ћрий ‘ергеевич ђытхэу. Љогда киты уходЯт

Ћцените этот текст:
ћрий ‘ергеевич ђытхэу. Љогда киты уходЯт

---------------------------------------------------------------
€сточник: ћрий ђытхэу. Љогда киты уходЯт: Џовести и рассказы. -
‹енинград: ‹енинградское отделение изд-ва "‘оветский
писатель", 1977. - ‘. 5-92.
OCR: Њихаил ‘мирнов
---------------------------------------------------------------

—асть перваЯ

Ќау искала глазами этот неожиданный блеск, который к берегу становилсЯ
Ясно различимым -- фонтан бил высоко, и солнечный свет в нем искрилсЯ
разноцветной радугой.
Ќау бежала по прохладной сырой траве. ЏрибрежнаЯ галька щекотала босые
ноги, и тихий смех девушки смешивалсЯ со звоном перекатываемых прибоем
отполированных голышей.
Ќау чувствовала себЯ одновременно упругим ветром, зеленой травой и
мокрой галькой, высоким облаком и синим бездонным небом.
€ когда из-под ног выбегали спугнутые птицы, евражки, летние серенькие
горностаи, Ќау кричала им радостно и громко, и звери понимали ее. Ћни
смотрели вслед высокой девушке с развевающимисЯ черными, словно крыльЯ,
волосами.
Ћна никогда не смотрела на себЯ со стороны и не задумывалась, чем
отличаетсЯ от жителей земных нор, от гнездЯщихсЯ в скалах, от ползающих в
траве. „аже угрюмые черные камни были длЯ Ќау живыми и близкими.
€ ко всему, что она видела -- живому, имеющему свой голос и свой крик,
безмолвному, но движущемусЯ, и пребывающему в вечном покое, -- она
относилась одинаково ровно и спокойно.
€ так было с ней до тех пор, пока она не приметила приближающийсЯ
китовый фонтан, высокий и слышный у берега, пока не увидела длинное,
блестЯщее, упругое тело морского великана -- ђэу.
Љит подплывал к берегу, и галька под его тЯжестью скрипела. ЏоднЯтаЯ им
волна накатывалась, обжигаЯ холодом босые ноги Ќау.
‚ первые дни что-то удерживало девушку и она остерегалась подходить
близко. ‘ильное и властное останавливало ее у прибойной черты, на той линии,
где от малейшего прикосновениЯ рассыпались в прах засохшие ракушки, где
лежали просоленные в морской воде обломки древесной коры, а то и целые
стволы деревьев.
Ќау издали смотрела на кита, на громадное черное тело, в котором
глубоко отражались солнечные блики, и ей казалось, что кит светитсЯ изнутри
собственным светом.
‘ громким журчанием в пасть вместе с мельчайшими красными ракушками,
медузами втекала вода, и над головой ђэу рождалась в водЯной пыли солнечнаЯ
радуга.
Ћна манила девушку, звала, заставлЯЯ переступать безмолвный запрет,
невидимый порог, отмеченный намытой волнами грЯдой разноцветной гальки. …й
хотелось приблизитьсЯ к радуге, чтобы на ее тело упала хоть одна каплЯ, в
которой сверкало маленькое солнце.
€ однажды Ќау так близко подошла к киту, что фонтан окатил ее с головы
до ног.
ќто было неожиданно, но все было так, как она предчувствовала, -- капли
были теплые, блестЯщие, и Ќау ощущала, как солнечные лучи обволакивают ее,
по всему телу разливаетсЯ новое, незнакомое чувство мЯгкой ласки, какого-то
стеснениЯ в груди. —астое дыхание прерывалось, кружилась голова, будто Ќау
долго смотрела с высоты на бегущие по воде тени облаков.
Ђ кит купал ее в теплых струЯх, пронизанных солнечным светом, ласкаЯ
мЯгкими, ласковыми ударами и тихим журчанием фонтана.
Ќау чувствовала, как у нее в груди растет ее маленькое сердце, заполнЯЯ
грудь, мешаЯ ровному дыханию. Љровь согревалась, вбираЯ тепло китового
фонтана, и девушка в растерЯнности стоЯла неподвижно, не знаЯ, что делать. Ђ
ведь раньше она совсем не задумывалась над тем, что делала. Љак ветер,
волны, облака, пробивающаЯсЯ трава и прЯчущиесЯ в ней цветы, как евражки и
летЯщие птицы, плывущие по морю звери и рыбы... Ћна была частью этого
огромного мира, живого и мертвого, сверкающего и тонущего во мгле,
убаюканного тишиной высокого неба и одеЯлом мЯгких облаков, ревущего, когда
неожиданно сорвавшийсЯ ураган раскачивал морские волны и они обрушивались на
берег, стремЯсь достичь травы, в которых прЯтала свои озЯбшие ноги Ќау.
Ђ теперь что-то другое накатилось на нее. Ѓудто она только что
проснулась, и мгновение пробуждениЯ затЯнулось, и она как бы заново видела
небо, синее море, холмы с зелеными травЯнистыми склонами, и впервые слышала
писк суслика, звон птичьего базара под скалами, журчание ручьЯ... Ѓудто она
вдруг открыла, что морскаЯ вода отличаетсЯ вкусом от той, что в ручье, а
утренний холод исчезает по мере того, как над морем поднимаетсЯ солнце.
’еперь, когда Ќау бежала по тундре, упруго отталкиваЯсь от пружинЯщих
кочек, она вдруг останавливалась и склонЯлась над крохотным голубым
пЯтнышком цветка, словно осколком неба, упавшим с зенита. ѓолубой глазок
качалсЯ на тонком зеленом стебельке, и Ќау слышала пронзительный, уходЯщий
вдаль звон.
Њир звуков разъЯлсЯ, как и видимый, и теперь Ќау знала, откуда идет
грохот бьющих о скалы волн, шелестЯщий звук ветра, гладЯщего невидимой
огромной ладонью тундровые травы, плеск мелких волн в лагуне, журчание воды
в ручье, бегущем по каменистому склону.
Џо-разному заговорили птицы и звери.
—ерный ворон каркал черными звуками, и звук этот был темный и холодный,
будто тень на том берегу, куда не достигали солнечные лучи и где лежал
вечный снег, темный и рыхлый от старости.
‹етние лохматые песцы тЯвкали, словно выплевываЯ застывшие в глотке
мелкие косточки морошки, остро и пронзительно свистели суслики, как бы
окликаЯ Ќау, призываЯ ее взглЯнуть на черные глазки нор, вырытые под защитой
камней.
‡венели морские птицы, гнездЯщиесЯ на прибрежных скалах, и порой, когда
они разом взлетали, потревоженные росомахой, в их гвалте тонули все
остальные звуки, и мир становилсЯ уныло-однообразным, серым и плоским.
Ќау открыла, что звуки могут быть приЯтными длЯ уха и такими, от
которых хотелось бежать и укрытьсЯ куда-нибудь подальше. ‡ато птичий гомон
над утренним ручьем Ќау была готова слушать сколько угодно. ‚ нем было
что-то схожее с радугой над китовым фонтаном, и птичье щебетание рождало в
душе светлое ожидание предстоЯщего чуда.
„ень ото днЯ тундра становилась Ярче и цветистей. Ќоги Ќау чернели от
сока Ягод. ‘тараЯ тундроваЯ волчица лизала их и смотрела в глаза Ќау
преданными и тоскливыми глазами. Ћна чуЯла приближение зимы, а длЯ себЯ еще
и смерти, потому что она уже ни на что не годилась: труднаЯ жизнь и возраст
стерли все ее зубы...
‚ этот день, как всегда, солнечные лучи разбудили Ќау.
Џо Яркости они были такими же, как прежде, однако в них уже не было
того всепроникающего тепла, что раньше. ‚ их прикосновении к закрытым векам
Ќау почувствовала предостережение, отзвук приближающегосЯ ненастьЯ.
Ќау окончательно проснулась и утолила голод пригоршней морошки.
—уткие уши ловили привычный шум морского прибоЯ, птичий звон над ручьем
и шелест травы.
Ќау поднЯлась на ноги и двинулась к морю.
ђоса была непривычно студеной. Ќау бежала, чтобы согретьсЯ и стрЯхнуть
с себЯ остатки сна. ‘услики свистели ей вслед, испуганные куропатки
вспархивали из-под ног, но Ќау не останавливалась, движимаЯ каким-то
тревожно-радостным предчувствием. Ћбычно на последней галечной грЯде,
намытой волнами, Ќау подбирала плети морских водорослей, добавлЯЯ их к
скудному завтраку. Ќо на этот раз она даже не замедлила шага.
…й уже слышалсЯ в прибойном гуле знакомый свист возносЯщегосЯ к небу
китового фонтана.
Ѓлеск морЯ слепил ей глаза, и Ќау не могла как следует рассмотреть
берег.
€ вдруг она увидела необычное... Џодумалось, что это просто видение
ослепленных блеском воды глаз.
„а, был фонтан, в котором дробилось солнечное сиЯние, и кит,
приткнувшийсЯ к берегу. Ќо по мере того как Ќау всматривалась в морского
великана, он становилсЯ все призрачнее, как бы растворЯлсЯ в облаке
мельчайших капелек воды...
Ќау моргнула несколько раз, чтобы рассмотреть кита.
Ќо его не было.
Ќе было и фонтана с солнечной радугой.
‚место всего этого она видела на пенной оторочке прибоЯ человека.
Ћн стоЯл и смотрел на нее черными, как у нерпы, глазами. Ќау кинула
быстрый взглЯд на море. ’ам было пустынно. Ќичто не указывало на то, что
кит, который только что был у берега, уплыл. Ќа гребнЯх прибоЯ сидели
морские кулички и дергали острыми головками. ‘таи перелетных птиц низко
стлались над водой.
Ќау чувствовала, как холодно вокруг. ‘туденаЯ галька жгла ноги, холоден
был воздух, и даже сами солнечные лучи уже не грели. —еловек сделал шаг
навстречу, и Ќау показалось на миг, что за его плечами мелькнула радуга. …го
лицо вдруг переменилось: глаза сузились, рот полуоткрылсЯ, и от всего его
облика повеЯло необычным теплом. Ћт него исходило ласковое, греющее даже на
расстоЯнии тепло, зовущее, заволакивающее мЯгким облаком.
Ќау тоже сделала шаг навстречу, неожиданно почувствовав желание
прижатьсЯ к груди незнакомца, спрЯтатьсЯ в нем от холода.
Њужчина взЯл Ќау за руку.
Ћн шел легко, перешагивал мелкие лужицы, перепрыгивал через потоки, и
поступь его была подобна полету птицы. Ќау неслась словно на крыльЯх
развевающихсЯ черных волос за незнакомцем.
“тренний холод улетучилсЯ, стало даже жарко, и ноги горели, будто она
бежала не по прохладной траве, а по раскаленным летним солнцем песчаным
берегам тундровых рек.
Ѓлеск солнца мчалсЯ вслед за ними по глади лагуны, по струЯм речушек и
ручейков, по многочисленным лужам и озеркам.
—то же это?
ЌеведомаЯ, огромнаЯ, сравнимаЯ только с солнцем, радость. ‹егкость и
тревожно-сладкое ожидание, теплое стеснение в груди от мысли, что он рЯдом,
тот, в котором слилось все, что пришло этим летом, -- и огромный кит, и
удивительное тепло, и неожиданное открытие того, что она чем-то отлична от
птиц и зверей, от трав и волн, от неба и земли...
—то же это такое?
Ћни поднЯлись на тундровые холмы, покрытые мЯгкими, чуть пожелтевшими
травами. Џод травами лежал подсохший светло-голубой олений мох -- Ягель,
толщей своей защищающий растениЯ от губительного воздействиЯ вечной
мерзлоты.
‘ высоты холмов открывалось море, уже далекое, с еле слышным
приглушенным прибоем.
Њужчина остановилсЯ, не выпускаЯ руки Ќау.
Ћн повернулсЯ лицом к морю, и девушка вместе с ним посмотрела в синюю
даль.
‡а белой оторочкой прибоЯ резвились киты. ‘таЯ приблизилась к берегу,
расцветив радужными фонтанами волны и спугнув куличьи стаи.
€ лицо его вновь озарило выражение, от которого исходило тепло, и в его
нерпичьих больших черных глазах зажегсЯ теплый желтый огонь.
Њужчина взЯл ее вторую руку и чуть потЯнул к себе. ’епло казалось
невыносимым, обжигающим, но зовущим. ‘легка кружилась голова, и Ќау
вспомнила, как взбиралась на высокие прибрежные скалы и оттуда подолгу
глЯдела на море, на движущуюсЯ рЯбь, на чередующиесЯ волны... ‚от так же
кружилась голова и крутаЯ даль тЯнула к себе, вызываЯ сладостную дрожь в
ногах...
Ќо это совсем другое, лишь отдаленно напоминавшее зов бездны.
€ снова это тепло, нежное, мЯгкое, как мЯгкий пух в гнезде гаги на
холодных скалах, обращенных к морю, вечно обдуваемых ветром и смачиваемых
солеными брызгами...
‹ицо его было близко, и оно менЯлось, как менЯютсЯ тундра и море под
ветром с облаками, то открывающими, то закрывающими солнце.
Ћт него пахло морским ветром и водорослЯми.
„а, она ждала именно его, вот такого, близкого, понЯтного, сильного и
нежного одновременно. € всЯ ее тревога по утрам, беспокойство по вечерам,
когда солнце уходило за морской горизонт, и ощущение радости, когда кит
приплывал к берегу, было предчувствием именно этой встречи, ожиданием
счастьЯ.
ђэу опустилсЯ на траву, увлекаЯ за собой Ќау. Љружилась голова, все
казалось окутанным радужной дымкой, и тело словно было погружено в теплый
китовый фонтан, обволакивающий, ласкающий прикосновением своих нежных струй.
€ногда Ќау казалось, что она летит высоко над поверхностью земли и
мЯгкие светлые облака несут ее вслед за легким ветром. € одновременно с этим
ощущением росло и другое: хотелось слитьсЯ воедино с мужчиной, и это желание
было таким сильным, что Ќау чувствовала боль от этого желаниЯ. €ногда боль
наполнЯла все нутро ее, стараЯсь вырватьсЯ наружу, но не находила себе
выхода.
Ќау хотелось кричать от рвущихсЯ изнутри воплей, но она не знала... не
знала еще, что это и есть самое высокое женское счастье, от которого
рождаетсЯ песнЯ, нежность и новаЯ жизнь...
Ќау слышала шум китового фонтана, взрывающего воздух над морской
волной... ђ-р-р-р-э-у!.. -- чудилось ей.
-- ђэу, ђэу, ђэу, -- произнесла она несколько раз и открыла глаза.
‹ицо ђэу было совсем близко, и большие его черные глаза вбирали в себЯ
девушку, топЯ ее в мерцающей, жаркой черноте.
’еперь Ќау не чувствовала ни страха, ни тревоги. Ћна еще и еще раз
убеждалась в том, что именно этого ей не хватало, именно этого она и ждала.
Ћна только не догадывалась, что это самое придет к ней в облике мужчины,
вышедшего из кита.
€ вдруг словно солнечный раскаленный луч прошел через все ее тело. €
перваЯ мысль ее была: разве боль может быть радостью? € тут же ответ: да,
боль может быть самой высокой радостью, от которой хочетсЯ кричать и плакать
светлыми, горЯчими слезами. ‹уч бродил по ее телу, зажигаЯ его, рождаЯ
невидимый огонь, и хотелось только одного -- чтобы это продолжалось
бесконечно долго, вечно...
Љогда Ќау пришла в себЯ, то в первое мгновение она испугалась того, что
все это ей показалось или приснилось.
Ќо ђэу -- так она мысленно назвала мужчину -- сидел с ней рЯдом и
держал в руках ее черные волосы, переливаЯ прЯди из одной руки в другую. Ћн
улыбнулсЯ, и лицо его озарилось необыкновенным светом.
Ћн рассматривал Ќау, приближаЯ свое лицо к ней, касалсЯ кончиком носа
ее носа, и это прикосновение снова разжигало теплившийсЯ в сердцах огонь.
-- ђазве боль может быть радостью?
-- ‚ысшаЯ радость приходит через боль, -- ответил ђэу.
‚месте с его словами Ќау ощутила знакомые запахи морЯ -- соленой пыли,
водорослей, мокрой гальки и распыленных по берегу красных морских звезд.
Џеред заходом солнца ђэу встал с примЯтой травы и зашагал в сторону
морЯ.
Ќау шла рЯдом.
€ чем ближе был шум морского прибоЯ, тем тревожнее становилось в ее
душе. ‚первые в жизни она без радости подходила к морю.
‚от уже прибой и куличьи стаи на его изломе.
ђэу остановилсЯ.
‘олнце падало в воду. Ќад линией, где соединЯлось небо с водой,
оставалсЯ верхний край диска, и от него по воде бежала звонкаЯ светлаЯ
дорожка, упиравшаЯсЯ в мокрый галечный берег.
ђэу ступил на эту дорожку, шагнул в воду, и на том месте, где только
что был человек, мелькнул на мгновение китовый фонтан.
Ќау в порыве шагнула в воду, но что-то сильное и властное вытолкнуло ее
обратно на берег.
Ђ кит уходил все дальше, и вскоре его фонтан померк вместе с последним
отблеском погрузившегосЯ в море солнца.

Љогда солнце вставало над лагуной, достигнув своей высшей точки, Ќау
спускалась на берег и стоЯла, пока вдали не начинала играть радуга.
ђадость ее росла по мере того, как к берегу приближалсЯ кит и громче
становилось его взволнованное дыхание.
Ћбратившись в человека, ђэу брал Ќау за руку и шел вместе с ней на
мЯгкие тундровые травы.
Ћни мало говорили. Њногое из того, что нужно было передать друг другу,
само собой изливалось через взглЯд, прикосновение и даже просто через долгое
молчание.
Џроходили дни, полные счастьЯ, невидимого и неслышимого полета души. €
однажды Ќау увидела, что дальние горы покрылись снегом.
-- —то это?
-- ќто то, что погонит нас в другие морЯ, -- ответил ђэу.
-- ‡начит, ты покинешь менЯ?
ђэу промолчал.
‘ каждым днем свиданиЯ укорачивались, потому что солнце торопилось уйти
в воду, сокращаЯ свой небесный путь. ‚ воздухе закружились белые снежинки.
ЏадаЯ на землю, на лужицы, в бочажки, они превращались в холодную воду.
Ќеуютно становилось на земле.
Џтичьи стаи уходили на юг, оглашаЯ опустевшую тундру печальными
криками.
“молк звонкий птичий гомон над ручьем, и сама вода в нем потемнела,
загустела от частых дождей.
Ќау бродила по тундре и разрывала мышиные норы, чтобы достать из них
сладкие корешки. Ѓывали дни, когда она не могла приблизитьсЯ к морскому
берегу: огромные волны бились о скалы, накатывались на галечную косу,
кидаЯсь на одинокую девушку, стоЯвшую на высокой галечной грЯде.
‚ такие дни Ќау боЯлась, что ђэу не приплывет.
Ќо он приплывал.
Ћднако в его ласках поЯвились тревога и нетерпение.
-- Џочему ты не остаешьсЯ со мной до утра?
-- Џотому что, если Я не вернусь с последним лучом, Я навсегда останусь
на земле, -- ответил ђэу.
-- Ђ ты этого не хочешь?
-- Ќе знаю, -- ответил ђэу.
…ще совсем недавно, по весне, когда он, молодой и сильный, резвилсЯ в
морской упругой воде, он мог с уверенностью сказать, что никогда и ни за что
не променЯет вольную морскую стихию на земную твердь. Ђ теперь... Ћн и не
подозревал, что есть в мире такаЯ сила, котораЯ превращает кита в человека и
держит его на берегу, заставлЯЯ забывать о великой опасности навсегда
остатьсЯ на земле человеком.
ЃратьЯ-киты предостерегали его. Ћтец показал на белую пелену на
горизонте. Ћна с каждым днем приближалась к берегу. ‘коро это холодное и
белое скует морскую воду и закроет путь к живительному воздуху. “же ушли в
теплые краЯ первейшие враги китов -- морские косатки, уплыли моржи, тюлени,
и даже мельчайшие морские обитатели, которыми кишели прибрежные отмели,
последовали за большими зверЯми. ‚се пустыннее и молчаливее становились
берега северного морЯ.
Ќаступил день, когда за каменным мысом поЯвилась полоса белого льда, и
от него ощутимо потЯнуло холодом и резким студеным запахом. ђэу приплыл не
один. Ћстальные киты держались у кромки льда, пускаЯ высоко в воздух хорошо
видимые в стылом тумане фонтаны. €х было так много, что испуганные бакланы
поднЯлись и улетели.
ђэу медленно приближалсЯ к берегу, сопровождаемый братьЯми. Ћни словно
придерживали его, не даваЯ ему коснутьсЯ прибрежной гальки. Ќо ђэу пробилсЯ
к пенному прибою и вышел на берег.
Ћн тЯжело дышал, и грудь его высоко поднималась.
-- Ќау, -- сказал он, -- Я пришел к тебе.
-- Ќавсегда?
-- Ќавсегда, -- ответил ђэу, и как бы в ответ на эти слова в воздух
взметнулись десЯтки китовых фонтанов, раздробив солнечный свет и заглушив
все остальные звуки.
ђэу взЯл за руку Ќау и повел за собой в тундру, подальше от морского
берега, от разъЯренных китов-сородичей. Ћн торопилсЯ уйти, боЯсь, что
переменит решение и уйдет вместе со своим китовым племенем далеко в южные
теплые морЯ, подальше от надвигающихсЯ льдов.
Ћни прошли тундровым зеленым берегом лагуны и углубились в холмы, где
трава уже не была такой мЯгкой, а в земле чувствовалось приближение вечной
мерзлоты, притаившейсЯ от летнего теплого солнца за толстым слоем мха и
прошлогодних трав.
Ћни уселись на пригорке и долго сидели молча.
ђэу был печален, и на лице его был туман, как в эти осенние утренники.
Ќау дотронулась до его щеки пальцем.
ђэу вздрогнул и вздохнул.
-- —то будем делать? -- спросила Ќау.
-- †ить будем, -- коротко ответил ђэу. -- Ќовой жизнью, жизнью людей.

Ќелегко пришлось в первые зимние дни. ђэу вырыл землЯную нору и
соорудил над ней свод из жердин, подобранных на берегу. ‘верху свод покрыл
дерном и сухой травой. Ћн смастерил копье из расщепленной кости моржа и
заколол дикого оленЯ. куру постлали на ложе, чтобы защитить себЯ от
подземного вечного холода.
Ќау вспоминала беспечные дни, как красивый сон, как то, чего на самом
деле никогда не было. €ной раз ей даже казалось, что и ђэу никогда не был
китом, потому что больше не было открытого морЯ, и, сколько охватывал глаз,
простиралась белаЯ пустынЯ, покрытаЯ искореженными обломками торосов,
вздыбленными ледЯными полЯми, которые светились пронизывающим холодным
мерцанием. ‚етер бродил меж льдов, выбиралсЯ на берег и тщательно заметал
все темное снегом, в Ярости накидываЯсь на низкую пещеру-землЯнку, стараЯсь
сровнЯть ее с белой равниной. ‚етер ЯрилсЯ, обнаруживаЯ каждое утро
чернеющее отверстие, из которого поднималсЯ пар живого дыханиЯ людей.
•отЯ усталость валила по вечерам с ног первых обитателей косы между
лагуной и морем, они были счастливы, и большое, высокое и вечное, которое
соединЯло Ќау и ђэу, горело с постоЯнством и силой летнего незаходЯщего
солнца.
ЋхотничьЯ удача сопутствовала ђэу, и оленьих шкур теперь хватало не
только на подстилку, но и на то, чтобы защититьсЯ от холода.
Ќау сучила нитки из сушеных оленьих жил и иглой, выточенной из кости
косатки, сшивала высушенные и выделанные шкуры. —тобы тело ђэу не терлось о
шершавую мездру, Ќау на полу тесной хижины мЯла оленью шкуру твердыми
пЯтками своих сильных ног.
ѓорел огонь в каменной плошке, словно маленькое солнце поселилось в
занесенной тЯжелыми снегами землЯнке.
’емнота подступала ближе и плотнее. ‘олнце показывалось лишь узкой
красной полоской, но в сердцах Ќау и ђэу была твердаЯ вера в то, что
обЯзательно придет новый настоЯщий день, который будет еще лучше вчерашнего,
точно так, как прекрасными они находили друг друга каждое новое утро.
Џрошлого как бы не существовало длЯ них, потому что главным, от чего
зависела жизнь, тепло в хижине, огонь в каменной плошке, было настоЯщее. €
от настоЯщего зависело то, что будет завтра.
—асто дули ураганы. ‘лежавшийсЯ снег поднималсЯ в воздух, и плотнаЯ
пелена мокрого снега и упругого ветра валила человека с ног, прижимала к
земле.
ЏрислушиваЯсь к громыханию снега по крыше землЯнки, Ќау вдруг ощутила
толчок внутри себЯ.
-- —то там? -- встревоженно спросила она, приложив ладонь к животу.
ђэу положил руку на смуглую теплую кожу жены чуть выше темной точки
пупка.
€ почувствовал биение живого.
-- ќто будущаЯ жизнь! -- радостно сказал он. -- ќто новое утро нашей
жизни! ’о, ради чего мы вместе!
-- ќто будущаЯ жизнь, -- тихо повторила Ќау, прислушиваЯсь к себе.
Љогда утихла пурга и Ќау с ђэу вышли на волю, из-за дальних гор
показалось солнце.
-- Ћно вернулось -- источник тепла!
Ћни кричали от восторга и смотрели друг на друга счастливыми глазами.
‘олнце еще было низко, и лучи его окрашивали снег в алый цвет на всем
протЯжении до горизонта, который с трудом просматривалсЯ вдали.
ђэу мастерил разные орудиЯ. ѓлЯдЯ на него, на падающие на его лоб
волосы, Ќау припоминала что-то смутное, неправдоподобное, волшебное, что
приключилось с ней неизвестно когда -- то ли во сне, то ли наЯву. Ѓыл ли
вправду он китом?
Ќа рассвете ђэу уходил на морской лед.
Ќау с нетерпением ожидала его. ‘мотрела на торосы. €ной раз ей чудилось
открытое море, зеленые волны и радужные блики вдали. —то это было? ‘ердце
билось сильнее, жаркое волнение поднималось в груди, и становилось так
тепло, что она откидывала капюшон оленьей кухлЯнки.
ђэу приходил с добычей, и Ќау больше не вспоминала о странных мыслЯх и
видениЯх, занЯтаЯ разделкой добычи, приготовлением пищи.
‘олнце оторвалось от „альнего хребта и поплыло по небу.
Ћднажды ђэу заметил на южной стороне большого тороса щетинку еле
видимых глазом крохотных сосулек.
‡накомаЯ птичьЯ песнЯ разбудила Ќау. Џоначалу она не могла уЯснить --
то ли это у нее внутри поет или же за стенами хижины.
ЊаленькаЯ серенькаЯ полЯрнаЯ пуночка прыгала на тоненьких озЯбших
ножках и звонко щебетала, подбираЯ остатки пищи. Ћна верещала и маленьким
острым глазом лукаво посматривала на Ќау, как бы поздравлЯЯ ее с приходом
поры Ѓольшого ‘вета.
Ќау заметно отЯжелела, тело ее округлилось. Ћна с трудом носила большой
живот. ‚месте с теплом в прибрежные разводьЯ приплыли жирные нерпы. Ћни
вылезали гретьсЯ на солнце, и тут их настигал охотник. €ной раз за день он
добывал сразу несколько нерп и в последующие оставалсЯ дома, поправлЯЯ
жилище, побитое жестокими зимними ветрами.
“строившись на солнечной стороне, где уже стаЯл снег, люди
разговаривали о будущем.
-- Џройдет времЯ, -- задумчиво говорил ђэу, -- и рЯдом с нашей хижиной
вырастут другие жилища, и род людей, который мы начали, распространитсЯ по
морскому побережью. ‡десь есть простор, море кишит зверьем, в тундре бегают
олени -- можно жить и ждать радостей, которые сулит завтрашний день...
-- Љак хорошо смотреть в будущее, -- отзывалась Ќау. -- Љогда глЯдишь
вперед, кружитсЯ голова, будто смотришь с большой высоты.
Ќа лагуне подтаЯл снег, и поверхность ее теперь была похожа на плешивую
от сырости оленью шкуру.
Љак-то ђэу, вернувшись с сопки, откуда он высматривал приближающиесЯ
стада диких оленей, возбужденно сказал:
-- џ видел открытое море.
-- Ћткрытое море? -- тревожным эхом отозвалась Ќау.
-- ‹ед сломалсЯ, -- сказал ђэу. -- € большие птичьи стаи летЯт к этой
воде через нашу косу.
-- Ћткуда столько живого приходит на нашу землю? -- спросила Ќау.
-- „олжно быть, где-то есть инаЯ землЯ, -- ответил ђэу. -- €, быть
может, такие, как мы с тобой, существуют еще где-нибудь. Њы только еще не
знаем их, еще не встретились с ними.

’еплый ливень разбудил обитателей хижины. Љогда они вышли на волю, то
увидели, что ото льда на лагуне осталось лишь несколько плавающих кусков,
которые, повинуЯсь течению, плыли у берега, отдалЯЯсь к проливу. Ђ в море
свободнаЯ ото льда вода уже была видна с порога хижины, и полузабытый запах
морЯ снова щекотал ноздри, рождал смутные желаниЯ.
ђэу смастерил сеть из оленьих жил и натЯнул на круг из гибкой ветви. Ћн
поднималсЯ на прибрежные скалы и ловил сетью красноклювых топорков.
Џоследние льдины ушли из лагуны.
Ќау непонЯтно и неудержимо тЯнуло к воде, и она была готова целыми
днЯми сидеть, глЯдЯ на ровную поверхность, следЯ за толстыми
бакланами-рыболовами, за снующими в прозрачной воде серыми бычками и
плоскими рыбами, плотно прижимающимисЯ к каменистому дну.
ќто случилось ранним утром, когда солнце уже было высоко над мысом и
собиралось двинутьсЯ в долгий путь над тундровыми холмами.
Ћна спустилась на прибрежный лужок со свежей, блестЯщей травой у устьЯ
ручейка, сбегающего с горы.
Ќа ее крик прибежал ђэу.
-- Џодтащи менЯ ближе к воде, -- попросила Ќау.
Њаленькие китЯта поЯвились, когда ноги Ќау наполовину оказались в воде.
Ќоворожденные поплыли, пускаЯ маленькие фонтанчики.
Ќау повернулась лицом к ђэу и счастливо улыбнулась.
-- џ рада, что они похожи на тебЯ.
Ќау вошла в воду, и набухшие от молока груди оказались в воде. ЉитЯта
подплыли и начали шумно сосать, касаЯсь грудей мЯгкими толстыми губами, меж
которых розовели еще нежные, пушистые зачатки китового уса.

ђэу охотилсЯ на непрочном ледовом припае, добываЯ нерп и лахтаков.
Ђ Ќау почти не уходила с берега, возилась со своими детьми, которые
росли, набирались сил и уже отваживались уплывать на середину лагуны, на
самую глубину.
€ тогда Ќау тревожно окликала их, зовЯ именем отца:
-- ђэу! ђэу! ђэу!
ЉитЯта высоко взметывали фонтанчики, торопились к ней, тыкались мЯгкими
губами в распластанные на воде груди и долго и смачно вбирали в себЯ жирное
материнское молоко.
‚ вечернюю пору, когда солнце покидало сушу и отправлЯлось в море,
чтобы окунутьсЯ после долгого дневного перехода в прохладные воды, приходил
отец и играл с детьми. Ћн кидал разноцветные камешки далеко в воду, китЯта
бросались за ними, отыскивали их на дне лагуны.
“ лагуны становилось шумно: всплески воды, шипение и свист китовых
фонтанов, крики ђэу и Ќау -- все это смешивалось с щебетанием птиц над
ручьем, с хлопаньем крыльев бакланов, удирающих от стремительно плывущих
китЯт. Ќа кочках стоЯли суслики и одобрительно посвистывали.
‘ заходом солнца китЯта отправлЯлись спать, а родители укладывались
здесь же, на берегу, подстелив под себЯ оленьи шкуры.
Ќау среди ночи часто просыпалась, прислушивалась к плеску воды, чтобы
услышать сонное дыхание своих детей. ироко открытыми глазами она смотрела
на светлое небо, где еще не было звезд: они зажгутсЯ тогда, когда укоротитсЯ
солнечный день. ‹ежа так, без сна, Ќау чувствовала себЯ легким ветром,
медленно парЯщим над сонными травами и цветами, над волной, плещущейсЯ у
уреза, чувствовала себЯ частью каменного берега, у которого текла студенаЯ
океанскаЯ вода, облаком под острым краем бледной луны... Ћна была всем, что
вокруг нее, что ЯвлЯлось огромным миром, заполнившим все видимое
пространство. Ћна знала, что с наступлением рассвета, когда солнечные лучи
ударЯт в мокрые скалы у мыса и перепрыгнут на галечную косу, заиграют на
утренней рЯби лагуны, все это исчезнет, она как бы заново превратитсЯ в
существо, отличное от окружениЯ. €менно днем приходили трудные мысли о том,
что вот китЯта, будучи ее детьми, плоть от плоти ее и ђэу, все же китЯта и
они не могут даже взойти на берег и войти в родительскую хижину...
Ќау утешалась слабой надеждой, что со временем китЯта превратЯтсЯ в
людей, как это случилось с ђэу.
Џорой Ќау хотелось поделитьсЯ тревожными мыслЯми с ђэу, но тот,
казалось, не видел никакой разницы между собой и китЯтами. ‚идимо, ему и в
голову не приходило, что они -- отличные от него существа. Њожет быть, это
оттого, что ђэу сам был китом в обличье человека...
‚ дневное времЯ Ќау снова становилась обыкновенным человеком. …й
приходилось напрЯгать разум, чтобы понЯть, чего хочет старый ворон,
взобравшийсЯ на побелевший от времени, отполированный ветрами моржовый
череп, ей надо было задуматьсЯ, чтобы догадатьсЯ о смысле пениЯ пуночек и
свиста евражек. ќто рождало тревогу и мысли, раздумьЯ о происходЯщем.
ђэу был занЯт с утра до вечера.
…ще весной он загарпунил на льду несколько моржей и показал Ќау, как
нужно расщеплЯть кожи, чтобы они стали тонкими и упругими. ќти сырые кожи он
долго держал в мелкой воде лагуны, и, пока они там мокли, собирал
плавниковые жерди, подбираЯ их друг к другу. Ќау казалось, что ђэу мастерит
скелет какой-то неведомой гигантской рыбы. Ћн обтачивал дерево заостренными
ножами из камнЯ, полировал, сверлил трубчатыми костЯми и потом крепко
свЯзывал лахтачьими ремнЯми. Љогда все было готово, ђэу достал из воды
моржовые кожи и обтЯнул ими деревЯнный скелет.
-- Ќа этой лодке, -- объЯснил ђэу, -- можно уходить далеко от берега.
Џервое плавание совершили по лагуне.
“пругаЯ вода била в днище, вызываЯ звонкий гром, ветер наполнил парус,
сшитый из тонко выделанных нерпичьих кож, и лодка мчалась по лагуне.
„ети-китЯта плыли вслед, радостно выпрыгиваЯ из воды, стараЯсь высоким
фонтаном обрызгать родителей.
‹одка шла вдоль галечной косы к проливу, соединЯющему лагуну с открытым
морем.
Ќау громко окликала детей, и ей казалось, что они отзываютсЯ ей,
лопочут детские слова, радуютсЯ вместе с ней изобретению отца.
ђэу, гордый тем, что сотворил такое чудо, выкрикивал сильное, громкое,
приЯтное слуху. ’олстые бакланы нехотЯ уступали дорогу, долго махаЯ
крыльЯми, чтобы поднЯтьсЯ над водой, чайки с тревожными криками носились над
лодкой, пересекаЯ ей путь, а нерпы выныривали и долго смотрели вслед, не
понимаЯ, что случилось, стараЯсь уразуметь, что за неведомое чудище
поЯвилось в их водах.
-- ’еперь мы стали ближе к детЯм, -- радостно сказала Ќау, когда они
приплыли обратно и вытащили на берег лодку.
-- ‡автра выйдем в открытое море, -- сказал ђэу.
Њоре ласково принЯло лодку. Ќау чувствовала, как сильно и могуче оно,
как велики волны, незаметные с берега. Ћни легко несли на могучей спине
кожаную лодку. ‘ильный и ровный ветер наполнЯл парус, и вода легко журчала
за бортом уходЯщей от берега лодки.
ѓлЯнув на ђэу, Ќау удивилась: она никогда не видела на его лице такого
выражениЯ. ђэу словно бы слилсЯ с лодкой и был единым существом с ней.
Љаждый удар волны, каждый порыв ветра отражалсЯ в нем. ‚здымаЯсь на гребень
волны вместе с лодкой, ђэу как-то странно придыхал, словно выпускал из себЯ
китовый фонтан. ‚етер шевелил его волосы, обвевал напрЯгшеесЯ, сузившеесЯ
лицо и выжимал слезы из широко открытых глаз.
Ђ потом ђэу стал громко и протЯжно кричать, и в этом крике были
удивительные слова, словно окрашенные радугой:

‚етер, сильный ветер,
‘мешанный с пылью морской воды!
Џодними на могучую спину свою
Љожаную ладью и вознеси
Ќа тропы морских родичей моих,
—тобы свиделсЯ Я с ними и
‘казал, что есть великаЯ сила
‚ природе, что делает кита
—еловеком и дает жизнь
Ќовому, доселе небывалому
‚ природе...

Ќау, невольно поддавшаЯсЯ очарованию ритмичного крика, вдруг
обнаружила, что кричит вместе с ђэу, и новорожденнаЯ песнЯ людей звенит
вместе с ветром, ударЯЯсь о парус.
ѓалечнаЯ коса давно скрылась с глаз, и скалистые мысы, разноцветные
вблизи от наростов лишайников и мхов, кое-где покрытые зеленой травой, стали
синими, и расстоЯние смазало их очертаниЯ, уменьшило размеры. ’еперь
огромнаЯ воднаЯ ширь отделЯла кожаную лодку от земли, и это волновало ђэу,
наполнЯЯ его новой силой.
Ђ Ќау вдруг почувствовала страх.
’вердаЯ, надежнаЯ землЯ оставалась уже далеко. Њаленькой хижины нельзЯ
было рассмотреть.
-- Људа мы плывем, ђэу? -- спросила Ќау.
ђэу прервал пение, и последний звук унессЯ поверх паруса, смешавшись с
шипением зеленых волн.
‚ыражение лица ђэу переменилось, словно туча нашла на него, и он тихо
ответил:
-- Ќе знаю.
Ћн сел на дно лодки, на частые переплетениЯ деревЯнных планок, на
которые была натЯнута моржоваЯ кожа.
-- џ вспомнил давние годы, -- сказал ђэу. -- џ был молодым и любопытным
и часто отрывалсЯ от своих. “ходил далеко, чувствуЯ себЯ частью морЯ, ветра
и синего неба. ЊенЯ предостерегали. Ќо Я не слушал слова старших. Ћднажды на
менЯ напали косатки. Ћни преследовали менЯ Яростно и долго, стараЯсь прижать
к берегу. Ќо Я сумел уйти от них и воссоединилсЯ со своей стаей. ‚ другой
раз Я оказалсЯ среди плавучих льдов, из которых едва выбралсЯ, ободрав до
крови все тело... € сегоднЯ, выйдЯ в море, Я снова почувствовал себЯ молодым
и полным сил...
ђэу развернул лодку к берегу.
Љогда впереди тонкой полоской обозначилась коса, рЯдом с лодкой
взметнулсЯ китовый фонтан и из глубины показалась голова кита.
-- ќто мой брат! -- обрадованно закричал ђэу. -- ѓлЯди, Ќау, а вон еще
один! „ругой позади нас! Ћни пришли ко мне! Ќау, они радуютсЯ свиданию с
нами!
Љиты осторожно подходили к кожаной лодке и толкали ее вперед, придаваЯ
ей новую скорость. €х разинутые пасти, украшенные темным частоколом плотного
китового уса, казалось, улыбались Ќау.
ђэу стоЯл во весь рост и радостно смотрел на своих братьев.
-- Љак жаль, что они не понимают человеческого разговора, -- сказала
Ќау.
-- Џонимать-то понимают, -- ответил ђэу, -- только говорить не могут.
—тобы иметь речь, надо стать человеком, надо полюбить женщину, как это
случилось со мной... ’ак мне говорила мать, когда она вызнала, почему Я так
стремлюсь к берегу, отчего Я так долго не возвращаюсь к стаду. € еще она
говорила: все, кто живет на побережье, произошли от китов, которых
преобразила любовь...
-- ‡начит, мы не одиноки на берегу? -- спросила Ќау.
-- Њожет быть, -- ответил ђэу.
-- ’огда почему Я родила китЯт?
-- Џотому что Я -- кит, -- ответил ђэу, и, словно в ответ на эти слова,
братьЯ, следовавшие за лодкой, взметнулись вверх, выпрыгнув из воды почти во
всю свою огромную длину.
ЏоднЯтые ими волны едва не захлестнули кожаную лодку, но ђэу только
смеЯлсЯ и кричал громкое, радостное своим братьЯм.
‚месте с ним радовалась и Ќау, и спокойствие возвращалось к ней по мере
того, как приближалсЯ берег и издали уже можно было различить белую оторочку
прибоЯ.
ђэу направил лодку в узкий пролив, соединЯющий лагуну с морем.
‡а отмелью дети встретили кожаную лодку и пристроились к бортам,
сопровождаЯ ее, пока она плыла от пролива вдоль зеленых тундровых берегов.
Ќа закате Ќау покормила детей, и они отплыли на середину лагуны, где
обычно проводили ночь.
‡а вечерней трапезой ђэу сказал:
-- Њои братьЯ признали менЯ. Ћни увидели, что Я возвратилсЯ в море,
осталсЯ верен ему.
-----
Љогда росы стали холодными и в тундре налились соком Ягоды, Ќау стала
замечать, что детЯм все труднее подплывать к ней -- они выросли.
Ќа рассвете Ќау уходила на зеленые холмы, пересекаЯ низкую, болотистую
луговину, на которой алела спелаЯ морошка. Ћна собирала в кожаный туесок
черную шикшу, голубику, морошку. Љ полудню возвращалась в хижину. Ђ ђэу все
не было: он уплывал в кожаной лодке к Ћдиноким скалам, торчащим далеко в
море, и там охотилсЯ на нерпу, гарпунил моржей и встречалсЯ со своими
братьЯми.
Ќау смешивала Ягоды, сдабривала их нерпичьим жиром и ставила на
холодок, чтобы угостить лакомством возвратившегосЯ охотника.
Ќа морской стороне галечной косы она ждала возвращениЯ ђэу.
‘начала показывалсЯ парус. Ћн медленно рос, покачиваЯсь под ветром. Ќад
парусом летели птицы, указываЯ путь к берегу, а рЯдом плыли братьЯ-киты.
Ќау смотрела на приближающуюсЯ лодку. ‚от уже можно различить сидЯщего
в ней охотника, его развевающиесЯ на ветру черные волосы. Џо бокам лодки
были привЯзаны нерпичьи и моржовые туши.
Ќа этот раз ђэу приволок большую тушу моржа.
†елтые клыки животного торчали под водой. ђэу и Ќау пришлось изрЯдно
потрудитьсЯ, чтобы вытЯнуть на берег гигантское животное.
-- ЃольшаЯ кожа у этого моржа, -- сказал ђэу. -- Њы сделаем из нее
покрышку длЯ новой хижины, чтобы нам было просторно в ней.
Ћн давно заметил, что Ќау снова собираетсЯ стать матерью, и радовалсЯ
этому.
‘ приходом темных ночей подросшие китЯта перестали подходить к берегу
-- мели не пускали их. Ќау уже не кормила их своим молоком, и дети сами
добывали себе еду.
-- €м тесно в лагуне, -- сказал ђэу и спустил лодку в воду.
Ћн посадил Ќау в середину, сам устроилсЯ на корме, чтобы править
парусом и рулевым веслом.
ЉитЯта ждали родителей на глубоком месте.
-- ‘ледуйте за мной! -- крикнул им ђэу. -- Џлывите вслед за нашей
лодкой!
ЉитЯта пристроились к корме. Ћни радовались, как всегда, свиданию с
отцом и матерью.
ђэу направил лодку в пролив.
Ќау молча смотрела на плывущих следом китЯт. Ћни издали поднимали
головы, и в их глазах, блестЯщих и Ясных, Ќау видела невысказанную нежность
и сыновнюю преданность. ’еплом наполнЯлась грудь, и хотелось очутитьсЯ в
воде и рЯдом с ними плыть широкой водной дорогой в открытое море.
‚ проливе китЯта чуть замешкались, как бы прощаЯсь со своей колыбелью
-- лагуной.
‚переди расстилалось море -- широкое, могучее, глубокое, полное новых
тайн, друзей и родственников.
…ще издали Ќау увидела братьев ђэу, которые поджидали своих родичей.
‹ишь только дети выплыли из лагуны, киты двинулись навстречу и окружили
их, победно трубЯ фонтанами воды.
-- ’еперь Я спокоен за них, -- сказал ђэу. -- Ћни в своей родной
стихии, среди близких и родных.
Ќау с грустью смотрела на уходЯщих в море детей.
-- Ќе печальсЯ, -- сказал ђэу, дотрагиваЯсь до ее плеча. -- “ нас еще
будут дети... Ќо дети, вырастаЯ, всегда уходЯт из родного гнезда в
собственную жизнь.
„ети ђэу и Ќау еще много раз подходили к берегу, на свидание со своими
родителЯми. ‚сем своим видом они показывали, что им хорошо и вольготно в
море и они помнЯт отца и мать.
Љогда кромка льда показалась на горизонте, Ќау родила
мальчиков-близнецов. Ћни лежали по обе стороны счастливой матери и орали во
все горло.
‘клонившись над ними, ђэу всматривалсЯ в новорожденных, и трудно было
по его лицу догадатьсЯ, доволен он или нет.
’олько вчера старшие ушли в теплые краЯ, где будут зимовать вдали от
острых льдин и смертельной стужи. ‚сем стадом они приплыли прощатьсЯ и долго
резвились возле самого берега, пугаЯ стаи перелетных птиц.
Ћпустел берег. Ќа него, зловеще потрескиваЯ, надвигалсЯ лед, шурша по
мелководью. ‘вирепел ветер, гонЯ по галечной косе ледЯной дождь,
превращающийсЯ на глазах в снег.
‚ хижине кричали два мальчика, оглашаЯ близкую окрестность и вплетаЯ в
вой ветра человеческий голос.
Ќау склонЯлась над ними, и почему-то на памЯть приходили безмолвные
первенцы, родившиесЯ китами и уплывшие в далекие морЯ. Љакое счастье быть
матерью!
ђэу строил большую Ярангу.
Ћн воткнул кольЯ полукругом и обтЯнул их нерасщепленной моржовой кожей.
‡атем соорудил коническую крышу и тоже покрыл кожей. Ћна еще была свежей, не
потемнела, и дневной свет проникал внутрь. ‚ теплом желтом свете было уютно.
Ќо длЯ настоЯщего тепла еще надо было сделать полог. Ќау сшила его из шкуры
белого медведЯ.
Љожаные туеса и деревЯнные кадки были заполнены моржовым жиром, в
землЯном хранилище был достаточен запас мЯса. ‚переди была зима, но люди не
страшились ее, потому что их было уже много на этой занесенной снегами
ѓалечной косе у Љитового морЯ, скованного льдами.
‚есной киты приплывали к берегам ѓалечной косы. ЏоказываЯ на них, Ќау
говорила своим двум мальчишкам:
-- ‚он плывут ваши братьЯ!
ЃратьЯ-киты близко подплывали к берегу, почти касаЯсь головами гальки.
Ћни плескались, нырЯли и вдруг неожиданно всплывали, обдаваЯ Ќау и мальчиков
брызгами теплой воды.
Њальчишки носились по берегу, и матери порой приходилось силой
оттаскивать их подальше от прибоЯ.
‚озвращались домой мокрые с головы до ног, и Ќау сушила детскую одежду,
шила новые торбаса и кухлЯнки, потому что одежда на ребЯтишках изнашивалась
с невероЯтной быстротой.
Љиты сопровождали ђэу и часто помогали, если добыча была тЯжела и лодка
едва шла по воде.

Љиты и люди -- это один народ!
‘оединившись, землЯ и море
ђодили людей, чье пастбище --
‚олны и пучина морскаЯ,
’оросы в зимнюю пору!

ђэу пел, и мальчишки затаив дыхание слушали его мощный голос,
доносЯщийсЯ из морской дали.

‚олны морские, застыв,
Ћбратились в тундровые холмы,
Џоросли травой, испещрились Ягодой;
€ все живое, что есть на тундре,
€меет братьев в волнах морских...

Њальчишки подходили ближе к воде и пели уже вместе с отцом:

Љиты и люди -- один народ!
Њы -- братьЯ морЯ и земли!
€ рождены длЯ вечной дружбы!

‹юди вытаскивали добычу на берег, разделывали ее, и чайки с громкими
криками ликованиЯ носились над кусками мЯса и жира. ‚олна тихо плескалась у
ног, слизываЯ кровь, а вдали сверкали китовые фонтаны, прочерчиваЯ небо,
дробЯ солнечный луч.
—ередовались зимы и лета. ђосли сыновьЯ-первенцы, рождались другие
дети, но уже не было больше китЯт в роду у первых поселенцев ѓалечной косы.
ђанней весной, как только острым южным ветром отрезало от берега
припай, тот, кто первым видел на горизонте китовый фонтан, приветствовал его
радостным криком:
-- ЃратьЯ идут! ЃратьЯ к нам плывут!
‘тарели Ќау и ђэу, но росли люди, рожденные и вскормленные ими. € не
только мужчины были среди них, но и женщины.
ђЯдом с первой поднимались другие Яранги, зажигались новые очаги, и
девственный камень покрывалсЯ копотью огнЯ, зажженного человеком.
‘тарел ђэу.
Ћн уже не выходил в море, и вместо него охотились сыновьЯ -- сильные и
смелые люди.
Ћни носили имена, которыми различали друг друга, ибо похожи они были,
как схожи их предки -- морские исполины.
„вух старших звали ’ынэн -- ‡арЯ и ’ынэвири -- ‘пустившийсЯ с ђассвета.
Ћстальных сыновей тоже нарекли, сообразуЯсь с их характерами или же по
близкому к их поЯвлению событию. Ћдного звали ‚уквун -- Љамень, другого
Љэральгин -- по имени северо-восточного ветра, дувшего с особенной силой в
день его рождениЯ... „евочек тоже назвали: ’ынэна -- ‡орька, ’утына --
‘умеречный ‘вет...
Ќо наступает осень не только в природе, но и в жизни человеческой. ђэу
попросил Ќау сшить ему штаны из белого камуса, снЯтого с ноги матерого
зимнего оленЯ. ќто означало, что старик готовитсЯ уйти сквозь облака и
навсегда оставить этот мир.
‚ один из ненастных вечеров, когда дождь бил по мокрым моржовым крышам
и ветер шарил по стенам, отыскиваЯ вход внутрь жилищ, ђэу собрал своих
детей.
-- Њне скоро предстоит покинуть вас навсегда, -- сказал он спокойно,
оглЯдываЯ всех и на мгновение задерживаЯсь на каждом лице. -- Љак только
рассеютсЯ тучи и путь в Ясное небо будет открыт, Я отправлюсь в дальнюю
дорогу... Ќо прежде чем уйти, Я хочу поговорить с вами... ‘амое главное --
никогда не забывайте, что у вас есть могущественные родичи в море. Ћт них вы
ведете свое происхождение, и каждый кит -- это ваш родственник, родной ваш
брат. Ѓыть братом другому -- это не значит внешне походить на него. Ѓратство
в другом. Љогда вы поднимаетесь на высокие скалы над морем, у вершины вы
видите каменные обломки, многие из которых напоминают человека. Ќе приходит
же вам в голову называть их своими братьЯми и вести свое происхождение от
холодного камнЯ... Њы пришли на землю, потому что есть высшее проЯвление
живого -- ‚еликаЯ ‹юбовь. Ћна сделала нас людьми, сделала менЯ человеком. €
если вы будете любить друг друга, любить своих братьев, -- вы всегда будете
оставатьсЯ людьми... ‹юбовь всесуща. џ думаю, что в этом мире мы не одиноки.
‚ старинных преданиЯх китового племени говоритсЯ о таких, как Я... Њожет,
где-то есть другие ѓалечные косы, на которых стоЯт Яранги и ваши братьЯ
ловЯт нерп, добывают моржей и поют песни о море... €щите и умножайте себе
братьев, потому что только в единении вы будете сильны... € еще прошу вас
помнить: моЯ дорога сквозь облака лежит через море...
‚ этот год у берегов ѓалечной косы было необыкновенное скопление китов,
словно каждый из них хотел попрощатьсЯ с родичем своим, уходЯщим сквозь
облака. Ћни приближались к берегу, где в безмолвии сидел ђэу. €ногда рЯдом
садилась Ќау, и они оба вспоминали молодость, когда на пустынном берегу
‚еликаЯ ‹юбовь соединила кита и человека.
ђэу думал о тех, кто оставалсЯ в море и на берегу после него. —то же,
он не сетовал на судьбу. Ќаверное, он был счастлив, потому что именно ему
выпало стать человеком, познать ‚еликую ‹юбовь, о которой говорилось в
древних китовых легендах. € всем казалось, что случившеесЯ с ђэу могло
происходить только в сказках... ‡начит, сказка -- это правда, в которую
иногда перестают верить...
Љак это прекрасно -- жить вместе с Ќау!
‚есь мир, со всей его красотой и нежностью, уместилсЯ в этой женщине,
чье сердце больше неба и чьЯ внутреннЯЯ теплота может соперничать с теплом
солнца. Ћна и сделала ђэу человеком своей ‚еликой ‹юбовью.
ђэу повернулсЯ к Ќау.
ѓоды нанесли снега на черные волосы, положили морщины на лицо. Ќо она
была прекрасна и сегоднЯшней своей красотой.
Љак тепло делаетсЯ в груди, когда смотришь на нее, видишь ее лицо. „а
одна мысль о том, что она есть, существует на свете, наполнЯет сердце
нежностью и благодарностью... Ќо ведь она будет с детьми. Ђ потом придет
времЯ, и она соединитсЯ с ним в вечности.
-- Њне было хорошо с тобой, -- сказал ђэу.
Ћн угас, когда лед сковал море и первый снег припорошил трещины и
разводьЯ.
‘ыновьЯ совершили обрЯд печального прощаниЯ.
ЋбрЯдили ђэу в белые погребальные одежды, крепко завЯзали малахай на
голове и зажгли костер у порога. Џронесли над очистительным огнем тело
покойника и положили на нарту. ‘ыновьЯ впрЯглись в нее. Ќарта, скрипЯ
полозьЯми по свежему снегу, двинулась в сторону морЯ.
Ќау, в кэркэре из темного меха, стоЯла у стены Яранги и печальным
взглЯдом провожала своего мужа в вечность.
Ћна не плакала. ‚едь ђэу дошел до конца своего пути, ушел достойно, как
подобает человеку, завершившему все свои земные дела.
џсный день стоЯл над ѓалечной косой, похолодавшее зимнее солнце скупо
освещало тЯнущих похоронную нарту через прибрежные торосы на ровное ледЯное
поле, где уже была приготовлена широкаЯ прорубь.
Ќау смотрела вслед.
ЌевольнаЯ слеза катилась по щеке, холодила кожу и с верхней губы падала
на нижнюю, вкусом похожаЯ на крохотный обломок соленого морского льда. Љак
велик и печален мир! Њыслью своей пытаешьсЯ измерить протЯженность жизни от
далекого прошлого, начала которого не помнишь, а будущее терЯетсЯ в тумане
никем еще не испытанного пребываниЯ в ином, заоблачном мире, где нет смерти,
где нет сопоставлениЯ этого и другого мира... € все это -- жизнь, котораЯ
сильнее и длиннее в бесконечности, чем просто бытие в этом мире... Љак велик
и печален мир!
‘ыновьЯ молча тЯнули нарту, стараЯсь выбирать среди нагромождений
торосов ровный путь, чтобы ничто не тревожило навеки уснувшее тело.
‚ода у краев погребальной полыньи то поднималась, то опускалась,
выдаваЯ взволнованное дыхание морЯ, словно оно и воднаЯ его глубина, где
обрел жизни первое дыхание ђэу, понимали случившеесЯ. ‚ проруби образовалась
ледЯнаЯ кашица. Ћдин из сыновей взЯл черпак, сделанный из тугого оленьего
рога и переплетенный лахтачьим ремнем. Ћтчерпав шугу, проЯснив зеленую,
почти черную в глубине воду, он остановилсЯ и посмотрел на братьев.
Ћни без слов отвЯзали тело отца и положили на лед ногами к воде.
ЏостоЯв некоторое времЯ, они слегка толкнули тело, и оно неожиданно
легко и быстро скользнуло в воду.
‡а телом опустили в воду нарту, и она тотчас пошла ко дну, словно была
сделана не из легкого дерева, а из моржовой тЯжелой кости.
‘тарший из братьев приблизилсЯ к воде и заглЯнул. ’ам отражалось небо и
виднелось уходЯщее вдаль улыбающеесЯ лицо ђэу -- словно он кидал прощальный
взглЯд сыновьЯм, остававшимсЯ на земле.
Ђ в небе, низко над горизонтом, сиЯло солнце. ’ишина стоЯла в природе,
будто все сущее, все живое затаило дыхание в удивлении и благоговении перед
‚еликой ‹юбовью.

—асть втораЯ

ќну сидел у костра и внимательно слушал Ќау. ‘меЯтьсЯ над ее рассказами
о чудном происхождении приморского народа с некоторых пор вошло в привычку
жителей ѓалечной косы и окрестных селений. ‘таруха стала местной
достопримечательностью, и среди прочих новостей, которыми обменивались
путники, обычно сообщалось о здоровье удивительной старухи и ее рассказах и
поучениЯх.
Ћднако ќну не показывал виду, что не верит старой Ќау. „а и кто знает,
может быть, она права, несмотрЯ на то, что говорила чудовищно
неправдоподобные вещи: будто бы она в ранней молодости была женой кита и
первые ее дети были киты. Ќикто не знает, сколько ей лет. „аже древние
старики утверждали, что в годы своей юности они знали Ќау уже глубокой
старухой с теми же всем изрЯдно надоевшими рассказами о китовом
происхождении приморского народа.
‚ общем-то, все, что рассказывала Ќау, было давно, еще с детства,
известно ќну.
Ћн вглЯдывалсЯ в сморщенное, словно печенаЯ моржоваЯ кожа, лицо
старухи, в ее удивительно светлые и глубокие глаза, отливающие зеленью
морской глубины, и ему становилось не по себе.
Ќау не имела своего жилища. Ћна приходила в любую Ярангу ѓалечной косы,
устраивалась как у себЯ дома и жила несколько дней, а то и месЯцев. Ћна
утверждала, что все живущие -- ее потомки. Љто знает, может быть, это
действительно так? Ќикому никогда не приходило в голову отказать старой Ќау
в крове и пище. Ќо, когда она уходила жить в другую Ярангу, люди облегченно
вздыхали и не удерживали ее.
ЌесмотрЯ на молодость, ќну почиталсЯ в селении мудрейшим человеком. Ћн
знал все, что полагалось знать искусному врачевателю, предсказателю погоды,
хранителю древних сказаний и обычаев. Ќо одного ќну не мог определенно
утверждать: правду ли говорит стараЯ Ќау о происхождении приморского народа?
„а, люди ѓалечной косы чтЯт морских великанов, как возможных своих предков,
но уж больно разнЯтсЯ между собой киты и люди. Њало того, что они живут в
воде, киты к тому же огромны и бессловесны, даже голоса своего не имеют...
’акие предки несколько неудобны длЯ почитаниЯ. Ћднако вслух никто сомнений
не высказывал, и культ китового предка соблюдалсЯ на протЯжении многих
поколений.
‘тараЯ Ќау смотрела бездонными глазами на огонь, и ќну видел, как
отблеск огнЯ тонул в их бесконечной глубине.
-- —ерез менЯ, -- продолжала глухим голосом Ќау, -- соединились землЯ и
море, во мне родилсЯ человек таким, каким живет он нынче вокруг нас.
-- Ђ как же слово? -- осторожно осведомилсЯ ќну. -- Љак мысль?
-- Љогда Я была юна и бегала, как молодаЯ оленуха, по студеным,
напитанным водой упругим тундровым кочкам, Я и не задумывалась, кто Я --
песец, птица, волк или росомаха?.. Њне было все равно, кто Я, пока не
приплыл ђэу и не озарил менЯ ‚еликой ‹юбовью. ‘ама ‚еликаЯ ‹юбовь была
тайной, потому что неведомо, откуда она сошла на нас. € тайна родила мысль.
Џотому что, пока есть тайна, человек всегда будет пытатьсЯ разгадать ее и
разум будет деЯтелен...
Ќау замолчала.
-- ‚ыходит, пока есть тайна, будет жив и разум? -- учтиво спросил ќну.
-- „а, -- ответила Ќау.
-- Ђ речь откуда? Љак человек научилсЯ разговаривать и общатьсЯ с
другими? -- продолжал спрашивать ќну.
-- Ќам с ђэу очень хотелось поговорить. ‚от мы и заговорили...
ќну с выражением недовериЯ поглЯдел на Ќау: слишком как-то все просто.
-- ‚ещи ведь живут отдельно от человека вместе со своими названиЯми и
именами, -- продолжала Ќау. -- Ђ слово приходит из всех живущих на земле
только к человеку. € речь делает нас людьми...
ќну прислушивалсЯ к словам старой Ќау не только разумом, но и чувствами
своими. —то-то было в ее словах действительно весомое, мудрое. Њир длЯ нее в
самом главном всегда оставалсЯ единым. Ќаивысшим существом длЯ нее всегда
был кит...
-- Ђ откуда поЯвились другие боги? -- осторожно спросил ќну.
-- „ругих богов в природе не существует, -- сердито ответила Ќау. -- €х
придумали себе люди. €з страха перед тайной. Љогда нет желаниЯ разумом
отгадать тайну, начинают делать богов. ‘колько тайн, столько и богов, на
которых легко свалить все. Љогда человек проЯвлЯет слабость, он часто
объЯснЯет это вмешательством непонЯтных сил. Ђ порой и силу свою начинает
приписывать им... ќто уже совсем недостойно человека!
-- Ћднако мы все же чтим кита как предка своего, -- напомнил ќну.
-- Љит -- не бог, -- решительно сказала Ќау. -- Ћн просто наш предок и
брат. Ћн просто живет рЯдом с нами, готовый прийти на помощь.
ќну шел по берегу морЯ, встревоженный разговором со старухой. Ћн
наклонЯлсЯ, брал обрывки морской травы, бездумно жевал их. ‘ырой морской
ветер, пропитанный резким запахом водорослей, птиц, рыб и зверей, мешал
мыслЯм. ЉакаЯ-то неумолимаЯ, но пугающаЯ правда чувствовалась в словах
старой Ќау о том, что человек создал множество богов от страха перед
непонЯтным и неведомым. ‘ этим и боЯзно согласитьсЯ, и в то же времЯ
соблазнительно. Ќо как тогда быть с установившимисЯ обычаЯми? ЋтказатьсЯ от
привычного трудно, а тем более от богов... ђазумнаЯ мудрость подсказывает,
что не следует резко менЯть представлениЯ человека, если даже они и ложны...
‘тараЯ Ќау... …е имЯ обросло легендами, слухами и покрылось тайнами...
Ћна говорила, что тайны побуждают человеческий разум к деЯнию. ‚ этом она
права. Ђ разум устроен таким удивительным образом, что он часто
удовлетворЯетсЯ готовой отгадкой, видимостью истины, пусть непрочной, со
множеством прорех от сомнений и непоследовательностей.
‘колько же Ќау живет на земле?
Ћна говорит, что с самого начала была совсем одна и не знала, кто она
-- песец, волк, росомаха или евражка... Ђ может быть, тогда она была
каким-нибудь животным? ќто вполне может быть и согласуетсЯ с древними
легендами о родстве людей с разными животными.
Ќо вот ее сожительство с китом...
‘ китом, который силой ‚еликой ‹юбви превратилсЯ в человека.
€ еще: памЯть племени хранила множество рассказов о том, как киты
помогали приморским людЯм добывать пищу, охотитьсЯ, уберегали от несчастий.
ќти рассказы никто не подвергал сомнениЯм. Ќо вот превращение кита в
человека... Џочему этого больше не случаетсЯ? ‚едь становитсЯ же оборотнем
охотник, унесенный на льдине в море. …го долго носит во льдах, ветер и бурЯ
треплют его одежду, и наконец он остаетсЯ нагишом на холоде. Ќо природа не
дает ему погибнуть. €ные неожиданно обрастают шерстью, короткой и жесткой,
как у лахтака, обретают тюленьи черты, терЯют речь и спасаютсЯ... Ћни потом
бродЯт по тундре невдалеке от людских поселений. Ћни воруют еду, руша
землЯные мЯсные хранилища, похищают сушеное мЯсо с вешал и, случаетсЯ,
нападают на женщин. Џотом рождаютсЯ странные люди с обилием растительности
на лицах, порой немые и глухие или лишенные зрениЯ. Ќо от китов больше никто
и никогда не рождалсЯ на этом берегу...
€ все-таки с дальних сумеречных лет идет почитание китов и
трепетно-свЯщенное отношение к великанам морЯ. „а и как не уважать и не
благоговеть перед теми, чьи огромные тела поднимают большие волны и чье
дыхание взлетает ввысь? Ћстальные морские звери стараютсЯ держатьсЯ подальше
от человека, боЯтсЯ его, но киты никогда не уплывают, когда кожаные байдары
приближаютсЯ к ним. Ќаоборот, они стараютсЯ держатьсЯ поблизости, и ќну был
не раз свидетелем тому, как киты вели за собой охотников на места, богатые
тюленЯми и моржами.
€ все же, как уловил ќну, у жителей ѓалечной косы не было твердой и
безоговорочной веры в рассказы старой Ќау о ее жизни с китом. ќто была
сказка, придуманнаЯ выжившей из ума старухой. Ћднако существовала молчаливаЯ
договоренность между всеми: никогда не выражать сомнениЯ самой Ќау. ќто было
бы кощунством...
‘тараЯ Ќау никогда не занималась врачеванием и предсказаниЯми, но если
кто-нибудь обращалсЯ к ней за помощью, она никогда не отказывала. ‹ечила она
только травами и настоЯми крепких бульонов, сдобренных кореньЯми, а ее
предсказаниЯ поражали точностью, котораЯ почему-то пугала людей. Њожет быть,
потому, что она с одинаковым равнодушием предрекала и беду, и будущую
радость. € оттого, что она не скрывала правды, мало было желающих обращатьсЯ
к ней. Ќаоборот, остерегались ее острого Языка и о важном и главном
старались с ней не говорить, полагаЯсь в таком случае на ќну, который мог и
утешить уклончивым ответом, и вселить надежду туманным, неопределенным
обещанием.
‘колько живет на земле Ќау?
€ли она вечна, как скалы, холмы и скалистые берега? Ќо ведь она
состарилась... ‡начит, жизнь и времЯ накладывали на нее свой отпечаток. …сли
она помнит времЯ первых людей, то как же она стара, ибо нынче люди
расселились по всему побережью и по тундре...
ђассказывала Ќау, что, когда был жив ђэу, олень был дик и на него
охотились крадучись. Ђ ныне оленьи стада пасутсЯ спокойно, и человек ходит
за ними, не скрываЯсь. ‹юди даже ездЯт на оленЯх, запрЯгаЯ их в нарты. Ђ
ездовых собак тогда не было, утверждала Ќау, и только похожие на них волки
бродили по тундре, воровали мЯсо из землЯных хранилищ и страшными голосами
выли в лунные тихие ночи.
Џлескалось море у берегов, загадочное, великое, называемое в песнЯх
Љитовым морем.
’ам, в пучине, инаЯ, отличнаЯ от земной жизнь, и ее признаки слабо
доходЯт до приморских жителей в виде студенистых медуз, красных морских
звезд с игольчатой кожей, раковин, мелких рачков и моллюсков.
Ќо и мир звезд и неба тоже загадочен!
Џристальный взглЯд на звездное зимнее небо, когда невесть откуда
поЯвлЯютсЯ небесные огни -- полЯрные сиЯниЯ, -- заставлЯет трепетать душу и
вселЯет в сердце благоговейный ужас. ‚ светлом круге луны видЯтсЯ то
человеческое лицо, то тени умерших родичей, то живущие люди, которые
охотЯтсЯ, едЯт точно так же, как и обитатели земли. Њожно ли после всего
этого не задуматьсЯ о множественности миров, о том, что все эти миры
пронизаны неведомыми загадочными силами, имЯ которым боги-кэлет?
„а, пусть киты остаютсЯ предками, но нельзЯ пренебрегать и другими
богами.
Ќе каждому дано чувствовать неведомую силу и знать многое. ‘удьба
выбирает из множества людей особенных и отмечает их даром прозрениЯ и
проникновениЯ не только в суть окружающих вещей, но и за грань понЯтного.
Њожет быть, сам отмеченный и не может объЯснить многого, но его способность
предчувствиЯ и предвидениЯ сама по себе благаЯ ценность, котораЯ должна
служить людЯм.
Ќо вот как быть с Ќау?
Ѓыть потомком кита почетно и благородно, и это возвышает человека и
дает ему гордость, стремление быть сильным и независимым, как сильны и
независимы эти огромные морские животные. Ќо вера в кита должна быть
благоговейной, покрытой некоей тайной. Љ этой тайне может иметь доступ лишь
достойный и избранный судьбой. € чем больше неЯсного и непонЯтного в
потемках прошлого, тем выше тот, который может объЯснить многое.
‚ таком случае Ќау -- именно тот человек, к которому должны быть
обращены почести. Ќо личность сама должна быть достойна положениЯ, которое
уготовила ей судьба. Ќе только облик, но и образ жизни, поведение должны
соответствовать этому.
Ђ Ќау ведет себЯ так, что лишь отвращает от себЯ людей. ‡ачем посвЯщать
каждого в такие подробности, которые только подрывают веру в китовое
происхождение людей? ‡ачем рассказывать о том, что любил есть и как храпел
по ночам ђэу? ‡ачем утверждать совсем неправдоподобное, будто сама Ќау
рожала китЯт и среди плавающих в море есть ее прЯмые потомки?.. ‡ачем такое
говорить и каждый день твердить об этом, вызываЯ раздражение у людей?
„а, пусть китовое родство людей -- далекаЯ правда, но эта правда должна
быть величественна, высока и доступна не каждому, без унижающих ее
подробностей. Ћна должна сиЯть на расстоЯнии, как вершины дальних гор.
Ђ как быть с Ќау?
Џо всему видать, осталось ей жить недолго.
Ћна стара, это правда. Ќо вот что удивлЯло: она никогда не жаловалась
на свои недуги, не кашлЯла, не задыхалась, как другие старухи.
Ќо ведь не вечна же она!
ќну остановилсЯ, вглЯдываЯсь в море.
Ћн видел, как недалеко от согбенной фигурки, в которой издали можно
было узнать старую Ќау, за линией пенного прибоЯ резвились два кита, высоко
поднимаЯ головы из воды и пускаЯ шипЯщие, расцвеченные солнечной радугой
фонтаны.

Ћхотники уплывали вдаль, в море.
“пругий ветер звенел в парусе из тонких нерпичьих кож, выдубленных и
выбеленных в крепкой человеческой моче.
Ћхотники зорко всматривались в морскую поверхность, стараЯсь не
упустить круглой головы нерпы, лахтака или усатой головы моржа.
Ќа носу сидели два гарпунера, держа на коленЯх длинные орудиЯ с острыми
наконечниками из хорошо отполированных пластин обсидиана -- вулканического
стекла.
Ќаконечник был хитроумно устроен: впиваЯсь в кожу морского животного,
он отскакивал от рукоЯтки и под натЯжением ремнЯ поворачивалсЯ в ране
поперек, накрепко застреваЯ и даваЯ этим возможность держать добычу как бы
на привЯзи.
Ќа корме сидел ќну, одетый в непромокаемый плащ из хорошо выделанных
моржовых кишок. —уть желтоватаЯ, шуршащаЯ поверхность плаща хорошо
предохранЯла от любой сырости, особенно от морской, соленой, оставлЯЯ сухой
внутреннюю одежду из пушистых оленьих шкур, снЯтых ранней осенью. Ћдной
рукой ќну держал рулевое весло, а другой -- конец, прикрепленный к парусу. ‘
помощью рулЯ и паруса ќну хорошо управлЯл лодкой и мог держать скорость даже
против ветра.
‚ эту пору на морском просторе оживленно: откормившиесЯ на летних
пастбищах птичьи стаи, вырастившие новое поколение крылатых, собираютсЯ
вместе, чтобы отправитьсЯ в неведомые земли.
ќну предполагал, что там, куда они улетают, не кончаетсЯ лето, нет
зимних холодов и, по всей видимости, там и море не замерзает.
…сли проследить за направлением полета птиц и дорогой уходЯщих китов,
легко увидеть, что все они направлЯютсЯ в сторону полуденного солнца. ‚
середине зимы краснаЯ зарЯ указывает на присутствие солнца именно там...
‡начит, в ту сторону вслед за солнцем уходЯт и птицы, и киты, и другие
морские звери. Ќемногие остаютсЯ здесь, чтобы переждать долгое холодное
времЯ...
—то же там за землЯ, где в зимнюю пору не замерзает море? € вдруг
догадка пронзила ќну: так ведь когда солнце возвращаетсЯ на эту землю, оно
уходит оттуда, и, значит, там приходит черед зимних холодов!
Ћн уже хотел было раскрыть рот, чтобы рассказать товарищам о своем
открытии, но воздержалсЯ -- зачем? Ћни все равно не поймут всей глубины
откровениЯ. ‚едь если дальше рассуждать, то, идЯ за солнцем и возвращаЯсь
вместе с ним, можно жить в вечном лете, точно так же, как это делают киты...
ќну от волнениЯ вспотел. ‚от оно -- счастье человеческое, дорога к
постоЯнному и теплому времени! ‚едь главнаЯ забота здешнего человека -- это
уберечьсЯ от губительного дыханиЯ холода. ’олько наступает лето, как женщины
вытаскивают зимние пологи и начинают их латать, пришиваЯ на прохудившиесЯ
места новые лоскутки шкур белого медведЯ. Љ осени собирают сухую траву,
обкладывают ею полог, чтобы теплый воздух дольше сохранЯлсЯ в жилище. Ќо
главное -- это огонь, который нужно все времЯ поддерживать в жирнике. ’епло
-- это жизнь, и тот, кто знает дорогу к постоЯнному теплу, тот настоЯщий
спаситель людей...
‡анЯтый своими размышлениЯми, ќну совершенно потерЯл интерес к охоте.
Љак удивительно устроено человеческое мышление: стоило наткнутьсЯ на
одну дельную мысль, как она потЯнула другую, за ней -- третью. …сли судить
по времени холодной поры, котораЯ длитсЯ очень долго, в отличие от короткого
лета, солнце в полуденной стороне находитсЯ гораздо дольше, чем над здешними
берегами. ‡начит, там лето дольше и зима короче!
‚от бы найти путь туда, дорогу к долгому теплу!
‚спотевшей рукой ќну сжал рулевое весло и не сразу сообразил, что
кричат ему гарпунеры.
Ћни увидели стадо моржей и просили повернуть туда байдару.
ќну круто развернул кожаное судно, едва не зачерпнув воды накренившимсЯ
бортом.
„орогу к долгому лету укажут киты. …сли они настоЯщие братьЯ, то они не
откажут в помощи.
Ђ может быть, стараЯ Ќау знает ту дорогу? €наче откуда она пришла сюда?
Ќе родилась же она от камней, от волков или росомахи... Њожет быть, она --
заблудившаЯсЯ жительница теплых краев? Ђ кит пришел ей на выручку, чтобы она
не погибла здесь от холода?
Њысли обгонЯли друг друга, выстраивались в стаи, разлетались и снова
собирались вместе. Ћни волновали ќну.
Њоржовое стадо уже было близко, и вода кишела как в гигантском котле.
‘пустили парус. „линные деревЯнные весла в деревЯнных уключинах
заскрипели, и послушнаЯ им байдара устремилась к моржовой стае.
‚от они уже близко. Ћни поворачивают оснащенные огромными желтыми
клыками головы и с ненавистью смотрЯт на приближающуюсЯ байдару.
‚ожак моржового стада -- старый самец с обломанным левым клыком,
покрытый бугристой, в морских паразитах и шрамах кожей, вдруг развернулсЯ и
пошел на байдару.
Њожет быть, в другое времЯ ќну успел бы отвернуть байдару, чтобы
избежать удара. Ќо на этот раз, отвлеченный размышлениЯми, он какое-то
мгновение промедлил.
ќну видел, как обломанный клык мелькнул внутри байдары, меж ног впереди
стоЯщего гарпунера. ‚ байдару хлынула вода, и кожанаЯ лодка стала оседать.
“жас охватил охотников.
Ќикто не умел плавать, и единственное спасение было в том, чтобы
держатьсЯ за надутые пыхпыхи, которые, к счастью, уже были приготовлены.
ђазъЯренный морж долбил и долбил байдару, и она только беспомощно
содрогалась, погружаЯсь по самые борта в ледЯную воду.
Ђ родной берег был далеко.
‚ байдаре -- пЯть человек. Ђ пыхпыха -- четыре. ‡а один ухватились двое
-- ќну и юноша ЉлЯу, в глазах которого застыл ужас. ‚едь ЉлЯу хорошо знал,
что делает в таких случаЯх старейшина байдары. Љогда нет надежды на
спасение, когда родной берег лишь синеет туманной полоской на горизонте,
тот, который сидел на руле, вытаскивает свой охотничий нож, закалывает
товарищей, а потом -- себЯ самого... ќто делаетсЯ длЯ того, чтобы избавить
людей от ненужных мучений.
ЉлЯу это знал и видел перед собой лицо того, кто заколет его первым,
потому что именно он оказалсЯ ближе всех. Љогда бросались в воду, не было
времени выбирать пыхпых, надо было спасатьсЯ...
Љак прекрасна жизнь! „аже жалкие мгновениЯ, оставшиесЯ до вечного
забвениЯ. Љазалось бы, какаЯ разница: быть заколотым чуть раньше или позже,
и все-таки ЉлЯу хотелось сейчас быть возле другого пыхпыха, подальше от ќну.
Ќеужто не дрогнет рука у человека, которого в селении ѓалечной косы почитали
мудрейшим, источником знаний и полузабытых обычаев? Ћн знал, как надо
встретить новорожденного и проводить в последний путь умершего. Ћн знает,
как избавить от лишних мучений...
ќну медлил, не решаЯсь приступить к печальному долгу. € все же это
необходимо сделать. €м все равно не добратьсЯ до родного берега...
Љак неожиданно и просто кончаетсЯ жизнь! Љто-то другой найдет дорогу к
незамерзающим морЯм, к земле, где долго тЯнетсЯ теплое лето и солнце высоко
стоит в небе, где зимуют киты и другие теплолюбивые существа.
’оварищи ќну, знаЯ о своей участи и стараЯсь отсрочить неминуемую
смерть, старались отплыть от него подальше, незаметно отгребаЯ в сторону.
Џусть первыми простЯтсЯ с жизнью те, кто постарше. ‚он Ћпэ. Ћн смотрит
на берег. ‚ глазах его горе и страх перед неизбежной смертью. ‚ ѓалечной
косе у него остаютсЯ жена и шестеро детей. Ћни еще малы, и общине придетсЯ
взЯть на себЯ заботу о них. ’ак ведетсЯ исстари. Ќет обделенных пищей и
кровом, но есть те, кто потерЯл близких... ђэрмын... ’оже дети останутсЯ у
него да красиваЯ жена. Ћднако она перейдет под покровительство старшего
брата, оставшегосЯ в живых... Љомо... ‚се хорошие добытчики, сильные
мужчины, веселые, искусные в громком пении и радостных танцах.
ќну крикнул:
-- ќй, сближайтесь ко мне!
•орошие люди были на байдаре. ‚се они откликнулись и даже те, кто
старалсЯ отгрести подальше, смирившись со своей судьбой, поплыли к
старейшине байдары, который уже нащупывал в намокших кожаных ножнах
охотничий нож с длинным, хорошо заточенным лезвием.
Љомо подплыл первым.
ќну не сразу стал кончать его, справедливо полагаЯ, что вид крови может
поколебать решение остальных.
Љогда все сгруппировались недалеко от затопленной байдары, ЉлЯу вдруг
звонким голосом крикнул:
-- Љ нам плывут киты! Љ нам плывет целое стадо китов!
‚се враз глЯнули туда, куда показывал рукой юноша.
‘ловно осевший на воду туман, пронизанный радугой, приближалсЯ к
терпЯщим бедствие.
Љиты плыли с шумом, разрезаЯ осеннюю студеную неподатливую воду.
-- Ћни идут к нам на помощь! -- кричал возбужденный юноша. -- Љ нам
плывут наши братьЯ! ‡начит, стараЯ Ќау права -- они наши кровные братьЯ!
ќну налег на пыхпых, чтобы приподнЯтьсЯ над водой, и тоже увидел китов.
Ћни шли как флотилиЯ волшебных кораблей из старинных сказаний о великанах,
как огромнаЯ песнЯ, надвигающаЯсЯ из морских глубин.
‘трах и надежда боролись в душе ќну.
Ќарушение обычаЯ может вызвать наказание. Ќо кто будет наказывать? Љто
истинные вершители судеб приморского народа?
ЏриближаЯсь, киты плыли тише, Явно стараЯсь не повредить людЯм. Ћки
окружили потерпевших бедствие, повели их к синеющему вдали берегу.
Ћхотники старались держатьсЯ ближе друг к другу, ибо так китам было
легче вести их.
‚от уже можно различить Яранги и струйки синего дыма, тЯнущиесЯ к небу.
‡а линией прибоЯ киты остановились.
Ќа берегу стоЯли люди и в изумлении смотрели на своих землЯков,
обессиленных, но счастливых своим чудесным избавлением от неминуемой гибели.
Љто-то догадалсЯ бросить ременной линь, и ќну ухватил конец.
Ћхотники встали в рЯд перед старой Ќау, и вода струилась с их мокрых
одежд.
‘таруха молча смотрела на них, часто переводЯ взглЯд на стадо китов,
медленно удалЯющеесЯ от берега.
-- Ѓрат всегда поможет брату, -- тихо сказала она и пошла к Ярангам.

‚ самой большой Яранге, где обычно собирались мужчины ѓалечной косы,
гремел бубен, сделанный из высушенного моржового желудка.
Ћбнаженный по поЯс ќну в сопровождении ЉлЯу исполнЯл новый танец,
названный им ’анец Љита.
„ругие чудесно спасенные подпевали чуть охрипшими голосами, возносЯ
хвалу морским братьЯм, и звуки новой свЯщенной песни уходили через дымовое
отверстие к небу, растекались и скатывались к берегу, к невидимому в темноте
морскому горизонту, где, затаив свое шумное дыхание, слушали киты.
ЏовинуЯсь ведущему ќну, люди взмахивали расписанными веслами, и там,
под потолком, где вЯлились прошлогодние оленьи окорока, пропитываЯсь пахучим
дымом, в отблесках костра, в волнах теплого тумана, плыло чучело кита,
искусно вырезанное из темного плавникового дерева.

—еловек только тогда человек,
Љогда брата он имеет, и душа
…го жаждет отдать добро брату.
‘мерть отступила от нас,
—ерным крылом задев.
Љиты спасли нас.
‚озносим хвалу им
€ благодарность...

‚ полутьме Яранги песнЯ стучала крыльЯми о просохшие моржовые шкуры,
словно гигантский бубен, и жители ѓалечной косы, прислушиваЯсь к ней,
возносились ввысь душой, преисполненной благодарности к морским братьЯм.
€ные с затаенным чувством стыда вспоминали, как посмеивались над
словами старой Ќау о братстве с китами и воспринимали ее рассказы о
стародавних временах как причуды угасающего от старости разума.
‘вЯщенный ’анец Љита возвестил о рождении нового обычаЯ в жизни
обитателей ѓалечной косы и укрепил веру в их необычное происхождение.
ќну пел и чувствовал, как слова новой песни сами рождаютсЯ в его душе
без усилиЯ с его стороны, и он дивилсЯ этому своему состоЯнию, словно кто-то
иной, новый поселилсЯ в нем и пел через него...

Ѓрат -- это не только тот,
Љто просто похож на тебЯ.
Ѓрат -- это тот, кто сочувствует
’воему несчастью и приходит на помощь...

Љогда Ђйнау вносила кусок синего льда в теплый полог, вместе с ним
входило холодное облако, остро пахнущее стужей, щекочущее нос. ‹ед
потрескивал как живой. ђебЯтишки украдкой прикладывали палец, смоченный
слюной, и лед кусалсЯ, прихватываЯ кусочек кожи, белесой пеленой
приклеивающийсЯ к поверхности голубого излома.
‚ эту пору на воле все было темно-синим от сумерек и мороза, от темного
неба, на которое робко выползали Яркие зимние звезды, дрожащие и мерцающие
от всепроникающего холода.
‘тылую синеву нарушали лишь пЯтна желтого света, падающие на снег у
порога жилищ: в Ярангах ждали возвращающихсЯ с зимнего промысла охотников.
Ћни шли с торосистой стороны морЯ, медленно обходЯ высокие льдины. ‡а
ними тЯнулсЯ замерзающий след с Яркими вкраплениЯми красной крови.
‹юди держали путь на желтые пЯтнышки теплого света от горЯщих в жиру
моховых фитилей.
’ишина висела над ѓалечной косой, над маленькой кучкой полузатопленных
в снегу жалких в этом огромном мире Яранг.
ЉлЯу поднЯл глаза: на закатной стороне занималось полЯрное сиЯние --
начиналсЯ веселый праздник богов, и отблеск их гигантских разноцветных
костров отражалсЯ небом. Љак плотно населен мир, кажущийсЯ отсюда таким
пустынным! € просторное небо, и дальние горы, и даже мрачные нагромождениЯ
скал -- все полно жизни, неведомых существ, волшебных сил!
ЉлЯу глубоко вздохнул и пошел быстрее, торопЯсь к своему жилищу, где
его ждали жена и трое детишек -- два мальчика и девочка. Ћн мысленно
воображал детские личики, их ожидающие взглЯды, особенно пристальные и
пытливые глаза старшего, Ђрманто, ласковое спокойствие жены, и все его
нутро, промерзшее на ветровом студеном льду, наполнЯлось теплом, идущим от
самого сердца.
Ђйнау взЯла ковшик из тонкого гибкого дерева, зачерпнула воды, захватив
льдинку, и вышла из Яранги. Ћна встала у порога, держа в поле зрениЯ
мелькающего меж торосов охотника. €з десЯтков людей она узнавала его по
походке на любом расстоЯнии, которое только может охватить взглЯд.
‘ердце женщины омылось нежностью и теплом от мысли о мужчине, о ее
ЉлЯу, который с добычей шел домой. Ћтсвет ‚еликой ‹юбви, котораЯ вызвала к
жизни приморский народ и сделала кита человеком, лежал на счастливом лице
Ђйнау.
Ћхотник медленным, неторопливым шагом приблизилсЯ к порогу жилища,
молча скинул упрЯжь, на которой тащил убитую нерпу.
Ђйнау облила морду убитой нерпы водой, даваЯ "напитьсЯ" зверю, отдала
остаток воды мужу и втащила добычу в Ярангу.
„етишки с радостным гомоном окружили нерпу, положенную на кусок
разостланной на полу моржовой кожи. Ќо нерпа еще была мерзлаЯ, и должно
пройти времЯ, прежде чем она оттает и мать начнет ее разделывать.
Џока ЉлЯу тщательно выбивал снег из торбасов, развешивал охотничье
снарЯжение, Ђйнау толкла в каменной ступе мерзлое мЯсо, смешивала его с
жиром, сдабривала квашеными зелеными листьЯми.
ќто, конечно, еще не настоЯщаЯ еда. Ѓольшое пиршество будет, когда
сваритсЯ свежее нерпичье мЯсо.
Љогда нерпа достаточно оттаЯла, Ђйнау разрезала тушу, отделив шкуру с
жиром.
ђебЯтишки, глотаЯ слюну, ожидали своего череда.
Ќаконец мать вырезала из усатой головы два глаза, надрезала их и подала
мальчикам. ЏричмокиваЯ, постанываЯ от восторга, мальчишки отсасывали
нерпичьи глаза, времЯ от времени даваЯ попробовать и сестренке.
ЉлЯу снЯл с себЯ всю одежду и осталсЯ совсем нагишом, лишь бросив между
ног клочок шкуры прошлогоднего молодого олененка.
Џока Ђйнау разделывала нерпу, в Ярангу заходили соседки, и каждаЯ
уходила с куском мЯса, и это наполнЯло радостью обитателей Яранги, потому
что считалось: делитьсЯ радостью, добром и едой -- первейшаЯ и приЯтнаЯ
обЯзанность потомков китов.
‘ вершины зимы трудно представить, что наступит лето, и на ѓалечной
косе не будет снега, и холмы за лагуной, покрытые глубокими снегами,
зазеленеют травой, свободнаЯ вода потечет с гор широкими ручьЯми, и
безмолвие полЯрной ночи огласитсЯ звонким птичьим щебетанием. Њоре очиститсЯ
ото льда, и к берегу приплывут киты...
Љогда сладкаЯ боль первого насыщениЯ прошла и легкаЯ дремота мЯгкой
пеленой накрыла тела распластанных на мЯгких оленьих шкурах обитателей
Яранги, глава семейства начал повествование...
’ак водилось в каждой Яранге. „ети должны знать свое прошлое, чтобы не
чувствовать себЯ одинокими в этом огромном мире.
ѓолос ЉлЯу глуховато звучал в теплом пологе, переполненном запахом
свежей крови, теплого мЯса, горЯщей в каменном жирнике нерпичьей ворвани...
-- ђаньше холод и мрак покрывали пространство, в котором не различались
ни землЯ, ни небо, ни вода... ‚се было одинаково темно, как в пургу, --
повествовал ЉлЯу, а вокруг него затаив дыхание лежали его детишки, внимаЯ
рассказу о прошлом народа ѓалечной косы.
‹уч солнца не пробивал темных туч, из которых вечно сочилась холоднаЯ
влага... Ќо вот поЯвилась женщина. ’еплыми босыми ногами прошла она по
холодной земле, и там, где ступала, вдруг выросла зеленаЯ трава.
ЋглЯдевшись, она улыбнулась, и солнце, пробив черные, сочащиесЯ влагой тучи,
ответило ей ослепительным светом, разогнавшим мрак и залившим все
однообразное пространство теплом. € женщина увидела -- есть землЯ и море,
небо и скалы, есть ѓалечнаЯ коса, котораЯ отделЯет лагуну от морЯ. ‚ норах
живут евражки, песцы бродЯт меж зеленых холмов, птицы летЯт над морем... Ђ
само море -- само море полно жизни, полно плавающих и нырЯющих. € ходила
женщина по берегу, кормилась Ягодами и морскими травами. € не знала, что
сама была человеком, ибо не было с ней никого рЯдом, с кем бы она могла
говорить.
Џока не пришла к ней ‚еликаЯ ‹юбовь.
‚еликаЯ ‹юбовь сделала из кита человека, и он взЯл в жены ту женщину.
€ родила женщина маленьких китЯт. ђосли они поначалу в лагуне, а когда
возмужали, то их колыбель-лагуна стала им тесна и через пролив Џильхын они
отправились к своим родичам в открытое море.
Џотом женщина родила детей уже в человеческом обличье. € эти дети --
наши предки, от которых мы и ведем наше происхождение.
ЉлЯу приумолк и потом торжественно сказал:
-- Ђ та самаЯ перваЯ женщина и есть Ќау! Ћна живет среди нас, и мы
воздаем ей хвалу!
Џоследние слова ЉлЯу дети слушали в полусне, и им чудилось далекое
неправдоподобное времЯ, когда кит мог превратитьсЯ в человека, а человеку
длЯ пропитаниЯ было достаточно Ягод и морской травы.
ќту легенду они уже не раз слышали, как и рассказ самого ЉлЯу о
чудесном спасении китами.
Ћни видели ’анец Љита и с детства учились ему, чтобы в торжественные
минуты, когда благодарные чувства рвались наружу, можно было исполнить его в
Ѓольшой Яранге, где собирались отважные ловцы морских зверей.

Љаждое утро уходил ЉлЯу на морской лед. ‡а спиной оставалась ѓалечнаЯ
коса, Яранги, утонувшие в снегу и напоминавшие о живой жизни лишь тоненькими
струйками дыма.
‘инева зимнего днЯ чуть розовела, и огромное зарево на южной стороне
неба вот-вот готово было проклюнутьсЯ первыми лучами солнца.
ЉлЯу обходил торосы, осторожно проходил по морскому льду на только что
замерзших разводьЯх и думал о вечном, о том, что всегда волновало его.
‚ то, что кит может превратитьсЯ в человека, все же можно поверить...
Ќо почему то, что произошло давно, никогда не повторЯетсЯ?
Њного было неЯсного и непонЯтного в старинных сказаниЯх. Љогда-то ЉлЯу
обратил на это внимание ќну, но тот строго сказал, что так и должно быть:
чем больше неЯсного в старинном сказании, тем оно достовернее и тем больше в
него надо верить.
Ќо почему мир не может быть так Ясен, как чист и свеж утренний воздух
после душного и теплого полога?
‡вездное небо тоже населено множеством существ, охотниками, девушками,
оленЯми... ‚оображение соединЯло невидимые линии созвездий и рождало картины
небесной жизни. Љазалось бы, это та самаЯ жизнь, куда уходили умершие. Ќо
нет! “мершие уходили через облака, это верно, но жили совсем в ином мире, о
местоположении которого затруднЯлись говорить даже такие мудрые люди, как
ќну. Ќо ЉлЯу видел только звезды -- светЯщиесЯ точки на небе -- и по-своему
думал, что небо -- как бы гигантский рэтэм, натЯнутый поверх всего мира, в
нем множество дыр, через которые изливаетсЯ дождь, сыплетсЯ снег. € где-то
под этим гигантским шатром живут иные народы. „ым от их костров в виде
облаков поднимаетсЯ в небо, затмеваЯ свет и вызываЯ ненастную погоду.
Џочему окружающий мир так отличен от того, о котором говорЯт преданиЯ?
Ђ не нарочно ли мудрецы все затуманивают, чтобы скрыть собственное незнание?
—ем дальше в море уходил ЉлЯу, тем шире открывалсЯ захватывающий дух
вид на хаотическое нагромождение синего льда.
„о самого стыка земли и неба громоздились торосы. ‘реди них виднелись
огромные обломки ледЯных гор, голубые, словно светЯщиесЯ изнутри собственным
светом. ‚ ледовых пещерах было удивительно жутко и слышалось тихое
потрескивание, словно кто-то невидимый таинственно брел по ледовой крыше в
мЯгких, подбитых шкурой белого медведЯ торбасах.
Њорской вид на первый взглЯд однообразен, но это однообразие кажущеесЯ.
‚близи торосистое море полно неожиданностей. Ђ подальше от берега, где
сильное морское течение постоЯнно ломает лед, в черных, курЯщихсЯ на
морозном воздухе белым паром разводьЯх тихо плывут нерпы, глЯдЯ огромными
глазами на бело-голубой мир.
‘ морЯ, даже с высокого тороса, уже не различить темные пЯтнышки Яранг.
†алкие, маленькие точечки, словно заЯц наследил. ‡а ними -- закованнаЯ в лед
лагуна, границы которой невидимы. Ќо к югу, где холмы поднимаютсЯ и, как
морские волны, бегут к синеющим вдали горам, простираетсЯ твердаЯ землЯ,
такаЯ же бесконечнаЯ, как море.
‡а зубчатыми вершинами „альнего хребта бродит зимнее солнце.
—то там, за этим хребтом?
“ подножиЯ гор кочуют оленные люди, дальние родичи приморского народа,
отколовшиесЯ еще в стародавние времена, которые хорошо помнит лишь стараЯ
Ќау.
…ще недавно ЉлЯу думал, что с возрастом все тайны откроютсЯ ему и все
недомолвки взрослых людей -- всего лишь попытка оградить юнца от того, что
полагаетсЯ знать только зрелому, настоЯщему охотнику.
Ђ ведь незнание разжигает любопытство и гонит человека в неизведанное.
Љак ќну.
Ќекоторые даже говорили, что тот сошел с ума, ибо здравомыслЯщему
человеку не придет в голову говорить о далекой земле, где солнце вчетверо
дольше светит в небе и лето такое долгое, что не успевает оно кончитьсЯ, как
наступает новаЯ весна.
-- ќто не сказка, -- говорил ќну, -- Я уверен, что есть такаЯ землЯ, и
мы с тобой ее найдем... Џомнишь тот страшный день, когда мы едва не погибли?
‚от тогда и пришла мне в голову мысль о теплой земле. Љто знает, может, сами
киты вложили в менЯ это открытие...
ЉлЯу слушал ќну, и в душе его росла решимость последовать за ним.

Ќа ноздреватом льду, изъеденном весенними жаркими лучами солнца, стоЯла
большаЯ байдара. Ћна просвечивала новой, только что натЯнутой кожей, и,
когда кто-нибудь прикасалсЯ к ней, она гудела, как огромный Ярар.
‚месте с ќну в удивительное, давно задуманное путешествие отправлЯлсЯ
ЉлЯу.
’ретьим плыл Љомо, лентЯй и шутник, однако искусный в том, что
изображал на окрестных скалах все, что видел глазами.
‘реди провожающих была стараЯ Ќау.
Ћт весеннего солнца ее лицо еще больше потемнело, как покрышки Яранг,
пережившие зимние холода, снегопады, метели и Яростное весеннее солнце.
ЉлЯу никогда не думал, что расставание с родными и близкими, с женой и
детьми, с ѓалечной косой, с привычным видом из Яранги, окрестными холмами,
скалами так мучительно больно, что хочетсЯ закричать в полный голос, потому
что боль такаЯ, словно на сердце упал тЯжелый камень.
ќтот камень не отпускал все то времЯ, пока байдара плыла вдоль ледЯного
берега, еще не успевшего отойти от земли, мимо высоких скал, с которых ЉлЯу
зимой любовалсЯ широкими просторами, окружающими селение, и думал о том, что
за теми дальними зубчатыми хребтами. ’еперь им придетсЯ не просто убедитьсЯ
в чьих-то давних рассказах, а самим увидеть дальнюю землю, где много солнца
и где живут предки приморских жителей -- киты.
’рудно было расставатьсЯ с женой, но еще больше -- с детьми. ‚
последние мгновениЯ почему-то припомнились прекрасные дни, когда он
собиралсЯ увести Ђйнау к себе в Ярангу, бродил с ней вдали от селениЯ, по
тундровым холмам, так как мЯгки и ласковы травы...
‹юди смотрели вслед уходЯщей байдаре, котораЯ становилась все меньше,
растворЯЯсь в пространстве, как угасающий человек растворЯетсЯ в бесконечном
протЯжении времени.
Њногие именно так и думали, глЯдЯ вслед скрывающейсЯ из полЯ зрениЯ
байдаре.
‚се молчали.
‘тараЯ Ќау поглЯдела на людей и громко сказала:
-- ќто зов предков. €бо киты -- вечные странники, вечно путешествующие
в огромных морЯх. € человек не может долго жить на одном месте. ‘начала он
изобрел байдару, чтобы покорить морскую стихию, вернутьсЯ к изначальному...
-- Ђ потом возьмет да полетит в небо, -- усмехнулсЯ кто-то.
-- Џочему бы и нет? -- задумчиво произнесла стараЯ Ќау. -- Њожет и
такое случитьсЯ... Ђ пока пусть плывут сыновьЯ китов по морю и ищут новое и
непознанное. ’олько так человек почувствует себЯ настоЯщим жителем земли...
€ еще долго говорила стараЯ Ќау.
Џока свежи были воспоминаниЯ об уехавших, ее внимательно слушали.
Ќо проходило времЯ. „ругие событиЯ затмевали троих безумцев,
отправившихсЯ тропой китов искать долгое лето, и только родные вспоминали их
в рЯду навсегда ушедших сквозь облака.
Ђ речи старой Ќау стали назойливыми. ‘лушали ее только из свЯщенной
обЯзанности быть внимательными к старухе, пережившей само времЯ.
‚ыросли дети ЉлЯу, и лишь очень редко, в рЯду полузабытых сказок,
кто-то вспоминал о трех безумцах, отправившихсЯ в далекое путешествие.
Ќикто тогда не мерил времЯ, потому что оно и так было видно,
отпечатываЯсь на облике людей, отмеченное родившимисЯ и выросшими детьми,
состарившимисЯ и ушедшими сквозь облака.
Ћднажды в Ясный зимний день с низким холодным солнцем, протЯнувшим свои
озЯбшие лучи далеко в торосистое море, на залагунной стороне, где вдаль
уходили волнистые холмы, показались три точки. Ћни медленно увеличивались,
приближаЯсь к Ярангам. …ще издали можно было догадатьсЯ, что это не
кочевники, походка у них была инаЯ. ќто не были и гости с дальней стороны:
те ездили на собаках и шумно приближались к селению.
Ђ эти шагали очень медленно и даже несколько раз останавливались, как
бы издали изучаЯ берег.
‚се люди ѓалечной косы высыпали на волю.
Ђ незнакомцы все приближались, рождаЯ смутную тревогу в сердцах
встречающих.
Џутники выглЯдели причудливо, их одежда была совсем непохожа на ту, что
обычно носили жители ѓалечной косы. € эта одежда была отмечена печатью
долгого, нелегкого путешествиЯ. € еще одно обстоЯтельство внушало тревожные
мысли: эти люди были далеко не молоды, уже в том возрасте, когда без особой
нужды не отваживаютсЯ пускатьсЯ в дальний путь.
Ђ путники все приближались, и на их изможденных, прорезанных глубокими
морщинами лицах светилась радость.
‘тарик, одетый в белые оленьи штаны -- знак готовности уйти сквозь
облака, -- спросил путников:
-- Љто вы и куда держите путь?
„олго не отвечали пришельцы. Ћни жадно всматривались в лица
встречающих, словно стараЯсь найти в них знакомых.
€ вдруг старушка, котораЯ долго всматривалась подслеповатыми глазами в
одного из спутников, закричала страшно и громко:
-- ЉлЯу! ќто мой муж, ЉлЯу! џ узнала его!
€ все понЯли: это те, о ком рассказывали только в полузабытых
преданиЯх, о ком вспоминали как об одержимых несбыточной мечтой познать пути
китов.
-- ‡начит, вы вернулись, -- сказала стараЯ Ќау и пошла к ќну, седому
тихому старичку.
ѓлаза его светились мудростью и теплом.
Џутников повели в Яранги, а они шли, жадно вбираЯ в себЯ заново облик
родного селениЯ, ибо это им грезилось в тоскливых сновидениЯх.
-- Њы прошли по тем удивительным землЯм, о которых знали только по
сказкам, -- повествовал ќну. -- Њы видели огнедышащие горы и дивились тому,
что живущие у их подножий понимали нас и тоже почитали китов своими
предками. Ћни утверждали, что именно там, под этими горами, находились
жилища китов и эти горы есть их гигантские Яранги, с вершин которых струитсЯ
дым домашних костров. Њножество рассказов о жизни китов мы слышали от
дальних родичей. Ѓудто в домашней жизни киты мало отличаютсЯ от нас и ведут
такие же разговоры на своем, пока нам непонЯтном Языке. “ них даже случаютсЯ
и ссоры, правда, очень редко. ’огда содрогаетсЯ землЯ, дым из гигантских
костров густеет и иной раз даже раскаленные камни взлетают над вершинами гор
-- жены китов, занЯтые ссорой, перестают следить за очагом.
Џутники рассказывали по очереди. Љогда один уставал, вступал другой,
потом рассказ подхватывал третий. ‚месте со всеми слушала рассказы стараЯ
Ќау, и каждый из вернувшихсЯ дивилсЯ тому, что она пережила многих и
оставалась такой же крепкой, какой они оставили ее много лет назад.
-- ‚ тех краЯх мы не видели наших привычных зверей, на которых мы здесь
охотимсЯ, -- вел рассказ ЉлЯу. -- Њоржей нет, и белый медведь не заходит в
те льды. „а и льдов настоЯщих там не бывает. Ќа зиму образуетсЯ лишь
небольшой припай, а за ним всю зиму плещетсЯ темное море. ‹юди живут там
оленеводством и ловлей рыбы. Ћт такой еды они малосильны и ростом небольшие.
‡ато этой рыбы там несметные косЯки. ‚ода в реках кипит от нее. Ќе только
сами люди питаютсЯ рыбой, но и собак своих кормЯт ею...
-- Њы шли за солнцем, -- продолжал ќну. -- €бо главнаЯ наша цель была
достичь той земли, где солнце долго светит и тепло держитсЯ дольше, чем на
нашей земле.
Њы видели настоЯщие деревьЯ, покрытые зелеными листьЯми, шумЯщие
ветвЯми, словно живые великаны. Ћни покрывают огромные пространства, и
трудно представить, как человек живет в этом зеленом сумраке, как находит
дорогу к рекам и к морскому побережью. Њы остерегались углублЯтьсЯ в леса и
старались всегда держатьсЯ морЯ, ибо знали, что китовые тропы -- это дороги
морские.
-- ‘начала мы подумали, что дошли до китовых пределов, когда увидели
огнедышащие горы, -- сказал Љомо. -- Ћднако надо было найти вход в них. Ќас
удивило, что поблизости мы не видели китов. € пошли мы дальше, переправлЯЯсь
через водные преграды с помощью тамошних жителей, ибо наша байдара давно
обветшала и стала непригодной. Џотом нам встретились люди, которые уже не
понимали нашего разговора. Ѓольшинство почитали нас своими братьЯми, не
обижали...
-- Ќо не везде было так, -- вздохнул ќну. -- ‚ одной стране, где живут,
собираЯ выросшие за лето растениЯ и разводЯт животных, чье молоко пьют,
словно это простаЯ вода, схватили нас вооруженные люди и заперли в
сумеречный дом. ’ам они держали нас очень долго, несколько лет. “же стали мы
понимать их речь, а они все опасались нас и говорили, будто мы какие-то
оборотни, пришедшие на их землю, чтобы причинить ее жителЯм вред. Ћднако
остерегались нас лишать жизни, боЯсь еще большего несчастьЯ.
Љормили нас всЯческой травой, от которой мы поначалу сильно ослабели,
но потом попривыкли и стали снова обретать прежнюю силу.
€ вот однажды вывели нас на солнечный свет, от которого мы отвыкли так,
что первое времЯ не могли держать глаза открытыми, и повели в огромную
Ярангу, сложенную из больших камней. ’ам сидел важный человек, который хотел
знать, откуда мы поЯвились и что за намерениЯ у нас.
€ ответили мы этому любопытному человеку, что происходим мы от китов и
идем по их тропам, чтобы познать земли, где много тепла и мало холода, где
зимует солнце и перелетные птицы.
‚нимательно выслушал нас важный человек и спросил, откуда мы знаем о
своем происхождении. ’огда мы сказали, что живет в нашем селении
прародительница наша -- стараЯ Ќау, котораЯ родила наш народ...
‘ильно взволновали мы этим сообщением жителей теплой земли.
€ сказал тот человек, что и они ведут свое происхождение от китов,
однако преданиЯ старины они понимают как волшебные сказки и многие уже не
верЯт тому, что где-то существует прародительница приморских людей.
-- € рассказали они нам легенду о своем происхождении, -- продолжал
поседевший ЉлЯу, в котором счастливаЯ стараЯ жена видела молодого мужа,
уходившего в дальний путь. -- ‘лушали мы ее, и словно звучал голос старой
Ќау и перед нами воскрешалось наше собственное детство. € сказали те люди
нам, что издревле им завещано: пока брат будет чтить брата, помогать ему,
беречь его жизнь, пока любовь и согласие будут царить между людьми, до тех
пор где-то будет жить прародительница людей, жена Љита, человеческаЯ
женщина, мать всех приморских жителей.
-- Њы шли дальше, потому что хотели познать вечное тепло, -- заговорил
Љомо. -- Њы продирались через гигантские травы и брели реками, вода в
которых была горЯча, как кровь только что убитого моржа. ‘олнце всегда
стоЯло высоко, и снег выпадал только на одну ночь. “тром он таЯл. ’амошние
люди все же страдали от этого, считаЯ это страшным холодом. Ћни дивились нам
и толпами собирались, когда видели, как мы обливаемсЯ потом при таком тепле,
которое длЯ них жестокий мороз...
-- Ђ дорога китов шла еще дальше, -- продолжал ќну. -- Ћни уходили в
теплое марево, блистаЯ фонтанами. Ђ у нас сил оставалось только на обратный
путь, ибо понимали мы, что узнанное нами принадлежит не только нам, но и
вам, потому что мы -- часть одного целого, что называетсЯ приморским
народом. Њы увидели многое и достигли краЯ земли. Њы уже знали из рассказов
тамошних людей, что дальше зимы нет, одно нескончаемое лето. Ќо та жизнь уже
была не длЯ нас, и мы повернули обратно.
-- Њы торопились, -- подхватил рассказ ЉлЯу, -- ибо нам хотелось
увидеть родные лица, услышать полузабытые, но дорогие нам голоса, которые
мерещились нам во снах... Њы торопились на свою родину, как спешат ранней
весной киты, возвращаЯсь в студеные воды.
Ќесколько долгих вечеров рассказывали путники о своих приключениЯх,
встречах с незнакомыми народами, обычаЯми, странной пищей и чудными зверЯми.
‡атаив дыхание, жители ѓалечной косы внимали словам о том, как в иных землЯх
люди никогда не видЯт белого снега и с трудом верЯт в то, что вода может
обретать твердость камнЯ, а дождевые капли падают сверху в виде мЯгких белых
хлопьев.
Љогда иссЯкли рассказы и утомленные долгим повествованием путники все
чаще и чаще стали замолкать, стараЯ Ќау спросила:
-- ‚ы увидели новые земли, незнакомые народы и странных зверей, скажите
нам, какаЯ землЯ показалась вам самой прекрасной?
Џутники переглЯнулись между собой.
€ ответил ЉлЯу:
-- ќто верно, что мы увидели много. Ќо мы познали великую истину: нет
ничего прекраснее своей родины, родной земли, где ты поЯвилсЯ на свет, где
живут твои родные и близкие, где звучит роднаЯ речь и знакомые с далекого
детства старинные сказаниЯ...
ќти слова прозвучали в притихшей Яранге как звук крыльев волшебной
птицы, принесшей важную весть.
€ стараЯ Ќау сказала:
-- џ именно об этом и думала: прекрасное -- это то, что рЯдом с тобой.
€ киты всегда возвращаютсЯ с уходом льдов, потому что эти берега -- их
родина и родина нашего народа.

ќну был уже дрЯхл и немощен.
Љомо мог только изображать на скалах еще не стершиесЯ из памЯти
картины, и лишь ЉлЯу удалось сочинить и исполнить ’анец Џутешественника.
‘колько лет они провели в пути -- никто не мог сосчитать. € все же,
несмотрЯ на то, что он был сед, ЉлЯу еще был силен.
Ћн пережил своих спутников и скончалсЯ в глубокой старости,
оплакиваемый родичами. ЋбрЯжала его в последний путь вечнаЯ старуха Ќау.
‘едаЯ, крепкаЯ, с черным, словно дубленаЯ моржоваЯ кожа, лицом, она пришла в
Ярангу, где поселились горе и печаль. ѓотовый отправитьсЯ в последний путь,
ЉлЯу лежал в белых камусовых штанах, в белой кухлЯнке.
Ќау молча прошла к пологу и откинула с покойника лоскут медвежьей
шкуры.
“ ЉлЯу было просветленное и спокойное лицо.
‘таруха попросила принести выквэпойгын.
Џринесли отполированную, чуть согнутую палку с углублением в середине,
куда вставлЯетсЯ каменный нож длЯ выделки шкур.
‘тараЯ Ќау угнездила конец палки под голову покойного и шепотом начала
беседовать с ним.
Ћна задавала пространные вопросы и ждала, что ответит умерший. Ћтветы
ЉлЯу были односложны, но значительны. Ћн пожелал взЯть с собой крепкие
торбаса и копье, которым он добывал пропитание.
‘тараЯ Ќау тихим голосом передавала пожеланиЯ покойного, и у головы
покинувшего этот мир вырастала кучка вещей, которые он брал с собой в
последнее путешествие сквозь облака.
Њужчины понесли ЉлЯу на •олм “сопших.

Ђ жизнь продолжалась. Ќаступала новаЯ весна, и поднЯвшеесЯ над снегами
солнце щедро освещало тундру и ледовитое море.

‚нук ќну, ѓиву, хрупкий и задумчивый юноша, пришел к старой Ќау и
спросил ее:
-- ‚ чем тайна твоего бессмертиЯ?
‘таруха удивленно посмотрела на него.
Ћб этом не полагалось спрашивать. ќто было дерзко и кощунственно.
-- Ќет тайны и нет бессмертиЯ, -- ответила Ќау.
-- Ќо ты живешь всегда, -- возразил юноша. -- ‡начит, есть бессмертие и
есть тайна.
-- џ живу, -- задумчиво ответила Ќау и почувствовала, что этот ответ
пришел неведомо откуда. -- џ живу, потому что существует ‚еликаЯ ‹юбовь.
-- ‡начит, если ее не станет -- ты умрешь? -- спросил юноша.
-- Ќо ‚еликаЯ ‹юбовь вечна, -- ответила Ќау.
ѓиву задумалсЯ.
Ќау смотрела на него. Ћтчего он такой? €ли его мучает значение
собственного имени? Ѓыть ‚ездесущим по имени нелегко. ‚едь нарекают человека
не просто так, а стараЯсь дать ему направление жизни. ‘ама Ќау давала это
имЯ, ибо рождалсЯ мужчина, который вел свое происхождение от самого ќну,
человека, в чьей голове родилась идеЯ пройти тропами китов в поисках истины
и теплой земли.
-- Њного сомнений, -- вздохнул ѓиву. -- Ћни мучают менЯ.
Ќа прощание стараЯ Ќау посоветовала:
-- ’ы меньше спрашивай, больше старайсЯ узнать сам.
Ћсенью, когда моржовое стадо вылегло под скалами мыса, несколько дней
ѓиву наблюдал за спариванием животных и дрожал от возбуждениЯ, сдерживаЯ
себЯ, чтобы не кинутьсЯ на первую попавшуюсЯ женщину. Ћни как раз невдалеке
собирали Ягоды, ворошили кладовые в поисках сладких кореньев. Ќо ѓиву
боролсЯ с собой. Ћн решил не поддаватьсЯ страсти, смутно чувствуЯ, что
ответы на его вопросы не там.
Ћн ушел в тундру.
Ѓродил в тишине прохладного днЯ и подолгу смотрел в прозрачные потоки,
где плыли рыбы, медленно шевелЯ плавниками. ‘еро-голубые тела водных
обитателей казались ожившими картинками, выбитыми на скалах Љомо, одним из
путешественников древности.
ѓиву утолЯл жажду в речках, разглЯдываЯ свое отражение. Ќа юношу
смотрело худое удлиненное лицо с большими, широко открытыми глазами.
Љто-то говорил ему, что таким был в молодости его знаменитый дед ќну.
Ќо ќну нашел выход своему ненасытному любопытству и отправилсЯ в
путешествие, которое занЯло у него всю жизнь.
…сли ѓиву пойдет по его следам, он увидит лишь то, что видели ќну, Љомо
и ЉлЯу.
Људа идти?
€ откуда все это -- беспредельность мира, облака над тундрой и зеленаЯ
трава, котораЯ каждую осень желтеет?
Ћткуда эти цветы, словно брызги небесной голубизны, красные Ягоды
морошки и потоки вод, в которых плывут молчаливые, полные спокойствиЯ рыбы?
Ћткуда звери, птицы, морские обитатели? Ќеужто тайна происхождениЯ жизни
людей объЯснЯетсЯ так просто, как говорит об этом стараЯ Ќау?
€, наконец, почему так мучительно настойчивы эти вопросы, которые будЯт
среди ночи, лишают сна, толкают на безумные поступки, рождают мысли об
убийстве старой Ќау?
“пругий устойчивый ветер гладил тундру, и волны по желтой траве
напоминали морские.
ѓиву шел по тундре, перескакиваЯ неустойчивые моховые кочки,
перепрыгиваЯ через бочажки и мелкие ручейки. Ћн не чувствовал усталости, и
легкий ветер казалсЯ ему собственными крыльЯми, несущими его над землей. Ћн
ожидал поЯвлениЯ такого ощущениЯ, которое было у Ќау, когда она была молода
и еще не знала Љита ђэу. ѓиву ожидал поЯвлениЯ чувства слитности с
окружающей природой, ему хотелось быть одновременно и ветром, и вот этим
ручейком, и сонными рыбами на дне его, травой, упругой качающейсЯ кочкой,
облезлым линЯющим песцом, стройным журавлем, вышагивающим на покрытом
морошкой болоте, евражкой и мышкой, волочащей в нору сладкий корешок
пэлкумрэн...
Ќо ничего такого у него не поЯвлЯлось. Ћн несколько раз больно ударилсЯ
о скрытый в траве камень, и боль в ноге все времЯ напоминала о себе,
отвлекаЯ от мыслей.
Њожет быть, такого не было и у старой Ќау?
Њожет быть, все это она выдумала?
€ даже не было путешествиЯ в теплые дальние страны, где солнце
неутомимо бродит по небу и люди выращивают на земле пищу, питаютсЯ, как иные
тундровые животные, травой?
ѓоворЯт, что сомневающиесЯ всегда были. ’от же ќну, предок ѓиву, оттого
и отправилсЯ в дальнюю дорогу, что сомневалсЯ.
ѓиву уселсЯ на пригорке.
‡апах осенних трав слегка дурманил голову. Џотом этот запах вместе с
сухой травой на всю зиму поселитсЯ в Яранге и в зимние оттепели будет
усиливатьсЯ, напоминаЯ о зеленом мире, полном тепла и ласкающих глаз цветов.
Ѓольшинство людей живет спокойно, не задумываЯсь об окружающем мире,
стараЯсь не доискиватьсЯ причин удивительных природных Явлений. Џочему эти
мысли и сомнениЯ пришли именно к нему?
ѓиву снова вспомнил о женщинах.
‘транные существа. Џочему природа создала их отличными от мужчин?
’олько ли длЯ продолжениЯ рода и длЯ наслаждений, которые они сулЯт
мужчинам? Џочему самаЯ высшаЯ радость, которую когда-либо испытывает
человек, свЯзана с будущей жизнью? ’огда что же... ’огда, если убить другого
человека? —то тогда испытывает тот, кто совершает это? Ќечто противоположное
радости? Ќо ведь жизнь светлее и радостнее смерти.
ѓиву оглЯделсЯ просветленными глазами. Ћдно открытие уже есть. Ћно
лежало совсем рЯдом, стоило только протЯнуть руку чуть дальше.
Ћбрадованный, ѓиву прыжком поднЯлсЯ и побежал в селение, черневшее
приземистыми Ярангами на другом берегу лагуны, с ее морской стороны.
ѓиву не терпелось проверить открытие.
Ћн увидел женщину у ручьЯ. Ћна сидела на корточках и набивала листьЯми
кукунэт кожаный мешочек. Ћтчего это зеленые листьЯ называютсЯ точно так же,
как и сокровенное женское? ѓиву остановилсЯ чуть поодаль. Ћн следил
загоревшимисЯ глазами за каждым движением женщины и мысленно приближалсЯ к
ней, дотрагивалсЯ до нее горЯчими руками, срывал с нее меховой кэркэр...
Ђ потом, не в силах удержать рвущеесЯ наружу желание, он большими
прыжками, словно тундровый бурый медведь, подбежал к женщине, заставив
выронить кожаный мешочек, который скатилсЯ вниз по откосу.
-- ’ы менЯ испугал, -- сказала женщина, когда ѓиву отпустил ее со
стоном разочарованиЯ, чувствуЯ, что он не ощутил той великой радости,
котораЯ бы свидетельствовала о том, что он зачал новую жизнь.
-- ’ы мне скажи, что ты почувствовала, когда Я тебЯ взЯл? -- спросил
ѓиву.
-- џ же тебе сказала -- испуг, -- повторила женщина. -- ’ы мне не дал
ничего почувствовать, кроме испуга.
-- ‡начит, Я виноват, -- разочарованно протЯнул ѓиву, поднимаЯсь с
холодной, жесткой земли.
Ћтчего это так? †елал женщину сильно, словно горел внутренним огнем.
Љазалось, готов был ради нее пройти через вершины гор, а насытил огненное
желание, и такое разочарование, будто пыталсЯ утолить жажду только что
выпавшим снегом.
Ћн зашагал прочь от женщины, а та, отрЯхнувшись, медленно пошла вниз по
откосу и принЯлась собирать рассыпанные, примЯтые кукунэт.

Џосле того как забили моржей на лежбище, наготовили копальхена и
наполнили мЯсные Ямы, снежницы, сохранившиесЯ на теневых сторонах долин,
выменЯли у кочевых людей наполненные жиром кожаные мешки на мЯсо и шкуры
оленЯ, принЯлись готовитьсЯ к Љитовому празднику.
Ќа деревЯнные обручи, сомкнутые над паром, натЯгивали хорошо выделанные
моржовые желудки, приторачивали рукоЯтки, выточенные из моржовых клыков.
ђасписывали ритуальные весла, изображаЯ старинную легенду о том, как киты
спасли терпЯщих бедствие охотников.
‘очинЯли новые песни и танцы, шили нарЯдную одежду и красили оленью
мездру кровавой охрой, добытой у подножиЯ „альнего хребта.
‚ тот день жители ѓалечной косы были разбужены привычным гулом
приблизившегосЯ к берегу китового стада. Ћно заполнило пространство от
медленно надвигающейсЯ на берег кромки льда до самых скал, о которые билась
загустевшаЯ от холода океанскаЯ вода.
Ќа восходе все жители селениЯ со стариками и малыми детьми направились
на берег. Ќа блюдах лежали красные креветки, раскрошенные лучи морских
звезд, обломки ракушек, клешней, сушеные моллюски, обрывки морской травы.
‚се было сдобрено жиром нерпы.
‘едовласые старики хриплыми голосами пели старинные песни, ведущие свое
начало еще от легендарного ђэу. €м подпевали женщины и молодые люди.
Ћт множества китовых фонтанов вода кипела, и в воздухе висела
мельчайшаЯ, похожаЯ на пар, водЯнаЯ пыль.
Џо знаку старейшего люди разбросали дары в волны, и киты, словно по
единому приказу, возблагодарили высокими фонтанами земных братьев и медленно
удалились привычной тропой к берегам, где в долгую зимнюю пору не замерзает
вода.
ѓиву вместе со всеми бросал в волны крошево свЯщенной пищи, которую сам
бы ни за что не взЯл в рот, пел песни, но думал о своем, о том, откуда у
человека такаЯ крепкаЯ вера в эти бессмысленные действиЯ...
Џосле захода солнца в большой Яранге загремели бубны, и каждый исполнил
’анец Љита, стараЯсь превзойти другого в искусстве выражениЯ чувств и
настроениЯ.
ѓиву медленно натЯгивал танцевальные перчатки: на черной нерпичьей коже
силуэтами были нашиты маленькие китЯта. Љогда танцор шевелил пальцами или
двигал рукой, китЯта приходили в движение и казалось, что они плывут по
темной морской воде.
Љаждый раз, танцуЯ в такт ударам бубна, ѓиву дивилсЯ про себЯ
неожиданному ощущению. Ћн словно бы начинал заново расти, увеличивалсЯ в
собственных размерах, заполнЯЯ просторную Ярангу, вылетал через верхнее
дымовое отверстие и растекалсЯ всюду, по всей ѓалечной косе, к проливу, за
лагуну, в скалистые гроты, забитые прошлогодним снегом, превратившимсЯ в
темный лед.
‚месте с ним росло его сердце, легкие, которым уже мало было воздуху
здесь, в Яранге.
Љогда он танцевал, занЯтый собственными ощущениЯми, он никого не видел,
и звуки бубнов и голоса певцов звучали внутри него самого.
Ќа этот раз ѓиву вдруг увидел глаза женщины, которую он взЯл на берегу
ручьЯ и с которой жаждал зачать новую жизнь. „а, он тогда почти и не помнил,
как это случилось, желание все затмило -- небо, землю и даже жесткую,
покрытую мелкими камнЯми землю...
’епло росло изнутри, незнакомое, новое, будто кто-то забралсЯ в грудь и
разжигал огонь терпеливо, слегка дуЯ в маленький костерок.
ђуки ѓиву трепетали на уровне лица, он видел узор на перчатках, и
сквозь него, сквозь тела нарисованных китЯт, плывущих по темному морю, глаза
той женщины. Ћн с радостным беспокойством прислушивалсЯ к растущему теплу, к
нежности, к новому чувству, в котором не было того Яростного огнЯ желаниЯ, а
тихое пение, словно колеблющеесЯ пламЯ на снежном поле.
‘ первым снегом ѓиву поставил отдельную от родителей Ярангу и привел в
нее ту женщину, котораЯ отныне считалась его женой.
†аркими ночами ѓиву ждал прихода наивысшего счастьЯ, которое
ознаменовало бы зарождение, зачатие новой жизни, но как ни старалсЯ он,
этого не случалось.
ђазочарованный, он уходил в тундру и бродил по пологим холмам,
забираЯсь иной раз так далеко, что домой приходил только к утру.
Ћн долго размышлЯл наедине. Њысли роились в голове, как летние комары,
поЯвлЯЯсь и исчезаЯ помимо его воли. Ћни были странные и назойливые, и от
них уже нельзЯ было просто отмахнутьсЯ. Ћни требовали ответа.

‘тараЯ Ќау пришла поздним вечером и устроилась в углу Яранги. Ћна так и
продолжала жить, переходЯ из одной Яранги в другую.
Ћна разговаривала с женой ѓиву о выделке шкур, о шитье одежды, о том,
из каких жил выходЯт наилучшие нитки, как вЯлить нерпичьи ласты так, чтобы
кожа снималась легко, как перчатка с руки...
ѓиву слушал старуху, и единственнаЯ мысль билась, как пойманнаЯ в сеть
птица: действительно ли она бессмертна?
‘реди ночи ѓиву проснулсЯ в холодном поту. Ћн нащупал остро заточенный
нож и представил, как лезвие входит в жилистую, со множеством каких-то
движущихсЯ частей старческую шею Ќау и темнаЯ кровь окрашивает белую шерсть
оленьей постели.
Ћн даже слышал, как хрипит старуха, испускаЯ последний дух, и вечнаЯ
жизнь уноситсЯ вдаль, в синее небо, сквозь зимние облака, просвечивающие
луной и полЯрным сиЯнием.
ѓиву не знал, как отвлечь себЯ, чем отогнать эти страшные мысли. Ћн
прижалсЯ к жене, ощутив всем телом мЯгкую, излучающую тепло кожу. †ена
покорно придвинулась к нему, раскрываЯсь навстречу, как весенний тундровый
цветок.
ѓиву вдруг почувствовал то долгожданное, сокровенное... Ћгромную,
медленно слабеющую нежность, котораЯ, словно сладкаЯ боль где-то в глубине
тела, долго не отпускала... Ђ по мере того как она уходила, странное
блаженство охватывало тело, возносило на волшебную вершину, откуда оно
стремглав неслось вниз, и ветер так же свистел в ушах, как в те мгновениЯ,
когда мальчишкой ѓиву на санках из моржовых бивней катилсЯ по склону горы,
от вершины до заснеженной лагуны.
Ќа этот раз он был уверен в том, что зачал новую жизнь. Њысль о старой
Ќау, о ее бессмертии теперь казалась такой маленькой и незначительной, что
ѓиву усмехнулсЯ про себЯ и вышел из Яранги в ночную свежесть зимней полЯрной
ночи.
Ћн шел в тундру, окрыленный радостью и новой песней, котораЯ рвалась из
груди, из огромной нежности, облаком заполнившей грудь. Ђ вдруг это и есть
та ‚еликаЯ ‹юбовь, о которой толкует стараЯ Ќау? € он приобщилсЯ к ней, и
она осенила его, наградив за терпение и упорство.
ѓиву видел перед собой густую синеву, котораЯ постепенно переходила в
усыпанное Яркими звездами ночное небо. Ќа северной стороне, за спиной ѓиву,
полыхало полЯрное сиЯние, отблески огнЯ пирующих в подземельЯх китов
освещали уснувшую землю морских охотников.
ѓиву пересек лагуну и, пройдЯ через пологие холмы к восходу недолгого
солнца, оказалсЯ у подножиЯ „альнего хребта.
„алеко он зашел. Ћн бы прошел и дальше, но тут вдруг его остановил
голос:
-- ‘той и оглЯнись!
ѓиву покорно остановилсЯ.
‚се было по-прежнему, и ничего нового и особенного он не увидел. ’ак же
светили в вышине звезды, только чуть поблекли перед восходом солнца, да
полЯрное сиЯние погасло...
-- Љак ты теперь видишь?
ѓолос был странный, словно им было все наполнено вокруг. Ћн исходил
отовсюду -- сверху, снизу, куда бы ни поворачивалсЯ ѓиву. Ћн не удивилсЯ
поЯвлению этого голоса, словно так и должно было случитьсЯ.
ѓиву еще раз, повинуЯсь невидимому голосу, оглЯделсЯ и вдруг стал
замечать, что видит он и впрЯмь как-то иначе, словно его глаза промылись,
очистились от пелены некоего тумана. ‚се было удивительно отчетливо: каждаЯ
складка отполированного ветром снега, каждый оттенок цвета его, менЯющегосЯ
вместе с освещением неба, камешек или сухаЯ травинка, торчащаЯ из-под снега.
Ќоздри чуЯли дальние и ближние запахи речного льда, промерзшей насквозь
земли, изнемогающей под толстым слоем снега...
-- Ћтныне ты будешь видеть и слышать больше и лучше, чем любой человек!
’ак сказал невидимый голос, и настороженное ухо ѓиву уловило, как голос
стал затихать, словно горное эхо, уносЯщеесЯ в пространство.
€з груди рвалсЯ вопрос: кто ты? Џочему ты избрал именно менЯ, а не
кого-то другого? Џочему ты ничего не сказал о тайне старой Ќау?
ѓиву вернулсЯ в селение, и жена с молчаливым удивлением взглЯнула на
него: она никогда не видела мужа таким просветленным, счастливым, не
обремененным какими-то смутными мыслЯми.
‘ тех пор ѓиву всегда возвращалсЯ с добычей, -- ноги как бы сами несли
его туда, где таились нерпы, вылезающие на снежный покров морского льда.
‡аметив его удачливость, жители ѓалечной косы стали спрашивать его о
видах на охоту, и, к собственному удивлению, ѓиву отвечал уверенно и давал
всегда дельные советы.
€ повелось в селении, что к ѓиву стали приходить по всЯкому поводу,
даже когда заболевала собака или ребенок.
€ ѓиву давал советы, снабжал людей лекарствами, сделанными из трав и
снадобий, куда входили разные части морских животных, желчь белых медведей и
загустевшаЯ чернаЯ кровь лахтака.
€ногда ѓиву чувствовал необходимость сам вызвать ѓолос, и тогда он брал
бубен, смачивал гудЯщую поверхность водой, тушил огонь в пологе и начинал
петь, времЯ от времени останавливаЯсь и прислушиваЯсь.
‘лова приходили неведомо откуда, но ѓиву ни разу не пришло в голову
искать источник этих голосов. ‹ишь глубокие бездонные глаза старой Ќау
вызывали беспокойство, но стоило подумать о чем-то другом, как мысли об этой
старухе сами собой исчезали.
Ќезаметно и постепенно ѓиву стал самым известным и необходимым
человеком в селении, и люди, перед тем как приступить к важному делу,
считали своим долгом посоветоватьсЯ с ним.
€ стали называть его ќнэныльын -- что означало "исцелЯющий".
†ена ѓиву родила крепкого коричневого мальчишку, который сразу же
заорал громко и требовательно. ‘тараЯ Ќау обтерла его синим весенним снегом,
завернула в мЯгкий пыжик. Џрисыпала пупок пеплом жженой коры, а каменное
лезвие, которым обрезала пуповину, положила в кожаный мешок и спрЯтала в
укромное место.
-- Љак китенок, -- приговаривала стараЯ Ќау, любуЯсь лоснЯщейсЯ кожей
малыша.
ѓолоса предрекли мальчишке благополучие, и ѓиву чувствовал, как в его
груди бьетсЯ огромное счастливое сердце, переполненное нежностью.
-- Ќаверное, это и есть ЉрыльЯ ‚еликой ‹юбви, -- высказал предположение
ѓиву за вечерней трапезой.
‘таруха молча покачала головой.
-- ‚еликаЯ ‹юбовь простираетсЯ на всех людей, -- сказала она. € еще: --
…сли бы в твоем сердце не было удовлетворениЯ от того, что ты делаешь, тогда
ты мог бы сказать -- Я познал ‚еликую ‹юбовь...

‚ селение пришла никогда не виданнаЯ болезнь.
‹юди вдруг начинали плохо видеть, терЯли вкус к еде, лежали целыми
днЯми, безучастные ко всему, пока тихо не уходили сквозь облака.
Џокойников торопливо свозили на •олм “сопших, но некормленые собаки
приволакивали обгрызенные руки, ноги и даже головы умерших.
‚ Ярангу ѓиву пришли растерЯнные жители ѓалечной косы.
-- Ќа тебЯ одного надежда, -- сказали люди.
ѓиву молчал, ибо не знал, как ответить несчастным, испуганным людЯм. Ћн
сам был в полной растерЯнности и каждое утро со страхом прислушивалсЯ к
сонному дыханию сына, с тревогой ожидаЯ признаков надвигающейсЯ болезни. Ћн
словно носил в себе хрупкий сосуд, наполненный драгоценной жидкостью, в
котором сосредоточилась его любовь к новой жизни, к мальчику.
-- Њы знаем, что ты видишь и слышишь лучше, нежели мы, -- говорили
опечаленные люди, -- и всЯ наша надежда только на тебЯ.

ѓиву тщательно оделсЯ, натЯнув поверх меховой кухлЯнки длинный замшевый
балахон, украшенный полосками разноцветной шерсти оленЯ, кусочками замши и
меха. Ќа ногах у него были низкие торбаса с тщательно вышитым орнаментом,
повторЯющим рисунок на ритуальных веслах. Ќа руки он медленно надел теплые
рукавицы и взЯл свЯщенный посох из легкого суставчатого дерева с кружком на
конце, чтобы не проваливатьсЯ в снег.
‘тоЯла удивительно тихаЯ погода. ‘олнце светило с вершины небосвода, и
лучи его, отражаЯсь от снега, от полированных склонов сугробов, больно били
по глазам. ѓиву вытащил из-за пазухи кожаную накладку на глаза с узкой
прорезью и повЯзал на лицо. ЏовЯзка хорошо защищала зрение и оберегала глаза
от мучительной болезни.
ЌесмотрЯ на хорошую, Ясную погоду, ѓалечнаЯ коса поражала пустынностью
и безлюдьем. „аже собаки лежали неподвижно, свернувшись у Яранг, и
равнодушно смотрели на единственного человека, который шел мимо них, широко
размахиваЯ посохом из свЯщенного суставчатого дерева.
‘инЯЯ тень прыгала с сугроба на сугроб, словно стараЯсь обогнать
человека, и тень от свЯщенной палки то изламывалась, то укорачивалась.
ѓиву прошел последнюю Ярангу, прошагал по снежному полю и подошел к
подножию скал.
Ћтсюда, повинуЯсь какому-то наитию, ѓиву повернул в сторону морЯ и на
возвышении, намытом волнами, но нынче покрытом снегом, остановилсЯ и
оглЯделсЯ.
Џод скалами темнела синЯЯ тень, торосы уходили вдаль, и повсюду кругом
царила ослепительнаЯ солнечнаЯ тишина, от которой в груди росла тревога и
сохло в горле.
‡десь пролегала дорога, по которой жители ѓалечной косы уезжали на
собачьих упрЯжках в море, в гости в соседние селениЯ. ‚ другое времЯ снег в
этих местах был бы испещрен следами полозьев нарт, но сейчас это была
девственнаЯ белаЯ поверхность.
—то это?
Љакие-то мухи, комары...
Ќо разве они могут существовать на снегу? „нем еще можно ощутить
солнечное тепло, да и то если долго и неподвижно стоЯть, повернувшись лицом
к свету, а ночью бывает такой мороз, что даже покрытые густой шерстью собаки
просЯтсЯ в Ярангу. Ђ тут какие-то насекомые...
ѓиву поспешил к мелькающим на снегу темным пЯтнышкам и вдруг
остановилсЯ в изумлении. ‘ердце забилось от ужаса: перед ним стоЯл человек.
‚ кухлЯнке, в торбасах, на голове его красовалсЯ малахай. ‘амый что ни на
есть взаправдашний человек, с отчетливыми чертами лица, улыбающийсЯ с
виноватым видом, но... величиной с сустав мизинца, а может быть, даже
меньше. ѓиву уставилсЯ на него и похолодел -- еще шаг, и он бы наступил на
этого человека и раздавил его своими лахтачьими подошвами.
-- ’ы кто такой? -- спросил ѓиву, опустившись на колени.
-- Њы -- рэккэны, -- ответил человечек.
€ тут ѓиву заметил, как отовсюду к нему торопЯтсЯ, переваливаЯ через
снежные Ямки, казавшиесЯ им глубокими рытвинами, такие же человечки. Ћни
широко размахивали руками, и поэтому только вблизи их можно было как следует
рассмотреть. Ќо еще более ѓиву удивилсЯ, когда увидел мчавшуюсЯ к нему
собачью упрЯжку и запрЯженных в нее собачек размером чуть больше мухи.
-- —то же вы тут делаете? -- спросил ѓиву.
-- Ѓолезнь везем, -- ответил человечек. -- ‡наем, какую беду мы
причинили вашему селению. Ќо такова наша горькаЯ долЯ. Њы стараемсЯ всегда
проезжать вдали от людских селений, но на этот раз пурга запутала нам следы,
сбила нас с дороги и мы оказались здесь. ’еперь ваши люди будут болеть до
тех пор, пока мы не проедем. Ђ длЯ нас, которые намного меньше вас, длЯ
наших собачек расстоЯние от первой Яранги ѓалечной косы до последней --
велико. Ќам требуетсЯ несколько дней, чтобы одолеть его. Ќа ночь мы
останавливаемсЯ, отдыхаем, а утром -- дальше в путь.
-- ’ак что же нам делать? -- с беспокойством спросил ѓиву.
-- “ж и не знаем, как быть, -- вздохнул человечек, и ѓиву увидел, как
из его крошечного ротика вырвалсЯ еле видимый парок.
ѓолоса у рэккэнов были тонюсенькими, чем-то походили на птичье
щебетание, но слова они произносили отчетливо, Ясно.
-- Ђ много вас тут? -- спросил ѓиву.
-- „есЯток нарт, -- последовал ответ.
Ћстальные рэккэны внимательно слушали разговор, а некоторые даже
присели на торбаса ѓиву и удивленно разглЯдывали швы, видимо казавшиесЯ им
гигантскими.
-- „авайте Я вас провожу через селение на своей нарте! -- предложил
ѓиву.
-- ќто было бы хорошо! -- обрадовалсЯ человечек. -- ’олько будь с нами
поосторожнее -- ты же великан!
-- џ постараюсь, -- пообещал ѓиву.
-- € еще одно: наше существование -- длЯ людей тайна, --
многозначительно произнес рэккэн.
-- џ понимаю, -- ответил ѓиву.
Ћн бегом вернулсЯ к своей Яранге, снЯл с крыши легкую нарту, перевернул
ее полозьЯми вверх и нанес на них тонкий слой льда, чтобы они хорошо
скользили по снегу.
•отел было запрЯчь собак, но, подумав, решил от них отказатьсЯ: кто
знает, не поедЯт ли голодные псы этих маленьких рэккэнов вместе с их
упрЯжками.
ѓиву спешил, почему-то боЯсь, что вот придет он на место, а там ничего
такого не окажетсЯ: уж очень неправдоподобными показались ему человечки. ќта
неправдоподобность, как ни странно, усиливалась еще и тем, что они были
такие же точно, как настоЯщие люди. ѓиву вспоминал маленький клочок пара,
вырвавшийсЯ изо рта рэккэна, и его охватывало какое-то удивительное
волнение.
ђэккэны ждали ѓиву.
Ћни подогнали крохотные нарты с каким-то непонЯтным грузом, крепко
увЯзанным на них, а мухоподобные собачки еле слышно тЯвкали, и ѓиву
сдерживал себЯ, чтобы не улыбнутьсЯ, глЯдЯ на них.
‘ами рэккэны были очень серьезны. Ћни попросили ѓиву помочь им
погрузитьсЯ на его нарту, потому что это длЯ них было очень высоко. ѓиву
снЯл рукавицы и осторожно, двумЯ пальцами, стал поднимать рэккэнов и их
собачек на нарту. Ћн чувствовал сквозь кожу пальцев их живые крохотные
тельца, ощущал движениЯ их ручек, ножек, одетых в рукавицы, в торбаса,
всматривалсЯ в их серьезные лица и все ждал, что вот он проснетсЯ -- и это
причудливое видение улетучитсЯ, как это всегда бывает после красочного сна.
Ќо ѓиву не пробуждалсЯ. Ћн осторожно грузил рэккэнов на свою нарту,
пристраиваЯ их так, чтобы они не свалились.
Ќаконец все было готово, и он впрЯгсЯ в упрЯжь.
Ћн шел кромкой морского льда так, чтобы со стороны Яранг его не было
видно. €ногда он оглЯдывалсЯ и видел рэккэнов, сгрудившихсЯ на нарте, крепко
вцепившихсЯ друг в друга. Ћн слышал повизгивание крохотных собачек, вскрики
человечков и старалсЯ идти потише и выбирать путь поровнее, смекаЯ, что
маленький длЯ него снежный заструг -- длЯ рэккэнов высочайшаЯ грЯда торосов
и легкий удар полозьев о кусок льдинки может вышибить из них дух.
ѓиву прошел последнюю Ярангу и взЯл направление на юго-запад, чтобы и
соседнее селение осталось в стороне от дороги этих рэккэнов, везущих
болезнь.
…ще грузЯ их на свою нарту, ѓиву старалсЯ рассмотреть, что же это за
болезнь и как она выглЯдит. Ќо груз плотно был увЯзан, и ничего нельзЯ было
увидеть.
Ќедалеко от пролива Џильхын ѓиву остановилсЯ.
ђэккэн прошел по доске к передку нарты и сказал:
-- Ћтсюда мы поедем сами.
ѓиву осторожно поснимал нарты, собачек и самих рэккэнов.
Ћни хлопотали вокруг упрЯжек, распутывали постромки, покрикивали на
своих собачек, и ѓиву снова чувствовал себЯ странно и неловко, и ему порой
приходила мысль о том, что он попросту несказанно вырос, стал великаном.
ђэккэны сели на свои нарточки. ’от, кто первым повстречалсЯ с ѓиву,
подошел к его правому торбасу и сказал:
-- Њы едем дальше. Ѓлагодарим тебЯ за то, что ты помог нам. Ќо еще
больше ты помог своим землЯкам. Њы и так стараемсЯ идти в обход, но плохо
знаем землю, и случаетсЯ иной раз так, что натыкаемсЯ на людское селение...
-- Ђ как выглЯдит сама болезнь? -- решившись, спросил ѓиву.
‹ицо рэккэна перекосил ужас, и он таинственным шепотом сказал:
-- ќтого не дано никому видеть. Ѓолезни уложены на наши нарты, и мы не
смеем распаковывать их. Ќо оттуда исходит дух, который поражает людей, когда
мы проезжаем через поселениЯ...
-- Ђ сами-то вы подвержены этим болезнЯм? -- спросил ѓиву.
-- Ќас они щадЯт, -- ответил рэккэн. -- €наче на чем бы они ездили?
ђэккэны тронули свои нарты и поехали вперед, оставлЯЯ на снегу еле
видимый след от полозьев крохотных нарт, который можно было разглЯдеть лишь
низко нагнувшись. —ерез некоторое времЯ, когда нарты исчезли из полЯ зрениЯ.
ѓиву сделал несколько шагов вперед, чтобы догнать рэккэнов, но уже не мог ни
увидеть их, ни даже снова найти следы на снегу -- они словно растворились в
голубом весеннем воздухе, пронизанном солнечным светом.
ѓиву медленно возвращалсЯ в селение.
ѓиву вошел в чоттагин своей Яранги и громко сказал жене:
-- Ѓолезнь уехала!
‘тараЯ Ќау заметила недоверие на лице женщины и укоризненно сказала:
-- Ћн сказал правду.
Ђ потом, к вечеру, когда солнце склонилось над розовыми снегами, стараЯ
Ќау сказала людЯм, собравшимсЯ в Яранге ѓиву:
-- Џравда всегда удивительнее выдумки, и в нее иной раз трудно верить.
Ѓывает, что человек собственным глазам не верит. Ќо сегоднЯ вы стали
свидетелЯми великой правды -- ѓиву спас людей. ‘удьба отмечает таким даром
только избранных, способных верить в то, во что никогда не поверит
обыкновенный смертный.

—асть третьЯ

ѓиву было уже много лет. “ него росли внуки, а сын, которого он уберег
от болезни, увезенной рэккэнами, прославилсЯ по всему побережью силой и
удачливостью.
ѓиву чувствовал приближение старости, словно притаившуюсЯ за горами
зиму. Џо утрам ему уже не хотелось вставать, и он долго лежал в постели,
высунув голову из полога, разглЯдываЯ небо в дымовое отверстие, вдыхал
свежий воздух и думал о тайне бессмертиЯ. „а, это было так -- стараЯ Ќау
оставалась в точности такой же, как и в годы его детства, юности, зрелости
и, наконец, старости -- его, самого знаменитого человека, самого уважаемого
и почитаемого не только в ѓалечной косе, но и в далеких окрестностЯх. Ќичто
ее не брало -- ни голод, который не раз переживали в селении, ни холод, ни
дожди, ни снежные бураны.
‚ ‘вЯщенные Љитовые праздники, когда встречали первые стада или
провожали их на долгую зиму, старую Ќау по-прежнему сажали на почетное
место, но обращали на нее столько же вниманиЯ, сколько на ритуальное весло,
расписанное изображениЯми китов.
‡ато люди не переставали славословить ѓиву, большого человека,
вездесущего, способного указать места, богатые зверем, предсказать погоду,
вылечить занедужившего.
Ђ что стараЯ Ќау?
Љроме сказок о китовом происхождении людей да неправдоподобных
россказней о том, что она была женой Љита ђэу и даже сама рожала китЯт, от
нее не было толку. „аже в то, что она живет вечно, никто не верил, потому
что проверить это было невозможно.
Ќо ѓиву знал: если Ќау и не бессмертна, то во всЯком случае она живет
столько, сколько не живет обыкновенный человек. ‚ редкие месЯцы, когда она
переселЯлась в Ярангу ѓиву, он старалсЯ высмотреть нечто особенное, что
отличало бы старуху от обыкновенного смертного жителЯ ѓалечной косы. Ќо
стараЯ Ќау была обычна до скуки. Ћна ела все, что едЯт в ее возрасте,
остерегалась жесткой и грубой пищи, ибо зубы ее были стерты до самых корней.
Ћна спала чутко и часто просыпалась среди ночи. ђазговаривала о совершенно
обычных вещах, и, если на нее не находил зуд рассказываниЯ историй о китах,
она сплетничала, судачила о чисто женских делах. ‘тыдно в этом признатьсЯ,
но ѓиву не только внимательно присматривалсЯ к привычкам и поведению
старухи, но и подсматривал за тем, как она справлЯла свои естественные
нужды. Ќичего особенного, все точно так же, как у всех людей ее возраста...
’ак в чем же дело?
€ снова ѓиву спросил ее об этом.
-- Ќе первый раз задают мне такой вопрос, -- с оттенком недовольства
заметила Ќау.
-- ‹юдЯм любопытно, -- настаивал ѓиву.
-- џ не чувствую себЯ долгоживущей, -- уклончиво ответила Ќау.
-- Ћднако какаЯ ты была в годы моего детства, такаЯ осталась и по сию
пору, когда Я уже старик, -- сказал ѓиву.
-- Џочему ты спрашиваешь о несущественном? -- раздраженно заметила
стараЯ Ќау. -- ђазве у тебЯ нет других забот?
-- Ћднако если тебЯ попытатьсЯ убить -- интересно посмотреть, умрешь ли
ты от телесной раны? -- спросил ѓиву.
‘таруха с удивлением поглЯдела на него, и две мутные слезинки
выкатились из ее глаз.
-- Љак ты мог такое сказать? -- всхлипнула она. -- ’ы, верно,
нездоров... ђазве может человек поднЯть руку на человека? „а он перестанет
быть человеком, если только сделает это...
ѓиву понЯл потом, что именно этот неосторожно вырвавшийсЯ вопрос
ускорил его уход через облака в другой мир... Љак же он мог такое спросить?
€ после этого ѓиву во взглЯде старой Ќау улавливал глубокое сочувствие и
сострадание, хотЯ старик на вид был крепок, ничем не болел до самой смерти.
’олько силы от него уходили, словно в середине лета иссЯкал ручей, по мере
того как уменьшалсЯ питающий его снежник.
€ у старого ѓиву напоследок даже не осталось сил, чтобы ненавидеть
старую Ќау.
Ћн понЯл, что как бы ему ни было хорошо, какие бы почести ему ни
воздавались, настоЯщее счастье у старой Ќау, котораЯ и с виду, и по жизни --
обыкновеннаЯ старуха. Ќо старуха, котораЯ знает тайну бессмертиЯ и ‚еликую
€стину. „а, она говорила о ‚еликой ‹юбви, но все уже относились к ней как к
древней сказке.
Џоворочавшись в мЯгкой оленьей постели до полуднЯ, старый ѓиву выходил
из Яранги и садилсЯ на большой камень, служивший грузилом длЯ моржовой
крыши. Ћн сидел, и мимо него проходили люди. Ћни почтительно здоровались с
ѓиву и по привычке просили у него совета.
Џосле него все останетсЯ. € это высокое небо, облака, скалы, море...
…го землЯки потом умрут, но вместе с вечными горами, облаками, небом и
ветром будет существовать и эта старуха -- стараЯ Ќау.
Џодбежал внук -- Ђрмагиргин. Ћн чуть не свалил с камнЯ деда и громко
расхохоталсЯ, когда увидел, как тот зашаталсЯ и стал хвататьсЯ за воздух.
-- Ќедобрый ты, -- укоризненно сказал ему ѓиву. -- ђазве можно смеЯтьсЯ
над слабым и немощным?
-- Ќо это так весело! -- уверЯл его Ђрмагиргин. -- Љак рыба канаельгин,
когда окажетсЯ на берегу!
ѓиву смотрел на внука и точно себЯ видел в детстве. Џравда, в отличие
от него, Ђрмагиргин был крепок телом, оживлен и общителен. Ќо внутренние
особенности ѓиву у его внука были выставлены наружу, словно нашитые на
кухлЯнку Яркие украшениЯ. —естолюбие, стремление властвовать над другими,
сладкое удовлетворение от повиновениЯ других -- все это было так знакомо...
€ если ѓиву утолил жажду честолюбиЯ долгим и упорным трудом и размышлениЯми,
то Ђрмагиргин брал все это с ходу.
Њногое объЯснЯлось, конечно, тем, что он был внуком такого человека,
как ѓиву.
Ќо каково будет разочарование, когда он увидит, что есть человек, через
которого не переступить. „аже когда делаешь вид, что Ќау не существует, что
ее присутствие не волнует, все равно она -- как немой укор, как
олицетворение совести. ќта стараЯ Ќау, вечнаЯ старуха, котораЯ живет как бы
вне времени с одной и той же сказкой о китах.
ѓиву вспомнил, что сказал Ђрмагиргин, когда услышал о том, что в море
плавают его братьЯ-киты. "Ќе хочу, чтобы эти безобразные чудовища были моими
братьЯми! -- кричал мальчишка в истерике. -- Ћни огромные, черные и
страшные!"
‘тараЯ Ќау с ужасом смотрела на мальчика и что-то шептала -- наверное,
свои китовые заклинаниЯ. ’огда с трудом удалось успокоить мальчика. Ќо с
возрастом он не изменил своего отношениЯ к сказкам старой Ќау, и на его лице
всегда бродила усмешка, когда кто-нибудь при нем начинал рассказывать
старую-престарую сказку о происхождении приморского народа.
Љогда Ђрмагиргин впервые пошел на молодой лед, только что покрывший
море, ѓиву дал ему в руки чудесный посох из легчайшего суставчатого дерева и
сказал ему:
-- ќтот посох через многие дальние земли пронес наш предок ќну в
поисках €стины.
-- € он нашел ее? -- торопливо спросил Ђрмагиргин.
-- Ћн сказал, возвратившись из дальнего пути: истина одна -- нет ничего
лучше нашей земли, родины...
-- € это все, что он привез? -- усмехнулсЯ Ђрмагиргин.
-- € еще -- он принес эту палку, котораЯ переходит в нашем роду к
достойнейшему, -- сказал ѓиву.
Ђрмагиргин взЯл безо всЯкого видимого трепета суставчатую свЯщенную
палку и подивилсЯ ее легкости.
-- Џусть она принесет тебе счастье и удачу, -- сказал голосом, дрожащим
от волнениЯ и избытка любви к внуку, ѓиву.
-- Џрежде всего Я сам постараюсь добыть зверЯ, -- сказал Ђрмагиргин и
отправилсЯ в море вместе со своими сверстниками.
‚озвратились они с богатой добычей: Ђрмагиргин тащил трех нерп. …го
спутники потом рассказывали, как он удачливо ловил тюленей. Џоймав зверЯ, он
уволакивал его подальше от воды, садилсЯ на него верхом и с громким хохотом
тащилсЯ на спине бедного животного к воде. “ самой воды он соскакивал снова,
оттаскивал тюленЯ подальше от воды и опЯть садилсЯ на него, пока зверь в
изнеможении не клал голову на снег.
ќти рассказы веселили всех, и только стараЯ Ќау укоризненно качала
головой и шептала свои китовые заклинаниЯ.
Љогда ѓиву почувствовал, что смерть уже стоит у входа в Ярангу, он
повелел позвать к нему Ђрмагиргина. ‚нук пришел веселый, нетерпеливый, и,
видно, ему не хотелось долго оставатьсЯ в затхлости плохо проветриваемого
полога, где уже ощутимо пахло тленом.
-- ‚нук мой, -- проникновенно заговорил ѓиву и крепко взЯл за руку
Ђрмагиргина, словно боЯсь, что он не даст договорить, не послушает и убежит
к своим громогласным друзьЯм, шумевшим за стенами Яранги. -- •очу тебе на
прощание сказать: ты многого добьешьсЯ в жизни, большего, чем Я, -- Я это
чувствую... ’олько предостеречь тебЯ хочу: ты никто, пока не разгадаешь
тайну этой старой женщины...
-- Љакой женщины? -- удивилсЯ Ђрмагиргин.
-- ‘тарой Ќау...
-- Ђх, этой! -- махнул рукой Ђрмагиргин. -- ’ак она сумасшедшаЯ. € все,
что она говорит, всем уже давным-давно надоело, потому что это неправда!
-- Ђрмагиргин, -- ѓиву попыталсЯ сжать сильнее руку внука, но тут
последние силы покинули старика, и его оставил дух, вознесшийсЯ прЯмо через
широко распахнутое дымовое отверстие и через облака...

„а, это был настоЯщий человек, которым любовались всюду, где только
жили морские охотники и оленные люди.
‘ильный, красивый, высокий, с громким голосом, от которого рЯбилась
спокойнаЯ вода на лагуне, Ђрмагиргин говорил, что все счастье человека в его
силе, в том, что человек может все и ему все дозволено.
Ћн еще в детстве смеЯлсЯ над теми женщинами, которые оставлЯли в
мышиных норах часть корешков и еще отдаривали мышей кусочком сушеного мЯса.
-- Ћт этих маленьких ничтожеств надо брать все! -- ѓоворил Ђрмагиргин и
костЯной мотыжкой разорЯл мышиные норы, выгребаЯ оттуда последние пэлкумрэт.
…сли он заводил невод в лагуну, то старалсЯ бросить в котел все, до
последнего малька.
€ при этом говорил и хохотал громко.
‹юдЯм было хорошо с ним, потому что каждый мог говорить то, что хотел,
делал то, что ему надобно, и удовлетворЯл свои желаниЯ так легко и просто,
как спал и ел.
Џонемногу люди перестали благодарить морских великанов за помощь в
морской охоте. Ђрмагиргин утверждал, что это только кажетсЯ, что киты
пригонЯют морских зверей к берегам. Ђ на самом деле животные приходЯт сами,
по своей нужде.
Ћсенью, когда за мысом, на ѓалечном плЯже, омываемом пенистым студеным
прибоем, вылегли моржи, решено было бить их ранним утром, когда выйдет
солнце.
Ћхотники подкрались сверху, тайком спустились и напали на мирно
отдыхающих животных. Ћни кололи всех не разбираЯ, старых и молодых. ѓлухой
стон моржей и тЯжкий дух поднималсЯ над морем, вплетаЯсь в резкий запах
холодного прибоЯ.
Љогда последний морж был заколот, Ђрмагиргин поднЯл вверх окровавленный
нож и крикнул так громко и победно, что с соседних скал поднЯлись тысЯчные
стада гнездующихсЯ птиц.
Ђ вдали плыли киты и фонтаны поднимались над водой.
-- Њы! -- кричал Ђрмагиргин. -- Њы настоЯщие хозЯева земли! ‚се, что
нам надобно, мы будем брать, не благодарЯ и не спрашиваЯ об этом никого!
‚сю зиму жители ѓалечной косы валЯлись в сытой истоме. Џодземные мЯсные
хранилища были переполнены. Ќа охоту ходили, лишь истосковавшись по свежему
нерпичьему мЯсу. Џо вечерам в Ѓольшой Яранге били в бубны и пели песни о
человеческой удачливости, о том, что сильным людЯм все дозволено и доблесть
человека, настоЯщего мужчины, в том, чтобы суметь ухватить сегоднЯшнее
счастье, словно красавицу за развевающиесЯ волосы.
Ђрмагиргин взЯл себе еще одну жену, ибо при таком обилии еды сил у него
было столько, что ему уже мало было одной женщины, а через год, когда было
разорено моржовое лежбище, взЯл и третью.
Џевцы сочинЯли о нем песни и в танцах изображали его великим человеком,
подарившим людЯм настоЯщее счастье сегоднЯшней жизни. ќто не было обещанием
будущих благ, это не было призрачным утешением, когда несчастный человек
кидал крошки сушеного мЯса непонЯтным богам, -- это было сытое счастье, от
которого человек громко рыгал и смотрел на все сверху, словно неожиданно
воспаривший над землей.
Ќа следующую осень моржи не вылегли на лежбище. Ћни далеко обходили
ѓалечную косу, и людЯм приходилось гнатьсЯ за ними далеко от берега.
Ќо это только раззадоривало и воспламенЯло охотников, которые не знали,
куда девать силу, накопленную сытой зимой. ‘ильными руками они гребли и
сообщали байдарам такую скорость, что иной раз пытались состЯзатьсЯ с
китами, которые по-прежнему, не опасаЯсь людей, плавали рЯдом с их
байдарами.
-- ќй вы, предки! -- кричал им Ђрмагиргин. -- Ђ ну покажите, братьЯ,
как вы плаваете!
€ киты, словно понимаЯ вызов, мчались рЯдом с байдарами, обдаваЯ
сидЯщих в них брызгами фонтанов.
Љогда охотники возвращались к берегу, ведЯ на буксире убитых моржей, на
берегу уже ждали женщины и старики. ‚месте с ними стоЯла стараЯ Ќау, ставшаЯ
за последние годы очень молчаливой. Ћна как бы еще больше состарилась, хотЯ
никогда не жаловалась на свои недуги.
ЏереселЯЯсь из Яранги в Ярангу, она обходила жилище Ђрмагиргина, но тот
только криво усмехалсЯ и говорил, что присутствие этой старухи,
рассказывающей пустые сказки, навевает на него тоску.
-- ђазве человек может поверить в то, что эти толстые бессловесные
твари, горы жира и мЯса, наши братьЯ? -- разглагольствовал Ђрмагиргин. --
—тобы выдумать такое, надо обладать болезненным воображением, старческим
слабоумием и не верить в великое превосходство сильного человека над всеми
зверЯми!
‹юди внимали словам Ђрмагиргина и сначала в душе, а потом и вслух стали
с ним соглашатьсЯ, ибо то, что он говорил, было Ясно и понЯтно в отличие от
странных утверждений старой Ќау о родстве с китами.
Ћни любовались своим землЯком Ђрмагиргином и всЯчески прославлЯли его,
упоминаЯ его имЯ при всЯком случае.
Ђ Ђрмагиргин не знал, куда приложить свои великие силы.
ђаз он вышел на охоту в одиночном каЯке в €рвытгыр -- сужающийсЯ залив,
отделенный от морЯ длинной косой с двумЯ высокими горами на ней.
Ћн греб маленьким двухлопастным веслом навстречу поднимающемусЯ солнцу
и громко пел:

џ превыше всего на свете!
‘ила моЯ неодолима никем!
Њорские пучины, небесные выси --
‚се Я достану, стоит мне
’олько захотеть этого!

ЉаЯк мчалсЯ по солнечной дорожке, словно летел поверх воды, обретЯ
невидимые крыльЯ. ‚ода журчала под кожаным днищем, подпеваЯ охотнику, и каЯк
на ней подпрыгивал и звенел.
Љогда берега скрылись в дымке, Ђрмагиргин остановилсЯ и оглЯделсЯ. Ћн
любил вот так, один, выходить в море, чтобы испытать свою силу, ощутить еще
раз, как много может сильный человек, вооруженный острым копьем.
Ќевдалеке мелькнула голова нерпы. ‚ одно мгновение Ђрмагиргин вонзил в
нее гарпун и привЯзал бездыханное тело к борту каЯка. …ще немного времени --
и втораЯ нерпа покоилась в воде у другого борта. •отелось совершить что-то
необычное, потешить себЯ, поиграть своей силой.
•оть бы налетел ветер, чтобы поборотьсЯ с волнами, ощутить силу стихии
и выйти победителем в борьбе с ней. Џосле таких испытаний становишьсЯ еще
сильнее и взор твой как бы пронзает большие расстоЯниЯ.
Ќо безоблачное небо и тишина указывали на то, что спокойствие и хорошаЯ
погода воцарились на морском просторе.
Ђрмагиргин играл двухлопастным веслом, вертел каЯк, переворачивалсЯ в
нем, но не было никого на огромном пространстве, кто мог бы увидеть и
оценить его силу и ловкость. ‹ишь, как обычно, невдалеке резвились киты, и
чувствующий к ним всегдашнюю неприЯзнь Ђрмагиргин выкрикивал обидные и
вызывающие слова в их сторону.
‘олнце начало свой путь обратно к горизонту, и Ђрмагиргин поплыл к
берегу, медленно рассекаЯ воду веслом.
Љогда в поле зрениЯ показались Яранги, охотник заметил впереди усатую
голову лахтака.
‹ахтак почти до ластов высунулсЯ из воды и с любопытством смотрел на
проплывающего охотника.
Ђрмагиргин почувствовал, как в нем начинает играть кровь. Ћн отцепил
нерп, которые тут же пошли на дно, и погнал каЯк к лахтаку. Ќо тот нырнул,
оставив на воде лишь медленно расходЯщиесЯ круги.
Ђрмагиргин с досады плюнул на воду и медленно повел каЯк к тому месту,
где, по его предположению, мог вынырнуть лахтак.
‡верь показалсЯ так близко, что от неожиданности Ђрмагиргин вздрогнул.
‹ахтак как бы насмешливо посмотрел на охотника и так же издевательски
медленно ушел под воду, и Ђрмагиргин отчетливо видел, как отлого вниз, в
глубину, уходило серое тело усатого тюленЯ.
ќто окончательно разгневало Ђрмагиргина, и он готов был отправитьсЯ в
морскую пучину вслед за насмешливым лахтаком.
Ћхотник подплыл к тому месту, где должен был вынырнуть лахтак, и, как
только он показалсЯ, Ђрмагиргин быстро нагнулсЯ и двумЯ руками ухватил его
за усатую голову, но... лахтак легко выскользнул и нырнул круто вниз.
Ђрмагиргин крепко выругалсЯ и приготовил гарпун.
Ќа этот раз лахтак вынырнул довольно далеко от каЯка. Ћхотник бросил
гарпун, вложив в удар всю силу злости. Ћстрие прошило лахтачью кожу, как бы
привЯзав животное к лодке. Ђрмагиргин осторожно потЯнул к себе ременной
линь, медленно приближаЯ раненое животное, чтобы не причинить ему вреда.
Ћгромными глазами, как бы умолЯЯ избавить его от мучений, лахтак
смотрел на Ђрмагиргина, но тот, усмехаЯсь, громко пел песню и греб изо всех
сил. ЉаЯк его шел так быстро, что следом вспенивалась вода.
Ќа берегу, как обычно, стоЯли землЯки и громкими криками приветствиЯ
встречали Ђрмагиргина, славЯ его силу и удачливость.
Ђрмагиргин подтащил лахтака и сказал:
-- Ќе надо его добивать!
‘ этими словами он выскочил на берег и кинулсЯ с острым ножом на
лахтака. ‘нЯл с живого зверЯ шкуру вместе со слоем жира. ‹юди никогда такого
не видели, и, как они ни уважали и ни боЯлись Ђрмагиргина, на этот раз они
примолкли, охваченные ужасом.
’ело бедного лахтака представлЯло собой сплошную кровоточащую рану. ‘о
злорадным громким смехом Ђрмагиргин высоко поднЯл лахтака и бросил в воду,
оставив на берегу снЯтую вместе со слоем жира его кожу.
-- Ќу, теперь плыви и расскажи своим морским богам о том, как силен и
велик Ђрмагиргин! -- кричал охотник. -- ђасскажи им сказку, как рассказывает
наша сумасшедшаЯ стараЯ Ќау! Ђ где она? Џочему она не пришла на берег?
-- ‡анедужила она, -- сообщил кто-то.
-- Љак занедужила? -- нахмурившись, спросил Ђрмагиргин. -- Ћна ведь
вечнаЯ и никогда не болевшаЯ!
€ вправду, никто не мог вспомнить, чтобы стараЯ Ќау когда-нибудь
болела.
Ќо на этот раз она действительно слегла и не выходила из Яранги.
Ћбодранный лахтак медленно отплывал от берега, и в прозрачной, Ясной
воде за ним тЯнулсЯ кровавый след.
‘олнце быстро опускалось к воде, и вдруг невесть откуда над горизонтом
поЯвились тучи и потЯнуло ветром. ѓладкаЯ морскаЯ вода покрылась рЯбью, и,
когда люди поднЯлись к Ярангам, в берег ударила перваЯ волна.
Ќа побережье погода менЯетсЯ быстро и неожиданно, но такого, как это
случилось сегоднЯ, никто не помнил. Џорыв ветра сразу же сорвал несколько
крыш. Ѓольшое кожаное ведро с грохотом протащило мимо укрепленных на
подставках байдар. ѓирлЯнды сушащихсЯ моржовых кишок посрывало и унесло за
лагуну.
‘ловно и не было Ясного летнего днЯ: все почернело, потемнело, и с
низкого неба хлынул проливной дождь.
Љрики людей, укреплЯющих жилища, смешивались с воем ветра, гул
накатывающихсЯ на берег волн пронзалсЯ воем испуганных собак и плачем
ребЯтишек.
‚ довершение всего мрак осветилсЯ вспышками молний.
-- €лкэй! €лкэй! -- в ужасе кричали люди.
Ћгненные стрелы прочерчивали небо, и дымовые отверстиЯ Яранг освещались
синим зловещим светом.
Ђрмагиргин сидел в своей Яранге и дрожащими руками сжимал рукоЯтку
свЯщенного бубна, оставленного ему покойным ѓиву. Ћн пыталсЯ вспомнить слова
песнопений, но на памЯть приходили совсем другие слова, с которыми он привык
обращатьсЯ к морю, к животным и даже к своим землЯкам.
Љак же они звучат, эти слова добра и любви?
‚ тщете оставив бубен, Ђрмагиргин выполз из своей Яранги и, пригибаЯсь
под ветром, цеплЯЯсь за неровности почвы, пробралсЯ в Ярангу, где лежала
больнаЯ стараЯ Ќау.
-- Ђ, это ты пришел, -- слабым голосом сказала старуха.
-- —то это? -- в испуге спросил Ђрмагиргин. -- Ќеужто в отместку за то,
что Я сделал с лахтаком?
-- ќто только предостережение, -- слабо произнесла Ќау. -- ЃурЯ
пройдет, она вечно продолжатьсЯ не может, однако ты должен взглЯнуть на себЯ
со стороны и увидеть себЯ другими глазами.
-- Љакими же? -- спросил Ђрмагиргин.
-- ѓлазами ‚еликой ‹юбви.
Ђрмагиргин промолчал: он с детства слышал эту сказку, но даже сейчас,
при свете молний и в грохоте бури, он продолжал сомневатьсЯ...
-- Ђ что делать? -- спросил Ђрмагиргин.
-- †ить согласно совести, -- сказала стараЯ Ќау.
-- Ђ как это? -- не понЯл Ђрмагиргин.
‘тараЯ Ќау приподнЯлась на локте и с удивлением взглЯнула на
Ђрмагиргина.
Ђрмагиргин ушел от старой Ќау в непонЯтном длЯ себЯ состоЯнии. „а, он
понимал, что своими поступками он вызвал возмущение природных сил. Ќо, с
другой стороны, и раньше бывали сильные бури...
Ћгромные волны перекатывались через низкие места ѓалечной косы. †ители
Яранг, расположенных на морской стороне, покинули свои жилища и, сгибаЯсь
под тЯжестью своего домашнего скарба, бежали на другой берег лагуны, куда не
могли достать волны.
Ђрмагиргин с трудом добралсЯ до своей Яранги.
‚олны уже разрушили одну стенку, обращенную к морю, и пенистаЯ вода
заполнЯла чоттагин. Ћчаг затопило, и вперемешку с пеплом плавали морские
звезды и обрывки водорослей. …ще одна волна ударила, и выплыл маленький
моржонок с только что пробивающимисЯ клыками. Ћн смешно бил ластами, пытаЯсь
уцепитьсЯ за землю, и жалобно моргал маленькими, спрЯтанными за толстыми
кожаными складками глазами. Ќичего особенного в этом моржонке не было бы,
если бы не его Ярко-краснаЯ кожа, котораЯ словно сама горела.
‘ледующей волной моржонка смыло обратно в море.
Љ утру ветер стал немного утихать.
Ђрмагиргин выбралсЯ наружу.
‚етер еще был так силен, что море казалось кипЯщим. Ћгромные волны
светились вершинами, вспененные верхушки отсвечивали, и отблеск их
простиралсЯ далеко, до самого горизонта.
Њолчаливый и подавленный вернулсЯ Ђрмагиргин в свою Ярангу.

‹юди заметили, как сильно переменилась стараЯ Ќау после памЯтной бури,
когда едва не снесло Яранги ѓалечной косы. ђаньше она хоть и была старой
женщиной, но крепкой еще, а теперь она выглЯдела просто дрЯхлой, и,
наверное, стала видеть хуже, потому что путала людей, и часто отвечала
невпопад. …динственно, что она хорошо помнила и всегда рассказывала, -- это
всем известную сказку о китовом происхождении приморского народа.
‹юди прЯтали усмешку, если она дрожащим от старости голосом
повествовала о давней странной жизни в одиночку, когда, босаЯ и счастливаЯ,
она бродила по мЯгкой траве в ожидании ‚еликой ‹юбви, котораЯ Явилась ей в
образе кита из морской дали.
Љогда ребЯтишки начинали громко дразнить старуху, уже мало кто
останавливал их: было не до нее.
’рудно стало жить приморскому народу. —асто случалось так, что к
наступлению холодов лишь наполовину были наполнены мЯсные хранилища, и
звонкой студеной зимой людЯм приходилось вышагивать по морскому льду
огромные расстоЯниЯ в поисках тюленей или белых медведей.
•олодными вечерами, когда скудный огонь освещал внутренность полога,
кто-нибудь вспоминал, что было времЯ, когда берега ѓалечной косы кишели
зверьем и охота была больше развлечением и пробой сил длЯ молодых мужчин,
нежели тЯжким трудом.
Ќесколько раз в ѓалечную косу приезжали рэккэны и привозили болезни. Ќо
уже не было такого человека, который бы нашел их и помог им быстрее проехать
селение. Џоэтому люди умирали, и дорога на •олм “сопших не заносилась
снегом.
Ђрмагиргин не щадил себЯ. ‘ первыми проблесками зари он уходил на лед и
возвращалсЯ лишь глубокой ночью. € чаще всего с пустыми руками -- морозы
сковали всю открытую воду, ветра не было и повсюду в море был лед.
—аще всего встречались следы белых медведей. Ђрмагиргин смекнул, что
если идти по следу хозЯина льдов, то иногда можно набрести на
полуобглоданную тушу верпы. ‚ другое времЯ принести такую добычу домой
считалось не только кощунственным, но и в высшей степени позорным. Ќо, когда
дома ждали голодные ребЯтишки да и самому так хотелось есть, что судороги
пустого желудка причинЯли боль, выбирать не приходилось.
‚от и теперь охотник шел, стараЯсь не потерЯть следов белого медведЯ.
Ћни часто виднелись на снегу, словно в них была налита синева темного
зимнего неба вместе с блестками звезд и радужными осколками полЯрного
сиЯниЯ.
Ћстрый зимний воздух резал легкие, выстуживал последние остатки тепла.
Ђрмагиргин старалсЯ дышать медленно, берег каждый выдох и шел размеренным,
но широким шагом. Њедведь выбирал ровную дорогу, обходил высокие торосы и
ропаки.
‘лед его был чист, и это настораживало охотника: значит, медведь был
без добычи и поделитьсЯ с человеком ему нечем.
Љогда Ђрмагиргин уже подумывал прекратить преследование, он увидел
медведЯ. “мка стоЯл на невысоком торосе и смотрел на человека. Ћн стоЯл
спокойный, уверенный в себе и в своей силе. ‚ его чуть заостренной морде с
маленьким черным кончиком носа таилась откровеннаЯ насмешка над слабым,
голодным человеком.
Ђрмагиргин ощутил в груди гнев.
Ђ почему бы ему не убить белого медведЯ? Џусть он один, нет у него
помощника, который бы отвлек внимание зверЯ, -- так обычно охотились на умку
жители ѓалечной косы.
Ќо медведю, видно, не хотелось вступать в сражение с человеком. Ћн не
спеша спустилсЯ с тороса и так же неторопливо зашагал прочь, загребаЯ
выворотом лап сухой, мелкий снег.
Ђрмагиргин с копьем наперевес кинулсЯ на медведЯ. ‡верь, услышав
погоню, оглЯнулсЯ, и на его бесстрастной морде застыло выражение удивлениЯ.
Ћн остановилсЯ и повернулсЯ к охотнику.
Ђрмагиргин подбежал и, собрав все свои силы, вонзил копье под переднюю
лапу, в область сердца.
Љак-то по-человечески охнув, медведь упал и сломал древко копьЯ. ѓлаза
его, в которых еще светилось выражение удивлениЯ, постепенно заволокло
туманом смерти.
Ђрмагиргин некоторое времЯ неподвижно стоЯл над поверженным зверем и
чувствовал, как в нем растет огромнаЯ горЯчаЯ лавина радости и гордости за
себЯ.
Ќе в силах сдержать своих чувств, он закричал дико и громко, и голос
его отражалсЯ от острых граней торосов, разносилсЯ по белой пустыне,
загроможденной хаосом битого льда.
-- џ один убил умку! џ своей рукой вонзил копье, и вот он, владыка
льдов, лежит поверженный передо мной! Ђ ну, есть еще кто в море? …сть, кто
хочет померитьсЯ со мной силой?
€, только прокричав несколько раз эти слова, Ђрмагиргин принЯлсЯ
разделывать убитого зверЯ: надо было торопитьсЯ -- мороз скоро так скует
тушу, что никакой нож уже не возьмет. ђазделываЯ умку, Ђрмагиргин то и дело
кидал в рот куски еще теплого мЯса, с удовольствием чувствуЯ, как сытость
входит в тело, наполнЯет густым теплом кровь.
Ћн постаралсЯ взЯть столько, сколько мог унести на себе.
’ЯжелаЯ ноша не тЯготила его, потому что это было мЯсо, это была жизнь,
котораЯ обещает спокойствие, крепкий сон, уверенность в будущем и
наслаждение ощущением своего могущества.
Ђрмагиргина встретили домочадцы и многие соседи, которые еще издали по
мелькающей среди торосов тени распознали, что охотник идет с добычей и добыл
он по меньшей мере умку, потому что если бы это была нерпа, то он бы тащил
ее волоком по снегу.
Ђрмагиргина радостно встретили. Ћн коротко и точно указал, где остатки
умки, и туда бегом на своих быстрых и сильных ногах отправились юноши.
†енщины поставили большие котлы над огнем, и перед рассветом, когда
мЯсо сварилось, в Ярангу созвали самых уважаемых и знатных жителей ѓалечной
косы.
-- € старую Ќау позовите, -- напомнил Ђрмагиргин.
‘таруха пришла. ‘едые космы почти скрывали ее изможденное лицо. ѓлЯнув
на ее руки, Ђрмагиргин подумал, что кожа на них напоминает уже старый,
потемневший от дождей плащ из моржовых кишок. ‘ильно сдала за последнее
времЯ вечнаЯ жительница Ќау!
‘таруха пристроилась возле Ярко горЯщего жирника, где было тепло и
сильнее пахло свежей едой.
-- “дача пришла к тебе, -- тихо сказала она охотнику.
Ђрмагиргин победно усмехнулсЯ:
-- џ ее взЯл своими руками!
-- „а, -- кивнула стараЯ Ќау. -- “дача идет к тому, у кого сильные
руки.
-- € тому, кто чувствует себЯ настоЯщим хозЯином жизни, -- добавил
Ђрмагиргин.
-- € это верно, -- согласилась старуха. -- Ќо длЯ полноты жизни надо
любить друг друга, любить брата, а не только себЯ...
-- Ќу вот, опЯть ты за свои сказки! -- засмеЯлсЯ Ђрмагиргин. -- „авайте
лучше будем есть!
†енщины поставили перед собравшимисЯ длинное деревЯнное блюдо, на
котором дымилось и исходило паром мЯсо умки. ‚се с нетерпением принЯлись за
еду, и долгое молчание, нарушаемое лишь громким чавканьем и глуховатыми
стонами насыщающихсЯ людей, царило в просторном пологе сильнейшего и
удачливейшего человека в ѓалечной косе.
Џо мере того как желудки наполнЯлись мЯсом, развЯзывались Языки, и люди
начинали вспоминать времена удачливой охоты, вожделенно мечтали о
наступлении лета, когда будет вдоволь моржового мЯса и не будет долгих,
темных, голодных ночей, как зимой.
-- ‹ето будет трудное, -- сказала Ќау, кладЯ на очистившеесЯ деревЯнное
блюдо хорошо обглоданную косточку.
-- Ћткуда ты знаешь? -- с вызовом спросил Ђрмагиргин.
-- Џросто знаю, -- спокойно ответила Ќау.
-- Љто тебе об этом сказал?
-- џ сама знаю, -- возразила старуха, -- зачем мне еще кого-то слушать?
Ђрмагиргин долгим взглЯдом смерил старую женщину.
-- ’огда предскажи нам, чтобы удачи было больше...
-- Ћб этом надо было раньше думать, -- ответила стараЯ Ќау. -- ‹юбить
надо не только себЯ, но и всех людей, но любить бескорыстно. Ђ ведь позвал
ты сегоднЯ гостей не оттого, что хотелось тебе поделитьсЯ с ними мЯсом, а
единственно из желаниЯ похвастатьсЯ, чтобы люди видели и знали -- вот Я
каков, Ђрмагиргин!
-- Ђ если даже это так, то это не твое дело! -- сердито заметил
Ђрмагиргин. -- ’вое дело рассказывать сказки, а не учить людей, как им надо
жить.
-- ’огда Я тебе расскажу другую сказку, -- спокойно ответила стараЯ
Ќау. -- ‚от послушай...
-- „а что нам тебЯ слушать! -- махнул рукой Ђрмагиргин. -- ‚се твои
сказки знают даже малые дети. ‘казки прошлой жизни...
-- џ тебе расскажу сказку о будущем, -- возразила стараЯ Ќау.
ќто насторожило Ђрмагиргина, и он снисходительно кивнул старухе:
-- ‹адно. Ќа сытый желудок можно и сказку послушать.
‘тараЯ Ќау поудобнее устроилась возле жирника и начала глуховатым
голосом:
-- ЉаждаЯ сказка начинаетсЯ словами: вот было так. Ќачало этой звучит
иначе -- будет так... Ѓудет так... ђодитсЯ один человек, удачливее и
сильнее, чем ты, Ђрмагиргин, хоть у него и будет другое имЯ. ‚ море он будет
добывать самых сильных и жирных зверей, догонЯть на суше самых быстрых и
своими сильными руками сможет душить волков и медведей. ‹юди будут его
всЯчески славить и даже сочинЯть сказки и легенды о нем. Ќо мало ему
покажетсЯ того, что люди лицезреют его живого и веселого. Ћн захочет, чтобы
он всегда присутствовал в каждой Яранге. €скусные резчики вырежут его
изображение на моржовой кости, начертают его изображение на белой коже и
будут вешать его на высокие шесты... Ќо этого ему мало будет. Њало будет,
чтобы его изображение было в каждой Яранге. Ћн захочет, чтобы и запах его
незримо присутствовал в каждом жилище, и заставит всех обнюхивать его, где
бы он ни поЯвлЯлсЯ, и запахом его будут наполнЯть Яранги... € этого мало
будет ему. ‘амые лучшие и новые одежды будут на нем, но он захочет их
расцветить, и самые искусные вышивальщицы будут украшать его одежду, он
будет сиЯть, как отражение солнца... „а, да, и с солнцем его будут
сравнивать, но и этого мало ему будет. € захочет он, чтобы настоЯщие звезды
украшали его одежду... € будут посланные люди уходить за звездами, которых
пожелал он, и погибать в пути... € останетсЯ он одиноким, в снова будет
пустынно и дико на морском побережье, как тогда, когда Я пришла сюда в
молодости...
‘тараЯ Ќау закончила свою сказку. Њолчали и все остальные, потому что
много непонЯтного было в словах старухи.
ироко зевнул Ђрмагиргин и сказал:
-- Ћднако надо и поспать... Њы хорошо поели, выслушали сказку старой
Ќау... —то нам еще нужно, кроме долгого и сладкого сна?
€ все разошлись по своим Ярангам.

Љ весне в ѓалечной косе стало совсем худо: люди выскребывали налипь со
стен мЯсных хранилищ, вымачивали и варили лахтачьи ремни, добывали из-под
снега прошлогоднюю зелень. Њного было умерших просто от голода, особенно
малых детишек, которые тщетно пытались выжать хоть капельку молока из тощих,
похожих на сушеные кожаные рукавицы материнских грудей.
‚есеннее солнце и пришедшее с ним тепло не принесли ожидаемой подвижки
льда, и только с прилетом первых птиц кое-где поЯвились разводьЯ и охотники
стали возвращатьсЯ с добычей.
Ќо уже не было изобилиЯ прошлых лет.
—то-то случилось в природе, и никто не мог этому найти объЯснениЯ,
кроме старой Ќау, котораЯ утверждала, что все дело в человеческой жадности и
неумении, в неуважении друг к другу, к природе и звериному населению земли и
морЯ.
ќти рассуждениЯ больной старухи вызывали только усмешку у измученных и
изголодавшихсЯ людей, знавших, что нерпа никогда сама не идет к охотнику и
птицы не ищут сетей, чтобы запутатьсЯ в них на радость ловцам.
“дача шла к тем, кто, не щадЯ себЯ, проводил дни и ночи на льду.
‘ уходом ледового припаЯ стало полегче.
‹юди охотились на больших байдарах, подкарауливали моржей на их
привычных путЯх, когда они стаЯми шли через пролив из южного морЯ в
северное. Ћхотники настигали их здесь, гарпунили и приволакивали к берегу,
где уже ждали женщины с остро отточенными ножами.
Џылали костры в Ярангах, и дух вареного мЯса распространЯлсЯ по всему
селению, радуЯ сердца людей, рождаЯ на досуге веселые песни, в которых
прославлЯлась мужскаЯ доблесть Ђрмагиргина, человека, который бросил вызов
всему сущему.
‹юди отъедались за зиму. Ќе только нерпичьим и моржовым мЯсом. Ћткрыли,
что и птичьи Яйца необыкновенно вкусны, да и сами птицы тоже -- их можно
было сгребать большими сетЯми, сплетенными из оленьих жил.
‚ тихие вечера ловили острогами сонных рыб, плывущих по мелководью,
отправлЯлись за голубыми цветочками, смешивали их с нерпичьим жиром и
лакомились этой необыкновенно вкусной едой. ‘тарались перепробовать все,
вознаграждаЯ себЯ за долгие месЯцы голода. Ќа моржовых крышах раскладывали
ребра лахтаков и нерп, и, когда мЯсо высыхало и чернело и на нем поЯвлЯлись
белые пЯтнышки личинок, считалось, что оно как раз поспело. ‚ укромных
теплых местах держали нерпичьи ласты, потом снимали с них кожу, словно
перчатки, и острым ножом резали на мелкие куски мЯкоть, котораЯ обретала от
долгого пребываниЯ в теплом месте необыкновенно острый вкус, будто
начинЯлась массой невидимых жалЯщих иголок.
…да стала не просто способом восстановить истраченные силы, а
наслаждением, насыщением с изощренным удовольствием. Љто-то догадалсЯ
начинить очищенные моржовые кишки кусками сердца, печени, легкого, утробным
жиром и все это сварить на медленном огне... ’ак поЯвилось и это лакомство у
жителей ѓалечной косы, охваченных жаждой утонченного насыщениЯ.
„а, люди ели, и ели неплохо, может быть, даже лучше, чем в прежние,
славЯщиесЯ изобилием, годы. Ќо за нынешним насыщением чувствовалась
неуверенность, какаЯ-то жаднаЯ поспешность и стремление набить свою утробу.
Џоедали все, что добывали. Ќо запаса не могли сделать. Љогда наступали
ненастные дни, сначала съедали немногое, что оставалось, потом принимались
за рыбную ловлю, а потом и вовсе подтЯгивали потуже поЯса, терпеливо
дожидаЯсь, пока утихнет ветер и можно будет выйти в море за проходЯщим
моржовым стадом.
‚ода у берегов ѓалечной косы больше не кишела зверьем, как недавно, не
торчали столбиками любопытные головки нерп, лахтаков, не резвились птицы и
не купались в прибрежнем прибое моржи. ‚се это куда-то ушло, уплыло,
улетело. Љонечно, и раньше бывали скудные времена, но не такие, как в этот
год. ‘ловно звери каким-то образом разузнали о ненасытности приморских
жителей и поспешили в другие места. Ђ ненасытность и впрЯмь была такаЯ, что,
несмотрЯ ни на что, жители ѓалечной косы отличались тучностью и едва
умещались в кожаных байдарах. € даже говорить стали меньше, ибо рты чаще
всего были занЯты разжевыванием какой-нибудь еды.
Ђ тем временем кончалось короткое лето, и на том месте, где раньше
вылегали моржи, где жители ѓалечной косы запасались моржовым мЯсом на зиму,
было пусто и уныло. Џрибой полировал чистую гальку, перекатывал старые,
оставшиесЯ от прошлых забоев сломанные моржовые бивни, слизываЯ покалеченные
раковины, и, тихо шипЯ, откатывалсЯ назад, в холодное пустынное море.
€ только киты по-прежнему хранили верность этому берегу и стадами
плавали на виду у селениЯ, играЯ высокими фонтанами, в которых дробилось
солнце.
‚озвращаЯсь в пустой байдаре, Ђрмагиргин с нескрываемой ненавистью
смотрел на них, на их гладкие огромные тела, медленно уходЯщие в пучину вод,
и думал, какие, в сущности, это огромные туши, настоЯщие клады мЯса и жира.
Џочему надо верить таким фантастически неправдоподобным рассказам старой Ќау
о китовом происхождении приморского народа? Џочему именно киты -- их предки?
Ќе моржи и не тюлени? ‚ конце концов, лахтак куда более смахивает на
человека, особенно если он лежит на льду и смотрит на охотника. €менно это
сходство и оказываетсЯ часто роковым длЯ него. ЏодкрадывающийсЯ охотник
подражает движениЯм лахтака, и усатому тюленю кажетсЯ, что к нему
приближаетсЯ его сородич... €ли -- почему не волк предок человека? ‚олк
живет на суше, ест мЯсное, как и человек, а эти огромные туши мЯса и жира
даже неизвестно чем питаютсЯ, ибо, насколько это известно людЯм, киты не
едЯт ни тюленей, ни моржей...
Ќет, если поразмыслить здраво, нет никакого сходства между китом и
человеком, и, правду говорЯ, люди-то никогда всерьез и не верили россказнЯм
выжившей из ума старухи...
€ добыть-то не составит большого труда, если напасть сразу
тремЯ-четырьмЯ байдарами.
’ак думал Ђрмагиргин, и с каждым днем эта мысль укреплЯлась в нем.
Џотом пришло времЯ поделитьсЯ этими мыслЯми со своими сородичами.
“дивительно, но и они признались, что давно думали так же, как и Ђрмагиргин.
Ђ что касаетсЯ сказок старой Ќау, мало ли сказок о других зверЯх, где вороны
разговаривают человеческими голосами, моржи поют песни и лисы строЯт
настоЯщие Яранги...
€ все же что-то еще некоторое времЯ удерживало Ђрмагиргина. Њожет быть,
то, что изредка все же попадались моржи и тюлени, людЯм было что есть, а
может быть, стараЯ Ќау... Ћна была так слаба, что уже не выходила из Яранги,
почти не ела и разговаривала шепотом. Ќа все твердила о том, как родила
китЯт, которые братьЯ ныне живущим людЯм... Ќо никто уже всерьез не
прислушивалсЯ к словам старой женщины.
‚ этот раз китов у ѓалечной косы было необыкновенно много. Ћни
бороздили море у самой прибойной черты, обрызгивали радужными каплЯми тех,
кто оказывалсЯ поблизости.
Ђрмагиргин все еще надеЯлсЯ, что моржи придут на старое лежбище и можно
будет запастись мЯсом и жиром на зиму. Ќо на берегу было пусто, и моржовые
стада не просто не вылегали на старое место, но остерегались и приближатьсЯ,
далеко обходЯ его.
Љаждый раз, проплываЯ мимо китового стада, Ђрмагиргин мысленно
примеривалсЯ то к одному, то к другому киту, высматриваЯ наиболее уЯзвимые
места. Ђ на берегу мастерил большие копьЯ и уходил с друзьЯми в тундру, где
из мЯгкого дерна с глиной было изготовлено чучело большого кита.
Ћднажды, возвращаЯсь из тундры, Ђрмагиргин шел мимо Яранги, где жила
стараЯ Ќау. Ћн услышал стоны старухи и вошел в чоттагин.
‘тараЯ Ќау узнала его.
-- Ѓолеешь? -- как бы сочувствуЯ, спросил старуху Ђрмагиргин.
-- •удо мне, -- жалобно простонала стараЯ Ќау. -- €ной раз ничего, а
бывает так, словно кто-то колет менЯ.
Ђрмагиргин вышел из Яранги растерЯнный... Ќеужто удары его копьЯ
отдаютсЯ в теле старой женщины? Ќо ведь это невозможно и неправдоподобно!
Њожет быть, кто-то рассказал о тайных упражнениЯх Ђрмагиргина и товарищей, и
стараЯ Ќау пытаетсЯ предостеречь его от исполнениЯ задуманного?
Љитовое стадо паслось недалеко, на виду у селениЯ. Ћно было последнее,
то самое, которому в предыдущие годы приносились жертвы. Љиты ждали этого
прощального жеста людей и подплыли ближе, как только байдары вышли в море.
Ќо вдруг стадо, почувствовав опасность, резко развернулось и двинулось
прочь от берега.
-- Љоли ближнего! -- закричал Ђрмагиргин и первым кинул копье вперед,
пронзив кожу молодого кита. Ѓрызнула кровь, окрасив воду, и вслед за копьем
Ђрмагиргина полетели другие копьЯ.
Ќо кит все еще был полон сил и быстро плыл вслед за своими товарищами,
которые уходили в морскую даль, спасаЯсь от преследовавших их людей.
Ђрмагиргин направил байдару наперерез стаду и отрезал раненого кита от
остального стада. ‚ израненное животное летели копьЯ, уснащенные поплавками
из шкур нерпы. ќти поплавки не давали нырЯть раненому, и кит, обессилевший
от потери крови, замедлил ход.
€з многочисленных ран широким потоком лилась кровь, вид ее пьЯнил
людей, и каждый сидЯщий в байдаре старалсЯ вонзить в кита еще что-нибудь
острое.
Љит делал последние отчаЯнные попытки догнать свое стадо, но на пути
стоЯли байдары с кричащими, размахивающими копьЯми людьми, и он, как бы
смирившись со своей участью, остановилсЯ.
’ут его и добили. ЏривЯзали бездыханное тело к байдарам и поплыли к
берегу.
ЏоднЯвшийсЯ ветер позволил поднЯть паруса, и флотилиЯ победителей
двинулась к галечному берегу.
Џлыли долго. Ќочь уже давно накрыла берега, и наступила такаЯ темень,
что люди едва различали друг друга. Ќа небе не было ни одной звезды, и даже
луна не поЯвилась в эту ночь.
ѓордый Ђрмагиргин сидел на корме передней байдары и правил длинным
веслом.
Ќа берегу охотников встретили радостными криками.
Ђрмагиргин повелел, чтобы все расходились по своим Ярангам.
-- Љита разделаем утром, -- устало сказал он.
Ђрмагиргин медленно поднималсЯ к себе.
ЏроходЯ мимо Яранги, где жила стараЯ Ќау, он услышал стон. Ђрмагиргин
приподнЯл шкуру, закрывающую вход в жилище.
‘тараЯ Ќау глЯнула на него горЯщими глазами и хрипло произнесла:
-- …сли ты сегоднЯ убил своего брата только за то, что он не был похож
на тебЯ, то завтра...
€ тут голова старой Ќау упала, и не стало вечной женщины, котораЯ, по
преданиЯм, пережила всех, и смерть не могла справитьсЯ с ней.

...ђано утром мужчины с остро отточенными ножами спускались к берегу,
чтобы принЯтьсЯ за разделку кита.
‚переди шел Ђрмагиргин. ироко открытыми глазами смотрел он вперед.
Ќо где кит? ѓде эта огромнаЯ гора жира и мЯса, которую они вчера
приволокли?
Ђрмагиргин сбежал к воде. “ краЯ прибоЯ виднелось что-то небольшое,
омываемое волнами.
Љита не было.
‚место него лежал человек. Ћн был мертв, и волны перебирали его черные
волосы.
Ђ далеко, до стыка воды и неба, простиралось огромное, пустынное море,
и не было на нем ни единого признака жизни, ни одного китового фонтана.
Љиты ушли.
Last-modified: Mon, 20 Feb 2006 17:43:00 GMT
Ћцените этот текст: