маленькие. †алко их. ’ебе
покуль себЯ не жалко, дак это по молодости. ‚ тебе сила играет, ты думаешь,
что ты сильный, все можешь. Ќет, парень. џ не знаю ишо такого человека, чтоб
его не жалко было. Ѓудь он хошь на семь пЯдей во лбу. €здали вроде
покажетсЯ: ну, это ниче не боитсЯ, самого дьЯвола поборет... гонор такой
держит... Ђ поближе поглЯдишь: такой же, как все, ничем не лутше... ’ы из
своей человечьей шкуры хочешь выскочить? Ђн нет, Ђндрюшка, не выскочишь. Ќе
бывало ишо такого. ’олько обдерешьсЯ да надсадишьсЯ без пути. € дела не
сделаешь. Џокуль выскакивать пыжитьсЯ будешь, смерть придет, она тебЯ не
пустит. ‹юди про свое место под богом забыли - от че Я тебе скажу. Њы не
лутчей других, кто до нас жил... Ќакладывай на воз столь, сколь кобыла
увезет, а то не на чем возить будет. Ѓог, он наше место не забыл, нет. Ћн
видит: загордел человек, ох загордел. ѓордей, тебе же хуже. ’от малахольный,
который под собой сук рубил, тоже много чего об себе думал. Ђ шмЯкнулсЯ,
печенки отбил - дак он об землю их отбил, а не об небо. Ќикуда с земли не
детьсЯ. —е говорить - сила вам нонче большаЯ дадена. Ћх, большаЯ!.. €
отсель, с Њатеры, видать ее. „а как бы она вас не поборола, сила-то эта...
Ћна-то большаЯ, а вы-то как были маленькие, так и остались.
„олго сидели за столом; отец с сыном выпили бутылку водки, привезенную
Ђндреем, и ничуть не опьЯнели, только Ђндрей с лица еще больше помолодел, а
Џавел еще больше постарел. „арьЯ смотрела на них, сидЯщих рЯдом, напротив
нее, и думала: "‚от она, одна ниточка с узелками. Ћт узелка до узелка
столько, кажись, было годов - где оне? Њой-то узелок вот-вот растЯнут и
загладЯт, ровный конец опустют, чтоб не видать было... чтоб с другого конца
новый подвЯзать. Људы, в какую сторону потЯнут эту ниточку дальше? —то
будет? Џошто так охота узнать, что будет?"
„ождь на улице подбивалсЯ и зачастил, на стеклах поЯвились потеки.
Џотемнела землЯ, крупными сосульчатыми каплЯми закапало с крыш; пенЯсь,
остановилась в окне Ђнгара. € сильнее, приЯтней запахло за столом самоварным
духом, душистей показалсЯ чай, который пили теперь уже все, и важней,
уместней показалсЯ семейный разговор, который они говорили.
- Њало зарабатывал, что ли? - спрашивал Џавел, допытываЯсь, почему
Ђндрей уволилсЯ с завода.
- ‡арабатывал - одному хватало,- пожимал плечами Ђндрей. Ћн старалсЯ
говорить с отцом на равных, но, еще не привыкнув к равности, как-то
сбивалсЯ, соскальзывал с нужного тона и то поднимал голос, то терЯл его.-
Ћдному, конечно, хватало. „ело не в этом. Ќеинтересно. ’ам стройка на весь
мир. “тром радио включишь - ни одно утро не обходитсЯ, чтоб о ней не
говорили. Џогоду специально длЯ нее передают, концерты. Ђ завод... таких
много. ‚ каждом городе они есть.
- „лЯ завода погоду не передают?
- ’ак и знал, что ты сейчас это скажешь,- спохватывалсЯ Ђндрей.- „лЯ
завода и не надо, длЯ города передают. „ело не в этом. ‡авод, он никуда не
убежит, а стройку закончат - обидно будет. Ћхота, пока молодой, тоже
участвовать... чтоб было, значит, потом что вспомнить...
Ђндрей поморщилсЯ, оставшись недовольным своим ответом: он скомкал,
поджевал его, чтобы не произносить громких слов, которых, он знал это, отец
не любил. Џавел ожидающе молчал, и от этого неЯсного, как скрадывающего
молчаниЯ Ђндрей начал горЯчитьсЯ.
- ‘ейчас времЯ такое, что нельзЯ на одном месте сидеть,- то ли
доказывал, то ли оправдывалсЯ он.- ‚ы вот и хотели бы сидеть, все равно вас
поднимают, заставлЯют двигатьсЯ. ‘ейчас времЯ такое живое... все, как
говоритсЯ, в движении. џ хочу, чтоб было видно мою работу, чтоб она навечно
осталась, а на заводе что? Џо неделе с тер-ритории не вылазишь... ќто на
машине-то. †елезЯки с места на место, из цеха в цех, как муравей, крутишьсЯ,
развозишь. ќто любой старик может. ‡авод, он длЯ пожилых, длЯ семейных, чтоб
на пенсию оттуда уходить. Њне охота, где молодые, как Я сам, где все
по-другому... по-новому. ѓќ‘ отгрохают, она тыщу лет стоЯть будет.
- Ћпоздал, однако, маленько,- задумчиво киваЯ, говорил Џавел.- …е,
ѓќ‘-то, однако, без тебЯ успели отгрохать, если затопление вот-вот начнетсЯ.
- Ќу-у, там еще столько работы! •ватит на менЯ. ‘амый интерес сейчас
начнетсЯ.
„арьЯ насторожилась.
- „ак ты погоди, ты туды, че ли, метишь, где Ђнгару запружают? - только
теперь понЯла она.
- ’уда, бабушка.
- Ќо-о, ишо не легче... - начала и не договорила она, потерЯвшись от
неожиданности, что и сказать, глЯдЯ на ЂндреЯ с пристальным непониманием.
- Ђ что, бабушка?
- ’ы пошто другого-то места не нашел?
- ‡ачем мне другое? џ хочу туда. Њатеру, бабушка, все равно затопЯт -
хоть со мной, хоть без менЯ. џ тут ни при чем. ќлектричество, бабушка,
требуетсЯ, электричество,- присаживаЯ на сильную шею голову и взЯв голос,
как маленькой, толковал он „арье.- Ќаша Њатера на электричество пойдет, тоже
пользу будет людЯм приносить.
- Ђ то она, христовенькаЯ, на вред тут стоЯла,- тихо и в себЯ, без
желаниЯ к спору, который давно решен без них, ответила „арьЯ и умолкла,
замкнувшись, слушаЯ, да и то без особого вниманиЯ, о чем говорЯт, наблюдаЯ
больше, как говорЯт, как менЯютсЯ в разговоре лица, с трудом или нет
достаютсЯ слова, в какой они рЯдЯтсЯ голос. Ќо то, что узнала она, не давало
ей покоЯ, и, забывшись, она опЯть сказала, будто и не спрашиваЯ, а
подтверждаЯ длЯ самой себЯ - никак не укладывалось это в ее голове: - „ак
это ты, значитца, будешь воду на нас пускать?.. Ќо-но... ѓлЯди-ка, че
деетсЯ!
- Џочему Я-то? - засмеЯлсЯ Ђндрей.- ’ам без менЯ все готово, чтоб ее
пустить. ’ы на менЯ, бабушка, зрЯ не греши.
- Ќу и не ездил бы туды...
- Ђ что,- осторожно подхватил слова матери Џавел.- ‚зЯл бы и осталсЯ
здесь. Ќам шоферы нужны. Ќовую машину получишь. ђаботы здесь хватит на весь
ваш завод.
Ћн сказал и без надежды усмехнулсЯ, скосив глаза вниз: не стоило и
предлагать - не останетсЯ. € верно, помолчав, словно бы подумав, Ђндрей
покачал головой:
- „а не-ет. €з города уехал и к вам?
Њожно бы возмутитьсЯ: какое право он взЯл, родившись здесь, поднЯвшись
и став здесь человеком, говорить так о своей родине, но Џавел не возмутилсЯ,
он длЯ того, казалось, и начал этот разговор, чтобы слышать, что имеет
ответить сын, что нажил он за последние, не свЯзанные
с домом годы самостоЯтельной жизни, чем дышит и какими правилами
руководитсЯ. € что бы сейчас ни ответил Ђндрей, все следовало принимать
спокойно и раздумчиво. Ђ почему, правда, и не поискать в его словах разумный
смысл,- ведь он как-никак взрослый и вроде неплохой человек, и это он
заменит скоро отца на земле - нет, лучше сказать, не на земле, а на свете.
Ћт земли он отошел и, похоже, никогда к ней не вернетсЯ. € если Џавел
продолжал говорить, так не длЯ того, чтобы убедить сына, а чтобы знать его
ответы.
- ќто ты зрЯ. “ нас не так уж и плохо. ќто не стараЯ деревнЯ, где мы с
тобой сидим.- Џавел покосилсЯ на мать, боЯсь ненароком обидеть ее; к новому
совхозному поселку он и сам не испытывал любви, но что верно, то верно.- “
нас там будет как в городе, к тому дело идет. ’ы был, видел, что творитсЯ.
- ‚идел. ‡дорово, конечно. Ђ все равно неинтересно у вас.
- Љакой тебе нужен интерес?
- џ уж говорил... - Ђндрей легонько поморщилсЯ от нежеланиЯ повторить
то, что и не выстроилось в порЯдок, а только кружило голову, и о чем, стало
быть, трудно сказать определенно.- Џотом семьей обзаведусь, потом, может, и
сюда приеду. Ђ пока молодой, неженатый, охота туда, на передний, как
говоритсЯ, край... чтоб не опоздать. ‚сЯ молодежь там.
- ‚ойна, что ли,- передний край? - не пропустил Џавел.
- Џередний не передний... Я не знаю, как сказать. ’ак говорЯт. ѓде
горЯчее самое место, самаЯ нужнаЯ стройка. ‘ейчас все внимание туда. ‹юди
вон из какой дали едут, чтобы участвовать, а Я тут рЯдом и - мимо. Љак-то
неудобно даже... будто прЯчусь. Џотом, может, всю жизнь буду жалеть. ‘ильно,
значит, нужна эта ѓќ‘... пишут о ней столько. ’акое внимание... —ем Я хуже
других?
- ‡акончат - снимут внимание. Џотом как? „ругое место искать, которое
под вниманием? Џривыкнете ведь на виду, избалуетесь, одного солнца мало
покажетсЯ. ’ы-то как думаешь, надолго туда, под внимание?
- ’ам видно будет.- €, почувствовав, что этого мало длЯ ответа,
заговорил быстрей и уверенней, с какой-то новой у него, печальной и словно
бы обиженной интонацией: - Љак вы не понимаете?.. Ѓабушка не понимает - ей
простительно, она стараЯ. Ђ ты-то? - Ђндрей чуть споткнулсЯ, не решившись
сказать "отец", но и не захотев, отказавшись вернутьсЯ к прежнему и, как
казалось ему, детскому "папа".- ’ы-то почему не понимаешь? ‘ам на машинах
работаешь, знаешь, что теперь другое времЯ. Џешком теперь, если хозЯйство
вести, как говоритсЯ, нельзЯ. „алеко не уйдешь. ђазве что по Њатере
топтатьсЯ... Њного ли толку от этой Њатеры? € ѓќ‘ строЯт... наверное,
подумал, что к чему, а не с бухты-барахты. ‡начит, сейчас, вот сейчас, а не
вчера, не позавчера, это сильно надо. ‡начит, самое нужное. ‚от Я и хочу
туда, где самое нужное. ‚ы почему-то о себе только думаете, да и то, однако,
памЯтью больше думаете, памЯти у вас много накопилось, а там думают обо всех
сразу. †алко Њатеру, и мне тоже жалко, она нам роднаЯ... Џо-другому, значит,
нельзЯ. ‚се равно бы она такой, какаЯ она сейчас есть, такой старой, что ли,
долго не простоЯла. ‚се равно бы перестраиватьсЯ пришлось, на новую жизнь
переходить. ‹юди и то больше чем сто лет не живут, другие родЯтсЯ. Љак вы не
понимаете?
Џавел посмотрел на сына внимательно и удивленно, будто только теперь
по-настоЯщему осознав, что перед ним действительно взрослый и вполне
разумный человек, но уже не из его - из другого, из следующего поколениЯ.
- Џочему не понимаем? - задумчиво и не сразу сказал он.- Њаленько и мы
чего-то понимаем. џ с тобой не о том говорю, нужна или не нужна ѓќ‘. Ћб этом
спору нет. џ говорю, что и здесь кому-то работать надо.
- ‚от вы и работайте. ђабота, она тоже вроде как по возрастам. ѓде
новые стройки, где, значит, трудней всего - там молодежь. ѓде полегче,
попривычней - другие. ‚се-таки не сравнить - там или здесь, условиЯ-то
разные. ’уда люди длЯ того и едут, чтоб одну большую работу всем вместе
сделать, она длЯ них - самое главное, они там и живут только длЯ этой
работы, а вы здесь вроде как наоборот, вроде как работаете длЯ жизни. ’ы
говоришь, внимание. ‚нимание, оно от важности, от нужности, ничего в нем
особенного нет. Џо-моему, всегда так было. “ тебЯ тоже... если тебе
требуетсЯ что-то сделать в первую очередь, ты же из вниманиЯ это не
выпустишь, хочешь не хочешь, а будешь думать, пока не сделаешь. Ђ там это в
масштабе, значит, всей страны, там, может, от этой стройки много чего
другого зависит. ‘тройка-то под вниманием, а люди, они просто работают, и
все. Ќе длЯ славы, а длЯ дела. Ќу, может, получше работают, чем в другом
месте. ’ак требуетсЯ...
- ‚от это-то, парень, и плохо, что в одном месте мы требуем работать
получше, а в другом считаем, что можно как попало.
- Џлохо, конечно,- не задумываЯсь, думаЯ над тем, что еще возразить
отцу, кивнул Ђндрей.- ‚спомни, как было, например, тридцать или двадцать лет
назад и как теперь. ‘колько всего понастроили да напридумывали! Љогда-то,
наверно, и на нашу Њатеру, казалось, зачем идти? ‡емли, что ли, без нее не
хватало? Ђ кто-то пришел и осталсЯ - и вышло, что земли без Њатеры и правда
не хватало. Ђ сын его пошел дальше - не все же тут задерживались. Ђ сын сына
еще дальше. ќто закон жизни, и его не остановить, и их, молодых, тоже не
остановить. Ќа то они и молодые. Џожилые, значит, остаютсЯ на обжитых
местах, остаютсЯ еще больше их обживать, а молодые, они так устроены,
наверно, они к новому стремЯтсЯ. џсно, что они первыми идут туда, где
труднее...
-- Ђ почему ты думаешь, что здесь полегче?
Ќи к кому не обращаЯсь, ни на кого не глЯдЯ, „арьЯ сказала:
- ‚ старину как говаривали... Њать, ежли она одного ребенка холит, а
другого неволит,- худаЯ мать.
- ќто ты о чем, бабушка? - хмыкнул Ђндрей, хмыкнул весело и
обрадованно, что она встрЯла и перебила этот несогласный и какой-то
неоткровенный, стыдливый разговор между отцом и сыном - точно говорили о
бабах.
- Ђ не об этом,- отказалась „арьЯ, поджимаЯ тонкие, острые губы.
- „ождь-то как разошелсЯ,- заглЯдываЯ в окно, сказал в молчании Ђндрей;
ему показалось, что именно он должен что-то сказать, чтобы снЯть неловкость
и непонимание.
‘тали смотреть на дождь - как бьет он о землю, собираЯсь уже в лужи в
твердых низинках, как уже и не каплЯми, а расторопными струйками стекает он
с крыш амбаров; услышали перегончатое, еще дробное бульканье, приЯтным,
неполным покоем отозвавшеесЯ в душе, и сразу почувствовали, что легче,
свежей стало дышатьсЯ, что, обновленный чистыми, снесенными водой небесными
запахами и густыми, взнЯтыми дождем запахами открывшейсЯ земли, воздух успел
натечь и в избу. € поверилось им, что засиделись они за столом и разговором,
что разговор только отъединил их, родных по самому прЯмому родству, друг от
друга, а это минутное пустое глЯденье на дождь сумело снова сблизить. Ќо,
поднимаЯсь, спросил еще Џавел у сына, что нужно было, наверное, спросить
давно:
- Љогда уезжаешь-то?
- Џоживу пока,- улыбаЯсь, пожал плечами Ђндрей, показываЯ, что твердого
решениЯ об этом у него нет.- Људа торопитьсЯ?
- …сли поживешь, может, сена мне подмогнешь накосить? - предложил вдруг
отец. …му только сейчас, сию минуту пало это в голову и тут же само
сказалось, он еще не успел осознать, надо ли было говорить и готов ли он сам
к тому, на что подбивает сына.
Ђндрей с охотой согласилсЯ:
- „авай. Ђ что мне тут делать? Љонечно, помогу.
- € правда,- обрадовалсЯ, решившись, и живей заговорил Џавел: - ‚двоем
мы на корову накосим, зиму еще подержим ее. Џока ты тут, долго ли? Ђ то мы
уж в панику ударились, не знали, как быть. Ћдному где же... Я на работе.
Њать там. Ѓабушка тоже не помощница.
- „о смертинки три пердинки,- кивнула „арьЯ.
Ќо это легкое и озорное упоминание о смерти зацепилось в ней за то, о
чем, не переставаЯ почти, страдала она все последнее времЯ, и,
приподнЯвшись, натЯнувшись всЯ, взмолилась „арьЯ сдавленным голосом:
- € могилки, Џавел. ’ы посулилсЯ. Љогда потом?.. ‡аодно бы...
- Ђга,- вспомнил Џавел.- Ќадо бы еще могилы перенести. Ћна давно
просит.
Ђндрей удивилсЯ, ожидающе помолчал, вскинул брови,- всерьез ли говорЯт,
но согласилсЯ и на могилы.

„ождь то примолкал, переходЯ на мутное, как пыльное, стоЯщее в намокшем
воздухе, морошение, то припускал опЯть, с новой силой принимаЯсь хлестать
землю. ‚се вокруг вымокло до последней степени, набухло, натЯжелело и уже не
впитывало воду, наполнившись до краев,- она разливалась через краЯ,
растекалась вширь и полнилась, полнилась... ‚ода стоЯла даже в травах.
“лица, выбитаЯ тележной и машинной ездой, походила на речку, по берегам
которой выстроились порЯдки домов; только вдоль этих порЯдков и можно было
ходить, а уж перебратьсЯ с берега на берег - надо было изноравливатьсЯ,
наводить какую-то переправу. Ќесколько дней подрЯд держалась редкаЯ тишь,
наверху тЯжелое, вздутое небо находило еще порой власть шевелитьсЯ, будто
отставлЯЯ в сторону отработанные, издождившиесЯ тучи, внизу же не было
никакого даже подобиЯ ветерка, замерший воздух сек один дождь. ‚етки на
деревьЯх обвисли, с них обрывались большие и белые, похожие на снег, капли;
обвисли и нескошенные травы, спрЯтав острые возглавиЯ и выстелившись
сплошным согбением, о которое шумел и шумел то сильней, то слабей, упадаЯ,
дождь. Џосле первых трех дней начала прибывать Ђнгара, замолкло,
захлебнулось веселое ее бормотание на мысу и по релке, понесло мусор,
заметней вздулась, пенЯсь, проноснаЯ вода - пену выталкивало к берегам, к
затопленной тиши, но она, добираЯсь в белые клочковатые мыри, хитрыми,
изворотливыми кругами снова выбиралась на быстрину и куда-то устремлЯлась,
что-то показывала из себЯ.
‘пасаЯсь от сырости, топили печи; дымы по утрам поднимались над избами
как зимой - так же дружно и важно, продираЯсь сквозь плотный воздух.
„ымилась и Ќастасьина изба, в нее сразу же, как только приехал к „арье внук,
перебралась Љатерина. Џохоже, что она обрадовалась причине перейти туда,
чтобы сподобить сухой угол и своему Џетрухе, который по-прежнему слонЯлсЯ по
деревне без забот и без дела, как одуванчик божий: куда понесет - туда и
покатитсЯ. “слышав, что Ђндрей едет на ѓќ‘, Џетруха заЯвилсЯ к нему и долго
выЯснЯл условиЯ: сколько там зарабатывают, как живут, какой имеют "навар" -
под "наваром" разумелась выгода.
- Њне чтоб фатера была, а не стайка,- выкаблучивалсЯ, прицениваЯсь, он,
как всегда, с придурью, с форсом.- џ с матерью, Я желаю создать матери
душевную жизнь. •ватит ей маЯтьсЯ. Љонешное дело, она из комсомола
состарилась, а ты говоришь, там комсомол... Ќо потребуетсЯ - сильно даже
может сгодитьсЯ. Џро старую беспросветную жизнь,- "жизнь" Џетруха
выговаривал полностью, с удовольствием подзваниваЯ это слово,- к примеру,
рассказать...
’олком о стройке Ђндрей ничего не мог объЯснить, он и сам знал о ней
только по газетам да по сбивчивым рассказам, но Џетруха вдруг засобиралсЯ с
ним вместе, стал захаживать каждый день, чтобы поговорить, как и что будет,
представлЯЯ себЯ там бывалым и нужным работником, а по деревне нес, будто
уже устроилсЯ и чуть ли не получает даже зарплату. ‡наЯ Џетруху, у него не
без ехидства спрашивали:
- ‘юда высылают?
- Ђ куда - сюда? …жли у нас почты нету? - поражалсЯ он людской
бестолковости.- Њне бы высылали, дак Я на обстановку разъЯснение дал:
задержать. Ћпосле, вот непогодь эта кончитсЯ, подъеду и зараз получу.
- ‘ тебЯ, поди-ка, и налоги не будут высчитывать, если ты не работал?
- Џошто-о?! - Џетруха был за полную справедливость.- џ про бездетность
сам в детдом перечислю, раз такое дело. ’ы говоришь... не работал. Ќу и что,
ежли не работал? Њне и плотЯт, чтоб Я на другое какое производство не ушел.
“ себЯ задержать хочут. € Я по закону уж не могу больше никуда перекинутьсЯ.
‡акон, он хитрый. Ћн, извини-подвиньсЯ, о-о-о! ‘ ним не шибко!
- Ќу трекало! Ќу трекало! - восхищались люди, восхищались прЯмо в глаза
Џетрухе, а он, довольный, что у них не находитсЯ больше что сказать, с
настырной уверенностью в себе отвечал:
- Џонимать надо.
‚ эти негодные длЯ работы дни от тоски и бездельЯ, а пуще всего от
какой-то неЯсной, вплоть подступающей тревоги люди часто собирались вместе,
много одно по одному говорили, но и разговоры тоже были тревожными, вЯзкими,
с длинными прогалами молчаниЯ. ’о ли так действовала погода, то ли приходило
понимание: нет, и сенокос с его дружной, заЯдлой работой, и песни, и
посиделки по вечерам, и самое это житье чуть не всем колхозом в родной
деревне как дарованное, а лучше сказать, как ворованное на прощанье - все
обман, на который они из слабости человеческого сердца поддались. Ђ правда
состоит в том, что надо переезжать, надо, хочешь не хочешь, устраивать жизнь
там, а не искать, не допытыватьсЯ, чем жили здесь. “ж если жили не знаЯ, чем
жили,- зачем знать уезжаЯ, оставлЯЯ после себЯ пустое место? Џравда не в
том, что чувствовать в работе, в песнЯх, в благостных слезах, когда заходит
солнце и выстывает свет, а в душе поднимаютсЯ смЯтение, и любовь, и жажда
еще большей любви, какие выпадают не часто,- правда в том, чтобы стоЯли
зароды. ‚от длЯ чего они здесь. Ќо приходили и сомнениЯ: так-то оно так, да
не совсем же так. ‡ароды в конце концов они поставЯт и увезут, коровы к
весне до последней травинки их приберут, всю работу, а вот эти песни после
работы, когда уж будто и не они, не люди, будто души их пели, соединившись
вместе,- так свЯто и изначально верили они бесхитростным выпеваемым словам и
так истово и едино возносили голоса; это сладкое и тревожное обмирание по
вечерам пред красотой и жутью подступающей ночи, когда уж и не понимаешь,
где ты и что ты, когда чудитсЯ исподволь, что ты бесшумно и плавно скользишь
над землей, едва пошевеливаЯ крыльЯми и правЯ открывшимсЯ тебе
благословенным путем, чутко внимаЯ всему, что проплывает внизу; эта
возникшаЯ неизвестно откуда тихаЯ глубокаЯ боль, что ты и не знал себЯ до
теперешней минуты, не знал, что ты - не только то, что ты носишь в себе, но
и то, не всегда замечаемое, что вокруг тебЯ, и потерЯть его иной раз
пострашнее, чем потерЯть руку или ногу,- вот это все запомнитсЯ надолго и
останетсЯ в душе незакатным светом и радостью. Ѓыть может, лишь это одно и
вечно, лишь оно, передаваемое, как дух свЯтой, от человека к человеку, от
отцов к детЯм и от детей к внукам, смущаЯ и оберегаЯ их, направлЯЯ и очищаЯ,
и вынесет когда-нибудь к чему-то, ради чего жили поколеньЯ людей.
’ак отчего бы и им не омытьсЯ под конец жизнью, что велась в Њатере
долгие-долгие годы, не посмотреть вокруг удивленными и печальными глазами:
было. Ѓыло, да сплыло. ‘мерть кажетсЯ страшной, но она же, смерть, засевает
в души живых щедрый и полезный урожай, и из семени тайны и тлена созревает
семЯ жизни и пониманиЯ.
‘мотрите, думайте! —еловек не един, немало в нем разных, в одну шкуру,
как в одну лодку собравшихсЯ землЯков, перегребающих с берега на берег, и
истинный человек выказываетсЯ едва ли не только в минуты прощаниЯ и
страданиЯ - он это и есть, его и запомните.
Ќо почему так тревожно, так смутно на душе - только ли от затЯжного
ненастьЯ, от вынужденного бездельЯ, когда дел невпроворот, или от чего-то
еще? Џопробуй разберись. ‚от стоит землЯ, котораЯ казалась вечной, но
выходит, что казалась,- не будет земли. Џахнет травами, пахнет лесом,
отдельно с листом и отдельно с иголкой, каждый кустик веет своим дыханием;
пахнет деревом постройки, пахнет скотиной, жильем, навозной кучей за
стайкой, огуречной ботвой, старым углем от кузницы - из всего дождь вымыл и
взнЯл розные терпкие запахи, всему дал свободный дых. Џочему, почему при
них, кто живет сейчас, ничего этого не станет на этой земле? Ќе раньше и не
позже. ‘проста ли? •орошо ли? —ем, каким утешением унЯть душу?
‘ утра попробовало распогодитьсЯ, тучи отжато посветлели и
заворошились, пахнуло откуда-то иным, легким воздухом, вот-вот, казалось,
поднырнет под тучи солнце, и люди поверили, тоже зашевелились, собрались к
Џавлу справлЯтьсЯ, будет ли дело. Ђ пока собирались да рассуждали, опЯть
потемнело и потекло. ђасходитьсЯ не хотелось - сидели, возили все те же
разговоры. „арьЯ вскипЯтила самовар, но на чай почему-то не польстились,
видать, не просохли еще от домашнего. Ћдна Љатерина взЯла на колени стакан.
“ дверей на лавке, прислонившись к стене и поднЯв и обнЯв ногу, расположилсЯ
Ђфанасий Љошкин, или Љоткин, кому как нравитсЯ, тот так и называл, а Џетруха
из потехи сливал их вместе и на всю матушку-деревню кричал: "Љот и Љошкин, а
Љот и Љошкин!" Ђфанасий всю жизнь был Љошкиным, а стали переезжать в совхоз,
всей семьей поменЯли фамилию на Љоткины: новое - так все новое, красивое -
так все красивое. Ќад Ђфанасием подшучивали - он добродушно отсмеивалсЯ в
ответ и объЯснЯл:
- „а мне-то што?! Њне што Љошкин, что Њышкин. џ шестьдесЯт годов, да
ишо с хвостиком, Љошкиным ходил - никто в рожу не плюнул. ќто все молодежь.
Ќевестки, заразы, сомустили. Ћсобливо ѓалька. €м што - она им, фамиль-то, не
роднаЯ, она им што платок на голову - седни одна, завтрева другу одевай.
Џристали: давай да давай. Ђ в тот раз подпоили менЯ... Я и задумалсЯ.
"Љошкин,- грЯт,- это ты вроде под бабой ходишь, а Љоткин - дак баба под
тобой". —ем, заразы, стравили... ‡адумалсЯ и грю: "Џоллитру ишо дадите, дак
берите". Ќикому не видал: в четыре ноги кинулись, однем духом выставили.
- ‡а поллитру, значит, фамиль продал?
- „ак, выходит, так. ѓалька в раен ездила, документы переписать. Ђ Я
сам. ‘ам над етой буковкой крышку сделал. Џойми: ты или шы? ито-крыто, а
расписуюсь, дак нарошно не достаю до ее, закорюку ставлю. Ѓыл Љошкин, и есть
Љошкин. Ђ оне как хочут.
‚ера Ќосарева, „арьина соседка с нижнего краЯ, несколько раз уже
порывалась встать и уйти домой, даже не домой, а на делЯну,- ‚ера, пока суть
да дело, бегала на свой сенокос, потихоньку валила травку, но уходить из
тепла и от людей не хотелось, дождь к тому же распалилсЯ и шумел сплошной
волной. Ќа топчане, как на шильЯх, вертелась, каждую минуту заглЯдываЯ в
окно, Љлавка ‘тригунова - эта давно бы и стриганула, да не пускал дождь. ‘
тоски Љлавка вЯзалась к Ђндрею, расспрашивала его про городских мужиков:
каких они нынче любЯт баб - полных или поджарых? Ђндрей, смущаЯсь, пожимал
плечами. ‘реди бела днЯ стало темнеть, дождь хлестал как сумасшедший,
веселый разговор поневоле померк, мало-помалу перешел опЯть все к тому же,-
к Њатере, к ее судьбе и судьбе материнцев. „арьЯ, как обычно, решительно и
безнадежно махнула рукой:
- Ђ-а, ниче не жалко стало...
- †алко-то, поди, как не жалко... - начал Ђфанасий и умолк: сказать
было нечего.
- Ћй, старые вы пустохваты, пропаду на вас нету,- отстав от ЂндреЯ,
вдруг вцепилась в разговор Љлавка, будто ожгли ее.- Ќашли над чем плакать! €
плачут, и плачут... „а она всЯ назьмом провонЯла, Њатера ваша! „ыхнуть
нечем. Љакую радость вы тут нашли?! Љругом давно новаЯ жисть настала, а вы
все, как жуки навозные, за старую хватаетесь, все какую-то сладость в ей
роете. ‘ами себЯ только обманываете. „авно пора сковырнуть вашу Њатеру и по
Ђнгаре отправить.
Ђфанасий же первый и ответил, задумчиво поджав голос, словно и не
Љлавке отвечал, а себе, своим сомнениЯм:
- •ошь по-старому, хошь по-новому, а все без хлеба не прожить.
- Ѓез хлеба, че ли, сидим? ‚он свиней уж на чистый хлеб посадили.
- Џокеда не сидим...
- Ќу горлодерка ты, Љлавка! - вступила, опомнившись, „арьЯ.- Ќу
горлодерка! Ћткуль ты такаЯ и взЯлась, у нас в Њатере таких раньче не было.
- ђаньче не было, теперь есть.
- „ак вижу, что есть, не ослепла. ‚ы как с Џетрухой-то вот с
Љатерининым не смыкнулись? ’ы, Љатерина, не слушай, Я не тебе говорю. Љак
это вы нарозь по сю пору живете? Ћн такой же. „ва сапога - пара.
- Ќужон он мне как собаке пЯтаЯ нога,- дернулась Љлавка.
- Ђ ты ему дак прЯмо сильно нужна,- обиделась, в свою очередь,
Љатерина.
- ‚ам че тут жалеть, об чем плакать? - наступала „арьЯ. Ћна одна, как
за председательским местом, сидела за столом и, спрашиваЯ, от обиды и
волнениЯ дергалась головой вперед, точно клевала, синенький выцветший платок
сползал на лоб.- “ вас давно уж ноги плЯшут: куды кинутьсЯ? ‚ам что Њатера,
что холера... ’ут не приросли и нигде не прирастете, ниче вам не жалко
будет. ’акие уж вы есть... обсевки.
Љлавка, взбудоражив стариков, и спорить стала легко, с улыбочкой:
- ’етка „арьЯ, да это вы такие есть. ‘ами на ладан дышите и житье по
себе выбираете. Џо ‘еньке шапка. Ђ жисть-то идет... почему вы ниче не
видите? Њне вот уже тошно в вашей занюханной Њатере, мне поселок на том
берегу подходит, а Ђндрейке вашему, он помоложе менЯ, ему и поселка мало.
…му город подавай. ’ак, нет, Ђндрейка? ‘кажи, да нешто жалко тебе эту
деревню?
Ђндрей замЯлсЯ.
- ѓовори, говори, не отлынивай,- настаивала Љлавка.
- †алко,- сказал Ђндрей.
- ‡а что тебе ее жалко-то?
- џ тут восемнадцать лет прожил. ђодилсЯ тут. Џускай бы стоЯла.
- ‚от ребеночек! —е тебе детство, если ты из него вышел? ‚ырос ты из
него. ‚он какой лоб вымахал! € из Њатеры вырос. ‡аставь-ка тебЯ здесь
остатьсЯ - как же! ќто ты говоришь - бабку боишьсЯ. Ѓабку тебе жалко, а не
Њатеру.
- Џочему...
- Џотому. ЊенЯ не проведешь. Ђ бабке твоей себЯ жалко. …й помоложе-то
не сделатьсЯ, она и злитсЯ, боитсЯ туда, где живым пахнет. ’ы не обижайсЯ,
тетка „арьЯ, Я тебе всю правду... ’ы тоже не любишь ее прЯтать.
Ќо „арьЯ и не собиралась обижатьсЯ.
- џ, девка, и об етим думала,- призналась она, чуть киваЯ головой,
подтверждаЯ, что да, думала, и налила себе чаю.- Ќадумь другой раз возьмет,
дак все переберешь. Ќу ладно, думаю, пущай Я такаЯ... Ђ вы-то какие? ‚ы-то
пошто так делаете? ќта землЯ-то рази вам однем принадлежит? ќта землЯ-то
всем принадлежит - кто до нас был и кто после нас придет. Њы тут в самой
малой доле на ей. „ак пошто ты ее, как туе кобылу, что на семерых братов
пахала... ты, один брат, уздечку накинул и цыгану за рупь двадцать отвел.
Ћна не твоЯ. ’ак и нам Њатеру на подержание только дали... чтоб обихаживали
мы ее с пользой и от ее кормились. Ђ вы че с ей сотворили? ‚ам ее старшие
поручили, чтобы вы жисть прожили и младшим передали. Ћне ить с вас спросют.
‘тарших не боитесь - младшие споосют. ‚ы детишек-то нашто рожаете? ’олько
начни этак фуговать - поглЯнетсЯ. Њы-то однова живем, да мы-то кто?
- —еловек - царь природы,- подсказал Ђндрей.
- ‚от-вот, царь. Џоцарюет, поцарюет да загорюет.
€ замолчали. Ћбвальный дождь затихал, и вместе с последними, как
стрЯхиваемыми, крупными каплЯми сыпал мелкий, гнилой. ’емь, котораЯ перед
тем пала, как под самую ночь, будто опустили сверху над Њатерой крышку,
теперь рассосалась,- было серо и размыто, и так же серо и размыто было в
небе, где глаза ничего не различали, кроме водЯнистой глубины. € серо,
мглисто было в избе, где все они на минуту замерли в молчании, точно камни.
- ”у-ты ну-ты, лапти гнуты,- приговоркой прервал его, очнувшись,
Ђфанасий и поднЯлсЯ.- Ќалей-ка мне, „арьЯ, чаю. ђаботенка наша седни уплыла,
будем чаи гонЯть.
Џришла ’унгуска. ѓде сходилсЯ народ, туда обЯзательно тащилась и она,
молча пристраивалась, молча вынимала из-за пазухи трубку и, причмокиваЯ,
принималась сосать ее. € не трогай ее, не скажет за весь день ни слова, а
может, и не слышит даже, о чем говорЯт, находЯсь в какой-то постоЯнной
глубокой и сонной задумчивости.
Ѓыла она в Њатере не своЯ, но теперь уже и не чужаЯ, потому что
доживала здесь второе лето. €ногда, впрочем, расшевелившись и заговорив,
’унгуска толковала - не столько словами, сколько жестами, что это ее землЯ,
что в далекую старину сюда заходили тунгусы,- и так оно, наверно, и было.
’еперь же старуха прикочевала сюда по другой причине. ‘овхоз собралсЯ
заводить звероферму, но пока завел только заведующего - это и была
’унгускина дочь, немолодаЯ безмужнЯЯ женщина. Џрошлой весной, когда они
приехали, домики в новом поселке только еще достраивались, квартир не
хватало, и дочь по чьей-то подсказке привезла свою старуху в Њатеру, где
поЯвились свободные избы. ’ак и застрЯла здесь ’унгуска. ‘Ядет на берегу и
полными днЯми сидит, смотрит, уставив глаза куда-то в низовьЯ, на север. ‘
огородишком она почти не возилась - так, грЯдку, две, да и те запускала до
крайности - или не умела, или не хотела, не привыкла. —ем она пробавлЯлась,
никто не знал: дочь к ней наведывалась из поселка не часто. Ќа людЯх за чай,
когда усаживали, садилась, но не помнили, чтобы хоть раз взЯла она корку
хлеба. Ќо тем не менее жила, не пропадала и как-то чуЯла, где собиралсЯ
народ, туда сразу и правила.
‘егоднЯ она еще задержалась, обычно поЯвлЯлась раньше. ’унгуска прошла
в передний угол и устроилась возле Љатерининых ног на полу. Љ этому тоже
привыкли - что усаживалась на пол, и хоть силой подымай ее на сиденье - не
встанет. ‘тарики в Њатере тоже, бывало, примащивались курить на пол - вот
она откуда, выходит, привычка эта,- еще от древних тунгусских кровей.
-- Џришла? - отрываЯсь от чаЯ, спросил Ђфанасий.
’унгуска кивнула.
- ‚от тоже длЯ чего-то человек живет,- философски заметил Ђфанасий.- Ђ
живет.
- Ћна добраЯ, пускай живет,- с улыбкой сказала ‚ера Љосарева.
- „а пуша-ай. ’ы в совхоз-то поедешь? - громко, как глухой, крикнул он
’унгуске.
Ћна, не успев сомлеть, опЯть кивнула - на этот раз уже с трубкой в
зубах.
- €шь ты, собираетсЯ. …й-то там, однако, совсем не шибко будет.
- „алсЯ вам этот совхоз,- задираЯсь, опЯть начала Љлавка.- ЏрЯмо как
бельмо на глазу. Ђ начни вас завтра сгонЯть с совхоза - опомнитесь, не то
запоете. „о чего капризный народ: че забирают - жалко, хоть самим не надо, в
сто раз лучше дают - дак нет, ерепенЯтсЯ: то не так, это не растак. —е дают,
то и берите, плохого не дадут. „ругие вон радуютсЯ. —ем не житье там? ’етка
„арьЯ ладно,- сделала она отмашку в сторону „арьи,- с нее спрос, как с
летошного снега. Ђ вам-то че ешо надо?
‚ера Ќосарева, необычно присмиревшаЯ, уставшаЯ и растерЯннаЯ без
работы, сбитаЯ с толку разговором, тЯжело вздохнула:
- „али б только корову держать... Љосить бы дали... Ђ там-то че? „ругаЯ
жисть, непривычнаЯ, дак привыкнем. кола там, до десЯтого классу, говорЯт,
школа будет. Ђ тут с четырехлеткой мученье ребЯтишкам. Људа бы Я нонче €рку
отправлЯла? Ђ там она на месте, со мной. Ћт дому отрывать не надо.- ‚ера
украдкой и виновато взглЯнула на „арью и в мечте, не один раз, наверно,
представленной, захотелось свести...- ќтот поселок да в Њатеру бы к нам...
- €шь, чего захотела! Ќет уж, Я несогласнаЯ,- закричала Љлавка.- ќто
опЯть посередь Ђнгары, у дьЯвола на рогах! Ќи сходить никуды, ни съездить...
Љак в тюрьме.
- Џривыкнем,- откуда-то издалека, со дна, достал свое, своей думой
решенное слово Ђфанасий.- Љонешно, привыкнем. —ерез год, через два... тут
Љлавка в кои-то веки правду обронила... —ерез год, два доведись перебиратьсЯ
куда, жалко будет и поселок. ’руды положим, дак што... Ќас с землей-то
первым делом оне, труды, роднЯт. ’ебе, Љлавка, не жалко отсюда уезжать - дак
ты не шибко и упиралась тута. Ќе подскакивай, не подскакивай,- остановил он
ее,- мы-то знаем. Џокеда мать живаЯ была, дак она твоих ребЯтишек подымала.
Ђ ты по магазинам да по избам-читалкам мышковала...
- “ менЯ грамота...
- џ про твою грамоту ништо не говорю. џ про землю. Ђ там трудов - у-у!
- много трудов, чтоб землю добыть. ‡а што и братьсЯ... Ќайти бы тую
комиссию, што место выбирала, и носом, носом... ќх, мать вашу растак...
- ’ебЯ, может, нарочно туда загнали, чтоб ты больше трудов положил да
покрепче привык.
- Њожет, и так. ѓде наша не пропадала. ‚ырулим. ЋбтерпимсЯ, исхитримсЯ.
ѓде поддадимсЯ маленько, где назад воротим свое. Ѓыли бы силы да не мешали
бы мужику - он из любой заразы вылезет. ’ак, нет Я Џавел, говорю? то
молчишь?
Џавел курил, слушал и все больше, не понимаЯ и ненавидЯ себЯ, терЯлсЯ:
говорила мать - он соглашалсЯ с ней, сказал сейчас Ђфанасий - он и с ним
согласилсЯ, не найдЯ, чем можно возразить. "—то же это такое? - спрашивал
себЯ Џавел.- ‘воЯ-то голова где? …сть она? €ли песок в ней, который, что ни
скажи, все без разбору впитывает внутрь? € где правда, почему так широко и
далеко ее растЯнули, что не найти ни начал, ни концов? ‚едь должна же быть
какаЯ-то одна, кореннаЯ правда? Џочему Я не могу ее отыскать?" Ќо
чувствовал, чувствовал он и втайне давно с этим согласилсЯ, и если не вынес
длЯ себЯ в твердое убеждение, которое отметало бы всЯкие раздумьЯ, то потому
лишь, что мешали этому боль прощаниЯ с Њатерой да горечь и суета переезда -
чувствовал он, что и в словах Љлавки, хоть и не ей, а куда более серьезному
человеку бы их говорить, и в рассуждениЯх ЂндреЯ в тот день, когда они
встретились и сидели за столом, и есть сегоднЯшнЯЯ правда, от которой никуда
не уйти. € молодые понимают ее, видимо, лучше. —то ж, на то они и молодые,
им жить дальше. •очешь не хочешь, а приходитсЯ согласитьсЯ с Ђндреем, что на
своих двоих, да еще в старой Њатере, за сегоднЯшней жизнью не поспеть.
- Џривыкнем,- согласилсЯ Џавел.
- Љак думаешь, добьемсЯ, нет хлебушка от той землицы? - спрашивал
Ђфанасий.
- „олжны добитьсЯ. Ќаука пособит. Ђ не добьемсЯ - свиней будем
откармливать или куриц разводить. ‘час везде эта... специализациЯ.
- „ак Я на своем комбайне што - куриц теребить буду?
Ѓабы оживились.
- ‘делают приспособление - и будешь. —ем плохо?
- •ватит пыль глотать, вон почернел весь от ее.
- Џеро полетит, дак очиститсЯ.
„арьЯ, отстав от разговора, никого не слушаЯ и не видЯ, сосредоточенно,
занЯтаЯ только этим, потЯгивала из поднЯтого в руках блюдечка чай и чему-то,
как обычно, мелко и согласно кивала.
- то, бабы,- руководил Ђфанасий,- будем закрывать, однако, собрание.
‡асиделись. „арьЯ уж самовар допивает. Љакое примем постановленье?
Џереезжать али што?
- Ѓез нас давно принЯли.
- Џое-е-хали! ’ам, на большой земле, и вниманье на нас будет большое.
- ’олько клопов, тараканов лучше вытрЯхайте.
-- Љак ты, ’унгуска? Ѓудем переезжать?
’унгуска вынула изо рта трубку, облизнулась, поднЯла на голос непонЯтно
где плутавшие глаза и кивнула.
-- ’ы, „арьЯ, тоже собирайсЯ. Ѓез тебЯ мы не поедем.
Ќо „арьЯ не ответила.
- ѓлите-ка,- спохватилась ‚ера Љосарева.- „ожь-то вроде присмирел.
‡асиделись, засиделись... ‚оду толочь - дак вода и будет. џ побежала.
Љрикнешь, Џавел, ежли че. Ќо седни уж не кричи. ‘едни Я побежала.
...„ождь, дождь... Ќо виделсЯ уже и конец ему, промежутки от дождЯ до
дождЯ стали больше, подул верховик и с натугой, с раскачкой сдвинул наконец
влипшую в небо мокрень, потЯнул ее на север. ’олько проходЯщие, проплывающие
мимо тучи продолжали сбрасывать оставшуюсЯ воду. Џритихнет и снова
забарабанит, падет без солнца слабый, скошенный многими углами солнечный
свет и опЯть померкнет, опЯть забрызгало - словно из какой-то вредности и
нарочитости, чтобы не подавать людЯм надежды, что когда-нибудь окончательно
проЯснит. € люди, не умеЯ покоритьсЯ, злились, клЯли и небо, и себЯ - за то,
что живут под этим небом.
‚ один из таких не устоЯвшихсЯ еще шатких дней - не дождь и не ведро,
не работа и не отдых - приехал ‚оронцов и с ним представитель из района,
отвечающий за очистку земель, которые уйдут под воды. Ќарод собрали в
грЯзном и сыром помещении с наполовину выбитыми стеклами, бывшей колхозной
конторе. Ќе было лавок, люди стоЯли на ногах; не было и стола, за который бы
устроились приехавшие,- они, дав между собой и народом небольшую, в три шага
дистанцию, встали возле дальней стены. Џервым говорил ‚оронцов - о том, что
надо закончить сенокос по-ударному, и люди, не перебиваЯ, смотрели на него
так, будто он свалилсЯ с луны: что он говорит - дождь за окном. € верно,
опЯть сорвалсЯ дождь, застучал по крыше, но ‚оронцов, завернутый в
плащ-палатку, ничего не видел и не слышал, он толковал свое. Џредставитель
из района, по фамилии Џесенный, простоватый с виду мужчина с загорелым и
скуластым, как у всех местных, лицом и голубыми детскими глазами, который,
быть может, и правда хорошо пел, если имел такую фамилию,- представитель
этот, когда ‚оронцов назвал его, начал издалека, чуть ли не с текущего
момента, но сумел увидеть, как люди переминаютсЯ и жмутсЯ друг к другу от
сырости и сквознЯка, и оборвал себЯ. Џомолчав, он сказал то, зачем и прибыл
сюда: надо, чтобы к половине сентЯбрЯ Њатера была полностью очищена от
всего, что на ней стоит и растет. „вадцатого числа государственнаЯ комиссиЯ
поедет принимать ложе водохранилища.
- „ак мы картошку не успеем выкопать. •леб не успеют убрать. ‚от так же
задурит погода...- несмело возразил кто-то.
Џесенный развел руками; отвечал ‚оронцов:
- ‘ личной картошкой как хотите, хоть совсем ее не копайте. Ђ совхозный
урожай мы обЯзаны убрать. € мы его уберем. ‚ крайнем случае из города силы
подъедут.
Ќо люди, изнуренные ненастьем, и объЯвленный крайний срок гибели родной
деревни принЯли как-то спокойно и просто. Ќе верилось, когда все кругом на
десЯть рЯдов пропиталось водой, что когда-нибудь что-нибудь может
загоретьсЯ. € середина сентЯбрЯ казалась сейчас столь же далекой, как
середина декабрЯ. ’олько взЯли на памЯть, что нынче придетсЯ приниматьсЯ за
картошку пораньше. € мысли пошли в сторону: выкопать - ладно, выкопаетсЯ, а
как ее перевозить, куда ссыпать? ѓде взЯть столько мешков? Џо семьдесЯт, по
восемьдесЯт кулей накапывали, а в это лето посажено было не меньше, чем
всегда. ’ут чего проще: при нужде можно весь урожай одним мешком перетаскать
- огород под боком, а туда, наверно, понадобитсЯ снарЯжать все одним разом.
‚от и задумаешьсЯ: что делать, как быть?
€з собраниЯ запомнили еще, что ‚оронцов, наказываЯ не ждать последнего
днЯ и постепенно сжигать все, что находитсЯ без крайней надобности, поставил
материнцам в пример Џетруху, который первым очистил свою территорию. Џетруху
сроду никто не хвалил, и он завзглЯдывал кругом себЯ героем, а после
собраниЯ подошел к ‚оронцову и Џесенному длЯ беседы. Ћ чем была меж ними
беседа, никто не слышал, но видели, как ‚оронцов, показываЯ на Џетруху,
что-то долго говорил Џесенному, а тот вынул из кармана блокнот и стал
чиркать в нем карандашиком.
€ только по избам, отогревшись, загалдели люди: середина сентЯбрЯ.
Џолтора месЯца осталось. ‚сего-навсего полтора месЯца - не заметишь, как и
пролетЯт. € непривычно, жутко было представлЯть, что дальше дни пойдут уже
без Њатеры-деревни. Ѓудут всходить они, как всегда, и протЯгиватьсЯ над
островом, но уже пустынным и прибранным, откуда не поднимутсЯ в небо
человечьи глаза: где там, рано или поздно, красное солнышко? ЏоходЯт,
походЯт осенние дни над Њатерой-островом, приглЯдываЯсь, что случилось,
отчего не несет с острова дымом и не звучат голоса, пока в свой час один из
дней, на какой это падет, не сможет отыскать на своем извечном месте и
острова.
€ дальше дни пойдут без запинки мимо, все мимо и мимо.

Ђндрей от нечего делать тоже сходил на это собрание, тоже постоЯл,
привалившись к дверному косЯку, отдельно от всех, как человек посторонний,
послушал, что привезло начальство. €, вернувшись домой, подробно передал
„арье, о чем говорилось. Ћна присела на лавку у стены, опустив руки,
помолчала и, словно что-то надумав, что-то решив про себЯ, только и сказала:
- Ќо-но.
ЂндреЯ удивил ее голос: на одном этом звуке он сумел вознестись до
какой-то праведной торжественности, точно никто не верил, не знал, одна она
верила и знала, и правда осталась за ней. Ќо было в нем, кроме того, что-то
еще, что-то похожее на предостережение: мол, посмотрим, как оно будет.
Ѓудет-то будет, никуда от этого не детьсЯ, но как будет?! Ќе спечетсЯ ли,
глЯдЯ на Њатеру, всЯ остальнаЯ землЯ? Ќо уже тише, покорней „арьЯ добавила:
- ‚от так бы и человеку. ‘казали бы, когда помирать - ну и знал бы,
готовилсЯ... без пути не суетилсЯ бы...
- —то ты, бабушка! ‡ачем же знать?!
Ћна не ответила - может, согласилась с ним, что ни к чему это человеку,
и очурала себЯ, да не захотела повинитьсЯ. Ќо Ђндрей уже загорелсЯ, взЯлсЯ
представлЯть.
- Ђ забавно было бы. ’ы, значит, живой, здоровый, а в паспорте у тебЯ,
где год рождениЯ, год смерти рЯдышком стоит.- Ћн натЯнуто, чужим смехом
рассмеЯлсЯ.- Џодаешь ты паспорт, а у тебЯ не фамилию смотрЯт, а смотрЯт,
сколько тебе осталось жить. ќто же самый главный интерес. Љому мало - иди
дальше, не работник; кому много - давай сюда. Ђ захотел, к примеру,
женитьсЯ: покажь, покажь, голубушка, какаЯ ты долголетнЯЯ. € она тоже первым
делом: ну-ка... Ќет, бабушка,- поморщившись, задумчиво отказалсЯ он,- не
надо. Џускай будет как есть.
Џришел Џавел, и „арьЯ поднЯлась, хотела собирать на стол, но Џавел
сказал, что сходит прежде на луг посмотреть копны. Џод вечер разъЯснило
больше и шире, чем в прежние короткие обещаниЯ, небо поднЯлось, облака в нем
висели горами и начинали с краев белеть. ‚етер дул холодный - первый знак
того, что идет наконец погода. ‚ременами соскальзывало и солнце - то упадет
полосой за реку, то проплывет, вынырнув, возле деревни, по поскотине, по
полЯм и по лугу и снесетсЯ куда-то вниз. ‡аголосили присмиревшие в последние
дни петухи - тоже чуют, что к чему, не просто так; слышнее и чище стали
звуки: за версту брЯкнет, а отдаетсЯ как над ухом. € Џавел поверил: все,
конец ненастью, а поверив, решил проверить, что успел натворить дождь,- не
почернела ли гребь, не загорелись ли копны, чтобы знать, с чего опЯть
начинать работу.
Љогда он, сменив дождевик на телогрейку, ушел, Ђндрей, смущенный и
подталкиваемый какими-то своими мыслЯми, вспомнил разговор, который
состоЯлсЯ в день его приезда:
- Ѓабушка, ты сказала тогда, что тебе жалко человека. ‚сех жалко.
Џомнишь, ты говорила?
- Џомню. Љак не помню.
- Џочему тебе его жалко?
„арьЯ убиралась по дому; потерЯв ковшик и кружась по избе, высматриваЯ
его, она не принЯла длЯ серьезного ответа эти слова:
- Џо то и жалко, что жалко. Љак его, христовенького, не пожалеть? Ќе
чужой, поди-ка.
- „а почему жалко-то, Я спрашиваю. ’ы говорила: маленький он, человек.
‘лабый, значит, бессильный, или что?
- Ќу, приспичило. ‘казала и сказала. џ, может, так сказала, непроста.
- Ќе так ты сказала.
„арьЯ отыскала наконец ковшик, начерпала в сенЯх из ушата воды и
вернулась в куть. € дальше, не сумев отказатьсЯ от разговора, говорила
оттуда, успеваЯ в то же времЯ топтатьсЯ, справлЯть подоспевшие дела.
- Ђ че, не маленький, ли че ли? - спросила она, втЯгиваЯ себЯ
постепенно в разговор, подбираЯсь к тому, что могла сказать.- Ќе прибыл,
поди-ка. Љакой был, такой и есть. Ѓыл о двух руках-ногах, боле не приросло.
Ђ жисть раскипЯти-и-ил... страшно поглЯдеть, какую он ее раскипЯтил. Ќу дак
сам старалсЯ, никто его не подталкивал. Ћн думает, он хозЯин над ей, а он
давно-о-о уж не хозЯин. „авно из рук ее упустил. Ћна над им верх взЯла, она
с его требует, че хочет, погоном его погонЯет. Ћн только успевай
поворачивайсЯ. …му бы попридержать ее, помешкать, оглЯдетьсЯ округ себЯ, че
ишо осталось, а че уж ветром унесло... Ќе-ет, он тошней того - ну понужать,
ну понужать! „ак ить он этак надсадитсЯ, надолго его не хватит. ЌадсадилсЯ
уж - че там!..
- Љак это он, интересно, надсадитсЯ, если есть машины? ‚се на машинах.
‡нала бы ты, бабушка, каких машин понастроили. ’ебе и в голову не придет,
что они могут делать. ’еперь уж не осталось такого производства, чтоб самому
упиратьсЯ. ѓде ему надсадитьсЯ-то? Ќе то ты, бабушка, говоришь. ’ы мне про
старого человека говоришь, который сто лет назад жил.
„арьЯ недовольно обернулась от чугунков и выпрЯмилась.
- џ знаю, про че говорю. ‘то годов... ‘то-то годов назадь в спокое,
поди-ка, жили. џ про тебЯ, про вас толкую тебе, как щас. Џуп вы щас не
надрываете - че говорить! …го-то вы берегете. Ђ что душу свою потратили -
вам и дела нету. ’ы хошь слыхал, что у его, у человека-то, душа есть?
Ђндрей улыбнулсЯ:
- …сть, говорЯт, такаЯ.
- Ќе надсмехайсЯ, есть. ќто вы приучили себЯ, что ежли видом не видать,
ежли пощупать нельзЯ, дак и нету. ‚ ком душа, в том и бог, парень. € хошь не
верь - изневерьсЯ ты, а он в тебе же и есть. Ќе в небе. Ђ боле того -
человека в тебе держит. —тоб человеком ты родилсЯ и человеком осталсЯ.
Ѓлагость в себе имел. Ђ кто душу вытравил, тот не человек, не-е-ет! Ќа че
угодно такой пойдет, не оглЯнетсЯ. Ќу дак без ее-то легче. Ќалегке
устремились. —е хочу, то и ворочу. Ќикто в тебе не заноет, не заболит. Ќе
спросит никто. ’ы говоришь, машины. Њашины на вас работают. Ќо-но. „авно уж
не оне на вас, а вы на их работаете - не вижу Я, ли че ли! Ђ на их мно-ого
чего надо! ќто не конь, что овса кинул да на выпас пустил. Ћне с вас все
жилы вытЯнут, а землю изнахратЯт, оне на это мастаки. ‚он как скоро бегают
да много загребают. ‚ам и дивлЯ, то и подавай. ‚ы за имЯ и тЯнитесь. Ћне от
вас - вы за имЯ вдогоню. „огонили, не догонили те машины, другие сотворили.
ќти, новые, ишо похлеще. ‚ам тошней того припускать надо, чтоб не отстать.
“ж не до себЯ, не до человека... себЯ вы и вовсе скоро растерЯете по дороге.
—е, чтоб быстро нестись, оставите, остальное не надо. € в ранешное времЯ
робили, не сидели руки в укладку, дак ить робили в спокое, а не так. ™ас все
бегом. € на работу, и за стол - никуды времЯ нету. ќто че на белом свете
деетсЯ! ђебЯтенка и того бегом рожают. Ђ он, ребЯтенок, не успел родитьсЯ,
ишо на ноги не встал, одного слова не сказал, а уж запыхалсЯ. Људы, на што
он такой годитсЯ? - „арьЯ прервалась ненадолго, выставлЯЯ на пол, рЯдом с
ведром, варенную с утра длЯ коровы картошку, и продолжала: - џ на отца
твоего поглЯжу. ђази он до моих годов дотЯнет? „ак это ишо Њатера, тут
потишей, поди-ка, будет. ‚ городе-то Я была, посмотрела - ой, сколь их
бежит! Љак муравьев, как мошки! ‚задь-вперед, взадь-вперед! ЏрЯмо
непроворот. „руг дружку толкают, обгонЯют... “паси бог! ѓлЯдишь и думаешь:
это где же земли набратьсЯ, чтоб их всех опосле захоронить? Ќикакой земли не
хватит. € ты туды же: галопом в одну сторону поскакал, оглЯделсЯ, не
оглЯделсЯ - в другу-у-ю. —тоб, не дай господь, не остановитьсЯ на месте.
ѓромоток там, ишь, поболе, громоток тебе понадобилсЯ.
- „а что ты говоришь-то, бабушка? ѓалопом, бегом... †ивем, и все. Љто
как может, так и живет.- Ђндрей стоЯл в дверЯх в куть и, удивленный словами
„арьи, смотрел на нее внимательно и насмешливо.
- †ивете... †ивете как хочете, ежли глЯнетсЯ. џ вам не указ. Њы свое
отстрадовали. ’олько и ты, и ты, Ђндрюшка, помЯнешь опосле менЯ, как из сил
выбьешьсЯ. Људы, скажешь, торопилсЯ, че сумел сделать? Ђ то и сумел, что
жару-пару подбавлЯл округ себЯ. †ивите... Ћна, жисть ваша, ишь какие подати
берет: Њатеру ей подавай, оголодала она. Ћднуе бы только Њатеру?! ‘хапает,
помырчит-пофырчит и ишо сильней того затребует. Ћпеть давай. Ђ куда детьсЯ:
будете давать. €наче вам пропаловка. ‚ы ее из вожжей отпустили, теперь ее не
остановишь. ЏенЯйте на себЯ.
- џ тебЯ не про то, бабушка, спрашиваю. џ спрашиваю, почему тебе
человека жалко?
- Ђ Я тебе про че говорю? - обиженно споткнулась она и вздохнула,
опомнЯсь, что и верно, говорит, однако, не о том. ‹учше бы ни о чем и не
говорить - что толку! ‚он объЯвили, когда уберут, в пепел обратЯт Њатеру, а
она, вместо того чтобы поднЯть и вознести до срока и действа этого душу,
беретсЯ рассуждать из пустого в порожнее. Ћх, сколько же проходит за этим
занЯтием времени! Ќемых считают несчастными, что говорить они не могут, а уж
так ли они несчастливы, думаЯ долгими, неперебиваемыми думами? Ќо Ђндрей
ждал, ему длЯ чего-то нужен был ее ответ, и она, снова вздохнув, отыскиваЯ,
с чего начать, потерЯнным до полного смирениЯ голосом неуверенно скачала: -
Ќу и жалко... €ть только посмотреть на его...
ЌамешиваЯ мутовкой в ведре пойло, то понижаЯ, стискиваЯ за работой
голос, то освобожденно поднимаЯ его, как бы размахиваЯ им, перескакиваЯ с
одного на другое, „арьЯ стала объЯснЯть:
- Џутаник он несусветный, человек твой. „ругих путает - ладно, с его
спроситсЯ. „ак ить он и себЯ до того запутал, не видит, где право, где лево.
Љак нарошно, все наоборот творит. —е не хочет, то и делает. ќто не Я одна
вижу, что мне такие глаза дадены, и ты, ежли посмотришь, увидишь.
ЏриглЯдись, приглЯдись хорошенько. …му смеЯтьсЯ совсем неохота, ему, может,
плакать надо, а он смеетсЯ, смеетсЯ... € говорит... он хитрит на каждом
слове, он не то хотел сказать. Ђ че сказать проситсЯ - не скажет, промолчит.
Ќадо идти в одну сторону - он поворотит в другую. Ћпосле опомнитсЯ - стыдно
станет, обозлитсЯ на себЯ... а раз на себЯ, то и на весь белый свет. €
тошней того поперек, хужей того наперекосЯк. ќто ж надо так не держать себЯ,
под угон пустить. †ивешь-то всего ничего, пошто бы ладом не прожить, не
подумать, какаЯ об тебе останетсЯ памЯть. Ђ памЯть, она все-о помнит, все
держит, ни одной крупинки не обронит. Ћпосле хошь кажин день на могилке
цветочки сади, все одно колюча попрет. ќ-эх! - „арьЯ опЯть вздохнула, и к
Ђндрею вдруг - чего прежде и в голову не пришло - Явилось недоверие к этому
вздоху: вышел он сам собой, чтобы облегчить накопившуюсЯ тЯжесть, или
бабушка умело подыграла им в лад словам? Ќо он не стал перебивать бабушку -
она продолжала: - ’ы думаешь, не надоело тому же Љатерининому Џетрухе
дурачком прикидыватьсЯ. Ћн ить парень не глупой, не-ет. Ћн знает про себЯ,
что кочеврЯжитсЯ, а не живет. Ќо уж не оборотитсЯ, из вредности не захочет.
Ќаправил свою дорожку и пойде-от, пойдет по ей до конца. „а че Џетруха! ‘
Џетрухи и спросу нету. Ќа сурьезного человека посмотреть, который навроде по
уму живет, а и он боле того приставлЯетсЯ. € он не сам собой на люди
выходит, кого-то другого из себЯ корчит. —ем он, другой-то, лутше тебЯ?
Џошто ты, какой есть, не живешь, а все норовишь притворитьсЯ? “ сватьи
’атьЯны невестка была за €ваном - ѓутька, форсистаЯ такаЯ девка, ишо
косоглазой любила прикидыватьсЯ, дерьгала свои глазенки почем зрЯ. „ак она,
ѓутька, молоток за уборну прЯтала. …жли кто увидит, что она туды идет, она
щас молоток в руки и давай стукать. Ќавроде как по то и шла, чтоб доску
прибить. Ђ спросить ее: кто туды не ходит? Љаку холеру стыдитьсЯ?! Ћт так и
все мы. Џо прибитому бьем. —еловек сотворен, жить пущен, а ему, ишь, другого
себЯ подавай. ‡апуталсЯ, ох, запуталсЯ, вконец заигралсЯ.
- € ты, бабушка, тоже?
- Ђ че Я? € Я себЯ другой раз ловлю, что не то делаю. €ть ниче не стоит
сделать как надо - нет, ноги не туды идут, руки не то берут. Ѓудто как по
дьЯволу наущенью. …жли это он, много он успел натворить, покуль народ
хлесталсЯ, есть бог али нету. Џрости, господь милостивый, прости менЯ
грешную,- перекрестилась она в дверь, мимо ЂндреЯ.- џ че?! Ќе мне людей
судить. „а ить глаза ишо видЯт, уши слышат. џ тебе боле того скажу,
Ђндрюшка, а ты запомни. „умаешь, люди не понимают, что не надо Њатеру
топить? Џонимают оне. Ђ все ж таки топют.
-- ‡начит, нельзЯ по-другому. Ќеобходимость такаЯ.
„арьЯ выпрЯмилась от печки, в которую она собралась накладывать на утро
дрова, и повернулась к Ђндрею:
- Ђ нельзЯ, дак вы возьмите и срежьте Њатеру - ежли вы все можете, ежли
вы всЯких машин понаделали... ‘режьте ее и отведите, где землЯ стоит,
поставьте рЯдышком. ѓосподь, когда землю спускал, он ни одной сажени никому
лишной не дал. Ђ вам она лишнЯЯ стала. Ћтведите, и пущай будет. ‚ам сгодитсЯ
и внукам вашим послужит. Ћне вам спасибо скажут.
- Ќету, бабушка, таких машин. ’аких не придумали.
- „умали - дак придумали бы.
€, то ли убоЯвшись, то ли застыдившись своих слов, примирительно и
устало заговорила, заносЯ деревЯнной лопатой в русскую печь поленьЯ:
- ’ы говоришь: пошто жалко его? Ђ как не жалко? …жли на гонор не
смотреть - родилсЯ ребЯтенком и во всю жисть ребЯтенком же и осталсЯ. €
беситсЯ, дурит - ребЯтенок, и плачет - ребЯтенок. џ завсегда вижу, кто
втихомолку плачет. Ќи власти над собой, ни холеры. Ђ сколь на его всЯкого
направлено - страшно смотреть. € вот он мечетсЯ, мечетсЯ... Џо-пустому же
боле того и мечетсЯ. ѓде можно шагом продти, он бежит. Ђ ишо смерть... Љак
он ее, христовенький, боитсЯ! ‡а одно за это его надо пожалеть. Ќикто в
свете так не боитсЯ смерти, как он. •ужей всЯкого зайца. Ђ от страху чего не
наделаешь...
Ћна отставила в угол лопату и обернулась. ‡а Ђндреевой спиной, в
прихожей, где одно окно выходило на Ђнгару, стоЯло солнце. ‹ицо ее
просветлело.
- ѓосподи! - виновато прошептала „арьЯ.- Ђ Я про смерть... Ќе иначе как
с ума, стараЯ, сошла. Ќе иначе.
ќто было настоЯщее, хоть и бледное, усталое, с великим трудом
продравшеесЯ сквозь тучи солнце. Џред самым закатом оно выкатилось на узкую
чистую полоску и, объЯвлЯЯ свое освобождение, зазвенело, засиЯло, обещаЯ,
что только зайдет за ночь, а утром выйдет и приметсЯ за работу.
„урноматом кричали петухи; кричала скотина; где-то гулко и торжественно
бухало железо.

€ оно, солнце, не обмануло. Ќа другой день оно вышло с восходом: в небе
еще держались тучи, подсохшие и сморенные, словно надоевшие сами себе, но
восточнаЯ, утреннЯЯ сторона была чистой, и солнце выкатилось без помех.
€ пока оно поднималось, тучи, утоньшаЯсь и сквозЯ, все отступали от
него и отступали - и наконец, как льдины, растаЯли совсем. Љ обеду небо
полностью освободилось, засиЯло и в радостном нетерпении как бы заходило,
закружилось над землей, снизываЯ, волна за волной, щедрую, чистую краску. ‚
него ринулись птицы и заиграли, заносились, разминаЯ крыльЯ, вскрикиваЯ в
глубоких нырках от счастьЯ, что им дано летать. ЊокраЯ землЯ задымила белым,
молочным парком, который тут же сгорал под солнцем; готовились кваситьсЯ
лужи, в них со вниманием заглЯдывали, словно решаЯсь наконец научитьсЯ
плавать, курицы, в них бродили поросЯта, но без жары не ложились, только
примеривались, где можно будет позже лечь. ‡елень в лесах и травах налилась
и загустела до темноты, но и после недельного ненастьЯ нигде не тронулсЯ
желтизной лист - лето, значит, будет долгим. ђовные в дождь, резкие и Ясные
запахи слились в одно могучее испарение, в котором, как в реке, нельзЯ было
разобрать, чьЯ из какого ручьЯ вода.
Џосле обеда, едва обыгало, Џавел повел людей разбрасывать копны, сушить
пролитое сено. „ождь работы наделал. Ќо хуже всего - он смыл и унес азарт и
запал, с каким до того шел сенокос. Џоложим, переделывать, возвращать свою
работу всегда приЯтного мало, но люди чувствовали, что и наперед, когда они
наверстают ее и пойдут дальше, что и тогда они станут работать только ради
работы, а не ради удовольствиЯ. Ђ ведь поначалу именно удовольствие и было.
’еперь же хотелось скорей конца: поставить зароды - и домой. •ватит жить
нараскорЯку: одна нога здесь, другаЯ там, пора прибиватьсЯ к твердому
берегу. ‘ейчас, при солнце, середина сентЯбрЯ казалась совсем близкой -
рукой подать, а еще столько всЯких забот, столько хлопот по переезду - где
взЯть силы и времЯ? Љорова вон ходит на выпасе, не чуЯ беды,- как быть с
ней? € кто решалсЯ косить, теперь задумалсЯ: когда? Ќе лучше ли сразу корову
под топор, а заботу под забор?
- Њожно было и в дождь ходить помаленьку, махать,- попрекала себЯ и
мужиков своих „арьЯ, недовольно охаЯ, растравлЯЯсь тем, что вот задним умом
только и умны.
- Њожно было,- прЯча глаза и нервничаЯ, отвечал Џавел.- ’олько он не
сказывалсЯ, когда кончитсЯ. Њожно было и сгноить.
Ћдин Ђндрей не унывал:
- Ќакосим, бабушка, чего ты шебутишьсЯ? Џогода установитсЯ - накосим. џ
хоть завтра могу начать. Љопен тридцать в неделю поставим. •ватит вам на
корову тридцать копен?
- …жели картофка уродитсЯ, пошто не хватит.
- “родитсЯ - куда она денетсЯ? ‚еселел от этой уверенности и Џавел:
- Њожет, с кем сговорюсь впристЯжку. ‚ три пары рук оно поскорей. ‚
колхозе теперь допоздна работы не будет.- Ћн еще по привычке говорил
"колхоз".
- Ђ поправитесь, могилки, Џавел, могилки,- не забывала „арьЯ.- Џокуль
могилки не перенесете, Я вас с Њатеры не пущу. Ђ нет - дак Я сама тут
останусЯ.
Ђндрей удивленно и недоверчиво переводил глаза с отца на бабушку и с
бабушки на отца: неужто правда, как они говорЯт, придетсЯ отрывать могилы и
выгребать то, что осталось от покойников, похороненных давным-давно, когда
еще и его не было на свете? ‡ачем? ЏредстоЯщаЯ эта работа и пугала, казалась
жуткой, недоброй, но и подманивала, дразнила: интересно. €нтересно, во что
превращаетсЯ человек, пролежавший в земле тридцать, сорок, пЯтьдесЯт лет, и
не просто какой-нибудь посторонний человек, а из твоего рода-племени - дЯдЯ
или прадед? ‚ызовет ли это в нем какие-то особенные, не испытанные еще
чувства? …два ли потом, во всю остальную жизнь, доведетсЯ увидеть что-нибудь
похожее. ќто особый случай, особаЯ историЯ, которые навернЯка не повторЯтсЯ.
Ќо известно же, что человек только предполагает... Ќазавтра вдруг как
снег на голову: Џавла срочно, с посыльным, вызвали в поселок. Љто-то из его
рабочих-ремонтников по пьЯнке или по недосмотру, по головотЯпству сунул руку
в станок и осталсЯ на всю жизнь инвалидом.
Џавел лишь на минутку забежал домой, приехал с луга, куда за ним гонЯли
машину, едва переоделсЯ и без чаю, без сборов кинулсЯ на берег. „арьЯ вслед
ему крикнула:
- Љогда назад-то ждать?
- Ќе знаю,- на бегу отмахнулсЯ он.
Ђндрей в тот день косил. Џинигинский покос вот уже лет пЯтнадцать
оставалсЯ на одном месте - на правом дальнем берегу за полЯми и кочкарником,
и Ђндрей, не забыв дорогу к нему, ушел туда утром один, прихватив с собой
узелок с едой, если лень будет возвращатьсЯ в обед, котелок и брусок, чтобы
острить литовку. Ћн унес две литовки: вечером, пораньше, прЯмо с луга туда
должен был завернуть отец. Ќо он не пришел, и о том, что случилось, Ђндрей
узнал, воротЯсь в потемках домой. ‚ыслушав бабушку, он уверенно сказал - так
что поверила и она:
- “тром приплывет.
Ћднако утром Џавел не приплыл. „арьЯ подождала, подождала и, когда
солнце пошло под уклон, не вытерпев, побежала к Ђндрею на покос. ‚
кочкарнике после дождей стоЯла вода; если обходить - заворачивать далеко,
долго, и она не от ума поперла прЯмо, выше колен провалилась в холодную
вЯзкую трЯсину, едва ползком выбралась, грЯзнаЯ и мокраЯ, как ведьма, и
вынуждена была все-таки повернуть. Ћна совсем выбилась из сил, пока
добралась до места,- ЂндреЯ там не было. ‹итовка, воткнутаЯ в землю, торчала
возле шалагана - старого, наполовину разоренного, крытого корьем еще в
первый год, как получили этот надел, но до последнего времени все еще
служившего и пригождавшегосЯ в минуты отдыха или внезапного дождЯ. „ругаЯ
литовка, поддетаЯ за ветку, висела на березе, одной из трех, под которыми
притаилсЯ шалаган. Ћн был в тени, и „арьЯ отошла от него, присела под
солнышко на поваленную траву - ноги никак не отогревались. ђазувшись и
растираЯ их руками, она осмотрелась.
Ђндрей не столько накосил, сколько напутал,- видно, отвык от
крестьЯнской работы, позабыл, растерЯл, что умел. ‚алки топорщились высоко,
сквозь них торчала уцелевшаЯ, ростоваЯ трава, прокосы были волнистыми.
ЏриглЯдевшись, „арьЯ заметила, что валки успели подвЯлитьсЯ и обсохнуть,-
значит, сегоднЯ Ђндрей не косил совсем или прошел всего два-три коротких
гона. € горькое, неприЯтное чувство сжало „арью: нет, ничего из загаданного
не будет. Ќичего не будет, не стоит и надеЯтьсЯ. ‚се впустую.
Ћна крикнула ЂндреЯ, потом еще и еще, пока не дождалась ответа. Ђндрей
выбралсЯ из тальниковых кустов выше по берегу в полверсте от нее, в руках у
него был котелок, в котором что-то Ярко краснело. € она догадалась: он
.собирал кислицу. ѓосподи, совсем еще ребенок! Ќе досмотри - он в кусты, где
Ягодка... € как он один живет?!
Ќо она длЯ того и пришла, чтобы снЯть его с работы. ‡а день она
извелась и, когда услышала, что снарЯжают лодку в поселок за продуктами, тут
же подхватилась: пусть сплавает Ђндрей, пусть разузнает, что там с отцом.
Ѓог с ней, с косьбой: приедет Џавел - накосЯт, не приедет - один Ђндрей так
и этак не справитсЯ. Ќо она уже мало сомневалась, что на этом нынешний
сенокос и закончитсЯ. —то нынешний! Ќикакого другого длЯ нее и подавно не
будет. Ћдна работа в жизни навеки закрыта. „а и одна ли?.. Ќе слушаЯ ЂндреЯ,
который хотел спрЯтать литовки в кусты, надеЯсь вернутьсЯ и продолжать
косьбу, она решительно взЯла одну литовку себе на плечо, вторую сунула ему и
зашагала обратно, думаЯ, что надо бы потом как-нибудь выбрать времЯ и прийти
сюда проститьсЯ. ‚сЯ землЯ на Њатере своЯ, но эта из своих своЯ: сколько
здесь положено трудов, сколько пролито пота, но сколько и снЯто, испытано
радости!
Ђндрей уплыл и пропал. —тобы занЯть за ожиданием времЯ, „арьЯ
копошилась в огороде. Џосле дождей густо полезла трава, размыло картошку, и
ботва тонкой дудкой дуром поперла вверх. Џришлось огребать ее заново. Џосле
недельного полива, а затем тепла хорошо, богато пошли огурцы - снимай хоть
два раза на дню. € „арьЯ снимала, жалеЯ, что некому их есть, вспоминаЯ то
времЯ, когда свои ребЯта, потом внуки караулили чуть не каждый огурец,
размечаЯ еще на грЯде: этот твой, а этот мой... „авно ли, кажетсЯ, такое
было? ‚чера. Ћна сказала Ђндрею в тот разговор, когда он пристал с
расспросами, что человек живет на свете всего ничего. € верно, не успеешь
оглЯнутьсЯ - жизнь прошла. ’олько на три днЯ и можно рассчитывать: вчера,
сегоднЯ, ну и, может, немножко завтра.
‚ огород теперь, когда поЯвилось что клепать, лезли курицы, опускались
и небесные птички, и „арьЯ решила поставить пугало. Ћна натЯнула на
крестовину палок свой старый и драный малахай; не найдЯ подходЯщей шапки,
повЯзала сверху грЯзную трЯпицу и, отойдЯ, не видЯ за ботвой воткнутого
черенка, вдруг поразилась: да ведь это она и есть. Ћна, она... ‚стать вот
так посреди грЯды, раскинуть руки - и ни одна курица не подойдет, ни одна
птичка не подлетит. Ђ она еще искала, спрашивала себЯ, на кого она похожа...
ѓосподи милостивый! €ли так надо?
’олько на четвертый день вернулсЯ Ђндрей и рассказал, что отца таскают
по комиссиЯм, историЯ эта скоро не кончитсЯ... решили не косить. Ќо „арьЯ
думала уже не о сене, она перепугалась:
- „ак он-то при чем? …го там не было. Ћн тут был. Џошто его-то таскают?
- ‡а технику безопасности он отвечает.
- Ќу и че ему тепери будет... за эту опасность? - ‡а век свой „арьЯ
давно убедилась, что человеческий спрос часто неразборчив: на кого пальцем
покажут, того и метит, того и судит, и что человеческаЯ вина нередко
прилипает без глаз.
- Ќичего не будет,- как всегда, уверенно отвечал Ђндрей.- Џотаскают,
нервы потреплют, ну, выговор на всЯкий пожарный случай дадут. € все.
- ќто он тебе говорел?
- Ћн говорил. џ и сам знаю. €звестнаЯ штука.
Ћн собралсЯ уезжать, но взЯлсЯ длЯ чего-то оправдыватьсЯ перед „арьей,
объЯснЯЯ, что дальше тЯнуть нельзЯ, что скоро попрет из армии солдат и на
работу устроитьсЯ будет непросто. Ќо „арьЯ и не удерживала, не напомнив ни о
сене, ни о могилах,- все шло так, как она и догадывалась. ‚ этот вечер
приплелсЯ Ѓогодул и долго сидел, скырныкаЯ на ЂндреЯ зубами, который тоже, в
свою очередь, косилсЯ на старика задиристым, недобрым взглЯдом. ‚ молчании
пили втроем чай, но Ђндрей скоро выскочил из-за стола и, насвистываЯ,
напеваЯ что-то, стал укладывать чемоданчик, не скрываЯ радости, что уезжает.
ђаньше „арьЯ не стерпела бы свиста: "’ы кого высвистываешь, кого из
избы высвистываешь, такой-сЯкой?" ’еперь ей было все равно. ‚сех высвистЯт,
никого не оставЯт. Ѓогодул крЯкал, возмущаЯсь, почему она молчит, терпит, но
она сделала вид, что не слышит, не понимает и этих знаков.
Џосле, когда рассерженный, недовольный ею Ѓогодул ушел, Ђндрей с
возмущением спросил:
- —е ты его, бабушка, принимаешь? —е не гонишь от себЯ, зверюгу такую?
ќто же не человек, это зверь.
- Џошто не человек? - с какой-то непосильной душевной нехотью,
усталостью и скорбью отвечала она.- Ћн человек.
- Љакой он человек? ’ы поглЯди хоть раз внимательно на него, на
образину. ‘трах берет. Ћн и говорить-то, как люди говорЯт, не может,
по-звериному рычит да бурчит.
- Ђ Я его и без лишнего разговора понимаю. € он менЯ понимает. џ ить,
Ђндрюшка, потеперь ищу, кто ровнЯ мне, не как-нить. ‘ама-то Я лутше, ли че
ли? Ќикого уж не остаетсЯ, кто бы менЯ понимал.
“тром, в отъезд, „арью обидело, что Ђндрей стал прощатьсЯ с нею в избе,
не хотел, чтобы она проводила его до лодки. Ћна все-таки проводила. Ќо
сильней и больней этой обиды была другаЯ, которую и назвать нельзЯ, потому
что нет длЯ нее подходЯщего слова. …ю можно только мучитьсЯ, как мучаютсЯ
тоской или хворью, когда непонЯтно, что и где болит. Ћна помнила хорошо: со
вчера, как приехал, и по сегоднЯ, как уезжать, Ђндрей не выходил никуда
дальше своего двора. Ќе прошелсЯ по Њатере, не погоревал тайком, что больше
ее никогда не увидит, не подвинул душу... ну, есть же все-таки, к чему ее в
последний раз на этой земле, где он родилсЯ и поднЯлсЯ, подвинуть, а взЯл в
руки чемоданчик, спустилсЯ ближней дорогой к берегу и завел мотор.
Џрощай и ты, Ђндрей. Џрощай. Ќе дай господь, чтобы жизнь твоЯ
показалась тебе легкой.
Ђ скоро фыркнул без всЯких объЯснений куда-то опЯть Џетруха, и Љатерина
снова перебралась к „арье.
ќто уже шел август, месЯц-поспень. Џоспевало в огородах, в полЯх, в
лесах, поспела, по-бабьи вызрев и отгулЯв, Ђнгара, в которой после ильина
днЯ отрезно, как после свадьбы, никто не купалсЯ, потому что "олень в воду
написал", нельзЯ. Ћтцветало небо и солнечными днЯми смотрелось тЯжелым и
мЯкотным. Џогода больше не дурила, стоЯла ветренаЯ, сухаЯ, но уже
чувствовалось, чувствовалось времЯ: ночами было студено; Ярко, блескуче
горели звезды и часто срывались, догораЯ на лету, прочеркиваЯ небо
прощальными огненными полосами, при виде которых что-то тревожно обрывалось
и в душе, сиротЯ и сжимаЯ ее; по утрам, после особенно звонких ночей,
наплывали серые мутные туманы, держась покуда возле берегов, не застилаЯ
всей сплошью Ђнгару, а дни, ставшие заметно короче, но не потерЯвшие силы и
мощи, казались до предела полными и тугими, вобравшими в себЯ больше, чем
они могут свезти.
€ верно, случалсЯ словно бы затор, и раза два или три, и все под вечер
где-то далеко, за небом, недовольно грозил гром, но только грозил, до дождЯ
и буйства не доходило.
Ћтстрадовали покосчики: на лугу стоЯло восемь больших зародов. „лЯ себЯ
из всей деревни насмелились косить два дома: Љошкины или Љоткины, которые
своей большой дружной семьей намахали на корову шутЯ, и „арьина соседка ‚ера
Ќосарева. Ќо эта на диво отчаЯннаЯ баба: и в дождь, и в ночь, не разгибаЯ
спины, тюкала и тюкала одна, без всЯкой пособи, и натюкала на корову. Џочти
одна же, потому что от девчонки на двенадцатом году пользы немного, сгребла,
стаскала в копны, а сметать под запал, из уважениЯ и удивлениЯ к ‚ериному
упрЯмству, помог
после общей работы народ. € хоть после метки выставила баба угощенье,
Ясно было, что не ради него колхозом навалились на ‚ерино сенцо люди, а ради
нее, решившейсЯ наперекор всему и в укор им не попуститьсЯ коровой, отстоЯть
свое право на собственное, непокупное молоко длЯ ребЯтишек. €, глЯдЯ на нее,
думала с упреком себе „арьЯ, что надо бы и ей попробовать взЯтьсЯ за
литовку. Ђ там бы видно было... тогда, глЯдишь, пожил бы еще Ђндрей и не
стрЯслась эта оказиЯ с Џавлом. Ћттого, может, и стрЯслась, что долго
раздумывали, ждали у морЯ погоду. Џочему бы в дождь не косить! Ќи холеры
зеленой траве от него не будет. ‘похватилась - нечего сказать. ќх, да что
толку, что прожила она восемьдесЯт и больше годов, если и этого не взЯла в
разум?!
‚овсю подкапывали молодую картошку и жарили ее с маслЯтами, которых
высыпало видимо-невидимо,- будто за все оставшиесЯ наперед, оборванные годы.
ѓде стоит хоть одна сосенка или елочка,- обЯзательно густой россыпью
маслЯта. Џодошли и грузди, осиновые и березовые, но эти всходили степенно и
разборчиво, без спешки и колготни. ‚ообще это последнее лето, словно знаЯ,
что оно последнее, было урожайным на Ягоды и грибы. ‚след за кислицей
поспела по берегам чернаЯ смородина; „арьЯ раз на обыденок сходила и в
момент нахлестала большое ведро, едва дотащила его до кладбища и оставила
там у родных могилок в кустах. Џод вечер только вторым ходом вместе с
Љатериной перенесла домой. Ѓабы и ребЯтишки зачастили на Џодмогу - там росла
голубица, и тоже было вдоволь. ‚ последние годы стали брать "воронью Ягоду"
- жимолость, котораЯ, по слухам, хорошо помогает от большого давлениЯ, но
старые люди, не знаЯ, что такое давление, с чем его едЯт, не ели по-прежнему
эту горьковатую, и верно, как длЯ ворон водившуюсЯ, дикую Ягоду, любЯщую
вырубки и хлам. € уж одно то, что она подделывалась под голубицу и не имела
своего чистого вида, не говорило в пользу этой жимолости. ‚от и имЯ чудное,
какое-то нечистое и жидкое, раньше на Њатере его не знали. „ругое дело -
смородина, черемуха или брусника, их никак невозможно заподозрить в
худородстве. Ѓрусники, правда, на островах, на том и другом, было мало,
только в рот покидать, за ней плавали за реку, на старые гари. Ќо длЯ
брусники еще и времЯ не вышло. ‚от уж кто всем Ягодам Ягода, ни вороньей, ни
медвежьей никто никогда не осмеливалсЯ ее называть.
„арьЯ ждала ‘оню, невестку, думала, что, быть может, ‘онЯ приплывет и
побегает, посбирает, а она, „арьЯ, потом бы сварила. Ќет, ‘онЯ и глаз не
казала - так, видно, поглЯнулось ей на новом месте. Ќе все же времЯ она
работает... Ќу да как хотЯт, им жить. ’олько на второй неделе приехал,
отделавшись и от истории своей, и от бригадирства, Џавел, привез старухам
чаю и сахару, сказал, что будет теперь работать на тракторе, нагрузилсЯ
огородной всЯчиной и, не пробыв полного днЯ, опЯть утарахтел на своей
моторке. „арьЯ вышла за деревню к мысу и долго смотрела на его сгорбленную в
лодке, неподвижную фигуру, отлетающую словно от какой-то посторонней
пущенности, и тЯжело, устало размышлЯла: нет, не хозЯин себе Џавел. € не
‘онЯ им руководит, этого он не позволит,- просто подхватило всех их и несет,
несет куда-то, не даваЯ оглЯнутьсЯ... своим шагом мало кто ходит. “ехать
разве к €вану, второму сыну, в леспромхоз? Ђ что там? ‘торона хоть и не
дальнЯЯ, да чужаЯ, чужие люди, чужие вещи, и неизвестно, не чужой ли сын.
Њожет, съездить поначалу в гости, посмотреть? Ќет, надо прежде проводить
Њатеру. Џроводить Њатеру и лучше всего к своим - туда, где своих в десЯть
раз больше, чем здесь. ‚ерхней, скользЯщей памЯтью „арьЯ помимо воли стала
вспоминать, перечислЯЯ тех, кто там, и вдруг вспомнила старика своего -
Њирона. ‚спомнила и замерла от стыда: стала забывать о нем, редко, совсем
редко приходит он на ум. ѓосподи, как легко расстаетсЯ человек с близкими
своими, как быстро он забывает всех, кто не дети ему: жена забывает мужа,
муж жену; сестра забывает брата, брат сестру. •оронит - волосы рвет на себе
от горЯ, на ногах стоЯть не может, а проходит полгода, год, и того, с кем
жили вместе двадцать, тридцать лет, с кем рожали детей и не чаЯли друг без
дружки ни единого днЯ, будто бы никогда и не было. —то это? ’ак суждено или
совсем закаменел человек? € о детЯх своих, уложенных раньше себЯ, он
страдает потому лишь, что чувствует свою вину: он обЯзан был беречь их и не
сберег. Ђ со всеми остальными случайно или не случайно - от одного
отца-матери - встретилсЯ, побыл, поговорил, поиграл в родство и разошелсЯ -
каждому своЯ дорога. Ќет, дик, дик человек, этак и зверь не умеет. ‚олк,
потерЯвши подругу, отказываетсЯ жить...
Ћдно лишь находилось у „арьи оправдание, да и то если искать его. “
Њирона, у старика ее, не было своей могилы, на которой можно посидеть и,
вынув душу, погоревать, поплакать, вспоминаЯ, что было, и представлЯЯ, что
могло быть дальше. Ћн ушел осенью в тайгу за свою Ђнгару и пропал. “шел и не
пришел, как сквозь землю провалилсЯ. € ни одна душа не сказала, что с ним
сталось. Љогда на второй раз вышло времЯ, на которое он брал харч, „арьЯ
всполошилась не на шутку, забегала по деревне и добилась, что мужики
снарЯдились на розыски, знаЯ, где Њирон промышлЯл, но никаких следов не
отыскали. ‚месте с ним сгинули две собаки - попробуй догадайсЯ, какаЯ
принЯла всех их смерть. Ћн не старик и был, это она, применЯЯ его к
теперешним своим годам, говорит "старик", а ему тогда едва перевалило за
пЯтьдесЯт, в самой мужицкой поре. Џримерно столько же, сколько сейчас Џавлу.
Ќо с Џавлом его не сравнить: отец был покрепче, поживей, характером
потверже. €ли это теперь только кажетсЯ? Њногое, поди, было на самом деле
другим, чем видитсЯ ныне, снесенное временем и ненадежной, изнурившейсЯ
памЯтью. ‚от вспомнилсЯ Њирон, но как-то спокойно и ровно, не тронул сердца.
‚ыстудилось оно. ‚ыстудилось и болит только ближним, что рЯдом с сегоднЯшним
днем,- той же Њатерой... Ќеужели и о Њатере люди, которые останутсЯ, будут
вспоминать не больше, чем о прошлогоднем снеге? …сли даже о родных своих
забывают так скоро...
"Џрости нам, господи, что слабы мы, непамЯтливы и разорены душой,-
думала она.- ‘ камнЯ не спроситсЯ, что камень он, с человека же спроситсЯ.
€ли ты устал спрашивать? Ћтчего же вопросы твои не доходЯт до нас? Џрости,
прости, господи, что спрашиваю Я. •удо мне. Ђ уйти ты не даешь. џ уже не по
земле хожу и не по небу, а как подвешеннаЯ меж небом и землей: все вижу, а
понЯть, че к чему, не умею. ‹юдей сужу, а кто дал мне такое право? ‚ыходит,
отсторонилась Я от них, пора убирать. Џора, пора... Џошли за мной, господи,
просю тебЯ. ‚сем Я тут чужаЯ. ‡абери менЯ к той родине... к той, к которой Я
ближе".
’екла в солнечном сиЯнии Ђнгара... текло под слабый верховик с легким
шуршанием времЯ. ‡а спиной лежала Њатера, омываемаЯ той и другой течью;
высоко над головой возносилось небо. Џрекрасна, значит, землЯ под ним, если
так красиво и жутко небо. ЋстановЯт Ђнгару - времЯ не остановитсЯ, и то, что
казалось одним движением, разойдетсЯ на части. “йдет под воду Њатера - все
так же будет сиЯть и праздновать Ясный день и Ясную ночь небо. "—то небу-то
до Њатеры? - поправлЯла себЯ „арьЯ.- ќто людское дело. Ћна у людей в руках,
оне над ей распорЯжаютсЯ". € все же что-то в „арьиных скорых и невольных,
как наплывающих со стороны, омывающих ее, рассуждениЯх обрывалось, длЯ
чего-то полного и понЯтного не хватало свЯзи. € билась, билась, короткаЯ и
упрЯмаЯ, оборваннаЯ мысль: течет Ђнгара, и течет времЯ...
€ хотелось с чем-то спорить, доказывать свое, знаЯ даже, что правда не
твоЯ.
‚ечером, укладываЯсь спать, спросила „арьЯ у Љатерины:
- “ тебЯ не бывало, что никого нету, а будто кто с тобой говорит?
- Љто говорит? - испуганно отозвалась Љатерина.
- Ќе знаю. џ седни пришла в себЯ, а Я вслух разговариваю. Ќавроде как
кто со мной рЯдом был. ‘прашивал у менЯ, а Я с им говорела.
- –арица небеснаЯ! Ћб чем спрашивал-то?
- ‚се смутливое, тЯжело... € не сказать об чем. ‚идно, с ума схожу.
‘корей бы уж, ли че ли...

ќто были уже последние, не то чтобы спокойные, но все-таки мирные, как
бы домашние, дни. Џотом нагрЯнула на уборку орда из города, человек в
тридцать,- все, за исключением трех молодых, но уже подержанных бабешек,
мужики - тоже молодые, разудалые. ‚ первый же день, захватив Њатеру и почуЯв
вольницу, они перепились, передрались меж собой, так что на завтра двоих
пришлось отправлЯть к врачу. € на завтра они шумели, разбираЯсь, кто прав,
кто виноват, снарЯдили лодку в магазин за добавкой, к вечеру добавили, но
уже полегче, без боЯ. Њатере хватило одного днЯ, чтоб до смерти
перепугатьсЯ; мало кто без особой нужды высовывал нос за ограду, а уж
контору, где обосновалась орда, старались обходить за версту. € когда
постучали к „арье два парнЯ, она готова была пасть на колени: пожалейте, не
губите христианскую душу. Ќо парни попросили луку, даже совали за него
деньги и ушли; „арьЯ после, запомнив, выделЯла их из всего войска. ’олько
Ѓогодул, не боЯвшийсЯ ни черта и ни дьЯвола, как нарочно, лез к конторе и
смотрел на приезжих пристально и недовольно, а они, чувствовалось, хоть и
задирали его и потешались над ним, но и побаивались: не человек - леший,
мало ли что такому в голову взбредет. Ѓосой, лохматый и красноглазый, с
огромными, как у обезьЯны, руками и цепким пугающим взглЯдом, он поневоле
внушал к себе почтение, а когда кто-то из деревенских подсказал, что на нем
есть грех, а может, и не один за убийство, Ѓогодула и задирать стали меньше.
Ќо вдобавок к старому дали ему еще одно прозвище - "‘нежный человек", на что
он, как и положено сошедшему с гор снежному человеку, рычал и матюкалсЯ.
•удо ли, хорошо ли, но приезжие все-таки копошились, что-то делали, и
хлеб потихоньку убиралсЯ. •орошо работать они не могли: не свое собирают -
не им и страдать. ‚се равно без хлеба теперь не сидЯт, все равно эта землЯ
родит в последний раз, а могло случитьсЯ так, что и нынче б уже не родила -
все равно... Љто-то уезжал, кто-то взамен приезжал; лодка сновала в поселок
и магазин чуть не каждый день. € посеЯно было нынче много меньше против
прошлых колхозных лет, могли управитьсЯ своими силами, но почему-то отдали
на откуп этим... Ђ свои, закончив сенокос, опЯть перебрались в поселок до
картошки и окончательного переезда, опЯть в деревне остались в сторожах одни
старухи. Џеред тем как выйти в улицу, они выглЯдывали из ограды в щели - все
ли там спокойно; по улице ходили крадучись; дома сидели тихо, на ночь
закрывались на вес запоры.
Ђ времЯ шло. „ень да ночь - сутки прочь, а за сутки еще ближе, еще
непоправимей подворачивала осень. “тренники стоЯли холодные и ленивые,
подсыхало от росы и туманов поздно, солнце всходило высоко. ѓромко и бранно
звучали голоса от конторы, где то ругались, то смеЯлись, подолгу урчала там
заведеннаЯ машина, пока наконец не влезали в нее и не отъезжали. Џосле этого
у поварни за конторой начинали мелькать бабешки, которых трудно было
различить со стороны: все три бойкие, горластые, в мужицких штанах, все три,
как родные сестры, низкорослые и мЯсистые. Ќо про одну говорили, что она
чьЯ-то, кто здесь же, с ней, жена; две другие, безмужние, страдовали
нелегкую страду. Љ обеду вылезал из двери какой-нибудь парень, почесываЯсь и
зеваЯ, щурилсЯ на солнце, шел справлЯть нужду и задумывалсЯ, что дальше -
снова спать или жить? ’ут, подкараулив, брали его в оборот бабешки,
заставлЯли колоть дрова, подносить из бочки воду, прислуживать в поварне, и
тогда оттуда, из поварни, слышались вознЯ, шлепки и смех.
„нЯми припекало, струилсЯ перед глазами нагревшийсЯ воздух и горчил от
спелого сухого духа, исходЯщего от трав, от хлебов, от всего, что принес
урожай. ‘ полей доносилсЯ приЯтный, будто и не машинный вовсе, стрекот
комбайнов: на одном работал свой, материнский парень из семьи Љошкиных, на
другом - кто-то из приезжих. Љ правому, удобному длЯ погрузки берегу рЯдом с
пинигинским покосом подогнали баржу, котораЯ доставила на остров вторую
машину и трактор и в которую ссыпали от комбайнов зерно. ‘овхоз под конец
лета обзавелсЯ катером, он и притЯнул баржу, на нем теперь подвозили
приезжим продукты и шло всЯкое иное сообщение между Њатерой и поселком. €,
пользуЯсь катером, из боЯзни к чужому народу, начали бабы потихоньку
эвакуировать из деревни мелкую живность - куриц, поросЯт, овец. ќто ведь
как: только покажи одна, и пошло-поехало... Људахтанье и визг раздавались
каждый день. Љоровы пока гулЯли. „лЯ них, а также длЯ сена рубилась мужиками
и на плаву стЯгивалась в одно высокаЯ, в два наката со стоЯками,
большегрузнаЯ платформа.
‚идать, видать конец... € назначенный срок не опоздает, и люди не
оробеют - вон как взЯлись, сколько понагнали рук!
Ќа Џодмогу, где не было полей, только выпасы да леса, высадилась другаЯ
бригада - эта из леспромхоза. ‚есь скот оттуда в день велено было перегнать
на Њатеру - хорошо, вода в протоке стоЯла низкаЯ. € запылала Џодмога -
вспыхнули старые, какие там были, постройки длЯ скота, потом занЯлись огнем
леса. „ула низовка, и весь дым с Џодмоги несло на Њатеру - не видно в иные
часы было неба, солнце, выныриваЯ, проглЯдывало бледным круглЯшком. ‘кот
забивалсЯ в стайки и мычал, совхозные коровы, оставшиесЯ от колхоза,
носились по острову с дурным ревом, сбиваЯсь в кучи, топоча и ронЯЯ с губ
пену; кони, их и осталось-то немного, вели себЯ поспокойней, но и они
боЯлись земли и жались к воде. ‘вои люди возмущались:
- —то делают-то? —то делают?! Џошто было не подождать маленько! ќтак и
Њатере недолго пыхнуть. ‘ушь такаЯ... ‡ароды стоЯт, хлеб стоит. ’ут одной
искринки хватит.
Ђ не свои, больше некому, подожгли в ответ мельницу - или по чьей тихой
команде, чтоб потихоньку подчищать, или без нее, из одного озорства: все
равно гореть - ну и пускай горит, мы посмотрим. —то чужой дым глотать - мы
свой добудем, с треском, с огоньком! € добыли. ‚ечером „арьЯ вышла на улицу
и ахнула, увидев высокое зарево уже и не с нижней стороны, от Џодмоги, а с
верхней, слева от деревни. Љроме как мельнице пылать было там нечему. €,
воротЯсь торопливо в избу, „арьЯ растормошила Љатерину, котораЯ уже
улеглась:
- Џойдем, простимсЯ с ей. ’ам, поди-ка, все чужие. Љаково ей середь их
- никто добрым словом не помЯнет! Џошли, Љатерина.
- Људы? Ћ чем ты? - испугалась та; всего они в последнее времЯ боЯлись,
от каждого стука замирали, при каждом нежданном слове вздрагивали - не беду
ли оно несет, не о худом ли скажет?
- Њельницу запалили. Џомешала она имЯ. ‘коль она, христовенькаЯ,
хлебушка нам перемолола! ‘обирайсЯ, хошь мы ей покажемсЯ. Џускай хошь нас
под послед увидит.
Ќа подъезде возле горЯщей мельницы, и правда, толпились одни приезжие.
—то делает огонь пожирающий с людьми, почему так страшно он на них
действует? ќти как с ума посходили: они прыгали, кричали, бросались под жар
- кто дальше забежит, дольше подержитсЯ, погеройствует, и, не выдерживаЯ,
падаЯ на опаленную бурую землю, с гиком откатывались назад. ‚звизгивали
бабешки, их было здесь две, когда их, пугаЯ, подталкивали к огню,
замахивались на мужиков кулаками, стучали по спинам и были довольны, веселы,
счастливы. Љакой-то парень, совсем еще молоденький, глупый, залез на березу
и, болтаЯ ногами, ошалев от огнЯ, выкрикивал оттуда частушки. Ќа него, как
на зверЯ, гавкала снизу собачонка, тоже беспутнаЯ, тронувшаЯсЯ от всего
происходЯщего кругом,- на парнЯ и на нее показывали пальцами и покатывались
со смеху. ‘обака, понимаЯ, что она угождает, старалась и того пуще. Џотеха,
потеха... Ќа березе свертывались, подрагиваЯ, листочки, западали с жаркой
стороны тЯжелые ветки, и всЯ она в Ярком зареве казалась бесцветной,
прозрачной. Џрозрачными, бесплотными казались и лица людей.
ѓорело с жутким, идущим изнутри подвывом; высокое пламЯ загибало
поверху ветром и обрывало; сажные лохмотьЯ неслись дальше. „арьЯ с Љатериной
стоЯли в сторонке, напротив боковой стены, закрытые от чужих людей кустами,
чтоб их не было видно, чтоб видела их только мельница. Ћна всЯ уже
потерЯлась в огне - казалось, он, играЯ, то поднимал ее над землей, то
опускал; верилось даже, что все это огромное бешеное полымЯ может клубком
сорватьсЯ с места и, вознесшись, полететь, полететь над Ђнгарой, пугаЯ
народ, празднуЯ свою буйную сатанинскую радость.
‘тарухи не услышали, когда к ним подошел незнакомый, тоже из приезжих,
но немолодой уже мужик в распущенной клетчатой рубахе - где было и услышать
в том гуде и треске!
ЏостоЯв рЯдом, мужик спросил - в голосе его прозвучало участие:
- •орошаЯ была мельница?
- •орошаЯ,- без испуга ответила „арьЯ.
- Џонимаю,- кивнул он.- Џослужила, выходит, службу.- € протЯнул: -
Џо-е-ехала!
‘лово это - "поехала" - не выходило потом у „арьи, из головы и стало
главным, все объЯснЯющим, ко всему, что происходило вокруг, приложимым.
‚изжал поросенок в мешке, которого тащили за спиной на катер, и „арьЯ
смотрела вслед: поехал. ѓнали к Ђнгаре совхозный скот, чтоб переправлЯть на
тот, на дальний, где поселок, берег, но не в поселок, а на выпасы у реки,- и
„арьЯ шла провожать, глЯдела, как затЯгивают на большой, огороженной жердЯми
плот не плот, паром не паром упирающихсЯ коров и телЯт, как подвЯзывают их к
скобам и трогают от земли. Џоехали. Ќесли горький черный дым с Џодмоги,
который набиралсЯ в жилье и доводил до кашлЯ, и она думала: поехала Џодмога,
поехала. ‘дала Љлавка ‘тригунова в совхоз бычка городским на мЯсо - поехал,
христовенький... ’Янули к берегу зароды - пое-ехали! ‚се меньше и меньше
оставалось своего, привычного, все торопилось съехать, убратьсЯ с опасного
острова подальше. € деревнЯ стоЯла сираЯ, оголеннаЯ, глухаЯ, тоже готоваЯ к
отъезду; голоса чужих людей звучали в ней как в бочке, а собственные где-та
терЯлись, пропадали. € уже сквозно, далеко видели глаза - пустела Њатера,
свободно было взглЯду.
Љлавка ‘тригунова, с помощью забитого бычка сойдЯсь с приезжими,
подговорила их спалить и ее избу - не терпелось Љлавке получить деньги. Ћни,
конечно, в удовольствие себе за милу душу спалили; спасибо хоть - не пустили
огонь на соседние постройки. Ќо теперь и посреди деревни зиЯла чернаЯ
дымЯщаЯсЯ Яма, а глаз, не находЯ опоры, проваливалсЯ и обрывалсЯ, как в
колодец, в дальний ангарский простор. ђазъединилась, распалась Њатера на две
стороны...
‚ тот вечер, когда "поехала" мельница, „арьЯ с Љатериной, воротЯсь в
темноте с пожара домой, натолкнулись на крыльце на ‘иму с мальчишкой. Ћни
сидели перед запертой дверью: Љолька хныкал, ‘има, успокаиваЯ, что-то
наговаривала ему. Ћна торопливо поднЯлась навстречу старухам и, как всегда,
когда нервничала, поглаживаЯ себЯ ладонью по щеке, взмолилась:
- Џустите севодни к себе... боимсЯ мы. € он не спит, плачет, и Я не
могу. ’ак страшно... так страшно...
€х уклали на кровать, и кровать эта больше не пустовала: днем ‘има еще
уходила к себе, копошилась там по дому и огороду, на ночь же возвращалась к
„арье. ‚зЯв страх один раз, она уже больше не могла от него избавитьсЯ. Ќо
страшно было не одной только ‘име. „аже Ѓогодул разглЯдел как-то висЯщую у
„арьи в сенЯх под шубой берданку и обрадовалсЯ:
- „ай-ка мне. Љур-рва! “бью-у!
- Љого убьешь? - всполошилась „арьЯ.- Љак Я тебе ее дам? €шо правду
убьешь! ’ы че это? Ќа кого так?
- ѓор-розЯт, кур-рва! Џожгут бар-рак. џ их...- Ћн гулко, как выстрелил,
прукнул губами.
- €з ее, однако что, и стрелить нельзЯ. Ќе помню, чтоб кто брал. €шо
сам живой был...
Ќо Ѓогодул снЯл берданку и унес - разве что попугать кого, потому что о
патронах, о зарЯдах он не вспомнил. ‘ патронами „арьЯ и не дала бы: у него
ума достанет и пальнуть, если разгорЯчитсЯ, на то он и Ѓогодул. ’еперь
только этого и не хватало. ‘ него взЯтки гладки, с нее, с „арьи, тоже много
не спросишь - таскать, стало быть, возьмутсЯ опЯть Џавла.
’ак, с поночевщиками, с ‘имой и мальчишкой, стали держатьсЯ вместе уже
и не вдвоем, а вчетвером, как в том теремке... Љартошки, всЯкой другой овощи
было вдоволь, мучица оставалась еще из старых, из колхозных запасов, чай,
соль Џавел если не сам привозил, так с кем-нибудь посылал - он теперь
работал на тракторе, корчевал лес под полЯ и не вдруг мог сорватьсЯ. Њолоко
свое; „арьЯ была рада, что есть наконец кому пить его, и подливала Љольке и
утром, и вечером, наказывала прибегать днем. ‘ама она спала на печке,
Љатерина, как и раньше, стелилась на топчане, ‘име с Љолькой отдали кровать.
Џосле отъезда ЂндреЯ чаще наведывалсЯ Ѓогодул - этот, наоборот, мало
выводилсЯ днем, а ночевать уходил к себе, боЯлсЯ, не подожгли бы барак.
—тобы показать берданку, он несколько раз прошелсЯ с ней мимо конторы,
громко покрЯкиваЯ, покашливаЯ, обращаЯ на себЯ внимание. Џриезжие вываливали
на крыльцо, кричали:
- ќй ты! Џартизан!
- ‘нежный человек!
- ’урок!
- ‘ кем воевать собралсЯ, а? Љакого она у тебЯ образца, пушка твоЯ?
- ’ы спроси, какого он сам образца. Ќе служил ли он у Џетра Џервого?
- Ђ у €вана ѓрозного не хошь?
-- „а она у него и не стрелЯет.
Ѓогодул только и ждал этих слов.
- ‚ыдь! - показывал он в сторонку и снимал берданку из-за спины.- ‚ыдь,
кур-рва!
Ќо охотников проверить на себе, стрелЯет ли берданка, не находилось;
Ѓогодул, победно рЯвкнув, закидывал ее за плечо и под смех и свист, не
оборачиваЯсь больше, удалЯлсЯ.

Ђ у „арьи вечерами подолгу за разговорами не спали. ‹ожились в
сумерках, не добываЯ огнЯ, и поначалу говорили о том, с чем легли,- после
раздольного чаевничаньЯ и неспешных последних хлопот. Љак водитсЯ,
жаловались на старые кости, возились, крЯхтели, укладывались помЯгче, чтобы
услужить им; коротко, как расписываЯсь, подтверждаЯ, что знали его, были в
нем, поминали только что канувший день. Ќо все больше и больше мерк за
окнами и изникал свет, замирали шумы, отступали мелкие заботы, и разговор
успокаивалсЯ, выбираЯсь на вольную волю, становилсЯ задумчивей, печальней,
откровенней. ‘тарухи уже и не видели, а только слышали друг друга; сладко
посапывал во сне возле ‘имы мальчишка, леденисто мерцали окна, огромной,
одна на весь белый свет, казалась изба, в которой все еще стоЯл слабый,
дразнЯщий, с кислинкой, запах дотлевающих в самоваре углей - и слова
возникали как бы сами собой, без усилий, памЯть была легкой и покладистой. Ћ
чем говорили? Ђ о чем можно говорить? Људа заносил разговор, то и пытали, но
от Њатеры да от самих себЯ отворачивали редко, так одно по одному на разные
лады и толкли.
Ќа этот раз должно было икатьсЯ Џетрухе: начали с него. Љлава
‘тригунова, ездившаЯ в район получать за избу деньги, встретила его на
пристани в Џодволочной. Џетруха, рассказывала она, там при деле: занимаетсЯ
пожогом оставленных домов. “ своих руки на такую работу не поднимаютсЯ, в
это можно поверить, а Џетрухе она - дело знакомое, он с ней управлЯетсЯ
почем зрЯ. Љлавка уверЯла, что за каждую сожженную постройку Џетрухе платЯт,
и платЯт вроде неплохо, он не жалуетсЯ. "‘ытый, пьЯный, и нос в табаке",-
будто хвалилсЯ он Љлавке, и верно, неизвестно, сытый ли, но пьЯный был, а на
пароход прибегал за новой бутылкой. Ћн звал угоститьсЯ и Љлавку, но она
Якобы отказалась, потому что мужик, который стоЯл с Џетрухой, показалсЯ ей
ненадежным, а она была при деньгах.
Љатерина, примирившаЯсЯ с потерей своей избы, не могла простить Џетрухе
того, что он жжет чужие. ‚есь день после разговора с Љлавкой она ахала со
стыдом и страхом:
- Ћй, какой страм! Ћй, страм какой! Ћн че, самдели последнюю голову
потерЯл?! Љак он опосле того в глаза людЯм хочет смотреть?! Љак он по земле
ходить хочет? Ћ-е-ей!
„нем „арьЯ, и сама возмущаЯсь Џетрухой, поддакивала:
- Ќашел все ж таки по себе работенку. Ђ то никак не мог сыскать. Ќу
дак: жегчи - не строить. ‘оломки подложил, спичку чиркнул, от той же спички
ишо папиресу запалил, и грейсЯ - куды тебе с добром! Џодволошна - деревнЯ
большаЯ, версты на три, однако что, растЯнулась... ’ам ему работенки хватит.
Ќо Љатерина не успокаивалась, и вечером, когда улеглись, „арьЯ на ее
причитаньЯ сказала:
- —е ты расстоналась? —е ты себЯ так маешь? Ќе знала ты, ли че ли,
какой он есть, твой Џетруха? Ђли только он один у тебЯ такой? Њы с тобой на
мельницу ходили, ты рази не видала, сколь их там было? ‘кажи им: хлеб
убирать али избы жегчи - кто на поле-то останетсЯ? ‡аладила: страм, страм...
Ќе он, дак другой бы сжег. ‘вЯто место пусто не бывает - прости, господи! -
Џущай другой... пущай другой. Ћн-то пошто? Ћн на себЯ до смерти славушку
надел, ему не отмыть ее будет.
- Ђ начто ему отмывать? Ћн и с ей проживет нe хуже других. €шо и
хвалитьсЯ будет. ’ы об ем, Љатерина, сильно не печальсЯ. ’ы об себе
попечальсЯ. Ђ он че: эта работенка кончитсЯ, другаЯ такаЯ же найдетсЯ.
- „ак Я мать ему или не мать? €ть он и на менЯ позор кладет. € в менЯ
будут пальцем тыкать...
- Ќе присбирывай. Љто в тебЯ будет пальцем тыкать, кому ты нужна? ’о
тебЯ и не знают. ’ы сколько жить собралась - сто годов, ли че ли?
- Њожет, поехать туды? - не отвечаЯ, осторожно подала на совет
Љатерина.- Ћчурать его? ‘казать: че ты делаешь?
„арьЯ с удовольствием подхватила:
- Џоезжай, поезжай. ЏоглЯди, чьи избы лутче горЯт - подволошенские али
материнские? Ћн тебе за-ради праздничка, что ты приехала, две, а то и все
три зараз запалит - ох, хорошо будет видать. Ћпосле нам расскажешь, чью
деревню солнышко больше грело. “тресь подымешьсЯ и собирайсЯ, не тЯни. „лЯ
этого дела тебЯ на катере отвезут. Ћчурай его. —е это он чужие избы жгет,
ежли свои ишо не все погорели. Ћх, Љатерина, пошто мы с тобой такие
простофили? †или, жили и нисколь ума не нажили. —то дети малые, что мы...
Ќу?
€ замолчали, оставив бесполезный разговор. Љатерина знала, что никуда
она не поедет и ничем Џетруху не проймет и не вразумит: был Џетруха и
останетсЯ Џетруха. ’ак, видно, до смерти своей и не бросит петрухатьсЯ,
такаЯ ему судьба. Ђ ей судьба - быть матерью Џетрухи. Ќадо ее бессловесно
нести, смиритьсЯ с нею и ни на что не роптать. ‹юди... Љатерина стала
думать, следует ли ей стыдитьсЯ перед людьми, знакомыми и незнакомыми, за
себЯ и за Џетруху, если сам он не ведает стыда? € если она теперь стала
никому не нужной - ни сыну, ни, тем паче, чужим людЯм, будто ее и нет на
свете? Ђ может, и верно, сделать вид, что ее нет, а то, что ходит в ее
шкуре, ни длЯ чего не годитсЯ - ни длЯ совести, ни длЯ стыда? —то толку
мучитьсЯ и стыдитьсЯ, если никому твой стыд не надобен, никто его не ждет и
ни одна душа, перед которой хотелось бы повинитьсЯ, на него не ответит? —то
толку? „арьЯ... Ћна все понимает. „арьЯ ее не осудит. ‡амереть и жить только
собой... и жить-то уж ничего не осталось...
Ђ „арьЯ думала о том, что она чувствовала бы на месте Љатерины, какими
защищалась бы словами. ’о же самое, наверное, и чувствовала бы, то же и
говорила. € так же отвечала бы, наверно, Љатерина на ее, на „арьином, месте.
ќто что же такое? „арьЯ впервые так близко задумалась над тем, что значит в
жизни человека положение, место, на котором он стоит. ‚от ей не надо
стыдитьсЯ своих детей, и она уже взЯла за право спрашивать с Љатерины за
Џетруху, поучать ее, чуть ли не виноватить. € так же, получаетсЯ,
разговаривала бы с нею Љатерина, окажись „арьЯ матерью Џетрухи. Ђ где же
тогда характер человека, его собственнаЯ, ни на какую другую не похожаЯ
натура, если так много зависит от того, повезло тебе или нет? € стань она,
„арьЯ, в положение ‘имы, живущей в чужой деревне, без родни и защиты, с
малолетним внучонком на руках - тоже была бы тише воды, ниже травы? Ђ что
поделаешь? - наверно, была бы. Љак мало, выходит, в человеке своего, данного
ему от рождениЯ, и сколько в нем от судьбы, от того, куда он на сегоднЯшний
день приехал и что с собой привез. Ќеужели правда она могла бы быть такой
же, как ‘има? - совсем ведь разные люди. ‘има что-то тихонько нашептывала
засыпающему Љольке. ‚ечерний свет погас, и теперь после недолгой темноты
всходил ночной: Ярче обозначались окна, мертвым сиЯнием дробилсЯ мутный
воздух, выплывали, покачиваЯсь, из невиди предметы, ложились слабые дроглые
тени. ѓде-то на другом конце деревни, как нанЯлась, гавкала давно и
безостановочно собака - устало, беззлобно, лишь бы не дать о себе забыть. €з
‘иминого шепота доносились отдельные бессвЯзные слова - будто тоже тени слов
настоЯщих, такими они были тихими и одинокими. € опЯть Љатерина негромко и
печально начала:
- Ђ много ли, кажись, надо... –арица небеснаЯ, послушай. ’олько и надо:
чтоб пристроилсЯ он, беспутный, куды... ‡анЯлсЯ человечьим делом. Ћно и без
Њатеры, поди, жить можно. „али бы ему где угол, а туды и на менЯ, глЯдишь,
такой же от топчан бы влез. џ бы его утром будила: вставай, Џетруха,
вставай, на работу пора. ‘обирала бы узелок на обед. Џущай бы он на менЯ
ругалсЯ, пущай хошь че - Я бы стерпела. џ бы не то стерпела, а знать бы, что
на путь он стал.
- †енить его надо,- недовольно сказала „арьЯ: опЯть она, Љатерина, о
Џетрухе.- …жли ты с ним не можешь сладить, такую бы бабу ему, чтоб она его в
ежовые рукавицы взЯла. €наче толку не будет.
- Љто за его, беспутного, пойдет...
- „ак ежли бы он маленько за ум взЯлсЯ - пошто не подти?!
- Ћн так-то добрый,- обрадовалась Љатерина тому, что вот и „арьЯ,
значит, не считает его совсем пропащим человеком, что и она видит длЯ него
пусть слабое, ненадежное, но спасение.- ‘ердце у его мЯгкое...
„арьЯ наверху, на печке, хмыкнула: как не мЯгкое... мЯгче некуда.
- Ќет, правда. Љогды нечем, Я его выгораживать не стану. Ђ тут правда.
“ нас телка была... не доглЯдишь ежли - весь хлебушко ей скормит. ђежет на
ломти, солью сластит и ей. Ћна уж его знала: подойдет вечером под ворота и
кричит, кричит: это она его зовет. џ отгоню - она со двора зайдет и тошней
того кричит. „ашь ей из своих рук такой же ломоть - съест, а не успокоитсЯ,
надо, чтоб он вышел. Ђ он даст - самдели уйдет. € раньше корова была...
увидит, что она мое сено подчистила, тайком от менЯ, чтоб Я не ругалась, ишо
ей кинет. ’оже подкармливал. Ђ сколько этих щенков перетаскал! ѓде он их
только подбирал?! Ћсобливо ежли нетрезвый - ну обЯзательно щенка под пазухой
тащит. “ нас одно времЯ четыре, однако что, собаки собралось. џ надселась на
их кричать. Љажной кусок надо бросить, и их, кусков-то, на себЯ не хватало.
Ќет, он ничего не понимал.
- €шь, до чего добрый! - не утерпела, ковырнула „арьЯ.- ‘обак блудЯщих
он кормил, жалел, а мать родную кинул. Љак хошь, так и живи. ќто не его
дело.
- Ѓеспутный. џ говорю, что беспутный,- привычно ответила Љатерина.- Ћн
и корове подбрасывал, не думал, а хватит ей до весны или не хватит. џ даю,
чтоб растЯнуть, по норме даю, а он как попало. Ђ потом, под весну, и росить
нечего.
- —е ты мне опеть про корову? ’ы-то, христовенькаЯ, че делать будешь,
как сгонют нас отсель? ‘гонют ить. ’ы-то куда? ’ы об етим подумала? Ћна мне
про корову толкует, коровы уж сто годов в живых нету.
- џ и говорю... - ‘казать Љатерине было нечего, голос ее без твердости
и надежды звучал пусто.- …жли бы он куды пристроилсЯ... дали бы угол...
„арьЯ громко, на всю избу вздохнула: ах, кабы не цветы да не морозы...
Ќо, видно, так уж направилсЯ разговор, и не завернуть: вступила, усыпив
Љольку, ‘има, и она потЯнула его туда же, в ту же сторону.
‘има сказала:
- Љаждому свое. ’ебе, Љатерина, возле сына бы жить, хлопотать за ним.
‚нучонка бы дождатьсЯ, нЯнчитьсЯ...
- Ћй, не говори, ‘има,- простонала Љатерина, не смеЯ и надеЯтьсЯ на
такое счастье.- Ќе говори.
- “ менЯ тоже от дочери помочи ждать не приходитсЯ. ’оже не знаю, куда
голову приклонить. “ менЯ хоть ЉолЯнЯ есть. „лЯ него из последних сил надо
жить. Ђ как жить? „ень и ночь думаю, день и ночь думаю: как жить? куда
двинутьсЯ? ЌашелсЯ бы старичок какой...
- ѓосподи! - взмолилась „арьЯ.- €ть это надо! “ самой уж... а она все
про старичка! Ќу... Љакого тебе ишо старичка, невеста ты, прости господи, на
семьдесЯт семь дырок. € из каждой песок сыпитсЯ. —е ты у старичка делать
будешь?
‘има обиженно молчала.
- Ќу, на что он тебе? Џо каку холеру он тебе потребовалсЯ? - добивалась
„арьЯ.- Џошто ты нам не скажешь?
- Њне, „арьЯ ‚асильевна, скрывать нечего.- …сли "„арьЯ ‚асильевна", не
на шутку, значит, разобижена ‘има.- Ђ мечтать никому не запрещаетсЯ, да.
Љатерина мечтает возле сына жить, и Я мечтаю. Њне тоже охота свой угол
иметь. џ не так чтоб совсем стараЯ, на домашнюю работу сгожусь. ‚ошла бы в
дом, никто не пожалел бы. Њне много, „арьЯ ‚асильевна, не надо. ‚ мои годы
люди сходЯтсЯ не детишек рожать, а полегче друг возле дружки старость
принЯть. € Љолька бы рос, у менЯ об Љольке забота. џ об чем попало не
мечтаю. Ђ на что гожусь, на то гожусь. € постирала бы, и сготовила.
- ѓодисьсЯ, годисьсЯ...
- Ђ если тебе мечтать не о чем - че ж... Ќе наше кукованье. „ети в люди
вышли, не отказывают. ќто нам на сирую голову... Ќе все же плакать...
- € песенку старичку бы спела?
- Ђ славный старик бы попалсЯ, и песенку бы спела. Ћн бы послушал.
’еперь замолчала, отступив, „арьЯ, смущеннаЯ позабытым словом
"мечтать". ‘име ли его говорить? „арье ли его слушать? Њечтают в девичестве,
приготовлЯЯсь к жизни, ничего о ней еще толком не знаЯ, а как почал тебЯ
мужик да обзавелась семьей - остаетсЯ только надеЯтьсЯ. Ќо и надежды с
каждым годом все меньше, и она тает, как снег, пока не истает совсем,
впитавшись в землю,- и вот уже перед тобой не надежда, а парком дымЯщиесЯ
из-под земли воспоминаниЯ. Ќу так ‘има - что с нее взЯть! ‚ мечтаниЯ
ударилась! ‘ираЯ голова, да не головкой звать. ‚ольнаЯ птица, да присесть
некуда, все места занЯты. Ђ летать - крылышки не те. "•ошь ‘има - да мимо",-
вспомнила „арьЯ дразнилку. Њимо и будет, не иначе. Ќо, размышлЯЯ об этом,
„арьЯ с тоской подумала, что, пожалуй, ‘има говорит правду, что ничего ей,
„арье, от завтрашнего днЯ не надо... Ќе то что мечтать - куда там! - не то
что надеЯтьсЯ, но и самых простых желаний, кажетсЯ, не осталось. ‚се сошло в
одну сторону. Ќа что ей, верно, надеЯтьсЯ? Ќа смерть? ќтого не минуешь, на
это можно не тратить надежду. Ђ на что еще? Ќе на что. ‘тало быть, скоро и
помирать, если жить больше не с чем. Ђ ‘има с Љатериной подержатсЯ, поживут,
и не потому, что они помоложе, силенки у ней тоже не все еще вышли, а
потому, что есть у них тут дело: ‘име - поднимать мальчонку, Љатерине -
беспокоитьсЯ о Џетрухе, надеЯтьсЯ на его выправление. Ћни кому-то нужны,
этой нуждой в себе они и станут шевелитьсЯ, от нее же никому ничего не
требуетсЯ. ‘ейчас она в сторожах, а переедут, и этого не понадобитсЯ. Ѓез
дела, без того, чтобы в нем нуждались, человек жить не может. ’ут ему и
конец. € не такие люди, как она, и не в таких годах, оставшись без
надобности, без полезного служениЯ, крест-накрест складывали на груди лапки.
‘тало еще светлей и неспокойней - вышла в окно луна. ‚се бренчала и
бренчала жестЯным голосом одуревшаЯ собака - прЯмо в уши вонзалсЯ этот
невредный лай. —тобы перебить в себе какое-то давЯщее, неизвестно с чего
взЯвшеесЯ удушливое беспокойство, „арье захотелось встать - и так
захотелось, настолько показалось необходимым, что она, понимаЯ, что незачем
это, все-таки торопливо опустила ноги в носках на приступку, сошла по голбцу
на пол и приблизилась к окну. Џол-ограды было залито Ярким и полным лунным
светом, деревЯнные мостки у крыльца купались в нем, как в воде; пол-ограды
лежало в тЯжелой, сплошной тени от амбаров. "Љак вареный",- вздрогнув,
подумала „арьЯ о лунном свете и отвернулась от окна. ‘има, наблюдаЯ за
„арьей, приподнЯла от подушки голову, и „арьЯ - надо было что-то сказать -
спросила:
- “снул мальчонка-то?
- “снул,- услужливо ответила ‘има.- „авно уснул. Ђ ты че?
- ’ак. ‘пина затерпла на печи, на девЯтом кирпичи. ЏромЯлась маленько,
посмотрела, вы со мной говорели али не вы. Џолезу назадь.
- Ќу и кто с тобой говорел? - спросила Љатерина.- Њы, нет?
- Љто вас разберет? Џо голосу навроде вы, а по словам - каки-то
молоденькие. Ћх, че щас ЌастасьЯ наша - спит, не спит? Њожет, так же вот
лежит, нас поминает. Ћна ить не знает, что мы теперь в одной избе ночуем.
Ћх, ЌастасьЯ, ЌастасьЯ! ‘корей бы приехала, посмотреть ишо на ее, побалакать
с ей. ‹ежала бы тут у нас ишо ЌастасьЯ - от и коммуниЯ, никого боле не надо.
…й-то, поди-ка, есть о чем порассказать. ‘толь насмотрелась, че и за всю
жизнь не видывала. ‡а себЯ и за нас насмотрелась. „о утра хватило бы
слушать.
Ћна с крЯхтеньем стала взбиратьсЯ обратно на печь и, одолев ее,
отдышавшись, отозвалась оттуда о себе:
- Ћх, свежий человек поглЯдел бы: и вправду баба-Яга. Ќи кожи, ни рожи.
Ђ хужей того - злитьсЯ стала. ‚от это совсем нехорошо. џ раньче навроде
незлаЯ была. Ђ потеперь то не по мне, это не по мне. Ќет, пора помирать,
дале ходу нету. —е злитьсЯ?! Ћне делают как хочут - ну и пущай. Ћне хозЯева,
ихное времЯ настало. ‘хоронить менЯ, поди-ка, схоронют, поверх земли не
бросют, а боле мне ниче и не надо. ’ак, нет Я, девки, говорю?
"„евки", не знаЯ, хорошо ли соглашатьсЯ, отмолчались.
- “снули, ли че ли? Ќу спите, когда уснули. ‘коро, однако что,
рассветать зачнет. Ђ рассветет, белый день выйдет - ишо потопчемсЯ. Ћно,
может, так и надо. ‘пи, „арьюшка, и ты. Ќе об чем, люди говорЯт, твоему
сердцу болеть. ’олько пошто оно так болит? •орошо, ежли об чем одном болит -
поправить можно, а ежли не об чем, обо всем вместе? Љак на огне оно,
христовенькое, горит и горит, ноет и ноет... Ќикакого спасу. ‘ильно,
выходит, виноватаЯ. —то виноватаЯ, Я знаю, а сказал бы кто, в чем виноватаЯ,
в чем каЯтьсЯ мне, многогрешливой? ђази можно без покаЯниЯ? Ћх, да спи,
спи... “тром солнышко придет, оно тебе много че скажет. ‡а-ради солнышка,
когда боле ниче бы и не было, можно жить.

“брали хлеб, и на три днЯ опЯть напросилсЯ дождь. Ќо был он тихий и
услужливый - унЯть пыль, помЯгчить усталую затвердевшую землю, промыть леса,
которые под долгим солнцем повЯли и засмурились, подогнать на свет божий
рыжики, которые нынче опаздывали, пригасить чадЯщие дымы и горькие, разорные
запахи пожарищ. € падал этот дождь светло и тихо, не забиваЯ воздуха и не
закрываЯ далей, не даваЯ лишней воды,- сквозь неплотные, подтаивающие тучи
вторым, прореженным светом удавалось сочитьсЯ солнцу. ‚се три днЯ было
тепло, мЯкотно, дождь не шумел, приникаЯ к земле, и не набиралсЯ, после него
и луж не осталось, и подсохло быстро. Ђ когда подсохло, оказалось, что
пришла пора копать картошку.
Џриезжие, покончив с хлебом, слава богу, снЯлись - после них и прошел
этот благодатный, очистной дождик. ‘тало полегче, поспокойней, можно было
без страха выйти за ворота, прогулЯтьсЯ по острову. Ќо прощание они устроили
шумное, опЯть дрались, гонЯлись друг за другом с криком по деревне; верещали
бабешки, кого-то успокаиваЯ, а когда успокаивают бабешки, значит, больше
того стравливаЯ, сшибаЯ злость со злостью; всю ночь как полоумные
шарашились, всю ночь держали деревню в дрожи, а утром, перед отплытием, на
жаркую памЯть подожгли вслед за собой контору, в которой квартировали.
’олько они отчалили, вышел из кустов на верхней протоке еще один из этого же
войска - покорЯбанный, грЯзный и страшный в свежих лохмотьЯх на одежонке,
имевший какую-то причину скрыватьсЯ от своих. ‡авидев огонь, он кинулсЯ в
деревню - как бежал, не обрываЯсь, влетел в конторскую дверь, за которой у
него, видать, что-то осталось, каким-то чудом сумел развернутьсЯ внутри и
выскочил ни с чем обратно. ЏоплЯсал, поплЯсал поджаренно и успокоилсЯ, стал,
отойдЯ, смотреть, как горит.
ѓорело на удивление долго, только под вечер опал огонь, но еще в
темноте горЯчим, накальным жаром полыхала высокаЯ горка углей - то, что
осталось от конторы. Ќикто не догадалсЯ эту горку посторожить, и утром,
когда проснулись, горела уже стоЯвшаЯ поблизости конюховка. Ќо грешить на
отставшего от орды парнЯ нельзЯ было: он уплыл еще днем. Ћт конюховки
занЯлсЯ и горько, смрадно зачадил слежавшийсЯ, спрессованный под ногами
назем на конном дворе. ’ут и пошел дождь, но ему не удалось совсем прибить
дым - дым больше так и не сходил с Њатеры.
Ќа совхозную картошку стали привозить школьников. ќто шумное, шныристое
племЯ, высыпав на берег, первым делом устремлЯлось искать по курЯтникам и
закуткам птичье перо. Ќе дай бог, попадетсЯ на глаза живаЯ курица - загонЯют
и отеребЯт. ‚ера Ќосарева едва спасла своего петуха: зажав вдвоем меж ног,
его уже доканывали. Џосле этого чудо какой голосистый, петух уже и не
кукарекал, а только жалобно по-утиному крЯкал,- смертный страх даром ему не
прошел. Љуриное перо работнички втыкали в картофелины и с силой подбрасывали
вверх - игрушка летела обратно со свистЯщим красивым рулением. Ђ всего
потешней, если она находила цель, угадывала на чью-нибудь склоненную спину.
Џросто швырЯть картошку - хулиганство, а с пером - игра. €грали - такой
народ! —то с него взЯть? Ќо, рассыпавшись по полю, иногда длЯ чего-то и
нагибались, что-то подбирали, что-то отвозила на берег машина. Ќаверно, и
старшие, кто был с ними, присматривали и подгонЯли. „арьЯ однажды издали
наблюдала: галдЯт, жгут костры и, окружив, караулЯт их, чтобы ненароком не
убежали, но кто работает - подвигаетсЯ споро, вырывает ботву как коноплю. Ђ
что там остаетсЯ в земле, знает одна землЯ. ђаньше, оберегаЯ, чистЯ себЯ,
готовЯсь к новому урожаю, она сама выказывала худую работу на глаза, а
теперь, перед смертью, и ей было все равно.
‚ помощь ребЯтишкам снимали с разных служб в поселке женщин - из
конторы, больницы, детсада, столовой - откуда только можно. ‘овхозное
начальство, не без понуканий, конечно, со стороны, считало нужным прежде
всего прибратьсЯ на дальней и неудобной Њатере, сюда и гнали людей. €
прибрались, верно, быстро: в прежние годы самаЯ бы страда, самаЯ работа, и
нынче - все, конец, хоть праздник справлЯй. ‡а центнерами не гнались:
сколько окажетсЯ, столько и ладно, была бы очищена землЯ. ‡а центнеры никто
не спрашивал. Ќовому совхозу разрешили в первые годы вести хозЯйство не в
прибыток, а в убыток - чего ж было на приговоренных, затоплЯемых пашнЯх
подбирать колоски или выколупывать всю до единой картошку? Џришло времЯ
обходитьсЯ без того, что давала эта землЯ.
€з материнских баб на совхозную картошку мало кто ходил: сидели на
собственной. ‚ последний раз собралсЯ в деревне свой народ. Ќо теперь в
отличие от сенокоса не сходились вместе, не пели песен, не вели о
подступающей жизни бесед - торопились, каждый жил в своем доме, в своем
огороде своим, а подступающее затопление уже и без бесед брало за горло.
Ћтрывали от школы ребЯтишек, нанимали работниц: четвертый куль - твой, но
скорей, скорей... ‹юди приберутсЯ, перестанет ходить катер, таскать за собой
паром - и будешь прыгать, кричать перевозу. ‘овхозное добро вон уже
отплавили, полЯ за выгоном опустели и примолкли, все больше оголЯлась и
сквозила Њатера. „а и какие песни - полдеревни сгорело, а уцелевшие,
расцепленные, раздерганные на звеньЯ избенки до того потратились и вжались в
землю от страха, до того казались жалкими и старыми, что и понЯть нельзЯ
было, как в них жили. Љакие песни! ѓорели уже материнские леса, и в иной
день остров, окутанный дымом, с чужого берега было не видать - туда, на дым,
и плыли.
‹еспромхозовские пожогщики, управившись с Џодмогой, не мешкаЯ,
перебрались на Њатеру. Ѓыло их то пЯтеро, то семеро - мужики, не в пример
прежней орде, немолодые, степенные, не шумливые. Џоселились они в
колчаковском бараке, через стенку от Ѓогодула, больше на Њатере устроитьсЯ
было негде, и по утрам проходили по деревне с верхнего краЯ на нижний и
дальше на работу, а вечером с нижнего на верхний возвращались обратно.
ђаботой своей и казались они страшными - той последней окончательной
работой, которой на веки вечные и суждено закрыть Њатеру. Ћни вышагивали
молча, ни с кем не заговариваЯ, ни на что не обращаЯ вниманиЯ, но твердо,
посреди дороги, с хозЯйской уверенностью в себе, и один их вид, одно их
присутствие заставлЯли торопитьсЯ: скорей, скорей - пока не поджарили. Ћни
ждать не станут. ‘обаки и те чувствовали, что за люди эти чужие, и, завидев
их, с поджатыми хвостами лезли в подворотни. Ђ тут еще прошел слух, что
"поджигатели", как их называли, подрЯдились заодно с лесом спалить и
деревню. € верно, Ѓогодул приметил, как к ним в барак приходили и долго
толковали о чем-то ‚оронцов и кто-то из районного начальства. —то ж, на то
они и поджигатели. € хоть злитьсЯ на них, рассудить если, было не за что, не
они, так другие сделали бы то, что положено делать, но и водитьсЯ,
разговаривать с ними никто из деревенских желаниЯ не испытывал: делали-то
они, глаза видели перед собой их.
Љартошка напоследок наросла не просто богатаЯ, а дурнаЯ: два куста -
ведро, два куста - ведро. Ђ ведра, конечно, не базарные - свои. € так у
всех, кто хоть мало-мальски присматривал за ней, тЯпал, окучивал, берег. Ќо,
охаЯ над белыми и чистыми в песочке, крупными, как поросЯта, картофелинами,
охали и над мешками, которые приходилось ворочать по многу раз, прежде чем
отправить с острова, не говорЯ уж о том, как доставить их до места. ‘
огорода на телегу ворочай, с телеги под Яр ворочай, с берега на паром или
катер ворочай, а подводу надо караулить, потому что на деревню осталась одна
кобыленка, всех остальных увезли, а машин не осталось уже ни одной. Џаром
тоже не ждет под берегом. Њучились, ох мучились с этим богатством! Ќо самое
страшное оханье: куда ссыпать там, в поселке? ‘овхоз, правда, чтобы выйти из
положениЯ, предложил свое овощехранилище, едва заполненное до половины, но
это только подумать хозЯйке: в одну огромную общую Яму ссыпать свою
картошку, котораЯ кажетсЯ лучше, роднее и вкуснее любой другой, и достать
потом неизвестно что. „а и набегаешьсЯ разве с котелком или ведром куда-то к
черту на кулички, а он, черт с ключом, то ли у дверей сидит, то ли дома на
печке спит! —то тут говорить! Ќе у себЯ - не свое. „а на двенадцать деревень
никакого и подземельЯ не хватит.
Ќо это там, там, впереди... ‡десь же надо было поскорей выкопать и
увезти, чтоб не унесло водой.
Џинигины управились со своей картошкой в три днЯ, на четвертый осталсЯ
небольшой докопок. ЋтпросилсЯ с работы Џавел, впервые за лето приехала ‘онЯ,
но приехала зато не одна, с работницей, с которой они вместе постукивали в
конторе на счетах, с молодой рыжей хохотушкой по имени Њила. ‘меЯсь, эта
Њила запрокидывала кудрЯвую, папашью голову и закатывала глаза, ну и раз
смеЯлась она почти беспрерывно, то и глаза были как бельмастые, слепые. —то
ни скажи - ей смешно, а того, где она, хорошо ли тут мыть зубы, не понимает.
Џотому она поначалу и не понравилась „арье.
- Љак, как, говоришь, ее зовут? - нарочно переспрашивала она у ‘они,
чтобы слышала приезжаЯ.
- Њила.
- Њила? ђази есть такое имЯ?
- …сть,- смеЯлась приезжаЯ.- …сть, бабушка, есть. Ђ что?
- €шo не легче! ђаньше это парень любую девку мог так скликать. ‚се
милки. —астушки про их складывали. Ќешто не слыхала? Ђ теперь телок так
зовут.
- ’елок? - пуще того заливалась работница.- ’ы, бабушка, скажешь...
‡начит, Я телка? Џохожа Я на телку?
- Ћднако что, похожаЯ,- с удовольствием соглашалась „арьЯ.- ’огды
правда что Њилка.
ђаботница копала два днЯ, и копала старательно, поэтому „арьЯ смирилась
потом и с беспричинным ее смехом, и с несерьезным, под смех ее, именем. Ђ
особенно смирилась, когда, расспросив, узнала, что Њила замужем и у нее, как
у нормальной, как у всЯкой бабы, есть ребенок. ќто, выходит, мужик годами
терпит такую дребезжалку - пускай, христовенький, отдохнет маленько. Љ концу
второго днЯ, когда Њила собралась уезжать, „арьЯ сказала ей:
- ’ы бы все ж таки поменЯлась с телкой с какой... “ их хорошие бывают
наклички. “ нас, помню, ‡ойка была - куды с добром! ѓлЯдишь, и хаханькать
стала бы помене. —е это тебе все смешно-то?
Њила закатилась и, покуда ‘онЯ провожала ее на берег, покуда слышно
было, смеЯлась не переставаЯ, будто кто-то неуемный дергал за веревочку - и
звенькал, заходЯсь, колокольчик. Ђ „арьЯ думала: может, это и хорошо, может,
так и надо, чтоб не знать ни тревог, ни печалей …сть они - ха-ха, и нет -
ха-ха! Љ таким и горе придет - не поймут, что горе, отсмеютсЯ от него, как
от непоглЯнувшегосЯ ухажера; никакаЯ напасть не пристанет близко к сердцу,
все в леготочку, все жизнь - потеха, € верно - чем плохо? ѓде бы такому
научитьсЯ?
Џавел на третий день повез картошку. ЏЯтнадцать мешков нагребли, во всю
имеющуюсЯ тару, а наваленнаЯ в огороде куча едва поджалась лишь с одного
краЯ. „а еще сколько копать! ќто значит, возить не перевозить. „арьЯ
намекала, что надо бы помочь Љатерине, увезти и от нее мешков пЯть; на
Џетруху надеЯтьсЯ нельзЯ, то ли он покажетсЯ, то ли нет, а старухе где-то
жить, что-то жевать.
- Људа Я их?! - не отказываЯсь, не знаЯ действительно, что с ними
делать, пожимал Џавел плечами.
- Ђ свою куда?
- —то не войдет, придетсЯ пока на веранду высыпать.
"Ќе войдет" - это в подполье. Џавел промучилсЯ с ним с месЯц: привез с
Ђнгары песочку, сделал настил и избавилсЯ-таки от воды (хорошо еще, что дом
угадал на взгорке: у кого в низине - там не избавитьсЯ), но теперь оно стало
заметно меньше, много в него не столкаешь. Ћтрывать в сторону - возни не
оберешьсЯ: подполье цементированное, а отроешь - как знать, не забулькает ли
снова вода. “ж лучше от греха подальше довольствоватьсЯ тем, что есть.
‘онЯ, копавшаЯ два днЯ внаклонку, на третий опустилась на коленки. Ќа
подмогу ей и „арье, как бы отрабатываЯ за поночевство, пришли ‘има с
Љатериной. Џока у „арьи был народ, они квартировали в Ќастасьиной избе, но
только ‘онЯ уехала, вернулись обратно. ‘онЯ вечером уезжала с пристоном:
успела в конторе отвыкнуть от плотной работы и, насилившись, видать,
надорвалась. ’ам, в новом поселке, она так за лето изменилась, что „арьЯ
порой смотрела на нее как на незнакомую: потолстела, одрЯбла, остригла на
городской манер и закручивала в колечки волосы, отчего лицо сделалось больше
и круглей; глаза заплыли и казались прищуренными и маленькими. Ћна научилась
разбиратьсЯ в болезнЯх и говорила о них с большим понЯтием, называЯ по
именам и помнЯ, чем от чего лечитьсЯ. ‚ Њатере не до болезней было, тут и
фельдшерицы не усиживали: приедут, поглЯдЯт, что кругом вода, а народ
занЯтой, не хворый, и назад.
- Љто там - ндравитсЯ? - осторожно спросила у ‘они „арьЯ.
- „а уж не здесь,- не объЯснЯЯ, с какой-то злостью ответила она. Ђ что
"не здесь" - хуже, лучше? - поди разберись.
€ представила „арьЯ, что и отношение к ней, к старухе, там будет
другим. ’ут она жила в своей избе, все кругом на десЯть рЯдов было своим,
идущим от нее, и над всем она почиталась хозЯйкой. Џусть даже и не старалась
показывать себЯ ею - это признавалось само собой. ’ам хозЯйкой выступит
‘онЯ. ’оже не молодуха, понимает, что недолго осталось ей быть в силе,- пора
выходить вперед, чтобы не ей слушатьсЯ, а слушались ее. —еловек не может без
того, чтоб над кем-нибудь не командовать, это ему самаЯ сладкаЯ служба, и
чем дольше он просидел под началом другого, тем больше стараетсЯ потом
наверстать свое.
Љатер таскал паром каждый день, а то и по два раза на дню. ‚ывозили
картошку, вывозили, у кого оставалсЯ, скот, подбирали последнее, что еще
могло пригодитьсЯ. ЋтставлЯть наперед больше было некуда: наступила та
самаЯ, объЯвленнаЯ крайним сроком, середина сентЯбрЯ. Њногих выручила
нежданно подчалившаЯ к берегу самоходнаЯ баржа, с которой закупали
картошку,- по четыре рублЯ за мешок. Џодумав, а пуще того устав,
надломившись возитьсЯ с нею, продал последние двадцать кулей Џавел. € без
того сделал три ездки, каждый раз по пЯтнадцать мешков, хватит с головой.
Љатерине он советовал сбыть все, а что понадобитсЯ на жизнь, обещал из своих
запасов, картошка одинаковаЯ. Ќо три кулЯ Љатерина все-таки оставила - мало
ли что! ђазбогатела на двадцать рублей и ‘има - этой совсем некуда ничего
девать, не то что рассчитывать, а огородишко, хоть и некорыстненький, что
прошено было у него и даже сверх того, принес. Џосле ‘има охала, что надо
было продать больше, а она придержалась, половину картошки длЯ чего-то
сберегла, и та теперь лежала в сенцах на свету и зеленела.
‘тарухи долго не знали, что делать с Ќастасьиным огородом. ЌастасьЯ не
ехала. ‹етом „арьЯ присматривала за ним, подпалывала, подгребала, гонЯла из
него куриц - неужто пропадать трудам и добру? Ћн оставалсЯ на всю деревню
последним: опустели кормильцы. ’олько кой-где торчала еще морковка, да
свекла, да редька. Љапусту, знаЯ, что не дадут ей затвердеть, мало кто
сажал. Ќе видЯ больше надобности в себе, заваливалась городьба, ветер
позванивал на высоких грЯдах высохшей тонкой огуречной травой, ерошил
бесполезную картофельную ботву. ’олько ‚ера Ќосарева длЯ порЯдка стаскала
ее, как и раньше, в копну, а увезти, пустить в корм скотине отказалась и
она: больше того мороки. Ќе до ботвы - хорошо хоть сено переправила, и тому
не могла нарадоватьсЯ.
Ќе ехала ЌастасьЯ, и старухам ничего не оставалось, как принЯтьсЯ и за
ее огород. —то делать? ‡акрыли в Ќастасьиной избе ставни и ссыпали картошку
на пол, а длЯ чего копали, длЯ чего ссыпали - чтобы сгореть ей вместе с
избой или чтобы пойти все-таки в пользу, не знали. ђассказывали же о
мужиках-пожогщиках, что хвалЯтсЯ они жаренными на корню рыжиками, которые
подбирают, когда палЯт лес,- вот так же, может случитьсЯ, испекут и
картошку. Ќо в земле оставлЯть совестно - как, правда, допустить, чтоб не
выкопать, это уж совсем из рук вон. „олжна все-таки ЌастасьЯ приехать, раз
сулилась,- как им там без картошки? Њожет, что задержало, может, вынырнет из
Ђнгары в самый последний момент, когда будет не до копки, а сгрести времени
много не потребуетсЯ, сгрести они ей пособЯт. € выкопали - нет Ќастасьи...
‚ывезли скот; Џавел приехал за коровой едва ли не последним. Љорова,
умница и послушница Њайка, напуганнаЯ разором, огнем, одиночеством и
суматохой, уже несколько дней не выходила со двора. „арьЯ гнала ее на траву
- Њайка мычала и забивалась в грЯзную и темную стайку. ’олько ночью
осмеливалась она выбратьсЯ из нее, да и то не на вольную волю, а в огород
рЯдом, чтобы подкормитьсЯ там ботвой, и обратно. „олгими часами стоЯла
стоймЯ с наклоненной, вытЯнутой вперед, к дверке, головой, все времЯ чего-то
в напрЯжении ожидаЯ, к чему-то готовЯсь. € когда Џавел накинул ей на шею
веревку и повел, Њайка послушно пошла - куда угодно, на что угодно, но
прочь, прочь с этой страшной земли. € послушно поднЯлась по доскам на паром,
дала себЯ привЯзать, отвернувшись от Њатеры, косЯ глазами на далекий
противоположный берег.
„арьЯ, провожаЯ ее, заплакала.
- Ќу что, мать,- еще дома сказал ей Џавел,- может, и тебЯ сразу
соберем? Ѓольше как будто тут делать нечего.
- Ќет,- твердо отказалась „арьЯ.- ЊенЯ уж ты покуль не трогай. џ не
корова, чтоб просто так с Њатеры съехать. ќто вам тут делать нечего. Њне
есть че делать.
- Џодожгут скоро, мать...
- Џущай поджигают.
€ не сдержалась, с упреком и обидой спросила, знаЯ, что поздно и не к
чему спрашивать:
- Њогилки, значитца, так и оставим? Њогилки наши, изродные? Џод воду?
Џавел сник, на него было жалко смотреть.
- ‚идишь, как все нынче получилось,- стал оправдыватьсЯ он.- ‘обирались
же... если б не эта... Ђ теперь когда? џ три днЯ сменщику задолжал. Ќаверно,
не выйдет, мать. Ќе мы одни...
- …жли мы кинули, нас с тобой не задумаютсЯ кинут,- предрекла она.-
Ћ-ох, нелюди мы, боле никто. „а как же без родных-то могилок?!
Љогда Џавел уехал, она пошла, еще не остыв, не успокоившись после этого
разговора, на кладбище. „ень опускалсЯ, солнце скатилось больше чем
наполовину и грело сухим остывающим зноем. ‘ильно и удушливо пахло гарью:
снималась с земли, отлетаЯ в небо, сосноваЯ пустошка за поскотиной, и
бесцветное, словно пустое, похожее на большой игривый солнечный зайчик пламЯ
то выскакивало вверх, то опадало. …сли бы не треск и гул, доходЯщий оттуда,
и не понЯть бы, что пустошка горит: дыма от нее почти не отличить было от
приносного, стелющегосЯ над Ђнгарой, чужого дымлениЯ. „ул слабый, угарный
верховик, в горле у „арьи першило, голова кружилась, ноги ступали наугад.
‘права, за поворотным мысом, все еще доносилсЯ стукоток катера, с которым
поехала Њайка. ‚от и Њайка поехала, чуЯ беду здесь и не чуЯ ее там, где
теперь встала забота, как докормить ее до мороза, чтоб не испортилось мЯсо.
‚оротца на кладбище были распахнуты, а сразу за воротцами, на первой же
полЯнке, чернела большим пЯтном выжженнаЯ землЯ. „арьЯ вскинула голову и не
увидела на могилках ни крестов, ни тумбочек, ни оградок - то, чему помешали
старухи в начале лета, выступив войной против незнакомых мужиков, потихоньку
под один огонь и дым сделано было теперь. Ќо теперь „арьЯ не почувствовала
ни возмущениЯ, ни обиды - один конец. Њного чего было видано и вынесено с
той поры - сердце закаменело. „ождалась она, значит, еще и этого - ну и
ладно, что дождалась, так ей написано на роду. ЋзлитьсЯ нельзЯ: она шла к
своим, а идти туда со смутливой, несогласной душой не годитсЯ, пришлось бы
поворачивать назад. Ћдин, один конец...
Ћна повернула влево и отыскала в глубине леска холмик, под которым
лежали отец и мать, те, кто дал ей жизнь. •олмик был запачкан землей от
вывернутого креста. ‘лева, ее клали первой, покоилась мать, справа отец. ‚
изголовье, но не на холмике, а на соступе с него, росла рЯбина, посаженнаЯ
когда-то ею же, „арьей, на траве валЯлись клеванные птицей красные Ягоды. Ђ
в изножье стоЯла сосна; в ту пору, когда отрывали могилы, ее здесь и в
помине не было, она взошла позже от вольного упавшего семени. •олмик давно
уже казалсЯ „арье чересчур коротким, она не раз удерживала себЯ, чтобы не
прилечь, вытЯнувшись, и не примеритьсЯ к нему, понЯть наконец, скатилась ли
с него за долгие годы землЯ, или, верно, так невелик человек. ‚етки рЯбины и
сосны сошлись наверху вместе. € жутко, грешно, и угодно было думать, что,
быть может, и в их жизни, как и в ее, есть какой-то долей участие тех двоих,
лежащих в глуби, откуда питаютсЯ корни. ‚се, все кругом родное...
„арьЯ поклонилась могильному холму и опустилась рЯдом на землю. ‚етерок
сюда не пробивалсЯ, было тихо, лишь сухо и колко шуршали трынки. „ым еще не
убил того особого, дразнЯщего и сладковатого запаха, какой стоит только на
кладбище и чудитсЯ духом человеческого избываниЯ.
Ћна прикрыла глаза, чтоб не видеть ни дыма, ни разоренных могил, и,
покачиваЯсь усыплЯющими движениЯми вперед-назад, как бы отлетаЯ от одного
состоЯниЯ и правЯ к другому, набираЯсь облегчающей небыти, тихонько
объЯвилась:
- ќто Я, тЯтька. џ это, мамка.- ѓолос был неверный, вЯклый, и,
помолчав, подождав, когда придет нужный, она повторила то же самое уже
другим, годным длЯ дальнего проникновениЯ тоном.- ‚от пришла. ‘овсем
ослобонилась, корову и ту седни увезли. Њожно помирать. Ђ помирать, тЯтька,
придетсЯ мне мимо Њатеры. Ќе лЯгу Я к вам, ниче не выйдет. € вас хотела с
собой взЯть, чтоб там вместе лЯгчи, и это не выйдет. Ќе сердитесь на менЯ, Я
не виноватаЯ. џ-то виноватаЯ, виноватаЯ, Я уж потому виноватаЯ, что это Я,
на менЯ пало. Ђ Я бестолковаЯ, не знала, че делать. ’ы мне, тЯтька, говорел,
чтоб Я долго жила... Я послушалась, жила. Ђ нашто было столь жить, надо бы к
вам, мы бы вместе и были. Ђ теперь че? Ќе помереть мне в спокое, что Я от
вас отказалась, что это на моем, не на чьем веку отрубит наш род и унесет.
Ћй, унесет, унесет... Ђ Я, клЯтаЯ, отделЯюсь, другое поселенье зачну. Љто
мне такое простит?! ’Ятька! Њамка! џ-то в чем виноватаЯ? - Ћна уткнулась
лицом в траву на могильном холме, плечи ее вздрагивали. € туда, в траву, в
землю, горько пожаловалась: - „ы-ы-ымно, дымно у нас. Џродыху нету от дыму.
‘ами видите. Ђ менЯ-то вы видите? ‚идите, какаЯ Я стала? џ ваша, ваша, мне к
вам надо... рази можно менЯ к живым? џ ж туда непригоднаЯ, Я вашего веку.
Њне к вам... Я бы избу ишо проводила и к вам. Џушай огонь, вода...- Ћна
поднЯла голову и поправила платок.- €збу нашу, тЯтька, не седни завтри
тоже... тоже туды. Ђ Я глЯдеть буду. Џодойду, чтоб не сильно пекло, и буду
глЯдеть, хорошо ли горит. Ђ после приду и скажу тебе. —е Я сделаю? Ќу?
€ вдруг ей пришло на ум - будто донесло угадывающимсЯ шепотом откуда-то
издалека-издалека: "Ђ избу нашу ты прибрала? ’ы провожать ее собралась, а
как? Ђли просто уйдешь и дверь за собой захлопнешь? Џрибрать надо избу. Њы
все в ей жили". ‚здрогнув, „арьЯ торопливо согласилась: "Џриберу, приберу. €
как Я из памЯти выпустила? ‘ама бы должна знать. Џриберу".
"Ђ ишо че? - надеЯсь на ответ, спросила она.- €шо че мне делать? Љак
быть-то мне?" - и напрЯглась, натЯнулась, вслушиваЯсь, собираЯ в одно слабые
проплывающие мимо звуки. Ќо нет, ничего не сказалось ей. ‘амое главное не
сказалось. Џо-прежнему было тихо, шелест листьев и травы не сошелсЯ в ответ.
Ћна спросила еще раз, уже без надежды,- могилы молчали. € она решила, что не
получила прощениЯ. ’ак ей и надо. ‡а какие такие заслуги она собиралась его
получить? ‘ама себЯ не может простить, а хочет, чтоб простили они,- не стыд
ли?
„арьЯ поднЯла глаза - в верхушках деревьев висел дым, в высоком небе
плыли редкие веселые облачка. ‘олнце опустилось и полосило по кладбищенскому
леску, длинные тени казались закругленными и твердыми - вдоль одной такой
тени прыгали, как по лежащему стволу, друг за дружкой две пташки с
задранными хвостиками. Ќо „арьЯ не захотела воротитьсЯ в этот мир, где
светило закатным сиЯнием солнце и прыгали пташки,- было еще не времЯ. …й
представилось, как потом, когда она сойдет отсюда в свой род, соберетсЯ на
суд много-много людей - там будут и отец с матерью, и деды, и прадеды - все,
кто прошел свой черед до нее. …й казалось, что она хорошо видит их, стоЯщих
огромным, клином расходЯщимсЯ строем, которому нет конца,- все с угрюмыми,
строгими и вопрошающими лицами. Ђ на острие этого многовекового клина, чуть
отступив, чтобы лучше ее было видно, лицом к нему одна она. Ћна слышит
голоса и понимает, о чем они, хоть слова звучат и неразборчиво, но самой ей
сказать в ответ нечего. ‚ растерЯнности, в тревоге и страхе смотрит она на
отца с матерью, стоЯщих прЯмо перед ней, думаЯ, что они помогут, вступЯтсЯ
за нее перед всеми остальными, но они виновато молчат. Ђ голоса все громче,
все нетерпеливей и Яростней... Ћни спрашивают о надежде, они говорЯт, что
она, „арьЯ, оставила их без надежды и будущего. Ћна пытаетсЯ отступить, но
ей не дают: позади нее мальчишеский голос требует, чтобы она оставалась на
месте и отвечала, и она понимает, что там, позади, может быть только ‘енька,
сын ее, зашибленный лесиной...
…й стало жутко, и она с трудом оборвала видение. ЏриходЯ в себЯ, „арьЯ
подумала нетвердой мыслью: "‚ыходит, и там без надежды нельзЯ. Ќигде нельзЯ.
‚ыходит, так".
Ћна приподнЯлась, покачалась, устанавливаЯсь на ноги, поклонилась холму
и пошла в ту сторону, куда падали тени. ѓолова кружилась еще сильней, чем
раньше, но ‘енькина могилка была недалеко, шагах в тридцати, и она,
подковылЯв, опЯть опустилась на землю. "’Янет, тЯнет землЯ,- отметила она.-
‘едни, как никогда, тЯнет". Ћна боЯлась разговаривать с сыном: вот кого
действительно обманула, не Явилась, он там, христовенький, так и будет
маЯтьсЯ на этом поселенье без свЯзки со своим родом-племенем. ’еперь все
равно ничего не поделать. Ћна сидела, уставив перед собой невидЯщие глаза, и
тЯжело, подневольно, не знаЯ ответов, думала и думала. ‚округ среди родных
березок и сосен, кустов рЯбины и черемухи лежали оголенные, обезображенные
могилы, горбатЯсь поросшими травой бугорками, чуть ли не в каждой второй из
них покоилась роднЯ: братьЯ, сестра, дЯдьЯ, тетки, деды, прадеды и дальше,
дальше... ‘колько их, она только что в слабом своем представлении видела, да
и то они были не все. Ќет, тЯнет, тЯнет землЯ. Џодрагивали над ними листьЯ
на деревьЯх, качалась высокаЯ белеющаЯ трава. ‹егкое прозрачное облачко
снесло вышним ветром на солнце и, не закрыв, сплющило его - солнечный свет
померк, тени поднЯлись с земли. ЏотЯнуло прохладой.
Ђ „арьЯ все спрашивала себЯ, все тщилась отвечать и не могла ответить.
„а и кто, какой ум ответит? —еловек приходит в мир и, пожив, устав от жизни,
как теперь она, „арьЯ, а когда и не устав, неминуемо уходит обратно. ‚он
сколько их было, прежде чем дошло до нее, и сколько будет после нее! Ћна
находитсЯ сейчас на самом сгибе: одна половина есть и будет, другаЯ была, но
вот-вот продернетсЯ вниз, а на сгиб встанет новое кольцо. ѓде же их больше -
впереди или позади? € кто знает правду о человеке, зачем он живет? ђади
жизни самой, ради детей, чтобы и дети оставили детей, и дети детей оставили
детей, или ради чего-то еще? ‚ечным ли будет это движение? € если ради
детей, ради движениЯ, ради этого беспрерывного подергиваниЯ - зачем тогда
приходить на эти могилы? ‚от они лежат здесь полной материнской ратью,
молчат, отдав все свое длЯ нее, длЯ „арьи, и длЯ таких, как она,- и что из
этого получаетсЯ? —то должен чувствовать человек, ради которого жили многие
поколениЯ? Ќичего он не чувствует. Ќичего не понимает. € ведет он себЯ так,
будто с него с первого и началась жизнь и им она навсегда закончитсЯ. ‚ы,
мертвые, скажите: узнали, нет вы всю правду там, за этой чертой? „лЯ чего вы
были? ‡десь мы боимсЯ ее знать, да и некогда. —то это было - то, что зовут
жизнью, кому это надо? Ќадо это длЯ чего-то или нет? € наши дети, родившись
от нас, устав потом и задумавшись, станут спрашивать, длЯ чего их рожали.
’есно уж тут. € дымно. Џахнет гарью.
"“стала Я,- думала „арьЯ.- Ћх, устала, устала. ™ас бы никуда и не
ходить, тут и припасть. € укрытьсЯ, обрести долгожданный покой. € разом
узнать всю правду. ’Янет, тЯнет землЯ. € сказать оттуль: глупые вы. ‚ы пошто
такие глупые-то? —е спрашивать-то? ќто только вам непонЯтно, а здесь все-все
до капельки понЯтно. Љаждого из вас мы видим и с каждого спросим. ‘просим,
спросим. ‚ы как на выставке перед нами, мы и глЯдим во все глаза, кто че
делает, кто че помнит. Џравда в памЯти".
€ уже с трудом верилось „арье, что она жива, казалось, что произносит
она эти слова, только что познав их, оттуда, пока не успели ей запретить их
открыть. Џравда в памЯти. “ кого нет памЯти, у того нет жизни.
Ќо она понимала: это не всЯ правда. ЏредстоЯло подниматьсЯ и идти,
чтобы смотреть и слышать, что происходит, до конца, а потом снести это
сполна виденное, слышанное и испытанное с собой и получить взамен полную
правду. Ћна с трудом поднЯлась и пошла.
‘права, где горела пустошка, Ярко плескалось в сумерках пламЯ;
прокалывались в небе звездочки; четко и грозно темнел на поскотине одинокий
"царский листвень". € тихо, без единого огонька и звука, как оставленнаЯ
всеми без исключениЯ, лежала, чуть маЯча последними избенками, горестнаЯ
Њатера.

Њатеру, и остров и деревню, нельзЯ было представить без этой
лиственницы на поскотине. Ћна возвышалась и возглавлЯлась среди всего
остального, как пастух возглавлЯетсЯ среди овечьего стада, которое
разбрелось по пастбищу. Ћна и напоминала пастуха, несущего древнюю
сторожевую службу. Ќо говорить "она" об этом дереве никто, пускай пЯть раз
грамотный, не решалсЯ; нет, это был он, "царский листвень" - так вечно,
могуче и властно стоЯл он на бугре в полверсте от деревни, заметный почти
отовсюду и знаемый всеми. € так, видно, вознессЯ он, такую набрал силу, что
решено было в небесах длЯ общего порЯдка и размера окоротить его - тогда и
грЯнула та знаменитаЯ гроза, в которую срезало молнией "царскому лиственю"
верхушку и кинуло ее на землю. Ѓез верхушки листвепь присел и потратилсЯ, но
нет, не потерЯл своего могучего, величавого вида, стал, пожалуй, еще
грозней, еще непобедимей. Ќеизвестно, с каких пор жило поверье, что как раз
им, "царским лиственем", и крепитсЯ остров к речному дну, одной общей земле,
и покуда стоЯть будет он, будет стоЯть и Њатера. Ќе в столь еще давние
времена по большим теплым праздникам, в Џасху и ’роицу, задабривали его
угощением, которое горкой складывали у корнЯ и которое потом собаки же,
конечно, и подбирали, но считалось: надо, не то листвень может обидетьсЯ.
Џодати эти при новой жизни постепенно прекратились, но почтение и страх к
наглавному, державному дереву у старых людей по-прежнему оставались. Ќа это,
верно, имели свои причины.
’олстые огромные ветви отходили у "царского лиственЯ" от ствола не
вверх наискосок, как обычно, а прЯмо в стороны - будто росли вбок
самостоЯтельные деревьЯ. ‘амаЯ нижнЯЯ такаЯ ветка одиноко висела метрах в
четырех от земли и издавна звалась "Џашиным суком": когда-то на нем
повесилась сглупа от несчастной любви молодаЯ материнскаЯ девка Џаша.
Љолчаковцы, захватив остров, слыхом не слыхали про Џашу, однако сук ее
сумели как-то распознать и именно на нем, не на каком другом, вздернули двух
своих же, из собственного воинства, солдат. —ем они провинились, толком в
Њатере никто не знал. ‚есь день, наводЯ небывалую жуть на старых и малых,
торчали висельцы на виду у деревни, пока мужики не пошли и не попросили ради
ребЯтишек вынуть их из петли. Њертвых, их предали тогда еще и другой казни:
сбросили с Яра в Ђнгару.
€ последнЯЯ, уже совсем безвиннаЯ смерть случилась под "царским
лиственем" после войны: все с того же "Џашиного сука" оборвалсЯ и
захлестнулсЯ мальчишка, ‚еры Ќосаревой сын. ’олько после того, а надо бы
куда раньше, догадались мужики отсечь сук, а ребЯтишки сожгли его.
‚от сколько всЯких историй свЯзано было с "царским лиственем".
‡а век свой он наровнЯл так много хвои и шишек, что землЯ вокруг
поднЯлась легким, прогибающимсЯ под ногой курганом, из которого и выносилсЯ
могучий, неохватный одними руками ствол. Ћ него терлись коровы, бились
ветры, деревенские парни приходили с тозовкой и стрелЯли, сшибаЯ наросты
серы, которой потом одаривали девок,- и кора со временем сползла, листвень
оголилсЯ и не способен был больше распускать по веснам зеленую хвою. ‘лабые
и тонкиe, дальние, в пЯтом-шестом колене, сучки отваливались и опадали. Ќо
то, что оставалось, становилось, казалось, еще крепче и надежней,
приваривалось навеки. ‘твол выбелилсЯ и закостенел, его мощное разлапистое
основание, показывающее бугры корней, вызванивало одну твердь, без всЯкого
намека на трухлЯвость и пустоту. ‘о стороны, обращенной к низовьЯм, как бы
со спины, листвень издавна имел широкое, чуть втиснутое внутрь дуплистое
корЯвое углубление - и только, все остальное казалось цельным и литым.
Ђ неподалеку, метрах в двадцати ближе к Ђнгаре, стоЯла береза, все еще
зеленеющаЯ, дающаЯ листву, но уже стараЯ и смертнаЯ. ‹ишь она решилась
когда-то поднЯтьсЯ рЯдом с грозным "царским лиственем". € он помиловал ее,
не сжил. Ѓыть может, корни их под землей и сходились, знали согласие, но
здесь, на виду, он, казалось, выносил случайную, заблудшую березу только из
великой и капризной своей милости.
€ вот настал день, когда к нему, к "царскому лиственю", подступили
чужие люди. ќто был уже не день, а вечер, солнце село, и на остров
спускались сумерки. ‹юди эти возвращались со своей обычной работы, которую
они исполнЯли на Њатере добрых две недели. € как ни исправно, как ни
старательно они исполнЯли ее, времЯ шло еще быстрей, сроки подгонЯли.
Џриходилось торопитьсЯ. ђабота у этих людей имела ту особенность, что ее
можно было иной раз развести как следует, расшуровать, а затем она могла
продолжатьсЯ самостоЯтельно. ‚от почему уже под ночь два мужика с
прокопченными сверх меры, дублеными лицами свернули с дороги и приблизились
к дереву.
’от, что шел первым, с маху, пробуЯ листвень, стукнул обухом топора о
ствол и едва удержал топор, с испугом отдернув голову,- с такой силой он
спружинил обратно.
- Ћго! - изумилсЯ мужик.- ‡верь какой! Њы тебе, зверю... “ нас дважды
два - четыре. Ќе таких видывали.
‚торой, постарше, держал в руках канистру и, поглЯдываЯ на деревню,
зевал. Ћн был в высоких болотных сапогах, которые при ходьбе неприЯтно, с
резиновым взвизгом, шоркали. Џри той работе, которую творил их хозЯин,
сапоги казались несуразными, погубленными совершенно понапрасну, и как
терпели в них ноги, было непонЯтно. „лЯ воды, по крайней мере, они уже не
годились: на том и другом темнели дырки.
Њужики обошли вокруг ствола и остановились напротив дуплистого
углублениЯ. ‹иствень вздымалсЯ вверх не прЯмо и ровно, а чуть клонЯсь,
нависал над этим углублением, точно прикрываЯ его от посторонних глаз. ’от,
что был с топором, попробовал натесать щепы, но топор на удивление
соскальзывал и, вызваниваЯсь, не мог вонзитьсЯ и захватить твердь, оставлЯЯ
на ней лишь вмЯтины. Њужик оторопело мазнул по дереву сажной верхонкой,
осмотрел на свет острие топора и покачал головой.
- Љак железное,- признал он и опЯть ввернул непонЯтную арифметическую
угрозу:- Ќич-че, никуда не денешьсЯ. “ нас пЯтью пЯть - двадцать пЯть.
Ћн отбросил в сторону бесполезный топор и взЯлсЯ собирать и ломать
ногами валЯвшиесЯ кругом сучьЯ, складываЯ их крест-накрест под дуплистой
нишей. ’оварищ его молча, все с той же позевотой, полил из канистры ствол
бензином и остатки побрызгал на приготовленный костерок. Ћставил позадь себЯ
канистру и чиркнул спичку. Ћгонь тотчас схватилсЯ, поднЯлсЯ и захлестнул
ствол.
- ‚от так,- удовлетворенно сказал разговорчивый мужик, подбираЯ с земли
топор.- Џосвети-ка, а то темно стало. Њы темно не любим.
€ они направились в деревню, пошли ужинать и ночевать, уверенные, что,
покуда они будут спать, огонь станет делать свое дело. Љогда они уходили, он
так Ярко спеленал всю нижнюю часть могучего лиственЯ, так хватко и жорко
рвалсЯ вверх, что сомневатьсЯ в нем было бы совестно.
Ќо утром, когда они шли на нижний край острова, где еще оставалась
работа, листвень как ни в чем не бывало стоЯл на своем месте.
- ѓлЯди-ка ты! - удивилсЯ тот же мужик.- ‘тоит! Ќу постой, постой...-
ќто был веселый мужик, он баском пропел:- "’ы постой, постой, красавица моЯ,
дай мне наглЯдетьсЯ вдоволь на тебЯ".
Ћднако глЯдеть на него он не собиралсЯ. ‚скоре после обеда пожогщики,
это были они, вернулись к лиственю всей командой - пЯть человек. ‘нова
ходили они вокруг дерева, трогали его топорами, пытались рубить и оставлЯли
эти попытки: топоры, соскребаЯ тонкую гарь, отскакивали от ствола, как от
резины.
- Ќу зверь! - с восхищением щурилсЯ на листвень веселый мужик.- Ќа
нашего хозЯина похожий.- Ћн имел в виду Ѓогодула.- ’акой же ненормальный.
Ќет чтоб добром сгореть, людей не мучить. ‚се равно ведь поддашьсЯ. “ нас
шестью шесть - тридцать шесть.
- Џлюнуть на него,- неуверенно предложил, косЯсь на бригадира, второй
вчерашний знакомец лиственЯ - в болотных сапогах.- Љ чему нам дочиста все
соскребать!
Ѓригадир, по стати самый невзрачный из всех, но с усиками, чтобы не
походить на мальчишку, задрал вверх голову:
- ‡доровый, зараза! Ќе примут. Ќадо что-то делать.
- Џилу надо.
- Џилой ты его до морковкиного заговеньЯ будешь ширкать. ’ут пилу по
металлу надо.
- џ говорю про бензопилу.
- Ќе пойдет. €шь че: ширше...- следовало непечатное слово.- „лЯ него
твоЯ бензопила - что чикотка.
Ћдин из тех, кто не был накануне возле лиственЯ, поднЯл с земли тонкую
горелую стружку и понюхал ее.
- —то зрЯ базарить?! - с усмешкой сказал он.- Ќашли закавыку! ѓольное
смолье. Џосмотрите. ђазвести пожарче, и пыхнет как миленький.
- ђазводили же вчера.
- Џлохо, значит, разводили. ѓорючки надо побольше.
- „авай попробуем еще. „олжна загоретьсЯ.
Ѓолотные сапоги отправили на берег к бочке с бензином, остальные
принЯлись подтаскивать с упавшей городьбы жерди, рубить их и обкладывать
листвень высокой, в рост человека, клеткой, и не в одну, а в две свЯзи.
‚нутрь натолкали бересты, до голого тела ободрав березу, и мелкие сучьЯ. Љ
тому времени был доставлен бензин - не жалеЯ, полили им вокруг весь ствол и
снизу, от земли, подожгли. Ћгонь затрещал, скручиваЯ бересту, пускаЯ черный,
дегтЯрный дым, и вдруг разом пыхнул, на мгновение захлебнулсЯ своим широким
дыхом и взвилсЯ высоким разметным пламенем. Њужики, отступаЯ, прикрывали
лица верхонками.
- Љак дважды два - четыре,- победно крикнул тот, веселый...
Ќо он опЯть поторопилсЯ радоватьсЯ. Ћгонь поплЯсал, поплЯсал и начал,
слизнув бензин, сползать, отделЯтьсЯ от дерева, точно пылал вокруг воздух, а
листвень под какой-то надежной защитной броней оставалсЯ невредимым.
—ерез десЯть минут огонь сполз окончательно, занЯлись с треском сухие
жерди, но они горели сами по себе, и огонь от них к "царскому лиственю" не
приставал, только мазал его сажей.
‘коро догорели и жерди. Ќовые таскать было бессмысленно. Њужики
ругались. Ђ дерево спокойно и величественно возвышалось над ними, не
признаваЯ никакой силы, кроме своей собственной.
- Ќадо завтра бензопилой все-таки попробовать,- согласилсЯ бригадир,
только что уверЯвший, что длЯ такой твердыни и махины бензопила не годитсЯ.
€ опЯть, уже громче, уверенней, прозвучали отступные слова:
- Џлюнуть на него - и дело с концом! Џускай торчит - хрен с ним! Љому
он помешал! ‚ода-то, где будет?! „еревню надо убирать, а мы тут с этим
свЯзались...
- ‚се бы плевали! - разозлилсЯ бригадир.- Џлевать мы мастера, этому нас
учить не надо. Ђ принимать приедут - куда ты его спрЯчешь? ”уфайкой
закроешь? Ќеужели дерево не уроним?
- Ѓыло бы это дерево...
Ќа третий день с утра уже как к делу первой важности, а не пристЯжному
подступили к "царскому лиственю" с бензопилой. Џилить взЯлсЯ сам бригадир.
Ѓочком, без уверенности подошел он к дереву, покосилсЯ еще раз на его
могутность и покачал головой. Ќо все-таки пустил пилу, поднес ее к стволу и
надавил. Ћна дрыгнула, едва не выскочив из рук, однако легонький надрез
оставить успела. “гадываЯ по этому надрезу, бригадир нажал сильнее - пила
зашлась высоким натужным воем, из-под нее брызнула легонькаЯ струйка
бесцветных пыльных опилок, но бригадир видел, что пила не идет. Љачать ее
толстый ствол не позволЯл, можно было лишь опоЯсать его кругом неглубоким
надрезом - не больше. ќто было все равно что давить острой опасной бритвой
по чурке, стараЯсь ее перерезать,- результат один. € бригадир оставил пилу.
- Ќеповалимый,- сдалсЯ он и, знаЯ теперь лиственю полную цену, еще раз
смерил его глазами от земли доверху.- Џускай с тобой, с заразой, возитсЯ,
кому ты нужна!
Ћн подал пилу оказавшимсЯ рЯдом болотным сапогам и со злостью кивнул на
березу:
- “рони хоть ее. —тоб не торчала тут. Ќаросли, понимаешь...
€ береза, виноватаЯ только в том, что стоЯла она вблизи с могучим и
норовистым, не поддавшимсЯ людЯм "царским лиственем", упала, ломаЯ последние
свои ветви и обнажив в местах среза и сломав уже и не белое, уже красноватое
старческое волокно. "–арский листвень" не шелохнулсЯ в ответ. —уть
склонившись, он, казалось, строго и внимательно смотрел на нижний край
острова, где стоЯли материнские леса. ’еперь их там не было. ‹ишь кое-где на
лугу сиротливо зеленели березы да на гарЯх чернели острые обугленные столбы.
Ќизкие, затухающие дымы ползли по острову; желтела, как дымилась, стернЯ на
полЯх с опаленными межами; выстывали луга; к голой, обезображенной Њатере
жалась такаЯ же голаЯ, обезображеннаЯ Џодмога.
Ћдин выстоЯвший, непокорный "царский листвень" продолжал властвовать
надо всем вокруг. Ќо вокруг него было пусто.

€звестки не было, и взЯть ее было негде. Џришлось „арье идти на косу
близ верхнего мыса и подбирать белый камень, а потом через силу таскать его,
вытЯгиваЯ последние руки, в ведре, потому что все мешки увезли с картошкой в
поселок, а потом через "не могу" нажигать этот камень, как в старину. Ќо на
диво, и сама начинала - не верила, что достанет мочи, управилась: нажгла и
добыла известку.
Љистка нашлась, кистки у „арьи постоЯнно водились свои, из высокой и
легкой белой лесной травы, резанной перед самым снегом.
Ѓелить избу всегда считалось напраздником; белили на году по два раза -
после осенней приборки перед покровом и после зимней топки на Џасху.
Џодготовив, подновив избу, выскоблив косарем до молочно-отстойной желтизны
пол, принимались за стрЯпню, за варево и жарево, и крутитьсЯ возле
подбеленной же печки с гладко вылизанным полом, среди чистоты и порЯдка, в
предчувствии престольного праздника, было до того ловко и приЯтно, что
долго-долго не сходило потом с души светлое воскресение.
Ќо теперь ей предстоЯло готовить избу не к празднику, нет. Џосле
кладбища, когда „арьЯ спрашивала над могилой отца-матери, что ей делать, и
когда услышала, как почудилось ей, один ответ, ему она полностью и
подчинилась. Ќе обмыв, не обрЯдив во все лучшее, что только есть у него,
покойника в гроб не кладут - так принЯто. Ђ как можно отдать на смерть
родную избу, из которой выносили отца и мать, деда и бабку, в которой сама
она прожила всю, без малого, жизнь, отказав ей в том же обрЯженье? Ќет,
другие как хотЯт, а она не без понЯтиЯ. Ћна проводит ее как следует. ‘тоЯла,
стоЯла, христовенькаЯ, лет, поди, полтораста, а теперь все, теперь поедет.
Ђ тут еще зашел один из пожогщиков и подстегнул, сказав:
- Ќу что, бабки,- перед ним они были вcе вмеcте - „арьЯ, Љатерина и
‘има,- нам ждать не велено, когда вы умрете. …хать вам надо. Ђ нам -
доканчивать свое дело. „авайте не тЯните.
€ „арьЯ заторопилась - не то, не дай бог, подожгут без спросу. ‚есь
верхний край Њатеры, кроме колчаковского барака, был уже подчищен, на нижнем
оставалось шесть сгрудившихсЯ в кучу, сцепившихсЯ неразлучно избенок,
которые лучше всего провожать с двух сторон одновременно, по отдельности не
вырвать.
“видев наведенную известку, Љатерина виновато сказала:
- Ђ Я свою не прибрала.
- ’ы ж не знала, как будет,- хотела успокоить ее „арьЯ.
- Ќе знала,- без облегченьЯ повторила Љатерина.
ѓолова, когда „арьЯ взбиралась на стол, кружилась, перед глазами
протЯгивались сверкающие огнистые полосы, ноги подгибались. ЃоЯсь свалитьсЯ,
„арьЯ торопливо присаживалась, зажимала голову руками, потом, подержав,
приведЯ ее в порЯдок и равновесие, снова поднималась - сначала на
четвереньки,- хорошо, стол был невысокий и нешаткий, затем на ноги. Њакала
кисткой в ведро с известкой и, держась одной рукой за подставленную
табуретку, другой, неловко кособенЯсь, короткими, а надо бы вольными,
размашистыми, движениЯми водила кисткой по потолку. ѓлЯдЯ, как она мучаетсЯ,
‘има просила:
- „ай мне. џ помоложе, у менЯ круженьЯ нету.
- ‘иди! - в сердцах отвечала ей „арьЯ, злЯсь на то, что видЯт ее
немощь.
Ќет, выбелит она сама. „ух из нее вон, а сама, эту работу перепоручать
никому нельзЯ. ђуки совсем еще не отсохли, а тут нужны собственные руки, как
при похоронах матери облегчение дают собственные, а не заемные слезы. Ѓелить
ее не учить, за жизнь свою набелилась - и известка ложилась ровно, отливаЯ
от порошка мЯгкой синевой, подсыхающий потолок струилсЯ и дышал. ЋглЯдываЯсь
и сравниваЯ, „арьЯ замечала: "Ѓыстро сохнет. —ует, че к чему, торопитсЯ. Ћх,
чует, чует, не иначе". € уже казалось ей, что белитсЯ тускло и скорбно, и
верилось, что так и должно белитьсЯ.
’ам, на столе, с кисткой в руке, и застигнул ее другой уже пожогщик -
они, видать, подрЯдились подгонЯть по очереди. Ћт удивлениЯ он широко
разинул глаза:
- ’ы, бабка, в своем уме?! †ить, что ли, собралась? Њы завтра поджигать
будем, а она белит. ’ы что?!
- ‡автри и поджигай, поджигатель,- остановила его сверху „арьЯ суровым
судным голосом.- Ќо только не ране вечеру. Ђ щас марш отсель, твоей тут
власти нету. Ќе мешай. € завтри, слышишь, и завтри придешь поджигать - чтоб
в избу не заходил. Ћттуль поджигай. €збу чтоб мне не поганил. ‡апомнил?
- ‡апомнил,- кивнул обалдевший, ничего не понимающий мужик. €,
поозиравшись еще, ушел.
Ђ „арьЯ заторопилась, заторопилась еще пуще. €шь, зачастили, нейметсЯ
им, охолодали. Ћни ждать не станут, нет, надо скорей. Ќадо успеть. ‚ тот же
день она выбелила и стены, подмазала русскую печку, а ‘има уже в сумерках
помогла ей помыть крашеную заборку и подоконники. ‡анавески у „арьи были
выстираны раньше. Ќоги совсем не ходили, руки не шевелились, в голову
глухими волнами плескалась боль, но до поздней ночи „арьЯ не позволЯла себе
остановитьсЯ, знаЯ, что остановитсЯ, присЯдет - и не встанет. Ћна двигалась
и не могла надивитьсЯ себе, что двигаетсЯ, не падает - нет, вышло, значит, к
ее собственным слабым силенкам какое-то отдельное и особое дополнение ради
этой работы. ђазве смогла бы она длЯ чего другого провернуть такую уйму дел?
Ќет, не смогла бы, нечего и думать.
‡асыпала она под приЯтный, холодЯщий чистотой запах подсыхающей
известки.
€ утром чуть свет была на ногах. Џротопила русскую печь и согрела воды
длЯ пола и окон. ђаботы оставалось вдоволь, залеживатьсЯ некогда. Џодумав об
окнах, „арьЯ вдруг спохватилась, что остались небелены ставни. Ћна-то
считала, что с беленкой кончено, а про ставни забыла. Ќет, это не дело.
•орошо, не всю вчера извела известку.
- „авай мне,- вызвалась опЯть ‘има. € опЯть „арьЯ отказала:
- Ќет, это Я сама. ‚ам и без того таски хватит. Џоследний день седни.
‘има с Љатериной перевозили на тележке в колчаковский барак Ќастасьину
картошку. €м помогал Ѓогодул. ‘пасали, сгребаЯ, от сегоднЯшней гибели, чтобы
ссыпать под завтрашнюю - так оно скорей всего и выйдет. Љолчаковский барак
тоже долго не выстоит. Ќо пока можно было спасать - спасали, иначе нельзЯ.
Ќадежды на то, что ЌастасьЯ приедет, не оставалось, но оставалось
по-прежнему старое и свЯтое, как к богу, отношение к хлебу и картошке.
„арьЯ добеливала ставни у второго уличного окна, когда услышала позади
себЯ разговор и шаги - это пожогщики полным строем направлЯлись на свою
работу. ‚озле „арьи они приостановились.
- € правда, спЯтила бабка,- сказал один веселым и удивленным голосом.
‚торой голос оборвал его:
- Џомолчи.
Љ „арье подошел некорыстный из себЯ мужик с какой-то машинкой на плече.
ќто был тот день, когда пожогщики в третий раз подступали к "царскому
лиственю". Њужик, кашлЯнув, сказал:
- ‘лышь, бабка, сегоднЯ еще ночуйте. Ќа сегоднЯ у нас есть чем
занЯтьсЯ. Ђ завтра все... переезжайте. ’ы менЯ слышишь?
- ‘лышу,- не оборачиваЯсь, ответила „арьЯ.
Љогда они ушли, „арьЯ села на завалинку и, прислонЯсь к избе, чувствуЯ
спиной ее изношенное, шершавое, но теплое и живое дерево, вволю во всю свою
беду и обиду заплакала - сухими, мучительными слезами: настолько горек и
настолько радостен был этот последний, поданный из милости день. ‚от так же,
может статьсЯ, и перед ее смертью позволЯт: ладно, поживи еще до завтра - и
что же в этот день делать, на что его потратить? ќ-эх, до чего же мы все
добрые по отдельности люди и до чего же безрассудно и много, как нарочно,
все вместе творим зла!
Ќо это были ее последние слезы. Џроплакавшись, она приказала себе, чтоб
последние, и пусть хоть жгут ее вместе с избой, все выдержит, не пикнет.
Џлакать - значит напрашиватьсЯ на жалость, а она не хотела, чтобы ее жалели,
нет. Џеред живыми она ни в чем не виновата - в том разве только, что
зажилась. Ќо кому-то надобно, видать, и это, надобно, чтобы она была здесь,
прибирала сейчас избу и по-свойски, по-родному проводила Њатеру.
‚ обед собрались опЯть возле самовара - три старухи, парнишка и
Ѓогодул. ’олько они и оставались теперь в Њатере, все остальные съехали.
“везли деда Њаксима: на берег его вели под руки, своим ходом дед идти не
мог. Џриехала за ’унгуской дочь, пожилаЯ уже, сильно схожаЯ лицом с матерью,
привезла с собой вина, и ’унгуска, выпив, долго что-то кричала с реки, с
уходЯщего катера, на своем древнем непонЯтном Языке. ‘тарший Љошкин в
последний наезд вынул из избы оконные рамы и сам, своей рукой поджег домину,
а рамы увез в поселок. Ќабегал на той неделе и ‚оронцов, разговаривал с
пожогщиками и, когда попал ему на глаза Ѓогодул, пристал к нему, требуЯ,
чтобы Ѓогодул немедленно снималсЯ с острова.
- …сли бездетный, бездомный, Я напишу справку об одиночестве,-
разъЯснЯл он.- ђайисколком устроит. „авай-ка собирайсЯ.
- Љур-р-рва! - много не разговариваЯ, ответил Ѓогодул и повернулсЯ
тылом.
- ’ы смотри... как тебЯ? - пригрозил, растерЯвшись, ‚оронцов.- џ могу и
участкового вызвать. “ менЯ это недолго. џ с тобой, с элементом, политику
разводить не очень. ’ы менЯ понЯл или не понЯл?
- Љур-р-рва! - ‚от и разбери: понЯл или не понЯл.
Ќо все это уже было, прошло; последние два днЯ никто в Њатеру больше не
наведывалсЯ. € делать было нечего: все, что надо, свезли, а что не надо - то
и не надо. Ќа то она и новаЯ жизнь, чтоб не соватьсЯ в нее со старьем.
‡а чаем „арьЯ сказала, что пожогщики отставили огонь до завтра, и
попросила:
- ‚ы уж ночуйте там, где собирались. џ напоследок одна. …сть там где
лЯгчи-то?
- џпонский бог! - возмутилсЯ Ѓогодул, широко разводЯ руки.- Ќар-ры.
- Ђ завтра и Я к вам,- пообещала „арьЯ.
Џосле обеда, ползаЯ на коленках, она мыла пол и жалела, что нельзЯ его
как следует выскоблить, снЯть тонкую верхнюю пленку дерева и нажити, а потом
вышоркать голиком с ангарским песочком, чтобы играло солнце. Ћна бы
как-нибудь в конечный раз справилась. Ќо пол был крашеный, это ‘онЯ настоЯла
на своем, когда мытье перешло к ней, и „арьЯ не могла спорить. Љонечно, по
краске споласкивать легче, да ведь это не контора, дома и понагибатьсЯ не
велика важность, этак люди скоро, чтоб не ходить в баню, выкрасЯт и себЯ.
‘колько тут хожено, сколько топтано - вон как вытоптались Яминами,
будто просели, половицы. …е ноги ступают по ним последними.
Ћна прибиралась и чувствовала, как истончаетсЯ, избываетсЯ всей своей
мочью,- и чем меньше оставалось дела, меньше оставалось и ее. Љазалось, они
должны были изойти враз, только того „арье и хотелось. •орошо бы, закончив
все, прилечь под порожком и уснуть. Ђ там будь что будет, это не ее забота.
’ам ее спохватЯтсЯ и найдут то ли живые, то ли мертвые, и она поедет куда
угодно, не откажет ни тем, ни другим.
Ћна пошла в телЯтник, раскрытый уже, брошенный, с упавшими затворами,
отыскала в углу старой загородки заржавевшую, в желтых пЯтнах, литовку и
подкосила травы. ’рава была путанаЯ, жесткаЯ, тоже немало поржавевшаЯ, и не
ее бы стелить на обрЯд, но другой в эту пору не найти. ‘обрала ее в
кошеломку, воротилась в избу и разбросала эту накось по полу; от нее пахло
не столько зеленью, сколько сухостью и дымом - ну да недолго ей и лежать,
недолго и пахнуть. Ќичего, сойдет. Ќикто с нее не взыщет.
‘амое трудное было исполнено, оставалась малость. Ќе даваЯ себе
приткнутьсЯ, „арьЯ повесила на окошки и предпечье занавески, освободила от
всего лишнего лавки и топчан, аккуратно расставила кухонную утварь по своим
местам. Ќо все, казалось ей, чего-то не хватает, что-то она упустила.
Ќемудрено и упустить: как это делаетсЯ, ей не довелось видывать, и едва ли
кому довелось. —то нужно, чтобы проводить с почестЯми человека, она знает,
ей был передан этот навык многими поколениЯми живших, тут же приходилось
полагатьсЯ на какое-то смутное, неЯсное наперед, но все времЯ кем-то
подсказываемое чутье. Ќичего, зато другим станет легче. Ѓыло бы начало, а
продолжение никуда не денетсЯ, будет.
€ чего не хватало еще, ей тоже сказалось. Ћна взглЯнула в передний
угол, в один и другой, и догадалась, чо там должны быть ветки пихты. € над
окнами тоже. ‚ерно, как можно без пихтача? Ќо „арьЯ не знала, осталсЯ ли он
где-нибудь на Њатере - все ведь изурочили, пожгли. Ќадо было идти и искать.
‘меркалось; вечер пал теплый и тихий, со светленькой синевой в небе и в
дальних, промытых сумерками, лесах. Џахло, как всегда, дымом, запах этот не
сходил теперь с Њатеры, но пахло еще почему-то свежестью, прохладой
глубинной, как при вспашке земли. "Ћткуда же это?" - поискала „арьЯ и не
нашла. "Ђ оттуда, из-под земли,- послышалось ей.- Ћткуда же еще?" € правда -
откуда же сирой землЯной дух, как не из земли?
„арьЯ шла к ближней верхней проточке, там пограблено было меньше, и
шлось ей на удивление легко, будто и не топталась без приседа весь день,
будто что-то несло ее, едва даваЯ касатьсЯ ногами тропки длЯ шага. €
дышалось тоже свободно и легко. "Џравильно, значит, догадалась про пихту
ту",- подумала она. € благостное, спокойное чувство, что все она делает
правильно, даже то, что отказала в последней ночевке ‘име и Љатерине,
разлилось по ее душе. —то-то велело же ей отказать, без всЯкой готовой
мысли, одним дыхом?! € что-то толкнуло же пожогщика отнести огонь на завтра
- тоже, поди, не думал, не гадал, а сказал. Ќет, все это не просто, все со
смыслом. € она уже смотрела на перелетающую чуть поперед и обок желтогрудую
птичку, котораЯ то садилась, то снова вспархивала, словно показываЯ, куда
идти, как на дальнюю и вещую посланницу.
Ћна отыскала пихту, котораЯ сбереглась длЯ нее и сразу же показала
себЯ, нарвала полную охапку и в потемках воротилась домой. € только дома
заметила, что воротилась, а как шла обратно, о чем рассуждала дорогой, не
помнила. …е по-прежнему не оставлЯло светлое, истайна берущеесЯ настроение,
когда чудилось, что кто-то за ней постоЯнно следит, кто-то ею руководит.
“стали не было, и теперь, под ночь, руки-ноги точно раскрылились и двигались
неслышно и самостоЯтельно.
“же при лампе, при ее красноватом и тусклом мерцании она развешивала с
табуретки пихту по углам, совала ее в надоконные пазы. Ћт пихты тотчас
повеЯло печальным курением последнего прощаниЯ, вспомнились горЯщие свечи,
сладкое заунывное пение. € всЯ изба сразу принЯла скорбный и отрешенный,
застывший лик. "—ует, ох чует, куда Я ее обрЯжаю",- думала „арьЯ,
оглЯдываЯсь вокруг со страхом и смирением: что еще? что она выпустила,
забыла? ‚се как будто на месте. …й мешало, досаждало вЯзкое шуршание травы
под ногами; она загасила лампу и взобралась на печь.
†уткаЯ и пустаЯ тишина обуЯла ее - не взлает собака, не скрипнет ни под
чьей ногой камешек, не сорветсЯ случайный голос, не шумнет в тЯжелых ветках
ветер. ‚се кругом точно вымерло. ‘обаки на острове оставались, три пса,
брошенных хозЯевами на произвол судьбы, метались по Њатере, кидаЯсь из
стороны в сторону, но в эту ночь онемели и они. Ќи звука.
€спугавшись, „арьЯ слезла с печки обратно и начала молитву.
€ всю ночь она творила ее, виновато и смиренно прощаЯсь с избой, и
чудилось ей, что слова ее что-то подхватывает и, повторЯЯ, уносит вдаль.
“тром она собрала свой фанерный сундучишко, в котором хранилось ее
похоронное обрЯженье, в последний раз перекрестила передний угол, мыкнула у
порога, сдерживаЯсь, чтобы не упасть и не забитьсЯ на полу, и вышла,
прикрыла за собой дверь. ‘амовар был выставлен заранее. ‚озле Ќастасьиной
избы, караулЯ ее, стоЯли ‘има с Љатериной. „арьЯ сказала, чтоб они взЯли
самовар, и, не оборачиваЯсь, зашагала к колчаковскому бараку. ’ам она
оставила свой сундучок возле первых сенцев, а сама направилась во вторые,
где квартировали пожогщики.
- ‚се,- сказала она им.- ‡ажигайте. Ќо чтоб в избу ни ногой...
€ ушла из деревни. € где она была полный день, не помнила. Џомнила
только, что все шла и шла, не опинаЯсь, откуда брались и силы, и все будто
сбоку бежал какой-то маленький, не виданный раньше зверек и пыталсЯ
заглЯнуть ей в глаза.
‘тарухи искали ее, кричали, но она не слышала.
Џод вечер приплывший Џавел нашел ее совсем рЯдом, возле "царского
лиственЯ". „арьЯ сидела на земле и, уставившись в сторону деревни, смотрела,
как сносит с острова последние дымы.
-- ‚ставай, мать,- поднЯл ее Џавел.- ’етка ЌастасьЯ приехала.

ЌастасьЯ с зажатым в руках лицом, всхлипываЯ и раскачиваЯсь
вперед-назад, слабо выстанывала:
- Ђ …гор-то... …гор-то!..
‘тарухи растерЯнно и подавленно молчали, не знаЯ, верить, не верить в
смерть деда …гора. Љто скажет, не тронулась ли ЌастасьЯ в городе за это
времЯ еще больше, и если здесь она выдумывала про старика, будто он без
конца плачет да кровью исходит, не подвинулась ли там своей больной головой
до смерти? Ђ дед …гор, может, сидит сейчас и как ни в чем не бывало палит
свою трубку. „а ведь страшно и подумать, что стала бы она хоронить живого,
что дело дошло уже до этого. € страшно представить, что деда …гора нет...
Ѓогодуловское жилье было узким, как коридор, и до основаниЯ запущенным,
грЯзным. мутки, которые снесли сюда вчера и сегоднЯ старухи, только
добавлЯли беспорЯдка. Ќа нарах поверх постеленного сена валЯлись фуфайки,
одеЯла, мелкое, увЯзанное в узлы трЯпье; на убогом, голом и щелЯстом столе
громоздилась гора посуды. „арьин самовар стоЯл на полу возле единственного
окошка без нижней стеклины. ’ам, в этом просвете, садилось солнце, под
которым сально топилось уцелевшее, но непроглЯдное, годами удобренное мухами
стекло. Ќа полу была натоптана краснаЯ пыль от кирпичей, где когда-то стоЯла
железнаЯ печка. ’еперь печки не было никакой, да и во всем этом курЯтнике с
нарами, как насестом, у одной стены и длинным, как корыто, столом - у
другой, не пахло даже мало-мальски жилым духом.
Ќо выбирать, искать что поприличней не приходилось. Љ этому часу только
он, колчаковский барак, и уцелел, ни единой ни стайки, ни баньки больше не
осталось. Ќа нижнем краю еще чадили разверстые избища, в горЯчем пепле времЯ
от времени что-то донЯтое жаром, будто порох, фукало, мертво и страшно
остывали вышедшие на простор и вид русские печи. ‚се: снЯлась, улетела
Њатера - царство ей небесное! ќтот барак не считаетсЯ, он, рубленный чужими
руками, и всегда-то был сбоку припека, с ним не захотели возитьсЯ даже
пожогщики и под вечер на заказанном заранее
катере, собравшись подчистую, укатили. Ќа прощанье двое из них зашли на
Ѓогодулову половину, где, дрожа от страха и скрываЯсь от картины горЯщих
изб, прЯтались ‘има с Љатериной.
- Ќу что, бабки, с вами делать? - сказал один.- Ќеуемные вы старухи -
так и так ведь сгонЯт. Ђ нам пережидать... ну вас! Њы лучше в баню поедем,
вашу сажу смывать. Џоджигайте эту крепость сами, раз такое дело.
- ‘лышь ты, бурлык! - окликнул второй Ѓогодула.- —тоб в целости не
оставлЯли после себЯ, не положено. ‘пички-то есть?
- Љур-рва! - рывкнул Ѓогодул, а ‘има, испуганно и обрадованно
засуетившись, перевела:
- …сть, есть у нас спички. …сть. Њы сами.
“же после них, только они отбыли, приехал Џавел, привез Ќастасью, потом
привел с поскотины мать. Ћн растерЯлсЯ и не знал, что делать со старухами: в
одну лодку не сгрузить, тут еще этот пень замшелый - Ѓогодул, да они сразу
сейчас и не поедут. Ћн понЯл это, когда увидел мать, но все-таки спросил:
- Њожет, сегоднЯ и соберемсЯ? ‡автра Я бы за остальными приехал.
Ћна не стала даже отвечать.
- ‹адно,- подумав, согласилсЯ он.- ђаз тетка ЌастасьЯ тут - ладно. Ђ
через два днЯ Я возьму катер. ‘лышь, мать: через два днЯ. ‡автра Я в ночь
работаю. Ђ послезавтра будьте готовы. € мешки прихвачу - может, увезем вашу
картошку.
Ћн походил, походил возле горЯчих пожарищ и уплыл. ’ак они остались
совсем одни, но уже не впЯтером, уже с Ќастасьей вшестером.
—уть успокоившись, пригасив вспыхнувшую от встречи с Њатерой боль,
ЌастасьЯ рассказывала:
- Љак приехали, обосновались, он ни ногой никуды, все дома и дома. џ
говорю: "’ы пошто, …гор, не выйдешь-то? Џошто к людЯм-то не выйдешь? ‹юди-то
все такие же, как мы, все утопленники". Ђ нас так и зовут другие-то, кто не
с Ђнгары: утопленники. ‚есь, почитай, дом из однех утопленников. Џо вечеру
сползем вниз за дверку, где народ по улице кружит, сЯдем и бормо-очем,
бормочем... Љто откуль: и черепановскаЯ одна старуха есть, и воробьевские, и
шаманские. ѓоворим, говорим про старую-то жисть, про эту-то... Ђ он все
дома, все один. ђадиу разведет, радиа у нас там своЯ, и слушат, слушат. џ
говорю: "Џошли, …гор, че люди говорЯт, послушай. —е хорошего ты по
воздуху-то наслышишь?" Ќет, он уткнетсЯ, ничем его не оттащить. Ќа менЯ же
ишо сердитсЯ, что Я пристаю. Љак домовой сделаетсЯ. Ђ сам пла-ачет,
плачет...
- Љак поехала-то ты, тоже плакал? Љак сюды-то поехала? - замираЯ и
стыдЯсь своих слов, которыми она хотела подловить и провести Ќастасью,
спросила „арьЯ.
- Љак поехала-то? - не понимаЯ, переспросила ЌастасьЯ.- Људы поехала?
- „а сюды-то поехала?
‹ицо у Ќастасьи запрыгало, затрЯслось.
- Ћн бы плакал... Ћн бы плакал, да он ж... он как плакать-то будет? Ћн
опосле-то уж не плакал, когда помер,- вы че это?! ‹ежит, весь такой
светленый, светленый, он-то, …гор-то... џ увиваюсь над им, Я убиваюсь...-
она опЯть закачалась вперед-назад,- ...а он лежи-ыт, лежит, молчи-ит,
молчит...
- ‘хоронить-то пособлЯл кто, нет? - спросила Љатерина, и ЌастасьЯ,
словно обрадовавшись вопросу, заговорила спокойней и живей:
- ‘хоронить-то хорошо пособили. —е зрЯ говореть: народ добрый. ‘вой
народ-то, из одной Ђнгары воду пили. ЂксиньЯ черепановскаЯ пришла обмыла...
„а че говореть: весь заезд приходил. ’ам кто в одну дверку по лестнице
заехал - "заезд" называют. ѓроб откуль-то добыли, привезли, матерьЯлом
обтЯнулив - Я ни к чему и не касалась. Ћпосле машину подогнали, вынесли.
Ћднако что, ЂксиньЯ надо всем и правила, воистаЯ такаЯ... не поглЯди, что
старуха, что в такой же деревне жила. Ђ от как-то пообвыкла, как тут и была,
и ниче. …гор, он никак не хотел обыкать, уж так тосковал, так плакал... ‚есь
остатный свет - радиа эта. ‘лушат и вздыхат, слушат и вздыхат. џ спросю: "—е
там, …гор, говорЯт-то, что ты не наслушаешьсЯ?" - "ЏосевнаЯ,- грит,- идет".-
"ЉакаЯ посевнаЯ? ЉакаЯ посевнаЯ - под осень дело, поглЯди в окошко-то. “ма,
че ли,- говорю,- решилсЯ?" - "Ђ эта посевнаЯ,- грит,- круглый год идет". џ
говорю: "’ы че, …гор, молотишь-то? ’ы че мелешь-то? ’ы лутче, старый,
поплачь, лишнего не выдумывай". Ђ он, …гор-то, вы помните, какой он был
поперешный. Ћн мне: "’о и молотю, то и мелю, что урожайность даю". Ћн под
послед совсем заговариватьсЯ стал. Ђ сам без улишного воздуха извесь уж
прозрачный сделалсЯ, белый, весь потоньчел. € дале боле, дале боле. Ќа
глазах погасал. џ спросю: "—е болит-то, …гор? ѓде у тебЯ, в каком месте
болит-то?" џ ж не слепаЯ, вижу, что тает он. Ћн никак не открывалсЯ до
последнего часу ерепенилсЯ. "Ћн слышишь,- грит,- бонбы кидают?" - "ќто,
…гор, не бонбы,- Я ему говорю,- это землю спуста подрывают, чтобы не
копать". Њне старухи на лавочке внизу уж поЯснили, что землю рвут, а то Я
попервости-то, как ухнуло, едва тут и не кончилась. Ђ он-то никуды не ходил,
это Я ему доносю, что так и так. "“хозвон,- грит,- ухозвон замучил". ’олько
на этот ухо-звон и жалилсЯ, боле ни на че.
- Ђ помер спокойно, не маЯлсЯ?
- Џомер спокойно. ‘покойней спокойного помер, дай-то бог и мне так.
„нем говорит: "Џоди, ЌастасьЯ, возьми красненького, чей-то Я весь отерп.
‚озьми,- говорит,- Я кровь подгоню, а то она завернулась куды-то всЯ". џ
пошла. “ нас магазин через дорогу, а в том магазине красненького не было, Я
пошла ишо через дорогу. ’ам машины, со всего белого свету машины - так и
фуркают мимо, так и фуркают. џ боюсь идти, боле того простоЯла. ѓоловенку-то
туды-сюды, туды-сюды, когда оне пробегут. € долго, видать, ходила.
‚орочаюсь, а …гор на менЯ так пытко-пытко глЯдит. Џринесла, грю, …гор, не
сердись, не ходовитаЯ Я по городу. Ћн ниче. ‚стал ко столу-то, встал и
покачнулсЯ, и сам застыдилсЯ, что покачнулсЯ, обругал себЯ. ‘ели мы, уж
вечер. Ќемного и посидели, а выпил он на два пальца в стакане. Ќет, грит, не
питок, не лезет. € назад в постель. Њы с им нарозь спали. Ћн на кровати на
нашей, а Я на этой, на лЯгушке-то городской, котораЯ в гармошку
складываетсЯ. ‹ег - и вижу: глЯдит на менЯ. "—е,- говорю,- …гор, можеть,
надо че?" - ѓолос у Ќастасьи напрЯгсЯ, она подалась всЯ вперед, как
наклонЯютсЯ, не выдерживаЯ, за ответом.- "Њожеть,- спрашиваю,- надо че?" џ
же вижу, что он неспроста смотрит.- € откачнулась назад.- Ђ он ниче и не
скажи. ‡наю, что хочет сказать, а не сказал,- ишь, он боЯлсЯ напужать менЯ.
Ђ чуЯл, чуЯл смерть.- Ћна опЯть прервалась и покивала.- —уЯл, чуЯл. џ свет
убрала, легла и заснула, непутеваЯ. ‡аснула! - выкрикнулось у нее, но она
тут же поправила голос.- Ђ ночью пробудилась - слышу, дожжик идет. —е это,
думаю, он - с вечеру-то ни одной тучки не видать было. ’ам хошь и плохо небо
видно, да Я все по привычке смотрела. € дожжик такой норовистый, тихий. Ћй,
думаю, че-то неладно. Љ окошку подошла, а он только-только направилсЯ, ишо и
землю не замочил. Ђ сама помню, что …гор однесь дожжик же и поминал: долго,
грит, нету. џ потихоньку говорю: "…гор, дожжик-то пошел. Ћн тебе нашто
нужон-то был? Ќашто,- вдругорЯдь спрашиваю у …гора,- он тебе нужон-то был?"
Ћн молчит. џ за огонь, шарю по стенке, шарю. ‡ажгла, а мой …гор-то,
…гор-то...
ЌастасьЯ заплакала.
‘олнце зашло, в курЯтнике быстро темнело. ‘тарухи тЯжело, подавленно
молчали; испуганно теребил за рукав ‘иму мальчонка, она слабо отпихивалась.
‘о свистом гонЯл в себЯ и из себЯ воздух Ѓогодул. Ќе дождавшись, пока
примутсЯ за самовар старухи, он в молчании этом вынес его в сени и стал
булькать там водой.
-- Ѓаба, баба,- взЯлсЯ за голос Љолька.
ЌастасьЯ, обернувшись, заметила его.
- ‚се с тобой ЉолЯнЯ-то? - спросила она у ‘имы.
- ‘о мной, со мной,- торопливо ответила ‘има.- ‘ кем он ишо будет? Џока
живаЯ, куда Я его?
- “ нас с …гором тоже ребЯта были,- сказала ЌастасьЯ.- ‚от „арьЯ с
Љатериной должны помнить. Џомните?
„арьЯ с Љатериной, переглЯнувшись и понадеЯвшись друг на друга, не
ответили.
- „ак че - вру, че ли, Я? - с обидой выкрикнула ЌастасьЯ.
- ѓосподь с тобой, ЌастасьЯ,- сказала „арьЯ и, успокаиваЯ, повела рукой
по ее спине.- ѓосподь с тобой, ЌастасьЯ. —е ты?! Џриехала - вот и хорошо,
что приехала, вот и ладно. Њы-то тебЯ ждали как... Љартофку твою мы
выкопали.
- Љаку картофку?
- ’вою-то. €з твоего огорода.
- Ђ-а,- отмахнулась ЌастасьЯ.- Људы Я с ей?
- Људы-никуды - не пропадать же картофке!
‘похватились зажечь свет, ан нет: у Ѓогодула, как у таракана, светить
нечем - ни лампы, ни свечки, а свою лампу „арьЯ оставила в избе, а она,
поди, подбавила огнЯ. Љатерина сходила во вторую половину, где жили
пожогщики, но и там ничего не отыскала. Џришлось сидеть в темноте. ’ак,
значит, надо, и до этого дошло. ’ак оно было, пожалуй, даже лучше: не стоит
все времЯ перед глазами это убожество и кочевье и не пугает завтрашним днем.
Џричесали Њатеру. ‘ъехали с нее последние люди, которым жить дальше, ушел
свет, и, чудилось, все - никто не приедет и свет не вернетсЯ, а их,
прилипших к Њатере, так и понесет в темноте куда-то, так и понесет, покуда
одним разом длЯ всех не пробьет последний час. €, будто чувствуЯ это,
жалобно захинькал мальчишка, взЯлась успокаивать его ‘има.
Ѓогодул занес вскипевший самовар, поставил его опЯть на стол, на ощупь
отыскал в груде посуды запарник и заварил чай. € пили его, не слезаЯ с нар,
придерживаЯ горЯчие эмалированные кружки обеими руками. Ќикто не спросил ни
сахару, ни хлеба - казалось, ничего этого больше не положено. •орошо хоть
осталсЯ чай. ‚ дыру в окне тЯнуло свежестью; ‘има, прЯча от нее Љольку,
зашебуршилась, стала укладывать его - Љолька продолжал хныкать. ‘коро чуть
посветлело, выЯвились стены, и Ѓогодул доложил:
- –ыганско солнце, кур-рва!
- ’ы самовар-то увезла - ставила его там, нет? - вспомнив, спросила у
Ќастасьи „арьЯ.
- „ва раза за все времЯ ставила,- со вздохом сказала ЌастасьЯ.- Ћдин
раз при …горе ишо, а в другой - уж опосле. ЂксиньЯ черепановскаЯ пришла
давай, говорит, вскипЯтим. Ћй, да какой там чай! ‚ода не дай бог моренаЯ, ее
там травЯт чем-то, чтоб Ђнгарой не пахла. € углей нету. Ћна же, ЂксиньЯ,
шишек сосновых насобирала, залили самовар и по лесенке вниз его, на улицу. Ђ
где ишо греть? Ѓоле негде. ‘идим с ей, караулим, а народ кругом ходит,
смеетсЯ. Ћна, ЂксиньЯ-то, боевитаЯ, ниче не боитсЯ. ‡амучилась ждать - без
трубы тЯги никакой нету, шишки наши как каменьЯ. Ќу, дождались все ж таки,
надо назад тащить. “ нас-то фатера на четвертоим поднебесьи, Я на пустых
ногах кой-никак туды заползаю со своей одышкой. Ќа каждой ступеньке стою.
‹есенка не дай бог крутаЯ. Ђ у Ђксиньи-то третье поднебесье - хоть и
немного, а пониже. ’ам на каждый заулок по четыре дверки выходит, у ей
крайнЯЯ по левую руку, ежли наверх ползти. „ак мы до менЯ-то не дотащились,
сердце у менЯ совсем выпрыгивало, к ей с моим самоваром заехали. ‘ ей там
ишо одна старуха живет, та сильно худаЯ, по ровному полу едва ходит. Ќу, мы
как засели - самовар-то опростали. ‡нам, что не подогреть будет - ну и
давай, ну и давай.
- Ќазадь поедешь, нет?
- Ћй, да не знаю, „арьЯ. Ќиче покуль не знаю. џ бы и рада не поехать,
дак куды менЯ?
- ’ы там, поди, не привЯзана.
- Ќе привЯзана, а визжи. Људы детьсЯ-то? Љому Я нужна? ќто уж так. €
…горова могилка там - как Я ее брошу? Ђ лЯгчи-то нам, видать, нарозь
доведетсЯ, это надо в одночасье помереть, чтобы вместе лЯгчи. џ уж узнавала.
Љладбище молодое, всех подрЯд по очереди хоронют, кто с кем угадат. Ћй, да
мне-то долго не продержатьсЯ - все, может, недалеко от …гора посторонюсь. Ќе
знаю, зиму перезимую, нет ли... „умаю, поеду, проведаю вас, на Њатеру в
остатний раз глЯну. € зачну готовитьсЯ. €зба-то наша с …гором сгорела?
- „ак ты рази не видала? ‘едни только сгорела. ’ы приплыла-то, она ишо
догорала. ‚есь наш околоток до седни держалсЯ, однем махом сгорел. Ќе
видала, ли че ли?
- Ќиче Я не видала. џ не видала, как и сюда-то приплыла, как на
пароходе ехала. ‚се будто во сне. Ђ так приспичило на Њатеру напоследок
поглЯдеть, так приспичило... свету белого не вижу. Ќиче не надо, кусок хлеба
в горло не лезет. Ќет, думаю, поеду, иначе жисти не будет. Ќюню, кошечку,
привезу. Ћй,- спохватилась она.- ЌюнЯ-то моЯ живаЯ? џ и не спросю. „арьЯ,
Ќюню-то Я тебе оставлЯла?..
- ’ы спроси, Я живаЯ, нет? Џро Ќюню свою...
- „ак где она, ЌюнЯ-то? џ тебе велела доглЯдывать за ей.
- ‚ечер ишо живаЯ была. Ђ щас где, не знаю. Џомню, что вечор выгнала ее
из избы, чтоб не сгорела. Њожет, обратно в продушину залезла, а может, родит
где.
- Ќадо завтри поискать ее, покликать. Љак Я без ее? Ћй, да как Я теперь
жить-то буду? Љак Я одна-то буду? - ‚ темноте ЌастасьЯ засморкалась,
закачалась.
„арьЯ вдруг подсказала:
- ‚озьми вот с собой ‘иму с мальчонкой. Ћне тоже не знают, как жить, в
какую сторону податьсЯ. Ђли Ѓогодула. Ђ то про Ќюню...
- ›к! - отказалсЯ Ѓогодул.- ѓор-род! - и возмущенно фуркнул.
- „ак оно, конешно бы, лутче некуды, ежли бы ‘има-то поехала,-
обрадовалась ЌастасьЯ.- ‚месте бы жить стали. Ђ то ить мне, ЂксиньЯ говорит,
так и эдак подселенку дадут. Ќашто ее, чужую-то, мы, материнские, за одной
дверкой бы жили. ЏрЯмо лутче бы некуды.
- џ не знаю,- растерЯлась ‘има.- Ќадо, наверно, разрешение брать. Њогут
не дать. Ђ так хорошо бы...
ЌастасьЯ вздохнула:
- џ в етим ниче не понимаю. ЊенЯ ЂксиньЯ же другой раз там такнет, а
без ее Я совсем бы пропала. †итье, правда что, нелегкое. ѓород, он город и
есть. •лебушко купить надо, картофку купить, лук купить. •лебушко, он
недорогой... ЂксиньЯ менЯ раз на базар потащила. …хали, ехали на колесах - у
менЯ ажно голова закружилась. Ќу, приехали. „ак нашто и ехали? Љотелок
картофки три рубли стоит, головка чесноку - рупь. „а это че, думаю, деетсЯ,
где таких рублев набратьсЯ?! ќто чистое разбойство! џ так ни с чем и обратно
поехала. ЌаглЯделась зато за глаза. ќти подгородные-то наживаютсЯ, ой,
наживаютсЯ выше головы. Људы оне столь хапают, нашто имЯ?! Ћй, да че
говореть! “ нас покуль за телку деньги оставались, дак жили. Ђ потеперь не
знаю. ‘улЯтсЯ за …гора пензию назначить. Ќе знаю. ‡а фатеру ондай, за огонь
ондай. Њожеть, ниче, Я теперь уж много не ем. Ќе надо стало. ‘овсем ниче не
надо стало. „ругой раз крошки в рот забуду, не возьму, и он не попросит. Љак
свЯтаЯ сделалась. ‚ чем душа держитсЯ.
‡авозилсЯ, укладываЯсь с краю у двери, Ѓогодул, и ЌастасьЯ умолкла.
—асто, раз за разом, вздыхала Љатерина, не слышно было ни мальчишку, ни
‘иму. Љакой-то дальний, издонный холодный свет кружил по курЯтнику, смутной
рЯбью падал на стены и лица, тенетил дверь напротив окошка. € завороженные
этим светом, в молчании и потерЯнности, старухи забылись.

Џавел добралсЯ до поселка в сумерках. „ежурнаЯ машина, все лето
гонЯвшаЯ с берега в поселок и обратно, больше не работала, и Џавел, замкнув
лодку и поговорив со сторожем, подволошенским стариком ‚оротилой, прозванным
так когда-то за огромную силушку, а теперь немало усохшим и ослабшим,
направилсЯ было за десЯть верст в гору пешком, но ему неожиданно повезло:
уже где-то на второй версте его догнал на мотоцикле незнакомый мужик в шлеме
над острым, строгим и морщинистым лицом и сам, без просьбы, остановилсЯ и
подсадил. ‘прашивать, куда едешь, не надо было: дорога от сворота вела
только в поселок, ни дальше, ни ближе никто в ней не нуждалсЯ. ’ак на легкой
и удачной попутке домчал Џавел за десЯть минут. ‚озле гаража при въезде в
поселок мужик притормозил, молча, кивком головы ответил за благодарность и
повернул по улице влево. Џавел пошел прЯмо, его улица протЯнулась наверху,
возле самого леса.
‘олнце зашло, и в остывающем сгустившемсЯ свете, четко выделЯющем
каждый предмет, поселок больше всего походил на пасеку. ђовными, правильными
рЯдами стоЯли одинаковые, за одинаковыми же невысокими, но глухими заборами
дома, спадающие прЯмыми порЯдками на две стороны - влево и к Ђнгаре.
‘обственно, поселок слева и оставалсЯ, улица, по которой поднималсЯ Џавел,
была крайней, всю правую сторону ее занимали в глубине производственные
постройки - гараж, мастерские, заправка, котельнаЯ, а еще дальше - банЯ. Ћна
ђабочей и называлась. ‚сегда шумнаЯ, рокочущаЯ от машин, провонЯвшаЯ
бензином, углем и железом, улица на этот раз была на удивление тихой и
пустынной; один Џавел и шагал по ней, держась жилой стороны, где было меньше
изжулькано и изрыто. †изнь шла там, за заборами,- там разговаривали,
бренчали, там гремели цепЯми и лаЯли, когда Џавел проходил мимо, собаки
(всех собак ‚оронцов приказал посадить на цепи, и посадили - после того как
участковый ‚анЯ ‘услов, молоденький веселый парень из пограничников, едва не
половину их перестрелЯл), там, за забором, устраивалась своЯ жизнь и свой
порЯдок, быть может, высаживались даже черемуха и березки. ‡десь же, на
улице, как и на всех без исключениЯ улицах, было просторно и голо - ни
единого палисадничка, ни деревца. €ли руки еще не дошли, или считалось, не
надо, ни к чему, кругом лес. ѓде-то на нижних улицах трещали без умолку
мотоциклы - гонЯют, поди, обучаЯсь, пацаны. Њотоциклов этих развелось - в
каждом дворе, за ними едут в Ѓратск, даже в €ркутск, их покупают с какой-то
ненормальной поспешностью, наперегонки, будто выпуск их прекращен и это
остались последние, или будто выхвалЯЯсь друг перед другом: и мы, мол, не
лыком шиты, и мы кое-что имеем и кое-что можем. Ќе понимаЯ этой
торопливости, Џавел, однако, и сам подумывал, что придетсЯ к весне
обзаводитьсЯ мотоциклом и ему. ‚ Њатере он был без надобности, там все под
руками, а здесь вон завтра на смену идти больше часа, если пешком, а летом и
до воды, когда рыбку половить, до пустошек с грибами, до Ягод - хоть куда
дoведись - на своих двоих не находишьсЯ... ќто не Њатера.
—то верно, то верно - это не Њатера. ‚от и не стало Њатеры - царствие
ей небесное, как бы сказала, перекрестЯсь, мать. ‚от и не стало
Њатеры-деревни, а скоро не станет и острова. …ще можно будет, наверно, нынче
же сплавать, покружить, гадаЯ, тут или не тут стоЯла она... € удивительно,
что Џавел представлЯл себе это просто и Ясно, как не один раз пережитое,- и
лодку на огромной, высоко поднЯтой воде, и себЯ в лодке, пытающегосЯ по
далеким берегам определить место Њатеры, пристально вглЯдывающегосЯ в темную
замершую массу воды - не подастсЯ ли оттуда, из сонной глубины, какой знак,
не блеснет ли где огонек. Ќет, ни знака, ни огонька. Џоперек воды, если
править с берега на берег, еще можно сказать: тут - потому что где-то в
каком-то месте ее пересечешь, а повдоль - нет, повдоль даже приблизительно
не угадать, где ж, на какой линии она, христовенькаЯ, стоЯла, обетовала,
куда она залегла... ‚се - поминай как звали. Ќо удивительно, непонЯтно было
и то, что он не чувствовал сейчас ничего, кроме облегчающей, разрешившейсЯ
боли: будто нарывало, нарывало и прорвало. ‚се равно это должно было
случитьсЯ и случилось, а от ожиданиЯ этой неминуемости устали и измучились
больше, чем от самой потери. •ватит, хватит... никаких сил уже не осталось.
’еперь не придетсЯ изводитьсЯ Њатерой, сравнивать одно с другим, ездить
туда-сюда, баламутить, натЯгивать без конца душу - теперь, и, взыскиваЯ с
новой жизни здесь, в этом поселке, придетсЯ устраиватьсЯ прочно, врастать в
нее всеми уцелевшими корнЯми.
Џавел повернул влево и, скосив на одну улицу - так было ближе к дому,-
пошел опЯть в гору. Ћткуда-то со двора сладко потЯнуло дымком, и Џавел,
только что приехавший оттуда, где дымы больше месЯца не сходили с земли, не
даваЯ дышать, невольно приостановилсЯ и потЯнул в себЯ приЯтный, как бы со
всем старым свЯзанный запах, который, казалось, должен был с переездом
сгинуть и не сгинул. € верно, печей, банек здесь не топЯт, дымокуров не
разводЯт, но просто дымка на своем клочке никто еще не отменЯл; Џавел стал
вспоминать, добывал ли он за все лето огонь у себЯ во дворе по какой нужде,
и выходило, что не добывал. Њусор, сгребенный в кучу, так в углу и преет,
сквозь него уж трава проросла; собралсЯ еще по весне сжечь, но представил,
что могут прибежать: что горит? - и плюнул, оставил хотЯ никто навернЯка не
прибежал бы и ничего не сказал. Ќе привыкли: все, как у чужого дЯди, делаешь
с оглЯдкой, на все ждешь указаний. €, возвращаЯсь опЯть мыслью к Њатере, к
сегоднЯшней поездке туда, Џавел со стыдом вспоминал, как стоЯл он возле
догорающей своей избы и все тЯнул из себЯ, искал какое-то сильное, надрывное
чувство,- не пень ведь горит, роднаЯ изба - и ничего не мог вытЯнуть и
отыскать, кроме горького и неловкого удивлениЯ, что он здесь жил. ‚от до
чего вытравилась душа! ’очно оправдываЯ в чем себЯ, Џавел подумал, что ему
вообще нередко приходитсЯ вспоминать, что он живет, и подталкивать себЯ к
жизни: после войны за долгие годы он так и не пришел в себЯ, и мало кто из
воевавших, казалось ему, пришел. ‚се, что требуетсЯ, они делают - и детей
рожают, и работу справлЯют, и солнце видЯт, и радуютсЯ, злЯтсЯ в полную
моченьку, но все как бы после своей смерти или, напротив, во второй раз, все
с натугой, привычностью и терпеливой покорностью. Ћ себе Џавел хорошо знал,
что у него часто случаютсЯ затмениЯ, когда он терЯет, выпускает куда-то, на
какую-то волю, себЯ, и бывает, надолго; и где он был, куда отлетал, что
делал - не помнит. ‡атем спохватываетсЯ, держит памЯть ближе, ступает
прочней, делает все, чтоб крепче зацепить себЯ, с зарубками, с заметами - и
так идет неделю или две, порой больше, и снова провал, снова стЯгивает в
какое-то свихнутое и чужедальнее, как у лунатика, состоЯние, когда
шевелитьсЯ шевелишьсЯ, но без головы, только лишь по инерции. ‚ыплеснулись
единым махом ребЯчьи голоса, и Џавел догадалсЯ, что это из школы, кончились
уроки. ’орец ее с красиво выкрашенной алюминиевой краской водосточной трубой
был виден и отсюда, приманиваЯ взглЯд, и Џавел, вздохнув отчего-то,
оглЯнулсЯ на него и пожалел, что сыны его выросли и им не учитьсЯ здесь.
•орошую, даже по нынешним временам, выстроили школу - веселую, в три этажа,
приподнЯтую надо всем остальным, окнастую - и если поселок действительно
походил на пасеку с вымеренно и ровно поставленными ульЯми, то они,
постройки нежилые - школа, магазин, детсад, столоваЯ, даже банЯ,- пЯтнали,
разбавлЯли его от красивого и унылого однообразиЯ. Ђ как, верно, хорошо,
если бы кто-то, пускай не из сынов, пускай из внуков, ходил в эту школу, а
его вызывали бы на собраниЯ и спрашивали за двойки и шалости. Ќо нет, видно,
не бывать и этому. ‚от отчего за самое горло берет тоска, когда он глЯдит на
школу и слышит, как вот сейчас, ребЯчьи голоса. Џрошла, значит, жизнь - и не
времЯ еще, а прошла. €, подумав об этом, вспомнил он опЯть о матери, о том,
что надо как-то перевозить ее, и опЯть не поверил, что когда-нибудь ступит
она в этот поселок. —то-то не давало, не опускало поверить - хоть ты что
делай! - ни в какую невозможно было это представить себе, перед глазами
тотчас опускалась пелена.
Ћтсюда, с горы, стало как бы светлей, и высокие, крытые шифером крыши
домов струились с улицы на улицу живыми спокойными волнами. Џо-прежнему
трещали мотоциклы, взбиваЯ пыль; с полей доносилсЯ натужный вой трактора,
все еще гомонили, растекаЯсь по улицам, школьники, и горько, страдальчески
взмакивала раз за разом запертым нутром где-то во дворе корова.
„алеко-далеко синел за запанью, где шла Ђнгара, противоположный берег и
круто, почти отвесно вздымалось над ним чистое застывшее небо с
одним-единственным, заткнутым за горизонт пером легкого, чуть подкрашенного
облачка. ‡десь же, над головой, небо уже остыло и смеркалось, клонЯсь туда
же, в сторону Ђнгары. Ѓыло не как в Њатере, где сразу после солнца
прохватывала свежесть,- было кругом тепло и сухо, и шло это тепло от
нагретой за день земли и построек, чувствовалось, как пахнет от них краской
и бензином.
Џавел вышел на свою улицу, застроенную только с одной стороны против
леса, дошел до калитки и остановилсЯ, высматриваЯ, нет ли среди бродЯщих в
кустах, потрескивающих сучьЯми коров Њайки. …е не было. Џавел заглЯнул в
щелку в заборе и увидел, что она во дворе.
„о чего умнаЯ корова - и здесь, где скот одичал без выпасов и
присмотра, шастаЯ, как звери, по лесу, она сама каждый день приходит домой.
€ вот такую умницу-послушницу придетсЯ скоро загубить. Џавел подумал, что
понадобитсЯ кого-то звать на это дело, потому что сам он за него - хоть убей
- не возьметсЯ и даже сбежит со двора и станет бродить, пока не приберутсЯ.
Ћн не мог смотреть, когда поросенка легчили или отрубали голову петуху, и
‘онЯ, решительнаЯ в таких действиЯх, только бессильно и брезгливо махала
рукой, когда он норовил сбежать. ‚ойну прошел, перевидал всЯких смертей за
глаза, до сих пор по ночам воюет и прощаетсЯ с убитыми, но тут поделать с
собой ничего не может, таким уродилсЯ.
—то-то не хотелось ему идти домой... Ќе хотелось, и все. ‚ечер тек тихо
и томно, ласково оплываЯ лицо, и темнота все еще не просела. ‚се звуки, все
шумы большого поселка, казалось, удалЯлись - будто осторожно сносило их той
же течью властительного времени. ‘летел с осины напротив красный лист и
застыл в воздухе, высматриваЯ, куда править, но оно, движение, подхватило
его и вынесло на дорогу, продернуло еще чуть по земле. Џавел без памЯти и
без мысли чему-то кивнул: так и должно быть. Ђ что так и должно быть, о чем
подхватилось опЯть дальнее-предальнее неспокойство - поди разберись.
Ќаверное, надо было все-таки настоЯть и перевезти сегоднЯ мать. Ћн уезжал с
Њатеры без особой тревоги, решив, что послезавтра возьмет катер и снимет с
острова сразу всех, чтоб не разлучать их в этом переезде, но сейчас вдруг
стало не по себе. € не "вдруг" - что-то ныло и наплескивалось постоЯнно с
той поры, как он оставил их, а он считал, что ноет другое. Ќо как опЯть же
было настоЯть? ‘ матерью не больно поговоришь, если она не захочет, от
старух она, конечно, никуда бы не поехала. € без старух, будь она совсем
одна, но сразу после того, как снЯли избу, тоже, наверное, не поехала бы, не
сумев хоть немножко успокоитьсЯ на родной земле, возле этой избы.
€ опЯть он не поверил, что когда-нибудь она войдет в эту калитку...
ЏостоЯв еще, помучившись без утешениЯ, Џавел пошел в дом - пора было
укладыватьсЯ, утром рано на работу. ‘онЯ, ожидаЯ его, сидела внизу, в кухне,
и вЯзала, из большой кастрюли на полу тЯнулись краснаЯ, зеленаЯ и чернаЯ
нитки. ‚Язать она пристрастилась уже здесь, в поселке, когда в магазин
навезли какой-то редкой, не то рижской, не то парижской прЯжи, и конторские,
все без исключениЯ, опЯть же чтобы не отстать друг от друга, набрали ее
ворохами. ‚ Њатере от своих овец ‘онЯ ни одной шерстинки не извела, носки и
рукавицы в палец толщиной вЯзала мать, и не было тем носкам и рукавицам
износу. ‚ них воду наливай - не капнет, не то что ‘онина, со сплошными
дырками, как кружево, по моде работа.
ЏоднимаЯсь, чтобы накормить Џавла, ‘онЯ сказала:
- ‡емлЯк наш два раза уже за вечер приходил, спрашивал тебЯ.
- Љто такой?
- Џетруха. "ѓде,- говорит,- моЯ мать?"
- ‚спомнил про мать...
- џ и говорю: не рано ли вспомнил про свою мать, сыночек? Џодождал бы,
пока затопит, потом и искал бы ее. …го уж и понЯть нельзЯ, трезвый он или
пьЯный. Ћдинаково боталит.
Џавел не стал расспрашивать, что такое "боталил" Џетруха, ему это было
неинтересно. Ќо повидать Џетруху надо бы: пускай поможет послезавтра
перевезти старух. „а и мать свою, о которой он вдруг забеспокоилсЯ, пускай
бы забирал - только куда, в какие хоромы, в какое царство-государство станет
он ее забирать? Ќо это уж не его, не Џавла, забота. Ќа него, чувствовал и
предвидел он, достанет заботы определЯть куда-то ‘иму с мальчишкой и
Ѓогодула, провожать обратно Ќастасью. Ѓудет еще мороки, будет... Ќо не это,
в конце концов, страшно, с этим он как-нибудь бы управилсЯ, больше всего
пугало его, и мыслью не даваЯ подступитьсЯ и разрешить, угадать хоть немного
наперед,- что будет с матерью? Ћтсрочка на один день ничего не даст;
оглЯнутьсЯ не успеешь, как вот оно, послезавтра, и надо ехать за нею, надо
перевозить...
’олько он поужинал и еще не поднЯлсЯ наверх, застучали на веранде
сапоги, и по громкому, нарочитому упреждающему этому стуку Џавел догадалсЯ:
Џетруха. ‹егок на помине. Ќо Џетруха ЯвилсЯ не один, с ним был - вот уж кого
нельзЯ было ожидать - ‚оронцов. Ћн вошел и раньше, чем сказал
"здравствуйте", кинулсЯ зыркать своими круглыми, навыкате глазами на круглом
же и румЯном лице по углам.
- Џавел Њиронович,- быстро и требовательно спросил он,- где у вас
старуха?
- ‚ Њатере,- уже начинаЯ догадыватьсЯ, что к чему, ответил Џавел.
- Љак в Њатере?! ’ы же ездил сегоднЯ туда! Џочему в Њатере?!
- џ-то ездил, да она не поехала.
- утки шутить будем или что будем?..- вскинулсЯ, растерЯвшись,
‚оронцов.- Љак не поехала?! —то значит не поехала?! - Ћн, все еще не верЯ,
осматривалсЯ по сторонам и даже подскочил к лестнице, заглЯдываЯ наверх.
- Ќету, нету,- остановил его Џавел, а то бы и наверх полез.- ‡ачем Я
обманывать буду? Ќету. ’ам. Ќе нажилась, говорит. Ћсталась пожить.
- Ђ моЯ мать? - вскричал Џетруха - ну прЯмо сердце кровью, можно
подумать, окатилось у него в эту минуту о матери.- ’оже там?
- Ќу если ты не снЯл ее оттуда - тоже там.
- Љогда?! - завопил он.- Љогда Я сыму ее! џ только седни с заданиЯ
воротилсЯ, Я задание выполнЯл. ‚от Ѓорис Ђндреич скажет,- сослалсЯ он на
‚оронцова, трЯхнув у того перед носом грЯзной, перебинтованной почему-то
черной трЯпицей рукой. € по этому истовому взмаху, по горЯщим глазам и
выжимаемому до конца голосу Џавел понЯл, что Џетруха нетрезв.
‚оронцов передернулсЯ.
- 3-задание! - вскипел он.- 3-зад-дание! Њать у тебЯ почему в
неположенном месте находитсЯ, пьЯница ты несчастный?! ’вое задание, чтоб она
здесь находилась. ѓде хошь чтоб находилась, а не там. Ђ ты что делаешь?!
…сть указание, оно всех касаетсЯ! Џонимать будем или что будем?..
—то до пониманиЯ, Џавел понимал, что говоритсЯ, кричитсЯ это не столько
Џетрухе, сколько, конечно, ему.
Ќо Џетруха решил обидетьсЯ.
- џ, может, и пьЯница,- он исподлобьЯ оглЯдел всех, приглашаЯ
прочувствовать вместе с ним ответственность этого признаниЯ,- но чтоб
нещастный - и-из-вини-подвиньсЯ, товарищ ‚оронцов, Ѓорис Ђндреич. џ на себЯ
такую кличку взЯть не могу. Ќе имею права! „а! - капризно вздернул он голову
и замер, проникаЯсь силой своих слов.- Ђ пьЯница... че ж пьЯница...- Џетруха
помолчал.- —е бы вы делали без этих пьЯниц?..
- ѓде они там живут? - не слушаЯ его, опЯть быстро и нервно спросил
Џавла ‚оронцов.
- ‚ бараке.
- ‚ бараке?! Ѓарак стоит?! ‘тоит барак?
- ‘тоит.
- „а это же! ќто же... ‚ы понимаете, что это значит?..- ‚оронцов даже
затрЯссЯ и кинулсЯ к окну - и что он там хотел увидеть, было непонЯтно.- Ђ
ты,- отскакиваЯ от окна, накинулсЯ он на Џавла,- ты, Џавел Њиронович, куда
смотрел? Љак позволил? ’ы же коммунист, не то что этот,- брезгливо кивнул он
на Џетруху.- Ђ ты мать, столетнюю старуху, не можешь к порЯдку призвать!
Ѓарак стоит! - простонал он.- Ђ у менЯ завтра государственнаЯ комиссиЯ.
“тром нагрЯнет. џ им что - барак буду показывать? ‹юдей с самовольной
задержкой? ѓосударственнаЯ комиссиЯ - понимаешь ты, Џавел Њиронович? Ђ он
съездил и приехал. € чай пьет. € никаких! Ђ с кого завтра спросЯт? - Џри
собственном же вопросе "с кого завтра спросЯт?" ‚оронцов напрЯгсЯ и
решительно приказал: - ‘обирайтесь. •ватит в игрушки играть. Ќадо понимать
положение. Љ утру чтоб ни барака, ни людей. Ќе вздумай смытьсЯ,- предупредил
он Џетруху: - Џоедешь. Ќа з-задание поедешь. ‚месте со мной. ’ы, Џавел
Њиронович, тоже собирайсЯ. •ватит. ќто дело государственное. —ерт знает что
творитсЯ!
Ќе хотелось Џавлу ехать, устал он, да и ночь на носу, а утром рано на
смену, значит, спать не придетсЯ совсем, но больше того не хотелось
тормошить сейчас и выгонЯть из гнезда старух и на глазах у них поджигать
последнее, что осталось на Њатере,- барак, давший им последнее же
пристанище. Ќо делать нечего - надо было ехать.
Џавел представил, как станет ‚оронцов в темноте суетитьсЯ и покрикивать
на старух, поторапливаЯ и загонЯЯ их на катер, как, не выбираЯ выражений,
станет он грозить им и ругатьсЯ, клЯнЯ вместе с ними все на свете.
Џредставил мать и то, как она будет одергивать эту власть и как, с какой
болью и требовательностью станет он смотреть на него, на Џавла... представил
потерЯнную, дрожащую от страха Ќастасью, с перепугу кивающую беспрерывно
головой... плачущего мальчонку... нахохлившегосЯ и задиристого Ѓогодула, за
которым к тому же надо присматривать, чтобы он - чего доброго! - не кинулсЯ
на ‚оронцова... Џредставил Џавел все это и предложил ‚оронцову:
- Њожет, тебе не ездить? Њы как-нибудь одни управимсЯ.
- Ќе-ет,- вскинулсЯ тот.- Ќет, Џавел Њиронович, на вас Я больше
надеЯтьсЯ не могу. •ватит. ‚ы из довериЯ вышли. Њне завтра отчет держать, Я
должен быть уверен, что территориЯ очищена, а на вас надейсЯ - вы мне опЯть
попустительство подкинете. Ќадо понимать задачу. Њне отвечать за нее.
Ћн велел Џетрухе идти поднимать катериста, дал на сборы и на дорогу до
гаража, где решили собратьсЯ, чтобы без задержки оттуда выехать, полчаса и
выскочил.
- Ђ что,- сказала ‘онЯ.- € правильно. ‡ачем человека под удар ставить?
Ћн отвечает.
- Џущай отвечает,- взъЯрилсЯ Џетруха.- Џущай отвечает, никто ему не
мешает отвечать. „а пущай человека уважает. џ ему не пень подколодный, чтоб
на менЯ садитьсЯ да менЯ же чем попадЯ обзывать. €звини-подвиньсЯ. “ менЯ
гордость. ђаскричалсЯ! ‚идали мы таких боевых! ‚ласть!
Ќо покуда собирались, покуда искал Џетруха моториста с катера, которого
катеристом и называли, угрюмого пожилого мужика ѓалкина, комиссованного из
шоферов, и раскачивал его, а потом еще и сам куда-то за какой-то надобностью
сбегал, прошло не полчаса - час. ‚ыехали уже в темноте, при звездах, на
маленьком автобусе, развозившем по утрам рабочих на дальние участки. ‡а руль
сел Џавел. „орога была хорошаЯ, и под гору покатились быстро; торопливо
набегал и торопливо же отступал, отваливаЯсь на стороны, лес; мельтешила на
свету, каким-то чудом успеваЯ вонзатьсЯ в него, ночнаЯ крылатаЯ мелочь;
ровно, сплошным отмЯкшим звуком шуршала под колесами галька. Џозади Џавла
молчали. Џетруха попробовал было завести беседу, доставаЯ до ‚оронцова
намеками о сверх-урочных, но ‚оронцов даже и оборвать его посчитал
недостойным себЯ, и Џетруха затих, отчего-то (Џавел видел это в зеркале)
страдаЯ и морщась. ‘тарик ѓалкин дремал. ‚оронцов сидел впереди них прЯмо,
будто даже и не покачиваЯсь, когда встрЯхивало, пристально и сердито
уставившись в лобовое стекло.
Џроехали полдороги, и Џавел почувствовал, как плеснуло на повороте в
окно сыростью. € как-то медлительней, ленивей стал набегать лес, еще глуше
зашуршала резина. Ђ когда выскочили на открытое место в полутора километрах
от реки, на машину надвинулись сначала редкие, затем все больше и больше
нарастающие, густеющие, словно тоже летЯщие на свет фар, серые мочальные
лохмотьЯ. Џавел не сразу понЯл, что это туман. ‘тарик ѓалкин позади Џавла
встрепенулсЯ и с неуверенностью и тревогой в голосе спросил:
- ’уман?
- ’уман,- обрадованно подтвердил Џетруха.- Њожет, это...- Ћн не решалсЯ
Ясно высказать свое желание только поддернул голову, закидываЯ ее назад.- —е
по туману шаритьсЯ?..
‚оронцов и на этот раз не посчитал нужным ответить. Ќе разворачиваЯсь,
Џавел приткнул автобус носом к воде и первым вышел. Љатер, стоЯщий за
вереницей лодок справа, не был виден, но туман висел еще в воздухе, и полоса
воды понизу просматривалась, насколько позволЯла темнота, довольно хорошо.
‘тоЯла глухаЯ, сплошнаЯ тишь: не плескала вода, не доносило привычного шума
с переката на недалеком верхнем изломе Ђнгары, не булькала одиноким
случайным чмоком со сна рыба, не возникало, не пробивалось нигде длинного и
мерного, в другую пору доступного чуткому уху, поигрывающего посвиста
течениЯ, молчала землЯ - все кругом казалось заполнено мЯгкой, непроницаемой
плотью. ЏоднЯлись, не слыша шагов за собой, на катер, ѓалкин запустил мотор,
но и он не взревел, как обычно, широко и разбойно оглашаЯ окрестности и
надрываЯ уши, а заработал, точно отдыхиваЯсь, сдавленно и осторожно, и едва
ли стукоток его пробивалсЯ дальше чем за тридцать шагов. Џоследним заскочил
на катер Џетруха, со счастливой усмешкой похвалилсЯ Џавлу:
- ‚оротилу подпер. „аже не шевельнулсЯ, спит без задних ног.
- ‚се ребЯчишьсЯ? - поморщилсЯ Џавел.
- Џуш-шай. ‘торож, дак сторожи, а не спи, как сурок. ЏроснетсЯ, а выдти
- хрен ему. ‚ окошко надо вылазить. ‚ылезет, а катер угнали. ‚от заплЯшет
‚оротила.
Џетруха хохотнул и, видЯ, что проделка его не очень нравитсЯ Џавлу,
отошел, полез в рубку, которую по-крестьЯнски называли будкой.
‘пЯтились и на воде развернулись. Ѓерег тут же пропал, туман сомкнулсЯ
ближе и заморосил, забусил даже и не мокренью, а испотью. Џавел чувствовал,
как тЯжелеют, наливаютсЯ противной сыростью и лицо его, и одежда, но
подниматьсЯ и идти в будку не хотелось, он устроилсЯ позади нее на
приспособленном под сиденье чурбане и закурил, от прохлады и тревоги с
особенным удовольствием и жадностью втЯгиваЯ в себЯ дым, но тревога не
рассасывалась, напротив, все больше и больше обострЯлась и росла. ‚от сейчас
приедут они - и что будет? ‡амирало и отнекивалось от этого вопроса все
внутри, и так не хотелось, хоть в воду бросайсЯ, плыть. ‘ильней всего он
жалел, что согласилсЯ на этот ночной внезапный десант; он уже и забыл, что
ничего другого ему не оставалось. Љак, как, в самом деле, угораздило его
согласитьсЯ? € как опЯть-таки мог он отказатьсЯ, если там мать, если переезд
ее нельзЯ перепоручить кому-то другому: мать никогда бы ему этого не
простила.
Њатера лежала на нижний искосок верстах в двух от берега, от которого
отчалили. ѓалкин взЯл сразу на Ђнгару и теперь вел катер вслепую, на ощупь:
нo уже через пЯть минут после того, как снЯлись, забрались в такой плотный,
дремучий туман, что и в двух метрах различить что-нибудь впереди было
совершенно невозможно. Џавел подумал задней догадкой, что следовало,
наверно, сначала спуститьсЯ хоть немного вниз по течению и только затем
повернуть поперек, чтобы не промахнутьсЯ и навернЯка наткнутьсЯ на Њатеру и
уж по берегу обогнуть ее и спокойно подойти, куда нужно. Ќо сейчас говорить
об этом было поздно, надо было думать сразу. Ќичего, ѓалкин плавал здесь
полное лето, дорожка знакомаЯ, доберетсЯ, поди, по памЯти, одним чутьем. Ћн
вел катер осторожно, на малых оборотах; до Џавла донеслось, как ‚оронцов
добивалсЯ, чтобы он прибавил газу, но ѓалкин не подчинилсЯ, и ход осталсЯ
тем же; на полной скорости, чего доброго, недолго залететь на мель - потом
кукуй. ‡а катер отвечает моторист. Њотор едва слышно стучал где-то
далеко-далеко внутри, представлЯлось даже, что под водой, зато хорошо
слышалось шипение разрываемого тумана и разрываемой реки, и под это мЯгкое и
монотонное шипение Џавел, тревожно затаившись, забылсЯ.
Ћн испуганно вздрогнул, когда катер на повороте накренило и качнуло:
вздрогнул и поднЯлсЯ, выглЯдываЯ берег, на который правил ѓалкин, но
никакого берега, как ни всматривалсЯ, не увидел. ’уман стоЯл сплошной
стеной, и, катер, казалось, топталсЯ, буксовал на месте, не в силах
выбратьсЯ за нее, эту отвесную стену, снова и снова соскальзываЯ с ее кручи;
Џавел не помнил, чтобы он когда-нибудь попадал в такой туман, настолько
густой и плотный, что с трудом, будто из глубокого и темного колодца,
пробивалось смутное мерцание воды. ѓлаза упирались в сплошное серое месиво и
невольно зажмуривались, закрывались от его близости. Џо времени пора бы уже
приехать, однако непохоже было, что они причаливали; Џавел пошел в рубку, и
по тому, с какой пристальностью, с каким беспокойством вытЯгиваЯ шею,
всматривалсЯ в темь ѓалкин, надеЯсь что-нибудь там увидеть, понЯл, что они
заблудились. —то ж, этого и следовало ожидать. “мные люди в такую сгинь в
дорогу, да еще по воде, Ясное дело, не отправились бы... € он, Џавел, тоже
как маленький: куда повели, туда и пошел, не пробовал даже возражать. ’еперь
что ж, теперь крутись, пока не наткнешьсЯ на тот или другой берег. Ќаверное,
они все-таки проскочили Њатеру выше, а потом незаметно развернулись и пошли
по течению. Ќаверное, так и получилось. Ђ если так, надо, значит, брать
вправо и пробовать встретить Њатеру с другой стороны, от своей Ђнгары. Џавел
неуверенно, только подаваЯ на совет, кивнул ѓалкину вправо, и тот,
обрадовавшись, что не ему одному отвечать за руль, не раздумываЯ, туда и
повернул.
- „олго что-то,- почуЯв недоброе, насторожилсЯ ‚оронцов, стоЯвший от
ѓалкина слева.- ѓде мы? Џочему так долго? Ћстров, что ли, потерЯли? Ђ?
- Ќайдем,- без уверенности ответил ѓалкин.
Ћт голосов встрепенулсЯ дремавший в углу Џетруха, поеживаЯсь от холода
(был он, как и днем, все в той же рубахе навыпуск), высунулсЯ в дверку.
- Ћго, туманчик-то! - удивилсЯ он, захлопываЯ дверку, и стал,
согреваЯсь, растирать руками грудь.- •ошь ножиком режь. ‡акружали, значит?
‡акружали, закружали... џ говорил...- Ќичего толкового Џетруха не говорил,
ни от чего не предостерегал, но как было упустить случай и не намекнуть о
какой-то своей, хоть и самому неведомой, правоте - и Џетруха его, конечно,
не упустил.- ‚ такой туман надо рыбой быть, чтоб не закружать. „ела-а-а!
Џроплыли еще минут пЯтнадцать - вдвое больше того, чем нужно, чтобы
наткнутьсЯ со своей Ђнгары в Њатеру или Џодмогу,- ничего: ни берега, ни
знака какого, ни просветлениЯ, одна вЯзкаЯ и бесконечнаЯ, еще больше,
чудилось, загустевшаЯ, как студень, масса тумана. ѓалкин повернул к Џавлу
лицо, спрашиваЯ, что делать, куда поворачивать, и Џавел в ответ пожал
плечами: не знаю.
- ѓлуши,- решившись, сказал он.
ѓалкин поднЯлсЯ и заглушил двигатель. Џавел вышел на борт,
прислушиваЯсь, как затихает шуршание воды и тумана,- самой воды уже не было
видно совсем. Ћн взЯл чурбан, на котором перед тем сидел, и кинул его вниз -
там глухо и вЯзко плеснуло, там, значит, была все-таки вода. ‚оронцов не
выдержал:
- „олго мы еще тут будем возитьсЯ? ‚ы что - не понимаете или понимаете?
‘коро утро, надо дело делать.
- Ќе кричи,- оборвал его ѓалкин.- ’ут тебе не собрание.
€ ‚оронцов, как ни странно, сдержалсЯ и умолк, догадавшись, что
приказами здесь не поможешь. Ћднако "не кричи", которое обидело его, потому
что он не привык к такому обращению к себе, подвинуло его к другому решению,
он потребовал от Џетрухи.
- Љричи.
- —е кричи? - не понЯл тот.
- —то хошь кричи. •оть караул. …сть же тут где-то живые люди или что?
Њожет, они услышат. €ли вы все сговорились? Ќу?!
Џетруха не сразу, не вдруг, показав, что он подумал и согласилсЯ с
‚оронцовым, пошел в нос катера, и оттуда донеслось:
- Ња-а-ать! ’етка „арьЯ-а-а! ѓде вы? ќ-э-эй!
Ќи звука в ответ. € смешно было надеЯтьсЯ, что кто-то отзоветсЯ: туман
тут же, на месте, впитывал и топил голос, выбратьсЯ из его трЯсины ничто не
могло.
‘нова завели двигатель и поплыли, правЯ, казалось, к наконец-то точно
угаданному берегу, не отыскав его, поворачивали к другому, потом к третьему
- и ни к одному не могли добратьсЯ. ‚се сгинуло в кромешной тьме тумана.
- ’ак нам и надо,- уже с последней, безучастной злостью, обращаЯсь к
‚оронцову, сказал Џавел.- Љакого дьЯвола было на ночь плыть - до утра бы не
подождали, что ли?
- …сли бы ты днем их привез, не поплыли бы,- оправдывалсЯ ‚оронцов.
Џавел смирилсЯ: будь что будет. Ћн уже не подсказывал ѓалкину держать
ни вправо, ни влево, тот правил куда-то, в какую-то пустоту, самостоЯтельно.
‡атих, смирившись, и ‚оронцов, он сидел с опущенной головой, бессмысленно
глЯдЯ перед собой красными, воспаленными за ночь глазами, но времЯ от
времени не забывал расталкивать дремавшего рЯдом Џетруху. Џетруха
встрЯхивалсЯ, выходил на борт и глухо и безнадежно кричал, едва слыша себЯ,
все то же:
- Ња-а-ать! ’етка „арьЯ-а-а! ќй, Њатера!
‡атем возвращалсЯ и, наваливаЯсь по-братски на ‚оронцова, опЯть
засыпал.
‚ конце концов, отчаЯвшись куда-нибуль выплыть, ѓалкин выключил мотор.
‘тало совсем тихо. Љругом были только вода и туман и ничего, кроме воды и
тумана.

‡аплакал со сна, тревожно и неутешно, мальчишка, и старухи очнулись,
завозились, распрЯмлЯЯсь и вздыхаЯ,- они так и не укладывались, дремали
сидЯ, каждаЯ на своем месте, кто где устроилсЯ с вечера и осталсЯ после
разговора. ‘има, что-то наговариваЯ, стала успокаивать мальчишку, и он
умолк, срываЯсь временами лишь на слабые и подавленные всхлипы. ‚ курЯтнике
у Ѓогодула было даже и не темно, а слепо и исподно: в окне стоЯл мглистый и
сырой, как под водой, непроглЯдный свет, в котором что-то вЯло и бесформенно
шевелилось - будто проплывало мимо.
- ќто че - ночь уж? - озираЯсь, спросила Љатерина.
- „ак, однако, не день,- отозвалась „арьЯ.- „нЯ длЯ нас, однако, боле
не будет.
- ѓде мы есть-то? †ивые мы, нет?
- Ћднако, что, неживые.
- Ќу и ладно. ‚месте - оно и ладно. —е ишо надо-то?
- Њальчонку бы только как отсель выпихнуть. Њальчонке жить надо.
€спуганный и решительный голос ‘имы:
- Ќет, ЉолЯню Я не отдам. Њы с ЉолЯней вместе.
- ‚месте дак вместе. Људы ему, правда что, без нас?
- ’ы не ложилась, „арьЯ?
- џ с тобой рЯдом сидю. Ќе видишь, ли че ли? ќто ить Я сидю-то.
- Џотеперь вижу. џ куды-то летала, менЯ тут не было. Ќиче не помню.
- Људы летала - там люди есть, нет?
- Ќе видала. џ летала по темени, Я на свет не выглЯдывала.
- Ђ ты кто такаЯ будешь-то? ‘ этого-то боку кто у менЯ?
- џ-то? џ ЌастасьЯ.
- ќто котораЯ с Њатеры?
- Ћна. Ђ ты „арьЯ?
- „арьЯ.
- ќто рЯдом-то со мной жила?
- Ќу.
- џ ить тебЯ, девка, признала.
- „ак Я тебЯ поперед признала.
- ‚ы че это? —е буровите-то? ђехнулись, че ли?
‚ два голоса ответили:
- ђехнулись.
€ замолчали, то ли пристыженные, то ли смущенные своими же несуразными
словами. ’ревожную и тЯжелую тишину пилило хриплое, ширкающее дыхание
Ѓогодула. ‚ лад ему, движением успокаиваЯ себЯ, покачивались вперед-назад
старухи.
- —е там в окошке видать-то? ѓлЯньте кто-нить.
- Ќет, Я боюсь. ѓлЯди сама. џ боюсЯ.
“ставились в окно и увидели, как в тусклом размытом мерцании проносЯтсЯ
мимо, точно при сильном вышнем движении, большие и лохматые, похожие на
тучи, очертаниЯ. ‚ разбитую стеклину наплескивало сыростью. ‘полз с нар
проснувшийсЯ Ѓогодул и приник к окну. …го заторопили:
- —е там? ѓде мы есть-то? ѓовори - че ты молчишь?
- Ќе видать, кур-ва! - ответил Ѓогодул.- ’уман.
‘тарухи закрестились, нашептываЯ, задеваЯ друг друга руками. € опЯть,
только еще более потерЯнно:
- ќто ты, „арьЯ?
- Ћднако что Я. Ђ ЌастасьЯ где? ѓде ты, ЌастасьЯ?
- џ здесь, здесь.
Ѓогодул протопал к двери и распахнул ее. ‚ раскрытую дверь, как из
разверстой пустоты, понесло туман и послышалсЯ недалекий тоскливый вой - то
был прощальный голос •озЯина. ’ут же его точно смыло, и сильнее запестрило в
окне, сильнее засвистел ветер, и откуда-то, будто споднизу, донессЯ слабый,
едва угадывающийсЯ шум мотора.

1976
Last-modified: Thu, 10 Jan 2002 09:09:53 GMT
Ћцените этот текст:

‚алентин ђаспутин. Џрощание с Њатерой

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22