Ђлексей ‚арламов. ‹ох

Ћцените этот текст:
Ђлексей ‚арламов. ‹ох

---------------------------------------------------------------
     OCR: Ђндрей Њакаров
---------------------------------------------------------------

ђЋЊЂЌ

 * —Ђ‘’њ Џ…ђ‚Ђџ * 

1
     ‘ырым  и   прохладным  апрельским  утром  тысЯча  девЯтьсот  шестьдесЯт
третьего года на окраине Њосквы у  ЉрестьЯнской заставы точно в срок,  как и
предсказывали   врачи,  родилсЯ  мальчик  с  рыжими  корочками  бровей.  …го
немолодаЯ мать,  у  которой было  уже двое сыновей, решилась  на третьи роды
лишь потому, что мечтала о девочке. „обраЯ женщина полагала, что в  будущем,
когда сыновьЯ обзаведутсЯ семьЯми и  покинут родителей, дочка  останетсЯ при
них и послужит утешением в старости, пусть даже к тому времени наступит, как
уверЯл муж, коммунизм и всЯкаЯ надобность в личном утешении отпадет. Ќи тем,
ни  другим надеждам  не  суждено  было  исполнитьсЯ,  но  рождение  третьего
ребенка, в честь деда по материнской линии названного Ђлександром,  принесло
семье долгожданную квартиру напротив ’юфилевских бань от щедрого государства
и трехстворчатый  полированный шкаф от богатого,  но  прижимистого  старика,
доселе не желавшего признавать коммунистического зЯтЯ  и его потомства. ќтим
дедушкины благодеЯниЯ  не исчерпались, и он пообещал отписать дочери садовый
участок  в местечке Љупавна близ Ѓисерова  озера при  условии,  что младенец
будет крещен.
     Џоследнее  обстоЯтельство  сильно  смутило  Ђнну  Ђлександровну. Ћна  и
думать не  смела, чтобы рассказать обо всем супругу  и хотела  было отказать
отцу,  потому что мир в  семье был  ей дороже  любых  дач, а лгать мужу  она
обыкновениЯ  не имела. Ћднако ребенок от рождениЯ был слаб,  часто  болел, и
после одной  из сильных простуд она решилась втайне отнести  его в церковь и
окрестить. Ѓывший восприемником Ђлександра дедушка  свое  обещание сдержал и
за полгода до смерти завещал дочери дачу. ‘ тех пор семьЯ проводила все лето
в  благословенной  Љупавне, возделываЯ небольшой  огород и  сад,  помогавшие
своими плодами скрасить уныние московской зимы.
     ‚иновнику всех этих счастливых  приобретений, впрочем, никакого дела до
них  не было.  Ћн  не унаследовал  ни  ума, ни  житейской  ловкости  старших
братьев, рос  в их тени, донашивал  за ними одежду и  ходил  в те же детские
учреждениЯ, где  его  звучнаЯ  фамилиЯ  была хорошо  известна.  Ћчень  скоро
заметили в нем,  однако, черты, тезкннскому роду несвойственные. Њальчик был
задумчив и тих,  не  любил шумных  игр  и  Ярких  игрушек  и  с младенчества
отличалсЯ  двумЯ странно свЯзанными между собою особенностЯми:  таинственным
предощущением смерти и необыкновенной влюбчивостью во все женское.
     …ще ребенком в саду, где из-за непрекращавшихсЯ простуд его клали спать
одного  в  теплой  комнате,  он  просыпалсЯ  всЯкий раз,  когда  молоденькаЯ
воспитательница ‹ариса Њихайловна переодевалась и, высоко поднЯв
     руки, закалывала пышные  волосы.  ’езкин  таращилсЯ на нее  во всю ширь
своих  серых  глаз.  —увствуЯ  на  себе этот совсем  недетский  взглЯд,  она
торопливо  надевала  халат,  со  странным  волнением  наклонЯлась  над   его
кроваткой  и велела ему спать. ‘анечка послушно закрывал  глаза и  задумчиво
улыбалсЯ:  маленькаЯ, гибкаЯ женщина  казалась ему такой чудесной, что за ее
красоту и беззащитность он был готов простить ей даже то, что она заставлЯла
его есть гречневую  кашу с  молоком, превращаЯ  столь  приЯтное занЯтие, как
еда,  в  сущую муку. Ќо одновременно  с этим пронзительным восхищением  ужас
сжимал его сердце. ’очно он чувствовал, что  скоро откроетсЯ страшнаЯ  вещь:
воспитательница  больна  туберкулезом, и  ее  немедленно уволЯт,  всех детей
станут обследовать, делать прививки, но по счастью ничего не найдут и ее все
забудут. ’олько год спустЯ он услышит, как  одна нЯнечка скажет  другой, что
‹ариса умерла.
     ‚  ту же ночь она  пришла к нему во сне,  еще прекраснее, чем  наЯву, в
своей  прозрачной  кружевной   комбинации,  наклонилась   над  кроваткой   и
попыталась  взЯть  на  руки. Ќо  в  тот  момент, когда  ее  холодные  пальцы
дотронулись до него, он проснулсЯ и сначала не понЯл, что случилось. Ђ потом
заплакал от  обиды, что это был только сон и вокруг него обыкновеннаЯ ночнаЯ
пустота, равномерное  и глухое урчание автозавода, редкий отблеск проехавшей
по переулку машины  и сопение братьев. Ћн закрыл глаза, чтобы снова  увидеть
ее, и она пришла, но уже не приблизилась, а стоЯла вдали, обещаЯ, что иногда
будет приходить.
     Ћна снилась ему довольно часто -- иногда каждую  ночь, иногда реже, и в
такие дни он  по ней сильно скучал и даже забывал короткой детской  памЯтью.
Ќо  когда  забывал -- она приходила снова  и  звала к себе, глЯдЯ печально и
нежно. ‘емилетний ’езкин  сильно  исхудал,  лицо его сделалось прозрачным  и
бледным, и встревоженные родители повели его к психиатру. ЏожилаЯ участливаЯ
женщина  напрасно выспрашивала его, кем  он хочет стать,  что  ему  нравитсЯ
делать,  какие  ему снЯтсЯ сны,  -- он интуитивно чувствовал, что его  хотЯт
разлучить с воспитательницей и, упорно сжав губы. молчал.
     ‘  той поры  он влюблЯлсЯ  во взрослых женщин -- девочки, сверстницы не
интересовали его.  Ћн любил безответной любовью школьную пионервожатую ’аню,
ради нее таскал каждую неделю из дома сумки  с макулатурой и сделалсЯ членом
совета дружины.  Џотом ’анЯ  вышла  замуж  за араба  из “ниверситета  дружбы
народов и уехала с ним в далекую аравийскую страну, где стала третьей женой,
а снившийсЯ ей  в горьких душных  снах пионер был  уже без памЯти  влюблен в
десЯтиклассницу €рочку ђаевскую, ходившую по  школе в  длинном гимназическом
платье.  €рочка нисколько не удивлЯлась его обожанию, разрешала идти рЯдом с
собой  до  метро  и  нести  ее портфель,  на  прощание  проводила  рукой  по
нестриженым тезкинским волосам,  и когда  она  ушла совсем. ‘ане подумалось,
что никого больше  он не будет  любить так сильно.  Ќа самом деле  не смогла
полюбить  она  и всю жизнь  томилась тоскою,  даже  не  ведаЯ, кто был  тому
причиной.
     Ђ ‘анина душа пребывала в состоЯнии вечной влюбленности, то мимолетной,
то более продолжительной, встречаЯ всЯкий раз недоуменное и смутное чувство.
‹ишь   молодаЯ  учительница  математики  ‘ерафима   …вдокимовна  •ренова  не
умилилась его любви  и,  пользуЯсь своим положением, попыталась от себЯ  его
отвадить. „итЯ страдало, огорчаЯсь не напрасными двойками, а ее холодностью,
опытное педагогическое  око насквозь  пронзало  влюбленного  шестиклассника.
—исто женское презрение хорошенькой математички относилось не к тому, что он
дерзнул  смотреть на нее иначе.  чем  положено ученику,  но  к его нелепой и
бестолковой будущности.
     €  действительно,  похоже,  ничего путного выйти из  ’езкина не  могло.
Џрирода,  верно, истратила весь свой запас на  его братьев, а он ничем особо
не  интересовалсЯ,  ни  в   какие  кружки  и  секции,   любимые  детворою  и
подростками,  не ходил. …динственным,  что  занимало  его праздный  ум, была
висевшаЯ на стене огромнаЯ карта звездного неба,  которую он облазил вдоль и
поперек, выучив сотни  никому не нужных названий. “чилсЯ он плохо, и если бы
не  фамильнаЯ  репутациЯ,  заслуженнаЯ старшими ’езки-ными,  ‘аню непременно
выперли бы из спецшколы с  ее  весьма строгими нравами. ‚прочем,  когда дело
доходило  до  критической  отметки,  он словно  нехотЯ собиралсЯ, зазубривал
положенное количество правил и стихов и переваливалсЯ в следующий  класс. Ќо
в душе  относилсЯ  к  своей сложенной из  красного кирпича  школе в  рабочей
слободке с содроганием, достойным хулигана и двоечника.
     ‚ семье, где родители  считали долгом дать  детЯм образование, не жалеЯ
длЯ этого ни денег, ни сил, это было едва ли не горем.  Ќапрасно ‘аню на все
лады пробовали убедить, как  важно хорошо учитьсЯ, расширЯть кругозор, много
читать, заниматьсЯ сверх программы и уже теперь думать об институте. ‚се эти
разговоры он пропускал мимо ушей. Ћ будущем своем никогда не задумывалсЯ, и,
если бы ему, как некогда Џарису, предложили отдать заветное Яблочко одной из
трех  богинь, ведавших властью над миром, славой  и любовью, он не колеблЯсь
отдал бы его вслед за своим горемычным порфирородным тезкой Ђфродите.
     € Ђфродита  щедро  ему платила. Ќевинность  была потерЯна им еще  в том
возрасте,  когда  его  хитроумные  одноклассники  довольствовались тем, что,
опустив  под парту  карманное зеркальце, разглЯдывали пухлые ножки  ерзающих
сзади  одноклассниц  и грезили  ими  во влажных  отроческих  снах.  Ђ  вечно
опаздывающие к роковому  моменту отцы  ломали  голову, пытаЯсь решить задачу
неразрешимую -- как бы половчее объЯснить  внезапно повзрослевшим чадам, что
делать с беспокоЯщей их штуковиной.  ‘анЯ же купалсЯ  в эту  пору по ночам в
Ѓисеровом  озере  с  одной  легкомысленной дачницей,  художницей двадцати  с
лишним  лет,  очарованной  его  задумчивыми глазами, мальчишеской  худобой и
сухой горЯчей кожей. Џо утрам он сидел у нее на терраске в чем мать родила и
позировал  длЯ  карандашных  экзерсисов, покуда она  не снимала  сарафан  и,
бросив работу, не увлекала его на старенький дачный топчан.
     Џодобное приключение, через которое раньше или позже проходЯт почти все
и быстро забывают, а если  вспоминают, то с неловкостью и стыдом, оставило в
его  душе  след, куда больший, чем  можно  было предположить. ’езкин полюбил
свою  первую  женщину,  как  только и любЯт  в пЯтнадцать  лет,  и  мысли не
допускал, что они  расстанутсЯ.  €х  роман  продолжалсЯ  все  лето.  ‘таршие
братьЯ,  живо  смекнувшие,  где  пропадает  балбес  ночами,  завидовали  ему
смертельно (и не  зрЯ  -- недаром  еще  мудрец  Ѓальзак заметил,  что лучшей
любовницей женщина бывает в  двадцать пЯть, когда она молода и свежа, но уже
достаточно  смела  и  искусна).  ћнаЯ  страсть быстро обучилась  необходимой
сдержанности, но не обучилась этому безрассуднаЯ мальчишескаЯ душа.
     ‘перва,  слушаЯ романтические бредни  о вечной  любви,  женщина  качала
головой и лишь приговаривала:
     --   Ћткуда   ты  взЯлсЯ-то   только  на   мою   голову?  Ќу,  ей-Ѓогу,
блажен-ненький какой-то! ѓлаза, как у младенца, чистые. Љак ты жить будешь с
такими глазами?
     Џотом она сердилась, потом просто молчала, и,  принЯв, возможно не  без
оснований, ее молчание за согласие, переполненный ликованием ’езкин известил
родителей о своем намерении тотчас же по выходе из школы, а может быть, даже
и раньше женитьсЯ.
     -- —то, созрел уже? -- поинтересовалсЯ отец, смутно припоминаЯ любовное
томление в ‘анином возрасте и  кареглазую девочку ‘оню, на которую он боЯлсЯ
глаза поднЯть.
     €змученнаЯ  бытом  и  консервированием  компотов  матушка  и  вовсе  не
обратила  на  это  заЯвление  никакого  вниманиЯ,  но, когда  старшие братьЯ
подтвердили наличие у Њитрофанушки любовницы, предполагаемаЯ невестка была в
сердцах обозвана непотребным словом. ‘анЯ обиженно выпЯтил губу,  задрожал и
потребовал  немедленных извинений,  пригрозив,  что иначе  навсегда уйдет из
дома. Њать  скрепЯ сердце  их принесла, но  ‹юдмилу  свою он больше так и не
увидел.
     “говорила ли  ее Ђнна Ђлександровна оставить мальчика в покое или же та
одумалась сама,  но  к вечеру  следующего днЯ  зеленаЯ  дачка с застекленной
террасой,  где  рос  в  запустении дикий  виноград,  почти  задушивший  дом,
оказалась  пуста. Џовсюду  виднелись  следы  поспешного отъезда:  неубраннаЯ
кровать, полотенце, купальник и несколько ватманских листков, на которых был
изображен обнаженный мальчик.
     Ћбнаружив, что возлюбленнаЯ исчезла,  ‘анЯ заплакал, но не от обиды или
отчаЯниЯ,   а   от   того   давешнего  младенческого  страха,  снова  ощутив
таинственное дыхание смерти. ‚сю осень и  зиму он протосковал и, едва только
выпадало времЯ или же прЯмо сбегаЯ с уроков, уезжал к Ѓисерову озеру, бродил
вдоль кромки воды, дразнЯ себЯ воспоминаниЯми и разжигаЯ душевную муку.
     Ќа  голую  ноЯбрьскую землю лег поздний снег, озеро замерзло, и  жадные
московские рыбаки с  опаской  ходили по тонкому, податливому льду, сулившему
бойкий клев. †алкими и беспомощными стоЯли дачи в  садах,  и то в одну, то в
другую  влезали  ничего не боЯвшиесЯ воры и уходившие в самоволку солдаты из
ближней воинской части, а художница, которую он заклинал  вернутьсЯ и втайне
надеЯлсЯ здесь встретить, сам понимаЯ, сколь это тщетно, затерЯлась где-то в
громадном городе.
     ‡има была  долгой и  вьюжной. Љазалось, она никогда  не кончитсЯ, точно
выбилась из сил  влачитьсЯ по одной и той же дорожке ‡емлЯ и вольно загулЯла
в необъЯтном звездном  пространстве. Ћт этой тоски, не то желаЯ ее унЯть, не
то,  напротив, боЯсь, что  она пройдет  сама и  женщина исчезнет из  еще  не
умеющей  ничего  хранить  памЯти,  ’езкин  принЯлсЯ  писать роман  не роман,
повесть не повесть, а какие-то отрывистые воспоминаниЯ  о  прожитом лете. Ћн
писал их  очень долго, переживаЯ и повторЯЯ все заново, цеплЯЯсь за малейшие
детали и приметы, но  ничего не выдумываЯ и не менЯЯ. Џостепенно боль  в его
душе улеглась,  уступив место неведомо откуда пришедшему ощущению вины перед
женщиной,  впереди у  которой была  безвестность и пустота, а раскиданные по
разграбленной  терраске  карандашные  наброски  так  и  остались  ее  лучшим
творением.

2
     ‚  тот  год,  когда  вместо обещанного  коммунизма  наглухо  задраеннаЯ
олимпийскаЯ   Њосква  поедала  дешевый  финский  сервелат,  курила   финское
"Њальборо", именовала станции  метро на  английский манер  и даже  перенесла
сроки  вступительных  экзаменов,  ’езкин  закончил опостылевшую  ему  школу.
…динственный из класса он не стал поступать в институт и,  таким образом, не
угодил  на  знаменитый  осенний   стенд  выпускников  --  предмет   гордости
английской спецшколы, -- где под каждой фамилией значились названиЯ вузов от
Њѓ€ЊЋ до Њ€”€. ђодители,  верно, чувствуЯ перед сыном некоторую вину, давить
на него не стали,  и впервые  в  жизни  полностью  предоставленный сам  себе
Ђлександр вдруг  ощутил,  что  эта вольница  его тЯготит. ‚ероЯтно, в  былые
времена  молодые  люди его  склада, начитавшись  журнала  "ћность",  уезжали
куда-нибудь  прочь из Њосквы познавать жизнь  --  в рыболовецкие колхозы  на
Ѓалтику, в  сибирские  города или геологические экспедиции в пустыни ‘редней
Ђзии, но ’езкин принадлежал к иной эпохе, и его юность была совсем не той.
     Људа себЯ деть, он не знал и устроилсЯ на почту носить пенсию старухам,
наглЯдевшись на этой службе всЯкого  и  придЯ к неожиданному заключению, что
не  все  так   ладно  в  датском   королевстве,   как   насвистывали  им  на
прекраснодушных уроках истории и обществоведениЯ.
     ‚ этом печальном и, безусловно, справедливом выводе ‘анЯ был не одинок.
Љроме него, на заветную доску  почета не  попал еще один мальчик. ‡вали, его
‹евой  ѓолдовским.  Ћднако  если  тезкинскаЯ  судьба,  прозорливо  угаданнаЯ
‘ерафимой  •реновой,  никого  не  удивила, а  лишь  заставила  пожалеть  его
родителей, бессменных членов  родительского комитета,  столько лет  отдавших
красноказарменной школе,  то  ‹евино  фиаско стало длЯ  пед-коллектива очень
неприЯтной, хотЯ  и не неожиданной вестью. Ћдин  из лучших учеников, золотой
медалист,  он  поступал  на   философский  факультет   университета,  но  не
продвинулсЯ  дальше  второго экзамена.  Љак  говорили  вполголоса,  истинной
причиной тому было его полуеврейское происхождение, строго противопоказанное
"царице наук",  пусть даже и  ЯвлЯлсЯ ее  основателем  Љарл  Њаркс. ‚иноват,
впрочем, отчасти был  сам ‹ева. Љогда за год  до  этого он  получал паспорт,
предвидевшие   подобный   поворот   учителЯ   посоветовали   ему    поменЯть
национальность  и фамилию, тем более что  родители его давно были в разводе,
но  он  отказалсЯ. ‘веркнул черными глазами и заЯвил, что никогда  на  такую
подлость не  согласитсЯ, и  директору  стоило  большого труда добитьсЯ того,
чтобы мальчик все-таки получил золотую медаль. “вы. она не помогла.
     ‹ева  и  ’езкин  в школе  друзьЯми  не  были, но  в ту  осень  общность
положениЯ  их сблизила.  Џоначалу  новый  ‘анин приЯтель  первенствовал  как
человек более развитый: к своим  неполным  семнадцати годам он успел сделать
столько,  сколько  иной  не  сделает  за  всю жизнь. ‹ева  играл на скрипке,
участвовал во всевозможных  районных и  городских олимпиадах,  учил в  клубе
интернациональной дружбы при  дворце пионеров испанский Язык, писал  стихи и
прозу и втайне от всех посылал их в журнал "‹итературнаЯ  учеба". Ћн  прочел
уйму  книг  от ‚етхого завета до полузапретных ”рейда и Ќицше  и по  причине
разносторонней образованности  долго  не  знал,  куда  направить свои стопы.
†изнь  казалась  ему  чем-то вроде контрольной работы, которую  он  одолевал
играючи  и  молниеносно,  а потому  неудача  на  вступительных экзаменах его
подкосила, заставив усомнитьсЯ в самом устройстве мирозданиЯ.
     Ћднако,   несмотрЯ  ни  на  что,  он  сумел  сохранить  возвышенный   и
благородный   нрав,   пылкое  сердце  и   великодушие  интеллигента,  находЯ
неизъЯснимое удовольствие  в нынешней роли наставника и  просветителЯ своего
дремучего  одноклассника.  Ђ ’езкин,  впервые  в жизни  столкнувшись с такой
энциклопедической  образованностью, почувствовал даже  нечто вроде зависти и
сожалениЯ  об  упущенных  годах. …му  было  страшно  интересно  все то,  что
рассказывал  ‹ева.  Ћн  задавал  ему  кучу вопросов,  ощутив  в  самом  себе
удивительную  жажду  обогатить  памЯть  всеми знаниЯми,  которые  выработало
человечество от Ђдама до наших дней, и придать таким  образом томлению своей
мечтательной  души  некую  направленность  и  цель.  ‹евуш-кина  страстность
приводила молодого флегматика в восторг, отвлекаЯ от  душевных переживаний и
горестных воспоминаний.  ‘анЯ даже подумал, что, может быть, не все потерЯно
и утонувшее в синих водах Ѓисерова озера счастье ему еще улыбнетсЯ.
     Ћчень  скоро дружба  двух юношей сделалась  такой прекрасной и великой,
что  они уговорились назватьсЯ братьЯми, скрепив  этот  обрЯд  одновременным
надрезом  вен и  приЯтием  крови друг  друга. ЋперациЯ  прошла, впрочем,  не
совсем удачно. Џлохо переносивший вид крови и страдавший даже в тех случаЯх,
когда  у него брали на анализ  кровь  из  пальца. ‹ева позеленел и  едва  не
грохнулсЯ в обморок.
     -- Ќичего,  ничего,  -- сказал  он  слабо,  когда  перепуганный  ’езкин
заметалсЯ по  комнате,  не знаЯ,  что делать. -- ќто сейчас пройдет.  Џойдем
погулЯем немного.
     Ћни  вышли на  улицу,  прошлись по  Ђвтозаводскому скверу  мимо райкома
партии  и  сели  на  скамеечку  возле ресторана "Ћгонек". ‚се еще зеленый от
потери крови ‹евушка оживилсЯ, принЯлсЯ рассуждать о том, есть Ѓог или нет и
что  говорит  об  этом  великий  ”ридрих.  ’езкин  слушал  его   не  слишком
внимательно, ибо длЯ него этот вопрос давно уже был решен раз и навсегда,  и
тут из ресторана вышли двое -- мужчина и женщина -- и сели рЯдом с ними.
     „рузьЯ  недовольно  поморщились:  мало  пустых   лавок,   что  ли?  Ќо,
приглЯдевшись внимательнее, они увидели,  что женщина была пьЯна совершенно.
Ћна громко  смеЯлась, обнажаЯ  в  сумерках белеющие зубы, лезла к мужчине  с
поцелуЯми,  а  тот, похоже, не знал, как от нее избавитьсЯ,  и бормотал, что
ему пора идти.
     --  Ђ  кто менЯ  проводит  до постельки и разденет?  --  спрашивала она
игриво.
     -- ‚он ребЯта проводЯт.
     -- Љакие ребЯта?
     Ћна  оборотила  на  них  мутный  взор,  мужчина,   воспользовавшись  ее
задумчивостью, исчез в темноте.
     -- “-у, какие молоденькие!  -- засмеЯлась она и потЯнулась к  сидевшему
возле  нее  ‹еве.  --  ђебЯта,  идите  ко  мне.  Ќу, кто  хочет? •очешь  ты,
кудрЯвенький? Ќе бойсЯ!
     ‹ева вздрогнул.
     -- „а ты еще совсем сосунок, -- сказала она разочарованно и поднЯлась.
     Ћна  пошла по аллейке,  качаЯсь и что-то бормоча, и некоторое времЯ они
оба глЯдели ей вслед и молчали.
     -- Ѓрат, -- спросил ‹ева хрипло. -- а ты когда-нибудь спал с женщиной?
     ’ронутый воспоминанием  о купавинской терраске,  ’езкин  покраснел, что
бывало с ним всегда в минуту сильного душевного волнениЯ, но ‹ева истолковал
его взглЯд по-свое^иу и промолвил:
     -- џ тоже.
     Ћн  немного  помолчал  и 1?нова  принЯлсЯ рассуждать,  а на ‘аню  вдруг
накатили  оставившие его было в покое картинки позапрошлого лета, ватманские
листки и  ночное  купание в озере. ‚сю  ночь он не  мог  уснуть,  ворочалсЯ,
тайком курил  в  форточку,  а  затем достал из нижнего Ящика стола  потертую
тетрадь, зажег свечи и до утра читал.
     ’оска не  прошла и  назавтра,  и  несколько дней  спустЯ  в  лирическую
минуту,  котораЯ  частенько  выпадала между чувствительными молодыми людьми,
‘анечка   прочел    другу   несколько   страниц   своего    меланхолического
повествованиЯ.  ‹ева со снисходительным, но и немного задетым видом заметил,
что  все  это  никуда  не  годитсЯ,  надумано  и  написано  ужасным  Языком.
изобилующим  штампами,  схематично  и  вообще  лучше  начать   с  рассказов,
поучившись  краткости и выразительности у Ѓунина и —ехова. Ѓудь ’езкин  чуть
проницательней, он  бы,  без  сомнениЯ,  распознал  в  безапеллЯционном тоне
товарища  голос собрата  по  перу, намного  его опередившего в  литературном
опыте  и позаимствовавшего  эти советы у  мудрых  литконсуль-тантов.  Ћднако
такого  рода подробности  автора  не интересовали,  ни о  какой писательской
стезе ни тогда, ни позже он не помышлЯл, а что до "фактуры", то...
     -- ‚се это, -- печально проговорил он, -- было.
     -- Ќе трепись! -- оборвал его ‹ева  еще более оскорбленно. ’езкин пожал
плечами и не столько от  жажды  оправдатьсЯ,  сколько  от давней потребности
открыть  душу  поведал  ѓолдовскому  горестную  историю  своей  любви.  ‹ева
вертелсЯ   и  ерзал,  задаваЯ  самые   неподобающие   вопросы,   но  ‘анЯ  с
несвойственной его годам мудростью  их опускал и  с той  поры, сам  о том не
подозреваЯ, приобрел над другом власть необъЯтную.
     Ћни встречались почти каждый день и говорили о том, о чем  только могут
говорить  двое  милых  мальчиков  из  интеллигентных  семей эпохи  развитого
социализма,  которым кажетсЯ,  что  это они  первые  открыли  истину,  будто
окружающий мир жесток и несправедлив, полон фальши и любые слова о доброте и
любви служат лишь длЯ прикрытиЯ эгоистичной сущности человека.
     -- Ѓрат,  неужели и мы  с тобой станем когда-нибудь такими? --  спросил
однажды ‹евушка.
     ’езкин промолчал, и ‹ева порывисто воскликнул:
     --  ‘анька,  давай  поклЯнемсЯ,  что  никогда,  какие бы  испытаниЯ  ни
посылала нам судьба, мы не предадим себЯ и не изменим нашей ^дружбе.
     -- џ не знаю. -- пробормотал ’езкин, -- Я не уверен в себе.
     -- ќх ты, слабак! -- заключил ‹ева с горечью.
     ђазговор  этот  по  доброй  российской  традиции  проходил  в  питейном
заведении, куда юные  идеалисты  любили захаживать, спасаЯсь  от  промозглых
московских вечеров и наскребаЯ под ленивыми взглЯдами  швейцаров мЯтые рубли
хотЯ  бы  на один  коктейль.  Џускали  их не всегда,  но зато, оказавшись  в
уютных, наполненных дымом зальчиках с низко свисающими абажурами, они сидели
над  коктейлем до  самого закрытиЯ. „о одури курили  и вели глубокомысленные
беседы, не забываЯ поглЯдывать по сторонам, ибо философиЯ философией,  но  в
нежные годы молодости у обоих на первом месте были совсем иные ценности.
     ’езкин,  хранЯ в душе  и теле  верность  канувшей в лето  художнице,  с
большим сочувствием относилсЯ к  попыткам  друга  встретить за  каким-нибудь
столиком  прекрасную  даму.  Ћднако  с  дамами  им  не  везло,  красавицы  в
великолепных вельветовых джинсах  не  обращали на  любомудров вниманиЯ.  Ћба
выглЯдели слишком  напыщенно и неказисто, ‹ев  впадал в меланхолию и,  когда
денег бывало больше обычного и они выпивали не по одному коктейлю, а по два,
хмуро стучал кулаком по столу и с нарочитой громкостью говорил:
     --  ‘тарик, тебЯ преступно рано сделали мужчиной. ‘анЯ  послушно кивал:
мол, да, жизнь прошла, все  осталось позади, и теперь в  душе у него седина.
Ќа  них  неодобрительно  косились,  иногда подходил  внушительный  парень  с
золотой  цепочкой на  шее и предлагал выйти освежитьсЯ. Ќа  душе становилось
гадко, гардеробщик, подаваЯ им  дешевенькие куртки и  тщетно ожидаЯ получить
мелочь, звал сыроежками.
     -- Ђ ну  их  к  черту,  эти кабаки!  Љак они мне  надоели! --  бормотал
ѓолдовский.
     Ќо что бы он ни говорил, назавтра друзьЯ снова топали  в "‹иру", "ѓном"
или  "Њетлу", рассаживались с видом  завсегдатаев,  разглЯдываЯ  собравшуюсЯ
публику, и однажды в баре возле Ѓелорусского вокзала  после медленного танца
под хит тех лет "Ћтель ЉалифорниЯ"  ‹ева  подвел к их столику  светловолосую
барышню в сером  платье с Янтарными бусами. Џерепутав порЯдок представлениЯ,
он торжественно произнес:
     -- ЏознакомьсЯ, брат, это ЉатЯ.
     € ’езкина резануло доселе неведомой ревностью к  тому, что не  он нашел
это  волшебное  создание  и  не  ему  на  плечо  склонилась  во времЯ  танца
аккуратнаЯ головка.
     Ћна была так мила и хороша,  так искренне и звонко смеЯлась, что эрудит
ѓолдовский  прозвал ее  Љозеттой,  а  ‘анЯ с  грустью  подумал,  что  теперь
останетсЯ один,  и  тоскливо ему сделалось не оттого, что  потерЯет друга, а
оттого, что никогда больше не увидит этих чудесных глаз.
     Ћна  не  была  похожа  ни на одну  прежде виденную  им женщину:  ни  на
‹юдмилу,  ни  на €рочку ђаевскую, ни даже  на  ‘ерафиму  •ренову; она словно
отрицала  собой  их всех и  больше  всего  ‹арису  Њихайловну.  €, искоса ее
разглЯдываЯ,   любуЯсь  ее   волосами,  заколками,  маленькими   и  крепкими
ладошками,   ’езкин   испытывал  необыкновенную   нежность,  но,  когда  она
поворачивала голову  в  его сторону, быстро  отводил глаза, успеваЯ заметить
улыбку  на ее  губах. Ћт этой улыбки сердце  жутко и радостно ухало вниз. и,
выждав длЯ  приличиЯ несколько секунд, он поднимал голову и продолжал на нее
смотреть, не слушаЯ пространные ‹евины рассуждениЯ.
     ђаботала она медсестрой в  Ѓоткинской  больнице,  третий год безуспешно
пыталась поступить  в медицинский  институт,  и, размышлЯЯ  о  превратностЯх
судьбы, сведшей троих незадачливых абитуриентов (он и себЯ уже  относил к их
числу), ’езкин думал о том, что, если бы это хоть на каплю зависело от него,
он отдал бы половину своих лет за то, чтобы  она поступила и была счастлива.
Ћднако Љозетта, похоже, надежду эту  похоронила, к своим неудачам относилась
беззаботно, и они втроем гулЯли по Њоскве, а когда  не хватало денег на бар,
шли в музеи,  на выставки, в мемориальные квартиры, о  существовании которых
’езкин  раньше и не  подозревал. Џотом они провожали  ее в далекий, продутый
ветрами и словно в  насмешку  названный ’еплый ‘тан и, неловко глЯдЯ друг на
друга,  ехали обратно. ’езкин  смущенно  говорил, что чего он-де все мешает.
‹ева  как-то очень неубедительно  возражал,  что  длЯ  него  мужскаЯ  дружба
превыше  всего,  а  в том, что Љатерина  рано или  поздно его полюбит, он не
сомневаетсЯ нисколько.
     Ћднако не прошло и месЯца, как ‹евушка высох, почернел и стал глЯдетьсЯ
настоЯщим поэтом- Ћн  перестал ходить к репетиторам и готовитьсЯ к экзаменам
и жутко скандалил на этой почве с мамашей,  сурово предупреждавшей  его, что
вот попадет в армию, дурь-то у него повыбьют. ‹ева вопил, что она погрЯзла в
мещанстве и ничего не смыслит в человеческой душе, после чего звонил ’езкину
и безнадежно упавшим голосом уверЯл, что покончит с собою.
     ‘лова его  падали на благодатную почву. Ѓольше всего на свете боЯвшийсЯ
и всюду чувствующий  дыхание ’анатоса,  ’езкин терпеливо  выгуливал друга по
аллейкам  Ђвтозаводского сквера, утешал его,  уверЯл,  что  все образуетсЯ и
настоЯщаЯ любовь прекрасна сама по себе. ѓолдовский  успокаивалсЯ,  впадал в
пространные  монологи, читал  новые  стихи и жаловалсЯ  среди  прочего,  что
журналы его  отвергают, а родичи склонЯют поступать в инЯз, где у тетки есть
блат.  Ћн же  идти туда  совершенно  не  хочет  и  ни на  что  не  променЯет
университет -- единственное достойное его место, --  пусть  даже он снова не
поступит в  это лето и пойдет,  как и  ’езкин, в армию, -- это хорошаЯ школа
длЯ  будущего писателЯ. €, пока  он все это  говорил,  ’езкин ловил  себЯ на
ужасной, но сладкой  /мысли: он был безумно рад в душе. что у ‹евы ничего не
получаетсЯ  с Љатериной, и  желал бы, чтобы  так было и впредь.  Ћднако  это
слишком расходилось  с чувством товарищества  и  угрозой  ѓолдовского свести
счеты с жизнью. ЃеднЯга мучилсЯ, разрываЯсь между любовью и долгом, не знаЯ,
чему все-таки отдать предпочтение.
     --  Љак  ты думаешь, она девушка?  --  вдруг вывел его из  задумчивости
‹ева.
     -- ‚ каком смысле? -- не понЯл ’езкин.
     -- ‚ прЯмом, -- вздохнул ѓолдовский.

3
     Џрошла   слЯкотнаЯ  московскаЯ  зима.  ‚  апреле   ’езкину  исполнилось
осьмнадцать лет, он только чуть-чуть опоздал к первым в своей жизни выборам,
а  на  душе у него  делалось все тревожнее  и смутнее. Ћн томилсЯ  любовью к
Љатерине,  но  в  отличие   от  ‹евы  ему  даже  некому  было  пожаловатьсЯ.
Ѓлагородство мешало  действовать самому, хотЯ  .с детства развитаЯ интуициЯ,
замещавшаЯ ’езкину все интеллектуальные  способности,  подсказывала, что его
шансы были значительно выше.
     Ћднако, сделав выбор в пользу благородства, ’езкин решил удалитьсЯ и не
вмешиватьсЯ  в  эту  историю, но,  словно  разгадав  его намерение,  историЯ
вмешалась  сама. Ћднажды вечером ему позвонила ‹евина матушка и раздраженно,
как она всегда  с ним разговаривала, не без оснований находЯ влиЯние ’езкина
на сына дурным, .спросила:
     -- ‘лушай. ‘аша, может, предложить ей денег?
     -- Љаких денег? ' •'"
     -- Љаких, каких? ‘амых обыкновенных. Љак ты думаешь,  сколько это будет
стоить?
     --  —то?  —тобы  она  оставила   его  в  покое?  --  догадалсЯ  наконец
вспомнивший собственный опыт Џарис.
     --  „а нет же! -- с  еще  большим раздражением  ответила она и швырнула
трубку.
     ’езкин  несколько  секунд тупо  слушал  гудки  отбоЯ и  поскольку  имел
богатое воображение,  то  живо представил  бесцеремонную  ’атьЯну  Џавловну,
делающую гнусное предложение ангельской Љатиной душе.
     Ќе знаЯ толком, что он скажет, ’езкин набрал номер Љати.
     -- ‘анечка,--пропела она,--ты ли это? ( • ...
     -- џ, -- ответил он храбро и запнулсЯ.
     --  —то же  это приключилось такое,  что ты мне  звонишь? -- засмеЯлась
она.
     ѓолос ее показалсЯ ему таким бесхитростным, что уже готовый разоблачить
коварные происки ’езкин пробормотал:
     -- ’ак просто.
     -- †аль. џ думала, ты по мне соскучилсЯ и хочешь куда-нибудь позвать.
     -- Ђ ты можешь?
     -- ’езкин, ’езкин, -- вздохнула она, -- и что только твой приЯтель плел
мне про твои  амурные истории? Ќу мыслимое  ли дело быть  в  твои годы таким
тютей?
     -- џ не тютЯ. џ не знаю, как быть с ‹евой.
     --  ‘анечка,  ‹еве  надо  готовитьсЯ  в  институт.  Ќе  беспокой   его,
пожалуйста, по пустЯкам.
     ‚  последующие полчаса,  покуда  ’езкин гладил брюки и чистил  ботинки,
сердце его билось так,  словно он первый  раз шел  на свидание.  ‚сю маету и
тоску весенних месЯцев, тЯгостных мыслей о собственной никчемности как рукой
снЯло. Ћн выскочил из  квартиры, сунул по дороге  руку  в  почтовый Ящик.  и
среди нескольких  партийных  газет, которые выписывал €ван ‘ергеевич,  выпал
небольшой листок. ‘анЯ поднЯл его и прочел: "Ќа основании ‡акона  о всеобщей
воинской обЯзанности..."
     Ѓуквы  запрыгали  у  него перед глазами,  он торопливо сунул повестку в
карман  и понессЯ дальше.  ‘ейчас даже этот листочек  не мог  испортить  ему
настроение.
     Ћднако когда на ђождественском бульваре под голыми ветками деревьев он,
немножко  рисуЯсь, как  все мальчишки, небрежно  сказал, что уходит в армию,
Љозетта побледнела. Ђ у ’езкина, покуда они брели по бульварам и в  каких-то
двориках целовались,  сделалсЯ в  голове  туман. Ћн не мог представить,  что
через несколько дней ничего этого не будет: ни грЯзных
     • „ох "
     московских  улиц,  ни   старых  домов,  ни  бульваров  с  прошлогодними
листьЯми,  ни  пенсионеров  на  лавочках,  ни  уж  тем  более  спутницы,  не
отпускавшей его руки и шедшей с ним так легко и просто, хотЯ еще вчера скажи
ему  кто-нибудь  об  этом,  он  счел  бы  эти  слова горькой  насмешкой.  Ќа
’ургеневской площади ’езкин предложил:
     -- Њожет, в бар зайдем напоследок?
     -- Ќет, -- ответила  Љозетта решительно  и печально, --  хватит с  тебЯ
баров. Њы с тобой сейчас в другое место пойдем.
     -- Људа?
     -- Џодожди, увидишь.
     Ћни  перешли  площадь  и  за  углом  дома,  на  котором  висела  доска,
сообщавшаЯ о  пребывании  в  этих  стенах  Ќадежды Љонстантиновны  Љрупской,
свернули   к  высоченной  церкви,  построенной  еще  мин  херцем  Ђлексашкой
Њеншиковым, в безумстве своем чаЯвшим переплюнуть €вана ‚еликого.
     Ќароду в  храме  было  довольно много,  и они остановились  в притворе,
украшенном внутри игривыми ангелами.
     -- ‹об-то перекрести, -- прошептала Љозетта.
     -- „а ну, неудобно как-то.
     --  —его тебе еще  неудобно?  --  сказала  она  сурово, но в  платочке,
повЯзанном  перед  тем, как  они вошли, лицо ее  было  настолько  милым, что
‘аньке захотелось  прЯмо здесь, невзираЯ  на  строгие  взглЯды  на  образах,
расцеловать ее. Ђ  там гори все синим пламенем --  армиЯ, не армиЯ, какаЯ  к
черту разница!
     -- Џойди свечку поставь.
     -- џ комсомолец.
     -- ’ы  думаешь,  тебе  это  чем-нибудь там поможет?  -- прошипела  она,
подталкиваЯ его к свечному Ящику.
     Ќа них обернулись и зашикали --  точно так  же, как, поймал себЯ ’езкин
на кощунственном сравнении, шикали на них с ‹евой'в кабаках.
     -- „а ну, не буду, -- уперсЯ он.
     -- Ќу так Я за тебЯ поставлю.
     Ћна  стала  проталкиватьсЯ  вперед, и  ‘ане  сделалось  скучно. ‚переди
что-то возглашал чернобородый  свЯщенник  с нерусским акцентом, оглушительно
пел хор, вдруг все бухнулись на колени, и раб Ѓожий Ђлександр один как перст
осталсЯ среди коленопреклоненной публики.
     Ѓочком он протиснулсЯ  за дверь и только  на улице облегченно вздохнул.
‘транное впечатление  произвела на него  эта церковь,  холодное и мрачное, и
никак не  вЯзалось оно с его веселой Љатей. Ђ вскоре показалась и она, такаЯ
маленькаЯ и  трогательнаЯ,  что  ‘аню вдруг охватила  неведомаЯ  жалость,  а
вместе  с  нею,  как когда-то  давно,  предчувствие беды.  Ћн  глЯдел  на ее
серьезное и бледное лицо, и ему захотелось в эту минуту попросить далекого и
чужого  Ѓога, чтобы был Ћн  к  ней милостив  эти два  года.  ‡а это он  даже
перекрестил  бы свой  непутевый лоб  и поставил бы свечку.  Ќо Љозетта снЯла
платочек, повЯзала его вокруг шеи, и они пошли вниз по бульвару мимо недавно
открывшегосЯ индийского  ресторана  и либерального театра  "‘овременник",  а
прежде знаменитого кинотеатра "Љолизей". ’олько  целоватьсЯ ЉатЯ  больше  не
захотела и  на  все  его  предложениЯ зайти  в какой-нибудь  дворик посидеть
отвечала отказом.
     ’езкин  опечалилсЯ  и  не  знал  уж  что  подумать,  как  быть  с  этим
переменчивым и таинственным созданием. Љозетта думала о своем, а потом вдруг
повернулась  к  нему  и,  Ясно  глЯдЯ  в  его  глаза,\  чуть-чуть покраснев,
промолвила: \
     -- ‘ейчас  пост, так что все это очень некстати. Ќ&что  делать. Џриходи
ко мне послезавтра вечером. Ђ дома предупреди, что\ночевать не вернешьсЯ.  \
.
     Ћн поглЯдел на нее ошалело,  не верЯ тому, что  услышала  а она грустно
добавила:
     -- ’олько  очень тебЯ  прошу:  не  пытайсЯ хоть в этот раз притащить  с
собой ‹еву.

4
     ‚ квартире напротив ’юфилевских бань был траур. ’о, что ‘аньке придетсЯ
идти в армию,  стало  понЯтно уже  год назад, и  давно просыпалась  ночами и
лежала без  сна Ђнна Ђлександровна, рассеЯнно  глЯдел по  сторонам, не знаЯ,
что лучше сказать сыну в качестве напутствиЯ, €ван ‘ергеевич. а отделавшиесЯ
от почетного долга полуторамесЯчными институтскими сборами братьЯ взирали на
меньшого с  нелицемерным сочувствием. Ќо  только теперь  они с  очевидностью
представили, что  их €ванушки-дурачка,  которому самому еще  впору играть  в
солдатики, с ними два года не будет.
     Ђ ’езкину все было трын-трава.
     ‚ восьмом  часу молодой любовник переступил порог квартиры, куда он так
страстно мечтал попасть.
     Ѓудь ‘анЯ в тот вечер  чуть внимательнее, он бы навернЯка  заметил, что
его таинственнаЯ, скрытнаЯ возлюбленнаЯ, жившаЯ вдвоем с матушкой, обитала в
настолько  нищенской обстановке, что даже тезкинскаЯ  квартира показалась бы
на  ее  фоне дворцом. Ћднако хозЯйка позаботилась  о том,  чтобы скрыть  все
приметы   убогости:  в  комнате  горели  свечи,  очень   ловко  приглушавшие
неказистость мебели, посреди стоЯл стол,  уставленный  всЯкой снедью, а сама
ЉатЯ  встретила его в домашнем платье, показавшемсЯ ему верхом совершенства.
Ћна  была  женственна  и  мЯгка, словно  искупаЯ  этим  всю свою  предыдущую
безжалостность, и  герой  мой и вовсе  потерЯл голову. Ћн ощущал себЯ в  эту
минуту, как молоденький безумец, которому скажи,  что за  эту ночь он отдаст
жизнь,  отдал  бы  ее  с  восторгом.  Ќо,  видно,  насмешнице  судьбе  столь
романический и возвышенный оборот пришелсЯ не \по нраву.
     -  Љогда  ужин был закончен  и расстелена  кровать, раздалсЯ  звонок  в
дверь.
     -- Љто это? -- побледнел ’езкин.
     ---\ Ќе знаю, -- пробормотала Љозетта. '
     --Њожет быть, мама?
     -- ќто исключено. џ с ней обо всем договорилась.
     --  ’огда  не открывай.  Џусть  думают, что никого  нет. ‚  дверь снова
позвонили, еще настойчивее и грубее, а потом стали бить.
     -- ќй1 -- раздалось следом, и.  похолодевшие, они узнали этот голос. --
Ћткройте! , ;
     Љозетта подошла к двери.
     -- —то тебе надо. ‹ева? џ сплю. “ходи немедленно.
     -- ’езкин! -- крикнул ѓолдовский. -- џ знаю, что ты там! …сли ты сейчас
не откроешь, Я выброшусь из окна.
     -- „рЯнь какаЯ, -- побледнела Љозетта.
     -- ‘лышишь менЯ? ’ы знаешь,  Я слов на  ветер не  бросаю. ’ы себе потом
этого никогда не простишь.
     Љозетта  безвольно опустила руки,  а ѓолдовский еще раз ударил по двери
ногой.
     -- Ћткройте, крысы! -- € его голос эхом прокатилсЯ по спЯщему коридору.
     -- Ѓоже мой, это какой-то кошмар...
     -- џ сейчас выйду. ‹ева, -- сказал ’езкин. ‡а дверью стало тихо.
     -- ‘пускайсЯ вниз и жди менЯ там.
     -- џ здесь постою, -- ответил ѓолдовский.
     ’езкин  повернулсЯ  к  Љозетте. Ћна была  бледна,  а  в  глазах  у  нее
промелькнуло хорошо  знакомое выражение, какое он  видел когда-то у ‘ерафимы
•реновой.
     -- џ сейчас выпровожу его и вернусь.
     -- Ќе надо, ‘аша. Ћн все равно не уйметсЯ.
     -- Ќо...
     -- €ди.
     ’езкин обвел комнату  глазами, как ребенок, у которого отнимают любимую
игрушку,  затопталсЯ  на  пороге, порываЯсь  что-то сказать,  но  Љозетта  с
отчаЯнием и решительностью подтолкнула его к двери.
     -- “ходи же скорей!
     Ћн снЯл  с  вешалки куртку  и шагнул на  лестничную клетку, где стоЯл в
двух  шагах от  двери  его безумный  друг  с сигаретой,  пристально и  цепко
оглЯдываЯ  вышедшего  и прикидываЯ, успело  это  произойти или  ему  удалось
помешать.
     ‡а  спиной  щелкнул  замок,  и стало слышно, как  в ванной течет  вода.
“достоверившись по убитой ‘аниной физиономии, что он не опоздал, ‹ева вызвал
лифт.
     -- …сли бы тебе не уходить в армию. -- сказал он холодно, -- Я бы набил
тебе морду.
     ’езкин молчал, и вид у него был  такой несчастный и безучастный, что не
отличавшийсЯ физической силой ‹ева и  в самом  деле мог сделать с  ним в эту
минуту что угодно.
     -- Џредатель! -- прошипел ѓолдовский.
     Ћни вышли на улицу, и их окатило пронизывающим ветром ‘трастной недели.
’езкин шел молча, не закрываЯ лица и не застегиваЯ куртку, и ѓолдовский едва
за ним поспевал.
     --  ‡астегнись, простынешь  же!  Људа ты  идешь?  Ќам совсем  в  другую
сторону.
     ’езкин прибавил шаг, продолжаЯ  углублЯтьсЯ в лабиринт домов. ‹ева  уже
отчаЯлсЯ чего-либо от него добитьсЯ и волочилсЯ следом. Ћни зашли в какой-то
лес, промокли и, наконец, оказались на кольцевой дороге.
     -- Ѓрат, -- произнес ѓолдовский  жалобно, -- Я не могу терЯть вас двоих
одновременно. \
     --  ’ы просто. ‹ева, очень завистлив, --  вздохнул ’езкин  устало. \ Ќа
дороге было темно, никакие автобусы давно уже не ходили, лишь"
     изредка проносились на бешеной скорости грузовики, и, не попадаЯ зубом
     на зуб, ‹ева спросил:
     -- ’ы хоть знаешь, куда нам теперь идти?
     -- Ќет, -- ответил ’езкин, -- но думаю, что в разные стороны.
     -- Ќе бросай менЯ,--сказал ѓолдовский очень  серьезно,--бабы-- это дело
наживное, а друзей у тебЯ больше не будет.
     Ќазавтра, когда семьЯ  и близкие собрались провожать рекрута, Ђлександр
к еде почти  не притрагивалсЯ и даже не пил, сидЯ за столом, словно невеста,
проданнаЯ богатому и старому жениху. ‡ато в зюзю надралсЯ его приЯтель, рвал
на себе рубаху и говорил, какаЯ же он сволочь, обещал, что будет следить  за
Љатькой все два года, не прикоснетсЯ к ней сам и других не подпустит, умолЯЯ
простить его с той  настойчивостью, с какой это имеют обыкновение делать все
пьЯные. Ђ  ’езкин и не держал против  него никакого зла, ибо хорошо понимал:
ни  в чем ‹ева не  виноват, был он только инструментом в чьих-то всевластных
руках, спорить с которыми бессмысленно.
     Ќо  стоический  сей вывод  должного  утешениЯ  ему  не принес:  плакать
хотелось ‘аньке горючими слезами, потому  что  подсказывала  ему  магическаЯ
интуициЯ -- Љозетта его не дождетсЯ.
     --  „а  ты что? -- утешал ‹ева.  -- ’ы не знаешь русских  женщин, брат.
…сли она на самом деле любит, она что хочешь за эту любовь отдаст.
     ', ’езкин вздрогнул, и  тоскливое предчувствие  еще сильнее  сжало  его
юное сердце.

5
     Џоезд  с  худо.  одетыми,   стрижеными  и  небритыми  новобранцами  уже
несколько дней  ехал на восток, за ‚олгу и за “рал, через степь оренбургскую
и степь барабинскую. „омашние припасы быстро подошли к концу, все заскучали,
молча глЯдели  в окна, где за пыльными стеклами виднелось много часов одно и
то ж: унылаЯ равнина. ’олько на третьи сутки дорога переменилась, показались
леса и горы,  огромные реки и большие города, а вслед за  ними однажды утром
’езкин проснулсЯ  и даже на  мгновение забыл о Љозетте -- сколько видно было
глазу, сверкала байкальскаЯ вода, еще не полностью освободившаЯсЯ ото льда.
     Ќесколько часов  они ехали вдоль  берега, едва угадываЯ на другом дымку
заснеженных  гор.  ЋпЯть  начались  степи, но  уже совсем  иные,  и  наконец
полсуток  спустЯ  поезд остановилсЯ  на  полустанке,  откуда  их  повезли гю
цветущим всеми  мыслимыми  и  немыслимыми  цветами  сопкам к  месту  будущей
службы.  €зредка попадались  юрты и стада  овец, потом не стало  и их. ‘тепь
сделалась  еще  прекрасней  и  Ярче,   и  вдруг  точно  из-под  земли  вырос
отвратительного вида поселок, а за ним -- бараки, вышки, колючаЯ проволока и
заборы -- колониЯ усиленного режима, которую они должны были охранЯть.
     Ќикаких иллюзий  относительно  предстоЯщей  службы ’езкин не строил, но
то, что он здесь увидел, его ошарашило. Ќищета была страшнаЯ." Ќе хватало не
только еды, но даже одежды, и, собираЯсь в караул, солдаты брали недостающее
друг у  друга. „овольно скоро они принЯли присЯгу,  сбив  перед  этим ноги в
кровь на  бетонном  плацу,  -- маленькое и  жгучее  забайкальское солнце уже
встало  высоко  над  степью,  в  считанные дни уничтожив ее цветение.  ‡атем
начали проводить учениЯ на предмет массовых беспорЯдков в зоне, но не только
им самим, но  и тем, кто находилсЯ по другую сторону колючей проволоки, было
совершенно Ясно, что если здесь на самом деле  начнетсЯ  волнение, то ничего
сделать горстка  солдат не  сможет, их подавЯт и  перебьют. Џобегов, однако,
почти не было, ибо бежать отсюда было некуда.
     Ќо ’езкина все  эти вещи  не коснулись. „ва месЯца спустЯ, когда сушь и
жара  сделались невыносимыми  и  привольно жилось  только жирным  мухам,  он
заболел  в числе многих желтухой и попал в  госпиталь.  Ђ вернулсЯ в  часть,
когда  зной начал спадать, потом в считанные дни  задули ветра не чета  тем,
что ласково веют в ’еплом ‘тане и на  московских бульварах, и,  не до  конца
поправившись,   ‘анЯ  схватил   жестокую   простуду.   Ќа   этот   раз   его
непосредственное  начальство  в  лице  старшины  решило,  что  молодой  боец
исчерпал отпущенный  ему  лимит  на лечение  и теперь нагло  косит,  как это
вообще свойственно всем  халЯвным интеллигентам,  а тем более москвичам,  от
чего не только в госпиталь, но даже близко к санчасти его не подпустили.
     Ћчень скоро ртутный столбик на дворе  стал опускатьсЯ ниже двадцати, и,
сходив несколько раз в караул, ’езкин  понЯл, что  зиму он не  переживет, --
длЯ этого вывода не потребовалось никаких сверхъестественных предчувствий. “
него началось кровохарканье, температура не спадала, и тЯжелаЯ, но с детства
знакомаЯ  и  до этой  поры дремавшаЯ болезнь ожила и стала  проникать в  его
организм.  Ћблачко скорби окутало его истощенную фигуру, и чувствовавшие это
люди понемногу от него отстранились и не тревожили  больше своими прихотЯми.
”изическаЯ  мука  была  поначалу столь  велика,  что  сводила  почти  на нет
душевное  страдание. Ќо потом и эта мука стала свычной, точно  он  отдал  ей
самое  трудное  времЯ,  научилсЯ  ее баюкать и  из  новобранца этой  болезни
превратилсЯ в старослужащего, срок окончательного  дембелЯ которого близок и
неотвратим.  Ћн не  боЯлсЯ этого срока, но ждал его с тихой отстраненностью.
‚се бывшее  с  ним в жизни  прежде  казалось страшно далеким  и чужим, кроме
внезапно приблизившегосЯ из тьмы воспоминаниЯ о доброй своей воспитательнице
‹арисе Њихайловне и большой  тарелке с  гречневой кашей и молоком. ЊаленькаЯ
женщина снова, как в детстве, снилась ему почти каждую ночь: она расчесывала
волосы, стоЯ  перед громадным зеркалом, и ’езкин  с ужасом видел, что волосы
остаютсЯ у  нее на гребне, а сама она делаетсЯ все прозрачней и легче и руки
у нее холодны, как у снежной королевы.
     ‚озвращаЯсь из этих ледЯных снов, он не забывал посылать домой ровные и
аккуратные  письма,  писанные будто Языком "Љрасной звезды", сопровождаЯ эти
отчеты  небольшими фенологическими  заметками, знаЯ,  сколь любопытен к  ним
отец. Џисать  же  родителЯм правду он считал  напраслиной. ’очно так  же  не
писал он  ничего и Љозетте  об  истинном своем состоЯнии,  смирившись  в  ту
апрельскую ночь с тем, что навсегда ее потерЯл. •отЯ ее посланиЯ к нему были
полны заботы,  думать  себе о них ‘анЯ запрещал. Ћн оживлЯлсЯ только  тогда,
когда ночами  выходил на  улицу под громадное  и  действительно  прекрасное,
единственно  прекрасное, что было в  зимней степи,--  ничем не  заслоненное,
раскинувшеесЯ от краЯ до краЯ звездное небо, такое же богатое, как на карте,
и беседовал с  готовЯщейсЯ принЯть его вечностью. ‡везды стали  близкими ему
существами,  и, как когда-то в московских кабаках с ‹евой, он говорил с ними
о тайне и смысле  бытиЯ, а потом возвращалсЯ в казарму с ее спертым воздухом
и беспокойными людскими снами.
     Ћн писал Љозетте, что люди,  находЯщиесЯ по ту или иную сторову колючей
проволоки, одинаково не свободны, а подлинную свободу несут  только умирание
и  отсутствие какого бы  то  ни  было  перед  ним страха. €  так  дальше  на
нескольких страницах, из которых раз от раза все более тревожившаЯсЯ девушка
пыталась извлечь  хоть крупинку житейских  подробностей. Ћна  велела ему  не
валЯть дурака и писать  Яснее, чем его кормЯт и не надо ли чего прислать. Ќо
тезкинскаЯ  душа  в ту пору  уже парила  над  бытом,  и даже мытье  полов  в
казарме, кухонные нарЯды  и чистка сортира. а также прочаЯ чернаЯ работа, на
которую  его  назначали  вместо  караула  (не  из  гуманных  соображений,  а
единственно   из  того,  что   не   надо   было  быть  большим  душеведом  и
физиономистом, чтобы понЯть -- человек с таким отрешенным  лицом стрелЯть ни
в кого  не  станет),--грЯзнаЯ эта работа не  вызывала  у него  брезгливости.
Џо-настоЯщему  мучил  только голод, но  с этим  царем земным никакие высокие
философские  полеты  мысли  справитьсЯ  не помогали,  и  недоеденнаЯ тарелка
гречневой каши  казалась ему самым большим жизненным упущением и пуще  всего
травила  душу, хотЯ со временем и голод сделалсЯ меньше и по еде тосковал не
столько желудок, сколько глаза.
     Ћн знал, что умрет весною, и думал о том,  что  родители будут поначалу
сильно  горевать,  а  особенно  отец,  но потом  свыкнутсЯ  и,  быть  может,
утешатсЯ. ‘лава  Ѓогу, у них  есть еще  двое сыновей.  ‘мерть его  будет  не
слишком мучительной, но довольно изнурительной, и одно времЯ у него мелькали
мысли  в конце зимы уйти  в бега, добратьсЯ до Ѓайкала, потому что умирать в
этой  занюханной казарме  слишком тоскливо, но очень скоро от этого плана он
отказалсЯ. Ќе так  уж  это  и важно,  где, когда и  от  чего  ты  умрешь  по
сравнению с  громадой самого  этого факта. „ругие  мысли стали  занимать его
сознание.
     „итЯ своего безбожного времени,  принципиально  отказывавшеесЯ  ставить
Ѓогу свечку,  он однажды  ночью, глЯдЯ на  звезды,  вдруг задумалсЯ  о своем
посмертном  существовании: так ли уж  верно,  что  там  ничего нет? €  вдруг
понЯл, что  там,  за звездами,  обЯзательно  есть иной мир. ќто  было так же
очевидно, как и  то,  что  горизонт в  степи  не есть граница  света, а лишь
ограничение  его  видимой  части.  “коловшаЯ  и  поначалу  показавшаЯсЯ  ему
бредовой мысль  все  глубже им овладевала,  и  картина  мирозданиЯ  виделась
философическому ’езкину таковой: земной, физический мир он уподоблЯл  кем-то
хорошо  и строго охранЯемой зоне, а мир небесный  --  свободе,  куда  рветсЯ
человеческаЯ душа. Ќо убежать туда самой ей нельзЯ, в этом случае ее поймают
и вернут на еще худшие  мучениЯ -- надобно  отбыть здесь весь срок, каким бы
долгим и тЯжким  он ни казалсЯ.  Ћн  жил теперь мысленно в том мире,  силЯсь
вообразить  его во всех  подробностЯх и пытаЯсь представить,  что  ждет  его
душу.  €  ему жутко хотелось  оказатьсЯ как можно  скорее там, где  не будет
разжигающих и  разжижающих страстей, -- он  окончательно потерЯл  интерес ко
всему, что  происходило с  ним здесь,  и глЯдел на всех  сонными и  тусклыми
глазами,  в которых  значилось оскорбительное  спокойствие приговоренного  к
высшей мере.

6
     Ђ между  тем Љозетта, устав читать сентенции, призывавшие ее радоватьсЯ
жизни,  но   не   слишком  к  ней  привЯзыватьсЯ,  ибо  жизнь  скоротечна  и
представлЯет собой  лишь  оболочку чего-то более сокровенного,  собралась  в
—итинскую область.  ‡а  неделю до Ќового  года рЯдовому Ђлександру  ’езкину,
сбивавшему лопатой  куски дерьма в бетонном  сортире,  сообщили,  что к нему
приехала невеста.
     ‡анЯтый своими мыслЯми и точно на лету  подстреленный этим невероЯтным,
не  укладывающимсЯ в голове сообщением,  ’езкин встрепенулсЯ.  поднЯлсЯ  над
самим собой и, оценивающе взглЯнув на свою жалкую, измученную личину сверху,
повернулсЯ к дневальному спиной и буркнул:
     -- ‘кажи ей, что Я болен. €ли на губе,-- добавил он, решив, что Љозетта
начнет его искать.
     „невальный  пожал  плечами и  удалилсЯ.  Ќо,  к  ‘аниному  счастью  или
несчастью, дежуривший  в  тот день сержант, относившийсЯ к бедолаге  если не
дружески, то по крайней мере сочувственно, сходил за ним сам и вырвал из рук
лопату.
     Ќе дури. €ди пока помойсЯ, а с одежей мы сейчас придумаем.
     Ќе  пойду  Я никуда! -- уперсЯ доходЯга с неизвестно как умещавшейсЯ  в
нем решимостью.
     -- ‘лушай,  ты, --  сказал  сержант, раздуваЯ ноздри. --  Ћна летела на
самолете, ехала на поезде, потом трЯслась по степи неизвестно в какой машине
несколько  часов только длЯ того, чтобы тебЯ, дурака, увидеть. €  неужели ты
думаешь, что длЯ такой девушки что-нибудь значит твоЯ несчастнаЯ рожа?
     -- Ќе в этом дело.
     -- Ђ тогда не будь сволочью и иди1
     ’езкин махнул  рукой и час спустЯ  одетый  в собранное с миру по  нитке
отправилсЯ  в комнату длЯ  свиданий. …го  проводили со всеми надлежащими  по
этому  поводу  шутками,  ибо  главной  достопримечательностью  комнаты  была
видавшаЯ  виды кровать, служившаЯ солдатам,  когда к ним приезжали  жены или
просто называвшие себЯ невестами женщины.
     Љозетте не потребовалось много времени, чтобы разобратьсЯ,  что к чему.
€ без  того  угнетеннаЯ  мрачным видом  исправительно-трудового  учреждениЯ,
увидев ’езкина, она побледнела. Ћн стоЯл перед ней беспомощный, жалкий, став
в форме не старше и не мужественней, а  моложе и  нелепей. Ђ она,  напротив,
налилась  за эти полгода  еще  больше  женской  статью и так похорошела, что
трудно было представить, что этих людей могло что-то свЯзывать.
     -- ‡ачем ты  приехала? -- спросил  ’езкин.  избегаЯ встречатьсЯ  с  ней
глазами. -- Љто тебЯ звал?
     -- ’ы сошел с ума, -- пробормотала она, приближаЯсь к нему.
     -- Ќе подходи,  --  сказал он  глухо,  ужаснувшись  мысли, что она  его
коснетсЯ, и Љозетта вздрогнула.
     -- —то с тобой, ‘анечка?
     --  “езжай,  --  Ћн  поднЯл на  нее  глаза,  и ее поразила их  страннаЯ
настойчивость. -- џ тебЯ очень прошу -- уезжай немедленно.  ќто место не длЯ
молодой девушки. џ сейчас уйду, Я буду тебе писать, а ты сегоднЯ же уезжай.
     Љате  захотелось плакать. ‘овсем иначе она представлЯла эту встречу, но
она сдержалась и, присев на скрипнувшую кровать, стала разворачивать свертки
с едой  и рассказывать  про московскую жизнь.  ѓолос  у  нее  дрожал, и  она
старалась изо  всех сил не разреветьсЯ  и  не обхватить руками его  лопоухую
стриженую голову, а ‘анЯ -- что поделать, над желудком своим философ  был не
властен -- жевал пироги и совсем не слушал ее.
     Ќикаких вопросов он  больше не  задавал, говорил  мало  и вЯло, а потом
закурил,  закашлЯл,  и Љозетта  с ужасом  увидела  капельки крови у него  на
ладонЯх.
     -- —то это? ’ы лечишьсЯ как-нибудь?
     -- Ѓрось! -- махнул он рукой и закашлЯл еще страшнее.
     -- Џочему  ты  ничего  об этом  не писал?! --  закричала она. -- Њне не
хотел -- родителЯм написал бы.
     --  ЉатЯ,  -- сказал он, с трудом остановившись, -- не  задавай  глупых
вопросов.
     Ћн замолчал,  захлопнув, как ракушка, невидимые створки. € Љозетта, всю
дорогу представлЯвшаЯ, как броситсЯ ему  на шею, как скажет наконец-то, чего
не говорила  в  письмах  и приберегла длЯ  этой  встречи,  знаЯ,  что письма
распечатываютсЯ   и   просматриваютсЯ,   готоваЯ  ждать   столько,   сколько
потребуетсЯ, готоваЯ здесь,  на  этой  ужасной  кровати, сделать то,  что не
сделали они в ’еплом ‘тане, постелившаЯ на  грЯзный матрас свое белье, молча
и растерЯнно наблюдала, как, аккуратно завернув недоеденные продукты. ’езкин
встал, буркнул нечто  вроде "мне пора" и.  даже не поцеловав  ее. потопал по
длинному коридору, где маЯчил узкоглазый солдат с автоматом.

7
     Ћставшись одна, ЉатЯ дала волю слезам. Ћна плакала, не замечаЯ времени,
и одни  чувства в ее душе сменЯлись  другими. ’о она ругала себЯ за то,  что
сюда приехала, и ’езкин, как бы ни было ему плохо, какое он имел право с ней
так обращатьсЯ? ‚ерно, прав был ѓолдовский, сказавший  ей однажды, уже после
того, как ‘анЯ ушел в армию, что приЯтель их нелеп по сути своей и все самое
нескладное и безобразное к нему липнет. ’о вдруг  она живо  представлЯла его
безучастное лицо,  и ей становилось его жалко, но  куда идти,  как заставить
его вернутьсЯ и хотЯ бы выслушать ее? ЉакаЯ-то холоднаЯ колючка попала в его
сердце, и беднаЯ девочка,, как- андерсеновскаЯ ѓерда, ломала голову, пытаЯсь
хоть что-то придумать, чтобы спасти своего любимого.
     Ѓыло уже  совсем поздно, когда, встрепенувшись, Љозетта  вытерла слезы,
собрала вещи и спустилась вниз. ‡а окном начиналась метель.
     --  ѓде  у вас тут госпиталь? -- спросила она  у дежурной  в домике длЯ
приезжих.
     -- ‡аболела, что ли? ЃледнаЯ ты какаЯ.-- ЏожилаЯ краснощекаЯ женщина за
конторкой смотрела на нее участливо, но Љозетте сейчас было не до чьего-либо
участиЯ. -- ѓоспиталЯ тут нет, однако. ‚от медсанчасть есть, да поздно уже.
     -- Ђ начальник где живет?
     -- ’ам и  живет при  ней. „а ты куда собралась  на ночь глЯдЯ? „авай  Я
тебЯ здесь чайком попользую. Ђ к нему не ходи -- какой от пьЯницы толк?
     Ќо этих слов ЉатЯ уже не расслышала. Ћна  качнула головой и выбежала на
улицу,  даже не  поднЯвшись  в  комнату,  и глаза  у  нее  были  такие.  что
краснощекаЯ женщина хотела ее задержать, но не успела.
     ‚ казарме в это времЯ уже отходили ко сну.
     -- —то, брат,  не вышло? -- спросили ’езкина сочувственно. Ћн ничего не
ответил, добрел  до  койки, лег, уткнувшись в подушку,  и  стал слушать, как
воет  за стеной  поднЯвшийсЯ  ветер. Ћн пыталсЯ убедить  себЯ, что ничего не
произошло, никто к  нему не приезжал и нет ни одного  человека, свЯзывающего
его с жизнью, но  все больше ощущал жуткую тревогу. Ћн не мог понЯть, откуда
взЯлась эта  тревога в  его давно  уже успокоившемсЯ  и ко всему равнодушном
сердце,   пыталсЯ  отогнать  ее  прочь,  но  тревога  была  сильнее.  —то-то
омерзительное мерещилось  ему  в завывании  степного ветра и грубых  мужских
голосах.
     ‘анЯ встал и направилсЯ к двери, но" уже на самом  выходе столкнулсЯ со
старшиной,  по  собственной инициативе устраивавшим вечерние  обходы личного
состава.
     -- ’ы куда это, боец? -- удивилсЯ он. -- Љто разрешил?
     -- Њне надо,--ответил ’езкин.
     -- —его? ‘овсем, что ли, охренел? Њарш на место!
     -- Џусти!
     --  Џошел  живо,  кому  сказал!  --  прохрипел  старшина,  в  ком  жила
неизбывнаЯ и бессмертнаЯ страсть к порЯдку, с таким трудом удовлетворЯемаЯ в
разболтанных частЯх ‚‚. где послать старшего по званию ничего не стоило.
     -- Џусти же менЯ! -- сказал ’езкин отчаЯнно, отталкиваЯ его в сторону и
все острее чувствуЯ, что он непременно,  тотчас же должен увидеть Љатерину и
сказать ей то, что не сказал в комнате длЯ свиданий, что он не имел права ни
на минуту оставлЯть ее здесь одну, пока не убедитсЯ сам, что она уехала.
     Ќа них  глЯдела всЯ  казарма,  и старшина, преодолеваЯ брезгливость, со
всей дури вмазал по тощей тезкинской роже. ‘анЯ полетел  в угол. закашлЯлсЯ,
но тотчас же поднЯлсЯ и бросилсЯ на обидчика.
     Ћкончательно рассвирепевший и  более всего уЯзвленный тем,  что  на них
смотрит столько человек, которые, только  проЯви он  слабость, завтра в грош
его ставить не будут,  старшина повалил  его и несильно ударил ногой. ’езкин
несколько раз дернулсЯ и затих.
     --  ‡рЯ  ты его, Џетрович.--сказал кто-то в наступившей  тишине,--  ему
баба его не дала.
     -- “ведите его на гауптвахту, -- сказал старшина, с  отвращением отираЯ
с пальцев кровь.
     -- „а ладно тебе, нельзЯ ему туда, вишь, дохлый какой.
     -- Њолчать! -- заорал старшина. -- ђаспустились,  сволочи!  ‘ейчас живо
всех подниму, и до утра у менЯ отжиманиЯ делать будете.
     Ќа гауптвахте, в неотапливаемом, мерзлом  каменном мешке, ’езкин лег на
покрытые изморозью нары, и тревога его унЯлась. ‚се стало ему безразлично, и
в глухой,  мертвенной  тишине снова послышалсЯ голос  звавшей  его  женщины,
обещавшей  прийти  теперь уже  совсем скоро. ’олько мешал  до конца забытьсЯ
неизвестно откуда доносившийсЯ звук капающей воды.

8
     ‚етер  сделалсЯ еще сильнее, над головой  раскачивались  фонари, где-то
лаЯли собаки, а на улицах среди приземистых зданий не было ни души. ЉатЯ шла
по узкой дорожке, покуда  не оказалась  возле засыпанного  снегом дома,  где
горело  единственное  окошко,  затЯнутое  железной сеткой. Ћна поднЯлась  на
крылечко и постучала.
     -- Љого там еще несет? -- раздалсЯ хриплый мужской голос.
     -- Ћткройте! --  крикнула она, пересиливаЯ ветер. ‡а дверью стало тихо,
свет погас, и к окну приблизилась фигура человека.
     -- —то вам надо?
     -- Њне нужна помощь.
     -- Џриходите завтра. /
     -- Ќо мне нужно срочно.
     -- Ќичего не знаю.
     Љозетта  в отчаЯнии поглЯдела на  темный дом,  понимаЯ, что за ночь она
сойдет от беспокойства  с ума, но  тут дверь  приотворилась,  и тот же голос
спросил:
     -- ’ы одна? ‡аходи быстрее. ^
     Ћн посторонилсЯ, пропускаЯ ее в тесное помещение, заставленное Ящиками,
и, не поворачиваЯсь спиной, провел  по  коридору, с недоумением  разглЯдываЯ
возникшую, как привидение, запорошенную и закутанную в платок гостью.
     Ћна  не чувствовала  страха --  все казалось ей  сном,  начинаЯ с  того
момента, как она села в  Њоскве в самолет, и, как  во сне, с ней происходило
множество беспорЯдочных и неловких действий.
     ‘орокалетний,  лысоватый,  с  опухшим от  водки  лицом  начальник молча
выслушал ее сбивчивый  монолог, интерес в его глазах сразу угас, он зевнул и
скучающе произнес:
     -- Ђ, москвич, знаю. Ќичего, оклемаетсЯ. ќто тут у многих бывает.
     -- „а как вы так можете? ‚ы же врач.
     -- ‚ыпить хочешь? -- перебил он ее.
     -- Ќет.
     Ћн  пожал плечами,  вышел в соседнюю комнату и,  вернувшись с  бутылкой
водки, спросил:
     -- Ђ ты кто ему? Ќевеста?  € из самой Њосквы приехала? Љозетта кивнула,
странным образом понимаЯ, что сон ее становитсЯ все затЯжнее и глубже.
     -- Ђ моЯ стерва менЯ бросила,-- сказал он и снова выпил.-- Ќа черта ей,
говорит,  такаЯ жизнь  сдалась. ќтим-то  хорошо,  два года отбарабанили -- и
домой.  Ђ Я тут шестой год.  ‚ Ђфган просилсЯ --  не взЯли. Љак думаешь, там
много платЯт?
     -- Ќаверное.
     -- „а уж побольше, чем здесь. Ђ места хуже нет -- даже бурЯты скот сюда
не гонЯют.
     Ћн принЯлсЯ что-то рассказывать, она  не понимала и половины, но делала
вид, что слушает.
     --  ‘волочи, сами  там  сидЯт,  сытые,  с бабами...  ‹екарств  никаких,
смертность жуткаЯ, а кому есть дело?
     Љозетта чувствовала,  что ему  надо  выговоритьсЯ, и не перебивала его,
но, как только он умолк, вставила свое:
     -- ‘лушайте, вы же знаете, что он болен. Ћтправьте его в госпиталь.
     -- Љого? --  спросил он  осоловело.-- Ђ, е..рЯ  твоего?  ’ы думаешь, он
один такой?
     -- ЊенЯ интересует только он. Ќачальник усмехнулсЯ:
     -- Ќу хорошо, положу Я его в госпиталь. ‘колько это? „ве недели? ЊесЯц?
Ѓольше  его  там  держать  никто не станет. € что потом? ‚се  равно  у  него
начнетсЯ черт знает что  -- бронхит,  плеврит,  чахотка, Я не знаю. …го надо
переводить отсюда, пока не поздно.
     -- Ђ  вы можете  это сделать? -- спросила  она.  Ћн ничего  не ответил,
снова выпил, и лицо у него стало мерзким, как у московского таксиста.
     -- ќто трудно.
     Ђ затем оглЯдел захмелевшими глазами ее ладную фигуру.
     -- ‚прочем, если ты хорошо попросишь...
     “ Љозетты все оборвалось внутри, хотЯ с  самого начала  она знала,  что
именно  так  все  и кончитсЯ и за  этим  она  сюда  шла. Ћна вдруг отчетливо
представила,  как  двинет по  опухшей роже и  выйдет  на свежий  воздух,  но
понураЯ тезкинскаЯ фигура,  удалЯвшаЯсЯ по бесконечному коридору в  небытие,
встала у нее  перед глазами, и, сама  себЯ  не  узнаваЯ,  спокойным голосом,
точно речь шла о чем-то будничном, она произнесла:
     --  •орошо. ’олько вы сделаете все,  что обещали. Ћн ничего^не ответил,
подсел  к ней  поближе,  положил  руку  на колено  и вдруг  быстро зашептал,
наклонившись к самому уху:
     -- ‘лушай, на^черта он тебе сдалсЯ, этот доходЯга? ’ы молодаЯ, красиваЯ
баба, что ты, себе, цены, что ли, не знаешь?
     Ћн все больше распалЯлсЯ, и она чувствовала, что только длЯ того, чтобы
распалитьсЯ, он все это и говорит. …й сделалось гадко, и она быстро сказала:
     -- Ќу, живее, что ли!
     -- ‘ейчас, сейчас, -- засуетилсЯ он.
     -- Џростыню только постелите. “ менЯ в сумке есть.
     Џолчаса  спустЯ, накрытаЯ  халатом,  она  лежала  на  жесткой  кушетке,
отвернувшись к  стенке и всхлипываЯ, а начальник медсанчасти стоЯл над ней и
растерЯнно бормотал:
     --  ’ы  это...  предупреждать  надо  было...  ЃлЯ,--обхватил  он голову
руками, трезвеЯ, -- дурочка, да неужели ты думаешь, что Я здесь в самом деле
что-нибудь значу? „а Я и не знаю, кто такие вопросы решает-то. ’ебе, поди, с
полканом переспать надо было. ќх ты, шалашовка!
     Љозетта  приподнЯлась, поглЯдела на него невидЯщими  глазами, судорожно
пытаЯсь отыскать в голове  хоть одну мысль, опустошеннаЯ  настолько, что  не
осталось в душе даже ненависти, и проговорила:
     -- …сли через неделю его отсюда не переведут, Я разыщу вас под землей и
убью, как собаку.
     “гроза  эта  прозвучала  нелепо,  и сама  девочка  с озЯбшими  плечами,
дрожащаЯ  от  озноба,  была  такой  жалкой,  что  в душе  у  мужчины  что-то
шевельнулось, и он как бы нехотЯ сказал:
     -- Ќи  хера его  никто  не отпустит. “ нас  и так  в этом году людей не
хватает. Ђ  что кровью харкает -- это худо, как бы совсем  не загнулсЯ.  ‚от
что,  -- произнес он наконец, -- Я напишу тебе справку, что у  него открытый
туберкулез. ‡десь и это ничего не значит. Ќо если ты поедешь с ней в Њоскву,
может быть, у тебЯ что-нибудь получитсЯ.
     ‚етер стих, глотаЯ  слезы  и сжимаЯ в руке листочек, заключавший в себе
надежду на спасение ’езкина, Љозетта плелась обратно по заснеженной дорожке,
спотыкаЯсь  и  оскальзываЯсь,  и  огромное небо  над  ее  головой  с  немыми
мерцающими' собеседницами ее 'любимого было видно от краЯ до краЯ --  только
мешали фонари и скользЯщие над степью прожектора. Ќо ЉатЯ всей этой красы не
видела,  и  случайно  попавшийсЯ  ей  навстречу знакомый тезкинский  сержант
поразилсЯ тому, как переменилось лицо приглЯнувшейсЯ ему утром девушки.
     Ћн хотел ее спросить о свидании, но ЉатЯ прошла мимо, каЯ бы прошла она
сейчас и мимо самого Ђлександра. ‘лучившеесЯ отрезало его от нее,  казалось,
навсегда. ‚о всЯком случае, меньше всего  ей  хотелось увидеть еще раз того,
ради кого она все сделала.
     "Ђ москвич-то прав был, -- подумал  сержант, глЯдЯ ей вслед, -- не надо
им было встречатьсЯ. ќ, девки, девки, неужто и моЯ такаЯ же?"

 * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ * 
     1 • • • .'
     ЊесЯц   спустЯ  ’езкина,   уже  не  встававшего  с  койки  и   мысленно
примерЯвшегосЯ к цинковому гробу, отправили в Њоскву и положили в госпиталь.
“  него действительно  оказались  тЯжело  пораженными  легкие,  и одно времЯ
положение его  было  серьезным,  но  энное  количество  лекарств,  усиленное
питание и добрый уход сделали свое дело. ‚есной он стал мало-помалу оживать,
хотЯ врачи пообещали ему инвалидность йа всю жизнь.
     €з  госпиталЯ  его  выписали в апреле ровно  год спустЯ после  призыва,
признали негодным к  дальнейшей службе, комиссовали и отправили долечиватьсЯ
в  санаторий. ’ам  он  безропотно  выполнЯл  все предписанные  процедуры, но
никому не рассказывал ни про  метельную забайкальскую степь, ни про близость
Ярких  и крупных  звезд  -- все это  словно  стерлось из его памЯти, а  душа
погрузилась в оцепенение.
     Ћднажды к  нему приехал  ѓолдовский, привез фруктов  и несколько свежих
анекдотов, очень одобрительно  отозвалсЯ о хорошеньких медсестрах в коротких
халатах и только  в самом конце  сообщил главную новость, немного  опасаЯсь,
что она может травмировать друга.
     --  Џрав ты  был, ‘ашка. Љатерина-то, слышь,  замуж  вышла. ’акие  вот,
брат, дела.
     ѓолдовский  ждал  вопросов  или  просто горьких слов, но  ’езкин упорно
молчал, точно и Љатерины никакой не помнил.
     -- ‡а какого-то адвоката или юриста, хрен его  знает. ‚  общем, похоже,
продалась наша козочка.
     Џеред  ними  сиЯл куполами  ‘авва-‘торожевский  монастырь,  был  чудный
весенний день, и  ѓолдовскому  странно было представить, что его товарищ был
еще совсем недавно на краю света, едва не угодив с этого краЯ на тот. Ћн был
страшно рад, что  ‘ашка вернулсЯ, и подобно тому,  как  некогда  утешал  его
’езкин  в период приступа неразделенной любви к коварной Љозетте, ‹ева  стал
уговаривать друга  не  хандрить.  Њол,  все  это, брат,  ерунда, не на одной
Љозетте свет клином  сошелсЯ, да и вообще, наверное, к лучшему,  что все так
вышло.
     -- ќто просто на нас с тобой какое-то затмение, брат, нашло. ‘огласись,
что может быть путного в девке, которую мы снЯли в кабаке?
     -- Џошел вон, -- сказал вдруг ’езкин негромко.
     -- Љто? -- опешил ‹ева. ••!-
     -- ’ы пошел вон. '
     -- ’ы чего, брат? -- пробормотал ‹ева, вставаЯ. -- ’ы соображаешь,  что
говоришь?
     -- ‘оображаю, -- ответил ’езкин злобно, и лицо его побелело. ѓолдовский
не на шутку перепугалсЯ.
     -- Њожет, позвать кого надо?
     -- “ходи же  скорей! --  простонал больной,  и  ‹ева, пожимаЯ плечами и
бормоча, что все они психи, ретировалсЯ, а ’езкин, оставшись один, зарыдал.
     Ќа следующий  день он с жутким  скандалом сбежал из санаториЯ  домой, и
остановить его  никто  не  смог.  ‚ него  точно  бес вселилсЯ,  он  сделалсЯ
раздражительным, грубым,  орал на всех, кто приставал к нему с расспросами и
увещеваниЯми, и целыми днЯми слонЯлсЯ по  дому или по  улицам, не  знаЯ, как
справитьсЯ  с душевной мукой. Ћт милого балбеса и шалопаЯ, каким был ‘анечка
год назад, не осталось и следа. ђаботать  он никуда не устраивалсЯ, лечитьсЯ
не лечилсЯ, и  Ѓог знает, что  мог сотворить в таком состоЯнии и сколько оно
продлитсЯ. ‚идно, недаром так хотелось Ђнне  Ђлександровне родить девочку --
замышлЯвшийсЯ  как  утешение в  старости сын стал сущим наказанием длЯ своих
домашних.
     Ѓольше всего это не устраивало старшего тезкинского брата Џавла. Ћн был
человеком серьезным и грозил младшему самыми ужасными карами, которые только
придумало социалистическое государство длЯ бездельников и отщепенцев.
     --  ’оже мне нашелсЯ! -- злилсЯ Џавлик. --  Њиллионы  ребЯт служат -- и
ничего. Ђ этот. глЯди, цаца какаЯ! Њожно подумать, его туда первого взЯли!
     --  Ћставь его в покое, -- слабо просила мать. . Ђ ’езкин  теперь точно
вспомнил  и никак  нс  мог забыть  ни  высоких заборов,  ни  вышек,  ни  воЯ
сигнальной сирены,  ни мерзлого до судорог металла,  ни Яростного лаЯ собак,
ни   утренних   по   часу  продолжавшихсЯ   разводов  на  бетонном  плацу  в
сорокаградусные морозы. ‚се это слишком  въелось и  в душу его,  и в  плоть,
снова бил  его озноб  и  не хотелось жить после того,  что  он  там  увидел.
‚печатлениЯ,  некогда  запавшие  в  него  холодными  кристалликами,   теперь
оттаивали и превращались в грЯзь,  бродили и лихорадили, будили среди ночи и
преследовали  наЯву. Ћн чувствовал,  что за его вызволение из этого ада была
заплачена неимоверно высокаЯ цена, на которую он бы никогда  не согласилсЯ и
которой  не  стоил, но вернуть  ничего было  нельзЯ --  а только, как теперь
жить,  он не знал.  ‚сЯ его  чудеснаЯ  звезднаЯ философиЯ,  все  оберегавшие
прежде мысли  о тщетности и суете бытиЯ  рухнули под напором ожившей памЯти.
’езкинскаЯ душа замутилась и  начала по-настоЯщему страдать. Ћн изводил себЯ
воспоминаниЯми,  пробовал   было  пить,   но  подточеннаЯ  гепатитом  печень
отреагировала  так,  что  даже  традиционного российского  утешениЯ  достичь
беднЯге не удалось.
     Ќаконец им и в самом деле заинтересовалась милициЯ,  пригрозив привлечь
за  тунеЯдство,  если он никуда  не устроитсЯ или  не продолжит лечение.  Ќо
угроза была напрасной -- отчасти, может  быть, он и  стремилсЯ к тому, чтобы
снова  вернутьсЯ в мир, откуда  его извлекли,  пусть даже по другую  сторону
ограды.
     €ван ‘ергеевич и  Ђнна  Ђлександровна  горевали над судьбою  заблудшего
сына, недоумевали, отчего только он получилсЯ таким беспутным и  где они его
проглЯдели. ’еперь они даже раскаивались, что когда-то воспрепЯтствовали его
женитьбе: может быть, хоть это  как-то  оберегло  бы его от  лиха, -- но что
было нынче говорить? ’езкин  сидел  на диване, как ца-ревна-несмеЯна,  и  на
лице  у него  было красноречиво написано: что волЯ, что  неволЯ...  € стыдно
было людЯм в глаза глЯдеть, но еще больней было смотреть на него самого.
     Љонечно, можно было утешить  себЯ  тем, что двое  других сыновей прочно
стоЯт  на  земле, работают  в почтенных учреждениЯх  и всеми уважаемы. Ќо не
•ристос ли  в своей притче привел в назидательный пример историю о девЯноста
девЯти послушных и одной заблудшей овце, и у неверующих его родителей, как у
добрых пастырей, болела за младшенького душа.
     €  однажды  Ђнна Ђлександровна,  ни  слова  не  говорЯ  поседевшему  от
переживаний супругу,  снова, как  много  лет назад, отправилась в  церковь и
поставила  свечку, с вечной бабской жалобой обратившись к Ѓогородице и просЯ
…е заступитьсЯ и спасти сыночка,  вернуть  его разум и душу из  помутнениЯ и
дать  исцелениЯ телесного. Ћна просила об этом искренне и  горЯчо,  и кто бы
сказал,  глЯдЯ  на эту  плачущую  перед  иконой женщину,  что работает она в
коммунистическом издательстве, кто бы отличил ее от  десЯтков других, так же
молЯщих и сокрушающихсЯ  о  своих бедах. „а и  ей  самой в  какой-то  момент
почудилось, что просьба ее услышана и ЏречистаЯ поможет и ей, потому что там
любимы  не только те. кто  благочестиво исполнЯет все обрЯды, но и  те.  кто
опоминаетсЯ на самом краю.
     ‘тыдЯсь и радуЯсь одновременно,  она повинилась и  поведала о том мужу.
€ван  ‘ергеевич  не  стал  ругать  жену,  а   с  печалью  сказал,   что  это
всего-навсего давно известный механизм самовнушениЯ,  на котором спекулирует
церковь,  а бежать к попам, когда тебЯ припекло, значит  не уважать ни себЯ,
ни их. € действительно, никаких  изменений к лучшему не произошло. Ќапротив,
две  недели спустЯ ’езкин  неожиданно сказал  родителЯм, что не желает  быть
никому обузой, а потому отправлЯетсЯ искать лучшей доли и когда вернетсЯ, да
и вернетсЯ ли вообще, не знает сам. …го пробовали было отговорить, твердили,
что в таком  состоЯнии это просто  самоубийственно, но все  было напрасно --
сын уехал.
     --  Ѓлагословите менЯ,--  попросил  он кротко перед самым  отъездом,  и
что-то прежнее, давно забытое, промелькнуло в его лице.
     Њать заплакала, а отец поглЯдел на сына  так, словно теперь догадалсЯ о
чем-то, и тоже хотел  подойти  к  нему и  поцеловать на  дорогу, но,  будучи
человеком сдержанным, осталсЯ на месте и промолвил:
     -- ’ы не бойсЯ ничего, сынок. € ’езкину вдруг сделалось нехорошо.
     -- Џростите менЯ, -- сказал он, опускаЯ глаза.

2
     ‹ева  ѓолдовский узнал  о  том, что  ‘анька ушел из  дома, от  среднего
тезкинского брата …вгениЯ, малахольного и добродушного малого, занимавшегосЯ
довольно  химерической   деЯтельностью  --   преподаванием   русского  Языка
иностранцам.
     †енЯ был зол на балбеса изрЯдно, потому что как раз в эту пору оформлЯл
документы в  загранкомандировку,  решительно  не знал,  что писать  в  графе
"место работы  брата", и опасалсЯ, что по этой причине его могут тормознуть.
‹ева тупо выслушал  его  сетованиЯ  и даже что-то сочувственно промЯмлил, но
известие  о  тезкинском  бегстве его потрЯсло. ѓолдовский ощутил тревогу. Ћн
был  отчасти задет тем, что ‘анька ему ничего  не  сказал,  но в еще большей
степени он  почувствовал,  что  эта  историЯ  непосредственно  касаетсЯ  его
самого.  ’езкин не  шел у него из головы  несколько дней  подрЯд,  и ‹евушка
решил во всем разобратьсЯ.
     ‘ этой целью он разыскал  Љозетту.  ‘делать это  оказалось нелегко, но,
когда ѓолдовский  наконец узнал ее новый телефон и игриво начал  разговор  с
фразы "—то  ж ты старых друзей  забываешь?", она  его тона не  поддержала, а
довольно  сухо ответила, что встречатьсЯ с ним не намерена и что  ’езкин  ее
больше не интересует.
     -- †ив, здоров -- и слава Ѓогу. • "
     Ћднако  не  на  того  она  напала.   …сли  ‹еве   что-нибудь  в  голову
втемЯшилось,  то  он от  этого не отступал  и  однажды подкараулил  экс-даму
сердца возле ее дома в Ћлимпийской деревне.
     -- Џривет, -- сказал- он холодно.
     -- ‡дравствуй, ‹ева, -- ответила она кротко.
     -- џ должен с тобой переговорить,-- произнес ѓолдовский с важностью.
     -- ѓовори.
     ‹евушка открыл рот, чтобы  начать обличительную речь, и запнулсЯ. Џеред
ним стоЯла молодаЯ, со вкусом одетаЯ женщина в лучшей своей  поре -- гораздо
красивее,  чем когда  он  увидел  ее  первый  раз  в баре  и  когда  пыталсЯ
расстегнуть  кофточку  в  кино. Љ такой  блестЯщей даме  он и  не решилсЯ бы
никогда подойти,  и  что был ей  он, что был ей  ’езкин? Ћн подумал, что она
живет теперь в престижном районе, ее муж много зарабатывает, у них навернЯка
большаЯ  квартира, где  много хороших  книг, они могут поехать  куда угодно,
попасть на  любой фильм,  выставку или  спектакль, где он среди десЯтка ему-
подобных синих юнцов жалобно  просит  лишний билетик,  а мимо важно шествуют
прекрасные  мужчины  и  женщины, и она в их  числе. €  глупой показалась ему
затеЯ ее разыскивать, говорить какие-то слова, торчать возле подъезда -- это
был другой мир, куда им с ’езки-ным не было входа.
     -- Ќу что же ты? -- сказала она, и ‹евушке вдруг почудилось в ее голосе
и  глазах  такое  страдание,  что   он  невольно  вздрогнул.  ќто  страдание
промелькнуло  на  ее лице  всего на  миг,  и снова вернулась  маска  немного
надменной, знающей себе цену женщины.
     -- ’ы не грусти. ‹ева, у тебЯ все еще образуетсЯ. Ќе сразу, может быть,
но образуетсЯ.
     -- Љак  у  тебЯ? --  Ћн попыталсЯ  усмехнутьсЯ,  но усмешка  получилась
жалкой.
     -- Љак  у  менЯ,  --  улыбнулась  она. -- Ќу мне пора. Џока.  Ђ ‘аше не
говори, пожалуйста, что менЯ видел.
     Ћна махнула ему рукой и пошла к подъезду, а ‹евушке стало так нехорошо,
как не было даже в тот  вечер, когда он  догадалсЯ,  что  его  названый брат
оказалсЯ счастливее в любовных  делах, увел у него девушку, и бешенаЯ Ярость
погнала  ѓолдовского в  ’еплый ‘тан.  Ћн довольно часто  потом вспоминал эту
ночь, как ехал через весь город, как  металсЯ возле метро, потому  что долго
не  приходил  автобус,  --  он вспоминал  ’езкина, когда  тот,  растерЯнный,
жалкий, вышел на лестничную клетку и они пошли через лес к кольцевой дороге.
ќтот весенний сырой и страшный лес ему часто  снилсЯ в ту  зиму, когда  ‘анЯ
был в армии, снилось, как они потерЯли друг друга и не могут найти. Ђ теперь
оказалось, что эта  светловолосаЯ улыбчиваЯ девушка не досталась ни тому, ни
другому.
     Љ подъезду подкатила машина, из нее вышел мужчина в добротном
     плаще,  мельком  поглЯдел на тощего,  ободранного ‹еву в его спортивной
шапочке с помпоном и толкнул стеклЯнную дверь. Њожет  быть, это был Љозеттин
муж, может быть, нет, но под равнодушным, чуть-чуть брезгливым взглЯдом ‹ева
почувствовал себЯ униженным.
     Ћн  вернулсЯ в Љожухово, где  гудела день  и ночь под  окнами  окружнаЯ
железнаЯ дорога,  к фабричным  трубам  и гудкам  ’ќ–, к пьЯницам,  матю-гам,
дешевым  шлюхам,  и  все  показалось  ему  таким  убогим,  что  скулы  свело
судорогой. ‚ подъезде пахло помойкой, а в квартире  на первом этаже, где они
жили,-- печальный и верный признак, что никогда им ни на что не поменЯтьсЯ и
отсюда не уехать,  --  по стене  полз  таракан.  €  таракан этот ‹еву добил.
,.--'"
     --  ’ак жить  нельзЯ, невыносимо,  --  пробормотал  он.  Ќа  кухне тихо
переругивались мать с отцом. Ћтец приходил обычно раз  или два раза в месЯц,
приносил  деньги,  обедал и терпеливо сносил  ворчание  вечно  недовольной Я
раздраженной матери.
     -- ЏолюбуйсЯ, -- сказала она нарочито громко, услышав, что ‹ева пришел,
--  сыночек  твой менЯ с ума сводит.  ‚се книги какие-то  покупает, альбомы,
такой же придурок растет.
     -- ’акой  же  -- это  плохо, -- сказал отец тихо,  -- дети  должны быть
умнее своих родителей.
     -- ќтот будет, пожалуй что. џкшаетсЯ со всЯкой швалью.
     ’аракан из коридора заполз в ‹евину комнату и  стал  медленно, ощупываЯ
усиками  перед  собой, двигатьсЯ к кровати.  ‹ева  посмотрел  на  таракана с
бессильной ненавистью, и ему  захотелось выскочить на кухню и заорать на них
обоих, чтобы они замолчали,  что  нечего тогда было его рожать,  нечего было
женитьсЯ, мучить себЯ и других, что нечего им вообще жить, если делать этого
они не умеют и его не научили. Ќи тот, ни другой-- даром, что говорЯт, евреи
хитрые. ѓде она, хитрость-то?  ‚ папашиной порЯдочности, когда на беременной
дуре женилсЯ, а потом оставил ей квартиру и ушел в коммуналку?
     "Ќо  мне-то  что  делать?" Ћн вдруг  почувствовал,  что  в  нем  что-то
надломилось, и теперь  вовсе не  был похож на самоуверенного  витийствующего
юнца, рассуждающего о пороках и лжи окружающего мира. —то делать,  плох  мир
или хорош, но  его надо принимать таким, как он есть, или не замечать вовсе.
‹ева включил  магнитофон, чтобы не  слышать ничьих  голосов,  закрыл глаза и
попыталсЯ от всего отрешитьсЯ, но медитации в этот раз не получилось.
     ’аракан дополз  наконец до кровати и  направилсЯ чуть выше, туда, где у
‹евы висела карта мира. Џодобно тому, как ’езкин любил разглЯдывать  звезды,
‹евушка частенько скользил глазами  по названиЯм и очертаниЯм далеких стран,
тропических островов, городов  -- он мечтал когда-то, что объездит  их  все,
станет великим ученым, политиком, писателем, он  не  знал точно, кем именно,
но  что великим -- в этом был убежден. Ђ  теперь вдруг с  болью подумал, что
ничего  из него не получитсЯ, он  пожизненно обречен на  фабричную  окраину,
матерЯщихсЯ работЯг, хамство, грЯзь...
     € от этого сделалось ‹евушке  так жутко, как никогда прежде не было. Ћн
поймал себЯ на мысли, что отдал бы все,  чтобы вырватьсЯ из этого проклЯтого
круга, из  двора, где его  били соседские  ребЯта  за  то,  что он училсЯ  в
спецшколе, вырватьсЯ и никогда более этого не видеть. Ђ потом снова вспомнил
Љозетту, но не  сегоднЯшнюю в  ее дорогом  блестЯщем  плаще, а Љозетту  в ее
единственном выходном сером платье  с Янтарными бусами, вспомнил  ’езкина, и
ему  захотелось, чтобы  все повторилось -- они опЯть были  бы вместе, он  бы
читал стихи, ‘ашка слушал, распахнув глаза от восторга, а Љозетта насмешливо
™урилась. Ќо все куда-то кануло  -- он осталсЯ  один,  растерЯнный, сбитый с
толку и одновременно с тем почувствовавший стыд за эти стихи. € если бы ‹ева
имел обыкновение клЯстьсЯ, он поклЯлсЯ бы, что никогда в жизни не повторЯтсЯ
ни их идиотские ночные разговоры, ни швейцар, звавший их сыроежками, а иначе
ничего он не стоит и не заслуживает, кроме мимолетного брезгливого взглЯда.

3
     ’езкин держал  путь  на  юг.  Ќе  взЯв дома  денег, он  доехал на  трех
электричках  до Њценска, где его ссадили ревизоры, и дальше стал автостопом,
уже прочно вошедшим  в ту  пору в  моду, выделывать кренделЯ по юго-западной
громадной  равнине  российского  государства.  Ќочевал  в  случайных  домах,
кабинах и кузовах грузовиков или просто в стогах сена, перебиваЯсь поденными
заработками, а больше подачками  и  угощениЯми, благо народ тогда был еще не
подозрителен и не скуп,  а в страдальческом тез-кинском  облике было  нечто,
располагавшее к себе жалостливую хохлЯцкую и южнорусскую публику.
     ќтим же он располагал к себе  и сотрудников родственных  ему внутренних
дел,  которые  периодически  задерживали  бродЯгу  на  вокзалах  и  авто-  '
станциЯх, но, недолго продержав его, а заодно накормив обедом, отправлЯли на
все четыре стороны. ‚ иных местах он жил по несколько дней, помогаЯ одиноким
женщинам  и старухам. ‘ теми, кто  был моложе,  делил не только стол, однако
подолгу нигде не  оставалсЯ.  —то-то гнало  его  вперед,  и на манер другого
туберкулезника, буревестника  революции  Њаксима ѓорького,  ’езкин исходил и
изъездил пол-ђуси, был на „ону  и на „непре,  в  новенькой, чистой  ЏрипЯти,
несколько  дней  прожил  в Џочаевской  лавре среди богомольцев, добралсЯ  до
ЏриднестровьЯ  и пил вино, столь нежное  и благоуханное, что даже печень его
не возымела ничего против.
     Ћн  сходилсЯ  с  бродЯгами,  выкинутыми  из  жизни  людьми,  слушал  их
причудливые истории, рассказы странных старух о последних временах и  втором
пришествии  •риста,  о том,  что антихрист с отметиной  дьЯвола на  челе уже
родилсЯ и  живет среди людей и лишь немногие спасутсЯ и избегнут его власти,
о  том,  что  перед  концом   света   будут  еще  страшные   беды,   пожары,
землетрЯсениЯ,  войны  и   голод,  поЯвЯтсЯ   новые  болезни  как  наказание
греховному  роду человеческому  за богоотступничество. € порою закрадывалась
мысль: а вдруг  в безумстве своем эти женщины  правы? Ќо кто мог тогда в это
поверить?  Ѓогато  украшена и дивно прекрасна была древнЯЯ славЯнскаЯ землЯ.
–вели и плодоносили ее сады и нивы, счастливы были ее люди, и  ’езкин бродил
среди них, точно стремЯсь в этих  местах, которым  менее чем через  пЯть лет
суждено  было  стать черными  дырами  истории и  географии,  но  в  ту  пору
солнечных  и щедрых, усыпить  саму  памЯть о забайкальской  степи  и колючей
проволоке. € странно было  ему видеть другую страну, о которой прежде ни он,
ни родители его,  ни  друзьЯ  ничего не знали, странно  было  видеть  людей,
живших совсем не так,  как  жили все доселе знакомые  ему  обитатели великой
державы.
     Ћн посылал  домой открытки с  видами маленьких городов, но и мысленно и
телесно уходил от дома все дальше. Љазалось ему, что он уже так бродит много
лет, хотЯ прошло всего несколько месЯцев, и путешествие это пошло ’езкину на
пользу. Ѓолезнь мало-помалу начала оставлЯть  его, и  только тоска  никак не
могла  унЯтьсЯ  и  гнала  вперед,  как  гнал  некогда насланный  ѓерой  овод
несчастную царевну €о.
     ‚ конце лета ’езкин  оказалсЯ у —ерного  морЯ вблизи Ћдессы и оттуда на
сухогрузе переправилсЯ  в џлту. Ѓогатый и  шикарный курортный  город,  толпы
праздных  людей,  прогуливающихсЯ по набережным в поисках раз-'  влечений  и
флирта,  быстро  его утомили.  “довлетворившись осмотром  чеховского домика,
‘анЯ  отправилсЯ дальше  по  побережью и надолго  осел  в ѓурзуфе.  ’ам  ему
удалось пристроитьсЯ на работу в столовую пионерского  лагерЯ,  и  житье его
стало  не худо.  ’еперь  он мог есть сколь  угодно гречневой каши с молоком,
выносить  бачки, а в  остальное  времЯ болтатьсЯ  на море. †енское население
лагерЯ  быстро  оценило нового  кухонного  мужичка с интересной бледностью в
лице. ‡амотанные пионервожатые в коротких  юбках,  поварихи-практикантки  из
кулинарных училищ, московские переводчицы  из ‹евиного института иностранных
Языков, приставленные к детЯм из братских партий, -- все они довольно охотно
с  ним знакомились, и ‘анЯ  топил  тоску в мимолетных  романах,  случавшихсЯ
прЯмо  на берегу морЯ, а то и  в самих его водах, где нагие парочки попадали
под нестерпимо Яркие фонари пограничного патрулЯ.
     € постепенно  тезкинскаЯ  душа  начала  успокаиватьсЯ  и  излечиватьсЯ,
подобно  тому  как  зажило  его  пораженное  степным ветром  легкое.  Ќочной
перешепот возлюбленных, их  ласки, запах кипарисов и морскаЯ  соль оказались
самым целебным средством от черной меланхолии. Џраздность жизни затЯнула его
в себЯ, заглушаЯ  все горестные воспоминаниЯ и утраты,  точно  их и вовсе не
было,  и  даже  жалобнаЯ  мелодиЯ  "ЋтелЯ  ЉалифорниЯ",  пронзавшаЯ  пахучую
крымскую ночь, не будила в нем никаких чувств. ЃлагословеннаЯ землЯ! Ћн стал
подумывать о  том,  не остатьсЯ ль  ему  здесь  на  всю  жизнь, женившись на
хорошенькой  крымчанке с домиком и садиком на берегу, где бы рос  в изобилии
виноград,  но  не  дикий,  как на купавинской терраске,  а\настоЯщий, делать
собственное вино,  неторопливо его пить  и глЯдеть, как набегают на галечный
берег волны, не жалеЯ ни о чем.
     €  в  самом деле, о чем было жалеть и  печалитьсЯ,  когда  вокруг цвело
всеми красками и благоухало последнее покойное лето огромной страны, еще  не
ведавшей,  что  ее  радушному-а  безалаберному  правителю,  промотавшему  за
несколько  лет изрЯдную  долю фантастического  нефтЯного богатства, осталось
жить чуть больше двух  месЯцев, и с его смертью начнетсЯ  такаЯ чехарда, что
все  прошедшее  будет  восприниматьсЯ  как  инаЯ эпоха. Ђ  покуда  на  смену
поднадоевшей  всем  "Њашине  времени"  приходили  крутые  питерские  ребЯта,
расцветал подпольный  рок,  хиппи и  панки, входили  в  моду дзэн-буддизм  и
экстрасенсы, молодые  люди потихоньку покуривали травку, и никто не делал из
этого трагедии. ‹егкомыслие молодости не  преступало черту разврата, главным
понЯтием  и  ценностью  в  жизни  был кайф,  который каждый ловил, как умел.
„рЯхлаЯ власть  смотрела  на все  эти  забавы  сквозь пальцы,  и  ни ей,  ни
народу-богоносцу дела не было до того, что  где-то есть колючаЯ  проволока и
не одни только урки за нею сидЯт, что третий год идет война. Ћт  всего этого
заботливо оберегал ѓлавлит; женщины  были красивы, мужчины предупредительны,
все получали примерно равную  зарплату, и все определЯлось  степенью  личных
знакомств.  ‚  кинотеатрах  шли  милые  французские  и  итальЯнские  фильмы,
кружилась,  как  бабочка, интеллигенциЯ вокруг  стихов полуопальных  поэтов,
тусовалась  в очередЯх  на  ’аганку или на  Њалую  ѓрузинскую, с умным видом
отыскиваЯ подтексты в тамошних шедеврах, а после  болтала и болтала на своих
прокуренных кухоньках,  тихонько проклинаЯ воздух несвободы и рабство народа
и томно вздыхаЯ о какой-то иной, невнЯтной, но сладкой жизни.
     ’ак  что  напрасно  призывали  к  бунту  и  гражданскому  неповиновению
отважные  диссиденты и злючие западные голоса, напрасно учил жить  не по лжи
одинокий ‘олженицын,  напрасно  грызлись  между  собою  истинные демократы и
истинные  патриоты,  одинаково ненавидЯщие  и ненавистны; • власти,--  когда
море тепло, вино изобильно и дешево, женщины веселы и беспечны, протестовать
никто не станет. Ѓудет безмЯтежно нагуливать жирок партийнаЯ и прочаЯ элита,
отец  наш  будет  встречатьсЯ  с   руководителЯми   братских  стран,  а  его
прозорливые подчиненные тихонько мотатьсЯ к недругам и договариватьсЯ с ними
о  том, что  взаимнаЯ брань на воротах не виснет и дальше этой брани дело не
пойдет.  Њир этот казалсЯ  настолько незыблемым, что участь Љассандры  ждала
всЯкого, кто осмелилсЯ бы во всеуслышание заЯвить, что все почти в одночасье
рухнет, начнут с чудных виноградников, а закончитсЯ тем,  что двое партийных
деЯтелей провинциального масштаба поделЯт между собой —ерноморский флот.
     Ќо  это будет еще нескоро, а пока лишь порою  смутнаЯ тень  набегала на
сердце ‘ани  и что-то тревожное  мерещилось ему в осенних штормах и дрожащих
огнЯх  ѓурзуфа. ‚ такие ночи  он долго ворочалсЯ без  сна, а  когда под утро
засыпал, то снились ему разорванные и мутные сны -- пустынное Ѓисерово озеро
и голые  сады, снилось море,  но не южное,  а северное, и небольшой остров с
мачтой.  ‘нилсЯ  шпиль  университета  на ‹енинских  горах  и  какаЯ-то Ѓогом
забытаЯ  деревушка,  протЯнувшаЯсЯ  вдоль  узкой  и  быстрой  реки.  ‘нилась
лечебница  в  горах  и  бескровное лицо отца с выпавшими  волосами.  ‘нились
знакомые и незнакомые люди. ‚идениЯ наплывали одно на другое, хаотично  друг
друга сменЯЯ и взаимопроникаЯ, и ’ез-кин смутно догадывалсЯ, что в этих снах
заключена всЯ его будущаЯ жизнь и судьба, которой он, хочет или  нет, должен
следовать, будто кто-то неведомый бросил перед ним клубочек.
     €  когда  перелетные птицы  потЯнулись на юг,  пролетаЯ над безмЯтежным
полуостровом, он почувствовал, что пристало ему возвращатьсЯ -- а длЯ чего и
что он будет там делать, ’езкин не знал, но  это  была  как будто и  не  его
забота. Ћтныне себе  он не принадлежал -- таковой была его собственнаЯ плата
за  извлечение  из тьмы,  но это  нисколько  не  огорчило  его, а, напротив,
успокоило.

4
     ‚ернувшись  в  Њоскву,  он  устроилсЯ  санитаром  на  "скорую  помощь".
„омашние были настолько рады возвращению  блудного сына, что не попрекнули б
его  ни  словом, даже если бы по-прежнему он ничего не делал, однако  ’езкин
начал чудить теперь в ином роде. Ћн работал сутками через трое, отдавал отцу
и матери почти все, что зарабатывал, и жил довольно уединенной и независимой
жизнью. —то творилось в его душе, как предполагал он  существовать дальше --
все  было  сокрыто  завесой.  Ћн  никого  до  себЯ  не  допускал,  и  ‘анина
молчаливость и вместе с тем удивительнаЯ покорность встревожила родительские
сердца.  ђелигиозному  человеку могло  бы показатьсЯ, что  ’езкин наложил на
себЯ пост -- он избегал любых развлечений, в свободные часы подолгу сидел за
пустым столом, глЯдел на карту звездного неба и о чем-то размышлЯл. ‚се  это
было странным длЯ молодого человека девЯтнадцати  лет, пусть  даже и перенес
он  сильное потрЯсение и  болезнь,  и  однажды  Ђнна Ђлександровна позвонила
ѓолдовскому и попросила, чтобы тот зашел сам или куда-нибудь позвал ее сына.
     •орошо помнЯ все обстоЯтельства их последнего свиданиЯ в звенигородском
санатории. ‹ева был поначалу сух, но добраЯ женщина сумела его разжалобить и
польстить  великодушию. „рузьЯ встретились,  избегаЯ  некоторых больных тем,
проговорили  весь  вечер,  и от  этой  беседы  у ѓолдовского осталось  очень
сложное впечатление, в  котором долго он не мог разобратьсЯ, но почувствовал
себЯ задетым.
     ‹ева давно уже понЯл, что их отношениЯ  с ’езкиным были, как  это часто
случаетсЯ между друзьЯми, отношениЯми соперничества. …сли  в ту пору,  когда
Љозетта вышла  замуж и полуживого  ‘аньку еле вытащили  с  того  света,  он,
искренне ему сочувствуЯ,  все же  подумал,  что сумел обойти друга  на  этом
вираже,  то  теперь  снова  ему  почудилось,  что  он отстал.  —то-то  новое
поЯвилось  в ’езкине, чего действительно, понимал ѓолдовский, не приобретешь
ни за какие деньги, ни у кого не  выпросишь и не выиграешь в  лотерею, и это
обстоЯтельство рождало в нем неизъЯснимую досаду и зависть.
     ѓолдовский  вел  в ту пору довольно своеобразную жизнь. Ћн сменил мечту
своей  ранней  молодости джинсы на костюм-тройку, забросил дурацкое  занЯтие
марать бумагу  и не досаждал никому более  своими опусами.  ‹евушка научилсЯ
солидно  рассуждать  на  житейские  темы  и  водил дружбу  с  состоЯтельными
молодыми людьми, отдыхавшими в малоизвестных широкой публике пансионатах  со
скромными лирическими названиЯми  "ЏолЯны" или "Ћзера".  ќтот  блистательный
мир  чрезвычайно  волновал  и  привлекал  его,  как  привлекал  некогда  мир
литературы. ‹ева  гордилсЯ  тем,  что  сумел  сделатьсЯ  там  отчасти  своим
человеком и был вхож в хорошее общество, и однажды позвал с собой ’езкина на
скромную пирушку  в  доме  на  набережной,  что,  изогнувшись  дугою,  стоит
напротив Љиевского вокзала.
     Ћн  представил друга как большого  оригинала,  звездослова и  бродЯчего
философа,  но особого интереса  ‘анина  личность не  вызвала. ѓости  уселись
играть в монопольку, ѓолдовский  очень увлеченно  что-то обсуждал с лохматым
толстым парнем, одетым в  драный  свитер и  разноцветные  носки, хозЯйка  --
темноволосаЯ  девица  с  чувственными  губами  и  очень красивыми,  но  чуть
беспокойными  глазами, которую все  звали Њашиной,  -- переходила  от одного
круга к другому, верно, изображаЯ светскую даму, и ’езкин заскучал.
     Ћн прошелсЯ  по  квартире, пЯлЯсь  на  развешанные по  стенам  картины,
потрогал  статуэтки и африканские маски, покачалсЯ в  кресле и отправилсЯ на
кухню  курить.  Џод   окнами  текла  река,  уже  прихваченнаЯ   льдом  возле
набережных, слева  на  возвышении  берега  виднелась  громада  университета,
солнце  садилось,  придаваЯ  силуэтам  окраины  и  двум  большим  трубам ’ќ–
фантастический вид, и ‘анечка так заглЯделсЯ на эту картину, что не услышал,
как в кухню вошла хозЯйка.
     -- Љрасиво?
     -- „а, -- сказал ’езкин, не оборачиваЯсь.
     -- Њне ‹ева что-то говорил, да Я забыла, о тебе забавное...
     -- Ќаверное.
     -- ђабота у тебЯ еще какаЯ-то необычнаЯ. ’ы, наверное, андеграунд?
     -- џ не знаю такого слова.
     -- Ќу, ты что-нибудь пишешь или рисуешь, музыку сочинЯешь. Ђ  работаешь
так, чтоб милициЯ не цеплЯлась.
     -- Ќет, -<- сказал ’езкин резко, -- Я ничего не сочинЯю.
     -- †аль, -^- ответила она, нимало не задетаЯ его  резкостью, -- а то бы
Я могла тебе как-нибудь помочь. џ люблю андеграундов.
     Ћна  усмехнула1зь  и  вышла,  а его вдруг охватило  жуткое  раздражение
против этого дома и этих людей, мирно  жующих  тосты и жюльен.  Ћн  вспомнил
ребЯт  в  армии, готовы? убить друг  друга  за пайку масла,  вспомнил  нищих
богомольцев  и бездомных бродЯг  на  паперти  Џочаевской  лавры,  московских
пенсионеров  с  их убогими жилищами,  вызывавших "скорую"  просто от тоски и
просивших,  чтобы их положили в больницу, потому что там бесплатно кормЯт, и
в ’езкине заговорило недоброе чувство плебейской гордыни.
     Ћн отозвал ѓолдовского в соседнюю комнату и проворчал:
     -- Ќе понимаю, как ты можешь болтатьсЯ среди этой зажравшейсЯ сволочи?
     -- Ђ ты много их знаешь, что так называешь? -- отозвалсЯ ‹ева свысока.
     -- Њне достаточно того, что Я вижу.
     -- Ѓрось, ‘анЯ, -- твердо сказал ѓолдовский, -- они  так же пьют водку,
поют песни, треплютсЯ до утра, влюблЯютсЯ, трахаютсЯ. Ћни такие же люди, как
и мы с тобой. ђазве что в них нет нашей дворовой убогости, с какой мы ходили
в  бары   и   боЯлись,  что  какой-нибудь   мордоворот-швейцар  обзовет  нас
сыроежками.
     --  ‡ато  они  на тебЯ как  на полное убожество глЯдЯт. Ћн полагал, что
ѓолдовский  оскорбитсЯ, и  даже  намеренно сказал так,  чтобы его задеть, но
‹ева лишь пожал плечами.
     -- Њне достаточно того, что Я сам о себе знаю.
     -- Ќо ведь ты же совсем другой человек. ‡ачем они тебе нужны?
     -- „а, другой, -- согласилсЯ ѓолдовский. -- Ќо видишь ли, ‘анЯ, Я понЯл
одну вещь. †ить так, как  живут наши с тобой родители в нищете и  постоЯнном
унижении,  а мне, с моей фамилией, к тому же в двойном, чего тебе никогда не
понЯть, Я не собираюсь. џ слишком длЯ этого себЯ уважаю и знаю, что большего
достоин. “ менЯ  есть только  два выхода: либо уезжать,  либо поставить себЯ
так, что ни один  подонок не  посмеет на менЯ тЯвкать. Џервое не длЯ менЯ, Я
слишком привЯзан  к этой  стране, ну и потом  какой  Я, по  правде  сказать,
еврей, если воспитала менЯ' русскаЯ мать? ’ак что остаетсЯ второе.
     -- € как ты  себе это мыслишь? --  спросил ’езкин, пораженный, с  какой
выстраданностью сказал все это его друг.
     --  “ нас с тобой, брат, есть  один существенный капитал -- мы недурные
женихи.
     -- ’ы  хочешь сказать, -- проговорил ’езкин еще более удивленно, -- что
мог  бы женитьсЯ  на  какой-нибудь  дочке,  ну  хоть на этой  вот Њашине,  в
надежде, что ее папаша подыщет тебе хорошенькое местечко?
     --  „а,  мог бы.  ЏродаватьсЯ рано или поздно  придетсЯ.  ’ак  лучше уж
заломить за себЯ приличную цену.
     -- Ќо ведь это же лакейство. ‹ева.
     -- ‹акейство? -- обозлилсЯ  ѓолдовский. -- Ђ  ты что,  себЯ кем-то иным
тут ощущаешь? „а тебЯ только чудо не знаю какое  спасло, что ты не загнулсЯ,
а теперь еще в позу встаешь!
     ’очно  ужаленный  этим  напоминанием  ’езкин  примолк,  а  ‹ева  вполне
миролюбиво заключил:
     -- Њы с тобой. ‘анЯ, конечно,  быдло, нравитсЯ тебе это  осознавать или
нет. €, наверное,  так  быдлом  и останемсЯ. Ќо  если  мы хотЯ  бы не  будем
лохами, то не мы, так дети наши будут жить достойно.
     -- Ќ-да, -- пробормотал  ’езкин  задумчиво,  уже  его  не слушаЯ,  -- а
хозЯйка, впрочем, действительно хороша. —то-то в ней есть.
     -- ’ы  еще не знаешь  всех ее достоинств, -- усмехнулсЯ ѓолдовский. Ћни
говорили  уже  довольно  долго,  как  вдруг дверь  отворилась,  и на  пороге
поЯвилась Њаша.
     ѓости расходЯтсЯ.
     -- Ќу так и мы пойдем.-- ответил ‹ева церемонно, склонившись к ее руке.
     --  Џожалуй  что,  --  согласилась  она,  пристально  их  оглЯдываЯ,  и
интуитивист ’езкин поймал себЯ на мысли, что если не весь их разговор, то по
меньшей мере последнюю часть она слышала.
     €  словно в  подтверждение  его догадки  Њаша  прибавила,  обращаЯсь  к
ѓолдовскому, но глЯдЯ на ’езкина:
     --  џ бы  только  попросила  твоего друга остатьсЯ и  мне помочь.  ‹ева
вздрогнул, и ‘анЯ увидел, что в  его  глазах промелькнули  не ревность и  не
обида, а покорность. …сли бы не эта покорность, он, может быть, и нашелсЯ бы
что сказать, в конце концов  ему совершенно  не  понравилась бесцеремонность
самоуверенной  девицы.  Ќо ’езкина вдруг больно задело,  что  здесь,  в этой
квартире. ‹ева, будь он  тысЯчу раз  влюблен, никогда бы не стал  устраивать
скандала. Ћт этого  внезапного  воспоминаниЯ  Ђлександр  побледнел, сжалсЯ и
неопределенно пожал плечами.
     -- Ќу вот и хорошо,  --  усмехнулась Њаша, точно прочтЯ на его лице все
коллизии  во взаимоотношениЯх  молодых  людей,  и  отправилась выпроваживать
гостей. ’езкин осталсЯ в комнате, не желаЯ  маЯчить под их  любопытствующими
взглЯдами, а про себЯ  твердо решил, что, как только все  уйдут, уйдет и он,
догонит ‹евку, хлопнет его по плечу и скажет: "Ќу что, ты все теперь понЯл?"
-- € они отправЯтсЯ  в ’юфилевскую рощу, выпьют доброго красного винца и  до
утра  протолкуют о чем-нибудь  очень важном. Ћн объЯснит  другу,  что лакеем
может быть только тот, кто сам  себЯ таковым  считает, а истиннаЯ свобода  и
достоинство обитают не  в этих домах, но на просторных  степных дорогах  и в
ночлегах под открытым небом. Ћн расскажет ему о звездах на “краине и звездах
в ‡абайкалье  --  обо  всем  этом  успел он подумать, как  вдруг  в коридоре
раздались шаги и в комнату вошла Њаша.
     Ћна  уже  переоделась  и  была  теперь  в сиреневом  халате с  широкими
рукавами и капюшоном.
     -- ’ы хочешь уйти? -- спросила она у обомлевшего ’езкина.
     -- —ем тебе помочь? ’ы просила...-- только и выдавил он.
     -- Ќичем.  ќто  был  предлог,  чтобы  оставить  тебЯ,--улыбнулась  она.
‘анечка промолчал,  мысленно представив на своем месте ‹еву, --  этот  бы не
растерЯлсЯ.
     -- ’ебе совсем не понравились мои друзьЯ?
     -- Ќет.
     -- —то ж, ты  прав. Ћни  действительно скучные люди. Ќо  других  у менЯ
нет.
     -- “ менЯ тоже нет друзей, -- призналсЯ ’езкин.
     -- Ђ ‹ева?
     -- ‚рЯд ли он теперь захочет со мною встречатьсЯ. Ћн обидчив.
     -- „огони его.
     -- Ќет, -- покачал головой ‘анЯ,  -- пусть уж все идет, как идет.  Њаша
усмехнулась, подошла к  нему и вдруг легко и естественно распахнула халатик,
выскользнув  из  него как из  ненужной  оболочки. ’езкин не успел  чего-либо
осознать --  нечто более властное, чем все его благие размышлениЯ о звездном
небе над головою и нравственных  законах в душе, швырнуло его  к  ней, и они
провалились в забытье. Ђ когда вывалились обратно и сидели  голые на  кухне,
где еще несколько часов назад любовник предавалсЯ меланхоличному  созерцанию
заката, то обоим казалось совершенно нелепым расставатьсЯ.
     \
     Њаша  была созданием причудливым,  но неприхотливым.  Љак и предполагал
’езкин,  сытое детство  --  не обЯзательно  детство счастливое. ђодители его
подружки, свЯзанные  служебным браком,  относились друг  к  „ругу  с той  же
ненавистью, с какой нынче  относЯтсЯ наши литераторы,  но  в отличие от оных
развестись  они  не могли. Ѓедное  дитЯ всю  жизнь  находилось  в центре  их
вражды, и  одиночество  и  холод,  на  которые, как  казалось  ему  вначале,
несколько  картинно  жаловалась эта  девочка,  были всамделишными. ‚ыросший,
напротив,  во  всеобщем обожании ‘анька искренне ее жалел, и мало-помалу они
привЯзались друг к другу. Ћна с сочувствием  слушала его рассказы про боевую
юность и степные скитаниЯ. …й нравилось. что он совсем не похож  на людей, к
которым она привыкла.  Ђ он вдруг с удивлением обнаружил, что всЯ эта мишура
в ее  доме,  заморские трЯпки,  вина,  конфеты,  пансионаты, дачи  и  прочие
безделушки, о которых впоследствии  будут рассуждать с пеной  у рта народные
заступники, покуда им не заткнут рот куском, --  все это  длЯ нее ничего  не
значило.
     Ћна запросто ходила с ’езкиным в пельменные и дешевые  кинотеатры, и со
стороны  можно  было  подумать, что  она тоже  всю жизнь  прожила в  чащобах
Џролетарского  района.  €з  дорогостоЯщих  развлечений  она обожала  одно --
катание на лошадЯх. Љаждое  воскресенье с утра они отправлЯлись на ипподром,
выстаивали очередь и совершали прогулки по кругу.
     ‚ этих забавах прошло больше месЯца; и,  ничего  не говорЯ о чувствах и
не имеЯ никаких~вйдов-на-будущее, они  так привыкли быть вместе, что когда в
конце той вьюжной андроповской зимы с ее облавами в кинотеатрах, магазинах и
банЯх  вернулись из Ѓенилюкса срочно отозванные Њашины  родители и любовники
потерЯли свое изысканное укрытие, то, верно, ничто не смогло бы заставить их
друг от друга отказатьсЯ. ‘удьба  им  благоволила. Ќа  другом конце Њосквы в
’ушине  проживала   Њашина   бабушка,  благонравнаЯ  и   набожнаЯ   старушка
восьмидесЯти  с  лишним  лет,   успевшаЯ  получить   воспитание  в  ‘мольном
институте,  покуда   тот  не  превратилсЯ  в  вертеп.  ЌесмотрЯ  на  высокое
происхождение,  смолЯнка  работала  гардеробщицей  в „оме культуры  "Љрасный
ЋктЯбрь",  до   девЯти  вечера  квартирка  пустовала,   и  здороваЯ  парочка
расшатывала кровать с периной  до основаниЯ, а затем вкушала оставленные длЯ
внучки борщ и компот.
     € вместе с этим борщом и компотом, вместе с дворЯнской пышной периной и
барскими  пуховыми  подушками  на   ’езкина  навалилась  безразличнаЯ  сытаЯ
сонливость -- он располнел и  размЯк,  воспоминаниЯ о  печальных и горестных
днЯх  ушли на  дно  его души.  €ногда, словно  ото сна,  отрываЯсь  от этого
полурастительного состоЯниЯ, он думал, что так можно и вовсе себЯ  потерЯть,
и  пробовал  барахтатьсЯ,  бередил душу прежними думами, глЯдел на  звездное
небо, но потом  опЯть  поЯвлЯлась  невысокаЯ  пухленькаЯ Њаша, и в  объЯтиЯх
своей  пассии Ђлександр забывал обо всем на свете. „ух его был немощен, зато
плоть  бодра. Њашенька смотрела на него нежными глазами, в которых, будто  в
расплавленной смоле, переливалась густаЯ, тЯгучаЯ женскаЯ страсть, совсем не
похожаЯ  на  мужскую.  €ногда,  не  успеваЯ добратьсЯ до  перины и полностью
раздетьсЯ, они устраивались  прЯмо  в  прихожей,  среди  пахнущих нафталином
бабушкиных пальто и шуб, и ’езкину казалось, что  никакие они  не любовники,
не  друзьЯ-приЯтели,  а  смертные  враги,  охотник  и   жертва,  попеременно
преследующие и унижающие друг друга безумными ласками.
     €диллиЯ эта закончилась тем, что  бабушка  как-то раз вернулась  раньше
времени. Џо  счастью, кровать была уже застелена, но Њаша беспечно сидела на
тезкинских коленках и выплевывала вишневые косточки. ‡аметив высокую и прЯмо
державшуюсЯ  старуху первым, Ђлександр побледнел, не смеЯ даже подумать, что
было бы, приди она на полчаса раньше.
     -- —то  это значит, Њаша? -- спросила старуха резко. Њашина молчала,  и
’езкину казалось, что сейчас произойдет что-то ужасное.
     -- Љто это? -- повысила голос старуха.
     -- Ќу, допустим, мой друг,-- ответила внучка нехотЯ.
     -- € вы находите приличным так себЯ вести?
     -- ќ-э... молодость, неопытность,-- забормотал ‘анЯ.
     -- Џошли отсюда! -- отрезала Њаша, вставаЯ, и ’езкину сделалось немного
жаль: он бы с  удовольствием посидел с этой старушкой,  чем-то  напоминавшей
ему почаевских  странниц, потолковал бы с нею о старине  и порасспрашивал  о
людЯх,  чьи фотографии  висели на стенах.  Ќо  Њашина уже  стоЯла  в  тесной
прихожей, надеваЯ плащ. Ќа столике перед зеркалом лежал ключ.
     Ќа улице  накрапывал  дождик,  с водохранилища тЯнуло  сыростью, на той
стороне виднелсЯ тонкий силуэт ђечного вокзала, и они пошли по набережной.
     -- Ќехорошо как-то, Њаш, получилось, -- сказал ‘анЯ. -- „а и бабу-лечку
такую грех обижать.
     --  „а,-- отозвалась  она,-- мы  теперь с тобой бездомные. Љак  Ђдама с
…вой, из раЯ изгнали. Ђ за бабушку ты не тревожьсЯ, ее ничем обидеть нельзЯ.
     -- ‡ачем ты ключ ей отдала?
     -- ’ы этого не поймешь. .
     -- ‘тыдно стало?
     -- „а нет, просто все надоело.
     Ќичего  больше она не прибавила, и ’езкин подумал, что теперь, когда им
негде будет встречатьсЯ, роман их быстро сойдет на  нет и они без  сожалениЯ
расстанутсЯ.
     Џрошло почти две недели, она не звонила, но все это времЯ что-то мучило
его  и  мешало выкинуть  эту  историю  из  головы.  …му снились  непонЯтные,
тЯгостные  сны, от которых  страшно было  просыпатьсЯ и страшно  засыпать. ‚
свободные  от  работы  дни он  уезжал  в  Љупавну  и,  сидЯ  на  террасе,  в
одиночестве  поглощал  "Ђлазанскую  долину"  или  "‘тарый  замок", бессменно
наличествующие на полках военного магазина возле  станции,  но  забвение  не
наступало.  Ђ  потом  она позвонила,  и  было  в ее голосе,  не  капризном и
манерном,  как  обычно,  что-то  такое,  что  заставило   его,  бросив  все,
примчатьсЯ на место встречи.
     Ћна  была  сдержанна,  плохо  выглЯдела,  нарочито  не отвечала на  его
вопросы, а он, чувствуЯ, что дело здесь не в ее характере, а в чем-то  более
важном,  терпеливо  ждал,  бродил  с  нею по ‚оробьевым  горам  вдоль желтых
заборов, пока наконец, как-то странно усмехнувшись, она не сказала:
     -- џ беременна.
     -- ќто точно? -- выдохнул он, не смеЯ поверить.
     -- ’очно, точно, -- ответила она раздраженно, в полной мере ощутив, что
беременность  --  вещь  не  самаЯ  приЯтнаЯ  в  своих  проЯвлениЯх. --  —то,
испугалсЯ?
     -- Ќет, наоборот.
     -- Ќаоборот -- это как?
     -- џ рад, что у нас будет ребенок.
     -- Ѓу-удет? -- ѓолос у нее дрогнул: -- € как ты себе все это мыслишь?
     -- Њы поженимсЯ.
     -- ‘анечка, -- вздохнула она, -- это все так сложно. ’вои родители, мои
родители.
     --  „а  какое это  имеет значение? --  вскричал он.  -- —то. Я тебЯ  не
прокормлю, что ли?
     -- Ќет, ты точно андеграунд и никогда менЯ не поймешь.
     Ќо ’езкин уже ничего не слышал -- известие это его ошеломило. ‚есь  мир
вокруг  него  переменилсЯ, стали мелочными  и незначащими вещи',  еще  вчера
занимавшие его ум.  Ћн вдруг ощутил, что отныне его жизнь обретет тот смысл,
которого ей недоставало прежде. €сполнитсЯ его предназначение  и оправдаетсЯ
так  мучившее  его извлечение из тьмы. ‚первые после  того, как они ходили с
Љозеттой  в  храм,  ему  снова   захотелось   помолитьсЯ  Ѓогу  в  теплой  и
бессознательной  благодарности  за то, что мир так устроен, и  женщина может
родить  ребенка,  а  мужчина стать  его  отцом.  ’огда схлынут всЯ  тоска  и
разочарование  и истинной  жизнью окажетсЯ возникшее из небытиЯ существо. €,
Ѓог даст, судьба его окажетсЯ куда более счастливой, чем  судьба его молодых
и  беспутных  родителей.  ‚се  то.  что чувствовал  ‘анЯ, что  бродило и  не
находило  выхода в  нем  самом, осуществитсЯ  в этом человеке,  уже  живущем
таинственной жизнью во чреве своей легкомысленной матери.
     Ќо  одновременно  с  этим  в  тезкинское  чуткое сердце вдруг закралась
тревога. Ћн не говорил никому сам  и умолЯл Њашу молчать о том, что она ждет
ребенка, словно чувствуЯ,  что мир может оказатьсЯ враждебным его дитЯти. €,
как оказалось, у него были на то все основаниЯ.
     ‚тайне  от  родителей  он   снЯл  недорогую   квартиру  в  ”илЯх   близ
нарышкинской церкви. Љвартира эта  была черна  и страшна  до  безобразиЯ,  с
лохматыми  обоЯми,  исшварканным полом, прокопченными  потолками, и  хозЯева
сдали ее только на тех условиЯх, что ’езкин сделает в ней  ремонт. ‚есь март
‘анЯ белил потолки и  клеил  обои. представлЯЯ, как станут они здесь жить  и
каждый день ходить  в ”илевский парк. Ћн  купалсЯ  в  этих  мыслЯх,  украшаЯ
жилище  с  жадной  и  придирчивой  любовью.  Ќо   человек  предполагает,   а
располагают, видно, попеременно то Ѓог, то дьЯвол.
     Ќакануне того днЯ, когда они должны были въехать в свой дом. Њаша зашла
в  комнату  к матери и  вышла от нее  через полчаса  с бескровным  лицом.  Ђ
моложаваЯ  изЯщнаЯ  женщина  весь вечер  куда-то  названивала  и  вполголоса
договаривалась об  очень важном деле, так чтобы не узнал муж. Љ полуночи все
было слажено.
     ’езкин ничего этого не знал. Ћн искал  Њашу весь день по  всему городу,
звонил  домой,  где  никто  не брал  трубку, был  в институте  и даже поехал
зачем-то  на ипподром  -- все было  тщетно.  Ћн  готов уже  был броситьсЯ  в
милицию, но вдруг в голову его  закралось подозрение. ‘анЯ поехал к  дому на
набережной и увидел, что в окнах горит свет.
     †енщина  в подъезде не  хотела  его пускать, но  ’езкин,  оттолкнув ее,
вбежал по лестнице ра шестой этаж и стал звонить. …му не открывали.
     -- •орошо же, --  пробормотал он и  стал со  всей  дури  бить  по двери
ногами.
     --  ѓаврюша.  --  послышалсЯ  в глубине просторной  и  гулкой  квартиры
женский вопль. -- вызывай срочно милицию!
     -- ѓде она?! -- заорал ‘анЯ. г-- ‘корее, пока он не сломал!
     -- Људа вы ее дели, сволочи?
     Ћн стоЯл и трЯс дверь, бил по ней кулаками и ногами, пока не обессилел,
а потом сел на ступеньку и зарыдал. ’ам и подобрал его нарЯд милиции.
     €з отделениЯ его  выпустили вечером следующего днЯ,  когда все было уже
кончено,--  в светлой  клинике  на  ‚оробьевых горах  свершилась одна из тех
операций,  что так  часто свершаютсЯ ныне на свЯтой ђуси, а Њарью ѓавриловну
отправили  в  "Ћзера"  залечивать  нервы подальше  от  покусившегосЯ на  нее
безродного прохиндеЯ. Ќо ’езкину было уже все равно.

6
     Ћдно  желание теперь им владело -- уехать прочь из этого города.  €  на
сей раз не в сопредельные ласковые  земли, а куда-нибудь  далеко, и  никогда
более  не возвращатьсЯ в Њоскву, которую он считал не только свидетельницей,
но и главной союзницей всех своих бед.
     Ђ покуда истекали два месЯца до увольнениЯ, ’езкин  уезжал в  свободные
дни подальше от жестокой и холодной столицы в  сонные городки вроде Ѓоровска
или „митрова,  бродил  по ним.  бездумно глЯдЯ по сторонам,  иногда  даже на
времЯ  забывалсЯ, но, очнувшись, испытывал еще более острую боль, от которой
хотелось ему перестать быть.
     Ћднажды в Љоломне в нестерпимо солнечный до  рези  в глазах день ’езкин
столкнулсЯ с Љозеттой. Џервой увидела его она, и прежде чем ‘анечка осознал,
кто перед ним стоит, бросилось ему в глаза золотое колечко на ее руке.
     -- Ќу что, с мужем будешь знакомить? -- уронил он горько.
     -- Љак хочешь) -- засмеЯлась она.-- џ здесь с экскурсией, а ты?
     -- Ђ  Я один, -- ответил ’езкин с такой невыразимой печалью, что даже в
былые-то времена врЯд  ли Љозеттин Язычок повернулсЯ  бы  сказать что-нибудь
Язвительное.
     -- Џоехали с нами.
     1-- џ еще не нагулЯлсЯ, -- ответил он хмуро.
     -- ’огда Я составлю тебе компанию.
     -- Ђ как же муж? -- возразил ‘анЯ, но Љозетта взЯла его под руку, и они
побрели на берег Ћки, где та сливаетсЯ с Њосквой-рекой, и видно было,  как в
широкую окскую воду вливаетсЯ грЯзнаЯ струЯ.
     --  Љак  твое  здоровье?  --  спросила  Љозетта,  внимательно   к  нему
приглЯдываЯсь.
     -- Џрекрасно, -- буркнул ’езкин.
     -- “ тебЯ ведь что-то серьезное было?
     -- …рунда.
     Ћн твердо  решил, что не станет посвЯщать бывшую подружку в подробности
своей  жизни.  Ќо  денек  был  такой  чудный,  ‘анЯ  мало-помалу  разошелсЯ,
расчувствовалсЯ и рассказал ей все,  начинаЯ с того момента, как ѓолдовский,
будь  он  неладен,  притащил  его в  проклЯтый  дом. и кончаЯ своим желанием
завербоватьсЯ в ‘ибирь.
     ЉатЯ  слушала  его  участливо, словно  и  не было  никакой  тени  в  их
отношениЯх  и не свЯзывала их какаЯ-то  недоговоренность,  и.  когда  ’езкин
замолк, задумчиво произнесла:
     -- Ћт себЯ-то ты все равно никуда не уедешь.
     --  Ќу и черт с ним!  --  сказал он зло. --  Њне теперь плевать, что со
мной будет.  џ,  верно,  как  был пустым и  никчемным  человеком,  так  им и
осталсЯ, раз даже стыдно от менЯ  иметь детей. Ќичего хорошего Я длЯ себЯ не
предвижу,  и никакой пользы в том, что живу, ни мне, ни окружающим нет. Ћдни
пустые хлопоты.
     --  ‘анечка,--  возразила  Љозетта   по-прежнему  мЯгко,   но  довольно
решительно,-- все это ребЯчество. Љогда вы с ‹евой сидели в  баре, вам  было
по  семнадцать лет, и  вы изображали на ваших пухлых личиках разочарование и
усталость  -- это было  страшно  мило.  Ќо  теперь, если хочешь,  ѓолдовский
вызывает у менЯ куда больше уважениЯ.
     -- …ще бы!
     -- ‚се его нынешние рассуждениЯ от излишнего честолюбиЯ. ќто пройдет, и
его тЯга к тебе тому порукой, а вот тебе надо занЯтьсЯ делом.
     -- Љаким еще делом. ЉатЯ? —то ты придумала? …й-Ѓогу, лучше б Я сдох, --
добавил он с горечью.
     Љозетта вздрогнула, немного побледнела, но упрЯмо продолжила свое:
     -- ‹учше всего будет, если ты пойдешь учитьсЯ.
     -- Ќу уж нет! -- вскинулсЯ он. -- ‚ школе менЯ все в институт отправить
хотели,  потом  родители.  џ,  слава  Ѓогу,  не  честолюбив,  вполне доволен
нынешней работой, и большего мне не надо. Ђ если  это кого-то не устраивает,
то пусть ищут чистеньких и удачливых.
     Ћн был  теперь  по-настоЯщему задет и  хотел сказать ей,  что она  сама
именно так и сделала, нашла себе выгодного мужа,  продалась  и потому теперь
защищает ѓолдовского. Ќо  что-то мешало  ’езкину прЯмо или косвенно обвинить
ее в предательстве или измене.
     Ћн  не  мог понЯть,  та или не  та  Љозетта была  перед ним.  Ћна стала
замужней  дамой,  чужой  женой, и это  возводило  между  ними  непреодолимую
преграду, раз и навсегда перечеркиваЯ все бывшее прежде. Ћн  не мог найти  в
себе силы ни год назад, узнав об этом от ѓолдовского, ни теперь спросить ее,
почему так вышло. Ћн  не смел  задать  этого вопроса, точно чувствуЯ, что за
ним  скрываетсЯ какаЯ-то  тайна, но  с  ужасом и  странным-торжеством в душе
вдруг понЯл,  что  отказатьсЯ от  нее  и теперь  не  сможет.  ‚се  равно  их
свЯзывало  нечто более  глубокое,  хоть  и был  он  в  ее  глазах  беспутным
мальчишкой, еще нелепей, чем в тот роковой, разъединивший их навсегда вечер.
     -- Ђ подите вы все к черту с  вашими нравоучениЯми! -- вскричал ’езкин,
но не оттого, что Љозетта его чем-то обидела, а оттого, что -- понимал он --
она сейчас уйдет,  и одному  Ѓогу ведомо, когда  и в какой городок она снова
отправитсЯ на экскурсию. €, словно почувствовав это, Љозетта проговорила:
     -- ’ы, если куда соберешьсЯ еще, зови менЯ.
     Ћна  сказала это  тихо и  кротко,  как в былые  времена, и в  смЯтенной
‘аниной душе снова поднЯлась  нежность, казалось, навсегда покинувшаЯ его  в
тот день, когда Њаша легла в больницу. Ќо оказалось, что нежность -- слишком
неистребимаЯ штука,  такаЯ же  неистребимаЯ,  как и  ее  вечнаЯ спутница  --
тоска.
     €,  вернувшись  в  Њоскву,  ’езкин,  несчастный  и  счастливый  ’езкин,
провожаЯ  глазами  уходившую от него  Љатерину, вдруг понЯл,  что  никуда он
теперь не уедет, потому что живет в этом  городе женщина с чужим колечком на
руке.  €  пусть даже  нет  и  не  может  быть  у  них  ничего  общего, кроме
непроЯсненных воспоминаний, он останетсЯ здесь ради редких встреч с нею.
     Ћн  жил  теперь от одной такой встречи до  другой, и  жизнь  его  снова
переменилась.  Ћн, разумеетсЯ, не  думал поступать  в институт,  но  Љозетта
разбудила  в  нем  его вечную и единственную страсть --  страсть к звездному
небу. ‘анЯ стал забывать о Њаше и доме на набережной, часами листал атласы и
карты, читал книги по астрономии. Љак люди зачитываютсЯ романами и принимают
близко к сердцу  похождениЯ плохо ли, хорошо лЯ выдуманных персонажей, так и
’езкин  зачитывалсЯ названиЯми созвездий, туманностей  и  облаков. Ћн  купил
телескоп и  с  крыши купавинского  дома, где пропадал  теперь  все  времЯ, с
неизъЯснимым трепетом и восторгом глЯдел на поднимавшиесЯ над миром звезды и
планеты. ‚ эти минуты душа его словно сама устремлЯлась ввысь. Љак жалел он,
что в  свою хиленькую  оптику сквозь Ядовитые испарениЯ купавинского  завода
"Ђкрихин", отравлЯвшего всю округу, не мог разглЯдеть и открыть новую звезду
или хотЯ бы астероид и дать ему женское имЯ.
     …му  казалось,  что небо  заключает  в себе  некую  неимоверную  тайну,
единственную  достойную   того,  чтобы  к   ней  стремитьсЯ,   и  сообразную
человеческой  душе, ибо  звезды  и все небесные светила суть только  завеса,
отделЯющаЯ этот мир от того,  куда он не  попал  по какой-то случайности. Ќо
близость к тому миру уже отравила его разум, и ничем иным заниматьсЯ он  был
не в состоЯнии. Ћн снова  теперь  желал поднЯтьсЯ  к этой завесе,  встать на
краю и заглЯнуть туда, куда не дано  глЯдеть смертным, чтобы  получить ответ
на томившие его вопросы о смысле и таинстве скоротечного  и  несправедливого
земного бытиЯ.  ‚се  более поддаваЯсь и увлекаЯсь этой мыслью,  он  принЯлсЯ
однажды  в  ‡венигороде  обсуждать  свои мечты с Љатериной. Ћна  слушала его
очень  внимательно,  но   совершенно   не  поддерживала   разговоров  ни   о
таинственной  завесе,   отделЯющей   загробную   жизнь,  ни   о   посмертном
существовании души, ни о влиЯнии душ умерших на живущих.
     Ћни стоЯли на высоком берегу Њосквы-реки, была середина маЯ,  и все это
напомнило  ’езкину  такой  же день год  назад, когда  ‹ева  сказал  ему, что
Љозетта вышла замуж.
     "‘транно, как все повторЯетсЯ",-- подумал он, а вслух произнес:
     --  ‚едь  всЯ  наша  нынешнЯЯ жизнь  --  это  только подготовка к  той,
правильно?
     -- Ќе  знаю, ‘аша, может быть,  и  правильно,  --  ответила она, --  но
все-таки изучать это не надо. Ђ если  тебЯ интересуют звезды, то иди лучше в
университет.
     -- ‚ университет?  -- переспросил он ее удивленно, и почему-то встала у
него перед глазами ‘ерафима •ренова.
     -- „а, -- пожала плечами Љозетта, -- по-моему, это единственное место в
Њоскве, где изучают астрономию.
     -- ‚се  это не длЯ менЯ, -- ответил ’езкин,  но сказал он так скорее по
привычке: мысль эта ему неожиданно понравилась.
     Ќесколько  дней  он   ходил  под  ее  впечатлением,  Љозетта  же  стала
потихоньку подталкивать его перейти от слов  к делу, и ’езкин,  чье томление
по космосу было скорее ближе к приключениЯм Њуми-’роллЯ, нежели к совершению
научной карьеры, отправилсЯ к  приснившемусЯ ему осенью под гул черноморских
волн  зданию  на  ‚оробьевых горах,  дабы поподробнее  узнать, что  от  него
требуетсЯ.
     ’ребовалось  не так уж мало. но размах задачи  Ђлександра не остановил:
при всей метафизичности своих устремлений он был человеком упрЯмым. ‚ тот же
вечер он позвонил ‹еве.
     -- ‘таричок, у тебЯ, случаем, не  осталось  каких-нибудь  учебников длЯ
поступающих? -- спросил он деловито.
     -- Ћстались,  -- ответил ‹ева печально,  но ’езкин  был  слишком  занЯт
собою, чтобы обратить внимание на его тон.

7
     ‚ ту  весну  ‹евушка  переживал  не самые  лучшие  времена.  Ќеудача  с
Њашиной,  ее стремительный,  в  голове  не  укладывающийсЯ  роман,  едва  не
закончившийсЯ  свадебным  венцом, где  ѓолдовскому  словно в  насмешку  была
уготована роль шафера, последовавший за этим скандальный разрыв, запальчивые
слова,  сказанные  в  ответ  на  попытки  выразить  сочувствие,  да   еще  с
прибавлением  угрозы поиметь  крупные  неприЯтности от  родителей,  наконец,
несправедливое, обидное изгнание из бомонда -- все это произвело на молодого
честолюбца столь тЯгостное впечатление, что он едва опЯть не взЯлсЯ за перо,
измученный одним-единственным вопросом:
     как теперь жить?
     Њысль  эта  ‹еву лихорадила.  Ћн  чувствовал,  что  пристала  ему  пора
подводить  итоги  первых  двадцати  лет  своей  жизни,  а  итоги   эти  были
малоутешительными.  Ћн ничего не  добилсЯ, занималсЯ  тем, что его  вовсе не
влекло, страшилсЯ будущего и томилсЯ ощущением, что жизнь проходит мимо. Ћна
казалась  ему.^е^^дохожей^на  .детскую  игру  с  фишками, где надо дойти  до
конечного пункта, бросаЯ кубик,  и где есть  такие полЯ,  с  которых  летишь
кубарем вниз, и  неизвестно еще, хватит ли у тебЯ времени и сил поднЯтьсЯ  и
догнать тех, кто ушел вперед.
     ЋтчаЯние его  доходило порой до такой степени, что ему казалось,  скажи
сейчас   кто-нибудь:   все  исчезнет,  он  умрет  или  случитсЯ  неслыханнаЯ
катастрофа, начнетсЯ третьЯ мироваЯ война, о которой так много говорили в ту
жесткую весну. -- и он только с облегчением вздохнет и ни о чем не пожалеет.
‚округ  была  все та  же беспросветнаЯ мгла, ненавистные трубы Џролетарского
района, спившиесЯ рожи автозаводских мужиков, хамство и наглость продавщиц и
совершенно не понимающий, в каком он дерьме живет, народ.
     Ѓунтовать,  протестовать,   требовать  справедливости   --   все   было
бессмысленно.  Ќадо  было как-то приспосабливатьсЯ  и  что-то делать. € ‹ева
делал.  Ћн  уже второй  год стоЯл  в  партрезерве,  терпеливо  ожидаЯ  своей
очереди, но с его анкетными данными  -- какаЯ к  лешему партиЯ? € в ту самую
пору,  когда  ’езкин  сидел над  учебниками,  вспоминаЯ ‘ерафиму  •ре-нову и
запоздало  думаЯ,  что  при  всей  своей  стервозности   она  была  неплохой
учительницей и кое-что сумела  заронить  в его  бестолковую голову.  ‹евушка
решил, что, может быть, и не надо ни к чему стремитьсЯ. ‚ конце концов в его
жизни тоже  есть  маленькие радости, вроде собираниЯ книг, походов в театр и
консерваторию, ночного кофе и прогулок по Ђрбату, есть милаЯ  девочка Ђнечка
•олмогорова из подмосковного города с инфернальным названием ќлектроугли, по
сравнению  с  которым его Љожухово -- что твой Џариж. ќта Ђнечка была словно
по ошибке забредшим на грешную землю  ангелом, и непонЯтно было ‹еве, за что
ему такаЯ милость была Явлена. Ћна дарила  любовь, не требуЯ ничего взамен и
ни  на  что  не  рассчитываЯ,  покупала  ему   рубашки,  кормила  обедами  и
выслушивала долгие жалобы и сетованиЯ.
     . --  Ќам  жутко не повезло, -- говорил ей ‹ева.  -- Њы попали в  эпоху
безвременьЯ, которой нет  ни  конца,  ни краЯ.  Ќо  что  делать -- времЯ  не
выбирают,  как не выбирают ни родителей, ни родину, ни кровь. …сли бы у менЯ
было десЯть жизней, Я, может быть, и согласилсЯ бы прожить одну из них здесь
и сейчас, но у менЯ жизнь  только одна, и утешительного в  ней слишком мало.
’ы понимаешь менЯ?
     Ђнечка  кивала  прелестной  головкой, ни  в  чем  ему  не  перечила, не
задавала глобальных вопросов и была так мЯгка и заботлива, как бывают только
провинциальные  девушки.  Ћни  давно  уже   обо  всем  серьезно  поговорили,
выЯснили, что женитьсЯ они не могут, потому  что жить им  все равно негде  и
ничего хорошего их не  ждет, но. покуда  они  нужны  друг  другу,  они будут
вместе, а как только ему или ей подвернетсЯ хорошаЯ  партиЯ, расстанутсЯ, но
сохранЯт друг о друге самые теплые воспоминаниЯ.
     € все  выходило  на  словах  очень  гладко,  без  взаимных  претензий и
упреков,  но, когда ‹евушка в  полумраке кожуховской квартирки раздевал свою
возлюбленную, торопЯсь успеть до  возвращениЯ с работы матушки, он испытывал
такую нежность и  Ярость  одновременно  при  здысли,  что  эта женщина может
достатьсЯ  другому, что ему  хотелось убить  и  ее, и  себЯ.  Ћн  с безумной
отчетливостью  понимал  в эти  минуты,  что любит ее  так, как никого больше
любить не будет, и она любит его, что они Ѓогом друг длЯ друга созданы и нет
худшей, более преступной глупости, чем через эту любовь переступить.
     Ќо  слишком хорошо  ‹ева  понимал  и  другую вещь: женитьсЯ  --  значит
поставить  на себе  крест, значит, повторить судьбу отца и  в конечном итоге
сделать несчастным  и себЯ, и Ђнечку, и уж точно ни в чем не виноватых своих
детей, которые рано или поздно спросЯт его: зачем тогда было нас рожать? „лЯ
какой жизни? Ќет,  детей стоит  заводить  лишь тогда, когда  будешь уверен в
том, что они будут расти  не как быдло и не  среди быд-ла, что они получат и
увидЯт лучшее, что есть в этом  мире. €  все-таки отдать Ђнечку -- это  было
выше ‹евиных сил, выше любого голоса рассудка. это  значило  отломить что-то
от самого себЯ.
     ‹евушка  измучил себЯ, истерзал сомнениЯми, не знаЯ, как быть. Ћн снова
бродил вечерами с ’езкиным по Ђвтозаводскому скверу и, внимаЯ абитуриентским
страстЯм своего  приЯтелЯ, думал: "Њне бы твои заботы, милый". Ђ  ’езкин тем
временем  сдавал  экзамены.  ‘ грехом  пополам  написав письменные работы на
тройки,  он  очаровал  сердца экзаменаторов  сворй  непобедимой  страстью  к
небесной  тверди,  и  те,  сами  на  себЯ  дивЯсь,  подавили  ему  четверку;
проверЯвшаЯ его  сочинение на свободную  тему ученаЯ дама  с филфака и вовсе
растрогалась до  такой степени, что взЯла синюю ручку и  самолично исправила
все его ошибки, коих бы набралось  на три  двойки, и поставила  высший балл.
ќтого в сумме оказалось достаточно  длЯ поступлениЯ на физический факультет,
конкурс куда был совсем не такой, как два десЯтка лет назад, когда советское
человечество  делилось  на физиков и лириков.  “же чувствовалось  неумолимое
приближение  эпохи  бухгалтеров  и  коммерческих  директоров,   длЯ  которых
небесные светила были пустой вещью.
     €ван  ‘ергеевич  и  Ђнна  Ђлександровна  не знали, какому богу  ставить
свечку.  Ћни  были  счастливы,  и казалось  им, что  жизнь их третьего сына,
которого они оба, не сговариваЯсь и не признаваЯсь в том друг другу,  любили
больше старших, вошла в колею и самое желанное их дитЯ наконец утешитсЯ.
     € только ‹еву удача  друга не  обрадовала нисколько:  он  отдалилсЯ  от
него,  они встречались  все  реже и  все  реже  говорили  по душам,  а когда
сталкивались случайно возле  метро,  то  не  знали, о  чем говорить.  €ногда
’езкин  видел ѓолдовского  с худенькой, невысокой  темноволосой  девушкой и,
глЯдЯ на них,  ощущал  неведомо откуда  взЯвшуюсЯ грусть.  ’о  ли  это  была
зависть, что\у  него такой  девушки нет, то  ли тоска о Љозетте, но  всЯ его
нынешнЯЯ суматошнаЯ  студенческаЯ  жизнь с ее походами в театр или в пивную,
островком  притулившуюсЯ  возле громадного китайского  посольства  и  оттого
названную "’айванем", лекции, семинары, умные разговоры и пьЯные посиделки в
общаге -- все это казалось  ему таким ничтожным, что хотелось отринуть все и
вернутьсЯ в сырость далеких апрельских вечеров,  в  красноказарменную школу,
туда, откуда он когда-то так рвалсЯ,  и  поискать там тайну самой загадочной
физической категории -- тайну утерЯнного времени.

8
     “ниверситетскаЯ  карьера  ’езкина оказалась  не слишком успешной  и  не
слишком  продолжительной. Ћчень скоро ‘анЯ понЯл, что звезды остались  в той
же безудержной вышине, что  и раньше, а покуда надо  было заниматьсЯ. вещами
более приземленными  и мало  трогавшими его романическую душу. “чилсЯ он так
же скверно,  как  и  в школе,  но, поскольку  со  студентами в  университете
носЯтсЯ как с писаной торбой и больше  всего  боЯтсЯ обидеть и  уж тем более
исключить, ‘анЯ худо-бедно прорывалсЯ сквозь сессии, сдаваЯ  что со второго,
а что  с  третьего раза,  а  в остальное времЯ предавалсЯ  нехитрым радостЯм
великовозрастного недорослЯ.
     Ѓудущее  было где-то далеко, и  только  в сырой и прохладный апрельский
день, справлЯЯ очередной день  рождениЯ,  он ни с того  ни с сего думал, что
вот ему уж двадцать один, двадцать два, молодость проходит и рано или поздно
начнетсЯ инаЯ жизнь, а кто он, что будет с ним  дальше -- этого он совсем не
представлЯл. Ћднако ж  чувствовал, что университет нимало  не приближает, но
лишь  отдалЯет  его  от  этой жизни,  в чем,  наверное,  и  была его  высшаЯ
прелесть.
     € все же мысли эти не давали ’езкину покоЯ. ‘идЯ за праздничным столом,
он  тихо  внимал  нравоучительным  тостам  братьев,  призывавших  его  стать
посерьезней, наконец повзрослеть и, коль скоро  не очень получаетсЯ у него с
учебой, занЯтьсЯ  тем, что в  ту  пору  обозначалось  изрЯдно позабытым ныне
понЯтием "общественнаЯ работа". ђазомлевший именинник покаЯнно трЯс головой,
понимаЯ,  что все хотЯт ему блага, и даже обещал об  этом подумать. Ќо  день
рождениЯ  заканчивалсЯ, ‘анЯ выбрасывал  все дурные мысли прочь и уматывал с
такими же оболтусами  друзьЯми и веселыми подружками в' Љупавну, где  плЯсал
до изнеможениЯ  под  "Ѓитлов"  и  „авида ’ухманова.  еще  не знаЯ,  с  какой
красавицей  свалитсЯ  в  светелке  на втором этаже  садового домика  и кому,
смЯтый воспоминаниЯми, теперь уже совсем далекими, станет читать:
     € так как с малых детских лет џ ранен женской долей...
     Ћн  слыл  среди своих друзей отчаЯнным повесой и волокитой, и  мало кто
догадывалсЯ, что на  самом  деле  ‘анЯ мечтал  о женитьбе,  мечтал  с тайным
замиранием  сердца,  с  каким  инаЯ  барышнЯ  в крещенский  вечерок  силитсЯ
разглЯдеть   в   расплывчатых  очертаниЯх  воскового  пЯтна  облик  будущего
избранника.
     Ќо женщины --  существа чуткие и рассудочные. ‚ отличие от простодушных
мужчин они слишком  хорошо чтут разницу  между ќросом и  ѓи-менеем, а с этим
божеством ‘анечке  не  везло.  Ќесколько бурных  романов, череда  бессонниц,
свидании и  объЯснений,  так  легко увенчивающихсЯ победой там,  где  должна
сдаватьсЯ  женщина  и  торжествует  мужчина,  оборачивались  крахом,  стоило
’езкину произнести заветное длЯ девичьего слуха слово "замуж". —то уж так не
нравилось хорошеньким студенточкам в их пылком возлюбленном -- Ѓог знает, но
они всЯкий  раз  находили  благовидный повод с ним  расстатьсЯ, уверЯЯ,  что
сохранЯт  в  душе самые теплые  воспоминаниЯ и  непременно будут друзьЯми. ‘
одной  из своих пассий  он даже  прожил несколько недель  вместе,  покуда ее
родители  катались на лыжах в доме отдыха "Љрасновидвво".  Љак высший символ
семейной жизни  сохли  на батарее  в ванной  ее  прозрачные и  тезкинские  в
горошек трусы, но дальше совместного  проживаниЯ бельЯ дело так и  не пошло.
‚ернулись  объевшиесЯ манной  кашей  родители,  и  ’езкину  вместе с трусами
пришлось  отбыть в  ’юфилеву  рощу, а его подружка  три месЯца спустЯ  вышла
замуж и очень мило  ему  улыбалась,  когда  они  сталкивались  на аккуратных
университетских аллейках. ѓерою моему ничего не  оставалось, как в очередной
раз  уезжать в  …горьевск, ‡арайск  или  ЊалоЯрославец  и  зализывать  новую
сердечную рану.
     Љатерина его утешала, давала  советы, которым он,  впрочем,  никогда не
следовал, и если ’езкину поначалу было довольно неловко обсуждать с ней свою
личную жизнь,  то постепенно  он к  этому привык. Ћднако  страннаЯ штука! --
ничего он так и не  узнал про нее,  она упорно избегала каких бы  то ни было
разговоров  о  себе, не  рассказывала о своем муже,  про  то, как они живут,
счастлива  она  или  нет,  и  даже хваленаЯ  тезкинскаЯ  интуициЯ не  давала
никакого ответа.
     Љозетта  держала себЯ на той же дружеской, участливой ноте, которую они
взЯли  в  первое  неожиданное свидание в Љоломне,  никогда не вспоминала  их
предыдущих встреч  и  пресекала все попытки  изменить  характер их  нынешних
взаимоотношений.  ’езкину  пришлось  принЯть  этот  негласный  уговор,  быть
предупредительным и  сдержанным,  хоть  и  было  это  нелегко,  природа  его
восставала против подобной  нелепицы, но ни изменить что-либо, ни отказатьсЯ
от этих встреч-прогулок он был не в состоЯнии.
     Ћна  без  усилий  взЯла  над  ним власть, быть может, еще большую,  чем
прежде, и под ее  влиЯнием ’езкин немного поостыл  к  своим амурным затеЯм и
матримониальным замыслам. ѓлавное место  в  его жизни занЯл тесный дружеский
круг факультетских умников, людей, о ком было сказано:
     много званых, но мало избранных.
     ќто была компаниЯ молодых людей, котораЯ только в  университете и могла
возникнуть.
     ѓлавными  понЯтиЯми в  этом кругу были личнаЯ порЯдочность и  честь.  ‚
своей горЯчности эти люди могли извинить любой  проступок, кроме малодушиЯ и
трусости,  грезили выдающимисЯ  открытиЯми  и бескорыстным  поиском  истины.
Њолодое  честолюбие  в  них  не преступало черту  карьеризма, они  презирали
компромиссы,   вели  порою  весьма   опасные   разговоры,   но  не  из  духа
противоречиЯ, как на гуманитарных факультетах, а  единственно из потребности
установить  истину,  чего  более  всего  не  любила  тогдашнЯЯ власть  (как,
впрочем,  не любит и нынешнЯЯ  и  всЯкаЯ другаЯ), и в  любом ином  месте  не
сносить  бы  им  было  головы.  Ќо  в университете  в  ту пору  на  подобное
вольнодумство  смотрели  сквозь   пальцы,  и   их  проказы  оставались   без
последствий.  Ќапротив,   начальство,  как   могло,  заступалось  за   своих
воспитанников, чего те, увы, часто не понимали.
     Ћднако такова молодость  --  она наивна и  слепа, и,  верно, по  той же
причине ’езкину  казалось, что  круг  их  никогда  не  распадетсЯ.  •отЯ  он
понимал, что по сравнению с этими людьми  он ничто, сама  мысль  об их союзе
грела  его  душу,  а  той симпатии,  которую  они к нему  Ѓог  весть за  что
испытывали,  ему  вполне  хватало.  Ћн уже  понЯл тогда, что  ни ученого, ни
преподавателЯ,  ни даже  мэнээса  из  него  не  получитсЯ,  но  был  безумно
благодарен судьбе за  то, что она свела его с  этими  людьми, и они в первую
очередь, а не лекции и экзамены были его университетом.
     ‘ ‹евой же ’езкин разошелсЯ к той поре окончательно. Ћни перестали друг
„ругу звонить, совсем не виделись  и столкнулись  однажды на ’верской  возле
кафе "‹ира". ќто произошло в памЯтный всем год, когда взошла невернаЯ звезда
Њихаила  Њеченого  и  в Њоскве проходил фестиваль  молодежи и студентов,  на
котором тезкинский названый брат работал переводчиком. —истенький, аккуратно
одетый в выглаженные  брюки  и светлую рубашку с короткими  рукавами и узким
галстуком, ‹ева был холоден чрезвычайно, разговаривал сквозь зубы, а ’езкин,
возвращавшийсЯ  с  очередной  посиделки  из  общаги,  напротив,  не  в  меру
обрадовалсЯ  и  на вопрос  "как жизнь?"  завел длинную  восторженную речь  о
вольном духе университетского братства.
     -- ЏонЯтно, -- перебил его ѓолдовский,  -- стало быть, ты осталсЯ таким
же идиотом.
     -- „а, идиотом, -- ответил ’езкин с  вызовом, -- если понимать под этим
личную порЯдочность и честь.
     -- џ так и думал, -- сказал ‹ева удовлетворенно, -- что ты будешь нести
подобную  околесицу до  седых волос. Ќо имей в  виду,  мой  милый,  что твои
дружки  тебЯ однажды  сильно разочаруют. ‡наю  Я этих чистых  провинциальных
мальчиков-- без мыла в одно место залезут. /
     -- Ќе мерь всех по себе! ' /\
     -- џ не мерю, а вот ты еще мои слова вспомнишь.
     Ќа них с любопытством глЯдели несколько смуглых людей с живыми и юркими
глазами, звонко переговаривающиесЯ  на  похожем на автоматную очередь Языке.
Ћни  о  чем-то спрашивали  ѓолдовского,  показываЯ  на ’езкина, и тот нехотЯ
отвечал.
     --  ‘кажи им,  -- воскликнул юный физик запальчиво, -- что все,  что им
здесь показывают, -- это ложь. —то настоЯщаЯ молодежь -- это не те стукачи и
прилизанные лизоблюды, которых вы им подсовываете.
     --  Ќу, конечно, -- усмехнулсЯ  ‹ева, --  настоЯщаЯ молодежь -- это ты.
ѓерой нашего времени.
     -- Ђ ты, Я глЯжу, хорошо устроилсЯ, -- сказал ’езкин презрительно, -- в
партию, наверное, вступил, да? Љарьеру делаешь?
     -- Ђ это не твоего ума дело! Ћ себе позаботьсЯ.
     €  неизвестно,  до чего  бы договорились  друзьЯ детства, когда бы ‹ева
вдруг  не  заметил невысокого загорелого  человека с белесыми глазами, скоро
приближавшегосЯ  к   ним.   Ќа  груди  у   него,   как  и   у  ‹евы,  висела
аккре-дитационнаЯ  карточка,   только   на  ‹евиной   было  написано  "Ћтель
€змайлово", а у мужчины лаконичное "всюду".
     -- “ходи немедленно, -- сказал ѓолдовский, не разжимаЯ гу.6.
     -- ќх, ‹евка, -- пробормотал ’езкин, -- до чего ж ты докатилсЯ! Ќу черт
с тобой, пойду.
     Ћн перешел  на  ту сторону, прошел вдоль  фонтанов и  дальше,  беспечно
насвистываЯ  "Љалифорнию", побрел  по бульварам, где  гулЯли  они когда-то с
Љозеттой,  --  по  ‘трастному,   Џетровскому,   ђождественскому.  „ошел   до
Њеншиковой  башни,  и  вдруг  сделалось  ему  нехорошо,  как  бывает порою в
солнечный и жаркий летний день, когда вдруг все вокруг  меркнет и  в  голову
лезут дурные мысли. …му стало стыдно, что он наговорил кучу пустых и звонких
слов ѓолдовскому. ’езкин присел на лавочке напротив телешевского дома, возле
которого  ходили  смурные  бородатые  люди   и  толковали  о  восстановлении
памЯтников старины  и враждебных происках  против  русской культуры, закурил
сигарету, и все поплыло  у него перед глазами,  так что  он едва не  потерЯл
сознание. ќто было одно только мгновение, а  потом все опЯть  вернулось,  но
что-то  оказалось  в этом мире нарушенным, и тезкинское сердце снова сжалось
от неопределенной, но мучительной тревоги и предчувствиЯ надвигавшейсЯ беды.

9
     Љ середине третьего курса ‘анЯ  вдруг  стал с удивлением  замечать, что
друзьЯ его гораздо меньше толкуют о бескорыстии науки,  уходЯт в серьезные и
взрослые дела, говорЯт о прозаических материЯх, а он никак не мог уразуметь,
почему  так  необходимо  выбрать  перспективную  кафедру,  завЯзать  хорошие
отношениЯ  с научным руководителем, боЯтьсЯ получить тройку по какому-нибудь
истмату  или же,  например, посвЯщать  досуг  общественной  работе  и  самое
главное: почему звезды -- это невыгодно? Ћн  по-прежнему любил смотреть, как
рассеиваетсЯ туман над  Ѓисеровым озером, философствовать  за кружкой пива в
"’айване", он не желал менЯть штормовку и брезентовые брюки на костюм-тропку
--  в его  глазах это было  бы  изменой  далеким идеалам, о чем, быть может,
говорили они когда-то с  ѓолдовским. Ќо, хоть столько воды утекло с тех пор,
’езкин  чувствовал, что осталсЯ все тем же -- маленький и храбрый  идеалист,
он хотел  жить напе-'  рекор  всему так,  чтобы  доказать граду  и  миру  --
продаватьсЯ не требуетсЯ,  жить можно и  должно свободно  и легко. Ќо кто бы
стал его слушать?
     ‘анЯ  снова  топал  к  Љозетте,  единственному  не  менЯющемусЯ  в мире
существу, и жаловалсЯ ей на своих друзей.
     --  Ћни все не москвичи,-- говорил он,-- и это  не случайно. Њосква, по
моему  глубокому  убеждению,  город конченый. ‚ конце  концов Я, мои братьЯ,
‹евка --  не  лучшее ли тому доказательство?  Ќичего хорошего  ни родить, ни
дать миру она не может. € все-таки они приехали сюда, и это верно. Ћни нужны
Њоскве  точно  так  же,  как  она  нужна  им.  Ћна  стала  местом,  где  они
встретились,  где  есть  библиотеки,  театры,   музеи,  где  есть,  наконец,
университет. Ќо скажи мне,  почему, попав сюда, они берут у этого города  не
лучшее,  а худшее,  что в нем есть?  ‘амые умные и честные из них спиваютсЯ,
прочие продают себЯ с потрохами, не понимаЯ, а часто, что еще хуже. понимаЯ,
какую  цену  они  за  это  платЯт.  џ  им  не судьЯ, но, видит  Ѓог, в  моей
несчастной Њашине куда больше искренности, чем в них.
     ЉатЯ  на сей раз возражать ничего  не  стала.  Ћна выслушала  ’езкина с
удивившей его серьезностью и проговорила:
     -- ’ы мужик, тебе легче.
     -- Џочему? -- удивилсЯ он.
     -- Џотому что ты можешь взЯть и послать все к черту.
     -- Ђ ты?
     -- Ђ  Я  не  могу,  --  заключила  она с  грустью и хотела  что-то  еще
добавить, но промолчала.
     "Ћна несчастна,--подумал ’езкин,--она, точно, несчастна, хотЯ никогда в
этом не признаетсЯ".  €  он не мог понЯть, радует  его  это или нет.  ‘корее
должно было бы радовать. Ќо по неведомым ему законам именно  ее несчастность
стала  последней  каплей,  переполнившей  чашу  тезкинского  смирениЯ.   Љак
алкоголик, некоторое  времЯ  строго воздерживающийсЯ от спиртного  и ведущий
размеренную  жизнь,  вдруг  срываетсЯ  и  уходит  в  запой,  так  и  ’езкин,
прошагавший свой  отрезок  пути,  слетел со  всех катушек, и им овладели его
вечнаЯ безалаберность и хроническаЯ непригодность к серьезному труду.
     ‚  ту весну  он  снова ощутил  приближение тоски -- верной  спутницы  и
предвестницы всех  своих  перемен.  ‚се, точно  в  одночасье,  ему  обрыдло,
включаЯ  университет, снова в который  раз захотелось куда-нибудь уехать, не
стало  сил  ходить  на   занЯтиЯ  и  думать  о  сессии,  вопросы  метафизики
окончательно взЯли верх над физикой, и  он понЯл, что до конца  университета
не дотЯнет.
     ‚ тот день, когда ему исполнилось двадцать  три  года и по  обыкновению
посетили мысли о будущности и  полезности своего  существованиЯ в этом мире.
Ђлександр забрал документы и послал запрос в ѓидрометцентр с тем, чтобы  его
отправили на какую-нибудь метеостанцию.
     Ћтвет он получил через месЯц. Џо странному совпадению это произошло как
раз в те дни, когда взорвалсЯ —ернобыль, и катастрофа,  ЯвившаЯ собою начало
распада  и  переход  в  другое   состоЯние   всей  российской  жизни,  стала
одновременно  и  переменой в  его  собственной  судьбе. Ћн,  быть  может, не
обратил  бы  на  это  вниманиЯ,  когда бы места, о  которых  довольно  скупо
сообщали, не  были знакомы ему воочию, и вдруг вспомнились ему голоса божьих
странниц,  их мрачные  предсказаниЯ, и печаль  объЯла тез-кинское  сердце. €
печаль эта оказалась не единственной.
     „рузьЯ устроили ему грандиозные проводы в Љупавне. ‚се было, как тогда,
когда  только  начиналась  и  была  ничем  не  омрачена  их юнаЯ дружба, все
воскресло,  и почудилось ему  даже,  что незачем уезжать. •отелось крикнуть,
напившись пьЯным: "„рузьЯ мои! ‚се вы  так прекрасны, и Я I  вас так  люблю.
‡аклинаю вас чем угодно: не продавайте душу дьЯволу  -- \| он  купленного не
возвращает".
     Ќо они могли  сойтись  теперь вместе  лишь на мгновение, а с утра снова
разбрестись по своим делам, и Ясно было, что воротить прошлое уже нельзЯ.
     Ћднако как ни  огорчили ’езкина эти похмельные и невеселые проводы, еще
горше оказалось прощание с Љатериной. Ћна  пришла за три днЯ до его отъезда.
„ома никого  не было, они сидели на кухне, пили чай, и ’ез-кин не мог ничего
понЯть.  Ћн  не   узнавал,  а  вернее,  только  теперь  стал  узнавать  свою
возлюбленную  --  ту  Љозетту,  что  шла  с  ним когда-то по ђождественскому
бульвару, водила  в церковь и  ждала  в  убогой  теплостановской  квартирке,
Љозетту. что приехала к нему  в армию. Људа-то делись  всЯ ее рассеЯнность и
отстраненность, она была  снова беззащитна  и  нежна, и он только боЯлсЯ  ее
вспугнуть, боЯлсЯ,  что ее  нежность сейчас исчезнет, она встанет  и скажет,
что ей пора. •
     Ћн  глЯдел  на нее глазами  влюбленного  семнадцатилетнего  мальчика  и
мысленно заклинал:  "Ќе уходи, только  не уходи, ну побудь со  мной хоть еще
полчаса". Ѓыло уже  совсем  поздно, гул города,  шумной Ђвтозаводской улицы,
стих, в  наступившей  тишине слышно  было,  как за  домами и  гаражами гудит
окружнаЯ  железнаЯ  дорога,  и  глаза Љозетты становились  все  теплее.  Ћни
сделались совсем шальными и юными, но ’езкин все еще не смел  поверить в эту
неслыханную милость.
     Ќастенные часы  на  кухне  Ясно  и  звучно  возвестили  о  полуночи,  и
Љо-зетта, чуть-чуть  покраснев, как много лет  (казалось,  всю жизнь) назад,
проговорила:
     -- ‘ашенька, не заставлЯй менЯ саму вести тебЯ в спальню. €, не дав ему
опомнитьсЯ, перебиваЯ собственное смущение, прибавила:
     -- ’ы иди первый и жди менЯ.
     Ћн лежал  на кровати в  полной темноте,  слышал,  как  льетсЯ в  ванной
^вода,  и даже не  решалсЯ ни  о чем подумать.  ‡а окошком виднелась громада
’юфилевских  бань,  в  гулкой  квартире было тепло и тихо,  но он  дрожал от
озноба.
     -- ѓде ты? -- позвала она.
     -- ‡десь, -- ответил он хрипло.
     Ћна подошла к кровати, легла рЯдом, обнЯла его и шепнула:
     --  Џодожди чуть-чуть, давай полежим  просто.  џ  так  когда-то об этом
мечтала... Ђ теперь включи свет -- Я хочу, чтобы ты менЯ видел.
     -- ’ы так красива. Ѓоже мой. џ даже боюсь до тебЯ дотронутьсЯ.
     -- Ќе бойсЯ, -- проговорила она, и ему показалось на миг, что им  снова
ему восемнадцать, ей девЯтнадцать лет и он  через три днЯ уходит в  армию, а
все последовавшее рухнуло в небытие, исчезло, стерлось или было  им кем-то в
эту ночь прощено.
     Ќо потом, когда  недолгаЯ  майскаЯ ночь  ушла на  запад, ’езкин  ощутил
такое отчаЯние,  какого  никогда  прежде  не  испытывал.  Ђх,  если  бы  это
случилось не теперь, а пЯтью годами раньше, кто знает, может быть, тогда все
повернулось  бы и в его, и  в ее жизни  иначе. Ћт этой  мысли, от того,  что
понЯл он в эту минуту, что любит эту женщину, любил всю жизнь и будет любить
всегда и она любит  его, а  ее  замужество  и его многочисленные романы суть
нелепость  и  глупость смеющейсЯ  над ними  судьбы,  у ’езкина  потемнело  в
глазах.
     -- •очешь, Я останусь?
     --  Ќет,  ‘аша,  ты  поезжай, -- сказала она ровно. -- џ к тебе  только
потому и пришла, что ты уезжаешь.
     -- ѓосподи, зачем ты-это сделала? ’ы ведь не любишь его.
     -- Ќе люблю, -- ответила она, --  так не люблю, что  иногда кажетсЯ,  с
ума от этой нелюбви сойду.
     € от этих слов стало ’езкину еще дурнее.
     -- Џочему ты менЯ не дождалась. ЉатЯ?
     -- ’ак уж случилось, -- сказала она, глЯдЯ на него Ясным взглЯдом, -- и
Я буду с этим человеком  до  тех пор, пока он сам от менЯ  не откажетсЯ.  ’ы
уезжай -- не судьба нам жить в одном городе. Љак раньше, не получитсЯ, а как
сегоднЯ -- Я не смогу.
     -- Ђ если он откажетсЯ? -- произнес ’езкин мучительно.
     -- ’ы об этом не узнаешь.
     Ћна сидела  печальнаЯ на  краю  кровати,  ее  светлые,  тЯжелые  волосы
спадали на плечи, доставаЯ кончиками до груди, и она наматывала их на палец,
уже  немного  отрешеннаЯ  и  очень  усталаЯ.  €  ’езкин  вдруг  почувствовал
одновременно  жалость  к  ней и  вину: как  бы страшно  ни  было теперь  ему
оставатьсЯ  одному  в этой комнате, где пока  еще  есть  она,  каково  будет
возвращатьсЯ домой ей?
     -- Џочему мы так несчастны? ‡а что нам это? -- проговорил он, точно сам
к себе обращаЯсь.
     -- Ќе валЯй  дурака,  --  ответила она, вставаЯ и  снова превращаЯсь  в
светскую даму. -- ‘деланного не  воротишь. €  потом  кто тебз сказал, что мы
должны быть обЯзательно счастливы?

 * —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ * 

1
     ЊетеостанциЯ находилась на последнем из островов, что грЯдою  уходили с
севера  на юг  Ћнежского  озера.  Љ  тому времени,  когда  вдрызг  разбитый,
отчаЯвшийсЯ и ни  на что хорошее  уже не надеЯвшийсЯ ‘анЯ туда  приехал, там
жило две семьи  и была  такаЯ красота и благолепие, что поверить, что где-то
есть парткомы, очереди, магазины,  центральные газеты и переполненные вагоны
метро, было невозможно. ’езкин был ошеломлен  свалившимсЯ на него богатством
в виде безумных и  каждый день новых  закатов. скал, сосен, вод и с трепетом
подумал, что  в своей не такой уж длинной жизни он потерЯл двадцать с лишком
лет и все настоЯщее начнетсЯ только теперь. ђабота занимала немного времени,
а в остальные часы он торчал с удочкой или спиннингом  у  воды, плавал вдоль
изрезанных берегов на лодке,  приволакивал  из  лесу корзины грибов и Ягод и
только боЯлсЯ, что  по  какой-нибудь неведомой  случайности все  это однажды
кончитсЯ.
     ‚сЯ  его  предыдущаЯ  жизнь   ушла  разом   в  прошлое,  оставив  груду
воспоминаний.  Ћн  решил,  что  лишь  по  ошибке  родилсЯ  не  в деревне или
небольшом городе и оттого совершил столько глупостей. ’еперь судьба дала ему
шанс  все  исправить, найти  себЯ, тот мир, длЯ которого он был создан,-- не
университет, не безмЯтежное семейное существование и  не сумасшедшую любовь,
а  уединенность  и  сосредоточенность, подобные  тем,  что  искали в древние
времена отшельники.
     Ћн нашел тот кусок земли, где можно было прожить всю жизнь, не жалеЯ ни
об  одном дне, не  изводЯ себЯ пустыми сожалениЯми и страстЯми, ибо дни были
непохожи один на другой, разрушаЯ тем самым скуку, котораЯ  томит горожан  и
заставлЯет их выдумывать суетные заботы о деньгах. почестЯх и наградах.
     —то  же  касаетсЯ  обитателей  метеостанции, они поначалу  отнеслись  к
’езкину со смешанным чувством  недовериЯ и  любопытства. €м были  совершенно
непонЯтны его  вздохи и  ахи о красотах пейзажа и уж  тем более чего ради он
сюда приперсЯ, но главное -- не  было в нем  спеси и чувства  превосходства,
чего более всего не любЯт простые люди в людЯх интеллигентных.
     ’о, что он  себЯ переоценил, ‘анЯ  понЯл довольно скоро. ‚ октЯбре  дни
стали коротки,  задули  ветра  не  хуже  степных, по  воде пошла шуга, и  на
станции  наступила  тьма египетскаЯ.  Њужики  днЯми  и ночами  пьЯнствовали,
иногда пьЯные уходили на  катерах в море, и ’езкину приходилось  вместе с их
привыкшими ко всгму женами по несколько суток крЯду торчать возле приборов и
на кухне.
     ‘пасалсЯ  он  только  тем,  что  писал   Љозетте  любовные   письма  на
главпочтамт до востребованиЯ. Ќо в ее ответных посланиЯх,  сколь жадно он их
ни  перечитывал  и ни искал между  строчек некоего сокрытого смысла, не было
ничего, напоминавшего об их  последнем свидании. € все же смутнаЯ надежда на
перемену  их общей участи не  покидала тезкинское сердце.  Ћн  грезил скорой
встречей,  сам не знаЯ отчего  представлЯЯ, как Љатерина ЯвитсЯ  на  забытый
Ѓогом островок и постучит в окошко жарко натопленной комнатки.
     Ѓабоньки на  станции нарадоватьсЯ на него  не  могли, ибо прежде, когда
мужьЯ уходили  в  традиционный межсезонный запой, пока  не  лЯжет хорошенько
снег, не  встанет лед  и не начнетсЯ зимнЯЯ рыбалка и охота, им  приходилось
все  делать  одним.  Ќо дни сменЯлись днЯми, то  опускалась,  то поднималась
температура, северные ветра  чередовались с  западными, иногда вспыхивало на
севере  чудесное и таинственное  сиЯние,  наполнЯвшее душу  восторгом. Ђ  от
Љозетты письма приходили  редко. ’езкину казалось, что он плшет в никуда, --
мука, которую не выдержит даже самое влюбленное и пылкое сердце. Њало-помалу
он втЯнулсЯ  в пьЯные  посиделки,  научилсЯ  пить  чистый  спирт,  чуть-чуть
разбавлЯЯ  его  водой. Ѓабы,  как встарь, остались одни,  понЯв, что мужскую
породу  не  переделаешь,  и  очень  возможно,  что  недоучившийсЯ  студиозус
бесславно  бы  спилсЯ, когда б однажды в  минуту просветлениЯ ему не попалсЯ
Ящик с книгами, о существовании которого никто уже толком не помнил и не мог
объЯснить, откуда он здесь взЯлсЯ.
     ЉажетсЯ,  работал  когда-то на  ЊаЯчном такой же полоумный интеллигент,
только из Џитера, то ли поэт,  то ли  художник, и привез  с собой эти книги.
ѓоворил,  что будет заниматьсЯ  самообразованием и думать о том, как спасать
ђоссию, но потом начал пить горькую и через полгода утонул:
     не то случайно провалилсЯ в полынью, не то решил покончить с тЯготившей
его жизнью, а.  спасение ђоссии оставить  на других. Ќо кем  бы  ни  был сей
таинственный  незнакомеци  какими   бы  ни  были  причины,   вынудившие  его
расстатьсЯ с жизнью, он  обладал  весьма изысканным вкусом.  ‘реди книг  его
имелись античные классики ~от--ѓомера до ЏетрониЯ, кое-что из ‘редневековьЯ,
„анте,  Њонтень,  Ѓоккаччо, ’йильтон, русскаЯ  классика,  из  нового времени
заумь  вроде Џруста и  ѓессе, а еще  больше  философов, историков, различных
мудрецов  и  прочей словесности, которую  ‘анЯ,  чей читательский интеллект,
несмотрЯ на пристрастие к роковым вопросам и университетскую  среду, никогда
не поднималсЯ выше семейных романов  Ђрчибальда „жозефа Љронина, в руки б не
взЯл.  Ћднако  деватьсЯ  было  некуда, и  если поначалу  с  отвращением, как
ступающий по лужам домашний кот, он насилу  заставлЯл  себЯ окунатьсЯ во все
эти эмпиреи, то постепенно  к ним привык и даже стал находить удовольствие в
этом неторопливом чтении.
     Џорою,  отрываЯсь  от  книг,  ’езкин  развлекалсЯ  тем,  что  на  манер
е-херезады    пересказывал   обитателЯм   ЊаЯчного   содержание    наиболее
занимательных  опусов  и  снова  погружалсЯ  в  их  дальнейшее  изучение. Ћн
почувствовал в себе давно томивший зов к познанию мирозданиЯ и, ночами глЯдЯ
на свои любимые, такие  знакомые и родные  звезды, чей вечный  свет согревал
его  душу,  размышлЯл о человеческой  природе и природе  вещей, о конечности
мира и  бессмертии  духа, о Ѓоге  и об огне, о  монадах ‹ейбница и философии
ЌиколаЯ  Љузанского, об экзистансе и позитивизме, о путЯх,  по  которым идет
человечество не то к  истине  и свету,  не то к обрыву и тьме. …го  увлекала
философиЯ истории  и историЯ  философии, он  думал о  происхождении  мира  и
смысле человеческого бытиЯ--чем глобальнее была проблема, тем больше она его
волновала,  и наконец, почувствовав  себЯ  достаточно  образованным,  ’езкин
решил, что и ему настал черед внести свой вклад в сокровищницу человеческого
познаниЯ и взЯтьсЯ за перо.
     ‚сему   этому    предшествовало,   правда,   одно   событие,   поначалу
претендовавшее  на  то,  чтобы   быть  комичным,  но  закончившеесЯ   вполне
драматически. ‚ зимнее времЯ островок, находившийсЯ всего-то в получасе лета
от  Џетрозаводска,  оказывалсЯ  отрезанным  от  внешнего  мира.  ‡ато  когда
приходила  свЯтаЯ  в  государстве"избирательнаЯ страда, будь  там  буран  не
буран, метеорологам привозили урну, и вместе со всем  народом они голосовали
за народную власть.
     ‘ие считалось в  порЯдке вещей, и никому в  голову не могло прийти, что
должно  быть  иначе, но  ’езкина  подобнаЯ нелепица возмутила. Џрошло больше
месЯца с тех  пор,  как не привозили почту, ‘анЯ изнывал от  беспокойства, и
нетерпение  его дошло  до  такой  степени,  что,  вспомнив  вольнодумный дух
альма-матер, он стал вести агитацию, призываЯ мужиков  бойкотировать выборы.
‘уровые  северные   дЯдьки  крЯкнули,   и,   поскольку  описываемые  событиЯ
происходили на фоне антиалкогольной кампании,  уменьшилсЯ объем  выдаваемого
им спирта и ходили слухи,  что скоро его и вовсе не  будет, вынесли вердикт:
ни  хрена...  €  когда  великолепным  мартовским   утром  вертолет  с  урной
приземлилсЯ на ЊаЯчном, метеостанциЯ объЯвила бойкот.
     Њало того, что это было само  по себе чепе. Џоложение осложнЯлось еще и
тем, что вместе с урной на остров прилетел корреспондент областной газеты  и
весело  сказал соскучившимсЯ  ребЯтишкам,  что  статьЯ о  выборщиках в самых
отдаленных  уголках   краЯ  уже  стоит  в   наборе  и   осталось  их  только
сфотографировать.   Ќо  не   тут-то  было:  избиратели  с  аристократической
холодностью повернулись к  весельчаку спиной и удалились. €х пробовали  было
уговорить,  но мужики уже  закусили  удила, и беднЯга  осталсЯ ни с  чем.  Ђ
агитатор  и  пропагандист  ’езкин,  глЯдЯ  на  плоды  своего  труда,  вместо
удовлетворенности  ощутил острый стыд. Ћн взЯл у растерЯнного корреспондента
письма  и  ушел на дальний  конец острова,  чтобы  не встречатьсЯ  глазами с
поникшим гостем,  ничуть  не виновным  в  тоталитарном  характере  власти  и
несвободе этих последних в ђоссийской истории спокойных выборов.
     ‡ачем  он  это  сделал?  ’езкин  и сам не мог теперь  ответить на  этот
вопрос. Ќесколько минут он  глЯдел вдаль, не раскрываЯ писем и казнЯ себЯ за
глупость,  потом взЯл родительское  послание,  неторопливо его  прочел,  все
оттЯгиваЯ момент, когда раскроет то, что было написано рукою Љатерины.
     Љакой  же ждал  его удар! …е  письмо  было очень  ласковым,  но ’езкин,
чувствуЯ в этой ласковости что-то подозрительное, летел вперед через строчки
и наконец нашел. Љозетта писала,  что ее мужа  посылают в ѓерманию. она едет
вместе с ним, и, наверное, надолго. ’езкин  поднЯл голову.  посмотрел окрест
себЯ безумными глазами и услышал, как на станции заработали моторы, вертолет
с несолоно хлебнувшей урной взмыл в чистейшее карельское  небо и, не сделав,
как  обычно,  над  островом   круг,  без  всЯких  сантиментов  отправилсЯ  в
Џетрозаводск,  уносЯ  в  своем  чреве  запоздалый  и  бесполезный  донос  на
антисоветчика, возмутителЯ спокойствиЯ  и нарушителЯ  статистики  Ђлександра
’езкина. Ђ  сам он упал  на снег и даж' не зарыдал, провалЯвшись так незнамо
сколько, и, когда очнулсЯ, солп це уже садилось в  той стороне, куда улетела
его возлюбленнаЯ, а ’езкин:
     начал бить озноб.
     Ќаутро он  был совершенно болен, его  мучал кашель, нездоровый  румЯнец
заиграл у него на щеках, и даже водка с перцем и чесноком не помогала -- так
вернулась к нему его застарелаЯ болезнь, обострЯЯсь отныне всЯкий раз ранней
весною. Ќужно было  уезжать с этого острова с его сырым и холодным климатом,
но уезжать  теперь было  не к кому  и незачем.  ‚се свЯзи с  миром оказались
порванными, и тезкинское пребывание на ЊаЯчном неожиданно затЯнулось.

2
     Њолодость опадала с него, как шелуха. ѓод  спустЯ он совсем не  походил
на того юношу, что приехал на этот островок за романтикой и отдохновением от
благ цивилизации.  Ћт былой тезкинской восторженности не  осталось и  следа.
Ђлександр  огрубел, заматерел  и  внешне  мало отличалсЯ  от окружавших  его
людей. ќтот год дал ему даже больше,  чем  университет, чем все  его прежние
скитаниЯ  и  армиЯ, ибо когда  на глазах  у человека в одном и  том же месте
происходит смена ветров, облаков и температур, времен года, днЯ и ночи, то в
душе  его  неизбежно  что-то  менЯетсЯ.  “единенность,  отсутствие  светских
развлечений  и  близость к  природе  принесли успокоение.  ‘коро  стало  ему
казатьсЯ, что живет он здесь очень давно,  а  все  прошедшее  было и вовсе в
другой жизни. €, начитавшись книг, насидевшись долгими зимними ночами  возле
печи  и  краткими летними  --  на  берегу  озера,  когда ни одна  звезда  не
зажигалась над миром, а лишь,  прекрасное и таинственное, висело над головой
небо, начинавшеесЯ от самой земли и опрокинутое в глубину космоса, он ощущал
себЯ на грани стихий и принималсЯ писать что-то невыразимо чудесное о тайнах
и  символах  бытиЯ.  Ћн  писал с не  меньшим трепетом и восторгом, чем  свой
юношеский   роман  о  прекрасной  ‹юдмиле  и  купавинском  лете,  он  писал,
объЯснЯЯсь миру в любви и сожалеЯ о его  изъЯнах и точно  чувствуЯ  порой за
спиною дух  своего  несчастного утопшего  предшественника,  вознамерившегосЯ
спасти ђоссию. …му казалось, что он знает и сможет сказать нечто такое, чего
не говорил  до  него никто. Ћн ощущал себЯ едва  ли  не мессией, и  от этого
становилось ему чуть легче, когда вспоминалась Љозетта,--воистину философами
и пророками на ђуси становЯтсЯ либо от большого ума,  либо от большой тоски.
Ќо   если  копнуть  поглубже  любого   из  этих  мессий  и   радетелей  рода
человеческого, то за  их радениЯми откроетсЯ обыкновеннаЯ любовнаЯ или какаЯ
еще драма. —тобы  ее похерить,  они  готовы перевернуть весь  мир,  устроить
революцию или  рывок  в  рынок, обманывать самих  себЯ  и  двести  пЯтьдесЯт
миллионов человек, а  историки  потом будут недоумевать, как  это вышло, что
вдруг рассыпалась величайшаЯ империЯ.
     Ќо ’езкин не был бы ’езкиным, если бы и в здешней глуши он не ухитрилсЯ
завести романа не  на бумаге, а наЯву. ѓероиней его была  совсем молоденькаЯ
девица, работавшаЯ экскурсоводом в Љижах, от  которых было до  ЊаЯчного чуть
меньше   сорока   километров.    Ќемного   притомившийсЯ   от   вынужденного
отшельничества, ‘анЯ весьма охотно с ней подружилсЯ, катал в тихую погоду на
лодке вдоль островов, обучал  ловить  рыбу, а самое главное -- читал ей свои
философские  изысканиЯ.  ‹юбушка  взахлеб  слушала  его  бредни.  Ћн казалсЯ
ей/существом   необыкновенным,  и  не  прошло  двух  недель,  как  она  была
без^памЯти в него влюблена. —то касаетсЯ ’ез-кина, то он .поначалу не ставил
никаких   целей  охмурить  невинное  создание.  Ћн   просто  соскучилсЯ   ло
родственной душе, хотЯ  девушка  ему, пожалуй  что, нравилась: она^ыла в том
исконном северном  стиле, что  еще  не перевелсЯ в отдалеЯных местах  нашего
Ћтечества.  Ќо даже  если  бы каждый из  них и  стремилсЯ  к тому, чтобы  их
отношениЯ не перешли  за  грань взаимного  дружеского  участиЯ, сама  судьба
позаботилась бы их соединить.
     ‚ один из таких вечеров, когда ‘анечка был  особенно в  ударе, прочитав
своей  юной слушательнице  главу  о  типах цивилизаций  и движении  по кругу
человеческой  истории,  ‹юбушка   назадавала  ему  столько  глубокомысленных
вопросов, свидетельствующих о ее неподдельном интересе к философскому опусу,
что осталась ночевать в ‘аниной комнатке и вышла оттуда уже утром, щурЯсь на
изрЯдно  поднЯвшеесЯ  над соседним островком  солнце и босыми ногами  ощущаЯ
тепло дощатого крыльца. "Ђ ’езкин как ни в чем не бывало  продолжал дрыхнуть
под нежными взглЯдами своей возлюбленной, и мутен был его сон -- ему снилась
Љозетта.
     ’ак  они прожили  все  лето.  Ќа веревках,  как  несколько лет  назад в
тез-кинской судьбине, снова  сушились рЯдом обдуваемые онежским ветерком его
и ее трусы, рубашки и майки. Њетеоженки на ‹юбу сперва косились, но была она
бесхитростна, работы никакой не чуралась, в свою очередь готовила на кухне и
помогала снимать показаниЯ с приборов. Љ ней  быстро привыкли и не ставили в
вину, что живет она с мужиком нерасписаннаЯ.
     Ћднако северное лето обманчиво и  коротко. ‚скоре снова задули холодные
ветра  и  зажглись над  Ћнегой  звезды. ‹юба собралась  зимовать и  говорила
только, что съездит домой за одеждой,  а с ’езкиным вдруг случилась страннаЯ
вещь. Ћн почувствовал, что ему хочетсЯ остатьсЯ одному. Ћн не мог объЯснить,
как и откуда поЯвилось в нем  это желание. Ќе было ничего, что раздражало бы
или  не  нравилось ему в  этой  кроткой девушке, ни разу  не заикнувшейсЯ об
обычных девичьих поползновениЯх, которых он так некогда добивалсЯ от других,
и чем-то даже напомнившей  ему  Љатю, но, быть может, именно по этой причине
’езкин опЯть затосковал.
     …го  все чаще тЯнуло побродить в  одиночестве по лесу, и она легко  его
отпускала. Ћн перестал брать  ее  с  собой  на рыбалку,  и она терпеливо его
ждала, не читал ей больше  глав из своего труда, и  она  не задавала никаких
вопросов,  была послушна  и  так  же нежна, как прежде.  € сам  столько  раз
брошенный,  битый-перебитый  Ђлександр  с   ужасом  подумал,  что  оставлЯть
человека в сто крат труднее, чем быть оставлЯемым.
     Ћн просыпалсЯ порою ночами при свете месЯца  и глЯдел, как она легонько
дышит, обхватив рукой подушку, и понимал,  что  сил сказать правду у него не
хватит. Ќо поделать с собой  ’езкин ничего  не мог. —ем ближе была зима, тем
сильнее ему  хотелось, чтобы она уехала. Ћн мучилсЯ и не знал, то ли сказать
ей об этом тотчас же, то  ли перед самым ее отъездом. сказать, чтобы  она не
возвращалась. Ћн не мог  решить, что будет  длЯ нее горше. ‚ этих лицемерных
мужских мытарствах прошло почти три недели, пока однажды ‹юба, так же Ясно и
ласково на него глЯдЯ, не промолвила сама:
     -- ’ы не бойсЯ, ‘аша,  Я уеду и останусь  там.  ’езкин вздрогнул, а она
продолжила:
     --  џ  возле тебЯ  погрелась немного  и  дальше  пойду. ’ы-то  как жить
станешь? Ћтсюда куда сбежишь, когда невмоготу сделаетсЯ?
     -- ‚ прорубь, -- буркнул ’езкин.
     -- ‚ прорубь? -- отозвалась она певучим голосом, ничуть не испугавшись.
-- ‚ прорубь ты не бросишьсЯ. Ђ  вот маЯтьсЯ тебе еще долго. ’ы прости менЯ,
милый.
     -- ‡а что? -- пробормотал он, сбитый ее тоном.
     -- Ђ за то, что Я твоей нежностью попользовалась, а в тебе теперь тоски
столько прибудет. Ќе казни себЯ. ’ы ведь не у менЯ брал, а мне давал.
     "‚рет,--подумал ’езкин,--нарочно  придумала,  чтобы Я себЯ не  изводил.
‚от порода какаЯ -- на костер пойдут, а все улыбатьсЯ будут".
     -- ’олько дай мне еще недельку пожить, -- проговорила она, и почудилось
ему или нет, что мелькнули у нее на ресницах слезы...
     Ћна  уехала в самом конце сентЯбрЯ  в тихий  и серый безветренный день.
Ќад островом кружили жирные  чайки, прилетевшие  вслед за катером, над водой
висел туман, и ’езкину казалось, что ни он, ни она не выдержат расставаниЯ.
     "„а что же это такое, -- прошептал он в неудержимой злобе против самого
себЯ, -- что  ты за  человек такой? ‡ачем ты ее  отпускаешь,  ведь  нет и не
будет женщины, котораЯ стала бы тебЯ терпеть".
     “же поднимаЯсь по трапу. ‹юба  обернулась, махнула ему рукой, как будто
уезжала на три днЯ и скоро должна была вернутьсЯ. ’ак думали все стоЯвшие на
берегу люди, ибо правды они никому не сказали. ’езкину хотелось выть, на нее
глЯдючи. Ћна  что-то крикнула, но  тут взревел  мотор, и  он не расслышал ее
слов.  ‹юба скрылась  в каюте, и  одинокий мой герой  осталсЯ на причале  со
всеми своими нелепостЯми и невзгодами.
     Ћн вернулсЯ домой в пустынную светелку, где лежал на столе недописанный
труд и стоЯли две недопитых чашки чаЯ, и вдруг разом ощутил,  какую страшную
совершил ошибку.  ‚пору было  броситьсЯ  обратно, схватить моторную  лодку и
ехать в Џетрозаводск --  судьба, проклЯтаЯ его ведьма, обменЯвшаЯ  на жалкое
существование  его  свободу, снова  над  ним посмеЯлась, творЯ  свой веселый
эксперимент и глЯдЯ с высоты, как он корчилсЯ, как рвал  и метал,  пересыпаЯ
весь мир  проклЯтьЯми,  и  наконец упал  без  сил  на кровать. Ќесколько раз
стучались к нему в дверь перепуганные соседи, но ’езкин не отзывалсЯ. Џрошла
ночь, к  утру поднЯлсЯ  ветер, слезы  его иссЯкли,  он  лежал  недвижимый  в
комнате, где была она  еще  в прошлую  ночь, и поверить, что сам  ее выгнал,
‘анЯ не мог. I
     Ќаконец он  очнулсЯ  и  сел к  столу с  твердым  намерением  тотчас  же
написать письмо, умолив ее вернутьсЯ и с той минуты никогда не расставатьсЯ.
€  плевать ему было на все внутренние позывы и запреты, на все  нити  мойр и
катЯщиесЯ перед ним клубки -- пусть они  перепутаютсЯ и сгорЯт. Ћн  согласен
жить, как все, согласен  с тем, что звезды -- это невыгодно, с  тем. что мир
его  победил и поймал. Ќо тут тезкинский взглЯд упал на начатый лист бумаги,
и ‘анЯ, словно  монах, смущенный бесовским видением, сотворил в мыслЯх нечто
подобное отгонЯющему  нечистую силу знамению, взЯл ручку и стал снова упорно
писать, хотЯ теперь-то уже совсем непонЯтно было, длЯ кого и длЯ чего он все
это делает.

3
     ќто наваждение длилось всю зиму. Ћн работал как проклЯтый, забыв ! и об
охоте, и о рыбалке,  иногда уходил с  мужиками  в запои, и теперь они .  уже
втроем отправлЯлись в ревущее "море" на соседний  остров за  водкой. —увства
его словно тупели, а Ћнега в тот год  не вставала долго. Ћни мотались по ней
до самого ЯнварЯ, но судьба их хранила, и тезкинский авторитет среди мужиков
заметно повысилсЯ.  ‚озвращаЯсь из этих  поездок, он катал  1 одну за другой
страницы о  редкостном равнодушии русского человека | и к собственной жизни,
и к собственной смерти, иногда читал своим собу-1 тыльмикам, но  те смущенно
помалкивали, пока однажды самый отчаЯнный  | из них -- ‘ашка Љолпин, изрЯдно
поддав, не выразил общего мнениЯ: *
     --  ’ы это. ‘анька, блЯ, лучше  про  баб  пиши.  Ђ то мудрено как-то  и
непонЯтно.
     € Ѓог весть отчего простые эти слова ’езкина расстроили. Ќесколько дней
он не мог заставить себЯ вернутьсЯ к столу,  бродил по лесу и вдоль озера, и
что-то неумолимо тЯнуло его  к полынье в  смутной догадке, что ушедший через
нее в  иной мир  человек  его  выслушал  бы  и  понЯл. Ђ в  черной  'проруби
недвижимаЯ стоЯла прозрачнаЯ студенаЯ  вода, в морозные дни слегка дымилась,
манила к  себе, так что он подходил к  самому краю,  и приходившие полоскать
белье бабы сердито его отгонЯли:
     -- Џошел, пошел, ну что ты встал? ЏровалитьсЯ хочешь?
     €, когда он уходил к дому, долго смотрели ему вслед и чесали Языки:
     -- € этот туда же. Ћх, лихо мне, как бы худа не было.
     -- Џоди разбери, чего у него на уме.
     --  „евку-то  прогнал свою, и милициЯ  им интересовалась, что он тут  с
выборами начудил.
     -- Ќепутевый мужик, чо говорить. „аром что с самой Њосквы.
     -- Ђ то и есть, что сюда сбежал, путевый дак не поехал бы.
     ’ак  прошла зима,  а весною  ’езкин неожиданно получил письмо от  ‹евы.
Џисьмо  было небольшое, но очень лихорадочное  и туманное. ‹ева писал, что в
его  жизни много перемен,  но сказать  об этом-нодробнее он не может. что-то
темнил,  а  закончил  тем. что хочет, если  ‘ашка  не  возражает,  приехать.
‘анечка,  у  которого из  головы все  еще  не  выветрилсЯ  лик  молоденького
функционера в пиджаке и галстуке с лакейским "чего изволи-те-с?->>, поначалу
сильно удивилсЯ и не хотел  отвечать.  Ћднако,  перечитав письмо еще раз, он
почувствовал, что  написал его  ‹ева неспроста. ‚ыло в этой  просьбе  что-то
особенное, словно  относЯщеесЯ еще к тем временам, когда они были близки. Ћн
написал ответ, и мелькнула надежда, что времена эти вернутсЯ  --  недаром же
они надрезали когда-то вены и прикладывали одна к другой кисти рук, скреплЯЯ
свое названое братство.
     ‹ева  приехал в середине маЯ -- внешне ничуть не изменившийсЯ, такой же
моложавый, крепенький черноволосый подросток.  Ќо свидание  друзей оказалось
довольно холодным. Ћткровенного разговора не  получалось. Ћба  они были друг
другом  недовольны. Ћнега как назло вымерла, даже не было  клева,  и ’езкину
казалось,  что ‹ева дождатьсЯ не может, когда же наконец ему уезжать. —то-то
разладилось  в  их  отношениЯх,  основательно  подорвалось,  водка  тоже  не
помогала  развЯзать Языки. ‹ева был  закрыт наглухо,  однако ночами он дурно
спал, ворочалсЯ, вскрикивал и бормотал,  мешаЯ чуткому на сон ‘ане уснуть, и
дрожащаЯ белаЯ ночь освещала его беспокойное лицо.
     € только накануне отъезда,  когда на столе стоЯл лишь чай. ‹ева, как-то
криво усмехнувшись и глЯдЯ в сторону, сказал:
     -- Ђ Я ведь, ‘ашка, попрощатьсЯ к тебе приехал.
     -- Љак это? -- не понЯл ’езкин.
     -- “езжаю Я, брат.
     -- Људа?
     --  Људа сейчас  все  уезжают? ’уда,  куда  наша  простодушнаЯ  Љозетта
умотала, только еще дальше.
     Џри  упоминании Љатерины ’езкин побледнел, но ‹ева,  ничего не заметив,
продолжил:
     -- Ќадоело мне  все. ’ы,  толстокожий  дурина,  сидишь в  своем  убогом
курЯтнике,  и ничего больше  тебе не надо. Ђ Я так не  могу -- Я теперь  это
окончательно понЯл.
     Ќекоторое времЯ они  молчали. Ќад озером светилась  полуночнаЯ  зарЯ, и
видно было.  как  громада  неба  медленно  переходит от  северного  света  к
уходЯщей  в сторону юга  мгле. Ћттуда же, с юга,  дул легкий ветер,  приносЯ
влагу, свежесть и тревожащие душу запахи.
     -- џ знаю, что  ты про менЯ думаешь, --  снова заговорил ѓолдовский, --
что Я продалсЯ, изменил себе, а теперь  бегу, как крыса  с тонущего кораблЯ.
„а нет  же, ‘аша,  нет,  Я здесь  до  последнего держалсЯ,  все  пути-выходы
перепробовал.  џ все думал, надеЯлсЯ  найти  такое место, где человеком себЯ
почувствую. € что же? Ќичего у менЯ  не  вышло.  ‚сюду одна  только гадость,
ложь, фарисейство. „а, -- прибавил он, -- не сочти менЯ за нахала, но Я могу
только  повторить уже  сказанное:  черт  менЯ  догадал  родитьсЯ  с  душой и
талантом в ђоссии. ’ак. кажетсЯ?
     --  €  все-таки  клЯнусь  честью, 'ни за  что  в  мире  Я  не  хотел бы
переменить родину  или иметь иную историю, чем историЯ наших предков, как ее
нам дал Ѓог.
     -- ђазговор двух интеллектуалов,--усмехнулсЯ ‹ева,--а Я глЯжу. ты времЯ
даром не терЯешь. „а ведь, ‘анечка, милый, неужели ты  не видишь, что ђоссиЯ
давно  уже не такаЯ. Ђ  может, и нет никакой ђоссии? Њожет быть, была  она и
кончилась?  џ ведь говорил тебе, Я человек сентиментальный. € мне  тоже жаль
этих березок, и то, что по  улице  идешь и сигарету  стрельнуть можно, и то,
что мы с тобой до утра можем тут сидеть и не о бабах говорить, не о машинах,
а о ђоссии, о Ѓоге, о смысле жизни. Ђ там ничего этого у менЯ не будет.  ‚се
это  Я знаю, и  ђоссию, может быть, больше твоего люблю, потому что чувствую
ее  острее, но только  в  дерьме Я больше  жить  не  могу. „ушно  мне здесь,
‘анечка, и тошно.
     -- Ќо ведь ты же говорил, что у вас там что-то менЯетсЯ?
     -- —то менЯетсЯ,  что? Ќу  вместо  старых ублюдков новые пришли, станут
хапать,  а  чтобы  хапать  половчее  было, быстренько  сочинЯт  какое-нибудь
красивое обоснование. Ђ если они сейчас весь муравейник ворошить начнут, так
еще хуже сделают. € если, как обещают, шлюзы  откроют, то все, кому не лень,
отсюда побегут,  как при  •руще из деревень побежали. ќх,  ‘ашка, ‘ашка,  Я,
может, и пожалею  еще, что уехал, да только по  мне лучше  жалеть о том, что
сделал, чем о том, чего не  сделал. „а Ѓог с ним, это Я все не о том говорю.
џ тебе, ‘аша,  самого  главного не сказал.  Ќо  так просто и  не  скажу. Њне
сейчас выпить надо. ‚одки-то не осталось?
     -- Ћткуда? -- пробормотал ’езкин.
     -- „остань, а? ѓде хочешь достань.
     --  „а ты с  ума сошел! —то тут, ночной магазин, что ли? ‡десь,  как ее
привезут,  пьют  три днЯ не просыхаЯ, а потом нового завоза ждут. €  заначек
никаких не делают.
     --  —ерт!  --  ‹евка  стукнул  кулаком по колену.  --  Ќеужели ни одной
бутылки нету?
     -- Ќи одной! -- отрезал ’езкин.
     -- Ђ  может  быть, где-нибудь есть?  --  пробормотал гость  уже  совсем
отчаЯнно, но  так жалостливо, что  в  суровом тезкинском сердце шевельнулись
давно позабытые  нежность и тревога, с какими он некогда выгуливал  товарища
по Ђвтозаводскому скверу и убеждал его повременить сводить счеты с жизнью.
     -- ‹адно, погоди.
     Ћн спустилсЯ вниз,  туда, где стоЯл длинный, приземистый дом, в котором
жил Љолпин, и легонько постучал. Ќа стук вышла колпинскаЯ жена.
     -- —то тебе, ‘аш?
     -- ‚ыручи, -- сказал ’езкин, глЯдЯ ей в глаза.
     -- „а ты что? -- усмехнулась она. -- Ћн, если узнает, убьет менЯ.
     -- Ќе узнает. Њы у себЯ запремсЯ и тихонечко. Ќадо очень,-- добавил он,
протЯгиваЯ две красных бумажки.
     -- „а куда столько? -- сказала она, смутившись.
     -- Ќичего, бери.
     ЏЯть минут спустЯ она вернулась с ведром картошки.
     -- ’ам на дне лежит.
     --  “гу,  -- кивнул ’езкин и  побежал домой. Ћни  разлили  по стаканам,
выпили, и, поднЯв захмелевшую голову. ‹ева сказал:
     -- „авай, ‘анька, песни петь.
     „рузьЯ запели, а потом вышли на крыльцо, где лишь чуть-чуть  сгустились
полуночные  сумерки, и  пели и пели  одну за  другой, не замечаЯ  времени. Ђ
когда остановились, ѓолдовский  охрипшим  от сырого  и  прохладного  воздуха
голосом сказал:
     -- ќх, ‘ашка, знал бы ты, как не хочетсЯ мне туда одному ехать. Џоехали
вместе, а? џ устроюсь, вызов тебе пришлю, станем вместе жить. —то тебЯ здесь
держит?  Њужики эти  пьЯные, природа,  писанина  твоЯ?  Џрироду и  там найти
можно, и писать там не хуже, и уж гораздо больше шансов опубликоватьсЯ --это
ты мне поверь. ђоссиЯ там у них сейчас  в моде. Ђ здесь длЯ тебЯ все дорожки
закрыты. Џоехали, ‘аша?
     -- „а нет, ‹ев, ты не обижайсЯ.
     -- џ и  не  обижаюсь. џ  знаю, что ты не поедешь, -- сказал  ѓолдовский
удовлетворенно.  --  џ тебе только длЯ того и предлагаю, чтобы  сказать, как
тебЯ  люблю. € с тобой мне  хуже  всего расставатьсЯ. -- Ћн опустил  голову,
разлил оставшуюсЯ водку, залпом выпил и  грустно произнес: -- ‘ тобой да еще
с одним  человеком. џ  ведь, ‘аша, женщину здесь, оставлЯю любимую. € ничего
ей об этом не сказал- ‘казал  только, что уезжаю  на месЯц. Ђ что не вернусь
-- смолчал. „уху сказать не хватило. Џодло это?
     -- Ќе знаю, -- сказал ’езкин медленно.
     -- ‡ато Я знаю, что подло. Ђ главное, глупо очень.
     --  Ќо если ты ее так любишь и она тебЯ любит, живите с ней там. €ли не
поедет она?
     -- Ћна,  ‘аша, со  мной куда угодно поедет, -- сказал ‹ева, и  в голосе
его, несмотрЯ на  минор, прозвучала надменность.  -- Ќо не могу Я ее с собой
взЯть.
     -- Џочему?
     -- Џочему? -- усмехнулсЯ ‹ева. -- ’ы, ’езкин. наивный  человек.  џ ведь
хорошо знаю, что никто менЯ в  этой хваленой Ђмерике не ждет и  никому Я там
не нужен. ’аким же быдлом буду, как и здесь. Ќо Я же говорил тебе  когда-то:
у нас есть с тобой один капитал --  мы недурные женихи.  Њне, ‘аша, надо там
женитьсЯ, чтобы получить гражданство. € других путей  Я длЯ себЯ не вижу, --
заключил  он  печально.  --  Ќу да ладно,  что-то мы  с  тобой  заболтались,
пойдем-ка спать. Ђ может, поедем все-таки? -- сказал он тоскливо. -- ‘трашно
мне что-то,  ‘анЯ. € за себЯ, и за тебЯ страшно. •оть и разошлись мы с тобой
в последнее времЯ, а все как-то утешалсЯ Я тем, что под одним небом живем и,
когда совсем  невмоготу станет, друг „ругу поможем.  Џоедем,  а?..  Ќу,  как
знаешь. ‚ самом деле, прав ты был тогда, что идти нам в разные стороны.
     Ќаутро  ‹ева снова был холоден,  неприступен, и от вчерашнего разговора
не осталось и следа. Ћн глЯдел в сторону, молчал, и так они  стоЯли довольно
долго на пристани, ожидаЯ катера. Љатер запаздывал,  погода испортилась,  на
берег неслась короткаЯ взлохмаченнаЯ волна, пенилась, разбивалась о камни, и
брызги  долетали до их ног. Џотом из дома  вышла кол-пинскаЯ жена  с лиловым
синЯком под глазом и, не  поднимаЯ головы, прошла мимо. ‡а ней показалсЯ сам
Љолпин.
     -- ‘ука! -- орал он ей вслед.
     Љолпин  подошел к  стоЯвшему на  берегу  длинному  и  худому начальнику
станции и  стал рассказывать, как проучил вчера бабу за то, что  она продала
москвичам водку.
     -- „а ты откуда знаешь? -- удивилсЯ тот.
     --  Ђ  хрен  ли  они  песни всю  ночь  орали?  -- усмехнулсЯ  Љолпин  и
повернулсЯ к ’езкину. -- ‹адно, ‘ашка, Я на тебЯ не сержусь. ќто дело такое,
но бабу свою измутузю.
     -- ‘аша, -- сказал ’езкин, -- Я тебЯ чем хочешь заклинаю, не трогай ее.
     --  Ђ это тебЯ, дорогой,  не касаемо, -- ответил Љолпин сурово, -- свою
бабу заведи и прощай ей сколько влезет.
     ’езкин отошел к ѓолдовскому с лицом, перекошенным точно от зубной боли,
и   с   тоскою   поглЯдел  на   пенистое   озеро,   где  показалсЯ   наконец
переваливающийсЯ с боку на бок катер.
     -- —то, брат, -- сказал ‹ева с  неожиданной злостью в голосе, -- уехать
захотелось? Ќет  уж, милый,  сиди здесь и все запоминай. ‚се на  своей шкуре
испытывай, тогда, может, и будет толк.
     Ћн шагнул к катеру, и ’езкин с ужасом понЯл, что остаетсЯ теперь совсем
один  на этом  острове,  с  пьЯными  мужиками, их  несчастными, покорными  и
терпеливыми бабами, со сводЯщими  с ума белыми ночами, к которым он так и не
смог привыкнуть, с комарами,'мошкой,  ветрами, со своими беспокойньми снами.
Ђ  ‹ева стоЯл на палубе и  махал ему  рукой, пыталсЯ что-то кричать,  сложив
руки рупором, слышно не было, но какое-то предчувствие говорило ’езкину, что
расстались они хоть и надолго, все же не навсегда.

4
     Ђ  между тем,  покуда  Ђлександр  проходил суровую  жизненную  школу  и
предавалсЯ  своим  философским  изысканиЯм, в  стольном  граде Њоскве, порою
смущавшем его мирные сны, и в самом  деле началось  брожение, шевеление и  с
ними один из самых нелепых  и бестолковых сюжетов российской истории. ‘перва
’езкин  относилсЯ  к  этим  слухам  весьма  недоверчиво,  хотЯ добросовестно
информировавший его €ван  ‘ергеевич был ими вдохновлен и, помимо писем, стал
присылать  сыну  вырезки  из  газет и журналов и  пересказы  больших статей,
охвативших  интеллигенцию разговоров, домыслов  и  предположений,  куда идет
ђоссиЯ.
     Ќо что с того, думал ‘анЯ. отвлекаЯсь от линии горизонта, на которую он
мог  часами  бесцельно  глЯдеть,  что  в  Њоскве прошел очередной  съезд  их
паршивой  партии, на котором  такой же, как  и все  предыдущие,  генеральный
секретарь выступил  не  с отчетным, а -- подумать только! --  с политическим
докладом? „лЯ ’езкина новый вождь был полностью уничтожен еще в самом начале
своего лихого царствованиЯ тем, что лишь  три  недели спустЯ после —ернобылЯ
осмелилсЯ вылезти, как таракан из щели, солгать и снова исчезнуть.  € что бы
ни говорил и ни делал этот человек впоследствии, ’езкин ему больше не верил.
     ‚ероЯтно,  в  своей  запальчивости  ‘анЯ  был  не  прав.   Џеремены,  о
необходимости  которых  говорили  умные  люди,  героически  сидЯ,  например,
где-нибудь в опальной Љанаде или цветущей ѓрузии, шли, пусть даже и не такие
скорые, как хотелось иным горЯчим головам. ‚ самом  деле, кто еще за год или
два поверил бы.  что книги,  которых мы в глаза не видели, а если видели, то
на одну ночь и строго конспиративно, поЯвЯтсЯ  в  легальной  печати и  будут
обсуждатьсЯ  соскучившейсЯ публикой?  „а  и вообще, глЯдЯ назад из нынешнего
хаоса, следует признать, что то были хорошие времена.
     “же можно было болтать  сколь угодно, чувствуЯ  приЯтную  остроту,  ибо
железный ”еликс непоколебимо  высилсЯ на ‹убЯнке  и никому в голову не могло
прийти, что через тройку лет его снесут под улюлюканье толпы, уже  олово Ѓог
писалось с большой буквы и считалось хорошим тоном говорить о  неоднозначном
отношении  к  религии,  уже допускалсЯ в разумных дозах  плюрализм  мнений и
ходили милые анекдоты  о том, что перестройка --  это когда внизу тишина,  а
сверху шишки  падают,  еще  не  было  ни Ѓендер,  ни  ”ерганы, ни ‘ухуми, ни
‚ладикавказа, еще  только  начиналсЯ Љарабах,  но зато потихоньку  убирались
наиболее  ненавистные  и  неосторожные  местные  кнЯзьки,  еще  дешевы  были
колбаса, хлеб и  молоко, сахар -- хоть и  по талонам,  первым  предвестникам
того, что вождь не лжет и перестройка дойдет до каждого, -- давалсЯ исправно
и стоил девЯносто копеек, уже наиболее дальновидные и предприимчивые молодые
люди  уходили  из  обрыдших государственных  контор, куда  прежде считали за
честь попасть, в первые кооперативы  и  первые ‘Џ, а  еще более дальновидные
сматывались за  границу, еще доллар стоил по официальному курсу меньше рублЯ
и  тем, кто выезжал, менЯли целых двести,  еще  были  плохие и хорошие члены
политбюро и было  очень модно орать  "‚сЯ  власть  ‘оветам!",  говорить, как
жаль. что €льичу не дали довести нэп до конца, и толковать  о  новых  пьесах
драматурга   атрова,  всерьез  размышлЯть,  чем  сталинизм  отличаетсЯ   от
сталинщины  и кто  стоит за спиной  у  Ќины  Ђндреевой,  --  словом, еще все
делились  на  перестроечные и антиперестроечные  силы,  и  можно было  самым
задушевным тоном спросить друга  за чашкой чаЯ: "‘кажи  честно, старичок, ты
за перестройку?"
     ‚оздух был пропитан надеждой,  казалось  всем,  еще одно  усилие,  один
рывок -- и мы  свалим зверЯ, сломаем его хребет, и тогда начнетсЯ прекраснаЯ
жизнь, как за бугром, -- нам дали исторический, судьбоносный шанс. и потомки
нас  проклЯнут, если  мы  его  сейчас не используем и не поддержим  живого и
умного человека, взвалившего  на себЯ эту  ношу.  ‚  такие дни, наслушавшись
радио  или  прочитав  какой-нибудь  "Ћгонек", ’езкин  тоже  поддавалсЯ  этой
эйфории и жалел, что его нет среди митингующих уличных толп и он не защищает
вместе со  всеми демократические преобразованиЯ,  не клеймит  позором рЯбого
палача на ‘адовом  кольце или на Њанежной площади и не делает  массу других,
очень важных и  необходимых дел, без  которых моментально остановитсЯ колесо
российской  истории.  Ќо  постепенно,  вникаЯ глубже во все  эти  газетные и
журнальные  статьи, где ошалевшие  от  того,  что ослабли вожжи,  журналисты
писали каждый во что горазд, стихийный философ ощутил досаду.
     …му вдруг почудилось,  что его  снова загонЯют  в стойло. ’олько теперь
это стойло  было  разукрашено дорогими  интеллигентским  сердцам лозунгами о
свободе и народовластии, но все делалось с не меньшей одержимостью, попробуй
он  только не  в  те  рЯды влитьсЯ,  подписатьсЯ  не  на  тот  журнал  и  не
восхититьсЯ в обЯзательном порЯдке двадцать лет  пролежавшей в благополучном
писательском  столе бездарной  книгой. Ћдна половина прессы навевала на него
тоску, сродную с тем отвращением, что навевала другаЯ:
     дети  арикова  грызлись  с  детьми  вондера,  обвинЯЯ  друг друга  во
всевозможных грехах, а где-то за митингующей, ликующей  и праздно  болтающей
Њосквой, в упоении вопЯщей "„олой!" и ничего, кроме  своего истошного воплЯ,
не слышащей,  застыла огромнаЯ  молчаливаЯ страна, ощущавшаЯ,  что на  смену
одному злу идет другое, старой беде -- новаЯ.
     ‚ ту весну снова объЯвили выборы, но на сей раз не простые, а  золотые,
и несколько обалдевшие мужики пристали к  ’езкину с вопросом, надо ль теперь
голосовать,  а если надо, то за кого, но меланхоличный Ђлександр лишь махнул
рукой:
     -- ЉакаЯ разница...
     ѓде-то   страшно  далеко,  в  каком-то   непонЯтном  мире,   была   его
единственнаЯ любовь  Љатерина, и  с тех пор, как она  уехала, не было ему от
нее ни одного письма. Ќо чем больше проходило времени, тем сильнее он по ней
тосковал и острее чувствовал ее отсутствие. € он согласилсЯ бы терпеть какие
угодно  гонениЯ  и  любые  формы тоталитаризма,  лишь бы  она вернулась.  Ќо
Љозетты не было. Џолучил он только письмо от ‹юбы.  Ћна  писала о  том,  что
вышла замуж  и родила  двойню, звала его  к себе в гости,  и все было в этом
письме так простодушно и  доверчиво, что опЯть  сердце его сдавила невольнаЯ
печаль.  € весною, вечной  своей весною, когда  бил  его чахоточный озноб  и
судьба делала  изгибы и повороты,  ’езкин вдруг ощутил неЯсный зов  и понЯл,
что  настала  ему  пора  возвращатьсЯ в город, который, сколько ни  клЯни, в
каких грехах ни  обвинЯй и как далеко и долго от него ни  скрывайсЯ, был ему
родиной.
     Ћн  дождалсЯ  маЯ,  когда сошел на  озере лед и  началось  его  любимое
онежское времЯ с прозрачным небом,  медленно и нехотЯ  наползавшими с юга  и
день ото днЯ  стремительно становЯщимисЯ короче ночами,  запахами  оттаЯвшей
земли, прошлогодней брусники и можжевельника, в одну ночь собралсЯ и уехал с
первым же пришедшим из города катером.
     Ѓыло  раннее  утро, никто  его не провожал,  позади  осталось несколько
домов, мачта  метеостанции, ребристые Ящики с  приборами и лодки у причалов.
Ћн уезжал,  не взЯв с собой ничего, кроме пЯти  исписанных тетрадей, вЯленых
сижков  и  лососей, подаренных  ему  напоследок  добрыми,  но,  в  сущности,
равнодушными к нему людьми,  не взЯв даже книг -- пусть прочтет их следующий
—айльд-ѓарольд, кому  надоест  цивилизациЯ, и одному Ѓогу было известно, что
ждало его дальше. Љлубок Љозетты, несколько лет покоившийсЯ на  одном месте,
покатилсЯ  вперед,  увлекаЯ  за  собой моего героЯ,  и  он  пошел за  ним не
раздумываЯ, твердо знаЯ одно, что три этих года были ему даны длЯ роздыха и,
сколько  он будет  жив,  станет вспоминать  о  них  как о  чуть  ли не самой
прекрасной своей поре.

5
     ‚ Њоскву ’езкин вернулсЯ в те дни,  когда  хлеще, чем чемпионат мира по
футболу  или  фильм  "‘емнадцать мгновений  весны",  публика смотрела первый
съезд народных депутатов. ’ам, восхищаЯ доверчивую интеллигенцию,  потрЯсали
словесами будущие хозЯева городов, ни о  чем не подозревающий  будущий узник
"Њатросской  тишины"  делал  вид, что  пытаетсЯ  навести  порЯдок, а  шумные
народные толпы прЯмо по €льичу волновались  и кипели  страстЯми под  обрывом
железной  дороги в ‹ужниках,  и сознание их  росло и крепло не по днЯм, а по
часам.  Ќо  ’езкин  оказалсЯ вовлеченным совсем  в  иные и куда более крутые
страсти.
     ‚ его семье произошли потрЯсениЯ и перемены радикальнее, чем в державе,
--  женились братьЯ, о чем  он, разумеетсЯ, знал из писем, но чему по вечной
своей лопоухости, с годами лишь усиливающейсЯ, не придал значениЯ.
     „верь открыла тридцатилетнЯЯ медноволосаЯ женщина в малиновом халате  с
отнюдь не  кротким взглЯдом  бестрепетных черных  глаз.  Ќекоторое времЯ она
смотрела на ни  разу  не  виданного  и  казавшегосЯ  ей  мифическим деверЯ с
недоумением. Ќи  одного слова между  ними произнесено не  было,  но все было
понЯтно  без слов --  на  ’езкина  глЯдели стойкие  с вороным  отливом  очи,
точь-в-точь как у приснопамЯтной ‘ерафимы •реновой.
     ‚стреча с родителЯми несколько  скрасила  неловкость первых минут. Ѓыли
съедены гостинцы  и  выпито за здоровье новых  и старых членов семьи,  но ни
большого  ума, ни наблюдательности не требовалось, чтобы понЯть: мира в этом
доме не будет. †енитьба братьев нарушила то  спокойствие и  безмЯтежность, в
каком  проживало   доселе  тишайшее,  если  не  считать  ‘анькиных  выходок,
тезкинское семейство. „ом, казавшийсЯ  ему непоколебимым, откуда столько раз
вольно или  невольно он  уходил в поисках • лучшей доли, канул в прошлое, да
теперь это был никакой и  не дом, а  снова коммунальнаЯ квартира,  с которой
начинали некогда  молодые, прекрасные и чистые душой родители трех  братьев.
’олько соседЯми их теперь сделались  собственные дети  и  их злыдни-жены,  а
младшему   и   вовсе   не   нашлось  среди  них   места.   €нтеллигентнейшие
’езкины-старшие сдались и уступили без боЯ.
     Њолодые особы, вошедшие почти одновременно в тюфилевскую квартиру, были
существами довольно занЯтными. Ћбе они  были приезжими, что как нельзЯ лучше
служило иллюстрацией  к глубочайшей  ‘аниной  сентенции  о  том, что  Њосква
выродилась  и все способное цвести  и  плодоносить даст ђоссии  пассионарнаЯ
провинциЯ,  и обе  ЯвлЯли  собою новые  типы российской  жизни,  порожденные
блистательной эпохой перекройки и голосистости.
     †ена  старшего брата  работала журналисткой в  комсомольско-молодеж-ном
органе,  ратовала за сексуальную свободу и не уставала корить своего бедного
свекра за то, что он никак не расстанетсЯ с  партийным билетом. †ена другого
брата была, напротив,  неофиткой православной веры и со всею страстью своего
неофитства демонстрировала  полное  презрение  к  нехристЯм  в  лице  прочих
обитателей  ’юфилевой  рощи.  ЋтличавшиесЯ  истинно  христианской  кротостью
родители  ее   пренебрежение   худо-бедно   терпели,  но   журналистка  свою
родственницу на дух не выносила, и сошлись они первый раз в жизни  только на
том,  что  не  хватало  им еще одного жильца,  да к тому  же туберкулезника.
Џусть-де он идет  и требует себе  дополнительную площадь, положенную  ему по
закону.  €  ‘анЯ,  за   последние  годы  полностью  отвыкший  от  скандалов,
почувствовал острый приступ головной  боли,  а больше всего обиду, но  не за
себЯ даже, а за  своих несчастных  родителей,  которым  на  склоне  лет  был
уготован такой сюрприз. Ћн было  собралсЯ переговорить обо всем с братьЯми и
призвать  их к  тому, чтобы они приструнили своих баб, но Ђнна Ђлександровна
упредила его намерение, и, покорный ее воле, Ђлександр смирилсЯ.
     …му  постелили  в  родительской  комнате на  раскладушке, однако пожить
долго в  отчем доме ’езкину  не довелось.  Ќесколько дней спустЯ,  когда все
разбрелись по  работам и дома осталсЯ  лишь  он  и его старшаЯ сноха, ‘анЯ с
ужасом увидел, что  квази-‘ерафима  ходит по квартире,  распахнув  малиновый
халат.  Ћн и так  и сЯк отводил глаза,  она  же смотрела на него с усмешкой,
задеваЯ то  грудью, то ногой,  и в одну минуту потерЯвший голову  от долгого
воздержаниЯ на ЊаЯчном ’езкин едва не согрешил, но холодный взглЯд самки его
отрезвил.
     -- ЃлЯдюга! -- прошипел он, вставаЯ.
     †енщина  пожала  плечами,  запахнув  малиновую  полу^  но тем  дело  не
кончилось.  ‚  тот же вечер  к нему  ворвалсЯ с объЯснениЯми Џавел,  и  ‘анЯ
понЯл, что его не мытьем,  так катаньем выживут из  дома и  только  прибавЯт
родителЯм седых волос.
     Љое-как он дожил  до конца лета, после  чего  перебралсЯ на  опустевшую
купавинскую  дачу. •олодный  домик был  мало  приспособлен длЯ осенне-зимней
жизни. €зо всех щелей, как ни утеплЯл стены хозЯин, дул ветер, печка, прежде
чем  нагретьсЯ,  окутывала комнату  дымом,  но  ’езкин  был  неприхотлив,  а
вечерние прогулки вдоль пустынного  брега,  пусть даже изрЯдно обмелевшего и
загаженного,   Ѓисерова  озера  пробуждали  в  душе  воспоминаниЯ  о  первой
молодости, когда был он  светел душою и врЯд ли предполагал, какие испытаниЯ
ему  пошлет  его невернаЯ  планида.  Ћн  устроилсЯ  на работу  в  загородный
институт с хитрым названием ‚‘…ѓ…Ќѓ…“ и ездил туда через бисеровский  лес на
велосипеде.
     Ќа новой работе к ‘ане отнеслись с любопытством и попытались втЯнуть  в
обычные  длЯ  Ќ€€  распри.  ЋстровитЯнин  от  всего  открестилсЯ,  заработал
репутацию  политического  обывателЯ  и  филистера,  и  его  довольно  быстро
оставили в покое.
     ’езкин занималсЯ расшифровкой космических снимков, и снимки эти внушали
ему  какое-то  мистическое чувство,  точно  сделаны  они  были не  бездушным
спутником-автоматом, а самим ѓосподом Ѓогом. Ќа  них была  видна истерзаннаЯ
землЯ, залитаЯ искусственными морЯми, с  вырубленными лесами  и наступавшими
оврагами, словно вопрошавшаЯ: о род людской, камо грЯдеши? Ќо даже думать об
этом  было страшно. •отелось закрыть глаза и не видеть ничего вокруг,  разве
что достать звездной ночью телескоп и снова разглЯдывать небо.

6
     €ногда на обратном пути  ’езкин  заезжал  в церковь на высоком северном
берегу озера. –ерковь была запущеннаЯ, ветхаЯ, с сырыми разводами на стенах,
трещинами, облупившейсЯ  росписью и  немногими иконами.  Ћткрыли  ее  совсем
недавно  -- в  те годы,  когда  маленький  ‘аша  купалсЯ в чистом  озере,  а
впоследствии гулЯл по  его  окрестностЯм  с ‹юдмилой, тут и вовсе были  одни
развалины, и  он  хорошо  помнил,  как  приЯтно было  после  полуденной жары
очутитьсЯ в этих прохладных, зЯбких стенах под полуразрушенными сводами.
     ’еперь здесь шли службы, и  было что-то трогательное в этом запустении,
в  нежных  непрофессиональных  голосах  то  и  дело  сбивающихсЯ  старух,  в
малолюдии. в  мрачноватом,  неопределенного  возраста батюшке, неторопливо и
обстоЯтельно ведшем службу без дьЯкона.
     ‘анЯ обычно стоЯл в  сторонке, не решаЯсь к этим старухам приблизитьсЯ,
но испытываЯ умилительное,  детское  чувство благодарности к ним  за то, что
они  ходЯт в эту  церковь,  поют,  а потом, держась друг  за дружку,  идут к
автобусной  остановке  через   поле.   ‘вЯщенник,  обходЯ  храм  с  кадилом,
останавливалсЯ  перед  каждой из них, легким взмахом их благословлЯЯ,  и они
радостно кланЯлись;  точно  так же он взмахивал и  перед ’езки-ным,  но ‘анЯ
терЯлсЯ  и отступал  на  шаг. ‚  его  скудной,  небогатой  на развлечениЯ  и
житейские радости жизни эта церковь  была утешением, но  утешением неполным.
‡десь острее, чем  где бы то ни было, он чувствовал, что жизнь его, такаЯ же
вольнаЯ и  независимаЯ,  как  всегда,  жизнь,  в  которой  он  был  сам себе
предоставлен, все же ущербна.  …й чего-то недоставало, и душевный разлад его
все  больше усугублЯлсЯ,  точно  кто-то выбил  из-под его  ног опору  и  все
закачалось, зашаталось и пошло вразброд. Ђ где было эту опору  искать, он не
знал.  …динственный человек, кто  бы мог дать ему  ответ, провалилсЯ под лед
Ћнежского  озера,  а  от всех остальных  он  был  отделен невидимой стеною и
теперь растерЯнно бродил вдоль нее,  тщетно ожидаЯ  того, кто переберетсЯ на
его сторону.
     Ћднажды,  вернувшись  с работы,  он увидел  на  терраске  свет. ‘начала
’езкин  испугалсЯ: уже несколько дней по всей округе искали беглого солдата,
ходили патрули, стоЯли  высокие машины с  рациЯми, жителей  предупреждали об
опасности, полагаЯ, что вооруженный беглец мог забратьсЯ в одну из пустующих
дач и коротать там времЯ.
     Ћднако ж, приблизившись к  окну, ‘анЯ увидел отца.  Ћт неожиданности он
растерЯлсЯ:  €ван  ‘ергеевич ездил на дачу  редко, а с тех пор, как  сыновьЯ
женились, и  вовсе  перестал здесь поЯвлЯтьсЯ.  Ћн сидел  за  пустым столом,
положив руки на блеклую клеенку, немного грузный, одетый по-городскому. Џлащ
его был замызган, но он, словно ничего не замечаЯ, молча глЯдел перед собой,
и у ’езкина перехватило дыхание от жалости к нему.
     -- Џапа, -- позвал он нерешительно.
     --  ‡дравствуй,  -- проговорил  тот,  пытливо  глЯдЯ на поЯвившегосЯ  в
сумерках сына, -- поздненько ты что-то возвращаешьсЯ,
     -- џ в храме был.
     -- Ђ,--  молвил  €ван ‘ергеевич,-- стало  быть, ты, как наша ѓалина,  в
веру вдарилсЯ? € как, помогает?
     --  „а  не  очень пока, -- ответил ’езкин-фис  смущенно. -- Љак вы  там
живете?
     --  Џо-всЯкому. ’ы вот  нас  забросил  совсем. ‡имовать,  что ли. здесь
собралсЯ?
     -- „а.
     -- € университет заканчивать не хочешь?
     -- Ќе хочу, папа.
     €ван  ‘ергеевич  ничего  не ответил,  прошелсЯ взад-вперед по  террасе,
зЯбко поведЯ плечами, и вышел на крыльцо.
     -- Џойдем в комнату. џ затоплю, -- предложил сын.
     --  Ќе понимаю  Я  тебЯ, ‘аша, -- заговорил отец,  обернувшись,  --  не
понимаю жизни твоей. Ќу хорошо, не хотел ты учитьсЯ, пошел в армию, заболел,
потом из дома сбежал --  ладно. џ думал, беситсЯ парень,  со мной тоже такое
было. Џоступил  наконец в университет.  Ќу, кажетсЯ,  все, одумалсЯ, за дело
взЯлсЯ. Ќет же,  снова не понравилось, бросил, уехал. Џусть! џ, если хочешь,
даже  уважаю тебЯ  за  это.  Ќе  идешь по  прЯмой,  как  Џашка с  †енькой, и
правильно. Ќо теперь-то что? „альше? ‘колько ты еще так будешь?
     --  џ не знаю,  папа.  џ не  социалистическаЯ  экономика  и планировать
ничего не умею.
     -- Ќо цель-то у тебЯ должна быть в жизни какаЯ-нибудь?
     -- “ менЯ есть цель.
     -- ЉакаЯ же?
     --  џ  хочу вернутьсЯ к тому состоЯнию, когда люди  желали  не изменить
мир, а всего-навсего его понЯть.
     -- € много ты понЯл?
     -- Ќет. Ќо  мне  много и не надо.  Њне  бы хоть чуть-чуть понЯть, самую
малость,  столько,  сколько мне  природой  ума  отпущено.  џ ведь  знаю, что
немного. …сли б, допустим, был у  менЯ от Ѓога какой-нибудь талант, Я бы его
попыталсЯ развить и стал бы не знаю кем -- писателем, художником, инженером,
врачом, учителем. Ќо таланта у менЯ никакого нет, а такие люди  и становЯтсЯ
на манер менЯ философами-самоучками. € это самое безобидное. •уже, когда они
лезут в серьезное дело и губЯт все, к чему прикасаютсЯ.
     -- Ћтчего же ты о себе такого мнениЯ, ‘аша?
     -- —то  делать?  -- усмехнулсЯ ’езкин.  -- Ѓыло у  отца три  сына, двое
умных, а третий дурак. ‘удьба у менЯ такаЯ. ’ы веришь в судьбу?
     -- Ќет, не верю.
     -- Ђ  Я верю.  ‚ерю в то, что живут где-нибудь на небе, а может быть, и
на земле три старухи мойры: дающаЯ жребий, прЯдущаЯ и неотвратимаЯ. € никуда
от  этих старух  не уйти, и  жаловатьсЯ, и пытатьсЯ  что-то  изменить -- все
напрасно. Ђ единственное,  что остаетсЯ, когда  помыкаешьсЯ, подергаешьсЯ из
стороны  в  сторону,  шишек  разных  набьешь,  остаетсЯ  только  эту  судьбу
возлюбить,  какой  бы злой  она  к тебе  ни  была,  и  следовать  за  ней  с
покорностью.
     -- Ђ как же свобода воли?
     -- Ђ это, папа,  вещи,  уму человеческому  недоступные, -- согласование
судьбы со свободой воли.
     -- ’ы действительно мудрецом стал, Я глЯжу.
     --  Љакой Я  мудрец?  џ,  папа,  лаборант,  и  мое  дело  маленькое  --
расшифровывать снимки. Ђ что до судьбы,  то напрасно ты говоришь, что  в нее
не веришь. ’ы это лучше менЯ знаешь, ибо сам так всю жизнь живешь.
     -- Љак?
     --  Ђ так: угрохал  себЯ на семью, на  службу,  ничего, кроме этого, не
видел  --  как  солдатик  оловЯнный.  ‘оратники   все  твои   перекрасились,
разбежались, все предали,  а на  тебЯ же  еще и всех собак навешивают. ’оже,
впрочем, судьба. Њне кажетсЯ, ты устал очень, папа. € дети тоже... не лучше.
Ќо  ты не  думай ничего. ’ы очень хороший, отец. џ бы таким быть не  смог. џ
перед тобой виноват очень, Я знаю это, Я тогда еще знал. Ќо, -- голос у него
задрожал, а отец стоЯл  вполоборота в тени, и лица его ‘анЯ совсем не видел,
-- погоди немного, Я вернусь, Я  скоро вернусь, как  блудный сын, а пока еще
рано мне.
     -- Ќу что ж, -- ответил €ван ‘ергеевич,  помолчав, -- рано так рано. џ,
в  общем, ничего другого и не ждал.  џ  просто думал... хотел,  может  быть,
помочь тебе чем-то...
     -- ’ы  не сердись,  мы  с  тобой сейчас поужинаем, чаю выпьем,  Я  тебЯ
грибами угощу. ‚ино есть, хочешь?
     -- Ќет, ‘аша, спасибо, поеду Я.
     -- „а погоди, переночуй, куда ты поедешь на ночь глЯдЯ? Џатрули еще эти
с собаками всюду ходЯт.
     -- Ќет.
     Ћн поднЯлсЯ  грузно, хрустнул пальцами, и ’езкину снова стало его жаль,
жаль, что их разговор не получилсЯ и он не смог найти нужных слов и  убедить
отца  в  чем-то своем, очень важном.  ’ак и остались  они, не  понЯвшие друг
друга и друг другом не понЯтые, близкие, любЯщие люди.
     Ћн пошел провожать  отца  к  станции.  ‚ечер был  теплый,  над  садами,
дачами, дорогой висел туман, сквозь который не могла пробитьсЯ  и  луна. Ћни
шли небыстро,  впереди отец, а сзади сын, и, когда уже стоЯли на  платформе,
’езкина  вдруг охватило такое блаженство от их невысказанной близости, точно
он опЯть  оказалсЯ ребенком и,  как когда-то давно,  бежал  провожать отца в
Њоскву.
     Ћни стоЯли рЯдом  и молчали, глЯдЯ в темноте  друг  на друга, совсем не
стеснЯЯсь того, что молчат. Ќа станции было тихо, патрульных машин больше не
было,  а потом  из-за  поворота,  прорезав  туман  слепЯщей фарой,  вылетела
электричка,  и казалось, что она  пролетит мимо. Ќо вот  она  замедлила ход,
зашипела,  затормозила  и остановилась. Ћтец  вошел  в  нее, махнув  ему  на
прощание рукой,  и  прошел по вагону  в  плаще  и черной шлЯпе,  но ощущение
близости не пропало. €, когда электричка унеслась за новый поворот на запад,
’езкин долго еще стоЯл на платформе, не двигаЯсь с того места, где они ждали
поезда, вдыхаЯ, вбираЯ в себЯ это невыветрившеесЯ тепло.
     ‘о стороны Њосквы подъехала другаЯ электричка, с чисто вымытыми окнами,
и прЯмо напротив себЯ ‘анЯ увидел темноволосую женскую головку, склонившуюсЯ
над книгой.  ‹ицо девушки показалось ему знакомым -- он  узнал подругу  ‹евы
ѓолдовского.
     --  „вери  закрываютсЯ.  ‘ледующаЯ  --   ќлектроугли.  ’ридцать  третий
километр  поезд  проследует без  остановки, --  сказал  механический женский
голос.
     „евушка  оторвала  голову  от  книги,  мельком   посмотрела  на   слабо
освещенную платформу и одинокую мужскую  фигуру, и ’езкин  подумал, что  его
отец,  эта девушка, старухи в церкви, свЯщенник  -- все эти люди с кроткими,
страдающими глазами  образуют одно целое, они свЯзаны  между собою, и больше
всего на свете он боЯлсЯ бы выпасть и эту свЯзь с ними разорвать.
     Џо-прежнему  стоЯла  сыраЯ и теплаЯ осень.  ‚ садах,  наливаЯсь  соком.
доспевали антоновские Яблоки, желтели и с мЯгким стуком падали  на землю,  в
бисеровском  лесу  возле  военного полигона  росли как на  дрожжах  грибы --
чернушки,  свинушки и  зонтики. ’езкин  собирал  их целыми  пакетами, солил,
мариновал или, не отвариваЯ, жарил, иногда  приносил с озера рыбу, но писать
больше не  писал --  что-то разладилось в нем  с  тех пор,  как он  уехал  с
острова.
     ‚ечерами   он  выходил  на  крылечко  и  пытливо  глЯдел  на  небо,  но
отгороженные  дымом "Ђкрихина" звезды помалкивали. €  какое  же  безудержное
уныние  было  в  этом опустевшем  участке,  в  заходившем к  нему на  огонек
выкурить  цигарку  стороже,  служившем  по  совместительству наводчиком  длЯ
деревенской шпаны и солдат и  рассказывавшем  фантастические истории о своей
службе  в  охране ‘талина.  Ѓудущее опЯть казалось сокрытым, и совсем неЯсно
было, как  теперь жить.  €ногда  его подмывало снова уехать, но  желание это
было  несильным  и  нестойким,   поЯвившись  порою  вечером,   оно   к  утру
распадалось. ’езкин  тосковал,  пил наливку  из  клубники и  малины,  листал
старые журналы, а из книг читал только Ѓиблию и ждал знамениЯ.  Џосле работы
он все реже  торопилсЯ  домой,  растЯгивал эту дорогу через  лес,  испытываЯ
страх перед пустой дачей, сквознЯком, печкой, и стоЯл на  службе в церкви до
самого  конца, потому  что там, среди людей  и их размеренного, осмысленного
труда, не чувствовал себЯ одиноким.
     Ћднажды в сумерках, когда он после всенощной медленно брел через поле к
остановке автобуса, его нагнал батюшка. ’езкин посторонилсЯ, уступаЯ дорогу,
но свЯщенник пошел рЯдом с ним.
     -- џ часто вижу вас в храме,  -- сказал он низким голосом. -- Ћднако вы
никогда не подходите ни к помазанию, ни к причастию. ќто немного странно. ‚ы
не похожи на просто любопытствующего. Џростите менЯ, но мне кажетсЯ, что вас
что-то смущает?
     -- џ не знаю, --  ответил ’езкин, --  Я ведь, батюшка, не христианин. џ
здесь человек случайный.
     -- ‘лучайный? -- переспросил свЯщенник удивленно.
     -- „а, мне кажетсЯ, что  Я вообще человек случайный. џ,  быть может,  и
верю в Ѓога как в некую высшую силу, но верить  так, как вы или эти женщины,
Я не могу. ‚о  мне этого нет, и откуда ему  взЯтьсЯ, если Я родилсЯ в  самой
обычной семье, где ни о каком Ѓоге никто никогда не говорил?
     -- џ тоже  родилсЯ в такой  семье, -- заметил свЯщенник. -- € мне очень
понЯтно  то,  о  чем  вы говорите.  —еловеку  свойственно  успокаивать  себЯ
абстрактными образами, верой вообще или,  как нынче говорЯт, верой в душе, а
между тем истина лежит на видном месте, и либо вы в черте, либо за чертой.
     -- Ќаверное, вы правы, -- ответил ’езкин рассеЯнно и смущенно, -- но  Я
к  этому еще не пришел. Њожет быть, когда-нибудь в конце жизни  Я тоже стану
делать  что положено.  Ћднако теперь  Я  не чувствую  себЯ к этому  готовым.
Џомните, в …вангелии есть притча о работниках первого  и последнего часа? џ,
наверное, из тех, что приходЯт в самом конце.
     --  Ђ  получают столько же,  сколько те,  кто пришел первым,-- заключил
батюшка.-- ‚се это  так, но тут есть одно обстоЯтельство, забывать о котором
нельзЯ,  -- никто не знает, когда он придет, этот  последний  час. ‚спомните
другую притчу -- о неразумных девах.
     --  „а,--  согласилсЯ ’езкин,-- но если вы имеете  в  виду,  что Я могу
прежде умереть, видите  ли,  это  очень  возможно,  тем более  что  Я  болен
туберкулезом,  однако  Я могу  предчувствовать  смерть.  Ђ  потому внезапной
смерти не боюсь.
     -- Ќикто не может знать своего срока, -- покачал  головой свЯщенник. --
’ем более теперь.
     -- Џочему?
     -- Џотому что  мы живем в канун последних времен и  очень возможно, что
прежде смерти  мы станем свидетелЯми Ђпокалипсиса. ‚ы ведь сами  видите, что
вокруг нас творитсЯ...
     -- Ќо  почему  вы в  таком  случае не  идете к  людЯм, которые  в  этом
нуждаютсЯ, а служите  длЯ  двух десЯтков  старух,  которые навернЯка спасены
будут?
     --  ‚ы  думаете, люди перестанут грешить, если сказать  им, что  завтра
будет  последний  день в их  жизни?  ќто было  бы слишком  просто. ‘ ђоссией
произошла вещь страшнаЯ. Њы живем по  инерции. ‡а десЯть веков нашей истории
был  накоплен  такой  запас  нравственных  и духовных  сил,  что  весь  этот
кошмарный, сатанинский век  он позволЯл нам держатьсЯ  на  плаву. Ќо  теперь
этот запас исчерпан.
     --  € все-таки,-- сказал ’езкин  задумчиво,-- мне кажетсЯ, что  если вы
знаете  некую  важную вещь, имеющую значение  длЯ всего человечества, то  вы
должны стремитьсЯ к тому, чтобы донести ее до тех, кто  способен воспринЯть,
и спасти их.
     -- ‚от  Я  до  вас и доношу, --  ответил  свЯщенник спокойно. -- Ђ  что
касаетсЯ спасениЯ, то спасти  другого  человек не может -- только себЯ, да и
то с Ѓожьей помощью. ‘пасись сам -- и другие вокруг тебЯ спасутсЯ.
     Ћни  дошли до  автобусной  остановки. Ѓыло  уже совсем  темно, по  небу
неслись низкие, тЯжелые тучи, и движение  их  было таким  плотным и быстрым,
что казалось,  это несетсЯ куда-то само небо. ’езкину жутко хотелось курить,
но при батюшке он смущалсЯ, а в голове шумели какие-то голоса, мелькали лица
людей  --  он  вспоминал  родителей,  братьев,  Љозетту,  ‹еву  и мужиков  с
метеостан."ии.  € в  его  душе  вдруг  возникло  враждебное  чувство к этому
человеку из  полуразрушенной  церкви, подставившему своими словами весь  его
хрупкий мир под угрозу. Ћн не видел в темноте его лица,  но точно чувствовал
его немного  отрешенные, суровые и  холодные  глаза, при  встрече с которыми
становилось неуютно и хотелось куда-нибудь спрЯтатьсЯ.
     ‘вЯщенник  стоЯл  на  самом  ветру,  и  полы его плаща развевались, он,
казалось, и  не чувствовал этого  ветра,  молчал,  думаЯ о  своем,  забыв  о
’езкине. Ќо, когда вдали показалсЯ автобус. ‘алЯ, превозмогаЯ ужас, спросил:
     -- Ђ когда именно все это случитсЯ -- вы знаете?
     -- Џока нет, -- ответил тот не сразу. -- Ќо дело не в этом.
     -- Ђ в чем?
     --  ‚  том  --  в  черте вы  или  за чертой,  --  невозмутимо  повторил
свЯщенник, и взглЯд его показалсЯ ’езкину еще более жестким.
     Ћн поднЯлсЯ в автобус, и, глЯдЯ  на растворЯвшиесЯ в  темноте крохотные
огоньки,  ‘анЯ подумал,  что он  не хочет,  не  дает себе  права идти в  эту
ограду, если  за нею останетсЯ  столько людей, что  он предпочтет остатьсЯ с
ними  и,  значит, уже никогда  не вернетсЯ в полуразрушенную церковь, в этот
Ќоев ковчег, слушать, как поют нежными голосами свои песни старухи.

8
     ‚ конце октЯбрЯ ’езкин получил письмо от ‹евы. ѓолдовский писал, что он
наконец  хорошо  устроилсЯ, нашел  приличную  работу,  извинЯлсЯ  за  долгое
молчание,  но звучало  написанное как-то  неубедительно и невесело. ‚ письмо
было  вложено несколько  фотографий:  ‹ева  на  фоне ЉапитолиЯ,  ‹ева  возле
Ќиагарского водопада. ‹ева на лужайке у Ѓелого дома, но на всех снимках лицо
у тезкинского друга  было грустным  и  очень растерЯнным.  € сам  он,  точно
догадываЯсь,  что его несчастнаЯ физиономиЯ  врЯд ли служит  доказательством
хорошо идущих дел, приписывал, что Ђмерика  -- страна чудес, разумеетсЯ,  но
цель ее  завоевать все  меньше  кажетсЯ ему такой желанной.  "џ здесь, брат,
чувствовал себЯ поначалу, как ђас-тиньЯк,  сильно бедствовал, но теперь  чем
большего добиваюсь, тем меньше уверен в необходимости этих достижений".
     ’езкин прикрыл глаза и попыталсЯ представить Ђмерику или ѓерманию, куда
уехала Љозетта,  но  никакой  картинки в глазах  не  возникло  --  это  было
равносильно тому, чтобы представить загробный  мир  или „ревний ђим. ‘идЯ на
этой несчастной,  разваливающейсЯ  дачке, он помыслить  не  мог, что  где-то
существуют большие, залитые  огнЯми города, толпы нарЯдных  мужчин и женщин,
разноЯзыкаЯ  толпа, рестораны, витрины богатых  магазинов.  Ћн включал порою
ночами  допотопный  ламповый  приемник  и  слушал  "‘вободу"  и  "Ѓи-би-си",
захватывающие  вести  о  том,  что  в  ѓермании  рушитсЯ режим  •онеккера, в
—ехословакии на  улицах толпы  людей,  в  ђумынии тоже  неспокойно. ‹агернаЯ
система социализма трещала по швам;
     не  боЯсь  ни  черта, выступали по  вражьим  голосам отважные, умные  и
стрелЯные  люди,  клеймили тоталитарное  прошлое  и  настоЯщее ђоссии,  а  в
Љупавне темнело в пЯтом часу, на крышах, дорогах, заборах лежал мокрый снег,
и казалось, что ничего, кроме этого снега, воЯ ветра в печной трубе, сырости
и промозглости, в мире нет.
     ‚ Њоскву ’езкин теперь почти не ездил -- она не  только разочаровывала,
но убивала его происходЯщими в ней переменами. Ћн не  мог никого узнать и ни
к чему привыкнуть. “ниверситетские  друзьЯ его, по которым он так соскучилсЯ
и которых  собрал почти тотчас же  после возвращениЯ с ЊаЯчного на  даче, не
имели  ничего общего  с теми, кого он  знал  три года  назад. ‚се они где-то
крутились, что-то организовывали, никто не занималсЯ ничем, близким к науке,
говорили  о непонЯтных совсем вещах и жутко походили  на  приЯтелей Њашины в
доме на набережной. Ћни были горды собой, самодовольны и  смотрели на него с
недоумением.  €  было  отчего  --  в  их  глазах,  больной,  не  закончивший
университета  и выгнанный  из  собственного  дома  лаборант  со  ста десЯтью
рублЯми оклада, он был  жалок. Ђ ’езкин,  тупо слушаЯ их разговоры, как один
мотаетсЯ в Џольшу, а другой работает на таможне в "ереметьеве" и вместе они
крутЯт хорошие дела,  с  ужасом думал,  что все они поломались окончательно,
когда  ѓосподь послал  им испытание более  сложное,  чем то,  что они теперь
велеречиво нарекли тоталитарной системой.
     € добро бы продались незадешево, добро  бы добились чего-то хоть в этих
своих  предпринимательских  делах.  Ќо  нашли  чем гордитьсЯ университетские
звезды, мечтавшие  о Ќобелевских  премиЯх  и великих открытиЯх, --  что один
стал    директором   коммерческого   магазина,   другой   --   председателем
торгово-закупочного кооператива, а третий -- Ѓог ты мой1 -- брокером!
     € ’езкина понесло,  а  они глЯдели на него  сначала с  обидой,  а потом
вдруг расхохотались: да он же просто совок несчастный!
     -- „а, Я совок! -- заорал пьЯный ’езкин. -- „а, Я с теми, кто никогда и
ни при какой власти преуспевать не будет, кто был и  будет  в  глазах любого
начальства, кем бы оно себЯ ни именовало, плебсом. џ с теми, кто не успевает
так быстро привыкать и отвыкать, кто растерЯн, сбит с толку, но чует нутром,
что его хотЯт  в очередной раз облапошить. Љто всю жизнь вкалывал, тот имеет
право на нормальную жизнь. џ не понимаю, почему опЯть целое поколение должно
приноситьсЯ  в жертву ради весьма  сомнительного грЯдущего изобилиЯ,  почему
опЯть надо  что-то строить и перестраивать,  а не просто жить? € если это уж
так необходимо и по-другому нельзЯ, то пусть все  разделЯт общую участь. Њне
стыдно было б перед этими людьми быть богатым.
     -- ‘анечка, -- сказали ему в ответ, -- ты ничего не понЯл.  ‘тыдно быть
бедным.  ’ак  же  стыдно, как  иметь  дурной  запах изо  рта.  ќтим  надо не
гордитьсЯ, а боротьсЯ  или  уж в крайнем случае скрывать. € не надо кидатьсЯ
на тех, у кого кусок жирнее. Њы работаем, а не делаем вид, что работаем, как
миллионы  прочих. Њы, если хочешь, строим эту нормальную жизнь.  € правда на
стороне  тех,  кто  работает, а  не митингует,  пьет  водку  или тоскует  по
рухнувшим  обломкам. —то  же касаетсЯ бедных, то  их врагами  ЯвлЯютсЯ  сами
бедные. Ѓедных не  будет тогда,  когда  будет  много  богатых.  Ќеужели тебе
непонЯтно?
     Ќо он уже ничего не слышал.

9
     ‚ один из  редких наездов  в Њоскву  на ’верской возле ћриЯ „олгорукого
’езкин столкнулсЯ с  Њашиной. Ћна всхлипнула,  бросилась ему на шею и быстро
стала рассказывать все свои новости. Љак она сходила замуж и  живет теперь в
’ушине в  бабушкиной  квартирке, а бабушка,  царствие ей  небесное,  померла
весною,  сказав напоследок, что скоро опЯть  начнетсЯ  за грехи  семнадцатый
год. € что отца  с работы уволили, мать хотела с ним  разводитьсЯ, но, слава
Ѓогу, не развелась, потому что папанька не пропал, а устроилсЯ консультантом
в каком-то  ‘Џ,  и  живут  они  теперь  лучше  прежнего.  Ћна  жаловалась на
здоровье,  клЯла   на  чем  свет  кремлевских  врачей  и  девичью  глупость,
жаловалась, что  все ее оставили,  и была так мила и несчастна одновременно,
что ’езкин поехал ее провожать и снова оказалсЯ в квартире, где ничто уже не
напоминало о благородном духе почившей смолЯнки.
     Ћни провели вместе  ночь, но  близость не  принесла им ни  утешениЯ, ни
радости, и  ’езкин,  глЯдЯ на ее  прекрасное печальное лицо и крупные темные
глаза, не смевшие, но  желавшие  сказать  ему: "Ќу что ты? •очешь, оставайсЯ
здесь  насовсем.  €ли  приходи,  когда захочетсЯ,  --  Я  буду  очень рада",
вообразив всю ее нынешнюю жалкую  жизнь, вдруг подумал, что у  них  мог быть
ребенок,  которому  было  бы сейчас  шесть лет.  €  тогда какаЯ,  к  лешему,
разница,  что происходит в этом безумном мире, куда он идет  и что они здесь
задумали  построить,  колонию  или  опЯть концлагерь,  он бы  взЯл ребенка и
сбежал далеко-^-леко, туда, куда не добрались эти сволочи, старые или новые,
он нашел бы это место на  космических снимках и растил  бы там свое дитЯ, не
держал бы  в доме ни одной газеты  и ни одной  современной книги,  он был бы
счастлив, и у него  достало бы сил вынести и  вытерпеть все -- но ребенка  у
него  не  было. есть лет  назад эта мЯгкаЯ  и красиваЯ женщина убила его, и
вернутьсЯ к ней он теперь не мог.
     Ћна  это тоже  понЯла,  прочла в  его глазах,  опустив  голову и словно
состарившись и даже не пытаЯсь удержать. Ќо, когда он стоЯл в дверЯх.
     ъ ‹ох 57
     вдруг бросилась  к нему. обнЯла  с такой любовью, какой он  в  ней и не
подозревал, и зашептала:
     -- “езжай отсюда, ‘ашенька.
     -- Људа? -- растерЯлсЯ он.
     -- Људа хочешь уезжай. ‚  Ђвстралию, в Љанаду -- чем дальше, тем лучше.
’ы умный, ‘аша, талантливый, ты там не пропадешь, а здесь тебе гибель.
     "Љанады-то  мне  только  и  не  хватало",-- подумал  ’езкин, но нелепые
Њашины  слова произвели на него тЯгостное впечатление,  точно  выносили  ему
приговор. €,  возвращаЯсь  в  тот  пасмурный оттепельный день  наступивших в
ђоссии бесснежных, сырых и сирых зим в Љупавну, ’езкин, трЯсЯсь в электричке
по дороге, воспетой самым  нежным из  российских поэтов, подумал  где-то  на
перегоне  между Ључиным  и  †елезнодорожной,  что  всЯ его  жизнь  оказалась
сплошной потерей. Ћн потерЯл женщину, которую любил, и ту, которую не любил.
Ћн  потерЯл друзей,  дом -- все,  что  было  или  что  посылала ему  судьба,
предоставлЯЯ раз  за разом новые займы, покуда  не убедилась  окончательно в
его  полном банкротстве. € опЯть  напала на ’езкина  тоска, но  не остраЯ  и
сладкаЯ, как в молодости,-- совсем инаЯ, незнакомаЯ ему прежде.
     Ћн почувствовал себЯ  безумно  одиноким. ‚се  люди вокруг него играли в
какую-то игру, ходили  на  митинги,  Яростно спорили, делились  на  правых и
левых, потрЯсаЯ теми или иными журналами и пересыпаЯ сотни имен, звучавших в
их устах  как пароль. ‚черашние  не разлей вода друзьЯ становились  врагами,
потому что один  был без ума  от какого-нибудь прохиндеЯ демократа, а другой
упивалсЯ откровениЯми дубиноголового патриота-государственника, мужьЯ и жены
на  кухне  обсуждали  до рассвета,  брал …гор  взЯтки  или  нет,  а  женщины
пенсионного возраста испытывали сладострастный восторг, когда видели ѓдлЯна,
-- все сошли с ума, и никто  не понимал и даже  думать не хотел о том, каким
будет похмелье.  ЋбыкновеннаЯ человеческаЯ  жизнь точно кончилась, оказалась
отмененной особым негласным декретом, общее лицемерие сделалось невыносимым,
воровство и разврат  принЯли  размеры неслыханные и касались самых  чистых и
светлых  душ --  сбывались ужасные  предсказаниЯ почаевских  богомольцев,  и
’езкин подумал, что, может быть,  в  том,  что нет у него ребенка, есть тоже
некий промысел, ибо кто вырос бы из его дитЯти?
     Ћн  подумал, что ему выпало быть,  вероЯтно,  всего лишь наблюдателем и
летописцем этого времени, пропускаЯ его через свою душу и  оставлЯЯ следы на
никому не нужных  листках бумаги. Ќо тот, кто избрал длЯ него эту роль,  был
ли он от Ѓога или от дьЯвола, ошибсЯ. Ќе по нему, ’езкину, была эта ноша, он
был  все  еще  слишком  страстен  и судорожно пыталсЯ  ухватитьсЯ  за  концы
развЯзавшихсЯ свЯзей и уз, но в руках у него ничего не оставалось.
     ‚озвращатьсЯ обратно на ЊаЯчный он  не мог, понимаЯ, что вернутьсЯ туда
значило бы  погубить и  это, единственное незлое воспоминание. € то. что всю
жизнь казалось  ему бредом, что с ним произойти ни при каких обстоЯтельствах
не могло, теперь, как смутный призрак, замаЯчило  на горизонте, € кто знает,
не  пришлось  бы  ему  в самом деле  воспользоватьсЯ этим  выходом вслед  за
несчастным питерским поэтом, провалившимсЯ в полынью  возле ЊаЯчного острова
и так  и не сумевшим уберечь  ђоссию,  когда бы не подступилась к Ђлександру
новаЯ беда, заставившаЯ забыть о всех прежних.

10
     ‚ конце зимы  €вана ‘ергеевича положили в Ѓоткинскую больницу. Џоначалу
в семье значениЯ этому не  придали. Ђнна Ђлександровна  и сыновьЯ поочередно
его навещали  и уносились  прочь  по  своим делам  до тех пор,  пока однажды
немного  смущенный  больной   не  передал   жене,  что  ее  или  кого-то  из
родственников просит зайти заведующаЯ отделением.
     -- џ боюсь, -- сказала тогда ’езкину мать. € ‘аню снова, как в детстве,
пронзило  мучительное  предчувствие беды  и собственное  бессилие перед ней.
‘разу вспомнились мелочи, на которые он прежде не обращал вниманиЯ. ’ретьего
днЯ,  придЯ в  больницу  позже  приемных  часов, он не  стал сдавать вещи  в
гардероб и, поднЯвшись на этаж, наткнулсЯ на медсестру, и та закричала "‚ы к
кому?",  покрылась пЯтнами и поглЯдела на него  чуть ли не с ненавистью, но,
когда ’езкин  назвал фамилию, вдруг опустила  глаза и молча пропустила его в
отделение.  ‚спомнилась  заплаканнаЯ молодаЯ женщина, сидевшаЯ  возле мужа в
той же палате,  ее безумные глаза  и молчаливое сочувствие, с  каким глЯдели
друг на друга родственники всех  больных, подростков и стариков, сочувствие,
какого давно  уже было не встретить на улицах и только здесь вернувшеесЯ, --
и ничего  не говорившее  ему прежде  слово  "гематологиЯ"  окрасилось жутким
цветом.
     Ќазавтра  они пришли  вчетвером в маленький  кабинет заведующей, мать и
трое ее  сыновей,  притихшие,  готовые  к  самому  худшему,  но  в  душе  не
допускающие и мысли о нем, ибо отец  в их глазах  был незыблемым и  вечным и
они легче поверили бы в то,  что что-то случилось с любым из  них, нежели  с
ним.
     ‡аведующаЯ поглЯдела  на  них  удивленно, улыбнулась  сперва:  "Љак вас
много-то!" -- и улыбка ее совсем не вЯзалась с тем, что она сказала:
     -- “ €вана ‘ергеевича лейкоз.
     Ћни  все еще молчали,  не  знаЯ, что спросить,  и  не  будучи  до конца
уверенными в том, что правильно понимают значение этого слова и нет ли здесь
ошибки, а она так же мЯгко, убиваЯ последнюю надежду, добавила:
     -- Ѓолезнь его неизлечима.
     Ћна стала  говорить, как  они  будут проводить  курс лечениЯ,  наступит
временное  улучшение, и его на  несколько месЯцев отпустЯт  домой,  а  потом
снова возьмут  и тогда уже насовсем, что  больного  надо  окружить заботой и
лаской,  ну да  им  всего этого объЯснЯть  не надо...  ’езкин уже не слушал.
‘траннаЯ мысль промелькнула  у  него в  голове:  каково  ей  так работать  и
объЯвлЯть родственникам подобные  вещи  с  этой мЯгкой, профессиональной или
сердечной -- Ѓог знает -- улыбкой на  лице. Ђ потом он вдруг представил, как
сейчас  все четверо  они  выйдут в  коридор, где сидит  на кожаном диванчике
отец, и, прЯча  глаза, станут  ему что-то  говорить,  лгать,  и  он обо всем
догадаетсЯ. “ ‘ани сдавило виски, и он услышал, как в тумане, чей-то голос:
     -- Њожет быть, нашатырЯ?
     Ќо, кажетсЯ, это относилось не к нему, а к кому-то из братьев.
     Ћтец ничего  спрашивать  не стал  --  догадалсЯ или  нет, они так  и не
узнали, улыбнулсЯ им только, рад был, что пришли они все вместе, как никогда
уж  теперь не  собирались. €, глЯдЯ на его  открытое и  словно помолодевшее,
почти детское  в  эту  минуту лицо,  ’езкин  подумал с нестерпимой  горечью:
"…му-то за что? Ћн-то чем провинилсЯ?"
     ЃольничнаЯ  палата  на   десЯтерых,   спертый  воздух,   казеннаЯ  еда,
беспокойные  соседи -- весь этот маленький мир больного, едва помещавшийсЯ в
тумбочке  у окна.  ЉипЯтильник,  кружка, несколько книг, наушники, бритва...
‚се это настолько не вЯзалось в его сознании с отцом, что всЯкий  раз, когда
он  приходил к нему,  его охватывало  ощущение  нереальности.  Ќа мать  было
страшно смотреть, она  всЯ сжалась, сомкнулась, не проронив за все это времЯ
ни  слезинки  и  не  говорЯ  никому  из  знакомых и им  велев скрывать,  что
случилось. ЃратьЯ  ходили пришибленные и  погруженные в себЯ, а отец  лежал,
верно,  ни о  чем не подозреваЯ, и  говорил,  что пора ему выписыватьсЯ, что
заждались на работе, и спрашивал у врача:
     -- Ќу когда же?
     Ђ  между  тем  ремиссиЯ  не  наступала,  состоЯние  его  день  ото  днЯ
ухудшалось, и  больнаЯ  кровь не желала  поддаватьсЯ  действию ни одного  из
сильных химических соединений. Ћн слабел на  глазах, начали выпадать волосы,
осунулось лицо,  и  меньше чем  за  месЯц из  еще  крепкого темноволосого  с
проседью шестидесЯтилетнего мужчины он превратилсЯ в изможденного старика.
     Ѓолезнь  его  убивала,  но по-прежнему  не мог ’езкин представить, что,
когда на деревьЯх под  окном больничного корпуса распустЯтсЯ листьЯ, отца не
станет. € только теперь,  сидЯ  возле этого  почти неподвижного  человека, в
котором он с трудом и нежностью узнавал своего родителЯ, ‘анЯ вдруг подумал,
как много значит длЯ него отец, проживший совсем  иную жизнь, с одной  и той
же женщиной, на одной и той же работе, почти никуда не уезжавший из Њосквы и
ничего не знавший, кроме своих комнатных цветов и альбомов с марками.
     Ћн  лежал молчаливый, одинокий на своей кровати возле окна,  не задавал
никаких вопросов и не спрашивал уже, когда его выпишут. Ђ ’езкин с его снова
обострившимсЯ  весною кашлем  и ознобом  так мучительно ощу-шал  одиночество
отца и  его покорность перед стоЯщей в палате смертью, как не чувствовал и в
ту пору, когда был  близок  к ней сам в забайкальской  степи девЯтью  годами
раньше, и с ужасом догадывалсЯ, что  отец не хочет сопротивлЯтьсЯ  смерти. €
подумалось ему тогда, что где-то  там, за гранью  видимого мира, которую  он
помнил  своей  кожей  и узнал  бы  теперь на ощупь,  его отца,  некрещеного,
убежденного атеиста, встретит  светлый  ангел и как  не  познанную на  земле
радость покажет небесный  свет и проведет в горний  мир. ‚ это верил ‘анЯ со
всею страстью своей души, и если бы кто-нибудь стал его разубеждать, говорЯ,
что ни ангелы небесные, ни свЯтые, ни сам ѓосподь не в силах помочь тем, кто
не обращалсЯ к ним при жизни, то назвал бы он того величайшим лжецом. €, как
некогда ходила в  храм  Ђнна Ђлександровна  и молилась за  своего заблудшего
сына, так  теперь  ’езкин  ходил и  молил  Ѓога  за отца.  Ћн  силилсЯ порою
вообразить, что почувствует отцовскаЯ душа,  когда тот мир увидит, станет ли
ей радостно  или горько. Ќо  в том,  что все будет именно  так,  а не иначе,
’езкин был убежден, как и убежден был в том, что отец его куда ближе к этому
царству, чем воротившаЯ от всех нос неофитка-сноха.
     Ћн  умер  в  середине  маЯ,  две недели  спустЯ после смерти  патриарха
Џимена.  •оронила  его  горстка  родных  и  несколько  человек  с  работы на
огромном,  едва на четверть  заселенном  „омодедовском  кладбище.  „ень  был
ветреный  и  солнечный.  Ќад головой  через каждые  пЯть  минут заходили  на
посадку огромные самолеты, а вокруг лежала землЯ, ожидающаЯ новых усопших, и
двое раздетых по поЯс  мужиков споро копали могилы. Љак жутко смотрелось все
это, наверное, сверху! € в ’езкина вдруг запала одна очень важнаЯ и страннаЯ
мысль,  которую он впоследствии  долго носил в . себе  и  через нее натворил
множество неразумных дел. ‘  какой-то невероЯтной, потрЯсающей отчетливостью
он понЯл тогда, что свЯщенник в бисеровской церкви не лгал: не суждено будет
этому кладбищу  заполнитьсЯ до конца,  ибо  гораздо раньше осиротевшаЯ ‡емлЯ
устанет вершить круги и человеческаЯ историЯ пройдет последний предел, а все
ныне живущие предстанут перед Ѓожьим  ‘удом, где откроютсЯ и будут судимы их
дела, и тогда первые станут последними, а последние -- первыми.

 * —Ђ‘’њ —…’‚…ђ’Ђџ * 

1
     Џосле   смерти   €вана  ‘ергеевича   сблизившиесЯ  было  братьЯ   снова
разбрелись. ‚стал  вопрос о  наследстве, и, хотЯ не Ѓог весть каким оно было
-- несколько  альбомов с марками, книги и пачка облигаций, которые  покойный
копил не столько потому,  что надеЯлсЯ выиграть или считал удачным вложением
денег,  а потому,  что тем самым поддерживал государство, --  все это теперь
надо было как-то делить. Њать сразу  же отказалась от дачи, заЯвив, что ноги
ее там не будет, и участок с домом  забрали себе двое старших, чтобы себе на
горе  располовинить  несчастный кусок земли  в восемь  соток  и  воздвигнуть
забор. ’езкину-младшему достались облигации. Џосле  чего все отношениЯ между
сыновьЯми €вана ‘ергеевича прервались -- отныне каждый  был  за себЯ. ‘ам же
’езкин, как только  дела  его в городе были закончены  и  последний раз  все
собрались на сороковины, уволилсЯ с работы и исчез.
     Ќесколько  месЯцев никто о нем  ничего  не знал, но слухи ходили  самые
разные. Ћдни говорили, что он  подалсЯ на Ћнегу, организовал там  кооператив
по  сбору Ягод и очень  выгодно  продает их финнам,  другие  уверЯли, что он
постригсЯ  или вот-вот  собираетсЯ постричьсЯ  в монахи в  какой-то  недавно
открывшийсЯ монастырь с очень строгим уставом, третьи  возражали, что совсем
недавно  июльским  полднем  его  видели  на  улице  ‘троителей  недалеко  от
университета и он  нес в авоське  пиво, но было так жарко, что  трудно  было
понЯть, то  ли это  сам  ’езкин,  то  ли его взмыленный  призрак. Ќо так или
иначе,  дурачка  жалели  и признавали,  что, несмотрЯ на дурь,  была  в  нем
какаЯ-то прелесть и без таких людей жизнь была бы слишком пресна.
     € только осенью узнали более или менее  точную  правду.  Ћказалось, все
лето он  провел  в  малопонЯтных странствиЯх  по  ђуси, собираЯ вокруг толпы
зевак,  которым  проповедовал второе  пришествие  •риста,  призывал пока  не
поздно покаЯтьсЯ, отказатьсЯ от стремлениЯ к наживе и обратитьсЯ  к Ѓогу. Ћн
выступал на рынках и площадЯх, на вокзалах и в больших магазинах, везде, где
собиралось много народа. Ќесколько раз его забирала милициЯ, случалось, били
сами  слушатели,  но самостийный  пророк не  унывал  и  проповедовал даже  в
психдиспансере,   поразив   тамошний   персонал   редким   здравомыслием   и
адекватностью  реакций,  так   что   пришлось  его  выпустить.  Ћн  пробовал
напечатать свои статьи и выдержки из философского труда, но  в редакциЯх его
уже запомнили и гнали прочь, едва он только поЯвлЯлсЯ на пороге. Ђ потом как
будто  поехал он в  Џочаевскую лавру и долго беседовал там с одним  монахом,
после чего разом прекратил всю  свою самозваную  пастырскую деЯтельность. Ќа
оставшиесЯ  крохи  наследства купил  почти  задаром  дом  в  медвежьем  углу
’верской губернии с  баней и  гектаром  земли  и  переселилсЯ туда насовсем.
‘обирались было к нему поехать, но  раздумали -- все были люди занЯтые, да и
не очень-то хотелось встречатьсЯ со своим сбрендившим однокашником.
     € был среди тезкинских  знакомых лишь  один человек, которого трудность
дороги  не  расхолодила  и не остановила,  а  все,  что  о ’езкине говорили,
заинтересовало   чрезвычайно.   ќтим   человеком  был  старый  ‘анин   друг,
вернувшийсЯ весною из Ђмерики и быстро ставший весьма известной в  деловых и
культурных кругах столицы личностью.

2
     ‘транные шутки играет порою с людьми жизнь, –елый год проведЯ в нищете,
отчаившийсЯ и разочаровавшийсЯ во всем человечестве, сперва возненавидевший,
а потом полюбивший эту ни  на что не похожую, великолепную и скучную страну,
ѓолдовский  достиг  наконец  почти всего,  чего хотел. Ћн  стоЯл  на  пороге
женитьбы, его будущий тесть  был  достаточно влиЯтельным  человеком, невеста
по-американски   расторопна  и  ленива.  ‘ам  ‹евушка  научилсЯ  мало-помалу
разбиратьсЯ в  нехитрых  тонкостЯх  американской  жизни  со всеми видами  ее
налогов и страховок,  привык и  даже смирилсЯ с местным равнодушием, с  тем,
что люди занЯты лишь собою,-- все это ему было трын-трава. Ћн  был свободен,
и перед  ним, как  перед Ќаполеоном на Џоклонной горе, лежал весь мир с  его
сокровищами,  галереЯми,  музеЯми,   библиотеками,   концертными  залами   и
театрами.  Ћн был готов к тому. чтобы пахать,  как вол, он хотел, чтобы жена
нарожала  ему  полдюжины  крепких  и  здоровых детей, из которых он бы сумел
воспитать настоЯщих русских и тем самым хоть чуть-чуть отблагодарить Ђмерику
за гостеприимство путем улучшениЯ ее породы.
     Ќо  в тот самый момент, когда счастье  было так близко  и так возможно,
ѓолдовский вдруг с ужасом понЯл, что ничего этого ему не нужно. —то нужно-то
ему совсем другое -- городок с дьЯвольским названием ќлектроугли, громыхание
электрички, широколицые с  настороженными  глазами  бабы и угрюмые мужики. €
ради того,  чтобы это  понЯть  и ни  за  чем другим, поехал он в Ђмерику.  Ђ
теперь,  когда все, что должен он был  увидеть,  -- увидел, понЯть -- понЯл,
пристала ему пора возвращатьсЯ, оставив  эту страну жить так, как она хочет,
и не указывать ей никаких русских путей. Ћна  и без него разберетсЯ, куда ей
плыть  и какой устанавливать в  мире порЯдок, и от русских ли, от евреев, от
китайцев  или  итальЯнцев ее жующие  жвачку бабы  будут рожать стопроцентных
американцев  с энергичными улыбками на лице.  Ќичем эту страну не  сдвинуть,
она намертво вросла в свой материк, омытый двумЯ великими океанами и надежно
защищающий от бредней старенькой …вропы и ђоссии.
     Ѓросив все, он бежал, совершив  за несколько  дней беспримерный перелет
из ‘ан-”ранциско в Ќью-‰орк,  а из Ќью-‰орка в Њоскву, поразив заподозрившую
неладное  таможню своим безбагажием. Ќо  какой  ему теперь нужен  был багаж?
Ѓагаж ‹евушка вез  в своей душе. €з аэропорта, никуда не заезжаЯ, он со всех
ног  бросилсЯ  на  Љурский  вокзал,  вскочил  в  последний  вагон  уходившей
электрички до ”рЯзева, и всю эту  дорогу его колотил озноб при мысли, что он
мог  опоздать.  ‚ Љупавне напрЯжение сделалось совсем невыносимым. Њелькнуло
за  деревьЯми  Ѓисерово  озеро,  поезд  останавливалсЯ  везде  и  никуда  не
торопилсЯ, и вот наконец показались бесформенные, уродливые строениЯ бывшего
рабочего поселка Људиново.
     Ђнечка вешала белье  во дворе.  Ћна была  в  цветном  ситцевом  платье,
раздуваемом  ветром  и  заголЯвшем ноги. ђЯдом на  скамеечках  сидели бабки,
несколько парней чинили мотоцикл и с интересом ожидали  нового порыва ветра,
а  подслеповатый ‹ева  никак  не  мог понЯть,  какое белье  она  вешает. …му
чудилось, что там были мужские вещи. Џохолодев от этой мысли, он  подошел  к
ней со спины и, схватив за плечо, грубо и хищно спросил:
     -- ’ы замужем?
     Ђнечка обернулась,  вскрикнула и  рухнула  без  чувств.  Ќаблюдательный
ѓолдовский, отметив, что кольца на руке нет, а то, что он издали принимал за
трусы,  оказалось  стираными  и  перелицованными  кофточками,  оттащил  свою
возлюбленную на  лавочку и  стал  терпеливо  ждать,  когда женщина,  к ногам
которой  он был  готов  положить  весь североамериканский  континент  с  его
небоскребами,  банками  и  кампусами,  очнетсЯ и  он сделает  ей официальное
предложение, после чего с легким сердцем завалитсЯ на сутки спать.
     „ва  месЯца спустЯ  они  были мужем и женой и  отправились  в свадебное
путешествие по  …вропе.  ќтих двух месЯцев ‹еве оказалось достаточно,  чтобы
разобратьсЯ  в конъюнктуре нарождавшегосЯ российского рынка  и найти  в  нем
свое  место.  Ќеунывающий, энергичный  ‹ев, набравшийсЯ  изрЯдного  опыта за
океаном, смело пустилсЯ во  все тЯжкие отечественного предпринимательства. €
кто  бы  теперь  узнал  в  этом  солидном и  преуспевающем  человеке бывшего
идеалиста-романтика и несостоЯвшегосЯ функционера-пиита с мЯтущейсЯ  душой и
вечной неудовлетворенностью собою.
     ‚  отличие  от  университетских  друзей  ’езкина  ѓолдовский  был,  что
называетсЯ, предпринимателем милостью  Ѓожьей, если только  ЃожьЯ милость на
людей этого  рода распространЯетсЯ.  ‚ ту  пору, когда  большинство молодых,
деловых   людей  занимались  либо   откровенной  фарцой,  либо  бессовестным
надувательством доверчивых простаков, выманиваЯ у них  деньги под  различные
проекты и знаЯ, что никакое наказание  за их  неисполнение не грозит, либо в
лучшем случае  выращиванием  шампиньонов и цветов или прокатом видеофильмов,
томимый   творческими   соками   ‹ев   создал,   используЯ   старые   свЯзи,
литературно-художественное агентство при горкоме  комсомола -- дело, к коему
всю жизнь лежала его душа и оказавшеесЯ весьма успешным.
     Ћн  устраивал  выставки, концерты, туры  по стране и  по миру,  издавал
книги, проЯвлЯЯ при этом безошибочный вкус и прекрасно чувствуЯ конъюнктуру,
и в  среде молодых  талантов  считалось  большой удачей попасть  в  поле его
вниманиЯ. Ќе гонЯЯсь  за  звездами, он находил  мало  кому известных  людей,
делал на  них ставку, субсидировал, воодушевлЯл, ЯвлЯЯсь в бедные художничьи
кельи  добрым ангелом. € дело было не в возможной прибыли  --  он  никого не
обманывал и  ни на ком не наживалсЯ,-- а в том, что длЯ  ‹евы это тоже  было
своего рода  творчество  и  искупление  своей нищей и  униженной  молодости.
‚скоре  он  откупилсЯ  от  горкома,  как  крепостной  от помещика,  и  зажил
независимой  жизнью. Ќо основной доход приносила ему все-таки не эта большей
частью меценатскаЯ  деЯтельность, а туристические воЯжи по ђуси длЯ западных
интеллектуалов,  с которых брал он  большие деньги.  Ћни  охотно  эти деньги
платили, ибо  ‹ева пользовалсЯ уважением  среди порЯдочных людей и программа
его  не  имела  ничего  общего  с  обрыдшим  всем  "€нтуристом".  ѓолдовский
показывал места, в которые без него они бы никогда не попали,  и поЯвившиесЯ
впоследствии  во  множественном числе  конкуренты  тЯгатьсЯ с ним не  могли.
’еперь он ехал к ’езкину, отчасти подогретый проснувшимисЯ воспоминаниЯми об
их  молодости, отчасти полагаЯ, что ‘анЯ может оказатьсЯ ему чем-то полезен,
но  более  всего  потому,  что почувствовал, хоть  сам  себе  в  этом  и  не
признавалсЯ, -- пришло  ему времЯ взЯть реванш и окончательно расквитатьсЯ с
человеком, чьЯ тень неумолимо преследовала его все эти годы.
     Ћн долго  ехал. Ќа станции, куда привез его местный поезд, ему сказали,
что  автобус  сломалсЯ,  неделю  уже  не   ходит,  и  когда  станет  ходить,
неизвестно,  и до •орошей -- так мило  называлась тезкинскаЯ деревнЯ -- надо
добиратьсЯ  своим ходом. ЌесчастнаЯ ђоссиЯ!  -- глава  агентства поморщилсЯ,
вздохнул.. закурил "Њальборо" и,  поглЯдев по сторонам, пошел договариватьсЯ
с мужиками, чтобы кто-нибудь довез его за любые деньги сегоднЯ же, ибо через
день ему нужно было вернутьсЯ в Њоскву.
     Ѓыл вечер,  на станции давно уже все перепились и раньше утра  не о чем
было говорить. ‹ева устал, продрог,  но  не  в его характере  было  пасовать
перед  трудностЯми,  и  в  конце  концов ему  удалось  договоритьсЯ с  одним
трактористом. ‚ грЯзной телеге,  где  возили  навоз, на груде соломы в своем
белом австрийском плаще ѓолдовский трЯссЯ  два с  половиной часа по разбитой
проселочной дороге. ‘тало уже совсем темно, лишь изредка вдали мелькали огни
незнакомых деревень, предприниматель со смЯтенным чувством смотрел окрест, и
не  то  чтоб душа  его уЯзвлена страданиЯми стала,  но, подобно  лирическому
герою известного стихотворениЯ, он погрузилсЯ в печальные раздумьЯ о ђодине.
     Ћн подумал вдруг, что  в кругу его нынешних знакомых, людей, бесспорно,
талантливых и умных, почти все отзываютсЯ о ђоссии презрительно,  мечтают из
нее  уехать,  зовут  страной дураков и непуганых идиотов  и, наверное, имеют
право так говорить, ибо и в самом деле никому здесь теперь не нужны. Ћднако,
не  спорЯ  с этими людьми  и не  осуждаЯ. ‹ева  их  никогда не  поддерживал.
Ќекогда сказав ’езкину, что он сентиментален,  он сказал чистую  правду. Љем
бы он себЯ ни ощущал больше, русским или евреем,  сколько бы ни обвинЯли его
иные  в том,  что пусть  даже против  воли, по  одному лишь  голосу  сильной
иудейской крови он желает этой стране зла и виновен в ее нынешнем состоЯнии,
--  ѓолдовский любил ђоссию. Ћн проклинал ее нищету, разбитые дороги, пьЯные
рожи ее  опустившихсЯ мужиков, ее  барство и рабство, он не понимал тех, кто
всему этому умилЯетсЯ и толкует о ее особой избранности, но представить себЯ
вне ее не мог.
     € ему неожиданно вспомнилось, как он в  первый раз  оказалсЯ с Ђнной  в
ѓермании,  некогда  разбитой,  побежденной  его  великой ђодиной, но нынче в
отличие от нее процветающей и сытой,--  вспомнил,  как  плакала  его молодаЯ
жена, когда они вернулись вечером в гостиницу, и кричала, что не хочет ехать
обратно, в эту вонючую дыру, где  у ее детей нет будущего. ’ак  кричала она,
русскаЯ,  а  он глЯдел на все мудрыми  еврейскими  глазами и  думал,  что не
испытывает к своей земле ни капли ненависти и обиды. ‘корее его чувство было
чувством сына по отношению к обанкротившемусЯ и спившемусЯ отцу -- хочешь не
хочешь,  а если ты  порЯдочный  человек  и  уважаешь самого  себЯ,  то  надо
принимать наследство, из одних долгов состоЯщее, и эти долги платить.
     ’рактор остановилсЯ, и, очнувшись,  как  ото сна, от своих мыслей, ‹ева
увидел  несколько домиков  с мокрыми крышами, блестевшими при тусклом лунном
свете, и мерцавшую впереди воду. Ћн отдал трактористу три бутылки водки, как
они уговорились, и пошел разыскивать ’езкина.

3
     „омик,  купленный ‘аней, стоЯл  на самом берегу речки Ѓерезайки на краю
деревни.  Ѓыл  он  довольно  ветхим,  но  опрЯтным. ЌаружнаЯ  дверь  и  сени
разделЯли избу на две половины, в каждой из которых имелось по русской печи,
занимавших едва ли  не треть комнаты и  по причине  своих  размеров почти не
использовавшихсЯ по назначению, а  кроме них, еще две каменки, служившие длЯ
отоплениЯ.  ‘зади  к  дому примыкал двор,  где лежали  дрова и хозЯйственнаЯ
утварь, оставшаЯсЯ  от  прежнего владельца:  бочки,  бадейки,  корзины,  два
ткацких станка, плуг, оглобли, борона, хомуты и рассохшаЯсЯ лодка.
     ѓолдовский некоторое времЯ стоЯл на крыльце, не решаЯсь взойти,-- он не
был уверен в эту минуту, что ’езкин захочет его видеть,-- а затем постучал в
окошко. ‚ сенЯх скрипнула дверь, и на'крыльце показалсЯ заросший, бородатый,
одетый в брезентовые штаны и грубый свитер хозЯин.
     -- ‡дравствуй, брат, -- сказал ‹ева кротко.
     --  ‹евка? --  ’езкинские глаза расширились, потеплели, на  лице у него
заиграли давешнЯЯ  простодушнаЯ  улыбка и  такаЯ радость,  что у ѓолдовского
тотчас  же отлегло на  сердце,  и в  следующую  секунду  друзьЯ  бросились в
объЯтиЯ.
     Ћни   хлопали  друг  друга  по  плечам,   смеЯлись,  что-то  восхищенно
бормотали,  восклицали, отыскиваЯ  в каждом следы прежних  черт и перемен,--
прошло столько лет с тех пор, как виделись они в последний раз, и каких лет!
-- так что  жутковато было  обоим,  о чем  станут они говорить  и  смогут ли
вообще друг  друга понЯть. Ќо опасениЯ были напрасными -- старые, даже давно
заглохшие свЯзи  рвутсЯ не так-то  просто,  а  воспоминаниЯ юности  отраднее
любых иных воспоминаний.
     ‘пать легли  уже утром.  €з-за тумана  ничего не  было видно вокруг. Ћт
выпитой водки, выкуренных сигарет и вызванных из  тьмы веков преданий шумело
в голове, и ѓолдовский подумал вдруг, что  за всю свою жизнь с ее погоней за
ускользающими приобретениЯми,  стремлением утвердить самого себЯ и  добитьсЯ
успеха  он не  нажил ничего более  ценного, чем дружба с этим странным, черт
знает на кого похожим человеком. € еще подумалось ему, что ‘анька опЯть, как
и несколько лет назад, обскакал его на каком-то вираже и превзошел в  чем-то
очень  важном,  но  теперь  обычного чувства ревности  у  него не  возникло.
Ќапротив, он утешилсЯ  мыслью, что  у каждого из них своЯ жизнь и глупо было
бы  пытатьсЯ  их сравнивать и  подгонЯть  одну под  другую. Ћн искренне, как
никогда  раньше,  возлюбил в эту  ночь  ’езкина  и  почувствовал  стыд,  что
позволЯл себе  порою дурно о нем думать,  радоватьсЯ  его бедам  и  мысленно
желать  ему  зла.  ‘ердце   молодого  импресарио  размЯгчилось,  он  говорил
сентиментальные тосты, что-то жадно доказывал  и убеждал ’езкина. что деньги
--  это ерунда,  главное -- духовнаЯ свобода, но она  невозможна без свободы
предпринимательской, что  они еще  увидЯт  лучшие времена, просил не считать
его  грЯзным дельцом или спекулЯнтом. ЏоселЯнин слушал гостЯ  молча, склонив
голову,  с  ласковой улыбкой на устах. €  лишь один раз лицо его омрачилось,
когда ‹ева  среди прочего случайно упомЯнул Љатерину. "Ќеужели он все еще ее
помнит?" -- подумал ѓолдовский недоуменно, но спрашивать ’езкина ни о чем не
решилсЯ.
     ‚  ‘аниной избе ‹ева  прожил  неделю. ‚  Њоскве  ждали его дела,  но он
начисто обо всем забыл и вместе с ’езкиным ходил в лес по грибы и  на болото
за  клюквой,  ловил рыбу в глухом лесном озерце.  Ћни ночевали в  охотничьей
избушке  на берегу вытекавшего из озера ручьЯ, где был сложен простой очаг с
дымоходом, сколочены грубые нары и стол, спрЯтаны запасы соли, чаЯ и спичек.
‘идЯ  на  порожке  этой  избушки и задумчиво  глЯдЯ перед  собой, ѓолдовский
предавалсЯ философским грезам и думал  о  том, что мир, в  сущности, устроен
очень просто, он делитсЯ на две части:
     дом и остальную громаду с лесом и водой. Ћни ели уху из жирных  озерных
окуней и сорог, жарили грибы и почти не спали, потому что терЯть времЯ здесь
было еще жальче, чем  в Њоскве, хотЯ  каждаЯ минута его рабочего времени там
стоила кучу денег. € дело было даже  не в  этих грибах и рыбе, не в Ягодах и
прочих дарах щедрой осенней природы, а в  том, что  во  всей  этой жизни,  в
сырых   росистых  сумерках,   в  мокрой  паутине,  в  утренниках  и   нежном
сентЯбрьском солнце, нехотЯ поднимавшемсЯ над молчаливым лесом, во всей этой
тишине,  никогда прежде им не слышанной,  ѓолдовский ощущал такую благодать,
что ему  хотелось бухнутьсЯ на колени посреди этого  мира и прошептать: "Љак
дивны  дела твои. ѓосподи!", и только тезкинское присутствие  удерживало его
от этого прекрасного порыва души.
     ‘анЯ был очень радушен, хотЯ немного посмеивалсЯ над своим восторженным
другом. ѓоворил он по-прежнему мало,  но иногда вечерами, перебрав Ягоды или
грибы,  доставал толстую  потрепанную  тетрадь  и  зачитывал из нее отрывки.
’еперь ‹ева  и не думал  ничего  критиковать. Ћн  слушал друга с  величайшим
вниманием, не хуже онежской ‹юбушки, задавал вопросы, хотЯ  мало что смыслил
во всей этой абракадабре. Ћн и  не имел большого желаниЯ  в  нее  вникать --
тезкинский  голос  завораживал  его,  как древний, давно  исчезнувший  Язык,
вышедший из тех же времен, что и избушка на берегу лесного ручьЯ.
     Ћднако ж недаром  он  был предназначен  судьбою длЯ  перевода  туманных
символов в вещественную Явь. Ќатура предпринимателЯ не дремала ни минуты, и,
когда  голова его  вовсе  ошалела от  тезкинских  пространных  рассуждений о
круговом движении русской цивилизации, мистическом смысле русской истории  и
ее  глубочайшей свЯзи с  климатом и ландшафтом  восточноевропейской равнины,
ѓолдовского  посетила  великолепнаЯ  идеЯ. Ћн  подумал, что  одним  из самых
блестЯщих его туров  станет посещение усадьбы подпольного русского  философа
Ђлександра  €вановича ’езкина, чьЯ  концепциЯ  русского пути  и русской души
представлЯетсЯ особенно  увлекательной и  своеобразной и заинтересует любого
европейского интеллектуала, жаждущего постичь  загадочную славЯнскую страну,
а  путь  к  философу по  разбитым дорогам  ЌечерноземьЯ  станет своего  рода
погружением в глубины русского духа.
     Ћн, впрочем, сообразил, что самого ’езкина идеЯ эта врЯд ли  вдохновит.
“же когда  они  расставались, он  испросил  разрешениЯ  приехать еще  раз со
своими  друзьЯми-философами, желающими потолковать о ђоссии,  „остоевском  и
юродивых. Ѓольшого  энтузиазма ’езкин не проЯвил, но и не  отказал, попросил
‹еву привезти  ему кое-что длЯ хозЯйства,  и  весьма  довольный  проведенным
временем  ѓолдовский  отправилсЯ  в   столицу.  Ђ  ’езкин,  забыв  о   своем
опрометчивом  согласии,  в  дальнейшем  неожиданно резко повлиЯвшем  на  его
судьбу, снова погрузилсЯ в хозЯйственные дела.
     Љупленный им дом требовал срочного  ремонта,  нужно было чинить Яму длЯ
картошки, подправить баню. ‡а этими заботами прошел весь август. ЌоваЯ жизнь
отнимала у него столько сил, что он едва доползал до кровати, а с утра снова
принималсЯ за  работу,  чем  вызывал восхищение  трех  оставшихсЯ  в деревне
старух и единственного деда, одаривавшего  ’езкина инструментом и бесценными
советами. Ќичем другим дед  в силу преклонных  лет  помочь уже не мог,  зато
рассказывал истории про прежнюю жизнь и плакал  горючими слезами, вспоминаЯ,
как  товарищи отнимали  землю.  ЏамЯть  его хранила детские  стихи  и старые
песни,  он  частенько  приходил к  ‘ане  в  гости и  объЯснЯл ему назначение
множества  вещей, коими  был  завален двор.  €ногда  они  выпивали,  дедушка
оживлЯлсЯ и жадно  спрашивал  своего соседа, что слышно в  Њоскве, вернут ли
землю  или опЯть один сплошной обман,--’езкин лишь разводил руками. €, когда
высокий. негнущийсЯ, похожий на журавлЯ старик шел по заросшей травой дороге
к дому, размахиваЯ руками и  продолжаЯ говорить о чем-то сам  с собою,  ‘аню
охватывало  странное чувство,  что  этот человек,  проживший всю свою  жизнь
единоличником, не  вступивший в колхоз  и  не веривший ни  одному слову, что
приносило  радио и газеты, таинственным и непостижимым образом похож на  его
отца.  €  если бы удалось вдруг  этим  людЯм сойтись,  они  бы, верно, стали
друзьЯми и, быть может,  тогда  не  таким  жестоким оказалсЯ бы  доставшийсЯ
€вану ‘ергеевичу удар. €  это не он, двадцатисемилетний ‘анЯ ’езкин,  должен
был жить в этой деревне, а его отец, и, хотЯ судьба распорЯдилась иначе, все
чаще  и  чаще ощущал  ’езкин  незримое присутствие отца и обращалсЯ к нему в
своем безмолвии после трудного днЯ.
     —то  же касаетсЯ книг,  писаниЯ научных трудов,  то  на все это времени
теперь  не  было.  ‘анЯ об  этом  не жалел, но  искренне обрадовалсЯ приезду
ѓолдовского и устроил себе недельный отдых.
     ’еперь же  снова надо было вкалывать, пока не начались  затЯжные дожди,
ходить в лес  и рубить дрова,  таскать их на себе домой. ’руд этот пошел ему
на пользу, ’езкин  поправилсЯ, окреп, ни кашель, ни лихорадка его  больше не
мучили,  занимавшиесЯ  прЯденьем  бабки  пользовали   его   травами,  в  чью
чудодейственную силу он не слишком верил, но пил все равно с удовольствием и
слушал их причитаниЯ, что нет у него хозЯйки, а то жили б себе и жили, и им,
глЯдишь, веселей да не так страшно было бы.
     -- Џохоронил бы нас всех. Ђ то каково последним-то будет оставатьсЯ?
     Ћни сказали это столь  же  спокойно, сколь говорили о завтрашнем дожде.
Ќо  на тезкинском  лице  вдруг  промелькнула  тень,  он торопливо  вышел,  а
старухи, оставшись одни, зашептали нехорошее.
     -- ќх, малый, видать, гложет его какаЯ болесть. € что за  травка от нее
нужна, кто знает?
     -- Ћдин дак молодой живет, чего ж?
     Ђ  ‘анечка,  выйдЯ  от  них  и  даже  зажмурившись от  дневного  света,
ударившего по глазам после избЯного  сумрака, вдруг подумал, что, сколько ни
тешьсЯ и ни отгонЯй свои жуткие мысли, -- никуда ты от них не денешьсЯ и то,
чему суждено произойти,  все равно произойдет. "Ќе хоронить мне вас,  милые,
--  пробормотал он, пробираЯсь  по грЯзи, -- и никому вас не хоронить. Ѓоже,
Ѓоже, неужели ж все так и будет?  Ќо зачем он • тогда менЯ остановил и велел
молчать?"
     ’ихо  было  вокруг,  как  только  и  бывает  осенью.  ѓде-то  в  вышине
безмолвный летел караван гусей, и  ’езкин сам не мог понЯть, что чувствовало
в эту минуту его сердце, но страха в нем не было, и, захватив дома топор, он
снова отправилсЯ в лес доделывать последние  дела в стоЯщем на  пороге своей
гибели мире.

4
     Џоследние листьЯ облетели с берез, скатываЯсь вниз по Ѓерезайке во Њету
и дальше  в €льмень-озеро. Џрирода медленно погружалась в оцепенение, снова,
как  всегда,  развезло  дороги, когда, на  диво всем обитателЯм  •орошей,  в
деревню  въехала преодолевшаЯ  тверские хлЯби замызганнаЯ "тойота" и  из нее
вывалилась группа жизнерадостных швейцарцев из кантона “ри. „авно забывший о
ѓолдовском ’езкин слез с крыши, которую торопилсЯ  залатать перед снегом, и,
наспех  поздоровавшись с  притомившимисЯ дорогой  интеллектуалами,  принЯлсЯ
собирать на стол.
     —ас спустЯ,  когда  гости вернулись  с прогулки,  онемевшие  от местных
красот, их  ждал стол с  солеными грибами,  рассыпчатой  картошкой, квашеной
капустой,  малосольными  харюзочками  и  парным  молоком. ‘тудилась в  речке
водка, топилась  банЯ, и швейцарцы  пришли в совершенный восторг,  в который
раз удостоверившись, что в лице ‹ьва  ѓолдовского  и его агентства они имеют
надежного  партнера, и  той  суммы,  что он с них запросил,  было не жаль за
знакомство  с  настоЯщей русской деревней  и  истинным русским  философом. Ћ
философии ђуси и ее специфическом пути им потолковать, правда, не удалось --
все три  днЯ граждане кантона пили водку и опохмелЯлись, после  чего  весьма
довольные укатили, набрав с собой  кучу  гостинцев и  нащелкав  бесчисленное
количество  фотографий. ’езкин же получил  в качестве гонорара Ящик тушенки,
две бутылки спирта, папиросы "Ѓеломор-канал" и годовой комплект приложениЯ к
журналу "‚опросы философии".
     ‘  тех  пор  ‹ева раз или  два в месЯц приезжал  в •орошую,  и вскоре в
деревне все к  этому  привыкли:  гости  вносили оживление  в их однообразную
жизнь.  „едушка  ‚асЯ нашел  себе  новых  слушателей, западные интеллектуалы
засыпали  его  вопросами,  и ’езкин  даже  отошел  на  второй план.  „еревнЯ
питалась  заморскими  Яствами,  пребывала  в  возбуждении,  а потом "тойота"
увозила  туристов  обратно  в туманную  даль, в аэропорт  "ереметьево-2"  и
оттуда по всему свету.  € казалось  им сном, что где-то  в громадной стране,
медведем  нависшей на карте  над  хрупкой  и трепетной  …вропой,  затерЯлась
деревенька, не  зависЯщаЯ от мировых  катаклиз-'  мов и  живущаЯ собственной
жизнью по одной ей ведомым законам.
     ‚ сошедшем  с ума мире уже шла полным ходом блокада обнаглевшего €рака,
разгоралсЯ югославский  кризис, все  сильнее стрелЯли по окраинам российской
империи, не  за  горами был  очередной съезд  уже  всем  надоевших  народных
депутатов, на  котором будущий грузинский вожак -- несостоЯвшийсЯ генсек ЋЋЌ
-- картинно  объЯвил  о  грЯдущей диктатуре,  но  все эти вещи  существовали
помимо тезкинского сознаниЯ. Ћн давно уже не читал никаких газет и не слушал
радио, гостей своих предупреждал, что  не  потерпит  ни  слова о политике  в
своей  избе: он жил  в  деревенском  мирке с  его простыми  заботами:  когда
привезут в  магазин хлеб и постное масло, когда станут отоваривать талоны на
водку  и  на сахар,  почем  нынче  колхоз продает  поросЯт,  сколько дают  в
коопторге  за  килограмм  клюквы  и что  можно  за  это  купить. †изнь  была
спокойной и безыскусной, ничто не тревожило и не смущало его снов. Љазалось,
о чем еще мог мечтать  человек в это времЯ,  как не о таком домике на берегу
реки, какие еще  претензии к миру он мог иметь, но странные мысли бродили  в
тезкинской голове.
     „о утра горел в  избушке свет. ”илософ мой опЯть взЯлсЯ за книги, читал
ветхозаветных пророков и Ђпокалипсис,  послание апостола  Џавла и  сочинениЯ
преподобного …фрема ‘ирина, тревожно расхаживал по светелке, чертил таблицы,
что-то считал и день  ото  днЯ  становилсЯ все  более угрюмым и  рассеЯнным.
Џорой  он беседовал с  дедом  ‚асей  на  библейские темы, выспрашивал  его о
преданиЯх  темной старины и  пророчествах раскольников, с которыми сорок лет
назад  непокорный  единоличник  сплавлЯл  лес  по  …нисею.  €  чем   мрачнее
становилось его  лицо. тем озабоченней глЯдели  на него  жители деревни, но,
как помочь  своему ученому соседу, по простоте душевной не знали, сокрушенно
вздыхали  вослед  и  поминали  в   доходчивых  старческих   молитвах   перед
непроданными дедовскими образами.
     ’езкин не  веселел даже  в  те  дни, когда  приезжал ‹ева,  хотЯ честно
выполнЯл  все неписаные условиЯ  их  договора: готовил баню, стол, развлекал
гостей  ученой  беседой.  Ћднако все  это он  делал с  принуждением,  и лишь
некотораЯ присущаЯ нашим западным благодетелЯм душевнаЯ нечуткость уберегала
эти туры от разлада. ѓолдовский меж тем сделал ’ез-кину рекламу, присочинив,
что его товарищ в годы застоЯ сильно  пострадал от тоталитарной системы, был
исключен  из  университета  и провел несколько  лет в  ссылке  на ‘евере,  а
толчком к  этому  послужило  знакомство с  политзаключенными в забайкальских
лагерЯх,  где он  работал  охранником и  отказалсЯ  нести  службу.  Ћн  снЯл
видеофильм о деревеньке и предлагал ’езкину  опубликовать  в  ђоссии или  на
‡ападе  выдержки из его глобального  труда.  Ќо,  ему на  удивление,  ’езкин
отказалсЯ.  Ћн  довольно хмуро  заЯвил, что  все  это уже не  имеет никакого
значениЯ, а  то,  что  он действительно хотел бы  опубликовать,  публиковать
никто не станет, да если бы и стал, ничего бы это не изменило.
     -- Џочему? -- весело спросил ‹ева.
     Ѓизнесмен  был в  прекрасном  расположении духа.  „ела его шли отменно.
“далось заключить  несколько очень выгодных контрактов,  снЯть помещение под
офис, купить новый  компьютер и мебель, и  не в  последнюю очередь благодарЯ
посиделкам в деревне. Ќо что ‹ев не  мог понЯть совершенно и что мучило его,
отравлЯЯ  вкус успеха,  --  так это, как относитсЯ  к нему  сам хозЯин дома,
согласен ли он с его главным тезисом, с тем, что они делают в высшей степени
духовное  и  необходимое  дело  --  показывают  ‡ападу настоЯщую ђоссию,  не
расписные  арбатские  матрешки  а-лЯ  Њишка  ѓорбачев,   не  самовары  и  не
псевдооренбургские  платки,  а  ђоссию стариков  и старух,  ђоссию  странных
людей, равнодушных к деньгам и наживе.
     ’езкин с ним не спорил, но и не соглашалсЯ, и ‹ева не мог взЯть в толк,
то  ли друг  его презирает, то  ли просто  над  ним смеетсЯ. Љогда,  немного
смущенный, он предложил своему компаньону поделитьсЯ прибылью  от  варЯжских
воЯжей -- а это была довольно приличнаЯ сумма, -- ’езкин отказалсЯ. Ћн не то
чтоб великодушно отмахнулсЯ, а только побледнел., и на лице у него поЯвилось
мучительное выражение.
     -- Њне теперь эти деньги не нужны, -- сказал он с нежностью и печалью в
голосе.
     -- „а брось ты! -- возразил  ‹ева.-- ‘ейчас не нужны, потом потребуютсЯ
--  не век  же ты собралсЯ здесь  торчать. €ли, хочешь,  давай церковь здесь
построим.
     -- Џоздно уже. ‹ева,-- проговорил ’езкин тихо.
     -- —то поздно? -- не понЯл ѓолдовский.
     ђазговор этот происходил в ђождественскую ночь. ‡ападные профессора  --
это была  очень серьезнаЯ группа из  ѓермании. -- напившись  водки и томимые
своими  западными снами, мирно почивали  на  русской печи, а друзьЯ вышли на
улицу, где в безумной красоте сиЯли над землею звезды и среди них та перваЯ,
что возвестила о рождении Њладенца.
     Ќа  ѓолдовского   вдруг   накатило   удивительное  состоЯние  покоЯ   и
благодарности к  этой ночи. небу над их головами  и застывшей подо льдом, но
шумевшей на перекатах речке Ѓерезайке. …му захотелось сказать ’езкину что-то
очень теплое, и  он стал сбивчиво, как очень давно, говорить, что они, слава
Ѓогу,  вовремЯ родились,  они, два  щенка  из  трущоб Џролетарского  района,
битые-перебитые  интеллигентские  дети,  что  сейчас, конечно,  много всЯкой
пены, грЯзи, мерзостей,  но главное  -- есть личнаЯ свобода, что он счастлив
тем,  что у него  есть семьЯ, есть друг  и любимое дело в жизни и что ’езкин
научил  его самому главному  -- рассчитывать лишь  на  себЯ,  не пробиватьсЯ
наверх, на чужие вершины, а  находить собственные. €  что он,  ’езкин, может
быть, и сам не знает, как много он длЯ него'  значит,  он  сделает  длЯ него
все, чего  бы  тот ни  попросил, он сумеет отплатить добром,  и еще настанет
день, когда они  увидЯт  небо в алмазах,-- они построЯт новую жизнь, которую
мечтали, но не смогли построить их отцы.
     ’езкин слушал не перебиваЯ, но, когда ‹ева умолк, негромко сказал:
     -- ‚се напрасно, брат.
     -- Џочему? -- снова не понЯл ѓолдовский.
     -- Џотому что уже настали последние времена.
     -- Љонец света, что ли, грЯдет? -- спросил гость игриво и безмЯтежно.
     -- „а,--произнес хозЯин.
     -- ‘анЯ, милый, --  засмеЯлсЯ ѓолдовский, -- то-то Я  смотрю, ты сам на
себЯ  не похож.  Љонец света уже  столько раз объЯвлЯли и он столько  раз не
наступал,  что,  ей-Ѓогу, скучно об этом говорить, а тем более в такую ночь.
Џойдем-ка лучше выпьем водки и лЯжем спать.
     --  Ћн не  наступал,-- проговорил ’езкин замогильным  голосом,-- потому
что недоставало всех  примет. Ќо теперь  они уже  Явлены, и антихрист  живет
среди людей.
     ѓолдовский вздрогнул.
     --  Ќу и когда же  наступит  твой конец  света?  €ли,  быть может,  это
произойдет, как в том анекдоте, в одной  отдельно взЯтой стране? -- Ћн хотел
спросить насмешливо,  но  получилось нервически, и  звезды,  почудилось ему,
замерцали тревожно и грозно.
     -- ќто произойдет ровно через три месЯца, весною, и Џасха в этот год не
наступит.
     -- ‘аша,--сказал ѓолдовский сердито,--Я  понимаю, что  смутные  времена
порождают массу  лживых прорицателей и шаманов,  но видеть тебЯ среди них --
это, извини, какаЯ-то глупость.
     Ћн сухо  попрощалсЯ и  ушел спать. Ќочь сразу же потерЯла длЯ него  все
очарование, и удовольствие  от поездки  оказалось напрочь испорченным,  ибо,
сколь  ни  было  нелепым  это  заЯвление,  слишком  большую власть имел  над
ѓолдовским ’езкин и просто так отмахнутьсЯ от него ‹ева не мог.
     ‘он оставил его, и  до утра  он со страхом слушал, как воет поднЯвшийсЯ
за окном ветер и  наносит на дорогах сугробы. ЌеслыханнаЯ тоска, сродни той,
что испытал он  в  раннем  детстве, впервые  узнав, что люди  умирают, снова
сковала его душу,  и он почувствовал  себЯ  растерЯнным и беззащитным, точно
исчез порожек, за которым  находилсЯ  дом, и осталсЯ  лишь мир,  подвластный
ветру  и неведомой  злой воле.  "‚се это наши глупые российские штучки,  без
которых  мы  никак не можем  обойтись.  Ќо лучше  б ничего этого он  мне  не
говорил",--подумал ѓолдовский, и спокойно раскинувшиесЯ  во сне, не ведавшие
страха клиенты вызвали у него зависть и неприЯзнь.

5
     ‚прочем,  когда ‹ева вернулсЯ в Њоскву  и снова погрузилсЯ в свои дела,
страхи  его мало-помалу рассеЯлись.  ‚округ была обычнаЯ жизнь,  ни  о каком
конце света  никто не говорил.  Џриходили люди,  работали факсы, заключались
новые контракты на несколько месЯцев вперед, на его счета переводили деньги,
и предположить,  что  с этим устойчивым и  непоколебимым  миром может что-то
стрЯстись,--длЯ   этого  надо   было  иметь  слишком   богатое  воображение.
ѓолдовский успокоилсЯ и лишь пожалел своего бедного друга: как бы тот совсем
не свихнулсЯ в  лесной глуши от  умственного напрЯжениЯ и одиночества. Ќо на
всЯкий  случай приостановил  до  апрелЯ  поездки в  •орошую,  ибо  не  желал
рисковать репутацией фирмы и подвергать себЯ новым душевным потрЯсениЯм.
     Ћднако  покой его  оказалсЯ недолгим.  Ќе  прошло  и  двух недель,  как
переговоры между  безумным, но устойчивым ‘аддамом и умным, но недолговечным
Ѓушем  окончательно зашли в  тупик,  и  „жордж,  к вЯщей  •у-сейновой славе,
обрушилсЯ на нашего бывшего  союзника. € вот тогда-то до Њоскве, и без  того
ошалевшей от  того, что  толстый  и  несимпатичный премьер  Џавлов  заставил
стоЯть ее в очередЯх, обмениваЯ купюры, а  молодцеватый всадник и авантюрист
Ќевзоров  ломать голову, что же в самом деле произошло в ‚ильнюсе,  поползли
по Њоскве слухи, что ‘аддам в ответ на вторжение взорвет кувейтские нефтЯные
скважины и из-за пожаров  произойдет экологическаЯ катастрофа, какой мир еще
не знал:
     потекут по земле реки огненные, те самые, о которых некогда туманно, но
грозно  выразилсЯ €оанн Ѓогослов,  а спасутсЯ лишь два  человека, что  нынче
летают на орбите и делают космические снимки. € не  случайно  произойдет все
это  именно  в  нынешнем  году,  добавлЯли  люди  сведущие,  когда совпадают
Ѓлаговещение и Џасха, что таит в себе гибельную силу.
     ‹юди доверчивые  охотно  внимали и умножали эти слухи,  относЯсь к ним,
впрочем, со свойственной россиЯнам  беспечностью и вовсе не стремЯсь к тому,
чтобы  в  оставшеесЯ  времЯ  спасти  свои заблудшие  души.  ‘олидные мужи  в
костюмах и  еще  более солидные -- в рЯсах  убеждали обывателей,  что  ни  с
материалистической, ни с религиозной точки зрениЯ ничего подобного произойти
не  может,  ибо о  том  часе  ведает  лишь Ѓог-Ћтец,  а  годы,  когда бывала
кириопасха, ничем особым в истории не отмечены  и что подобного финала ждали
еще  в  1459  году и  вслед за этим  в 1492-м,  но  не дождались,--наученнаЯ
горьким  опытом относитьсЯ  ко всему, что идет  из  официальных  источников,
скептически публика предпочитала ничему не  верить. € бедный  ‹евушка совсем
потерЯл голову.
     ‚сЯ  радость  жизни,  все  его  успехи  и   выгодные  контракты,  самые
заманчивые предложениЯ, словно в насмешку  сыпавшиесЯ на него в ту зиму, все
краски днЯ длЯ него померкли,  и одна  мысль им владела: а  что если все это
правда? € к чему и зачем  нужно было  куда-то стремитьсЯ, что-то возводить и
покорЯть, если не пройдет  и  трех месЯцев, как все  превратитсЯ в  тлен? Ќо
почему именно теперь,  когда он еще молод, полон  сил  и  его ждет блестЯщее
будущее? Џочему ему не дали худо-бедно  прожить его жизнь и  уж только потом
стали бы за нее судить?
     Ћн вдруг почувствовал себЯ обманутым -- чувство, не раз испытанное им в
юности и  по  странной случайности  или,  напротив,  ЯзвЯщей  закономерности
свЯзанное все с тем же ’езкиным. Ќо теперь этот обман казалсЯ ему куда более
жестоким, он не спал ночами, и. как тогда, в •орошей, его мучил страх.
     ’ак неужели  же  прав был его мудрый папаша  „авид …всеевич,  с которым
честолюбивый ‹ева всю жизнь спорил и боролсЯ, печально и  свысока  глЯдевший
на  суетливые  стараниЯ сына, а сам довольствовавшийсЯ  дешевой  квартиркой,
дурацкой  работенкой  редактора  в  техническом журнале,  чтением  мемуаров,
ничуть не жалевший  о бездарно прожитой жизни и оставшийсЯ на старости лет у
разбитого  корыта,  когда  и   журнал  его  вконец  обанкротилсЯ   вместе  с
обанкротившейсЯ страной и либеральными грезами детей  двадцатого партсъезда?
Ќеужели же мы все окажемсЯ у этого корыта и  -- мало этого -- нас станут еще
судить и  на этот  ‘уд не возьмешь  ничего из  того,  чем по праву гордишьсЯ
здесь?  Ќе  мог ‹ева ѓолдовский относитьсЯ к этому  как безалаберный русский
люд,  готовый  пропить и прокутить не только эту, но и  ту жизнь. …му  нужны
были полнаЯ Ясность в этом вопросе и четкий ответ: что же теперь делать?
     € ‹ева бросилсЯ к попам.
     Џо странному совпадению, а верней,  потому, что ‹евушка во всем  привык
полагатьсЯ  на  людей  лично знакомых,  духовное окормление ‘ани-ного  друга
совершал  средний тезкинский братец …вгений, благодарЯ  настойчивости  своей
жены полностью порвавший с бесперспективной светской карьерой.
     Ћтец …вгений задумчиво выслушал раба Ѓожьего ‹ьва и молвил:
     -- ‡начит, баламутит все ‘анька?
     --  „а,  батюшка,--кивнул  ‹ева.--Ћн  говорит,  что  дальнейшаЯ  земнаЯ
историЯ человечества бессмысленна и оттого ожидает ее скорый конец.
     -- €шь ты! -- усмехнулсЯ кому отец, а кому брат поп ’езкин. -- „урак, а
гордыни вон  сколько. “ж будь на то моЯ волЯ, наложил бы Я на него  епитимью
за эти толки.
     -- ’ак вы полагаете, батюшка, ничего не будет?
     -- Ќа все  волЯ ЃожьЯ,  -- ответил свЯщенник уклончиво, --  а истинному
христианину  должно не  скорбеть,  но  радоватьсЯ и  всегда  быть готовым  к
‘трашному суду. ’ы же,  ‹ева, коли смущена  чем-то твоЯ душа.  помог  бы мне
лучше с ремонтом.
     -- •орошо, отец  …вгений! -- обрадовалсЯ ѓолдовский,  резонно рассудив,
что,  раз  просЯт  его помочь,  значит, может быть,  все еще и  обойдетсЯ, а
богоугодное сие дело ему в любом случае зачтетсЯ.
     Ќо  покоЯ  в его душе не  прибавилось. ‹еве все казалось  в ту весну-не
таким, как обычно. Њрачные предчувствиЯ и  дурные сны терзали его. он ЋоЯлсЯ
подходить  к  балкону  и  смотреть вниз, и не было  рЯдом того единственного
человека, кто  бы  мог его  успокоить.  Ќи  молитвы,  ни  чтение писаниЯ, ни
‚еликий пост, соблюдаемый им со всей строгостью, -- ничто  не приносило мира
его  душе. Ќапротив, еще острее ‹ева  чувствовал свое ничтожество и слабость
перед высшей силой. Ћн  смутно догадывалсЯ, что в  его смущении и страхе был
тоже некий замысел и он должен был через это пройти,  но никто на  свете  не
заставил бы его раньше времени возжелать закончить свой земной путь.
     -',<<Ђ’›~'!:0  что  же? ~ „“мал  он  о ’езкине.-- ’ы-то куда  собралсЯ,
милый? ’ебЯ-то что там ждет?"
     …му хотелось, чтобы ‘анька объЯвилсЯ  в Њоскве.  €ли же  бросить  все и
поехать в  •орошую  самому? Ќо что-то  не  пускало ‹еву  к  товарищу. —то-то
говорило:  оставь его,  он должен во всем  разобратьсЯ  сам. пока  еще  есть
немного времени.  € ‹еве оставалось только молитьсЯ  за друга, но и это было
не так уж мало.
     "Љрепись, милый, крепись, -- бормотал ѓолдовский, -- ив случае  чего не
бойсЯ: нас с тобой туда вместе потащат".
     Ћт этих мыслей становилось ему не так страшно, как было в самом начале.
Ќичего, думал  он,  если  верно, что  каждый свой  день  надо  прожить,  как
последний, то и последний надо прожить, как самый обыкновенный день,

6
     ‘ ’езкиным же в ту пору,  когда ѓолдовский набиралсЯ личного мужества и
брал уроки  житейского  стоицизма,  а равнодушнаЯ  ко всему,  обску-ративнаЯ
столица  лениво  обсуждала,  голосовать   ей   на  похеренном   впоследствии
референдуме "за" или "против"  развала  великой  империи, случилась страннаЯ
вещь.  Ћн,  совершенно уверенный  в  истинности того, о чем  говорил  своему
другу, он,  чувствующий неизбежный  конец мира еще, быть может, более остро,
чем некогда  смерть  несчастной воспитательницы ‹арисы, смерть отца или свою
собственную смерть, вдруг поймал себЯ на мысли, что если бы несколько недель
назад кто-нибудь сказал ему: от тебЯ зависит, надлежит ли миру окончить свое
существование или нет, -- то он не задумываЯсь ответил бы: да, надлежит. ‚се
чаши  зла переполнены,  всюду  торжествуют ложь и разврат, и чем  скорее это
кончитсЯ, тем  будет лучше  длЯ  всех, кто еще не поддалсЯ и не продал  душу
дьЯволу.  —то здесь даже не о  чем спорить и  не  в чем сомневатьсЯ,  а надо
только Ѓога молить, чтоб свершилось все как можно скорее. Ќикаких ориентиров
сбившиесЯ со своей дороги люди не найдут, никаких Ѓожьих знамений не увидЯт,
а если и увидЯт, то не внемлют: мало ли их было за последние годы, начинаЯ с
того же —ернобылЯ?
     Ќо теперь, в  эти  мартовские  дни,  в эту  новую  весну, что-то  снова
переменилось  в  его душе. € ему  вдруг стало  жаль  и этого дома, и реки, и
лесного озерца, и наливающихсЯ  соком деревьев, ничуть не виновных в людских
грехах. ‘тало жаль трех старух  с дедом ‚асей,  хотЯ кто-кто, а они только и
ждали своей смерти и гадали, как бы успеть помереть пораньше с уверенностью,
что тебЯ по-людски похоронЯт. …му  стало жаль весь  этот  мир,  которому еще
вчера он не  мог простить смерти отца  и вселенского  разлада, и обида в его
сердце сменилась тихой и ровной печалью.
     —асами ’езкин глЯдел на реку,  бродил по лесу и развешивал кормушки длЯ
птиц.  Ћн  сделалсЯ  необыкновенно  сосредоточенным  и   молчаливым,  ощутив
внезапную нежность  и  сострадание к человеческой  слабости. …му подумалось,
что все люди, против которых у него накопилось столько  раздражениЯ, глубоко
больны и несчастны и судить их нельзЯ, надо дать  им  отсрочку, дать  времЯ,
чтобы они  одумались. € если верно, что прошли все времена и положил ѓосподь
ЯвитьсЯ на  ‡емлю, то этому должно не радоватьсЯ нынче,  а скорбеть и молить
…го  как  о высшей  милости  о  продлении  дней  рода  человеческого  и  его
вразумлении.
     Ћн почувствовал вдруг в  одну  ночь,  когда вскрылась река  и  в ее  за
струившейсЯ воде  замерцали опрокинутые вниз  звезды, снова началась весна и
зашумел  водою  голый лес, но вода эта едва ли успела бы скатитьсЯ в древнее
озеро,  где гулЯл былинный купец  ‘адко и  совсем недавно еще  белели паруса
купеческих ладей. -- он  почувствовал,  что там,  в  надзвездной  вышине, за
глубинами  вйех вод,  где  на незримых  весах  решаетсЯ в  эти капельные дни
'судьба  мира. быть может,  перевесит  какое-то иное  соображение,  случитсЯ
чудо, и неизбежный конец земной истории в  который раз отодвинетсЯ, ибо есть
где-то неведомые ему, ’езкину, люди, молЯщие об этой отсрочке Ћтца Ќебесного
и готовые страдать за этот мир, только их мольбами все еще и стоЯщий.
     Ќаступили  влажные апрельские  ночи,  и вместе  с ними  сразу же пришла
‘трастнаЯ неделЯ, снова въезжал €исус на ослЯти в €ерусалим, воскресив перед
тем  ‹азарЯ,  снова  собирал  ‘ын  Ѓожий  учеников  на  ’айную ‚ечерю, снова
предавал …го €уда, отрекалсЯ Џетр и  в испуге  разбегались апостолы, и снова
толпа,   еще  вчера  кричавшаЯ:   "Ћсанна"  --  вопила:  "ђаспни  …го1"  ‚се
повторЯлось, только ‚оскресению …го  не суждено было повторитьсЯ  -- слишком
много грехов и зла взЯл на себЯ ‘ын  —еловеческий, намертво были пригвождены
к  кресту  …го руки  и ноги  людскими  страстЯми и лицемерием. Ќо продолжали
взывать к …го милости, не  за себЯ,  но за  друга свои молЯ,  оставшиесЯ  на
земле и никому не  известные праведники,  продолжали  на  что-то надеЯтьсЯ и
верить, и вселенский ветер, не мог загасить их молитвы.
     ‚  пасхальную  ночь  ’езкин  и  четверо   других   обитателей  •орошей,
собравшиесЯ  в ‚асином  доме, вдруг почувствовали,  что  на миг остановилась
землЯ, покачнулась и  словно  задумалась, совершать  ли  ей оборот навстречу
новому  утру или нет, и то же самое  почувствовали  миллионы других людей  в
громадных городах  и  забитых до  отказа  церквах, в кинотеатрах  на  ночных
сеансах  и  дискотеках  --  почувствовал народ верующий  и  праздный, высшие
государственные  чиновники,  президенты  и премьеры  государства,  последние
времена  которого в самом деле уже настали, почувствовал  одиноко  стоЯщий в
толпе  ‹ева  ѓолдовский, пронзительно и остро ощутив всю мистическую глубину
этого  мгновениЯ и весь ужас, терзавший  тезкин-ское  сердце. Ѓыло  какое-то
одно томительное мгновение перед закрытой дверью, когда почудилось всем, что
не  откроетсЯ она, не отвалитсЯ камень от гроба, а разверзнетсЯ небо от краЯ
до краЯ, ад поглотит всю бездну  пороков и никто, кроме горстки праведников,
не  спасетсЯ,  но  почти  неимоверным  усилием,  чьими-то до  кровавого пота
мольбами снова качнулась землЯ,  повернулась, как  поворачиваетсЯ  заевший в
замочной  скважине  ключ.  дверь распахнулась, и планета понеслась навстречу
‘ветлому утру.
     -- •ристос воскресе! -- сказал скрипучим голосом ‚асЯ Њалахов, и ему со
вздохом ответили три последние старухи деревеньки •орошей и приблудший к ним
из города пустомелЯ и смутьЯн: |
     -- ‚оистину воскресе!
     „ва  часа  спустЯ,  когда  слегка поддатый ’езкин  вышел  на  крылечко,
разговевшись после импровизированной утрени, в мире все было покойно и тихо,
взошла на ущербе пасхальнаЯ луна, пахло талой водой, и послышалось ему,  что
в  другом часовом поЯсе, далеко отсюда,  где жили  люди  совсем  иной  веры,
раздалсЯ слабый женский голосок:
     -- •ристос воскресе, ‘анечка!
     -- ‚оистину  воскресе. ЉатЯ,  --  ответил ’езкин  и горько, несмотрЯ на
вселенскую радость, заплакал.
     ’епленький  от трех  рюмок водки дедушка вышел  вслед  за ним, отошел в
сторонку, помочилсЯ на осевший снег, высморкалсЯ и промолвил:
     --  ‹ико ты. ‘ашок, опЯть  до Џасхи  дожили. џ уж думал, не доживем. Ќу
пойдем в дом-то.
     ’езкин  поглЯдел  на него невидЯщими глазами,  покачал головой и вперил
взглЯд в славословЯщее ‘оздателЯ небо.
     "ѓосподи, -- прошептал он. --  если смиловалсЯ ’ы над всеми  нами, если
простил нам наши  грехи и подарил ‘вою  великую радость,  подари мне мою  --
верни мне ее, умолЯю ’ебЯ. верни".
     € померещилось  ему  тогда, не  иначе как спьЯну,  что  где-то в вышине
словно  перемигнулись  звезды  и  послали  недоучке-звездочету  и лжепророку
таинственный сигнал.
     ‹ох 71

 * —Ђ‘’њ Џџ’Ђџ * 

1
     Џрошло два месЯца. ‚ газетах писали про новоогаревский процесс, о конце
света все уже давно позабыли, непокоренный ‘аддам назло всему миру зализывал
раны, богомольный люд  в ђоссии прикладывалсЯ к таинственно и чудодейственно
объЯвившимсЯ  мощам   преподобного  ‘ерафима  ‘аровского,  где-то  в  недрах
аппарата зрел злосчастный заговор, а в •орошую приехала машина. Ќе "тойота",
а  обыкновенный  "газик", и  привезла  урну, дабы  жители  самых  отдаленных
уголков  района могли выбрать  себе на  радость первого в российской истории
свободного  президента.  Ќа  этой  же  машине ’езкину  привезли  письмо.  Ћн
судорожно  разорвал  конверт  --  в  него   оказалсЯ  'вложенным  другой,  с
иностранным штемпелем.
     ‘анечка прочел его тут же, никуда  не  отходЯ и не слыша, как мнутсЯ  и
качают  головами старухи,  не знающие, кого вычеркнуть, а  кого  оставить  в
бюллетене, --  им  было  жалко  всех,  и  не хотелось  обижать  никого, даже
Ђльберта Њакашова.
     -- Ќу, бабки, давай, давай, -- подбадривал их шофер, -- шевелитесь, мне
домой охота.
     -- ‘лушай, -- сказал ’езкин, -- обожди менЯ, Я с тобой поеду.
     --  „а ты куда  собралсЯ-то,  ‘ашок?  -- удивилсЯ  дед. ‚месте с  урной
привезли в  •орошую  бутылку  водки  и  мучицы  от  председателЯ  с  наказом
голосовать за Љолю ђыжкова,  оправившегосЯ от декабрьского инфаркта. „едушка
уж  предвкушал,  как  они  с   ’езкиным   поддадут  и   обсудЯт  сложившеесЯ
политическое положение и земельный вопрос.
     -- Џоеду Я, дЯдь ‚ась, -- сказал ’езкин. -- ‡а женой поеду.
     ‚ Њоскве он тотчас  же разыскал  ѓолдовского.  ‹ева к  тому времени уже
оправилсЯ  от всех  своих  весенних  потрЯсений, теперь  даже  задним числом
дивЯсь,  как это он поверил  ’езкину, который всю  жизнь только и делал, что
его   дурил.  Ћднако  нет  худа  без  добра:   переведЯ  изрЯдную  сумму  на
благотворительность и ремонт  храма. ‹ева  приобрел устойчивую славу в делах
милосердиЯ^ о нем  писали в газетах как о настоЯщем русском предпринимателе,
возрождающем   традиции   отечественного   купечества.  ѓолдовский  с   умом
использовал моральный капитал и, быстро наверстав упущенное эсхатологическою
весною  времЯ, поднЯл  дело на новую высоту. Љак раз в ту пору, когда ‘анька
объЯвилсЯ   в   первопрестольной,,он   арендовал,   заручившись   поддержкой
влиЯтельных лиц, офис на Љутузовском проспекте.
     ’езкина  в  это  сверкающее помещение  не  пустили  как  личность  Явно
некредитоспособную,  или  же,  говорЯ швейцарским наречием,  "сыроежку".  Ќо
велико  было  удивление  отставного  полковника  и  хорошенькой  секретарши,
закончившей  филфак  Њѓ“  (вот  тут-то  ‹ева потешил  свое самолюбие), когда
хозЯин  самолично  вышел встречать  гостЯ и провел  его в  кабинет, велев  в
лучших традициЯх доморощенных чиновников никого не принимать.
     -- Ѓа, -- сказал он  насмешливо, -- ‘анька! Ђ Я уж думал грешным делом,
что ты на тот свет переселилсЯ. —ай, кофе, виски?
     -- Њне нужны деньги, -- сказал ’езкин сумрачно.
     -- „а ну? -- удивилсЯ ѓолдовский.  -- € сколько? ’езкин назвал сумму, и
‹ева присвистнул.
     -- Ћднако! € непременно в валюте?
     -- „а.
     -- ‡ачем тебе в твоей деревне валюта, брат?
     -- џ уезжаю в ѓерманию.
     -- Људа? --  поразилсЯ ѓолдовский  немногим меньше,  чем  полгода назад
апокалипсическому пророчеству друга.-- —то ты там собираешьсЯ делать?
     -- —итать лекции по русской философии, -- лаконично ответил ’езкин.-- €
помоги мне, пожалуйста, сделать все, что там нужно.
     -- Ќ-да,-- пробормотал ‹ева,--от  кого, от кого, а от тебЯ меньше всего
Я этого ожидал. Ќу вот что,-- прибавил он,-- деньги Я тебе, разумеетсЯ, дам,
а помогать не стану.
     -- Џочему?
     -- џ не собираюсь прикладывать руку к утечке мозгов.
     --  ‹ева,--  проговорил  ’езкин  сдержанно-радостным  голосом,--  каких
мозгов? Ќеужели ты думаешь, что Я там кому-нибудь нужен? џ получил письмо от
Љати, брат.
     -- € она тебЯ что, зовет? -- спросил ѓолдовский, помолчав.
     --  Ќет,--  покачал  головой  ’езкин,-- но Я все  равно поеду.  …й там.
по-моему, нехорошо.
     -- ‘омневаюсь,-- ответил  ‹ева.-- €звини  менЯ,  ‘аша, но  ты, кажетсЯ,
имеешь   весьма   превратное  представление  о  женщинах.  џ  в  свое  времЯ
сталкивалсЯ с ее  мужем и скажу тебе,  что большего прохиндеЯ глаза  мои  не
видали.
     -- ‹ева, мне плевать на ее мужа, но Я должен ее увидеть.
     --  Ќу хорошо, -- согласилсЯ ѓолдовский, снова  чувствуЯ, как подчинЯет
его ’езкин себе. --  Ћднако тебе придетсЯ подождать: раньше чем через месЯца
два, два с половиной, ничего не получитсЯ.
     -- ‚се это страшно некстати, -- пробормотал ‘анЯ.

2
     Њосква 1991 года произвела на ’езкина  впечатление еще более отвратное.
чем год назад. ‚сЯ шваль, всЯ нечисть,  прежде сидевшаЯ  по  щелЯм, выползла
теперь  на  свет  Ѓожий,  заполонив  несчастную  столицу. ’езкин бродил  как
потерЯнный,  все  вызывало   в  нем  омерзение,  от  уличных   торговцев  до
иностранных вывесок, и особенно одна сцена запала в его душу. \
     ‘лучилось это в самом  центре, недалеко от железнодорожных касс, где он
покупал  билет  до  Њюнхена, несколько  дней проведЯ в  томительной  знойной
очереди.   Њолодой  парень,  высокий,   жилистый,   с   наголо   остриженной
непропорционально маленькой на его  длинном худом теле головой и сверкающими
белыми  фарфоровыми  зубами, стоЯл  на тротуаре, разложив перед собой  кусок
клеенки, и предлагал всем проходЯщим мимо сыграть с ним. …го плотным кольцом
обступили люди, и  ’езкин, одуревший от  стоЯниЯ в очереди, тоже сунул  свой
любопытный нос.
     Џарень быстро переставлЯл три колпачка, гонЯЯ под ними теннисный шарик,
и призывал всех желающих угадать, под каким колпачком он находитсЯ. ’о ли он
делал  это  не очень  умело, то  ли  нарочно  завлекал ротозеев,  но ’езкину
казалось,  что любой  мог бы  сказать,  где  шарик. Ћднако  играть  никто не
решалсЯ, хотЯ и не расходились.
     -- ѓде шарик,  граждане? --  спрашивал  парень  весело, быстрым, но все
примечающим взглЯдом окидываЯ публику.
     -- ‡десь, -- сказал мужик с помЯтым лицом.
     Џарень поднЯл колпачок -- там было пусто.
     Њужик сожалеюще развел руками, а парень снова обратилсЯ к толпе:
     -- Ќу, кто  ответит, где шарик, сразу  получит сто  рублей. ђЯдом стоЯл
мальчик  лет  тринадцати  с фотоаппаратом,  аккуратно  одетый.  по  виду  не
москвич, а приехавший на каникулы школьник.
     -- ‡десь,  -- сказал он, указываЯ на другой колпачок. Џарень поднЯл его
и воскликнул:
     -- Њолодец, ты выиграл!
     кольник засиЯл от  радости,  но. уже вложив бумажку ему в руку, парень
спросил:
     -- “ тебЯ у самого-то есть деньги?
     --  Ќет,  --  ответил  тот,   насторожившись  и   крепче  цеплЯЯсь   за
фотоаппарат.
     -- ’огда давай назад.  ’вой выигрыш недействителен. ’ы не  мог  играть,
если у тебЯ нет денег. ’акое правило, брат, ничего не поделаешь.
     -- „а не бойсЯ ты,-- сказал кто-то в толпе,-- их надо показать только.
     -- Џодождите.-- Њальчик покраснел и полез во внутренний карман нарЯдной
курточки, доставаЯ оттуда перевЯзанные тесемкой купюры. -- вот. Я забыл.
     Џарень быстро  взЯл у него из рук сотенную  бумажку, зажал в  кулаке  и
сказал:
     -- „авай сыграем?
     -- Љак сыграем? -- отшатнулсЯ тот. -- џ больше не хочу играть.  Ћтдайте
мне мои деньги, и Я пойду.
     .-- ЌельзЯ, -- сказал  парень сочувственно, -- такое правило. ’ы не мог
говорить, где лежит шарик, пока не показал деньги.
     -- Ќо Я же не знал.
     -- „а, не знал, -- согласилсЯ тот, -- а теперь знаешь и можешь отыграть
все назад. “гадай еще раз, где шарик, и триста рублей будут твоими.
     -- Ќе хочу Я так, отдайте мне мои сто!
     Џарень  наклонилсЯ к его  уху,  что-то  доверительно  прошептал  и стал
перемещать колпачки. Њальчик глЯдел со страхом на его руки и дрожал.
     -- Ќу где?
     Њальчик растерЯнно пожал плечами.
     -- ѓовори быстрее, -- закричали вокруг, -- пока тебЯ никто не опередил!
     Ћн наступил ногой на один из колпачков -- верно, это велел сделать  ему
парень, когда шептал на ухо.
     Ѓелозубый поднЯл быстро соседний -- там  было пусто,  затем  другой  --
шарика не было.
     -- Ќу? -- сказал он азартно. -- “ тебЯ еще есть деньги? ‘колько дашь --
вдвое больше получишь!
     Њальчик  глЯдел на  него  с  сомнением, парень достал  из  кармана пЯть
сотенных.
     -- „авай! ‘только есть?
     ‚округ что-то кричали, возбужденно подбадривали его.
     -- Ќу, тысЯчу получишь!
     Ќа  лице у  мальчика шла борьба, наконец он  достал деньги  и  протЯнул
наперсточнику.
     ’от зажал их, высоко поднЯв в кулаке.
     -- “бирай ногу!
     Џод колпачком было пусто.
     ‚округ  сочувственно  засвистели,  белозубый развел  руками  и  положил
деньги в карман,  а  мальчик,  до  которого  только  теперь  дошло, что  его
обманули и все эти подбадривавшие его люди заодно, вдруг заплакал и отчаЯнно
закричал:
     -- Ћтдайте мне мои деньги!
     Ћн бросилсЯ на наперсточника,  вцепилсЯ в нательный крестик на "крупной
золотой  цепочке и  стал бить  ладонЯми  по  груди. …го  пытались  оттащить.
белозубый стрЯхивал его с себЯ, а тот орал как оглашенный и не отступал.
     € тут поЯвилсЯ милиционер.
     ‚  одно  мгновение  стаканчики  исчезли,  половина  народа схлынула,  а
мальчик кинулсЯ к сержанту.
     -- ’а...  таварищ  миционер,--заговорил он, глотаЯ  звуки,--этот... вот
этот, он у менЯ деньги украл.
     Њилиционер посмотрел на  школьника, затем на мошенника, какое-то тупое,
безучастное и покорное выражение промелькнуло  у  него на  лице,  он опустил
глаза и молча шагнул в расступившуюсЯ толпу, а  белозубый дал мальчику пинка
и сказал:
     -- “чись, лох!
     ‚се  это  произошло  так  быстро, что ’езкин  не  успел ничего  понЯть.
Њальчик, глотаЯ  слезы, пошел по улице и пропал в толпе, наперсточник  сел в
подкатившие  к  тротуару  запыленные  "†игули".  Ђ  ‘анЯ  был  так  подавлен
увиденным, что и весь следующий день эта историЯ не шла у него из головы.
     Љак  никогда  раньше,  хотелось  ему  уехать  прочь,  чтобы не  жить  в
зачумленном городе, где среди бела днЯ грабЯт детей, а милициЯ боитсЯ за них
заступитьсЯ. "Ѓоже, Ѓоже, до чего мы дожили!" -- бормотал он отчаЯнно.
     -- —то делать, брат? -- сказал ѓолдовский, выслушав тезкинский рассказ.
--  —ерез это  надо  пройти.  ‡ато никто  и никогда теперь этого ребенка  не
обманет.
     "‚ы пройдете,-- подумал тогда ‘анЯ,-- а Я -- никогда".

3
     ‚ середине августа все было оформлено. ’езкин жил уже только мыслЯми об
отъезде,  но  за несколько дней до назначенного  числа  ему позвонил  ранним
утром  ‹ева и, тЯжело  дыша, спросил,  тщетно  пытаЯсь  изобразить в  голосе
насмешливость:
     -- Ќу что, слышал?
     -- —его еще?
     -- ‘пишь,  что ли?  ‚ключи немедленно радио.  “  менЯ под окнами  танки
идут.
     -- Љакие еще  танки?  --  буркнул ’езкин, но радио включил.  ѓолдовский
перезвонил через полчаса.
     -- —то скажешь, брат?
     -- ‡анЯтно,  -- ответил философ, -- даже очень занЯтно. •отЯ такие дела
лучше начинать не в понедельник, а в воскресенье.
     -- ’ебе занЯтно,--вскипел глава агентства,--ты  через три днЯ уезжаешь,
да еще, глЯдишь, получишь там под шумок статус беженца, а длЯ менЯ это конец
всему. џ вообще не уверен, что сейчас за мной не придут.
     -- Ќу да. конечно, за тобой в первую  очередь. Ђ что. действительно  ты
видел танки?
     ѓолдовский  поднес  трубку  к  раскрытому окну: было  слышно, как гудЯт
моторы.
     --  ѓорючего у  них,  говорЯт,  нет,  хлеб  убирать  нечем,-- проворчал
’езкин. -- ‹адно, Я к тебе сейчас приеду.
     ‚ыйдЯ на улицу, ‘анЯ снова ощутил  давно угасшее любопытство к городу и
уличной толпе.  Ћн с жадностью вглЯдывалсЯ в  хмурые и  сосредоточенные лица
людей, в выстроившуюсЯ за  водкой очередь  и торгующих  на  лотках продавцов
книг. ‚се  было как обычно,  ничто еще  не успело  изменитьсЯ. и если бы еще
вчера кто-нибудь сказал, что подобное случитсЯ, он не поверил бы. Ћднако все
было: танки, солдаты и снова готовые надеть на себЯ Ярмо люди.
     Ћн ехал на троллейбусе по Љалининскому проспекту, в салоне, несмотрЯ на
многолюдие, было тихо, и только когда машина поравнЯлась с рекою и показалсЯ
рыдван на Љраснопресненской набережной, возле которого стоЯл одинокий танк и
какие-то люди сбились в  кучку и размахивали руками, один из пассажиров  зло
произнес:
     -- „оигралсЯ, сукин сын!
     Ќикто  не  поддержал и  не  опроверг его, все были погружены в себЯ  --
народ безмолвствовал.
     ‚ офисе у  ѓолдовского тоже было тихо. ‹ева сидел в кабинете один, тупо
глЯдел на молчащий телефон и смотрелсЯ постаревшим. Џеред ним стоЯла початаЯ
бутылка водки в экспортном исполнении и два стакана.
     -- „аже если  менЯ не тронут,-- сказал он  задумчиво, наливаЯ ’ез-кину,
-- то на всей моей работе можно ставить крест. Ќикто сюда не приедет, а все,
у кого есть голова на плечах, либо сбегут, либо снова уйдут в подполье.
     -- € не прогадают, -- заметил ‘анЯ.
     -- ’ы думаешь?
     -- “верен. џ сам там  давно сижу  и тебе советую. ЏереселишьсЯ ко  мне,
купишь себе поросЯ, назовешь его Ѓорькой и будешь в ус себе не дуть.
     -- Џочему Ѓорькой? -- спросил захмелевший ѓолдовский.
     -- Ђ в ђоссии всех боровов так зовут.
     ‚есь день  друзьЯ пили,  опустошаЯ содержимое фирменного бара, смотрели
телевизор, пресс-конференцию  и влезшего  на  танк  Ѓориса,  ловили  голоса.
Њало-помалу случившеесЯ отошло назад, они расчувствовались,  как это  вообще
свойственно русским людЯм  в минуту  опасности, ударились  в  воспоминаниЯ и
рассуждениЯ,  точно  им  снова  исполнилось  по  семнадцать лет и  все  было
впереди.  ‹ева  откопал где-то запись "ЋтелЯ  ЉалифорниЯ" и предлагал срочно
ехать на Ђвтозаводский сквер, но, покуда они прособирались, метро закрылось,
и  во  втором  часу  ночи  любомудры  очутились  на  Љутузовском  проспекте.
ЋбнЯвшись, они  запели "ирока страна  моЯ роднаЯ". ђедкие  прохожие  от них
шарахались,  иные смотрели с ненавистью, другие с осуждением  -- как можно в
такой судьбоносный час? -- но им не было до того дела.
     Џоход их завершилсЯ ранним утром на Њанежной площади, где  они допивали
бутылку водки с танкистами из Љантемировской дивизии.
     -- Џоследний раз гулЯем, ребЯта, --  всхлипывал  ‹ева,  и танкисты, как
могли, его утешали.
     -- Ќиче, мужик, дальше ‘ибири не сошлют.
     ‚прочем,  насчет  последнего раза и уж тем  более  ‘ибири  -- это было,
конечно, преувеличением. Ќазавтра  выЯснилось,  что таких гулЯщих, как  они,
целый  город. ’езкин с ѓолдовским весь день бродили по перекрытым услужливой
московской властью улицам  и площадЯм, слушали митинговые речи у Њоссовета и
у  рыдвана, где собрались все  отцы демократии и  потрЯсали  кулаками, и все
больше им казалось, что они присутствуют на грандиозной тусовке  с давно уже
и хорошо кем-то продуманным сценарием.
     Ќарод беспорЯдочно двигалсЯ, периодически возникали  слухи, что вот-вот
нагрЯнут штурмовики, веселые девицы в тесных брючках  и мини-юбках сидели на
броне брошенного танка, на Њанежной  шло братание и перебранка с  солдатами,
мелькнул отец ѓлеб  и иже  с ним молодые демохристиане, тащили металлические
щиты на Љраснопресненской веселые юнцы с румЯными  лицами, и тут же работали
магазины  и  стоЯли  очереди,  за  дефицитным  товаром. ‚се  это  напоминало
первомайскую демонстрацию, народное гулЯнье, но только не путч и не решающее
сражение за судьбу демократии.
     ’езкин  брюзжал  и   плевалсЯ,  но   доставалось  от   него   почему-то
преимущественно демократам, а особенно Џопову с еварднадзе.
     -- ’ише, тише, -- дергал его за рукав ѓолдовский, -- услышит  кто  тебЯ
-- голову оторвут.
     Љ вечеру друзьЯ проголодались и вернулись в  офис.  Ћт  дождЯ, холода и
ходьбы  они устали, включили в девЯть часов  телевизор  и  уселись  смотреть
новости. ел  второй день путча,  голос  у диктора  как-то странно дрожал, и
‹ева задумчиво произнес:
     -- Ђ  хрен его знает, брат, устроЯт напоследок  коммунЯки твои кровавую
баню -- с  них станетсЯ. ѓлЯди вон -- комендантский час объЯвили. ‘анЯ сидел
молчаливый, насупленный.
     -- Ќу  что, -- сказал  он вдруг,  вставаЯ, -- пойдем?  ‹ева  недоуменно
поглЯдел на него:
     -- Ќо ведь ты же еще час назад говорил...
     --  —то Я говорил?--огрызнулсЯ  философ.--Ђ  впрочем, все  равно  потом
пожалеем.
     -- Ѓрат, -- сказал ѓолдовский вдохновенно, -- ты помнишь нашу клЯтву?
     -- Ѓоюсь,  что  единственной  наградой  нам  будет насморк,  -- ответил
’езкин.
     „ождь   на  улице  сделалсЯ  еще  сильнее.   Џо   пустынному  проспекту
добровольцы перешли на другую  сторону Њосквы-реки и подошли  к рыдвану, где
группками  стоЯли люди,  числом гораздо меньшим,  чем  днем,  сбившись возле
немногих  обладателей   транзисторов   и   жадно   ловЯ   новости,   шепотом
передававшиесЯ от одного к другому.
     Љакие-то энергичные  распорЯдители пытались организовать толпу в цепи и
записывали  желающих в  отрЯды.  ‚ремЯ  от времени  на  балконе показывались
бодрые вожди с  красными от бессонницы  глазами, обращались  к собравшимсЯ с
трогательными речами, демонстрируЯ свое полное единство с  народом. ѓлЯдЯ на
них, ’езкин вдруг подумал, что все повторЯетсЯ: все снова делЯтсЯ на  чистых
и нечистых, на тех, кто допущен  на эти сверкающие этажи, пьет кофий и  дает
многочисленные интервью, и тех,  кто мокнет под  дождем.  €  пройдет не  так
много  времени, как иные  из  пришедших  сюда  будут вспоминать  эту ночь  с
недоумением и обидой, как тот приезжий мальчик с фотоаппаратом.
     Љ утру напрЯжение стало спадать, вожди поЯвлЯлись все реже. Ћбкурившись
сигаретами,  ’езкин с ѓолдовским отошли к заборчику американского посольства
и достали очередную бутылку.
     --  Ќу  что,  брат, поучаствовали мы  с тобой в истории, --  усмехнулсЯ
ѓолдовский. ѓолос у него был  сиплым,  рука  немного  дрожала, и он  плеснул
через край.
     ‘анЯ  ничего не  ответил, молча выпил, а из  дома за забором вышли двое
мужиков в серых костюмах. ‚ руках у них были рации, и, переговариваЯсь между
собой, они с презрением разглЯдывали промокших  волонтеров. ‚се кончилось --
пора было расходитьсЯ,  и ’езкин вдруг почувствовал, что даже  водка  ему не
помогает. Ћн  был совершенно  болен, кашлЯл и не мог согретьсЯ, точь-в-точь,
как много лет назад в степи.

4
     Ћзноб  не прошел и к  вечеру. Ќа  щеках  у  ’езкина поЯвилсЯ нездоровый
румЯнец, все плыло у него  перед глазами, и ко  всем последующим событиЯм --
возвращению из ”ороса  хитроумного гроссмейстера как по  нотам разыгранной и
все  же  проигранной  партии,   аресту  бедных  умом  заговорщиков,  разгону
сиЯтельной ЉЏ‘‘  и прочим поражавшим  воображение  обывателЯ  тусовкам -- он
отнессЯ с  обычным  спокойствием и без того энтузиазма, который охватил наше
переживавшее подъем и последний всплеск перестроечной эйфории общество...
     Џоезд  со спальными вагонами  и  клетушками-купе увозил нашего героЯ  в
страну,  столько  лет  подрЯд  преследовавшую  его  воображение.  ’езкин   в
лихорадочном возбуждении глЯдел в окно. Џейзаж  постепенно менЯлсЯ. проехали
ђоссию  и  Ѓелоруссию, началась  Џольша  с ее  маленькими  чистыми городами,
островерхими костелами  и  кубиками домов --  он глЯдел на все с недоуменным
чувством и  словно из сна, а  перед глазами вставала  совсем инаЯ  дорога --
степи,  редкие  разъезды, тайга и  реки, и в  тезкин-скую  душу снова запало
недоброе предчувствие.
     Џолтора суток спустЯ он  вышел в Џраге.  ‡десь ему предстоЯла пересадка
до Њюнхена. ‚ ожидании поезда ‘анЯ немного побродил по улицам, но ни красота
этого  города,  ни  удивительнаЯ свежесть  и чистота тротуаров, ни  изобилие
магазинов -- ничто не поразило его. Ћн был занЯт теперь одной лишь мыслью --
о Љатерине,  и  сидевший  напротив  него  в мюнхенском  поезде  добродушный,
розовощекий немец, тотчас же распознавший в своем соседе  русского, напрасно
выспрашивал его о перестройке и о том, почему они, русские, не любЯт  своего
ѓорби.
     ‚ Њюнхен приехали  к вечеру.  Ѓыло тепло,  повсюду горели огни,  вокруг
ходили веселые  и счастливые  люди,  кружились  женщины, шумела  разноЯзыкаЯ
толпа  возле  вокзала. ‚се представлЯлось ‘ане в нереальном свете, и он даже
на мгновение забыл, где находитсЯ. Љазалось,  это лишь греза, бред, а сейчас
откроютсЯ глаза и снова возникнут окаЯнные московские улицы. Њюнхен, Њюнхен,
чудо-город, где тоже случилсЯ знаменитый путч и откуда пошла гулЯть по всему
свету война, похоже, давно позабытаЯ  в  этой приветливой и уютной  стране и
кровоточившаЯ до сих пор в необъЯтной ђоссии.
     ’езкин шел  по широкой зеленой улице и думал  о  том, что сейчас увидит
Љозетту, которую не  видел  пЯть  с  половиной  лет -- ужасный, тЯжкий срок,
неведомо  как  пережитое им  испытание.  Ќо  сама  мысль  об  их встрече  не
укладывалась в его голове. Ћн пыталсЯ представить, как сейчас  подойдет к ее
дому, позвонит в  дверь,  и  она поЯвитсЯ  на  пороге,  такаЯ  же, как в  их
последнюю встречу. Ђ о том, что случитсЯ после, он  думать  не хотел.  Џотом
можно будет просто умереть и даже не увлекать за собой целый мир -- пусть он
живет, как ему заблагорассудитсЯ, столько, сколько ему назначено, но ’езкину
-- он это знал теперь навернЯка -- с этим  миром  не  по пути.  Ћн  случайно
родилсЯ,  случайно  прожил свою жизнь,  не сделав  в  ней ничего хорошего  и
ничего плохого.  Ћн  не  умер  там и тогда,  когда  должен  был умереть, его
зачем-то спасли,  даже  не  спросЯсь, желает  он этого или  нет.  и всЯ  его
последующаЯ  жизнь  была лишь  горькой насмешкой.  Ћн  хотел  теперь  только
одного: увидеть Љатерину,  взглЯнуть  в ее  глаза и убедитьсЯ в том, что она
сумеет прожить без него. € тогда он почувствует себЯ полностью свободным.
     ’езкин подошел к двери и немного помедлил, прежде чем позвонить. Ќа миг
промелькнуло у  него желание отступить  и побыть  еще одному,  но  в  ту  же
секунду  он почувствовал, как нестерпимо хочетсЯ ему,  чтобы  открылась  эта
дверь и послышалсЯ ее голос. Ћн протЯнул руку к звонку и нажал на кнопку. ‡а
дверью раздались шаги, и вышла женщина лет пЯтидесЯти в кружевном переднике.
‚ ответ  на путаный тезкинский  вопрос она ответила, что фрау Љатарина здесь
не живет.
     -- ѓде она? ѓде? -- закричал он, и, верно, лицо у него было таким
     несчастным в эту минуту, что женщина побежала  в глубь „ома и вернулась
с  девочкой  шестнадцати  лет  -- прелестной белокурой  немочкой  с  пухлыми
губами. Ќа прекрасном русском Языке она объЯснила, что фрау  Љатарина уехала
три месЯца назад, а  куда -- не сказала. Ћна хотела еще что-то  добавить, но
’езкин, уже ничего не слыша, бегом спустилсЯ по лестнице.
     Ќесколько часов  он просидел на  скамейке в  парке, слушаЯ, как веселый
оркестр наигрывает бодрые мелодии. Љ  нему подсаживались  кудрЯвые девчушки,
прижимались,  хохотали  и  тащили  его за  собой  -- в городе  был  какой-то
праздник, а может быть, праздник здесь был всегда. ’езкина ничто не трогало.
—то  теперь делать, куда идти  дальше, он  не знал. Ќо  одну вещь понимал  с
очевидностью.  ‚ернутьсЯ  так просто домой он не  сможет. Ћн настолько остро
ощутил свою утраченную свЯзь с Љозеттой, что не раздумываЯ отдал  бы все длЯ
того, чтоб с нею встретитьсЯ. € там же,  в  парке, ‘анЯ решил, что, покуда у
него достанет сил и денег, он  будет ездить по ѓермании и искать  ее, и  Ѓог
даст -- в этом он был уверен -- ее встретит.
     Ќе  такаЯ  уж большаЯ  страна ѓерманиЯ, чтобы разминулись  в  ней  двое
русских, кому обещали встречу пасхальные звезды над речкой Ѓерезайкой.

5
     Ћн искал ее повсюду, на севере и на юге, во ”ранкфурте, в „юссельдорфе,
на ђейне, в  ђуре  и  в ‘аксонии, ночуЯ в  дешевых гостиницах  и  кемпингах,
передвигаЯсь на автобусах и поездах, а когда кончились деньги -- автостопом,
точь-в-точь, как некогда по “краине. € теперь снова приходилось ему ночевать
на  улице, в парках и лагерЯх длЯ  беженцев, нелегально  подрабатываЯ мытьем
посуды.
     Ћн  увидел  совсем  другую  ѓерманию  --  мир югославских  и  азиатских
беженцев,  насмешки  и презрение  работодателей, унижение  и  вражду,  столь
знакомые ему в  родном  Ћтечестве.  ‚оистину, мир был слишком одинаков.  ‚от
только Љозетты нигде не было. Ћн понимал, что она могла  уехать  куда угодно
-- в Ђвстралию, в Љанаду, в Ђргентину, и давно пора было оставить безумные и
тщетные  поиски,  но  ’езкин продолжал  еще  на что-то надеЯтьсЯ. €ногда ему
случалось по целому дню  не есть,  несколько  ночей спать  в  холоде.  ‘нова
донимали  его  утихшие  было  лихорадка и  озноб, мучил  кашель,  но  он  не
сдавалсЯ, хотЯ с ужасом понимал, что срок пребываниЯ  здесь сокращаетсЯ, как
шагреневаЯ  кожа, и через пару недель любой полицейский чиновник выкинет его
вон за пределы ѓермании.
     Ђ страна  уже  готовилась  к  богатому  и  сытому  ђождеству. ‚сюду  на
витринах красовались  товары, раздражавшие важ&ды нищих беженцев,  к которым
зорко  присматривалась  полициЯ  имужиЯлх'  ненавидела местнаЯ  шпана.  ‘анЯ
обходил стороной эти сверкаю и поскак этажи Ѓелого дома, улицы, подавленный,
угрюмый и потб"1~на боаетатки всЯкой  веры, спрашиваЯ возлюбленную скорее по
привычке. Ћн снова был в Њюнхене, но теперь улицы пронизывал горный ветерок,
баварские  модницы  щеголЯли  русскими  мехами,  кроме тех,  кто  вступал  в
общество защиты животных. Џиво текло рекою, праздник не прекращалсЯ, философ
мой  был  в  таком  же  тупом  унынии, как  ровно десЯть лет назад,  вычищаЯ
полковые сортиры.
     Ќо  однажды в голодный и маЯтный ноЯ&ь’ккйй день его кто-то окликнул на
ломаном русском Языке: к . -- •эрр ’ьозэкин?
     ‘анЯ повернул голову  и увидел невысокого  щуплого  немца в очках,  лет
сорока  пЯти. Ќемец приветливо улыбалсЯ, и  ’езкин несколько секунд тупо  на
него глЯдел, даже  не пытаЯсь  вспотпггь, где и  когда он  мог видеть  этого
человека.
     -- Ѓэрэзайка, -- сказал немец, широко улыбаЯсь,  -- баньЯ.  џ бил к вас
прошлый ђождество. Њне зовут ”олькер.
     -- •орошо,-- сказал ’езкин бесцветным голосом.
     -- Џочему ви так грустный? -- спросил ”олькер, приглЯдываЯсь к ’езкину.
-- џ приглашай вам пить пиво. йа?
     -- €а,-- вздохнул ‘анЯ. которому  было  все равно, не осталось даже сил
ничего в себе таить.
     -- ‚ам что-нибудь плохо?
     ’езкин кивнул и скупо и безучастно рассказал, что ищет одну женщину.
     -- Ќадо сделать объЯвление на газета.
     --  Ћ.  йа,--  согласилсЯ  Ђлександр,  думаЯ,  как  бы   ему  побыстрее
расстатьсЯ с  поклонником российских  философов и брошенных деревень, но его
собеседник, так же беспричинно весело оглЯдываЯ ’езкина, заказал  еще пива и
объЯвил:
     -- ‚ы не имейт марки.
     --  „а,  не  имейт,-- сказал русский философ  зло,-- Я не имейт в вашей
хваленой стране ничего, нихт.
     -- Ђлекзандер, ви не надо сердитый. џ хочу вас помогать.
     -- џ  не сержусь,  --  ответил ’езкин. вставаЯ. -- ‘колько Я должен  за
пиво?
     -- Ќичего, -- сказал ”олькер  серьезно и ничуть не  обижаЯсь. -- ‚ этот
раз Я ви угощал, в другой ви угощает мне.
     -- Ѓоюсь, что  ничего не получитсЯ,--  пробормотал ‘анЯ.-- Џростите,  Я
должен идти.
     -- Џодождите, Ђлекзандер, --  возразил немец. -- ‚озьмите  ваше место и
слышите, что Я говорю. ‚и нужен отдых. ‚и много писал прошлый год?
     -- џ не написал ни слова и врЯд ли что-нибудь еще напишу.
     -- Ќе говорите это. ‚и сейчас трудный позициЯ в страна, Я знаю. Њи тоже
бил так позициЯ после война. џ бил маленький, но Я вспомню.  џ не имел отец,
они убили его на война. ‚ы имейт отец, Ђлекзандер?
     -- Ќет.-- сказал ’езкин хрипло,-- его тоже убили.
     --  џ вам  понимаю. џ  бил  очень бедный, Я  мил  стаканы в этот бар, а
теперь Я имейт деньги, Я директор частный гимназиум, и в мой гимна-зиум дети
научат  русский  Язык.  Ђ какой-нибудь русский  убил мой  отец. ќто странно.
Ђлекзандер?
     --  „а,-- согласилсЯ ‘анЯ,--  в  •орошей до  войны было сорок с  лишним
мужиков, вернулась треть. Ђ зачем вам в вашей гимназии русский. ”олькер?
     -- џ люблю ваша страна. “ нее  убили мой  отец,  но Я люблю ей. џ хочу,
чтобы мой студенты тоже любите ваша страна.
     -- „а, -- пробормотал ’езкин, не знаЯ, что сказать.
     ”олькер молча пил пиво, и ‘анЯ вдруг подумал, что, пожалуй, он не будет
ждать еще неделю, а уедет сегоднЯ же вечером, денег на дорогу у него хватит,
и  хотЯ не  удастсЯ  привезти  никаких подарков ни  матери,  ни деду ‚асе  и
бабкам, он все равно уедет.
     --  Ђлекзандер,--. ^-чзал ”олькер, поднимаЯ голову от стакана,-- Я хочу
просить вам одн§ђ .
     -- Љакую? ^.ввдь
     -- џ предлагай вас Я1" '^^ии в мой гимназиум о ђоссиЯ. џ хочу, чтоб мой
студенты знать ђоссиЯ и ;не боЯтьсЯ она. ‚ы мне понимаете, да?
     -- „а.--ответил ’езкин,--но это невозможно, хэрр  ”олькер.  џ никогда и
никому не читал никаких -лекций. џ  просто недоучившийсЯ студент, самоучка и
трепло, каких в ђоссии тысЯчи, и с тем же успехом вы могли бы позвать любого
из- русских оборванцев, шлЯющихсЯ по …вропе. ‹учше обратитесь в университет,
•>
     -- Ћ, нет, -- покачал еловой ”олькер. -- џ  знаю  люди, Ђлекзандер. Њне
не нужно профессор или, как  это у вас есть так смешнаЯ штука,  Я никогда не
мог понимать?  -- а. вот  --  кандидат наука.  Њне нужен  ви, Я очень, очень
прошу вам. Ђлекзандер.  € тоже ви  может  делать  объЯвление на газета о эта
женщина. ќто важно вас, йа?
     -- Ѓыло важно, ”олькер,--сказал ‘анЯ с грустью,--вы немного опоздали. €
потом у менЯ кончаетсЯ виза.
     -- ќто мой проблем,-- возразил директор.

6
     ’ак  неожиданно,  в  который  по   счету  раз  переменилась  тезкинскаЯ
судьбина, и он  обрел  работу, которой позавидовали бы многие из презирающих
или жалеющих его российских умников. € работа  эта, как ни странно, пришлась
ему  по  вкусу,  принесЯ  успех,  какого  никогда  прежде герой мой не знал.
ѓимназисты и  гимназистки были от него без ума, не  сводили крупных арийских
глаз, засыпали вопросами,  прилежно выполнЯли  все его заданиЯ. € была среди
этих глаз одна пара, смотревшаЯ на ’езкина особенно нежно и показавшаЯсЯ ему
знакомой.
     Ћн долго не мог вспомнить,  где уже видел эти глаза,  пока девушка сама
не   напомнила  ему  об  их   встрече  полгода  назад   в   старом  доме  на
’юр-кенштрассе,  и  ’езкин  тотчас же догадалсЯ: конечно, это была  та самаЯ
прелестнаЯ немочка, что сказала ему об отъезде Љатерины. Ќо, хоть и принесла
она  ему столь горестную весть, она была свЯзана с  его возлюбленной, и ‘анЯ
частенько  разговаривал   с  Ђнной   после  занЯтий.  ЏухленькаЯ  Ђнхен  ему
сочувствовала, рассказывала о том,  как Љозетта жила в Њюнхене, и  Ђлександр
не замечал поблескивающих на ее ресницах слез,  а если и замечал, то относил
исключительно на счет дружеского участиЯ.
     --  “ нее была большаЯ тоска, господин  учитель. €ногда она говорила со
мной, мы  читали книги, гулЯли. Ђ когда приезжал  ее муж, -- Ђнечка говорила
по-русски очень  чисто, почти без ошибок, и  ‘анЯ думал, что так говорить ее
научила ЉатЯ. ‘ердце его переполнЯлось любовью, беднаЯ девушка не знала, как
понЯть его взглЯды, краснела и терЯлась, не смеЯ остановитьсЯ, -- он работал
где-то  на  севере и жил там, то она замыкалась и не выходила  из комнаты. џ
слышала, как она плачет, и  однажды он сказал ей, что увезет туда, где много
солнца и гор.  Ќаверное, она туда и уехала. Ћна ничего не сказала мне, когда
прощалась. ’олько поцеловала.
     -- Ђ что еще? -- жадно  спрашивал ’езкин, воображаЯ свою милую Љатерину
и снова не знаЯ, то ли ему радоватьсЯ, то ли печалитьсЯ ее страданиЯм.
     -- Ћднажды, незадолго до отъезда, она была очень больна. Ќесколько дней
не  выходила. џ волновалась и,  когда она поправилась, купила ей  цветы. Ћна
почему-то заплакала, и мне стало неловко. Ђ потом она уехала, герр ’езкин. •
     -- Ђ  она говорила тебе что-нибудь обо мне?  -- спросил  ‘анЯ, облизнув
пересохшие губы.
     --  Ќет,  -- покачала головой  Ђнечка, глЯдЯ на своего  учителЯ с немым
упреком. -- Ћна, по-моему, не смогла привыкнуть к Њюнхену. Ќо ведь это очень
красивый город, и Я его-очень люблю. Ђ вы, герр ’езкин?
     -- џ не знаю,-- призналсЯ он,-- мне, Ђнна, все равно. Ћднако постепенно
он  начал привыкать к этой размеренной жизни,  утром ходил на занЯтиЯ,  днем
гулЯл по мюнхенским паркам, вечерами читал или шел в гости к ”олькеру, пил с
ним пиво,  толковал  о  ЃердЯеве и Џавле ”лоренском  и  даже пробовал что-то
писать.  Ќо  с  этим у ’езкина  ничего не получилось. Ћн познакомилсЯ еще  с
несколькими  семьЯми,  в  том  числе  и русскими,  подружилсЯ  с  колоритным
мужичком,  сбежавшим  в  войну  по  велению  Ѓогородицы  от  большевиков   и
построившим  церковь  возле  олимпийского  стадиона,  и  говорил  с  ним  на
божественные темы, перемежаЯ беседу возлиЯниЯми Ѓахусу, но счастьЯ так  и не
было. ‘частье осталось далеко в ђоссии, не то в  Ђвтозаводском сквере, не то
в  краснокир-пичной школе, где ходили по этажам  ‘ерафима  •ренова  и €рочка
ђаевскаЯ, не то в Љрыму возле ѓурзуфа, не то на Ћнеге, не то на Ѓерезайке, а
здесь  его  не  было и  не могло  быть. €, значит, права  была светловолосаЯ
смеющаЯсЯ  девушка  в сером  платье  с  Янтарными  бусами, сказавшаЯ  ему на
прощание: "Ђ с чего ты взЯл, что человек должен быть обЯзательно счастлив?"
     Ќо он по-прежнему не мог успокоитьсЯ и давал объЯвлениЯ во все немецкие
газеты, не жалеЯ своего  щедрого заработка. € Ѓог знает  кому они попадались
на глаза вперемешку с брачными объЯвлениЯми, сведениЯми о  скупке и  продаже
недвижимости и подержанных  автомобилей, -- но Љозетта не откликалась, точно
письмо  ее ему  пригрезилось, а  женщина, о которой рассказывала Ђнна,  была
совсем другой.
     -- Ђлекзандер,-- сказал ему однажды ”олькер,-- Я уважаю ваш чувство, но
думаю, что  эта фройлен ви  не будет найти.  Ћна  нет в ѓермании. †енитесь с
Ђнхен и живите сюда. ‚ ђоссии ви делать нечего.
     ”олькер  курил  дорогую сигару, по  телевизору  показывали  несчастную,
корчившуюсЯ в судорогах  распада  страну, где убивали  уже прЯмо на  улицах,
открыто  и  не таЯсь,  где шли  стенка на  стенку,  врывались  в  дома,  где
грохотали  танки,'  стоЯли  в  переходах вереницы профессиональных нищих,  а
вокзалы  и аэропорты  были забиты профессиональными беженцами, и побежденнаЯ
ѓерманиЯ  посылала  победительнице-ђоссии  Ящики  тушенки  и сухого  молока,
разворовывавшиесЯ профессиональными коммерсантами.
     --  ‚и увндет  мир -- ѓрец, €таль, ”ранц. џ знаю, ви  патриот, ви любит
ђоссиЯ, но ђоссиЯ сейчас не любит ви. Џотом, в будущем, когда ђоссиЯ  будет,
как ѓерманиЯ, вам позовут и ви будет вернуть там. Ќо теперь ваш место здесь.
‚ерите мне, Ђлекзандер. верите.
     ’езкин  ничего не  ответил,  подошел к  окну  и, поглЯдев на  чистый  и
красивый  город,  пробормотал: "Ќу услышь менЯ,  откликнись. Џусть ты больше
менЯ не любишь  и то,  что ты написала,  было лишь минутной  слабостью, и ты
нарочно уехала туда, где тебе теперь хорошо, хоть Я  и знаю, что хорошо тебе
быть не может. „ай мне знак, скажи, что с тобой, и Я перестану тебЯ  искать.
џ. быть  может, смогу  о тебе забыть  и успокоюсь, если ты этого хочешь.  Ќо
пока ты менЯ не отпустишь, Я буду тебЯ ждать".
     ‘нова наступила весна, он чувствовал себЯ так же скверно,  как  осенью,
когда  ночевал на улицах. ‘ильно кашлЯл, его  лихорадило, и Ђнна умолила его
сходить  к  врачу.  ‚изит  оказалсЯ  неутешительным.   Ђккуратный,   коротко
стриженный  доктор, чем-то напомнивший ‘ане отца, долго рассматривал снимки,
слушал его,  а потом сказал,  что  легкие  его  запущены и  ему  надо срочно
лечитьсЯ, пока  процесс  не  принЯл  необратимого  характера.  €с^  пуганнаЯ
девушка просила его все  бросить и немедленно ехать в горный  санаторий,  но
’езкин вЯло возражал:
     -- Ђнна, на что Я тебе?
     Ћна плакала, и ’езкин поддавалсЯ на уговоры, соглашалсЯ  с тем, что она
будет его  сопровождать. Ђ  в ђоссии говорили о голоде  и войне --  и теперь
никто уже не верил, что этот кошмар когда-нибудь кончитсЯ.
     -- …сли ты вернешьсЯ туда, ты умрешь, --  говорила Ђнна ’езкину. -- ’ам
нет лекарств, нет продуктов, там нет длЯ тебЯ работы.
     ’езкин вдруг вспомнил  Њашину, котораЯ  велела  ему когда-то уезжать, и
сказал:
     -- •орошо, мы дождемсЯ лета и поедем. € в это самое времЯ позвонил ‘ане
человек  и на самом обыкновенном русском Языке, от которого  преподаватель и
лектор отвык, спросил:
     . -- ѓосподин ’езкин?
     -- „а,--  ответил  он,  и сердце  у  него екнуло,  а  голос  незнакомца
показалсЯ страшно  холодным и чужим, куда более чужим, чем  ломанаЯ и резкаЯ
речь его учеников.
     -- ‚ы давали объЯвление в "‡юддойче –айтунг"?
     -- „а.
     -- ‚ таком случае Я хотел бы с вами переговорить.

7
     Ћни встретились в  небольшом кафе возле вокзальной  площади, и ощущение
холода  в тезкинском  сердце и  груди стало настолько  невыносимым.  что  он
плотнее запахнул куртку, с трудом скрываЯ дрожь.
     -- ѓде она?
     --  Ћна  находитсЯ  в  частной  клинике, -- ответил  его собеседник, не
спускаЯ с ’езкина задумчивых и спокойных глаз.
     --  —то  с ней? --  проговорил ‘анЯ  хрипло,  не  узнаваЯ  собственного
голоса.
     --  —то  ж вы на менЯ так набросились? -- усмехнулсЯ мужчина. -- Џочему
вы  думаете, что Я должен  перед вами отчитыватьсЯ? Ќу хорошо, кажетсЯ,  это
называетсЯ  депрессией.  Џолгода назад она  пыталась  покончить  с  собой, и
полагаю, это была не последнЯЯ попытка.
     -- џ хочу ее видеть.
     -- Ѓоюсь, что это невозможно.
     ’езкин поглЯдел на него и вдруг подумал, что этот человек не отдаст ему
Љозетту никогда.
     -- ‡ачем вы менЯ тогда нашли?
     --  ‚идите  ли, господин ’езкин,  менЯ  не  вполне устраивает ситуациЯ,
когда то  в одной,  то  в  другой газете поЯвлЯютсЯ объЯвлениЯ,  что  кто-то
разыскивает мою жену, пусть даже бывшую.
     Ѓывшую? -- пробормотал философ с мучительной интонацией в
     голосе.
     -- Њы развелись полгода назад.
     -- џ хочу видеть ее немедленно.
     -- ‘лушайте.  ’езкин,  поскольку Я  сохранЯю над  своей бывшей супругой
опеку, то увидите вы ее или нет, зависит только от менЯ -- здешние законы на
сей счет достаточно  строги.  Ђ к  тому же  косвенной причиной  ее нынешнего
несчастного положениЯ ЯвлЯетесь именно вы. Џоэтому Я прошу вас оставить ее в
покое и никаких объЯвлений больше не давать. ‚ы напрасно тратитесь  -- газет
в этой клинике не читают.
     -- •отите, Я заплачу вам?
     -- ‡аплатите? -- рассмеЯлсЯ тот.-- ‚ы что же, много получаете? ‚ы ведь,
кажетсЯ, преподаете русский Язык или литературу, что-то в этом роде?
     -- „а.
     Њужчина нахмурилсЯ и посмотрел на ’езкина задумчиво.
     --  Ќеуч, голь,--  пробормотал  он,--  преподаватель  одной  из  лучших
мюнхенских гимназий. ЏредставлЯю,  чему вы  их учите. —то же, мало вам того,
что испохабили  шестую  часть света, сюда  еще перебрались.  Ђ знаете что,--
сказал он вдруг,-- Я сообщу вам адрес моей бывшей жены при одном условии: вы
возьмете ее из этой клиники, оплатите пребывание  там, коль скоро вам так не
терпитсЯ, и тотчас же, слышите, тотчас же вернетесь в ђоссию.
     -- Ѓоитесь? --  сказал ‘анЯ презрительно. -- •олуйскаЯ  кровь взыграла?
†ивой напилась и куражитсЯ теперь?
     --  ‚ы глупы,  господин  ’езкин, и Я  очень  сожалею, что в  свое времЯ
приложил руку к вашему вызволению... Ќо довольно. џ хотел бы получить от вас
какие-нибудь гарантии, что вы менЯ не обманете.
     -- „а не бойтесь вы, уедем мы, -- проговорил ‘анЯ тихо и отвернулсЯ.

8
     ‹ечебница  была расположена  высоко в горах  на границе  с  вейцарией.
’езкин с ”олькером ехали туда  несколько часов. „орога  поднималась  в гору,
изредка показывались веселые альпийские  деревушки  и придорожные гостиницы.
”олькер,  опечаленный  внезапным  тезкинским отъездом,  молчал.  Ћн  не  мог
понЯть, почему его русский  друг не хочет остатьсЯ здесь хотЯ бы длЯ лечениЯ
и почему он совсем не рад, что они едут к этой загадочной женщине. Ђ ‘аню не
отпускал озноб, и в голове у него было совсем пусто.
     Ћн не чувствовал  теперь никакого волнениЯ и  почти не думал о том, что
увидит  Љозетту,  покинет   приютившую  его  страну,   ”олькера,   гимназию,
пухленькую заплаканную  Ђнечку и  веселые разноцветные  баварские улочки. Ћн
смутно ощущал, что жизнь его добралась до последнего поворота, уже виден  ее
конец, отвратить который теперь ничто не сможет.  €м сделан последний выбор.
Ќо  мысли  эти  не  приносили  ’езкину  ни  печали,  ни  радости,  а  ровную
удовлетворенность, смешанную с легким сожалением.
     --  Ќе  сердитесь  на  менЯ,  ”олькер,  -- сказал  он,  повернувшись  к
водителю. -- џ не могу здесь оставатьсЯ больше.
     --  ЌостальгиЯ?  -- спросил  ”олькер. -- ‚и  русские не могет жить  без
ђоссиЯ. џ помню, так сказал менЯ хэрр ѓолдовски.
     -- Њожет  быть, и ностальгиЯ, -- ответил ’езкин, -- тоска, да только не
по  ђодине. Њы,  наверное, больше не увидимсЯ,  ”олькер.  џ очень благодарен
вам, вы и сами не знаете, сколько длЯ менЯ сделали.
     -- Ќе увидимсЯ? ‚и думает умирать? -- улыбнулсЯ немец.
     --  Ќет,  ”олькер,  Я  об этом  не  хочу думать,  но если  Я  умру,  то
обЯзательно попрошу, чтобы вам об  этом сказали, и заранее  приглашаю вас на
свои похороны.
     -- Ђлекзандер, -- сказал ”олькер прочувственно, -- Я давно хочу сказать
вам одна вещь.  џ знаю вам  только несколько месЯц, но мне окажетсЯ, что уже
много  лет.  Ќо  Я вам  совсем не  понимаю.  Џочему  ви  не  может, не хочет
употреблЯть свой талант? Џочему ви так равнодушен с собой? џ не понимаю это,
Ђлекзандер. ‚и только тридцать лет, и  ви совсем не имейт волЯ  к  жизни.  џ
люблю вам, но так не можно жить.
     -- џ не знаю, ”олькер, Я ничего не знаю.
     --  ќто  плохой ответ, Ђлекзандер.  ‘кажите мне,  почему в ваша страна"
если человек честный,  умный, как это  ви любит так слово  -- порЯдочный, он
ничего делает, он не  боретсЯ,  он отступает,  мельчит, а вместо он приходит
другой, вор, несовестный? —то это?
     --   ‚ы  хорошо  научились  говорить  по-русски,   герр  профессор,  --
усмехнулсЯ  ’езкин.-- Ќо об  этом спросите кого-нибудь  другого.  “ нас  был
тЯжелый  век,  нас истреблЯли,  и  мы занимались самоистреблением,  и,  быть
может, мы выродились как нациЯ, может быть,  прав был —аадаев, и мы задуманы
Ѓогом, чтобы дать  миру отрицательный  урок, Я не  знаю. Ќо мне кажетсЯ,  мы
просто ушли вперед.
     -- ‚перед? ‚и не ошибсЯ, Ђлекзандер?
     -- Ќет, -- покачал головой  ’езкин. -- Љогда-нибудь  вы нас  догоните и
поймете менЯ.
     -- ќто есть ваш, как это сказать... Я знаю только немецки... мессиЯ, ви
менЯ понимает? ’акой любовь или лучше как к женщина?
     -- ‘трасть к мессианству? }\
     --  Ћ, да, Я это хотель говорить.  ќтот страсть  сильно вас мешает. ‚и,
русские, не любит работать,  ви только  спорит, говорит  и  думает,  ви есть
самый умный, самый лучший. ‚и должен это освободитьсЯ.
     -- Ђ зачем?
     -- ‚и этот спрашивает сериозно?
     -- „а.
     -- џ  вам  не  понимаю, Ђлекзандер. џ  вам  совсем не понимаю. ‚и может
сравнивать ђоссиЯ и ѓерманиЯ. Њы имейт много проблемы, но ви... ‚и же купите
русский газеты.
     -- ‡наете, ”олькер, когда Я был  ребенком, а Я был до  поры  до времени
обыкновенным советским ребенком, Я  всегда с ужасом думал,  как живут люди в
капиталистических  странах  и  что было бы со мной, родись  Я не в ‘оветском
‘оюзе.
     -- Џропаганда?
     -- Џропаганда. ’еперь, когда Я увидел, как вы живете...
     -- ‚и не понравилсЯ?
     --  Ќет,  это  оказалось гораздо лучше,  чем  Я предполагал.  џ  боЯлсЯ
увидеть что-то вроде наших лавочников и наперсточников. Ќо Я не об этом хочу
сказать.  ЊоЯ  жизнь  была  не самой удачной, мне,  если  хотите,  крупно не
повезло, но все равно Я с ужасом думаю, что было бы, если б моЯ жизнь прошла
не в ђоссии, а в вашей чудесной, милой стране.
     -- ќто очень жалко, что ви так думать.
     -- —то делать, ”олькер! џ всегда вам говорил, что вы менЯ не поймете.
     Ћни замолчали и не сказали больше друг другу ни слова.
     €з зоны лугов дорога поднЯлась туда. где  лежал вечный снег, на склонах
гор замелькали лыжники в разноцветных костюмах, ‘анЯ стал задыхатьсЯ, но, по
счастью,  машина  вскоре  свернула возле небольшой  деревни  и  подъехала  к
ограде. “ ворот их уже ждали.
     Њедсестра провела ’езкина на территорию лечебницы.
     -- ”рау Љатарина в саду.
     Ђлександр пошел по ровной сосновой аллее,  где разгуливали пожилые дамы
с отсутствующими глазами, и вскоре увидел Љозетту. Ќекоторое времЯ он глЯдел
на  нее не приближаЯсь:  не то  чтобы волновалсЯ,  но боЯлсЯ испугать.  ЉатЯ
показалась ему почти не изменившейсЯ -- только  лицо ее, несмотрЯ  на горный
загар, было исхудавшим и бледным.
     ‚  следующее  мгновение  она  почувствовала на себе  взглЯд,  повернула
голову, но не вскрикнула, не обрадовалась, не  удивилась, а печально и ровно
произнесла:
     -- ‘аша? ’ы тоже сюда попал?
     -- Ќет, -- сказал ’езкин, -- Я приехал, чтобы забрать тебЯ.
     -- ’ы опоздал, милый.
     -- џ искал дом, где не будет никого, кроме нас двоих,--  проговорил он,
дотрагиваЯсь до ее потемневших волос, а затем  вдруг отвернулсЯ, закашлЯл, и
на платке у него расплылись пЯтна крови.
     Ќо ЉатЯ ничего не заметила.
     -- Џочему ты мне не сказал, что приедешь? -- спросила она тихо.
     € вдруг  вцепилась в его  рубашку, обнЯла,  заплакала, и  тогда  словно
из-под земли  показалась  медсестра и привычным  движением быстро сделала ей
укол.
     -- ‚ы хотите забрать ее сегоднЯ? -- спросила она.
     ^-- „а, -- ответил ’езкин.

ќЏ€‹Ћѓ
     Ћ дальнейшей  судьбе  Ђлександра  ’езкина  остаетсЯ  рассказать  совсем
немного. Ќесколько дней  спустЯ  они вернулись в Њоскву и тотчас же уехали в
деревню.  Ѓыла середина  маЯ,  только-только распустились  листьЯ,  и  вдоль
железнодорожных путей, на пустырЯх, всюду, где только возможно, копали землю
под огороды.
     ‚сю  дорогу ЉатЯ  молчала, не  отходЯ  от ’езкина ни на  шаг. Љогда они
добрались до домика на берегу  реки, она  забилась в угол и смотрела  вокруг
тревожными глазами. ‘ане казалось, что никогда уже не вернетсЯ к ней прежнЯЯ
веселость. Ћн водил гулЯть ее в лес, вдоль реки и к  лесному  озеру. Ћна шла
за  ним безучастно, молча глЯдела, как он сажает картошку,  разговаривает  с
обрадовавшимисЯ  его  приезду  бабками,  ходила  вместе  с  ним  на могилу к
умершему весною на Џасху дедушке ‚асе.
     Ћна научилась печь хлеб и собирала в лесу землЯнику и морошку, но ночью
плохо спала и  плакала, забываЯсь только под утро. ‘анЯ сидел возле  нее, не
отпускаЯ  руки,  и готовил настои из  лесных  трав по совету осиротевших без
деда старух.
     Ћт  этих  ли  трав,  от  деревенского  воздуха или от того,  что ночи в
августе стали  темнее  и дольше. Љатерина мало-помалу  начала успокаиватьсЯ.
‘он  ее  сделалсЯ   крепким,  и  как  на  фотобумаге   проступают  очертаниЯ
человеческого лица, так и ‘анЯ стал постепенно узнавать в этой отрешенной от
всего женщине свою возлюбленную, к которой стремилсЯ всю жизнь.
     Ћднако  ж  самому  ему  становилось  все  хуже.  Ѓолезнь   снова  стала
стремительно развиватьсЯ, и осенью у него пошла горлом кровь. Љозетта хотела
везти его  к  врачу, но он отказалсЯ, сказав,  что это скоро пройдет, уверЯЯ
себЯ, что еще до весны у него есть времЯ. Ћднако лучше ему не становилось, и
в ноЯбре  она повезла  его в Њоскву. Ќесколько дней его не брали в больницу,
требовали  каких-то  справок,  потом  все-таки  положили.  Џробовали  разные
лекарства, пытаЯсь оттЯнуть печальный исход,--ничто не помогало.
     Џоследние дни он был в совершенном бреду и говорил, что хочет вернутьсЯ
обратно  в  забайкальскую степь,  звал  воспитательницу ‹арису Њихайловну  и
просил,   чтобы  ему  принесли  гречневой  каши  с  молоком.  Љогда  же  его
затуманенный  взглЯд  натыкалсЯ  на сидевшую  рЯдом  женщину с  красными  от
бессонницы глазами,  он умолЯл ее уехать  и  говорил,  что Ѓог рассудил  ему
умереть в девЯтнадцать лет и никто не имел права вмешиватьсЯ в этот замысел,
что  он  не  желал видеть того,  что произошло с близкими  ему людьми  и его
страной в эти десЯть  лет, и что мир, быть может,  еще пожалеет, что ѓосподь
не призвал  его к себе в тот  год, когда было назначено, и дал отсрочку, как
жалеет  теперь он, ’езкин, об этих прожитых  годах. € что  последние времена
скоро все равно  настанут и никакие праведники и молитвенники не удержат мир
от падениЯ  в бездну, но боЯтьсЯ этого не надо -- не надо страшитьсЯ Ѓожьего
‘уда, ибо там будут  не осуждать,  но  разбиратьсЯ, нет правых  и виноватых,
кроме одного  человека, которому никогда не проститсЯ  то, что он  сделал..-
„альше  речь  несчастного стала совсем  бессвЯзной,  он произносил отдельные
слова, просил пить. и только перед самой кончиной сознание  его проЯснилось,
и он узнал свою мать, братьев, ѓолдовского и Љатю.
     “лыбка заиграла  на его спекшихсЯ губах, он причастилсЯ из  рук  своего
брата,  попрощалсЯ  со всеми,  велел послать  телеграмму в Њюнхен и  завещал
похоронить себЯ не в  Њоскве, а на кладбище в  деревне •орошей. ‚ ту же ночь
’езкин умер, не дожив трех месЯцев до своего тридцатилетиЯ.
     ‚ыполнить  его  последнюю  просьбу  оказалось  неожиданно  трудно.   ‡а
разрешение похоронить покойника в соседней области требовалось дать огромную
взЯтку,  а  таких  денег  у  обнищавшей  семьи  не  было.  Ќе  мог помочь  и
ѓолдовский, ибо, несмотрЯ на августовскую  победу и развернувшиесЯ в  стране
реформы,   западные  интеллектуалы  все   меньше  интересовались  загадочной
славЯнской  душой. ђоссиЯ вышла из моды, молодые  таланты уехали, а  те, кто
осталсЯ, занЯлись  продажей мебели, сигарет и женских трусиков,  чем ‹евушка
заниматьсЯ не желал совершенно, и фирма его, вынужденнаЯ покинуть сверкающий
офис на Љутузовском проспекте и сократившаЯсЯ до хозЯина и его жены, влачила
самое жалкое существование на дому  у ‹евы в Љожухове. ‚ том  Љожухове,  где
стало еще  отвратнее  и  грЯзнее  и  к  пьЯным  работЯгам прибавились нищие,
проститутки и ничего не боЯвшаЯсЯ обнаглевшаЯ шпана.
     €  лежать   бы   ’езкину  на  „омодедовском  или  Њитинском   кладбище,
запихнутому между  Ячейками других могил, как  в гигантской камере хранениЯ,
куда сданы все тела умерших до ‘удного „нЯ, когда бы не прилетевший в Њоскву
”олькер.  Џредприимчивый немец все  уладил,  и  последнею  тридцатою  весною
’езкина повезли в •орошую.  •оронили его в оттепель, землЯ не  промерзла,  и
три оставшиесЯ в живых старухи сокрушенно глЯдели, как приехавшие из  города
люди закопали в землю того, кто должен был хоронить их.
     Ћбратно  ехали  в темноте. Њашину мЯгко  покачивало на ухабах,  ”олькер
задумчиво слушал рассуждениЯ степенного отца …вгениЯ, сидевшаЯ рЯдом с Ђнной
Ђлександровной Љозетта  задремала, и  ‹евушке ѓолдовскому  привидилсЯ  то ли
сон, то  ли греза.  Џривидилось ему, что  конец света  действительно настал,
правда, совсем не такой, как  в Ђпокалипсисе.  Ћн наступил не мгновенно и не
сопровождалсЯ   никакими   катастрофами,   а    скорее    напоминал   кем-то
спланированную  и тщательно организованную эвакуацию. ќто длилось  несколько
дней,  о  нем  много  писали  в  газетах,  говорили  по  телевидению,  главы
государств и политики выступали с соответствующими заЯвлениЯми и даже успели
собрать ‘овет  Ѓезопасности ЋЋЌ, но  решение принЯто не было.  Љое-где  была
отмечена  паника, кое-где  резко  возросло потребление спиртных  напитков  и
посещение  публичных домов,  в  иных  местах наблюдалось  массовое крещение,
некоторые свЯщенники брали колоссальные взЯтки, хотЯ не совсем понЯтно было,
длЯ чего эти деньги им  потребовались. Ќо  в  целом  все проходило  довольно
спокойно. ‹юди завершали свои земные дела, убирали дома и доделывали работу,
прощали  друг другу  все  обиды и  грехи,  надеЯсь  на скорую  встречу по ту
сторону бытиЯ, и два космонавта, кружившие на орбите, с интересом наблюдали,
как уходЯт в вечную жизнь сперва  Ђмерика и  Ђвстралии, затем ЂзиЯ и Ђфрика,
после них  …вропа.  € только  светилась  еще  во  мгле  ђоссиЯ,  не  то  как
покидающий  последним  корабль  капитан,  не  то  потому,  что  больше  всех
накопилось в ней грехов. Ќо вот стала  гаснуть и она,  уменьшаЯсь в размерах
до Њосковского государства, как мечтали ее недруги, и точно  отдаваЯ Ѓогу те
земли,  что  некогда  кровью и  мечом  присоединили к  себе  ее  цари,-- она
вспыхивала,  пока  не  угасла всЯ. ‹ишь  по  чьей-то забывчивости  светилась
маленькаЯ точка между  Џитером  и Њосквою, где по-прежнему жили три одинокие
старухи, три  ветхие  мойры,  которых  не  взЯли  на небо и  не сказали, что
историЯ закончилась, оставив охранЯть сокровища потухшей земли и памЯть о ее
смешных обитателЯх.
Last-modified: Thu, 25 Jan 2001 20:46:58 GMT
Ћцените этот текст: