ЂппиЯ незадолго до своей смерти получил
от божественного Ђвгуста золотое кольцо всадника.
     ‚от тут-то неприметно  проступила потаеннаЯ болезнь, как корневаЯ гниль
у крепкого дерева. ‘амо богатство ее породило -- тучные земли до самых гор и
тысЯчи  рабов  на них.  ђабов  тысЯчи, надсмотрщиков  сотни.  ђаба  можно не
кормить, надсмотрщика  ублажи  во всем. Ќадсмотрщики  усердствовали  -- рабы
гибли...
     Ђ земли ЂппиЯ лежали на окраине империи -- за горами текла большаЯ река
„анувий, за ней кончалась власть всемогущего ђима, там жили  дикие свободные
племена Язигов и  сарматов. Љаждый раб  знал об  этом. ‡нал он  и о том, что
путь к  свободе  лежит через покоренную  Џаннонию, где  стоЯт многочисленные
легионы, все  дороги  перекрыты, все селениЯ под  надзором. Ќо выбора у раба
нет, не все ли равно ему, где умереть -- на поле под палкой надсмотрщика или
на кресте  за  побег.  Ѓежали  группами и поодиночке, их  ловили,  казнили в
устрашение  другим, но снова бежали,  и  редким счастливцам все же удавалось
перебратьсЯ за „анувий.
     Ђппий знал,  что кое-кто  из  хозЯев  решилсЯ  -- подумать  только!  --
доверитьсЯ своим рабам. Ћни раскраивали свои земли на клочки,  садили на них
рабов --  обрабатывайте, сейте, снимайте урожаи, обзаводитесь  семьей, никто
не будет стоЯть над вами с  палкой, заставлЯть: работай! ‡а это только отдай
половину своего урожаЯ господину!
     ‘татилий Ђппий был из тех новых всадников, которые неохотно садились на
конЯ, не знали, с  какого конца  братьсЯ за  меч, зато хорошо знали, сколько
медими зерна даст поле  и где это зерно выгоднее сбыть. Ћн понимал выгоду --
приручить  рабов,  освободитьсЯ  от  прожорливых  надсмотрщиков,--  но   его
прапрадед, римский легионер, был  свободнорожденным, презирал  рабов, считал
-- с ними нужно договариватьсЯ только кулаком или дубиной, даже использовать
меч   недостойно.  Ќикто  из  ‘татилиев  аквилейских,   более  двухсот   лет
сколачивавших себе богатство  руками  рабов, представить  не  мог,  что  раб
способен  трудитьсЯ сам -- без  угроз, без палки. ЌельзЯ же вообразить,  что
волу вдруг придет желание  пахать пашню!  ђаб та  же рабочаЯ скотина, только
говорЯщаЯ. € этой-то словесной скотине доверить то,  чем сам  живешь,-- свою
землю! Џоставить  себЯ в  зависимость  от рабов! ‚ъевшеесЯ  веками недоверие
сразу не изгонишь.
     Ђппий видел, как запускаютсЯ полЯ, как редеют стада на пойменных лугах,
как  льстивые  прислужники  с  жадной  поспешностью  рвут  из его  хиреющего
хозЯйства жирные  куски и не могут насытитьсЯ.  ‚идел  --  и  ничего не  мог
поделать, ни на что не решалсЯ.
     Ћн страшилсЯ за свою старость и все чаще  и чаще стал думать о  службе:
неплохо бы  получить здесь,  в  Ђквилее,  должность главного наблюдателЯ  за
товарами, приходившими морем... „олжности же раздавались в ђиме.

     ђаспутный  ђим  ужасал провинциальную  знать,  котораЯ  все  еще  робко
держалась  за суровые нравы италийской старины.  Ќедавно принцепс Ќерон, чьи
статуи  стоЯли  рЯдом с изваЯниЯми  богов по  всем городам империи, приказал
умертвить свою властительную мать Ђгриппину. ѓоворЯт, она подставила под меч
живот,  выносивший сына: "Џоражай в чрево!" Џриказано  дни, когда  случилось
убийство, ежегодно  отмечать  веселыми  играми,  а день  рождениЯ  Ђгриппины
считать в  числе несчастливых.  € ходили тревожные слухи  о  знамениЯх: одна
женщина  родила змею, другаЯ на супружеском ложе  поражена молнией, и солнце
будто бы затмевалось над ђимом...
     Ђппий все же отправилсЯ в ђим и попал на учрежденные Ќероном пЯтилетние
игры, проводившиесЯ уже второй раз. Љоль прибыл  в ‚ечный город, то не пойти
на игрища просто нельзЯ -- сразу же донесут, а это длЯ провинциального гостЯ
вернаЯ казнь. € входить в ристалище нужно с веселым лицом, так как множество
соглЯдатаев запоминают тех, кто ЯвлЯетсЯ с дурным настроением
     •отЯ  по всадническим  привилегиЯм  Ђппий имел право  занимать место  в
первых  четырнадцати  рЯдах,  но пробиватьсЯ к ним  он  должен через  тесные
проходы, куда ломилсЯ буйный, наглый, жадный до зрелищ римский плебс.
     ‚месте со знакомым  веронцем,  почтенным  старцем тоже из всаднического
сословиЯ,  Ђппий  оказалсЯ  в  ревущей  толпе.  Љругом  остервенело  веселые
физиономии,  грубый смех,  злобнаЯ ругань,  истошные вопли,  жалобные стоны.
‘тарца опрокинули, Ђппий ничем не мог ему помочь, его несло в потном,  дурно
пахнущем, рычащем потоке, он уловил ломкий старческий крик, видел, как в том
месте  в  прущей  вперед толпе  образовалась  волна, понЯл -- веронец погиб,
тысЯчи ног втопчут его старые кости в каменные плиты.
     ђаздавленный, побитый, в  располосованной  тоге,  в измЯтой истерзанной
тунике,   на   которой  всадническаЯ   узкаЯ   пурпурнаЯ  полоса   выглЯдела
непристойно, Ђппий,  не способный ни ужасатьсЯ, ни радоватьсЯ,  что  осталсЯ
цел,  оказалсЯ на  жесткой  скамье  в  четырнадцатом,  самом  последнем  длЯ
избранных рЯду. Ќад его  головой все еще  буйствовал, заполнЯЯ цирк, римский
народ, пробивавшийсЯ на представление по трупам своих сограждан.

     ‚ыступление  кифаредов  и  декламаторов  сбившаЯсЯ  публика  слушала  с
каким-то нервным невниманием  -- до них ли, когда сам божественный император
собираетсЯ сейчас лицедействовать перед всеми.
     Ќаконец народ замер в ожидании...
     € вышел он. Ђппий впервые видел Ќерона.
     ‚ пестрой, расшитой по-восточному тунике, в легкой,  скромно отделанной
золотом  лацерне, приоткрывавшей несколько  отЯжелевшие  лЯжки,  он выглЯдел
слегка   приземистым,   недостаточно  величавым   в   сравнении   со  своими
многочисленными   статуЯми.  …го  лицо,  нежно-пухлое,   как  у  нездорового
младенца,  было  осенено светлым  нимбом  легких  кудрей. € все  ж  таки  он
выглЯдел  молодым  и  красивым. ѓустой гул одобрениЯ  хлынул сверху,  с мест
плебса.  •лынул,  заполнил чашу цирка и медленно растворилсЯ,  литаЯ  тишина
сковала людей, каждый невольно затаил дыхание.
     Ќаверно,  не только  Ђппий, не соприкасавшийсЯ с  высоким искусством  у
себЯ  в Ђквилее,  но  и  самые искушенные слушатели привередливого  ђима  не
смогли  бы  честно  себе  ответить,  хорошо   или  плохо  под  звуки  кифары
декламирует  Ќерон,  хороши  или  плохи  его  стихи.  Ќи  длЯ  кого не  было
существенным, что  исполнЯетсЯ и как исполнЯетсЯ, подавлЯюще важным было длЯ
всех  --  кто исполнЯет:  всемогущий властитель мира, перед которым трепещут
сильные и  слабые, самые знатные  и презренно подлые. ‚се внимание каждого с
болезненным  напрЯжением  направлено  только  на  то, как он  выглЯдит,  как
держитсЯ.
     Ђ Ќерон со смиренным  старанием исполнЯл  все, что принЯто у  лицедеев,
то, чего требовала от них пристрастнаЯ  публика:  не сметь присаживатьсЯ длЯ
отдыха, не сметь отирать пот ничем кроме одежды, в которую облачен, не сметь
брызгать  слюной  или  выделЯть  что-либо носом,  чтоб  заметили  зрители...
‘кромность  и безупречность  лицедействующего императора  вызывали неистовые
рукоплесканиЯ  и   грозовой  одобрительный  гул,  прорезанный  истерическими
всплесками голосов, требовавших: еще, еще, не насытились!
     Ќаконец-то Ќерон кончил, преклонил  колено,  опустив осененную светлыми
кудрЯми  голову,  повел  рукой  -- униженно-почтительнейший жест, выражающий
уважение к зрителЯм, готовность принЯть их суд.
     € зрители, притиснутые друг  к  другу, взорвались  сначала хаотическими
криками и рукоплесканиЯми,  но крики  постепенно  упорЯдочились  в  дружные,
нарастающие  и спадающие  валы  восторга.  €м в такт  аккомпанементом хлопки
тысЯч   ладоней.   ђимскаЯ   публика   сейчас  сама   давала   представление
одному-единственному  зрителю,  стоЯщему со  смиренно  опущенной  головой на
сцене. ђимскаЯ  публика  была  искусна, так  как  на  постоЯнно устраиваемых
зрелищах  имела  возможность   освоить  свои   обЯзанности  --  хулить   или
восторгатьсЯ. ‘ейчас хулить запрещено -- она тысЯчеусто восторгалась.
     Ђппий же  у  себЯ  в  Ђквидее  такой  школы  не  прошел, он был разбит,
чувствовал себЯ неуютно в рваной тоге, устал от шума толпы, от напрЯжениЯ, с
каким следил за императором, от собственного усердиЯ, с каким бил в  ладоши.
€  он никак не мог попасть в такт, хлопал вразнобой со всеми. •одивший между
рЯдами центурион надвинулсЯ на него, без  слов -- ржавое лицо под начищенным
шлемом  равнодушно  -- ударил древком дротика раз, другой... ‘ безразличием,
как  раба. Ђ  из-за  его  плеча вынырнула  лисьЯ физиономиЯ,  бросила острый
взглЯд, повела многозначительно носом.
     ЂппиЯ в жизни никто никогда не бил, всегда он был окружен почтением, но
странно: сейчас он не чувствовал  ни обиды, ни  гнева, а только боль в плече
от удара. € страх... ‘толь внушительна  удалЯющаЯсЯ спина центуриона,  такаЯ
каменнаЯ уверенность в ней -- честно исполнено возложенное дело,-- что Ђппий
не  смел сомневатьсЯ -- провинилсЯ, получил по заслугам. Ћднако почувствовал
себЯ  низким  ничтожным,  затерЯнным во  враждебной толпе  --  каждый должен
презирать его, каждый волен оскорбить.
     --  „а хлопай  же!  •лопай! --  не  глЯдЯ в его сторону, внЯтно  сказал
сосед,  немолодой и осанистый, тоже  с  одной всаднической  полосой на мЯтой
тунике.-- „омой не вернешьсЯ.
     € Ђппий усердно захлопал, стараЯсь попасть в такт. Ћн хлопал, а страх в
нем рос. Ћн вспоминал брошенный из-за плеча центуриона  острый взглЯд лисьей
физиономии. …го приметили, его должны  вывести. ‡а  неуважение к императору.
„омой не вернешьсЯ. ‘ такими, как он, в ђиме не церемонЯтсЯ...
     ‘осед  старательно  не  смотрел в  его сторону,  ел глазами  смиренного
Ќерона, бил в ладоши.
     Ђппий хлопал и -- надо же! -- попадал в такт.

     Џредставление длилось весь день и всю ночь. Ѓыли  недолгие перерывы, во
времЯ  которых  разрешалось  выйти. ‚сем разрешалось, но  он-то,  Ђппий,  на
примете. €  Ђппий не  смел покинуть свое  место.  ‡рители прЯмо  на  скамьЯх
закусывали,  доставаЯ хлеб  и вино из корзин. ђаба,  который должен принести
еду Ђппию, не пустили. ‘ледовало бы разыскать у входа...
     Ћн сидел  и смотрел  на представление, ничего  уже не видел;  ничего не
слышал, но изо  всех сил рукоплескал, когда  рукоплескали все. –елый день, и
ночь, и еще часть днЯ...
     Ћн не помнит, как выбралсЯ из ристалища.  ђаб, верно ждавший с корзиной
еды  у входа, оттащил его до  дома, где  Ђппий всегда останавливалсЯ,  когда
приезжал в ђим.
     …го заботливо уложили, и началась горЯчка...

     Ћн очнулсЯ и увидел над собой нависшее узкое смуглое лицо, внимательные
темные глаза.
     --  Ѓлагодать  божьЯ  снизошла  к  нам  --  ты глЯдишь  и  взглЯд  твой
осмыслен,-- объЯвил незнакомец.
     -- Љто ты? -- слабо спросил Ђппий.
     -- џ врач, имЯ мое ‹укас
     ’ак состоЯлось знакомство -- еще в полубреду.
     •озЯин дома  -- богатый купец-иудей -- был  свЯзан  торговыми  делами с
Ђппием уже много лет. Ђппий через свое влиЯние в  Ђквилее помог ему получить
римское гражданство, а потому сейчас больному -- лучшие  покои, внимательный
уход и верный врач.
     ‹укас был грек из Ђнтиохии, там он сошелсЯ  с проповедником новой веры.
Џроповедник этот  страдал тайным недугом, ‹укас его лечил, ездил с ним и  по
ѓалатее и по Њакедонии, прибыл в ђим
     ‚ прошлом году страшный пожар опустошил  ђим, Ќерон посчитал, что в нем
повинны те, кто исповедует подлую веру, неугодную богам,  приказал хватать и
казнить. € казни были страшны, о них говорили по всей империи --  несчастных
одевали в шкуры диких зверей, травили собаками, их  жгли на  кострах в таком
количестве, что ночами в садах  Ќерона было светло, словно  в  праздник. ‘ам
Ќерон сидел в толпе в одежде возничего и любовалсЯ...
     ‚ эти дни ‹укас потерЯл проповедника Џавла: погиб ли тот, схваченный на
улицах среди сотен  других, или успел  с немногими счастливцами прорватьсЯ в
Ћстию,  где их ждал  корабль,  отправлЯвшийсЯ  в €спанию,-- неизвестно.  ‘ам
‹укас уцелел потому, что врачевал богатого патрициЯ в загородной вилле.
     Ћн был вольноотпущенником,  но не из  тех, кто добилсЯ свободы собачьей
преданностью хозЯину, изворотливостью и помыкательством  над другими рабами.
Ћн заслужил  благодарность знаниЯми,  которые щедро  применЯл  с  пользой. €
слабый  и  сильный  одинаково  в  нем  нуждались.  “гловато-нескладный,   не
скрывающий  своей  плебейской  простоты,  он   словно  исчезал,   становилсЯ
незаметен, когда  не нужен, и возникал, оказывалсЯ незаменим, если случалась
беда. Ћт его мЯгкого голоса, от  внимательного молчаниЯ, от прЯмого, чего-то
ждущего  взглЯда усталых темных  глаз  исходил обволакивающий  покой,  столь
редкостный  в  этом  издерганном,  ненадежном  мире,  где  каждого  сторожит
незримаЯ опасность.
     Ќе настойки из трав и не резко пахнущие притираниЯ лечили ЂппиЯ, а этот
нежданно  свалившийсЯ покой. …го страх, что могли заподозрить в неуважении к
божественному Ќерону,  стал мало-помалу  казатьсЯ нелепым. „а и сам коварный
Ќерон  в  этом тихом убежище  был  далек  и призрачен,  неправдоподобен, как
минувший кошмарный  сон.  Ћ  нем просто  не  хотелось вспоминать, и начинало
веритьсЯ,  что  есть  еще  на  свете доброта,  есть  надежные люди, возможна
неторопливаЯ -- без недомолвок, без утаиваний -- беседа.
     --  Ѓог  установил,  чтоб на земле были  рабы  и были  господа,--  тихо
говорил склонившийсЯ  над лежащим Ђппием ‹укас.-- Ќо это не значит,  что бог
больше любит вас, господ.  ђабу  он поручил самое  тЯжелое --  носить  бремЯ
покорности. —то может быть тЯгостнее этого? ’ак неужели бог не должен любить
раба? € господин, спесиво презирающий покорность, не идет ли против бога, не
наказывает ли тем сам себЯ?
     ’ихий голос, но уЯзвлЯющий. Ђппий пыталсЯ возмутитьсЯ:
     --  Ќо  разве раб  не  ленив,  не лжив, разве он нес  бы бремЯ, которое
взвалил на него бог, если б  его не заставлЯли силой? Ќайди мне такого раба,
который смиренно покорЯлсЯ бы, и Я буду любить его!
     --  џ  сам был рабом,-- напоминал  ‹укас  с кроткой  прЯмотой,-- и менЯ
любили... „а, такие, как ты, господа. €наче Я не получил бы свободу.
     -- “ менЯ не было похожих на тебЯ рабов.
     --  ’ы просто их не  замечал,--  спокойно возражал врач.  €х мало.  „а.
Ѓольшинство рабов не несут  богово,  потому-то  бог и наказывает  их  вашими
руками. Ќу а  скажи, господин, многие  ли из вас поступают так,  как завещал
бог? Ћн завещал --  не убий,  а вы убиваете не жалеЯ,  даже  гордитесь своим
правом убивать. ‡авещал -- не кради, а вы крадете...
     -- џ ни разу в жизни ни у кого не украл! -- возмутилсЯ Ђппий.
     -- Ћй ли?..--  усомнилсЯ ‹укас.-- ’ы крал, сам того  не  знаЯ, у своего
раба -- вместо полной горсти  олив  давал  половину.  ’ы кормил досыта своих
волов, но только не рабов, которые на тебЯ трудЯтсЯ.  €ли Я лгу, благородный
‘татилий Ђппий, твои рабы всегда были, сыты?..
     € ‘татилий Ђппий молчал.
     --  ‚от  Я и хочу сказать, что угодных  богу  господ  так  же мало, как
угодных богу рабов. Ќикто из них не любит ближнего своего, как самого себЯ.
     “зко посаженные внимательные глаза в упор. Ђппий  молчал  и  вспоминал,
как на его плантациЯх  остервенелые  надсмотрщики  рвут себе  его  именем  у
голодных рабов последний кусок хлеба.  €  рабы бегут  от  него,  чтобы  быть
пойманными и распЯтыми на кресте... Ћн, честный  ‘татилий Ђппий, негодует на
жестокий  мир, где люто господствует злобный Ќерон, а как должен чувствовать
себЯ его раб в том мире, господином которого ЯвлЯетсЯ сам Ђппий?..
     €  ‹укас, словно угадываЯ его мысли, начинал рассказывать об учителе --
в  Ђнтиохии, ѓалатии,  ”ракии он  создавал  общины,  где  есть  бедные, есть
богатые,  есть господа  и  есть  рабы,  но все друг другу  братьЯ;  господин
постоЯнно  помнит --  "трудЯщийсЯ достоин  награды  своей",  а раб,  ставший
братом господина, не забывает, что тем более должен усердно служить ему.
     „ень  изо  днЯ шли разговоры, день ото  днЯ  крепло решение  у ЂппиЯ --
создать у себЯ общину, в которой он станет любЯщим отцом своих рабов. Ќо ему
нужен верный помощник... Ђппий стал уговаривать ‹укаса ехать с ним.
     Ћбоим было  опасно оставатьсЯ  в распаленном  злобою суетном ђиме.  Ћни
выехали, как только Ђппий почувствовал себЯ достаточно здоровым.
     …хали Ясными осенними днЯми по ќмилиевой  дороге сквозь  холмы ќтрурии,
по низким долинам лениво  текущего Џадуса. € продолжали  вести  неторопливые
разговоры. € Ђппию тогда казалось -- все Ясно и просто, впереди новаЯ жизнь,
впереди перерождение.

     ќмилиеваЯ  дорога кончилась  в  Ђквилее, а  вместе с  ней  кончилась  и
Ясность и простота. Ђппий сразу же протрезвел. Ћн собиралсЯ почти всех рабов
посадить на землю. €  это должно быть только началом будущего братства... Ќо
как все оказываетсЯ сложно и запутано, когда приглЯдишьсЯ попристальнее!
     ‘реди самых сильных и здоровых рабов полно неисправимо испорченных. ‚сю
жизнь  их били, чтоб работали, не смели передохнуть, не жалели себЯ. € вбили
в них такую ненависть к труду, что охотней сдохнут с голоду, чем добровольно
пошевелЯт  пальцем. Ќикакими  уговорами, обещаниЯми их не проймешь. ’аким --
землю?..
     Ѓольшинство рабов еле себЯ таскают  -- истощены. ќти просто с землей не
справЯтсЯ, если даже и захотЯт...
     ‚ыходит,   только   горстку   рабов,  сохранивших   силу   и   какую-то
добросовестность, можно наделить землей.
     Ќо  и  тут  сомнение --  давать им  хорошую землю или ту, что похуже? ‘
плохой земли эти лучшие работники будут получать и плохой урожай -- много ли
с  них возьмешь тогда? Ђ отдать им лучшие полЯ, а самому возитьсЯ с  плохими
работниками на плохой земле -- уж совсем глупо.
     Ђппий колебалсЯ и ничего не предпринимал.
     ‡ато ‹укас действовал. Ћн требовал, чтоб надсмотрщики не свирепствовали
без нужды. Љаждый раб мог теперь пожаловатьсЯ на них хозЯину.
     -- Ѓог требует -- хозЯин,  люби своих рабов, рабы обЯзаны любить своего
хозЯина! -- внушал новый управлЯющий.
     †алобы рабов до ЂппиЯ не доходили, от имени  хозЯина их разбирал ‹укас.
Ћн помнил, что сам когда-то был рабом,  каждую жалобу  разбирал  по совести,
обидчиков не щадил. €  надсмотрщики начали  остерегатьсЯ,  не пускали  в ход
палки и просмоленные веревки не подгонЯли рабов. Ђ рабы вместо благодарности
стали хуже работать все чаще и чаще вели себЯ нагло.
     ‹укас, хороший врач,  горЯчий проповедник слова божиЯ, оказалсЯ  плохим
хозЯином. …ще немного -- и все начнет трещать и разваливатьсЯ. Ђппий очнулсЯ
и решил вмешатьсЯ, пока не поздно
     Ћн отобрал  молодых  рабов,  выделил им землю,  разрешил  брать  в жены
рабынь.  „лЯ  остальных он вернул прежние строгости --  палки и просмоленные
веревки снова заработали по тощим согнутым спинам.
     Ђппий ждал, что ‹укас возмутитсЯ, готовилсЯ к крупному раз говору:
     -- ‘огласен слушать твои советы, но от помощи уволь...
     ‹укас,  бывший  раб, был  бестолковым  хозЯином,  но  никак  не  глупым
человеком, он  и  сам  понЯл,  что  заигралсЯ с  рабами.  Ђппию не  пришлось
убеждать его, напротив, опомнившийсЯ ‹укас вознегодовал:
     -- Ќеблагодарные! ‚ы  забыли, что всЯкаЯ  власть от бога! Љто не слышит
слова божиЯ, того вразумит палка!
     € странно, ‹укас упал в глазах ЂппиЯ -- не столь уж и мудр на  поверку,
он, Ђппий, прозорливее.
     ‘реди  полей  стали расти  хижины, крытые камышом.  ‚ них  жили те, над
которыми не висела палка надсмотрщика. Љаждый из рабов  теперь мог заслужить
такую свободу -- стоит лишь войти в доверие к хозЯину. Ђ через несколько лет
большинство  осЯдут на  землю,  обзаведутсЯ  семьЯми. Ќадсмотрщики  будут не
нужны,  крики избиваемых умолкнут, ни  у  кого  не поЯвитсЯ  желание бежать,
кресты с распЯтыми телами не вырастут больше вдоль дорог.  ќто ли  не  новаЯ
жизнь?"
     ‚ те дни Ђппий тихо торжествовал  и как никогда верил в  "люби ближнего
своего".

     Ќо  это покойное торжество  длилось недолго.  ‡емлЯ, переданнаЯ  рабам,
стала рожать куда меньше, чем прежде. Ќе получалось ли, что раб без палки --
плохой  работник?  Ќет,  рабы-наделыцики  трудились,  не  жалеЯ сил.  Ћднако
большинство  ковырЯло землю мотыгой --  нельзЯ  же вместе с землей  подарить
каждому еще пару волов. „а и  какой смысл  при малом поле держать волов, они
просто сожрут жалкое хозЯйство  раба. ‡емлЯ словно  рубище нищего, заплата к
заплате, в нее вколачивалось много сил, а  половина, которую получал с земли
Ђппий, была тоща.
     €, как всегда,  ожидались купцы, с которыми  торговали  еще отец  и дед
ЂппиЯ.  Ћтказать  им -- значит,  признать себЯ разоренным. „ед  и отец ЂппиЯ
снабжали хлебом  и мЯсом римские легионы, стоЯщие в Џаннонии.  ’ут  хоть сам
умри  с  голоду, а  выдай  сполна --  ђим отговорок слушать не станет.  Ћдин
выход: не жалеть посаженных на землю рабов, забрать у них все что имеют.
     Ќа этот раз всегда  сговорчивый миротворец  ‹укас  не  выдержал,  начал
упрЯмо возражать:
     --  ѓосподин! „ал слово  и не  держишь  его. ‘амый  последний раб будет
презирать тебЯ.
     Ђппий сурово и холодно ответил:
     -- Љогда бегут от опасности, конЯ не жалеют. ’ы  спасаешь конЯ и хочешь
гибели всадника. ‚ыбери, кому служить!
     -- џ давно выбрал, благородным Ђппий, --  служу богу, а перед богом все
равны, всадники и кони, господа и рабы.
     -- Ђ  кто недавно  говорил,  что бог  требует от  рабов  покорности? --
напомнил Ђппий.
     -- ’ак же как и от господ -- милосердиЯ.
     € Ђппий вспыхнул.
     -- •очу быть милосердным! •очу! -- ‘ гневом,  с  болью, со страстью. --
Ќо  тогда  кто-то  должен  быть  милосерден и  ко мне.  Љто  менЯ  спасет от
кораблей, которые осенью придут из „алмации, чтоб забрать обещанную шерсть и
оливковое масло?  Љто менЯ спасет от римских закупщиков, от  гнева  легатов?
‘паси ты, и Я поступлю, как ты скажешь.
     ‹укас поднЯл усталые из-под серых век глаза.
     -- ’ы привык  торговать,  ‘татилий Ђппий.  € сейчас готов продать  свое
милосердие подороже. Ћплаченное милосердие  -- просто корысть, как купленнаЯ
совесть -- уже бессовестность.
     Ђппий долго разглЯдывал  сутулЯщегосЯ перед ним помощника -- узкое лицо
поражает  худобой, глаза  темные  и  больные.  Љак  ни странно,  сейчас всем
нехорошо -- ему, хозЯину, его рабам и этому вклинившемусЯ страстотерпцу. Љто
ж тогда счастлив на этом свете?
     -- Љто ты, чтоб оскорблЯть менЯ? -- с глухой угрозой спросил Ђппий.
     -- ’вой брат.
     -- Ќет -- враг!
     ‹укас невесело улыбнулсЯ:
     -- ‚ наше времЯ все  друг другу враги -- браг брату, сын родной матери.
‚спомни  Ќерона, Ђппий,  и  поступи со мной так,  как всегда  поступал он,--
прикажи убить.
     Ђппий не хотел походить  на  Ќерона,  он  проглотил обиду и  постаралсЯ
подавить в себе гнев.
     --  ’ы  будешь жить,--  сказал он.--  ’ы будешь служить  мне.  џ  стану
действовать,  и тебе придетсЯ менЯ оправдывать.  Њы -- братьЯ. ’ы и Я.  ђабы
давно  уже  так считают. Ћни никогда  не  поверЯт, что ты  спасаешь их, а не
менЯ. ‘амое удобное в твоем положении -- не подавать голоса.
     ‹укас опустил голову. Људа ему детьсЯ? ‚елик белый свет, но всюду в нем
одни порЯдки, одна жизнь --  богатые и обездоленные, властные и подвластные,
и  нет   между  ними   такого   пространства,  где   можно   бы  спрЯтатьсЯ.
‹юбвеобильному вольноотпущеннику  ‹укасу  не найти  иного места как быть при
хозЯине.

     ‘вою  верную домашнюю челЯдь  Ђппий облачил в панцири,  вооружил тупыми
гладиаторскими  мечами, послал  к рабам-надельщикам.  ‚озле  крытых  камышом
хижин  раздались вопли, там били  палками  тех, кто утаивал от хозЯина  свои
жалкие запасы.
     ‚се,  что  отбиралось,  свозилось  на  усадьбу  ’ри  Џтицы, за  высокий
частокол,  за  крепкие  стены.  Ћхранники  с  длинными  сарматскими  копьЯми
сторожили собранное добро.
     ‹укас  молчал,  возражать  не  мог,  знал,  что  его  возмущение  будет
встречено  всеми с подозрением и со  злобой. Ђ слова о любви  сейчас и вовсе
прозвучат издевкой.  Ќаиболее упрЯмых рабов-надельщиков  забивали до смерти.
’ам и сЯм горели камышовые  крыши. Ќесколько матерей  задушили своих  детей,
так  как решили, что им все равно суждено умереть от голода. ‹укас молчал, а
все вокруг накалЯлось.

     € вот -- бунт. ‚ ’рех Џтицах. ђабы перебили охрану, подожгли господскую
виллу  и  склады  с  зерном.  ‘татилий Ђппий  был  готов  к  этому,  заранее
договорилсЯ  с  городскими  властЯми -- выделить  ему  манипулу  из охранных
когорт. € сейчас поднЯть ее на ноги не требовалось много времени.
     ‘  первыми  лучами  солнца от Ђквилеи  ускоренным шагом  двинулсЯ отрЯд
легионеров  --  поблескивали  латы,  игриво  вспыхивали  лезвиЯ  вознесенных
пилумов, качалсЯ значок манипулы.
     Ђппий в  торжественной  белой  тоге,  открывающей  тунику  с  пурпурной
всаднической полосой, ехал позади отрЯда. ‡а ним сплоченной кучкой поспевали
облаченные в гладиаторские доспехи домашние рабы, его личнаЯ охрана.
     Ђппий  ни  на шаг  не  отпускал  от  себЯ трЯсущегосЯ  на  неоседланной
лошаденке  ‹укаса,  щурЯсь,  вглЯдывалсЯ  вдаль,  мстительно говорил  тихим,
ровным голосом:
     -- ’ы лжец, ‹укас. ‚сего-навсего лжец. ’ы лгал мне, себе, рабам, своему
богу. Ќе может человек любить  человека. Ќа земле слишком тесно, ‹укас, люди
мешают друг другу. ’ак было и так будет.
     ‹укас   встрЯхнулсЯ,   распрЯмилсЯ,   повел,   блуждающим  затуманенным
взглЯдом, с вызовом произнес:
     -- ЋглЯдись, господин, раскрой глаза. ђазве ты не видишь, какой простор
кругом?
     Ђ  оглЯнутьсЯ   стоило.  Ћни  ехали  однообразной  равниной,  ее  конец
означалсЯ в запредельной  дали зыбкими, как облака, горами. Џока еще  низкое
солнце освещало сутулые опаленные горбы, между ними лежали низинки, до краев
заполненные влажной тенью.  ‚ глубине неба  плавали два Ястреба, им нетрудно
было окинуть с высоты степную бескрайность. €, должно быть, свободные  птицы
презирали ползущих по узкой дороге  ничтожно  маленьких  людей, закованных в
металл.
     -- ‡емлЯ обширна,  господин, и это ты видишь сам. Ќа  ней всем  хватает
места. Ќо человеческаЯ алчность  больше необъЯтной земли. Њы сейчас войдем в
тот  край, который ты  зовешь своим. € будем идти и  идти, не раз  отдыхать,
поить коней, а твое все не кончитсЯ.  ‡ачем тебе столько земли,  благородный
Ђппий? ’ы так же мал, как и другие, тебе не под силу  проглотить все, что на
ней родитсЯ. €  все-таки тебе  тесно, тебе мешают, не даешь  жить другим. Ќе
безумен ли ты, ‘татилий Ђппий? …сли так, то достоин жалости.
     Ђ Ђппий щурилсЯ на далекие синие горы.
     -- ’ы уже  достаточно  жалел менЯ, ‹укас, не  пора  ли тебе пожалеть  и
себЯ?
     -- Ќе пугай менЯ,  Ђппий.  —то ты можешь мне  сделать?  ’олько  одно --
отнЯть жизнь. Ќо неужели ты еще не понЯл -- мне тЯжело жить на этом свете, в
котором тесно от алчности. Ћтними  и живи сам, страдай  от тесноты, дрожи от
страха перед более алчными. Ќе позавидую тебе.
     Ћбдуваемый ветерком,  покойно покачивалсЯ на коне  Ђппий, покачивалсЯ и
болезненно щурилсЯ в освещенную солнцем даль, не спешил с ответом.
     -- џ проверю, ‹укас,-- наконец сказал он.-- Џроверю,  хочешь или нет ты
жить дальше. џ предложу тебе выкупить жизнь. € цена, наверно, не будет очень
большой.
     ‹укас огорченно вздохнул:
     -- ’ы и тут остаешьсЯ торгашом, Ђппий. Ђ  вот  Я никогда не торговал...
жизнью. Ќи своей, ни чужой.
     Ћни продолжали ехать бок о бок.
     Џодымалось  солнце,  низинки,  заполненные  влажными тенЯми,  исчезали,
степь  стала ровней  и казалась  теперь еще обширней. „ва Ястреба продолжали
кружить в синеве над упрЯмо ползущими людьми.

     “душливый чад окутывал  обломанные ветлы, истоптанную усадьбу, насыпь с
выщербленным  частоколом.  ‘квозь нечистый дым  зловеще  багровело оседающее
солнце,  и слепо  метались выгнанные из  загонов  овцы. €х  жалобное блеЯние
походило  на  капризный  женский  плач. “тробно  мычали волы,  пахло паленой
шерстью, горелым мЯсом и едкой кислотой разлитого вина.
     Ѓыли взломаны  винные  погреба,  и  нельзЯ  сразу  распознать,  кто  из
валЯющихсЯ среди уксусной грЯзи рабов мертв, а кто мертвецки пьЯн.
     Љ   дымЯщемусЯ  пепелищу  виллы,  от  которой  почти  целиком  осталась
колоннада галереи,  сгонЯли схваченных женщин, детей, стариков.  Њужчин было
немного, большинство ушло  в горы, их начнут ловить позднее, а пока  хватает
хлопот  и с теми, кто есть. ’олько  один  рослый  раб  свЯзан, он  был пьЯн,
крутил  медно-гривастой  головой,  скалил  белые  зубы, рычал  и  рвалсЯ  из
веревок. ‚сех  остальных тут же  заставлЯли  рыть Ямы,  подтаскивать столбы,
набивать на  них  перекладины.  ‘тучали  топоры, лЯзгали лопаты, раздавались
сдавленные выкрики, маЯчили в угарном тумане рослые фигуры легионеров -- шла
работа, виновники готовили длЯ себЯ место казни.
     Ђппий  с темным лицом, провалившимисЯ глазами,  но  в  белой, лишь чуть
потускневшей от копоти  тоге сидел  на уцелевшей  садовой  скамье, и  к нему
кучками подгонЯли рабов, ставили на колени. ‹ицо ЂппиЯ было темно не  только
от сажи -- все запасы зерна уничтожены, скот разбежалсЯ, неизвестно, удастсЯ
ли собрать половину... Ћн бросал лишь скользЯщий взглЯд на припавших к земле
рабов, вЯлым  движением руки указывал наугад. ђука часто попадала  на детей.
‚оины  выхватывали указанных  -- вопли, стоны, женский плач,  блеЯние  овец,
стук топоров, угарный дым и низкое кровавое солнце.
     ‹укас  торчал за скамьей позади ЂппиЯ, смотрел в земли, старалсЯ ничего
не  видеть.  ‡а его  спиной переминались  двое охранников, бородатых,  остро
пахнущих потом. €м приказано не отпускать управлЯющего.
     Ќочь  прошла в  угарной  толчее. Љ рассвету  потЯнуло  свежим ветерком,
согнавшим дым,  открывшим унылое безобразие  земли. €  все  было  готово длЯ
казни --  столбы,  напоминающие какую-то редкую,  мертвенно  голую  рощу,  и
стиснутаЯ рослыми воинами теснаЯ толпа обреченных.  ‘колько столбов, столько
голов.
     Ќо один столб стоЯл на отшибе, казалсЯ лишним.

     ђабы  распинали рабов. ’е, кому вЯлый  жест  руки ЂппиЯ даровал  жизнь,
трудились  в поте  лица,  казнили жуткой казнью  своих товарищей.  ‹егионеры
брезговали этой грЯзной работой, стоЯли в стороне, наблюдали, величественные
и невозмутимые.
     ‘олнца,  вырвавшегосЯ  из-за  гор,  хлынувшего  через степь,  никто  не
заметил.  Ќа сожженном, истоптанном,  загаженном кусочке земли металсЯ  вой,
надсадный, рвущийсЯ, гортанный, режущий, звериное рычание, сдавленные стоны,
истошные проклЯтиЯ,  раздирающаЯ  бессловеснаЯ мольба. Љипит воздух, мир  до
небес  отравлен  бешенством.  € корчились  вознесенные на столбах тела, и  с
ожесточенной неумелостью суетились  возле них палачествующие. € закутанный в
тогу, немощно маленький ‘татилий Ђппий завороженно взирал запавшими глазами.
‡а ним теснилась трусливо сбившаЯсЯ челЯдь.
     Ќа  ближайшем  столбе,  напрЯгаЯ  мощные мускулы, хохотал  рослый  раб,
пышные  волосы  Ярой  меди,  сам  весь  ковано-бронзовый,  только  оскал  на
безглазом лице  сверкающе  белый.  Ћн уже раз сорвалсЯ вниз,  раскидал троих
палачей,  вцепилсЯ четвертому  в  горло, подоспевший легионер опустил плашмЯ
меч  на  медную голову, оглушил. …го вновь подтЯнули, прикрутили  к  столбу.
‘ейчас буйный раб очнулсЯ, изгибаЯсь, рвалсЯ и дико  хохотал, заглушаЯ вопли
и стоны. ђаба этого звали ”ортунат, то есть счастливый.
     “же  тогда  только,  когда  солнце  поднЯлось  высоко, накалило  землю,
вздернули  на столб последнего --  золотушного мальчишку. ‘  ним справилсЯ в
одиночку  некто   Љривой  ‘илан,  громивший  винные  погреба,  возле  них  и
схваченный спЯщим. ‘илан старалсЯ изо всех сил, выслуживал прощение.
     Џосреди  разгромленной  усадьбы разноголосо выла и стенала обремененнаЯ
плодами роща, хохотал в корчах ”ортунат, отдыхали под  столбами рабы-палачи,
честно исполнившие  господскую волю. ‘веркаЯ на  солнце  шлемами,  на равном
расстоЯнии друг от друга стоЯли неподвижные воины.
     Ђппий, спеленатый  тогой,  словно дремал, лицо  темно и  безглазо  лишь
прокаленный  лоб  таил   жизнь  --   прорезан   напрЯженной  морщиной.   ‚се
оглЯдывались на него, ждали повелений.  Ђппий слабо пошевелилсЯ, чуть слышно
в бушующем вое сипло позвал:
     -- ‹укас.
     ‹укас был рЯдом, старалсЯ  ничего  не  видеть, но слышал все  -- и смех
обезумевшего  ”ортуната,  и   тоненький,   еле-еле   уловимый  среди   общей
бесноватости  плач  только  что  распЯтого золотушного  мальчика.  ‹укас  не
откликнулсЯ, но двое охранников грубо  подхватили его под руки, выволокли на
глаза господина.
     -- Љривого ‘илана сюда,-- приказал вЯло Ђппий.
     Љривой ‘илан  сам услужливо двинулсЯ  волочащейсЯ  от  страха походкой,
встал раскорЯкой--на шерстистой физиономии собачьЯ преданность.
     -- ‹укас,  подыми  глаза,  поглЯди  на своего ближнего.-- Ћсипший голос
ЂппиЯ не гневен, скорей устал, равнодушно тускл.
     ‹укас смотрел в землю.
     -- Џодыми глаза на ‘илана, ‹укас!
     € ‹укас поднЯл глаза. ’олько  низкий покатый лоб не зарос волосней, две
вывороченные ноздри да мутный глаз в красном мокром веке проглЯдывают сквозь
шерстистые заросли. Њутный глаз, таЯщий
     тупой страх и покорное ожидание. € жилистаЯ сморщеннаЯ шеЯ и выпирающие
голодные ключицы.
     -- Ћдин столб еще свободен, ‹укас. ‘ам выбери, кому висеть на нем. ’ебе
или ему? -- Ђппий кивнул на ‘илана.
     Њутный глаз в красном  веке лишь  смигнул, но тупой страх в нем не стал
ни больше,  ни тревожней, путанаЯ волоснЯ скрывала лицо и душу, если  только
она, душа, была в этом искореженном теле.
     -- Џеред тобой твой ближний, ‹укас. ‚глЯдись в него  повнимательней. Ћн
умеет жрать и  пить  да  еще ковырЯть землю под  палкой.  ’олько под палкой,
‹укас. Ћн  никого  не любит, никого никогда  не жалеет, ни о чем  никогда не
думает  кроме  как о  своем брюхе. ’ы так много, ‹укас,  говорил о  любви  к
ближнему, так  вот тебе ближний, докажи, что его любишь, что слова  твои  не
обман. ‘огласись вместо него висеть на столбе. Ђ он распнет тебЯ, он  охотно
это сделает, потому что хочет жить... ‘илан, ты хочешь жить?
     -- •очу, господин, -- смигнув красным веком, ответил ‘илан.
     -- ђешай, ‹укас, а Я подожду. Ќе стану тебЯ торопить -- обдумай, хорошо
обдумай. Ќам некуда спешить.
     €  ‹укас,  обмираЯ,  разглЯдывал  своего ближнего -- дика  его заросшаЯ
физиономиЯ,  под низким  черепом  не рождаютсЯ  мысли, тело  его  раздавлено
тЯжелой  работой, изувечено  постоЯнными побоЯми,  он  рожден в  рабстве, не
слышал  доброго слова,  только  ругань, только угрозы, даже  мать  навернЯка
никогда не  ласкала его. € сам он, можно не сомневатьсЯ, ни разу в жизни  не
произнес доброго  слова, зато постоЯнно грубые  проклЯтиЯ, не  умеет жалеть,
пожалуй,  даже  и ненавидеть  не умеет.  Ѓез ненависти  он  сейчас распЯл на
столбе золотушного  мальчишку,  не дрогнув,  без  ненависти  распнет  и его,
‹укаса.  ‚место себЯ,  чтоб жить дальше своей проклЯтой, безрадостной жизни.
Ћн не скрывает -- хочет жить!
     Ђппий удачно выбрал  ближнего  -- полюби, сменЯй себЯ на это выросшее в
жестокости  животное.  ‘ебЯ,  который  способен страдать  за  других,  себЯ,
который тонко чувствует, много знает. Ќет. Ќет...
     -- Ќу и что же, ‹укас? -- спросил Ђппий.
     Њутный глаз  в красном  веке сверлил  ‹укаса.  Љривой,  заросший  ‘илан
ничего не понимал, как не понимали, наверное, и другие. ‘илан просто  боЯлсЯ
и ждал развЯзки, как ждет баран, приведенный к убойщику.
     Ђ  спеченно-темное  лицо  ЂппиЯ  ожило,  на  нем  проступила брезгливаЯ
усмешечка. Ђппий не сомневалсЯ в ответе.
     ‹укас молчал... „лЯ всех Ясно  -- не равноценен обмен! Ђ уж длЯ ЂппиЯ в
первую очередь. ‹укас молчал.
     Ћн  скажет "нет", и  тогда Ђппий окажетсЯ прав: он, ‹укас, лгал -- люби
ближнего, как  самого  себЯ. ‘ебЯ любит куда больше,  чем  Љривого ‘илана. €
Ђппий восторжествует: он  выторговал все-таки  себе  оправдание, станет жить
как жил, услаждать свою алчность,  считать --  нельзЯ иначе, чиста  совесть.
…го совесть будет чиста,  а совесть ‹укаса не даст  ему покоЯ -- продал, что
свЯто,  предал,  чем  жил!  ‹юби  ближнего?  Ќо   даже  самого  себЯ  любить
перестанешь -- лжив, нестоек, продажен. €з года  в год презрение  к себе, из
года в год  к себе ненависть! Ђппий  предлагает  -- спаси  жизнь,  пошли  на
смерть другого. Ќо ведь жизни-то не будет, будут мучениЯ...
     -- ‘толб свободен,  ‹укас,--  все  с  той  же брезгливенькой усмешечкой
напомнил Ђппий.-- Љого же ты выберешь длЯ него?
     ‹укас распрЯмилсЯ, и брезгливенькаЯ усмешечка слинЯла с лица ЂппиЯ.
     -- ‘кажи  ему,--  повел  ‹укас  острым  подбородком в  сторону  Љривого
‘илана,-- пусть делает свое дело.
     € медленно побрел к столбу.
     Ђппий растерЯнно молчал, Љривой ‘илан не двигалсЯ, стрелЯл единственным
глазом  то  в  спину  ‹укаса, то в господина  -- ничего не понимаЯ, он  ждал
знака, не заросшей физиономией, а всем телом выражаЯ готовность.
     ‹укас дошел  до столба, развернулсЯ к людЯм -- серое узкое лицо горЯщие
глаза, расправленные плечи. Ђ по  соседству с  ним корчилсЯ в  жутком хохоте
кроваво-бронзовый ”ортунат. € многоустый стон рвалсЯ к небу.
     ‘ минуту ‹укас стоЯл, обводЯ взглЯдом взъерошенного, как больнаЯ птица,
ЂппиЯ,   раскорЯченного   возле  него   Љривого  ‘илана,  тесно   сбившуюсЯ,
настороженную толпу позади их, хоронЯщуюсЯ под столбами кучку рабов-палачей,
сурово-неподвижных, парадно сверкающих латами легионеров в оцеплении.
     -- ‹ю-ди!
     ѓолос ‹укаса был неожиданно режуще  звонок, в сбившейсЯ толпе произошло
некое содрогание.
     --  ‹ю-ди! -- ‹укас вскинул длинную тощую  руку к стонавшим  столбам.--
‚ам нравитсЯ это?!  Ћчнитесь, люди,-- вы затравите друг друга!  ‚ам и теперь
невмоготу жить. Ћдно  спасение, люди,-- лю-бить!  Џеред смертью зову вас  --
любите!  Њудрый  блаженного,  богатый  нищего,  сильный слабого! ‹юбите, как
братьЯ! †ертвуйте всем ради любви, как Я сейчас жертвую жизнью!
     ‹укас  кричал,  а  рЯдом  в  корчах  изнемогал  от  хохота  ”ортунат. €
нескладнаЯ,  тощаЯ  фигура  ‹укаса,  его  срывающийсЯ,  резкий,  заглушаемый
громкими воплЯми голос, взывающий  к любви, был столь  нелепо неуместен, что
все  стали недоуменно  переглЯдыватьсЯ. Ќикто, кроме ЂппиЯ, не понимал, что,
собственно, происходит, почему  этот длинный человек оказалсЯ  у столба  и о
чем он кричит -- о какой-то любви. ‚озле столбов с казненными!
     Ќедоумение  должно  было как-то  разрЯдитьсЯ. •охотал  ”ортунат,  и его
издевательский смех заражал недоумевающих.  Љто-то за  спиной нахохлившегосЯ
ЂппиЯ  в  тесной  толпе  истерически  взвизгнул,  кто-то  рассыпалсЯ  мелким
смешком,   и   все   зашевелились,  заколыхались  --  прорвалось!  ‘меЯлись,
раскачиваЯсь,  в толпе.  Џриседали, хлопаЯ  себЯ  по коленкам,  рабы-палачи.
’рЯслись в своих латах  невозмутимые  легионеры. ЋщерилсЯ  в  путаной бороде
беззубый  рот  Љривого  ‘илана,  выдавил  кашлЯющие  звуки.  Ђ  громче  всех
по-прежнему хохотал ”ортунат. € стонали распЯтые на столбах.
     ‹укас,  взведенно  вытЯнувшийсЯ,  ставший,  казалось,  еще   длиннее  и
нескладнее,  с  гримасой ужаса озиралсЯ. Ќаконец он пошатнулсЯ, схватилсЯ за
голову, медленно осел. Ђ все глЯдели на него и покатывались...
     Ќе смеЯлсЯ только Ђппий, взирал  провалившимисЯ  глазами на скорченного
под столбом  ‹укаса. ‚се  вторили обезумевшему  ”ортунату. ‘  Явным  усилием
Ђппий шагнул вперед, волоча по земле  свалившуюсЯ тогу, подошел, постоЯл над
согнувшимсЯ ‹укасом, тронул его за плечо.
     -- †иви... € не будь шутом.
     ђезко отвернулсЯ, дергающимсЯ шагом, таща за собой конец тоги, двинулсЯ
прочь, скупо кивнул на ходу, чтоб собирались в дорогу.


     <i>ѓлава четвертаЯ</i>

        1

     Џрофессор-востоковед    ћ.     џ.    Џерепелкин,     открывший    тайну
древнеегипетского  золотого гроба (в  нем лежала соперница Ќефертити), писал
впоследствии:    "Џо    необходимости   расследованиЯ   ведутсЯ   способами,
напоминающими те, что  описываютсЯ в так  называемых  детективных романах, с
тою  особенностью,  что предмет расследованиЯ  отстает от нас  более чем  на
тридцать три столетиЯ".
     ‚от и Я, чтоб уличить свЯтого апостола Џавла, тоже пытаюсь превратитьсЯ
в ерлока •олмса.
     ђассмотрим версию, котораЯ  напрашиваетсЯ сама собой: Џавел сочувствует
гонимым и угнетенным, но пасует перед силой власть имущих -- "всЯкаЯ душа да
будет покорна...".
     Ћднако скупые свидетельства говорЯт не в пользу этой версии.
     ‚  „амаске правитель  царЯ Ђреты  хотел  схватить его. “ченики спустили
Џавла в корзине на веревке с городской стены.
     ‚ Ђнтиохии  толпа  взбешенных  евреев  напала  на Џавла  и его спутника
‚арнаву, вытащила за город, забросала камнЯми. €х посчитали убитыми, бросили
посреди полЯ и разошлись. Љ утру они очнулись.
     "Ћт  иудеев  пЯть раз дано  мне  было  по сорока  ударов без одного",--
невесело вспоминает он.
     Џомимо этого его еще трижды били палками.
     Ќе раз заковывали в кандалы.
     ’рижды  он терпел кораблекрушение -- "ночь и  день  пробыл  во  глубине
морской".
     "Њного раз был Я в путешествиЯх, в опасностЯх на реках, в опасностЯх от
разбойников, в опасностЯх от единоплеменников,  в опасностЯх от Язычников, в
опасностЯх  в  городе,   в  опасностЯх   в  пустыне...  в  опасностЯх  между
лжебратьЯми, в труде  и изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в
посте, в стуже и наготе".
     „аже отрывочные  сведениЯ о жизни Џавла  доказывают -- он был фанатично
неуступчивым,  бескомпромиссным  человеком.  Ќет,  не  приспособленец,  и  в
напористости и дер