анта:"  Њогу  ли  Я  норму  своего  поведениЯ возвысить  до  уровнЯ
естественного закона или при этом возникло бы нечто, противоречащее разуму?"
-- то все поведение, в том числе и инстинктивное, окажетсЯ в высшей  степени
разумным;  при  условии,  что оно  выполнЯет  задачи  сохранениЯ вида,  ради
которых было создано ‚еликими Љонструкторами эволюции.
     Џротиворазумное   возникает  лишь   в  случае   нарушениЯ   какого-либо
инстинкта. Ћтыскать  это  нарушение  --  задача  категорического  вопроса, а
компенсировать  --  категорического  императива.  …сли  инстинкты  действуют
правильно,  "по замыслу конструкторов", вопрос к себе не сможет  отличить их
от  ђазумного.  ‚  этом случае вопрос:  "Њогу  ли  Я  возвысить  норму  моих
поступков до уровнЯ естественного  закона?" -- имеет бесспорно положительный
ответ, ибо эта норма уже сама ЯвлЯетсЯ таким законом!
     ђебенок  падает  в  воду,  мужчина  прыгает  за  ним,  вытаскивает его,
исследует норму своего  поступка и находит,  что она  -- будучи возвышена до
естественного  закона -- звучала бы примерно так: "Љогда взрослый самец Homo
Sapiens видит, что жизни детеныша его вида угрожает опасность, от которой он
может его спасти, -- он это делает". ЌаходитсЯ такаЯ абстракциЯ в каком-либо
противоречии с разумом?
     Љонечно  же, нет! ‘паситель может  похлопать себЯ по  плечу и гордитьсЯ
тем, как разумно и морально  он себЯ вел. …сли бы он  на самом деле  занЯлсЯ
этими рассуждениЯми, ребенок давно бы уже утонул, прежде чем он прыгнул бы в
воду.  Ћднако  человек  --  по  крайней  мере принадлежащий  нашей  западной
культуре -- крайне  неохотно узнает,  что действовал  он чисто инстинктивно,
что каждый павиан в аналогичной ситуации сделал бы то же самое.
     „ревнЯЯ  китайскаЯ  мудрость гласит, что не все люди есть в зверЯх,  но
все звери есть  в людЯх. Ћднако из этого вовсе не следует, что этот "зверь в
человеке" с самого начала ЯвлЯет собой  нечто злое и опасное, по возможности
подлежащее  искоренению.  ‘уществует  одна человеческаЯ реакциЯ,  в  которой
лучше  всего   проЯвлЯетсЯ,  насколько  необходимо  может  быть   безусловно
"животное" поведение, унаследованное от  антропоидных предков, причем именно
длЯ  поступков,  которые  не   только   считаютсЯ  сугубо  человеческими   и
высокоморальными, но и на самом деле ЯвлЯютсЯ таковыми. ќта  реакциЯ  -- так
называемое воодушевление. “же само название, которое создал длЯ нее немецкий
Язык,  подчеркивает, что человеком  овладевает  нечто очень  высокое, сугубо
человеческое, а  именно --  дух. ѓреческое слово  "энтузиазм" означает даже,
что   человеком  владеет  бог.   Ћднако  в  действительности  воодушевленным
человеком овладевает  наш  давний  друг и  недавний  враг  --  внутривидоваЯ
агрессиЯ в форме  древней  и едва  ли  сколь-нибудь сублимированной  реакции
социальной  защиты,  ‚  соответствии  с  этим,  воодушевление пробуждаетсЯ с
предсказуемостью рефлекса во  всех внешних ситуациЯх, требующих вступлениЯ в
борьбу за какие-то социальные ценности, особенно  за такие, которые освЯщены
культурной традицией. Ћни могут быть представлены конкретно -- семьЯ, нациЯ,
Alma Mater  или спортивнаЯ  команда  --  либо  абстрактными  понЯтиЯми,  как
прежнее  величие  студенческих   корпораций,  неподкупность  художественного
творчества  или профессиональнаЯ  этика индуктивного  исследованиЯ. џ  одним
духом называю подрЯд  разные вещи -- которые кажутсЯ ценными мне самому или,
непонЯтно  почему,  видЯтсЯ  такими  другим людЯм -- со  специальным умыслом
показать   недостаток   избирательности,   который   при  случае   позволЯет
воодушевлению стать столь опасным.
     ‚   радражающих   ситуациЯх,   которые   наилучшим   образом   вызывают
воодушевление  и  целенаправленно  создаютсЯ демагогами, прежде всего должна
присутствовать  угроза высоко  почитаемым  ценностЯм.  ‚раг, или  его мулЯж,
могут  быть выбраны  почти произвольно, и -- подобно угрожаемым ценностЯм --
могут быть конкретными или абстрактными.
     "ќти" евреи,  боши, гунны, эксплуататоры, тираны и т.д. годЯтсЯ так же,
как мировой капитализм,  большевизм, фашизм,  империализм  и  многие  другие
"измы".  ‚о-вторых,  к  раздражающей  ситуации такого рода  относитсЯ  и  по
возможности увлекающаЯ за собой фигура  вождЯ, без которой, как известно, не
могут обойтись даже  самые  антифашистски  настроенные  демагоги, ибо вообще
одни  и   те  же  методы  самых  разных  политических  течений   обращены  к
инстинктивной природе  человеческой  реакции  воодушевлениЯ,  которую  можно
использовать  в  своих  целЯх.  ’ретьим,  и  почти  самым  важным   фактором
воодушевлениЯ   ЯвлЯетсЯ  еще  и   по   возможности   наибольшее  количество
увлеченных. ‡акономерности воодушевлениЯ в этом пункте совершенно  идентичны
закономерностЯм   образованиЯ  анонимных  стай,  описанным  в   8-й   главе:
увлекающее действие стаи растет, повидимому, в геометрической прогрессии при
увеличении количества индивидов в ней.
     Љаждый  сколь-нибудь чувствительный человек знает,  какие  субъективные
ощущениЯ сопровождают эту реакцию.
     Џрежде  всего  она характеризуетсЯ  качеством чувства,  известного  под
именем воодушевлениЯ. Џо  спине  и --  как выЯснЯетсЯ при более внимательном
наблюдении  --  по наружной поверхности  рук пробегает  "свЯщенный  трепет".
—еловек  чувствует  себЯ  вышедшим  из  всех  свЯзей  повседневного  мира  и
поднЯвшимсЯ  над  ними;  он  готов  все  бросить,  чтобы  повиноватьсЯ  зову
‘вЯщенного „олга. ‚се препЯтствиЯ, стоЯщие на пути к выполнению этого долга,
терЯют всЯкую важность; инстинктивные запреты калечить и  убивать  сородичей
утрачивают, к сожалению, большую  часть  своей  силы. ђазумные  соображениЯ,
любаЯ критика  или встречные доводы,  говорЯщие  против действий,  диктуемых
воодушевлением, заглушаютсЯ за счет того, что замечательнаЯ  переоценка всех
ценностей заставлЯет их  казатьсЯ  не только не  основательными, но и просто
ничтожными и позорными.
     Љороче, как это прекрасно выражено в украинской пословице: "Љолы прапор
в'этьсЯ, про голову нэйдэтьсЯ".
     ‘  этими переживаниЯми коррелируютсЯ  объективно  наблюдаемые  ЯвлениЯ:
повышаетсЯ  тонус  всех поперечнополосатых  мышц,  осанка  становитсЯ  более
напрЯженной, руки несколько приподнимаютсЯ в стороны и слегка поворачиваютсЯ
внутрь, так что локти  выдвигаютсЯ наружу.  ѓолова гордо поднЯта, подбородок
выдвинут  вперед,  а  лицеваЯ  мускулатура  создает совершенно  определенную
мимику, всем нам известную из кинофильмов, -- "героическое лицо". Ќа спине и
по  наружной  поверхности  рук  топорщатсЯ  кожные волосы  -- именно  это  и
ЯвлЯетсЯ объективной стороной пресловутого "свЯщенного трепета". 1 "Wenn die
Fahne  fliegt,   ist  der  Verstand  in  der  Trompete!"  (нем.).   Њы  дали
приблизительный вариант украинской пословицы и будем признательны читателЯм,
которые помогут уточнить текст этой поговорки --------------------
     ‚  свЯщенности  этого  трепета  и   в   одухотворенности  воодушевлениЯ
усомнитсЯ тот, кто видел соответствующие  поведенческие акты самца шимпанзе,
который с беспримерным мужеством выходит защищать свое стадо или семью.
     Ћн  тоже  выдвигает вперед подбородок, напрЯгает все тело  и  поднимает
локти в стороны; у него  тоже  шерсть встает дыбом, что приводит к резкому и
навернЯка  устрашающему  увеличению  контура его тела  при  взглЯде спереди.
Џоворот рук внутрь совершенно очевидно предназначен  длЯ того, чтобы вывести
наружу  наиболее заросшую сторону  и тем  усилить  упомЯнутый эффект.  ЋбщаЯ
комбинациЯ  осанки  и вздыбленной  шерсти  служит тому  же "блефу", что и  у
горбЯщейсЯ кошки:  она выполнЯет  задачу изобразить животное более крупным и
опасным, чем  на самом  деле. ’ак что и наш "свЯщенный трепет" -- это не что
иное, как попытка взъерошить остатки некогда бывшего меха.
     —то переживает обезьЯна при своей социальной защитной реакции, этого мы
не знаем; однако вполне вероЯтно, что она так же самоотверженно и героически
ставит на карту  свою  жизнь, как  и воодушевленный человек. Ќет сомнений  в
подлинной эволюционной  гомологии реакций  защиты  стада  у  шимпанзе  --  и
воодушевлениЯ  у  человека; более того, можно очень хорошо представить себе,
как одно  произошло из  другого. ‚едь и у нас те ценности, на защиту которых
мы поднимаемсЯ с воодушевлением, имеют прежде всего общественную значимость.
…сли  мы  припомним  сказанное в  главе "Џривычка,  церемониЯ и волшебство",
покажетсЯ  почти  невероЯтным,  что  реакциЯ, котораЯ  первоначально служила
защите индивидуально знакомого, конкретного члена сообщества,  все  больше и
больше  брала  под  свою  защиту над-индивидуальные,  передаваемые традицией
культурные ценности,  имеющие  более  долгую жизнь, нежели группы  отдельных
людей.
     …сли  наше мужественное выступление  за  то, что нам кажетсЯ высочайшей
ценностью,  протекает  по  тем  же нервным путЯм, что и  социальные защитные
реакции наших антропоидных предков, -- Я воспринимаю это не как отрезвлЯющее
напоминание,  а как чрезвычайно серьезный призыв  к самопознанию. —еловек, у
которого такой реакции нет --  это калека в смысле  инстинктов, и Я не хотел
бы иметь его  своим другом; но тот, кого увлекает слепаЯ рефлекторность этой
реакции, представлЯет собой угрозу длЯ человечества:
     он  легкаЯ   добыча   тех  демагогов,   которые   умеют   провоцировать
раздражающие ситуации, вызывающие человеческую агрессивность, так же хорошо,
как мы --  разбиратьсЯ  в физиологии  поведениЯ  наших  подопытных животных.
Љогда при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне хочет пробежать
свЯщенный трепет, -- Я оборонЯюсь от искушениЯ и  говорю себе,  что шимпанзе
тоже  производЯт ритмичный шум, готовЯсь к  совместному нападению. Џодпевать
-- значит класть палец в рот дьЯволу.
     ‚оодушевление  --  это  настоЯщий автономный  инстинкт  человека,  как,
скажем, инстинкт  триумфального  крика у  серых  гусей.  Ћно обладает  своим
собственным поисковым поведением, своими собственными вызывающими стимулами,
и доставлЯет -- как каждый знает по собственному опыту  -- настолько сильное
удовлетворение, что противитьсЯ его заманчивому  действию почти  невозможно.
Љак триумфальный крик очень существенно влиЯет на социальную структуру серых
гусей,  даже  господствует  в  ней,  так и  инстинкт воодушевленного боевого
порыва  в  значительной   степени  определЯет  общественную  и  политическую
структуру  человечества. Ћно  не  потому  агрессивно  и постоЯнно  готово  к
борьбе, что разделено на партии,  враждебно противостоЯщие  друг  другу; оно
структурировано   именно   таким  образом  потому,   что  это  предоставлЯет
раздражающую ситуацию, необходимую длЯ  разрЯдки  социальной агрессии. "…сли
бы какое-то вероучение на  самом деле охватило весь мир,  -- пишет ќрих  фон
•ольст, --  оно  бы  тотчас же  раскололось по  меньшей  мере на  два  резко
враждебных толкованиЯ (одно истинное, другое еретическое), и вражда и борьба
процветали бы,  как и  раньше; ибо человечество, к сожалению, таково, каково
оно есть".
     ’аков „вуликий  џнус  --  человек.  …динственное существо, способное  с
воодушевлением  посвЯщать   себЯ   высшим  целЯм,  нуждаетсЯ  длЯ   этого  в
психофизиологической организации, звериные особенности которой несут  в себе
опасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто так надо
длЯ достижениЯ тех самых высших целей.
     ‘е -- человек!

        14. ЌЂ„…ћ‘њ € ‚…ђћ

     Њне не мнитсЯ, что знанье могу предоставить,
     —тоб исправить людей и на путь наставить.
     ѓете

     ‚ отличие от ”ауста, Я представлЯю  себе, что мог  бы  преподать  нечто
такое,  что исправит людей и наставит их  на путь.  ќта мысль не кажетсЯ мне
слишком заносчивой. Џо крайней мере она менее заносчива, нежели обратнаЯ, --
если  та  исходит  не  из  убеждениЯ,  что  сам  не  способен  учить,  а  из
предположениЯ, что "эти люди" не способны понЯть новое учение.  ’акое бывает
лишь в  чрезвычайных случаЯх, когда какой-нибудь гений  опережает свое времЯ
на века.
     …сли современники  кого-то  слушают и даже  читают его  книги,  можно с
уверенностью утверждать, что это не гений.
     ‚ лучшем случае он может потешить себЯ мыслью, что ему есть что сказать
как раз "по делу". ‚се, что может  быть сказано, наилучшим образом действует
как раз тогда, когда говорЯщий своими новыми идеЯми лишь чуть-чуть опережает
слушателей.  ’огда они реагируют мыслью:  "Ќа  самом  деле, Я сам должен был
догадатьсЯ!" ’ак  что здесь не самомнение --  наоборот: Я  искренне убежден,
что  в  ближайшем будущем очень  многие, может  быть  даже большинство,  все
сказанное в этой книге о внутривидовой агрессии и об опасностЯх,  вытекающих
длЯ человечества из  ее нарушений,  будут принимать за  самоочевидные и даже
банальные истины.
     Љогда  Я  здесь  вывожу следствиЯ из содержаниЯ этой книги  и,  подобно
древнегреческим мудрецам,  свожу их в практический устав  поведениЯ, --  мне
навернЯка нужно больше опасатьсЯ упреков  в банальности, нежели обоснованных
возражений.  Џосле  того  что  сказано  в  предыдущей  главе  о  современном
положении  человечества,  предлагаемые меры  защиты от  грозЯщих  опасностей
покажутсЯ  жалкими.   Ћднако  это  отнюдь  не  говорит  против  правильности
сказанного. €сследование редко приводит к  драматическим переменам в мировых
событиЯх;  такие  перемены возможны разве что в смысле разрушениЯ, поскольку
новые   открытиЯ  легко  употребить  во   вред.  Ќапротив,  чтобы  применить
результаты исследований творчески и  благотворно, требуетсЯ, как правило, не
меньше остроумиЯ и  трудной  кропотливой  работы,  чем длЯ  того,  чтобы  их
получить.
     Џервое  и самое очевидное правило  высказано уже в "познай себЯ" -- это
требование   углубить   понимание  причин  нашего  собственного   поведениЯ.
ЌаправлениЯ, в которых, по-видимому,  будет развиватьсЯ прикладнаЯ этологиЯ,
уже начинают определЯтьсЯ. Ћдно  из них --  это  объективное физиологическое
исследование  возможностей разрЯдки агрессии в ее первоначальных  формах  на
эрзац-объекты; и мы уже  сегоднЯ  знаем, что  пустаЯ бочка из-под карбида --
это не самый лучший вариант.
     ‚торое  --   это  исследование   так   называемой  сублимации  методами
психоанализа.  Њожно  ожидать,  что  и  эта  человеческаЯ   форма  катарсиса
существенно поможет ослабить напрЯженные агрессивные побуждениЯ.
     „аже  на сегоднЯшнем скромном  уровне наши  знаниЯ  о  природе агрессии
имеют некоторую практическую ценность. Ћна состоит хотЯ бы в том, что мы уже
можем с уверенностью  сказать, что  не получитсЯ. Џосле всего того,  что  мы
узнали об инстинктах вообще  и об  агрессии  в  частности,  два "простейших"
способа  управлЯтьсЯ  с  агрессией  оказываютсЯ   совершенно   безнадежными.
‚о-первых,  ее навернЯка  нельзЯ  исключить, избавлЯЯ  людей от раздражающих
ситуаций;  и,   во-вторых,  с   ней   нельзЯ   совладать,   навесив  на  нее
морально-мотивированный запрет. Ћбе эти стратегии так же хороши, как затЯжка
предохранительного клапана  на постоЯнно подогреваемом  котле длЯ  борьбы  с
избыточным давлением пара.
     …ще  одно  мероприЯтие, которое  Я считаю  теоретически  возможным,  но
крайне нежелательным,  состоЯло  бы  в  попытке  избавитьсЯ от  агрессивного
инстинкта с помощью направленной евгеники. Њы знаем из предыдущей главы, что
внутривидоваЯ  агрессиЯ  участвует  в  человеческой  реакции  воодушевлениЯ,
которое  хотЯ и опасно,  однако  необходимо  длЯ достижениЯ  наивысших целей
человечества.  Њы знаем из  главы  о  союзе, что  агрессиЯ  у  очень  многих
животных -- вероЯтно, так же и у человека  -- ЯвлЯетсЯ необходимой составной
частью личной  дружбы. €  наконец, в главе о ‚еликом  Џарламенте  €нстинктов
очень  подробно   показано,   насколько  сложно   взаимодействие   различных
побуждений.
     …сли бы одно  из них,  причем одно из сильнейших, полностью  исчезло --
последствиЯ  были  бы  непредсказуемы.  Њы  не знаем,  насколько  важны  все
поведенческие акты  человека,  в  которых  агрессиЯ  принимает  участие  как
мотивирующий  фактор; не  знаем, сколько их  всего. џ  подозреваю, что очень
много. ‚сЯкое  "начинание",  в  самом изначальном  и  широком смысле  слова;
самоуважение, без которого, пожалуй, исчезло  бы все, что человек  делает  с
утра   до  вечера,  начинаЯ  с  ежедневного   бритьЯ   и  кончаЯ  наивысшими
достижениЯми в культуре и  науке; все, что как-то свЯзано с честолюбием,  со
стремлением к  положению, и многое,  многое другое, столь же необходимое, --
все это было  бы,  вероЯтно, потерЯно с исчезновением агрессивных побуждений
из  жизни  людей.  €счезла   бы,  наверное,  даже  очень  важнаЯ  и   сугубо
человеческаЯ способность -- смеЯтьсЯ.
     Џеречислению  того,  что не получитсЯ совершенно точно, Я, к сожалению,
могу противопоставить только такие мероприЯтиЯ, успех которых мне всего лишь
кажетсЯ возможным.
     Ќаиболее  вероЯтен  успех того катарсиса,  который создаетсЯ  разрЯдкой
агрессивности  на эрзац-объект. ќтим путем, как изложено в главе "‘оюз", уже
пошли и  ‚еликие  Љонструкторы,  когда  нужно  было воспрепЯтствовать борьбе
между  определенными  индивидами.  Љроме  того,  здесь  есть  основаниЯ  длЯ
оптимизма  и   потому,   что  каждый  человек,   сколь-нибудь   способный  к
самонаблюдению, в  состоЯнии  намеренно переориентировать свою пробудившуюсЯ
агрессию на подходЯщий  эрзац-объект.  Љогда Я -- как рассказано  в главе  о
спонтанности  агрессии, -- будучи в лагере длЯ  военнопленных,  несмотрЯ  на
тЯжелейшую  полЯрную  болезнь, не ударил своего друга,  а  расплющил  пустую
жестЯнку из-под карбида, -- это произошло навернЯка  лишь потому, что Я знал
симптомы инстинктивных напрЯжений.
     Ђ  когда  моЯ тетушка,  описаннаЯ в 7-й  главе,  была  так непоколебимо
уверена в безграничной испорченности своих горничных,  -- она упорствовала в
своем  заблуждении лишь  потому,  что  ничего  не  знала  о  физиологических
процессах, о  коих идет речь. Џонимание причинных свЯзей нашего собственного
поведениЯ  может   предоставить  нашему   разуму   и  морали  действительную
возможность   властно   проникнуть  туда,  где   категорический   императив,
предоставленный самому себе, безнадежно рушитсЯ.
     Џереориентирование  агрессии  --  это  самый простой  и  самый надежный
способ   обезвредить  ее.  Ћна  довольствуетсЯ  эрзац-объектами  легче,  чем
большинство других  инстинктов,  и находит в них полное  удовлетворение. “же
древние греки знали понЯтие  катарсиса, очищающей разрЯдки; а психоаналитики
прекрасно  знают, какаЯ  масса похвальнейших поступков  получает  стимулы из
"сублимированной"  агрессии  и  приносит   добавочную  пользу   за  счет  ее
уменьшениЯ.  ђазумеетсЯ,   сублимациЯ  --  это   отнюдь  не  только  простое
переориентирование. …сть  существеннаЯ разница между человеком, который бьет
кулаком  по столу вместо физиономии собеседника, -- и  другим, который гнев,
не  израсходованный  на  своего  начальника,  переплавлЯет  в воодушевлЯющие
боевые статьи, призывающие к благороднейшим целЯм.
     Ћсобой  ритуализованной формой борьбы, развившейсЯ  в культурной  жизни
людей, ЯвлЯетсЯ  спорт. Љак  и филогенетически  возникшие турнирные бои,  он
предотвращает   социально   вредные   проЯвлениЯ   агрессии  и  одновременно
поддерживает в состоЯнии готовности ее функцию сохранениЯ вида. Ћднако кроме
того, эта культурно-ритуализованнаЯ форма борьбы выполнЯет  задачу, важность
которой  не   с  чем  сравнить:  она  учит  людей   сознательному  контролю,
ответственной   власти   над   своими   инстинктивными   боевыми  реакциЯми.
ђыцарственность спорта, котораЯ сохранЯетсЯ даже при  сильных  раздражениЯх,
вызывающих агрессию, ЯвлЯетсЯ важным культурным достижением человечества.
     Љроме того, спорт  благотворен в  том  смысле,  что создает возможности
поистине    воодушевленного    соперничества    между    над-индивидуальными
сообществами. Ћн не только открывает замечательный  клапан  длЯ накопившейсЯ
агрессии  в   ее  более   грубых,  более   индивидуальных  и   эгоистических
проЯвлениЯх, но и позволЯет полностью  проЯвитьсЯ и израсходоватьсЯ ее более
специализированной,  сугубо  коллективной  форме.  Ѓорьба  за  иерархическое
положение  внутри  группы,  общий  и  трудный  бой  за  вдохновлЯющую  цель,
мужественное преодоление серьезных опасностей, не считающаЯсЯ  с собственной
жизнью  взаимопомощь и т.д. -- это поведенческие акты, которые в предыстории
человечества  имели   высокую   селективную  ценность.  Џод  уже   описанным
воздействием  внутривидового отбора их ценность постоЯнно  возрастала; и  до
самого  последнего времени  это  опасным  образом  вело  к тому,  что многие
доблестные, но простодушные люди  вовсе  не считали войну  чем-то, достойным
отвращениЯ. Џоэтому великое  счастье, что все  эти склонности находЯт полное
удовлетворение в тЯжелых видах спорта, как альпинизм, подводный спорт и т.п.
Џоиски   большего,   максимально  международного  и   максимально   опасного
соперничества  ЯвлЯютсЯ,  по  мнению  ќрика  фон  •ольста,  главным  мотивом
космических  полетов,  которые  именно  поэтому  привлекают  такой  огромный
общественный интерес . Џусть бы так было и впредь!
     ’акое соперничество между  нациЯми благотворно  не  только  потому, что
дает  возможность  разрЯдки национальному  воодушевлению;  оно имеет еще два
следствиЯ,  уменьшающие  опасность  войны.  ‚о-первых,  оно  создает  личное
знакомство между людьми разных наций и  партий;  а  во-вторых --  объединЯет
людей тем, что  они (в остальном  имеющие очень мало  общего) воодушевлЯютсЯ
одним  и тем  же идеалом.  ќти две  мощные силы противостоЯт агрессии, и нам
необходимо   остановитьсЯ  на  том,  каким  образом  они  осуществлЯют  свое
благотворное влиЯние и каким способом их можно активизировать.
     €з главы "‘оюз"  мы уже  знаем, что личное знакомство -- это  не только
предпосылка  сложных механизмов,  тормозЯщих агрессию; оно уже  само по себе
способствует притуплению  агрессивных  побуждений.  Ђнонимность  значительно
облегчает  прорывы  агрессивности. Ќаивный  человек  испытывает  чрезвычайно
пылкие чувства злобы,  Ярости по отношению  к "этим €ванам", "этим  фрицам",
"этим  жидам", "этим  макаронникам"...  --  т.е. к  соседним народам, клички
которых по возможности  комбинируютсЯ с приставкой  "гады -- . ’акой человек
может бушевать против них у себЯ за столом, но ему и в голову не придет даже
простаЯ  невежливость, если  он оказываетсЯ лицом  к лицу  с  представителем
ненавистной национальности. ђазумеетсЯ, демагог прекрасно знает о тормозЯщем
агрессивность действии личного знакомства и потому последовательно стремитсЯ
предотвратить  любые  контакты  между  отдельными  людьми тех  сообществ,  в
которых  хочет  сохранить  настоЯщую  взаимную  вражду.  €  стратеги  знают,
насколько опасно любое "братание" между окопами длЯ боевого духа солдат.
     џ уже говорил, насколько  высоко оцениваю практические знаниЯ демагогов
в отношении инстинктивного  поведениЯ  людей.  € не  могу  предложить ничего
лучшего, как перенЯть испытанные ими методы и использовать их длЯ достижениЯ
наших целей. …сли дружба между  индивидами враждебных наций так  пагубна длЯ
национальной  вражды,  как это  предполагают  демагоги, -- очевидно, не  без
веских оснований,  -- значит, мы  должны  делать  все,  чтобы  содействовать
индивидуальной  дружбе.  Ќи один человек не  может  ненавидеть народ,  среди
которого у него есть друзьЯ.
     Ќескольких  "выборочных  проб"  такого  рода  бывает достаточно,  чтобы
возбудить   справедливое   недоверие   к  тем  абстракциЯм,  которые  обычно
сочинЯютсЯ  о Якобы  типичных  --  и,  разумеетсЯ,  достойных  ненависти  --
национальных особенностЯх "этих" русских, немцев или англичан.
     Ќасколько  Я  знаю,  мой  друг  ‚альтер ђоберт  Љорти был  первым,  кто
предпринЯл серьезную попытку  затормозить межнациональную агрессию с помощью
интернациональной  дружбы. Ћн  собрал  в  своем  знаменитом детском  селе  в
’рогене,  в  вейцарии,  молодежь  всех  нацональностей,  какие  только смог
отыскать, и объединил ребЯт совместной жизнью. ‚от бы ему  последователей  с
большим размахом!
     ’ретьЯ  мера,  за  которую можно  и  должно  братьсЯ  сразу  же,  чтобы
предотвратить  пагубные проЯвлениЯ  одного  из  благороднейших  человеческих
инстинктов, -- это разумное и критическое овладение  реакцией воодушевлениЯ,
о  которой мы  говорили  в  предыдущей  главе.  €  здесь  тоже  нам  незачем
стеснЯтьсЯ  использовать  опыт  традиционной  демагогии;  то,  что   служило
военному психозу, мы обратим  на  дело  добра и мира. Љак  мы  уже  знаем, в
раздражающей   ситуации,   вызывающей    воодушевление,   присутствуют   три
независимых друг от друга переменных фактора. Џервый  -- нечто, в  чем видЯт
ценность  и  что  надо  защищать;  второй --  враг,  который  этой  ценности
угрожает;  и третий  -- среда сообщников,  с которой человек чувствует  себЯ
заодно,  когда  поднимаетсЯ на  защиту угрожаемой  ценности. Љ  этому  может
добавитьсЯ и какой-нибудь "вождь", призывающий к "свЯщенной" борьбе, но этот
фактор менее важен.
     Њы говорили уже и  о  том,  что эти роли в  драме  могут  разыгрыватьсЯ
самыми  различными фигурами; конкретными или абстрактными, одушевленными или
нет.  Љак и  у  многих  других инстинктивных  реакций, прорывы воодушевлениЯ
подчинЯютсЯ так называемому  правилу суммированиЯ раздражении.  Ћно  гласит,
что  действие  различных  провоцирующих  раздражении  складываетсЯ  так  что
слабость  или даже  отсутствие одного  может быть  компенсировано  усиленным
действием другого. €з этого следует, что подлинное воодушевление возможно  и
только  ради  чего-то   ценного;  враждебность  против  действительного  или
выдуманного противника не необходима.
     ”ункциЯ   воодушевлениЯ   во  многих   отношениЯх  сходна  с   функцией
триумфального крика  у серых гусей  и аналогично  возникших реакций, которые
состоЯт из проЯвлений сильных  социальных свЯзей с  товарищами и агрессии по
отношению  к  врагам.  џ  говорил  в  11-й главе,  что в  случаЯх наименьшей
специализированности этого инстинктивного  поведениЯ  -- скажем, у цихлид, у
пеганок -- фигура врага еще необходима; но на более высокой ступени развитиЯ
--  как  у серых  гусей  --  она  уже  не  нужна,  чтобы сохранЯть  взаимную
принадлежность и взаимодействие  друзей. џ  хотел бы думать и надеЯтьсЯ, что
реакциЯ  воодушевлениЯ у  людей  уже  достигла  такой  же  независимости  от
исходной агрессии, или по крайней мере собираетсЯ это сделать.
     Ћднако  сегоднЯ пугало  врага  еще  ЯвлЯетсЯ  очень  сильным  средством
демагогов  длЯ созданиЯ  единства  и воодушевлЯющего чувства принадлежности;
воинствующие религии все еще имеют наибольший политический успех.
     Џотому -- это отнюдь не легкаЯ задача: нужно возбудить столь же сильное
воодушевление массы людей ради мирного идеала,  без  помощи пугала, как  это
удаетсЯ поджигателЯм, у которых пугало есть.
     ЋчевиднаЯ  на  первый взглЯд  идеЯ --  использовать пугалом  дьЯвола  и
попросту  натравить  людей  на  "‡ло" --  оказалась  бы  сомнительной даже с
людьми,  высокоразвитыми духовно. ‚едь зло  -- по определению -- это  нечто,
несущее  угрозу  добру, т.е.  чему-то  такому, что  ощущаетсЯ ценностью.  Ќо
поскольку длЯ  ученого  наивысшую ценность представлЯет  познание,  он видит
наихудшее из всех зол во всем, что препЯтствует расширению познаниЯ. Џоэтому
мне  лично  злой   шепот  агрессивного  инстинкта  рекомендовал   бы  видеть
воплощение  враждебного   начала   в  пренебрежении  к  естественно-научному
исследованию, особенно у противников эволюционной теории. € если бы Я ничего
не знал о физиологии воодушевлениЯ -- не знал  бы, что оно "требует  своего"
как рефлекс, -- Я мог бы начать религиозную войну со своими оппонентами. ’ак
что  какаЯ бы то ни было  персонификациЯ зла  недопустима. Ћднако и  без нее
воодушевление,  объединЯющее отдельные группы, может  повести к вражде между
ними -- в том случае, если каждаЯ из них выступает за свой, четко очерченный
идеал и только с ним себЯ  идентифицирует (Я  употреблЯю  здесь это слово  в
обычном,  не  психоаналитическом  смысле).  џ.  •олло  с  полным  основанием
указывал, что в наше  времЯ национальные идентификации  очень  опасны именно
потому, что  имеют  такие  четкие  границы. —еловек  может  чувствовать себЯ
"настоЯщим американцем"  в  противоположность "русскому" -- и наоборот. …сли
человеку знакомо множество ценностей и, воодушевлЯЯсь ими, он чувствует себЯ
заодно  со всеми людьми,  которых так  же,  как  и его, воодушевлЯет музыка,
поэзиЯ,  красота природы, наука  и  многое  другое, -- он  может реагировать
незаторможенной боевой реакцией только на тех, кто не принимает участиЯ ни в
одной из этих групп. ‡начит, нужно увеличивать количество таких возможностей
идентификации, а  длЯ  этого  есть  только  один путь  --  улучшение  общего
образованиЯ молодежи. €сполненное  любви отношение к  человеческим ценностЯм
невозможно без обучениЯ и  воспитаниЯ в школе и  в родительском доме. ’олько
они  делают  человека  человеком,  и  не   без  оснований  определенный  вид
образованиЯ  называетсЯ  гуманитарным:  спасение  могут  принести  ценности,
которые кажутсЯ далекими от борьбы и от политики как небо от земли.
     Џри этом не  необходимо,  может  быть даже  и нежелательно, чтобы  люди
разных обществ, наций и партий воспитывались в стремлении к  одним и тем  же
идеалам. „аже незначительное совпадение взглЯдов на  то, что именно ЯвлЯетсЯ
вдохновлЯющими ценностЯми, достойными защиты, может  уменьшить  национальную
вражду и принести согласие.
     ќти ценности в отдельных случаЯх могут  быть  весьма специфическими. џ,
например,  уверен,  что те люди по обе стороны  великого  занавеса,  которые
посвЯтили  свою  жизнь  великому делу  покорениЯ космоса, испытывают друг  к
другу  лишь  глубочайшее  уважение.  ‡десь каждаЯ  из  сторон,  конечно  же,
согласитсЯ,  что  и другаЯ  боретсЯ за  подлинные  ценности.  ‚  этом  плане
космические полеты приносЯт великую пользу.
     ‘уществуют однако  два  дела  -- еще более значительных  и  в подлинном
смысле общечеловеческих,  -- которые объединЯют прежде разобщенные  или даже
враждебные партии или народы общим воодушевлением ради одних и тех же целей.
ќто -- искусство  и  наука. –енность их неоспорима;  и даже  самые отчаЯнные
демагоги  ни разу еще  не посмели объЯвить никчемным или "выродившимсЯ"  все
искусство тех партий  или  народов,  против которых  они натравливали  своих
адептов. Љроме того,  музыка и  изобразительное искусство  не знают Языковых
барьеров  -- и уже потому призваны  говорить людЯм с одной стороны занавеса,
что  служители добра и красоты живут и по  другую его сторону. € как раз длЯ
выполнениЯ  этой  задачи  искусство  должно  оставатьсЯ аполитичным.  ‚полне
оправданно  безграничное  отвращение,  которое вызывает  у нас тенденциозное
искусство, подчиненное политике.
     Ќаука,  так  же как  и  искусство,  представлЯет  собой  неоспоримую  и
самостоЯтельную ценность, независимую от партийной принадлежности тех людей,
которые   ею   занимаютсЯ.   ‚  отличие   от   искусства,  она  не  ЯвлЯетсЯ
непосредственно общедоступной и  поэтому  поначалу  может свЯзывать  мостами
общего воодушевлениЯ лишь нескольких человек; но зато их -- очень прочно. Ћб
относительной  ценности  произведений  искусства  можно иметь разные мнениЯ,
хотЯ и здесь подлинные ценности отличимы  от  ложных. ‚  естественных науках
эти   слова  имеют  более  узкий  смысл:  здесь   подлинность  или  ложность
высказываниЯ  определЯютсЯ  не  мнением  отдельных личностей, а результатами
дальнейших исследований.
     Ќа  первый  взглЯд  кажетсЯ   безнадежным  воодушевить  широкие   массы
современных  людей абстрактной  ценностью научной истины.  ЉажетсЯ, что  это
понЯтие  слишком   далеко  от   жизни,  слишком  бескровно,   чтобы  успешно
конкурировать с той бутафорией воображаемой угрозы собственному сообществу и
воображаемого врага,  котораЯ  всегда  была  в  руках  изощренных  демагогов
удобным ключом длЯ высвобождениЯ  массового энтузиазма. Ћднако при ближайшем
рассмотрении   можно   усомнитьсЯ   в   этой   пессимистической   мысли.   ‚
противоположность  той бутафории, истина -- не фикциЯ. Ќаука -- это  ведь не
что  иное,  как применение здравого человеческого разума; и далекой от жизни
ее  никак не назовешь. ѓораздо легче говорить правду, чем ткать паутину лжи,
котораЯ бы не разоблачила себЯ своей противоречивостью. "‚едь правда, разум,
здравый смысл -- видны без всЯких ухищрений".
     Ѓольше  любых  других  достижений  культуры   научнаЯ  истина  ЯвлЯетсЯ
коллективной собственностью всего человечества. Ћна ЯвлЯетсЯ таковой потому,
что  не создана  человеческим  мозгом,  как искусство  или  философиЯ  (хотЯ
философиЯ  --  это  тоже  "поэзиЯ",  в  высочайшем  и благороднейшем  смысле
греческого слова поiеѓ'у, "творить, создавать"). ЌаучнаЯ истина -- это нечто
такое,  что  человеческий  мозг  не   сотворил,  но  отвоевал  у  окружающей
внесубъективной  действительности. Џоскольку эта  действительность  длЯ всех
людей  одна  и  та же, то и в научных исследованиЯх -- со  всех сторон любых
политических  занавесов -- всегда, с надежным  соответствием, обнаруживаетсЯ
одно  и то же.  …сли исследователь хоть чуточку сфальсифицирует результаты в
плане своих политических убеждений, -- это может быть сделано бессознательно
и  с совершенно  чистой совестью, -- действительность скажет  на это  "нет":
попытка  практического  применениЯ  таких  результатов  будет безуспешна. Ќа
‚остоке, например, одно времЯ существовала школа, котораЯ развивала учение о
наследственности,  утверждавшее  наследование приобретенных  признаков.  ќто
делалось Явно  из политических соображений --  можно  только надеЯтьсЯ,  что
бессознательно, -- и все, кто верил  в единство научной истины, были  весьма
встревожены. ’еперь о том утверждении больше не вспоминают, мнениЯ генетиков
всего мира  снова  совпали.  ќто,  конечно же,  всего лишь маленькаЯ победа,
частичнаЯ;  но  это  победа  истины  --  и  потому  основание  длЯ  высокого
воодушевлениЯ.
     Њногие  жалуютсЯ на  рассудочность нашего  времени, на глубокий скепсис
нашей молодежи. Ќо Я  надеюсь, даже убежден, что это  -- результат  здоровой
самозащиты  от искусственных  идеалов, от  воодушевлЯющей бутафории,  в сети
которой  так  прочно попадали люди, особенно молодые,  в недавнем прошлом. џ
полагаю, что как раз эту рассудочность и следует использовать длЯ пропаганды
таких истин, которые, столкнувшись с недоверием, могут быть доказаны числом.
Џеред ним вынужден капитулировать любой скепсис. Ќаука --  не  мистериЯ и не
чернаЯ магиЯ, методика ее  усвоениЯ  проста. џ полагаю,  именно  рассудочных
скептиков  можно воодушевить доказуемой истиной и всем тем, что она с  собой
несет.
     ‘овершенно  определенно,  что человек может  воодушевитьсЯ  абстрактной
истиной;  но все-таки она  остаетсЯ суховатым, скучноватым идеалом, и потому
хорошо, что длЯ  ее защиты можно  привлечь другой поведенческий акт человека
-- антагонистичный скуке смех. Ћн во многом подобен воодушевлению: и в своих
особенностЯх, свойственных инстинктивному  поведению, и в своем эволюционном
происхождении от  агрессии, но  главное --  в своей  социальной функции. Љак
воодушевление во имЯ одного и того же идеала, так и
     смех  по одному и  тому же  поводу  создает  чувство братской общности.
‘пособность смеЯтьсЯ вместе -- это  не только предпосылка  настоЯщей дружбы,
но почти уже первый шаг к ее возникновению. Љак мы знаем из главы "Џривычка,
церемониЯ  и волшебство",  смех,  вероЯтно,  возник  путем  ритуализации  из
переориентированного  угрожающего жеста,  в точности  как триумфальный  крик
гусей. ’ак же как триумфальный крик и  воодушевление, смех не только создает
общность   его  участников,   но  и  направлЯет   их   агрессивность  против
постороннего.  …сли  человек  не  может смеЯтьсЯ  вместе  с  остальными,  он
чувствует себЯ исключенным, даже если  смех вовсе  не  направлен против него
самого или вообще против чего бы то ни  было. …сли кого-то высмеивают, здесь
еще более отчетливо выступают как агрессивнаЯ составлЯющаЯ смеха, так и  его
аналогиЯ с определенной формой триумфального крика.
     Ќо, однако, смех -- это сугубо человеческий акт еще в большей  степени,
чем  воодушевление.  €  формально  и  функционально  он  поднЯлсЯ  выше  над
угрожающей мимикой, котораЯ еще содержитсЯ в обоих этих поведенческих актах.
‚ противоположность воодушевлению, даже при наивысшей интенсивности смеха не
возникает опасность, что исходнаЯ агрессиЯ прорветсЯ и  поведет к нападению.
‘обаки, которые лают, иногда все-таки кусаютсЯ; но люди, которые смеютсЯ, не
стрелЯют  никогда! € хотЯ моторика смеха более спонтанна и инстинктивна, чем
моторика воодушевлениЯ, -- но вызывающие  его механизмы более избирательны и
лучше  контролируютсЯ  человеческим  разумом.  ‘мех  не  лишает  критических
способностей.
     ЌесмотрЯ на все эти  качества,  смех  -- это серьезное оружие,  которое
может   причинить  много  вреда,   если  незаслуженно   бьет   беззащитного.
(‚ысмеивать  ребенка --  преступление.) € все  же надежный  контроль  разума
позволЯет обращатьсЯ  с  хохотом  так,  как с  воодушевлением было бы крайне
опасно:  оно слишком  по-звериному серьезно.  Ђ  смех  можно  сознательно  и
целенаправленно  обратить против врага. ќтот враг -- совершенно определеннаЯ
форма  лжи. ‚ этом  мире  мало вещей,  которые могут считатьсЯ заслуживающим
уничтожениЯ   злом  так  определенно,  как  фикциЯ   какого-нибудь   "дела",
искусственно созданного, чтобы вызывать почитание и воодушевление, -- и мало
таких,  которые  настолько  смешны  при  их  внезапном  разоблачении.  Љогда
искусственный пафос  вдруг сваливаетсЯ с  присвоенных котурнов, когда пузырь
чванства  с треском  лопаетсЯ  от укола  юмора,  --  мы  вправе безраздельно
отдатьсЯ освобождающему хохоту, который прекрасно вызываетсЯ такой внезапной
разрЯдкой.
     ќто   одно  из  немногих   инстинктивных  действий   человека,  которое
безоговорочно одобрЯетсЯ категорическим самовопросом.
     Љатолический философ и писатель ѓ. Љ.  —естертон высказал поразительную
мысль, что  религиЯ будущего будет  в значительной степени основана на более
высокоразвитом, тонком юморе.  ќто, может быть, несколько преувеличено, но Я
полагаю -- позволю парадокс и себе, -- что сегоднЯ  мы еще относимсЯ к юмору
недостаточно  серьезно.  џ  полагаю,  что он  ЯвлЯетсЯ  благотворной  силой,
оказывающей мощную товарищескую  поддержку  ответственной морали --  котораЯ
очень  перегружена в наше времЯ  -- и что эта сила находитсЯ  в процессе  не
только культурного развитиЯ, но и эволюционного роста.
     Ћт  изложениЯ того, что Я знаю, Я постепенно  перешел к описанию  того,
что  считаю  очень вероЯтным,  и, наконец, --  на последних страницах, --  к
исповеданию того, во что верю. ќто позволено и ученому -- верить.
     Љоротко, Я  верю в победу  €стины.  џ верю,  что  знание  природы  и ее
законов будет все  больше и больше служить общему благу людей; более того, Я
убежден,  что  уже  сегоднЯ  такое   знание  ведет  к  этому.  џ  верю,  что
возрастающее  знание  даст  человеку подлинные  идеалы,  а в  равной степени
возрастающаЯ  сила юмора поможет ему высмеЯть ложные. џ верю, что они вместе
уже сейчас способны направить отбор в желательном направлении.
     Њногие  людские  качества, которые от палеолита и до  самого  недавнего
прошлого  считались высочайшими добродетелЯми, многие девизы типа "права иль
нет --  моЯ  страна", которые совсем недавно  действовали  в высшей  степени
воодушевлЯюще,  сегоднЯ  уже  кажутсЯ  мыслЯщим людЯм  опасными; а тем,  кто
наделен  чувством  юмора,  --  попросту  комичными.  ќто должно  действовать
благотворно! …сли  у индейцев-юта,  этого несчастнейшего  из  всех  народов,
принудительный  отбор  в  течение   немногих  столетий  привел   к  пагубной
гипертрофии  агрессивного  инстинкта,  то  можно  --  не  будучи  чрезмерным
оптимистом -- надеЯтьсЯ,  что  у культурных  людей под влиЯнием нового  вида
отбора этот инстинкт будет ослаблен до приемлемой степени.
     џ  вовсе не думаю,  что  ‚еликие Љонструкторы эволюции  решат  проблему
человечества таким образом,  чтобы полностью ликвидировать его внутривидовую
агрессию.
     ќто  совершенно не  соответствовало  бы их  проверенным  методам.  …сли
какой-то  инстинкт начинает  в некоторых, вновь возникших условиЯх причинЯть
вред -- он никогда не устранЯетсЯ целиком; это означало бы  отказ и  от всех
его  необходимых функций. ‚место того  всегда создаетсЯ  какой-то тормозЯщий
механизм,  который -- будучи приспособлен к новой ситуации  -- предотвращает
вредные  проЯвлениЯ этого инстинкта. Џоскольку  в процессе  эволюции  многих
существ агрессиЯ должна была быть заморожена, чтобы дать возможность мирного
взаимодействиЯ  двух  или  многих  индивидов, -- возникли узы личной любви и
дружбы, на  которых построены и  наши, человеческие общественные  отношениЯ.
‚новь возникшие  сегоднЯ условиЯ жизни  человечества  категорически  требуют
поЯвлениЯ  такого  тормозЯщего  механизма,  который запрещал  бы  проЯвлениЯ
агрессии не только по отношению к нашим личным друзьЯм, но и по отношению ко
всем людЯм вообще. €з этого вытекает само собой разумеющеесЯ, словно у самой
Џриро