ьми десЯтый или седьмой, если
это не слишком дорого. Ђ Я скажу обиженно:  что  за  ерунда,  милаЯ,  причем
здесь  деньги, Я готов отдать все, лишь бы тебе было хорошо и удобно. ЏђЋЉЂ’
‚…‹Ћ‘€Џ…„Ћ‚. Џосле кино  мы  непременно  возьмем  напрокат  два  велосипеда.
„евушка,  выдающаЯ велосипеды напрокат, белокураЯ и улыбчиваЯ, с обручальным
кольцом на правой руке, завидЯ нас, засмеетсЯ: наконец-то  нашлись  клиенты,
странно  --  на  улице  такаЯ  теплынь,  а  кататьсЯ  никто не хочет, просто
странно. Ќичего странного, -- весело скажу Я, -- весь город в  такую  погоду
уехал  за  город,  сегоднЯ ведь воскресенье, все с утра на дачах, а там -- у
каждого в сарае стоит свой собственный велосипед, мы вот тоже  собрались  на
дачу,   поедем  на  ваших  велосипедах,  прЯмо  по  шоссе,  своим  ходом:  в
электричке, несмотрЯ на мороженое, должно быть душно. ‘мотрите,  осторожнее,
-- предупредит  девушка,  --  на  шоссе  большое движение, держитесь ближе к
обочине, следите за знаками, не превышайте  скорость,  обгон  только  слева,
осторожно   --  пешеходы,  движение  регулируетсЯ  вертолетами  и  радарами.
Љонечно, мы будем внимательны, нам ни к чему терЯть головы, особенно теперь,
через неделю после свадьбы, мы так долго питали надежды.  Ђх,  вот  как,  --
улыбнетсЯ  девушка,  --  значит,  у вас свадебное путешествие. „а, мы решили
немного проехатьсЯ. Љогда вы вошли, Я  так  и  подумала  --  молодожены:  вы
ужасно  подходите  друг  другу  .поздравлЯю, мне так приЯтно, Я сама замужем
совсем недавно, мой муж,-- мотогонщик, у него прекрасный мотоцикл, мы  ездим
очень  быстро.  џ  тоже  люблю  гонки,  -- поддержит разговор ‚ета, -- и мне
хотелось бы, чтобы и мой муж был мотоциклистом, но, к сожалению, он инженер,
и у нас нет мотоцикла,  у  нас  только  машина.  „а,  --  повторю  Я,  --  к
сожалению,  только  машина,  да  и  та подержаннаЯ, но, в принципе, Я мог бы
купить и мотоцикл. Љонечно, купите, -- улыбнетсЯ девушка --  купите,  а  муж
научит  вас  ездить,  мне  представлЯетсЯ,  это  не слишком сложно, главное,
вовремЯ выжать сцепление и отрегулировать радиатор. €  тут  ‚ета  предложит:
знаете  что,  почему  бы  вам  с  мужем  не заехать к нам на будущей неделе,
приезжайте на мотоцикле, наша  дача  стоит  у  самой  воды,  втораЯ  просека
налево,  будет  очень  весело,  пообедаем,  выпьем  чаю. ‘пасибо, -- ответит
девушка, -- мы обЯзательно приедем, Я на днЯх как раз беру  отпуск,  скажите
только,  какой торт вам нравитсЯ: гусиные лапки или праздничный, Я привезу к
чаю.  ‹учше  праздничный,  гусиные  лапки  мы  с  мужем  купим   сами,   да,
праздничный,  да, и если это не очень обеспокоит, возьмите заодно килограмма
два  трюфелей,  деньги  Я  сразу  верну.  Ќу  что  вы,  какие  там   деньги!
ђ›ЃЂ-ђ›ЃЂ-ђ›ЃЂ.  ‡ЋЋ-‘Ќ…ѓ€ђњ-ЊЂѓЂ‡€Ќ.  Ђквариумы с тритонами и зеленые -- на
жердочках -- попугаи. ЉђЂ…‚…„—…‘Љ€‰ Њ“‡…‰. Ѓудь любознательным, изучай  свой
край,  это  полезно.  Ђ‘Џ  --  агентство секретных перевозок. ЋЃ“‚њ. € слово
"обувь" как "любовь" Я прочитал на магазине. –‚…’›. ЉЌ€ѓ€. Љнига  --  лучший
подарок,  всем  лучшим  во  мне  Я обЯзан книгам, книга -- за книгой, любите
книгу, она облагораживает и воспитывает вкус, смотришь  в  книгу,  а  видишь
фигу,  книга -- друг человека, она украшает интерьер, экстерьер, фокстерьер,
загадка: сто одежек и все без застежек -- что такое? отгадка  --  книга.  €з
энциклопедии:  статьЯ  к  н и ж н о е д е л о н а ђ у с и: книгопечатание на
ђуси поЯвилось при €оанне ”едорове, прозванном в народе первопечатником,  он
носил  длинный  библиотечный  пыльник  и  круглую шапочку, вЯзаную из чистой
шерсти. € тогда некий речной кок дал ему книгу: на,  читай.  €  сквозь  хвою
тощих  игол,  орошаЯ  бледный  мох, град запрЯдал и запрыгал, как серебрЯный
горох. Џотом еще: Я приближалсЯ к месту моего назначениЯ -- все было мрак  и
вихорь.  Љогда  дым рассеЯлсЯ, на площадке никого не было, но по берегу реки
шел Ѓураго, инженер,  носки  его  трепетал  ветер.  џ  говорю  только  одно,
генерал,  Я  говорю только одно, генерал: что, Њаша, грибы собирала? џ часто
гибель возвращал одною пушкой вестовою. ‚ начале июлЯ, в чрезвычайно  жаркое
времЯ,  под  вечер,  один  молодой  человек. Ђ вы -- говорите, эх, вы-и-и! Ђ
белые есть?  …сть  и  белые.  –оп-цоп,  цайда-брайда,  рита-умалайда-брайда,
чики-умачики-брики,  рита-усалайда.  џсни,  Ясни,  на  небе  звезды, мерзни,
мерзни,  волчий  хвост!  ЏраваЯ  сторона.  ЃЋ’›-‡ЋЌ’›-’ђЋ‘’€,  все  в  одном
магазине,  чтобы,  не  мешкаЯ,  купить  все  сразу.  Ђ’…‹њ… ЊЋ„, дом еьлета.
ЉЋ‹ЃЂ‘›.  Љому  колбасы,  а  вот  --  кому  колбасы  горЯченькой  с  булкой!
ѓЂ‹ЂЌ’…ђ…џ-’ђ€ЉЋ’Ђ†.  ЏЂђЉ  Ћ’„›•Ђ,  забор тЯнетсЯ на двенадцать с половиной
парсеков. € только за ним -- ЏЋ—’Ђ. ‡дравствуйте, могу Я поставить  штемпель
на свою марку, а точнее -- могу Я, чтобы мне поставили, а еще лучше так: как
мне  сделать,  чтобы мне с вашей помощью поставили штемпель на мою же марку,
погасив ее. „айте сюда, покажите, какаЯ же это марка, мальчик, это спички. џ
знаю, Я просто думал, что вам  все  равно,  здесь  тоже  нарисован  Љозодой,
взглЯните.  Ћна посмотрела и усмехнулись: нужно отклеить этикетку над паром.
‹адно, хорошо, Я отпарю, Я проживаю недалеко, мне кажетсЯ, Я сумею уговорить
маму, чтобы она разрешила мне поставить чайник (мама, могу Я согреть чайник?
ты хочешь чаю? разве ты пьешь чай перед школой, какой может быть чай,  когда
времЯ обедать. „ело в том, мама, что необходимо отклеить этикетку над паром.
Ќад  паром?  Ќад  паром,  так  сказали на почте. Ћ, ѓосподи, ты опЯть что-то
выдумал, на какой еще почте,  кто  сказал,  зачем,  какаЯ  этикетка,  ты  же
ошпаришь  себе лицо!), но Я не уверен, нельзЯ ли сделать это у вас на почте,
однажды Я случайно увидел -- окно  было  открыто  --  как  вы  пьете  чай  в
комнате,  где  посылки  и  бандероли, вы пили электрический чайник, вас было
несколько женщин и один мужчина в пальто, вы  смеЯлись.  „а,  правильно,  --
сказала она, -- у нас же есть, иди сюда, мальчик.
     €  ты  пошел  за  ней  по  длинному  коридору,  где висели лампочки без
абажуров и пахло настоЯщей почтой: сургуч, клей, бумага,  бечевка,  чернила,
стеарин,  казеин,  перезревшие  груши,  мед,  сапоги со скрипом, крем-брюле,
дешевый  уют,  вобла,  побеги  бамбука,  крысиный  помет,   слезы   старшего
письмоводителЯ.  ‚  конце  коридора  была небольшаЯ зала, она как бы венчала
его: так реку венчает озеро, в которое она  впадает.  ‚  зале  на  стеллажах
лежали  посылки и бандероли, адресованные туда и сюда, окно было зарешечено,
а посреди комнаты  на  столе  серебрилсЯ  электрочайник  с  пестрым  шнуром,
который заканчивалсЯ вилкой. †енщина вставила вилку в розетку, села на стул,
а  ты  сел на другой -- и вы стали ждать, когда закипит. џ хорошо знаю тебЯ:
по натуре своей ты порывист, тебе недостает усидчивости в школе и  дома,  ты
пока слишком молод и оттого не приемлешь долгого молчаниЯ, затЯнувшихсЯ пауз
в  разговоре,  от них тебе делаетсЯ неловко, не по себе, одним словом, ты не
терпишь пассивности, бездействиЯ,  тишины.  ‘ейчас,  будь  ты  один  в  этой
почтовой  комнате,  ты наполнил бы ее своим криком так же, как ты наполнЯешь
на досуге пустые школьные аудитории, туалетные помещениЯ, коридоры. Ќо ты не
один здесь, и хотЯ тебЯ распирает вызревающий  в  глубинах  твоего  естества
неописуемый вопль, и он готов вырватьсЯ наружу в любое мгновение, и тогда ты
лопнешь  и  раскроешьсЯ  подобно ранней апрельской почке и весь обратишьсЯ в
свой собственный крик: Я ЌимфеЯ ЌимфеЯ ЌимфеЯ еЯ-еЯ-еЯ Я-Я-Я а-а-а-,  --  ты
не  можешь, ты не имеешь права пугать эту молодую душевную женщину. €бо если
ты закричишь, она прогонит тебЯ прочь и не поставит штемпель на ЉозодоЯ,  ни
в  коем  случае не кричи здесь, на почте, иначе у тебЯ не будет коллекции, о
которой ты столь долго мечтал,  коллекции,  состоЯщей  из  одной  погашенной
марки. €ли этикетки. ‘держи себЯ, отвлекись, подумай о чем-нибудь нездешнем,
загадочном,  или  начни  ни  к  чему не обЯзывающий разговор с женщиной, тем
более, что, насколько Я понимаю, она сразу понравилась тебе. •орошо, но  как
же  начать,  какими  словами, Я вдруг забыл, как следует начинать разговоры,
которые ни к чему не обЯзывают. ‚есьма  просто,  спроси  ее,  можешь  ли  ты
задать  ей  один  вопрос.  ‘пасибо,  спасибо, сейчас. Њогу Я задать вам один
вопрос? Љонечно, мальчик, конечно. Ќу а теперь, что говорить дальше?  ’еперь
спроси ее о почтовых голубЯх или о работе, узнай, как у нее вообще дела. „а,
вот именно: Я хотел узнать у вас, как идут дела у вас на почве, то есть нет,
на  почте, на почтамте почтимте почтите почуле почти что. —то-что, на почте?
•орошо, мальчик, хорошо, а почему это интересует тебЯ?  ‚ы,  верно,  держите
почтовых  голубей,  не так ли? Ќет, а зачем? Ќо ведь почтовые голуби, где же
им еще жить, если не у вас  на  почуле?  Ќет,  мы  не  держим,  у  нас  есть
почтальоны. ‚ таком случае вы знаете почтальона Њихеева или Њедведева, похож
на  Џавлова  и  тоже  катаетсЯ на велосипеде, но не надейтесь увидеть его за
окном, он катаетсЯ не здесь, не в городе, он служит  за  городом,  в  дачном
поселке,  у него борода -- так вы не представлены ему? Ќет, мальчик. †аль, а
то мы с удовольствием побеседовали бы о нем и вам не было бы скучно со мной.
Ђ мне и не скучно, -- отвечает женщина.  ‚от  славно,  значит  и  Я  немного
понравилсЯ  вам,  у  менЯ  к вам дело, если не ошибаюсь: мне пришло в голову
завЯзать с вами знакомство, и даже больше того, менЯ зовут  так-то,  а  вас?
‘мешной какой, -- говорит женщина, -- вот смешной-то. Ќе смейтесь, Я поведаю
вам  всю  правду  -- как есть, видите ли, судьба моЯ решена: Я женюсь, очень
скоро, возможно через пару-тройку недель. Ќо женщина, котораЯ  должна  стать
моею  женой -- она чрезвычайно нравственна, вы понимаете, что Я имею в виду?
и она ни за что не согласитсЯ до свадьбы. Ђ мне очень нужно,  необходимо,  в
противном  случае  Я  изойду своим нечеловеческим криком, как кровью. „октор
‡аузе называет такое состоЯние припадком  на  всенервной  почве,  поэтому  Я
решилсЯ  попросить  вас помочь мне, оказать мне одну услугу, любезность, это
было бы весьма любезно с вашей стороны, вы ведь -- женщина, вам, Я  полагаю,
тоже  хочетсЯ  кричать  на вашей нервной почте, так отчего бы нам не утолить
наши почули, неужели  Я  ничуть  не  приглЯнулсЯ  вам,  Я  же  так  старалсЯ
понравитьсЯ!  ‚ы  не  представлЯете,  как  Я  буду скучать без вас, когда мы
отклеим этикетку и вы поставите штемпель и Я уйду обратно, в дом отца моего:
Я не отыщу утешениЯ ни в чем и нигде. Ђ может, у вас уже есть некто,  с  кем
вы  утолЯете  почули?  Ѓоже  мой, да какое тебе дело, -- говорит женщина, --
дерзкий, прЯмо ужас. ‚ таком случае Я готов немедленно доказать, что Я лучше
него во всех отношениЯх, впрочем, вы уже осознали это. ђазве не Ясно, что ум
мой -- сама гибкость и логика есть, разве не факт, что  если  существует  на
всем  свете хоть один будущий инженерный гений -- так это именно Я. € это Я,
Я расскажу вам немедленно какую-нибудь историю, да, что-нибудь такое,  после
чего  вы  не  устоите.  ‚от.  „авайте  Я  расскажу своими словами сочинение,
которое сдал нашей ‚одокачке на прошлой неделе. џ начну с самого начала. Њ о
е у т р о. ‘ о ч и н е н и е.
     „удочка маневрового паровоза "кукушка" поет  на  рассвете:  пастушеский
рожок,  флейта,  корнет-а-пистон,  детский  плач,  дудели-дей. џ просыпаюсь,
сажусь на кровати, рассматриваю свои голые ноги, а потом глЯжу  за  окно.  џ
вижу  мост,  он  совершенно пуст, он освещен зелеными ртутными фонарЯми, а у
столбов -- лебединые шеи. џ вижу только проезжую часть моста, но стоит выйти
на балкон, и мне откроетсЯ весь мост целиком,  всЯ  его  эстакада  --  спина
испуганной кошки. џ живу вместе с мамой и папой, но иногда получаетсЯ, что Я
живу  один, а соседка моЯ -- стараЯ ’рахтенберг, а скорее всего -- ’инберген
жила с нами на старой квартире, или будет  жить  на  новой.  Љак  называютсЯ
остальные  части  моста -- Я не знаю. Џод мостом -- линиЯ железной дороги, а
лучше сказать -- несколько линий, несколько путей сообщениЯ, некоторое число
одинаковых, одинаковой ширины путей. Џо утрам  ведьма  ’инберген  плЯшет  --
плЯсала, будет плЯсать -- в прихожей, напеваЯ песенку про ’рифона Џетровича,
кота  и  экскаваторщика.  Ћна  плЯшет  на контейнерах красного дерева, на их
верхних площадках, под потолком, а также возле. џ ни разу  не  видел,  но  Я
слышал.  Џод  потолком.  Џо  ним  --  туда  и  сюда  -- ходит "кукушка", всЯ
сотрЯсаЯсь на стрелках. ’ра-та-та. ђитм  она  отбивает  на  марокассах.  Ћна
толкает и тащит коричневые товарные вагоны. џ ненавижу эту косматую старуху.
‡акутавшись  в  трЯпье,  отрастив крючковатые длинные когти, избороздив лицо
свое мучительными морщинами столетий, клавдикантка, она пугает  менЯ  и  мою
терпеливую  мать  днем  и  в ночи. Ђ на рассвете -- начинает петь -- и вот Я
просыпаюсь. џ люблю эту дудочку. „удели-дей? -- спрашивает она. €,  подождав
минуту,  сама  себе  отвечает: да-да-да, дудели-дей. ќто она отравила џкова,
бедного человека, человека и аптекарЯ,  человека  и  провизора,  и  это  она
служит  у нас в школе заведующей учебной части, частью учебы. ’аким образом,
делаЯ выводы о моем утре, можно сказать, что оно начинаетсЯ криком  кукушки,
звуком  железной  дороги,  кольцевой железной дороги. …сли смотреть на карту
нашего города, где обозначены и река,  и  улицы,  и  шоссе,  представлЯетсЯ,
будто  кольцеваЯ  дорога сжимает город, как стальнаЯ петлЯ, и если, испросив
позволениЯ констриктора, сесть на проходЯщий мимо нашего дома состав, то он,
этот товарный поезд, сделает полный круг и через день возвратитсЯ  в  то  же
место,  в  то  место,  где  ты  оседлал его. Џоезда, которые минуют наш дом,
движутсЯ по замкнутой, а следовательно -- бесконечной кривой  вокруг  нашего
города,  вот  почему  из  нашего  города  выехать почти невозможно. ‚сего на
кольцевой дороге работает два поезда: один идет по часовой  стрелке,  другой
-- против.  ‚  свЯзи  с  этим  они  как  бы  взаимоуничтожаютсЯ, а вместе --
уничтожают движение и времЯ. ’ак проходит  мое  утро.  ’инберген  постепенно
перестает  вытаптывать  молодые  бамбуковые  рощи,  и  песнЯ  ее,  цветущаЯ,
самодовольнаЯ  и  беспощаднаЯ  как  сама  старость,   затихает   вдали,   за
коралловыми  лагунами,  и  только бубны, тамбурины и барабаны мчащихсЯ через
мост авто нарушают -- да и то изредка -- тишину нашей квартиры. Џропадет  --
растает.
     Џрекрасно,  прекрасно, прекрасное сочинение, -- говорит ‘авл. Њы слышим
его глухой, подернутый дымкой педагогический голос, голос ведущего  географа
района,  голос  дальновидного  руководителЯ,  поборника  чистоты,  правды  и
заполненных пространств, голос заступника всех униженных и  окровленных.  Њы
по-прежнему  здесь,  в  немытой  мужской  уборной, где нередко так холодно и
одиноко, что из наших  голубых  ученических  губ  струитсЯ  пар  --  признак
дыханиЯ,  призрак жизни, добрый знак того, что мы еще существуем, или ушли в
вечность, но, как и ‘авл, возвратимсЯ, дабы совершить или завершить  начатые
на  земле  великие  дела, а именно: получение всех и всЯческих академических
премий, аутодафе в масштабе всех специальных школ, приобретение подержанного
автомобилЯ, женитьба на учителке ‚етке, избиение всех идиотов мира  древками
сачков, улучшение избирательной памЯти, разможжение черепов меловым старикам
и  старухам  вроде  ’инберген,  отлов  уникальных зимних бабочек, разрезание
суровых ниток на всех заштопанных ртах, организациЯ  газет  нового  типа  --
газет, где не было бы написано ни единого слова, отмена укреплЯющих кроссов,
а  также  бесплатнаЯ  раздача  велосипедов  и дач во всех пунктах от Ђ до џ;
кроме того -- воскрешение  из  мертвых  всех  тех,  чьими  устами  глаголила
истина,  в  том  числе  п  о  л н о е воскрешение наставника ‘авла вплоть до
восстановлениЯ его на работе  по  специальности.  Џрекрасное  сочинение,  --
говорит  он,  сидЯщий  на подоконнике, греющий ступни ног своих на радиаторе
парового отоплениЯ, -- как поздно мы узнаем учеников наших,  как  жаль,  что
раньше  Я  не  разглЯдел  в  вас  литературный талант, Я бы уговорил Џерилло
освободить вас от уроков словесности, и вы могли бы в  образовавшийсЯ  досуг
занЯть  себЯ  чем угодно, -- вы понЯли менЯ? -- чем угодно. ’ак, вы могли бы
без устали собирать марки с изображением ЉозодоЯ и других летающих птиц.  ‚ы
могли  бы  грести  и плавать, бегать и прыгать, играть в ножички и разрывные
цепи, закалЯтьсЯ как сталь, писать стихи, рисовать  на  асфальте,  играть  в
фанты,  проборматываЯ  прелестное и ни с чем не сравнимое: черный с белым не
берите, да и нет -- не говорите, и тут же: вы приедете на бал? €ли,  сидЯ  в
лесу  на  поваленном  бурей  дереве,  торопливо и вполголоса, не имеЯ в виду
никого и ничего, рассказывать самому себе неувЯдающие считалки: эники-беники
ели вареники, или: вышел  месЯц  из  тумана,  вынул  ножик  из  кармана.  Ќо
прекраснее:  жили-были  три  Японца  --  џк,  џк-–идрак,  џк-–идрак-–идрони,
жили-были три Японки -- –ыпа,  –ыпа-„рипа,  –ыпа-„рипа-‹импомпони;  все  они
переженились:  џк  на  –ыпе,  џк-–идрак  на –ыпе-„рипе, џк-–идрак-–идрони на
–ыпе-„рипе-‹импомпони. Ћ, как много на земле дел,  мой  юный  товарищ,  дел,
которыми можно бы занЯть себЯ вместо дурацкой-дурацкой писанины в часы нашей
словесности!  ‘  сожалением  о  невозможном и утраченном. ‘ грустью. ‘ лицом
человека, которого никогда не было, нет и не  будет.  Ќо,  ученик  такой-то,
боюсь,  вам  не  избежать  этих  уроков,  и вам придетсЯ с мучительной болью
заучивать  наизусть  отрывки  и  обрывки  произведений,  называемых  у   нас
литературой.  ‚ы  с  отвращением  будете  читать  наших замызганных и лживых
уродцев пера, и то и дело вам будет невмоготу, но зато, пройдЯ через горнило
этого несчастьЯ, вы возмужаете, вы  взойдете  над  собственным  пеплом,  как
”еникс-птица,  вы  поймете  --  вы  все  поймете.  Ќо,  дорогой  учитель, --
возражаем мы, -- разве сочинение, пересказанное своими словами  той  женщине
на  почуле,  не  убедило  вас, что мы и так давно понЯли, и что нам вовсе не
обЯзательно проходить какие бы то ни было литературные горнила?  Ѓезусловно,
-- отвечает  наставник, -- Я осознал это с первых же фраз, вам действительно
не нужно горнил. џ говорил о необходимости их -- длЯ вас, очевидно,  ложной,
-- лишь бы как-то утешить вас в ваших мыслЯх о невозможности освобождениЯ от
уроков  по упомЯнутому предмету. Џоверите ли, еще недавно Я мог бы без труда
уговорить Џерилло предоставить вам свободное посещение вообще всех  занЯтий,
вам,  вероЯтно, известно, каким авторитетом пользовалсЯ ваш покорный слуга в
преподавательских кругах -- в школе и в отделе народного о б о р з о в а н и
Я. Ќо с тех пор, как со мной что-то случилось -- что именно, Я еще не вполне
осознал, Я лишилсЯ всего: цветов, пиши, табака -- вы  заметили,  Я  перестал
курить? -- женщин, проездного билета (констриктор уверЯет менЯ, что документ
давно  просрочен,  но  купить  новый  Я  не имею возможности, поскольку менЯ
лишили и зарплаты), развлечений,  а  главное  --  авторитета.  џ  просто  не
представлЯю,  как  это  можно:  менЯ  никто  не  слушает  --  ни  учителЯ на
педсоветах, ни родители на собраниЯх, ни ученики  на  уроке.  ЊенЯ  даже  не
цитируют,  как  бывало  прежде.  ‚се происходит так, словно менЯ, Ќорвегова,
больше нет, словно Я умер. € тут ‘авл Џетрович  наполнил  уборную  негромким
мерцающим  смехом.  „а,  Я смеюсь, -- сказал он, -- но сквозь слезы. „орогой
ученик и дружище ЌимфеЯ, со мной определенно что-то случилось.  ђаньше,  еще
недавно,  Я  знал,  что  именно, а теперь вот, кажетсЯ, запамЯтовал. “ менЯ,
пользуЯсь вашим выражением, памЯть стала избирательной,  и  Я  особенно  рад
нашей  встрече здесь, в пункте Њ, поскольку надеюсь на вашу помощь. Џомогите
мне, помогите мне вспомнить, что произошло. џ  просил  об  этом  многих,  но
никто  не  мог  -- или не желал? -- что-либо объЯснить мне. Љто-то честно не
знал истины, кто-то знал, но  скрывал:  изворачивались  и  врали,  а  кто-то
просто  смеЯлсЯ  в  лицо.  ‚ы  же, насколько Я знаю вас, никогда ни в чем не
солжете, вы не умеете лгать.
     Ћн замолчал, голос его не заполнЯл больше пустоты пространства и  стали
слышнее  звуки  вечернего  города:  некто  большой,  многоногий и бесконечно
длинный, как доисторическаЯ Ящерица, позже обратившаЯсЯ  в  змею,  шел  мимо
школы  по  улице,  поскользаЯсь на голом льду, насвистываЯ ‘еренаду уберта,
покашливаЯ и чертыхаЯсь, задаваЯ себе вопросы  и  сам  же  отвечаЯ  на  них,
чиркаЯ  спичками,  терЯЯ  пилотки,  платки, перчатки, сжимаЯ рукой в кармане
только что купленный силомер, времЯ от времени посматриваЯ на часы, пробегаЯ
глазами страницы вечерних газет, делаЯ выводы, посматриваЯ на шагомер, терЯЯ
и находЯ ориентацию, анализируЯ нумерацию домов, читаЯ  вывески  и  рекламы,
мечтаЯ  о  приобретении  новых  земельных участков и о все больших прибылЯх,
вспоминаЯ  дела  минувших  дней,  распространЯЯ  вокруг  запах  одеколона  и
крокодиловых  портмоне,  наигрываЯ  на  гармонике, глупо и мерзко ухмылЯЯсь,
завидуЯ славе дачного почтальона Њихеева, желаЯ  неиспытанного  обладаниЯ  и
ничего  не  знаЯ о нас, наставнике и учениках, беседующих здесь, в печальных
пределах  Њ.  ќтот  некто,  многоногий,  будто  доисторическаЯ  Ящерица,   и
бесконечный, как средневековаЯ пытка, шел и шел, не ведаЯ усталости и покоЯ,
и все не мог пройти, потому что не мог пройти никогда. Ќа фоне его движениЯ,
на  фоне  этого  беспрестанного  шума шаганиЯ, мы слышали трамвайные звонки,
скрип тормозов, шипение, создаваемое  скольжением  троллейбусных  контактных
антенн  по электрическим проводам. ‡атем доносились глухие удары, вызываемые
быстрым соприкосновением массы дерева с оцинкованной массой  деловой  жести:
вероЯтно один из спецшкольников, не желающий возвращатьсЯ в дом отца своего,
методически бил палкой по водосточным трубам, пытаЯсь в знак протеста против
всего  -- сыграть ноктюрн на их флейте. ‡вуки же, рождавшиесЯ внутри зданиЯ,
были следующие. ‚ подвале работал глухонемой истопник-имЯрек --  его  лопата
скрежетала  об  уголь,  дверцы  топок скрипели. ‚ коридоре нЯнечка мыла пол:
щетка с накрученной на нее мокрой трЯпкой мерно окуналась в ведро,  чавкала,
шлепалась на пол и бесшумно увлажнЯла новый участок суши -- купание красного
конЯ,  вальс  простуженного человека, скирлы в наполненной ванне. Џо другому
коридору, этажом выше,  шла  заведующаЯ  учебной  частью  ейна  ‘оломоновна
’рахтенберг, протез ее постукивал и скрипел. Ќа третьем было пусто и тихо, а
на  четвертом,  в  так  называемом  зале  длЯ актов, безумствовала репетициЯ
сборного танцевального ансамблЯ специальных школ города:  пЯтьдесЯт  идиотов
готовились  к  новым  концертам.  ’еперь  они  репетировали плЯсовую балладу
"ЃоЯре, а мы к вам пришли": пели и  кричали,  топали  и  свистели,  ржали  и
хрюкали. ЃоЯре, она дурочка у нас, молодые, она дурочка у нас, -- пели одни.
ЃоЯре,  а  мы  выучим  ее,  молодые,  а  мы  выучим  ее,  -- обещали другие.
Ѓезучастно хлопали литавры, медленно извиваЯсь, ползли гобои, гудел  большой
барабан   с  нарисованной  на  боку  козлиной  мордой,  в  припадке  истерии
конвульсировал рЯбой жесткокрылый  роЯль  --  сбиваЯсь,  фальшивЯ  и  глотаЯ
собственные  клавиши.  Џотом  там,  на четвертом, наступила зловещаЯ пауза и
через секунду, если мы правильно понимаем это  слово,  все  они,  плЯсуны  и
певцы,  хором  затЯнули, завыли ѓимн просветленного человечества, при первых
же аккордах которого всЯкий имеющий уши обЯзан отложить все дела,  встать  и
трепетно  внимать  ему.  Њы едва узнали песню. Ћна достигла пункта Њ, пройдЯ
через все преграды, но лестничные перила, ступени и пролеты, острые углы  на
поворотах  изломали,  изуродовали  негибкие  ее члены, и она предстала перед
нами окровавленнаЯ, заснеженнаЯ, в изорванном и грЯзном  платье  девушки,  с
которой  насильно  сделали  все,  что  хотели. Ќо среди голосов, исполнЯвших
кантату, среди голосов, ничего не значивших  и  ничего  не  стоивших,  среди
голосов,  свивавшихсЯ в бестолковый, бессмысленный, безголосый шумный клубок
шума, среди голосов обреченных  на  безвестность,  среди  голосов  немыслимо
заурЯдных  и фальшивых, был голос, ЯвившийсЯ нам воплощением чистоты, силы и
смертельной торжественной горечи.  Њы  услышали  его  во  всей  неискаженной
Ясности  его:  был  подобен  парению раненой птицы, был снежного сверкающего
цвета, пел голос бел, бел голос был, плыл голос,  голос  плыл  и  таЯл,  был
голос  тал.  Ћн  пробивалсЯ  сквозь все, все презираЯ, он возрастал и падал,
дабы возрасти. Ѓыл голос гол, упрЯм и наполнен пульсирующей  громкой  кровью
поющей девушки. € не было иных голосов там, в зале длЯ актов, там был только
ее  голос.  €,  --  вы  слышите?  --  ‘авл  Џетрович шопотом сказал, шепотом
очарованного и восхищенного, -- вы слышите, или мне чудитсЯ? „а-да-да,  ‘авл
Џетрович,  мы  слышим,  то поет ђоза ‚етрова, милаЯ девушка, могильный цвет,
лучшее среди дефективных всех школ контральто. € отныне, если вы на  вопрос:
что вы тут делаете, тут в туалете? -- ответите нам: Я отдыхаю после занЯтий,
или:  Я грею ступни ног моих, -- то мы не поверим вам, славному, но лукавому
педагогу. Џотому что теперь мы все понЯли. ‚ы, как  обыкновенный  влюбленный
школьник,  ждете,  когда  закончитсЯ  репетициЯ,  и  среди прочих ущербных и
мертворожденных из зала длЯ актов спуститсЯ она --  та,  кому  вы  назначили
свидание  на черной лестнице в правом крыле, где не осталось ни единой целой
лампочки -- и темно, темно, и пахнет пылью, где на площадке между  вторым  и
третьим  свалены  в  груду  списанные физкультурные маты. Ћни рваные, из них
сыплетсЯ опилочнаЯ труха, и там, именно там, вот это: приди, приди, как хочу
Я нетронутого тела твоего. опотом восхищенного. ’олько  осторожней,  будьте
осторожней,  вас  могут  услышать  --  чеченец  бродит  за  горой. Ђ точнее;
остерегайтесь вдовы ’инберген. Ќеусыпно и неустанно бродит она по  ночам  по
этажам  наглухо  замурованной,  мудро  молчащей школы длЯ дураков. ЌачинаЯ с
полночи, в доме  услышишь  только  шаги  ’инберген  --  и-и-и,  раз-два-три,
раз-два-три.  ЌапеваЯ, бормоча ведьмаческие прибаутки, вальсируЯ или отбиваЯ
чечетку, движетсЯ она  по  коридорам,  и  классам  и  лестницам,  зависаЯ  в
пролетах,  обращаЯсь  в  жужжащую  навозную  муху,  разворачиваЯсь  в марше,
пощелкиваЯ кастаньетами. ’олько она, ’инберген, и только  часы  с  маЯтником
золоченым  в  кабинете  Џерилло:  раз-два-три  --  ночью всЯ школа -- ночной
одинокий маЯтник, режущий темноту на равные, тихо-темные куски, на  пЯтьсот,
на  пЯть тысЯч, на пЯтьдесЯт, по числу учащихсЯ и учителей: тебе, мне, тебе,
мне. “тром, на заре -- получите. Њорозным, пахнущим мокрой трЯпкой и  мелом,
утром,  сдаваЯ  в  мешочках  боты  свои  и  надеваЯ тапочки свои -- вместе с
номерком -- получите. €так, будьте осторожнее там, на матах.
     €так, говорит нам учитель ‘авл, Я  слушаю  вас  внимательно,  правду  и
только  правду.  ‚ы  обЯзаны  открыть  мне  глаза на истину, дабы прозрел Я,
подымите  мне  веки.  Љрупный,  как  у  римского  легионера,  нос,   плотно,
смертельно  сжатые  губы.  ‚се  лицо  --  грубосколоченное,  а  может  быть,
грубовысеченное из белого с розовыми прожилками мрамора, лицо с беспощадными
морщинами -- следствие трезвой оценки  земли  и  человека  на  ней.  ’Яжелый
взглЯд  римского  легионера,  марширующего  в  первых  шеренгах несгибаемого
легиона. „оспехи, белый, отороченный мехом италийского пурпурного  волка  --
плащ. лем окроплен вечерней росой, медные и золотые застежки там и здесь --
затуманены,  но  вспышки  близких  и  далеких  костров, пылающих по сторонам
Ђппиевой дороги, все же заставлЯют сверкать и латы, и шлем, и застежки.  ‚се
происходЯщее  вокруг  -- призрачно, грандиозно и страшно, поскольку не имеет
будущего. „орогой ‘авл Џетрович, следуЯ вашим  незабвенным  заветам  --  они
стучат в наши сердца пеплом Љлааса -- мы действительно обрели одно из высших
человеческих  достоЯний,  мы  научились  никогда  и  ни  в  чем не лгать. Њы
замечаем это без ложной скромности, ибо здесь, в разговоре с вами, учителем,
ставшим нашей совестью и нашей счастливой юностью,  --  она  неуместна.  Ќо,
наставник,  какими бы высшими принципами в общении с людьми мы ни руководили
себЯ, они, принципы, ни за что не заменЯт нам нашей  отвратительной  памЯти:
она по-прежнему избирательна, и врЯд ли мы сумеем пролить свет и поднЯть вам
ваши  тЯжелые  веки.  Њы  тоже  почти  не помним, что с вами случилось, ведь
прошло -- или пройдет -- уже много времени с тех пор, как.  ‚ерно,  отвечает
‘авл,  немало прошло, верно, немало, немаловерно, вернее, много. Ќо все-таки
постарайтесь,  напрЯгите  ее,  вашу  изумительную,  пусть  и  отвратительную
памЯть.  Џомогите  учителю,  который  страждет в неведении своем! ЉаплЯ росы
выпала из умывального крана и упала в ржавую тысЯчелетнюю  раковину,  чтобы,
пройдЯ  по темным слизистым трубам канализаций, миновав отстойники и фильтры
новейших премиальных  констрикций,  тихо  скользнуть  чьей-то  незамутненной
душой  в  горечь  реки  ‹еты,  чьи воды, навсегда обращенные вспЯть, вынесут
лодку твою и тебЯ, обращенного в белый цветок,  на  песчаную  белую  отмель;
каплЯ  повиснет  на  миг  на  мандолинообразной лопасти твоего весла и снова
торжественно капнет в ‹ету -- пропадет -- растает -- и через  секунду,  если
ты верно понимаешь значение слова, бессмертно блеснет в горловине только что
выстроенного римского акведука. ‹истопад, такого-то числа, такого-то года до
н.  э.  ѓенуЯ,  „ворец  „ожей. Џиктограмма на бересте, свернутой в трубочку.
‚озлюбленный  сенатор  и  легионер  ‘авл,  спешим  сообщить  вам,  что   мы,
благодарные ученики ваши, вспомнили, наконец, некоторые подробности событиЯ,
происшедшего  с  вами  рано  или  поздно, которое столь обеспокоило вас. Ќам
удалось напрЯчь нашу памЯть и теперь, как нам кажетсЯ, мы догадываемсЯ,  что
именно  случилось, и готовы поднЯть вам ваши набрЯкшие веки. ‘пешим сообщить
вам,  что  директор  Ќ.  ѓ.  Џерилло,  подстрекаемый  на  злое  дело  .  ‘.
’рахтенберг-’инберген, уволил вас с работы по собственному желанию. Ќе может
быть,  --  возражает  Ќорвегов,  -- Я же ничего такого не сделал, почему? за
что? на каком основании? џ ничего не помню, расскажите. ‚зволнованно.

        ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’Ђџ. <I>‡Ђ‚…™ЂЌ€…</I>

     „ело было в один из дней того  очаровательного  месЯца,  когда  ранними
вечерами  в  западной  части  неба  в  созвездии ’ельца виден ‘атурн, вскоре
заходЯщий за горизонт, а  во  второй  половине  ночи  в  созвездии  Љозерога
заметен Яркий ћпитер, к утру же значительно левее и ниже в созвездии ‚одолеЯ
поЯвлЯетсЯ  Њарс.  Ќо  главное  --  в  этом  месЯце головокружительно цветет
черемуха  в  нашем  сиреневом  школьном  саду:  это  мы,  дураки  нескольких
поколений,  заложили  его  на  зависть  всем  умникам, идущим мимо по улице.
“важаемый  ‘авл  Џетрович,  разрешите  заметить  здесь,   что   мы,   узники
специальной  школы,  рабы  тапочкой  системы  имени  Џерилло, лишенные права
обычного человеческого голоса и оттого вынужденные кричать нечленораздельным
утробным криком, мы, жалкие мошки, запутавшиесЯ  в  неукоснительных  паучьих
сетках  учебных  часов,  мы  все  же  по-своему,  по-глупому  любим ее, нашу
ненавистную специалку, со всеми ее садами, учителЯми и гардеробами.  €  если
бы  нам  предложили  перейти  в  нормальную, в обычную школу длЯ нормальных,
сообщив при этом, что мы выздоровели и нормальны, то -- нет, нет, не  хотим,
не  гоните!  --  мы  бы  заплакали, утираЯсь поганым тапочным мешком. „а, мы
любим ее, потому что привыкли к ней,  и  если  мы  когда-нибудь,  отсидев  в
каждом классе по нескольку так называемых лет, если мы когда-нибудь закончим
ее,  с  ее изрезанными черно-коричневыми партами, то мы страшно расстроимсЯ.
€бо тогда, покинув ее, мы потерЯем все -- все, что у нас было. Њы  останемсЯ
одни,  станем  одинокими,  жизнь  разбросает  нас  по углам своим, по толпам
умников, рвущихсЯ к власти, к женщинам, машинам, инженерным дипломам, а  нам
-- круглым  дуракам  --  нам  ничего  такого не нужно, мы хотим лишь одного:
сидеть на уроке, смотреть за окно на изглоданные ветром облака,  не  обращаЯ
внимание  на  учителЯ, за исключением Ќорвегова, и ждать белый-белый звонок,
похожий на охапку черемухи в тот головокружительный месЯц,  когда  вы,  ‘авл
Џетрович,  географ высшего уровнЯ, быстро -- если не сказать с т р е м г л а
в-- входите к нам в класс на свой последний в жизни урок. Ѓосиком.  ’еплынь.
’еплый  ветер.  Љогда  дверь  распахиваетсЯ  --  окна, рамы окон -- настежь.
‘квозит теплом. ѓоршки с геранЯми валЯютсЯ на полу,  разбитые  вдребезги.  ‚
комочках  чернозема копошатсЯ блистающие дождевые черви. ‘авл Џетрович, а вы
-- смеетесь. ‘меетесь, стоЯ на пороге. ‚ы подмигиваете нам, узнаваЯ  всех  и
каждого.  ‡дравствуйте,  ‘авл  Џетрович,  в теплый четверг маЯ, в ковбойке с
подвернутыми  рукавами,  в  брюках  с  широкими  отворотами,  в  летней,  со
множеством   пробитых   компостером  дырочек,  шлЯпе.  ‡дравствуйте,  черти,
садитесь, ну их,  эти  нелепые  церемонии,  потому  что  весна.  Љстати,  вы
замечали,  как  крепнет  весь  человек, охваченный свежим дыханием весны, а?
‹адно, Я как-нибудь расскажу вам. Ђ  сейчас  мы  приступим  к  уроку.  „руги
ситные,  сегоднЯ  у  нас  по  плану беседа о горных системах, о каких-то там
Љордильерах и ѓималаЯх. Ќо кому  это  все  нужно,  кому  это  нужно,  Я  вас
спрашиваю, когда по всей желанной земле идут скоростные машины, разбрызгиваЯ
колесами  тугую  воду  луж  и обдаваЯ таким макаром всех наших милых уличных
подружек в коротеньких юбочках. ЃеднЯжки! Љапли залетают к ним даже в  самые
потаенные  места,  куда  выше  колен  --  вы  понимаете, что Я хочу сказать?
‚есело,  подтЯгиваЯ  парусиновые  брюки  и  пританцовываЯ  у   карты   обоих
полушарий,  напоминающей гигантские голубые очки без дужек. “ченик такой-то,
сделайте доброе дело, дайте перечисление некоторых женских имен, как Я  учил
вас,  по  алфавиту.  Љто-то  из нашего числа -- теперь издали Я не вижу, кто
именно -- встает и говорит быстрым полушепотом: ЂгниЯ, Ђгриппина, ‚алентина,
‚алериЯ, Ѓарбара, ѓалина... „а, -- повторЯете  вы  с  улыбкой  растроганного
человека,  -- ‹еокадиЯ, •ристина, ћлиЯ, спасибо, садитесь. „руги верные, как
Я рад свидетельствовать вам свое почтение сегоднЯ, в день  весны.  ‚есна  --
это  вам  не  зима,  когда мой двор уединенный, печальным снегом занесенный,
твой колокольчик огласил. ‚от случай! ‚ Ћстрове, проездом  ночью,  взЯл  три
бутылки клико, и к утру следующего днЯ приближалсЯ к желаемой цели. ‚се было
мрак  и  вихорь.  Ќет,  мы  посвЯтим  сегоднЯшние порывы наши -- наоборот --
пустыне, обагренной тюльпаньей кровью. “ченик такой-то, Я наблюдаю  ужасное:
из  трех окон, выходЯщих в открытое небо, открыты лишь два, так откройте ж и
третье! спасибо. Ќыне Я поведаю вам историю, найденную мною в бутылке из-под
клико на берегу дачной реки ‹еты. џ назвал эту историю Џ л о т н и к в п у с
т ы н е.
     „руги ситные, в пустыне жил плотник, большой мастер своего дела. Ћн мог
бы при случае построить дом, лодку, карусели, качели,  сколотить  посылочный
или  иной  Ящик  --  был  бы  только  материал, было бы из чего делать. Ќо в
пустыне, по выражению самого плотника, было пусто: ни гвоздей, ни досок. “ в
а ж а е м ы й л е г и о н е р ‘ а в л, м ы о б Я з а н ы н е м е д л е н н о
п о с т а в и т ь в а с п е р е д с л е д у ю щ и м ф а к т о м: н е у с п е
л и в ы п р о и з н е с т и с л о в а ни гвоздей ни досок, к а к в у н и в е
р с и т е т с к о й и м е н и с в. ‹ а в р е н т и Я о р д е н а ђ у д о в о
з а Њ а р с о в а Џ л а м е н и у н и в е р с и т е т а, г д е в ы ч и т а е
т е о ч е р е д н у ю л е к ц и ю, н а м и г с т а л о к а к б у д т о с у м
р а ч н о, н а м п о к а з а л о с ь, ч т о ч ь Я - т о т е н ь -- п т и ц а
и л и п т е р о д а к т и л ь и л и в е р т о п л а н -- у п а л а н а к а ф
е д р у, з а м е н и в с о л н ц е. Ќ о т у т ж е --  у  ш  л  а.  Ќекоторые
люди,  --  словно ничего не заметив, продолжали вы, -- скажут: это неправда,
не может случитьсЯ такого места,  где  не  нашлось  бы  одной-двух  досок  и
десЯтка  гвоздей,  а  если  хорошенько  поискать  вокруг,  то всюду наберешь
материала на целую дачу с  верандой,  как  у  любого  из  нас,  лишь  бы  не
пропадало желание сделать что-то полезное, только бы верилось в успех. џ же,
разгневанный,  отвечу: действительно: плотнику удалось найти одну, а потом и
вторую доску. Љроме того, у него в кармане с давних пор лежал  один  гвоздь,
мастер  берег его на всЯкий случай, мало ли что может произойти в плотницкой
жизни, мало ли зачем плотнику гвоздь,  например,  провести  риску,  наметить
точки  сверлениЯ  и  прочее.  Ќо  Я  должен  добавить: несмотрЯ на то, что у
плотника не пропадало желание сделать что-либо полезное и он до конца  верил
в  успех,  мастер не мог найти больше, чем две десЯтимиллиметровые доски. Ћн
исходил и изъездил на своей небольшой зебре всю пустыню,  исследовал  каждый
сыпучий  бархан  и  всЯкую ложбинку, поросшую бедным саксаулом, проехал даже
вдоль берега морЯ, но -- черт возьми! -- пустынЯ не дарила ему материала.  Ќ
а  с т а в н и к ‘ а в л, н а м т р е в о ж н о, к а ж е т с Я с н о в а б ы
л а т е н ь -- т о л ь к о ч т о, с е к у н д у т о м у. Ћднажды, утомленный
поисками и солнцем, плотник сказал себе: ладно, у тебЯ не из чего  построить
дом,  карусели,  Ящик, но у тебЯ есть две доски и один хороший гвоздь -- так
нужно что-нибудь сделать хотЯ бы из этого малого  количества  деталей,  ведь
мастер  не  может  сидеть сложа руки. ‘казав так, плотник положил одну доску
поперек другой, достал из кармана гвоздь, а из сундука с инструментами  взЯл
молоток,  и  молотком  забил гвоздь в место пересечениЯ досок, таким образом
накрепко соединив их: получилсЯ крест. Џлотник отнес его на  вершину  самого
высокого  бархана,  установил  там  вертикально,  вкопав  в песок, и отъехал
оттуда на своей небольшой зебре, чтобы полюбоватьсЯ на крест  издали.  Љрест
был виден почти с любого расстоЯниЯ, и плотник так обрадовалсЯ этому, что от
радости превратилсЯ в птицу. Ћ ч е н ь, о ч е н ь т р е в о ж н о, д о р о г
о  й ‘ а в л, т е н ь с н о в а л е г л а н а в а ш у к а ф е д р у, л е г л
а и п о г а с л а, л е г л а и п о г а с л а, р а с т а Я л а, т е н ь п т и
ц ы, т о й п т и ц ы и л и н е п т и ц ы. ’о была  крупнаЯ  чернаЯ  птица  с
прЯмым  белым клювом, издававшаЯ отрывистые каркающие звуки. ‘ а в л Џ е т р
о в и ч, м о ж е т б ы т ь -- Љ о з о д о й? Љ р и к Љ о з о д о Я, к р и  к
Љ  о з о д о Я, о х р а н Я й т е Љ о з о д о Я в к р а ю е г о, в д о л ь к
а м ы ш е й, у ж и в о й и з г о р о д и, о х о т н и к и и е г е р Я, т р а
в ы и п а с т у х и, б у д о ч н и к и и с т р е л о ч н и к и, т р а - т  а
- т  а, т р а - т а - т а, и - и - и - и. Џтица полетела, села на поперечину
креста и сидела, наблюдаЯ движение  песков.  €  пришли  какие-то  люди.  Ћни
спросили  у птицы: как называетсЯ то, на чем ты сидишь? Џлотник отвечал: это
крест. Ћни сказали: с нами тут есть один  человек,  которого  мы  хотели  бы
казнить,  нельзЯ  ли  распЯть  его  на  твоем  кресте, мы немало заплатим. €
показали птице несколько ржаных зерен. ‚ о з л ю б л е н н ы й с е н а т о р
и л е г и о н е р ‘ а в л, п о с м о т р и т е, р а д и в с е х н а с, п о с
м о т р и т е з а о к н о, н а м к а ж е т с Я, ч т о т а м, н а п е р е к л
а д и н е п о ж а р н о й л е с т н и ц ы к т о - т о с и д и т, м о ж е т б
ы т ь к о з о д о й, м о ж е т э т о о н б р о с а е т т е н ь н а в а ш у к
а ф е д р у? €  они  показали  птице  несколько  ржаных  зерен.  „а,  сказал
плотник, Я согласен, Я рад, что вам понравилсЯ мой крест. ‹юди ушли и спустЯ
времЯ  вернулись,  ведЯ  за  собой  на веревке какого-то худого и бородатого
человека, видом нищего. Ћ н а с т а в н и к, в ы н е с л ы ш и т е н е м о й
и т р е в о ж н ы й г л а с н а ш е г о к л а с с а, у в ы! … щ е р а з: о г
л Я н и т е с ь в т р е в о г е! ’ а м, з а о к н о м, н а п о ж а р н о й л
е с т н и ц е. ЏоднЯлись на вершину бархана, сорвали с человека  лохмотьЯ  и
спросили  черную  птицу,  есть ли у той гвозди и молоток. Џлотник отвечал: у
менЯ есть молоток, но нет ни единого гвоздЯ. Њы дадим тебе гвоздей,  сказали
они,  и скоро принесли много -- больших и блестЯщих. ’еперь ты должен помочь
нам, сказали люди, мы станем держать этого человека, а ты  прибивай  руки  и
ноги  его ко кресту, вот тебе три гвоздЯ. ‚ н и м а н и е, к а п и т а н ‘ а
в л, с п р а в а п о б о р т у -- т е н ь, в е л и т е д а т ь з а л п и з о
в с е х о р у д и й, в а ш а т р у б а з а п о т е л а, н а д в и г а е т  с
Я  у  л Я л ю м. Џлотник отвечал: Я думаю, этому человеку придетсЯ худо, ему
будет больно. Љак бы там ни было, возражали люди, он достоин наказаниЯ, а ты
обЯзан помочь нам, мы заплатили тебе,  и  заплатим  еще.  €  показали  птице
горсть  пшеничных  зерен.  “  в  ы  т  е  б  е, ‘ а в л! ’огда плотник решил
схитрить. Ћн говорит пришедшим: ужели  вы  не  видите,  что  Я  обыкновеннаЯ
чернаЯ  птица, как же могу Я забивать гвозди? Ќе притворЯйсЯ, говорили люди,
нам достоверно известно, кто ты такой. ’ы ведь -- плотник, а плотник  обЯзан
забивать   гвозди,  это  дело  его  жизни.  „а,  отвечал  тогда  плотник,  Я
превратилсЯ в птицу не надолго и скоро опЯть стану