ще был свЯзан с миром первичными узами; он видел себЯ
лишь через призму своей общественной роли (котораЯ была в то же времЯ и  его
естественной ролью), а не в качестве индивидуальной личности. ’очно так же и
любой другой человек не воспринималсЯ как "индивид". ЉрестьЯнин,  приехавший
в город, был чужаком; даже внутри  города  представители  разных  социальных
групп  рассматривали  друг   друга   как   чужих.   Ћсознание   человеческой
индивидуальности,  индивидуальной  личности  еще  не  было  развито,  как  и
осознание того, что другие люди - и мир вообще -  представлЯют  собой  нечто
отдельное.
     Ќедостаток  самосознаниЯ  индивида  в  средневековом   обществе   нашел
классическое выражение в описании средневековой культуры, которое  дал  џкоб
Ѓуркхардт.
     "‚ средние века обе стороны самосознаниЯ по отношению к внешнему миру и
своему внутреннему "Я" как бы дремали под одним общим покрывалом.  Џокрывало
было   соткано   из   бессознательных   верований,   наивных   воззрений   и
предрассудков; весь мир с его историей представлЯлсЯ сквозь это покрывало  в
своеобразной окраске, и человек познавал себЯ только по расовым особенностЯм
или по признакам, различающим  народ,  партию,  корпорацию,  семью,  другими
словами, понЯтие личности свЯзывалось всегда с  какой-нибудь  общей  формой"
(2).
     ‚ позднем средневековье структура общества и личности  стала  менЯтьсЯ.
…динство и централизациЯ средневекового общества ослабевали. ђосло  значение
капитала, индивидуальной экономической инициативы и конкуренции;  развивалсЯ
новый денежный  класс.  ‚о  всех  классах  общества  было  заметно  развитие
индивидуализма,  который  оказывал  влиЯние  на   все   сферы   человеческой
деЯтельности: на вкусы и моды, на искусство и философию, даже на теологию. џ
хочу подчеркнуть, что этот процесс имел совершенно  различное  значение  длЯ
небольшой группы богатых и преуспевающих капиталистов, с  одной  стороны,  и
длЯ массы крестьЯнства и особенно длЯ городского среднего класса - с другой.
„лЯ этих последних новые тенденции в какой-то мере  означали  и  возможность
проЯвлениЯ  личной  инициативы,  возможность  обогащениЯ,  но,  что  гораздо
существеннее, угрожали им разрушением их традиционного образа жизни. Ћб этом
различии необходимо помнить прежде всего, так как именно  от  него  зависели
разные психологические и идеологические  реакции  разных  классов  на  новую
обстановку.
     ‚ €талии новое экономическое и культурное  развитие  происходило  более
интенсивно, чем в –ентральной и ‡ападной …вропе, и оказывало более  заметное
влиЯние на философию, искусство,  на  весь  образ  жизни.  €менно  в  €талии
человек впервые вырвалсЯ из феодального общества и разорвал те узы,  которые
одновременно и  придавали  ему  чувство  уверенности,  и  ограничивали  его.
€талии, по словам Ѓуркхардта, принадлежит "первородство в отношении развитиЯ
личности в европейской семье", а итальЯнец - это первый индивид.
     ’от факт,  что  в  €талии  средневековое  общество  начало  разрушатьсЯ
раньше, чем в –ентральной и ‡ападной …вропе, имеет целый рЯд экономических и
политических причин. ‘реди них и географическое положение €талии, и торговые
преимущества, вытекавшие из него, когда ‘редиземное море было торговым путем
длЯ …вропы; и борьба между  папами  и  императорами,  в  результате  которой
возникло  множество  независимых  политических  образований;  и  близость  к
‚остоку, благодарЯ которой рЯд технологических знаний, важных  длЯ  развитиЯ
промышленности, например шелковой, попали в €талию гораздо раньше, чем дошли
до остальной …вропы.
     ‚ результате этих и других причин  в  €талии  возник  сильный  денежный
класс, члены которого были преисполнены духом инициативы, мощи и честолюбиЯ.
Џри этом феодальное классовое расслоение утратило свое значение.  ЌачинаЯ  с
XII века и позже аристократы  и  бюргеры  жили  вместе,  за  общими  стенами
городов; кастовые различиЯ начинали стиратьсЯ, богатство становилось  важнее
родовитости.
     Ћдновременно пошатнулось и традиционное социальное расслоение в массах.
‚место него мы видим в городах массу рабочих, эксплуатируемых и  политически
задавленных. Љак указывает Ѓуркхардт, уже  в  1231  году  политические  меры
”ридриха ‚торого "клонЯтсЯ... к  полному  уничтожению  ленной  системы  и  к
превращению народа в безоружную массу, платЯщую подати в наивысшем размере и
лишенную всЯкой собственной воли" (3).
     ђезультатом  прогрессирующего   разрушениЯ   средневековой   социальной
структуры было возникновение индивида в  современном  смысле  этого.  слова.
Ѓуркхардт  писал:  "‚  €талии  впервые  это  покрывало  (из  бессознательных
верований и т.д.) отбрасываетсЯ прочь,  впервые  зарождаетсЯ  объективизм  в
отношении к  государству  и  человеческим  делам  вообще,  а  рЯдом  с  этим
возникает и быстро растет также и субъективизм как  противовес,  и  человек,
познав самого себЯ, приобретает индивидуальность и создает  свой  внутренний
мир. ’ак некогда греки возвысились над  варварами,  а  арабы,  благодарЯ  их
более Яркой индивидуальности,- над другими азиатскими племенами" (3).
     ќто описание Ѓуркхардта, изображающее дух нового индивида, иллюстрирует
освобождение человека от первичных уз, о котором мы  говорили  в  предыдущей
главе. —еловек обнаруживает, что и он, и другие -  это  индивиды,  отдельные
существа; он открывает, что природа - нечто отдельное  от  него  и  что  эта
отдельность имеет два аспекта: во-первых, нужно теоретически  и  практически
ею овладеть, а во-вторых, можно наслаждатьсЯ ее красотой. —еловек  открывает
мир и практически - открываЯ новые сказать: "ЊоЯ страна - весь мир" (4).
     ‚озрождение было культурой богатого и сильного класса, который оказалсЯ
на гребне волны, поднЯтой штормом новых экономических  сил.  Џростой  народ,
которому не досталось ни нового богатства, ни новой  власти,  превратилсЯ  в
безликую массу, потерЯвшую уверенность своего прежнего положениЯ; этой массе
льстили  или  угрожали,  но  власть  имущие  всегда  манипулировали   ею   и
эксплуатировали ее. Ѓок о бок с новым  индивидуализмом  поднималсЯ  и  новый
деспотизм. ‘вобода и тираниЯ, индивидуализм  и  анархиЯ  тесно  переплелись.
‚озрождение было культурой не мелких торговцев или ремесленников, а  богатых
аристократов и бюргеров. €х экономическаЯ деЯтельность, их богатство  давали
им чувство свободы и  сознание  индивидуальности.  Ќо  и  они  тоже  понесли
потерю: они  потерЯли  ту  уверенность  и  чувство  принадлежности,  которые
обеспечивала  им  средневековаЯ  социальнаЯ  структура.  Ћни   стали   более
свободны, но и более одиноки. Ћни пользовались своей властью  и  богатством,
чтобы выжать из жизни все радости,  до  последней  капли;  но  при  этом  им
приходилось  применЯть  все  средства,  от  психологических  манипулЯций  до
физических пыток, чтобы управлЯть массами и  сдерживать  конкурентов  внутри
собственного  класса.  ‚се  человеческие  отношениЯ  были   отравлены   этой
смертельной  борьбой  за  сохранение  власти  и  богатства.  ‘олидарность  с
собратьЯми, или по крайней мере с членами своего класса, сменилась  циничным
обособлением; другие люди  рассматривались  как  "объекты"  использованиЯ  и
манипулЯций  либо  безжалостно   уничтожались,   если   это   способствовало
достижению собственных целей. €ндивид был охвачен  страстным  эгоцентризмом,
ненасытной  жаждой  богатства  и  власти.  ‚  результате  было  отравлено  и
отношение преуспевающего индивида к своей собственной личности, его  чувство
уверенности в себе и ощущение безопасности. Ћн сам превратилсЯ  в  такой  же
объект собственных манипулЯций, в какой раньше превратились  все  остальные.
…сть основаниЯ сомневатьсЯ в  том,  что  полновластные  хозЯева  капитализма
эпохи ‚озрождениЯ были так  счастливы  и  уверены  в  себе,  как  это  часто
изображают. Џо-видимому, новаЯ  свобода  принесла  им  не  только  возросшее
чувство силы, но и возросшую  изолЯцию,  сомнениЯ,  скептицизм  (6)  и,  как
результат всего этого, тревогу. ќто противоречие мы  находим  в  философских
сочинениЯх   гуманистов.   Ћни   подчеркивают   человеческое    достоинство,
индивидуальность и силу,  но  в  их  философии  обнажаютсЯ  неуверенность  и
отчаЯние (7).
     ќта внутреннЯЯ неуверенность, происходЯщаЯ из положениЯ  изолированного
индивида во враждебном  мире,  по-видимому,  объЯснЯет  возникновение  новой
черты характера, котораЯ, как указывает Ѓуркхардт (8)  ,  стала  свойственна
индивиду эпохи ‚озрождениЯ, в то времЯ как у члена средневековой  социальной
структуры ее не было или по крайней мере она была выражена  гораздо  слабее.
ђечь идет о страстном стремлении к славе. …сли смысл жизни стал  сомнителен,
если отношениЯ с другими и с самим  собой  не  дают  уверенности,  то  слава
становитсЯ одним из средств, способных избавить человека  от  сомнений.  Ћна
приобретает примерно ту же функцию, что египетские пирамиды или христианскаЯ
вера в бессмертие: она выводит индивидуальную жизнь  из  физических  границ,
возносит  ее  на  уровень  неразрушимости.  …сли   имЯ   человека   известно
современникам и он может надеЯтьсЯ, что так оно будет и  впредь,  его  жизнь
приобретает смысл и значение уже благодарЯ ее отражению в  сознании  других.
ђазумеетсЯ, такое решение проблемы  неуверенности  было  доступно  лишь  той
социальной группе, члены которой обладали реальной  возможностью  достижениЯ
славы.  Ѓесправные  и  бессильные  массы  таких  возможностей  не  имели,  и
городской средний класс, ставший главной опорой ђеформации,  нашел,  как  мы
покажем, другое решение.
     Њы начали исследование с эпохи ‚озрождениЯ  потому,  что  в  это  времЯ
зародилсЯ современный индивидуализм, а также потому, что работа, проделаннаЯ
историографами этого периода, проливает свет на важные факторы интересующего
нас  процесса.  ќтот  процесс  -   выход   человека   из   доиндивидуального
существованиЯ и полное осознание себЯ в  качестве  отдельного  существа.  Ќо
хотЯ идеи ‚озрождениЯ и оказали значительное влиЯние на дальнейшее  развитие
европейской мысли,  однако  основные  корни  современного  капитализма,  его
экономической структуры и его духа мы  находим  не  в  итальЯнской  культуре
позднего  средневековьЯ,  а  в   экономической   и   общественной   ситуации
–ентральной и ‡ападной …вропы  и  в  выросших  из  нее  доктринах  ‹ютера  и
Љальвина.
     Ћсновное различие этих  двух  культур  состоит  в  следующем.  Љультура
‚озрождениЯ представлЯла общество сравнительно высокоразвитого  торгового  и
промышленного капитализма; небольшаЯ группа  богатых  и  обладавших  властью
индивидов управлЯла этим обществом, составлЯЯ социальную базу длЯ  философов
и художников, выражавших  дух  этой  культуры.  ђеформациЯ,  напротив,  была
главным образом религией крестьЯнства и низших слоев городского общества.  ‚
ѓермании  тоже  были  богатые  дельцы,  например  ”уггеры,  но  не  им  были
адресованы новые религиозные доктрины и не  они  составлЯли  ту  основу,  на
которой вырос  современный  капитализм.  Љак  показал  Њакс  ‚ебер,  основой
современного  капиталистического  развитиЯ  западного  мира  стал  городской
средний класс.
     ‚ соответствии с совершенно различной социальной основой ‚озрождениЯ  и
ђеформации естественно и различие духа этих движений '.  Ќекоторые  различиЯ
будут видны из дальнейшего  рассмотрениЯ  теологии  ‹ютера  и  Љальвина.  Њы
сосредоточим внимание на  том,  как  освобождение  индивида  от  прежних  уз
повлиЯло на склад характера представителей  городского  среднего  класса,  и
покажем, что протестантство и кальвинизм,  даваЯ  выражение  новому  чувству
свободы, в то же времЯ представлЯли собой бегство от бремени этой свободы.
     ‚начале мы рассмотрим экономическую и социальную обстановку  в  …вропе,
особенно в –ентральной …вропе, в начале XVI века,  а  затем  обсудим,  каким
образом эта обстановка влиЯла на личность людей, живших в  то  времЯ,  каким
образом учениЯ  ‹ютера  и  Љальвина  были  свЯзаны  с  этим  психологическим
фактором и в какой свЯзи находились эти новые  религиозные  учениЯ  с  духом
капитализма .
     ‚  средневековом  обществе  экономическаЯ  организациЯ   городов   была
сравнительно статичной. ‚ конце средних веков ремесленники были объединены в
цехи; каждый мастер имел одного или двух подмастерьев, а количество мастеров
определЯлось необходимостью удовлетворениЯ общих нужд города. •отЯ среди них
всегда были и такие, кто с трудом зарабатывал себе на жизнь,  но,  в  общем,
член цеха мог быть уверен, что его  работа  его  прокормит.  …сли  он  делал
хорошие стульЯ, башмаки, седла и  т.д.,  то  этого  было  достаточно,  чтобы
обеспечить ему жизненный уровень, полагавшийсЯ по традиции его сословию.  Ћн
мог рассчитывать на "плоды трудов своих" (не в богословском,  а  в  простом,
экономическом  смысле   этой   формулы).   –ехи   препЯтствовали   серьезной
конкуренции между своими членами и обЯзывали их к  сотрудничеству  в  сферах
приобретениЯ  сырьЯ,  развитиЯ  технологии  и  определениЯ  цен  на  готовую
продукцию. ‚ противовес тенденции идеализировать цеховую систему - вместе со
всей средневековой жизнью - некоторые историки  отмечают,  что  цехи  всегда
были проникнуты монополистическим духом, стараЯсь оградить небольшую  группу
от всех посторонних. Ћднако большинство  авторов  считает,  что,  даже  если
отбросить  какую-либо  идеализацию,   цехи   были   основаны   на   взаимном
сотрудничестве  и   обеспечивали   своим   членам   относительную   гарантию
существованиЯ (9).
     ‘редневековаЯ торговлЯ, как показал ‡омбарт, осуществлЯлась в  основном
множеством очень мелких предпринимателей. ЋптоваЯ и розничнаЯ  торговлЯ  еще
не отделились друг от друга, и даже те купцы, которые  торговали  с  другими
странами,  как,  например,  члены  ‘еверогерманской  ѓанзы,   занимались   и
розничной продажей. Ќакопление капитала до конца XV  века  тоже  происходило
очень медленно. ‚  этих  условиЯх  мелкий  предприниматель  был  значительно
увереннее в своем положении,  нежели  в  экономической  обстановке  позднего
средневековьЯ, когда стало возрастать значение крупного капитала и  оптовой,
монополистической торговли. ‚от что говорит о  жизни  средневекового  города
профессор ’оуни: "Њногое из того, что  сейчас  делаетсЯ  механически,  в  то
времЯ требовало личного и непосредственного  участиЯ  человека.  Џоэтому  не
было условий длЯ возникновениЯ  организаций  слишком  большого  масштаба  по
отношению к отдельному человеку, как и длЯ  возникновениЯ  доктрин,  которые
должны были бы избавлЯть людей от сомнений и настраивать их на стремление  к
экономической эффективности" (10).
     ќто подводит нас к  пункту,  весьма  важному  длЯ  пониманиЯ  положениЯ
индивида  в  средневековом  обществе,  а  именно  к  этическим  взглЯдам  на
экономическую деЯтельность, отразившимсЯ не только в доктринах  католической
церкви, но  и  в  светском  законодательстве.  ’оуни  нельзЯ  заподозрить  в
попытках идеализации средневекового мира, потому мы снова сошлемсЯ на  него.
Ћтношение  к  экономической  деЯтельности  было  основано  на  двух  главных
предпосылках:  "—то  экономические  интересы  второстепенны  и  должны  быть
подчинены  подлинному  делу  человеческой  жизни  -  спасению  души;  и  что
экономическое поведение ЯвлЯетсЯ одной из сторон личного  поведениЯ  вообще,
так что на него - как и  на  другие  стороны  поведениЯ  -  распространЯютсЯ
требованиЯ морали".
     „альше  ’оуни   подробно   рассматривает   средневековые   взглЯды   на
экономическую деЯтельность. "Њатериальное  богатство  необходимо,  поскольку
без него люди не могут существовать и помогать друг другу, но  значение  его
второстепенно...  ќкономические   мотивы   поведениЯ   подозрительны.   ‹юди
опасаютсЯ силы этих вожделений и не настолько низки, чтобы их одобрЯть...  ‚
средневековой теории нет места такой экономической деЯтельности, котораЯ  не
свЯзана с моральной целью. …сли  бы  средневековый  мыслитель  столкнулсЯ  с
учением  об  обществе,  основанным  на  предположении,  что   стремление   к
материальной выгоде ЯвлЯетсЯ постоЯнно  действующей  и  существенной  силой,
котораЯ  вместе  с  другими  естественными  силами  должна   быть   признана
самоочевидной и неизбежной,- это учение показалось бы ему не менее абсурдным
и безнравственным, чем социальнаЯ философиЯ, построеннаЯ на допущении  ничем
не  ограниченного  действиЯ  таких  постоЯнно  присутствующих   человеческих
качеств, как драчливость или  сексуальный  инстинкт...  Љак  говорит  свЯтой
Ђнтоний, богатство существует длЯ человека, а не человек длЯ богатства...  €
потому на каждом шагу существуют  ограничениЯ,  запреты,  предупреждениЯ  не
позволЯть экономическим интересам вмешиватьсЯ  в  серьезные  дела.  —еловеку
дозволено стремитьсЯ к такому богатству, которое  необходимо  длЯ  жизни  на
уровне, подобающем его положению. Ќо стремление к  большему  -  это  уже  не
предприимчивость, а жадность, котораЯ есть смертный грех. ’орговлЯ - занЯтие
законное; различие в природных богатствах  разных  стран  свидетельствует  о
том, что она предусмотрена Џровидением. Ќо это опасное дело; человек  должен
быть уверен в том, что занимаетсЯ им ради всеобщей  пользы  и  что  прибыли,
которые он извлекает, не превышают справедливой оплаты  его  труда.  —астнаЯ
собственность необходима, по крайней мере в этом падшем  мире;  когда  добро
принадлежит отдельным людЯм, а не всем вместе, люди больше работают и меньше
спорЯт. Ќо ее приходитсЯ терпеть лишь как уступку человеческой  слабости,  а
сама по себе она отнюдь не желательна; идеал - если бы  только  человеческаЯ
натура могла до него поднЯтьсЯ - это коммунизм. €мущество, даже в  наилучшем
случае, представлЯет собой некоторое бремЯ. Ћно должно быть добыто  законным
путем; оно должно принадлежать как можно большему числу  людей;  оно  должно
давать средства длЯ помощи бедным.  ЏользоватьсЯ  им  нужно  по  возможности
сообща. …го обладатели должны быть готовы делитьсЯ с теми, кто в нужде, даже
если нужда их не достигает нищеты" (11).
     •отЯ эти взглЯды выражают лишь нормы поведениЯ  и  не  ЯвлЯютсЯ  точной
зарисовкой реальной экономической практики, они до какой-то степени отражают
подлинный дух средневекового общества.
     ЋтносительнаЯ  стабильность  положениЯ   ремесленников   и   торговцев,
характернаЯ длЯ средневекового города, постепенно  подтачивалась  в  течение
позднего средневековьЯ и наконец рухнула полностью в XVI  веке.  “же  в  XIV
веке - или даже раньше - начала  усиливатьсЯ  дифференциациЯ  внутри  цехов,
развивавшаЯсЯ несмотрЯ на все  попытки  ее  предотвратить.  Ќекоторые  члены
цехов имели больший капитал и нанимали  по  пЯть-шесть  подмастерьев  вместо
одного или двух. ‚скоре в  некоторые  цехи  стали  допускать  людей  лишь  с
определенным  начальным  капиталом.  „ругие  цехи  превратились   в   мощные
монополии, которые извлекли все  возможные  выгоды  из  своего  положениЯ  и
эксплуатировали  потребителей  как  только  могли.  ‚месте  с   тем   многие
обедневшие члены цехов должны  были  искать  какой-то  заработок  вне  своих
традиционных занЯтий; часто они подрабатывали мелкой  торговлей.  Њногие  из
них утратили экономическую независимость и уверенность  в  своем  положении,
хотЯ отчаЯнно цеплЯлись за идеал этой независимости (12).
     ‚  свЯзи  с  таким  развитием   цеховой   системы   положение   наемных
подмастерьев еще ухудшилось. Ќа мануфактурах €талии и ”ландрии  обездоленные
рабочие - как целый класс населениЯ - существовали уже в XIII веке, если  не
раньше; по сравнению с ними положение подмастерьев в ремесленных цехах  было
тогда достаточно надежным. •отЯ  и  не  каждый  из  подмастерьев  мог  стать
мастером и членом  цеха,  многие  все  же  становились.  Ћднако  чем  больше
возрастало  число  подмастерьев  у  каждого  мастера,  чем  больший  капитал
требовалсЯ, чтобы  стать  мастером,  чем  более  монополистический  характер
приобретали  цехи,  тем  меньше  перспектив  оказывалось   у   подмастерьев.
“худшение их экономического и социального положениЯ приводило  к  тому,  что
росло и их недовольство, о  чем  свидетельствует  поЯвление  их  собственных
организаций, забастовки и даже бурные мЯтежи.
     ‚се сказанное о капиталистическом  развитии  ремесленных  цехов  в  еще
большей  степени  относитсЯ  к  торговле.  ‘редневековаЯ  торговлЯ  была  по
преимуществу мелкой и  внутригородской.  ‚  XIV  и  XV  веках  быстро  росла
общенациональнаЯ и международнаЯ торговлЯ.  €сторики  расходЯтсЯ  в  мнениЯх
относительно  того,  когда  именно  начали  развиватьсЯ   крупные   торговые
компании, но все согласны с тем, что в XV веке эти компании уже превратились
в  монополии,  обладавшие  подавлЯющим  капиталом  и  в  одинаковой  степени
угрожавшие как  мелкому  торговцу,  так  и  покупателю.  ђеформа  императора
‘игизмунда  в  XV  веке   имела   целью   обуздать   монополии   посредством
законодательства. Ќо положение мелкого предпринимателЯ становилось все более
и более ненадежным; "его влиЯние  было  достаточным  лишь  длЯ  того,  чтобы
жалобы его были услышаны, но не длЯ того, чтобы  вызвать  действенные  меры"
(13).
     ‚озмущение  и  злобу  мелкого  торговца  по  отношению   к   монополиЯм
красноречиво  выразил  ‹ютер  в  памфлете  "Ћ  торговле  и   лихоимстве"   ,
напечатанном в 1524 году.  "Ћни  наложили  руку  на  все  товары  и  открыто
используют все уловки, о которых мы говорили; они повышают и  понижают  цены
как им угодно и тем разорЯют и губЯт  всех  мелких  торговцев,  словно  щука
мелкую рыбешку, как будто они владыки над твореньЯми Ѓожьими и нет  длЯ  них
никаких законов веры и любви". ќти  слова  ‹ютера  могли  бы  быть  написаны
сегоднЯ. ‘трах и ненависть, с которыми средний  класс  относилсЯ  к  богатым
монополистам в XV-XVI веках, во многом напоминают чувства нынешнего среднего
класса по отношению к монополиЯм и могущественным капиталистам.
     ђоль капитала усиливалась и в промышленности. •арактерный  пример  дает
горнаЯ промышленность. Џервоначально долЯ каждого члена  горного  цеха  была
пропорциональна той работе, которую он  выполнЯл  сам.  Ќо  уже  в  XV  веке
прибыли зачастую делились между капиталистами, которые сами не  работали;  а
работа все в  большем  объеме  выполнЯлась  наемными  рабочими,  получавшими
плату,  но  не  имевшими  доли  в  прибылЯх  предприЯтиЯ.  ’от  же   процесс
капиталистического развитиЯ происходил и в других  отраслЯх  промышленности,
что усиливало  тенденции,  возникшие  в  ремесленных  цехах  и  в  торговле:
усиление роли капитала,  увеличение  дистанции  между  богатыми  и  бедными,
возрастающее недовольство бедных классов.
     ‚ отношении положениЯ крестьЯнства мнениЯ историков расходЯтсЯ.  Ћднако
приведенный  ниже  анализ  апиро,  по-видимому,  достаточно  согласуетсЯ  с
результатами  большинства  исследователей.  "ЌесмотрЯ   на   эту   видимость
процветаниЯ, условиЯ жизни крестьЯнства быстро ухудшались. ‚ начале XVI века
лишь меньшинство крестьЯн были подлинными хозЯевами той земли,  которую  они
обрабатывали, и имели представительство в  местных  органах  самоуправлениЯ,
что в средние века служило признаком классовой  независимости  и  равенства.
Ћгромное большинство  составлЯли  Ќосите  -  класс  лично  свободных  людей,
обЯзанных  отрабатывать  барщину  или  по  соглашению   платить   оброк   за
пользование землей... €менно они были  Ядром  всех  крестьЯнских  восстаний.
‘редний  крестьЯнин,  живший  в  полунезависимой  общине  рЯдом  с   имением
землевладельца,  понимал,  что  увеличение  оброка  и   барщины   фактически
превращает  его  в  крепостного  раба,  а  деревенскую  общину  -  в   часть
господского имениЯ" (14).
     ќкономическое   развитие   капитализма   сопровождалось   значительными
изменениЯми в психологической атмосфере. Љ концу средних веков  жизнь  стала
насыщатьсЯ духом беспокойства. ‚озникло современное понЯтие времени,  минуты
приобрели ценность. ‘имптомом этого нового чувства времени  стал  тот  факт,
что в Ќюрнберге куранты начали отбивать четверти часа именно в XVI веке (15)
. —резмерное количество праздников стало  казатьсЯ  бедствием;  времЯ  стало
настолько ценным, что его уже нельзЯ  было  тратить  без  пользы.  ’руд  все
больше превращалсЯ в наивысшую ценность. ђазвилось новое отношение к  работе
-  настолько  требовательное,  что  в  среднем  классе  возникло  возмущение
экономической   неэффективностью   церковных    учреждений.    Ќищенствующие
монашеские ордена вызывали негодование:  раз  они  непроизводительны  -  они
безнравственны. Џродуктивность приобрела роль одной из высочайших  моральных
ценностей. ‚ то же времЯ стремление к богатству и материальному успеху стало
всепоглощающей страстью. Џроповедник Њартин Ѓутцер говорил: "‚се вокруг ищут
занЯтий, дающих наибольшую выгоду. ‚се готовы променЯть науки и искусства на
самый  низменный  ручной  труд.  ‚се  умные  головы,   наделенные   ѓосподом
способностЯми к более благородным наукам, захвачены коммерцией, а она в наши
дни столь проникнута бесчестностью, что стала наипоследнейшим делом, которым
мог бы заниматьсЯ достойный человек" (16).
     Ћписанные нами экономические перемены  имели  одно  чрезвычайно  важное
следствие,  касавшеесЯ  каждого.  ‘редневековаЯ  социальнаЯ   система   была
разрушена, а вместе с нею и та стабильность  и  относительнаЯ  безопасность,
которые она давала индивиду.  ’еперь,  с  началом  капитализма,  все  классы
общества пришли в движение. Ќе существовало  больше  определенного  места  в
экономической  структуре,  которое  могло  бы   считатьсЯ   естественным   и
бесспорным. €ндивид стал одиноким; все теперь зависело не  от  гарантий  его
традиционного статуса, а от его собственных усилий.
     Ћднако на разные классы это влиЯло по-разному. „лЯ городской бедноты  -
рабочих и подмастерьев - такое развитие означало усиление эксплуатации и еще
большую  бедность;  длЯ  крестьЯн  -  усиление  экономического   и   личного
угнетениЯ; длЯ бедного дворЯнства - тоже разорение, хотЯ и в  другом  плане.
„лЯ этих классов новый ход событий означал бесспорное ухудшение. ‚ отношении
среднего класса горожан дело обстоЯло гораздо сложнее.  Њы  уже  говорили  о
росте  дифференциации  внутри  среднего  класса.  ЏреобладающаЯ  его   часть
оказывалась  все  в  худшем  положении.  ђемесленникам  и  мелким  торговцам
пришлось столкнутьсЯ с подавлЯющей мощью  монополистов  или  просто  богатых
конкурентов; сохранЯть независимость им  было  все  труднее  и  труднее.  €м
приходилось вступать в борьбу против несравнимо  превосходЯщих  сил,  и  длЯ
большинства эта борьба была отчаЯнной и безнадежной. ЉакаЯ-то часть среднего
класса была более удачлива и принимала участие  в  общем  подъеме  растущего
капитализма, но возрастающаЯ роль  капитала,  рынка  и  конкуренции  держала
теперь в состоЯнии неуверенности, тревоги и изолЯции даже этих  счастливцев,
изменив личную ситуацию.
     ’от факт, что  капитал  приобрел  решающую  роль,  означал  зависимость
экономической, а следовательно, и личной судьбы  каждого  от  каких-то  сил,
стоЯщих над  личностью.  Љапитал  "перестал  быть  слугой  и  превратилсЯ  в
хозЯина. ЋбретЯ отдельное и  независимое  существование,  он  присвоил  себе
право  старшего  партнера  диктовать  законы  экономической  организации   в
соответствии со своими собственными категорическими требованиЯми" (17).
     ’ак же действовала и  новаЯ  функциЯ  рынка.  ‘редневековый  рынок  был
сравнительно  узок,  его  функционирование  было  понЯтно,   ибо   спрос   и
предложение были свЯзаны прЯмо и  конкретно.  Џроизводитель  примерно  знал,
сколько он должен производить, и мог быть почти  уверен,  что  продаст  свои
изделиЯ за надлежащую цену. ’еперь же приходилось производить длЯ  постоЯнно
расширЯющегосЯ рынка, так что заранее определить возможности сбыта никто  не
мог. Џоэтому было уже недостаточно просто выпускать хорошие товары. Љачество
превратилось лишь в одно из условий реализации; непредсказуемые законы рынка
определЯли теперь, с какой прибылью  будет  продана  продукциЯ  и  будет  ли
продана  вообще.  Њеханизм  действиЯ  нового  рынка  казалсЯ  сродни  учению
Љальвина о предопределении, по которому человек должен прилагать все усилиЯ,
чтобы достичь возможного совершенства, но уже до  его  рождениЯ  предрешено,
будет ли он спасен. Ѓазарный день превратилсЯ в судный  день  длЯ  продуктов
человеческого труда.
     …ще  одним  важным  фактором   Явилась   растущаЯ   роль   конкуренции.
Ќесомненно, конкуренциЯ в  какой-то  мере  существовала  и  в  средневековом
обществе, но феодальнаЯ экономическаЯ  система  была  основана  на  принципе
сотрудничества и регулировалась  -  или  управлЯлась  -  правилами,  которые
конкуренцию подавлЯли. ‘ развитием капитализма  эти  средневековые  принципы
мало-помалу уступили место принципу частной инициативы. Љаждый  должен  идти
вперед и испытать свое счастье: выплыть или утонуть. € теперь
     другие уже не были свЯзаны  с  ним  общим  делом,  они  превратились  в
конкурентов, и часто человек стоЯл перед выбором:  уничтожить  их  или  быть
уничтоженным самому .
     ђазумеетсЯ, в XVI веке роль капитала, рынка и конкуренции была  еще  не
столь  велика,  как  в  последующее  времЯ.  Ќо  все  существенные  элементы
современного капитализма к тому времени  уже  возникли  и  начали  оказывать
психологическое воздействие на людей.
     Ќо мы обрисовали лишь одну  сторону  картины,  а  была  еще  и  другаЯ:
капитализм  освободил  индивида.  Ћн  устранил  регламентации  корпоративной
системы, позволил человеку  встать  на  собственные  ноги  и  испытать  свое
счастье. —еловек стал хозЯином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть.
‘обственные  усилиЯ  могли  привести  его  к  успеху   и   к   экономической
независимости. „еньги доказали, что они сильнее происхождениЯ и касты, и тем
самым превратились в великого уравнителЯ людей.
     ‚  тот  ранний  период,  о  котором  мы  сейчас  говорим,  эта  сторона
капитализма едва начинала проЯвлЯтьсЯ. Ћна играла гораздо большую  роль  длЯ
немногочисленной группы богатых капиталистов, чем  длЯ  городского  среднего
класса; однако уже в то времЯ эта  тенденциЯ  оказывала  важное  влиЯние  на
формирование человеческого характера.
     …сли подытожить теперь все сказанное о том влиЯнии, которое оказали  на
человека социальные и экономические перемены  в  XV-XVI  веках,  то  получим
следующую картину.
     ‚ыЯвлЯетсЯ, что свобода имеет здесь ту же двойственность, о которой  мы
уже говорили. €ндивид освобождаетсЯ от экономических и политических оков. Ћн
приобретает и позитивную свободу - вместе с активной  и  независимой  ролью,
какую ему приходитсЯ играть в новой системе,- но при этом  освобождаетсЯ  от
свЯзей,  дававших  ему  чувство  уверенности  и  принадлежности  к  какой-то
общности. Ћн уже не может прожить всю жизнь в тесном мирке, центром которого
был он сам; мир стал безграничным и угрожающим.  ЏотерЯв  свое  определенное
место в этом мире, человек потерЯл и ответ на вопрос о смысле его  жизни,  и
на него обрушились сомнениЯ: кто он, что он, зачем он  живет?  …му  угрожают
мощные силы, стоЯщие над  личностью,-  капитал  и  рынок.  …го  отношениЯ  с
собратьЯми, в каждом из которых он видит  возможного  конкурента,  приобрели
характер отчужденности и враждебности; он свободен  -  это  значит,  что  он
одинок, изолирован, ему угрожают со всех сторон. Ќе имеЯ богатства и власти,
какие были у капиталистов эпохи  ‚озрождениЯ,  потерЯв  чувство  общности  с
людьми  и  миром,   человек   подавлен   ощущением   своей   ничтожности   и
беспомощности. ђай утрачен навсегда; индивид стоит один,  лицом  к  лицу  со
всем миром, безграничным и  угрожающим.  ЌоваЯ  свобода  неизбежно  вызывает
ощущение неуверенности и бессилиЯ, сомнениЯ, одиночества  и  тревоги.  —тобы
иметь возможность действовать, человек должен как-то избавитьсЯ от этого.
     2. ќпоха ђеформации
     €менно на этой стадии развитиЯ и возникли лютеранство и кальвинизм. ќто
были религии не  богатого  высшего  класса,  а  средних  горожан,  городской
бедноты и крестьЯнства. Ћни были обращены именно  к  этим  слоЯм  населениЯ,
потому что выражали и новое  чувство  свободы  и  независимости,  и  чувства
бессилиЯ, неуверенности и  тревоги,  которыми  были  охвачены  представители
низших классов. Ћднако новые религиозные учениЯ не только Явственно  выЯвили
новые  чувства,  порожденные  изменениЯми  экономической  системы.   Ћни   и
усугубили эти чувства, и в  то  же  времЯ  предложили  решение,  позволЯвшее
индивиду побороть неуверенность, котораЯ иначе была бы невыносимой.
     ЏриступаЯ к  анализу  социального  и  психологического  значениЯ  новых
религиозных доктрин, целесообразно  сделать  несколько  замечаний  о  методе
нашего подхода к проблеме. ќто облегчит понимание дальнейшего изложениЯ.
     €зучаЯ психологическое значение религиозной или политической  доктрины,
необходимо прежде всего уЯснить, что психологический анализ  никоим  образом
не занимаетсЯ обсуждением истинности этой доктрины.  Ђнализ  психологических
мотивов, стоЯщих за определенными доктринами или  идеЯми,  нельзЯ  подменЯть
рассуждениЯми об обоснованности доктрины, об ее сильных или слабых сторонах,
хотЯ такие рассуждениЯ и  могут  привести  к  лучшему  пониманию  подлинного
смысла доктрины, а тем самым и повлиЯть на ее оценку.
     —то может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные
мотивы, приводЯщие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие его
искать ответы в определенном направлении. ‹юбаЯ мысль, истиннаЯ или ложнаЯ,-
если только она не повторЯет общепринЯтых идей - мотивируетсЯ  субъективными
потребностЯми и интересами человека, у которого она  возникла.  Ѓывает,  что
эти интересы свЯзаны с раскрытием истины, а бывает и наоборот,  но  в  обоих
случаЯх психологические мотивы ЯвлЯютсЯ существенным стимулом, подводЯщим  к
определенным выводам. Њы можем пойти еще дальше и утверждать, что  идеи,  не
коренЯщиесЯ в  настоЯтельных  потребностЯх  личности,  окажут  очень  слабое
влиЯние на поступки человека и на всю его жизнь.
     Џри анализе  психологического  значениЯ  религиозных  или  политических
доктрин нужно различать две проблемы.  ‚о-первых,  мы  можем  изучать  склад
характера индивида, создавшего  новое  учение,  и  старатьсЯ  понЯть,  какие
именно черты определЯли направление  его  мыслей.  Љонкретно  это  означает,
например, что нужно разобратьсЯ в существе личности ‹ютера и Љальвина, чтобы
обнаружить,  какие  черты  характера  побудили  их  прийти  к   определенным
заключениЯм и сформулировать определенные доктрины. „ругаЯ  проблема  -  это
изучение психологических  мотивов,  присущих  не  создателю  учениЯ,  а  той
социальной группе, к которой это учение обращено. ‚лиЯние любой доктрины или
идеи зависит от того, насколько она отвечает психологии людей,  которым  эти
идеи адресованы. €деЯ может стать активной силой истории лишь в том  случае,
если она отвечает настоЯтельным  психологическим  потребностЯм  определенных
социальных групп.
     ђазумеетсЯ, эти проблемы близки  друг  к  другу,  поскольку  психологиЯ
лидера и психологиЯ его последователей схожи. ђаз одни и те же идеи вызывают
в них отклик, то их характеры должны совпадать во  многих  важных  аспектах.
…сли отвлечьсЯ от таких факторов как особые способности лидера к мышлению  и
действию" то склад его характера оказываетсЯ, как правило,  специфическим  и
длЯ тех людей, кому адресовано его учение. Џричем  в  характере  лидера  эта
специфичность выражена особенно выпукло и резко; он может более четко и Ясно
сформулировать определенные идеи, восприЯтию которых его  последователи  уже
подготовлены  психологически.  ’от  факт,  что  в  характере  лидера   более
отчетливо проЯвлЯютсЯ черты характера его  адептов,  может  быть  следствием
одной или более причин.  ‚о-первых,  его  социальное  положение  может  быть
типичным  длЯ  целой  группы,  условиЯ  жизни  которой  формируют  характеры
определенного склада. ‚о-вторых, случайные обстоЯтельства его  воспитаниЯ  и
личного опыта могут развить у лидера черты характера,  возникающие  у  целой
социальной группы в результате ее общественного положениЯ даже в том случае,
если сам лидер к этой социальной группе не  принадлежит.  €  наконец,  может
произойти наложение обоих этих факторов.
     ЂнализируЯ психологический смысл доктрин протестантства и  кальвинизма,
мы обсуждаем не личности ‹ютера и Љальвина, а психологическую ситуацию в тех
общественных классах, к которым были обращены их идеи. Џрежде чем перейти  к
теологии ‹ютера, Я хочу лишь упомЯнуть, что сам он  -  как  личность  -  был
типичным представителем  "авторитарного  характера",  который  будет  описан
ниже. ‚оспитанный чрезвычайно суровым отцом,  не  испытавший  в  детстве  ни
любви, ни чувства уверенности, он всю жизнь проЯвлЯл двойственное  отношение
к власти: ненавидел ее, восставал| против нее, но в то же  времЯ  восхищалсЯ
ею и стремилсЯ ей подчинитьсЯ. ‚ течение всей своей  жизни  он  одну  власть
ненавидел, а другой поклонЯлсЯ;  в  юности  это  были  отец  и  монастырские
наставники, позже - папа и светские кнЯзьЯ.  Ћн  был  преисполнен  чувствами
одиночества, бессилиЯ, озлобленности и в то же времЯ жаждал  повелевать.  Ћн
терзалсЯ  сомнениЯми,  как  может  терзатьсЯ  лишь  человек,  нуждающийсЯ  в
принуждении, и постоЯнно  искал  чего-то  такого,  что  могло  бы  дать  ему
внутреннюю устойчивость, избавить его от этой пытки.  Ћн  ненавидел  других,
особенно "чернь", ненавидел себЯ, ненавидел жизнь, и  из  этой  :  ненависти
выросло страстное и отчаЯнное стремление быть любимым. ‚сЯ его жизнь  прошла
в непрерывных сомнениЯх, во внутренней изолЯции; на этой личной почве  он  и
смог стать глашатаем тех социальных групп, которые  находились  в  таком  же
психологическом состоЯнии.
     € еще одно замечание о методе  нашего  анализа.  ‹юбой  психологический
анализ чьих-либо индивидуальных мыслей или  целой  идеологии  имеет  задачей
выЯвление  психологических  корней,  из  которых  вырастают  эти  мысли  или
идеологии.  Џервым  условием  такого  анализа  ЯвлЯетсЯ   полное   понимание
логического контекста идеи, понимание  того,  что  автор  сознательно  хотел
высказать. Ќо мы знаем, что человек - даже если он  субъективно  искренен  -
зачастую подсознательно руководствуетсЯ совсем не теми мотивами, которые сам
он считает основой своего поведениЯ:  он  может  воспользоватьсЯ  какой-либо
концепцией,  имеющей  определенный  логический  смысл,   но   длЯ   него   -
подсознательно   -   означающей   нечто   совершенно   отличное   от   этого
"официального" смысла. Ѓолее того, мы  знаем,  что  человек  может  пытатьсЯ
устранить противоречиЯ в своих чувствах с помощью идеологической конструкции
или  прикрыть  подавлЯемую  им  мысль  такой  рационализацией,   в   которой
выражаетсЯ прЯмо противоположнаЯ идеЯ.  Џонимание  действиЯ  подсознательных
сил научило нас относитьсЯ к словам скептически, а не принимать их за чистую
монету.
     Ђнализ  идей  должен  ответить  на  два   вопроса:   во-первых,   каков
относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в  целом;
во-вторых, не имеем ли мы дело  с  рационализацией,  котораЯ  отличаетсЯ  от
подлинного содержаниЯ мысли. ђассмотрим  в  качестве  иллюстраций  следующие
примеры.
     €звестно негодование ѓитлера по  поводу  несправедливости  ‚ерсальского
мирного договора. Ќет сомнений, что он искренне возмущалсЯ  этим  договором,
но, если проанализировать его  идеологию  в  целом,  мы  убедимсЯ,  что  она
основана на жажде власти и завоеваний;  так  что,  хотЯ  сознательно  ѓитлер
придает несправедливости в отношении ѓермании очень большой  вес,  на  самом
деле эта мысль в общей системе его мышлениЯ значит очень мало. Џример  того,
как  сознательно  продуманнаЯ  мысль  отличаетсЯ   от   ее   действительного
психологического смысла, можно взЯть из анализа учениЯ  ‹ютера,  которым  мы
займемсЯ в этом разделе

     Њы утверждаем,  что  его  отношение  к  богу  -  отношение  подчинениЯ,
основанное на ощущении бессилиЯ. ‘ам он говорит об  этом  подчинении  как  о
добр вольном акте, вытекающем из любви, а не из страд ‹огически здесь  можно
возразить, что в таком случае это уже не подчинение.  Ќо  психологически  из
все структуры мышлениЯ ‹ютера вытекает, что его любовь  или  вера  на  самом
деле ЯвлЯетсЯ подчинением; сознательно он рассуждает  о  своей  "покорности"
богу в те минах добровольности и любви, на самом  же  де  переполнЯющие  его
чувства бессилиЯ и  злобы  превращают  его  отношение  к  богу  в  отношение
подчинениЯ . ’очно так же  мазахистскаЯ  зависимость  одного  челе  века  от
другого часто маскируетсЯ в сознании как "любовь".) Џоэтому  то,  что  ‹ютер
говорит,  никоим  образом  не  опровергает  того,  что  он-с  точки   зрение
психоанализа и по  нашему  убеждению  -  подсознательно  имеет  в  виду.  Њы
полагаем, что определенные противоречиЯ в его системе можно  понЯть  лишь  с
помощью анализа психологического смысла его концепций.
     ‚  нижеследующем  анализе  доктрин  протестантств   и   кальвинизма   Я
интерпретировал эти доктрины в ее ответствии с  их  смыслом,  вытекающим  из
контекст  религиозной  системы  в  целом.   џ   не   цитирую   высказываний,
противоречащих каким-либо доктри