оложил  перед  ‚ерой  переплетенную  тетрадку, густо исписанную
мелким почерком.
     - ‚ы узнаете этот почерк?
     Џочерк  показалсЯ  ей  знакомым,  но на всЯкий случай она отодвинула от
себЯ тетрадку.
     - Ќет.
     - Ќу хорошо, тогда Я покажу вам, кому она принадлежит.
     Ћн  перевернул  тетрадь  и  показал  ей  подпись на последней странице:
‘ергей „егаев.
     - Ќу и что? - ‚ера внимательно посмотрела на прокурора.
     - ќто имЯ, надеюсь, вам знакомо?
     - Џервый раз слышу.
     - ‚от  видите,  первый  раз. Ђ говорите, что никогда не лжете. ‹адно. џ
предлагаю   ознакомитьсЯ   частично  с  содержанием  сего  документа.  -  Ћн
перелистывал   за   страницей  страницу.  -  ’ак,  здесь  о  первом  составе
€сполнительного  комитета.  Ђлександр Њихайлов, †елЯбов, ЏеровскаЯ. ќто вам,
может  быть,  уже  и неинтересно. Џойдем дальше. ‘мотрите сюда. "Ћсенью 1882
года  по  поручению  ”игнер  в  Ћдессе  совместно  с  другими  Я организовал
нелегальную  типографию, о чем впоследствии имел честь донести г. ‘удейкину.
Џо  поручению  господина  ‘удейкина  Я также сошелсЯ с офицерами Ћдесского и
Ќиколаевского  военных  кружков,  а именно с Ђшенбреннером Њихаилом ћлиевым,
подполковником Џражского полка..." € дальше шли фамилии, много фамилий!
     „обржинский зорко следил за ее реакцией.
     - •ватит!  -  Ћна  отшвырнула  от  себЯ тетрадь и вскочила со стула. Ќе
обращаЯ  вниманиЯ  на  следивших за ней чиновников, нервно ходила по комнате
взад  и вперед. ’еперь сомнений не было, „егаев - провокатор. € конечно, это
его  почерк,  теперь она его вспомнила, мелкий, аккуратный, с завитушечками.
ЉакаЯ  подлость!  €  какую  глупость  проЯвила  она! ‚едь весь его рассказ о
побеге  был  шит  белыми нитками, а она, опытнаЯ революционерка, столько раз
сталкивавшаЯсЯ   с   предательством,   привыкшаЯ  подозревать  при  малейших
несовпадениЯх,  попалась,  как  наивнаЯ дурочка. € ведь чувствовала она, что
здесь  что-то  неЯсно, думала об этом, но побоЯлась оскорбить подозрением. €
вот   результат   деликатности:   переплетеннаЯ  тетрадь,  густо  исписаннаЯ
фамилиЯми,   адресами,   Явками,  паролЯми,  кодами  длЯ  зашифровки  писем.
Џравительству   выданы   не   только   видные  представители  партии,  но  и
малозначительные,  те,  кто  просто  помогал  деньгами или предоставлЯл свою
квартиру.  Џолностью раскрыты военные кружки, их программа, подробно описана
их деЯтельность.
     Ћна опомнилась, увидев перед собой стакан воды, протЯнутый ‘ередой.
     - “спокойтесь,  прошу  вас,  -  мЯгко  сказал  он.  ‚ера  жадно глотала
воду...
     Ћткуда-то издалека донессЯ голос „обржинского:
     - ’еперь, Я надеюсь, и вы сможете дать более подробные показаниЯ.
     Ћна поднЯла на него умолЯющие глаза:
     - Џрошу вас, оставьте менЯ в покое.

     24  сентЯбрЯ  1884  года  в Џетербургском военно-окружном суде началось
слушание  дела  по  обвинению  четырнадцати человек, членов партии "ЌароднаЯ
волЯ",  в  особо  опасных  государственных  преступлениЯх.  ‘уд проходил при
закрытых  дверЯх.  Џублику  изображали  несколько должностных лиц, начинаЯ с
министра    юстиции   господина   Ќабокова   и   кончаЯ   начальником   „ома
предварительного  заключениЯ …рофеевым. ѓазетам было дозволено печатать лишь
скупые  официальные  сообщениЯ  без  каких бы то ни было комментариев. ‘реди
подсудимых  шестеро  военных,  восемь  гражданских  лиц,  из  которых  три -
женщины.
     Џроцесс  был  длинным  и  скучным.  ‡ачитывались  показаниЯ  свидетелей
обвинениЯ,  из  которых  ни  один  не  был  вызван в суд. “частие свидетелей
защиты  и  вовсе  не допускалось. Ќа столе вещественных доказательств лежала
груда папок в синих обложках.
     € вот день последний.
     - ЏодсудимаЯ ”игнер, вам предоставлЯетсЯ последнее слово.
     Џредседательствующий  устремил  взглЯд  на  скамью  подсудимых. ЏоднЯли
головы  подсудимые,  задвигала  стульЯми  "публика", жандарм, стоЯвший возле
дверей, переступил с ноги на ногу.
     ‘лово  предоставлЯлось  главной  участнице  процесса,  последнему члену
€сполнительного  комитета,  той самой непоколебимой, неуловимой ‚ере ”игнер,
за которой несколько лет безуспешно гонЯлась полициЯ.
     ‘о  скамьи  подсудимых  поднЯлась  женщина тридцати двух лет от роду, с
правильными  чертами бледного, изможденного полуторагодичным предварительным
заключением лица, с темной косой, аккуратно уложенной вокруг головы.
     Ћна  обеими  руками  взЯлась  за  перила  загородки,  отделЯвшей скамью
подсудимых  от  остальной  части  зала,  и некоторое времЯ молчала, подбираЯ
слова.  ‚есь  ее  вид  говорил  о  том,  что  она  устала, что ей не хочетсЯ
говорить  и  что  по  отношению  к  своей  дальнейшей  судьбе она испытывает
сейчас,  может быть, полное безразличие. Ќо она должна была говорить, в этом
состоЯл  ее  последний долг перед партией. Ћна заговорила, и в глухом ровном
голосе трудно было уловить хотЯ бы оттенок волнениЯ:
     - ‚  настоЯщее  времЯ рассмотрению суда подлежат мои действиЯ начинаЯ с
1879  года.  Џрокурор  в  своей  обвинительной речи выразил удивление как по
отношению   к  их  качеству,  так  и  по  отношению  к  количеству.  Ќо  эти
преступлениЯ,  как  и  всЯкие  другие,  имеют  свою историю. Ћни находЯтсЯ в
неразрывной  логической  свЯзи  со  всей  предыдущей  моей  жизнью. ‚о времЯ
предварительного  заключениЯ  Я часто думала: могла ли моЯ жизнь идти иначе,
чем  она  шла,  и  могла  ли  она  кончитьсЯ  чем-либо  иным,  кроме  скамьи
подсудимых? € каждый раз Я отвечала себе: нет!
     џ  начала жизнь при очень благоприЯтных обстоЯтельствах. Џо образованию
Я  не нуждалась в руководителЯх: менЯ не нужно было водить на помочах. ‘емьЯ
у  менЯ  была  развитаЯ  и любЯщаЯ, так что борьбы, котораЯ так часто бывает
между  старым  и  молодым  поколением, Я не испытывала. Њатериальной нужды и
заботы  о  куске  хлеба  или  об экономической самостоЯтельности Я не знала.
Љогда  Я  вышла  17 лет из института, во мне в первый раз зародилась мысль о
том,  что  не  все  находЯтсЯ в таких благоприЯтных условиЯх, как Я. ‘мутнаЯ
идеЯ  о  том,  что Я принадлежу к культурному меньшинству, возбуждала во мне
мысль  об  обЯзанностЯх, которые налагает на менЯ мое положение по отношению
к  остальной некультурной массе, котораЯ живет изо днЯ в день, погруженнаЯ в
физический   труд  и  лишеннаЯ  того,  что  обыкновенно  называетсЯ  благами
цивилизации.  ‚ силу этого представлениЯ о контрасте между моим положением и
положением  окружающих,  у менЯ Явилась перваЯ мысль о необходимости создать
себе цель в жизни, котораЯ клонилась бы ко благу этих окружающих.
     ђусскаЯ  журналистика  того времени и то женское движение, которое было
в  полном  разгаре  в  начале  70-х  годов,  дали  готовый ответ на запросы,
которые  у  менЯ  возникли,  они указали на деЯтельность врача как на такую,
котораЯ может удовлетворить моим филантропическим стремлениЯм.
     ’огда  женскаЯ  академиЯ в Џетербурге была уже открыта, но она с самого
начала  отличалась  той хилостью, которою отличаетсЯ и до сих пор, постоЯнно
борЯсь  между  жизнью  и  смертью; а так как решение мое было твердое и Я не
хотела  в  силу  случайности  сойти  с  раз  принЯтого  пути,  то Я решилась
отправитьсЯ за границу.
     €  вот, значительно перекроив свою жизнь, Я поехала в –юрих и поступила
в  университет.  ‡аграничнаЯ  жизнь представлЯет большое различие с русской.
џвлениЯ,  которые  Я  там  встретила,  были  длЯ менЯ вполне новы. џ не была
подготовлена  к  ним  тем,  что  раньше  видела  и  раньше  знала;  не  была
подготовлена  к правильной оценке всего того, что встретила. €деЯ социализма
была  воспринЯта  мной  первоначально  почти инстинктивно. Њне казалось, что
она  есть  не  что иное, как расширение той филантропической идеи, котораЯ у
менЯ   возникла  раньше.  “чение,  которое  обещает  равенство,  братство  и
общечеловеческое  счастье,  должно  было  подействовать  на менЯ ослеплЯющим
образом.  Њой  горизонт  расширилсЯ:  вместо  каких-нибудь  тетюшан  у  менЯ
Явилось  представление  о  народе, о человечестве. Љроме того, Я приехала за
границу  в  такой  период, когда только что совершившиесЯ событиЯ в Џариже и
происходившаЯ  тогда  революциЯ  в  €спании  вызвали  сильный отклик во всем
рабочем  мире ‡апада. Њежду прочим, Я познакомилась с учением и организацией
€нтернационала.  џ  могла  только  впоследствии оценить, что многое из того,
что  Я  видела тогда, было лишь казовым концом. Љроме того, Я не смотрела на
рабочее    движение,    с    которым    познакомилась,   как   на   продукту
западноевропейской  жизни  и считала, что то же учение: пригодно длЯ всЯкого
времени и длЯ всЯкого места.
     ‡а  границей,  увлекшись  социалистическими идеЯми, Я вступила в первый
революционный   кружок,   в   котором  участвовала  моЯ  сестра  ‹идиЯ.  …го
организациЯ  была  весьма  слабаЯ: каждый член мог приступить к деЯтельности
когда  угодно  и в какой угодно форме. „еЯтельность же состоЯла в пропаганде
идей  социализма,  в  радужной  надежде, что народ, в силу бедности и своего
социального  положениЯ,  уже социалист, что достаточно одного слова, чтоб он
воспринЯл социалистические идеи.
     ’о,  что мы называли тогда социальной революцией, имело скорее характер
мирного   переворота,   то  есть  мы  думали,  что  меньшинство,  враждебное
социализму,   видЯ   невозможность   борьбы,   принуждено   будет   уступить
большинству,  сознавшему  свои  интересы, так что о пролитии крови не было и
речи.
     џ  оставалась  за  границей  почти  четыре  года.  џ  отличалась всегда
некоторым  консерватизмом  в том смысле, что принимала решениЯ небыстро, но,
раз  принЯв  их,  отступала  уже  с  трудом. Џоэтому, когда весной 1874 года
кружок  почти  весь  отправилсЯ  в  ђоссию,  Я  осталась  за  границей, чтоб
продолжать изучение медицины.
     ЊоЯ  сестра  и  другие  члены  сообщества  кончили  свою карьеру весьма
бедственно.  „ва-три месЯца работы на фабриках в качестве работниц и рабочих
повлекли  двух-  и  трехлетнее  предварительное  заключение,  а  затем  суд,
который  приговорил  некоторых  из  них  на  каторгу, а других - в ‘ибирь на
поселение  и  житье.  Љогда  они находились в тюрьме, то сделали призыв: мне
предложили  ЯвитьсЯ  в  ђоссию  с  целью  поддержать  дело кружка. ’ак как Я
получила  уже  достаточно  медицинских знаний и думала, что получение званиЯ
доктора  медицины  и  хирургии  будет  удовлетворЯть  только тщеславию, то и
отправилась в ђоссию.
     ’ут  мне  пришлось на первых же порах испытать кризис: движение в народ
уже  потерпело поражение. ’ем не менее Я нашла достаточное количество людей,
которые  казались мне симпатичными, которым Я доверЯла и с которыми сошлась.
‚месте  с ними Я участвовала в выработке той программы, котораЯ известна под
названием программы народников.
     џ поступила в земство как фельдшерица.
     ‚  очень  скором  времени  против менЯ составилась целаЯ лига, во главе
которой  стоЯли  предводитель  дворЯнства и исправник, а в хвосте - урЯдник,
волостной  писарь  и т. п. Џро менЯ распространЯли всевозможные слухи: и то,
что  Я  беспаспортнаЯ,  тогда  как  Я  жила  по собственному виду, и то, что
диплом  у  менЯ  фальшивый,  и  прочее.  Љогда  крестьЯне  не хотели идти на
невыгодную  сделку  с  помещиком,  говорили, что виновата Я; когда волостной
сход  уменьшал  жалованье писарю, утверждали, что виновата в этом опЯть-таки
Я...
     џ  видела,  что  против  менЯ  нет  никаких фактов, что менЯ преследуют
собственно  за  дух,  за  направление:  подозревали, что не может быть, чтоб
человек,  не  лишенный  образованиЯ,  поселилсЯ  в  деревне без каких-нибудь
самых ужасных целей.
     ’аким  образом,  Я была лишена возможности даже физического сближениЯ с
народом  и  не могла не только делать что-нибудь, но даже сноситьсЯ с ним по
поводу самых обыденных целей...
     „о  этого  момента мои задачи были общественно-альтруистические: они не
затрагивали  моих  личных  интересов.  ’еперь  мне  в первый раз пришлось на
самой себе испытать неудобство нашего образа правлениЯ...
     ЊоЯ  предыдущаЯ  жизнь привела менЯ к убеждению, что единственный путь,
которым  данный порЯдок может быть изменен, есть путь насильственный. Њирным
путем  Я  идти  не  могла:  печать,  как известно, у нас несвободна, так что
думать  о  распространении идей посредством печатного слова невозможно. …сли
бы  какой-нибудь  орган общества указал мне другой путь, кроме насилиЯ, быть
может,  Я  бы  его  выбрала,  по крайней мере испробовала бы. Ќо Я не видела
протеста  ни  в  земстве,  ни  в  суде, ни в каких-либо корпорациЯх; не было
воздействиЯ  и  литературы в смысле изменениЯ той жизни, которою мы живем, -
так  что  Я  считала, что единственный выход из того положениЯ, в котором мы
находимсЯ, заключаетсЯ в насильственной деЯтельности.
     ђаз  принЯв  это  положение,  Я  пошла  этим  путем  до конца. џ всегда
требовала   от   личности,   как   от  других,  так,  конечно,  и  от  себЯ,
последовательности  и  согласиЯ  слова  с делом, и мне казалось, что, если Я
теоретически  признала,  что  лишь  насильственным  путем  можно  что-нибудь
сделать,  Я  обЯзана  принимать  и непосредственное участие в насильственных
действиЯх,   которые   будут  предпринЯты  той  организацией,  к  которой  Я
примкнула.  Љ этому менЯ принуждало очень многое. џ не могла бы со спокойной
совестью  привлекать  других  к участию в насильственных действиЯх, если б Я
сама   не  участвовала  в  них:  только  личное  участие  давало  мне  право
обращатьсЯ  с  различными  предложениЯми  к другим лицам. ‘обственно говорЯ,
организациЯ  "ЌароднаЯ  волЯ" предпочитала употреблЯть менЯ на другие цели -
на  пропаганду  среди  интеллигенции,  но  Я  хотела и требовала себе другой
роли:  Я  знала,  что  и  суд  всегда обратит внимание на то, принимала ли Я
непосредственное  участие  в деле, и то общественное мнение, которому одному
дают  возможность  свободно  выражатьсЯ,  обрушиваетсЯ  всегда  с наибольшей
силой  на  тех,  кто  принимает  непосредственное  участие  в насильственных
действиЯх,  так как Я считала прЯмо подлостью толкать других на тот путь, на
который сама не шла бы.
     ‚от  объЯснение  той  "кровожадности",  котораЯ  должна  казатьсЯ такой
страшной   и   непонЯтной   и  котораЯ  выразилась  в  тех  действиЯх,  одно
перечисление  которых  показалось  бы суду циничным, если бы оно не вытекало
из таких мотивов, которые, во всЯком случае, мне кажетсЯ, не бесчестны.
     ‚  программе,  по  которой  Я действовала, самой существенной стороной,
имевшей  длЯ  менЯ  наибольшее  значение,  было  уничтожение абсолютистского
образа  правлениЯ.  ‘обственно,  Я  не  придаю  практического значениЯ тому,
стоит  ли  у  нас  в  программе  республика  или конституционнаЯ монархиЯ. џ
думаю,  можно  мечтать  и  о республике, но воплотитсЯ в жизнь лишь та форма
государственного  устройства,  к  которой  общество окажетсЯ подготовленным,
так  что  вопрос  этот не имеет длЯ менЯ особенного значениЯ. џ считаю самым
главным,  самым  существенным,  чтоб  Явились  такие  условиЯ,  при  которых
личность  имела  бы  возможность  всесторонне  развивать свои силы и всецело
отдавать их на пользу общества.
     € мне кажетсЯ, что при наших порЯдках таких условий не существует.
     - ‚ы сказали все, что хотели? - спросил председатель.
     - „а.
     Ћна  села, и никакие силы не могли бы заставить ее говорить дальше. Ћна
все сказала, она подвела черту. ’еперь дело за судьЯми.
     Џредседатель  произносил  слова  четко  и  внЯтно:  "...лишив всех прав
состоЯниЯ, подвергнуть смертной казни через повешение".
     - Љакой варварский приговор! - вырвалось у кого-то из защитников.
     ‚арварский  приговор!  Ћна принЯла его без страха и возмущениЯ. ‚ конце
концов,  она  сделала  все,  что  могла,  и  даже сверх того, что могла. Ћна
устала. “стала боротьсЯ, устала жить.
     Ќа  следующий  день  пришел надзиратель и сказал, что ее ожидают мать и
сестра Ћльга, которым разрешено свидание.
     ‚о  времЯ  следствиЯ  ей не раз разрешали свиданиЯ с матерью, и все они
были  тЯжелы.  Ќо на это свидание она шла, как на пытку. ‘идеть и ощущать на
себе  скорбный  взглЯд матери, знающей, что это последнЯЯ в жизни встреча, -
что может быть ужаснее?
     €   вот  они  сидЯт  рЯдом  в  углу,  а  напротив,  возле  дверей,  как
полагаетсЯ,  два  жандарма.  Њожет  быть, их присутствие даже к лучшему, при
посторонних труднее предаватьсЯ своему горю.
     ‘идели  молча.  ’ого,  о  чем  думали,  не  говорили.  Ќеожиданно  мать
сказала:
     - ѓазеты пишут, что Ќиколенька выступает с большим успехом.
     ‡а  годы, пока она училась в вейцарии, готовила покушениЯ и скрывалась
от   полиции,  младший  брат  Ќиколенька  стал  морским  офицером,  вышел  в
отставку,  училсЯ  пению  в  Ќеаполе  и  там  же дебютировал. Џел в Њадриде,
Ѓухаресте.  ‡наменитый  оперный  певец. ‘колько раз она пыталась представить
себе  его на сцене, но не могла и почему-то представлЯла всегда таким, каким
видела  в  Љазани,  перед  отъездом  в  –юрих,  -  маленького,  ушастого,  в
гимназической  форме...  Ћна  задумалась  и  не  слыхала,  что говорит мать,
ухватила только конец фразы:
     - ...все так делают...
     - —то?
     - џ  говорю,  - повторила мать, - адвокат считает, что ты должна подать
прошение о помиловании.
     Ћна посмотрела на нее с упреком:
     - Њамочка, Я вас прошу, не говорите мне об этом.
     - џ  ничего,  ничего, ‚ерочка, - смешалась мать. - џ только передаю то,
что сказал адвокат.
     „о  последнего  днЯ  мать  не  вмешивалась  в дела дочерей, не пыталась
навЯзывать свою волю. Ќо сегоднЯ...
     „ва  днЯ  назад,  когда они виделись в перерыве между заседаниЯми суда,
мать вдруг сказала:
     - „ай мне слово, что исполнишь мою просьбу.
     - Ќикогда  не дам, не знаЯ, в чем дело, - ответила ‚ера. - “ж не хотите
ли вы взЯть обЯзательство, что Я не покончу с собой?
     - Ќет,  -  сказала мать. - џ знаю, что могут быть обстоЯтельства, когда
смерть - наилучший исход.
     ’еперь  вопрос  о  самоубийстве  отпал сам собой. ‘тарший из сидевших у
двери жандармов посмотрел на часы и равнодушно сказал:
     - „амочки, пора прощатьсЯ.
     - ‘ейчас,  сейчас,  -  поднЯлась  мать.  - „итЯ мое. - Ћна перекрестила
дочь  и  стала  целовать,  пристально вглЯдываЯсь, как будто хотела навсегда
запомнить каждую черточку ее лица.
     - …сли бы Я могла вместо тебЯ!..
     Ќе  договорив, она махнула рукой и, не оглЯнувшись, вышла быстро, боЯсь
разрыдатьсЯ.
     ’еперь  пришла  Ћлина очередь, и она уткнулась лицом в грудь несчастной
старшей сестры.
     - ЃарышнЯ,  -  хватал  ее  за плечо жандарм. - Џора вам уже, пора. Ђ то
смотритель ругатьсЯ будет.
     - €ду.  -  ЋлЯ  наконец  оторвалась. - ‚ерочка, - сказала она, пЯтЯсь к
двери.  -  џ  с тобой не прощаюсь. џ знаю, что царь тебЯ помилует. „ойдет до
него - такие дела мимо него не проходЯт, - и он помилует.
     Ћна  задержалась  на  пороге  и  теперь  молча  смотрела  на  сестру  с
пронзительной жалостью.
     "“йди, не могу больше", - взглЯдом сказала ‚ера.
     „верь  захлопнулась.  …ле передвигаЯ ноги, ‚ера дошла до своей камеры и
свалилась на набитый соломой тюфЯк в беспамЯтстве...
     Ћна  проснулась  от  ощущениЯ,  что  кто-то стоит рЯдом. ‚ера вскочила.
Џеред  ней стоЯл смотритель „ома предварительного заключениЯ, морской офицер
в отставке.
     - —то вам нужно? - спросила она.
     - ‚оенные,  приговоренные  к  смертной  казни, решили подать прошение о
помиловании. Ќо барон тромберг колеблетсЯ и просил узнать ваше мнение.
     - ‘кажите  тромбергу,  -  ответила  она,  - что Я никогда не посоветую
другим делать то, чего ни при каких условиЯх не сделала бы сама.
     - € это все? - смотритель не уходил.
     - ‚се!
     - ЉакаЯ вы жестокаЯ! - смотритель вышел.
     Ћна  снова  легла,  подложив руки под голову. Љакое отвращение вложил в
свои  слова  смотритель!  —то  ж,  пускай.  …му  никогда  не понЯть, что она
чувствует.  „а, жестокаЯ. Ќо жестокаЯ в первую очередь к себе самой. „а, она
была  строга  к  людЯм,  требовала  от  них  многого,  но  и  себе не давала
поблажки.  Ќикогда  и  ни  в чем. ‘ тех самых пор, когда дала клЯтву сестре,
никогда  и  ни  в чем не отступала от своих убеждений, шла путем прЯмым, как
стрела.  Ћтказалась от всех соблазнов, отказалась от личной жизни, от любви,
от  семьи, от родных. Ќе позволЯла себе лишний раз съесть конфету или надеть
нарЯдное  платье  (если, конечно, не нужно было длЯ дела). Ђ теперь... ђазве
она   попросила  хоть  какого-то  снисхождениЯ  длЯ  себЯ?  Ќаоборот,  самым
подробнейшим  образом рассказала суду о своем личном участии во всех крупных
делах,  о своей свЯзи с ‘оловьевым, о двух попытках покушениЯ под Ћдессой, о
своем   участии  в  деле  1  марта,  о  своей  роли  в  подготовке  убийства
‘трельникова.  ‚оенных  приговорили  к  смертной  казни.  Ќо  и ее, женщину,
приговорили  к  тому  же. € она взойдет на эшафот. Ѓез улыбки (на улыбку нет
сил),  но  достойно,  и  ни  намека  на  просьбу  о пощаде не услышат от нее
палачи.  ’ак  может  ли  она в ее положении предлагать другим сделать то, на
что не согласна сама?
     Ќа  другой  день  ее  перевели  в  Џетропавловскую  крепость.  Ћтобрали
собственную   одежду,  взамен  выдали  тюремную:  холщоваЯ  рубаха,  платок,
огромные   коты   с  портЯнками,  суконнаЯ,  изъеденнаЯ  гусеницами  юбка  и
пропитанный жиром, потом и грЯзью суконный халат с желтым тузом на спине.
     —ерез  неделю  после  суда  пришел  врач  справитьсЯ о здоровье. ‚ласти
проЯвлЯли гуманность. …сли насморк, то сперва вылечат, а потом уж повесЯт.
     - Ќичего, - сказала она равнодушно.
     Ќа  восьмой  день  в  сопровождении  нескольких офицеров в камеру вошел
старый  генерал,  комендант  крепости.  Џриблизив  к  глазам бумагу, которую
подал ему один из офицеров, генерал произнес скрипучим голосом:
     - ѓосударь  император  всемилостивейше  повелел смертную казнь заменить
вам каторгой без срока.
     ѓенерал  со  своей  свитой  давно  вышел,  а она все еще стоЯла посреди
камеры, не в силах осознать услышанное.
     "ѓосударь император всемилостивейше повелел..."
     Ѓыла  ли  она этому рада? Џожалуй, нет. ‚ душе было полное равнодушие к
своей судьбе и тупое оцепенение. "‚семилостивейше повелел..."
     „о  этого  казалось: все, что она могла в своей жизни сделать, сделано,
теперь  осталось  только  дождатьсЯ  конца  и  встретить  его достойно и без
ненужной бравады.
     ’еперь  ее  лишали  этой  возможности  и оставлЯли заживо погребенной в
беспросветном мраке одиночной камеры, оставлЯли навсегда...

     29  сентЯбрЯ  1904  года  от  лиссельбургской  крепости отошел пароход
"Џолундра".  Ќа  борту  в  окружении  жандармов  стоЯла  изможденнаЯ женщина
пЯтидесЯти  лет  от  роду.  Ћна  жадно  всматривалась  в  берега, освещенные
тусклым осенним солнцем.
     - ‚ера  Ќиколаевна,  -  предупредительно  сказал  жандарм, - сойдемте в
каюту, простудитесь.
     ‚ера  Ќиколаевна!  ‚первые  за  двадцать  с  лишним  лет  ее назвали по
имени-отчеству.  „вадцать  с лишним лет у нее не было ни имени, ни отчества,
ни   фамилии.   "‡аключеннаЯ  номер  одиннадцать"  -  только  так,  соблюдаЯ
инструкцию, называли ее жандармы.
     €   вот   пароход   везет   ее   в  Џетербург.  …ще  несколько  дней  в
Џетропавловской  крепости,  а  там  -  свобода.  Џравда,  свобода  неполнаЯ,
свобода  в виде ссылки в Ђрхангельскую губернию, но по сравнению с одиночным
заключением  все  же  свобода. „умала ли ”игнер, что когда-нибудь доживет до
этого  днЯ?  ‚едь ее заточили в крепость без срока, то есть до самой смерти.
"Ћтсюда  не  выходЯт,  а  выносЯт",  -  говорили  тюремщики.  …е  посадили в
одиночную  камеру,  запретив  переписыватьсЯ  с  родными, чтобы она не знала
ничего ни о ком, чтобы о ней не знал никто ничего.
     - ‚ы  узнаете  о  своей  дочери,  когда  она  будет  в  гробу, - сказал
когда-то ее матери товарищ министра внутренних дел.
     †естокаЯ  реальность  лежала в основе этого мрачного предсказаниЯ. Њало
кому  из  соратников  ‚еры  ”игнер  удалось  перенести бесчеловечные условиЯ
одиночного   заключениЯ.   Њрачные   сырые  камеры,  скудное  питание,  и  в
результате  -  цинга,  чахотка и смерть. “мирали и слабые, и сильные. ‡а два
года  сгорели  слабосильный  Љлеточников  и  силач  Ѓаранников.  —етыре года
продержалсЯ  Ђлександр  Њихайлов,  пЯть  -  ѓригорий  €саев  и  семь  - ћрий
Ѓогданович.  Ќекоторые  сходили  с ума, другие кончали самоубийством. Њихаил
ѓрачевский облил себЯ керосином из лампы и сжегсЯ.
     "Ћтсюда   не   выходЯт,  а  выносЯт!"  †андармы  знали,  что  говорили.
’юремщики  ставили своей задачей сломить заключенных не только физически, но
и  морально.  Џрошение  о  помиловании могло привести к сокращению срока. Ќо
подать  такое  прошение  ‚ера Ќиколаевна не могла "ни при каких условиЯх". Ђ
когда  за  нее  это сделала мать (и новый царь Ќиколай II заменил бессрочную
каторгу   двадцатилетней),  она  готова  была  порвать  всЯкие  отношениЯ  с
матерью.   ’олько   неизлечимаЯ   болезнь,   а  вскоре  и  смерть  …катерины
•ристофоровны примирила с ней ее непреклонную дочь.
     „вадцать  с  лишним  лет  одиночного  заключениЯ!  ‘менЯлись  поколениЯ
жандармов,  сменЯлись  и  поколениЯ  заключенных.  (Џри  ней в лиссельбурге
казнили  революционера,  который  родилсЯ  3  апрелЯ 1881 года, в день казни
первомартовцев.)  „вадцать  с  лишним  лет  она  поражала  своей  стойкостью
тюремщиков  и  восхищала  товарищей.  "...‚се взоры, - вспоминал потом Њ. ћ.
Ђшенбреннер,  -  невольно  обращались  к ней, ожидаЯ от нее слова, знака или
примера".
     ...Џароход  "Џолундра"  взбивал  колесами мутную воду Ќевы. ‚ечерело, и
беспечными  огнЯми  расцветал  в  отдалении стольный град Џетербург. ЏожилаЯ
женщина  стоЯла  на  борту  парохода,  вглЯдываЯсь  в расплывчатые очертаниЯ
берегов.  „ва  днЯ  назад  она  спросила товарища, освобождавшегосЯ вместе с
ней:
     - —увствуете  ли  вы  дуновение предстоЯщей свободы? —увствуете ли, что
стоите на рубеже светлого перелома в жизни?
     - Ќет, - отвечал он, - ничего не чувствую, Я словно деревЯнный.
     Ќе  то  же  ли  самое  чувствовала  сейчас  и  она?  Џосле  долгих  лет
одиночества  трудно  вновь приспособитьсЯ к жизни среди людей. „лЯ некоторых
это  новое испытание окажетсЯ непосильным, и они кончат жизнь самоубийством.
"...‘вобода  моЯ,  -  напишет  через  несколько  месЯцев ”игнер, - похожа на
деревЯнное  Яблоко, лишь снаружи искусно подделанное под настоЯщее: мои зубы
впились в него, но чувствуют нечто совсем не похожее на фрукт".
     ‚ынесЯ  столь  долгое заключение, она вынесла и испытание свободой. Ћна
прожила еще много лет, занимаЯсь общественной и литературной деЯтельностью.
     ‚ера Ќиколаевна ”игнер умерла в 1942 году в возрасте 90 лет.