имова  отца,  деда  …фима,
громоздилсЯ, что твой друг и брат, уже пьЯненький Ќестор, слева  место  было
оставлено длЯ ‹изы, но она едва успевала бегать из кути в горницу и обратно.
‹иза сиЯла - сиЯло ее лицо, обычно бледное, унылое, сиЯли,  захлебываЯсь  от
радости, глаза, сиЯла под голубенькой кофточкой прогнувшаЯсЯ грудь  -  сиЯло
все, сиЯла всЯ, сиЯла вовсю. Ћна усадила Ќастену и Ќадьку и, не сдержавшись,
обнЯла их, прижала к себе, зашептала:
     -  …ще  утром  ниче  не  знала.  џчмень  вместе  чистили.  џчмень...  -
всхлипнув, она засмеЯлась и убежала.
     Њаксим, улыбаЯсь, смотрел на них - на Ќастену и Ќадьку. Ћни сидели  как
раз напротив него, по другую, дальнюю сторону стола. Ќастена опустила  глаза
и услышала, как Њаксим спросил:
     - Ќу, Ќастена, когда ты своего  будешь  встречать?  Ќастена  сжалась  и
покраснела; как можно спокойней, не сразу поднЯв голову, она ответила:
     - џ уж и не верю, что доведетсЯ встречать. ЏотерЯлсЯ где-то мой...
     - Љто - Ђндрей потерЯлсЯ?
     - Ћн в госпитале лежал... тоже раненый. Ђ после его обратно, значит, на
фронт. - Ќастена говорила и больше всего чувствовала на  себе  внимательный,
пытливый взглЯд €ннокентиЯ €вановича. - ‘ той поры  ни  слуху  ни  духу.  Ќе
знаю... Ќичего не знаю.
     - Ќу, найдетсЯ.
     - „ак это... всерьез потерЯлсЯ, - взЯлсЯ объЯснЯть €ннокентий €ванович,
поглЯдываЯ на Ќастену. - ’ут с расследованиЯми приезжали, спрашивали. Ќигде,
видать, по документам не значитсЯ.
     - Џерехватили где-нибудь по дороге в другую часть. ќто  сколько  угодно
бывает. Ђ письмо теперь не  всЯкое  до  места  доходит,  -  уверенно  сказал
Њаксим, и Ќастене от этой уверенности почему-то сразу стало легче, будто она
и в самом деле не знала, что с Ђндреем.
     Ћткуда что и взЯлось у ‹изы: вроде не  чаЯла,  не  ждала,  а  стол  был
заставлен. Љуриц, понЯтно, порешили сегоднЯ, но  соленые  ельцы  достоЯли  с
лета и береглись скорей всего специально длЯ этого случаЯ, как и  самогонка,
котораЯ выстаивалась в четверти не год, а то и не два. ’ак  же  и  у  других
баб,  кому  еще  осталось  кого  ждать:  сама  будет   голодать,   ребЯтишек
недокормит, а припас длЯ встречи  оставит.  ‘кольким  из  них  уже  пришлось
доставать этот припас со слезами!  Џрошлой  осенью  ЂгафьЯ  ‘омова,  получив
похоронку на сына и отголосив первые дни, собрала баб,  выставила  спирт,  о
котором за войну забыли, что он есть, наготовила вместе с блинами да киселем
всЯкой закуски, и пошел тот спирт на поминки. Ќе у одной Ђгафьи так вышло  -
теперь только вспоминай, и неизвестно еще,  кому  судьба  готовит  такой  же
оборот. Џока не ошиблась одна ‹иза.
     ‹иза подливала, и  за  столом  стало  совсем  шумно.  Ќестор  порывалсЯ
запевать, но  его  не  поддерживали,  на  него  вообще  как-то  не  обращали
вниманиЯ. Љое-кто из стариков  уже  отвалилсЯ  от  стола  и  пристроилсЯ  на
корточках вдоль стены,  взЯвшись  за  курево;  тут  же,  не  подымаЯсь,  они
принимали от ‹изы стаканы и чокались. €ннокентий €ванович подсел к Њаксиму и
завел серьезный и умный разговор об Ђмерике - о том, как она воюет  и  когда
можно ждать там  революцию.  Њаксим  отвечал  неохотно  -  видно  было,  что
€ннокентий €ванович знает  об  этом  больше,  особенно  о  революции.  ‚ерка
задремала на коленЯх у отца; ‹иза хотела  унести  ее  в  постель,  но  ‚ерка
ухватилась за отца,  закричала  -  пришлось  оставить  ее  в  покое.  Љто-то
спросил, и Њаксим не в первый, наверное,  раз  взЯлсЯ  рассказывать,  как  в
госпитале ему хотели отнЯть руку, но он не  дал  -  добро  бы  леваЯ,  а  то
основнаЯ, праваЯ рука, без нее совсем калека, но теперь с ней еще нЯнькатьсЯ
да нЯнькатьсЯ. Ќадька, хлопнувшаЯ стакан самогонки, поинтересовалась:
     - Ђ ее это... в сторону-то сдвинуть можно?
     - Људа в сторону? ‡ачем?
     - Ќу, ночью-то она мешать не будет?
     Њаксим засмеЯлсЯ:
     - Њешать будет - ‹иза отрубит.
     - џ тебЯ, Ќадька, из колхоза за такие разговоры  выгоню,  -  ухмылЯЯсь,
заЯвил Ќестор.
     - ‘иди ты. ‚ыгонЯла. Љак бы тебЯ самого не поперли, - взвилась  Ќадька,
но как-то без злости, лишь бы отшить. - ‚от придут мужики, и припухнешь  как
миленький. •ватит, покомандовал над нашим братом, покуражилсЯ. Ќе  все  коту
масленица.
     - џ над вами куражилсЯ? - обиделсЯ Ќестор. - Ђ, бабы? џ куражилсЯ? Ѓабы
молчали.
     - ‘лушай ты ее, - вступилась за  Ќестора  ‚асилиса  ђогова,  которую  в
деревне звали ‚асилисой Џремудрой,  -  толстаЯ,  неповоротливаЯ,  ничуть  не
похудевшаЯ за войну баба, с толстым же, басистым голосом.
     - Ђ че слушай?! —е слушай?! Ќе правда, че ли?
     - Ќе все, Ќадежда, что тебе под Язык попало, можно на люди высказывать,
- важно наставлЯла ‚асилиса ЏремудраЯ. - ”ронтовик не успел на родной  порог
заступить, а ты ему подковырки подбрасываешь.
     - Љакие подковырки? Ћн, конечно, первым делом  нас  с  тобой  всю  ночь
станет слушать, какие мы ему сказки расскажем, а про ‹изу забудет.  “  него,
поди, одна рука только подбита, остальное в сохранности.
     Њаксим опЯть  засмеЯлсЯ,  и  вслед  за  ним  заклохтали  сквозь  кашель
старики.
     - џ знаю, - наступала Ќадька, - это ты менЯ, ‚асилиса, боишьсЯ.  ЃойсЯ,
бойсЯ: вот ѓаврила твой придет, Я его быстренько охомутаю. џ  помоложе  тебЯ
буду, тебе со мной не справитьсЯ.
     - џ за ѓаврилу спокойнаЯ, - насмешливо ответила ‚асилиса.
     - —его это ты, интересно, за него спокойнаЯ? ‘вЯтой он у тебЯ, че ли?
     - ‘вЯтой не свЯтой, а с тобой займоватьсЯ не будет.  ‡ачем  ему  добрую
птицу на сороку менЯть? ’ы же сорока, тебе лишь бы пострекотать.
     - Ћй, глЯдите-ка, сравнила! - обрадованно зачастила Ќадька. - џ  сорока
- ладно, а ты-то что за добраЯ птица? “ж не та ли, что всЯ в  черном  летает
да одно только слово знает?
     - Ќет, Ќадежда, - хитровато  улыбаЯсь  в  свою  рыжую  бороду,  вступил
€ннокентий €ванович. - ’ебе  под  ‚асилису  не  подкопатьсЯ,  там  фундамент
глубокий. ѓаврила с фронта посылки-то,  однако,  не  тебе  шлет.  ‘колько  -
посылок пЯть, однако, в этом году было? - обернулсЯ он  к  ‚асилисе.  -  €ли
поболе? ’а замЯлась:
     - џ не считала.
     - Ћна их даже не открывала,  -  съЯзвила  Ќадька.  -  ‚место  табуреток
держит.
     - Ђ это уж не твоЯ забота, как Я их держу.
     Ќо Ќадька разошлась, остановить ее было непросто.
     - ‘колько  ты,  ‹иза,  от  своего  красноармейца  посылок  получила?  -
спросила она.
     - Ќи одной не получала.
     - џ бы его после этого на порог не пустила. —е  ж  ты  тоже,  как  одна
худаЯ птица, без понЯтиЯ? …ще и радуешьсЯ.
     - Ђ мне и не надо никаких посылок, - счастливо  засмеЯлась  ‹иза.  -  џ
сегоднЯ  говорю:  давайте,  говорю,  корову  забьем,  чтобы  встретить   дак
встретить. Ћни менЯ очурали. ђубите, говорю, тогда всех до последней  куриц,
чтоб Я их больше не видала. Ћни и куриц пожалели.  „аст  бог,  все  наживем,
только б вместе быть. џ бы одна загибла, не выжила, от тоски бы  загибла,  а
то руки на себЯ наложила.
     - ‡начит, загибла бы? - натЯнуто, с подманкой переспросила Ќадька.
     - ‡агибла бы, загибла.
     - Ђ то руки на себЯ наложила?
     - Ђга.
     - —его  ты  приставлЯешьсЯ,  ‹иза?  -  вкрадчиво  начала  Ќадька  и  не
выдержала, голос ее от обиды дрогнул и раскрылсЯ. - ќто че же - значит, мне,
Љатерине вот, ‚ере, Љапитолине - всем нам руки на себЯ накладывать? ’ак,  че
ли? „умаешь, ты его больше всех любила, больше всех ждала?  „умаешь,  мы  их
сами потерЯли? ’ы, ‹иза, не была в нашей шкуре и не говори. “ менЯ бы и руки
на себЯ не заржавело наложить, да ребЯтишек куда? Ћт него только и  осталось
на белом свете, что ребЯтишки, - как же их-то загубить? ’ы  не  знаешь,  как
все внутри головешкой обуглилось, уж и не болит больше, а горелое-то куда-то
обваливаетсЯ, обваливаетсЯ... ’ы теперь будешь  бабой,  женой  жить,  будешь
обниматьсЯ, миловатьсЯ, а Я нет, Я только рабочаЯ сила,  затычка  во  всЯкую
дырку, кормилица-поилица, Я длЯ себЯ кончилась. „а если бы  знать,  что  так
выйдет, Я бы хоть раньше-то всласть пожила, чтоб было о чем вспоминать, а то
все на потом,  на  потом  оставлЯла,  долго  собиралась  припеваючи  жить  -
дооставлЯлась. ’еперь всЯ  памЯть-то  что  о  войне,  эту  памЯть  ничем  не
вывести, остальное уж вымыло или высохло - нету.
     ‹иза легко повинилась.
     - Ћй, не судите менЯ, бабоньки, Я че-то не то сказала.
     - —его тебЯ судить? †иви за всех за  нас,  раз  ты  такаЯ  везучаЯ.  Ќо
глЯди: плохо будешь жить - берегись. Ќе пожалеем - это Я тебе точно  говорю.
џ перваЯ тебе Яму зачну  копать.  Њы  не  виноватые,  что  наши  мужики  там
полегли. Џравда, Њаксимушка, не виноватые? ‘кажи ты нам.
     - Ќе виноватые.
     - ‚от. “ нас есть за что на судьбу обижатьсЯ. „о самой смерти теперь мы
на нее будем зло держать. Ђ тебе, ‹иза, не за что. ‚ам сейчас только жить да
радоватьсЯ, у вас все от самих себЯ зависит. € если  че  не  так,  знай:  ты
допрежь всего нам в глаза тычешь, что у менЯ, у нее,  у  нее  так  же  могло
сложитьсЯ, если бы судьба нас и пожалела. Ђ нам это видеть нельзЯ.  Њы  ниче
такого знать не хотим - понЯтно?
     ‘ шумом открылась дверь, и в избу полезли ребЯтишки. ‹иза  кинулась  их
выпроваживать, но они в голос загалдели:
     - …му не давали - вот этому.
     - Ћн только пришел.
     - „ЯдЯ Њаксим, ему не давали.
     ђебЯтишки вытолкали к столу ђодьку. Ќадька, увидев его, взревела:
     - ’ы откуль здесь взЯлсЯ? џ тебе че наказывала? џ тебе че  говорила?  Ђ
ну марш отсюда!
     ђодька, не двигаЯсь, с  жадным  мучительным  вниманием,  во  все  глаза
смотрел на Њаксима. ‚стретившись с этим взглЯдом, Њаксим тихонько опустил на
пол девчонку и поднЯлсЯ.
     - ’ы, что ли, ђодион? - глухо, перехваченным голосом спросил он.
     ђодька торопливо закивал.
     - Ќу, здорово, что ли. - Њаксим подошел  к  мальчишке  и  протЯнул  ему
здоровую руку. - ‘мотри, как вырос, совсем мужик.  Њолодец.  —то  ж  ты  так
поздно? - Ћн достал с полки круглый печатный прЯник,  какими  одаривал  всех
ребЯтишек, и протЯнул его ђодьке. ’от взЯл. - ‚от и  весь  гостинец,  больше
ничего нету. Џосласти, брат, во рту, побалуйсЯ. Ђ завтра днем, будет  времЯ,
приходи, поговорим. ‘егоднЯ, видишь, некогда. Џридешь завтра?
     ђодька опЯть закивал и попЯтилсЯ к порогу. ђебЯтишки сомкнулись за ним,
зашумели и вывалились в двери.
     -  ‘мотри,  как  вырос,  -  с  печальным  удивлением  повторил  Њаксим,
усаживаЯсь обратно.
     - Ћни растут, -  бодро  подтвердил  Ќестор,  которому  по  привычке  не
терпелось взЯть на себЯ разговор. - €м и война нипочем.
     -  ‘коро  она  кончитсЯ,  война-то?  -  спросила  вдруг  ‹иза.  -   ’ы,
Њаксимушка, оттуда, скажи ты нам - долго еще ждать?
     - „лЯ тебЯ она кончилась, - негромко сказала Ќадька, но ‹иза услышала и
обиделась:
     - Џочему это она длЯ менЯ кончилась? „умаешь, если он здесь так  мне  и
дела больше ни до чего нету? ’ы скажешь. џ не  бесчувственнаЯ  какаЯ-нибудь,
что всем плохо, а мне хорошо. € не на заимке живу, чтобы дальше  глаз  своих
не видать, а с народом.
     _ ‘коро, бабы, скоро, - ответил Њаксим. - ‘ами знаете,  наши  до  самой
ѓермании уж дошли. ’еперь додавЯт.
     - Ђ не заворотЯт? Ќемец тоже под Њосквой был, а прогнали.
     - ‡аворотЯт? - Њаксим прищурил глаза и  натЯнулсЯ,  -подавшись  вперед,
словно вглЯдываЯсь в одному ему ведомую даль. ‹ицо его чуть перекосилось.  -
Ќет,  не  заворотЯт,  ‹иза.  џ  обратно  с  одной  рукой  пойду,  одноногие,
покалеченные пойдут, а не заворотЯт. •ватит. Ќевозможно,  чтобы  заворотили,
не позволим. Ќе на тех нарвались.
     - —етыре года - куда больше? - закивала ‚асилиса ЏремудраЯ. - € мы  тут
поизносились. Ќадька не пропустила:
     - —е-то по тебе не видно, что ты поизносилась.
     - Ћх, Ќадежда... Љто бы тебе Язык укоротил? ‘ерьезный разговор идет,  а
она свои колючки тычет.
     - € нам досталось, - подхватила ‹иза. - ‚ерно, бабы,  досталось?  ’ошно
вспоминать. ‚ колхозе работа - это ладно, это свое. Ђ только хлебушек уберем
- уж снег, лесозаготовки. Џо гроб жизни буду помнить  Я  эти  лесозаготовки.
„орог нету, кони надорванные, не  тЯнут.  Ђ  отказыватьсЯ  нельзЯ:  трудовой
фронт, подмога нашим мужикам. Ћт маленьких ребЯт в первые годы уезжали...  Ђ
кто без ребЯт или у кого постарше - с тех не слазили, пошел и пошел. Ќастена
он ни одной зимушки, однако, не пропустила. џ и то два раза ездила, на  тЯтю
тут ребЯтишек бросала. Ќавалишь эти лесины, кубометры эти, и стЯг с собой  в
сани. Ѓез стЯга ни шагу. ’о в сугроб занесет,  то  еще  что  -  выворачивай,
бабоньки, тужьсЯ. ѓде вывернешьсЯ, а где нет. Ќастена он не даст соврать:  в
позапрошлую зиму раскатилась моЯ  кобыленка  под  горку  и  на  завороте  не
справилась - сани в снег, набок, кобыленку чуть не сшибло. џ билась,  билась
- не могу. €з сил выбилась. ‘ела на дорогу и плачу. Ќастена сзади  подъехала
- Я ручьем заливаюсь, реву. - Ќа глаза  у  ‹изы  навернулись  слезы.  -  Ћна
пособила мне. Џособила, поехали вместе, а Я никак не успокоюсь, реву и реву.
- …ще больше поддаваЯсь воспоминаниЯм, ‹иза всхлипнула. - ђеву и реву,  ниче
не могу с собой поделать. Ќе могу.
     - ‹иза, ‹иза! - останавливаЯ ее, позвал Њаксим.
     - Ќе буду, Њаксимушка, не буду. ќто Я от дурости. ‚ы разговаривайте,  Я
не буду. - Ћна ушла в куть и тут же вернулась, встала на то же место, у краЯ
застольЯ. - Ђ облигации? - напомнила она, растревожившись и не  в  состоЯнии
сразу остановитьсЯ. - Џоследнюю картошку  весной  в  Љарду  леспромхозовским
возили продавать - только бы рассчитатьсЯ,  на  что  подписались,  только  б
фронту подмогчи. ‚се, думаем, легче им там хоть  сколько  будет.  Ђ  ты  тут
как-нибудь, в нас не стрелЯют, не убивают. „а чтоб ему, фрицу проклЯтому,  и
на том свете покою не было.  Џускай  ему  отломитсЯ  за  все,  за  все  наши
мучениЯ.
     - Љто из нас, непонЯтно, -  Я  или  ты  сегоднЯ  мужика  дожда-ласЯ?  -
спросила, оборачиваЯсь к ‹изе, Ќадька.
     - џ, Ќадька, Я. Ѓольше не буду.
     - “ нас все шиворот-навыворот, - обиженно загудел осоловевший Ќестор. -
—то за народ! Ќа войну мужиков провожали  -  пели,  а  встречаем  -  как  на
похоронах. •ватит нам Ќадьку слушать, давайте песню.
     Ќадька шевельнулась, но ответить не успела. ‹иза за  спиной  у  Ќастены
полным, чуть подрагивающим от волнениЯ и слез голосом  начала  "Љатюшу".  …й
подтЯнули, и в числе первых подтЯнул €ннокентий  €ванович.  ‹ишь  старики  у
стенки тихонько бормотали меж собой. Џела ‚асилиса  ЏремудраЯ,  пел  Њаксим,
размахивал руками Ќестор. Ћтстав, вступила Ќадька и вдруг сорвалась, уронила
на стол голову и затрЯслась в рыданиЯх. ‹иза обнЯла  ее  сзади  за  плечи  и
поднЯла "Љатюшу" еще выше, песнЯ не споткнулась, даже когда вслед за Ќадькой
громко, навзрыд заплакала ‚ера Ћрлова.  Ќадька  оторвала  от  стола  голову,
взЯла стоЯщий перед Ќастеной  стакан  с  самогонкой,  залпом  выпила  и,  не
вытираЯ слез, снова запела.
     Ќастена, затаившись, молчала. Ћна не могла ни говорить, ни плакать,  ни
пить вместе со всеми - как никогда раньше, Ќастена понЯла здесь, что  ничего
этого нельзЯ: не имеет права. —то бы она  ни  сделала,  все  будет  обманом,
притворством - ей оставалось только осторожно слушать и смотреть, что делают
и говорЯт другие, ничем не выдаваЯ себЯ и не обращаЯ на себЯ  внимание.  Ћна
уж и жалела, что пришла сюда, но и уйти теперь тоже было  неловко.  ‚се  они
тут были на виду: и счастливаЯ, сиЯющаЯ ‹иза, и Њаксим,  оглушенный  родными
стенами  и  ослепленный  родными  лицами;  и  растерЯвшийсЯ,  в  один   день
полинЯвший Ќестор; и хитроумный чтей-грамотей, колхозный счетовод €ннокентий
€ванович старающийсЯ обо всем знать поперед  других;  и  увереннаЯ  в  себе,
твердо и спокойно ступающаЯ по  жизни  ‚асилиса  ЏремудраЯ;  и  простоватаЯ,
задиристаЯ Ќадька - все держались открыто и Ясно, и если что-то скрывали про
себЯ - без этого человек не  живет,  -  то  по  малости,  по  надобности,  и
скрывали свое, личное, Ќастена же таила такое, что почему-то касалось всех и
было против всех, с чем бы каждый из них к сегоднЯшнему вечеру ни пришел,  -
против Ќадьки, и против ‚асилисы Џремудрой, и даже  против  ‹изы.  Ћна,  эта
тайна, соединЯла их вместе и отделЯла от них Ќастену;  ее  еще  по  привычке
принимали за свою, а она уже была чужой, посторонней, не смеющей  отзыватьсЯ
на их слезы и радости и не решающейсЯ вторить им в разговорах и песнЯх.
     •итрит Ќадька, что не она потерЯла ‚итю, что он полег от вражеской пули
сам. Џотому она и говорит, потому и спрашивает об этом, что  чувствует  свою
вину - малой каплей не знает, в чем она, эта вина, не  понимает,  как  можно
было помочь ‚ите, но чувствует и мучаетсЯ. €ли меньше, чем  надо,  молилась,
или меньше страдала, думала о нем? Џочему ‹иза дождалась, а она нет?  Џочему
‚асилиса ЏремудраЯ, хоть война еще не  кончилась,  не  сомневаетсЯ,  что  ее
ѓаврила придет целым и  невредимым?  €  придет  -  с  такими,  как  ‚асилиса
ЏремудраЯ и ѓаврила, ничего не делаетсЯ - всех выбьют,  все  вымрут,  а  они
вдвоем останутсЯ и заживут спокойно себе дальше. Џочему так получаетсЯ? Ќет,
что-то тут есть, что зависит и от бабы тоже. €спокон, наверно, баба  маЯлась
этой загадкой, пыталась открыть эту тайну, не надеЯсь  только  на  удачу,  и
впустую: век от века каждаЯ обходилась своим  чутьем,  слепым,  страстным  и
неуверенным заклинаньем, и если его не хватало, изводилась  все  от  той  же
вины.
     ‚ерила и Ќастена, что в судьбе ЂндреЯ, с тех пор как он ушел  из  дому,
каким-то краем есть и ее участие. ‚ерила и боЯлась, что жила  она,  наверно,
длЯ себЯ, думала о себе и ждала его только длЯ одной себЯ. ‚от и  дождалась:
на, Ќастена, бери, да никому не показывай. Ћдна, совсем одна среди людей: ни
с кем ни поговорить, ни поплакатьсЯ, все надо держать при  себе.  Ђ  дальше,
как дальше быть? Љак его  вызволить  из  этой  беды,  как  жить,  чтобы,  не
ошибЯсь, не запутавшись, помочь? —то бы с ним теперь  ни  случилось,  она  в
ответе.
     Ћна тихонько выбралась из-за стола и выскользнула на  улицу.  Ѓыло  уже
поздно, разбежались по домам ребЯтишки и собаки. ‚есь  нижний  край  деревни
лежал темно и глухо. Ќастена постоЯла еще у освещенных вологжинских окон, из
которых вырывалась песнЯ, и повернула в заулок к Ђнгаре. Ѓез людей ей  стало
легче, и она с укором покивала себе: вот до чего уж дошло  -  раньше,  чтобы
успокоитьсЯ, держалась людей, а теперь, наоборот, бежит от них. Ѓоль в  душе
притупилась, но дышалось почему-то со стоном - жалобно  и  горько.  ‚здохнув
глубоко, всей- грудью, Ќастена приглушила в себе  этот  самовольный  стон  и
зашагала по льду вдоль берега вниз, замечаЯ и обходЯ проруби. Ћна шла и  все
смотрела, смотрела на  противоположный  берег,  в  тот  едва  различимый  за
островом мертвый угол, где хоронилсЯ Ђндрей, верЯ и не  верЯ,  что  он  тут,
рЯдом; в какое-то выпавшее  из-под  ее  власти,  безнадзорное  мгновение  ей
почудилось, что она только что, минуту назад, все выдумала - и что  вернулсЯ
Њаксим, и что прибежал Ђндрей - выдумала, представила, как оно могло быть, и
поверила. ЋтправьсЯ она сейчас в Ђндреевское, и никого  там  не  найдет.  Ќо
наваждение сразу же прошло, оставив одну досаду, и еще ближе и  безжалостней
подступила правда: ничего не выдумала, все так и есть.
     Џод своим берегом она поднЯлась на Яр и, оглЯнувшись в последний раз  в
сторону Ђндреевского, тЯжелым  шагом  направилась  домой  -  предстоЯло  еще
докладывать Њихеичу, что Њаксим ничего не знает об Ђндрее. Ќикто  ничего  не
знает, кроме нее, но об этом нельзЯ проговоритьсЯ даже в беспамЯтстве.
  
        10  
  
     …ще днем Ќастена никуда не собиралась, но к обеду замело, запуржило  со
снегом; Ќастена спохватилась, что воды в кадке на дне, и, пока погода совсем
не сдурела, кинулась на Ђнгару. Ќа Ђнгаре задувало во всю  моченьку,  мокрый
липкий снег несло по воздуху мутным прогонистым течением и несло тоже вниз -
верховиком. Џо привычке посмотрев в сторону  другого,  утонувшего  теперь  в
этой кутерьме, берега, Ќастена подумала, что вот сейчас бы  туда  и  бежать,
никто не увидит. Џодумала просто так, мельком, но сердце, зацепившись за эту
подсказку, вдруг взнЯлось: а что, если правда побежать?  Џлюнуть  на  все  и
побежать? Љогда еще дождешьсЯ такого удобного случаЯ? Ћна торопилась с водой
обратно и, унимаЯ  нетерпение,  уж  знала,  что  побежит.  ќто  одним  духом
принЯтое  решение  вызывало  суматошную  радость  и  отчаЯнность;  казалось,
удерживай ее сейчас кто угодно, всех бы обманула и убежала.
     Ќо удерживать ее было некому: Њихеич на конном, а свекровь, как обычно,
дремала на печке. Ќастена мигом достала из подпольЯ ведро  картошки,  сверху
отбавила в чугунок, чтобы старикам не гоношитьсЯ, если  понадобитсЯ  вечером
варить, остальное высыпала в брезентовую сумку. ‘бегала  в  амбар,  принесла
припрЯтанный заранее мешочек с горохом и отрезала полбуханки хлеба. •леб был
желтый, тоже с горохом - во  всей  деревне  наступило  гороховое  царство  с
гороховой музыкой: колхоз недавно расщедрилсЯ  и  выдал  его  на  работников
почти девЯть центнеров, так что  гороховую  кашу  теперь  заедали  гороховым
хлебом и прикусывали круглым горохом.
     Ќастена быстро собралась, сменив  обутые  утром  чирки  на  катанки,  а
фуфайку - на плюшевую жакетку, и мимоходом стыдливо заглЯнула в  зеркало.  ‚
фуфайке идти через  Ђнгару  было  бы,  пожалуй  даже  удобней;  но  хотелось
показатьсЯ на глаза мужику поаккуратней Ћн-то, может, ничего и  не  заметит,
ему там не с кем ее сравнивать, но она  сама  в  выходном  чувствовала  себЯ
праздничней и опрЯтней, вместе с одеждой  снималсЯ  какой-то  рабочий  груз,
какаЯ-то тЯгловаЯ, будто  сбруЯ,  зависимость  от  работы,  когда  уж  и  не
помнишь, кто ты - женщина или нет, в какой ты поре и что у тебЯ  на  душе  -
ничего не помнишь, только давай и давай, нажимай и нажимай. Џотому и  любила
Ќастена по вечерам, покончив с делами, пусть  ненадолго,  да  переодетьсЯ  в
чистое, невольно тогда ЯвлЯлось ощущение своей молодости и  красоты  -  того
капризного богатства, которое чем дальше прЯчешь, чем  меньше  помнишь,  тем
быстрей оно убывает. Ђ переодевшись, Ќастена  и  ступала  осторожно,  словно
боЯсь в себе что-то повредить, и улыбалась  ласковей  и  теплей,  опЯть-таки
словно оберегаЯ какую-то свою, ее одной касающуюсЯ тайну, длЯ которой еще не
наступило времЯ. ‚ такие минуты она, не  смирЯЯсь  с  войной,  с  нуждой,  с
одиночеством, берегла и готовила себЯ длЯ будущей  счастливой  жизни.  ‡нала
Ќастена: стареют с годами, а душой можно остыть и раньше  лет  -  этого  она
боЯлась больше всего. ‘колько людей, и здоровых и сильных, не отличают своих
собственных, богом данных им чувств от чувств общих, уличных. ќти люди  и  в
постель ложатсЯ с тем же распахнутым, длЯ всего подходЯщим удовольствием,  с
каким садЯтсЯ за  стол:  лишь  бы  насытитьсЯ.  €  плачут,  и  смеютсЯ  они,
оглЯдываЯсь вокруг - видно,  слышно  ли,  что  они  плачут  и  радуютсЯ,  не
потратитьсЯ бы на слезы зрЯ. ќти свое отзвучали: тронь их особой тронью - не
поймут, не отзовутсЯ, ни одна струночка не отдастсЯ в ответ  чуткой  дрожью:
поздно - заглохло, закаменело, и сами они никого  также  не  тронут.  Ђ  все
потому, что в свое времЯ не умели или не хотели остатьсЯ  наедине  с  собой,
позабыли, потерЯли себЯ - не вспомнить, не найти.
     ‘боры занЯли у Ќастены не больше десЯти минут, а ей показалось,  час  -
до того не терпелось бежать. Џодхватив наконец сумку, Ќастена  выскочила  на
улицу и приостановилась, торопливо оглЯдываЯсь и  приноравливаЯсь  к  ветру.
‹ишнЯЯ осторожность не мешала, поэтому она припустила через  телЯтник:  если
кто ненароком и увидит - мало ли зачем ей понадобилось в баню, пусть хоть  в
клЯщую пургу? ‡десь, возле бани, такаЯ густаЯ стоЯла  круговерть,  что  даже
ближние избы едва мерещились: уже без боЯзни  Ќастена  скатилась  на  лед  и
взЯла вправо, туда, где дорога  поворачивала  на  реку.  ’олько  теперь  она
спохватилась, что дорогу могло занести - тогда придетсЯ пробиратьсЯ  наугад,
а это сейчас опасно: в такой кутерьме недолго и заплутать, потерЯть берега и
укатать невесты куда по ветру, который так и сталкивал с ног, так и  сносил,
не даваЯ держать направление. Ќо дорога, на счастье, еще просматривалась, ее
заносило перед торосами, в основном же снег протаскивало мимо.
     €дти приходилось низко согнувшись, прЯча лицо, чтобы не захлебнутьсЯ  в
сплошном потоке мокрого месива. ‚етер бил ровно и сильно, без порывов, одной
бешеной струей. ѓудело как в трубе - мощным и длинным  гулом,  но  и  сквозь
него отчетливо слышалось вторым голосом шипение несущегосЯ снега. “же в трех
шагах ничего нельзЯ было рассмотреть, хотЯ вокруг казалось светло, но светло
каким-то  белесым,  как  в  тумане,  непроглЯдным,  рвущимсЯ   в   движении,
мелькающим светом. ѓолые торчащие льдины  звенели,  снег,  налетаЯ  на  них,
брызгами разбивалсЯ на стороны, там его подхватывало и несло дальше.
     Ћткуда сорвалось? ‘колько Ќастена помнила, никогда в эту  пору  так  не
заметало. ‚от тебе и весна - март покатилсЯ под горку.
     Ћна стала терЯть дорогу, но пока находила ее, и всЯкий раз  слева;  как
Ќастена ни упиралась, как ни правила под ветер, ее сносило, скашивало  вниз.
Њожно представить, куда бы ее теперь утартало без  дороги.  Ќо  и  различать
старый санный накат  становилось  все  трудней  и  трудней.  ѓребни  наносов
нарастали и смыкались. Ќастена искала клочки  вмерзшего  по  обочинам  сена,
шлЯпки обтаЯвшего грибками конского навоза, оставшиесЯ  с  тех  пор,  как  с
Џокосного возили сено, - по этим приметам и шла. Ћна устала, поначалу  сдуру
рванула изо всех сил и быстро запалилась,  тЯжелаЯ  сумка  оттЯгивала  руки,
ветер сбивал дыхание, ноги вЯзли в снегу, на катанки налипало,  полушалок  и
жакетка вымокли. ‚етер, правда, был не холодный, южный, но оттого  и  мокро,
слЯкотно, что не холодный, - неизвестно еще, какой лучше.
     ‚сматриваЯсь влево, она искала остров; дотЯнуть бы до него - там легче,
там протока узкаЯ, можно брести напрЯмик. Ќастена не боЯлась, что не дойдет,
- дойдет, никуда не денетсЯ, но выйти хотелось как можно ближе  к  распадку,
чтобы у берега не гадать, где он, не метатьсЯ из стороны в  сторону.  €  что
потащилась в пургу, нисколько не жалела: ей надо было идти, может, оттого  и
взыграла сегоднЯ непогода, чтобы прикрыть ее от  чужих  глаз.  Џочему-то  не
верилось только в сухое тепло, в то, что наступит такаЯ  минута,  когда  она
сбросит катанки, вытЯнет гудЯщие ноги и прикроет от  удовольствиЯ  глаза,  -
это представлЯлось чересчур далеким, чуть ли не сказочным.
     ‚ конце концов она потерЯла дорогу и не  нашла  ее  -  все  под  ногами
слилось в одной движущейсЯ неразберихе. ’огда Ќастена решила больше забирать
против ветра, чтобы, уткнувшись когда-нибудь в берег, навернЯка  знать,  что
речка где-то правей. € все же  то,  что  она  не  удержала  дорогу,  обидело
Ќастену; без страха, только от обиды и усталости, она всхлипнула и зачем-то,
крикнув, позвала ЂндреЯ. ѓлупо было бы надеЯтьсЯ, что ее  кто-то  услышит  -
голос тут же скомкало и кинуло вниз.
     Ћна еще долго шла, с трудом уже помнЯ, куда идет,  но,  поднЯв  однажды
голову, вдруг заметила,  что  ее  не  пришлось  тотчас  же  прЯтать.  ‚етер,
казалось, ослаб. Ћна остановилась и оглЯделась: позади несло все  с  той  же
безудержной силой, но здесь что-то мешало  ветру,  обо  что-то  он  задевал,
сбивалсЯ с прЯмого хода. ЏройдЯ еще немного вперед, Ќастена  увидела  берег.
’о был не остров, остров она пропустила, не заметив, - то был  уже  материк.
—ерез Ђнгару, слава богу, перелезла,  теперь  надо  искать  Ђндреевское.  Џо
тому, как изгибалсЯ берег, Ќастена понЯла, что высокий лесистый мыс, который
она помнила за островом, осталсЯ слева;  он-то,  видать,  и  загораживал  от
ветра. ‡начит, как она и рассчитывала, ей надо спускатьсЯ вдоль берега вниз.
’еперь, считай, добралась, теперь недалеко. ‚нЯтно и  глухо  шумел  по  горе
соснЯк, на неширокой луговине выпрЯмившегосЯ берега полоскало на ветру голые
березы и осины. ‚право Ќастена старалась не оборачиватьсЯ,  там  по-прежнему
творилось все то же. ‚  спину  подталкивало,  и  она,  не  поспеваЯ  ногами,
спотыкалась, однажды упала, вывалив из сумки  на  снег  две  картофелины,  и
почему-то, с какой-то невольной досады, не  захотела  поднЯть  их,  оставила
замерзать.
     ‘ ходу она едва не проскочила речку, но вовремЯ заметила, как в  бок  с
силой втЯгивает снег, и поопнулась. Ђ то бы, глЯдишь, ухлестала  до  ђыбной.
Ќастена не могла понЯть,  везет  ей  сегоднЯ  или  нет:  вроде  благополучно
перешла Ђнгару, не заблудилась, не завалилась и лишнего пути по этой неглЯди
почти не сделала - другаЯ бы радовалась, как все удачно складываетсЯ,  а  ей
отчего-то казалось, что все идет, наоборот, шиворот-навыворот, не  так,  как
могло бы идти. € не одной только усталостью было сбито  с  самого  начала  и
придавлено настроение - чем-то еще; она боЯлась думать,  что-  это  "что-то"
есть нехорошее и верное предчувствие.
     ‚скоре она поднЯлась к зимовью.
     Ђндрей был здесь: с трубы на крыше сбив,ало дым. Ќе хватало еще,  чтобы
после всего, что она вынесла, пришла к разбитому корыту, к пустому  зимовью.
ЏомнЯ, как она в прошлый раз напугала мужика, Ќастена не  полезла  в  дверь.
Ћна отдышалась, вытерла ладонью мокрое лицо и только после  этого  осторожйњ
постучала в окошко:
     - Ђндрей, это Я! Ђндрей!
     Ћн услышал, выскочил, обхватил ее за плечи, что-то говорЯ и подталкиваЯ
к двери, - она не понимала, на нее вдруг в одно мгновение  навалилась  такаЯ
страшнаЯ усталость, что не было сил пошевелитьсЯ. ЏерешагиваЯ  через  порог,
она запнулась и чуть не упала -  это  ее,  и  без  того  близкую  к  слезам,
доконало: не сдерживаЯсь больше, она заплакала. Ђндрей  растерЯнно  топталсЯ
возле, не знаЯ, что делать и как быть, да он, похоже, все еще не в состоЯнии
был поверить, что это действительно она.
     - Њог бы встретить, - капризно  и  запальчиво  выкрикивала  она  сквозь
слезы. - „умала, не дойду, думала, упаду, а он тут сидит, ему хоть бы хны.
     - Ћткуда Я знал, что ты сегоднЯ пойдешь?!
     - Ћткуда! ‡нать надо было! Ћткуда!
     Ћн догадалсЯ наконец снЯть с нее жакетку и полушалок, раскисшие пудовые
катанки она с отвращением скинула сама. Ћн подобрал их, взвешиваЯ  в  руках,
удивленно покачал головой и пристроил сушить  к  печке.  Џечка  топилась,  в
зимовейке было тепло, спокойно;  приЯтно  и  домовито  постреливали  горЯщие
дрова да еще позванивала в окошке стеклина - единственное напоминание о том,
что творилось на улице.
     Ђндрей подсел к Ќастене на нары и осторожно спросил:
     - —то прибежала-то? Ќичего не стрЯслось?
     - —то прибежала-то? - снова вскидываЯсь, передразнила  она.  -  Љ  тебе
прибежала - вот что! Ћн ,еще спрашивает! - “же другим, остывшим голосом  она
ответила: - Ќичего не стрЯслось.
     - ЋтчаЯннаЯ ты. џ и не знал, что ты такаЯ отчаЯннаЯ.  ‘егоднЯ  зверЯ  и
того из норы не выгонишь, а ты осмелилась.
     - ’ы вообще ничего не знаешь. †ивешь, как крот, в потемках и жену  свою
не разглЯдишь.
     - Љак крот, - согласилсЯ он, но  не  дал  себе  сбитьсЯ  с  радостного,
счастливо-удушливого настроениЯ и спросил: -  Џроголодалась,  поди?  Ћбедать
будем? €ли ужин скоро, Я все перепутал.
     - —ем ты менЯ, интересно, собираешьсЯ кормить? - …два он  заговорил  об
этом, Ќастена почувствовала, что в самом деле хочет есть. Ћна не садилась за
стол с утра, а теперь день подвигалсЯ уж к вечеру. ЋтказыватьсЯ нельзЯ  было
еще и потому, что она видела, как ему хочетсЯ услужить ей,  хоть  чем-нибудь
удивить, показать себЯ хозЯином.
     - “шицу можно сварить. џ тут взЯлсЯ рыбалить помаленьку.
     - ’олько Я на улицу больше ни за что не пойду.
     - ‘иди, Я сам.
     Ћт приоткрыл  дверь  и,  высунувшись,  не  соступаЯ  с  порога,  достал
откуда-то сверху мерзлую рыбину - хорошего, килограмма на три, налима  и  со
стуком опустил его на стол.
     - џ вижу, ты  здесь  живешь,  однако,  получше,  чем  мы,  -  удивилась
Ќастена.
     - „а вот вчера подфартило. Љак нарочно, длЯ  тебЯ.  ”артоваЯ,  выходит,
ты.
     - Ќу, еще  бы  не  фартоваЯ,  -  с  непонЯтной,  сдержанной  интонацией
отозвалась она.
     Ћн умолчал, каким образом приспособилсЯ рыбачить. ќтог сказать он ей не
мог. …ще совсем недавно он и подумать не смел  что  способен  позаритьсЯ  на
чужое, а теперь вот докатилось ужи и до этого. Љто-то из ђыбной поставил уды
возле своего верхнего дальнего острова со стороны протоки, у тихого илистого
берега, а он однажды ночью случайно наткнулсЯ на них и не утерпел. Ћн  знал,
что каждый день таскать пешню  в  деревню  и  обратно  никто  не  станет,  и
действительно отыскал ее в кустах, там жел лежала маленькаЯ совковаЯ  лопата
с коротким черенком - рыбак, видать,  во  всем  любил  обстоЯтельность.  “ды
обычно проверЯют по утрам, ѓуськов же взЯлсЯ  посматривать  их  по  вечерней
темноте, чтобы за ночь снова успело затЯнуть лунки льдом. ’ак он  добыл  уже
четырех налимов. ђаботал он чисто и аккуратно, не оставлЯЯ за собой  следов;
едва ли хозЯин мог что-то заподозрить, к тому же на долю хозЯина  приходилсЯ
ночной, может быть, самый удачный клев. •орошо сказано  -  "работал",  такую
работу Ђндрей сам раньше называл пакостью.
     € не нужда, та нужда, что хватает за горло, заставлЯла его выходить  на
этот нечистый промысел. “  него  еще  осталось  мЯсо,  постоЯнно  что-нибудь
подбрасывала Ќастена. ‡апас, как известно, карман не ломит,  но  тут  больше
исподволь подталкивала и зудила ѓуськова какаЯ-то тайнаЯ и властнаЯ обида за
себЯ,  вызывающаЯ  столь  же  старательно  припрЯтанное,  со   всех   сторон
замаскированное желание досадить тем, кто, не в пример ему,  живет  открыто,
ходит не прЯчась и не боЯсь, хоть в чем-нибудь перебежать им дорожку  и  тем
самым почувствовать себЯ словно бы причастным к их судьбе: без него было  бы
одно, а с ним другое. € пусть его не видЯт и не  слышат,  не  подозревают  о
нем, но он есть и его существование так  или  иначе  должно  сказыватьсЯ  на
других,  иначе  он  мертвец,  тень,  пустое  место.  “довольствиЯ   это   не
доставлЯло, длЯ удовольствиЯ  надо  признаватьсЯ  в  том,  что  делаешь,  но
чему-то, маленькому и убогому, потрафлЯло, что-то питало. Ћн не доискивалсЯ,
что именно: необЯзательно знать, чем облегчаешьсЯ, было бы легче.
     “ха на горЯчей печке забулькала быстро, и они поели, причем длЯ Ќастены
нашлась даже отдельнаЯ деревЯннаЯ ложка, вырезаннаЯ Ђндреем  специально  длЯ
таких вот праздничных случаев. Ћн постепенно обзаводилсЯ хозЯйством,  варили
уже не в маленькой манерке, а в трехлитровом  котелке,  который  Ќастена  на
прошлой неделе принесла в баню вместе с фуфайкой.
     Ћни тогда виделись, но, как всегда в бане, ощупью. “ Ќастены после этих
встреч оставалось неприЯтное и брезгливое чувство  своей  неразборчивости  и
нечистоплотности; ей по-прежнему  мерещились  подмена,  обман,  и  хоть  она
понимала, что никакой подмены нет, привыкнуть и успокоитьсЯ все же не могла:
прислушивалась к голосу ЂндреЯ - его ли? €скала  и,  конечно,  когда  ищешь,
находила в его повадках то, что раньше не замечала, -  пугала  и  запутывала
себЯ почем зрЯ. Ќо особенно неприЯтно было ложитьсЯ на холодный и скользкий,
пахнущий  прелым  прогорклым  листом,  высокий   полок,   куда   приходилось
забиратьсЯ на четвереньках; Ќастене казалось,  что  она  сразу  же  всЯ  там
покрываетсЯ  противной  звериной  шерстью  и  что  при  желании  она   может
по-звериному же и завыть.
     ‡десь другое дело. ‡десь они могли смотреть друг другу в глаза, по  его
лицу она догадывалась, о чем он  думает,  здесь  их  близость  оправдывалась
прежней семейной жизнью, а то, что эта близость происходила в столь чужой  и
неказистой обстановке,  добавлЯло  Ќастене  тревожного,  незнакомого,  но  и
желанного волнениЯ,  переходЯщего  за  черту  обычного  в  таких  случаЯх  -
рабочего чувства.
     Ћбида  за  их  горькое  положение  мужа  и  жены,  которым   приходитсЯ
встречатьсЯ тайком и нечасто, искала у Ќастены возмещение в самих  встречах;
Ќастена хотела бы,  чтобы  каждаЯ  из  них  вмещала  в  себЯ  годы  жизни  и
наполнЯлась особым смыслом, особой силой и лаской. Љак того  добитьсЯ,  она,
понЯтно, не представлЯла; терзаЯсь,  мучаЯсь,  боЯсь  завтрашнего  днЯ,  она
мечтала о чем-то большом, доступном ей и  все-таки  неЯсном,  надеЯсь  лишь,
что, приди оно, оно бы в ней не обманулось.
     Ћднажды, кажетсЯ, что-то  похожее  случилось,  но  когда,  в  какое  из
свиданий, она не  знала,  и  это  ее  тоже  мучило:  как  можно  было  такое
пропустить? “ж не бесчувственнаЯ ли, не деревЯннаЯ ли она?  Џравда,  Ќастена
не была до конца уверена, что оно действительно произошло, но слишком многое
показывало, что да, произошло - еще и потому она была сегоднЯ взбудораженной
и растерЯнной.
     Ћна поднЯлась из-за стола и, припадаЯ на  гудЯщие,  налитые  усталостью
ноги, перебралась на нары и легла. ’еперь ему можно было сказать, с чем  она
пришла.
     - Ђндрей, знаешь что?
     - —то?
     Ќо она передумала:
     - ‹адно, потом.
     Ќастена решила подождать, когда он придет к ней. Ћн все  еще  оставалсЯ
за столом; Ќастена заметила, что Ђндрей ест медленно, - сказывалась, видимо,
его привычка в последнее времЯ никуда не торопитьсЯ.  Ќаконец  он  поднЯлсЯ,
но, вспотев от еды, полез  охлаждатьсЯ  в  дверь.  Ќастену  окатило  хватким
морозным ветром, и она закричала:
     - ‡акрывай скорей.
     - ‡акрыл, закрыл. ‚роде послабже дует.
     - Ђга, послабже. Ћн подошел и присел к ней. - ‚се еще не согрелась, что
ли?
     - џ согрелась, а как вспомню,  что  скоро  обратно  бежать,  всю  прЯмо
дрожью обдает. ‘юда-то до смерти пристала.
     - Џобудь подольше, отдохни. Ћдна ты не пойдешь, Я тебЯ доведу.
     - Љак же подольше-то, Ђндрей? џ и так сорвалась, никому  ни  слова,  ни
полсловечка. ЊенЯ уж теперь, поди, потерЯли. Џрибегу середь ночи - кому  это
понравитсЯ? џ и без  того  приповадилась  по  ночам  шастать.  ‚от,  думают,
невестка... - Џредставив, как она будет стучать в  запертую  дверь,  Ќастена
закрыла глаза.
     - Ћтец ни о чем таком не спрашивал?
     - Ќет пока. Њолчит. € как он по сю пору не хватилсЯ  ружьЯ,  не  пойму.
‘коро одно к одному сойдетсЯ.
     - ’ы хоть придумала, что говорить, когда хватитсЯ?
     - Џридумать-то придумала... - Ќастена поморщилась.
     - € что придумала?
     - Ђ зачем Я тебе стану свои враки передавать? Ќе хочу. џ уж  как-нибудь
сама.
     Ћн неловко погладил ее по голове:
     - ’Яжело тебе, Ќастена?
     - „а нет. - Ћна открыла глаза и улыбнулась. ‹ицо ее, опаленное  ветром,
в тепле разгорелось и пылало чистой малиновой краснотой, улыбка на нем вышла
слабой. - ‚от за тебЯ сердце болит. - Ћна не  хотела  и  не  стала  говорить
всего, что чувствовала. - Ђ сама Я что? џ дюжаЯ, сколько  надо,  смогу.  Ѓез
тебЯ-то, думаешь, легче, что ли, было? Љаждый божий день обмирать, живой  ты
сегоднЯ или нет. ’ут Я хоть знаю, что живой.
     - Њожет, нам пока не видатьсЯ, чтоб ты отдохнула маленько? “  менЯ  все
есть, Я проживу.
     - ’ы почему такой-то? Ћтдохнула, говорит. Ђ ты спроси, хочу Я отдыхать?
‘коро и так Ђнгара раскиснет, потом покуда  пройдет,  покуда  установитсЯ  -
наотдыхаемсЯ, успеем. …сли и тебЯ еще не видать - что  мне  тогда  остаетсЯ?
Ќичегошеньки ты не знаешь. - Ќастена чуть помолчала,  вздохнула  глубоко  и,
решившись, медленно и осторожно, с натЯнутым, отстраненным вниманием к своим
словам, произнесла: - ‡абеременела, кажетсЯ, Я, Ђндрей.
     - —то?! - “ него вышло не "что", а с охом: - —то-ох! -  Ћн  не  усидел,
вскочил. - ’ы это правду... правду говоришь?
     - ’очно еще не знаю. Ќо никогда так не бывало. ЉажетсЯ, правду.  -  Ћна
отвечала по-прежнему медленно и осторожно, словно стараЯсь оттЯнуть тот миг,
когда выЯснитсЯ, как он к этому относитсЯ.
     - —то ж ты молчала? - неуверенно начал он, и, пока говорил  эти  первые
попавшиесЯ слова, его пронЯло, весь смысл случившегосЯ  дошел  до  ЂндреЯ  и
окатил его с головы до ног своим жаром. - Ќас-те-на!  -  негромко  и  истово
взмолилсЯ он и, обессилев, сел, схватил Ќастену за руку. - ‚от это да!  —ерт
возьми! ќто что ж теперь такое?! ’ы понимаешь? ’ы  понимаешь,  Ќастена?  ‚от
оно, вот... џ знаю... теперь Я знаю, Ќастена: не зрЯ Я сюда шел, не зрЯ. ‚от
она, судьба... ќто она толкнула менЯ, она распорЯдилась. Љак знал, как  знал
- ты понимаешь? Љак чувствовал. Ђ еще, дурак, боЯлсЯ. „а ради этого... -  Ћн
не вскрикивал, он выдыхал слова запаленным сухим голосом,  кашлЯЯ  и  смеЯсь
одновременно, глаза  его  разгорелись  и  смотрели  куда-то  далеко,  словно
пронзаЯ стены; обращаЯсь к Ќастене, он, казалось, и не видел, не замечал  ее
- он говорил длЯ себЯ и убеждал себЯ. - ќто ж все - никакого  оправданиЯ  не
надо. ќто больше всЯкого оправданиЯ. Џускай теперь что угодно, хоть завтра в
землю, но если это правда, если он после менЯ останетсЯ... ќто ж  кровь  моЯ
дальше пошла. Ќе кончилась, не пересохла, не зачахла.  Ђ  Я-то  думал,  Я-то
думал: на мне конец, все, последний, погубил родову. Ђ он  станет  жить,  он
дальше ниточку потЯнет. ‚от ведь как вышло-то,  а!  Љак  вышло-то!  Ќастена!
Ѓогородица ты моЯ! - Ћн кинулсЯ на нары и припал к Ќастене, обнЯл ее, что-то
еще шепча и поводЯ большой лохматой головой.
     - ЌЯстена, обрадованнаЯ поначалу его  радостью,  слушала  затей  уже  с
обидой и тревогой: что ж он о себе  только?  Ђ  она?  Љакое  же  длЯ  нее-то
оставлено место? ѓде оно?
     ’ревог