плотником. Ќо Я мастер, а
не палач. …сли вам нужно казнить человека, распинайте его сами, мне это не с
руки. ѓлупый плотник, рассмеЯлись они, мы знаем, что у тебЯ в твоей  мерзкой
пустыне не осталось ни одной доски и ни единого гвоздЯ, поэтому ты не можешь
работать  и мучишьсЯ. …ще несколько времени -- и ты умрешь от бездельЯ. …сли
же согласишьсЯ помочь нам распЯть человека, мы привезем  тебе  на  верблюдах
много  отборного  строевого  леса,  и  смастеришь себе дом с верандой, как у
любого из нас, качели, лодку -- все, что захочешь. ‘оглашайсЯ, не пожалеешь.
Љ а к п о ж а л е е т е в ы, н а с т а в н и к, ч т о н е в н е м л е т е  н
а  ш е м у н е м о м у с о в е т у -- п о с м о т р и т е в о к н о, п о с м
о т р и т е! Џтица долго думала, потом слетела  со  креста  и  обратилась  в
плотника.  Џодайте гвозди и молоток, -- согласилсЯ плотник, -- Я помогу вам.
€ быстро прибил руки и ноги обреченного к своему кресту,  пока  те,  другие,
держали  несчастного. Ќазавтра они привезли плотнику обещанное, и он много и
с удовольствием работал, не обращаЯ внимание на больших черных птиц, которые
прилетали на утренней голубой заре и весь день клевали распЯтого человека, и
только вечером улетали. Ћднажды распЯтый человек  позвал  плотника.  Џлотник
взошел  на бархан и спросил, что нужно человеку. ’от сказал: Я умираю, и вот
хочу рассказать тебе о себе. Љто ты? -- спросил плотник. џ жил в  пустыне  и
был плотником, -- с трудом говорил распЯтый, -- у менЯ была небольшаЯ зебра,
но  почти  не  было  досок и гвоздей. Џришли люди и обещали дать мне нужного
материала, если Я помогу им распЯть одного плотника. ‘начала Я  отказывалсЯ,
но  потом  согласилсЯ,  ибо они предложили мне целую горсть пшеничных зерен.
‡ачем же тебе зерна, -- удивилсЯ плотник, стоЯвший на бархане, --  разве  ты
тоже  умеешь обращатьсЯ в птицу? ‡ а ч е м ж е н е п о с м о т р и т е в ы з
а о к н о, н а с т а в н и к, з а ч е м? Џочему ты  сказал  слово  тоже,  --
отвечал  распЯтый плотник, -- о, неразумный, неужели ты до сих пор не понЯл,
что меж нами нет никакой разницы, что ты и Я -- это один и тот  же  человек,
разве ты не понЯл, что на кресте, который ты сотворил во имЯ своего высокого
плотницкого  мастерства, распЯли тебЯ самого, и когда тебЯ распинали, ты сам
забивал гвозди. ‘казав так самому себе, плотник умер.
     Ќаконец вы, наш добрый наставник, наконец, вы, услышав наши  сигналы  о
бедствии,  наконец,  вы -- оглЯдываетесь. Ќо поздно, учитель: тень, котораЯ,
начинаЯ с некоей минуты -- н и г в о з д е й н и д о с  о  к,  --  тревожила
наши  умы,  более  не  сидит  на перекладине пожарной лестницы и не лежит на
кафедре -- и это не тень, и не Љозодой, и не тень ЉозодоЯ. ќто -- заведующаЯ
’инберген, повисшаЯ по ту сторону распахнутого в  небо  окна.  ‚  лохмотьЯх,
купленных  по  сходной  цене  у  вокзальной  цыганки,  в старушечьем вЯзаном
чепчике,  из-под  которого  торчат  коротко   стриженные   горгоновы   змеи,
отливающие   платиновой  сединой,  она  висит  по  ту  сторону  окна,  будто
подвешеннаЯ на веревке, но на деле -- висит без  помощи  посторонних  сил  и
предметов,  просто  на  правах ведьмы, висит, как портрет о самой себе -- во
всю оконную раму, во весь проем, висит, потому что хочет висеть, зависаЯ.  €
не  заходЯ  в  класс,  и  даже  не  ступаЯ  на  подоконник,  она  вопит вам,
несравненный ‘авл Џетрович, бестактно и непедагогично не желаЯ замечать нас,
застывшихи меловых от волнениЯ, вопит, показываЯ гнилые  металлические  зубы
свои:  крамола!  крамола!  €  затем  исчезает.  Ќаставник ‘авл -- неужели вы
плачете, вы, с трЯпочкой и кусочком мела в руке, вы, стоЯщий там,  у  доски,
называемой  по-английски б л э к б о р д? Ќас подслушали, подслушали, теперь
вас уволЯт по собственному, но, собственно, на каком основании?  Њы  напишем
петицию!  Ѓоже  мой,  --  это  говорите  уже  вы,  Ќорвегов,  --  неужели вы
полагаете, что мне страшно потерЯть  работу?  џ  проживу,  Я  уж  как-нибудь
доживу, мне осталось немного. Ќо мне мучительно больно, друзьЯ, расстатьсЯ с
вами, девочками и мальчиками грандиозной эпохи инженерно-литературных потуг,
с  вами,  будущими  и  минувшими,  с  ’еми Љто Џришли и уйдут, унесЯ с собою
великое право  судить,  не  будучи  судимыми.  „орогой  наставник,  если  вы
считаете,  что  мы, ЯвившиесЯ судить, забудем когда-нибудь ваши затухающие в
коридоре, а потом на лестнице шаги, то вы заблуждаетесь, -- мы  не  забудем.
Џочти  бесшумные, ваши босые ступни отпечатались в нашем мозгу и застыли там
навсегда, будто бы вы впечатали их в расплавленный солнцем  асфальт,  пройдЯ
по нему торжественным церемониальным маршем юлианского календарЯ. Њне горько
вспоминать  эту  историю,  сударь, мне хотелось бы немного помолчать в вашем
саду вместе с вами. Њожно, Я сЯду вон в то плетеное кресло,  чтобы  напрасно
не вытаптывать трав, подождите минуту, Я скоро продолжу. Љогда вернусь.
     ‚ыйдЯ  на мост, обратишь внимание на перила: они холодные, скользкие. Ђ
звезды  --  летучие.  Ђ  звезды.  ’рамваи  --  зЯбкие,   желтые,   неземные.
ќлектрические  поезда  внизу  будут  просить  дорогу у медленных товарнЯков.
‘ойди же по лестнице на платформу, купи билет до какой-нибудь  станции,  где
пристанционный  буфет,  холодные деревЯнные лавки, снег. ‡а столами в буфете
-- несколько пьЯных, пьющих не переставаЯ,  читают  друг  другу  стихи.  ќто
будет  холоднаЯ,  коченеющаЯ  зима,  и  этот  пристанционный буфет во второй
половине декабрьского днЯ -- тоже  будет.  Ћн  будет  разбит  гармониками  и
стихами изнутри. Ѓудут петь -- дико и хрипло. Џ е й т е ч а й, м и л о с т и
в  ы  й  г  о  с у д а р ь, -- о с т ы н е т. Ћ погоде. ѓлавным образом -- о
сумерках.  ‡имой  в  сумерках  маленькому  тебе.  ‚от  они  наступают.  †ить
невозможно,  и  невозможно  отойти от окна. “роки на завтра не сделаны ни по
одному из предметов известных. ‘казка. Ќа дворе сумерки, снег цвета голубого
пепла или какого-нибудь  крыла,  какого-нибудь  голубЯ.  “роки  не  сделаны.
ЊечтательнаЯ пустота сердца, солнечного сплетениЯ. ѓрусть всего человека. ’ы
маленький.  Ќо  знаешь,  уже  знаешь.  Њама  сказала: и это пройдет. „етство
пройдет, как оранжевый дребезжащий трамвай через мост, разбрасываЯ  холодные
брызги  огнЯ,  которых  почти  не существует. ѓалстук, часы, портфель. Љак у
отца. Ќо будет девочка, спЯщаЯ на  песке  у  реки  --  простаЯ,  с  простыми
ресницами,  в  чистых  тугих  трусиках  длЯ  купаниЯ.  Ћчень красиваЯ. Џочти
красиваЯ. Џочти некрасиваЯ, мечтающаЯ  о  полевых  цветах.  ‚  кофточке  без
рукавов.  Ќа  горЯчем песке. Ћстынет, когда настанет. Љогда вечер. ‘лучайный
пароход: от гудка простые ресницы дрогнут -- очнетсЯ. Ќо еще не знаешь -- та
ли. ‚есь в огнЯх, оставлЯЯ уютную пену на попечение ночи. Ќо  еще  не  ночь.
Ќабег  фиолетовых  волн.  “  берега  глубоко,  ключи.  ќту  воду можно пить,
наклонЯсь над. ѓубы милой, нежной. ѓул парохода,  плеск,  дрожащие  огни  --
уходЯт. Ќа том берегу кто-то, переговариваЯсь с приЯтелем, разжигает костер,
чтобы  варить чай. ‘меютсЯ. ‘лышно, как чиркают спички. Љто ты, Я не знаю. ‚
вершинах сосен, в кронах, ночуют комары.  ‘амаЯ  середина  июлЯ.  Џотом  они
спустЯтсЯ  к  воде. Џахнет травой. Ћчень тепло. ќто счастье, но ты не знаешь
об этом. Џока не знаешь. Џтица дергач. Ќочь прильнула и  потекла,  заботливо
вращаЯ  жернова мельницы небесной. Љак называетсЯ эта река? ђека называетсЯ.
€ ночь называетсЯ. —то  приснитсЯ?  Ќичего  не  приснитсЯ.  „ергач,  козодой
приснитсЯ.  Ќо  еще не знаешь. Џочти некрасиваЯ. Ќо несравненнаЯ, потому что
перваЯ. ЊокраЯ соленаЯ щека, невидимаЯ в ночи тишина. ЊилаЯ, как неразличима
ты вдалеке. „а, узнаешь, узнаешь. ЏеснЯ лет, мелодиЯ жизни. ‚се остальное --
не ты, все другие -- чужие. Љто же ты сам? Ќе знаешь. ’олько узнаешь  потом,
нанизываЯ  бусинки  памЯти.  ‘остоЯ  из них. ’ы весь -- памЯть будешь. ‘амое
дорогое, самое злое и вечное. Ѓоль всю жизнь пытаЯсь выкрести из  солнечного
сплетениЯ.  Ќо  сплетение  ив,  но девочка, спЯщаЯ на песке горЯчем примерно
пЯтнадцатого числа июлЯ необратимого года, но девочка. Ќе шелохните  листом,
не шелестите. ‘пит. “тро. Ћ д и н о к и з а б р о ш е н, к а к ц е р к о в ь
с  т о Я л н а в е т р у. ’ ы п р и ш л а и с к а з а л а, ч т о п т и ц ы ж
и в у т з о л о т ы е. “тро. ѓаснущие под ногой росы. ђакита. ‡вук  несомого
к реке ведра, беззвучие ведра, несомого от реки. ђосы серебрЯной прах. „ень,
обретающий  лицо.  „ень  во  плоти  своей.  ‹юди,  любите  день  более ночи.
“лыбнись, постарайсЯ не  шевелитьсЯ,  это  будет  фотографиЯ.  …динственнаЯ,
котораЯ  останетсЯ  после  всего,  что  будет.  Ќо  пока не знаешь. Џотом --
сколько-то лет подрЯд -- жизнь. Љак называетсЯ. ЌазываетсЯ ж и з н ь. ’еплые
тротуары. €ли наоборот -- заметенные снегом.  ЌазываетсЯ  г  о  р  о  д.  ’ы
вылетаешь  из  подъезда  на  высоких цокающих каблучках. ‘тройнаЯ, раннЯЯ, в
духах и в нимбе парижской шлЯпки. –окот. ‡апевают дети и птицы. Ћколо  семи.
‘уббота.  џ вижу тебЯ. џ тебЯ вижу. –окот по всему двору, по всему бульвару,
где нераспустившаЯсЯ сирень. Ќо распуститсЯ. Њама  сказала.  Ѓольше  ничего.
’олько  это.  •отЯ  и  другое. Ќо теперь -- знаешь. Њожно писать письма. €ли
просто кричать, с ума сходЯ от мечты. Ќо и это пройдет. Ќет, мама, нет,  это
останетсЯ.  Ќа  каблучках.  ’а  ли?  ’а.  ’а  ли?  ’а. ’а ли? ’а. ’ра-та-та:
навылет. ‚есь город в этих духах. € поздно говорить, сгораЯ. Ќо можно писать
письма. ‚сЯкий раз ставЯ в конце -- п р о щ а й. ђадость моЯ, если  умру  от
невзгод, сумасшествиЯ и печали, если до срока, определенного мне судьбой, не
наглЯжусь на тебЯ, если не нарадуюсь ветхим мельницам, живущим на изумрудных
полынных  холмах,  если не напьюсь прозрачной воды из вечных рук твоих, если
не успею пройти до конца, если не расскажу всего,  что  хотел  рассказать  о
тебе,  о себе, если однажды умру не простЯсь -- прости. Ѓольше всего Я хотел
бы сказать -- сказать перед очень долгой разлукой -- о том, что ты, конечно,
знаешь давно сама,  или  только  догадываешьсЯ  об  этом.  Њы  все  об  этом
догадываемсЯ.  џ  хочу  сказать,  что  когда-то  мы уже были знакомы на этой
земле, ты, наверное, помнишь. €бо река называетсЯ. € вот  мы  снова  пришли,
вернулись,  чтобы  опЯть встретитьсЯ. Њы -- ’е Љто Џришли. ’еперь знаешь. …е
зовут ‚ета. ’а.
     ћноша, что с вами? ‚ы спите? Ђ? нет, разве возможно, Я немного  ушел  в
себЯ,  но  теперь  уже  вернулсЯ, не беспокойтесь, доктор ‡аузе называет это
растворением в окружающем, это нередко. —еловек растворЯетсЯ, как будто  его
положили  в  ванную  с  серной  кислотой. Ћдин мой товарищ -- учимсЯ с ним в
одном классе -- говорит, что достал где-то целую  бочку  кислоты,  но  может
быть  лжет,  не  знаю.  ‚о  всЯком  случае,  он  собираетсЯ растворить в ней
родителей. Ќет, не всех вообще, только  своих.  Њне  кажетсЯ,  он  не  любит
родителей.  —то  ж,  сударь,  Я полагаю, они пожинают плоды, которые посеЯли
сами, и не нам с вами решать, кто тут прав. „а, юноша, да, не  нам  с  вами.
ЏокачиваЯ головой, цокаЯ Языком, застегиваЯ и тут же расстегиваЯ пуговицы на
пыльнике.  ‘утуло  и деревЯнно и сухо. Ќо вернемсЯ к баранам, сударь. ‚ один
из дней все того же замечательного месЯца по спецшколе прошел слух, что  вы,
‘авл Џетрович, уволены с работы по щучьему велению. ’огда мы сели и написали
петицию.  Ћна  была  лаконична  и строга стилем; в ней говорилось: „иректору
школы Ќ. ѓ. Џерилло. ЏетициЯ. ‚ свЯзи  с  тем,  что  педагог-географ  Џ.  Џ.
Ќорвегов  уволен  по  собственному,  а  на  самом деле -- нет, то мы требуем
немедленной выдачи  виновных  по  этапу.  €  подписи:  с  уважением,  ученик
такой-то и ученик такой-то. Њы Явились вдвоем, стуча и стучась, хлопаЯ всеми
на свете дверьми. Њы Явились разгневанно, а Џерилло сидел в кресле развалЯсь
и  угрюмо,  несмотрЯ  на  то,  что длилось утро средних лет, еще не усталое,
бодрое, полное надежд и п л а н к т о н о в на будущее. ‚  кабинете  Џерилло
часы  с  маЯтником  золоченым  мерно  дробили  несуществующее времЯ. Ќу что,
написали? -- сказал нам директор. ’ы и Я -- мы принЯлись искать  в  карманах
петицию,  но долго ничего не могли найти, а потом ты -- именно ты, а не Я --
достал откуда-то из-за пазухи помЯтый  листок  и  положил  на  стекло  перед
директором.  Ќо  то была не петициЯ -- Я сразу понЯл, не петициЯ, потому что
петицию мы писали на другой бумаге, на красивой гербовой бумаге  с  водЯными
знаками  и  несколькими  специальными  печатЯми,  на  бумаге  длЯ петиций. Ђ
листок, который лежал теперь на стекле у Џерилло  --  в  стекле  отражались:
сейф,  зарешеченное  окно, беспорЯдочнаЯ листва деревьев за окном, идущаЯ по
делам улица, небо -- был обычный тетрадный в косую линейку,  и  то,  что  ты
написал  на  листке -- ведь это написал именно ты -- было не петицией, а той
самой объЯснительной запиской о потерЯнном доверии, про которую  Я  сто  лет
как успел забыть, Я никогда не написал бы ее, если бы не ты. ’о есть Я спешу
подчеркнуть,  что  ее  написал ты, а Я не имел к ней никакого отношениЯ. “вы
нам, ‘авл, нас предал третий, все пропало: петициЯ исчезла,  и  восстановить
текст  нам  не  под силу, мы уже все забыли. Њы помним только, что в тот час
лицо ЌиколаЯ ѓоримировича -- после того как он начал  читать  объЯснительную
-- стало  каким-то иным. Ћно, конечно, продолжало быть угрюмым, поскольку не
могло не быть угрюмым, но стало еще каким-то. Ѓыл оттенок. ’ень. €ли так: по
лицу директора словно прошел легкий ветер. ‚етер ничего не  унес,  а  только
добавил  новое. Љакую-то специальную пыль. ‚ероЯтно мы не ошибаемсЯ, сказав:
лицо Џерилло  стало  угрюмым  и  специальным.  Џравильно,  это  было  теперь
специальное  лицо.  Ќо что же читал Џерилло, -- интересуетсЯ ‘авл, -- что вы
там натворили, друзьЯ мои? џ не знаю, спросите у него, это писал он, д р у г
о й. џ сейчас расскажу. ’ам было вот что. Љак ваш покорный корреспондент уже
сообщал итальЯнскому художнику ‹еонардо, Я сидел в лодке, бросив  весла.  Ќа
одном  из  берегов кукушка считала мои годы. џ задал себе вопросы, несколько
вопросов, и собралсЯ уже отвечать, но не смог. џ удивилсЯ,  а  потом  что-то
случилось во мне -- в сердце и в голове. Љак будто менЯ переключили. € тут Я
почувствовал,  что  исчез, но сначала решил не верить. Ќе хотелось. € сказал
себе: неправда, это кажетсЯ, ты немного устал,  сегоднЯ  очень  жарко.  Ѓери
греби и греби домой, в ‘иракузы перечислЯть таврические корабли. € попыталсЯ
взЯть  весла,  и  протЯнул  к ним руки. Ќо не вышло. џ видел рукоЯтки, но не
ощущал их ладонЯми. „ерево гребей протекало через мои пальцы, как песок, как
воздух, как несуществующее  времЯ.  €ли  наоборот:  Я,  мои  бывшие  ладони,
обтекали  дерево  подобно  воде. ‹одку прибило к берегу в пустынном месте. џ
прошел по плЯжу некоторое количество шагов и оглЯнулсЯ: на песке не осталось
ничего похожего на мои следы, а в лодке лежала белаЯ речнаЯ лилиЯ, названнаЯ
римлЯнами  ЌимфеЯ  Ђльба,  то  есть  белаЯ  лилиЯ.  €  тогда  Я  понЯл,  что
превратилсЯ  в  нее  и не принадлежу отныне ни себе, ни школе, ни вам лично,
Ќиколай ѓоримирович, -- никому на свете. џ  принадлежу  отныне  дачной  реке
‹ете,  стремЯщейсЯ против собственного течениЯ по собственному желанию. € --
да здравствует Ќасылающий ‚етер! —то же касаетсЯ двух мешочков длЯ  тапочек,
то  спросите  у  моей  мамы,  она  все знает. Ћна скажет: и это пройдет. Ћна
знает.
     Њама, мама, помоги мне, Я сижу здесь, в кабинете Џерилло, а он звонит т
у д а, доктору ‡аузе.  џ  не  хочу,  поверь  мне.  Џриходи  сюда,  Я  обещаю
выполнЯть  все  твои  поручениЯ,  Я  даю  слово вытирать ноги у входа и мыть
посуду,  не  отдавай  менЯ.  ‹учше  Я  снова  начну  ездить  к  маэстро.   ‘
наслаждением.  ’ы  понимаешь,  в  эти немногие секунды Я многое передумал, Я
осознал, что, в сущности, необыкновенно люблю всю музыку, особенно аккордеон
три четверти. €-и-и,  раз-два-три,  раз-два-три,  и-раз,  и-два,  и-три.  Ќа
Ѓаркаролле.  „авай  же снова поедем к бабушке, побеседуем, а оттуда -- сразу
пойдем к маэстро, он живет совсем близко, ты помнишь. € Я  даю  тебе  слово,
что никогда больше не буду подсматривать за вами. Џоверь, мне совершенно все
равно,  чем  вы  там  с  ним  занимаетесь,  там, в башенке, на втором этаже.
‡анимайтесь, а Я -- Я буду разучивать чардаш. Ђ когда вы спуститесь  обратно
по скирлучей лесенке, Я вам сыграю. ‘ексты, или даже гаммы. € пожалуйста, не
беспокойтесь.  Љакое  мне  дело! Њы все давно взрослые люди, все трое -- ты,
маэстро и Я. Ќеужто Я не понимаю. €  разве  Я  могу  наЯбедничать?  Ќикогда,
мама,  никогда.  ‚спомни,  разве  Я  хоть  раз  --  папе?  Ќет. ‡анимайтесь,
занимайтесь, а Я буду играть чардаш. Џредставь  себе,  вот  день,  когда  мы
опЯть  едем.  ‚оскресенье, утро; папа бреетсЯ в ванной, Я чищу ботинки, а ты
готовишь нам завтрак. џичница, оладьи, кофе с  молоком.  “  папы  прекрасное
настроение,  вчера у него было тЯжелое заседание, он говорит, что дьЯвольски
устал, но зато все получили по заслугам. ‚от  почему,  бреЯсь,  он  напевает
свою  любимую  неаполитанскую  песенку:  "‚  неапольском порту с пробоиной в
борту „жанетта поправлЯла такелаж, но прежде чем уйти  в  далекие  пути,  на
берег  был  отправлен экипаж". Ќу что, едете заниматьсЯ? -- спрашивает он за
завтраком, хотЯ лучше нас знает, что да, едем, да, заниматьсЯ. „а, папа, да,
музыкой. Љак он поживает,  этот  ваш  одноглазый,  Я  давно  не  видел  его,
по-прежнему  музицирует,  сочинЯет разную билеберду? Љонечно, папа, а что же
ему еще делать, он ведь инвалид, у него масса свободного времени.  ‡наем  мы
этих инвалидов, -- усмехаетсЯ папа, -- этим бы инвалидам -- баржи грузить, а
не  на скрипочках пиликать, будь моЯ волЯ, они бы у менЯ попиликали, моцарты
фиговы. Њежду прочим, -- замечаешь ты, мама, -- он играет не на скрипке, его
основной инструмент -- труба. ’ем более, -- говорит папа, -- будь моЯ  волЯ,
он  бы  потрубил у менЯ где положено. ‹учше бы, -- продолжает папа, подбираЯ
кусочком хлеба остатки глазуньи, -- лучше бы  он  носки  себе  чаще  стирал.
Џричем  тут  носки,  --  отвечаешь  ты,  мама,  --  мы же беседуем о музыке;
естественно, у каждого могут быть свои слабости, человек холост, одинок, все
приходитсЯ самому. ‚от-вот, -- говорит папа, -- ты ему еще  носки  постирай,
если  тебе  его  жалко,  подумаешь  --  гений  какой  отыскалсЯ,  носки не в
состоЯнии постирать! Ќаконец выходим. Ќу, езжайте, -- напутствует папа, стоЯ
на пороге, -- езжайте. Ћн в своей единственной и любимой  пижаме,  с  пачкой
газет  под  мышкой.  Ѓольшое  лицо его -- оно почти без морщин -- светитсЯ и
блестит от недавнего бритьЯ. џ почитаю,  --  говорит  он.  --  Ћсторожнее  с
аккордеоном,  не поцарапайте чехол. ‚ электричке полно народу -- все куда-то
едут, куда-то на дачи. ‘есть совершенно негде, но как только мы  поЯвлЯемсЯ,
все  оглЯдываютсЯ  на  нас  и  говорЯт  друг  другу:  дайте  пройти мамаше с
мальчиком, не  мешайте  им,  посадите  мамашу  с  мальчиком  с  аккордеоном,
посадите,  пусть  сЯдут,  у них аккордеон. Њы садимсЯ и смотрим в окно. …сли
день, когда мы едем заниматьсЯ, приходитсЯ на зиму, то  за  окном  мы  видим
лошадей,  запрЯженных  в  сани,  видим снег и разные следы на снегу. …сли же
дело происходит осенью, то за  окном  все  по-другому:  лошади  запрЯжены  в
телеги  или  просто  гулЯют  в  ржавых  лугах  сами  по  себе.  Њама, сейчас
непременно войдет констриктор. Ћткуда ты знаешь, вовсе не  обЯзательно.  ‚от
увидишь.  Џроверка  билетов,  --  говорит констриктор, входЯ. Њама открывает
сумочку, она ищет билеты, но долго не может найти. ‚олнуЯсь, она выкладывает
себе на колени все те небольшие вещи, которые есть в сумочке, и  весь  вагон
наблюдает, как она это делает. ‚агон рассматривает вещи: два или три носовых
платка,  флакончик  с  духами,  губнаЯ  помада,  записнаЯ книжка, засушенный
василек на памЯть о чем-то давнем, футлЯр длЯ очков, или, как  его  называет
мама,  --  очешник,  ключи от квартиры, подушечка длЯ иголок, катушка ниток,
спички, пудреница и ключ о т б а б у ш к и. Ќаконец мама  находит  билеты  и
протЯгивает подошедшему констриктору, толстому человеку в специальной черной
шинели.  Ћн вЯло крутит билеты в руках, смотрит их на свет, вЯло закрыв один
глаз, и пробивает компостером, напоминающим: щипцы длЯ сахара,  машинку  длЯ
стрижки,    силомер,    маленькие   клещи,   клещи   длЯ   удалениЯ   зубов,
фонарик-"жучок".  ‡аметив  аккордеон,  толстЯк  вЯло   подмигивает   мне   и
спрашивает: Ѓаркаролла? „а, -- говорю Я, -- Ѓарракуда, три четверти. Њы едем
заниматьсЯ,  --  добавлЯет  мама,  волнуЯсь.  ‚есь вагон слушает, привстав с
желтых лакированных скамеек, стараЯсь  не  пропустить  ни  слова.  Ќас  ждет
преподаватель,  --  продолжает  мама, -- мы немного опаздываем, не успели на
десЯтичасовую, но мы наверстаем от станции пойдем чуть  быстрее  обычного  у
сына  очень  талантливый  педагог  он  композитор правда он не совсем здоров
знаете фронт но очень талантлив и живет совершенно  один  в  старом  доме  с
башенкой сами понимаете у него не слишком уютно бывает и беспорЯдок но какое
это  имеет  значение  если  речь  идет  о  судьбе  сына  видите  ли  учителЯ
посоветовали нам дать сыну музыкальное образование хотЯ бы начальное у  него
неплохой  слух  и  вот  мы  нашли  педагога  у  нас  есть один знакомый и он
порекомендовал нам мы  очень  благодарны  они  вместе  были  на  фронте  наш
знакомый  и  педагог  и  дружат уже много лет кстати если у вас есть сын и у
него слух то если вы хотели бы Я могла  бы  дать  адрес  честный  человек  и
замечательный  музыкант  специалист  в  своем деле можно только преклонЯтьсЯ
берет недорого если вам удобнее то можно договоритьсЯ и он  будет  приезжать
на  дом  ему  нетрудно  тем  более так и длЯ вас получитсЯ дешевле давайте Я
запишу ваш адрес. Ќе надо, -- вЯло говорит констриктор, -- ну  ее,  всю  эту
музыку,  одна  Ѓаркаролла  чего.  стоит.  Ќапрасно  напрасно  отвечает  мама
аккордеон ведь можно купить в комиссионном там отнюдь не дорого разве  можно
думать  о  деньгах  если речь идет о судьбе сына в конце концов можно занЯть
давайте Я поговорю с вашей женой мы женщины всегда лучше поймем  друг  друга
мы  с мужем могли бы занЯть вам денег пусть не всю сумму хотЯ бы часть вы бы
постепенно вернули мы бы поверили вам разве  можно.  Ќе  надо,  --  отвечает
констриктор, -- Я бы с удовольствием у вас занЯл, но мне не хочетсЯ возитьсЯ
со всей этой музыкой, тут один преподаватель каких денег стоит, да и, к тому
же, у менЯ и сына-то нет никакого, ни сына, ни дочери нет, так что извините,
спасибо.  ‚Яло.  Љонстриктор  уходит,  вагон садитсЯ по местам и предъЯвлЯет
билеты. Љогда мы покидаем поезд и спускаемсЯ с платформы, Я  оглЯдываюсь:  Я
вижу, как весь вагон смотрит нам вслед. Њы, идущие своей дорогой, отражаемсЯ
в  глазах  и стеклах набирающего скорость состава: моЯ среднего роста мама в
демисезонном коричневом жакете с воротником  из  болезненной  степной  лисы,
мама  в  чешуйчатой, твердой на вид, шлЯпке, сделанной неизвестно из чего, в
ботах; и Я -- худой  и  высокий,  в  темном  пыльнике  на  шести  пуговицах,
перешитом  из прокурорской шинели отца, в ужасной бордовой кепке, в ботинках
с  полузаклепками  и  с  галошами.  Њы  отлетаем  от  станции  все   дальше,
растворЯЯсь  в  мире  пригородных вещей, звуков и красок, с каждым движением
все более проникаем в песок, в кору деревьев, становимсЯ  оптической  ложью,
вымыслом,  детской  забавой,  игрой  света и тени. Њы преломлЯемсЯ в голосах
птиц и людей, мы обретаем бессмертие несуществующего. „ом маэстро -- на краю
поселка; напоминает корабль, сложенный из кубиков и спичечных  коробков.  ’ы
видишь  маэстро  издалека:  он  стоит  посреди  застекленной  веранды, перед
пюпитром, упражнЯЯсь  на  небольшой  флейте,  котораЯ  в  иные  дни  кажетсЯ
подзорной  трубой;  к  тому  же,  у  него чернаЯ, как у пиратского капитана,
наглазнаЯ повЯзка. ‘ад полон черных, изуродованных сквознЯками  деревьев,  а
по  озеру,  тронутые  изысканностью  мелодии,  в холодном и жестком свечении
воскресного неба, остекленело плывут лодки. „обрый день, маэстро, вот  мы  и
пришли,  мы  снова здесь, чтобы заниматьсЯ. Њы так соскучились по музыке, по
вас и по вашему саду.  „вери  веранды  распахиваютсЯ,  капитан  не  торопЯсь
движетсЯ  нам  навстречу. Њама, какое у тебЯ лицо! Ќеужели это озерный ветер
так изменил его. ‘ейчас, вот уже сейчас.  Њама,  Я  не  поспеваю  за  тобой.
‘ейчас.  ‘ейчас  мы ступим на порог дома и канем в его странную архитектуру,
впитаемсЯ в коридоры, лестницы, этажи. ‚от уже входим. ђаз. „ва. ’ри.
     €звините,  сударь,  Я,  кажетсЯ,  слишком  отвлексЯ  от   сути   нашего
разговора.   џ   хочу  сказать,  что  ‘авл  Џетрович  по-прежнему  сидит  на
подоконнике спиной к окну. Ѓосые ступни ног его  покоЯтсЯ  на  радиаторе,  и
учитель,  улыбаЯсь,  говорит  нам:  да,  Я  хорошо  помню, что Џерилло хотел
уволить менЯ по-щучьему. Ќо, подумав, он дал мне испытательный срок  --  две
недели, и чтобы не вылететь с работы, Я решил проЯвить себЯ в лучшем виде. џ
решил  старатьсЯ  и старатьсЯ. џ решил не опаздывать в школу, решил купить и
носить сандалии, Я  поклЯлсЯ  вести  уроки  строго  по  плану.  џ  отдал  бы
кому-нибудь  половину  дачного лета, лишь бы остатьсЯ с вами, друзьЯ мои. Ќо
вот тут-то и получилось то самое, о чем Я вас все расспрашиваю. Ќе помню  --
понимаете?  џ  не  помню, что произошло в период моего испытательного срока,
кажетсЯ, в самом его начале. …динственно, что Я знаю --  что  это  случилось
накануне   очередного  экзамена.  “ченик  такой-то,  сделайте  доброе  дело,
помогите. ЏамЯть моЯ с  каждым  днем  становитсЯ  все  хуже,  тускнеет,  как
столовое  серебро,  которое  лежит  в буфете без пользы. ’ак подышите на это
серебро и протрите его фланелевой трЯпочкой.  ‘авл  Џетрович,  отвечаем  мы,
стоЯщие  на  кафеле  --  или  как  там  еще  называютсЯ  эти плитки, -- ‘авл
Џетрович, мы знаем, мы теперь знаем, мы вспомнили, только не волнуйтесь.  „а
Я  и  не волнуюсь, господи, только рассказывайте, пожалуйста, рассказывайте.
‚зволнованно. ‘авл Џетрович, пожалуй, это будет крайне  неприЯтнаЯ  длЯ  вас
новость.  Ќу-ну,  --  поторапливает  нас  учитель,  --  Я  весь -- внимание.
Џонимаете, в чем дело, вы ведь раньше знали, что произошло, вы сами  нам  об
этом  тогда  и  сообщили.  Ќу  да,  ну  да,  Я же говорю: памЯть моЯ серебру
подобна. ’ак слушайте. ‚ тот день мы должны были сдавать  последний  экзамен
за  такой-то  класс,  как раз ваш экзамен, географию. Ќам назначили к девЯти
утра, мы собрались в классе  и  ждали  вас  до  двенадцати,  но  вы  все  не
приезжали.  ™елкаЯ  каблуками  на  поворотах,  ЯвилсЯ  Џерилло и сказал, что
экзамен переноситсЯ на завтра. Љто-то из  нашего  числа  предположил,что  вы
больны, и мы решили навестить вас. Њы отправились в учительскую, и ’инберген
дала  нам  ваш  городской адрес. Њы поехали. „верь открыла какаЯ-то женщина,
необыкновенно бледнаЯ,  седаЯ.  —естно  сказать,  мы  никогда  не  встречали
настолько  меловой  женщины.  ѓоворила она едва слышно, сквозь зубы, а одета
была в непонЯтный пыльник цвета простыни, без пуговиц и без рукавов. ‘корее,
то был даже не пыльник, но  мешок,  сшитый  из  двух  простыней,  в  котором
вырезали только одно отверстие -- длЯ головы, -- понимаете? †енщина сказала,
что она ваша родственница, и спросила, что передать. Њы отвечали, что ничего
не  надо  и  поинтересовались, где найти вас, ‘авла Џетровича, как, мол, вас
увидеть. Ђ женщина говорит: он здесь теперь не живет, а живет за городом, на
даче, потому что весна. € предложила дать адрес,  но  мы  вашу  дачу,  слава
Ѓогу,  знаем,  и решили немедленно ехать. Џогодите, -- перебивает ‘авл, -- в
то времЯ Я на самом деле переехал  уже  на  дачу,  но  вы  попали  не  в  ту
квартиру,  поскольку в моей квартире не могло быть никакой такой женщины, да
еще родственницы, у менЯ нет родственников, даже мужчин, моЯ квартира всегда
пустует с весны до осени, вы перепутали адрес. ‚озможно, ‘авл  Џетрович,  --
говорим  мы,  -- но та женщина почему-то вас знала, она же хотела объЯснить,
как к вам на дачу попасть. ‘транно, -- отвечает ‘авл задумчиво, --  а  какой
номер  квартиры  --  вы  не  забыли?  ’акой-то,  ‘авл Џетрович. ’акой-то? --
переспрашивает учитель. „а, такой-то. Њне тревожно, -- говорит  ‘авл,  --  Я
ничего  не  соображаю,  мне тревожно. Ћткуда там могла быть женщина? Ђ вы не
заметили, там, около двери, на лестничной клетке --  стоЯли  санки?  ‘тоЯли,
‘авл  Џетрович,  детские  санки,  желтые, с лЯмкой из фитилЯ длЯ керосиновой
лампы. ‚ерно, значит, верно, но, Ѓоже мой, какаЯ женщина?  €  почему  седаЯ,
почему  в  пыльнике?  џ  не  знаю  таких  женщин,  мне  тревожно, впрочем --
продолжайте. Џодавленно. € вот мы  отправились  к  вам  на  дачу.  “тро  уже
кончилось,  но, несмотрЯ на, вдоль всей железной дороги, в кустах за полосой
отчуждениЯ, вопреки поездам, продолжали согласно петь соловьи. Њы  стоЯли  в
тамбуре,  ели  мороженое  и слышали их -- они были громче всего на свете. Њы
полагаем, ‘авл Џетрович, вы не забыли, как пройти от станции к вам на  дачу,
и  не  станем  описывать  дорогу.  Ќужно  только заметить, что в придорожных
канавах еще хранилась талаЯ холоднаЯ  вода  и  молодые  листики  подорожника
торопливо  пили  ее,  чтобы  выжить  и жить. Њожно упомЯнуть и о том, что на
садовых участках поЯвились уже первые люди: жгли мусорные костры, копались в
земле, стучали молотками, отмахивались от первых пчел. ‚се в  нашем  поселке
было в тот день точно так же, как в соответсвующий день прошлого года и всех
прошлых  лет,  и  наша  дача  стоЯла,  утопаЯ  в шестилепестковой счастливой
сирени. Ќо там, в нашем саду, возились теперь какие-то  другие  дачники,  не
мы,  поскольку  к  тому  времени  мы  продали нашу дачу. Ђ может быть еще не
купили ее. ’ут ничего нельзЯ утверждать с уверенностью, в данном случае  все
зависит  от  времени, или наоборот -- ничего от времени не зависит, мы можем
все  перепутать,  нам  может  показатьсЯ,  что  тот  день  был  тогда-то,  а
по-настоЯщему он приходитсЯ на совершенно иной срок. “жасно плохо, если одно
накладываетсЯ на другое без всЯкой системы. ‘праведливо, справедливо, сейчас
мы  даже не в состоЯнии утверждать с определенностью, была ли у нас, у нашей
семьи, какаЯ-нибудь дача, или она была и есть, или она  только  будет.  Ћдин
ученый  --  это  Я  читал в научном журнале -- говорит: если вы находитесь в
городе и думаете в данный момент, что у вас за городом  есть  дача,  это  не
значит,  будто  она  есть  в  действительности. € наоборот: лежа в гамаке на
даче, вы не можете думать всерьез, что  город,  куда  вы  собираетесь  после
обеда,  в  действительности  имеет место. € дача, и город, между которыми вы
мечетесь все лето,  --  пишет  ученый,  --  лишь  плоды  вашего  не  в  меру
расстроенного  воображениЯ.  “ченый  пишет: если вы желаете знать правду, то
вон она: у вас з д е с ь нет ничего -- ни семьи, ни работы, ни  времени,  ни
пространства,  ни  вас  самих,  вы все это придумали. ‘огласен, -- слышим мы
голос ‘авла, -- Я, сколько себЯ помню, никогда в этом не сомневалсЯ.  €  тут
мы  сказали:  ‘авл Џетрович, но что-то все-таки есть, это столь же очевидно,
как то, что река называетсЯ. Ќо что  же,  что  именно,  учитель?  €  тут  он
ответил:  други  милые, вы, возможно, не поверите мне, вашему отставной козы
барабанщику, цинику и охальнику, ветрогону и флюгеру, но поверьте мне  иному
-- нищему поэту и гражданину, ЯвившемусЯ просветить и заронить искру в умы и
сердца,  дабы  воспламенились  ненавистью  и  жаждой  воли.  Ќыне кричу всею
кровью, своей, как кричат о грЯдущем отмщении: на свете нет ничего, на свете
нет ничего, на свете нет ничего, кроме ‚етра! Ђ Ќасылающий? -- спросили  мы.
€  кроме  Ќасылающего,  --  отвечал  учитель.  ‚ утробах некрашенных батарей
шумела вода, за окном шагала тысЯченогаЯ неизбывнаЯ, неистребимаЯ  улица,  в
подвалах  котельной от одной топки к другой, мыча, металсЯ с лопатой в руках
наш истопник и сторож, а на четвертом  пушечно  грохотала  кадриль  дураков,
потрЯсаЯ основы всего учреждениЯ.
     €так,  наша  дача  стоЯла,  утопаЯ в шестилепестковой сирени. Ќо там, в
нашем саду, возились теперь другие, не мы, но, возможно, это  были  все-таки
мы, но, торопЯсь мимо себЯ в сторону ‘авла, мы не узнали себЯ. Њы спустились
до  конца  улицы,  повернули  налево,  а потом -- как это часто случаетсЯ --
направо, и оказались на краю овсЯной нивы, за которой, как вы знаете, струит
свои воды дачнаЯ ‹ета и начинаетсЯ Љрай козодоЯ. Ќа дороге, режущей  пополам
овсЯную  ниву, мы повстречали почтальона Њихеева, или Њедведева. Ћн медленно
ехал на велосипеде, и хотЯ ветра не было, бороду почтальона развевал  ветер,
и  от нее -- клочок за клочком -- отлетали клочки, словно то была не борода,
но туча, обреченнаЯ буре. Њы поздоровались. Ќо хмурый -- или  же  печальный?
-- он  не  узнал  нас  и  не  ответил  и  покатил  дальше,  по направлению к
водокачке. Њы  посмотрели  ему  вслед  и:  вы  не  встречали  Ќорвегова?  Ќе
оборачиваЯсь,   ЯвлЯвший_собою  идеал  почтальоновелосипеда,  монолит,  раб,
намертво_примурованный к седлу, Њихеев крикнул по-вороньи хрипло одно слово:
т а м. €  рука  его,  отделившись  от  рычага  управлениЯ,  произвела  жест,
запечатленный  впоследствии  на  множествах  древних  икон и фресок: то была
рука, свидетельствующаЯ о благости, и  рука  дарующаЯ,  рука  призывающаЯ  и
смирЯющаЯ,  рука,  согбеннаЯ  в  локте  и в запЯстье -- ладонь же обращена к
безупречно сиЯющему небу, жест миротворца. € рука эта показала т у  д  а,  в
сторону реки. „руги, -- перебивает Ќорвегов, -- Я рад, что на пути ко мне вы
встретили  нашего уважаемого почтальона, в наших местах это считаетсЯ доброй
приметой. Ќо мне снова тревожно, Я хочу опЯть возвратитьсЯ к разговору о той
женщине, Я жду очередных подробностей. ‘кажите, с кем или с чем вы могли  бы
сравнить  ее,  дайте  метафору,  дайте  сравнение,  а  то Я не слишком четко
представлЯю ее себе. „орогой отставник, мы могли бы  сравнить  ее  с  криком
ночной   птицы,  воплощенным  в  образе  человеческом,  а  также  с  цветком
отцветающей хризантемы, а также с пеплом отгоревшей любви, да, с  пеплом,  с
дыханием бездыханного, с призраком, и еще: женщина, отворившаЯ нам, была тот
бабушкин меловой ангел с одним надломленным крылом, тот -- ну, вы, наверное,
знаете.  ‚от так номер, -- отзываетсЯ ‘авл, -- Я начинаю подозревать худшее,
Я в отчаЯнии, да не может этого быть, ведь вот же  обычным  образом  беседую
здесь  с  вами, вот Я слышу каждое ваше слово, чувствую, осЯзаю, вижу, а тем
не менее, как будто, будто бы, как следует из ваших описаний...  нет,  но  Я
имею  право  и  не  верить,  не  признавать,  сказать  --  нет,  не  так ли?
ђешительно. ‘ растрепанными седыми волосами.  †естикулируЯ.  ‘авл  Џетрович,
там, где кончаетсЯ овсЯнаЯ нива -- там почти сразу начинаетсЯ ‹ета. Ѓерег ее
довольно  высок,  обрывист,  он в большой степени состоит из песка. Ќа самом
верху обрыва, на травЯнистой площадке произрастают сосны.  ‘  этой  площадки
хорошо  виден  тот  берег  и  всЯ река -- вверх и вниз по течению. –вет реки
темноголубой, чистый, она  стремит  свои  воды  бережно,  не  торопЯсь.  —то
касаетсЯ  ширины  ее,  то  об  этом лучше всего расспросить тех редких птиц,
которые. Ћни летЯт и не возвращаютсЯ. ЏодойдЯ к обрыву, мы сразу увидели ваш
дом -- он, как всегда, стоЯл на том берегу, во лузЯх, кругом качались  цветы
и жили стрекозы. ’ут же были стрижи и ласточки. Ђ вы, ‘авл Џетрович, вы сами
сидели у воды, причем несколько удочек были заброшены и удилища укреплены на
специальных рогатках. ’о и дело клевало, и звоночки, прикрепленные к лескам,
позванивали  и  будили  вас  от  полуденной  дремы.  ‚ы  просыпались, делали
подсечку и вытаскивали очередного глухарЯ, точнее --  пескарЯ.  Ќет-нет,  --
замечает географ, -- мне ни разу не удавалось поймать ни одной рыбины, у нас
в ‹ете рыба просто не водитсЯ, это клевали тритоны. Ќадо сказать, они ничуть
не  хуже  карасЯ  или  окунЯ,  даже  лучше. ‘ушеные, они напоминают по вкусу
воблу, очень толково с пивом. џ порой продавал на станции: несу целое  ведро
и продаю, там, возле пивного ларька. Ѓывало, пока несешь, они высыхают прЯмо
на  глазах,  прЯмо  в ведре, если жарко, конечно. € вот мы подошли к обрыву,
увидали  вас,  сидЯщего   на   противоположном   песке,   и   поздоровались:
здравствуйте,  ‘авл Џетрович! клюет? „оброго здоровьЯ, -- отвечали вы с того
берега, -- сегоднЯ что-то не очень, печет сильно.  Џомолчали,  слышно  было,
что  ‹ета  течет  вспЯть.  Џотом вы спросили: а вы, друзьЯ мои, почему не на
занЯтиЯх,  прогуливаете?  „а  нет,  ‘авл  Џетрович,  мы  за  вами  приехали.
—то-нибудь  случилось  в  школе? „а нет, ничего, вернее, вот что, получилось
так, что вы сегоднЯ не пришли на экзамен, горные системы, реки и  другое  --
географиЯ.  ‚от  те  на, -- отвечали вы, -- но Я не могу нынче, неважно себЯ
чувствую. Ђ что у вас -- ангина? •уже, ребЯта, гораздо хуже. ‘авл  Џетрович,
вы  не  хотели  бы переехать к нам, на наш берег, у вас лодка, а у нас здесь
ничего нет, наша лодка хоть и здесь, но греби заперты в сарае,  у  нас  есть
длЯ  вас подарок, мы привезли торт. ‹опайте сами, други, -- сказали вы, -- у
менЯ никакого аппетита, да Я и не люблю сладкое,  спасибо,  не  стеснЯйтесь.
‹адно,  --  а  мы,  --  мы,  наверное,  съедим сейчас. Њы развЯзали коробку,
разрезали торт перочинным ножом на две равные части и стали есть.  Њимо  шла
самоходнаЯ  баржа,  на палубе на веревках висело белье и на качелЯх качалась
простаЯ девочка. Њы помахали ей крышкой от торта, но  девочка  не  заметила,
потому  что смотрела в небо. Њы быстро съели торт и спросили: ‘авл Џетрович,
а чго передать ’инберген и Џерилло, когда вы будете? Ќе понимаю,  не  слышу,
-- отвечали  вы,  --  пусть  баржа  уйдет. Њы подождали, пока баржа уйдет, и
снова сказали: что передать ’рахтенберг, когда вы будете? Ќе знаю,  как  тут
получитсЯ,  ребЯта, дело в том, что Я, очевидно, не приду совсем, передайте,
что Я с этого вторника не работаю у вас, беру  расчет.  Ђ  что  такое,  ‘авл
Џетрович,  нам  весьма  жаль,  мы  будем скучать без вас, это неожиданно. Ќе
горюйте, -- улыбнулись вы, -- в специалке много квалифицированных  педагогов
и  без  менЯ.  Ќо  времЯ от времени Я стану прилетать, заглЯдывать, мы будем
видетьсЯ, поболтаем, черт побери. ‘авл Џетрович, а можно мы навестим вас  на
той  неделе  на  том  берегу  всем  классом?  „авайте,  радостно жду, только
предупредите остальных: никакой закуски не надо, полнаЯ потерЯ  аппетита.  Ђ
что  за  болезнь,  ‘авл  Џетрович?  „а не болезнь, други, это не болезнь, --
сказала вы, вставаЯ и отрЯхиваЯ подвернутые до колен брюки, -- дело  в  том,
что  Я у м е р, сказали вы, -- да, все-таки умер, к чертЯм, умер. Њедицина у
нас, конечно, хреноваЯ, но насчет этого --  всегда  точно,  никакой  ошибки,
диагноз  есть  диагноз:  у  м  е  р,  --  сказали  вы,  --  прЯмо зло берет.
ђаздраженно. ’ак Я и думал, -- говорит ‘авл, сидЯщий на подоконнике, греющий
босые ступни ног своих о батарею. -- Љогда вы сказали про  женщину,  котораЯ
отворила  дверь,  у менЯ сразу поЯвилось какое-то нехорошее предчувствие. Ќу
Ясно, теперь Я все вспомнил,  это  была  одна  моЯ  знакомаЯ,  скорее,  даже
родственница.  Ђ  что  было  после,  ученик  такой-то? Њы вернулись в город,
Явились в школу и  рассказали  всем,  что  с  нами,  а  точнее  --  с  вами,
случилось.  ‚се сразу как-то огорчились, многие помертвели лицами и плакали,
особенно девочки, особенно ђоза, Ћ ђоза! -- говорит  ‘авл,  --  беднаЯ  ђоза
‚етрова. Ђ потом состоЯлись похороны, ‘авл Џетрович. ‚ас хоронили в четверг,
вы  лежали  в  зале  длЯ  актов,  очень  много народу пришло проститьсЯ: все
ученики, все учителЯ и почти все родители. ‚ас,  понимаете,  ужасно  любили,
особенно  мы,  спецшкольники. ‡наете, что интересно: у вас в изголовье стоЯл
огромный глобус, самый большой в школе, и те, кто дежурил в п о ч т е н н  о
м  карауле, по очереди вращали его -- было красиво и торжественно. ‚се времЯ
играл наш духовой оркестр, пЯть или шесть ребЯт, причем, было две  трубы,  а
остальные  --  барабаны,  большие и маленькие, представлЯете? ѓоворили речи,
Џерилло плакал и клЯлсЯ, что добьетсЯ в отделе народного о б о р з о в а н и
Я, чтобы школу переименовали в школу имени Ќорвегова, а ђоза --  вы  знаете?
-- ђоза  прочитала длЯ вас удивительные и прекрасные стихи, она сказала, что
всю ночь не спала и сочинЯла. ‚от как? но Я что-то смутно... напомните  хоть
строчку. ‘ейчас, сейчас, кажетсЯ, примерно так:
     ‚чера Я засыпала под шум семи ветров,
     •олодных и могильных, под шум семи ветров.
     € ‘авл Џетрович умер под шум семи ветров.
     Ќе сплю Я в нашем доме под шум семи ветров.
     € воет собачонка под шум семи ветров.
     ел кто-то очень близкий по снегу, по ветрам,
     ел некто на мой голос, мне что-то он шептал,
     € Я, ответить силЯсь, звала его по имени --
     Џришел к моей могиле он,
     € вдруг менЯ узнал.
     Ћ ђоза, -- истерзанно говорит ‘авл,-- беднаЯ моЯ девочка, нежнаЯ моЯ, Я
узнал тебЯ, узнал, благодарю тебЯ. “ченик такой-то, прошу вас, поберегите ее
ради менЯ,  ради  нашей  с  вами  старинной  дружбы.  ђоза  очень  больна. €
напоминайте ей, пожалуйста, чтобы не забывала, чтобы навещала, она же  знает
и  дорогу, и адрес. џ живу все там же, на том берегу, где мельницы. ‘кажите,
она учитсЯ по-прежнему отлично? „а-да, только пЯтерки. €  тут  мы  услышали,
как