жного  утешениЯ  ему  не принес:  плакать
хотелось ‘аньке горючими слезами, потому  что  подсказывала  ему  магическаЯ
интуициЯ -- Љозетта его не дождетсЯ.
     --  „а  ты что? -- утешал ‹ева.  -- ’ы не знаешь русских  женщин, брат.
…сли она на самом деле любит, она что хочешь за эту любовь отдаст.
     ', ’езкин вздрогнул, и  тоскливое предчувствие  еще сильнее  сжало  его
юное сердце.

        5
     Џоезд  с  худо.  одетыми,   стрижеными  и  небритыми  новобранцами  уже
несколько дней  ехал на восток, за ‚олгу и за “рал, через степь оренбургскую
и степь барабинскую. „омашние припасы быстро подошли к концу, все заскучали,
молча глЯдели  в окна, где за пыльными стеклами виднелось много часов одно и
то ж: унылаЯ равнина. ’олько на третьи сутки дорога переменилась, показались
леса и горы,  огромные реки и большие города, а вслед за  ними однажды утром
’езкин проснулсЯ  и даже на  мгновение забыл о Љозетте -- сколько видно было
глазу, сверкала байкальскаЯ вода, еще не полностью освободившаЯсЯ ото льда.
     Ќесколько часов  они ехали вдоль  берега, едва угадываЯ на другом дымку
заснеженных  гор.  ЋпЯть  начались  степи, но  уже совсем  иные,  и  наконец
полсуток  спустЯ  поезд остановилсЯ  на  полустанке,  откуда  их  повезли гю
цветущим всеми  мыслимыми  и  немыслимыми  цветами  сопкам к  месту  будущей
службы.  €зредка попадались  юрты и стада  овец, потом не стало  и их. ‘тепь
сделалась  еще  прекрасней  и  Ярче,   и  вдруг  точно  из-под  земли  вырос
отвратительного вида поселок, а за ним -- бараки, вышки, колючаЯ проволока и
заборы -- колониЯ усиленного режима, которую они должны были охранЯть.
     Ќикаких иллюзий  относительно  предстоЯщей  службы ’езкин не строил, но
то, что он здесь увидел, его ошарашило. Ќищета была страшнаЯ." Ќе хватало не
только еды, но даже одежды, и, собираЯсь в караул, солдаты брали недостающее
друг у  друга. „овольно скоро они принЯли присЯгу,  сбив  перед  этим ноги в
кровь на  бетонном  плацу,  -- маленькое и  жгучее  забайкальское солнце уже
встало  высоко  над  степью,  в  считанные дни уничтожив ее цветение.  ‡атем
начали проводить учениЯ на предмет массовых беспорЯдков в зоне, но не только
им самим, но  и тем, кто находилсЯ по другую сторону колючей проволоки, было
совершенно Ясно, что если здесь на самом деле  начнетсЯ  волнение, то ничего
сделать горстка  солдат не  сможет, их подавЯт и  перебьют. Џобегов, однако,
почти не было, ибо бежать отсюда было некуда.
     Ќо ’езкина все  эти вещи  не коснулись. „ва месЯца спустЯ, когда сушь и
жара  сделались невыносимыми  и  привольно жилось  только жирным  мухам,  он
заболел  в числе многих желтухой и попал в  госпиталь.  Ђ вернулсЯ в  часть,
когда  зной начал спадать, потом в считанные дни  задули ветра не чета  тем,
что ласково веют в ’еплом ‘тане и на  московских бульварах, и,  не до  конца
поправившись,   ‘анЯ  схватил   жестокую   простуду.   Ќа   этот   раз   его
непосредственное  начальство  в  лице  старшины  решило,  что  молодой  боец
исчерпал отпущенный  ему  лимит  на лечение  и теперь нагло  косит,  как это
вообще свойственно всем  халЯвным интеллигентам,  а тем более москвичам,  от
чего не только в госпиталь, но даже близко к санчасти его не подпустили.
     Ћчень скоро ртутный столбик на дворе  стал опускатьсЯ ниже двадцати, и,
сходив несколько раз в караул, ’езкин  понЯл, что  зиму он не  переживет, --
длЯ этого вывода не потребовалось никаких сверхъестественных предчувствий. “
него началось кровохарканье, температура не спадала, и тЯжелаЯ, но с детства
знакомаЯ  и  до этой  поры дремавшаЯ болезнь ожила и стала  проникать в  его
организм.  Ћблачко скорби окутало его истощенную фигуру, и чувствовавшие это
люди понемногу от него отстранились и не тревожили  больше своими прихотЯми.
”изическаЯ  мука  была  поначалу столь  велика,  что  сводила  почти  на нет
душевное  страдание. Ќо потом и эта мука стала свычной, точно  он  отдал  ей
самое  трудное  времЯ,  научилсЯ  ее баюкать и  из  новобранца этой  болезни
превратилсЯ в старослужащего, срок окончательного  дембелЯ которого близок и
неотвратим.  Ћн не  боЯлсЯ этого срока, но ждал его с тихой отстраненностью.
‚се бывшее  с  ним в жизни  прежде  казалось страшно далеким  и чужим, кроме
внезапно приблизившегосЯ из тьмы воспоминаниЯ о доброй своей воспитательнице
‹арисе Њихайловне и большой  тарелке с  гречневой кашей и молоком. ЊаленькаЯ
женщина снова, как в детстве, снилась ему почти каждую ночь: она расчесывала
волосы, стоЯ  перед громадным зеркалом, и ’езкин  с ужасом видел, что волосы
остаютсЯ у  нее на гребне, а сама она делаетсЯ все прозрачней и легче и руки
у нее холодны, как у снежной королевы.
     ‚озвращаЯсь из этих ледЯных снов, он не забывал посылать домой ровные и
аккуратные  письма,  писанные будто Языком "Љрасной звезды", сопровождаЯ эти
отчеты  небольшими фенологическими  заметками, знаЯ,  сколь любопытен к  ним
отец. Џисать  же  родителЯм правду он считал  напраслиной. ’очно так  же  не
писал он  ничего и Љозетте  об  истинном своем состоЯнии,  смирившись  в  ту
апрельскую ночь с тем, что навсегда ее потерЯл. •отЯ ее посланиЯ к нему были
полны заботы,  думать  себе о них ‘анЯ запрещал. Ћн оживлЯлсЯ только  тогда,
когда ночами  выходил на  улицу под громадное  и  действительно  прекрасное,
единственно  прекрасное, что было в  зимней степи,--  ничем не  заслоненное,
раскинувшеесЯ от краЯ до краЯ звездное небо, такое же богатое, как на карте,
и беседовал с  готовЯщейсЯ принЯть его вечностью. ‡везды стали  близкими ему
существами,  и, как когда-то в московских кабаках с ‹евой, он говорил с ними
о тайне и смысле  бытиЯ, а потом возвращалсЯ в казарму с ее спертым воздухом
и беспокойными людскими снами.
     Ћн писал Љозетте, что люди,  находЯщиесЯ по ту или иную сторову колючей
проволоки, одинаково не свободны, а подлинную свободу несут  только умирание
и  отсутствие какого бы  то  ни  было  перед  ним страха. €  так  дальше  на
нескольких страницах, из которых раз от раза все более тревожившаЯсЯ девушка
пыталась извлечь  хоть крупинку житейских  подробностей. Ћна  велела ему  не
валЯть дурака и писать  Яснее, чем его кормЯт и не надо ли чего прислать. Ќо
тезкинскаЯ  душа  в ту пору  уже парила  над  бытом,  и даже мытье  полов  в
казарме, кухонные нарЯды  и чистка сортира. а также прочаЯ чернаЯ работа, на
которую  его  назначали  вместо  караула  (не  из  гуманных  соображений,  а
единственно   из  того,  что   не   надо   было  быть  большим  душеведом  и
физиономистом, чтобы понЯть -- человек с таким отрешенным  лицом стрелЯть ни
в кого  не  станет),--грЯзнаЯ эта работа не  вызывала  у него  брезгливости.
Џо-настоЯщему  мучил  только голод, но  с этим  царем земным никакие высокие
философские  полеты  мысли  справитьсЯ  не помогали,  и  недоеденнаЯ тарелка
гречневой каши  казалась ему самым большим жизненным упущением и пуще  всего
травила  душу, хотЯ со временем и голод сделалсЯ меньше и по еде тосковал не
столько желудок, сколько глаза.
     Ћн знал, что умрет весною, и думал о том,  что  родители будут поначалу
сильно  горевать,  а  особенно  отец,  но потом  свыкнутсЯ  и,  быть  может,
утешатсЯ. ‘лава  Ѓогу, у них  есть еще  двое сыновей.  ‘мерть его  будет  не
слишком мучительной, но довольно изнурительной, и одно времЯ у него мелькали
мысли  в конце зимы уйти  в бега, добратьсЯ до Ѓайкала, потому что умирать в
этой  занюханной казарме  слишком тоскливо, но очень скоро от этого плана он
отказалсЯ. Ќе так  уж  это  и важно,  где, когда и  от  чего  ты  умрешь  по
сравнению с  громадой самого  этого факта. „ругие  мысли стали  занимать его
сознание.
     „итЯ своего безбожного времени,  принципиально  отказывавшеесЯ  ставить
Ѓогу свечку,  он однажды  ночью, глЯдЯ на  звезды,  вдруг задумалсЯ  о своем
посмертном  существовании: так ли уж  верно,  что  там  ничего нет? €  вдруг
понЯл, что  там,  за звездами,  обЯзательно  есть иной мир. ќто  было так же
очевидно, как и  то,  что  горизонт в  степи  не есть граница  света, а лишь
ограничение  его  видимой  части.  “коловшаЯ  и  поначалу  показавшаЯсЯ  ему
бредовой мысль  все  глубже им овладевала,  и  картина  мирозданиЯ  виделась
философическому ’езкину таковой: земной, физический мир он уподоблЯл  кем-то
хорошо  и строго охранЯемой зоне, а мир небесный  --  свободе,  куда  рветсЯ
человеческаЯ душа. Ќо убежать туда самой ей нельзЯ, в этом случае ее поймают
и вернут на еще худшие  мучениЯ -- надобно  отбыть здесь весь срок, каким бы
долгим и тЯжким  он ни казалсЯ.  Ћн  жил теперь мысленно в том мире,  силЯсь
вообразить  его во всех  подробностЯх и пытаЯсь представить,  что  ждет  его
душу.  €  ему жутко хотелось  оказатьсЯ как можно  скорее там, где  не будет
разжигающих и  разжижающих страстей, -- он  окончательно потерЯл  интерес ко
всему, что  происходило с  ним здесь,  и глЯдел на всех  сонными и  тусклыми
глазами,  в которых  значилось оскорбительное  спокойствие приговоренного  к
высшей мере.

        6
     Ђ между  тем Љозетта, устав читать сентенции, призывавшие ее радоватьсЯ
жизни,  но   не   слишком  к  ней  привЯзыватьсЯ,  ибо  жизнь  скоротечна  и
представлЯет собой  лишь  оболочку чего-то более сокровенного,  собралась  в
—итинскую область.  ‡а  неделю до Ќового  года рЯдовому Ђлександру  ’езкину,
сбивавшему лопатой  куски дерьма в бетонном  сортире,  сообщили,  что к нему
приехала невеста.
     ‡анЯтый своими мыслЯми и точно на лету  подстреленный этим невероЯтным,
не  укладывающимсЯ в голове сообщением,  ’езкин встрепенулсЯ.  поднЯлсЯ  над
самим собой и, оценивающе взглЯнув на свою жалкую, измученную личину сверху,
повернулсЯ к дневальному спиной и буркнул:
     -- ‘кажи ей, что Я болен. €ли на губе,-- добавил он, решив, что Љозетта
начнет его искать.
     „невальный  пожал  плечами и  удалилсЯ.  Ќо,  к  ‘аниному  счастью  или
несчастью, дежуривший  в  тот день сержант, относившийсЯ к бедолаге  если не
дружески, то по крайней мере сочувственно, сходил за ним сам и вырвал из рук
лопату.
     Ќе дури. €ди пока помойсЯ, а с одежей мы сейчас придумаем.
     Ќе  пойду  Я никуда! -- уперсЯ доходЯга с неизвестно как умещавшейсЯ  в
нем решимостью.
     -- ‘лушай,  ты, --  сказал  сержант, раздуваЯ ноздри. --  Ћна летела на
самолете, ехала на поезде, потом трЯслась по степи неизвестно в какой машине
несколько  часов только длЯ того, чтобы тебЯ, дурака, увидеть. €  неужели ты
думаешь, что длЯ такой девушки что-нибудь значит твоЯ несчастнаЯ рожа?
     -- Ќе в этом дело.
     -- Ђ тогда не будь сволочью и иди1
     ’езкин махнул  рукой и час спустЯ  одетый  в собранное с миру по  нитке
отправилсЯ  в комнату длЯ  свиданий. …го  проводили со всеми надлежащими  по
этому  поводу  шутками,  ибо  главной  достопримечательностью  комнаты  была
видавшаЯ  виды кровать, служившаЯ солдатам,  когда к ним приезжали  жены или
просто называвшие себЯ невестами женщины.
     Љозетте не потребовалось много времени, чтобы разобратьсЯ,  что к чему.
€ без  того  угнетеннаЯ  мрачным видом  исправительно-трудового  учреждениЯ,
увидев ’езкина, она побледнела. Ћн стоЯл перед ней беспомощный, жалкий, став
в форме не старше и не мужественней, а  моложе и  нелепей. Ђ она,  напротив,
налилась  за эти полгода  еще  больше  женской  статью и так похорошела, что
трудно было представить, что этих людей могло что-то свЯзывать.
     -- ‡ачем ты  приехала? -- спросил  ’езкин.  избегаЯ встречатьсЯ  с  ней
глазами. -- Љто тебЯ звал?
     -- ’ы сошел с ума, -- пробормотала она, приближаЯсь к нему.
     -- Ќе подходи,  --  сказал он  глухо,  ужаснувшись  мысли, что она  его
коснетсЯ, и Љозетта вздрогнула.
     -- —то с тобой, ‘анечка?
     --  “езжай,  --  Ћн  поднЯл на  нее  глаза,  и ее поразила их  страннаЯ
настойчивость. -- џ тебЯ очень прошу -- уезжай немедленно.  ќто место не длЯ
молодой девушки. џ сейчас уйду, Я буду тебе писать, а ты сегоднЯ же уезжай.
     Љате  захотелось плакать. ‘овсем иначе она представлЯла эту встречу, но
она сдержалась и, присев на скрипнувшую кровать, стала разворачивать свертки
с едой  и рассказывать  про московскую жизнь.  ѓолос  у  нее  дрожал, и  она
старалась изо  всех сил не разреветьсЯ  и  не обхватить руками его  лопоухую
стриженую голову, а ‘анЯ -- что поделать, над желудком своим философ  был не
властен -- жевал пироги и совсем не слушал ее.
     Ќикаких вопросов он  больше не  задавал, говорил  мало  и вЯло, а потом
закурил,  закашлЯл,  и Љозетта  с ужасом  увидела  капельки крови у него  на
ладонЯх.
     -- —то это? ’ы лечишьсЯ как-нибудь?
     -- Ѓрось! -- махнул он рукой и закашлЯл еще страшнее.
     -- Џочему  ты  ничего  об этом  не писал?! --  закричала она. -- Њне не
хотел -- родителЯм написал бы.
     --  ЉатЯ,  -- сказал он, с трудом остановившись, -- не  задавай  глупых
вопросов.
     Ћн замолчал,  захлопнув, как ракушка, невидимые створки. € Љозетта, всю
дорогу представлЯвшаЯ, как броситсЯ ему  на шею, как скажет наконец-то, чего
не говорила  в  письмах  и приберегла длЯ  этой  встречи,  знаЯ,  что письма
распечатываютсЯ   и   просматриваютсЯ,   готоваЯ  ждать   столько,   сколько
потребуетсЯ, готоваЯ здесь,  на  этой  ужасной  кровати, сделать то,  что не
сделали они в ’еплом ‘тане, постелившаЯ на  грЯзный матрас свое белье, молча
и растерЯнно наблюдала, как, аккуратно завернув недоеденные продукты. ’езкин
встал, буркнул нечто  вроде "мне пора" и.  даже не поцеловав  ее. потопал по
длинному коридору, где маЯчил узкоглазый солдат с автоматом.

        7
     Ћставшись одна, ЉатЯ дала волю слезам. Ћна плакала, не замечаЯ времени,
и одни  чувства в ее душе сменЯлись  другими. ’о она ругала себЯ за то,  что
сюда приехала, и ’езкин, как бы ни было ему плохо, какое он имел право с ней
так обращатьсЯ? ‚ерно, прав был ѓолдовский, сказавший  ей однажды, уже после
того, как ‘анЯ ушел в армию, что приЯтель их нелеп по сути своей и все самое
нескладное и безобразное к нему липнет. ’о вдруг  она живо  представлЯла его
безучастное лицо,  и ей становилось его жалко, но  куда идти,  как заставить
его вернутьсЯ и хотЯ бы выслушать ее? ЉакаЯ-то холоднаЯ колючка попала в его
сердце, и беднаЯ девочка,, как- андерсеновскаЯ ѓерда, ломала голову, пытаЯсь
хоть что-то придумать, чтобы спасти своего любимого.
     Ѓыло уже  совсем поздно, когда, встрепенувшись, Љозетта  вытерла слезы,
собрала вещи и спустилась вниз. ‡а окном начиналась метель.
     --  ѓде  у вас тут госпиталь? -- спросила она  у дежурной  в домике длЯ
приезжих.
     -- ‡аболела, что ли? ЃледнаЯ ты какаЯ.-- ЏожилаЯ краснощекаЯ женщина за
конторкой смотрела на нее участливо, но Љозетте сейчас было не до чьего-либо
участиЯ. -- ѓоспиталЯ тут нет, однако. ‚от медсанчасть есть, да поздно уже.
     -- Ђ начальник где живет?
     -- ’ам и  живет при  ней. „а ты куда собралась  на ночь глЯдЯ? „авай  Я
тебЯ здесь чайком попользую. Ђ к нему не ходи -- какой от пьЯницы толк?
     Ќо этих слов ЉатЯ уже не расслышала. Ћна  качнула головой и выбежала на
улицу,  даже не  поднЯвшись  в  комнату,  и глаза  у  нее  были  такие.  что
краснощекаЯ женщина хотела ее задержать, но не успела.
     ‚ казарме в это времЯ уже отходили ко сну.
     -- —то, брат,  не вышло? -- спросили ’езкина сочувственно. Ћн ничего не
ответил, добрел  до  койки, лег, уткнувшись в подушку,  и  стал слушать, как
воет  за стеной  поднЯвшийсЯ  ветер. Ћн пыталсЯ убедить  себЯ, что ничего не
произошло, никто к  нему не приезжал и нет ни одного  человека, свЯзывающего
его с жизнью, но  все больше ощущал жуткую тревогу. Ћн не мог понЯть, откуда
взЯлась эта  тревога в  его давно  уже успокоившемсЯ  и ко всему равнодушном
сердце,   пыталсЯ  отогнать  ее  прочь,  но  тревога  была  сильнее.  —то-то
омерзительное мерещилось  ему  в завывании  степного ветра и грубых  мужских
голосах.
     ‘анЯ встал и направилсЯ к двери, но" уже на самом  выходе столкнулсЯ со
старшиной,  по  собственной инициативе устраивавшим вечерние  обходы личного
состава.
     -- ’ы куда это, боец? -- удивилсЯ он. -- Љто разрешил?
     -- Њне надо,--ответил ’езкин.
     -- —его? ‘овсем, что ли, охренел? Њарш на место!
     -- Џусти!
     --  Џошел  живо,  кому  сказал!  --  прохрипел  старшина,  в  ком  жила
неизбывнаЯ и бессмертнаЯ страсть к порЯдку, с таким трудом удовлетворЯемаЯ в
разболтанных частЯх ‚‚. где послать старшего по званию ничего не стоило.
     -- Џусти же менЯ! -- сказал ’езкин отчаЯнно, отталкиваЯ его в сторону и
все острее чувствуЯ, что он непременно,  тотчас же должен увидеть Љатерину и
сказать ей то, что не сказал в комнате длЯ свиданий, что он не имел права ни
на минуту оставлЯть ее здесь одну, пока не убедитсЯ сам, что она уехала.
     Ќа них  глЯдела всЯ  казарма,  и старшина, преодолеваЯ брезгливость, со
всей дури вмазал по тощей тезкинской роже. ‘анЯ полетел  в угол. закашлЯлсЯ,
но тотчас же поднЯлсЯ и бросилсЯ на обидчика.
     Ћкончательно рассвирепевший и  более всего уЯзвленный тем,  что  на них
смотрит столько человек, которые, только  проЯви он  слабость, завтра в грош
его ставить не будут,  старшина повалил  его и несильно ударил ногой. ’езкин
несколько раз дернулсЯ и затих.
     --  ‡рЯ  ты его, Џетрович.--сказал кто-то в наступившей  тишине,--  ему
баба его не дала.
     -- “ведите его на гауптвахту, -- сказал старшина, с  отвращением отираЯ
с пальцев кровь.
     -- „а ладно тебе, нельзЯ ему туда, вишь, дохлый какой.
     -- Њолчать! -- заорал старшина. -- ђаспустились,  сволочи!  ‘ейчас живо
всех подниму, и до утра у менЯ отжиманиЯ делать будете.
     Ќа гауптвахте, в неотапливаемом, мерзлом  каменном мешке, ’езкин лег на
покрытые изморозью нары, и тревога его унЯлась. ‚се стало ему безразлично, и
в глухой,  мертвенной  тишине снова послышалсЯ голос  звавшей  его  женщины,
обещавшей  прийти  теперь уже  совсем скоро. ’олько мешал  до конца забытьсЯ
неизвестно откуда доносившийсЯ звук капающей воды.

        8
     ‚етер  сделалсЯ еще сильнее, над головой  раскачивались  фонари, где-то
лаЯли собаки, а на улицах среди приземистых зданий не было ни души. ЉатЯ шла
по узкой дорожке, покуда  не оказалась  возле засыпанного  снегом дома,  где
горело  единственное  окошко,  затЯнутое  железной сеткой. Ћна поднЯлась  на
крылечко и постучала.
     -- Љого там еще несет? -- раздалсЯ хриплый мужской голос.
     -- Ћткройте! --  крикнула она, пересиливаЯ ветер. ‡а дверью стало тихо,
свет погас, и к окну приблизилась фигура человека.
     -- —то вам надо?
     -- Њне нужна помощь.
     -- Џриходите завтра. /
     -- Ќо мне нужно срочно.
     -- Ќичего не знаю.
     Љозетта  в отчаЯнии поглЯдела на  темный дом,  понимаЯ, что за ночь она
сойдет от беспокойства  с ума, но  тут дверь  приотворилась,  и тот же голос
спросил:
     -- ’ы одна? ‡аходи быстрее. ^
     Ћн посторонилсЯ, пропускаЯ ее в тесное помещение, заставленное Ящиками,
и, не поворачиваЯсь спиной, провел  по  коридору, с недоумением  разглЯдываЯ
возникшую, как привидение, запорошенную и закутанную в платок гостью.
     Ћна  не чувствовала  страха --  все казалось ей  сном,  начинаЯ с  того
момента, как она села в  Њоскве в самолет, и, как  во сне, с ней происходило
множество беспорЯдочных и неловких действий.
     ‘орокалетний,  лысоватый,  с  опухшим от  водки  лицом  начальник молча
выслушал ее сбивчивый  монолог, интерес в его глазах сразу угас, он зевнул и
скучающе произнес:
     -- Ђ, москвич, знаю. Ќичего, оклемаетсЯ. ќто тут у многих бывает.
     -- „а как вы так можете? ‚ы же врач.
     -- ‚ыпить хочешь? -- перебил он ее.
     -- Ќет.
     Ћн  пожал плечами,  вышел в соседнюю комнату и,  вернувшись с  бутылкой
водки, спросил:
     -- Ђ ты кто ему? Ќевеста?  € из самой Њосквы приехала? Љозетта кивнула,
странным образом понимаЯ, что сон ее становитсЯ все затЯжнее и глубже.
     -- Ђ моЯ стерва менЯ бросила,-- сказал он и снова выпил.-- Ќа черта ей,
говорит,  такаЯ жизнь  сдалась. ќтим-то  хорошо,  два года отбарабанили -- и
домой.  Ђ Я тут шестой год.  ‚ Ђфган просилсЯ --  не взЯли. Љак думаешь, там
много платЯт?
     -- Ќаверное.
     -- „а уж побольше, чем здесь. Ђ места хуже нет -- даже бурЯты скот сюда
не гонЯют.
     Ћн принЯлсЯ что-то рассказывать, она  не понимала и половины, но делала
вид, что слушает.
     --  ‘волочи, сами  там  сидЯт,  сытые,  с бабами...  ‹екарств  никаких,
смертность жуткаЯ, а кому есть дело?
     Љозетта чувствовала,  что ему  надо  выговоритьсЯ, и не перебивала его,
но, как только он умолк, вставила свое:
     -- ‘лушайте, вы же знаете, что он болен. Ћтправьте его в госпиталь.
     -- Љого? --  спросил он  осоловело.-- Ђ, е..рЯ  твоего?  ’ы думаешь, он
один такой?
     -- ЊенЯ интересует только он. Ќачальник усмехнулсЯ:
     -- Ќу хорошо, положу Я его в госпиталь. ‘колько это? „ве недели? ЊесЯц?
Ѓольше  его  там  держать  никто не станет. € что потом? ‚се  равно  у  него
начнетсЯ черт знает что  -- бронхит,  плеврит,  чахотка, Я не знаю. …го надо
переводить отсюда, пока не поздно.
     -- Ђ  вы можете  это сделать? -- спросила  она.  Ћн ничего  не ответил,
снова выпил, и лицо у него стало мерзким, как у московского таксиста.
     -- ќто трудно.
     Ђ затем оглЯдел захмелевшими глазами ее ладную фигуру.
     -- ‚прочем, если ты хорошо попросишь...
     “ Љозетты все оборвалось внутри, хотЯ с  самого начала  она знала,  что
именно  так  все  и кончитсЯ и за  этим  она  сюда  шла. Ћна вдруг отчетливо
представила,  как  двинет по  опухшей роже и  выйдет  на свежий  воздух,  но
понураЯ тезкинскаЯ фигура,  удалЯвшаЯсЯ по бесконечному коридору в  небытие,
встала у нее  перед глазами, и, сама  себЯ  не  узнаваЯ,  спокойным голосом,
точно речь шла о чем-то будничном, она произнесла:
     --  •орошо. ’олько вы сделаете все,  что обещали. Ћн ничего^не ответил,
подсел  к ней  поближе,  положил  руку  на колено  и вдруг  быстро зашептал,
наклонившись к самому уху:
     -- ‘лушай, на^черта он тебе сдалсЯ, этот доходЯга? ’ы молодаЯ, красиваЯ
баба, что ты, себе, цены, что ли, не знаешь?
     Ћн все больше распалЯлсЯ, и она чувствовала, что только длЯ того, чтобы
распалитьсЯ, он все это и говорит. …й сделалось гадко, и она быстро сказала:
     -- Ќу, живее, что ли!
     -- ‘ейчас, сейчас, -- засуетилсЯ он.
     -- Џростыню только постелите. “ менЯ в сумке есть.
     Џолчаса  спустЯ, накрытаЯ  халатом,  она  лежала  на  жесткой  кушетке,
отвернувшись к  стенке и всхлипываЯ, а начальник медсанчасти стоЯл над ней и
растерЯнно бормотал:
     --  ’ы  это...  предупреждать  надо  было...  ЃлЯ,--обхватил  он голову
руками, трезвеЯ, -- дурочка, да неужели ты думаешь, что Я здесь в самом деле
что-нибудь значу? „а Я и не знаю, кто такие вопросы решает-то. ’ебе, поди, с
полканом переспать надо было. ќх ты, шалашовка!
     Љозетта  приподнЯлась, поглЯдела на него невидЯщими  глазами, судорожно
пытаЯсь отыскать в голове  хоть одну мысль, опустошеннаЯ  настолько, что  не
осталось в душе даже ненависти, и проговорила:
     -- …сли через неделю его отсюда не переведут, Я разыщу вас под землей и
убью, как собаку.
     “гроза  эта  прозвучала  нелепо,  и сама  девочка  с озЯбшими  плечами,
дрожащаЯ  от  озноба,  была  такой  жалкой,  что  в душе  у  мужчины  что-то
шевельнулось, и он как бы нехотЯ сказал:
     -- Ќи  хера его  никто  не отпустит. “ нас  и так  в этом году людей не
хватает. Ђ  что кровью харкает -- это худо, как бы совсем  не загнулсЯ.  ‚от
что,  -- произнес он наконец, -- Я напишу тебе справку, что у  него открытый
туберкулез. ‡десь и это ничего не значит. Ќо если ты поедешь с ней в Њоскву,
может быть, у тебЯ что-нибудь получитсЯ.
     ‚етер стих, глотаЯ  слезы  и сжимаЯ в руке листочек, заключавший в себе
надежду на спасение ’езкина, Љозетта плелась обратно по заснеженной дорожке,
спотыкаЯсь  и  оскальзываЯсь,  и  огромное небо  над  ее  головой  с  немыми
мерцающими' собеседницами ее 'любимого было видно от краЯ до краЯ --  только
мешали фонари и скользЯщие над степью прожектора. Ќо ЉатЯ всей этой красы не
видела,  и  случайно  попавшийсЯ  ей  навстречу знакомый тезкинский  сержант
поразилсЯ тому, как переменилось лицо приглЯнувшейсЯ ему утром девушки.
     Ћн хотел ее спросить о свидании, но ЉатЯ прошла мимо, каЯ бы прошла она
сейчас и мимо самого Ђлександра. ‘лучившеесЯ отрезало его от нее,  казалось,
навсегда. ‚о всЯком случае, меньше всего  ей  хотелось увидеть еще раз того,
ради кого она все сделала.
     "Ђ москвич-то прав был, -- подумал  сержант, глЯдЯ ей вслед, -- не надо
им было встречатьсЯ. ќ, девки, девки, неужто и моЯ такаЯ же?"

         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ * 
     1 • • • .'
     ЊесЯц   спустЯ  ’езкина,   уже  не  встававшего  с  койки  и   мысленно
примерЯвшегосЯ к цинковому гробу, отправили в Њоскву и положили в госпиталь.
“  него действительно  оказались  тЯжело  пораженными  легкие,  и одно времЯ
положение его  было  серьезным,  но  энное  количество  лекарств,  усиленное
питание и добрый уход сделали свое дело. ‚есной он стал мало-помалу оживать,
хотЯ врачи пообещали ему инвалидность йа всю жизнь.
     €з  госпиталЯ  его  выписали в апреле ровно  год спустЯ после  призыва,
признали негодным к  дальнейшей службе, комиссовали и отправили долечиватьсЯ
в  санаторий. ’ам  он  безропотно  выполнЯл  все предписанные  процедуры, но
никому не рассказывал ни про  метельную забайкальскую степь, ни про близость
Ярких  и крупных  звезд  -- все это  словно  стерлось из его памЯти, а  душа
погрузилась в оцепенение.
     Ћднажды к  нему приехал  ѓолдовский, привез фруктов  и несколько свежих
анекдотов, очень одобрительно  отозвалсЯ о хорошеньких медсестрах в коротких
халатах и только  в самом конце  сообщил главную новость, немного  опасаЯсь,
что она может травмировать друга.
     --  Џрав ты  был, ‘ашка. Љатерина-то, слышь,  замуж  вышла. ’акие  вот,
брат, дела.
     ѓолдовский  ждал  вопросов  или  просто горьких слов, но  ’езкин упорно
молчал, точно и Љатерины никакой не помнил.
     -- ‡а какого-то адвоката или юриста, хрен его  знает. ‚  общем, похоже,
продалась наша козочка.
     Џеред  ними  сиЯл куполами  ‘авва-‘торожевский  монастырь,  был  чудный
весенний день, и  ѓолдовскому  странно было представить, что его товарищ был
еще совсем недавно на краю света, едва не угодив с этого краЯ на тот. Ћн был
страшно рад, что  ‘ашка вернулсЯ, и подобно тому,  как  некогда  утешал  его
’езкин  в период приступа неразделенной любви к коварной Љозетте, ‹ева  стал
уговаривать друга  не  хандрить.  Њол,  все  это, брат,  ерунда, не на одной
Љозетте свет клином  сошелсЯ, да и вообще, наверное, к лучшему,  что все так
вышло.
     -- ќто просто на нас с тобой какое-то затмение, брат, нашло. ‘огласись,
что может быть путного в девке, которую мы снЯли в кабаке?
     -- Џошел вон, -- сказал вдруг ’езкин негромко.
     -- Љто? -- опешил ‹ева. ••!-
     -- ’ы пошел вон. '
     -- ’ы чего, брат? -- пробормотал ‹ева, вставаЯ. -- ’ы соображаешь,  что
говоришь?
     -- ‘оображаю, -- ответил ’езкин злобно, и лицо его побелело. ѓолдовский
не на шутку перепугалсЯ.
     -- Њожет, позвать кого надо?
     -- “ходи же  скорей! --  простонал больной,  и  ‹ева, пожимаЯ плечами и
бормоча, что все они психи, ретировалсЯ, а ’езкин, оставшись один, зарыдал.
     Ќа следующий  день он с жутким  скандалом сбежал из санаториЯ  домой, и
остановить его  никто  не  смог.  ‚ него  точно  бес вселилсЯ,  он  сделалсЯ
раздражительным, грубым,  орал на всех, кто приставал к нему с расспросами и
увещеваниЯми, и целыми днЯми слонЯлсЯ по  дому или по  улицам, не  знаЯ, как
справитьсЯ  с душевной мукой. Ћт милого балбеса и шалопаЯ, каким был ‘анечка
год назад, не осталось и следа. ђаботать  он никуда не устраивалсЯ, лечитьсЯ
не лечилсЯ, и  Ѓог знает, что  мог сотворить в таком состоЯнии и сколько оно
продлитсЯ. ‚идно, недаром так хотелось Ђнне  Ђлександровне родить девочку --
замышлЯвшийсЯ  как  утешение в  старости сын стал сущим наказанием длЯ своих
домашних.
     Ѓольше всего это не устраивало старшего тезкинского брата Џавла. Ћн был
человеком серьезным и грозил младшему самыми ужасными карами, которые только
придумало социалистическое государство длЯ бездельников и отщепенцев.
     --  ’оже мне нашелсЯ! -- злилсЯ Џавлик. --  Њиллионы  ребЯт служат -- и
ничего. Ђ этот. глЯди, цаца какаЯ! Њожно подумать, его туда первого взЯли!
     --  Ћставь его в покое, -- слабо просила мать. . Ђ ’езкин  теперь точно
вспомнил  и никак  нс  мог забыть  ни  высоких заборов,  ни  вышек,  ни  воЯ
сигнальной сирены,  ни мерзлого до судорог металла,  ни Яростного лаЯ собак,
ни   утренних   по   часу  продолжавшихсЯ   разводов  на  бетонном  плацу  в
сорокаградусные морозы. ‚се это слишком  въелось и  в душу его,  и в  плоть,
снова бил  его озноб  и  не хотелось жить после того,  что  он  там  увидел.
‚печатлениЯ,  некогда  запавшие  в  него  холодными  кристалликами,   теперь
оттаивали и превращались в грЯзь,  бродили и лихорадили, будили среди ночи и
преследовали  наЯву. Ћн чувствовал,  что за его вызволение из этого ада была
заплачена неимоверно высокаЯ цена, на которую он бы никогда  не согласилсЯ и
которой  не  стоил, но вернуть  ничего было  нельзЯ --  а только, как теперь
жить,  он не знал.  ‚сЯ его  чудеснаЯ  звезднаЯ философиЯ,  все  оберегавшие
прежде мысли  о тщетности и суете бытиЯ  рухнули под напором ожившей памЯти.
’езкинскаЯ душа замутилась и  начала по-настоЯщему страдать. Ћн изводил себЯ
воспоминаниЯми,  пробовал   было  пить,   но  подточеннаЯ  гепатитом  печень
отреагировала  так,  что  даже  традиционного российского  утешениЯ  достичь
беднЯге не удалось.
     Ќаконец им и в самом деле заинтересовалась милициЯ,  пригрозив привлечь
за  тунеЯдство,  если он никуда  не устроитсЯ или  не продолжит лечение.  Ќо
угроза была напрасной -- отчасти, может  быть, он и  стремилсЯ к тому, чтобы
снова  вернутьсЯ в мир, откуда  его извлекли,  пусть даже по другую  сторону
ограды.
     €ван ‘ергеевич и  Ђнна  Ђлександровна  горевали над судьбою  заблудшего
сына, недоумевали, отчего только он получилсЯ таким беспутным и  где они его
проглЯдели. ’еперь они даже раскаивались, что когда-то воспрепЯтствовали его
женитьбе: может быть, хоть это  как-то  оберегло  бы его от  лиха, -- но что
было нынче говорить? ’езкин  сидел  на диване, как ца-ревна-несмеЯна,  и  на
лице  у него  было красноречиво написано: что волЯ, что  неволЯ...  € стыдно
было людЯм в глаза глЯдеть, но еще больней было смотреть на него самого.
     Љонечно, можно было утешить  себЯ  тем, что двое  других сыновей прочно
стоЯт  на  земле, работают  в почтенных учреждениЯх  и всеми уважаемы. Ќо не
•ристос ли  в своей притче привел в назидательный пример историю о девЯноста
девЯти послушных и одной заблудшей овце, и у неверующих его родителей, как у
добрых пастырей, болела за младшенького душа.
     €  однажды  Ђнна Ђлександровна,  ни  слова  не  говорЯ  поседевшему  от
переживаний супругу,  снова, как  много  лет назад, отправилась в  церковь и
поставила  свечку, с вечной бабской жалобой обратившись к Ѓогородице и просЯ
…е заступитьсЯ и спасти сыночка,  вернуть  его разум и душу из  помутнениЯ и
дать  исцелениЯ телесного. Ћна просила об этом искренне и  горЯчо,  и кто бы
сказал,  глЯдЯ  на эту  плачущую  перед  иконой женщину,  что работает она в
коммунистическом издательстве, кто бы отличил ее от  десЯтков других, так же
молЯщих и сокрушающихсЯ  о  своих бедах. „а и  ей  самой в  какой-то  момент
почудилось, что просьба ее услышана и ЏречистаЯ поможет и ей, потому что там
любимы  не только те. кто  благочестиво исполнЯет все обрЯды, но и  те.  кто
опоминаетсЯ на самом краю.
     ‘тыдЯсь и радуЯсь одновременно,  она повинилась и  поведала о том мужу.
€ван  ‘ергеевич  не  стал  ругать  жену,  а   с  печалью  сказал,   что  это
всего-навсего давно известный механизм самовнушениЯ,  на котором спекулирует
церковь,  а бежать к попам, когда тебЯ припекло, значит  не уважать ни себЯ,
ни их. € действительно, никаких  изменений к лучшему не произошло. Ќапротив,
две  недели спустЯ ’езкин  неожиданно сказал  родителЯм, что не желает  быть
никому обузой, а потому отправлЯетсЯ искать лучшей доли и когда вернетсЯ, да
и вернетсЯ ли вообще, не знает сам. …го пробовали было отговорить, твердили,
что в таком  состоЯнии это просто  самоубийственно, но все  было напрасно --
сын уехал.
     --  Ѓлагословите менЯ,--  попросил  он кротко перед самым  отъездом,  и
что-то прежнее, давно забытое, промелькнуло в его лице.
     Њать заплакала, а отец поглЯдел на сына  так, словно теперь догадалсЯ о
чем-то, и тоже хотел  подойти  к  нему и  поцеловать на  дорогу, но,  будучи
человеком сдержанным, осталсЯ на месте и промолвил:
     -- ’ы не бойсЯ ничего, сынок. € ’езкину вдруг сделалось нехорошо.
     -- Џростите менЯ, -- сказал он, опускаЯ глаза.

        2
     ‹ева  ѓолдовский узнал  о  том, что  ‘анька ушел из  дома, от  среднего
тезкинского брата …вгениЯ, малахольного и добродушного малого, занимавшегосЯ
довольно  химерической   деЯтельностью  --   преподаванием   русского  Языка
иностранцам.
     †енЯ был зол на балбеса изрЯдно, потому что как раз в эту пору оформлЯл
документы в  загранкомандировку,  решительно  не знал,  что писать  в  графе
"место работы  брата", и опасалсЯ, что по этой причине его могут тормознуть.
‹ева тупо выслушал  его  сетованиЯ  и даже что-то сочувственно промЯмлил, но
известие  о  тезкинском  бегстве его потрЯсло. ѓолдовский ощутил тревогу. Ћн
был  отчасти задет тем, что ‘анька ему ничего  не  сказал,  но в еще большей
степени он  почувствовал,  что  эта  историЯ  непосредственно  касаетсЯ  его
самого.  ’езкин не  шел у него из головы  несколько дней  подрЯд,  и ‹евушка
решил во всем разобратьсЯ.
     ‘ этой целью он разыскал  Љозетту.  ‘делать это  оказалось нелегко, но,
когда ѓолдовский  наконец узнал ее новый телефон и игриво начал  разговор  с
фразы "—то  ж ты старых друзей  забываешь?", она  его тона не  поддержала, а
довольно  сухо ответила, что встречатьсЯ с ним не намерена и что  ’езкин  ее
больше не интересует.
     -- †ив, здоров -- и слава Ѓогу. • "
     Ћднако  не  на  того  она  напала.   …сли  ‹еве   что-нибудь  в  голову
втемЯшилось,  то  он от  этого не отступал  и  однажды подкараулил  экс-даму
сердца возле ее дома в Ћлимпийской деревне.
     -- Џривет, -- сказал- он холодно.
     -- ‡дравствуй, ‹ева, -- ответила она кротко.
     -- џ должен с тобой переговорить,-- произнес ѓолдовский с важностью.
     -- ѓовори.
     ‹евушка открыл рот, чтобы  начать обличительную речь, и запнулсЯ. Џеред
ним стоЯла молодаЯ, со вкусом одетаЯ женщина в лучшей своей  поре -- гораздо
красивее,  чем когда  он  увидел  ее  первый  раз  в баре  и  когда  пыталсЯ
расстегнуть  кофточку  в  кино. Љ такой  блестЯщей даме  он и  не решилсЯ бы
никогда подойти,  и  что был ей  он, что был ей  ’езкин? Ћн подумал, что она
живет теперь в престижном районе, ее муж много зарабатывает, у них навернЯка
большаЯ  квартира, где  много хороших  книг, они могут поехать  куда угодно,
попасть на  любой фильм,  выставку или  спектакль, где он среди десЯтка ему-
подобных синих юнцов жалобно  просит  лишний билетик,  а мимо важно шествуют
прекрасные  мужчины  и  женщины, и она в их  числе. €  глупой показалась ему
затеЯ ее разыскивать, говорить какие-то слова, торчать возле подъезда -- это
был другой мир, куда им с ’езки-ным не было входа.
     -- Ќу что же ты? -- сказала она, и ‹евушке вдруг почудилось в ее голосе
и  глазах  такое  страдание,  что   он  невольно  вздрогнул.  ќто  страдание
промелькнуло  на  ее лице  всего на  миг,  и снова вернулась  маска  немного
надменной, знающей себе цену женщины.
     -- ’ы не грусти. ‹ева, у тебЯ все еще образуетсЯ. Ќе сразу, может быть,
но образуетсЯ.
     -- Љак  у  тебЯ? --  Ћн попыталсЯ  усмехнутьсЯ,  но усмешка  получилась
жалкой.
     -- Љак  у  менЯ,  --  улыбнулась  она. -- Ќу мне пора. Џока.  Ђ ‘аше не
говори, пожалуйста, что менЯ видел.
     Ћна махнула ему рукой и пошла к подъезду, а ‹евушке стало так нехорошо,
как не было даже в тот  вечер, когда он  догадалсЯ,  что  его  названый брат
оказалсЯ счастливее в любовных  делах, увел у него девушку, и бешенаЯ Ярость
погнала  ѓолдовского в  ’еплый ‘тан.  Ћн довольно часто  потом вспоминал эту
ночь, как ехал через весь город, как  металсЯ возле метро, потому  что долго
не  приходил  автобус,  --  он вспоминал  ’езкина, когда  тот,  растерЯнный,
жалкий, вышел на лестничную клетку и они пошли через лес к кольцевой дороге.
ќтот весенний сырой и страшный лес ему часто  снилсЯ в ту  зиму, когда  ‘анЯ
был в армии, снилось, как они потерЯли друг друга и не могут найти. Ђ теперь
оказалось, что эта  светловолосаЯ улыбчиваЯ девушка не досталась ни тому, ни
другому.
     Љ подъезду подкатила машина, из нее вышел мужчина в добротном
     плаще,  мельком  поглЯдел на тощего,  ободранного ‹еву в его спортивной
шапочке с помпоном и толкнул стеклЯнную дверь. Њожет  быть, это был Љозеттин
муж, может быть, нет, но под равнодушным, чуть-чуть брезгливым взглЯдом ‹ева
почувствовал себЯ униженным.
     Ћн  вернулсЯ в Љожухово, где  гудела день  и ночь под  окнами  окружнаЯ
железнаЯ дорога,  к фабричным  трубам  и гудкам  ’ќ–, к пьЯницам,  матю-гам,
дешевым  шлюхам,  и  все  показалось  ему  таким  убогим,  что  скулы  свело
судорогой. ‚ подъезде пахло помойкой, а в квартире  на первом этаже, где они
жили,-- печальный и верный признак, что никогда им ни на что не поменЯтьсЯ и
отсюда не уехать,  --  по стене  полз  таракан.  €  таракан этот ‹еву добил.
,.--'"
     --  ’ак жить  нельзЯ, невыносимо,  --  пробормотал  он.  Ќа  кухне тихо
переругивались мать с отцом. Ћтец приходил обычно раз  или два раза в месЯц,
приносил  деньги,  обедал и терпеливо сносил  ворчание  вечно  недовольной Я
раздраженной матери.
     -- ЏолюбуйсЯ, -- сказала она нарочито громко, услышав, что ‹ева пришел,
--  сыночек  твой менЯ с ума сводит.  ‚се книги какие-то  покупает, альбомы,
такой же придурок растет.
     -- ’акой  же  -- это  плохо, -- сказал отец тихо,  -- дети  должны быть
умнее своих родителей.
     -- ќтот будет, пожалуй что. џкшаетсЯ со всЯкой швалью.
     ’аракан из коридора заполз в ‹евину комнату и  стал  медленно, ощупываЯ
усиками  перед  собой, двигатьсЯ к кровати.  ‹ева  посмотрел  на  таракана с
бессильной ненавистью, и ему  захотелось выскочить на кухню и заорать на них
обоих, чтобы они замолчали,  что  нечего тогда было его рожать,  нечего было
женитьсЯ, мучить себЯ и других, что нечего им вообще жить, если делать этого
они не умеют и его не научили. Ќи тот, ни другой-- даром, что говорЯт, евреи
хитрые. ѓде она, хитрость-то?  ‚ папашиной порЯдочности, когда на беременной
дуре женилсЯ, а потом оставил ей квартиру и ушел в коммуналку?
     "Ќо  мне-то  что  делать?" Ћн вдруг  почувствовал,  что  в  нем  что-то
надломилось, и теперь  вовсе не  был похож на самоуверенного  витийствующего
юнца, рассуждающего о пороках и лжи окружающего мира. —то делать,  плох  мир
или хорош, но  его надо принимать таким, как он есть, или не замечать вовсе.
‹ева включил  магнитофон, чтобы не  слышать ничьих  голосов,  закрыл глаза и
попыталсЯ от всего отрешитьсЯ, но медитации в этот раз не получилось.
     ’аракан дополз  наконец до кровати и  направилсЯ чуть выше, туда, где у
‹евы висела карта мира. Џодобно тому, как ’езкин любил разглЯдывать  звезды,
‹евушка частенько скользил глазами  по названиЯм и очертаниЯм далеких стран,
тропических островов, городов  -- он мечтал когда-то, что объездит  их  все,
станет великим ученым, политиком, писателем, он  не  знал точно, кем именно,
но  что великим -- в этом был убежден. Ђ  теперь вдруг с  болью подумал, что
ничего  из него не получитсЯ, он  пожизненно обречен на  фабричную  окраину,
матерЯщихсЯ работЯг, хамство, грЯзь...
     € от этого сделалось ‹евушке  так жутко, как никогда прежде не было. Ћн
поймал себЯ на мысли, что отдал бы все,  чтобы вырватьсЯ из этого проклЯтого
круга, из  двора, где его  били соседские  ребЯта  за  то,  что он училсЯ  в
спецшколе, вырватьсЯ и никогда более этого не видеть. Ђ потом снова вспомнил
Љозетту, но не  сегоднЯшнюю в  ее дорогом  блестЯщем  плаще, а Љозетту  в ее
единственном выходном сером платье  с Янтарными бусами, вспомнил  ’езкина, и
ему  захотелось, чтобы  все повторилось -- они опЯть были  бы вместе, он  бы
читал стихи, ‘ашка слушал, распахнув глаза от восторга, а Љозетта насмешливо
™урилась. Ќо все куда-то кануло  -- он осталсЯ  один,  растерЯнный, сбитый с
толку и одновременно с тем почувствовавший стыд за эти стихи. € если бы ‹ева
имел обыкновение клЯстьсЯ, он поклЯлсЯ бы, что никогда в жизни не повторЯтсЯ
ни их идиотские ночные разговоры, ни швейцар, звавший их сыроежками, а иначе
ничего он не стоит и не заслуживает, кроме мимолетного брезгливого взглЯда.

        3
     ’езкин держал  путь  на  юг.  Ќе  взЯв дома  денег, он  доехал на  трех
электричках  до Њценска, где его ссадили ревизоры, и дальше стал автостопом,
уже прочно вошедшим  в ту  пору в  моду, выделывать кренделЯ по юго-западной
громадной  равнине  российского  государства.  Ќочевал  в  случайных  домах,
кабинах и кузовах грузовиков или просто в стогах сена, перебиваЯсь поденными
заработками, а больше подачками  и  угощениЯми, благо народ тогда был еще не
подозрителен и не скуп,  а в страдальческом тез-кинском  облике было  нечто,
располагавшее к себе жалостливую хохлЯцкую и южнорусскую публику.
     ќтим же он располагал к себе  и сотрудников родственных  ему внутренних
дел,  котор