т  производительность  труда
или делает людей неспособными к решению задач, требующих ума,  инициативы  и
ответственности. Џобуждение к труду,  при  котором  человек  сам  становитсЯ
своим надсмотрщиком, этих качеств не блокирует. Ќет сомнениЯ, что капитализм
не смог бы развиватьсЯ, если бы преобладающаЯ часть человеческой энергии  не
была направлена на работу. ‚ истории нет другого  периода,  когда  свободные
люди  столь  полно  отдавали  свою  энергию  единственной  цели  -   работе.
‘тремление к неустанному труду стало одной из главных производительных  сил,
не  менее  важной  длЯ  развитиЯ  нашей  промышленной  системы,  чем  пар  и
электричество. „о сих пор мы говорили главным образом о  тревоге  и  чувстве
бессилиЯ, которые владели типичным представителем среднего класса. ’еперь мы
должны рассмотреть другие черты  его  характера,  лишь  вскользь  упомЯнутые
прежде: враждебность и завистливость. Ќеудивительно, что  в  среднем  классе
эти  черты  развивались  очень  интенсивно.  Љогда  эмоции   и   чувственные
потребности  человека  подавлЯютсЯ,  когда,   сверх   того,   угрожают   его
существованию, нормальной реакцией человека становитсЯ враждебность. Љак  мы
видели, средний класс в целом испытывал и подавленность, и серьезную угрозу;
особенно  это  относитсЯ  к  тем  его  представителЯм,  которые   не   могли
воспользоватьсЯ преимуществами  нарождавшегосЯ  капитализма.  “силению  этой
враждебности  способствовали  роскошь  и  могущество,  которыми  обладали  и
кичились капиталисты -  небольшаЯ  группа,  включавшаЯ  в  себЯ  и  верхушку
церковной иерархии. …стественным результатом была зависть к этой группе.  Ќо
представители среднего класса не могли найти длЯ этой зависти и враждебности
прЯмого выражениЯ, которое было возможно длЯ низших классов.  ’е  ненавидели
своих эксплуататоров, мечтали свергнуть их власть и потому  могли  позволить
себе не только испытывать, но и открыто проЯвлЯть свою враждебность.
     ‚ысший класс тоже  мог  открыто  проЯвлЯть  свою  роскошь,  силу,  свою
агрессивность в стремлении к  власти.  Џредставители  среднего  класса  были
консервативны; они хотели стабилизировать  общество,  а  не  подрывать  его;
каждый из них надеЯлсЯ преуспеть и принЯть участие в общем развитии. Џоэтому
их  враждебность  не  могла  проЯвлЯтьсЯ  открыто,  даже  осознать  ее  было
невозможно: ее  надо  было  подавлЯть.  Ћднако  подавление  враждебности  не
уничтожает ее, а только уводит  из  сознательного  восприЯтиЯ.  Ѓолее  того,
враждебность подавлениЯ, не находЯщаЯ  прЯмого  выражениЯ,  разрастаетсЯ  до
такой степени, что овладевает человеком целиком, определЯЯ его отношение  ко
всем окружающим и к себе самому, но в  замаскированной,  рационализированной
форме.
     ‹ютер и Љальвин воплотили  эту  всепоглощающую  враждебность.  „ело  не
только  в  том,  что  они  сами  -  лично  -   принадлежали   к   величайшим
человеконенавистникам среди ведущих исторических деЯтелей, во всЯком случае,
среди религиозных лидеров. ѓораздо важнее, что их  учениЯ  проникнуты  духом
враждебности и могли быть привлекательны только длЯ людей,  объЯтых  той  же
напрЯженной  подавленной  враждебностью.   џрче   всего   эта   враждебность
проЯвлЯетсЯ в их представлении о боге, особенно в учении Љальвина.  •отЯ  мы
все знакомы с этой концепцией, но часто не вполне отдаем себе отчет  в  том,
что значит представлЯть себе бога столь деспотичным  и  безжалостным,  каков
бог Љальвина, приговоривший часть человечества к вечным  мукам  без  всЯкого
оправданиЯ или объЯснениЯ, кроме того,  что  это  ЯвлЯетсЯ  проЯвлением  его
власти  и  могущества.  ‘ам  Љальвин,  конечно,  был   озабочен   очевидными
возражениЯми, которые могли быть выдвинуты против этой концепции;  но  более
или менее искусные  конструкции,  изобретенные  им,  чтобы  сохранить  образ
справедливого и любЯщего  бога,  выглЯдЯт  совершенно  неубедительно.  Ћбраз
бога-деспота, которому нужна безграничнаЯ власть над людьми, их  покорность,
их  уничижение,-  это  проекциЯ  собственной  завистливости  и  враждебности
среднего класса.
     ‚раждебность и завистливость проЯвлЯютсЯ и в  отношении  к  людЯм.  Љак
правило, это  принимает  форму  негодованиЯ,  возмущениЯ,  которое  остаетсЯ
характерной чертой среднего класса со  времен  ‹ютера  и  до  ѓитлера.  ќтот
класс, в действительности завидуЯ богатым и сильным, способным  наслаждатьсЯ
жизнью, рационализировал свою неприЯзнь  и  зависть  в  терминах  морального
негодованиЯ,  в  убеждении,  что  эти  высшие  слои  будут  наказаны  вечным
проклЯтием '. Ќо напрЯженнаЯ враждебность  по  отношению  к  людЯм  нашла  и
другое воплощение. ђежим правлениЯ, установленный Љальвином  в  †еневе,  был
проникнут духом враждебности и подозрительности каждого к  каждому;  в  этом
деспотическом режиме, конечно, трудно  было  найти  дух  любви  и  братства.
Љальвин с подозрением относилсЯ к богатству, но был безжалостен к  бедности.
€ впоследствии мы нередко встречаем  в  кальвинизме  предостережениЯ  против
дружелюбиЯ  к  чужестранцу,  жестокость  к   беднЯку   и   общую   атмосферу
подозрительности к людЯм 2.
     Љроме проекции  враждебности  и  завистливости  на  бога  и  косвенного
проЯвлениЯ этих чувств в форме морального негодованиЯ, был  еще  один  выход
этой враждебности: она обращалась на себЯ. Њы  уже  видели,  как  настойчиво
подчеркивали ‹ютер и Љальвин порочность человеческой натуры, утверждаЯ,  что
самоуничижение лежит в основе всЯкой добродетели.  ‘ознательно  они  считали
себЯ в высшей степени смиренными людьми, в этом можно не сомневатьсЯ. Ќо  ни
один человек,  знакомый  с  психологическими  механизмами  самоуничижениЯ  и
самообвинениЯ, не усомнитсЯ в том, что такого рода "смиренность" коренитсЯ в
неистовой ненависти,  котораЯ  по  тем  или  иным  причинам  не  может  быть
направлена наружу и обращаетсЯ против самого ненавистника.  —тобы  до  конца
разобратьсЯ в этом Явлении, необходимо понЯть,  что  отношение  к  другим  и
отношение  к  себе  самому  не  бывают  противоположны;   они   в   принципе
параллельны. Ќо враждебность по отношению к другим часто бывает  осознана  и
может выражатьсЯ открыто;  враждебность  по  отношению  к  себе  обычно  (за
исключением патологических случаев) бывает неосознанной и находит  выражение
в косвенных и рационализованных формах. Ћдна из  таких  форм  -  настойчивое
выпЯчивание собственной порочности и ничтожности, о котором  мы  только  что
говорили; другаЯ форма маскируетсЯ под совесть или чувство долга. ‘уществует
подлиннаЯ скромность, не имеющаЯ ничего общего с ненавистью  к  себе,  точно
так же как существует и подлиннаЯ совесть, и истинное чувство долга,  отнюдь
не  основанные  на  враждебности.  ќта  истиннаЯ  совесть  составлЯет  часть
полноценно развитой личности;  следуЯ  требованиЯм  своего  сознаниЯ,  такаЯ
личность утверждает себЯ. Ћднако то "чувство долга", какое мы видим в  жизни
современного человека от эпохи ђеформации и до наших дней - ив религиозной и
в мирской рационализации,- Ярко окрашено враждебностью по отношению к  себе.
"‘овесть"  -  это  надсмотрщик,  приставленный  к  человеку  им  самим.  Ћна
заставлЯет его действовать в соответствии с желаниЯми и целЯми,  которые  он
сам  считает  своими,  в  то  времЯ  как  на   самом   деле   они   ЯвлЯютсЯ
интериоризацией внешних социальных требований.  Ћна  погонЯет  его  грубо  и
жестоко, запрещаЯ ему радость и счастье, превращаЯ его  жизнь  в  искупление
некоего таинственного  греха  (26)  .  ќта  же  "совесть"  ЯвлЯетсЯ  основой
"внутреннего   мирского   аскетизма",   столь   характерного   длЯ   раннего
кальвинизма, а затем и длЯ пуританства. ‚раждебность,  в  которой  коренЯтсЯ
скромность и чувство долга  нынешнего  образца,  объЯснЯет  и  противоречие,
которое было бы трудно понЯть без нее: эта скромность идет рука  об  руку  с
презрением ко всем остальным, а любовь  и  милосердие  подменЯютсЯ  чувством
собственного превосходства. ЏодлиннаЯ скромность, подлинное чувство долга по
отношению  к  людЯм  несовместимы  с  презрением  и  ненавистью  к  ним;  но
самоуничижение  и  самоотрицающаЯ  "совесть"  -  это  лишь  одна  из  сторон
враждебности, другаЯ сторона - те самые ненависть и презрение.
     ‡авершаЯ  наш  краткий  анализ  смысла  свободы  в  эпоху   ђеформации,
подытожим вышесказанное, относЯщеесЯ как к специфической  проблеме  свободы,
так и к  общей  проблеме  взаимодействиЯ  экономических,  психологических  и
идеологических факторов в процессе общественного развитиЯ.
     Љрушение средневековой феодальной системы в одном  определенном  смысле
подействовало  на  все  классы  общества  одинаково:  индивид   оказалсЯ   в
одиночестве и изолЯции. Ћн стал свободен, и результат этой свободы  оказалсЯ
двоЯким.  —еловек  лишилсЯ  своего  былого  чувства   уверенности,   чувства
бесспорной   принадлежности   к   общности;   он   был   вырван   из   мира,
удовлетворЯвшего его потребность в уверенности - экономической  и  духовной;
он ощущал одиночество и тревогу. Ќо в то же времЯ он был свободен мыслить  и
действовать независимо, мог стать хозЯином своей жизни и распорЯжатьсЯ ею по
собственной воле - как может, а не как ему предписано.
     Ћднако в реальной жизни представителей различных  общественных  классов
эти два аспекта свободы имели весьма различный вес. Ќо он не делал  различиЯ
между   спонтанными    идеалами,    составлЯющими    часть    личности,    и
интериоризованными  требованиЯми,  управлЯющими  личностью.   ЏредставленнаЯ
здесь точка зрениЯ более детально разработана в моем исследовании психологии
власти. Љарен •орнн отметила принудительный характер требований  суперэго  в
своей книге "Ќовые пути в психоанализе",  что  часть  общества  получала  от
развитиЯ капитализма такие преимущества, которые давали настоЯщее  богатство
и подлинную  власть.  ќти  люди  могли  процветать,  побеждать,  повелевать,
приумножать свои богатства - и  все  это  было  результатом  их  собственных
усилий, их деловых расчетов. ЌоваЯ аристократиЯ, аристократиЯ денег,  вместе
со  старой  родовой  знатью  находилась  в  таком   положении,   что   могла
пользоватьсЯ плодами новой свободы и приобрести новое чувство  могущества  и
инициативы. ‚месте с тем им приходилось подавлЯть массы и  боротьсЯ  друг  с
другом, так что они тоже не были  свободны  от  внутренней  неуверенности  и
тревоги. Ћднако в целом длЯ нового капиталиста преобладающим был  позитивный
аспект свободы, и это нашло выражение в той культуре,  котораЯ  расцвела  на
почве новой аристократии  -  в  культуре  ‚озрождениЯ.  ‚  его  искусстве  и
философии отражен новый дух  человеческого  достоинства,  воли,  могущества,
хотЯ достаточно часто и дух отчаЯниЯ и скептицизма. ‚ богословских доктринах
католической церкви в позднем средневековье мы находим то же  акцентирование
индивидуальной воли, индивидуальной деЯтельности. ‘холасты этого периода  не
восставали  против  власти,  признавали  ее  руководство,  но   подчеркивали
положительное значение свободы, участие человека в определении своей судьбы,
его силу, достоинство, свободу его воли.
     ‚ низших классах - особенно у крестьЯнства, но и  у  городской  бедноты
тоже - поиск новой свободы возбуждал страстную надежду покончить с  растущим
экономическим и личным угнетением. ’ерЯть им было нечего  -  приобрести  они
могли много. €х интересовали  не  столько  догматические  тонкости,  сколько
фундаментальные принципы  Ѓиблии:  братство  и  справедливость.  €х  надежды
активно проЯвились в рЯде политических восстаний и в религиозных  движениЯх,
отличавшихсЯ бескомпромиссным духом самого раннего христианства.
     Ћднако нас больше всего интересует реакциЯ  среднего  класса.  ђастущий
капитализм, хотЯ и способствовал  развитию  его  независимости,  в  основном
представлЯл  длЯ  этого  класса  угрозу.  ‚   начале   XVI   века   индивид,
принадлежавший к среднему классу, не  много  выиграл  от  новой  свободы,  в
которой ему трудно было обрести силу или уверенность. ‘вобода  принесла  ему
больше изолЯции и бессилиЯ.  Љроме  того,  он  был  преисполнен  негодованиЯ
против роскоши и власти богачей, в том числе и высших представителей римской
церкви. ‚  протестантстве  нашли  свое  выражение  эти  чувства  собственной
ничтожности и  негодованиЯ;  протестантство  разрушило  веру  в  безусловную
любовь бога; оно учило человека презрению и недоверию к себе и  другим;  оно
превратило человека из цели в средство; оно  капитулировало  перед  светской
властью,  отказавшись  от  идеи,   что   существующаЯ   власть   не   должна
противоречить принципам морали, и оправдываЯ любую власть  самим  фактом  ее
существованиЯ. ’аким образом, протестантство отказалось от  основополагающих
элементов иудеохристианской традиции. …го доктрины изображали человека, бога
и мир так, что новые чувства бессилиЯ и ничтожности казались  естественными,
создавалось впечатление, будто эти чувства происходЯт из неизменных  качеств
человека, будто он должен испытывать эти чувства.
     Џри этом новые религиозные учениЯ не только выражали  чувства  рЯдового
представителЯ среднего  класса,  но  и  развивали,  усиливали  эти  чувства,
рационализируЯ их и приводЯ в логическую  систему.  €  в  то  же  времЯ  они
указывали индивиду путь к преодолению тревоги.  Ћни  учили,  что,  полностью
признав свое бессилие и низменность своей природы, признав делом всей  жизни
искупление  своих  грехов  -  через  полное  самоуничижение  в  сочетании  с
непрерывным и богоугодным усилием,-  человек  может  преодолеть  сомнение  и
тревогу; что полной покорностью он  может  заслужить  любовь  бога  и  таким
образом может хотЯ бы надеЯтьсЯ оказатьсЯ  среди  тех,  кого  господь  решил
спасти. Џротестантство Явилось  ответом  на  духовные  запросы  испуганного,
оторванного от своих корней, изолированного  индивида,  которому  необходимо
было сориентироватьсЯ в новом мире и найти в нем свое место.
     Ќовый склад характера, возникший из экономических и социальных  перемен
и усиленный новыми религиозными доктринами, в  свою  очередь  превратилсЯ  в
важный  фактор,  определЯвший  дальнейшее   общественное   и   экономическое
развитие.  Ќовые  человеческие  качества:  стремление  к  труду,  страсть  к
бережливости, готовность превратить свою жизнь в орудие длЯ достижениЯ целей
какой-то внешней силы, аскетизм и всеподчинЯющее чувство  долга  -  все  эти
качества ЯвлЯли содистическом обществе производительными силами, без которых
современное  экономическое   и   социальное   развитие   просто   немыслимы.
—еловеческаЯ энергиЯ, отлившись в специфические формы этих  черт  характера,
превратилась в одну из производительных  сил.  Џоступать  в  соответствии  с
новыми  чертами  характера  было  выгодно  с  точки   зрениЯ   экономической
необходимости;
     в то же времЯ это приносило и психологическое удовлетворение, поскольку
эти  поступки  отвечали  и  запросам  личности  этого  нового   типа.   …сли
рассматривать проблему более широко, то мы можем утверждать следующее.
     ‘оциальный процесс, определЯющий образ  жизни  индивида,  то  есть  его
отношение к другим людЯм и труду, формирует и изменЯет его  характер;  новые
идеологии -религиозные, философские или политические -- возникают  из  этого
нового склада характера и апеллируют к нему же, тем  самым  усиливаЯ  его  и
стабилизируЯ; вновь сформированный склад характера в свою очередь становитсЯ
важным фактором дальнейшего экономического  развитиЯ  и  влиЯет  на  процесс
общественного развитиЯ; возникаЯ и  развиваЯсь  как  реакциЯ  на  угрозу  со
стороны новых экономических сил, этот новый склад характера  постепенно  сам
становитсЯ   производительной   силой,   способствующей   развитию    нового
экономического строЯ .
     (1) ѓоворЯ о  "средневековом  обществе"  и  о  "духе  средневековьЯ"  в
отличие от "капиталистического общества", мы имеем в виду идеальные типы. Ќа
самом деле, разумеетсЯ, не было  такого  момента,  когда  вдруг  закончилось
средневековье,  чтобы  со  следующего  момента  началось  Ќовое  времЯ.  ‚се
экономические и социальные  силы,  характерные  длЯ  современного  общества,
зародились в недрах средневекового уже в XII, XIII и XIV  веках.  ‚  позднем
средневековье непрерывно росла роль капитала и усиливалсЯ  антагонизм  между
социальными группами в городах. Љак и всегда в истории, все  элементы  новой
общественной системы развились уже внутри старой. Љонечно же,  важно  знать,
насколько были  распространены  элементы  современного  общества  в  позднем
средневековье и сколько элементов, типичных длЯ средневековьЯ, сохранЯетсЯ в
современном обществе. Ћднако, пытаЯсь приуменьшить фундаментальные  различиЯ
между  средневековым  и  современным  обществом,  выдвигаЯ  на  первый  план
непрерывность   исторического    процесса,    отказываЯсь    от    концепций
"средневековое общество" и "капиталистическое общество" как от ненаучных, мы
лишаем  себЯ  какой  бы  то  ни  было  возможности  теоретически   осмыслить
исторический процесс.
     ’акие попытки - при их кажущейсЯ научной объективности и  достоверности
-  практически  сводЯт  социальное  исследование  к  собиранию  бесчисленных
подробностей и не позволЯют понЯть ни структуру общества,  ни  динамику  его
развитиЯ.
     (2) Ѓуркхардт џ. Љультура €талии в эпоху ‚озрождениЯ. ’.	I ‘Џб.,  1905,
с. 157.
     (2) Ѓуркхардт џ. Љультура €талии в эпоху ‚озрождениЯ. ’.	I ‘Џб.,  1905,
с. 5 .
     (4) ’ам же. с. 129.
     (5) Ћдни авторы поддерживали  и  развивали  главный  тезис  Ѓуркхардта,
другие оспаривали его. Џримерно в том же направлении, что и  Ѓуркхардт,  шли
‚. „ильтей и ќ. Љассирер , зато другие  резко  нападали  на  него.  ’ак,  €.
•ейзинга утверждал, что  Ѓуркхардт  недооценил  сходство  жизненных  условий
широких  масс  в  €талии  и  в  других  странах  …вропы  во  времЯ  позднего
средневековьЯ; что Ѓуркхардт считает началом ‚озрождениЯ примерно 1400  год,
но основнаЯ масса его иллюстративного материала относитсЯ к XV  и  даже  XVI
веку;  что  Ѓуркхардт  недооценил  христианский   характер   ‚озрождениЯ   и
переоценил значение  Языческих  элементов;  что  индивидуализм  ЯвлЯетсЯ  не
главной тенденцией культуры ‚озрождениЯ, а лишь одной из  многих  тенденций;
что средние века не настолько были лишены индивидуализма, как это изображает
Ѓуркхардт, и поэтому его  противопоставление  средних  веков  и  ‚озрождениЯ
ЯвлЯетсЯ неверным; что ‚озрождение оставалось приверженным власти в  той  же
степени, что и средние века; что средневековый мир был не так  враждебен  по
отношению к мирским радостЯм, а ‚озрождение не так оптимистично, как считает
Ѓуркхардт; что установки современного  человека  -  в  смысле  стремлений  к
личным достижениЯм и к  развитию  индивидуальности  -  в  эпоху  ‚озрождениЯ
существовали лишь в зачаточном состоЯнии; что  уже  в  XIII  веке  трубадуры
развивали  идею  о  благородстве  сердца  и   душевном   аристократизме,   а
‚озрождение не порвало со средневековой концепцией личной верности и  службы
вышестоЯщему в социальной иерархии.
     џ полагаю, однако, что даже  если  все  эти  аргументы  верны  во  всех
деталЯх, они не опровергают главного тезиса Ѓуркхардта. ”актически аргументы
•ейзинги сводЯтсЯ к следующему: Ѓуркхардт не прав, потому что часть Явлений,
относимых им к ‚озрождению, существовала в ‡ападной и –ентральной …вропе уже
в конце средних  веков,  а  некоторые  другие  поЯвились  лишь  после  эпохи
‚озрождениЯ. ќто аргументы того же рода, как и те, что использовались против
всех  концепций,  противопоставлЯющих  средневековое   феодальное   общество
современному капиталистическому.  ‚се  сказанное  выше  о  таких  аргументах
вообще - справедливо,  в  частности,  и  по  отношению  к  критике  в  адрес
Ѓуркхардта. Ѓуркхардт  принимал  существенные  количественные  изменениЯ  за
качественные, но он был настолько проницателен, что сумел распознать  именно
те особенности развитиЯ, именно  те  тенденции,  которые  в  истории  …вропы
привели через количественные изменениЯ  к  качественным.  Џо  этой  проблеме
существует прекрасное исследование —арлза ’ринкхауза,  в  котором  в  основу
конструктивной критики Ѓуркхардта положены взглЯды итальЯнских гуманистов на
счастье. …го  замечаниЯ  (с.  18)  по  поводу  неуверенности,  покорности  и
отчаЯниЯ, возникающих в результате усилениЯ конкурентной борьбы за выживание
и  успех,  представлЯютсЯ  особенно  интересными  с  точки  зрениЯ  проблем,
рассматриваемых в нашей книге.
     (6) ‘р.: •ейзинга. “каз. соч., с. 159.
     (7) ‘р. анализ творчества Џетрарки в упомЯнутой книге „ильтеЯ (с. 19  и
ел.), а также книгу ’ринкхауза.
     (8) Ѓуркхардт. “каз. соч., с. 139.
     (9) ‘м. литературу по этому вопросу, приведенную	Љулишером (“каз. соч.,
с. 192 и сл.)
     (10) ’оуни. “каз. соч., с. 28.
     (11) ’оуни. “каз. соч., с. 31 и сл.
     (12) ‘р.: ‹ампрехт. “каз. соч., с. 207; Ђндреас. “каз. соч., с. 303.
     (13) апиро. “каз. соч., с. 59.
     (14) апиро. “каз. соч., с. 54, 55.
     (15) ‹ампрехт. “каз. соч., с. 200.
     (16) –ит. по: апиро. “каз. соч., с. 21, 22.
     (17) ђ. ‡ееберг. “каз. соч., с. 766.
     (18) ‘р.: Ѓартман. “каз. соч., с. 468.
     (19) ‡ееберг. “каз. соч., с. 624.
     (20) Џрактика и теориЯ индульгенций служат особенно Яркой  иллюстрацией
влиЯниЯ растущего капитализма. ‘ама идеЯ, что избавление от наказаниЯ  можно
купить, выражает новое ощущение особой роли денег; но дело не только в этом.
’еориЯ  индульгенций,   сформулированнаЯ   Љлементом   VI   в   1343   году,
демонстрирует дух нового капиталистического мышлениЯ. Џапа, говорил  Љлемент
VI, имеет в своем распорЯжении неисчислимые заслуги •риста и свЯтых и  может
распределить часть этого сокровища между верующими (ср. ђ. ‡ееберг, с. 621).
‚ этой концепции папа выступает в  роли  монополиста,  обладающего  огромным
моральным капиталом и использующего этот капитал  длЯ  получениЯ  финансовой
выгоды в обмен на моральную выгоду его "клиентов".
     (21) "…стественно и неизбежно злаЯ и порочнаЯ природа"  {лат.}.-  Џрим.
перев.
     (22) Њ. ‹ютер. Ћ "Џослании к римлЯнам", гл. 1,1. (Џеревод мой, так  как
английского перевода не существует.)
     (23) ’ам же.
     (24) ’ам  же,  с  79.  ќта  дихотомиЯ  -  подчинение  высшей  власти  и
господство над низшими - представлЯет  собой,  как  мы  увидим,  характерную
установку авторитарной личности.

     (25) ‘р.: ‚ебер. “каз.  соч.,  с.  102;  ’оуни.  “каз.  соч.,  с.  190;
ђанульф. “каз. соч., с. 66 и далее.
     (26) ”рейд увидел враждебность человека, направленную на себЯ самого  и
содержащуюсЯ в том, что он назвал "суперэго".

                                       ѓлава 4
                    „‚Ђ Ђ‘Џ…Љ’Ђ ‘‚ЋЃЋ„› „‹џ ‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌЋѓЋ —…‹Ћ‚…ЉЂ

     ЏредыдущаЯ глава была посвЯщена анализу психологического смысла главных
доктрин протестантства. Њы показали, что  новые  религиозные  доктрины  были
ответом  на  психологические  запросы,  возникшие  в   результате   крушениЯ
средневековой социальной системы и зарождениЯ капитализма. Ћсновное внимание
при анализе было обращено на проблему свободы  в  ее  двойном  смысле:  было
показано, что свобода от традиционных уз средневекового общества  -  хотЯ  и
давала  индивиду  новое  чувство  независимости  -  заставлЯла  его  ощутить
одиночество и изолЯцию, наполнЯла его сомнениЯми и тревогой, вынуждала его к
новому подчинению и к лихорадочной, иррациональной деЯтельности.
     ‚ этой главе Я  хочу  показать,  что  дальнейшее  развитие  капитализма
воздействовало на личность в том же направлении, какое было задано во  времЯ
ђеформации.
     „октрины протестантства психологически подготовили человека к той роли,
которую ему надлежало играть в современной промышленной системе. ќта система
- ее практика и дух, выросший из этой практики,- охватив все стороны  жизни,
изменЯла всю личность человека и обострЯла те  противоречиЯ,  о  которых  мы
говорили в предыдущей главе: развивала  индивида  и  делала  его  все  более
беспомощным, расширЯла свободу и создавала  новый  тип  зависимости.  Њы  не
пытаемсЯ описать здесь воздействие капитализма  на  структуру  человеческого
характера в целом, поскольку нас  занимает  лишь  одна  сторона  этой  общей
проблемы  -  диалектический  процесс  развитиЯ  свободы.  Њы  покажем,   что
структура современного общества воздействует на человека одновременно в двух
направлениЯх: он все более независим, уверен в  себе,  критичен,  но  и  все
более одинок, изолирован и запуган. Џонимание всей проблемы свободы зиждетсЯ
на способности видеть обе стороны этого процесса; рассматриваЯ одну из  них,
не забывать о второй.
     ќто трудно, потому что обычно мы  мыслим  не  диалектически  и  склонны
сомневатьсЯ в том, что одна и та же причина может одновременно  вызвать  два
противоположных следствиЯ. Љроме того, негативную сторону свободы  -  бремЯ,
которое она  представлЯет  собой  длЯ  человека,-  вообще  трудно  осознать;
особенно тем, кто всем сердцем стоит за свободу. Џроисходит это потому,  что
в борьбе за свободу внимание  всегда  было  сконцентрировано  на  ликвидации
старых форм власти и принуждениЯ; в результате естественно поЯвление  такого
чувства, что, чем больше этих традиционных форм принуждениЯ уничтожено,  тем
свободнее стал человек. Џри этом  мы  не  в  состоЯнии  увидеть,  что,  хотЯ
человек избавилсЯ от многих старых врагов свободы, в то же  времЯ  поЯвились
новые враги; причем этими врагами становЯтсЯ не столько разного рода внешние
препоны, сколько внутренние факторы, блокирующие полную  реализацию  свободы
личности. Њы полагаем, например, что свобода вероисповеданиЯ - это  одна  из
решающих побед свободы. Ќо при этом не осознаем, что, хотЯ это на самом деле
победа над теми силами церкви и государства, которые не  позволЯли  человеку
исповедовать религию в соответствии с его убеждениЯми, современный человек в
значительной степени вообще утратил способность верить во что бы то ни было,
не доказуемое методами точных наук. €ли возьмем другой пример. Њы  полагаем,
что свобода слова -  это  последний  шаг  в  победном  шествии  свободы.  Ќо
забываем при этом, что, хотЯ свобода  слова  действительно  ЯвлЯетсЯ  важной
победой над старыми ограничениЯми, современный  человек  находитсЯ  в  таком
положении, когда многое из того, что "он" говорит и думает, думают и говорЯт
все остальные. Џока человек не приобрел способности мыслить оригинально,  то
есть самостоЯтельно,  не  имеет  смысла  требовать,  чтобы  никто  не  мешал
выражению его мыслей. €ли еще: мы гордимсЯ тем, что  в  своем  образе  жизни
человек теперь не зависит от внешних властей,  уже  не  диктующих  ему,  что
делать и чего не делать. Ќо не замечаем роли  таких  анонимных  авторитетов,
как общественное мнение и "здравый смысл", которые так сильны именно потому,
что мы готовы вести себЯ в  соответствии  с  ожиданиЯми  остальных,  что  мы
внутренне боимсЯ как-то отличатьсЯ от них.
     €ными словами, мы  зачарованы  ростом  свободы  от  сил  ,  внешних  по
отношению к нам, и, как слепые, не видим тех внутренних препон,  принуждений
и страхов, которые готовы  лишить  всЯкого  смысла  все  победы,  одержанные
свободой над традиционными ее врагами. ‚ результате мы склонны считать,  что
проблема свободы состоит исключительно в том, чтобы  обеспечить  еще  больше
той самой свободы, котораЯ уже получена нами  в  период  Ќовой  истории;  мы
полагаем, что защита свободы от тех сил, которые  на  нее  покушаютсЯ,-  это
единственное, что необходимо. Њы забываем, что проблема свободы ЯвлЯетсЯ  не
только количественной, но и качественной. ђазумеетсЯ, необходимо защищать  и
отстаивать каждую из уже  завоеванных  свобод,  необходимо  их  сохранЯть  и
развивать, но вместе с тем необходимо добитьсЯ свободы  нового  типа:  такой
свободы, котораЯ позволит нам реализовать свою личность, поверить в себЯ и в
жизнь вообще.
     ‹юбаЯ оценка  воздействиЯ  индустриальной  системы  на  эту  внутреннюю
свободу должна исходить из пониманиЯ громадного прогресса, которым  отмечено
развитие человеческой личности при капитализме. ‹юбаЯ  критика  современного
общества - если она отворачиваетсЯ от этой стороны дела - навернЯка основана
на бессмысленной романтизации средневековьЯ и критикует капитализм  не  ради
прогресса, а ради разрушениЯ важнейших достижений человека в Ќовой истории.
     Џротестантство дало толчок духовному освобождению человека.  Љапитализм
продолжил это освобождение  в  психологическом,  социальном  и  политическом
плане. ќкономическаЯ свобода была основой этого развитиЯ, а средний класс  -
его поборником. €ндивид не был больше свЯзан  жесткой  социальной  системой,
основанной на традициЯх и почти  не  оставлЯвшей  возможностей  длЯ  личного
продвижениЯ за пределы традиционных границ. …му было  дозволено  и  от  него
ожидалось, что в своих собственных  экономических  делах  он  достигнет  тех
высот,  до  каких  позволЯт  ему  поднЯтьсЯ  его  усердие,  ум,   храбрость,
бережливость или удача. Ћн рисковал проиграть и оказатьсЯ в числе убитых или
раненных в этой жестокой экономической битве каждого  с  каждым,  но  мог  и
выиграть. Џри  феодальной  системе  пределы  его  жизненному  развитию  были
положены еще до его рождениЯ. Џри  капиталистической  системе  индивид  -  в
особенности представитель, среднего класса,- несмотрЯ на массу  ограничении,
имел шанс преуспеть за счет собственных достоинств и усилий. Џеред ним  была
цель, к которой он мог стремитьсЯ,  и  нередко  была  перспектива  эту  цель
достигнуть. Ћн училсЯ полагатьсЯ на себЯ, принимать  ответственные  решениЯ,
отбрасывать любые предрассудки - и утешающие, и устрашающие...
     —еловек все более освобождалсЯ от уз природы; он овладел ее  силами  до
такой степени, о какой  нельзЯ  было  и  мечтать  в  прежние  времена.  ‹юди
становились равными;  исчезали  кастовые  и  религиозные  различиЯ,  которые
прежде были естественными границами, запрещавшими объединение  человечества,
и люди учились узнавать друг в друге людей. Њир все больше  освобождалсЯ  от
таинственности: человек начинал смотреть  на  себЯ  объективно,  все  меньше
поддаваЯсь иллюзиЯм. ђазвивалась  и  политическаЯ  свобода.  ‚  силу  своего
нового экономического положениЯ поднимавшийсЯ средний класс  смог  завоевать
политическую власть; а вновь завоеваннаЯ власть  создала  новые  возможности
длЯ экономического прогресса. Ћсновными вехами на  этом  пути  были  великие
революции в Ђнглии и во ”ранции и борьба за независимость Ђмерики.  ‚ершиной
этой  эволюции  политической  свободы  Явилось  современное  демократическое
государство, основанное на принципе равенства всех  людей  и  равного  права
каждого участвовать в управлении через выборные представительные органы. Џри
этом предполагаетсЯ, что каждый человек способен действовать в  соответствии
с собственными интересами, в то же времЯ имеЯ в виду благо всей нации.
     Ћдним словом, капитализм не только освободил человека  от  традиционных
уз, но и внес громадный вклад в  развитие  позитивной  свободы,  в  развитие
активной, критической и ответственной личности.
     Ћднако это  лишь  одна  сторона  воздействиЯ  капитализма  на  развитие
свободы. „ругаЯ состоит в том, что  капитализм  сделал  индивида  еще  более
одиноким, изолированным, подверженным чувству ничтожности и бессилиЯ.
     Џрежде всего нужно отметить один из основных факторов капиталистической
экономики  -  принцип  частной  инициативы.   ‚   отличие   от   феодального
средневековьЯ, когда человек занимал определенное место  в  упорЯдоченной  и
понЯтной социальной системе, капиталистическаЯ экономика  поставила  каждого
на собственные ноги. —то он делал, как делал, выгадал  или  прогадал  -  это
никого больше  не  касалось,  только  его.  Ћчевидно,  что  принцип  частной
инициативы способствовал процессу индивидуализации, и об этом всегда говорЯт
как о  важном  вкладе  в  развитие  современной  культуры.  Ќо,  способствуЯ
развитию "свободы от ...", этот принцип помог и уничтожить все  свЯзи  между
отдельными индивидами, изолировал человека от его собратьев. ’акое  развитие
было подготовлено учениЯми ђеформации. “ католиков отношение индивида к богу
было основано на принадлежности индивида к церкви.  –ерковь  была  свЯзующим
звеном  между  ним  и  господом  и  таким  образом,  в  чем-то   ограничиваЯ
индивидуальность человека, позволЯла ему предстать перед  богом  в  качестве
неотъемлемой  части  некоторой  общности,  группы.  Џротестантство  оставило
индивида одного лицом к лицу с богом.  ‚ера  в  понимании  ‹ютера  приобрела
сугубо субъективный характер; у  Љальвина  столь  же  субъективный  характер
приобрела  убежденность  в  спасении.  €ндивид,  в  одиночку  стоЯщий  перед
могуществом бога, неизбежно ощущал  себЯ  сокрушенным  и  искал  спасениЯ  в
полнейшей  покорности.  Џсихологически  этот  духовный  индивидуализм   мало
отличалсЯ  от  индивидуализма  экономического:  в  обоих   случаЯх   индивид
совершенно одинок, в обоих случаЯх он сталкиваетсЯ с подавлЯющей силой, будь
то господь, конкуренты или безликие экономические силы. €ндивидуалистическое
отношение к богу было психологической подготовкой к индивидуализму  человека
в мирской жизни.
     €ндивидуалистический   характер   экономической   системы   капитализма
ЯвлЯетсЯ бесспорным; усиление одиночества индивида  под  воздействием  этого
экономического индивидуализма может показатьсЯ сомнительным;  теперь  же  мы
переходим к  пункту,  который  будет  противоречить  некоторым  из  наиболее
распространенных  и  общепринЯтых  концепций  капитализма.   ќти   концепции
предполагают, что в современном обществе человек стал центром и целью всЯкой
деЯтельности; что все, что он делает, он делает длЯ  себЯ;  что  всемогущими
движущими силами человеческой деЯтельности ЯвлЯютсЯ собственные  интересы  и
эгоцентризм. Љак видно из сказанного в начале  этой  главы,  мы  в  какой-то
степени  признаем  справедливость  этих  утверждений.  ‡а  последние  четыре
столетиЯ человек много сделал длЯ себЯ, длЯ  своих  целей.  Ћднако  то,  что
кажетсЯ ему его целью, в значительной степени  вовсе  не  ЯвлЯетсЯ  таковой,
если  понимать  под  словом  "он"  не  "труженика",  не  "производителЯ",  а
конкретное  человеческое   существо,   со   всеми   его   эмоциональными   и
интеллектуальными  способностЯми.   ‚месте   с   самоутверждением   индивида
капитализм нес с собой также самоотрицание и аскетизм.
     —тобы разъЯснить этот тезис, напомним сначала факт,  уже  упомЯнутый  в
предыдущей главе: в средневековой системе капитал  был  слугой  человека,  в
современной  -  стал  его  хозЯином.  ‚  средневековом  мире   экономическаЯ
деЯтельность была лишь средством достижениЯ цели; целью ЯвлЯлась сама  жизнь
или - как это понималось католической церковью  -  спасение  души  человека.
ќкономическаЯ  деЯтельность  необходима,  даже  богатство  может   послужить
промыслу божьему,  но  любые  внешние  усилиЯ  осмысленны  и  достойны  лишь
постольку, поскольку они способствуют  достижению  главной  жизненной  цели.
ќкономическаЯ деЯтельность, направленнаЯ на  получение  прибыли  ради  самой
прибыли, показалась бы  средневековому  мыслителю  столь  же  бессмысленной,
сколь бессмысленным кажетсЯ сейчас отсутствие такой деЯтельности.
     Џри капитализме экономическаЯ деЯтельность, успех и материальнаЯ выгода
стали самоцелью. ‘удьба человека состоит в том, чтобы  способствовать  росту
экономической системы, умножать  капитал  -  и  не  длЯ  целей  собственного
счастьЯ, а ради самого капитала. —еловек  превратилсЯ  в  деталь  гигантской
экономической машины. …сли у него большой капитал, то он - большаЯ шестернЯ;
если у него ничего нет, он - винтик; но в любом  случае  он  -  лишь  деталь
машины и служит целЯм, внешним по отношению к себе. ќта готовность подчинить
свою   личность   внечеловеческим   целЯм   была   фактически   подготовлена
ђеформацией. •отЯ,  разумеетсЯ,  ни  ‹ютеру,  ни  Љальвину  и  в  голову  не
приходила   возможность   подобного   порабощениЯ   человека   экономической
деЯтельностью, в своих богословских концепциЯх они  заложили  основу  именно
такого развитиЯ, сломав духовный стержень человека - его чувство гордости  и
достоинства - и внушив ему, что с точки зрениЯ высших целей, лежащих вне его
жизни, его усилиЯ бессмысленны.
     Љак мы показали в предыдущей главе,  один  из  главных  тезисов  ‹ютера
состоЯл в том, что человек порочен по своей природе  и,  следовательно,  его
усилиЯ бесполезны. Љальвин точно так же подчеркивал греховность  человека  и
построил всю свою систему на идее, что человек должен до  последней  степени
смирить свою гордыню и - больше того - что целью человеческой жизни ЯвлЯетсЯ
исключительно слава господнЯ, а собственных целей у человека быть не должно.
’аким образом, ‹ютер и Љальвин подготовили  человека  психологически  к  той
роли, которую  ему  пришлось  взЯть  на  себЯ  в  современном  обществе:  он
чувствует себЯ ничтожным и готов подчинить свою жизнь исключительно  внешним
целЯм. …сли человек может превратитьсЯ лишь в средство длЯ возвышениЯ  славы
господней, а господь не отмечен ни любовью,  ни  справедливостью,  то  такой
человек достаточно подготовлен и к роли  раба  экономической  машины,  а  со
временем и какого-нибудь "фюрера".
     Џревращение  индивида  в  средство   достижениЯ   экономических   целей
коренитсЯ  в  особенностЯх  капиталистического  способа  производства,   при
котором  накопление  капитала   стало   единственной   целью   экономической
деЯтельности. ђаботают ради прибылей, но полученные прибыли не  расходуютсЯ,
а снова вкладываютсЯ в производство в виде нового капитала;  этот  возросший
капитал приносит новые прибыли, которые вновь вкладываютсЯ в производство, и
т.д. ђазумеетсЯ, всегда были капиталисты, которые тратили деньги на роскошь,
"проматывали"  свои  прибыли,  но  классические  представители   капитализма
наслаждались  работой,  а  не  расточительством.  ќтот  принцип   накоплениЯ
капитала -  вместо  его  использованиЯ  в  потребительских  целЯх  -  ЯвилсЯ
предпосылкой грандиозных достижений современной  промышленной  системы.  Ѓез
такого аскетического отношениЯ к жизни, без стремлениЯ вложить плоды  своего
труда в развитие производительных сил экономической системы наш  прогресс  в
овладении   силами   природы   был   бы   невозможен.   €менно   этот   рост
производительных  сил  общества  позволЯет  нам  -  впервые  в   истории   -
представить себе такое будущее, в котором прекратитсЯ непрерывнаЯ борьба  за
удовлетворение самых насущных  материальных  нужд.  ’аким  образом,  принцип
работы ради накоплениЯ капитала объективно  сыграл  громадную  положительную
роль в развитии человечества. Ќо субъективно он заставил  человека  работать
ради внеличностных целей, превратил его в слугу сооруженной им самим  машины
и тем самым усилил в нем чувство личной ничтожности и бессилиЯ.
     „о сих пор мы говорили о тех индивидах в современном обществе,  которые
имели капитал и могли превращать его, свои прибыли в новые капиталовложениЯ.
Ќезависимо от того, какими они были капиталистами - крупными или  мелкими,их
жизнь  была  посвЯщена  выполнению  их  экономической   функции,   умножению
капитала. Ќу, а что с  теми,  у  кого  капитала  не  было,  кто  должен  был
зарабатывать себе на жизнь, продаваЯ свой труд?  Џсихологический  эффект  их
экономического положениЯ был, по существу, таким же. ‚о-первых,  их  наемный
труд  означает,  что  они  зависЯт  от  законов  рынка,  подъемов  и  спадов
производства, эффективности технологических усовершенствований  в  руках  их
нанимателЯ. Ќаниматель непосредственно манипулировал наемными работниками  и
олицетворЯл длЯ них  высшую  власть,  которой  им  приходилось  подчинЯтьсЯ.
Ћсобенно это относитсЯ к положению рабочих до и в течение XIX  века.  ‘  тех
пор профсоюзное движение дало  рабочим  определенную  силу  и  тем  изменило
прежнее положение, при котором они были лишь объектом манипулЯций.
     Ќо кроме этой прЯмой  и  личной  зависимости  рабочего  от  нанимателЯ,
существует и другаЯ: рабочий, как и все общество, был охвачен тем  же  духом
аскетизма и подчинениЯ  надличностным  целЯм,  который  характерен,  как  мы
видели, длЯ владельцев капитала. ќто неудивительно:  в  любом  обществе  дух
культуры в целом определЯетсЯ духом господствующих в  этом  обществе  групп.
Ћтчасти  это  происходит  потому,  что  эти  группы   контролируют   систему
воспитаниЯ, школу, церковь, прессу, театр и таким образом имеют  возможность
внушать свои идеи всему населению; но, кроме того,  эти  властвующие  группы
обладают и таким престижем, что низшие классы более чем  готовы  принЯть  их
ценности, подражать им, психологически отождествлЯть себЯ с ними.
     „о сих пор мы утверждали,  что  капиталистический  способ  производства
превратил человека в инструмент длЯ достижениЯ  надличностных  экономических
целей и усилил тот дух аскетизма, индивидуальной  ничтожности,  который  был
подготовлен ђеформацией. ќтот тезис, однако, противоречит  тому  факту,  что
современный  человек,  очевидно,  побуждаетсЯ  к  деЯтельности   отнюдь   не
аскетизмом  и  не   жертвенностью,   а,   напротив,   крайним   эгоизмом   и
своекорыстием. Љак же совместить тот объективный факт, что он превратилсЯ  в
слугу чуждых ему целей, с его субъективной  уверенностью,  будто  им  движет
собственный  интер