оминаЯ ‘ерафиму  •ре-нову и
запоздало  думаЯ,  что  при  всей  своей  стервозности   она  была  неплохой
учительницей и кое-что сумела  заронить  в его  бестолковую голову.  ‹евушка
решил, что, может быть, и не надо ни к чему стремитьсЯ. ‚ конце концов в его
жизни тоже  есть  маленькие радости, вроде собираниЯ книг, походов в театр и
консерваторию, ночного кофе и прогулок по Ђрбату, есть милаЯ  девочка Ђнечка
•олмогорова из подмосковного города с инфернальным названием ќлектроугли, по
сравнению  с  которым его Љожухово -- что твой Џариж. ќта Ђнечка была словно
по ошибке забредшим на грешную землю  ангелом, и непонЯтно было ‹еве, за что
ему такаЯ милость была Явлена. Ћна дарила  любовь, не требуЯ ничего взамен и
ни  на  что  не  рассчитываЯ,  покупала  ему   рубашки,  кормила  обедами  и
выслушивала долгие жалобы и сетованиЯ.
     . --  Ќам  жутко не повезло, -- говорил ей ‹ева.  -- Њы попали в  эпоху
безвременьЯ, которой нет  ни  конца,  ни краЯ.  Ќо  что  делать -- времЯ  не
выбирают,  как не выбирают ни родителей, ни родину, ни кровь. …сли бы у менЯ
было десЯть жизней, Я, может быть, и согласилсЯ бы прожить одну из них здесь
и сейчас, но у менЯ жизнь  только одна, и утешительного в  ней слишком мало.
’ы понимаешь менЯ?
     Ђнечка  кивала  прелестной  головкой, ни  в  чем  ему  не  перечила, не
задавала глобальных вопросов и была так мЯгка и заботлива, как бывают только
провинциальные  девушки.  Ћни  давно  уже   обо  всем  серьезно  поговорили,
выЯснили, что женитьсЯ они не могут, потому  что жить им  все равно негде  и
ничего хорошего их не  ждет, но. покуда  они  нужны  друг  другу,  они будут
вместе, а как только ему или ей подвернетсЯ хорошаЯ  партиЯ, расстанутсЯ, но
сохранЯт друг о друге самые теплые воспоминаниЯ.
     € все  выходило  на  словах  очень  гладко,  без  взаимных  претензий и
упреков,  но, когда ‹евушка в  полумраке кожуховской квартирки раздевал свою
возлюбленную, торопЯсь успеть до  возвращениЯ с работы матушки, он испытывал
такую нежность и  Ярость  одновременно  при  здысли,  что  эта женщина может
достатьсЯ  другому, что ему  хотелось убить  и  ее, и  себЯ.  Ћн  с безумной
отчетливостью  понимал  в эти  минуты,  что любит ее  так, как никого больше
любить не будет, и она любит его, что они Ѓогом друг длЯ друга созданы и нет
худшей, более преступной глупости, чем через эту любовь переступить.
     Ќо  слишком хорошо  ‹ева  понимал  и  другую вещь: женитьсЯ  --  значит
поставить  на себе  крест, значит, повторить судьбу отца и  в конечном итоге
сделать несчастным  и себЯ, и Ђнечку, и уж точно ни в чем не виноватых своих
детей, которые рано или поздно спросЯт его: зачем тогда было нас рожать? „лЯ
какой жизни? Ќет,  детей стоит  заводить  лишь тогда, когда  будешь уверен в
том, что они будут расти  не как быдло и не  среди быд-ла, что они получат и
увидЯт лучшее, что есть в этом  мире. €  все-таки отдать Ђнечку -- это  было
выше ‹евиных сил, выше любого голоса рассудка. это  значило  отломить что-то
от самого себЯ.
     ‹евушка  измучил себЯ, истерзал сомнениЯми, не знаЯ, как быть. Ћн снова
бродил вечерами с ’езкиным по Ђвтозаводскому скверу и, внимаЯ абитуриентским
страстЯм своего  приЯтелЯ, думал: "Њне бы твои заботы, милый". Ђ  ’езкин тем
временем  сдавал  экзамены.  ‘ грехом  пополам  написав письменные работы на
тройки,  он  очаровал  сердца экзаменаторов  сворй  непобедимой  страстью  к
небесной  тверди,  и  те,  сами  на  себЯ  дивЯсь,  подавили  ему  четверку;
проверЯвшаЯ его  сочинение на свободную  тему ученаЯ дама  с филфака и вовсе
растрогалась до  такой степени, что взЯла синюю ручку и  самолично исправила
все его ошибки, коих бы набралось  на три  двойки, и поставила  высший балл.
ќтого в сумме оказалось достаточно  длЯ поступлениЯ на физический факультет,
конкурс куда был совсем не такой, как два десЯтка лет назад, когда советское
человечество  делилось  на физиков и лириков.  “же чувствовалось  неумолимое
приближение  эпохи  бухгалтеров  и  коммерческих  директоров,   длЯ  которых
небесные светила были пустой вещью.
     €ван  ‘ергеевич  и  Ђнна  Ђлександровна  не знали, какому богу  ставить
свечку.  Ћни  были  счастливы,  и казалось  им, что  жизнь их третьего сына,
которого они оба, не сговариваЯсь и не признаваЯсь в том друг другу,  любили
больше старших, вошла в колею и самое желанное их дитЯ наконец утешитсЯ.
     € только ‹еву удача  друга не  обрадовала нисколько:  он  отдалилсЯ  от
него,  они встречались  все  реже и  все  реже  говорили  по душам,  а когда
сталкивались случайно возле  метро,  то  не  знали, о  чем говорить.  €ногда
’езкин  видел ѓолдовского  с худенькой, невысокой  темноволосой  девушкой и,
глЯдЯ на них,  ощущал  неведомо откуда  взЯвшуюсЯ грусть.  ’о  ли  это  была
зависть, что\у  него такой  девушки нет, то  ли тоска о Љозетте, но  всЯ его
нынешнЯЯ суматошнаЯ  студенческаЯ  жизнь с ее походами в театр или в пивную,
островком  притулившуюсЯ  возле громадного китайского  посольства  и  оттого
названную "’айванем", лекции, семинары, умные разговоры и пьЯные посиделки в
общаге -- все это казалось  ему таким ничтожным, что хотелось отринуть все и
вернутьсЯ в сырость далеких апрельских вечеров,  в  красноказарменную школу,
туда, откуда он когда-то так рвалсЯ,  и  поискать там тайну самой загадочной
физической категории -- тайну утерЯнного времени.

        8
     “ниверситетскаЯ  карьера  ’езкина оказалась  не слишком успешной  и  не
слишком  продолжительной. Ћчень скоро ‘анЯ понЯл, что звезды остались  в той
же безудержной вышине, что  и раньше, а покуда надо  было заниматьсЯ. вещами
более приземленными  и мало  трогавшими его романическую душу. “чилсЯ он так
же скверно,  как  и  в школе,  но, поскольку  со  студентами в  университете
носЯтсЯ как с писаной торбой и больше  всего  боЯтсЯ обидеть и  уж тем более
исключить, ‘анЯ худо-бедно прорывалсЯ сквозь сессии, сдаваЯ  что со второго,
а что  с  третьего раза,  а  в остальное времЯ предавалсЯ  нехитрым радостЯм
великовозрастного недорослЯ.
     Ѓудущее  было где-то далеко, и  только  в сырой и прохладный апрельский
день, справлЯЯ очередной день  рождениЯ,  он ни с того  ни с сего думал, что
вот ему уж двадцать один, двадцать два, молодость проходит и рано или поздно
начнетсЯ инаЯ жизнь, а кто он, что будет с ним  дальше -- этого он совсем не
представлЯл. Ћднако ж  чувствовал, что университет нимало  не приближает, но
лишь  отдалЯет  его  от  этой жизни,  в чем,  наверное,  и  была его  высшаЯ
прелесть.
     € все же мысли эти не давали ’езкину покоЯ. ‘идЯ за праздничным столом,
он  тихо  внимал  нравоучительным  тостам  братьев,  призывавших  его  стать
посерьезней, наконец повзрослеть и, коль скоро  не очень получаетсЯ у него с
учебой, занЯтьсЯ  тем, что в  ту  пору  обозначалось  изрЯдно позабытым ныне
понЯтием "общественнаЯ работа". ђазомлевший именинник покаЯнно трЯс головой,
понимаЯ,  что все хотЯт ему блага, и даже обещал об  этом подумать. Ќо  день
рождениЯ  заканчивалсЯ, ‘анЯ выбрасывал  все дурные мысли прочь и уматывал с
такими же оболтусами  друзьЯми и веселыми подружками в' Љупавну, где  плЯсал
до изнеможениЯ  под  "Ѓитлов"  и  „авида ’ухманова.  еще  не знаЯ,  с  какой
красавицей  свалитсЯ  в  светелке  на втором этаже  садового домика  и кому,
смЯтый воспоминаниЯми, теперь уже совсем далекими, станет читать:
     € так как с малых детских лет џ ранен женской долей...
     Ћн  слыл  среди своих друзей отчаЯнным повесой и волокитой, и  мало кто
догадывалсЯ, что на  самом  деле  ‘анЯ мечтал  о женитьбе,  мечтал  с тайным
замиранием  сердца,  с  каким  инаЯ  барышнЯ  в крещенский  вечерок  силитсЯ
разглЯдеть   в   расплывчатых  очертаниЯх  воскового  пЯтна  облик  будущего
избранника.
     Ќо женщины --  существа чуткие и рассудочные. ‚ отличие от простодушных
мужчин они слишком  хорошо чтут разницу  между ќросом и  ѓи-менеем, а с этим
божеством ‘анечке  не  везло.  Ќесколько бурных  романов, череда  бессонниц,
свидании и  объЯснений,  так  легко увенчивающихсЯ победой там,  где  должна
сдаватьсЯ  женщина  и  торжествует  мужчина,  оборачивались  крахом,  стоило
’езкину произнести заветное длЯ девичьего слуха слово "замуж". —то уж так не
нравилось хорошеньким студенточкам в их пылком возлюбленном -- Ѓог знает, но
они всЯкий  раз  находили  благовидный повод с ним  расстатьсЯ, уверЯЯ,  что
сохранЯт  в  душе самые теплые  воспоминаниЯ и  непременно будут друзьЯми. ‘
одной  из своих пассий  он даже  прожил несколько недель  вместе,  покуда ее
родители  катались на лыжах в доме отдыха "Љрасновидвво".  Љак высший символ
семейной жизни  сохли  на батарее  в ванной  ее  прозрачные и  тезкинские  в
горошек трусы, но дальше совместного  проживаниЯ бельЯ дело так и  не пошло.
‚ернулись  объевшиесЯ манной  кашей  родители,  и  ’езкину  вместе с трусами
пришлось  отбыть в  ’юфилеву  рощу, а его подружка  три месЯца спустЯ  вышла
замуж и очень мило  ему  улыбалась,  когда  они  сталкивались  на аккуратных
университетских аллейках. ѓерою моему ничего не  оставалось, как в очередной
раз  уезжать в  …горьевск, ‡арайск  или  ЊалоЯрославец  и  зализывать  новую
сердечную рану.
     Љатерина его утешала, давала  советы, которым он,  впрочем,  никогда не
следовал, и если ’езкину поначалу было довольно неловко обсуждать с ней свою
личную жизнь,  то постепенно  он к  этому привык. Ћднако  страннаЯ штука! --
ничего он так и не  узнал про нее,  она упорно избегала каких бы  то ни было
разговоров  о  себе, не  рассказывала о своем муже,  про  то, как они живут,
счастлива  она  или  нет,  и  даже хваленаЯ  тезкинскаЯ  интуициЯ не  давала
никакого ответа.
     Љозетта  держала себЯ на той же дружеской, участливой ноте, которую они
взЯли  в  первое  неожиданное свидание в Љоломне,  никогда не вспоминала  их
предыдущих встреч  и  пресекала все попытки  изменить  характер их  нынешних
взаимоотношений.  ’езкину  пришлось  принЯть  этот  негласный  уговор,  быть
предупредительным и  сдержанным,  хоть  и  было  это  нелегко,  природа  его
восставала против подобной  нелепицы, но ни изменить что-либо, ни отказатьсЯ
от этих встреч-прогулок он был не в состоЯнии.
     Ћна  без  усилий  взЯла  над  ним власть, быть может, еще большую,  чем
прежде, и под ее  влиЯнием ’езкин немного поостыл  к  своим амурным затеЯм и
матримониальным замыслам. ѓлавное место  в  его жизни занЯл тесный дружеский
круг факультетских умников, людей, о ком было сказано:
     много званых, но мало избранных.
     ќто была компаниЯ молодых людей, котораЯ только в  университете и могла
возникнуть.
     ѓлавными  понЯтиЯми в  этом кругу были личнаЯ порЯдочность и  честь.  ‚
своей горЯчности эти люди могли извинить любой  проступок, кроме малодушиЯ и
трусости,  грезили выдающимисЯ  открытиЯми  и бескорыстным  поиском  истины.
Њолодое  честолюбие  в  них  не преступало черту  карьеризма, они  презирали
компромиссы,   вели  порою  весьма   опасные   разговоры,   но  не  из  духа
противоречиЯ, как на гуманитарных факультетах, а  единственно из потребности
установить  истину,  чего  более  всего  не  любила  тогдашнЯЯ власть  (как,
впрочем,  не любит и нынешнЯЯ  и  всЯкаЯ другаЯ), и в  любом ином  месте  не
сносить  бы  им  было  головы.  Ќо  в университете  в  ту пору  на  подобное
вольнодумство  смотрели  сквозь   пальцы,  и   их  проказы  оставались   без
последствий.  Ќапротив,   начальство,  как   могло,  заступалось  за   своих
воспитанников, чего те, увы, часто не понимали.
     Ћднако такова молодость  --  она наивна и  слепа, и,  верно, по  той же
причине ’езкину  казалось, что  круг  их  никогда  не  распадетсЯ.  •отЯ  он
понимал, что по сравнению с этими людьми  он ничто, сама  мысль  об их союзе
грела  его  душу,  а  той симпатии,  которую  они к нему  Ѓог  весть за  что
испытывали,  ему  вполне  хватало.  Ћн уже  понЯл тогда, что  ни ученого, ни
преподавателЯ,  ни даже  мэнээса  из  него  не  получитсЯ,  но  был  безумно
благодарен судьбе за  то, что она свела его с  этими  людьми, и они в первую
очередь, а не лекции и экзамены были его университетом.
     ‘ ‹евой же ’езкин разошелсЯ к той поре окончательно. Ћни перестали друг
„ругу звонить, совсем не виделись  и столкнулись  однажды на ’верской  возле
кафе "‹ира". ќто произошло в памЯтный всем год, когда взошла невернаЯ звезда
Њихаила  Њеченого  и  в Њоскве проходил фестиваль  молодежи и студентов,  на
котором тезкинский названый брат работал переводчиком. —истенький, аккуратно
одетый в выглаженные  брюки  и светлую рубашку с короткими  рукавами и узким
галстуком, ‹ева был холоден чрезвычайно, разговаривал сквозь зубы, а ’езкин,
возвращавшийсЯ  с  очередной  посиделки  из  общаги,  напротив,  не  в  меру
обрадовалсЯ  и  на вопрос  "как жизнь?"  завел длинную  восторженную речь  о
вольном духе университетского братства.
     -- ЏонЯтно, -- перебил его ѓолдовский,  -- стало быть, ты осталсЯ таким
же идиотом.
     -- „а, идиотом, -- ответил ’езкин с  вызовом, -- если понимать под этим
личную порЯдочность и честь.
     -- џ так и думал, -- сказал ‹ева удовлетворенно, -- что ты будешь нести
подобную  околесицу до  седых волос. Ќо имей в  виду,  мой  милый,  что твои
дружки  тебЯ однажды  сильно разочаруют. ‡наю  Я этих чистых  провинциальных
мальчиков-- без мыла в одно место залезут. /
     -- Ќе мерь всех по себе! ' /\
     -- џ не мерю, а вот ты еще мои слова вспомнишь.
     Ќа них с любопытством глЯдели несколько смуглых людей с живыми и юркими
глазами, звонко переговаривающиесЯ  на  похожем на автоматную очередь Языке.
Ћни  о  чем-то спрашивали  ѓолдовского,  показываЯ  на ’езкина, и тот нехотЯ
отвечал.
     --  ‘кажи им,  -- воскликнул юный физик запальчиво, -- что все,  что им
здесь показывают, -- это ложь. —то настоЯщаЯ молодежь -- это не те стукачи и
прилизанные лизоблюды, которых вы им подсовываете.
     --  Ќу, конечно, -- усмехнулсЯ  ‹ева, --  настоЯщаЯ молодежь -- это ты.
ѓерой нашего времени.
     -- Ђ ты, Я глЯжу, хорошо устроилсЯ, -- сказал ’езкин презрительно, -- в
партию, наверное, вступил, да? Љарьеру делаешь?
     -- Ђ это не твоего ума дело! Ћ себе позаботьсЯ.
     €  неизвестно,  до чего  бы договорились  друзьЯ детства, когда бы ‹ева
вдруг  не  заметил невысокого загорелого  человека с белесыми глазами, скоро
приближавшегосЯ  к   ним.   Ќа  груди  у   него,   как  и   у  ‹евы,  висела
аккре-дитационнаЯ  карточка,   только   на  ‹евиной   было  написано  "Ћтель
€змайлово", а у мужчины лаконичное "всюду".
     -- “ходи немедленно, -- сказал ѓолдовский, не разжимаЯ гу.6.
     -- ќх, ‹евка, -- пробормотал ’езкин, -- до чего ж ты докатилсЯ! Ќу черт
с тобой, пойду.
     Ћн перешел  на  ту сторону, прошел вдоль  фонтанов и  дальше,  беспечно
насвистываЯ  "Љалифорнию", побрел  по бульварам, где  гулЯли  они когда-то с
Љозеттой,  --  по  ‘трастному,   Џетровскому,   ђождественскому.  „ошел   до
Њеншиковой  башни,  и  вдруг  сделалось  ему  нехорошо,  как  бывает порою в
солнечный и жаркий летний день, когда вдруг все вокруг  меркнет и  в  голову
лезут дурные мысли. …му стало стыдно, что он наговорил кучу пустых и звонких
слов ѓолдовскому. ’езкин присел на лавочке напротив телешевского дома, возле
которого  ходили  смурные  бородатые  люди   и  толковали  о  восстановлении
памЯтников старины  и враждебных происках  против  русской культуры, закурил
сигарету, и все поплыло  у него перед глазами,  так что  он едва не  потерЯл
сознание. ќто было одно только мгновение, а  потом все опЯть  вернулось,  но
что-то  оказалось  в этом мире нарушенным, и тезкинское сердце снова сжалось
от неопределенной, но мучительной тревоги и предчувствиЯ надвигавшейсЯ беды.

        9
     Љ середине третьего курса ‘анЯ  вдруг  стал с удивлением  замечать, что
друзьЯ его гораздо меньше толкуют о бескорыстии науки,  уходЯт в серьезные и
взрослые дела, говорЯт о прозаических материЯх, а он никак не мог уразуметь,
почему  так  необходимо  выбрать  перспективную  кафедру,  завЯзать  хорошие
отношениЯ  с научным руководителем, боЯтьсЯ получить тройку по какому-нибудь
истмату  или же,  например, посвЯщать  досуг  общественной  работе  и  самое
главное: почему звезды -- это невыгодно? Ћн  по-прежнему любил смотреть, как
рассеиваетсЯ туман над  Ѓисеровым озером, философствовать  за кружкой пива в
"’айване", он не желал менЯть штормовку и брезентовые брюки на костюм-тропку
--  в его  глазах это было  бы  изменой  далеким идеалам, о чем, быть может,
говорили они когда-то с  ѓолдовским. Ќо, хоть столько воды утекло с тех пор,
’езкин  чувствовал, что осталсЯ все тем же -- маленький и храбрый  идеалист,
он хотел  жить напе-'  рекор  всему так,  чтобы  доказать граду  и  миру  --
продаватьсЯ не требуетсЯ,  жить можно и  должно свободно  и легко. Ќо кто бы
стал его слушать?
     ‘анЯ  снова  топал  к  Љозетте,  единственному  не  менЯющемусЯ  в мире
существу, и жаловалсЯ ей на своих друзей.
     --  Ћни все не москвичи,-- говорил он,-- и это  не случайно. Њосква, по
моему  глубокому  убеждению,  город конченый. ‚ конце  концов Я, мои братьЯ,
‹евка --  не  лучшее ли тому доказательство?  Ќичего хорошего  ни родить, ни
дать миру она не может. € все-таки они приехали сюда, и это верно. Ћни нужны
Њоскве  точно  так  же,  как  она  нужна  им.  Ћна  стала  местом,  где  они
встретились,  где  есть  библиотеки,  театры,   музеи,  где  есть,  наконец,
университет. Ќо скажи мне,  почему, попав сюда, они берут у этого города  не
лучшее,  а худшее,  что в нем есть?  ‘амые умные и честные из них спиваютсЯ,
прочие продают себЯ с потрохами, не понимаЯ, а часто, что еще хуже. понимаЯ,
какую  цену  они  за  это  платЯт.  џ  им  не судьЯ, но, видит  Ѓог, в  моей
несчастной Њашине куда больше искренности, чем в них.
     ЉатЯ  на сей раз возражать ничего  не  стала.  Ћна выслушала  ’езкина с
удивившей его серьезностью и проговорила:
     -- ’ы мужик, тебе легче.
     -- Џочему? -- удивилсЯ он.
     -- Џотому что ты можешь взЯть и послать все к черту.
     -- Ђ ты?
     -- Ђ  Я  не  могу,  --  заключила  она с  грустью и хотела  что-то  еще
добавить, но промолчала.
     "Ћна несчастна,--подумал ’езкин,--она, точно, несчастна, хотЯ никогда в
этом не признаетсЯ".  €  он не мог понЯть, радует  его  это или нет.  ‘корее
должно было бы радовать. Ќо по неведомым ему законам именно  ее несчастность
стала  последней  каплей,  переполнившей  чашу  тезкинского  смирениЯ.   Љак
алкоголик, некоторое  времЯ  строго воздерживающийсЯ от спиртного  и ведущий
размеренную  жизнь,  вдруг  срываетсЯ  и  уходит  в  запой,  так  и  ’езкин,
прошагавший свой  отрезок  пути,  слетел со  всех катушек, и им овладели его
вечнаЯ безалаберность и хроническаЯ непригодность к серьезному труду.
     ‚  ту весну  он  снова ощутил  приближение тоски -- верной  спутницы  и
предвестницы всех  своих  перемен.  ‚се, точно  в  одночасье,  ему  обрыдло,
включаЯ  университет, снова в который  раз захотелось куда-нибудь уехать, не
стало  сил  ходить  на   занЯтиЯ  и  думать  о  сессии,  вопросы  метафизики
окончательно взЯли верх над физикой, и  он понЯл, что до конца  университета
не дотЯнет.
     ‚ тот день, когда ему исполнилось двадцать  три  года и по  обыкновению
посетили мысли о будущности и  полезности своего  существованиЯ в этом мире.
Ђлександр забрал документы и послал запрос в ѓидрометцентр с тем, чтобы  его
отправили на какую-нибудь метеостанцию.
     Ћтвет он получил через месЯц. Џо странному совпадению это произошло как
раз в те дни, когда взорвалсЯ —ернобыль, и катастрофа,  ЯвившаЯ собою начало
распада  и  переход  в  другое   состоЯние   всей  российской  жизни,  стала
одновременно  и  переменой в  его  собственной  судьбе. Ћн,  быть  может, не
обратил  бы  на  это  вниманиЯ,  когда бы места, о  которых  довольно  скупо
сообщали, не  были знакомы ему воочию, и вдруг вспомнились ему голоса божьих
странниц,  их мрачные  предсказаниЯ, и печаль  объЯла тез-кинское  сердце. €
печаль эта оказалась не единственной.
     „рузьЯ устроили ему грандиозные проводы в Љупавне. ‚се было, как тогда,
когда  только  начиналась  и  была  ничем  не  омрачена  их юнаЯ дружба, все
воскресло,  и почудилось ему  даже,  что незачем уезжать. •отелось крикнуть,
напившись пьЯным: "„рузьЯ мои! ‚се вы  так прекрасны, и Я I  вас так  люблю.
‡аклинаю вас чем угодно: не продавайте душу дьЯволу  -- \| он  купленного не
возвращает".
     Ќо они могли  сойтись  теперь вместе  лишь на мгновение, а с утра снова
разбрестись по своим делам, и Ясно было, что воротить прошлое уже нельзЯ.
     Ћднако как ни  огорчили ’езкина эти похмельные и невеселые проводы, еще
горше оказалось прощание с Љатериной. Ћна  пришла за три днЯ до его отъезда.
„ома никого  не было, они сидели на кухне, пили чай, и ’ез-кин не мог ничего
понЯть.  Ћн  не   узнавал,  а  вернее,  только  теперь  стал  узнавать  свою
возлюбленную  --  ту  Љозетту,  что  шла  с  ним когда-то по ђождественскому
бульвару, водила  в церковь и  ждала  в  убогой  теплостановской  квартирке,
Љозетту. что приехала к нему  в армию. Људа-то делись  всЯ ее рассеЯнность и
отстраненность, она была  снова беззащитна  и  нежна, и он только боЯлсЯ  ее
вспугнуть, боЯлсЯ,  что ее  нежность сейчас исчезнет, она встанет  и скажет,
что ей пора. •
     Ћн  глЯдел  на нее глазами  влюбленного  семнадцатилетнего  мальчика  и
мысленно заклинал:  "Ќе уходи, только  не уходи, ну побудь со  мной хоть еще
полчаса". Ѓыло уже  совсем  поздно, гул города,  шумной Ђвтозаводской улицы,
стих, в  наступившей  тишине слышно  было,  как за  домами и  гаражами гудит
окружнаЯ  железнаЯ  дорога,  и  глаза Љозетты становились  все  теплее.  Ћни
сделались совсем шальными и юными, но ’езкин все еще не смел  поверить в эту
неслыханную милость.
     Ќастенные часы  на  кухне  Ясно  и  звучно  возвестили  о  полуночи,  и
Љо-зетта, чуть-чуть  покраснев, как много лет  (казалось,  всю жизнь) назад,
проговорила:
     -- ‘ашенька, не заставлЯй менЯ саму вести тебЯ в спальню. €, не дав ему
опомнитьсЯ, перебиваЯ собственное смущение, прибавила:
     -- ’ы иди первый и жди менЯ.
     Ћн лежал  на кровати в  полной темноте,  слышал,  как  льетсЯ в  ванной
^вода,  и даже не  решалсЯ ни  о чем подумать.  ‡а окошком виднелась громада
’юфилевских  бань,  в  гулкой  квартире было тепло и тихо,  но он  дрожал от
озноба.
     -- ѓде ты? -- позвала она.
     -- ‡десь, -- ответил он хрипло.
     Ћна подошла к кровати, легла рЯдом, обнЯла его и шепнула:
     --  Џодожди чуть-чуть, давай полежим  просто.  џ  так  когда-то об этом
мечтала... Ђ теперь включи свет -- Я хочу, чтобы ты менЯ видел.
     -- ’ы так красива. Ѓоже мой. џ даже боюсь до тебЯ дотронутьсЯ.
     -- Ќе бойсЯ, -- проговорила она, и ему показалось на миг, что им  снова
ему восемнадцать, ей девЯтнадцать лет и он  через три днЯ уходит в  армию, а
все последовавшее рухнуло в небытие, исчезло, стерлось или было  им кем-то в
эту ночь прощено.
     Ќо потом, когда  недолгаЯ  майскаЯ ночь  ушла на  запад, ’езкин  ощутил
такое отчаЯние,  какого  никогда  прежде  не  испытывал.  Ђх,  если  бы  это
случилось не теперь, а пЯтью годами раньше, кто знает, может быть, тогда все
повернулось  бы и в его, и  в ее жизни  иначе. Ћт этой  мысли, от того,  что
понЯл он в эту минуту, что любит эту женщину, любил всю жизнь и будет любить
всегда и она любит  его, а  ее  замужество  и его многочисленные романы суть
нелепость  и  глупость смеющейсЯ  над ними  судьбы,  у ’езкина  потемнело  в
глазах.
     -- •очешь, Я останусь?
     --  Ќет,  ‘аша,  ты  поезжай, -- сказала она ровно. -- џ к тебе  только
потому и пришла, что ты уезжаешь.
     -- ѓосподи, зачем ты-это сделала? ’ы ведь не любишь его.
     -- Ќе люблю, -- ответила она, --  так не люблю, что  иногда кажетсЯ,  с
ума от этой нелюбви сойду.
     € от этих слов стало ’езкину еще дурнее.
     -- Џочему ты менЯ не дождалась. ЉатЯ?
     -- ’ак уж случилось, -- сказала она, глЯдЯ на него Ясным взглЯдом, -- и
Я буду с этим человеком  до  тех пор, пока он сам от менЯ  не откажетсЯ.  ’ы
уезжай -- не судьба нам жить в одном городе. Љак раньше, не получитсЯ, а как
сегоднЯ -- Я не смогу.
     -- Ђ если он откажетсЯ? -- произнес ’езкин мучительно.
     -- ’ы об этом не узнаешь.
     Ћна сидела  печальнаЯ на  краю  кровати,  ее  светлые,  тЯжелые  волосы
спадали на плечи, доставаЯ кончиками до груди, и она наматывала их на палец,
уже  немного  отрешеннаЯ  и  очень  усталаЯ.  €  ’езкин  вдруг  почувствовал
одновременно  жалость  к  ней и  вину: как  бы страшно  ни  было теперь  ему
оставатьсЯ  одному  в этой комнате, где пока  еще  есть  она,  каково  будет
возвращатьсЯ домой ей?
     -- Џочему мы так несчастны? ‡а что нам это? -- проговорил он, точно сам
к себе обращаЯсь.
     -- Ќе валЯй  дурака,  --  ответила она, вставаЯ и  снова превращаЯсь  в
светскую даму. -- ‘деланного не  воротишь. €  потом  кто тебз сказал, что мы
должны быть обЯзательно счастливы?

         * —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ * 

        1
     ЊетеостанциЯ находилась на последнем из островов, что грЯдою  уходили с
севера  на юг  Ћнежского  озера.  Љ  тому времени,  когда  вдрызг  разбитый,
отчаЯвшийсЯ и ни  на что хорошее  уже не надеЯвшийсЯ ‘анЯ туда  приехал, там
жило две семьи  и была  такаЯ красота и благолепие, что поверить, что где-то
есть парткомы, очереди, магазины,  центральные газеты и переполненные вагоны
метро, было невозможно. ’езкин был ошеломлен  свалившимсЯ на него богатством
в виде безумных и  каждый день новых  закатов. скал, сосен, вод и с трепетом
подумал, что  в своей не такой уж длинной жизни он потерЯл двадцать с лишком
лет и все настоЯщее начнетсЯ только теперь. ђабота занимала немного времени,
а в остальные часы он торчал с удочкой или спиннингом  у  воды, плавал вдоль
изрезанных берегов на лодке,  приволакивал  из  лесу корзины грибов и Ягод и
только боЯлсЯ, что  по  какой-нибудь неведомой  случайности все  это однажды
кончитсЯ.
     ‚сЯ  его  предыдущаЯ  жизнь   ушла  разом   в  прошлое,  оставив  груду
воспоминаний.  Ћн  решил,  что  лишь  по  ошибке  родилсЯ  не  в деревне или
небольшом городе и оттого совершил столько глупостей. ’еперь судьба дала ему
шанс  все  исправить, найти  себЯ, тот мир, длЯ которого он был создан,-- не
университет, не безмЯтежное семейное существование и  не сумасшедшую любовь,
а  уединенность  и  сосредоточенность, подобные  тем,  что  искали в древние
времена отшельники.
     Ћн нашел тот кусок земли, где можно было прожить всю жизнь, не жалеЯ ни
об  одном дне, не  изводЯ себЯ пустыми сожалениЯми и страстЯми, ибо дни были
непохожи один на другой, разрушаЯ тем самым скуку, котораЯ  томит горожан  и
заставлЯет их выдумывать суетные заботы о деньгах. почестЯх и наградах.
     —то  же  касаетсЯ  обитателей  метеостанции, они поначалу  отнеслись  к
’езкину со смешанным чувством  недовериЯ и  любопытства. €м были  совершенно
непонЯтны его  вздохи и  ахи о красотах пейзажа и уж  тем более чего ради он
сюда приперсЯ, но главное -- не  было в нем  спеси и чувства  превосходства,
чего более всего не любЯт простые люди в людЯх интеллигентных.
     ’о, что он  себЯ переоценил, ‘анЯ  понЯл довольно скоро. ‚ октЯбре  дни
стали коротки,  задули  ветра  не  хуже  степных, по  воде пошла шуга, и  на
станции  наступила  тьма египетскаЯ.  Њужики  днЯми  и ночами  пьЯнствовали,
иногда пьЯные уходили на  катерах в море, и ’езкину приходилось  вместе с их
привыкшими ко всгму женами по несколько суток крЯду торчать возле приборов и
на кухне.
     ‘пасалсЯ  он  только  тем,  что  писал   Љозетте  любовные   письма  на
главпочтамт до востребованиЯ. Ќо в ее ответных посланиЯх,  сколь жадно он их
ни  перечитывал  и ни искал между  строчек некоего сокрытого смысла, не было
ничего, напоминавшего об их  последнем свидании. € все же смутнаЯ надежда на
перемену  их общей участи не  покидала тезкинское сердце.  Ћн  грезил скорой
встречей,  сам не знаЯ отчего  представлЯЯ, как Љатерина ЯвитсЯ  на  забытый
Ѓогом островок и постучит в окошко жарко натопленной комнатки.
     Ѓабоньки на  станции нарадоватьсЯ на него  не  могли, ибо прежде, когда
мужьЯ уходили  в  традиционный межсезонный запой, пока  не  лЯжет хорошенько
снег, не  встанет лед  и не начнетсЯ зимнЯЯ рыбалка и охота, им  приходилось
все  делать  одним.  Ќо дни сменЯлись днЯми, то  опускалась,  то поднималась
температура, северные ветра  чередовались с  западными, иногда вспыхивало на
севере  чудесное и таинственное  сиЯние,  наполнЯвшее душу  восторгом. Ђ  от
Љозетты письма приходили  редко. ’езкину казалось, что он плшет в никуда, --
мука, которую не выдержит даже самое влюбленное и пылкое сердце. Њало-помалу
он втЯнулсЯ  в пьЯные  посиделки,  научилсЯ  пить  чистый  спирт,  чуть-чуть
разбавлЯЯ  его  водой. Ѓабы,  как встарь, остались одни,  понЯв, что мужскую
породу  не  переделаешь,  и  очень  возможно,  что  недоучившийсЯ  студиозус
бесславно  бы  спилсЯ, когда б однажды в  минуту просветлениЯ ему не попалсЯ
Ящик с книгами, о существовании которого никто уже толком не помнил и не мог
объЯснить, откуда он здесь взЯлсЯ.
     ЉажетсЯ,  работал  когда-то на  ЊаЯчном такой же полоумный интеллигент,
только из Џитера, то ли поэт,  то ли  художник, и привез  с собой эти книги.
ѓоворил,  что будет заниматьсЯ  самообразованием и думать о том, как спасать
ђоссию, но потом начал пить горькую и через полгода утонул:
     не то случайно провалилсЯ в полынью, не то решил покончить с тЯготившей
его жизнью, а.  спасение ђоссии оставить  на других. Ќо кем  бы  ни  был сей
таинственный  незнакомеци  какими   бы  ни  были  причины,   вынудившие  его
расстатьсЯ с жизнью, он  обладал  весьма изысканным вкусом.  ‘реди книг  его
имелись античные классики ~от--ѓомера до ЏетрониЯ, кое-что из ‘редневековьЯ,
„анте,  Њонтень,  Ѓоккаччо, ’йильтон, русскаЯ  классика,  из  нового времени
заумь  вроде Џруста и  ѓессе, а еще  больше  философов, историков, различных
мудрецов  и  прочей словесности, которую  ‘анЯ,  чей читательский интеллект,
несмотрЯ на пристрастие к роковым вопросам и университетскую  среду, никогда
не поднималсЯ выше семейных романов  Ђрчибальда „жозефа Љронина, в руки б не
взЯл.  Ћднако  деватьсЯ  было  некуда, и  если поначалу  с  отвращением, как
ступающий по лужам домашний кот, он насилу  заставлЯл  себЯ окунатьсЯ во все
эти эмпиреи, то постепенно  к ним привык и даже стал находить удовольствие в
этом неторопливом чтении.
     Џорою,  отрываЯсь  от  книг,  ’езкин  развлекалсЯ  тем,  что  на  манер
е-херезады    пересказывал   обитателЯм   ЊаЯчного   содержание    наиболее
занимательных  опусов  и  снова  погружалсЯ  в  их  дальнейшее  изучение. Ћн
почувствовал в себе давно томивший зов к познанию мирозданиЯ и, ночами глЯдЯ
на свои любимые, такие  знакомые и родные  звезды, чей вечный  свет согревал
его  душу,  размышлЯл о человеческой  природе и природе  вещей, о конечности
мира и  бессмертии  духа, о Ѓоге  и об огне, о  монадах ‹ейбница и философии
ЌиколаЯ  Љузанского, об экзистансе и позитивизме, о путЯх,  по  которым идет
человечество не то к  истине  и свету,  не то к обрыву и тьме. …го  увлекала
философиЯ истории  и историЯ  философии, он  думал о  происхождении  мира  и
смысле человеческого бытиЯ--чем глобальнее была проблема, тем больше она его
волновала,  и наконец, почувствовав  себЯ  достаточно  образованным,  ’езкин
решил, что и ему настал черед внести свой вклад в сокровищницу человеческого
познаниЯ и взЯтьсЯ за перо.
     ‚сему   этому    предшествовало,   правда,   одно   событие,   поначалу
претендовавшее  на  то,  чтобы   быть  комичным,  но  закончившеесЯ   вполне
драматически. ‚ зимнее времЯ островок, находившийсЯ всего-то в получасе лета
от  Џетрозаводска,  оказывалсЯ  отрезанным  от  внешнего  мира.  ‡ато  когда
приходила  свЯтаЯ  в  государстве"избирательнаЯ страда, будь  там  буран  не
буран, метеорологам привозили урну, и вместе со всем  народом они голосовали
за народную власть.
     ‘ие считалось в  порЯдке вещей, и никому в  голову не могло прийти, что
должно  быть  иначе, но  ’езкина  подобнаЯ нелепица возмутила. Џрошло больше
месЯца с тех  пор,  как не привозили почту, ‘анЯ изнывал от  беспокойства, и
нетерпение  его дошло  до  такой  степени,  что,  вспомнив  вольнодумный дух
альма-матер, он стал вести агитацию, призываЯ мужиков  бойкотировать выборы.
‘уровые  северные   дЯдьки  крЯкнули,   и,   поскольку  описываемые  событиЯ
происходили на фоне антиалкогольной кампании,  уменьшилсЯ объем  выдаваемого
им спирта и ходили слухи,  что скоро его и вовсе не  будет, вынесли вердикт:
ни  хрена...  €  когда  великолепным  мартовским   утром  вертолет  с  урной
приземлилсЯ на ЊаЯчном, метеостанциЯ объЯвила бойкот.
     Њало того, что это было само  по себе чепе. Џоложение осложнЯлось еще и
тем, что вместе с урной на остров прилетел корреспондент областной газеты  и
весело  сказал соскучившимсЯ  ребЯтишкам,  что  статьЯ о  выборщиках в самых
отдаленных  уголках   краЯ  уже  стоит  в   наборе  и   осталось  их  только
сфотографировать.   Ќо  не   тут-то  было:  избиратели  с  аристократической
холодностью повернулись к  весельчаку спиной и удалились. €х пробовали  было
уговорить,  но мужики уже  закусили  удила, и беднЯга  осталсЯ ни с  чем.  Ђ
агитатор  и  пропагандист  ’езкин,  глЯдЯ  на  плоды  своего  труда,  вместо
удовлетворенности  ощутил острый стыд. Ћн взЯл у растерЯнного корреспондента
письма  и  ушел на дальний  конец острова,  чтобы  не встречатьсЯ  глазами с
поникшим гостем,  ничуть  не виновным  в  тоталитарном  характере  власти  и
несвободе этих последних в ђоссийской истории спокойных выборов.
     ‡ачем  он  это  сделал?  ’езкин  и сам не мог теперь  ответить на  этот
вопрос. Ќесколько минут он  глЯдел вдаль, не раскрываЯ писем и казнЯ себЯ за
глупость,  потом взЯл родительское  послание,  неторопливо его  прочел,  все
оттЯгиваЯ момент, когда раскроет то, что было написано рукою Љатерины.
     Љакой  же ждал  его удар! …е  письмо  было очень  ласковым,  но ’езкин,
чувствуЯ в этой ласковости что-то подозрительное, летел вперед через строчки
и наконец нашел. Љозетта писала,  что ее мужа  посылают в ѓерманию. она едет
вместе с ним, и, наверное, надолго. ’езкин  поднЯл голову.  посмотрел окрест
себЯ безумными глазами и услышал, как на станции заработали моторы, вертолет
с несолоно хлебнувшей урной взмыл в чистейшее карельское  небо и, не сделав,
как  обычно,  над  островом   круг,  без  всЯких  сантиментов  отправилсЯ  в
Џетрозаводск,  уносЯ  в  своем  чреве  запоздалый  и  бесполезный  донос  на
антисоветчика, возмутителЯ спокойствиЯ  и нарушителЯ  статистики  Ђлександра
’езкина. Ђ  сам он упал  на снег и даж' не зарыдал, провалЯвшись так незнамо
сколько, и, когда очнулсЯ, солп це уже садилось в  той стороне, куда улетела
его возлюбленнаЯ, а ’езкин:
     начал бить озноб.
     Ќаутро он  был совершенно болен, его  мучал кашель, нездоровый  румЯнец
заиграл у него на щеках, и даже водка с перцем и чесноком не помогала -- так
вернулась к нему его застарелаЯ болезнь, обострЯЯсь отныне всЯкий раз ранней
весною. Ќужно было  уезжать с этого острова с его сырым и холодным климатом,
но уезжать  теперь было  не к кому  и незачем.  ‚се свЯзи с  миром оказались
порванными, и тезкинское пребывание на ЊаЯчном неожиданно затЯнулось.

        2
     Њолодость опадала с него, как шелуха. ѓод  спустЯ он совсем не  походил
на того юношу, что приехал на этот островок за романтикой и отдохновением от
благ цивилизации.  Ћт былой тезкинской восторженности не  осталось и  следа.
Ђлександр  огрубел, заматерел  и  внешне  мало отличалсЯ  от окружавших  его
людей. ќтот год дал ему даже больше,  чем  университет, чем все  его прежние
скитаниЯ  и  армиЯ, ибо когда  на глазах  у человека в одном и  том же месте
происходит смена ветров, облаков и температур, времен года, днЯ и ночи, то в
душе  его  неизбежно  что-то  менЯетсЯ.  “единенность,  отсутствие  светских
развлечений  и  близость к  природе  принесли успокоение.  ‘коро  стало  ему
казатьсЯ, что живет он здесь очень давно,  а  все  прошедшее  было и вовсе в
другой жизни. €, начитавшись книг, насидевшись долгими зимними ночами  возле
печи  и  краткими летними  --  на  берегу  озера,  когда ни одна  звезда  не
зажигалась над миром, а лишь,  прекрасное и таинственное, висело над головой
небо, начинавшеесЯ от самой земли и опрокинутое в глубину космоса, он ощущал
себЯ на грани стихий и принималсЯ писать что-то невыразимо чудесное о тайнах
и  символах  бытиЯ.  Ћн  писал с не  меньшим трепетом и восторгом, чем  свой
юношеский   роман  о  прекрасной  ‹юдмиле  и  купавинском  лете,  он  писал,
объЯснЯЯсь миру в любви и сожалеЯ о его  изъЯнах и точно  чувствуЯ  порой за
спиною дух  своего  несчастного утопшего  предшественника,  вознамерившегосЯ
спасти ђоссию. …му казалось, что он знает и сможет сказать нечто такое, чего
не говорил  до  него никто. Ћн ощущал себЯ едва  ли  не мессией, и  от этого
становилось ему чуть легче, когда вспоминалась Љозетта,--воистину философами
и пророками на ђуси становЯтсЯ либо от большого ума,  либо от большой тоски.
Ќо   если  копнуть  поглубже  любого   из  этих  мессий  и   радетелей  рода
человеческого, то за  их радениЯми откроетсЯ обыкновеннаЯ любовнаЯ или какаЯ
еще драма. —тобы  ее похерить,  они  готовы перевернуть весь  мир,  устроить
революцию или  рывок  в  рынок, обманывать самих  себЯ  и  двести  пЯтьдесЯт
миллионов человек, а  историки  потом будут недоумевать, как  это вышло, что
вдруг рассыпалась величайшаЯ империЯ.
     Ќо ’езкин не был бы ’езкиным, если бы и в здешней глуши он не ухитрилсЯ
завести романа не  на бумаге, а наЯву. ѓероиней его была  совсем молоденькаЯ
девица, работавшаЯ экскурсоводом в Љижах, от  которых было до  ЊаЯчного чуть
меньше   сорока   километров.    Ќемного   притомившийсЯ   от   вынужденного
отшельничества, ‘анЯ весьма охотно с ней подружилсЯ, катал в тихую погоду на
лодке вдоль островов, обучал  ловить  рыбу, а самое главное -- читал ей свои
философские  изысканиЯ.  ‹юбушка  взахлеб  слушала  его  бредни.  Ћн казалсЯ
ей/существом   необыкновенным,  и  не  прошло  двух  недель,  как  она  была
без^памЯти в него влюблена. —то касаетсЯ ’ез-кина, то он .поначалу не ставил
никаких   целей  охмурить  невинное  создание.  Ћн   просто  соскучилсЯ   ло
родственной душе, хотЯ  девушка  ему, пожалуй  что, нравилась: она^ыла в том
исконном северном  стиле, что  еще  не перевелсЯ в отдалеЯных местах  нашего
Ћтечества.  Ќо даже  если  бы каждый из  них и  стремилсЯ  к тому, чтобы  их
отношениЯ не перешли  за  грань взаимного  дружеского  участиЯ, сама  судьба
позаботилась бы их соединить.
     ‚ один из таких вечеров, когда ‘анечка был  особенно в  ударе, прочитав
своей  юной слушательнице  главу  о  типах цивилизаций  и движении  по кругу
человеческой  истории,  ‹юбушка   назадавала  ему  столько  глубокомысленных
вопросов, свидетельствующих о ее неподдельном интересе к философскому опусу,
что осталась ночевать в ‘аниной комнатке и вышла оттуда уже утром, щурЯсь на
изрЯдно  поднЯвшеесЯ  над соседним островком  солнце и босыми ногами  ощущаЯ
тепло дощатого крыльца. "Ђ ’езкин как ни в чем не бывало  продолжал дрыхнуть
под нежными взглЯдами своей возлюбленной, и мутен был его сон -- ему снилась
Љозетта.
     ’ак  они прожили  все  лето.  Ќа веревках,  как  несколько лет  назад в
тез-кинской судьбине, снова  сушились рЯдом обдуваемые онежским ветерком его
и ее трусы, рубашки и майки. Њетеоженки на ‹юбу сперва косились, но была она
бесхитростна, работы никакой не чуралась, в свою очередь готовила на кухне и
помогала снимать показаниЯ с приборов. Љ ней  быстро привыкли и не ставили в
вину, что живет она с мужиком нерасписаннаЯ.
     Ћднако северное лето обманчиво и  коротко. ‚скоре снова задули холодные
ветра  и  зажглись над  Ћнегой  звезды. ‹юба собралась  зимовать и  говорила
только, что съездит домой за одеждой,  а с ’езкиным вдруг случилась страннаЯ
вещь. Ћн почувствовал, что ему хочетсЯ остатьсЯ одному. Ћн не мог объЯснить,
как и откуда поЯвилось в нем  это желание. Ќе было ничего, что раздражало бы
или  не  нравилось ему в  этой  кроткой девушке, ни разу  не заикнувшейсЯ об
обычных девичьих поползновениЯх, которых он так некогда добивалсЯ от других,
и чем-то даже напомнившей  ему  Љатю, но, быть может, именно по этой причине
’езкин опЯть затосковал.
     …го  все чаще тЯнуло побродить в  одиночестве по лесу, и она легко  его
отпускала. Ћн перестал брать  ее  с  собой  на рыбалку,  и она терпеливо его
ждала, не читал ей больше  глав из своего труда, и  она  не задавала никаких
вопросов,  была послушна  и  так  же нежна, как прежде.  € сам  столько  раз
брошенный,  битый-перебитый  Ђлександр  с   ужасом  подумал,  что  оставлЯть
человека в сто крат труднее, чем быть оставлЯемым.
     Ћн просыпалсЯ порою ночами при свете месЯца  и глЯдел, как она легонько
дышит, обхватив рукой подушку, и понимал,  что  сил сказать правду у него не
хватит. Ќо поделать с собой  ’езкин ничего  не мог. —ем ближе была зима, тем
сильнее ему  хотелось, чтобы она уехала. Ћн мучилсЯ и не знал, то ли сказать
ей об этом тотчас же, то  ли перед самым ее отъездом. сказать, чтобы  она не
возвращалась. Ћн не мог  решить, что будет  длЯ нее горше. ‚ этих лицемерных
мужских мытарствах прошло почти три недели, пока однажды ‹юба, так же Ясно и
ласково на него глЯдЯ, не промолвила сама:
     -- ’ы не бойсЯ, ‘аша,  Я уеду и останусь  там.  ’езкин вздрогнул, а она
продолжил