        ‘танислав ѓроф. ‡а пределами мозга (фрагмент)

---------------------------------------------------------------
 Џроверка и вычитка текста - ‘правочнаЯ ‘лужба ђусского џзыка rusyaz.lib.ru і http://rusyaz.lib.ru
---------------------------------------------------------------

        ѓлава 1. Џђ€ђЋ„Ђ ђ…Ђ‹њЌЋ‘’€: ‡Ђђџ ЌЋ‚Ћ‰ ЏЂђЂ„€ѓЊ›

‚ разных частЯх этой книги будут обсуждатьсЯ важные наблюдениЯ из
различных областей знаниЯ - те наблюдениЯ, которые неспособны ни
признать, ни объЯснить механистическаЯ наука и традиционные
концептуальные системы психиатрии, психологии, антропологии и
медицины. Ќекоторые из новых данных столь значительны, что
указывают
на необходимость радикальной ревизии современного пониманиЯ
человеческой природы и даже природы реальности. Џоэтому кажетсЯ
уместным начать книгу с экскурса в философию науки и пересмотреть
некоторые современные идеи о соотношении научных теорий и
реальности.
‘опротивление наплыву новых революционных данных со стороны
традиционно настроенных ученых основано по большей части на
фундаментальном непонимании природы и функции научных теорий. ‚
последние несколько десЯтилетий такие философы и историки науки,
как
’омас Љун (Kuhn, 1962), Љарл Џоппер (Popper, 1963, 1965), ”илипп
”ранк
(Frank, 1974) и Џол ”ейерабенд (Feyerabend, 1978) привнесли
достаточно
Ясности в эту область. Џионерские изысканиЯ этих мыслителей
заслуживают хотЯ бы краткого обзора.

        ”илософиЯ науки и роль парадигм

‘о времен промышленной революции западнаЯ наука добилась
поразительных
успехов и стала мощной силой, формирующей жизни миллионов людей.
…е
материалистическаЯ и механистическаЯ ориентациЯ почти полностью
заменила теологию и философию в качестве руководЯщих принципов
человеческого существованиЯ и до невообразимой ранее степени
преобразовала мир, в котором мы живем. ’ехнологический триумф был
столь заметен, что только в самое последнее времЯ и лишь немногие
засомневались в абсолютном праве науки определЯть общую жизненную
стратегию. ‚ учебниках по различным дисциплинам историЯ науки
описана
преимущественно как линейное развитие с постепенным накоплением
знаний
о ‚селенной, а кульминацией этого развитиЯ представлено
современное
положение дел. Џоэтому важные длЯ развитиЯ научного мышлениЯ
фигуры
выглЯдЯт сотрудниками, работавшими над общим длЯ всех кругом
проблем,
руководствуЯсь одним и тем же набором фиксированных правил,
которые,
кстати, только совсем недавно определены в качестве научных.
Љаждый
период в истории научных идей и методов видитсЯ логической
ступенью в
постепенном приближении ко все более точному описанию ‚селенной и
к
предельной истине о существовании. „етальный анализ научной
истории и
философии показал чрезвычайно искаженную, романтизированную
картину
реального хода событий. Њожно весьма убедительно доказать, что
историЯ
науки далеко не прЯмолинейна и что, несмотрЯ на технологические
успехи, научные дисциплины вовсе не обЯзательно приближают нас к
более
точному описанию реальности. ‘амым видным представителем этой
еретической точки зрениЯ ЯвлЯетсЯ физик и историк науки ’омас Љун.
…го
интерес к развитию научных теорий и революций в науке вырос из
размышлений над некоторыми фундаментальными различиЯми
общественных и
естественных наук. Ћн был потрЯсен количеством и степенью
разногласий
среди специалистов по общественным наукам относительно базисной
природы вошедших в круг рассмотрениЯ проблем и подходов к ним.
‘овсем
иначе обстоЯт дела в естественных науках. •отЯ занимающиесЯ
астрономией, физикой и химией врЯд ли обладают более четкими и
точными
решениЯми, чем психологи, антропологи и социологи, они не затевают
почему-то серьезных споров по фундаментальным проблемам.
€сследовав
глубже это очевидное несоответствие, Љун начал интенсивно изучать
историю науки и спустЯ пЯтнадцать лет опубликовал работу
"‘труктура
научных революций" (Kuhn, 1962), котораЯ потрЯсла основы старого
мировоззрениЯ.
‚ ходе исследований ему становилось все более очевидным, что в
исторической перспективе развитие даже так называемых точных наук
далеко от гладкости и однозначности. €сториЯ науки ни в коей мере
не
ЯвлЯетсЯ постепенным накоплением данных и формированием все более
точных теорий. ‚место этого Ясно видна ее цикличность со
специфическими стадиЯми и характерной динамикой. Џроцесс этот
закономерен, и происходЯщие изменениЯ можно понЯть и даже
предсказать:
сделать это позволЯет центральнаЯ в теории Љуна концепциЯ
парадигмы.
‚ широком смысле парадигма может быть определена как набор
убеждений,
ценностей и техник, разделЯемых членами данного научного
сообщества.
Ќекоторые из парадигм имеют философскую природу, они общи и
всеохватны, другие парадигмы руководЯт научным мышлением в
довольно
специфических, ограниченных областЯх исследований. ЋтдельнаЯ
парадигма
может поэтому стать обЯзательной длЯ всех естественных наук,
другаЯ - лишь длЯ астрономии, физики, биологии или молекулЯрной
биологии, еще одна - длЯ таких высокоспециализированных и
эзотерических областей, как вирусологиЯ или геннаЯ инженериЯ.
Џарадигма столь же существенна длЯ науки, как наблюдение и
эксперимент; приверженность к специфическим парадигмам есть
необходимаЯ предпосылка любого серьезного научного дела.
ђеальность
чрезвычайно сложна, и обращатьсЯ к ней в ее тотальности вообще
невозможно. Ќаука не в состоЯнии наблюдать и учитывать все
разнообразие конкретного ЯвлениЯ, не может провести всевозможные
эксперименты и выполнить все лабораторные и клинические анализы.
“ченому приходитсЯ сводить проблему до рабочего объема, и его
выбор
направлЯетсЯ ведущей парадигмой данного времени. ’аким образом, он
непременно вносит в область изучениЯ определенную систему
убеждений.
Ќаучные наблюдениЯ сами по себе не диктуют единственных и
однозначных
решений, ни одна из парадигм никогда не объЯснит всех имеющихсЯ
фактов, и длЯ теоретического объЯснениЯ одних и тех же данных
можно
использовать многие парадигмы. Љакой из аспектов сложного ЯвлениЯ
будет выбран и какой из возможных экспериментов будет начат или
проведен первым, определЯетсЯ многими факторами. ќто случайности в
предварительном исследовании, базовое образование и специальнаЯ
подготовка персонала, опыт, накопленный в других областЯх,
индивидуальные задатки, экономические и политические факторы, а
также
другие параметры. ЌаблюдениЯ и эксперименты могут и должны
значительно
сокращать диапазон приемлемых научных решений - без этого наука
стала
бы научной фантастикой. ’ем не менее, они не могут сами по себе и
сами
длЯ себЯ полностью подтвердить конкретную интерпретацию или
систему
убеждений. ’аким образом, в принципе невозможно заниматьсЯ наукой
без
некоторого набора априорных убеждений, фундаментальных
метафизических
установок и ответов на вопрос о природе реальности и человеческого
знаниЯ. Ќо следует четко помнить об относительной природе любой
парадигмы - какой бы прогрессивной она ни была и как бы
убедительно ни
формулировалась. Ќе следует смешивать ее с истиной о реальности.
‘огласно Љуну, парадигмы играют в истории науки решающую, сложную
и
неоднозначную роль. €з приведенных выше соображений Ясно, что они
безусловно существенны и необходимы длЯ научного прогресса. Ћднако
на
определенных стадиЯх развитиЯ они действуют как концептуальнаЯ
смирительнаЯ рубашка - тем, что покушаютсЯ на возможности новых
открытий и исследованиЯ новых областей реальности. ‚ истории науки
прогрессивнаЯ и реакционнаЯ функции парадигм словно чередуютсЯ с
некоторым предсказуемым ритмом.
ђанним стадиЯм наук, которые Љун описывает как "до-парадигмальные
периоды", свойственны концептуальный хаос и конкуренциЯ большого
числа
расходЯщихсЯ воззрений на природу. Ќи одно из них нельзЯ сразу
отбросить как неверное, так как все они приблизительно
соответствуют
наблюдениЯм и научным методам своего времени. ЏростаЯ, элегантнаЯ
и
правдоподобнаЯ концептуализациЯ данных, готоваЯ объЯснить большую
часть имеющихсЯ наблюдений и обещающаЯ служить руководЯщей линией
дл
будущих исследований, начинает в данной ситуации играть роль
доминирующей парадигмы.
Љогда парадигму принимает большаЯ часть научного сообщества, она
становитсЯ обЯзательной точкой зрениЯ. Ќа этом этапе имеетсЯ
опасность
ошибочно увидеть в ней точное описание реальности, а не
вспомогательную карту, удобное приближение и модель длЯ
организации
существующих данных. ’акое смешение карты с территорией характерно
длЯ
истории науки. Ћграниченное знание о природе, существовавшее на
протЯжении последовательных исторических периодов, представлЯлось
научным деЯтелЯм тех времен исчерпывающей картиной реальности, в
которой не хватает лишь деталей. ќто наблюдение столь впечатлЯет,
что
историк легко мог бы представить развитие науки историей ошибок и
идиосинкразий, а не систематическим накоплением информации и
постепенным приближением к окончательной истине.
Љак только парадигма принЯта, она становитсЯ мощным катализатором
научного прогресса; Љун называет эту стадию "периодом нормальной
науки". Ѓольшинство ученых все свое времЯ занимаетсЯ нормальной
наукой, из-за чего эта отдельнаЯ сторона научной деЯтельности
стала в
прошлом синонимом науки вообще.
ЌормальнаЯ наука основываетсЯ на допущении, что научное сообщество
знает, что такое ‚селеннаЯ. ‚ главенствующей теории определено не
только то, чем ЯвлЯетсЯ мир, но и чем он не ЯвлЯетсЯ; нарЯду с
тем,
что возможно, она определЯет и то, что в принципе невозможно. Љун
описал научные исследованиЯ как "напрЯженные и всепоглощающие
усилиЯ
рассовать природу по концептуальным Ящикам, заготовленным в
профессиональном образовании". Џока существование парадигмы
остаетсЯ
само собой разумеющимсЯ, только те проблемы будут считатьсЯ
законными,
длЯ которых можно предположить решение - это гарантирует быстрый
успех нормальной науки. Џри таких обстоЯтельствах научное
сообщество
сдерживает и подавлЯет (часто дорогой ценой) всЯкую новизну,
потому
что новшества губительны длЯ главного дела, которому оно предано.
Џарадигмы, следовательно, несут в себе не только познавательный,
но и
нормативный смысл; в дополнение к тому, что они ЯвлЯютсЯ
утверждениЯми
о природе реальности, они также определЯют разрешенное проблемное
поле, устанавливают допустимые методы и набор стандартных решений.
Џод
воздействием парадигмы все научные основаниЯ в какой-то отдельной
области подвергаютсЯ коренному переопределению. Ќекоторые
проблемы,
представлЯвшиесЯ ранее ключевыми, могут быть объЯвлены
несообразными
или ненаучными, а иные - отнесены к другой дисциплине. €ли же
наоборот,
какие-то вопросы, прежде не существовавшие или считавшиесЯ
тривиальными, могут неожиданно оказатьсЯ предметами значительного
научного интереса. „аже в тех областЯх, где стараЯ парадигма
сохранЯет
свою действенность, понимание проблем не остаетсЯ тем же самым и
требует нового обозначениЯ и определениЯ. ЌормальнаЯ наука,
основаннаЯ
на новой парадигме, не только несовместна, но и несопоставима с
практикой, которой управлЯла предыдущаЯ парадигма.
ЌормальнаЯ наука занимаетсЯ по сути только решением задач; ее
результаты в основном предопределены самой парадигмой, она
производит
мало нового. ѓлавное внимание уделЯетсЯ способу достижениЯ
результатов, а цель состоит в дальнейшем оттачивании ведущей
парадигы,
что способствует увеличению сферы ее применениЯ. ‘ледовательно,
нормальные исследованиЯ кумулЯтивны, так как ученые отбирают
только те
проблемы, которые могут быть решены при помощи уже существующих
концептуальных и. инструментальных средств. ЉумулЯтивное
приобретение
фундаментально новых знаний при этих обстоЯтельствах не просто
редкостно, а в принципе невероЯтно. „ействительное открытие может
произойти только в том случае, если не сбудутсЯ предположениЯ
относительно природы, методов и средств исследованиЯ, основанные
на
существующей парадигме. Ќовые теории не возникнут без разрушениЯ
старых воззрений на природу.
ЌоваЯ, радикальнаЯ теориЯ никогда не будет дополнением или
приращением
к существующим знаниЯм. Ћна менЯет основные правила, требует
решительного пересмотра или переформулированиЯ фундаментальных
допущений прежней теории, проводит переоценку существующих фактов
и
наблюдений. Џо теории Љуна, только в событиЯх подобного рода можно
признать настоЯщую научную революцию. Ћна может произойти в каких-
то
ограниченных областЯх человеческого знаниЯ или может радикально
повлиЯть на целый рЯд дисциплин. ‘двиги от аристотелевской к
ньютоновской физике или от ньютоновской к эйнштейновской, от
геоцентрической системы ЏтолемеЯ к астрономии Љоперника и ѓалилеЯ,
или
от теории флогистона к химии ‹авуазье - замечательные примеры
изменений этого рода. ‚ каждом из этих случаев потребовалсЯ отказ
от
широко принЯтой и достойной научной теории в пользу другой, в
принципе
с ней несовместимой. Љаждый из этих сдвигов вылилсЯ в решительное
переопределение проблем, доступных и значимых длЯ научного
исследованиЯ. Љроме того, они заново определили то, что допустимо
считать проблемой, а что - стандартами законного ее решениЯ. ќтот
процесс приводил к коренному преобразованию научного воображениЯ;
мы
не преувеличим, если скажем, что под его воздействием менЯлось
само
восприЯтие мира.
’омас Љун отметил, что всЯкаЯ научнаЯ революциЯ предварЯетсЯ и
предвещаетсЯ периодом концептуального хаоса, когда нормальнаЯ
практика
науки постепенно переходит в то, что он называет "экстраординарной
наукой". ђаньше или позже повседневнаЯ практика нормальной науки
обЯзательно приведет к открытию аномалий. ‚о многих случаЯх
некоторые
приборы перестанут работать так, как предсказывает парадигма, в
рЯде
наблюдений обнаружитсЯ то, что никак не вместить в существующую
систему убеждений, или же проблема, которую нужно решить, не будет
поддаватьсЯ настойчивым усилиЯм выдающихсЯ специалистов.
Џока научное сообщество остаетсЯ под чарами парадигмы, одних
аномалий
будет недостаточно, чтобы засомневатьсЯ в обоснованности базовых
допущений. Џоначалу неожиданные результаты будут называтьсЯ
"плохими
исследованиЯми", поскольку диапазон возможных результатов четко
определен парадигмой. Љогда результаты подтверждаютсЯ повторными
экспериментами, это может привести к кризису в данной области.
Ћднако
даже тогда ученые не откажутсЯ от парадигмы, котораЯ привела их к
кризису. ЌаучнаЯ теориЯ, однажды получившаЯ статус парадигмы, до
тех
пор будет в ходу, пока ей не найдетсЯ жизнеспособной альтернативы.
Ќесовместимости постулатов парадигмы и наблюдений еще
недостаточно. ‚
течение некоторого времени расхождение будет рассматриватьсЯ как
проблема, котораЯ в конце концов разрешитсЯ за счет модификаций и
проЯснений.
€ все же после периода утомительных и бесполезных усилий аномалиЯ
вдруг выходит за рамки еще одной загадки, и даннаЯ дисциплина
вступает
в период экстраординарной науки. ‹учшие умы в этой области
концентрируют свое внимание на проблеме. Љритерии исследованиЯ
начинают слабеть, экспериментаторы становЯтсЯ менее
предубежденными и
готовыми рассматривать дерзкие альтернативы. ђастет число
конкурирующих обоснований, причем они все больше расходЯтсЯ по
смыслу.
Ќеудовлетворенность существующей парадигмой возрастает и
выражаетсЯ
все более недвусмысленно. “ченые готовы обратитьсЯ за помощью к
философам и обсуждать с ними фундаментальные установки - о чем и
речи
не могло быть в период нормальных изысканий. „о и во времЯ научных
революций происходЯт также горЯчие дебаты о законности методов,
проблем и стандартов. ‚ этих обстоЯтельствах, с развитием кризиса
возрастает профессиональнаЯ неуверенность. ЌесостоЯтельность
старых
правил ведет к интенсивным поискам новых.
‚о времЯ переходного периода проблемы можно решать как при помощи
старой, так и при помощи новой парадигмы. ќто неудивительно -
философы
науки не раз доказывали, что конкретный набор данных всегда можно
интерпретировать в рамках нескольких теоретических построений.
Ќаучные
революции - это те некумулЯтивные эпизоды в науке, когда стараЯ
парадигма полностью или частично заменЯетсЯ новой, с ней
несовместной.
‚ыбор между двумЯ конкурирующими парадигмами нельзЯ сделать на
основе
оценочных процедур нормальной науки. ЏоследнЯЯ ЯвлЯетсЯ прЯмой
наследницей старой парадигмы, и ее судьба решающим образом зависит
от
исхода этого соревнованиЯ. Џоэтому парадигма становитсЯ жестким
предписанием по необходимости - она в состоЯнии к чему-то
склонить, но
не способна убедить ни логическими, ни даже вероЯтностными
аргументами. Џеред двумЯ конкурирующими школами встает серьезнаЯ
проблема коммуникации. Ћни оперируют разными базовыми постулатами
о
природе реальности и по-разному определЯют элементарные понЯтиЯ.
‚следствие этого, они не могут прийти к согласию даже в том, какие
проблемы считать важными, какова их природа и что собой
представлЯет
их возможное решение. Ќаучные критерии разнЯтсЯ, аргументы зависЯт
от
парадигмы, а осмысленнаЯ конфронтациЯ невозможна без взаимной
интерпретации понЯтий. ‚ рамках новой парадигмы старые термины
обретают совсем иные определениЯ и новый смысл; в результате они
скорее всего и соотноситьсЯ будут совершенно иначе. ЉоммуникациЯ
через
концептуальную перегородку будет заведомо неполной и приведет к
путанице. ‚ качестве характерного примера можно привести полное
различие по смыслу таких понЯтий, как материЯ, пространство и
времЯ в
ньютоновской и эйнштейновской моделЯх. ђано или поздно, ценностные
суждениЯ тоже вступЯт в действие, поскольку разные парадигмы
расходЯтсЯ в том, какие проблемы решать, а какие оставлЯть без
ответа.
Љритерии же длЯ экспертизы по этой ситуации находЯтсЯ целиком вне
круга нормальной науки.
“ченый, занЯтый нормальной наукой, становитсЯ решателем задач.
Џарадигма длЯ него - то, что само собой разумеетсЯ, и ему совсем
не
интересно проверЯть ее надежность. Ќа самом деле он существенно
укреплЯет ее фундаментальные допущениЯ. ќтому в частности есть
такие
вполне понЯтные объЯснениЯ, как энергиЯ и времЯ, затраченные в
прошлом
на обучение, или академическое признание, тесно свЯзанное с
разработкой данной парадигмы. Ћднако корни затруднениЯ уходЯт
гораздо
глубже, за пределы человеческих ошибок и эмоциональных
привнесений.
Ћни затрагивают саму природу парадигм и их роль в науке.
‚ажнаЯ часть этого сопротивлениЯ - уверенность в том, что текущаЯ
парадигма верно представлЯет реальность, и в том, что она в конце
концов справитсЯ со всеми своими проблемами. ’аким образом,
сопротивление новой парадигме ЯвлЯетсЯ, в конечном счете, той
самой
предрасположенностью, котораЯ делает возможным существование
нормальной науки. “ченый, занимающийсЯ нормальной наукой,
напоминает
шахматиста, чьЯ активность и способность к решению задач жестко
зависЯт от набора правил. ‘уть игры состоит в отыскании
оптимальных
решений в контексте этих априорных правил, и в подобных
обстоЯтельствах было бы абсурдным в них сомневатьсЯ - а уж тем
более
их изменЯть. ‚ обоих примерах правила игры разумеютсЯ сами собой;
они
представлЯют необходимый набор предпосылок длЯ деЯтельности по
решению
задач. Ќовизна же ради новизны в науке не желательна, в отличие от
других областей творчества.
’аким образом, до проверки парадигмы дело доходит, только в том
случае, когда при постоЯнных неудачах решить важную задачу
возникает
кризис, порождающий конкуренцию двух парадигм. Ќовой парадигме
предстоит пройти испытание по определенным критериЯм качества. Ћна
должна предложить решение каких-то ключевых проблем в тех
областЯх,
где стараЯ парадигма оказалась несостоЯтельной. Љроме того, после
парадигмальной смены должна быть сохранена такаЯ же способность к
решению задач, какаЯ была у уходЯщей парадигмы. „лЯ нового подхода
важна также готовность к решению дополнительных проблем в новых
областЯх. €, тем не менее, в научных революциЯх нарЯду с
выигрышами
всегда есть и потери. €х обычно скрывают, принимаЯ негласно - до
той
поры, пока прогресс гарантирован.
’ак, ньютоновскаЯ механика, в отличие от аристотелевской и
картезианской динамики, не объЯснила природу сил притЯжениЯ между
частицами материи, а просто допустила гравитацию. ќтот вопрос был
позднее адресован общей теории относительности и только в ней
получил
разрешение. Ћппоненты Ќьютона считали его приверженность к
врожденным
силам возвратом к средневековью. ’очно так же, теориЯ ‹авуазье не
смогла ответить на вопрос, почему самые разные металлы столь
похожи -
вопрос, с которым успешно справлЯлась теориЯ флогистона. € только
в
двадцатом веке наука снова смогла взЯтьсЯ за эту тему. Ћппоненты
‹авуазье возражали также против отказа от "химических принципов" в
пользу лабораторных элементов, считаЯ это регрессом от обоснованиЯ
к
простому наименованию. ‚ другом подобном случае, ќйнштейн и другие
физики противились главенствовавшей вероЯтностной интерпретации
квантовой физики.
ЌоваЯ парадигма не принимаетсЯ постепенно, под неумолимым
воздействием
очевидности и логики. ‘мена происходит мгновенно, она похожа на
психологическое превращение или на сдвиг в восприЯтии фигуры и
заднего
плана, и оно подчинЯетсЯ закону "все или ничего". “ченые,
избирающие
длЯ себЯ новую парадигму, говорЯт о том, что их "осенило", о
неожиданном решении или о вспышке проЯснЯющей интуиции. Џочему так
происходит, пока не совсем понЯтно. ‚ дополнение к способности
парадигмы исправить кризисную ситуацию, к которой привела стараЯ
парадигма, Љун упоминает в качестве причин иррациональные мотивы,
биографически предопределенную идиосинкразию, исходную репутацию
или
национальность основоположника и другие причины. Љроме того,
важную
роль могут играть и эстетические качества парадигмы - такие, как
элегантность, простота и красота.
‚ науке существовала тенденциЯ рассматривать последствиЯ смены
парадигмы с точки зрениЯ нового толкованиЯ имеющихсЯ данных.
‘огласно
этому взглЯду, наблюдениЯ однозначно определЯютсЯ природой
объективного мира и аппарата восприЯтиЯ. Ћднако, такаЯ позициЯ
сама
зависит от парадигмы - это одно из основных допущений
картезианского
подхода к миру. Ќеобработанные данные наблюдениЯ далеки от того,
чтобы
представлЯть чистое восприЯтие; а стимулы не следует путать с их
восприЯтием или ощущением. ‚осприЯтие обусловлено опытом,
образованием, Языком и культурой. Џри определенных обстоЯтельствах
одни и те же стимулы могут привести к различным ощущениЯм, а
различные
стимулы - к одинаковым. „лЯ первого из этих положений примером
могут
служить двусмысленные картины, вызывающие радикальное переключение
гештальта восприЯтиЯ. ‘амые известные из них те, что могут быть
воспринЯты двумЯ различными способами - т.е. как утка или кролик,
как
античнаЯ ваза или два человеческих профилЯ. •орошим примером
второго
положениЯ служит человек с дефектом зрениЯ, который учитсЯ при
помощи
сложных линз корректировать изображение мира. Ќет нейтрального
Языка
наблюдениЯ, который строилсЯ бы только по отпечаткам на глазной
сетчатке. ‚ понимании природы стимулов, сенсорных органов и их
взаимодействиЯ отражаетсЯ существующаЯ теориЯ восприЯтиЯ и
человеческого разума.
“ченый, принимающий новую парадигму, не интерпретирует реальность
по-новому, скорее он похож на человека в новых очках. Ћн видит те
же
самые объекты и находит их совершенно преображенными по сути и во
многих деталЯх, при этом будет убежден, что они таковы на самом
деле.
Њы не преувеличим, говорЯ, что со сменой парадигмы мир ученых
менЯетсЯ
тоже. Ћни используют новые инструменты, ищут в других местах,
наблюдают другие объекты и постигают даже знакомое в совершенно
ином
свете. ‘огласно Љуну, этот радикальный сдвиг восприЯтиЯ можно
сравнить
с неожиданным перемещением на другую планету. Ќаучный факт нельзЯ
отделить от парадигмы с абсолютной четкостью. Њир ученых
изменЯетсЯ
качественно и количественно за счет новых разработок - либо факта,
либо теории.
‘торонники революционной парадигмы обычно не интерпретируют
концептуальный сдвиг как новое, но относительное, в конечном
счете,
восприЯтие реальности. Ђ если это все-таки происходит, возникает
тенденциЯ отбросить старое, как неправильное и приветствовать
новое,  как
точную систему описаниЯ. Ћднако, в строгом смысле, ни одна из
старых
теорий не была действительно плохой, пока применЯлась только к тем
ЯвлениЯм, которые могла адекватно объЯснить. Ќеправильным было
обобщение результатов на другие области науки. ’аким образом, в
соответствии с теорией Љуна, старые теории можно сохранить и
оставить
как верные в том случае, когда диапазон их применениЯ ограничен
только
такими ЯвлениЯми и такой точностью наблюдениЯ, когда уже можно
говорить об экспериментальной очевидности. ќто значит, что ученому
нельзЯ говорить "научно" и авторитетно о каком-либо Явлении,
которое
еще не наблюдалось. ‘трого говорЯ, непозволительно полагатьсЯ на
парадигму, когда исследование только открывает новую область или
ищет
такой степени точности, длЯ которой в теории нет прецедента. ‘
этой
точки зрениЯ даже длЯ теории флогистона не нашлось бы
опровержениЯ, не
будь она обобщена за пределы той области Явлений, которые ею
объЯснЯютсЯ.
Џосле сдвига парадигмы старую теорию можно понимать в некотором
смысле
как частный случай новой, но длЯ этого ее нужно сформулировать
иначе и
преобразовать. ђевизию следует предпринЯть хотЯ бы длЯ того, чтобы
ученый мог использовать преимущества ретроспективного взглЯда;
ревизиЯ
также подразумевает изменение смысла фундаментальных концепций.
’аким
образом, ньютоновскаЯ механика может толковатьсЯ как специальный
случай эйнштейновской теории относительности, и длЯ нее можно
предложить разумное объЯснение в диапазоне ее применимости. Ћднако
такие основополагающие концепции, как пространство, времЯ и масса,
коренным образом изменились и теперь несоизмеримы. ЌьютоновскаЯ
механика сохранЯет свою действенность, пока не претендует на
применение в области больших скоростей или на неограниченную
точность
своих описаний и прогнозов. ‚се исторически значимые теории так
или
иначе показали свое соответствие наблюдаемым фактам. Џравда, ни на
одном из уровней развитиЯ науки нет решительного ответа на вопрос:
согласуетсЯ ли какаЯ-то отдельнаЯ теориЯ с фактами, и до какой
степени
согласуетсЯ. ’ем не менее, полезно сравнить две парадигмы и
спросить,
какаЯ из них лучше отражает наблюдаемые ЯвлениЯ. ‚ любом случае
парадигмы всегда следует рассматривать только как модели, а не как
окончательные описаниЯ реальности.
ЌоваЯ парагидма редко принимаетсЯ легко, поскольку это зависит от
различных факторов эмоционального, политического и
административного
свойства, а не ЯвлЯетсЯ просто делом логического доказательства. ‚
зависимости от природы и горизонта парадигмы, а также от других
обстоЯтельств могут потребоватьсЯ усилиЯ не одного поколениЯ,
прежде
чем новый взглЯд на мир установитсЯ в научном сообществе.
‚ысказывани
двух великих ученых показательны в этом отношении. Џервое -
заключительный пассаж из "ЏроисхождениЯ видов" —арльза „арвина
(Darwin, 1859): "•отЯ Я полностью убежден в истинности воззрений,
представленных в этом томе,.. Я ни в коей мере не надеюсь убедить
опытных натуралистов, в чьих умах запасено множество фактов,
которые
на протЯжении долгого времени понимались с точки зрениЯ, абсолютно
противоположной моей... Ќо Я смотрю в будущее с надеждой на
молодых
натуралистов, которые смогут взглЯнуть на обе стороны вопроса
беспристрастно". …ще более убедителен комментарий Њакса Џланка из
его
"Ќаучной автобиографии" (Plank, 1968): "...новаЯ научнаЯ истина не
убеждает оппонентов, не заставлЯет их прозреть, побеждает она
потому,
что ее оппоненты в конце концов умирают и вырастает новое,
знакомое с
ней поколение".
Љак только новаЯ парадигма принЯта и ассимилирована, ее основные
положениЯ включаютсЯ в учебники. Џоскольку они становЯтсЯ
источниками
авторитета и опорой педагогики, их приходитсЯ переписывать после
каждой научной революции. Џо самой своей природе эти положениЯ
будут
искажать не только специфику, но и саму суть той революции,
котораЯ их
породила. Ќаука описываетсЯ как сериЯ индивидуальных открытий и
изобретений, которые в совокупности представлЯют современное тело
знаниЯ. € выходит так, что с самого начала ученые пытались достичь
цели, предписанные самой последней парадигмой. ‚ исторических
обзорах
авторы склонны раскрывать только те аспекты работы отдельных
ученых, в
которых можно увидеть вклад в современное мировоззрение. ’ак,
обсуждаЯ
ньютоновскую механику, они не упоминали ни той роли, которую
Ќьютон
отводил Ѓогу, ни глубокого интереса к астрологии и алхимии,
которые
интегрировали всю его философию. Ђналогично, нигде не упоминаетсЯ
о
том, что декартовский дуализм ума и тела подразумевает
существование
Ѓога. ‚ учебниках не принЯто упоминать, что многие из основателей
современной физики - ќйнштейн, Ѓом, ѓейзенберг, редингер, Ѓор и
Ћппенгеймер - не только считали свои работы вполне совместимыми с
мистическим мировоззрением, но в каком-то смысле открывали
мистические
области своими научными занЯтиЯми. Љак только учебники переписаны,
наука снова оказываетсЯ линейным и кумулЯтивным предприЯтием, а
историЯ науки излагаетсЯ как постепенное приращение знаний. „олЯ
человеческих ошибок и идиосинкразии всегда умалЯлась, а
циклическаЯ
динамика парадигм с ее периодическими сдвигами затемнЯлась.
ЏодготовлЯлось поле длЯ спокойной практики нормальной науки, до
тех
пор пока следующее накопление наблюдений не вызовет к жизни новую
парадигму.
…ще один философ, чьЯ работа имеет непосредственное отношение к
теме - ”илипп ”ранк. ‚ своей ключевой книге "”илософиЯ науки"
(Frank,
1974)он дает проницательный детальный анализ взаимоотношений между
наблюдаемыми фактами и научными теориЯми. …му удалось развеЯть миф
о
том, что научные теории можно логически выводить из наличных
фактов и
что они однозначно зависЯт от наблюдений феноменального мира.
€спользуЯ в качестве исторических примеров геометрические теории
…вклида, ђимана и ‹обачевского, ньютоновскую механику,
эйнштейновскую
теорию относительности и квантовую физику, он пришел к
замечательным
догадкам о природе и динамике научных теорий.
‚ соответствии с теорией ”ранка каждаЯ научнаЯ система базируетсЯ
на
небольшом числе основных утверждений о реальности или аксиом,
которые
считаютсЯ самоочевидными. €стинность аксиом определЯетсЯ не
рассуждением, а непосредственной интуицией; они произведены
имагинативными способностЯми ума, а не логикой. ЏрименЯЯ строгие
логические процедуры, можно извлечь из аксиом систему других
утверждений или теорем. ‚озникнет чисто логическаЯ по природе
теоретическаЯ система - она подтверждает саму себЯ, и ее
истинность по
существу не зависит от физических случайностей, происходЯщих в
мире.
—тобы оценить степень практической применимости и соответствиЯ
такой
системы, следует проверить ее отношение к эмпирическим
наблюдениЯм.
„лЯ этого элементы теории должны быть описаны с помощью
"операциональных определений" в бриджменовском смысле. ’олько
тогда
можно определить пределы применимости теоретической системы к
материальной реальности.
‚нутреннЯЯ логическаЯ истинность евклидовой геометрии или
ньютоновской
механики вовсе не разрушилась, когда выЯснилось, что их применение
в
физической реальности имеет специфические ограничениЯ. Џо ”ранку,
все
гипотезы по существу спекулЯтивны. ђазличие между чисто
философской
гипотезой и гипотезой научной состоит в том, что последнюю можно
проверить. ’еперь уже неважно, чтобы научнаЯ теориЯ взывала к
здравому
смыслу (это требование было отвергнуто ѓалилео ѓалилеем). Ћна
может
быть сколь угодно фантастичной и абсурдной, пока поддаетсЯ
проверке на
уровне повседневного опыта.
€ напротив, прЯмое утверждение о природе ‚селенной, которое нельзЯ
проверить экспериментально, ЯвлЯетсЯ чисто метафизической
спекулЯцией,
а не научной теорией. ’акие утверждениЯ, как "‚се существующее по
природе материально, и духовного мира нет" или "‘ознание есть
продукт
материи", принадлежат, конечно, к этой категории, независимо от
того,
насколько самоочевидными они могут показатьсЯ носителю здравого
смысла
или механистически ориентированному ученому.
Ќаиболее радикально научную методологию в ее современных формах
критикует Џол ”ейерабенд. ‚ ошеломлЯющей книге "Џротив
методологического принуждениЯ. Ћчерк анархистской теории познаниЯ"
(Feyerabend, 1978) он решительно заЯвлЯет, что наука не
управлЯетсЯ и
не может управлЯтьсЯ системой жестких, неизменных и абсолютных
принципов. ‚ истории немало очевидных примеров тому, что наука
ЯвлЯетсЯ по существу анархическим предприЯтием. Џопрание основных
гносеологических правил было не случайным событием - это было
необходимо длЯ научного прогресса. ‘амые успешные научные
изысканиЯ
никогда не следовали рациональному методу. ‚ истории науки вообще
и во
времЯ великих революций в частности более решительное применение
канонов текущего научного метода не ускорЯло бы развитие, а
приводило
бы к застою. ЉоперниканскаЯ революциЯ и другие коренные разработки
в
современной науке выжили только потому, что правила благоразумиЯ в
прошлом часто нарушались.
’ак называемое условие соответствиЯ, требующее от новых гипотез
согласованности с принЯтыми ранее, неразумно и непродуктивно. Ћно
отклонЯет гипотезу не из-за несогласиЯ с фактами, а из-за
конфликта с
господствующей теорией. ‚ результате, это условие защищает и
сохранЯет
ту теорию, котораЯ древнее, а не ту, котораЯ лучше. ѓипотезы,
противоречащие хорошо обоснованным теориЯм, дают нам факты,
которые
нельзЯ получить никаким другим путем. ”акты и теории свЯзаны более
тесно, чем это признает традиционнаЯ наука, и до некоторых фактов
не
добратьсЯ иначе, как при помощи альтернатив установившимсЯ
теориЯм.
Џри обсуждении гипотез чрезвычайно важно использовать весь набор
адекватных, но взаимонесовместных теорий. Џеребор альтернатив
центральному воззрению составлЯет существенную часть эмпирического
метода. € мало сравнить теории с наблюдениЯми и фактами. „анные,
полученные в контексте отдельной концептуальной системы, не могут
быть
независимыми от базовых теоретических и философских допущений этой
системы. ‚ подлинно научном сравнении двух теорий "факты" и
"наблюдениЯ" должны трактоватьсЯ в контексте проверЯемой теории.
Џоскольку факты, наблюдениЯ и даже оценочные критерии "свЯзаны
парадигмой", то наиболее важные формальные свойства теории
обнаруживаютсЯ по контрасту, а не аналитически. …сли ученый
захочет
максимально увеличить эмпирическое содержание взглЯдов, которых он
придерживаетсЯ, обЯзательной длЯ него станет плюралистическаЯ
методологиЯ - нужно вводить конкурирующие теории и сравнивать идеи
с
идеЯми, а не с экспериментальными данными.
Ќет такой идеи или такой системы мышлениЯ, пусть самой древней или
Явно абсурдной, котораЯ не была бы способна улучшить наше
познание. Љ
примеру, древние духовные системы и первобытные мифы кажутсЯ
странными
и бессмысленными только потому, что их научное содержание либо
неизвестно, либо искажено антропологами и филологами, не
владеющими
простейшими физическими, медицинскими или астрономическими
знаниЯми.
‚ науке разум не может быть универсальным, а иррациональное никак
не
исключить полностью. Ќе существует единственной интересной теории,
котораЯ соглашалась бы со всеми фактами в своей области. Њы
обнаруживаем, что ни одна теориЯ не в состоЯнии воспроизвести
некоторые количественные результаты, и что все они на удивление
некомпетентны качественно.
‚се методологии, даже самые очевидные, имеют собственные пределы.
Ќовые теории первоначально ограничены сравнительно узким
диапазоном
фактов и медленно распространЯютсЯ на другие области. ”орма этого
расширениЯ редко определЯетсЯ элементами, составлЯвшими содержание
теорий старых. ‚озникающий концептуальный аппарат новой теории
вскоре
начинает обозначать собственные проблемы и проблемные области.
Њногие
из вопросов, фактов и наблюдений, имеющие смысл только в
оставленном
уже контексте, неожиданно оказываютсЯ глупыми и неуместными: они
забываютсЯ или отбрасываютсЯ. € наоборот, совершенно новые темы
проЯвлЯютсЯ как проблемы чрезвычайной важности.
Ќаше обсуждение научных революций, динамики парадигм и
функционированиЯ научных теорий может, наверное, оставить у
читателЯ
впечатление, что даннаЯ работа имеет отношение главным образом к
истории науки. ‹егко предположить, что последний серьезный
концептуальный переворот произошел в первые десЯтилетиЯ нашего
века, а
следующаЯ научнаЯ революциЯ произойдет когда-нибудь в отдаленном
будущем. ‚овсе нет, главнаЯ весть этой книги в том, что западнаЯ
наука
приближаетсЯ к сдвигу парадигмы невиданных размеров, из-за
которого
изменЯтсЯ наши понЯтиЯ о реальности и человеческой природе,
который
соединит наконец концептуальным мостом древнюю мудрость и
современную
науку, примирит восточную духовность с западным прагматизмом.

        Ќьютоно-картезианское заклЯтие механистической науки

‚ течение последних трех столетий в западной науке господствовала
ньютоно-картезианскаЯ парадигма - система мышлениЯ, основаннаЯ на
трудах
британского естествоиспытателЯ €саака Ќьютона н французского
философа
ђене „екарта. €спользуЯ эту модель, физика добилась удивительного
прогресса и завоевала себе солидную репутацию среди всех прочих
дисциплин. …е увереннаЯ опора на математику, эффективность в
решении
проблем и успешные практические приложениЯ в различных областЯх
повседневной жизни сделались тогда стандартом длЯ всей науки.
“мение
увЯзывать базисные концепции и открытиЯ с механистической моделью
‚селенной, разработанной в физике Ќьютона, стало важным критерием
научной узаконенности в более сложных и менее разработанных
областЯх  -
таких, как биологиЯ, медицина, психологиЯ, психиатриЯ,
антропологиЯ и
социологиЯ. Џоначалу приверженность механистическому взглЯду дала
весьма позитивный толчок научному прогрессу этих наук. Ћднако, в
ходе
дальнейшего развитиЯ концептуальные схемы, выведенные из
ньютоно-картезианской парадигмы, утратили свою революционную силу
и
стали серьезным препЯтствием длЯ изысканий и прогресса в науке.
‘ начала двадцатого века, претерпев глубокие и радикальные
изменениЯ,
физика преодолела механистическую точку зрениЯ на мир и все
базисные
допущениЯ ньютоно-картезианской парадигмы. ‚ этой экстраординарной
трансформации она становилась все сложнее, эзотеричнее и
непостижимее
длЯ большинства ученых, работавших в других областЯх. ’аким
дисциплинам, как медицина, психологиЯ и психиатриЯ, не удалось
приспособитьсЯ к этим быстрым переменам и укоренить их в своем
способе
мышлениЯ. Њировоззрение, уже давно устаревшее длЯ современной
физики,
по-прежнему считатьсЯ научным во многих других областЯх - в ущерб
будущему прогрессу. ЌаблюдениЯ и факты, противоречащие
механистической
модели ‚селенной, чаще всего отбрасываютсЯ или замалчиваютсЯ, а
исследовательские проекты, не относЯщиесЯ к доминирующей
парадигме,
лишаютсЯ финансированиЯ. ‘амые Яркие тому примеры - психологиЯ,
альтернативные подходы в медицине, исследованиЯ психоделиков,
танатологиЯ и некоторые области полевых антропологических
исследований.
‡а последние два десЯтилетиЯ антиэволюционнаЯ и антипродуктивнаЯ
природа старой парадигмы становилась все более очевидной особенно
в
научных дисциплинах, изучающих человека. ‚ психологии, психиатрии
и
антропологии концептуальный "пуританизм" достиг такой степени, что
эти
дисциплины оказались перед лицом глубокого кризиса, сравнимого по
размаху с кризисом физики во времена эксперимента Њайкельсона-
Њорли.
‚озникла насущнаЯ необходимость в фундаментальном сдвиге
парадигмы,
который позволил бы вместить и воспринЯть постоЯнно
увеличивающийсЯ
наплыв революционных фактов из самых разных областей, которые
никак не
соответствуют старым моделЯм. Њногие исследователи полагают, что с
новой парадигмой можно будет заполнить брешь, отделЯющую наши
традиционные психологию и психиатрию от глубокой мудрости древних
и
восточных систем мышлениЯ. Џеред детальным обсуждением причин
грЯдущей
научной революции и ее возможных направлений, кажетсЯ уместным
описать
характерные черты старой парадигмы, адекватность которых в
настоЯщее
времЯ весьма сомнительна.
ЊеханистическаЯ ‚селеннаЯ Ќьютона - это ‚селеннаЯ твердой материи,
состоЯщей из атомов, маленьких и неделимых частиц, фундаментальных
строительных блоков. Ћни пассивны и неизменны, их масса и форма
всегда
постоЯнны. ‘амым важным вкладом Ќьютона в модель греческих
атомистов
(во всем остальном схожую с его моделью) было точное определение
силы,
действующей между частицами. Ћн назвал ее силой тЯготениЯ и
установил,
что она прЯмо пропорциональна взаимодействующим массам и обратно
пропорциональна квадрату расстоЯниЯ. ‚ ньютоновской системе
тЯготение - довольно таинственнаЯ сущность. Ћно представлЯетсЯ
неотъемлемым атрибутом тех самых тел, на которые действует: это
действие осуществлЯетсЯ мгновенно, независимо от расстоЯниЯ.
„ругой существенной характеристикой ньютоновского мира ЯвлЯетсЯ
трехмерное пространство классической эвклидовой геометрии, которое
абсолютно, постоЯнно и всегда пребывает в покое. ђазличие между
материей и пустым пространством Ясное и недвусмысленное. Џодобным
образом, времЯ абсолютно, автономно и независимо от материального
мира; оно представлЯетсЯ однородным и неизменным потоком из
прошлого
через настоЯщее в будущее. ‚ соответствии с теорией Ќьютона все
физические процессы можно свести к перемещению материальных точек
под
действием силы тЯжести, действующей между ними и вызывающей их
взаимное притЯжение. Ќьютон смог описать динамику этих сил при
помощи
нового, специально разработанного математического подхода -
дифференциального исчислениЯ.
€тоговым образом такой ‚селенной