ћрий ‘ергеевич ђытхэу.

Ћцените этот текст:
ћрий ‘ергеевич ђытхэу. —исла Љакота

---------------------------------------------------------------
€сточник: ћрий ђытхэу. Љогда киты уходЯт: Џовести и рассказы. -
‹енинград: ‹енинградское отделение изд-ва "‘оветский
писатель", 1977. - ‘. 236-252.
OCR: Њихаил ‘мирнов
---------------------------------------------------------------

Љогда Ђмундсен выразил желание взЯть поваром Љакота, чукчи пришли на
"Њод" упросить его переменить решение и стали предлагать других.
‘ам Љакот стоЯл в стороне и молчал. Ќа лице его было задумчивое
страдание. ‚зор его был устремлен на диковинные очертаниЯ мыса
‘ердце-Љамень, и казалось, одна только мысль, что он покинет этот серый
каменный осколок, была мучительна длЯ него.
-- †алко тебе отсюда уезжать? -- спросил его Ђмундсен.
Љакот молча кивнул.
-- ’огда Я могу взЯть другого, -- сказал Ђмундсен.
Љакот, ничего не говорЯ, направилсЯ к трапу, намереваЯсь вернутьсЯ на
берег.
-- Џостой!
Ђмундсен бросилсЯ вслед, в душе ругаЯ себЯ за чувствительность, но уже
ничего не мог поделать с собой. Ћн прониксЯ неожиданной симпатией к этому
человеку, такому непохожему на своих землЯков-чукчей, этих арктических
оптимистов, не терЯющих улыбки даже в самую сильную стужу, в ураганный
ветер, даже в голодные темные зимние месЯцы.
Љакот задержалсЯ у борта.
-- џ беру тебЯ поваром, -- громко объЯвил Ђмундсен, чтобы слышали все.
ѓотфрид •ансен, стоЯвший рЯдом, спрЯтал в усах улыбку.
Љакот перебралсЯ на "Њод" и поместилсЯ в маленькой каютке, где стоЯла
койка и небольшой, прикрепленный к деревЯнному борту столик.
‚ первый день пребываниЯ на корабле новому коку устроили паровую баню и
сменили одежду. Љакот облачилсЯ в шерстЯную фуфайку, в матерчатые брюки, но
на ногах оставил свои старые нерпичьи торбаса.
ѓотовить еду учил его сам Ђмундсен. ‚ камбузе находилась плита и еще
множество различных приспособлений. ђЯдом с плитой стоЯл удивительный Ящик.
‚ нем целыми днЯми томилась овсЯнаЯ каша, которую потом команда "Њод" ела с
большим аппетитом. „овольно скоро Љакот научилсЯ жарить оленину, рыбу,
готовить суп из консервов, варить компот из сушеных фруктов. Ќо печь булочки
он так и не научилсЯ. ђослый большеносый Ђмундсен пек их сам, а Љакот стоЯл
в сторонке и смотрел, как норвежец колдует над тестом, ставит беленькие
булочки в духовку и оттуда вынимает их пышными и румЯными.
‚ечерами, после ужина, Љакот тщательно мыл руки над лоханью, обтирал
лицо мокрой трЯпкой и бочком проходил в кают-компанию. €з широкого
деревЯнного горла граммофона вырывались странные, щемЯщие душу звуки. Ћни
уносили мысли далеко, туда, куда Љакоту больше не хотелось возвращатьсЯ...
’ам осталась могила любимой жены... ’ам у чужих людей живет маленькаЯ дочка,
весенний птенчик, маленькое солнышко.
Џутешественники веселились, играли в непонЯтные игры, что-то писали на
листах бумаги. Љакот знал, что значки на бумаге -- это слова, и пишут их длЯ
того, чтобы послать кому-нибудь весть или сделать заметку на будущее,
запомнить.
Ќо один человек всегда писал нечто отличное от всех. ќто был Ћскар
‚истинг. Ћн располагалсЯ на краю большого стола и раскрывал толстую книгу,
испещренную небольшими аккуратными значками.
Ћскар вглЯдывалсЯ в них с видимым удовольствием и порой даже шевелил
губами, что-то шептал про себЯ. Љакот однажды не выдержал и спросил:
-- •орошие слова?
-- ѓде? -- встрепенулсЯ ‚истинг.
-- ‚от тут, -- Љакот ткнул пальцем в страницу, где стройными рЯдами
стоЯли непонЯтные значки.
-- ќто не слова, -- ответил ‚истинг, -- это числа.
‚истинг говорил по-английски, и Љакот понимал эту речь. Ќо этого слова
-- "числа" -- Љакот не знал.
-- —то это такое?
-- —исла? -- задумчиво переспросил ‚истинг. -- Ќу как бы тебе
объЯснить... ‚от у тебЯ один палец, -- ‚истинг показал на аккуратный палец
Љакота, ноготь на котором собственноручно обрезал Ђмундсен. -- ђЯдом второй,
третий, четвертый и пЯтый... Џишу цифру пЯть. Ћбозначаю пЯть пальцев...
ЏонЯтно?
-- Џроще руку нарисовать, -- заметил Љакот.
‚истинг озадаченно посмотрел на грустного кока.
Ќо знак, которым ‚истинг обозначил пЯть пальцев, так и стоЯл перед
глазами Љакота, странно волнуЯ разум. €ногда посреди работы Љакот вдруг
останавливалсЯ, задумывалсЯ и долго в раздумье смотрел на свои руки,
вспоминаЯ значок, похожий на крюк длЯ большого котла, вобравший в себЯ
значение пЯти человеческих пальцев.
‚тораЯ рука ничем не отличаетсЯ от первой. Џотом -- ноги, и на каждой
столько же пальцев, как и на руках. Ћбщее число пальцев называетсЯ
"кликкин", что значит мужчина, человек мужского пола. Џравда, общее число
пальцев у женщины такое же, как у мужчины, но все же главное число счета
называетсЯ "кликкин", и все большие числа содержат двадцатки.
Ѓольшие числа... Ќасущной необходимости в их знании у берегового жителЯ
не было. „лЯ счета убитых моржей и тюленей хватало пальцев на собственных
руках и ногах, а в более удачливые времена к услугам были конечности всех
членов семьи, которые всегда были на виду в теплом пологе, где надлежало
сидеть без одежды и, следовательно, без обуви.
Љакот орудовал у жаркой плиты и рассуждал о числах. Ђмундсен сшил из
белой бЯзи большой поварской колпак и специальную камлейку, которую
полагалось носить только у плиты, хотЯ, по мнению Љакота и его землЯков, в
такой одежде очень удобно преследовать песца или крастьсЯ к вылегшему на лед
тюленю. Љолпак был один, и белаЯ камлейка тоже одна. Љастрюль было три. ‚се,
что находилось в камбузе, было легко сосчитать.
Ђ ‚истинг каждый вечер садилсЯ на уголок стола и принималсЯ писать свои
числа.
‘удЯ по значкам, это были невероЯтно большие числа, которые разумом
невозможно даже представить. ‘колько же это двадцаток? ’ьма!
Љакот приближалсЯ к ‚истингу, и, когда начинал дышать в ухо, тот
недовольно поднимал голову, и кок виновато отходил в сторону.
Ћднажды ‚истинг не выдержал и спросил:
-- ђазве это тебе интересно?
-- Ћчень интересно! -- с замиранием сердца сказал Љакот.
Ћскар ‚истинг показал единицу, двойку, тройку и так далее, до десЯтка.
Љакот сразу схватил суть, но споткнулсЯ на десЯти. Ќенадолго. Ќа пЯтый вечер
Љакот сообразил, что белые люди, в отличие от чукчей, считают десЯтками, а
не двадцатками.
’еперь на всем, на чем можно было писать, Љакот изображал цифры, и так
старательно, что они почти ничем не отличались от печатных. ‚се, что видели
глаза Љакота, подвергалось счету. Ћн быстро сосчитал команду "Њод", число
приезжающих гостей, песцовые шкурки, которые выменивал Ђмундсен, развешанные
на палубе шкуры белых медведей. Љакот подбирал каждую выброшенную бумажку и
старательно разглаживал ее, чтобы вечером, усевшись рЯдом с Ћскаром
‚истингом в кают-компании, под звуки граммофона записать цифрами все, что
видел он за целый день.
Љогда не хватало бумажек, Љакот спускалсЯ на лед и железной кочергой
писал цифры на снегу.
‡а ним устремлЯлись собаки, знаЯ его причастность к самому
соблазнительному месту на корабле, старательно обнюхивали начертанные на
снегу цифры, рыли их лапами, пытаЯсь отыскать под ними какое-нибудь
лакомство, и разочарованно отходили, оглЯдываЯсь на кока, стоЯщего у
разворошенного снега с удивленным и глуповатым лицом.
Љакот и сам чувствовал как бы постыдность своих занЯтий и норовил
заниматьсЯ писанием цифр один или же рЯдом с Ћскаром ‚истингом, который с
усмешкой посматривал на кока и дивилсЯ тому, что находил Љакот в
бессмысленном, на его взглЯд, писании чисел.
-- ‘колько это? -- спросил как-то ‚истинг, ткнув на одну из цифр,
записанных на обертке от липтоновского чаЯ.
-- ќто Ђлександр Љиcк и его четырнадцать собак, -- ответил Љакот,
отчетливо вспомнив, как к кораблю подъехал торговец, вколотил остол в
слежавшийсЯ снег, поднЯлсЯ на палубу и тотчас стал принюхиватьсЯ, стараЯсь
определить: есть ли водка на корабле. Љогда Љакот подал ему брусничный
сироп, Љиcк долго его нюхал, пробовал на Язык, а потом, сморщившись, выдул
одним духом, словно горькое лекарство.
Ќо чем больше становились числа, тем больше терЯли они свою
определенность, привЯзанность к известному месту и событию. ’огда Љакот
перестал их писать.
‚истинг заметил, что Љакот не пишет, и, решив, что коку не на чем
изображать цифры, подарил толстую красивую тетрадь, предназначенную длЯ
записи магнитных наблюдений.
Љакот долго не прикасалсЯ к ней. Џредчувствие беды всЯкий раз
охватывало его, когда он листал пустые, девственно белые страницы. ‘колько
же цифр можно здесь поместить! Љакие числа, какие невероЯтные величины могут
поместитьсЯ на этих строках! „ух захватывает! € все ведь начинаетсЯ только с
единицы, с одной палочки, котораЯ значит "один". Ћдин человек, одна муха,
одна собака, один корабль, один Љакот, один Ђмундсен... Ћдна дочка! „очка,
котораЯ осталась в далеком селении у дальних родственников.
Љак-то вечером Љакот все же не выдержал. Ћн заперсЯ в каютке и раскрыл
тетрадь на первой странице. ‚ руке у него был остро отточенный карандаш. ‚
левом верхнем углу страницы он написал "1" и остановилсЯ. ќто была дочь.
Љакот уронил карандаш, подпер голову рукой, и перед его глазами встало
маленькое детское личико.
Ќа следующий день Љакот объЯвил Ђмундсену, что ему необходимо
отлучитьсЯ с кораблЯ.
-- —то случилось, Љакот? -- спросил Ђмундсен. -- ’ебе не нравитсЯ
здесь?
-- Њне нравитсЯ, -- ответил грустный кок. -- Ќо мне надо поехать
проведать дочь. Њне кажетсЯ, что она больна.
Љогда на "Њод" надежда на его возвращение уже была потерЯна, Љакот
поЯвилсЯ в кают-компании с небольшим меховым свертком. ‚ оленьих шкурах
лежала его дочь, девочка лет шести.
…е развернули, и даже видавшие виды путешественники отвели глаза:
крохотное, страшно исхудавшее тельце ребенка почти сплошь было покрыто
струпьЯми чесотки.
Ђмундсен тЯжело вздохнул, покачал головой и решительно сказал:
-- ѓорЯчую воду, мыло, чистые полотенца!
Љаждый старалсЯ помочь. Ћдин принес медный таз, другой притащил большую
кастрюлю теплой воды, третий давал советы, а Ђмундсен, засучив рукава,
подвЯзав передник, орудовал ножницами, состригаЯ кишевшие насекомыми тонкие,
нежные волосы.
Ћдин Љакот сидел в стороне, безучастный на вид, словно не его
собственное дитЯ купали.
Ћн смотрел на дочь и думал, что у чисел есть и другое свойство --
уменьшатьсЯ. € дочь его -- это то, что осталось после страшной болезни,
унесшей всех близких Љакота -- родителей, жену, братьев и сестер... Џочти
все селение вымерло. ’ех, кто осталсЯ в живых, можно было сосчитать в
пределах одного человека -- "кликкина" -- двадцатки.
•лопоты о маленькой дочери Љакота захватили всю команду. —ерез
несколько недель заботливого ухода Њери превратилась в милую девчушку, и
Љакот часто ловил себЯ на мысли: а его ли это дочка? Ќо глаза, выражение
лица и даже цвет ее волос все больше напоминали покойную жену.
Џо вечерам в кают-компании Њери выслушивала множество предположений и
планов о своем будущем. € когда было окончательно решено, что Њери вместе с
младшей дочерью торговца —арлза Љарпентера поедет учитьсЯ в Ћсло, Ђмундсен
спросил Љакота, согласен ли он.
Ђ Љакот давно принЯл решение. Ћн только боЯлсЯ, что Ђмундсен
передумает. ђазве отец может лишить дочь лучшего будущего? “ж Љакот-то знал,
что у белых даже самаЯ нищенскаЯ жизнь не может сравнитьсЯ с вечным голодом
на этом берегу!
Њожет быть, он и терЯет дочь навсегда. ‚едь если Њери выучитсЯ в
далеком Ћсло и станет совсем другой -- может, она и не захочет возвращатьсЯ
на родину? —то ей делать здесь, если она не будет уметь выделывать шкуры,
разделывать нерпу, шить мужу торбаса и кухлЯнку?
‡ато она узнает сущность больших чисел...
€ Љакот снова вернулсЯ к ним.
Ћн открыл страницу и увидел цифру "1", котораЯ сиротливо стоЯла в левом
верхнем углу, словно дожидаЯсь гостей, собеседников, товарищей. Љакот пониже
медленно вывел цифру "2". Џотом "3" занЯло свое место. Ћчень скоро пришлось
переходить на другой столбец, а числа не могли остановитьсЯ, словно
прорвалась снежнаЯ запруда и огромный шумный поток хлынул на чистые страницы
тетради.
Љакот почувствовал, как его охватывает жар, на лбу поЯвилась испарина,
словно он волок на себе тушу жирного оленЯ. „ыхание участилось, а кончик
карандаша прыгал, как оживший; с маленького остро отточенного кончика одно
за другим стекали числа и становились в рЯд...
Љакот с усилием оторвал карандаш от бумаги и бросил. ‘ глухим стуком
карандаш ударилсЯ о палубу. …ще больших усилий потребовалось, чтобы закрыть
тетрадь. Ќо и сквозь толстую обложку Љакот чувствовал невидимую силу чисел,
их таинственное излучение.
Љакот поискал, куда бы положить тетрадь так, чтобы она не попадалась на
глаза, чтобы не искушала десЯтками чистых страниц, как бы ожидающих
нашествиЯ магических чисел.
Ћн выволок из-под койки дорожный баул из нерпичьей кожи и положил
тетрадь на самое дно, под кожаные рукавицы и запасные торбаса.
Џо вечерам Љакот старалсЯ отсесть подальше от Ћскара ‚истинга, чтобы не
поддаватьсЯ чарам больших чисел, возилсЯ с дочкой, котораЯ становилась все
красивее, украшаемаЯ новой одеждой, которую шили по очереди все участники
экспедиции Ђмундсена.
ђовным светом горела электрическаЯ люстра под потолком, далекаЯ мелодиЯ
лилась из горла граммофона, звенела посуда, потрескивала палуба над головой,
покрытаЯ толщей снега, мерно текло времЯ, приближаЯсь к тому часу, когда все
разойдутсЯ по своим каютам. Ѓеседа угасала, словно истощившаЯ жир лампа, а в
душе Љакота росло беспокойство.
Ћн с неохотой шел в свое жилище, медленно открывал дверь из тонких,
плотно пригнанных друг к другу реек и вступал в полосу тревоги и
беспокойства. “ него едва хватало сил, чтобы не нагнутьсЯ и не выволочь
из-под койки кожаный баул и не достать злополучную тетрадь, где было начало
неведомому и таинственному.
Љакот довольно скоро убедилсЯ, что Ћскар ‚истинг пишет числа
беспорЯдочно, совсем не так, как они выстраивались в мозгу Љакота и
просились на белое поле бумаги. ‡начит, то таинственное открытие, которое он
сделал, принадлежит ему одному, и чувства, которые он испытывает при
прикосновении к духу больших возрастающих величин, также принадлежат ему
одному.
’огда он стал присматриватьсЯ к людЯм кораблЯ "Њод". €ногда он не
вникал в слова, которые говорил ему сам ђуал Ђмундсен, а просто смотрел на
его рот, на кончик розового Языка, на большие крепкие зубы и размышлЯл:
доступна ли этому человеку, который, как утверждают, покорил огромные
пространства и побывал на таком юге, что дальше уже вовсе ничего нет, --
доступна ли ему истина о бесконечно возрастающих числах? ‘корее всего нет.
Џотому что Ђмундсен все времЯ ищет конец. Љонец земли. ‡начит, он всегда
уверен в том, что есть пределы земным и водным пространствам. Ќо есть кроме
зверей, людей, растений -- всего того, что окружает человека с самого
рождениЯ и сопровождает до смертного часа, кроме того, что можно сосчитать,
чему всегда можно найти конец, -- числа. Ѓесконечный рЯд чисел, волшебное
возрастание количества, таинственнаЯ упругость, превращающаЯсЯ в твердость
непреклонной головокружительной высоты. € есть ли конец той бесконечности?
’ак стоЯл Љакот, держа в вытЯнутых руках блюдо, и не слышал и не
понимал, что говорил ему Ђмундсен.
-- ‚ы что, оглохли? -- заорал в самое ухо великий путешественник.
Љакот с состраданием посмотрел на Ђмундсена и подумал, что этот человек
с громким голосом и внушительной внешностью ни больше ни меньше как один из
людей, член большой человеческой семьи, один экземплЯр человека. Њожно
сосчитать не только команду кораблЯ "Њод", жителей близлежащего стойбища,
жителей всей —укотки и противоположного берега, -- наверное, можно сосчитать
и жителей далекой Ќорвегии, откуда приплыл Ђмундсен с товарищами...
-- ‘колько человек живет в Ќорвегии? -- спросил Љакот, не обращаЯ
вниманиЯ на сердитый голос Ђмундсена.
-- —то? -- опешил Ђмундсен.
-- ‘колько человек живет в Ќорвегии? -- повторил вопрос Љакот.
Ђмундсен сделал шаг назад и, круто повернувшись, вышел из тесного
камбуза.
…го громкий голос долго доносилсЯ до слуха Љакота.
Љакот тем временем вернулсЯ в свою каюту и быстро собрал свои нехитрые
пожитки. ’еперь он не боЯлсЯ тетради с числами. Ћн положил ее на самый верх,
чтобы чувствовать твердую обложку через кожаный верх мешка.
Ђмундсен не пожелал разговаривать с Љакотом. Ћн послал Ћскара ‚истинга,
человека, который открыл Љакоту тайну чисел, не понимаЯ всей таинственной
силы возрастающего количества.
-- ђуал Ђмундсен спрашивает: хотите ли дальше работать на корабле или
предпочитаете списатьсЯ на берег?
Ћскар ‚истинг. ‚сего лишь единица из множества поддающихсЯ учету людей,
живущих на земле.
-- џ сойду на берег, -- ответил Љакот. -- ‚ернусь к своему народу.
Љакот сошел на берег в тот же вечер, перекинув через плечо кожаный баул
с тетрадью, в которой были записаны первые рЯды бесконечной вереницы чисел.
„очь осталась на корабле. „а и куда Љакот мог ее взЯть? “ него не было
ни собственной Яранги, ни даже ближайших родственников. …динственный выход
-- идти к кому-нибудь в Ярангу приемным мужем.
Ќедалеко от того места, где зимовала "Њод", Љакот нашел пристанище у
одинокой вдовы, котораЯ прельстилась несколькими отрезами пестрой ткани,
тремЯ Ящиками морских сухарей, двумЯ мешками муки и другими драгоценными
вещами, полученными Љакотом за работу.
…два устроившись в Яранге, Љакот достал тетрадь и принЯлсЯ за работу.
Ћн решил написать столько чисел, сколько может выдержать. ‘овесть его была
спокойна: он принес в Ярангу достаточно еды, чтобы не испытывать чувства
долга перед женщиной, котораЯ отныне считала его своим кормильцем.
Љогда наступал рассвет, Љакот выползал из теплого полога и устраивалсЯ
в холодной части Яранги, аккуратно расположив тетрадь на низком столике.
Џеред ним на стене висели охотничьи доспехи, но он даже не поднимал на них
глаз. ‘обаки бродили вокруг него, заглЯдывали через плечо, пытались лизнуть
в низко склоненный вспотевший лоб, но человек был погружен в числа.
€ногда он отрывал взглЯд от тетради и смотрел куда-то поверх
разлегшихсЯ в чоттагине собак, в приоткрытую дверь Яранги.
Ѓочком проходила жена. ‘проси кто-нибудь в эту минуту Љакота, как зовут
его жену, врЯд ли он мог припомнить... Ћгромный рЯд чисел. —еловечество
перед ним -- ничтожество. Ћдин человек тем более. Ѓудь он даже Ђмундсеном!
€ногда в Ярангу заглЯдывали соседи. Ћни смотрели на Љакота издали,
словно он был поражен заразной болезнью. Ђ он не испытывал потребности в
общении. Ћ чем он мог бы с ними говорить? „лЯ него уже стали неинтересны
разговоры о морских течениЯх и состоЯнии льда, о тюленЯх, которые с
приближением весны все чаще стали выползать на лед... ‚от новаЯ жена его
хорошо понимает. Ћна еще не сказала ни одного слова в осуждение его.
Ќапротив, она старалась оградить его от любопытных.
Ћна смутно чувствовала, что ее новый сожитель озабочен чем-то очень
важным и недоступным не только ей, но и многим соседЯм.
Ђ Љакот все писал числа. Ћн уже не мог назвать того огромного
количества, которое значилось у него на страницах тетради. ќто было
непостижимое уму число!
Љ нему можно прибавить еще единицу, к полученному результату -- еще
единицу, и так изо днЯ в день...
‚ечером Љакот бывал так опустошен, что не обращал вниманиЯ на вкусную
еду, которую готовила жена, вымениваЯ лакомства на муку и морские сухари.
Ђ когда в пологе угасал жирник, Љакот чувствовал, как к нему жарким
бедром прижимаетсЯ истосковавшаЯсЯ по мужской ласке женщина. Ћн равнодушно
исполнЯл свой мужской долг, думаЯ о том, что при счастливом стечении
обстоЯтельств может родитьсЯ ребенок, который восполнит человечество, однако
скорее всего в эту минуту кто-то умирает, и таким образом общее число людей
остаетсЯ примерно на одном и том же уровне. Ќо даже если человечество
растет, все равно оно не бесконечно...
Ћднажды, улучив момент, жена достала тетрадь Љакота. ‚ длинных рЯдах
цифр она ничего не понЯла. ‡начки были ни на что не похожи. Ќо что-то в них
было такое -- не зрЯ Љакот сидел, уткнувшись в них, и покрЯхтывал от усилий.
Ћна приблизила к лицу тетрадь, стараЯсь вдохнуть что-нибудь незнакомое,
но тут почувствовала пронзительный взглЯд. Ћна оглЯнулась и встретилась с
черными глубокими глазами Љакота. Ќет, он не сердилсЯ, и в его взглЯде не
было гнева. Њужчина смотрел с интересом и ожиданием.
Ќо по виду женщины и по ее глазам Љакот заключил, что та не
почувствовала ничего такого, что сам он смутно ощущал, но не мог выразить
словами.
Љакот молча взЯл тетрадь и раскрыл на той странице, где остановилсЯ. €
по мере того как он вглЯдывалсЯ в рЯды чисел, знакомое волнение охватило
его, неведомые крыльЯ поднЯли его и унесли в мир чистых размышлений.
†енщина с опаской удалилась в полог.

‚есна разрушила ледЯной припай.
Џтицы полетели на север, на открывшиесЯ водные просторы.
‡а Љакотом приехали норвежцы и спросили, не желает ли он попрощатьсЯ с
дочерью.
Љакот уселсЯ на нарту и поехал, не забыв прихватить с собой тетрадь.
Ћн увидел девочку -- совсем не ту, какую оставил. Ћна уже произносила
некоторые норвежские слова и удивленно поглЯдывала на Љакота, даже
сторонилась его и с видом сожалениЯ дотрагивалась до его жиденькой бородки,
такой непохожей на пышную растительность норвежцев.
Љакот представил, как было бы трудно дочери вернутьсЯ в Ярангу, в чад
жировых ламп, в липкую сырость стылого полога, и порадовалсЯ про себЯ тому,
что дочь едет в иную, может быть лучшую страну.
‚ечером в кают-компании Љакот пристроилсЯ рЯдом с ‚истингом и важно
раскрыл свою тетрадь. Ћскар заглЯнул через плечо и даже присвистнул от
удивлениЯ.
Ћн взЯл в руки тетрадь и понес показывать членам экипажа. ‘ам Ђмундсен
долго держал тетрадь, листаЯ страницу за страницей, и говорил какие-то очень
разумные слова, которые не имели никакого отношениЯ к приготовлению пищи,
поэтому Љакот их и не понимал.
€ все же Љакот убедилсЯ, что даже до этих белых не дошел смысл
бесконечности. „ело ведь не в том, что можно прибавить еще одну единицу...
ќто даже невозможно выразить. ќто отрицание смысла жизни, отсутствие всЯкой
цели. ‚едь такого у человека не может быть! ќто значит признать бессилие
человеческого разума!
Ђ норвежские путешественники уже забыли про тетрадь Љакота: они
завершали свою цель -- проплыв северо-восточным проходом! Ђ многие больше
того -- заканчивали кругосветное путешествие по полЯрным морЯм планеты!
Љакот осторожно сложил тетрадь и незаметно вышел на палубу. Ћттуда по
трапу он спустилсЯ на лед и выбралсЯ на берег. Ќочь была светлаЯ: солнце
стоЯло близко за линией горизонта. ‚ такую погоду ничего не стоит пешком
добратьсЯ до стойбища.
Ћн уходил в светлую дымчатую ночь, оставлЯЯ позади себЯ корабль "Њод",
на котором его дочь поплывет в дальние краЯ и не будет знать холода и голода
здешней жизни.
‹омалсЯ со звоном ледок под ногами, человеческое дыхание заполнЯло
безмолвие ледового побережьЯ, а мысли так и рвались из головы и шумели
вокруг Љакота слышными лишь ему голосами. ‚от так он шел год назад,
пробираЯсь через весенние, отполированные солнечными лучами торосы. Ћн шел к
знаменитому Ђкру, владельцу острова Ђракамчечен, могущественному шаману и
другу людей, чтобы он спас жену Љакота.
аман молча выслушал сбивчивый рассказ и спокойно ответил, вселЯЯ
словами удивительную покорность судьбе: "Ќе горюй, парень. Ќичем уже не
помочь твоей жене. Ћна уйдет сквозь облака, как уходЯт многие и многие люди.
€ с этим ничего не поделаешь. ’акова жизнь, и не наша с тобой забота делать
ее другой. ѓоре -- такаЯ же необходимаЯ часть жизни, как и радость..." аман
рассуждал очень долго и, наверное, убедительно, но Љакот видел угасающие
глаза жены и громкий крик дочери, котораЯ просила есть... Љак родилась, так
и просила есть. ‘начала просто бессмысленным, но понЯтным родителЯм криком,
потом выучила первые слова, которые значили -- "есть"...
Ќеужели человек и создан только длЯ того, чтобы проживать отпущенные
ему годы в вечном поиске еды и теплого жильЯ?
Ќа исходе ночи, когда солнце уже высоко поднЯлось над морским
простором, Љакот присел на подтаЯвший пригорок и впервые оглЯнулсЯ. Ћн вдруг
почувствовал странную, ноющую боль в груди, словно кто-то оторвал кусок
живой плоти и оставил незащищенную рану. ’олько сейчас до его мозга дошла
мысль о том, что его дочь осталась на корабле, продолжение его жизни, то,
что осталось от ушедшей сквозь облака горЯчо любимой жены.
Љакот круто повернул и побежал вдоль морского побережьЯ, перепрыгиваЯ
через тающие льдины.
"Њод" плыла далеко от берега, огибаЯ мысы. „о нее не дошел крик,
исторгнутый из глубины отцовского сердца. ‘лабый человеческий голос упал на
расстоЯнии брошенного камнЯ и растворилсЯ в великом молчании холодного морЯ.
Љакот опустил голову и понуро побрел в стойбище.
Ћн снова взЯлсЯ за тетрадь, но теперь каждаЯ цифра давалась ему с
трудом, и казалось, что он каждый раз переступает через собственное сердце.
Љакот даже стал выходить в море и приносить добычу в Ярангу. ‚ весеннее
времЯ добыть нерпу не представлЯет большого труда, но все же женщина в
Яранге была довольна и могла называть своего мужа настоЯщим кормильцем.
‚ женской ласке Љакот почувствовал что-то новое, и это заставило его
задуматьсЯ. Ћт размышлений родилась тоска по дочери, и он с новой силой
почувствовал, как глупо и жестоко он поступил, отдав дочь в руки ђуала
Ђмундсена. —то же это такое? ‚роде бы не так долго прожила дочь вместе с
ним. Љогда была жива жена, она заботилась о дочери, а после ее смерти
родственники взЯли девочку к себе.
—то-то случилось и с числами. Љакот понЯл, что, как бы он ни торопилсЯ,
конец будет отодвигатьсЯ с той же скоростью, что и написание очередных
чисел. Љонец ли? Ќо почему нет? Ѓесконечность -- это ведь тоже нечто
определенное!
Њоре очистилось ото льда, и байдары вышли на моржовую охоту. Љакот
пристроилсЯ к одной артели. Ћн исправно нес службу гарпунера, получал
причитающуюсЯ ему долю, а светлыми вечерами сидел в чоттагине и писал числа,
пока, понукаемый страстными вздохами женщины, не влезал в жаркий меховой
полог.
—исла перешли на вторую половину тетради. Љаждый раз, усаживаЯсь на
китовый позвонок, Љакот ожидал, что на этот раз случитсЯ чудо и числа
перейдут в какое-то новое качество, что-то скажут ему такое, что он
чувствовал скрытым за безмолвными рЯдами гигантских величин.
Ќо числа молчали.
‘ущность чисел не проЯвилась. „лЯ постороннего человека эта тетрадь --
простой набор возрастающих чисел. Ђ длЯ Љакота на этих страницах, быть
может, заключена всЯ его жизнь, все его размышлениЯ о смысле жизни. ђазве
может другой человек найти среди нагромождений торосистых цифр тоску по
увезенной Ђмундсеном дочери?
‹ето пролетело быстро и незаметно. ’ак же незаметно длЯ себЯ Љакот
покрыл Ярангу новой моржовой кожей, наполнил деревЯнные бочки запасом
моржового жира, утеплил меховой полог. ѓлавной была тетрадь, и рЯд чисел
приближалсЯ к концу последней страницы.
’ревога все чаще охватывала Љакота. Ћн вдруг почувствовал, что терЯет
нечто такое, что его роднило со всеми людьми. Ђ заметил он это, когда увидел
округлившийсЯ живот жены. ‡начит, пока он писал числа, жизнь шла своим
чередом и будущаЯ жизнь зарождалась независимо от мучительных размышлений о
смысле существованиЯ вещей и живых существ...
Ћн старалсЯ быть поласковее с женой, пыталсЯ даже говорить с ней, но
часто ловил себЯ на том, что замолкает на середине фразы и возвращаетсЯ к
заветной тетради.
‚ыпал снег. Њоре покрылось льдом, и к Ярангам потЯнулись кровавые следы
убитых нерп.
Љакот уходил ранним утром и возвращалсЯ уже при свете звезд. †ена
зажигала Яркий светильник и выставлЯла его к порогу.
‹ьды подступили вплотную. ’еперь открытой воды не будет до самой весны,
и путь, по которому уплыла дочь, закрыт замерзшей водой.
Љакот дошел до места, где зимовала "Њод". Ќичто не указывало на то, что
здесь был корабль великого открывателЯ земель. ’оросистое море простиралось
на огромные расстоЯниЯ. ‚зором эти просторы не охватить, но мысленно можно
пройти путь до самого Ќома. "Њод" держала курс на Ќом. Љакот бывал в Ќоме.
‘копище деревЯнных домишек. Ђ вот где ЌорвегиЯ и город Ћсло? —то-то кольнуло
в сердце Љакота, и он вдруг понЯл, что ему не представить, где это Ћсло и
страна ЌорвегиЯ, землЯ, куда уехала его дочь... „очь, которой он дал
иноземное имЯ Њери. Ђ может быть, не в числах сущность, а в нем самом? €
виноват он сам? € в смерти жены, которую он не берег, и в том чудовищном
поступке, когда он согласилсЯ отдать дочь ђуалу Ђмундсену? Џравда,
путешественник сказал, что она вернетсЯ, когда научитсЯ грамоте и письму. Ќо
грамотнаЯ Њери -- это уже не дочь Љакота!
Ђ там, в селении, на берегу ждет его жена. Ќе просто жена, а тоже
человек, со своим именем -- ‚ээмнэут, что значит ђечнаЯ †енщина. Ѓыть может,
в эту минуту рождаетсЯ новый человек, а Љакот все бродит во льдах и ищет
смысл больших чисел.
Љакот повернул к берегу. Ќа этот раз он шел без добычи, убив времЯ на
размышлениЯ и воспоминаниЯ. Ќе надо было ему приходить на это место.
‚оспоминаниЯ разбередили его душу, всколыхнули такие мысли, от которых
становилось и жарко, и страшно.
’етрадь лежала в охотничьем мешке за спиной. Љакот всегда чувствовал ее
присутствие и значимость больших чисел, лежащих в мешке из нерпичьей кожи.
’еперь числа прожигали белую камлейку, пронзали меховую кухлЯнку и
сжимали болью истерзанное сердце Љакота. ‚ голове мешались мысли, кровь
стучала в висках.
Љакот остановилсЯ передохнуть и машинально скинул кожаный мешок. Ќе
думаЯ о том, что делает, Љакот развЯзал ременные застежки и вытащил тетрадь.
Ћна казалась распухшей от заключенных на ее страницах больших чисел. Њожет,
и не от чисел, а от сырости, от капель жира, которые неизбежны в пологе, в
котором горит жироваЯ лампа...
Љакот, не раскрываЯ тетрадь, положил ее на снег и отошел в сторону.
‘делать несколько шагов -- и она исчезнет с глаз, а потом ветер унесет и
растреплет ее на отдельные листочки.
Ќо вдруг кто-то найдет эти страницы, исписанные числами, и задумаетсЯ.
Ћткинет в сторону охотничий посох, забудет о том, что ушел во льды добывать
нерпу, и вопьетсЯ пытливыми глазами в обозначениЯ чисел...
Љакот вернулсЯ к тетради и присел на корточки. ђазбухшаЯ тетрадь
дышала... ќто было ужасно. ’ут же в мозгу мелькнуло объЯснение: легкий
ветерок шевелил страницы. Ќо поначалу тетрадь показалась настоЯщим живым
существом.
Љончиком посоха Љакот пошевелил тетрадь. Ћна раскрылась, и черные рЯды
чисел зарЯбили в глазах, словно отделЯЯсь от белых полей страниц и
выпрыгиваЯ на снег.
"“ничтожить надо тетрадь", -- решил Љакот. Ћн скинул ружье, положил на
снег лыжи-снегоступы и уселсЯ на них. €з-за пазухи достал замшевый кисет,
оттуда спичечный коробок. ‘дунув табачную пыль, Љакот вынул спичку и зажег.
Љрай листка почернел и тотчас вспыхнул Ярким желтым пламенем.
‘транное дело: страница сгорала довольно быстро, но числа держались
дольше всего, словно не хотели уходить в небытие, сопротивлЯЯсь
всепожирающему огню.
‘траницу за страницей сжигал Љакот злополучную тетрадь. Ћгонь то
вспыхивал Ярким пламенем, то едва теплилсЯ, слизываЯ черные значки чисел.
‚от и последнЯЯ страница. Ћна горела вместе с обложкой. Љакоту пришлось
несколько раз шевельнуть листки, чтобы не погас огонь.
‘горел последний клочок, и на снегу осталась горка серого пепла. Љакот
осторожно тронул ее носком торбаса: пепел рассыпалсЯ, развеЯлсЯ, и на снегу
осталось лишь небольшое углубление с подтаЯвшими краЯми.
Љакот глубоко вздохнул и оглЯделсЯ.
’оросы подступили ближе: надвигалась ночь. Ѓесчисленные звезды усыпали
небо, и прелесть была в том, что не надо было думать, сколько их на небе.
ќто было просто звездное небо. Ќебо со звездами или звезды на небе.
Љакот надел на себЯ охотничье снарЯжение и двинулсЯ в селение. Ћн шел,
всматриваЯсь в торосы, далеко выкидываЯ вперед посох с острым наконечником.
Ћн еще издали увидел свет в Яранге и прибавил шаг. Ћн мысленно видел
жену, котораЯ сидит на бревне-изголовье, бережно придерживаЯ большой живот
коленЯми, и ждет мужа. Џо стенам Яранги стоЯт бочки. Ћни уже наполовину
пусты. Љопоть хлопьЯми висит на жердЯх и на толстой цепи над костром. ‘обаки
устало поднимут головы и равнодушно глЯнут на возвратившегосЯ охотника.
Џростые мысли, простаЯ жизнь.
Њожет быть, это и есть настоЯщий смысл жизни?
“ порога Љакот остановилсЯ, увидел в глубине чоттагина жену точно в том
положении, в котором ожидал, и громко сказал:
-- Џришел Я -- Љакот!
Last-modified: Thu, 09 Feb 2006 21:24:13 GMT
Ћцените этот текст: