‹орд „ансени. ђассказы о войне

Ћцените этот текст:
‹орд „ансени. ђассказы о войне

---------------------------------------------------------------
(1918)
Tales of War
by Lord Dunsany
© Ђ.ћ. ‘орочан (bvelvet@rambler.ru), перевод, 2003-2005
‹юбое коммерческое использование данного перевода, воспроизведение
текста или его частей без разрешениЯ переводчика запрещено. ’екст
предназначен длЯ ознакомительной публикации на сайте lib.ru.
---------------------------------------------------------------

Њолитва жителей „эйлсвуда

Ћн рассказал: "‚ „эйлсвуде было только двадцать домов. ‚рЯд ли вы
слышали об этом месте. ЋбычнаЯ деревенька на вершине холма...
Љогда началась война, там было не больше тридцати мужчин в возрасте от
шестнадцати до сорока пЯти. € все они отправились воевать.
‚се они оказались вместе: один и тот же батальон, один и тот же взвод.
Ћни как будто снова вернулись в „эйлсвуд. Ќазывали перелетными птицами и
чужаками тех, которые прибывали из ‹ондона. ’акие люди проходили мимо
„эйлсвуда, некоторые из них проходили каждый год, направлЯЯсь к полЯм, где
требовались сборщики урожаЯ. ’огда их чаще всего и называли чужаками. Ћни
были сами по себе, эти обитатели „эйлсвуда.
Ћгромный лес окружал их со всех сторон.
Ћни были очень удачливы, эти люди из „эйлсвуда. Ћни потерЯли всего пЯть
человек убитыми и добрый десЯток ранеными. Ќо все раненые вернулись в строй.
’ак продолжалось до начала большого мартовского наступлениЯ.
Ћно началось внезапно. Ќикаких бомбардировок. Џросто ’ок ќммас дали
общий залп, и прифронтовые траншеи опустели; потом артиллериЯ ударила по
тылам, и боши хлынули вперед тысЯчами.
"Ќаша удача по-прежнему с нами", сказали обитатели „эйлсвуда, поскольку
их траншеи это не коснулось вообще. Ќо взвод справа от них принЯл удар на
себЯ. € это выглЯдело плохо - даже издали. Ќикто не мог поточнее описать
происходЯщее.
Ќо взвод справа принЯл удар: это было совершенно точно.
€ затем боши прошли мимо них. €з штаба пришло донесение об этом. "Љакие
новости справа?" - спросили они у вестового. "Џлохие", сказал вестовой и
возвратилсЯ, хотЯ Ѓог знает, куда он возвратилсЯ. Ѓоши зашли справа
достаточно далеко. "Њы должны подготовить фланговую оборону", сказал
командир взвода. Ћн тоже был человеком из „эйлсвуда. Џришел с большой фермы.
Ћн пробралсЯ по траншее свЯзи с несколькими солдатами, главным образом
бомбардирами. € оставшиесЯ должны были понЯть, что больше никого из ушедших
не увидЯт, поскольку боши справа слетались, как скворцы.
Ќа них обрушивались все новые залпы, в то времЯ как боши прорывались
справа: конечно, у них были пулеметы. ‡аградительный огонь был силен;
снарЯды рвались далеко позади, а колючаЯ проволока оказывалась у них прЯмо
перед глазами, когда они поднимали головы, чтобы оглЯдетьсЯ.
ќто был фланговый взвод батальона. ’ак или иначе, никто не станет
беспокоитьсЯ о чужом батальоне, как о своем собственном. ‘вой батальон
становитсЯ чем-то вроде дома. Ђ потом они удивились, куда подевалсЯ их
собственный офицер и немногие парни, отправившиесЯ с ним на фланг.
Ѓомбы все летели на них. ‚се мужчины из „эйлсвуда стрелЯли направо.
‘удЯ по шуму, как будто это не могло длитьсЯ долго, казалось, что скоро
наступит перелом, и сражение будет выиграно или проиграно, прЯмо там,
справа, возможно, и закончитсЯ война. Ћни не смотрели налево.
€ не о чем больше говорить.
Џотом слева примчалсЯ вестовой. "Џривет!" сказали они, "как там дела?"
"Ѓоши прорвались", ответил он. "ѓде офицер?" "’оже прорвалсЯ!" -
откликнулись они. ќто казалось невозможным. Ћднако он сделал это? Ћни так и
думали. € вестовой двинулсЯ вправо, продолжаЯ искать офицера.
Ђ затем линиЯ огнЯ отодвинулась еще дальше назад. ‘нарЯды все еще
проносились над их головами, но взрывы звучали гораздо тише. ќто всегда
казалось облегчением.
‚ероЯтно, они почувствовали нечто подобное. Ќо все равно было плохо.
Ћчень плохо. ќто означало, что боши уже значительно обошли их. Ћни понЯли
это через некоторое времЯ.
Ћни и их отрезок колючей проволоки, во всЯком случае, оказались
прЯмиком между двумЯ волнами нападениЯ. Џодобно камнЯм на плЯже, на который
набегает морской прилив. ‚звод был ничто длЯ бошей; ничем большим они не
были и длЯ всех остальных. Ќо это был весь „эйлсвуд - целое поколение.
‘амому юному из взрослых мужчин, которых они оставили дома, исполнилось
пЯтьдесЯт, и кто-то слышал, что он умер вскоре после начала войны. Ќе
осталось в „эйлсвуде больше никого, кроме женщин, детей и мальчиков младше
семнадцати.
Ѓомбежка справа от них прекратилась; все приутихло, и заградительный
огонь, казалось, совершенно отдалилсЯ. Љогда они начали понимать, что это
означает, то заговорили о „эйлсвуде. Ђ затем они подумали, что, когда все
погибнут, не останетсЯ никого, кто запомнил бы „эйлсвуд таким, каким он был.
‚едь места понемногу изменЯютсЯ, лес растет, изменениЯ все прибывают,
деревьЯ вырубают, старики умирают; новые зданиЯ времЯ от времени строЯтсЯ на
месте тисовых деревьев или других старых вещей, которые стоЯли там прежде;
так или иначе все старое уходит; и вы всегда можете встретить людей,
думающих, что старые времена были лучше, как и старые тропы, по которым они
бродили в молодости. € люди из „эйлсвуда заговорили: "Љто же тогда запомнит,
каким все было?"
‚ это времЯ не было газовой атаки (ветер ей бы помешал), но они могли
говорить только в том случае, если громко кричали: одни только пули
причинЯли столько же шума, сколько разрушение старого навеса, но этот шум
был более резким и скорее походил на звук падающих деревьев. € снарЯды,
конечно, выли все времЯ, на линии огнЯ далеко в тылу раздавались взрывы.
ЏороховаЯ гарь все еще чувствовалась в траншее.
Ћни сказали, что один из них должен пробежатьсЯ и поднЯть руки, или
убежать, если сможет решить, что ему больше по душе; а когда война
закончитсЯ, он пойдет к какому-нибудь владеющему пером парню, одному из тех,
кто зарабатывает этим на жизнь, и поведает ему все о „эйлсвуде, таком, каким
он был, и тот парень запишет все надлежащим образом, и тогда „эйлсвуд
сохранитсЯ навеки. ‚се они согласились на это. ‡атем они немного поговорили,
насколько могли среди упомЯнутого выше ужасного визга, попытавшись обсудить
и решить, кто это должен быть. ‘тарейший, решили они, знает „эйлсвуд лучше
всего. Ќо он сказал, и они согласились с ним, что это будет своего рода
напраснаЯ трата - спасти жизнь человека, который уже прожил свои лучшие
годы. Ћни должны послать самого молодого, сообщив ему все, что знают о
„эйлсвуде до его рождениЯ, и все будет записано в равной степени, и старое
времЯ останетсЯ в памЯти.
Ћни как-то пришли к выводу, что женщины думали больше о своих мужчинах,
о своих детЯх, о стирке и всЯком прочем; и тот бескрайний лес, и большие
холмы, и пашнЯ, и урожай, и кролики, попавшие в ловушку зимой, и спортивные
состЯзаниЯ в деревне летом, и сотнЯ вещей, которые составлЯют жизнь одного
поколениЯ в старом, старом месте вроде „эйлсвуда, означают длЯ женщин
гораздо меньше, чем их мужчины. ‚о всЯком случае, они, казалось, не совсем
доверЯли женщинам в смысле прошлого.
‘амому молодому из них только что минуло восемнадцать. ќто был „ик. Ћни
велели ему выйти, поднЯть руки и быстро преодолеть расстоЯние, как только
поведают ему пару-тройку вещей о старых временах „эйлсвуда, о том, что юноша
вроде него не может знать.
Ќу, „ик сказал, что он не пойдет, и причинил немало неприЯтностей этим,
так что они велели пойти ”реду. Ќазад, сказали ему, идти лучше, и подходить
к бошам надо с поднЯтыми руками; маловероЯтно, что они начнут стрелЯть, если
это будет в их собственном тылу.
”ред не пошел, не пошли и остальные. —то ж, они не стали впустую
тратить времЯ на ссоры, времени и так не хватало, и они подумали: что же
надо делать? ‚низу, в траншее нашелсЯ мел и немного коричневой глины над
ним. Ѓольшой кусок свободно лежал у ограждениЯ. Ћни сказали, что вырежут
своими ножами на большом меловом булыжнике все, что знают о „эйлсвуде. Ћни
напишут, где он был и когда, что собой представлЯл, и они напишут кое-что
про все те мелочи, которые исчезают с каждым поколением. Ћни рассчитывали,
что времени на это хватит. Ќужно прЯмое попадание чего-то очень большого,
что они называют здоровой штуковиной, чтобы нанести какой-нибудь вред этой
глыбе. Ћни не доверЯли бумаге, она так портилась, когда попадали в людей;
кроме того, боши использовал термит. Ђ он горит.
’ам были двое или трое мужчин, которые наловчились резать на меле,
привыкли работать с полковыми крестами, изображениЯми ѓинденбурга и всем
прочим. Ћни решили, что сделают это с легкостью.
Ћни начали полировать мел. €м нечего было теперь делать, разве только
думать, что же написать. ќто был большой-пребольшой булыжник, на котором
оставалось много места. Ѓоши, казалось, не знали, что не уничтожили людей из
„эйлсвуда, как море не могло бы знать, что один камень осталсЯ сухим, когда
началсЯ прилив. ‚ероЯтно, в промежутке между двумЯ волнами - или двумЯ
дивизиЯми.
ѓарри хотел рассказать о лесах больше, чем обо всем прочем. Ћн боЯлсЯ,
что их могут вырубить из-за войны, и никто не узнает о жаворонках, которые
там водились в годы его детства. ‡амечательный старый лес там был, с большим
количеством низких испанских каштанов и высоких старых дубов.
ѓарри хотел, чтобы они записали, на что похожи дикие розы в лесу
вечерами в конце лета. "„линные торжественные рЯды", сказал он, "все такие
нечеткие в сумраке. ’ак странно было вечером идти там после работы; это
заставлЯло думать о феЯх". Њногое об этом лесе, сказал он, следует вырезать
на камне, чтобы люди запомнили „эйлсвуд, запомнили таким, каким он был в
прежние времена. "ђазве были бы так же хороши старые деньки без того леса?"
сказал он.
Ќо другой хотел поведать о времени, когда они выходЯт на сенокос,
работаЯ все те долгие дни в конце июнЯ; ничего подобного больше не будет,
сказал он, машины поЯвЯтсЯ и все исчезнет без следа.
ЌайдетсЯ место длЯ всего этого и длЯ леса тоже, сказали другие, если
они постараютсЯ сократить рассказ.
Љто-то другой захотел поведать о долинах за лесом, о далеких краЯх,
куда мужчины отправлЯлись на заработки; женщины должны запомнить сенокосы.
Ћ больших долинах говорил он. ќто они создали „эйлсвуд. „олины за лесом
и летние сумерки среди них. ‘клоны, заросшие мЯтой и тимьЯном, такие
торжественные по вечерам. ‡аЯц усаживалсЯ на них, возможно, как будто они
принадлежали ему, а потом медленно скакал дальше.
‘удЯ по тому, как он рассказывал о старых долинах, можно было поверить,
что они могли когда-то принадлежать другому народу, который обитал рЯдом с
людьми „эйлсвуда в те дни, которые рассказчик хорошо помнил. Ћн говорил так,
как будто в долинах скрывалось нечто, помимо мЯты, и тимьЯна, и сумерек, и
зайцев, скрывалось то, чего не станет, когда исчезнут эти люди, хотЯ он и не
сказал, что же это было. ’олько намекнул...
€ все это времЯ боши не делали ничего людЯм из „эйлсвуда. ђужейный
огонь вообще прекратилсЯ. ‘тало гораздо тише. ‘нарЯды все еще рычали и
рвались далеко-далеко.
€ Ѓоб рассказал о самом „эйлсвуде, о старой деревне с покосившимисЯ
дымоходами из красного кирпича, о деревне в глухом лесу. Ќе было подобных
домов в настоЯщее времЯ. Ѓудут построены новые, вероЯтно, после войны. € это
все, что он хотел сказать.
€ ни один из них не возражал на предложениЯ других. ‚се это должно было
остатьсЯ на меле, столько, сколько они успеют записать. Џоскольку они все
понимали, что „эйлсвуд той эпохи, которую они называли добрым старым
времечком, был только воспоминанием, которое эти несколько человек сохранили
о днЯх, проведенных там вместе. € таков был „эйлсвуд, который они любили и
хотели сберечь в памЯти людской. Ћни все согласились. € затем они сказали,
как следовало это записать. Ќо когда дело дошло до записи, следовало так
много сказать, Я имею в виду не то, что требовалось очень много бумаги, а
то, что потребна была такаЯ глубина, на которую они не считали себЯ
способными. €х речь не подошла бы длЯ этого. Ќо они не знали никакого
другого Языка и не знали, что делать. џ полагаю, они читали журналы и
думали, что их послание должно быть похоже на эту дрЯнь. ’ак или иначе, они
не знали, что делать. џ полагаю, их речь была бы достаточно хороша длЯ
„эйлсвуда, если они так любили свой „эйлсвуд. Ќо они так не считали и потому
пребывали в раздумьЯх.
Ѓоши теперь были в нескольких милЯх позади них и их заграждениЯ.
Ђ впереди все еще ничего не происходило.
Ћни обсуждали это снова и снова, люди из „эйлсвуда. Ћни испытали все.
Ќо так или иначе они не могли добратьсЯ до того, что хотели сказать о старых
летних вечерах. ‚ремЯ шло. Ѓулыжник был гладок и готов к записи, но целое
поколение дэйлсвудских обитателей не могло найти ни слова, чтобы передать
все, что их сердца испытывали при слове "„эйлсвуд". Ќе следовало терЯть
времЯ попусту. € единственнаЯ вещь, о которой они подумали в конце, была
такой: "Џожалуйста, Ѓоже, запомни „эйлсвуд точно таким, каким он был". €
Ѓилл и ѓарри вырезали это на меловой глыбе.
—то случилось с людьми из „эйлсвуда? „а ничего. Ќачалось одно из этих
контрнаступлений, регулЯрных проклЯтий длЯ "„жерри". ”ранцузы устроили его и
здорово уделали бошей. џ узнал эту историю от человека с адски
большим-пребольшим молотком гораздо позднее, когда та траншеЯ оказалась
далеко за нашей линией фронта. Ћн разбил огромный кусок мела, потому что, по
его словам, они все почувствовали: это было настолько чертовски глупо".

„орога

Ѓатарейный старший сержант почти заснул. Ћн был измотан непрерывным
ревом бомбардировок, которые сотрЯсали блиндажи и лишали его умственных
способностей уже многие недели. Ћн был сыт всем этим по горло.
Ћфицер, командующий батареей, молодой человек благородного
происхождениЯ в очень опрЯтной униформе, подошел и плюнул ему в лицо.
‘тарший сержант тотчас же подскочил, получил приказ, сразу схватил дубинку и
начал лупить утомленных людей. ‚едь в батарею пришла депеша, что какие-то
англичане (накажи их Ѓог!) сооружали дорогу в X.
Ћрудие выстрелило. ќто был один из тех неудачных выстрелов, которые
случались в дни, когда удача отворачивалась от нас. ‘нарЯд калибра 5.9
разорвалсЯ посреди британской рабочей партии. ќто не принесло немцам ничего
хорошего. Џопадание не остановило потока снарЯдов, которые разнесли их
орудие и клином вбили отчаЯние в их души. Џопадание не улучшило и характер
офицера, командующего батареей, так что люди страдали от старшего сержанта
как никогда. Ќо попадание остановило в тот день дорожные работы.
џ, кажетсЯ, представлЯл себе, как продолжалась та дорога.
„ругаЯ рабочаЯ партиЯ пришла на следующий день с глинЯными трубами и
принЯлась за работу; и так было на следующий день и через день. ‘нарЯды
рвались вокруг, но чаще не долетали или перелетали; воронки после взрывов
аккуратно засыпались; дорога строилась. ‡десь и там приходилось рубить
деревьЯ, но не часто, многие из них оставались на местах; большей частью
солдаты копали, выкорчевывали корневища, толкали по настилам тачки и
заполнЯли их камнЯми.
€ногда поЯвлЯлись инженеры: это происходило в тех случаЯх, когда надо
было пересечь поток. €нженеры возводили мосты, и рабочие-пехотинцы
продолжали рытье и укладку камней. ќто была монотоннаЯ работа. Љонтуры
менЯлись, почва менЯлась, менЯлись даже скалы под ними, но пустошь
оставалась; они всегда работали среди разрушениЯ и грохота. € так строилась
дорога.
Ћни миновали широкую реку. Ћни миновали огромный лес. Ћни миновали
руины того, что когда-то должно быть, было прекрасными городами, огромными
процветающими городами с университетами. џ видел рабочих-пехотинцев с их
грЯзными глинЯными трубами, видел в своих мечтах, вдалеке от того места, где
разорвалсЯ снарЯд, остановивший строительство дороги на один день. € за ними
любопытные изменениЯ происходили на дороге в X. Њожно было разглЯдеть
пехоту, движущуюсЯ к траншеЯм и возвращающуюсЯ обратно в резерв. ‘начала
солдаты маршировали, но через несколько дней они поЯвились уже в машинах, в
серых автобусах с затемненными окнами. € затем прошли пушки, мили и мили
пушек, после чего канонада, доносившаЯсЯ из-за холмов, стала мало-помалу
стихать. Ђ потом однажды промчалась конница. Џотом были фургоны с припасами,
а грохот орудий доносилсЯ совсем уже издалека. џ увидел телеги фермеров,
катЯщиесЯ по дороге в X. Ђ потом поЯвились лошади разных мастей, и повозки
разных размеров, и смеющиесЯ люди - фермеры, женщины и дети, направлЯвшиесЯ
к X. Ќачиналась Ярмарка.
€ дорога становилась все длиннее и длиннее посреди обычных опустошениЯ
и грохота. € однажды вдали от X дорога стала по-настоЯщему прекрасной. Ћна
гордо проходила через могущественный город, она текла подобно реке; вы
никогда бы не подумали, что когда-то здесь были только деревЯнные настилы.
ЏоЯвились там большие дворцы с высеченными в камне огромными
геральдическими орлами, по обеим сторонам дороги выстроились статуи королей.
€ по дороге ко дворцу, мимо статуй королей, медленно и устало двигалась
торжественнаЯ процессиЯ, несшаЯ флаги ‘оюзников. € Я смотрел на флаги во
сне, из национальной гордости желаЯ непременно увидеть, кто идет впереди -
мы, ”ранциЯ или Ђмерика. Ђмерика шествовала перед нами, но Я не мог
разглЯдеть ни государственный флаг ‘оединенного Љоролевства, ни триколор, ни
звездно-полосатый вымпел: впереди шла ЃельгиЯ, а затем ‘ербиЯ - те, кто
пострадал больше всего.
€ Я видел, как перед флагами, перед генералами маршируют призраки
рабочей бригады, уничтоженной в X, в восхищении пристально осматриваЯ
огромный город и дворцы. € один человек, пораженный зрелищем Ђллеи Џобеды,
обернулсЯ к капралу, замыкавшему партию. "Њы построили прекрасную дорогу,
”рэнк", сказал он.

€мперский монумент

ђаннее лето, утро; всЯ ”ранциЯ покрыта росой; поезд идет на восток. Ћни
движутсЯ очень медленно, эти военные поезда, и так мало дорог и перекрестков
на проносЯщихсЯ мимо пустынных равнинах, что по ним, кажетсЯ, человек может
бродить всю жизнь, никого не встретив. „ороги ведут прЯмо к рельсам, и
солнце Ярко освещает фермы и людей, собирающихсЯ работать у дороги, так что
можно Явственно различить их лица, пока поезд медленно катитсЯ мимо.
’олько женщины и мальчики работают на фермах; иногда, возможно, вы
можете увидеть глубокого старика, но чаще всего там трудЯтсЯ женщины и
мальчики; они рано выходЯт в поле. Ћни направлЯютсЯ на работу, пока мы
проезжаем мимо, и поднимают руки, благословлЯЯ нас.
Њы проезжаем длинные рЯды высоких французских тополей, ветви обрезаны
на всех стволах, остались только странные круглые отростки на верхушках
деревьев; но кое-где на стволах уже проросли новые отростки, и тополЯ
выглЯдЯт нерЯшливо. Њолодые люди срезают ветки тополей. Ћни делают это ради
какой-то значительной экономической цели, котораЯ мне неведома; они срезают
ветки потому, что их всегда так срезали, уже в те времена, о которых
рассказывают французские старцы; но в основном, полагаю, потому, что молодые
люди находЯт удовольствие в том, чтобы подниматьсЯ по ровным стволам; именно
поэтому они подрезают ветки так высоко. Ќо все стволы теперь выглЯдЯт
неопрЯтно.
Њинуем мы и множество ферм с красивыми домиками под красными крышами;
они стоЯт там, хранЯ аромат древности; они были бы вполне уместны в любой
романтической истории, котораЯ могла бы еще случитьсЯ в действительности,
или в романе, который осталсЯ в долгой истории ”ранции; и девушки из тех
домиков с красными крышами одни работают в полЯх.
Њы проезжаем заросли ивнЯка и достигаем огромного болота. ‚ плоскодонке
на открытой воде старик ловит рыбу. Њы снова проезжаем полЯ, а затем -
густой лес. ”ранциЯ улыбаетсЯ вокруг нас в лучах солнечного света.
Ќо к вечеру мы пересекаем границу этой милой страны и попадаем в
печальную землю разрушениЯ и мрака. Ќе только потому, что убийства творились
здесь долгие годы, пока все полЯ не стали зловещими, но самые полЯ были
искалечены настолько, что утратили всЯкое сходство с настоЯщими полЯми, лес
был разрушен до корней деревьев, и зданиЯ превратились в кучи мусора, а кучи
мусора рассеЯны снарЯдами. Њы не видим больше деревьев, нет больше зданий,
нет больше женщин, нет даже животных. Њы попали в отвратительную пустошь. €
над этим выситсЯ, и будет, вероЯтно, выситьсЯ всегда, проклЯтое людьми и
проклЯтое самыми полЯми, гиено-подобное напоминание о кайзере, который
выбелил так много костей.
ќто может отчасти удовлетворить его эгоизм: знание, что памЯтник не
может исчезнуть; знание, что воронки от снарЯдов простираютсЯ слишком
глубоко, чтобы их размыли многолетние дожди; знание, что растраченные
впустую немецкие поколениЯ не сумеют за сотни лет собрать то, что было
пролито на ‘омме, и что ”ранциЯ восстанет в процветании многих лет от всех
ужасов, причиной которых стало его дьЯвольское безумие. ќто, вероЯтно, будет
длЯ него и ему подобных источником удовлетворениЯ в тщетных заботах об одном
- любой ценой привлечь всеобщее внимание. Ћни до истерики влюблены в самую
мысль об этом, и внимание человечества длЯ них - зеркало, которое отражает
их бесполезные гримасы. ‚осхищение дураков им нравитсЯ, как и похвала
забитых людей, но они скорее согласЯтсЯ на ненависть человечества, чем на
забвение, которого они только и достойны. €бо истинные эгоисты заботЯтсЯ
только о собственных высокопревосходительных личностЯх.
Ћставим же его, чтобы мысленно пройти от руин к руинам, от одних
опустевших полей к другим, от воронки к воронке; пусть же его фантазии
призраками бродЯт по кладбищам в пострадавших странах, чтобы найти то
ликование, какое он сумеет отыскать в этом огромном проЯвлении его имперской
воли.
Њы не можем знать, на какое наказание он осужден, и даже не можем
предполагать, какое будет длЯ него подходЯщим. Ќо времЯ и место, конечно,
назначены. Ќичтожество, дерзнувшее сразитьсЯ с ‘удьбой - кто еще может столь
многого боЯтьсЯ?

Џрогулка по траншеЯм

‘тоЯть в начале дороги всегда замечательно; поскольку на всех дорогах
до того, как они заканчиваютсЯ, обнаруживаетсЯ опыт, а иногда и приключение.
’раншеи, подобно дорогам, тоже где-то берут начало. ‚ сердце очень странной
страны вы внезапно обнаруживаете их. ’раншеЯ может начинатьсЯ в руинах дома,
может бежать из канавы; может быть прорыта во впадине, укрытой холмом; ее
могут возвести многими способами самые разные люди. Ћтносительно того, кто
ЯвлЯетсЯ лучшим строителем траншей, врЯд ли могут возникнуть сомнениЯ, и
любой британский солдат, вероЯтно, признает, что по кропотливости работы и
совершенству постройки найдетсЯ мало соперников фон ѓинденбургу. ‹иниЯ его
имени - образец аккуратности и удобства, и только очень неблагодарный
британский солдат станет отрицать это.
‚ы попадаете в траншеи из странно опустошенных мест, возможно, вы
минуете лес, искривленный в агонии, лес черных, лишенных листвы, могильных
деревьев; а затем и деревьЯ исчезают. ‘трана за ними все еще именуетсЯ
Џикардией или Ѓельгией, все еще носит старое название на карте, как будто
она по-прежнему нежитсЯ в солнечных лучах, полнаЯ городов, деревень, сиЯющих
садов и палисадников, но страна под названием ЃельгиЯ - или как она еще
именовалась - исчезла, и на ее месте на мили протЯнулась одна из самых
больших в мире пустынь, она теперь стоит в одном рЯду не с веселыми краЯми,
а с ‘ахарой, ѓоби, Љалахари и Љару; не стоит думать о ней как о Џикардии,
гораздо лучше к ней подходит название ЏустынЯ ‚ильгельма. ЊинуЯ эти
печальные краЯ, человек достигает траншей. Њожно идти поверху, пока вдали не
возникнет аэроплан с маленькими черными крестами; вы сможете с трудом
разглЯдеть, как он парит на почтительной высоте, выискиваЯ, какой еще вред
можно причинить, опустошаЯ и круша все вокруг. ђедкие вспышки искрЯтсЯ около
него, белый дымок виден вокруг вспышек: и он уходит, и наши авиаторы мчатсЯ
за ним; черные затЯжки вспыхивают вокруг наших машин. ‚ небе слышитсЯ слабый
перестук. ќто взЯлись за дело пулеметы.
‚ы увидите там много вещей, которые не вполне обычны в пустынЯх:
хорошаЯ ровнаЯ дорога, рельсовые пути, возможно, моторный автобус; вы
увидите то, что было некогда деревней, и услышите английские песни, но
человек, не видевший всего своими глазами, не сможет вообразить страну, в
которой прорыты траншеи, если он Явственно не представит себе пустыню,
пустыню, котораЯ передвинулась со своего места на карте некоторым
очарованием колдовства и набросилась на милую страну.
ђазве не чудесно быть кайзером и творить подобные дела?
Њимо самых разных людей, но не мимо деревьев, оград или полей, только
одно поле от горизонта до горизонта, истерзанное войной, все идут рЯдом со
спутниками, которых этот случай в нашей истории собрал со всех концов земли.
Ќа той дороге вы можете услышать за один переход, где лучшее место длЯ
завтрака в ‘ити; вы можете услышать, как взЯла след какаЯ-то свора
ирландских гончих и что сказал хозЯин; вы можете услышать, как тЯжело фермер
переживает урон, который носороги наносЯт его урожаю кофе; вы можете
услышать цитаты из експира и "‹а ви паризьен".
‚ деревне вы увидите многочисленные немецкие приказы с глупыми
восклицательными знаками в конце, написанные на досках объЯвлений среди
руин. ђуины и немецкие приказы. ќтот разворот фон Љлюка у Џарижа в 1914 году
был ошибкой. …сли б он не сделал этого, у нас могли бы повсюду остатьсЯ
только руины и немецкие приказы. € все же фон Љлюк может успокоить себЯ
мыслью, что вовсе не его ошибками ‘удьба формирует мир: такой кошмар, как
вселенское немецкое господство, не может воплотитьсЯ в жизнь.
‡а пределами деревни царствуют батареи. ЃольшаЯ гаубица у дороги
медленно поднимает свою огромную пасть, стрелЯет и снова опускаетсЯ, и
вздымаетсЯ вновь, и стрелЯет. Љак будто Џолифем медленно, неторопливо
приподнЯл свое огромное тело со склона, на котором восседал, отшвырнул
вершину горы и сел снова. …сли гаубица стрелЯет довольно регулЯрно, вы
можете быть уверены, что ощутите один из взрывов, пока идете, и тогда может
поднЯтьсЯ по-настоЯщему сильный ветер. ‹ошади, если она скачет, врЯд ли это
придетсЯ по вкусу, но Я видел лошадей, которые гораздо больше пугались
вечерами луж на дороге при возвращении домой с охоты: одной 12-дюймовой
гаубицей больше или меньше во ”ранции - это не привлекает особого вниманиЯ
человека или животного.
€ так мы достигаем траншей поддержки, где нам предстоит жить в течение
недели, пока мы не продвинемсЯ еще на милю по холмам - туда, где сейчас
вздымаютсЯ черные фонтаны.

Џрогулка в Џикардии

Џредставьте любую знакомую вам деревню. ‚ такой деревне начинаетсЯ
траншеЯ. ’о есть в канаве поЯвлЯютсЯ дощатые настилы и канава переходит в
траншею. ’олько деревни там больше нет. Ћна была похожа на какую-то знакомую
вам деревню, хотЯ, возможно, немного веселее, потому что находилась дальше к
югу и ближе к солнцу; но все это теперь исчезло. € траншеЯ бежит из руин, и
называетсЯ Ђвеню ‚етрЯной Њельницы. „олжно быть, когда-то здесь стоЯла
ветрЯнаЯ мельница.
Љогда вы попадете из канавы в траншею, вы больше не увидите сорнЯков,
земли и стволов ив, только голый мел. Ќаверху этих белых ровных стен - около
фута коричневой глины. ‘лой коричневой глины увеличиваетсЯ, когда вы идете к
холмам, пока мел не исчезает вовсе. Ќаш союз с ”ранцией нов в истории людей,
но это - старый, старый союз в истории холмов. Ѓелый мел с коричневой глиной
наверху опустилсЯ и ушел на дно морское; и холмы ‘ассекса и Љента схожи с
холмами Џикардии.
€ так вы можете обнаружить, минуЯ мел, лежащий в том пустынном краю,
воспоминаниЯ о более спокойных и более счастливых холмах; все зависит от
того, что мел означает длЯ вас: вы можете не знать этого и в таком случае
попросту ничего не заметите; или вы, возможно, были рождены среди тех
холмов, пропахших тимьЯном, и все же не увлекаетесь странными мечтаниЯми,
так что вы не думаете о холмах, которые смотрЯт на вас как на ребенка, а
уделЯете все свое внимание бизнесу; это, вероЯтно, лучше всего.
—ерез некоторое времЯ вы попадете в другие траншеи: доски с надписЯми
укажут вам путь, и вы пройдете по Ђвеню ‚етрЯной Њельницы. ‚ы минуете
ѓрушевый Џереулок, ‚ишневый Џереулок и ‘ливовый Џереулок. ѓрушевые деревьЯ,
вишневые деревьЯ и сливовые деревьЯ, должно быть, росли там когда-то. ‚ы
пройдете через дикие переулки, огражденные колючим кустарником, над которым
возвышались одно за другим эти деревьЯ, расцветавшие в конце весны; и
девушки собирали плоды, когда они созревали, с помощью высоких молодых
людей; или вы пройдете через старый окруженный стеной сад, где груша, вишнЯ
и слива росли за стеной, все лето купаЯсь в лучах летнего солнца. Ќо теперь
нельзЯ сказать, как именно все было; все дело в войне; все, что было, теперь
исчезло; сегоднЯ там уцелели только названиЯ трех деревьев. Њы оказываемсЯ
рЯдом с џблочным Џереулком. Ќе следует думать, что там непременно росли
Яблони, поскольку мы видим здесь руку шутника, который, назвав соседа
‘ливового Џереулка "џблочным Џереулком", просто отметил неразрывную свЯзь,
котораЯ навсегда установилась между сливой и Яблоком в умах тех, кто
участвует в этой войне.
Џоскольку, смешиваЯ Яблоко со сливой, изготовитель может скрыть куда
больше репы в джеме, на самом деле, в сочетании двух сил, чем он смог бы
сделать, отказавшись от этого противоестественного союза.
Њы прибываем теперь в логово тех, кто беспокоит нас (но только длЯ
нашего собственного блага), в блиндажи траншейных минометных батарей. Ћчень
шумно, когда они обращаютсЯ к передовой и играют в течение получаса или
около того со своими конкурентами: враг посылает материал назад, наша
артиллериЯ вступает в игру; как если бы в то времЯ, как вы играли в крокет,
гиганты стофутовой высоты, некоторые из них дружественные, некоторые нет,
плотоЯдные и голодные, пришли бы и поиграли в футбол на вашей лужайке длЯ
крокета.
Њы оставлЯем позади бывший штаб батальона и шагаем мимо блиндажей и
защитных сооружений различных людей, имеющих дело с €сторией, мимо бомбовых
складов и многих других компонентов, из которых творитсЯ €сториЯ; мимо
людей, которым очень трудно разойтись, поскольку ширина в два человека и два
ранца - ширина траншеи свЯзи (иногда на дюйм больше); мимо двух человек,
несущих "летучую свинью", привЯзанную к палке между ними; мимо многих
поворотов; и Ђвеню ‚етрЯной Њельницы приводит вас наконец к ротному штабу, в
блиндажи, которые ѓинденбург возвел со своей пресловутой немецкой
аккуратностью.
€ туда через некоторое времЯ спускаетсЯ человек из ’ок ќмма, офицер,
командующий траншейной минометной батареей, и получает, разумеетсЯ, виски и
воду, и сидит на лучшей пустой коробке, которую мы можем ему предложить, и
закуривает одну из наших сигарет.
"„олжен быть небольшой обстрел в 5.30", говорит он.

—то случилось в ночь на двадцать седьмое

Ќочь на двадцать седьмое была первой ночью, когда „ик —изер заступил в
караул. Ќочь подходила к концу, когда он встал на пост; через час должны
были протрубить подъем. „ик —изер скрыл свой возраст, когда завербовалсЯ:
ему было только восемнадцать. “дивительно мало времени прошло с тех пор, как
он был совсем маленьким мальчиком; теперь он оказалсЯ в траншее на линии
фронта. Ќикто не мог подумать, что все так переменитсЯ. „ик —изер был
обычным молодым крестьЯнином: длинные коричневые борозды по надменным,
великолепным низинам, казалось, простирались далеко в будущее, насколько он
мог разглЯдеть. € это совсем не узкаЯ перспектива, поскольку жизнь многих
наций зависит от тех коричневых борозд. Ќо есть и другие великие борозды,
которые творит Њарс, длинные коричневые траншеи войны; жизнь наций зависит и
от них; но „ик —изер никогда об этом не думал. Ћн слышал разговоры о великом
флоте и множестве дредноутов; он называл это глупостью и ерундой. ‡ачем
нужен большой флот? —тобы не пускать немцев, говорили некоторые. Ќо немцы не
поЯвлЯлись. …сли они хотели прийти, почему же они не приходили? ‚сЯкий мог
увидеть, что они никогда не придут. Ќекоторые из приЯтелей „ика —изера так и
говорили.
€так, он никогда не представлЯл себе, что будет заниматьсЯ чем-то,
кроме пахоты в огромных низинах; и вот, наконец, началась война, и он
очутилсЯ здесь. Љапрал показал ему, где стоЯть, велел сохранЯть бдительность
и покинул его.
€ вот „ик —изер стоЯл в одиночестве во тьме, вражескаЯ армиЯ была прЯмо
перед ним на расстоЯнии восьмидесЯти Ярдов: и, если все истории были
правдивы, это была страшнаЯ армиЯ.
Ќочь казалась ужасно тихой. џ использую наречие, как его использовал бы
„ик —изер. ’ишина ужасала его. ‚сю ночь не рвались снарЯды. Ћн приподнЯл
голову над парапетом и ждал. Ќикто не стрелЯл в него. Ћн почувствовал, что
ночь ждет его. Ћн слышал голоса в траншее: кто-то сказал, что ночь чернее
сажи; потом голоса умолкли. ЏростаЯ фраза; ночь вообще-то не была черной,
она была серой. „ик —изер смотрел на нее, и ночь смотрела на него в ответ,
казалось, угрожаЯ ему; она была серой, серой как старый кот, которого они
держали дома, и такой же ловкой. „а, подумал „ик —изер, это ловкаЯ ночь; вот
в чем ее неправильность. …сли бы поЯвились снарЯды или немцы, или что-нибудь
вообще, он знал бы, как действовать; но этот тихий туман над огромной
долиной и эта неподвижность!
‚се могло случитьсЯ. „ик ждал и ждал, и ночь тоже ждала. Ћн чувствовал,
что они наблюдают друг за другом, ночь и он. Ћн чувствовал, что все
затаились. …го мысли обратились к лесу на холмах, знакомых ему с детства. Ћн
напрЯг глаза, уши и воображение, чтобы рассмотреть то, что случитсЯ на
нейтральной полосе в зловещем тумане: но мысленно он постоЯнно возвращалсЯ
ко всему, что скрывалось в старом лесу, так хорошо ему знакомом. Ћн
представлЯл себЯ в компании других мальчишек, снова преследующих белок
летом. Ћни обыкновенно гонЯли белку от дерева к дереву, бросаЯ камни, пока
зверек не уставал; затем они могли сбить животное камнем: обычно этого не
случалось. €ногда белка прЯталась, и мальчику приходилось карабкатьсЯ следом
за ней. ќто был замечательный спорт, подумал „ик —изер.
ЉакаЯ жалость, что у него не было рогатки в те дни, подумал он. ’ак или
иначе, годы, когда у него не было рогатки, казались ему потраченными
впустую.
‘ рогаткой можно было заполучить белку почти сразу же, если повезет: и
как это было бы замечательно! ‚се другие мальчики собрались бы вокруг, чтобы
посмотреть на белку, посмотреть на рогатку и спросить его, как ему удалось.
…му не пришлось бы говорить много, у него была бы белка; никакое хвастовство
не нужно, если у ног лежит мертваЯ белка.
Њожно было бы найти и другие цели, даже кроликов; да фактически все что
угодно. Ћн, конечно, достанет рогатку первым делом, как только вернетсЯ
домой.
’ой ночью дул слабый ветерок, слишком холодный длЯ лета. Ћн развеЯл
лето воспоминаний „ика; сдул холмы, и лес, и белку. Ћн на мгновение
раздвинул туман над нейтральной полосой.
„ик —изер посмотрел туда, но открывшеесЯ пространство снова исчезло.
"Ќет", казалось, говорила Ќочь, "ты не узнаешь мою тайну". € ужаснаЯ тишина
еще усилилась.
"—то они делают?" - подумал часовой. - "—то они планируют среди всех
этих милЯх тишины?" „аже сигналок было мало. Љогда взлетала одна, далекие
холмы, казалось, сидели и размышлЯли над долиной: их черные силуэты,
казалось, знали, что случитсЯ в тумане и казалось, подтверждали присЯгой,
что никому об этом не скажут. ђакета исчезала, и холмы снова скрывались, и
„ик —изер снова разглЯдывал зловещую долину.
‚се опасности, и зловещие силуэты, и ужасные судьбы, скрывающиесЯ между
армиЯми в тумане, с которым часовой стоЯл лицом к лицу в ту ночь, нельзЯ
описать, пока историЯ войны не будет написана историком, который сможет
постичь разум солдата. Ќи один снарЯд не упал за всю ночь, ни один немец не
шевельнулсЯ; „ик —изер был освобожден с поста, и его товарищи пришли ему на
смену, и скоро пришел бескрайний, золотой, приветливый рассвет.
€ среди всех ночных страхов случилось то, чего одинокий наблюдатель
никогда не сумел бы предсказать: в час его стражи „ик —изер, хотЯ ему едва
исполнилось восемнадцать, стал настоЯщим мужчиной.

ѓотовы к бою

Ќикто не скажет, что в одно времЯ в окопах опаснее или труднее, чем в
другое. ЌельзЯ взЯть какой-то особенный час и назвать его, в современном
бессмысленном разговоре, "типичным часом в окопах". “становившаЯсЯ окопнаЯ
практика ушла от этого слишком давно. ‘амыми напрЯженными должны быть те
полчаса перед рассветом, когда ожидают нападениЯ и люди стоЯт в боевой
готовности. Џо старым правилам войны, это и есть самый опасный час, час,
когда защитники слабее всего и больше всего боЯтсЯ нападающих. Џоскольку
темнота в это времЯ держит сторону атакующих, как ночь держит сторону льва,
затем настает рассвет, и они могут удержать свои достижениЯ в солнечном
свете. Џоэтому в каждом окопе в каждой войне гарнизон готовитсЯ к тому
угрожающему часу, выставлЯЯ больше часовых, чем за целую ночь. Љогда первый
жаворонок поднимаетсЯ с лугов, они уже стоЯт в темноте. ‚сЯкий раз, когда в
какой-то части света ведетсЯ какаЯ-то война, вы можете убедитьсЯ, что в этот
час люди толпЯтсЯ у парапетов: когда сон в городах глубже всего, в окопах не
дремлют.
Љогда замерцает рассвет, и поЯвитсЯ серый свет, и линиЯ его станет все
шире, и внезапно фигуры станут различимы, и час атаки, которой всегда
ожидают, минует, тогда, возможно, некоторый слабый намек на радость
пробудитсЯ в самых юных новичках; но в основном час этот проходит подобно
всем прочим часам - незаметный фрагмент долгой, долгой рутины, которую
воспринимают с облегчением, смешанным с шутками.
ђассвет приходит тихо, в сопровождении легкого ветерка, рассвет, слабый
и странно заметный, едва намечающийсЯ на востоке, пока люди все еще смотрЯт
во тьму. Љогда темнота исчезнет? Љогда рассвет станет золотым? ќто случаетсЯ
в одно мгновение, в тот момент, который всегда пропускают. Ќа орудиЯ падают
первые солнечные лучи; небо становитсЯ золотым и безмЯтежным; рассвет
выситсЯ там подобно Џобеде, котораЯ воссиЯет однажды, когда кайзер пойдет
дорогой всех древних проклЯтий земли. Џриходит рассвет, и солдаты откреплЯют
штыки, уходЯ с линии огнЯ, и чистЯт свои винтовки протирками. Ќе все вместе,
но отрЯд за отрЯдом: ведь это не дело, если всЯ команда будет застигнута
врасплох, когда солдаты чистЯт ружьЯ на рассвете или в любое другое времЯ.
Ћни стирают грЯзь или дождевые капли, которые попали ночью в их
винтовки, они отделЯют магазины, и смотрЯт, как работает пружина, они
снимают затвор, и натирают его маслом, и откладывают все чистое: еще одна
ночь прошла, еще на один день приблизилась победа.

“дивительный странник

Џутешественник перебросил плащ через плечо и спустилсЯ по золотому
склону ќльдорадо. Ћн прибыл с невероЯтных высот. Ћн прибыл оттуда, где пики
чистых золотых гор слегка отдавали красным на закате; он медленно шествовал
от одной золотой скалы к другой. џвно из романа он пришел тем золотым
вечером.
ќто было всего лишь обыденное происшествие; солнце село или только
садилось, воздух холодел, и горны батальона играли "отступление", когда этот
благородный странник, британский аэроплан, опустилсЯ и помчалсЯ домой над
головами пехотинцев. ’от красивый вечерний зов, и золотистаЯ кайма
взметнувшихсЯ ввысь облаков, и искатель приключений, возвращающийсЯ домой с
холода, совпали во времени; и в каком-то озарении стал очевиден факт
(который часы размышлениЯ иногда не могут проЯснить), что мы живем в такие
романтичные времена, которым позавидовали бы трубадуры.
Ћн промчалсЯ, тот британский авиатор, над границей, над нейтральной
полосой, над головами врагов и над таинственной землей за линией фронта,
похитив тайны, которые скрывал враг. €ли он победил немецких авиаторов,
пытавшихсЯ остановите его продвижение, или они не посмели рисковать. Љто
знает, что именно он совершил? Ћн пересек границу и возвратилсЯ домой
вечером, как он делал каждый день.
„аже, когда всЯ его романтическаЯ историЯ была просеЯна веками
(столетиЯ неплохо с этим справлЯютсЯ) и отделена от тривиального, когда все
было сохранено поэтами - даже тогда, что найдетсЯ у них более романтичного,
чем эти искатели приключений в вечернем воздухе, прибывающие домой в
окружении черных разрывов снарЯдов?
Џехота смотрит вверх с тем же самым смутным удивлением, с которым дети
смотрЯт на летЯщего дракона. €ногда они не смотрЯт вовсе, поскольку все, что
происходит во ”ранции, - это часть ее удивительной и ужасной истории, также
как часть ежедневных происшествий, инцидентов, которые повторЯютсЯ год за
годом, слишком частых, чтобы мы замечали их. …сли часть луны рухнет с неба и
свалитсЯ, кувыркаЯсь, на землю, с губ невозмутимых британских наблюдателей,
которые увидЯт это, сорветсЯ разве что следующий комментарий: "Ќу и дела,
что там творитсЯ наверху?"
€ так британский аэроплан скользит домой вечером, и свет гаснет в
небесах, и остовы тополей темнеют на фоне неба, и руины зданий становЯтсЯ
еще более мрачными в сумерках, и приходит ночь, и с ней звуки грома,
поскольку авиатор передал сообщение артиллерии. Љак будто ѓермес пересек
границу, парЯ на своих сандалиЯх, и обнаружил какую-то дурную землю под
этими крылатыми ногами, землю, в которой люди творили зло и нарушали законы
богов и людей; и он доставил это сообщение назад, и боги разгневались.
€бо войны, в которых мы сражаемсЯ сегоднЯ, не похожи на другие войны, и
чудеса их отличаютсЯ от других чудес. …сли мы не видим в них сагу и эпос,
как мы сможем поведать о них?

ЂнглиЯ

"€ затем мы обычно ели сосиски", сказал ‘ержант.
"‘ соусом?" спросил ђЯдовой.
"„а", сказал ‘ержант, "и с пивом. Ђ потом мы обыкновенно шли домой.
Ѓыло великолепно по вечерам. Њы обычно шли по переулку, который был полон
теми дикими розами. € затем мы выходили на дорогу, где стоЯли зданиЯ. ‚озле
каждого был палисадник, возле каждого дома".
"ќто мило, скажу Я, сад", сказал ђЯдовой.
"„а", сказал ‘ержант, "у всех были сады. Ћни доходили прЯмо до дороги.
„еревЯнный частокол: там нигде не было проволоки".
"џ ненавижу проволоку", сказал ђЯдовой.
"Ќи у кого из них ее не было", продолжал ‘ержант. "‘ады доходили прЯмо
до дороги и выглЯдели прекрасно. “ старого Ѓилли “икса были высокие
бледно-синие цветы в саду, почти в человеческий рост".
"ток-розы?" - уточнил ђЯдовой.
"Ќет, не шток-розы. € красивы же они были! Њы обычно останавливались и
смотрели на них, проходЯ мимо каждый вечер. Ћн проложил дорожку посреди
сада, обложив ее красными плитками, Я про Ѓилли “икса говорю; и эти высокие
синие цветы росли вдоль дорожки, по обеим сторонам. Ћни были удивительны.
„вадцать садов было там, должно быть, если сосчитать все; но никто не мог
превзойти Ѓилли “икса с его бледно-синими цветами. ‘тараЯ ветрЯнаЯ мельница
стоЯла далеко слева. ’ам были стаи птиц, носившихсЯ вверху и шумевших
примерно на высоте зданий. Ѓоже, как эти птицы летали! € были там другие
молодые люди, которые не ходили, просто стоЯли у обочины, ничего вообще не
делаЯ. Ћдин из них играл на флейте, „жим Ѓукер его звали. ’о были
замечательные деньки. ‹етучие мыши частенько взлетали и носились, носились,
носились; и затем поЯвлЯлась звезда или несколько звезд; и дым от дымоходов
становилсЯ серым; и слабый холодный ветерок металсЯ вверх и вниз подобно
летучим мышам; и все вокруг утрачивало свои цвета; и лес казалсЯ таким
странным и замечательно тихим, и туман поднималсЯ с реки. Ќаступало странное
времЯ. џ всегда представлЯю себе приблизительно это времЯ: поздний вечер
долгого-долгого днЯ, звездочка-другаЯ в небесах, а Я и моЯ девушка идем
домой.
Ќо не хотел бы ты поговорить немного о тех вещах, которые помнишь?"
"Ћ, нет, сержант, продолжайте. ‚ы так точно все вспоминаете".
"џ провожал ее домой", заметил ‘ержант, "до дома ее отца. …е отец был
сторожем, и они жили в лесу.
Џрекрасный дом с потертыми старыми плитками и много больших дружелюбных
собак. џ знал их всех по именам, как и они знали менЯ. Џотом Я возвращалсЯ
домой через лес. ‘овы были кругом; можно было услышать их крики. Ћни иногда
вылетали из леса: такие большие и белые".
"џ про них знаю", сказал ђЯдовой.
"Ћднажды Я увидел лису так близко, что почти мог коснутьсЯ ее, она шла,
почти не касаЯсь земли. Ћна только выскользнула из леса".
"•итраЯ стараЯ скотина", сказал ђЯдовой.
"ќто как раз подходЯщее времЯ, чтобы выйти наружу", сказал сержант.
"„есЯть часов летней ночи и ночь наполнЯетсЯ шумами, их немного, но те, что
есть, звучат странно и доносЯтсЯ издалека, нарушаЯ тишину, и ничто их не
прерывает. ‹ай собак, крик сов, звук старой телеги; и затем - только однажды
- звук, который ты не можешь объЯснить вообще, его нечем объЯснить. џ слышал
ночами подобные звуки, не похожие ни на что, тобой слышанное, даже на флейту
молодого Ѓукера, непохожие ни на что земное".
"џ знаю", сказал рЯдовой.
"џ никогда никому не рассказывал раньше, потому что они бы все равно не
поверили. Ќо теперь это не имеет значениЯ. ’ам был свет в окне, направлЯвший
менЯ, когда Я добиралсЯ домой. џ шел мимо цветов в нашем саду. “ нас был
чудесный сад. Љак замечательно и странно выглЯдели белоснежные цветы ночью".
"‚ы замечательно все это вспоминаете", сказал рЯдовой.
"—удеснаЯ штука - жизнь", сказал сержант.
"„а, сержант, Я не хотел бы пропустить все это, ни за что не хотел бы".
‚ течение пЯти дней они находились на линии огнЯ: они были полностью
отрезаны без надежды на спасение, их припасы подошли к концу, и они не
знали, где находЯтсЯ.

‘нарЯды

Љогда аэропланы возвращаютсЯ домой, а последние отсветы заката блестЯт
вдали, когда холодает и ночь опускаетсЯ на ”ранцию, вы замечаете орудиЯ
лучше, чем днем, или они и впрЯмь становЯтсЯ более активными, Я не знаю, в
чем тут дело.
Љак будто толпы гигантов, тварей огромного роста, выходЯт из логовищ в
земле и начинают играть с холмами. Љак будто они поднимают вершины холмов
руками и затем довольно медленно их опускают. Љак будто холмы и впрЯмь
падают. ‚ы видите вспышки по всему небу, и затем раздаетсЯ такой тЯжелый
удар, как будто бы вершина холма рухнула, но не всЯ сразу, а разрушилась
понемногу, как если бы она выпала у вас из рук, будь вы трехсот футов
высоты, когда дурачились ночью, разрушаЯ то, что так долго создавалось. ќто
рвутсЯ тЯжелые снарЯды неподалеку.
…сли вы окажетесь где-нибудь поблизости от взрывающегосЯ снарЯда, вы
можете заметить в нем любопытное металлическое звЯканье. …го издают снарЯды
обеих сторон, при условии, что вы достаточно близко, хотЯ обычно, конечно,
это к вражескому снарЯду, а не к вашему собственному, вы оказываетесь куда
ближе; так что всЯкий может их отличить. ‹юбопытно, что после такого
колоссального случаЯ, каким этот взрыв должен быть в жизни куска стали,
вообще что-то остаетсЯ от старого колокольного голоса металла, но что-то
остаетсЯ, если вы прислушиваетесь внимательно; это, возможно, его последний
протест перед тем, как покинуть свою форму и возвратитьсЯ в землю, чтобы
ржаветь там снова целую вечность.
„ругой ночной голос - это скулеж, который снарЯд издает по прибытии; он
мало чем отличаетсЯ от крика, который издает гиена, как только темнеет в
Ђфрике: "Љак хорош будет путешественник на вкус", кажетсЯ, говорит гиена, и
"Я хочу мертвого Ѓелого —еловека". ќтот возвышающийсЯ голос снарЯда, когда
он подлетает ближе, и его замирание, когда случаетсЯ перелет, как раз
напоминают о дикции гиены. …сли нет перелета, тогда произноситсЯ нечто иное.
ќтот звук начинаетсЯ в точности как первый, он мчитсЯ сверху, свидетельствуЯ
об оставшихсЯ позади воздушных просторах тем же самым долгим воем, как и
другой снарЯд. џ слышал, как ветераны говорЯт: "ќтот идет хорошо".
"‰ии-хууу", говорит снарЯд; но только там, где "oo" должен растЯнутьсЯ и
превратитьсЯ в заключительный слог гиены, снарЯд говорит кое-что совсем
другое. "‡арп", говорит он. ќто плохо. ќтот звук издают снарЯды, которые
ищут вас.
€ затем, конечно, раздаетсЯ свистЯщий удар, прибывающий в конце по
плоской траектории: он звучит недолго, но налетает подобно внезапному ветру;
и все, что он должен сделать, делаетсЯ окончательно и бесповоротно.
Љроме того, существуют газовые снарЯды, летЯщие большими стаЯми с
ненасытным бульканьем, сносЯ заграждение. ќто внутри них булькает жидкость,
пока не превращаетсЯ в газ умеренной силы взрывом; это все объЯснЯет; и все
же никакое объЯснение не может избавить нас от представлениЯ о племени
каннибалов, которые разделали нескольких хороших сочных людей, сделали из
них отбивные и истекают слюной в нетерпении.
—удесно наблюдать даже в такие замечательные ночи, как наши термиты
рвутсЯ над головами немцев. ‘нарЯд превращаетсЯ в душ из золотых капель;
нелегко определить ночью, на какой высоте от земли он взрываетсЯ, но
примерно на высоте вершин деревьев, стоЯщих в сотне Ярдов. ‚зрыв
распространЯетсЯ равномерно вокруг и начинает идти дождь; это - плохой
ливень, если под ним оказатьсЯ. …ще долго после того, как он прошел,
промокшаЯ зимнЯЯ трава, и грЯзь, и старые кости тихо пылают внизу. ‚ такую
ночь и в такой ливень "летучие свиньи" пойдут в дело, каждую из них понесут
два человека. "‘виньи" пронесутсЯ и рухнут прЯмо в немецкий блиндаж, куда
немцы выбрались из-под огненного дождЯ, и все это взлетит на воздух.
Ћ таких ночах никогда не мечтала даже ехерезада при всей ее
многосторонности; если бы такие кошмары и пришли ей на ум, она, конечно,
никогда бы о них не заговорила, иначе ее августейший повелитель, ‘ултан,
свет веков, тотчас казнил бы ее; и его люди сочли бы, что он поступил верно.
ќто современному диктатору, Ѓогу Љильского Љанала, досталсЯ такой кошмарный
сон, довести до которого могли быть разве что истории ехерезады в белой
горЯчке; и будучи диктатором, он воплотил кошмар в реальность длЯ мира. Ќо
кошмар гораздо сильнее, чем его создатель, и становитсЯ все более
могущественным каждую ночь; и ‚ысочайший Ѓог ‚ойны узнает, что есть в Ђду
силы, которые легко вызвать правителЯм земли, но не так легко загнать
обратно в Ђд.

„ва вида зависти

Ќа передовой настала ночь, и не было луны, или луна скрылась.
Ћбстрел продолжалсЯ. ’ок ќмма были сердиты. € артиллериЯ с обеих сторон
искала ’ок ќмма.
Tок ќмма, могу объЯснить длЯ благословенных обитателей любого далекого
счастливого острова, которые не слышали об этих вещах, - это грубое словечко
Њарса. “ него нет времени говорить о батарее минометов, поскольку он всегда
спешит, так что он называет их T.M. Ќо Ѓеллона может не расслышать его
"T.M." среди всего того шума, который она производит: она может подумать,
что он сказал "„.Ќ."; и ему приходитсЯ произносить "Tок ќмма". ’аков алфавит
Њарса.
€ огромные мины вырывали старые кости из нейтральной полосы, забрасываЯ
их в окопы вдоль линии фронта, и снарЯды взрезали воздух, который, казалось,
сопротивлЯлсЯ им, пока его не разрывало на части; они взрывались, и потоки
грЯзи рушились с небес. Љазалось, снарЯды времЯ от времени бесцельно
разрывались в воздухе со вспышкой красного цвета; их запах разносилсЯ по
окопам.
Џосреди всего этого был ранен Ѓерт Ѓуттерворт. "’олько в ногу", сказали
его приЯтели. "’олько!" - ответил Ѓерт. Ћни уложили его на носилки и понесли
по траншее. Ћни миновали стоЯщего в грЯзи Ѓилла Ѓриттерлинга, старого друга
Ѓерта. ‹ицо Ѓерта, искаженное болью, обратилось к Ѓиллу, выразив некую
симпатию.
"“дачливый дьЯвол", сказал Ѓилл.
Ќа дороге с другой стороны нейтральной полосы была такаЯ же грЯзь, как
и на стороне Ѓилла, только грЯзь там еще и вонЯла; казалось, за порЯдком
никто никогда не следил. € парапет местами разошелсЯ, поскольку у рабочих
команд было очень мало шансов. ’ри ’ок ќмма работали на линии фронта этого
батальона, и британские батареи не совсем точно знали, где находитсЯ
противник. Ђ батарей, занЯтых уничтожением, было восемь.
”риц ѓроденшассер, стоЯщий в той непристойной грЯзи, изо всех сил
мечтал, чтобы они поскорее нашли то, что искали. ‚осемь батарей, ищущих
нечто, чего они не могут обнаружить, в окопах, где ты находишьсЯ... Џо
сравнению с этим самаЯ ужаснаЯ историЯ охотника на слонов покажетсЯ немного
унылой и безвкусной. Ќе то, чтобы ”риц ѓроденшассер знал что-нибудь об охоте
на слонов: он ненавидел все спортивное и от всего сердца одобрЯл казнь
сестры милосердиЯ Љэвелл. Ђ здесь еще были термиты.
Ћгнемет был очень хорош, как всЯкое доброе немецкое оружие: он мог
сжечь человека заживо на расстоЯнии в двадцать Ярдов. Ќо проклЯтый пылающий
английский термит мог поймать цель на расстоЯнии четырех миль. ќто было
несправедливо.
’ри немецких траншейных миномета все еще стрелЯли. Љогда же английские
батареи найдут то, что они ищут, и весь этот ужас прекратитсЯ? Ќочь была
холодной и мерзкой.
”риц переминалсЯ с ноги на ногу в глубокой грЯзной луже, но теплее ему
от этого не становилось.
‘ериЯ взрывов сотрЯсла окоп. € тем не менее они не задели миномет! ”риц
отодвинулсЯ, чтобы посмотреть, нельзЯ ли ему отыскать какое-нибудь место,
где парапет еще не сломан. € пока ”риц продвигалсЯ по окопу, похожему на
мусорную канаву, он наткнулсЯ на деревЯнный крест, который отмечал могилу
человека, которого он когда-то знал, а потом хоронил несколько дней назад у
парапета, старого ђитца •андельшайнера.
"“дачливый дьЯвол", сказал ”риц.

•озЯин нейтральной полосы

Љогда последнЯЯ династиЯ падет и последнЯЯ империЯ исчезнет, когда сам
человек сгинет без следа, тогда, вероЯтно, все еще останетсЯ свид. [ђутабага
или ведскаЯ репа.]

€ вырос свид на нейтральной полосе у ЉруазилЯ неподалеку от ‘оммы, и
рос он в том краю задолго до поЯвлениЯ человека.
Ћн рос так, как никогда не рос прежде. Ћн стал высоким, крепким и
поджарым. Ћн приподнЯл свою зеленую голову и пристально оглЯделсЯ по
сторонам. „а, человек ушел, и настал день свида.
тормы были очень сильны. €ногда куски железа проносились сквозь его
листьЯ. Ќо человек ушел, и настал день свида.
Љогда-то приходил туда человек, большой французский фермер, угнетатель
свидов. ‹егенды рассказывали о нем и о его стадах рогатого скота, темные
истории, которые передавались растениЯми из поколениЯ в поколениЯ. ’ак или
иначе, все знали в тех полЯх, что человек ел свидов.
Ђ теперь его дом исчез, и он больше не вернетсЯ.
тормы были ужасны, но они лучше, чем человек. ‘вид кивнул своим
товарищам: настали годы свободы.
Ћни всегда знали, что эти годы настанут. —еловек был там всегда, но
всегда были и свиды. Ћн уйдет однажды, внезапно, как пришел. ’ак учила
религиЯ свидов. € когда деревьЯ исчезли, свид решил, что день настал. Љогда
поЯвились сотни маленьких сорнЯков, которым никогда не дозволЯли расти
прежде, и беспрепЯтственно заполонили местность, он уже все знал.
Џосле этого он рос без всЯких предосторожностей, в солнечном свете,
лунном свете и под дождем; рос в изобилии и свободе и преисполнЯлсЯ
высокомерием, пока не ощутил себЯ чем-то большим, чем человек. €
действительно в тех свинцовых штормах, которые пели часто в его листве, все
живые существа казались равными.
Њало того, и немцы ушли, когда отступили с ‘оммы. ‘вид стал самым
высоким созданием на многие мили. Ћн воцарилсЯ в пустыне. „ва кота из
разрушенной фермы поселились в нем: он высокомерно высилсЯ над ними.
Љуропатка пробегала среди его стеблей, далеко, далеко внизу под его
высокими листьЯми. Ќочные ветры, печально воющие в Ќичьей ‡емле, казалось,
пели длЯ него одного.
Ќастал, конечно, час свида. €бо ему, казалось, принадлежала нейтральнаЯ
полоса. Ќо только казалось... €менно там Я встретил его однажды ночью в
свете немецкой ракеты и принес нашей компании, чтобы приготовить.

‘орнЯки и колючаЯ проволока

‚се изменилось. „ивизии сдвинулись с места. ќто был, судЯ по всему,
обманный маневр. Ѓатальон прошел по холму и остановилсЯ у дороги. Ћни
оставили окопы и после трехдневного марша пришли в новые места. Ћфицеры
достали карты; легкий бриз трепал их; вчера была зима, а сегоднЯ - весна; но
весна в пустыне была такой чужой и далекой, что узнать о ней можно было
только от этого слабого ветерка. Ќа календаре было начало марта, но ветер
дул из ворот апрелЯ. Љомандир взвода, чувствуЯ это дуновение ветра, забыл
про свою карту и начал насвистывать мелодию, котораЯ внезапно примчалась к
нему из прошлого вместе с ветром. ‚етер дул из прошлого и с ћга, доносЯ
веселую песню свежих южных обитателей. ‚озможно только один из тех, которые
заметили мелодию, когда-то прежде слышал ее. Ћфицер, сидЯщий рЯдом, услышал
напев; звук напомнил ему о давнем отпуске на ћге.
"ѓде вы услышали эту мелодию?" - спросил он у командира взвода.
"Ћ, чертовски далеко отсюда", ответил командир.
Ћн не помнил точно, где услышал эти звуки, зато помнил солнечный день
во ”ранции и холм, скрытый темным сосновым лесом, и человека, выходЯщего
вечером из леса и шагающего вниз по склону к деревне, напевающего эту песню.
Њежду деревней и холмом были цветущие сады. ’ак он шел с песней несколько
сотен Ярдов через сады. "—ертовски далеко отсюда", сказал он.
Џосле этого они долго сидели молча.
"ќто не могло случитьсЯ очень далеко отсюда", сказал командир взвода.
"ќто было во ”ранции, теперь Я вспомнил. Ќо то была прекраснаЯ часть
”ранции, сплошные леса и сады. Ќичем не похожа на эти места, слава Ѓогу". €
он устало оглЯдел окружающее их невыносимое опустошение.
"ѓде это было?" - спросил другой.
"‚ Џикардии", был ответ.
"Ќе в Џикардии ли мы сейчас?" - заметил его друг.
"„а?" переспросил офицер.
"џ не знаю. Ќа картах это не называетсЯ Џикардией".
"ќто было прекрасное место, так или иначе", сказал командир взвода.
"Љазалось, там на склоны холмов всегда падали лучи замечательного света.
ЌеобычнаЯ короткаЯ трава росла на них, и она сиЯла на солнце вечерами.
—ерный лес был над ними. —еловек выходил оттуда вечерами, что-то напеваЯ".
Ћн устало посмотрел на коричневую пустошь и на сорнЯки. Ќасколько эти
два офицера могли видеть, всюду были только коричневые сорнЯки и куски
коричневой колючей проволоки. Ћн возвратилсЯ от пустынной сцены к своим
воспоминаниЯм.
"Ћн с песней миновал сады и входил в деревню", закончил он. "‘транное
старое местечко с удивительными фронтонами, называемое ‚иль-эн-буа".
"‚ы знаете, где мы?" - поинтересовалсЯ второй.
"Ќет", сказал командир взвода. € тут же добавил: "џ не подумал раньше.
Ќе лучше ли нам взглЯнуть на карту?"
"„умаю, что так", сказал командир взвода, разгладил свою карту и устало
занЯлсЯ выЯснением того, где находитсЯ.
"Ћ господи!" воскликнул он. "‚иль-эн-Ѓуа"!

‚есна в Ђнглии и во ”ландрии

Ћчень скоро самые ранние первоцветы взойдут в лесу всюду, где они
укрыты с севера. Ћни будут становитьсЯ все смелее с каждым днем, и
разрастутсЯ, и спустЯтсЯ по склонам залитых солнцем холмов.
Џотом поЯвЯтсЯ анемоны, подобно застенчивым бледным существам из
племени эльфов, которые не осмеливаютсЯ оставить самые далекие уголки леса;
в те дни все деревьЯ покроютсЯ листвой, поЯвЯтсЯ и колокольчики, и
какой-нибудь удачливый лес примет под свою сень несметное количество их;
ЯркаЯ свежаЯ зелень буковых деревьев вспыхнет между двумЯ синими полосами -
синевой неба и еще более Яркой синевой колокольчиков. Џозже расцветут
фиалки, и в это времЯ лучше всего наблюдать Ђнглию: когда можно услышать
кукушку, и она удивлЯет своих слушателей; когда вечера становЯтсЯ все
длиннее, а летучаЯ мышь снова взмывает ввысь; когда все цветы расцветают и
все птицы поют. ‚ такое времЯ не только природа улыбаетсЯ, но и наши тихие
деревни и суровые старые шпили пробуждаютсЯ от зимней спЯчки на свежем
воздухе и с легкостью несут груз столетий. ‚ такое времЯ вы могли бы ЯвитьсЯ
как-нибудь вечерком в одну из тех старых деревень в долине и увидеть, что
она способна поведать вам вековечную тайну, которую скрывала и хранила еще
до того, как прибыли норманны. Љто знает? Џоскольку те места очень стары,
очень мудры, очень дружелюбны; они могли бы поговорить с вами однажды теплым
вечерком. …сли вы пришли к ним, пережив большое несчастье, они могли бы
побеседовать с вами; после долгих ночей артобстрелов во ”ранции они могли бы
поговорить с вами, и вы могли бы Явственно их услышать.
ќто была бы долгаЯ, долгаЯ историЯ о минувших веках; и она бы чудесным
образом мало изменилась, намного меньше, чем мы думаем; и повторениЯ каждый
вечер, когда говорила стараЯ колокольнЯ и дома замирали у ее подножиЯ, могли
бы звучать настолько успокаивающе после бума снарЯдов, что, возможно, вы
почти тотчас бы уснули.
Љ тому же памЯть, утомленнаЯ войной, никогда не сможет удержать длинную
историю, которую они поведают, когда колокольнЯ и зданиЯ с коричневыми
крышами хором будут бормотать вечерами; памЯть никогда не сможет вместить их
историю, даже если они будут говорить весь этот теплый весенний вечер
напролет. Њы, возможно, уже слышали, что они говорили, и напрочь забыли. Љто
знает?
Њы на войне, и видим здесь так много странных вещей: некоторые мы
должны забыть, некоторые мы должны запомнить; какие - не нам выбирать.
ЏовернутьсЯ от Љента к ”ландрии значит обернутьсЯ к времени траура,
схожего во все времена года. ‚есна там не рождает ни листков на бесчисленных
дубах, ни зеленого тумана, который плавает подобно ореолу над кущами берез,
которые стоЯт, вздымаЯ волшебные стволы, как призраки лесной чащобы. Ќа
многие мили лето не рождает никаких колосьев, не выводит дев повеселитьсЯ в
лунном свете и не приносит урожаев в дома.
Љогда Ћсень смотрит на сады во всей этой траурной земле, она видит лишь
бесплодные деревьЯ, которые никогда не зацветут снова. ‡има не собирает
крепких фермеров вечерами посидеть у радостных очагов, семейства не
встречаютсЯ в ђождество, и звон глух в колокольнЯх; ибо все, о чем может
помнить человек - его дом был уничтожен, уничтожен, чтобы создать безумную
танцплощадку, на которой убийцы танцуют до самой смерти,
предводительствуемые мелким, умным, черствым клоуном, носЯщим имперский
титул.
‡десь, в танце, они приближаютсЯ к погибели, пока их ноги не найдут
пропасть, котораЯ была приготовлена длЯ них в день, когда они задумали
ужасные вещи, которые сотворили.

Љошмарные ‘траны

…сть некие страны в самых темных поэтических мечтах, которые остаютсЯ в
памЯти поколений. …сть, например, у Џо "темное озеро Ћбер, призрачный край
‚ейра"; есть какие-то таинственные заводи на реке Ђльф, как полагает
Љольридж; две строки ‘уинберна -
“ мертвенно недвижимого морЯ
‚ краю песка, и злата, и руин -
также навевают ужас. „а, есть в литературе некоторые мрачные краЯ,
настолько притЯгательные, что всЯкий раз, когда вы посещаете их, они
оставлЯют в сознании своеобразную зону кошмара, в которую человек
возвращаетсЯ мысленно, заслышав эти строки.
ЏриЯтно иногда воображать себе такие страны, поудобнее устроившись у
огнЯ. ЏриЯтно, потому что вы можете изгнать образы, закрыв книгу; облачко
дыма из трубки скроет их вовсе, а затем поЯвЯтсЯ приЯтные, полезные,
знакомые вещи. Ќо во ”ранции это невозможно. ‚о ”ранции кошмарные страны
видны всю ночь в звездном свете; рассвет настает, а они все еще на месте.
Њертвые захоронены, другие занЯли их места среди людей; но потерЯнные страны
лежат непогребенными, открытыми всем ветрам; и потерЯнный лес стоит, как
полчище скелетов, гротескный в своем в одиночестве; даже времена года
оставили эти краЯ. „а, и времена года покинули их; так что, если вы захотите
посмотреть, как лето переходит в осень или как осень становитсЯ зимой, -
никаких следов этого вы не увидите. ‚се здесь похоже на эксцентричный сон
какого-то странного человека, очень смутный и таинственный, но лишенный
некоторых вещей, которые должны быть там, чтобы вы могли признать в
окружающем мире ‡емлю. ќто безумный, безумный пейзаж. € он простираетсЯ на
мили, и мили, и мили. ќто крупнейшее деЯние человека. Ћно создает
впечатление, будто человек в припадке гордости, со всеми своими умными
изобретениЯми, сотворил жалкую пародию на мироздание.
„ействительно, если мы вернемсЯ к началу этой истории, мы увидим там, у
истоков этого злосчастного событиЯ, человека, который был всего лишь
императором, а желал быть кем-то большим. Ћн хотел управлЯть миром, но
только разрушил его; и его безумие принесло нищету миллионам, и там, на
уничтоженной земле, лежит поверженнаЯ во прах мечта. ’еперь он никогда не
возьмет Џариж. Ћн никогда не будет коронован в ‚ерсале как €мператор …вропы;
и что же будет с самой тайной его мечтой: разве –езари не именовали себЯ
божественными? ђазве не шептались македонские придворные, что Ђлександр был
сыном Ѓога? Ђ чем ѓогенцоллерн хуже их всех?
Џочему бы и не достичь этого? Ќо теперь все миновало, та мечта и линиЯ
ѓогенцоллерна уничтожены. Њаниакальные мечты и разрушенные фермы смешались:
они создают "очаровательный" кошмар, и облака все еще мерцают ночами от
разрывов снарЯдов, и спокойствие неба все еще нарушаетсЯ днем наглыми
воздушными шарами, черными взрывами немецких снарЯдов и белыми - наших
зениток.
Ђ внизу остаетсЯ эта замечательнаЯ ненужнаЯ землЯ, где не поют девушки
и не летают никакие птицы, кроме скворцов; где не осталось живых изгородей и
зарослей диких роз, где ни единаЯ тропа не пересекает пшеничные полЯ, и
вообще там нет никаких полей, никаких ферм и никаких фермеров; только два
стога сена высЯтсЯ на холме, который мне известен; они сохранились в
пустыне, и никто не касаетсЯ их, поскольку здесь слишком хорошо знают
немцев. Ђ вершины холмов были снесены до самого мелового слоЯ. € люди
говорЯт об этом крае, что он зоветсЯ Џозьер, а о том месте, что оно
именуетсЯ ѓинши; ничто не указывает, что деревни вообще там стоЯли, и
грЯзные коричневые сорнЯки заполонили всю эту землю навсегда; и
могущественный дух пробудилсЯ в человеке, и никто не кланЯетсЯ Ѓогу ‚ойны,
хотЯ многие умирают. ќто ‘вобода, котораЯ пела свои песни древним, и она
честна, как всегда, люди созерцают ее в своих видениЯх на нейтральной полосе
- в те ночи, когда они способны на вылазку; она все еще бродит по ночам в
Џозьере и в ѓинши.
‡анЯтный человек однажды провозгласил себЯ €мператором пустыни ‘ахара:
немецкий Љайзер захватил честную землю и удерживает в слабеющих руках землю
воронок, и сорнЯков, и проволоки, и дикой капусты, и старых немецких костей.

‚есна и Љайзер

‚ то времЯ как весь мир ожидает прихода ‚есны, остаютсЯ большие участки
в одной из самых замечательных стран, куда ‚есна прийти не может.
ѓруши, вишни и фруктовые сады засверкают в других странах, расцветаЯ в
изобилии, как будто их чудеса новы, с красотой свежей и удивительной, как
будто ничто подобное прежде никогда не украшало бесчисленные столетиЯ.
‘начала лиственницы, а вскоре буки и орешник Ярким зеленым пламенем осиЯют
год. ‘клоны покроютсЯ фиалками. ’е, у кого есть сады, начнут хвалитьсЯ ими и
показывать соседЯм. Њиндаль и персик в цвету выглЯнут из-за старых кирпичных
стен. ’ак землЯ мечтает о лете на заре года.
Ќо всему этому немцы предпочли войну. Џростое существование мирных
людей в уютных странах не имело длЯ них никакого значениЯ. €х кайзер
готовилсЯ к войне, говорил речи о войне и, как только завершил
приготовлениЯ, начал войну. € теперь холмы, которые должны быть покрыты
фиалками, полны убийственными отверстиЯми, и отверстиЯ заполнены до половины
пустыми банками из-под мЯсных консервов, и садовые стены исчезли и сады
вместе с ними, и не осталось лесов, чтобы укрыть анемоны.
Ѓезграничные массы ржавой колючей проволоки скрыли пейзаж. ‚се сады там
вырублены из безжалостной злобы, вырублены, чтобы повредить ”ранции, которую
враги не могут победить. ‚се небольшие деревьЯ, которые растут вокруг садов,
исчезли - осина, золотой дождь и сирень. ќто сотворено на многие сотни миль
вокруг. ‘отни разрушенных городов пристально взирают на это разбитыми
окнами, и видЯт землю, из которой изгнана даже ‚есна. € не разрушенные дома
в сотнЯх городов носЯт траур по ком-то, по мужчине, женщине или ребенку;
поскольку немцы сделали войну одинаковой длЯ всех в той земле, куда ‚есна
больше не приходит.
Ћднажды ‚есна возвратитсЯ; однажды в апреле она снова засиЯет в
Џикардии, поскольку Џрирода никогда не исчезнет бесследно, она вернетсЯ, и
смена времен года скроет даже самые мерзкие вещи.
‘кроетсЯ сыраЯ землЯ с воронками от снарЯдов, а фиалки поЯвЯтсЯ снова;
должны возвратитьсЯ и сады - длЯ того, чтобы ‚есна могла шествовать по ним;
лес снова разрастетсЯ над южными анемонами; и огромные орудиЯ, брошенные
немцами, будут ржаветь на берегах французских рек. ‡абытаЯ подобно им,
исчезнет и памЯть о Ѓоге ‚ойны с его злыми деЯниЯми.

„ве песни

Ќа обращенные к югу склоны английских холмов во времЯ расцвета фиалок
опустилсЯ вечер.
’ени у границ леса зашевелились и затем слились с сумерками.
‹етучаЯ мышь, сама подобнаЯ тени, решив, что настал вечер,
проскользнула из лесной чащобы под сень буковых деревьев и снова помчалась
назад на своих удивительно тихих крыльЯх.
Џарочки голубей возвратились домой.
‘овсем молодые кролики прокрались поглЯдеть на все еще спокойный мир.
Ћни вышли, как только поЯвились звезды. ‚ одно мгновение звезд еще не было,
а затем вы уже могли их увидеть, не заметив, как они поЯвились.
‚ысокие облака на западе возвели дворцы, города и горы, бастионы из роз
и пропасти из золота; гиганты пошли по ним домой, драпируЯсь в сиреневый
цвет, шагаЯ по крутым розовым ущельЯм в изумрудно-зеленые империи. Ѓури
цвета вспыхнули над отбывающим солнцем; гиганты слились с горами, и города
стали морЯми и новыми процессиЯми других фантастических вещей, которые
приплыли по ветру. Ќо меловые склоны, обращенные на юг, лучились тем же
самым спокойным светом, как если бы каждый стебелек травы принЯл луч от
сумерек. ‚се холмы стоЯли в ожидании вечера, пылаЯ тем же самым тихим жаром,
который мЯгко исчез, как только воздух стал холоднее; и поЯвилась перваЯ
звезда.
ѓолоса, отчетливые в наступившей тишине, донеслись из долины и
вскорости умолкли. ‚ далеком окне зажегсЯ свет, подобный искре: поЯвилось
еще больше звезд, и лес теперь весь потемнел, даже тени на склонах холма
стали неЯсными.
„омой по тропинке сумрачным тихим вечером шла девушка, напеваЯ
"Њарсельезу".
...‚о ”ранции, где низины простираютсЯ без преград далеко на север, как
если бы они были великими свободными гигантами, которых человек никогда не
смирЯл, как если бы они вытЯгивали свои огромные свободные члены вечером, -
тот же самый свет лучилсЯ и мЯгко мерцал вдали.
„орога рассекала низины и обходила вокруг одного из огромных плеч.
’ишина опустилась на них, как будто гиганты спали или как будто они стерегли
в тишине свою чудесную древнюю историю.
Ќеподвижность усилилась вместе с сумерками; и непосредственно перед
тем, как исчезли цвета, но когда очертаниЯ можно было еще различить, брел по
дороге фермер, который вел за собой лошадь. ‚ысоко над холкой лошади ее
хомут, отделанный медью, превращал эту обычную вечернюю сцену в
фантастическое, огромное и странное видение.
Ћни вместе шли через теплый свет туда, где, невидимый среди сбившихсЯ
вместе холмов и долин, надежно укрывалсЯ старый дом французского фермера.
Ћн шел домой вечером, насвистываЯ "Ѓоже, храни Љоролеву".

Ќаказание

Џо прошествии многих лет над старым полем битвы в лучах лунного света
взметнулась неЯснаЯ тень. Ћна поЯвилась из очень старых воронок, собралась
по частЯм из траншей, вырытых в нейтральной полосе, и из руин ферм, она
поднЯлась из разложениЯ мертвых бригад, и в течение половины ночи лежала над
двумЯ армиЯми. Ќо в полночь луна превратила все это в один призрак; он взмыл
вверх и скрылсЯ в восточном направлении.
Ћн миновал людей в сером, утомленных войной; он миновал землю, некогда
преуспевающую, счастливую и могущественную, в которой остались люди, которые
медленно умирали от голода; он миновал древние колокольни, на которых теперь
не осталось колоколов; он оставил позади ужас, нищету и плач и прибыл во
дворец в Џотсдаме. Ѓыла глухаЯ ночь между полуночью и рассветом, и весь
дворец замер, чтобы €мператор мог уснуть, и стражи охранЯли его, человека,
который не издавал ни звука и оставлЯл в покое других. ‚се же было не так уж
легко уснуть. Џредставьте себЯ преступником, который убил человека. ‚ы
смогли бы уснуть? Џредставьте себЯ человеком, который задумал эту войну! „а,
вы уснете, но кошмары останутсЯ.
Џризрак вошел в палату. "€дем", сказал он.
Љайзер вскочил сразу же так покорно, как тогда, когда он прибыл на
парад много лет назад, будучи субалтерном в прусской гвардии, человеком,
которого ни одна женщина и ни один ребенок пока еще не проклинали; он
вскочил и пошел. Ћни миновали молчаливых стражей; ни один не отозвалсЯ, ни
один не выкрикнул приветствиЯ; они стремительно промчались над городом, как
ночные грабители; они оказались в деревенском коттедже. Ћни проплыли над
маленькими садовыми воротами, и там, в опрЯтном небольшом садике, призрак
замер, как будто ветер внезапно прекратилсЯ. "‚зглЯни", сказал он.
„олжен ли он смотреть? „а, ему придетсЯ посмотреть. Љайзер посмотрел; и
увидел окно, светлую и опрЯтную комнату в доме: не было там ничего ужасного;
спасибо доброму немецкому Ѓогу за это; все хорошо, в конце концов. Љайзер
испугалсЯ, но все хорошо; там только сидЯщаЯ у огнЯ женщина с младенцем,
двое маленьких детей и мужчина. € это была такаЯ веселаЯ комната. € мужчина
был молодым солдатом; к тому же он оказалсЯ прусским гвардейцем - его шлем
висел на стене, - так что все хорошо. ’ам были веселые немецкие дети; это
было хорошо. Љакой хорошей и уютной была комната. ’ам сиЯла перед ним,
видимаЯ издалека в ночи, очевиднаЯ награда за немецкую бережливость и
трудолюбие. ‚се было настолько опрЯтно и мило, хотЯ в доме обитали бедные
люди. Њужчина сделал свое дело во имЯ родины и после всего пережитого смог
позволить себе все небольшие безделушки, которые делают дом таким миловидным
и которые на свой скромный лад были роскошны. € пока кайзер смотрел в окно,
двое маленьких детей смеЯлись, играЯ на полу, не видЯ его лица.
Љак! ‚зглЯните на шлем. ЌастоЯщаЯ удача. Џулевое отверстие прЯмо
посредине. ЏулЯ, должно быть, прошла очень близко к голове человека. Љак она
пролетела мимо? Ћна, должно быть, ушла вверх, как с пулЯми иногда случаетсЯ.
Ћтверстие в шлеме было совсем низко. “жасно, если пулЯ проходит так близко.
Ћгонь в очаге мерцал, и лампа светила, и дети играли на полу, и мужчина
курил фарфоровую трубку; он был силен, здоров и молод, один из могучих
немецких победителей.
"‚идите?" - спросил призрак.
"„а", ответил Љайзер. ќто хорошо, подумал он, что кайзер смог увидеть,
как живут его люди.
’отчас же огонь угас, лампа исчезла, комната мрачно погрузилась в грЯзь
и нищету, и солдат и дети исчезли с комнатой; все исчезли, и ничего не
осталось, кроме шлема в своеобразном сиЯнии на стене и женщины, сидевшей в
темноте в полном одиночестве.
"‚се исчезло", сказал кайзер.
"ќтого никогда не было", сказал призрак.
Љайзер взглЯнул еще раз. „а, там ничего не было, это было только
видение. ’олько влажные, грЯзные серые стены, и только шлем выделЯлсЯ на их
фоне, твердый и округлый, как единственно реальнаЯ вещь в мире снов. Ќет,
этого никогда не случалось. ќто только видение.
"ќто могло бы быть", сказал призрак.
Њогло бы быть? Љак это могло бы быть?
"€дем", сказал призрак.
Ћни проплыли над маленькой улочкой, в которой летом расцветут розы, и
прибыли в дом ћлана; в мирные времена он был мелким фермером.
‡даниЯ фермы находились в хорошем состоЯнии, заметном даже ночью, рЯдом
высились черные тени сенных стогов; ухоженный сад окружал дом. Џризрак и
кайзер стоЯли в саду; перед ними светилось окно в освещенной лампами
комнате.
"‚зглЯни", сказал призрак.
Љайзер снова посмотрел и увидел молодую пару; женщина играла с
младенцем, и все казалось замечательным в веселой комнате. ‘нова с трудом
завоеванное богатство ѓермании сиЯло повсюду, куда бы ни обращалсЯ взглЯд,
удобнаЯ мебель говорила о хорошо возделанных акрах земли, свидетельствовала
о победе в борьбе с временами года, от которых зависит богатство нации.
"’ак могло бы быть", сказал призрак. ‘нова огонь угас, и веселаЯ сцена
исчезла, осталась только печальнаЯ, неухоженнаЯ комната, в углах которой
воцарились бедность и мрачные призраки; одинокаЯ женщина сидела там.
"‡ачем ты показываешь мне это?" - спросил кайзер. "Џочему ты
показываешь мне эти видениЯ?"
"€дем", сказал призрак.
"—то это?" - спросил кайзер. - "Људа ты ведешь менЯ?"
"€дем", сказал призрак.
Ћни шли от окна к окну, от земли к земле. …сли б вы оказались той ночью
в ѓермании и смогли бы все увидеть, перед вами предстала бы властнаЯ фигура,
переходЯщаЯ с места на место, наблюдаЯ множество сцен.
Ћн наблюдал их, и семейства увЯдали, и счастливые сцены исчезали, и
призрак говорил ему: "€дем". Ћн возражал, но повиновалсЯ; так они шли от
окна к окну сотен ферм в Џруссии, пока не достигли прусской границы и не
перебрались в ‘аксонию; и вы постоЯнно слышали, могли бы слышать, что духи
говорили: "ќто могло бы быть", "это могло бы быть", повторЯЯ одно и то же у
каждого окна.
Ћни миновали ‘аксонию, направлЯЯсь к Ђвстрии. € долгое времЯ кайзер
сохранЯл свой черствый, властный вид. Ќо наконец он, даже он, наконец он
почти заплакал. € призрак обернулсЯ тогда, и повел его обратно в ‘аксонию и
снова в Џруссию, и над головами стражей проводил его к удобному ложу, где
было так трудно уснуть.
€ хотЯ они видели тысЯчи веселых домов, дома эти никогда не будут
веселы теперь, укрытые бесконечным трауром; хотЯ они видели тысЯчи
улыбающихсЯ немецких детей, эти дети никогда не будут рождены теперь, они
были только видением надежд, взорванных им; ибо на всех просторах, по
которым он так безжалостно пронессЯ, рассвет еще только намечалсЯ.
Ћн смотрел на первые из множества тысЯч, дома которых он грабил все
времЯ и которых он должен был увидеть своими глазами прежде, чем сможет
двинутьсЯ дальше.
ЏерваЯ ночь наказаниЯ кайзера завершилась.

Ђнглийский „ух

Љ концу южноафриканской кампании сержант Љейн утвердилсЯ в одном
убеждении, а именно: война - это переоцененное развлечение. Ћн сказал, что
"сыт по горло всем этим", отчасти потому, что неправильно используемаЯ
метафора была тогда в новинку, отчасти потому, что все так говорили; он
прониксЯ этим чувством до самых костей, а у него была долгаЯ памЯть. ’ак
что, когда 1 августа 1914 года знаменательные слухи достигли деревни на
востоке Ђнглии, где он жил, сержант Љейн сказал: "это означает войну" - и
тотчас же решил не иметь никакого отношениЯ к войне; настал чей-то еще
черед; он чувствовал, что сделал достаточно. Џотом настало 4-ое августа, и
ЂнглиЯ выбрала свою судьбу, а затем было обращение лорда Љитченера к народу.
“ сержанта Љейна было семейство, о котором следовало заботитьсЯ, и
миленький дом; он оставил армию десЯть лет назад.
Ќа следующей неделе ушли на фронт все мужчины, которые были в армии
прежде, все, кто был достаточно молод, и с ними немало молодых людей,
которые никогда не были в армии. ‹юди спросили Љейна, пойдет ли он, и он
сказал прЯмо: "Ќет".
Љ середине августа Љейн прочувствовал ситуацию. Ћн стал маленьким
центром сплочениЯ длЯ людей, которые не хотели туда идти. "Ћн знает, на что
это похоже", говорили они.
‚ курительной Ѓольшого „ома сидели сквайр и его сын, Ђртур ‘мит; и сэр
Њаньон Ѓумер-Џлатт, член парламента. ‘ын сквайра был на минувшей войне еще
мальчиком и, подобно сержанту Љейну, оставил армию с тех пор. ‚се утро он
проклинал воображаемого генерала, сидЯщего в военном министерстве за
воображаемым столом с собственным письмом ‘мита, лежащим перед ним, но так и
не раскрытым. ‘ какой стати он не отвечает, думал ‘мит. Ќо он теперь немного
успокоилсЯ, а сквайр и сэр Њаньон заговорили о сержанте Љейне.
"Џредоставьте его мне", сказал сэр Њаньон.
"Ћчень хорошо", сказал сквайр. ’ак что сэр Њаньон Ѓумер-Џлатт вышел и
отправилсЯ к сержанту Љейну.
ѓоспожа Љейн знала, ради чего он прибыл.
"Ќе давай ему заговорить тебе зубы, Ѓилл", сказала она.
"Ћн не сумеет", сказал сержант Љейн.
‘эр Њаньон нашел сержанта Љейну в саду.
"Џрекрасный день", сказал сэр Њаньон. € после этого он перешел к войне.
"…сли ты завербуешьсЯ", сказал он, "тебЯ тотчас же снова сделают
сержантом. ’ы получишь оклад сержанта, а твоЯ жена получит новое пособие".
"‘корее, Љейн", сказала госпожа Љейн.
"„а, да, конечно", сказал сэр Њаньон. "Ќо потом будет медаль, вероЯтно,
две или три медали, и слава... Ђ это такаЯ роскошнаЯ жизнь".
‘эр Њаньон воодушевлЯлсЯ всЯкий раз, когда слышал свои собственные
слова. Ћн разукрасил войну, как ее всегда разукрашивали, превращаЯ в одну из
самых привлекательных вещей, которые можно себе представить. € к тому же не
следует предполагать, что эта война будет похожа на предыдущие, она будет
совершенно иной.
Ѓудут зданиЯ, где вас будут размещать, и хорошее продовольствие, и
тенистые деревьЯ и деревни везде, куда вы отправитесь. € это будет такаЯ
возможность посмотреть Љонтинент ("это же и в самом деле Љонтинент", поЯснил
сэр Њаньон), котораЯ никогда больше не представитсЯ, и ему только жаль, что
он уже не молод. ‘эр Њаньон действительно желал этого, когда говорил,
поскольку собственные слова глубоко его тронули; но так или иначе они не
тронули сержанта Љейна. Ќет, он сделал свое дело, и у него есть семьЯ, о
которой следует заботитьсЯ.
‘эр Њаньон не мог понЯть его: он возвратилсЯ в Ѓольшой „ом и так и
сказал. Ћн изложил все преимущества, которые смог придумать и о которых
многие бы просто умолЯли, а сержант Љейн просто пренебрег ими.
"„айте мне попытатьсЯ", сказал Ђртур ‘мит. "Ћн прежде служил со мной".
‘эр Њаньон пожал плечами. Ћн пересчитал все преимущества по пальцам, от
денежного довольствиЯ до квартиры: больше сказать было нечего. Ћднако
молодой ‘мит все-таки пошел.
"Џривет, сержант Љейн", сказал ‘мит.
"Џривет, сэр", откликнулсЯ сержант.
"’ы помнишь ту ночь на ђейт-ривер?"
"Ќе забыл, сэр", сказал Љейн.
"Ћдно одеЯло на каждого и никакой подстилки?"
"Џомню, сэр", сказал Љейн.
"Ќе будь дождЯ..." - сказал ‘мит.
"„ождь той ночью шел серьезный".
"“топил нескольких вшей, Я полагаю".
"Ќе так уж много", сказал Љейн.
"Ќет, не много", согласилсЯ ‘мит. "“ буров были хорошие позиции длЯ
обстрела".
"Ќам бы такие", сказал Љейн.
"Њы были голодны той ночью", сказал ‘мит. "џ мог бы съесть кусок
вЯленого мЯса из войскового рациона".
"џ попробовал однажды", сказал Љейн. "Ќе так плохо, чем бы там оно ни
было, только маловато".
"џ не думаю", сказал ‘мит, "что когда-нибудь спал на голой земле с тех
пор".
"Ќет, сэр?" - переспросил Љейн. "ќто трудно. ‚ы привыкли к этому. Ќо
это всегда будет трудно".
"„а, это всегда будет трудно", сказал ‘мит. "’ы помнишь времЯ, когда мы
мучились от жажды?"
"Ћ, да, сэр", сказал Љейн, "Я помню это. ’акого никто не забудет".
"Ќет. џ все еще иногда вижу это во сне", сказал ‘мит. "ќто противный
сон. џ просыпаюсь, а во рту у менЯ сухо - всЯкий раз, когда Я вижу этот
сон".
"„а", сказал Љейн, "про жажду никто не забывает".
"—то ж", сказал ‘мит, "думаю, что мы готовы повторить все это?"
"Џолагаю, что так, сэр", сказал Љейн.

€сследование причин и происхождениЯ ‚ойны

Ќемецкий императорский парикмахер был призван в армию. …го, должно
быть, призвали рано, в самом начале войны. џ видел фотографии в газетах,
которые не оставлЯют в этом сомнений. Љто он - Я не знаю: Я когда-то прочел
в статье его имЯ, но потом забыл; немногие знают, жив ли он еще. € все же
какой вред он нанес! Љакое великое зло он невольно сотворил! Њного лет назад
он изобрел пустышку, jeu d'esprit, простительную художнику в расцвете
юности, тому, длЯ которого искусство было ново и даже, возможно,
замечательно. Љонечно, это скорее ремесло, чем искусство, и скромное ремесло
притом; но тогда мужчина был молод, а что не покажетсЯ замечательным юноше?
Ћн, должно быть, воспринЯл свое ремесло очень близко к сердцу, но на
манер молодежи - с фантазией и с улыбкой. Ћн, должно быть, решил затмить
конкурентов: он, должно быть, бродил и думал, сидЯ при свечах допоздна,
возможно, когда весь дворец погружалсЯ в сон. Ќо как молодой человек может
задуматьсЯ о чем-то серьезном? € так он дошел до этого абсурдного, этого
фантастического тщеславиЯ. —то еще могло произойти? —ем серьезнее он
воспринимал искусство стрижки, чем больше он изучал его уловки и фразы и
слушал лекции старых парикмахеров, тем сильнее становилось искушение
молодости, побуждавшее его к смеху и подталкивавшее к чему-то
возмутительному и смешному.
”он унылого великолепиЯ Џотсдама, должно быть, сделал все это гораздо
отчетливее. ‚се было взаимосвЯзано.
€ так в один день, или, как Я предположил, внезапно поздней ночью,
посетило молодого художника, склонившегосЯ над книгой о прическах, это
странное, безумное, непонЯтное, нелепое вдохновение. Ђх, какое удовольствие
кроетсЯ в безумии молодости; он не похоже на безумие старости, цеплЯющейсЯ
за истертые формулы; это - безумие разрушениЯ, скачки над пропастЯми,
развлечениЯ с невозможным, ухаживаниЯ за абсурдным. € этого вдохновениЯ не
было ни в одной из книг; лекторы-парикмахеры не читали лекций об этом, не
могли мечтать об этом и не смели; не было длЯ этого никакой традиции,
никакого прецедента; это было безумно; и представьте это в великолепии
Џотсдама, благосклонного к безумию. € нелепое, абсурдное вдохновение
молодого сумасшедшего парикмахера было ничуть не меньше, чем усы вообще без
малейшей завивки, которые вопреки всЯким предположениЯм здравомыслиЯ должны
подниматьсЯ на концах почти на высоту глаз!
Ћн, должно быть, сначала поведал о находке своим молодым собратьЯм по
ремеслу, поскольку юноша сначала отправлЯетсЯ к другим юношам со своими
галлюцинациЯми. Ђ они, что они могли сказать? ‚ы не можете сказать о
безумии, что оно безумно, вы не можете назвать нелепость абсурдной.
Љритиковать значило бы выказать ревность; а что касаетсЯ похвалы - нельзЯ
было хвалить подобную вещь. Ћни, вероЯтно, пожали плечами, сделали разные
жесты; возможно, один друг предупредил его. Ќо вы не можете предостеречь
человека против безумиЯ; если безумие переходит в одержимость, его не
остановить: зачем это нужно? € затем, возможно, он отправилсЯ на суд к
старым парикмахерам. ‚ы можете вообразить их гнев. ‘тарость ни в коем случае
не станет учитьсЯ у юности. Ќо было нанесено оскорбление их древнему
ремеслу, что достаточно дурно, если только предполагаетсЯ, а здесь об этом
открыто говорили вслух.
€ что вышло бы из этого? Ћни, должно быть, боЯлись, с одной стороны,
позора своему ремеслу, если б с этим молодым парикмахером обращались так,
как он заслужил по своему легкомыслию; и, с другой стороны, разве они могли
опасатьсЯ его успеха? џ думаю, что они не могли предположить ничего
подобного.
€ затем молодой идиот с его нелепым вдохновением, должно быть,
осмотрелсЯ вокруг, выискиваЯ, где бы попрактиковатьсЯ с новой нелепостью.
„олжно быть, ему надоело беседовать об этом с товарищами-парикмахерами; они
с интересом возобновили свою работу на следующий день после этого безумного
перерыва, и никакой вред не был причинен. "”риц (или ѓанс)", сказали бы они,
"был немного взвинчен вчера вечером, почитай что под завЯзку", или какие там
фразы они используют, чтобы описать опьЯнение; и все было бы забыто. “ всех
нас есть свои мечты. Ќо этот молодой дурак захотел смешать свою теорию с
практикой: вот где он был безумен. € в Џотсдаме, именно в Џотсдаме!
Ћн, вероЯтно, обратилсЯ сначала к своим друзьЯм, молодым парикмахерам в
‘уде, и к другим равным по положению. Ќи один из них не был таким дураком,
чтобы согласитьсЯ на подобное предложение. “ них были рабочие места, которые
не хотелось терЯть. Џарикмахер ‘уда - одно, человек, который стрижет обычные
волосы - совершенно иное. Џочему они должны стать изгоЯми, если их друг
пожелал стать безумцем?
Ћн, вероЯтно, попробовал обратитьсЯ к младшим, но они оказались
чересчур робкими; они, должно быть, видели, что предложение абсурдно, и не
стали рисковать. ЋпЯть же, зачем?
Ќе попыталсЯ ли он подыскать благородных покровителей длЯ своего
изобретениЯ? ‚ероЯтно, первые отказы еще сильнее разожгли пламЯ его безумиЯ;
он отбросил все предостережениЯ и пошел прЯмиком к €мператору.
‚ероЯтно, к тому времени €мператор уволил Ѓисмарка; конечно, рисунки
того времени показывают его все еще с нормальными усами.
Њолодой парикмахер, вероЯтно, случайно наткнулсЯ на него в этот момент,
найдЯ его лишенным советника и готовым покоритьсЯ любой прихоти. ‚озможно,
он был привлечен смелостью парикмахера, возможно, нелепость его вдохновениЯ
имела некоторое обаЯние длЯ него, возможно, он просто увидел, что вещь была
нова и, чувствуЯ утомление, позволил парикмахеру поступить по-своему. € так
легкомыслие стало фактом, нелепость стала видимой, и почести и богатство
нашли парикмахера.
Ќичтожно малаЯ вещь, можете вы сказать, однако фантастическаЯ. € все же
Я уверен, что нелепость того парикмахера была одним из величайших зол,
принесших смерть множеству людей; оно было причудливым и фарсовым, но все же
более смертоносным, чем красота …лены или любовь ’амерлана к черепам.
Џоскольку как характер раскрываетсЯ во внешности, так и вещи извне
воздействуют на характер; и кто, по воле смелого парикмахера сохранив
навсегда на лице эту смехотворную причуду, мог бы двигатьсЯ дальше по
прЯмому пути благородных монархов? ”антазиЯ должна быть смЯгчена здесь,
подчеркнута там; будь у вас такаЯ фигура, которую нужно драпировать, как
театралу-любителю, вы понЯли бы трудность. ’Яжелый серебрЯный орел должен
уравновесить все это; блестЯщий панцирь опускаетсЯ вниз, оберегаЯ наше
зрение от слишком продолжительного созерцаниЯ нелепости парикмахера. ‡атем и
поза должна соответствовать кирасе и подтверждать дикое тщеславие этого
безумного, безумного парикмахера. Ћн несет ответственность за многое, этот
эксцентричный человек, имЯ которого немногие помнЯт. ‚едь поза ведет к
действиЯм; и когда …вропе больше всего необходим человек мудрый и
рассудительный, ограничивающий страсти великих империй, именно тогда она
попала под управление ѓермании и, к несчастью, повелевал Ђвстрией человек,
который с каждым годом все больше привыкал к безумию юного вдохновениЯ того
глупого парикмахера.
Џростим же парикмахера. „авно уже по иллюстрациЯм Я понЯл, видЯ
кайзера, что изобретатель отправилсЯ в траншеи. ‚ероЯтно, он мертв. „авайте
простим парикмахера. Ќо давайте не забывать, что бесполезные мечты молодых
людей могут быть смертоносны, и что кто-нибудь из них, лишившись опоры
рассудка, может так сдвинуть свою обретенную пустоту, что ускорит разрушение
и приведет в движение лавины неограниченного горЯ.

ЏотерЯнный

ЋписываЯ визит, который кайзер нанес инкогнито в Љельнский собор 18-ого
марта перед большим сражением, корреспондент "Tyd" пишет в газете от 28
марта:
"‚ здании находилось всего несколько человек. Џод высокими арками в
полном одиночестве сидел Љайзер, как будто погруженный в глубокие
размышлениЯ, перед хором свЯщенников. Џозади него уважительно замерла на
расстоЯнии военнаЯ свита. ‚се еще задумчивый монарх начинает подниматьсЯ,
опираЯсь обеими руками на трость, замирает в этом положении неподвижно на
несколько минут..., Я никогда не забуду этот образ задумчивого монарха,
молЯщегосЯ в Љельнском ‘оборе накануне великого сражениЯ".
‚ероЯтно, он не забудет этого. Ќемецкие отчеты о потерЯх напомнЯт ему.
Ќо что гораздо важнее - этот опытный пропагандист, возможно, получил
распорЯжениЯ, что мы не должны забыть все это, и что зловещий создатель
тогдашнего надвигающегосЯ •олокоста должен обрести в глазах последнего из
"Tyd" какие-то несколько более мЯгкие очертаниЯ.
€ без сомнениЯ этот кусок пропаганды вызвал полнейшее удовлетворение
тех, кто его заказал, иначе они никогда не пропустили бы это в печать, и
трогательнаЯ сценка никогда не достигла бы наших глаз. ‚ то же самое времЯ
небольшой рассказ лучше бы подошел к психологии других стран, если бы Ѓог
‚ойны стал на колени, когда молилсЯ в ‘оборе Љельн, и если бы ‚оенный таб
выразил уважение ’ому, кого за пределами ѓермании почитают куда сильнее, чем
его ‚ысочайшество.
€ если Ѓог ‚ойны действительно становилсЯ на колени, разве не возможно,
что он мог обрести жалость, смирение или даже раскаЯние? ‚ещи, которые легко
пропустить в столь большом соборе, сидЯ прЯмо, как Ѓог ‚ойны, перед хором
свЯщенников, но, возможно, легко заметить глазами, обращенными к земле.
‚озможно, он почти нашел одну из тех вещей. ‚озможно, он почувствовал
(кто знает?) только на мгновение, что в полумраке тех огромных проходов было
нечто, он потерЯл давным-давно.
Ќикто не поверит, что далекие, слабые призывы от славных вещей вроде
Љельнского ‘обора могут нести что-нибудь дурное; эти обращениЯ оказываютсЯ
слишком далекими и слабыми, чтобы остановить тех, кто движетсЯ безрассудной
дорогой разрушениЯ.
—его искал Ѓог ‚ойны? ‡нал ли он, что жалость к бедным погибшим людЯм,
вытолкнутым им под непрерывный огонь наших автоматов, могла бы быть
обретена, если б он поискал там? €ли та потерЯннаЯ вещь, чем бы она ни была,
тихо воззвала к нему, случайно проникнув в двери, и увлекла его, как аромат
некой травы или цветка в одно мгновение увлекает нас на много лет назад, на
поиски чего-то, утраченного в юности; мы пристально глЯдим назад, удивлЯемсЯ
и не находим этого.
€ подумать только, возможно, он утратил нечто в самое решающее
мгновение! ‚опреки гордой позе и почтительной свите он мог бы увидеть то,
что было потерЯно, и обнаружить это, проЯвив милосердие к своим людЯм. Њог
бы сказать толпе, котораЯ, по сообщениЯм прессы, встречала его
аплодисментами у дверей: "ЊоЯ гордость вовлекла вас в эту бесполезную войну,
мои амбиции привели к многомиллионным жертвам, но все кончено, и этого
больше не будет; Я не стану больше никого завоевывать".
Ћни убили бы его. Ќо из-за такого запоздалого отказа, возможно,
проклЯтиЯ вдов могли бы не коснутьсЯ его могилы.
Ќо он не обрел этого. Ћн сидел в просительной позе. Џотом он встал.
’огда он зашагал прочь; его свита последовала за ним. € во мраке огромного
кельнского ‘обора остались вещи, которых кайзер не нашел и никогда не найдет
теперь. Ќезамеченный там, в какой-то тихий момент, был потерЯн последний
шанс человека.

Џоследний мираж

Џустошь, которую немецкое наступление добавило к владениЯм кайзера,
нелегко представить тому, кто никогда не видел пустыню. Ќайдите это место на
карте - оно полно названиЯми городов и деревень; оно находитсЯ в …вропе, где
нет никаких пустынь; это плодороднаЯ провинциЯ, окруженнаЯ известными
областЯми. Љонечно, перед нами прекрасное дополнение к имуществу
честолюбивого монарха. Љонечно, там есть кое-что, что стоит завоевывать, не
считаЯсь с жертвами.
Ќет, ничего. ќто города-миражи. ”ермы выращивают плоды Њертвого ЊорЯ.
”ранциЯ отступает под имперским нажимом. ”ранциЯ улыбаетсЯ, но не ему.
Ќовые города, кажетсЯ, принадлежат ему, потому что их названиЯ еще не стерты
с карт, но они рушатсЯ при его приближении, потому что ”ранциЯ - не длЯ
него. …го ужасные амбиции творЯт пустоту, когда движутсЯ вперед, погребаЯ
под собой города. Љайзер достигает их, и городов там уже нет.
џ видел миражи и слышал, что рассказывали о них другие; но лучшие
миражи из всех - те, описаний которых мы никогда не услышим; миражи, которые
путники, лишенные воды, видЯт в конце пути. ’ам есть фонтаны, взметнувшиесЯ
над ониксовыми бассейнами, синие и прЯмые фонтаны невероЯтной высоты,
падающие и заливающие прохладный белый мрамор; туман распылен над их
перистыми вершинами, сквозь которые мерцают и слегка колеблютсЯ
бледно-зеленые купола из древней меди; таинственные храмы, могилы
неизвестных королей; потоки, ниспадающие с утесов розового кварца, далекие,
но Ясно видные, впадающие в реки, несущие удивительные баржи к золотым
дворам пустыни ‘ахара. ќтого мы не видели никогда; это видЯт в самом конце
люди, умирающие от жажды.
€менно так кайзер взирал на прекрасные равнины ”ранции. €менно так он
созерцал ее знаменитые древние города, и фермы, и плодородные полЯ, и леса,
и сады Џикардии. ‘ огромными усилиЯми, с множеством битв он продвигалсЯ к
ним. Џока он подходил к ним, города рушились, леса высыхали и падали, фермы
исчезали из Џикардии, даже живые изгороди пропадали; оставалась лишь голаЯ,
голаЯ пустынЯ. Ћн был уверен насчет Џарижа, он мечтал о ‚ерсале и о какой-то
чудовищной коронации, он думал, что его безграничнаЯ жадность будет
пресыщена. €бо он готовилсЯ к завоеванию мира, эта безграничнаЯ жадность
подгонЯла его вперед, как человека во власти жажды влечет к озеру.
Ћн видит, что победа близка. Ќо она так же исчезнет в пустыне среди
старой колючей проволоки и сорнЯков. Љогда он увидит, что все его амбиции
обречены? ‚едь его мечты о победе подобны тем последним снам, которые
приходЯт в обманчивых пустынЯх к умирающим людЯм.
„лЯ него не осталось ничего хорошего в пустыне ‘оммы. Ѓапома в
действительности там нет, хотЯ он все еще отмечен на картах; там только
дикаЯ местность - сланец и кирпич. Џеронн напоминает город издали, но когда
вы приближаетесь к нему, то видите только остовы зданий. Џозьер, ‘арс,
‘апиньи исчезли вовсе.
€ все это - мертвые порождениЯ зримой пустыни. ‘ообщениЯ о немецких
победах - миражи, как и все прочее; они также исчезнут в сорнЯках и старой
колючей проволоке.
€ демарши, которые напоминают победы, и руины, которые напоминают
города, и побитые снарЯдами разрушенные полЯ, которые напоминают фермы, -
они, как мечты о завоевании и все заговоры и амбиции, остаютсЯ всего лишь
миражами умирающей династии в пустыне, которую она создала себе на погибель.
Љости лежат в пустыне, кости рассеЯны вокруг нее, это самаЯ угрожающаЯ
и пагубнаЯ пустошь из всех смертоносных мест, которые грозили человеку.
ѓогенцоллерны теперь льстЯт себе видением победы, потому что они обречены и
готовЯтсЯ к смерти. Љогда их раса погибнет, землЯ должна снова улыбнутьсЯ,
поскольку их смертоносный мираж больше не будет угнетать нас. ѓорода должны
восстать из праха и фермы должны вернутьсЯ; живые изгороди и сады должны
показатьсЯ вновь; лес должен медленно поднЯть свои верхушки из пыли; и сады
должны возвратитьсЯ туда, где была пустынЯ, чтобы цвести в более счастливые
времена, когда все позабудут о ѓогенцоллернах.

‡наменитость

Џрошлой зимой в Ѓеханьи проходила известнаЯ личность. ‘олдаты, чтобы
увидеть его, собирались с квартир по всей Ђррской дороге, из ќрвильера и из
‘апиньи, из призраков деревень за дорогой, из мест, которые некогда были
деревнЯми, а теперь превратились только в имена. Ћни проходили три или
четыре мили - те, кто не смог забратьсЯ в грузовики, поскольку его имЯ было
одним из тех, которые известны всем, не такое имЯ, какое может завоевать
солдат или поэт, но такое, которое знают все. Ћни собирались там каждый
вечер.
Ќа расстоЯнии четырех миль слева, если вы шли от ќрвильера, орудиЯ
грохотали над холмами, низкими холмами, над которыми "сигналки" из траншей
поднимают головы и смотрЯт вокруг - зеленые, желтые головы, которые делают
небо больным, - и облака вспыхивают и снова сереют всю ночь напролет. …сли б
вы подобрались поближе к Ѓеханьи, вы потерЯли бы из виду сигнальные ракеты,
но орудиЯ продолжали бы грохотать. ѓлупый маленький поезд частенько пробегал
слева, при этом громко свистел, как будто просил, чтобы его обстрелЯли, но Я
никогда не видел снарЯдов, мчавшихсЯ за ним; возможно, это значило, что
немецкие стрелки не могли рассчитать, насколько медленно этот поезд ехал. Ћн
пересекал дорогу, когда вы подходили к Ѓеханьи.
‚ы миновали могилы двух или трех немецких солдат с именами на белых
деревЯнных крестах - эти люди погибли в 1914-м; а дальше было небольшое
кладбище французского конного полка, где в середине стоЯл большой крест с
венком, значком триколора и с именами людей.
€ затем поЯвлЯлись деревьЯ. ќто было всегда удивительно, когда вы
видели их темные очертаниЯ вечером, или когда вы видели их днем и угадывали
по виду листьев, настала уже осень или миновала. ‡имними вечерами можно было
разглЯдеть только их черные остовы, но это не менее изумительно, чем видеть
их зеленеющими летом; деревьЯ у дороги Ђррас - Ѓапом, деревьЯ посреди
пустыни в ужасном краю на ‘омме. €х немного осталось, только небольшаЯ
кучка, меньше, чем пальм в оазисе в пустыне ‘ахара, но оазис - оазис везде,
где бы вы его ни обнаружили, и несколько деревьев уже создают его. ќто
маленькие участки, разбросанные здесь и там, их достаточно мало, как
известно арабам, и смертоносные пески пустыни ‘ахара никогда не могли их
засыпать; есть даже на ‘омме уголки, где немецкое зло, повинуЯсь кайзеру,
как песок пустыни ‘ахара повинуетсЯ проклЯтому сирокко, не сумело уничтожить
все до конца. ќта маленькаЯ группа деревьев в Ѓеханьи - один из таких
уголков; дивизионный штаб укрывалсЯ в их тени; и около них стоЯла когда-то
статуЯ на лужайке, котораЯ, вероЯтно, находилась под окнами какого-то
прекрасного дома, хотЯ теперь уже не осталось никаких следов дома, а тем
более лужайки и статуи.
€ слева, немного подальше, сразу за офицерским клубом, располагалсЯ
большой зал, где можно было увидеть знаменитость, поглЯдеть на которую
издалека собирались офицеры и солдаты.
‡ал вместил бы, возможно, четыре или пЯть сотен зрителей перед сценой,
очень просто отделанной красными, белыми и синими тканЯми, но отделанной
кем-то, кто хорошо знал свое дело; и в задней части той сцены зимними
вечерами бродил на своих плоских и всемирно известных ногах —арли —аплин.
Љогда аэропланы проносились сверху во времЯ бомбежки, двигатели
обыкновенно замирали, поскольку они снабжали светом другие места помимо
кино, и тень —арли —аплина исчезала. Ќо люди ждали, пока аэропланы не
улетали, пока известнаЯ фигура не поЯвлЯлась на экране вновь, шествуЯ
вперевалку. ’ам он развлекал усталых людей, недавно прибывших из траншей,
там он приносил смех почти все двенадцать дней, которые они провели за
линией фронта.
’еперь он ушел из Ѓеханьи. Ћн не маршировал в отступлении немного в
стороне от солдатского строЯ, с головой, согнутой вперед, и рукой, упертой в
живот, как Ќаполеон с плоскостопием; и все-таки он ушел; ведь никто не
оставил бы врагам такую драгоценность, как фильм —арли —аплина. Ћн ушел, но
он вернетсЯ. ‚ один прекрасный день он пройдет со своей тростью по этой
Ђррской дороге к старой хижине в Ѓеханьи; и люди, одетые в коричневую форму,
снова приветствуют его там.
Ћн пройдет и дальше через пустынные равнины, и по холмам за ними, за
Ѓапом. „алекие деревни на востоке узнают о его проделках.
€ в один день, конечно, в старой знакомой одежде, не облачаЯсь в форму,
не снимаЯ шлЯпы, вооруженный той же гибкой тростью, он пройдет перед
прусской гвардией и, приподнЯв кайзера за ворот, с бесконечной беспечностью
удерживаЯ его указательным и большим пальцами, аккуратно уложит в подходЯщее
положение и торжественно усЯдетсЯ у него на груди.

Ћазисы ‘мерти

‚ то времЯ как немецкие пушки обстреливали Ђмьен, и бушевало вовсю
сражение тупого пруссачества со ‘вободой, на британской передовой хоронили
ђихтхофена.
…го уложили в большую палатку, поставив сломанную машину снаружи.
Ћтсюда британские авиаторы отнесли его на тихое кладбище, и он был
похоронен среди кипарисов в этом старом месте успокоениЯ многих французских
поколений, как если бы он прибыл туда, не наносЯ ни малейшего вреда ”ранции.
ЏЯть венков были на его гробе, возложенные теми, кто сражалсЯ против
него в воздухе. Ђ под венками на крышке гроба был развернут немецкий флаг.
Љогда похороннаЯ служба завершилась, эскорт сделал три залпа в воздух,
и сотнЯ летчиков воздала последние почести могиле своего самого выдающегосЯ
врага; ибо галантность, которую пруссаки изгнали с земли и с морЯ, жива еще
в синих воздушных просторах.
ђихтхофена похоронили вечером, и самолеты вернулись на базу, гудЯ,
когда его хоронили, и немецкие орудиЯ палили вовсю, и пушки отвечали им,
защищаЯ Ђмьен. € несмотрЯ на все это, на кладбище было тихо, оно оставалось
спокойным и потусторонним, как все французские кладбища. Џоскольку они,
кажетсЯ, не принимают участиЯ в катаклизме, который сотрЯсает весь мир,
кроме них; они, кажетсЯ, отходЯт среди воспоминаний и остаютсЯ в стороне от
времени, и, прежде всего, нимало не обеспокоены войной, котораЯ бушует
сегоднЯ, на которую они, кажетсЯ, вЯло поглЯдывают из-под сени кипарисов и
тисовых деревьев, смутно различаЯ вереницу столетий. Ћни очень странны, эти
небольшие оазисы смерти, которые остаютсЯ неподвижными и зелеными, их
деревьЯ все еще растут посреди опустошениЯ, простирающегосЯ, насколько
доступно взору. ‡десь города, и деревни, и деревьЯ, и плетни, и фермы, и
полЯ, и церкви - все погибло, здесь расстилаетсЯ бесконечнаЯ пустынЯ. Љак
будто ‘мерть, блуждающаЯ по всей ”ранции в течение четырех лет, не щадЯ
ничего, признала своей собственностью эти небольшие сады и сохранила только
их.

Ђнгло-саксонскаЯ тираниЯ

"Ќам нужно море", говорит великий адмирал фон ’ирпиц, "освобожденное от
англо-саксонской тирании". Љ сожалению, ни Ѓританское Ђдмиралтейство, ни
американский флот не способны узнать, какаЯ часть англо-саксонской тирании
осуществлЯетсЯ американскими торпедоносцами, а какаЯ - британскими судами и
даже траулерами. Ћбеим странам очень интересно, можно ли это выЯснить. Ќо
великий адмирал несправедлив к ”ранции, поскольку французский флот насаждает
тиранию в море, которую ни в коем случае нельзЯ упускать из виду, хотЯ,
естественно, из-за ее положениЯ перед устьем ќльбы ЂнглиЯ достигает высшей
точки невыносимой тирании, удерживаЯ ѓлавный Њорской ”лот в Љанале ЉилЯ.
ќто не Я, а адмирал избрал слово "тираниЯ" как наиболее подходЯщее длЯ
описаниЯ действий англо-саксонских флотов. Ћн произнес речь в „юссельдорфе
25-ого маЯ, о чем и сообщили в "Dusseldorfer Nachrichten" 27-ого маЯ.
…стественно, это не кажетсЯ нам тиранией, даже наоборот; но длЯ
адмирала, ein Grosse-Admiral, в последнее времЯ командующего ѓлавным Њорским
”лотом, это, должно быть, куда более волнительно, чем мы можем себе
представить - быть заключенным в канале. ‚едь он должен был бороздить океаны
или, во всЯком случае, делать что-нибудь соленое и навигационное где-то
далеко среди штормов того морЯ, которое немцы называют Ћкеаном; там ураган
сердито бушевал бы в его бакенбардах и времЯ от времени вздымал бы их
кончики вверх; вместо этого он ограничен в своих действиЯх таким кругом
обЯзанностей (благородно им исполнЯемых), которые мог бы с равной легкостью
исполнЯть любой командир парома. Ћн надеЯлсЯ на пиратство, началом которого
была "‹узитаниЯ"; он собиралсЯ бомбардировать неисчислимые города; он
воображал себе резню во многих рыбацких деревнЯх; он планировал куда больше
того, в чем виновны командующие подлодок; он видел себЯ убийственным
старцем, ужасным мореплавателем, грозой побережий, и представлЯл себЯ
запечатленным на многие годы в ужасных рассказах на манер историй про
капитана Љидда или ужасных пиратов; но кончилось тем, что длЯ него не
нашлось ничего более рискованного, чем сидеть и наблюдать за своими судами с
причала у ЉилЯ подобно одному из ночных сторожей.
Ќеудивительно, что действиЯ, которые длЯ нас ЯвлЯютсЯ не более чем
необходимой защитой женщин и детей в прибрежных городах, должны казатьсЯ ему
невыносимой тиранией. Ќеудивительно, что охрана судов союзных стран на море
и даже караваны нейтральных судов должны в наибольшей степени раздражать
амбиции ‚еликого Ђдмирала, взирающего на все с точки зрениЯ того, кто до
седых волос сохранил естественную любовь школьника к черно-желтому флагу.
Џираты, скажет он, имеют столько же прав на жизнь, сколько осы или тигры.
Ђнгло-саксонские флоты, он может добавить, неукоснительно следуют в море
некоторым правилам; они позволЯют женщинам садитьсЯ первыми в шлюпки,
например, когда корабли тонут, и они спасают тонущих морЯков, когда могут:
никакого вреда это не причинЯет, чувствует он, хотЯ и ослаблЯет, как
ѓинденбург сказал о поэзии. Ќо если все эти ничтожные правила тиранически
предписаны тем, кто может считать их глупыми, что же станетсЯ с пиратами?
…сли бы люди, подобные Ѓитти и ‘имсу, всегда настаивали на своем, где были
бы те удивительные рассказы о веселом испанском владычестве, о людЯх, идущих
по доске в великое синее море, о бесконечно низком и распутном ремесле, о
рейдах к далеким гаванЯм с грузом мужчин и женщин, подвешенных за руки в
трюмах? ЊеланхолиЯ воцарилась в душе великого адмирала фон ’ирпица в те
годы, которые он провел в болотах между ќльбой и Љилем, и в той меланхолии
он видит свою мечту сокрушенной; он больше не видит жемчужных сережек и
маленьких золотых колец, он видит британские линейные корабли, уничтожающие
€спанскую Ђрмаду, и ненавистные американские крейсеры в старом ‘аргассовом
море; он видит себЯ, увы, последним из пиратов.
Џусть он успокоитсЯ. Џираты были всегда. € несмотрЯ на тиранию Ђнглии,
Ђмерики и ”ранции, про которую бедный старик, озадаченный своими
неприЯтностЯми, совсем позабыл, пираты еще будут. Ќемного, возможно, но
достаточно подлодок всегда смогут проскользнуть сквозь ту тираническую
блокаду, чтобы устроить резню без разбора среди путешественников любой
национальности; этого будет достаточно, чтобы поддержать старые традиции
убийства на море. € однажды капитан Љидд, с тем же поклоном, который
привыкли делать в портах в эпоху испанского владычества, снимет в аду свою
древнюю шлЯпу, сделав широкий галантный взмах, и с гордостью пожмет руку
Џовелителю Љильского Љанала.

‚оспоминаниЯ
... „алекие вещи
€ давние битвы.

’е, кто живет в старом доме, больше обеспокоены платой водопроводчику,
если требуетсЯ его искусство, или выбором обоев, которые подходЯт к ситцу, а
не традициЯми, которые могут таитьсЯ в коридорах и темных комнатах. ‚
€рландии, - никто не знает, давно ли она существует, поскольку боги, которые
обитали там прежде, чем поЯвилсЯ Љрасный Ќародец, оставили немного хроник на
старых серых ирландских камнЯх и сделали надписи только на своем собственном
Языке, - в €рландии мы больше занЯты делом, тем, чтобы ’им ”ланаган получил
работу, которую он искал.
Ќо в Ђмерике те, кто помнит €рландию, запоминали ее частенько со слов
старых поколений; возможно, эмигрировал их дедушка, возможно, его дедушка; и
€рландиЯ остаетсЯ в старых рассказах, бережно хранимых среди них. ’има
”ланагана не вспомнЯт через год, когда он получил работу, за которую он нас
агитировал, и рабочие вопросы, которые тревожат нас, не шевельнут пера в
руках €стории.
Ќо рассказы, которые ирландские поколениЯ передают по ту сторону
Ђтлантики, должны быть рассказами, которые следует запомнить. ќто рассказы,
которые выдержат высшее испытание, рассказы, которые ребенок будет слушать у
камина вечерами; так что они останутсЯ с теми памЯтными вечерами ранних лет,
которые из всех воспоминаний жизни уходЯт последними. ђассказ, которым
заслушаетсЯ ребенок, должен быть по-настоЯщему великолепным.
‹юбой дешевый материал подойдет длЯ нас, плохаЯ журналистика и романы о
девочках, которые не могут найти работы; но ребенок ищет в рассказе других
вещей, простых, благородных, эпических вещей, которые помнит сама ‡емлЯ. €
рассказывают там, за океаном, истории о ‘арсфильде и о старой €рландской
Ѓригаде; рассказывают вечерами про Ћуэна ђо Ћ'Ќилла. € в тех рассказах снова
поЯвлЯютсЯ равнины ”ландрии и древние города ”ранции, города, прославленные
в давние времена и известные ныне: давайте будем думать о них как о
знаменитых именах, а не как о грустных руинах, нам знакомых, печальных днем
и чудовищных в лунном свете.
Њногие ирландцы, которые приплывают из Ђмерики в те исторические
страны, знают, что старые деревьЯ, которые стоЯт там, протЯнули корни далеко
в глубину в почве, когда-то обильно политой ирландской кровью. Љогда Ѓойн
был потерЯн и завоеван, а €рландиЯ потерЯла своего ЉоролЯ, многие ирландцы,
все богатство которых оставалось в ножнах, сочли изгнание решением своего
сюзерена. € они прибыли в страны чужих королей и ничего не могли предложить
в уплату за гостеприимство, с которым их принЯли, кроме меча; и это обычно
был меч, которым короли оставались очень довольны. ‹уи XV заполучил многих
из них и был счастлив взЯть их в ”онтенуа; испанский король допустил их к
‡олотому ђуну; они защищали Њарию ’ерезию. ‹анден во ”ландрии и Љремона
знали их имена. –елый том нужен, чтобы поведать обо всех этих мечах; не одна
Њуза запомнила их. ќто лоЯльность привела их в дальние краЯ; их Љороль ушел,
они последовали за ним; дуб был сражен, и пожухли листьЯ древа.
Ќо никакие подобные жалостные метафоры не применимы к людЯм, которые
маршируют сегоднЯ по равнинам, где бывали "„икие ѓуси". Ћни идут, но не
страна оплакивает их, а всЯ землЯ приветствует их; они идут к наследным
полЯм битвы. € есть отличие в их отношении к королЯм: те благородные
ирландцы старых времен, бездомные, ушедшие за море, Явились как просители,
изгнанники, умолЯющие о защите перед лицом ‚еликого Њонарха, и он, без
сомнениЯ, с изЯщной французской любезностью вернул им все, что они потерЯли,
кроме того, что было потерЯно навсегда, заглаживаЯ, насколько он мог, обиду,
нанесенную каждому из них.
Ќо сегоднЯ, когда сила, в свою очередь, в руках демократий, люди, чьи
отцы построили ‘татую ‘вободы, оставили свою страну, чтобы возвратить
сосланного королЯ домой и вернуть ему ту власть, котораЯ может исправить
ужасное зло, причиненное ”ландрии.
€ если мужские молитвы слышат, а так многие говорЯт, старые свЯтые
услышат древнюю мольбу, возносЯщуюсЯ ввысь при свете звезд с некоторой
задумчивой, музыкальной интонацией, мольбу, котораЯ давным-давно свЯзала
города ‹имерик и Љорк с полЯми ”ландрии.

„вижение

Њного лет ќлифас ѓриггс был сравнительно молчалив. ЌельзЯ сказать, что
он не разговаривал при всЯком удобном случае, когда мог найти слушателей;
нет, он говорил, причем очень долго; но много лет он не выступал на встречах
с народом и не был частью повседневной жизни северо-восточной окраины
ѓайд-парка или ’рафальгар-сквер. Ћднажды он возвысил голос в трактире, куда
пришел побеседовать о единственном предмете, который был ему дорог. Ћн
подождал, по обыкновению, пока не собралось вокруг пЯть или шесть человек, а
затем начал: "‚ы все проклЯты, говорю Я, проклЯты со днЯ вашего рождениЯ.
‚аш удел - ’офет".
€ в тот день случилось то, с чем он никогда в жизни не сталкивалсЯ
прежде. Њужчины обыкновенно выслушивали его вполне терпеливо и немного
говорили за пивом, поскольку такова уж английскаЯ традициЯ; и этим все
ограничивалось. Ќо сегоднЯ человек с горЯщими глазами поднЯлсЯ, подошел к
ќлифасу и схватил его за руку. "Ћни все проклЯты", сказал незнакомец.
ќто был поворотный момент в жизни ќлифаса. „о того мгновениЯ он был
одиноким чудаком, и люди думали, что он сомнительно выглЯдит; но теперь их
стало двое, и он стал частью „вижениЯ. „вижение в Ђнглии может делать все,
что пожелает: до войны было „вижение за уничтожение тюльпанов в Љью-гарденс
и за разбивание церковных окон; оно действовало подобно всем прочим.
€мЯ нового друга ќлифаса было €езекиль Џим: и они составили правила длЯ
своего „вижениЯ почти сразу; и очень скоро в окрестных харчевнЯх позабыли
про ќлифаса. Ќекоторое времЯ люди скучали по нему в тех местах, куда он имел
обыкновение заглЯдывать вечерами, чтобы сообщить всем о проклЯтии: а затем
один человек начал доказывать, что землЯ плоскаЯ, и все позабыли про
ќлифаса.
Ќо ќлифас пошел в ѓайд-парк и €езекиль Џим отправилсЯ с ним, и там вы
могли увидеть их поблизости от Њраморной Ђрки в любой погожий воскресный
полдень. ’ам они проповедовали основы своего „вижениЯ обитателЯм ‹ондона.
"‚ы все проклЯты", говорил ќлифас. "‚аш удел - проклЯтие навеки".
"‚се проклЯты", добавлЯл €езекиль.
ќлифас был прирожденный оратор. Ћн мог изобразить вам ад в точности как
настоЯщий.
Ћн заставлЯл вас в значительной степени представить, на что это будет
похоже: извиватьсЯ, вертетьсЯ, корчитьсЯ и вовек не спастись от огнЯ. Ќо
€езекиль Џим, хотЯ он редко говорил больше трех слов, произносил те слова с
такой тревожной искренностью, и такое беспредельное убеждение сиЯло в его
глазах, устремленных прЯмо вам в лицо, и его длинные волосы разлетались так
дико, когда голова оратора наклонЯлась вперед и звучали слова: "‚ы все
проклЯты". €менно €езекиль Џим объЯснЯл слушателЯм, что Яркие описаниЯ
ќлифаса действительно относились к ним.
‹юди, которые ведут дурную жизнь, укреплЯют тем самым свою
чувствительность. Ћни не особенно заботились, что там сказал ќлифас. Ќо на
девочек из школы, нескольких гувернанток и даже на некоторых молодых
свЯщеннослужителей эти слова очень сильно подействовали.
ќлифас ѓриггс и €езекиль Џим, казалось, приближали Ђд к своей
аудитории.
‚ы могли почти почувствовать, как его пламЯ сжигает Њраморную Ђрку с
двух до четырех часов в воскресенье. € в четыре часа поЯвлЯлось ‘урбитонское
отделение Њеждународных Ђнархистов, и ќлифас ѓриггс и €езекиль Џим собирали
свой флаг и уходили, поскольку место принадлежало сурбитонцам до шести; а
чудаки из разных „вижений пунктуально соблюдают права друг друга. …сли бы
они сразились между собой, что уж вовсе невероЯтно, полициЯ арестовала бы
их; это - та самаЯ вещь, которую анархист в Ђнглии никогда не может себе
позволить.
Љогда началась ‚ойна, два оратора удвоили свои усилиЯ. Џо их мнению,
война была той самой противоположной силой, отвлекающей умы людей от
предмета их собственного проклЯтиЯ так же, как они обращали мысли слушателей
к этому важнейшему вопросу. ќлифас работал, как никогда не работал прежде;
он не спасал никого; но все равно €езекиль Џим так или иначе приближал к
людЯм эти речи.
‚ один прекрасный весенний полдень ќлифас ѓриггс говорил в своем
обычном месте и в обычное времЯ; он закончил речь просто чудесно. "‚ы
проклЯты", изрек он, "отныне и вовек. ‚аши грехи раскрыты. ‚аши грЯзные
жизни станут топливом вокруг вас и будут гореть вечно".
"Џослушайте", сказал канадский солдат в толпе, "мы не позволим этого в
Ћттаве".
"—его?" - спросила английскаЯ девушка.
"Ќу, говорить нам, что мы все проклЯты и все прочее в таком роде",
объЯснил он.
"Ћ, это - ЂнглиЯ", заметила она. "Ћни могут здесь говорить все, что
пожелают".
"‚ы все проклЯты", сказал €езекиль, дергаЯ головой и плечами, пока его
волосы не заколыхались сзади. "‚се, все, все проклЯты".
"Ѓудь Я проклЯт, если так", сказал канадский солдат.
"Ђга", сказал €езекиль, и хитраЯ улыбка поЯвилась на его лице.
ќлифас воспылал: "‚аши грехи припомнЯт. ‘атана посмеетсЯ над вами. Ћн
обратит вас в пепел на веки вечные. ѓоре вам, в грЯзи живущим. ѓоре вам,
грешникам. Ђд - ваш удел. Ќе останетсЯ никого, чтобы горевать о вас. ‚ы
будете жить в муках целую вечность. Ќи один не будет спасен, ни один. ѓоре
вечным... Ћ, Я прошу прощениЯ, господа, конечно, конечно". €бо ‹ига
Џацифистов уже собралась и ждала целых три минуты. ‘егоднЯ в четыре была их
очередь.

•ам от природы

†елание профессора ѓротиуса џна Ѓика обнаружить или изучить Язык
больших обезьЯн выражалось достаточно Ясно. Ћн - не первооткрыватель факта,
что у них есть нечто, могущее соответствовать понЯтию "Язык"; и он не первый
человек, вынужденный прожить некоторое времЯ в джунглЯх под защитой
деревЯнных кольев с целью приобрести некоторую информацию о значении
различных слогов, которые гориллы, кажетсЯ, произносЯт. …сли столь грубое
собрание звуков, составлЯющее меньше сотни слов, вообще может называтьсЯ
Языком, следует признать, что Џрофессор изучил его, как показали его
недавние эксперименты. —его он не доказал, так это утверждениЯ, что он в
самом деле беседовал с гориллой, знаками или словесно, или любыми иными
средствами достигнув пониманиЯ, как он выразилсЯ, менталитета крупной
обезьЯны, или, как выразимсЯ мы, ее точки зрениЯ. Џрофессор Ѓик утверждает,
что сделал это. € хотЯ он дает нам некоторое подтверждение, которое делает
его историю вполне возможной, нужно запомнить, что оно не имеет силы
доказательства.
€сториЯ Џрофессора в кратком изложении состоит в том, что, осваиваЯ
этот Язык, который никто из свидетелей его экспериментов не назовет
сомнительным, он возвратилсЯ в джунгли на неделю, живЯ все времЯ в клетке
длЯ исследователЯ модели Ѓика. Љ самому концу недели доставили большую
гориллу мужского пола, и Џрофессор привлек ее одним словом:
"Џродовольствие". Џо его словам, животное подошло близко к клетке, судЯ по
всему, приготовившись поговорить, но очень рассердилось, увидев там
человека, ударило по прутьЯм клетки и ничего не сказало. Џрофессор
рассказывает, что он спросил самца, почему тот разозлилсЯ. Ћн признает, что
узнал не больше сорока слов из этого Языка, но полагает, что есть, возможно,
еще тридцать. Њногое, однако, выражаетсЯ, как он говорит, просто интонацией.
ѓнев, например, и множество сходных по значению слов, типа ужасный,
пугающий, убийственный, будь то существительные, глаголы или прилагательные,
выражаютсЯ, как он говорит, простым рычанием. Ќет слова длЯ "почему", но
вопросы передаютсЯ понижением тона.
Љогда он спросил, почему животное разозлилось, горилла сказала, что
люди убили ее, и добавила шум, который, по предположению профессора,
содержал ссылку на оружие. Џо его свидетельству, единственное слово, которое
горилла использовала в своем замечании, было слово со значением "человек".
Џредложение, насколько понЯл профессор, состоЯло в следующем: "—еловек убить
менЯ. Ћружие". Ќо слово "убить" было представлено просто рыком, "менЯ" -
ударом в грудь, а "оружие", как Я уже объЯснил, оказалось только шумом.
Џрофессор полагает, что в конечном счете слово "оружие" могло быть развито
из того шума, но думает, что потребуетсЯ много столетий, и если в течении
этого времени оружие перестанут использовать, стимул исчезнет, слово никогда
не сложитсЯ вообще, и конечно, в нем не будет необходимости.
Џрофессор пыталсЯ, проЯвлЯЯ интерес, невежество, сомнение и даже
негодование, принудить гориллу сказать еще что-нибудь; но к его
разочарованию, тем более интенсивному, что одним словом он все-таки
обменЯлсЯ с животным, горилла только повторила то, что уже сказала, и снова
ударила по клетке. ќто продолжалось в течение получаса: профессор
демонстрировал всевозможные признаки симпатии, горилла бушевала и билась о
клетку.
ќто были тридцать минут самого интенсивного волнениЯ длЯ профессора; в
течение этого времени он видел воплощение мечты, которую многие считали
безумной, видел, как мечта оказалась в пределах досЯгаемости, и все времЯ
тупаЯ горилла только и делала, что повторЯла простой отрывок предложениЯ и
била по клетке огромными руками; и жара, конечно, усиливалась. Љ исходу
получаса волнение и высокаЯ температура, кажетсЯ, уничтожили лучшие черты
характера Џрофессора, и он отмахнулсЯ от отвратительного скота сердитым
жестом, который, вероЯтно, оказалсЯ немногим менее нетерпелив, чем
собственные жесты гориллы. € после этого животное внезапно стало
разговорчивым. Ћно еще неистовее, чем раньше, бросилось на клетку, просунуло
огромные пальцы между прутьЯми, пытаЯсь дотЯнутьсЯ до Џрофессора, и
обезьЯньЯ болтовнЯ потекла рекой.
Ќу почему люди стрелЯют в него, спросил зверь. Ћн сделал себЯ ужасным,
поэтому люди должны любить его. ЌачалсЯ настоЯщий шквал того, что Џрофессор
называет аргументацией. "џ, Я ужасный", два удара в грудь и затем рычание.
"—еловек любить менЯ". € затем решительное отрицание, и звук, который
означал оружие, и внезапнаЯ Ярость, бросок к клетке, чтобы добратьсЯ до
Џрофессора.
ѓорилла, как объЯснЯет Џрофессор Ѓик, очевидно восхищалась только
силой; всЯкий раз, когда животное произносило: "џ сделаюсь ужасным длЯ
—еловека", предложение, которое оно часто повторЯло, оно вытЯгивалось,
выпЯчивало огромную грудь и обнажало ужасные зубы; и конечно, говорит
Џрофессор, было нечто ужасно великое в угрожающем звере. "џ ужасный",
повторЯлось снова и снова, "Я ужасный. Ќебо, солнце, звезды со мной. —еловек
любить менЯ. —еловек любить менЯ. Ќет?" Џодразумевалось, что все великие
силы природы помогали ему и его ужасным зубам, которые он неоднократно
демонстрировал, и что поэтому человек должен любить его; и зверь широко
раскрыл свои челюсти, пока это говорил, показываЯ всю их ужасную силу.
‡десь, по моему мнению, и кроетсЯ основной недостаток истории
Џрофессора Ѓика; он был, очевидно, намного больше заинтересован в другом: он
действительно беспокоилсЯ об ужасном искажении точки зрениЯ этого животного,
или менталитета, как он назвал это, и не слишком интересовалсЯ тем,
действительно ли мы поверим тому, что он сказал.
Ќо Я упомЯнул, что есть обстоЯтельство в его истории, делающее все
происшедшее вероЯтным и даже убедительным. Ћно таково. Џрофессор Ѓик заметил
тогда пулевое ранение на кончике левого уха гориллы, посредством которого
животное удалось идентифицировать, сделал анализ менталитета в письменной
форме и показал его нескольким коллегам, прежде чем он каким-то образом
объЯснил, как у животного сложилась такаЯ точка зрениЯ.
Њного времени спустЯ со всей определенностью установили, что это
животное было поймано молодым на склонах Љилиманджаро и обучено и даже
образовано, насколько такие вещи возможны, выдающимсЯ немецким профессором,
persona grata в ‘уде Ѓерлина.

„ом герра нитцельхассера

Џушечные залпы в городе ѓрайнштейне звучал тихо. ‘емейство
нитцельхассеров жило здесь в трауре - старик и старуха. Ћни никогда не
делали визитов и не виделись ни с кем из знакомых, потому что знали, что не
смогут говорить так, как будто не носЯт траур. Ћни боЯлись, что их тайна
будет выдана. Ћни никогда не интересовались войной, которую устроил Ѓог
‚ойны. Ћни уже не интересовались, что он сделает дальше. Ћни никогда не
читали его речей; они никогда не вывешивали флагов, когда он требовал
флагов: они не могли собратьсЯ с силами.
“ них было четверо сыновей.
ЋдинокаЯ стараЯ пара не ходила дальше, чем в магазин за продуктами.
ѓолод преследовал их. Ћни весь день сражались с голодом, и потом наступал
вечер; но они ничего не могли сэкономить. ‚ противном случае они не выходили
вообще. ѓолод медленно приближалсЯ с наступлением темноты. “ них не было
ничего, кроме пайков, и пайки становились все меньше. “ них была собственнаЯ
свиньЯ, но закон гласил, что ее нельзЯ убить. ’ак что свиньЯ не имела длЯ
них смысла.
Ћни частенько ходили посмотреть на эту свинью, когда голод особенно
наседал.
Ќо на большее они не смели решитьсЯ.
ѓолод подходил все ближе и ближе. ‚ойна должна была закончитьсЯ первого
июлЯ. Ѓог ‚ойны собиралсЯ взЯть Џариж в этот день и сразу покончить с
войной. Ќо тогда война всегда подходила к концу.
Ћна подходила к концу в 1914-м, и их четыре сына должны были вернутьсЯ
домой, когда падали листьЯ. Ѓог ‚ойны обещал это. € даже если она кончитсЯ,
это не вернет теперь домой их четверых детей. ’ак что какое имеет значение,
что там сказал Ѓог ‚ойны.
Ћни знали, что должны скрывать подобные мысли. €менно из-за таких
мыслей они не доверЯли себе, не могли выходить и видеть других людей,
поскольку они боЯлись, что своей внешностью, или своим молчанием или,
возможно, своими слезами, они могли бы нанести оскорбление его
‚ысочайшеству. Ђ голод сделал людей такими подозрительными... Њало ли что
могут сказать? € они оставались в закрытом помещении.
Ќо теперь... —то случитсЯ теперь? Ѓог ‚ойны прибыл в ѓрайнштейн, чтобы
послушать пушки. Ћдин офицер из штаба должен поселитьсЯ в их доме. € что
случитсЯ теперь?
Ћни обговорили все это. Ћни должны боротьсЯ и прилагать усилиЯ. Ћфицер
пробудет здесь только один вечер. Ћн уедет утром, очень рано, чтобы
подготовитьсЯ к возвращению в Џотсдам: он отвечал за императорскую машину.
’ак в течение одного вечера они должны быть веселы. Ћни должны представить,
это предложил герр нитцельхассер, они должны думать весь вечер, что
ЃельгиЯ, ”ранциЯ и ‹юксембург все вместе атаковали фатерлЯнд, и что кайзер,
абсолютно неподготовленный, совершенно неподготовленный, обратилсЯ к немцам
с просьбой защитить страну от Ѓельгии.
„а, старуха могла вообразить это; она могла думать об этом весь вечер.
€ затем - это возможно только в веселом расположении духа, - нужно
вообразить немного больше, только на один вечер: это будет очень легко;
нужно представить, что все четыре мальчика живы.
ѓанс тоже? (ѓанс был самым младшим).
„а, все четверо. ’олько на один вечер.
Ќо если офицер спросит?
Ћн не станет спрашивать. —то такое четыре солдата?
’ак что все было устроено; а вечером прибыл офицер. Ћн принес свой
собственный паек, так что голод не приближалсЯ больше. ѓолод только
остановилсЯ за дверью и не замечал офицера.
‡а ужином офицер начал говорить. ‘ам кайзер, он сказал, был в
артцхаузе.
"’ак", сказал герр нитцельхассер, "прЯмо по пути". ’ак близко.
’акаЯ честь.
€ действительно, тень артцхауза заслонЯла их сад по утрам.
ќто была такаЯ честь, сказала и фрау нитцельхассер. € они начали
хвалить кайзера. Љак велик Ѓог ‚ойны, сказала она; самаЯ великолепнаЯ война,
какаЯ когда-либо была.
Љонечно, сказал офицер, она закончитсЯ к первому июлЯ.
Љонечно, сказала фрау нитцельхассер. € как велик адмирал.
Ќужно помнить и об этом. € как мы счастливы, что у нас есть он: нельзЯ
забывать об этом. …сли бы не он, лукавые бельгийцы напали бы на фатерлЯнд,
но они были уничтожены прежде, чем смогли сделать это. Ќамного лучше
предотвратить злое дело, гораздо лучше, чем просто наказать за него. ’ак
мудро. € если бы не он, если бы не он...
‘тарик увидел, что она не могла продолжать, и торопливо подхватил
лихорадочную похвалу. ‹ихорадочной она была из-за их голода, и ужаснаЯ
потерЯ воздействовала на их умы не меньше, чем болезнь, и все, что они
делали, делалось торопливо и несдержанно. …го похвалы Ѓогу ‚ойны следовали
одна за другой, пока офицер ел. Ћн говорил о нем как об одном из тех
замечательных людей, об одном из монархов, которые приносЯт счастье своим
подданным. € теперь, он сказал, кайзер здесь, в артцхаузе, рЯдом с нами и
слушает орудийные залпы так же, как обычный солдат.
Ќаконец орудиЯ, как он и сказал, закашлЯли над зловещими холмами.
‚се это времЯ офицер продолжал есть. Ћн не подозревал, что таилось в
мыслЯх его хозЯина и хозЯйки. Ќаконец он отправилсЯ наверх в постель.
†естокость легко может довести до лихорадки, так могут подействовать и
речи; и это измучило их, так что они устали. ‘таруха заплакала, когда офицер
вышел. Ќо старый герр нитцельхассер взЯл большой мЯсницкий нож. "џ больше
не могу этого вынести", сказал он.
…го жена молча наблюдала, как он шел, держа в руках нож. Ћн вышел из
дома и скрылсЯ в ночи. —ерез открытую дверь она не видела ничего; все было
темно; даже артцхауз, где так веселились сегоднЯ вечером, стоЯл затемненным
из страха перед аэропланами. ‘таруха ждала в тишине.
Љогда герр нитцельхассер вернулсЯ, на его ноже была кровь.
"—то ты сделал?" совершенно спокойно спросила его старуха. "џ убил нашу
свинью", ответил он.
Ћна тогда вспылила еще сильнее из-за долгого притворства вечером;
офицер, должно быть, услышал ее.
"Њы пропали! Њы пропали!" зарыдала она. "Ќе следовало убивать нашу
свинью. ѓолод сделал тебЯ безумным. ’ы погубил нас".
"џ не мог больше выносить этого", сказал он. "џ убил нашу свинью".
"Ќо они никогда не позволЯт нам съесть ее", закричала она. "Ћ, ты
погубил нас!"
"…сли ты не решалась убить нашу свинью", сказал он, "почему не
остановила менЯ, когда увидела, куда Я иду? ’ы видела, что Я шел с ножом?"
"џ думала", сказала она, "что ты собиралсЯ убить кайзера".

Њилосердие

Љогда ѓинденбург и кайзер спускались, как мы читали, с Mont d'Hiver во
времЯ недавнего наступлениЯ, они увидели на краю воронки двух раненых
британских солдат. Љайзер приказал, чтобы о них позаботились: их раны были
перевЯзаны, им дали бренди и привели в сознание. ’аков немецкий отчет об
этом событии, и он вполне может быть истинным. ќто был акт любезности.
‚ероЯтно, не случись этого, два человека умерли бы среди тех пустынных
воронок; никто об этом не узнал бы и никого не смогли бы в этом обвинить.
Љонтраст этой искры имперской доброты с мраком той войны, которую
кайзер начал, приЯтно наблюдать, даже при том, что он освещает только на
мгновение дикую темноту, в которую погружены наши дни. ќто доброе дело,
вероЯтно, ему надолго запомнитсЯ. „аже мы, его враги, запомним это. € кто
знает, может быть, тогда, когда больше всего он будет нуждатьсЯ в этом,
награду за свой поступок он получит.
‚едь €уда, говорЯт, однажды в юности из состраданиЯ дал свой плащ
дрожащему нищему, который сидел, истерзанный лихорадкой, в трЯпье, в
отчаЯнной нужде. € годы прошли, и €уда забыл о своем поступке. € намного
позже, в Ђду, €уде, говорЯт, давали отдых на один день в конце каждого года
-за это доброе дело, которое он совершил так давно в юности. € каждый год он
встает, говорЯт, в этот день и остужает тело среди арктических гор; один раз
в год, столетие за столетием.
‚озможно, какой-нибудь морЯк на вахте в туманный вечер, унесенный
далеко от курса к северу, увидел нечто призрачное однажды на плывущем мимо
айсберге или услышал в полумраке какой-то голос, который походил на голос
человека, и вернулсЯ домой с этой сверхъестественной историей. € возможно,
поскольку историЯ переходила от рассказчика к рассказчику, люди нашли в ней
достаточно правосудиЯ, чтобы уверитьсЯ в истинности происшедшего. ’ак
рассказ о милосердии пережил многие столетиЯ.
“видит ли мореплаватель столетиЯ спустЯ тусклым октЯбрьским вечером или
ночью, когда луна в тумане кажетсЯ зловещей, - красной, огромной и странной,
одинокую фигуру в самой пустынной части морЯ, далеко к северу от того места,
где затонула "‹узитаниЯ", фигуру, вбирающую в себЯ весь холод, какой
возможно? “видит ли, как она обнимает скалу айсберга бледного, подобно ей
самой, увидит ли, как шлем, панцирь и лед бледно синеют, сливаЯсь в тумане?
”игура взглЯнет на них ледЯными синими глазами сквозь туман, и усомнЯтсЯ ли
они, встретив чужака в тех суровых морЯх? Ѓудет ли ответ - или северный
ветер будет выть, заменЯЯ голоса? Ѓудет ли слышен Љрик Џечатей, и раскол
плавучих льдин, и вопли странных птиц, потерЯвшихсЯ в ветре той ночью, или
он заговорит с ними в те далекие годы и поведает им, как грешил, предаваЯ
человека?
ЊрачнаЯ, темнаЯ историЯ прозвучит в той одинокой части морЯ, когда он
признаетсЯ морЯкам, унесенным слишком далеко на север, какой ужасный он
устроил заговор против человека. ‚ремЯ и день, когда его увидЯт, будут
передаватьсЯ от морЯка морЯку. ‚ подозрительных тавернах в отдаленных
гаванЯх хорошо запомнЯт все это.
Ќемногие пожелают выйти в море в тот день, и немногие рискнут среди
скал населенного призраками морЯ отдатьсЯ на волю капризам погоды в ночь
кайзера.
€ все же, несмотрЯ на мрачность бледно-синего фантома, с панцирем и
шлемом, с глазами, мерцающими среди смертоносных айсбергов, и все же,
несмотрЯ на горе, причиненное им мужчинам, утонувшим женщинам и детЯм, и
всем погибшим добрым кораблЯм, все же не будут испуганные морЯки, встретив
его в тумане в любой момент днЯ, который он заработал, проклинать его;
прохлада, которую он получает от ледЯных гор, оправдана добротой, которую он
проЯвил к раненым людЯм. €бо морЯки в душе - добрые люди, и то, что душа
извлекает пользу из своей доброты, покажетсЯ им вполне заслуженным.

‘амаЯ последнЯЯ сцена

Џосле того, как „жон Љаллерон был ранен, он оказалсЯ в своего рода
сумерках разума. ‚се вокруг стало светлее и спокойнее; резкие очертаниЯ
стерлись; воспоминаниЯ пришли к нему; послышалось в его ушах пение, подобное
отдаленным звонам. ‚ещи казались более красивыми, чем они были только что;
длЯ него это было то же, что длЯ всего мира - вечер после какого-то тихого
заката, когда лужайки, и кусты, и лес, и какой-нибудь старый шпиль прекрасны
в последних солнечных лучах, когда все возвращаютсЯ в прошлое. ’ак уходил и
он, смутно различаЯ предметы. € то, что иногда называетсЯ "гулом сражениЯ",
те воздушные голоса, которые рычат, и стонут, и скулЯт, и бушуют в солдатах,
тоже стали спокойнее. ќто все казалось еще дальше и меньше, представлЯлось
как нечто очень удаленное. Ћн все еще слышал пули: есть кое-что настолько
Яростное и острое в свисте пуль, пролетающих мимо с короткими промежутками,
что вы слышите их, будучи погружены в самые глубокие размышлениЯ и даже во
сне. Ћн слышал, как они рвутсЯ, слышал прежде всего. Ћстальное казалось
более слабым, и глухим, и меньшим, и далеким.
Ћн не думал, что был так уж сильно ранен, но ничто, казалось, не имело
значениЯ, какое имело совсем недавно. ‚се же он потерЯл сознание.
Ђ затем он очень широко открыл глаза и увидел, что снова оказалсЯ в
‹ондоне в подземном поезде. Ћн сразу узнал это место, только разок взглЯнув.
‚ давние времена он сотни раз путешествовал в этих поездах. Ћн знал,
судЯ по темноте снаружи, что поезд еще не выехал за пределы ‹ондона; но что
было еще страннее, если задуматьсЯ, так это точное знание, куда шел поезд.
ќто был поезд, который шел в те краЯ, где он жил в детстве. Ћн был уверен в
этом без малейших раздумий.
Љогда он начал размышлЯть, как туда попал, то вспомнил войну как нечто
очень давнее. Ћн предположил, что очень долго пробыл без сознаниЯ. ’еперь он
в полном порЯдке.
„ругие люди сидели рЯдом с ним на том же самом сидении. Ћни походили на
тех, кого он помнил с давних-давних пор. ‚ темноте напротив, за окнами
поезда, он мог Ясно видеть их отражениЯ. Ћн смотрел на отражениЯ, но не мог
все вспомнить окончательно.
‘лева от него сидела женщина. Ћна была совсем юной. Ћна походила на
кого-то, кого он помнил гораздо лучше, чем всех остальных.
Ћн пристально глЯдел на нее и пыталсЯ очистить сознание.
Ћн не поворачивалсЯ и не глазел на нее, но спокойно наблюдал за ее
отражением в темном стекле. ‚се детали ее платьЯ, ее молодое лицо, ее шлЯпа,
маленькие украшениЯ, которые она носила, идеально высвечивались перед ним,
возникаЯ из темноты. Ћна выглЯдела такой счастливой; можно было сказать, что
она равнодушна к войне.
Џока он пристально глЯдел на Ясное спокойное лицо и платье, которое
казалось опрЯтным, хотЯ старым и, подобно всем вещам, таким далеким, его
разум становилсЯ все Яснее и Яснее. …му отчего-то показалось, что это было
лицо его матери, но тридцатилетней давности, из старых воспоминаний и с
одной картины. Ћн чувствовал уверенность, что это его мать, какой она была в
годы его раннего детства. € все же через тридцать лет как он мог быть в этом
уверен? Ћн еще раз попробовал вспомнить и укрепилсЯ в своем мнении. Ќо как
она оказалась здесь в таком виде, из тех самых старых воспоминаний, он вовсе
не задумывалсЯ.
Ћн, казалось, был чрезвычайно утомлен многими вещами и не хотел
задумыватьсЯ.
‚се же он был совершенно счастлив, даже более счастлив, чем утомленные
люди, только что пришедшие домой, чтобы отдохнуть.
Ћн глЯдел и глЯдел на лицо в темноте. € затем он окончательно убедилсЯ
в собственной правоте.
Ћн собиралсЯ заговорить. Њожет, она посмотрела на него? ‘мотрит ли она
на него, снова задалсЯ он вопросом. Ћн впервые глЯнул на свое собственное
отражение в том Ясном рЯду лиц.
…го отражениЯ там не было, не было ничего, кроме пустого темного
промежутка между двумЯ его соседЯми. € тогда он понЯл, что уже мертв.

‘тараЯ ЂнглиЯ

‚ конце зимы на открытой всем ветрам огромной равнине на юге Ђнглии
пахал „жон Џахарь. Ћн вспахивал коричневое поле на верхнем склоне холма,
вспахивал хорошую глинистую почву; несколькими Ярдами ниже был только мел с
каменистой почвой и слишком крутой склон, чтобы пахать; так что там могли
расти колючие кустарники. €бо поколениЯ его предков пахали только в верхней
части того холма. „жон не знал, с каких пор. •олмы были очень стары; это
могло быть всегда.
Ћн едва оборачивалсЯ, чтобы взглЯнуть, прЯмо ли идет борозда. ђабота,
которую он делал, настолько вошла в его кровь, что он мог почти чувствовать,
были ли борозды прЯмыми или нет. ѓод за годом они передвигались по тем же
самым старым вехам; колючие деревьЯ и колючие кустарники главным образом
направлЯли плуг там, где они стоЯли на непаханой земле; деревьЯ росли и
старели, и тем не менее различиЯ в ширине борозд не достигали размеров
лошадиного копыта.
„жон, пока он пахал, мог на досуге размышлЯть о многом, помимо зерновых
культур; он так много знал о зерновых, что его мысли могли легко удалитьсЯ
от давно знакомых посевов; он частенько размышлЯл о тех, кто жил в колючем
кустарнике и среди колючих деревьев, о тех, кто танцевал, как говорили люди,
в летнюю полночь, иногда благословлЯЯ, а иногда вредЯ зерновым. ‚едь „жон
знал, что в ‘тарой Ђнглии были замечательные древние вещи, более странные и
давние, чем полагали многие люди. € его глаза могли на досуге различить
многое, кроме борозд, поскольку он мог почти ощутить, что борозды идут
ровно.
Ћднажды в день пахоты, когда он наблюдал за терновником впереди, он
увидел большой холм за деревьЯми, обращенный на юг, и равнины у его
подножиЯ; в один день он увидел в лучах Яркого солнца всадника, едущего по
дороге через обширные низины. Ћт всадника исходило сиЯние, он носил белое
сверкающее полотно, а на полотне был вышит большой Љрасный Љрест. "Ћдин из
тех рыцарей", сказал себе или своей лошади „жон Џахарь, "идущий к тем
крестоносцам". € он продолжал работать весь день, вполне удовлетворенный, и
запомнил то, что увидел, на долгие годы, и поведал своему сыну.
€бо есть в Ђнглии, и всегда было, смешанное с необходимыми вещами,
которые кормЯт или защищают народ, непреходЯщее сочувствие всему
романтическому, проникающее глубоко и странно во все прочие мысли, как
ѓольфстрим вливаетсЯ в море. €ногда поколениЯ семейства „жона ЏахарЯ уходили
в прошлое, и ни единого возвышенного романтического событиЯ не происходило,
чтобы насытить это чувство.
Ћни все равно работали, хотЯ немного мрачно, как если бы некой хорошей
вещи им недоставало. Ђ затем начались крестовые походы, и „жон Џахарь
увидел, что рыцарь Љрасного Љреста ехал к морю утром, и „жон Џахарь был
доволен.
Ќесколькими поколениЯми позже человек с тем же именем пахал тот же
самый холм. Ћни все еще пахали коричневую глину наверху и оставлЯли склон
диким, хотЯ совершилось много перемен. € борозды все еще были чудесно
прЯмыми. € он пахал, вполглаза наблюдаЯ за терновником впереди и вполглаза
рассматриваЯ весь холм, обращенный на юг, и лежащие дальше равнины, за
которыми простиралось море. ’еперь внизу, в долине, поЯвилась железнаЯ
дорога. ‘олнечный свет, блестЯщий в конце зимы, отражалсЯ на поезде, который
был отмечен большими белыми квадратами и красными крестами на них.
„жон Џахарь остановил лошадей и посмотрел на поезд. "‘анитарный поезд",
сказал он, "идет с побережьЯ". Ћн подумал о парнЯх, которых знал, и задалсЯ
вопросом, нет ли в поезде кого-нибудь из них. Ћн жалел людей в том поезде и
завидовал им. € затем ему в голову пришла мысль о могуществе Ђнглии и о том,
как те люди поддержали его в море и в гибнущих городах. Ћн думал о
сражениЯх, эхо которых достигало иногда того полЯ, нашептываЯ бороздам и
терновникам то, чего они никогда не слышали прежде. Ћн думал о жестокой силе
проклЯтого тирана и о парнЯх, которые сражались с ним. Ћн видел
романтический блеск английского могущества. Ћн был стар, но видел чудо,
которого жаждало каждое поколение. €спытываЯ сердечное удовлетворение и
приветствуЯ новую мысль, он снова занЯлсЯ своим вековым делом - делом
человека и холмов.

Ћт переводчика

’ексты этого сборника отражают патриотический настрой, царивший в
английской литературе в 1914-1916 гг. ‘ точки зрениЯ "чистого искусства"
„ансени по-прежнему эффектен, но сужение тематики не прошло бесследно.
Џожалуй, наиболее устаревшаЯ книга писателЯ, представлЯющаЯ теме не менее
значительный историко-культурный интерес. Ќо в сравнении с "‹учниками"
Ђртура Њэйчена (перевод уже выложен на lib.ru) "ђассказы о войне" более
самостоЯтельны; это не журнальнаЯ словесность, а своеобычнаЯ лирика,
"стихотворениЯ в прозе" военного времени.
"ЏоследнЯЯ книга чудес" переведена, но по некоторым причинам
выкладывать перевод Я не спешу. ‚ ближайших планах - прЯмое продолжение
"ђассказов о войне" - "„алекие несчастьЯ" - и сборник "‚ремЯ и боги". ’ак
что „ансени когда-нибудь и впрЯмь будет весь.
ЏриЯтного чтениЯ. Ђ‘.
Last-modified: Tue, 29 Mar 2005 18:49:19 GMT
Ћцените этот текст: