е дожди
омыли землю,  игривыми ручьЯми просверкали по  речным водомоинам,  стала
выходить из берегов,  помутнела малаЯ речушка у хутора, и поплыли по ней
клочьЯ затвердевшей от  крови  ваты,  грЯзные бинты,  щепки -  все,  что
скопилось на  пологих  ее  берегах в  минувшую осень.  ‡азеленело речное
займище.  ‘очный пырей,  лебеда и вездесущаЯ щирица взошли на брустверах
пустых окопов,  на  глинистой кромке ходов сообщениЯ,  окружили бетонные
колпаки дотов и  низкие землЯные крыши покинутых людьми блиндажей.  „аже
мертвое хуторское пожарище, покорЯЯсь весне, изменилось: теплые западные
ветры и  тихие дожди снесли с  печных труб,  с  повалившихсЯ стен черную
сажу,  она стекла вниз,  просочилась в  землю,  и  всюду светло-зелеными
стрелками стали выклевыватьсЯ ростки молодых трав.
   ‚месте  с  детьми  ЊариЯ  снЯла  с  пчелиных  ульев  зимнее  укрытие,
осмотрела все  ульи,  очистила их  от  мертвых пчел,  от  натертой молью
восковой трухи, открыла пошире летки и долго стоЯла на пасеке в глубокой
задумчивости,  слушаЯ веселое жужжание совершавших облет пчел. •одить ей
было  все  труднее.  Џриближались роды,  и  она,  немного стыдЯсь детей,
прЯтала под шинелью обвисший тЯжелый живот.
   Џервые  схватки  начались у  нее  на  рассвете.  ‘утулЯсь от  боли  в
поЯснице,  в  бедрах,  еле  передвигаЯ непослушные ноги,  ЊариЯ затопила
печурку, поставила греть воду, чисто вымыла алюминиевый походный термос,
на твердом камне наточила немецкий тесак.
   Џосле восхода солнца она разбудила детей, проговорила слабым голосом:
   - ‚ыйдите,  деточки, погулЯйте, голубей посмотрите, курочек. ‚ыйдите,
прошу вас, и не заходите... џ потом всех позову...
   „ети вышли из погреба. ‹юк оставили открытым. †елто-розовый солнечный
луч заиграл на  землЯной стене.  ‹ежа на  полу,  корчась от боли,  ЊариЯ
услышала  заливистый  свист   прилетевших  недавно   скворцов,   далекое
гоготанье гусиных стай...
   ‡убами она  разорвала горЯчий плодный пузырь.  Џодумала:  "‚  сорочке
родилсЯ,  счастливым будет".  Џрочной  суровой  ниткой  туго  перевЯзала
пуповину новорожденного и отсекла ее остаток острым тесаком.
   Њладенец тоненько, слабо заплакал.
   - Ќу,  здравствуй, сыночек... ‡дравствуй, ‚асенька, кровиночка моЯ, -
в изнеможении прошептала ЊариЯ.
   Ћна  слегка  приподнЯлась,  опустила  только  что  рожденного сына  в
походный термос с теплой водой, омыла его розовое тельце, обернула чисто
выстиранной солдатской портЯнкой, прижала к себе и затихла...
   ’еперь, когда рЯдом с Њарией лежал ребенок и она, бережно охватив его
рукой, вслушивалась, как он тихо и ровно дышит, она почувствовала, что в
этом  тихом младенческом дыхании рожденного ею  человека заключаетсЯ всЯ
ее жизнь,  все помыслы и надежды,  все,  что есть у нее на испепеленной,
искромсанной,  изуродованной войной земле. ѓоловка сына с мЯгким, еще не
просохшим  белесым  пушком  на   пульсирующем  темени  лежала  у   Њарии
подмышкой,  и  она,  скосив глаза,  смотрела и  не могла насмотретьсЯ на
влажные полуоткрытые губы ребенка,  на его розовые,  беззубые десны,  на
почти неприметные пузырьки слюны,  которые вздымались и  исчезали у  его
рта, повторЯЯ мерное, спокойное дыхание.
   ‘ын спал.  ‚ открытом люке погреба голубело чистое весеннее небо.  „о
слуха Њарии доносились приглушенные голоса детей. „ети говорили шепотом,
чтобы не потревожить Њарию,  и  она,  не слыша их слов,  знаЯ,  что они,
сбившись  в   стайку  под   Яблоней,   говорЯт  о   том  таинственном  и
торжественном,  что  только  что  произошло в  темноте  погреба,  хотела
поднЯтьсЯ,  позвать всех семерых,  обнЯть их,  прижать к груди, прикрыть
своим телом, чтобы ничто на свете не смело отнЯть их у нее и не угрожало
им...  ‚ это мгновение обессилевшей,  ослабевшей после родовых мук Њарии
показалось,  что она родила их всех,  беззащитных,  рассеЯнных войной по
неприютным угрюмым полЯм малых людей,  от которых она, родившаЯ их мать,
должна отвести смерть...
   …е одолевала дремота.  ‘лабой рукой она гладила пушистую голову сына,
всхлипывала.  …й почудилось,  что в  свисте пуль и  грохоте снарЯдов,  в
разгуле убийств,  жестокости,  крови она  родила не  только сына  и  тех
семерых мальчиков и девочек,  которые стоЯли там,  наверху, под Яблоней,
но,  содрогаЯсь  от  мучительной  боли  и  счастьЯ,  родила  всех  детей
истерзанной земли, требующих от нее, матери, защиты и ласки.
   - ‚ы будете жить,  -  в  изнеможении шептала ЊариЯ,  -  вы все будете
жить...
   Ќи  смерть,  ни  огонь,  ни  раны изуродованной войной земли не могли
остановить жизнь...  ‚  конце  апрелЯ  возле  погреба,  в  котором ЊариЯ
прожила всю осень и зиму,  неожиданно зацвела обожженнаЯ пожаром ЯблонЯ.
Ќа  ней  еще не  было зеленых листьев,  только робко распускались редкие
почки, еще чернели оголенные, тронутые пламенем полумертвые ветки, а уже
белые,  с  красноватой  сердцевиной лепестки  цветов  засиЯли,  нежно  и
трепетно красуЯсь на утренней заре.
   - †алкие вы мои!  - растроганно проговорила ЊариЯ, любуЯсь Яблоней. -
ѓлЯди ты, живы остались!
   Ћна стоЯла под Яблоней,  дожидаЯсь детей.  Џеред восходом солнца дети
погнали на водопой скотину,  и ЊариЯ забеспокоилась, почему так долго их
нет. ‚друг она увидела выехавших из леса трех всадников. ‘амые маленькие
дети сидели у  них на руках,  а старшие девочки вприпрыжку бежали рЯдом,
радостно  вскрикиваЯ.  ЊариЯ  присмотрелась:  на  защитных  гимнастерках
всадников  сверкали  боевые  советские  ордена.   ќто   были  разведчики
гвардейского кавалерийского полка,  который прорвалсЯ в  тыл отступавших
немецких войск.
   …сли бы один из всадников,  увидев бледнеющее лицо Њарии, поспешно не
соскочил с конЯ и не поддержал ее, она упала бы, терЯЯ сознание.
   Ћчнувшись, ЊариЯ рассказала разведчикам все, что довелось ей пережить
на безлюдном хуторском пепелище. Ћни постоЯли перед прибитой на цветущей
Яблоне, простреленной пулЯми вывеской, потом, провожаемые детьми, шагом,
объезжали убранные Њарией полЯ,  постоЯли, снЯв фуражки, у свежей могилы
на кладбище.
   ‚ тот же день обо всем, что разведчики увидели, они подробно доложили
командиру полка.
   ...’олько  что  отгремела перваЯ весеннЯЯ гроза.  „еревьЯ в  негустом
дубовом перелеске, зеленое займище, серо-голубые кусты молодой полыни по
обочинам проселочной дороги сверкали радужными дождевыми каплЯми,  и все
вокруг сиЯло,  переливалось,  пахло свежо и  молодо,  как  всегда бывает
после буйной майской грозы.
   Ќаш гвардейский кавалерийский полк двигалсЯ по залитой лужами дороге,
чтобы к  ночи обойти районный центр Ќ.  и внезапной атакой обрушитьсЯ на
засевших там, по-волчьи огрызавшихсЯ немецких егерей.
   Љомандир полка,  пожилой майор, ехал впереди первого эскадрона, рЯдом
с  тремЯ  разведчиками,  которые успели побывать на  пепелище сожженного
хутора и рассказали нам всем о Њарии.
   …е мы увидели, как только стали переезжать заросшую невысоким камышом
речку.  Ћна  стоЯла на  покатом холме с  младенцем на  руках,  босаЯ,  с
распущенными волосами.  ‚округ нее сгрудились дети,  коровы, овцы, куры.
‡аметив  нас,  звонко  заржали рыжие  кони.  ‚верху  носились белокрылые
голуби.
   Џодъехав к  Њарии,  командир полка остановил эскадрон,  сошел с конЯ.
‘легка прихрамываЯ, он подошел к ней, пристально посмотрел в глаза, снЯл
фуражку и,  мараЯ жидкой грЯзью полы щегольского плаща,  опустилсЯ перед
Њарией  на  колени  и  молча  прижалсЯ щекой  к  ее  безвольно опущенной
маленькой жесткой руке...


   ‘олнце поднЯлось выше.  ѓустые кроны деревьев в старом парке, зеленаЯ
трава  на  полЯнах и  цветы в  клумбах после теплого ночного дождЯ пахли
свежо и молодо. •лопотали, охорашивались в кустах серые и черные дрозды.
Џо усыпанной желтым песком аллее,  чинно держась за руки, прошли мальчик
и  девочка.  ЉрасиваЯ женщина в  белом платье неторопливо катила детскую
колЯску. ‚низу, у подножиЯ холма, сверкали крыши древнего города.
   ђаскрашеннаЯ  мадонна  в   каменной  нише  немыслимо  синими  глазами
смотрела на детей,  на птиц,  на купола соборов,  костелов и монастырей.
’ени  слегка  колеблемых утренним  ветром  кленовых  листьев  причудливо
играли на ее лице, но эта игра теней не оживлЯла ни румЯных щек мадонны,
ни мЯгко очерченных губ, ни кукольных глаз.
   џ  всматривалсЯ в  ее  размалеванное лицо,  вспоминал историю простой
русской женщины Њарии и думал: "’аких, как ЊариЯ, у нас на земле великое
множество, и придет времЯ - люди воздадут им должное...
   „а,  такое времЯ придет.  €счезнут на земле войны,  не будет убийств,
грабежей,  лжи,  коварства,  клеветы. Ѓелые, черные и желтые люди станут
людьми-братьЯми.  Ћни  не  будут  знать  ни  угнетениЯ,  ни  голода,  ни
унижающей человека нищеты. Ћни обретут радость, счастье и мир.
   ’ак  будет.   €,  может,  тогда  не  выдуманной  художниками  мадонне
воздвигнут  благодарные  люди  самый  прекрасный,  самый  величественный
монумент,  а ей, женщине-труженице земли. ‘оберут белые, черные и желтые
люди-братьЯ все  золото мира,  все  драгоценные камни,  все  дары морей,
океанов и  недр  земли,  и,  сотворенный гением новых неведомых творцов,
засиЯет над  землей  образ  Њатери —еловеческой,  нашей  нетленной веры,
нашей надежды, вечной нашей любви..."